Край Земли

1

Никогда не любил хейтеров, хотя за что их вообще любить? Это люди, которые проявляют только негативные и агрессивные эмоции, часто вообще без всякой причины. Причем часто используют оскорбительные и унизительные выражения, не стесняясь в личностных нападках. Хейтеры часто не могут объяснить свою неприязнь логически, а их поведение обусловлено личными переживаниями и предубеждениями. Они редко признают свои ошибки и не склонны к конструктивному диалогу. Кто-то скажет, что это просто критика, но я считаю, что эти люди просто страдают от низкой самооценки и комплекса неполноценности, что они и проявляют в агрессивном поведении. Вот и сейчас, я смотрел на такого типичного хейтера, который разносил меня вдоль и поперек, брызгая слюной на трибуну, с которой он выступает.

- Кому мы должны верить?! Уважаемому и всем известному полярному исследователю и ученому, и его заместителю по научной работе, или этому авантюристу?! – Щуплый мужичек в костюме тройке, с козлячей бородкой и в пенсне, обличительно и совсем не вежливо ткнул в мою сторону своим кривым пальцем – И мистер Соверс, и уважаемый лейтенант Гросс, указывают в своих записях на неопровержимые доказательства существования проливов и наличие архипелага, за пределами Гренландии! Целая научная группа под руководством Гросса провела в проливе Америки несколько дней, тщательно его исследовав, помимо нескольких островов, в проливе было обнаружено наличие течения с морской водой! Будь это фьорд, как утверждает Волков, ни о каком течении не могло быть и речи! И что мы имеем? Неопровержимые доказательства, представленные Гроссом, и ничем не подтвержденные слова Волкова! По-моему, совершенно очевидно, кто тут решил, за счет нашего научного сообщества сделать себе имя!

Дурак что ли? Как имя можно Сделать? Его папа с мамой дают, а не в мастерских строгают! Впрочем, они тут такую чушь несут, что я просто иногда рот от удивления открываю. И это ученые называются? Течение видите ли доказывает наличие пролива. В опубликованном мною отчете я же черным по белому написал, что в фьорд впадает несколько ледниковых рек! Оттуда и течение во фьорде. А вода там соленая, потому что он всё же в океан впадает, а не в озеро! Анализ морской воды никто не брал, на степень солёности её не проверяли, да и лагерь Чарли стоял практически в начале залива. Да я своими собственными ногами до конца этого гребанного фьорда дошел, и фотографировал каждый этап!

Но в слух я свои аргументы приводить не стал, бесполезно. Они слышали это от меня уже сотню раз, и как будто об стенку горох. Фотографии можно было сделать где угодно! Дневники липа! Да и сам ты непонятный хрен с горы, которого мы знать не знаем и хер на тебя клали! А ещё твои слова не подтверждены свидетельскими показаниями, ибо из тех, кто ходил в поход, жив только ты сволочь!

Да. Жив только я, Льюиса больше нет…

Наша возвращение на базу выдалось сложным и долгим. Два с половиной месяца мы добирались до зимовья! Как я и предполагал, лед вдоль побережья стал непроходимым в начале мая, и нам пришлось искать другой путь. В основном мы двигались по леднику, обходя всем вставшие на нашем пути фьорды и заливы. И ладно бы только это… Из-за тонкого льда, полыней, открытой воды, и крутых склонов фьордов, покрытых льдом, нам оказались недоступны продовольственные склады. Несколько попыток использования самодельного каяка, чтобы добраться до складов, ни к чему хорошему не привели. Льюис так и заболел, во время очередной попытки перевернувшись на каяке и промокнув до нитки. К тому времени керосин для обогрева и приготовления еды у нас уже закончился… Мы спалили в костре штативы фотоаппарата и других приборов, лыжи и лыжные палки, ящики от снаряжения, но этого не хватило, чтобы просушить одежду штурмана, а запасной у нас не было.

Пищу для себя и собак нам приходилось добывать охотой, тратя на это много времени. Мы голодали. Вскоре в ход пошло собачье мясо. С каждым днем, после того самого не запланированного купания Льюису становилось всё хуже и хуже, а я ничем ему помочь не мог. Через неделю мой спутник окончательно утратил способность к самостоятельному передвижению и слег с жесточайшей пневмонией.

Умер Льюис у меня на руках еще через три дня, когда до базы оставалось идти всего ничего. Всё это время, я, впрягшись в нарты вместе с оставшимися в живых собаками тащил его по леднику, напрягая остатки сил и надеясь, что он продержится до прихода в зимовье. Не продержался…

Но самый большой удар меня ждал, когда я всё-таки дошел до базы. Людей на ней не было!

В оставленном на столе пустого домика послании, почерком Чарли было написано, что корабль снабжения прибыл на базу двенадцать дней назад, и Соверс, учитывая плачевное состояние полярников, большие потери и учитывая достижение результатов экспедиции, принял решение об эвакуации. Корабль отплыл из фьорда всего за два дня до моего возвращения!

Передать словами отчаяние, которое охватило меня в тот момент, когда я прочитал эту записку, не получится. Так хреново и одиноко мне не было никогда! Даже когда умер Льюис, я не терял самообладания, я знал, что спасение рядом, и я всё равно дойду, а сейчас все мои надежды рухнули в одночасье.

Я помню, как рыдал, уткнувшись лицом в пустой матрац своих нар, и мне было так жалко себя, что я едва не решился на самоубийство. Положить конец моим страданиям было легко, у меня ещё оставались патроны, да и веревок в зимовье осталось достаточно.

И вот когда я был на уже на тонком волоске, который отделял меня от необдуманного поступка, я решил перечитать послание второй раз, а затем и перевернуть страницу. Оказалось, что пустым описанием фактов Чарли не ограничился, на обратной стороне было моё спасение!

Продолжая письмо, Чарли уже обращался лично ко мне.

«Сидор, я не верю, что ты и Льюис погибли! Ты столько раз выбирался из разных передряг, столько раз спасал нам жизни, что умереть сейчас, когда мы сделали великое открытие, ты не имеешь права! На базе оставлены припасы, чтобы вы смогли продержаться до прихода помощи. По словам капитана судна, что забирает нас с собой, второй корабль снабжения, который принадлежит твоему дяде, должен прийти к берегам Гренландии примерно в конце июля или начале августа этого года. Если тот корабль, на котором отплываем мы вышел из Дании, то второе судно пойдет к Гренландии напрямую от берегов России, где провело всю зиму. Дождитесь его! Надеюсь на скорую встречу!

2

- Иссидор Константинович! – Возле гостиницы, которую я снимал, меня встретил Тимоха, мой помощник выглядел довольным – Покупателя на консервы нашел! Недорого правда берут, но зато всю партию! Продаем?

- Почта есть? – Я проигнорировал слова эскимоса. – Газеты не интересуют, только письма!

Я еще не отошел от ораторской битвы и сейчас мне хотелось кому ни будь всечь от души или матом покрыть, но я сдерживался. Тимоха не виноват, он старается, вот и покупателя на неликвид нашел… А ему ведь тоже тяжело, но он не показывает вида. С его типичной для народа крайнего севера физиономией, работать в крупном европейском городе в эти времена совсем не просто, его не воспринимают всерьез и пытаются обмануть все, кому не лень. Даже специально купленный для приказчика костюм тройка, шляпа и лакированные ботинки, не исправляют ситуации, в них, с его не большим ростом и лицом лишённым растительности, он выглядит как подросток.

- Вот – Тимоха вынул из-за пазухи пиджака пакет, перевязанный тонкой бечевкой. – Сегодня не много.

Немного… Всего-то около тридцати писем, месяц назад и под сотню в день приходило. В основном с предложениями дать интервью или выступить с лекцией. В этой пачке таких предложений тоже основная масса, но я жду конкретного письма. Письма от братьев Гросс, которым я написал едва освоился в Копенгагене и узнал где расположена почта.

Неспешно перебирая письма, я с трудом подавлял раздражение, вчитывался в надписи на различных языках. Вот какого хрена писать мне на норвежском, если все прекрасно знают, что я русский?! Ну хотя бы на английском бы писали, что ли, так нет, все абсолютно уверены, что я без труда разберу их каракули, да ещё и отвечу им на том же языке! Раньше я носил такие письма на перевод, а сейчас уже забил. Если адресат мне не знаком, то такие послания отправляются в чемодан без прочтения, потом как ни будь почитаю, если время и желание будет.

- Опа… Очередное письмо застыло у меня вы руках – Это когда пришло?

- Сегодня курьер принес. А я ещё смотрю, что оно без марки, а потом глянул, и понял почему. – Тимоха мельком глянул на конверт и тут же дал свой ответ.

Да, зачем марку клеить, если мы находимся в одном городе и есть курьеры? Письмо было от посольства России в Копенгагене. Я быстро вскрыл послание. Вполне официальным языком в нем было указано, что на имя Иссидора Волкова в посольстве имеется корреспонденция, которую мне надлежало получить, а также было приглашение на прием, устраиваемый Русским послом в Дании графом Толем в субботу вечером. Прием неофициальный, для членов семей работников посольства и соотечественников, проживающих или находящихся в деловых поездках в Копенгагене.

- Жлобы! – Тимоха, который пристроившись за моим плечом так же прочитал письмо, нелестно отозвался о дипломатах – Могли эту самую корреспонденцию с тем же самым курьером прислать, что эту бумагу принес. Нет, им надо чтобы вы к ним на поклон пошли! Да и прием ентот… Опять траты! Костюм новый надо, трость, да всё надо новое, и недешёвое! Это только чтобы вечером на танцы ихние сходить! Хотя идти надо, граф как никак…

- Ладно – Я задумчиво повертел в руках приглашение – Посмотрим, что надо этому рубироиду, или как там его, Толю? Ты это, я ж тебе доверенность выписал? Вот и сходи сегодня же в посольство, забери бумаги, и потихоньку разузнай там про посла, и про сам прием. Кто будет, зачем он вообще организован, ну сам понимаешь, слухи надо собрать. А то они не шевелились, пока меня тут облизывали все, а как только дерьмом поливать начали, так нарисовались. Подозрительно это. Кстати, зайди к тому портному, что нам с тобой костюмы шил, у него должны были остаться мерки, пусть до пятницы пошьет мне новый прикид. Я к нему тоже позже зайду, но начинает пусть прямо сейчас.

- Сделаем! – Тимофей с готовностью махнул головой, от чего шляпа съехала ему на лоб, закрывая глаза –Тфу, зараза! Так это, с консервами чего делать?

- Погоди пока с консервами. – Я не мог сдержать улыбки, глядя как эскимос возится с непривычной для себя одеждой - И вообще, приостанови все продажи. Денег пока хватает, а мне мысль одну обдумать надо, может и не будем ничего продавать.

- Да как же, я же сговорился уже… - Тимоха растеряно захлопал глазами – Мы же и не продали ничего, трюмы полные, а за стоянку платить надо, мужикам опять же жалование!

- Есть деньги, с них заплати. А груз пока не трогай. Проведите ревизию, полный список составь мне, что и в каком количестве у нас есть. – Я достал из портмоне чековую книжку и вырвав из неё один лист, быстро черканул на ней несколько цифр и свою подпись. – Мужикам выдай аванс, пусть не переживают, жалование выплатим полностью. Всё, дуй в посольство, а потом в банк, у вас теперь есть чем заняться. И с Маньяком погуляй, а то заперли животину на корабле, изверги!

- Да как с ним гулять-то?! – Эскимос аж в лице переменился – Он уже пару дворников покусал, и нескольких дворняг в расход пустил! Не собака, а вредитель! Он только вас слушается, а бить вы его запретили!

- Я и тебя мужикам бить запретил, и чё? – Я усмехнулся, вспоминая случай, когда Тимоха переборщил с игрой в «большого начальника», и едва не отхватил от команды «Единорога» люлей. – Давай баш на баш, ты можешь лупить Маньяка, а я мужикам разрешу тебе ребра разок посчитать. Устраивает?

- Погуляю, не извольте беспокоится Иссидор Константинович – Тут же подувял Тимоха, явно испугавшись моей угрозы.

- И кстати, хорош мужиков тиранить, а то скоро они расчет возьмут и уйдут с корабля, и тогда тебя уже ничего не спасет. Понял?

- Понял…

Через час, сидя в своем номере, я уже разбирался с бумагами, что доставил мне Тимоха. Их было не так уж много, но каждое письмо было интересное. Читать я их начал в хронологическом порядке, по мере поступления.

Императорское русское географическое общество поздравляло доктора Волкова с успешным завершением экспедиции, и предлагало стать его действительным членом, для чего требовалось подать письменную заявку в центральную штаб-квартиру общества в Санкт-Петербурге, или в любое из выбранных мною региональных отделений. Так же вице-председатель общества Пётр Петрович Семёнов, выражал мне своё восхищение опубликованным отчетом и предлагал вступить в личную переписку. Для обсуждения возможных совместных экспедиций, мне предлагалась так же связаться с Комитетом общества по изучению Арктики.