Кровавая Месть

Глава 1. Обряд

Считаете, Первозданные выше возмездия?

А если я скажу вам, что иногда лишь

месть может завести колесо Бытия,

заставить жить ради цели и ее достижения?

И пусть этот спасательный круг

не подменит одну реальность другой

и не исправит прошлое, но он способен

вытащить тебя из бесцельного

существования в океане боли…

Аиррэль

Глава 1. Обряд

Велиал

Белоснежные своды амфитеатра, фанфары, трубы и тысячи ангелов раздражали своей идеальностью. Я бесцеремонно подвинул худощавого ангелочка и занял его место. Рядом уселись остальные. Маршал хмурился, но старался не показывать волнения, Вилли молчаливо и зачарованно оглядывался с неподдельным восхищением, а посмотреть было на что: красота высоких золотых колонн и исполинских сводов завораживала и унижала, делая нас, бессмертных, не более чем букашками, сбрасывая с пьедестала на окропленную грехами землю. Амфитеатр располагался средь горных хребтов в Каньоне Гармонии между мирами, откуда в непосредственной близости можно было стать свидетелем парада планет. Гигантский горный хребет А’аум связывал стыки миров, чем облегчал передачу потока силы. Обряды проходили на открытой площадке, под одобрительными взорами тысяч бессмертных.

Музыка флейт, скрипок и фанфар зазывала и предупреждала о начале. Пары заняли позиции. Более сотен арен парили в небе, некоторые лежали на земле, а зрители смотрели сверху вниз, охватывая масштабы и получая возможность насладиться магией слияния сил и приторно-божественным видом.

Я поморщился. Позеры. Столько пафоса и самолюбования в ангелах, считают себя уникальными, чистыми созданиями. Раздражают. Дым закружился под ногами, но я успокоился. Смертная сегодня выглядела слишком печально — даже мне было больно смотреть.

Каждую пару назвали и поприветствовали Серафимы, поздравив их и возрадуясь необычайной возможности, подаренной Эль-Элионом. Выделили Аиррэля и Лиирту как главную пару этого события, которые, словно украшение на торте, стояли в центре амфитеатра. Братец дернулся и скривился. Гости ликовали, кричали, аплодировали, а я нервно постукивал каблуками по полу. Чувствовал себя отвратно. Что-то меня беспокоило, но не мог понять, что. Ужасно нетипичное, отчасти болезненное чувство разливалось в груди, сбивая с толку. Никогда такого и в помине не было.

«Аиррэль, соберись, что ты ломаешься, как девственница».

«Заткнись, братец».

«Быстрее начнешь — быстрее закончишь».

«Я не ощущаю Лиирту».

«Расслабься, ты слишком напряжен и не пускаешь ее. Это же не в первый раз. Они уничтожат нас, если узнают о Скай. Сделай это ради нее. Серафимы смотрят. Ты не можешь отказаться, не сейчас».

«Знаю, но у меня плохое предчувствие. На душе тяжело, паршиво. Я будто умираю. Это странно, непривычно и холодно», — он описал мои собственные ощущения, так может, я просто перенял переживания брата? Да, скорее всего.

«Ты себя накручиваешь и много думаешь».

«Я рад, что ты здесь», — Аир улыбнулся, но выглядел все еще напряженно.

«А где мне еще быть?»

Я не был сторонником этих Обрядов, но пришел поддержать Аира, зная, что он сопротивляется магии влечения, и опасаясь срыва этого вынужденного и долгожданного мероприятия. Ведь, зная настырность братца и не раз являясь свидетелем шальной дерзости, всплывающей в самые неподходящие моменты, не исключал попытки улизнуть с его стороны. Если их пара не соединится, это привлечет внимание Серафимов и потянет за собой расследование, а нам такой радости не надо. Поэтому я направил на него поток магии, заставляя расслабиться, но брат лишь хмурился и не поддавался воздействию. Осел. Иногда мне хотелось пришибить его за упертый нрав.

Амфитеатр заволокло нежным золотистым облаком, вокруг пар заклубилась белоснежная дымка и полилась мелодия, заставляющая ангелов кружить и поддаться воздействию магии изменения. Это был первый этап Обряда — пробуждение чувств, влечение к партнеру и проверка на доверие. Их танец начался неуверенно, напряженно. Даже отсюда я чувствовал, что братец нервничает. Никогда не применял на нем магию соблазнения, но сейчас пришлось импровизировать и вынужденно вмешаться, либо полетят к черту невинные души и превратятся в прах наши обугленные крылья, а уж сколько будет отсечено голов…

Я вновь незаметно направил поток лишь мне подвластной силы зовущего притяжения, добавив в сладкий десерт жгучих специй: щепотку порока и толику вожделения, которые снимают скованность и раскрепощают любого, поддавшегося воздействию, словно фитиль на пороховой бочке. Аиррэль держался, противился. Вены на моих руках набухли, но я не сдавался и собирался, если придется, подавить его волю, пробить энергетический фон. Если Серафимы заметят — нам конец. Митраэль сидел напротив и теребил шелковые рукава одеяния, заметно хмурясь и поглядывая в сторону Серафимов, осознавая последствия возможной неудачи.

Музыка перешла на новый уровень, рассекая пространство и пронзая па̀ры мелодией Божественного благословения и любви. Начался второй этап Обряда — сансара[1].

Глава 2. Минуты отчаяния

— Скай, вернись в тело.

Позади появились ангелы в черных мантиях, забирающие души. Поприветствовали нас и позвали Скай за собой. Азраэль стояла в стороне, наблюдала проницательными темными, как беспроглядная ночь, глазищами. Сестра обладала поистине зловещей красотой, пугающей.

— Пошли вон!

— Но, Архангел? Мы пришли забрать душу.

— Я сказал: пошли вон! — замахнулся и отчаянно кинул Мортем между ними, отсекая часть их одежд. — Убирайтесь! Пошли вон! Она никуда с вами не пойдет!

Азраэль подняла руку, приказала им отступить, и те исчезли в страхе, повинуясь.

— Любимая! — строго сказал. — Вернись в тело, сейчас же!

— Нет! — она насупилась и отвернулась.

— Прошу, умоляю, вернись. Пожалуйста.

— Зачем? — заупрямилась. — Там меня ждет только боль. Не хочу!

Она посмотрела на себя со стороны, поежилась и скривилась.

— Мне будет больно.

— Ты должна вернуться.

— Зачем?

— Чтобы жить, Скай!

— Не хочу. Здесь нет боли, такая легкость и спокойствие.

— Знаю, но у нас нет времени. Вернись, прошу, умоляю, любимая. Мы вместе со всем справимся. Я буду рядом. Всегда.

Она неуверенно приблизилась к телу, скривилась. Я подлетел к ней, запихнул ее обратно, заставил. Азраэль усмехнулась и сказала:

— Интересно. Сколько эмоций, Аиррэль. Бедная смертная. Потрепало ее, жуть. С тебя причитается удивительная история. Не забывай уговор. Я приду за ответом.

— Не говори никому, что видела ее, пожалуйста.

— И не собиралась. Я сотру ангелам память, не волнуйся.

Сестра исчезла.

— Быстрее! — Велиал подполз к телу Скай.

— Я буду удерживать пальцы и руку, чтобы процесс заживления прошел успешнее, — Лиирта уселась на колени с другой стороны, держа отрезанную кисть. Мы с Велиалом на секунду посмотрели на нее недоверчиво. — Что? Я все же ангелика, гусеница не заслужила такой участи!

Митраэль присоединился, пытаясь помочь. Кости вправлялись, срастались слишком медленно, кожа затягивалась, но лучше Скай не становилось. К сожалению, ни Лиирта, ни Митраэль не обладали способностями заживления, но могли подпитывать меня энергией. После Обряда я чувствовал исполинские возможности и приток сил, но даже их, оказывается, было недостаточно, поэтому хорошо, что демон тоже умел исцелять.

— Ей нужно переливание крови, — Велиал отстранился, покачал головой. — Мы можем восстановить тело, но кровь нам взять неоткуда.

Демон исчез. Вернулся через пару минут с капельницей и пакетами крови.

— Одолжил, — он пожал плечами.

— Но мы не знаем ее группу крови, — моргнул, вспоминая что-то про людей.

— Знаем, — Велиал уже вставлял иглу в вену на руке Скай.

Нахмурился, отметил, что слишком много брат знает о смертной того, чего не знаю я, но сейчас не время и не место для разговоров. Кровь полилась по ее телу. До самого вечера мы собирали смертную по кусочкам, вправляли и сращивали кости. Порезы от кинжала затягивались, но оставили шрамы. Я злился, неистово злился. Кипел внутри синим пламенем, извергался, словно вулкан, и горел. Горел. Горел в муках. Раз за разом.

— Клинок проклятых, — Велиал смотрел на шрамы. — Аир, мы не сможем вернуть прежний вид, не получится.

— Главное — она будет жить. Остальное не столь важно.

Демон кивнул. Второе, что мы не могли исправить, — это волосы. Если подвергнуть мозг воздействию и заставить луковицы расти, можно повредить ей психику или свести с ума, поэтому голову не трогали.

— Отрастут, — сказал я, поднял Скай на руки и перенес в гостиную. Уложил на диван. — Маршал, принеси таз с теплой водой и чистое полотенце, — попросил, не в силах смотреть на обильные засохшие скопления крови.

Скай представляла собой алое пятно и напоминала бордово-коричневый сгусток, извалявшийся в грязи. Я сжал челюсти до скрипа зубов и впервые медленно рассмотрел смертную внимательно, дабы убедиться, что теперь ее жизни ничто не угрожает.

Вурхиец принес таз с водой и молча поставил возле дивана, поспешно удалившись.

Я смывал с девушки кровь и не понимал: как мог допустить такое? Но ответа не находил и желал перенять ее боль, забрать, стереть из памяти. И я мог бы… но велика вероятность стереть вообще все воспоминания о родителях, о близких, о жизни на Терре, и я решил посоветоваться с демоном.

Вода окрасилась в красный цвет, а белое полотенце стало полностью розовым буквально через минуту. Ей требовался отдых, и полноценный душ сейчас мог навредить, поэтому я смыл все, что мог. Демон принес одежду, и я переодел смертную.

Вилли и Маршал рыдали и оттирали следы, убрали кровь с пола и смыли надпись, но я видел ее перед глазами и никогда не забуду того, что произошло.

Я сел на ковер возле дивана, на котором она лежала. Взял за руку, снова и снова рассматривая шрамы на теле, оставленные клинком. Коснулся левого запястья, провел пальцем по тонкой полоске, губы задрожали. Я прижался губами к ее ладони, не в силах унять дрожь. Моя душа рыдала, источаясь в виде слез. Вина легла тяжким бременем на плечи. Из-за меня любимая подверглась издевательствам и пережила муки, несовместимые с жизнью. А я ничего не сделал, не пришел на помощь, просто оставил Скай на погибель. Подвел ее. Не хватит слов описать, каким ничтожеством ощущал себя. Предал, бросил ту, что любил. Ради силы и собственной выгоды. Я не стою и мизинца на ее ноге, ни одной слезы не достоин. Какой из меня Архангел, когда я не могу уберечь ту, что люблю?