Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого.

Глава 1. Прорывы

Жизнь и сновидения - страницы одной и той же книги.

Артур Шопенгауэр

- Да кто ты такая?! – резкий, грубый крик острой болью прошивает набухшие виски, заставив поморщиться.

Но я удерживаю улыбку. Хотелось бы дерзко насмешливую, но, боюсь, выходит она постно оскорбительной. Его ответный надменный оскал (ну, не улыбкой же называть эти страдальчески растянутые полные губы), похоже, предвещает утробный рык загнанного гордого зверя, который погибнет, но не сдастся, не будет скулить и молить о пощаде, а предупреждает о том, что так просто его не взять.

- Видите ли… - вежливо-предупредительно объясняю я, решив начать издалека, с самой первой нашей встречи. – Я даже не знаю, как это называется, но я здесь совершенно не при чем! В четвертый раз не при чем!

- Я! – прогремело под сводами удивительного храма, красотой архитектуры и внутреннего убранства которого я любовалась всего несколько минут назад. – Я! Знаю! Как! Это! Называется!

- А! Тогда всё в порядке! – рассерженно и устало фыркаю я, удобнее устраиваясь на его сильных руках, и почти доверчиво и точно очень деликатно спрашиваю. – Не могли бы вы и мне рассказать, что именно вы поняли из опыта наших с вами встреч?

Оскал меняется на изысканно-желчную ухмылку. Оглянувшись на застывших гостей с пустыми взглядами и собственную невесту, призрачно прекрасную в этом жемчужно-сером свадебном платье, белокурой куклой с таким же пустым взглядом, как и у всех, замершую у алтаря (это вообще алтарь?), герой моих странных снов действительно рычит, вернее, кричит, откинув голову назад. Крик этот, оглушительно громкий и насыщенный самыми разнообразными чувствами, просто сотрясает своды храма, но ничего не меняет в окружающей нас инсталляции.

Все пришедшие на свадьбу моего любвеобильного визави, в том числе и его суженая, аккуратно стоят в тех позах, в которых застало их его заклинание. Единственное, что отличает людской фон от реальности пятиминутной давности – это бесцветные глаза людей с одинаково пустыми, отрешенными взглядами.

На психологическом тренинге, куда когда-то затащила меня моя беспокойная подруга Полина, нас учили кричать, чтобы высвободить избыточные негативные или позитивные эмоции, отправив их во Вселенную. Еще тогда меня начал занимать серьезный вопрос: если всё не возникает ниоткуда и не исчезает никуда, то кому-то же прилетит наш истошный крик. И хорошо еще, если напитанный положительными эмоциями…

Мой визави (буду называть так, пока не соображу, как всё-таки его зовут) вложил в свой крик яростную злость и сумасшедшее раздражение. Тренер-психолог был бы в полном восторге! Мы, участники семинара, двадцать восемь женщин разных возрастов, кричали вяло, стеснительно, украсив крик нервной мимикой и скованными позами.

- Вы не расстраивайтесь! – искренне прошу я, приторно-любезно сложив губы в подобие новой улыбки, и подбадривающе обещаю. – Это длится всегда не более десяти минут. Приблизительно.

Опускаю глаза вниз: ядовито-зеленый туман, стелющийся по мозаичному яркому полу храма, окутав ноги людей до самых колен, к длинным ногам моего визави даже не приближается. Изредка клочки его с тихим шипением кидаются к голенищам начищенных сапог жениха, по-прежнему держащего меня на руках, но натыкаются на невидимую защиту и со звериным повизгиванием униженно отползают прочь. Я не знаю, опасен ли туман для меня, но проверять не хочу. Боюсь. Кроме того, стал бы мой безымянный герой (вернее, многоименный) так быстро и так резко хватать меня на руки, если бы эта странная ползающая и шипящая зелень была безвредна?

- Если ты сейчас же не скажешь, кто ты, - надменно угрожает почти успокоившийся мужчина, - то я поставлю тебя на ноги, а еще лучше – просто брошу на пол!

- Я предпочла бы обращение на «вы», - состряпав приязненное выражение лица, гордо говорю я, но, не встретив понимания, вздыхаю и напоминаю. – Вы же сказали, что сами всё знаете!

- Я знаю, что ты, скорее всего, запустила дурь запрещенным заклинанием! – еле сдерживаясь, почти кричит он.

Бедный! Нервный какой! Предыдущий крик не помог ему избавиться от злости и напряжения. В таких случаях наш тренер предлагал нам громко петь, вкладывая в песню душу. Выражение строго очерченного лица моего визави, черными глазами смотрящего прямо в мои зеленые, подсказывает мне, что петь он не будет. Наверное… Вот зря! Ему бы пошли пафосные революционные песни, а еще романсы про любовь и страдание.

- Что, тьма тебя возьми, происходит?! Что с твоим лицом? – трясет он меня, прижимая к себе крепче.

- То же, что и с твоим! – хочется ответить мне, глядя на расплывающиеся черты его благородного лица.

Но я не отвечаю. Нет смысла. Мое время вышло. А я его предупреждала!

ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД

- Я замуж хочу! – пьяно стонет Полинка. – За доброго и ласкового.

- Да выйдешь! Какие твои годы! – икая, успокаиваю я подругу, разливая последние капли четвертой бутылки игристого.

- За верного и умного! – отхлебнув шампанского, не успокаивается Полинка.

- Да-да! – обещаю и это.

- Богатого и… - Полина замолкает, закусывая оливкой.

- Знаменитого! – услужливо подсказываю я.

Глава 2. Свадьба

Есть только два способа прожить жизнь.

Первый – будто чудес не существует.

Второй – будто кругом одни чудеса.

Альберт Эйнштейн

- Смертельный? Даже так? – присвистываю я, распахнув глаза. – Этого в нашем договоре не было!

- В нашем договоре не было и того, что курсантка скрывает от тренера важную информацию! – ловко парирует Антон.

- Я ничего не скрываю! – глухо возмущаюсь я и упрекаю. – Это же вы меня считать не можете!

- Люба! – неожиданно тихо и проникновенно говорит Антон, перестав называть меня полным именем. – То, что я не могу вас считать, сигнал того, что я не смогу и помочь вам.

- А вы самый сильный из всех этих… ваших… - хочется сказать «шарлатанов», но я не говорю, - … сотрудников?

- Нет! – мягко смеется Антон, и я до зубовного скрежета завидую его жене или невесте, кто у него там есть. – Не самый.

- Тогда, может, меня самый-самый прочитает? – наглею я. – Во избежание…

- Чего? – вежливо уточняет тренер.

- Смертельно опасного четверного прорыва, - беспечно пожимаю я плечами, нервно хихикнув.

- Четвертый. Прорыв. Действительно. Опасен. Смертельно, - роняя слова, как камни в глубокий колодец, отвечает Антон. – Вам ведь еще только девятнадцать?

- Скоро двадцать, - горжусь я. – Да. Года летят…

- Поделитесь со мной тем необычным, что происходит в вашей жизни в последнее время, - просит Антон. – И мы сможем помочь вам!

- Да ничего в моей жизни не происходит! – отмахиваюсь я от назойливого инструктора. – Живу, подрабатываю, пока каникулы в университете, отдыхаю, сплю…

- И как спите? – цепляется к последнему слову Антон. – Без снов и сновидений?

- По-разному, - вру я. – Всякое снится. То экзамен сдаю в универе и сдать не могу. То в клубе танцую. То с подругой спорю.

- С подругой? – переспрашивает неугомонный инструктор. – Реальной или новой, незнакомой?

- С Полинкой, - доверительно отвечаю я. – Вы думаете, что по ночам мы с ней шастаем в другую реальность?

Антон ничего не отвечает. Начинаются занятия по этикету.

Генриетта Петровна прохаживается вдоль стены, строго глядя на нас, сидящих перед ней.

- Какие функции заложены в придворный этикет? – спрашивает она.

- Функция общения! – подобострастно отвечает Рыжик-Лариса.

Генриетта Петровна милостиво кивает.

- Поддержание статуса! – чопорно говорит модель Людмила.

Генриетта Петровна выдавливает подобие улыбки.

- Профилактика конфликтов? – логично предполагаю я.

Выщипанные брови Генриетты Петровны взлетают в искреннем изумлении.

- Прекрасно! – неожиданно хвалит меня она. – Не ожидала, что догадаетесь.

- Что тут догадываться? – недоумеваю я. – Всё абсолютно логично. Люди действуют строго в рамках установленных правил – это и снижает риск недовольства или раздражения.

- Похвальная логика! – сухо улыбается старушка. – Я научу вас разбираться в столовом этикете, этикете светского разговора.

- Как вы можете быть уверены, что в том мире, куда меня занесет, именно такие этикетные правила? – провоцирую я преподавательницу ехидным вопросом. – Может, там едят руками и рыгают при этом от счастья? И если ты этого не делаешь – слывешь страшным невежей?!

- Опыт, - просто и спокойно отвечает Генриетта Петровна.

Да они тут все святые!

- Будем надеяться, что у вас будет возможность выучить все правила, которые установлены в вашем мире. Насколько я знаю, любое высшее общество стремится к ослаблению и демократизации строгих правил, - сухо успокаивает нас Генриетта Петровна.

- Чудесно! – реагирую я широкой улыбкой.

- Вы зря недооцениваете мои занятия, - упрекает старая женщина. – По одному только поклону можно легко отличить аристократа от простолюдина, просто его отрепетировавшего.

- Значит, нет смысла и репетировать! – констатирую я. – У меня аристократов в роду нет.

- Смысл есть, - не сердится на меня Генриетта Петровна. – Мы же не знаем, куда и когда вы попадете. Соблюдение общих правил может даже спасти жизнь. Первое время.

Последние слова женщины вызывают нервные вздохи курсанток.

- Не ответить на чей-нибудь поклон – признак величайшего невежества, - монотонно начинает лекцию преподаватель. – Ответить небрежным кивком – высказать самомнение.

Курсантки старательно записывают. Полина набирает текст в планшете. Они что? С блокнотами и компьютерами перемещаться будут?

- Сегодня отработаем некоторые виды поклонов и кивков. Следующее занятие мы посвятим искусству молчания, - выразительно глядя на меня, говорит Генриетта Петровна.

- Да ради бога! – фыркаю я, заслужив осуждающие взгляды.

Глава 3. Именуемые, Предназначенные и Обещанные

За женщиной остается последнее слово в любом споре.

Всякое слово, сказанное мужчиной после этого,

является началом нового спора.

Марк Леви

- Любка! Дрянь такая! – Полинины вопли будят меня на самом интересном месте.

Я не увидела, что же было дальше, после того, как Бернард ранил Фиакра.

- Что? – недовольно ворчу я, чувствуя легкую тошноту и головокружение, словно каталась на карусели и спрыгнула на ходу.

- Открой глаза, мерзавка! – в голосе подруги настоящая злость. – Антон Константинович! Это второй раз за неделю! Может, опять скорую вызвать?

- Опять?! – в ответе Антона досада и раздражение.

Ага! Пробила я его защиту! Потерял он образ святого пилигрима.

- Ей скорая капельницу делала! – сдает меня с потрохами единственная лучшая подруга, а ведь ее даже не пытали, не шантажировали жизнями сестер малолетних.

- Низкое давление. Еле-еле прощупываемый пульс. Упадок сил до обморока, - перечисляет Антон, видимо, стоящий надо мной.

Я на всякий случай не открываю глаза, наблюдаю за происходящим вокруг меня при помощи ушей.

- Да-да! – подобострастно поддакивает Полина. – Всё так и было!

- А я тебя от Мымры Борисовны столько раз прикрывала… - устало, но гордо напоминаю я.

- Люба! Посмотрите на меня, пожалуйста! – настойчиво просит Антон. – Откройте глаза!

Трусливо открываю правый глаз: Антон и Полина стоят надо мной. В глазах подруги искреннее беспокойство. В глазах инструктора инквизиторское подозрение. Открываю левый глаз. Теперь считываются и Полинкин страх, и Антонова досада.

- Надо поговорить, - непривычно жестко заявляет Антон.

- Наедине не буду! – выставляю первое условие.

- Хорошо, - быстро соглашается он. – Полина останется с нами.

- Вы не будете меня воспитывать! – готово и второе условие.

- Ни в коем случае! – подозрительно быстро отвечает тренер. – Всё? Это все ваши условия?

- Пока да! – важно отвечаю я, ничего больше не придумав.

- Тогда и у меня будет одно условие, - усмехается Антон и, увидев мой милостивый кивок, продолжает. - С моей стороны тоже будет еще один свидетель нашего разговора.

- Кто? – синхронно спрашиваем мы с Полиной.

- Я, - раздается за спинами Антона и Полины бархатный женский голос.

Они расступаются, и я вижу женщину… мечты. Не моей, конечно. Мужской. По моему скромному мнению, именно так должна выглядеть… Женщина. Так должна была выглядеть первая Женщина – Ева. Так должна будет выглядеть Женщина - посланница планеты Земля на Всегалактическом съезде (слете) женщин, чтоб всем остальным формам жизни было от чего сдохнуть. От зависти.

- Добрый день! – Женщина медленно подходит к нам, приветливо мне улыбаясь.

- Ой, здравствуйте! – получается сказать у Полинки, которая открывает рот от изумления и забывает закрыть от восхищения.

- Виноват! – вытягивается в струнку Антон, изменившись на глазах.

Перед нами не молодой приятный инструктор, тренер, лектор, а строгий взрослый мужчина, умеющий нести ответственность за свои слова и поступки.

- Виноват, - мягко соглашается Женщина, но это обманчивая мягкость, за которой чувствуется железная воля.

- Прошу дать мне шанс всё исправить! – бодро докладывает Антон.

- Исправить уже нельзя, - шепчет Женщина, поймав мой взгляд своим цепким взглядом больших васильково-синих (синих?) глаз. – И ты это прекрасно знаешь…

Клянусь, что они только что были свинцово-серыми, как оловянные солдатики моего младшего брата.

- Мы постараемся! Еще не всё потеряно! – в голосе Антона появляется нервная дрожь.

- Стараться будем уже вместе, - как-то равнодушно по отношению к переживаниям Антона говорит Женщина, наконец, обратив на нашего тренера взгляд (о господи!) ядовито-зеленых глаз.

Антон заметно бледнеет, стоически ожидая ее ответа. Очень надеюсь, что у меня не поехала кукушка. Но и реальностью это быть не может! Торгуюсь со своим сознанием и сговариваюсь на том, что это продолжение сна. Делаю попытку встать.

- Сиди…те! – мгновенно реагирует Женщина, сверкнув карими глазами и смягчив резкость тона словом «пожалуйста».

Полина без разрешения садится в соседнее кресло, в котором для нее и начиналось сегодняшнее наше занятие. Она напугана и одновременно счастлива. Ее бледное лицо на скулах горит лихорадочным румянцем. И вообще она похожа на нелепо накрашенную актрису провинциального театра.

Женщина взглядом заставляет Антона поставить для нее кресло напротив нас. Антон встает за ее спиной как верный паж королевы. Да! Точно! Королева!

Королева смотрит на меня внимательно, но как-то недоуменно, словно она не ожидала, что я именно так выгляжу.

Глава 4. Je ne comprends pas!

Строптивых женщин легче переносить, чем спокойных.

Их, правда, иногда убивают, зато никогда не бросают.

Бернард Шоу

- Как будем готовиться? – успокаиваюсь я и заваливаю их вопросами. – Нужно заплатить дополнительно? Продать квартиру? Взять кредит? У вас ничего не получится. Вообще ничего! Даже если вы возьмете меня в заложники, мой отец расправится с вами быстро и качественно! И где моя Полинка?

- Сколько у нас времени? – нервно дергая плечами, спрашивает Генриетта Петровна у Елены.

- Пара часов! – гордо говорю я, ища в сумочке телефон.

- Дня два, но я не уверена, - спокойно отвечает Елена. – Сколько успеем, столько сделаем.

- Люба! – Антон берет мою руку с телефоном. – Не надо тратить драгоценное время. Его так мало, поэтому мы все нервничаем.

- Боитесь не отработать моих денег? – осознанно хамлю я. – Или такие добросовестные?

- Я бы сказала… осведомленные, - не сердится на меня Елена, улыбаясь и сверкая синими глазами.

- Да! Именуемые, Предназначенные, Обещанные, Колдуньи, Решающие… - вспоминаю я имена из последнего сна.

- Боже мой! – всплескивает руками Генриетта Петровна. – Боже мой!

- Даже так? – позволяет себе удивиться и Елена.

Антон впадает в ступор и не произносит ни звука, побледнев и покраснев одновременно.

- Ты видела его? – наклонившись ко мне, строго спрашивает Елена.

- Кого его? – отбиваюсь я.

- Решающего, - напоминает Елена. – Ты видела его? Он говорил с тобой?

- Видела. Говорил, - сознаюсь я, устав от всего: от их вопросов, от своих снов. – Он странный. Надоедал. Приставал. Из ваших?

- Тебя кто-то, кроме него, видит, слышит? – не отвечая на мои вопросы, продолжает допрос Елена.

- Нет, - спокойно сознаюсь я. – Никто больше. Только он.

- Значит, так! – бодро распоряжается Елена. – Пилюли, чтобы не спать. И занятия. Сколько сможем – сделаем!

- Я не буду пить ваши пилюли! – возмущаюсь я их наглой и откровенной попытке сделать из меня наркоманку.

- Тогда вас перебросит раньше времени! – испуганно убеждает меня Антон. – А этого нельзя допустить! Это верная смерть!

- Вы когда свои курсы фальшивые открывали, уровень опасности оценивали? – нападаю я. – Или вам закон не писан?

- Мы с таким уровнем попаданок не работали никогда, - растерянно отвечает Антон, тут же, получив наказание в виде тяжелого черного взгляда, смущенно краснеет.

- Это ты не работал! – резко отвечает Елена. – А мы с Генриеттой Петровной работали. И много раз!

Генриетта Петровна с достоинством кивает и выходит.

- Где Полинка? – возвращаюсь я к мысли о подруге.

- Мы отправили ее домой на такси, - успокаивает меня Антон.

- Не верю! – действительно, не верю я.

- Позвоните ей и убедитесь! – предлагает Антон.

Под его насмешливым взглядом я набираю Полинку.

- Любка! – радостно кричит она. – У тебя всё в порядке?!

- А у тебя? – спрашиваю я.

- Я уже дома! Зайду к тебе завтра, - обещает Полина.

- Давай так, - прошу я. – Без звонка не приходи! Дай выспаться!

- Договорились! – смеется она и отключается.

Возвращается Генриетта Петровна. Она несет маленький серебряный поднос, на котором блюдечко с тремя розовыми таблетками и стаканчик воды.

Вспомнив фильм про мужественного советского шпиона, взятого в плен, я прячу таблетки за щеку, как запасливый хомяк, и старательно запиваю их водой. По подозрительному виду Генриетты Петровны очень похоже, что она хочет заставить меня открыть рот, но не решается.

- В вас скрыта огромная сила, - вздохнув, говорит мне Антон. – Надо научиться ею управлять. Но мы можем не успеть вас этому научить. Вернее, точно не успеем за два дня. Дольше держать вас без сна мы тоже не сможем. Точнее, сможем, но нельзя. Поэтому…

- Поэтому начнем! – Елена садится напротив.

Меня пока волнует только одно: надо как-то выплюнуть таблетки, которые вот-вот растворятся за мокрой щекой.

- Можно выйти? – вежливо спрашиваю я. – Если долго будем заниматься, я недотерплю.

Размякшие розовые таблетки весело крутятся в водяной воронке унитаза. Опоить я себя не дам. Мне нужно быть в уме и твердой памяти, когда они будут меня тренировать. Ха! Связались с дочерью двух юристов!

- Даже если вы вызвали рвоту, - обращается ко мне Антон, караулящий меня у дверей туалета, - вам это мало поможет. Уже пять минут, как вы выпили таблетки. Они уже действуют.

- Прекрасно! – бодро отвечаю я. – Давайте заниматься! Мы остановились на моей небывалой силе.

- Сила в тебе большая, - подтверждает слова Антона Елена. – С ее помощью тебе придется действовать экспромтом. И я не уверена, что получится. Прислушивайся к себе. Направляй. Больше мне тебе посоветовать нечего. По-хорошему это месяца три тренировок.

Глава 5. Средь шумного бала, случайно…

У вас нет другого списка?

Потому что это не список,

это какая-то перепись населения!

Фильм «Золушка», 2002г.

- Простите, милая Лунет, простите меня! – мужчина кажется таким виноватым, что на мгновение мне представляется, что он сейчас рухнет на свои колени и начнет целовать мои.

- Как можно меньше говорить, а побольше слушать, - вспоминаю я совет Генриетты Петровны и свято ему следую.

Я ничего не отвечаю на извинения господина, просто милостиво киваю.

- Вы напуганы! – восклицает мужчина. – Не бойтесь! В моем лице вы встретили самого верного и преданного защитника!

Хотелось бы знать, от кого. Но спрашивать до поры, до времени не буду. Защитник лучше, чем нападающий.

- Но почему ваш опекун не предупредил меня? – непонимание в голубых глазах мужчины довольно искреннее.

О! У меня и опекун есть? То есть, у этой самой Лунет.

Распахиваю глаза с горячим желанием продемонстрировать невинный и ничего не понимающий взгляд.

- Что вы! – тут же реагирует он на мой взгляд. – Я не обвиняю. Ни в коем случае! И даже понимаю, почему ваш опекун был так скрытен и взял такую скромную сумму! Просто сейчас неловко мне! Но я готов! По первому требованию! Нет! Я сам! Сам предложу вашему опекуну приличную доплату, достойную вашего статуса!

Известие о том, что я много стою в этом странном сне, не поднимает мою самооценку, а пугает по-настоящему. Я еще раз киваю. Мужчина воспринимает мой кивок как небесную милость и даже расправляет плечи.

- Позвольте проводить вас к столу, моя милая! – радостно выдыхает он.

Но я медлю в раздумьях, собеседник понимает мое бездействие по-своему.

- О боги! – всплескивает он руками. – Простите мою бестактность! Ваш Gardien! Хранитель Андрэ Бошар. Я предполагал, что буду Хранителем Обещанной… Но вы… О боги! Мой отец был бы счастлив! Как жаль, что он уже умер! Я, его сын, рожденный Хранителем для Дестинэ, становлюсь Хранителем Sorcière. Быть Хранителем для Promis – честь для нашей семьи, но для единственной на все миры Sorcière… Моя голова идет кругом! Вы же простите мою бестактность, милая Лунет!

- Давайте завтракать, - решаюсь предложить я, устав стоять.

На то, чтобы не качаться из стороны в сторону и не сгибаться от усталости, я трачу последние силы. Очень хочется получить опору под пятую точку.

- Прошу! – торжественно приглашает меня за стол Хранитель меня Андрэ Бошар. – Завтрак сегодня недурен!

За завтраком нам прислуживает только Нинон. Чтоб я так жила! Это не завтрак! Это званый ужин на десять персон. А персон только две: я и мой Хранитель.

Икра трех цветов: белая, черная, красная. Мясная нарезка, красно-розовая, сочная, аппетитная. Тарелка с сырами: от нежно-белого до темно-оранжевого. Свежеиспеченные булочки, несколько десятков то ли полублинов, то ли полу-оладьев.

Нинон наливает мне кофе, густой, черный-черный, потрясающе ароматный, пахнущий чем-то пикантным, вроде имбиря.

- Благодарю вас за честь, мне оказанную! – продолжает свой панегирик Андрэ (буду называть так). – Простите за пафос, но одно осознание того, что я единственный на все миры Хранитель Sorcière…

Мило улыбаюсь, такой же улыбкой поблагодарив Нинон за кусочек сыра с медом. Мерси Генриетте Петровне за столовый этикет!

- Удобно ли вам в вашей комнате, дорогая Лунет? – любезно интересуется Андрэ. – Не хотите ли вы что-нибудь в ней изменить?

Хотя я и не собираюсь задерживаться в этом костюмированном сне, предусмотрительно не спешу отказываться, кивая.

- Прекрасно! – Андрэ доволен моей реакцией. – Завтра же сообщите ваши пожелания Нинон. Она мне передаст.

Киваю.

- Первый ваш бал через два дня, - смакуя бекон, сообщает мне Андрэ. – Для подготовки катастрофически мало времени. Предлагаю его пропустить, сославшись на ваше легкое недомогание. А уж к балу у нашего короля Базиля, который будет через неделю, мы успеем подготовиться!

Киваю.

Меня, надеюсь, через несколько минут тут и не будет. Бал так бал. Как скажете, Хранитель!

- По закону я обязан поставить в известность короля о том, что у меня в доме находится Sorcière. А он известить императора. А уже тот – самого Решающего, - неторопливо рассуждает Андрэ, отдавая должное то ли блинам, то ли оладьям, на которые Нинон намазывает икру.

Ага! Получается, что Решающий узнает о моем появлении в его мире последним. Прикольно! Теперь мне любопытно, что именно он решает. И почему ему должны отдать Колдунью, за которую меня принимают все. Кстати, почему принимают сразу, сходу? И отчего все так радуются, узнав, что я Sorcière? Детектив, а не фэнтези!

- Королю я напишу сразу после завтрака, а вы, дорогая Лунет, отдыхайте, готовьтесь к балу в тишине и спокойствии, - тепло, по-отечески обращается ко мне Андрэ. – Вы же понимаете, что, кроме Нинон и меня, пока, до первого представления Решающему, никто не может ни видеть вас, ни общаться с вами?

Глава 6. Первый бал

Герой должен сам отвечать за свою жизнь,

направляя все свои силы, всю храбрость и ум на то,

чтобы ограбить банк,

остановить серийного убийцу

или завоевать королеву выпускного бала.

Майкл Хейг,

Голливудский стандарт:

Как написать сценарий для кино и ТВ,

который купят

- Боишься? – ехидно спрашивает Франц, наблюдая за мной, стоящей перед зеркалом и разглядывающей себя в новом платье для первого королевского бала. – Не трусь, Маруся!

- Ты был в моем мире? – внезапно догадываюсь я. – Иначе откуда?

- Не был, увы! – огорченно вздыхает Фамильяр. – Но с одним из ваших общался. Долго…

- С попаданцем?! – восклицаю я недоверчиво. – У вас есть тут другие попаданцы из моего мира?!

- Не совсем… - глазки Франца снова начинают бегать, увиливая от моего взгляда.

- Госпожа Лунет! – звонкий, дрожащий от напряжения голос Нинон прерывает наш диалог, и Франц привычно исчезает. – Карета готова! Господин ждет вас!

Еще раз смотрюсь в зеркало, в котором сама себе неприлично нравлюсь. Жемчужно-белое платье мерцает в полумраке комнаты, делая меня похожей на сказочную принцессу или невесту, предпочитающую стиль винтаж. Манто из меха горной ласки дарит бриллиантовый блеск, закрывая мои открытые плечи и унимая противную дрожь.

Сегодня меня представят королю Базилю, правителю Южного королевства. И Решающий даст мне номер. Бррр!

Вчера за ужином Хранитель Андрэ Бошар был особенно торжественен и горд, постоянно повторял, как повезло ему и нашему королевству. Бесконечно благодарил моего опекуна за доверие и честь.

- Странно, что мои гонцы так и не догнали карету вашего опекуна! – восклицал Хранитель. – Другой дороги из столицы в ваш городок просто нет!

- Может, он поехал по делам куда-то в другое место? – осторожно предполагала я.

- Но он ведь об этом не говорил вам? – обеспокоенно переспрашивал Хранитель.

- Не говорил, - согласно кивала я, опасаясь врать, тем более, я вообще никогда в жизни не разговаривала со «своим» опекуном. Я его даже не видела.

- Я отправил письмо, скоро всё прояснится, - успокаивал себя и меня Андрэ.

Я кивала.

- Дорогая! – тепло глядя на меня, сказал Хранитель, откладывая столовые приборы и взглядом заставляя прислуживающую нам Нинон выйти из столовой залы. – Я понимаю, вы волнуетесь перед вашим первым балом, но, уверяю вас, переживать не о чем! Вы обязательно войдете в сотню, выбранную Решающим. Единственное условие Императора Раймунда – Решающий не должен знать, что вы Sorcière. Пока.

- Почему? – равнодушно спросила я, честно говоря, не горя желанием быть даже представленной Фиакру, не то что стать его невестой по номером, например, тридцать семь.

Да что там! Даже в первую тройку мне войти не хочется. Совершенно. Я домой хочу. К родителям, брату, Полинке.

- Его Императорское Величество лично передал мне эту просьбу через нашего Короля Базиля. Для меня, верного подданного, этого достаточно, - подобострастно уверил меня Хранитель, потом, неожиданно выйдя из образа, по-свойски подмигнул мне и прошептал, наклонившись над столом в мою сторону. – Мне кажется, милая моя Лунет, что они решили проверить действие древней магии. Ну, посмотреть, как Решающий отреагирует на присутствие Sorcière, скрытой от посторонних цветом глаз. Слишком всё серьезно и необычно. Сомневаются наши Величества! Если ничего не произойдет, то, возможно, наши древние легенды всё преувеличивают.

Сейчас, наряженная на бал, стоя перед зеркалом, я вспоминаю этот разговор и пересказываю Францу.

- Ох уж эти Величества! – картинно вздыхает он, сидя на пуфике возле моей кровати и отражаясь в зеркале Аленкой. – Сейчас… сейчас… вспомню ваше выражение… А! Вот! Соврут – недорого возьмут! Поспорили опять на тебя и твоего Решающего!

- Как это? – не понимаю я. – Просто поспорили?

- Конечно, не просто! – смеется Фамильяр и вспоминает еще один речевой оборот. – Заморочились по полной! Заключили магическое пари. Не меньше!

- О чем? О том, что Решающий не почувствует Sorcière? – предполагаю я.

- И об этом тоже! – усмехается Франц. – Это главная ставка! Но вот на что поспорили… Это вопрос…

- Ты не знаешь? – иронично спрашиваю я. – Фамильяр – и не знаешь?!

- Я твой фамильяр! – возмущается Франц. – У них свои есть. Пусть они и знают!

- Ты поедешь со мной? – с надеждой интересуюсь я. – Мне бы с тобой было легче!

- Благодарю за доверие! – церемонно кланяется мне Франц. – Но дворец короля Базиля накрыт куполом Решающего. Никакие сущности не могут туда попасть. И там действует только магия Императора, Короля и Решающего. Так что твои штучки-дрючки там не помогут!

Глава 7. Портрет

Не волноваться, а волновать.

Мэрилин Монро

«Женщина, которую не соблазняли, не может гордиться своей порядочностью». Не знаю, кто сказал, но ведь молодец!

Сижу рядом с прелестной (теоретически прелестной, поскольку золотая вуалетка на месте и закрывает лоб и глаза) воспитанницей господина Хранителя Лефевра, которая держит спину прямой, подбородок вздернутым, грудь колесом, ну и так далее. Прекрасная Ребекка (сегодня же попрошу в подарок Великую Книгу Имен!) нервно кусает узкие малиновые губы. Волнуется… Еще бы! Наслушалась, когда подслушивала, да насмотрелась, когда подсматривала! Было, из-за чего расстроиться!

Дело было так…

Чем-то разозленный и расстроенный Фиакр утащил меня из темного узкого коридора в сад, благоухающий ароматами цветущих растений и совершенно пустой. Ни одной гуляющей парочки, ни одной парочки, целующейся на лавочке.

- Что задумал Бошар?! – змеем шипел Фиакр, насильно усаживая меня на изящную кованую лавочку.

- Насчет чего? – вежливо уточнила я. – Насчет меня?

- Насчет меня! – иронично сдвинув брови домиком, возмутился Фиакр. – Бошар поклялся, что после Ирен не возьмет ни одной воспитанницы!

- Кому поклялся? – живо поинтересовалась я.

Как всё здесь интересно и запутанно! Интриги, многоходовки, зависть, ненависть…

- Вам лучше знать! – несправедливо обвинил меня Решающий. – Это же ваша с ним игра!

- Позвольте! – решила возмутиться я, Любовь Тихомирова. – Вы, господин Решающий, разговариваете с невинной девушкой, которая готовилась к встрече с Вашей милостью сначала в Институте, потом под опекой Хранителя Бошара! Вы обвиняете ее в интригах?

Фиакр удивленно уставился на меня и стал как-то слишком внимательно, пристально вглядываться в мою красную вуалетку, словно хотел увидеть сквозь нее.

- Для невинной девушки, воспитанной в любви и вере, вы чрезвычайно бойки! – иронично возразил Решающий, снова построив брови домиком.

- Для единственного на всю Империю Решающего вы чрезвычайно заносчивы и неадекватны! – парировала я.

- Неадекватны? – переспросил он, и я поняла, что такого слова он не знает, иначе спросил бы «Неадекватен?»

Надо быть осторожнее.

- Зачем вы прогнали Хранителя? – я вопросом увела мысль Фиакра в другую сторону. – Мне нельзя находиться здесь одной!

- Никуда он не делся! – насмешливо ответил Решающий. – Сидит в карете под воротами дворца и смеется надо мной!

- Почему? – искренне спросила я. – Разве над вами можно смеяться?

- Конечно, нельзя! – важно отреагировал на мой вопрос Фиакр. – Но Бошару закон не указ!

- Почему? – я продублировала свой вопрос.

- Потому что слишком много воли дали ему Император и Король! – фыркнул несолидно Фиакр.

- За что? – меня раздирало от любопытства.

Чем больше я узнаю об этом мире, тем быстрее найду способ отсюда убраться.

- А вы не знаете? – подозрительно сощурился Решающий.

- Откуда? – беспечно пожала я плечами. – Господин Хранитель не ведет с мной светских разговоров.

- Тем лучше для вас! – отрезал Фиакр. – Я выберу сегодня сотню. Вы в нее войдете. Но! Не надейтесь на дальнейший выбор!

- Почему? – упорствовала я.

Вот ведь гаденыш! Привязался ко мне сам, а выбрать меня не хочет! Это почему?!

- Не выбрать вас я не могу! – с досадой сказал Решающий. – Слишком много внимания вы привлекли. Да и оскорбить первого Хранителя я не могу, хотя очень хочу. Прямо руки чешутся!

- Язык, - машинально поправляю я его.

- Что язык? – схватив меня за плечи и приблизив к себе, спросил Фиакр, пристально глядя на мои губы.

- Язык должен чесаться, - поправила я его. – Так говорят грамотные люди. Чтобы оскорбить – чешется язык. А руки чешутся перед дракой. Что для Вашего Превосходительства явный перебор!

- Никогда не встречал таких дерзких Обещанных! – возмутился Решающий.

- Может, потому, что ни с одной близко не общался? – разыграла я святую невинность. – Или всё-таки опыт близкого общения есть? А как же их главный козырь? Невинность?

- Не просто дерзкая! – горячий шепот обдает страстным дыханием мои полураскрытые губы. – Нахальная и напрашивающаяся!

- На что напрашивающаяся? – напрашивалась я откровенно.

- Вы сделали ставку на соблазнение? – усмехнулся Решающий. – Вы думаете, что это так просто? Хорошенькая мордашка. Вызывающие манеры. Соблазнительные позы. Нескромные обещания. И всё? Я поддался?

- А вы не поддались? – наступила моя очередь ухмыляться. – Почему же бросились вслед за нами?

- Чтобы досадить Бошару! – очень быстро ответил Фиакр. – Я выставил его из дворца. Не такое уж простое это дело – отправить за ворота первого Хранителя Империи!

- Почему господин вас послушался? – удивилась я. – И так быстро?