Кровавые Боги: До создание старого Мира

Наше время 2005 год

На скалистом берегу величественного озера Байкал в тишине сидел Верховный Бог Славянского Пантеона. Перун, грозный и всевластный Бог-громовержец, задумчиво всматривался в спокойную гладь озера, его молчаливый взор блуждал по волнам. Часы пролетали незаметно, как внезапно что-то нарушило умиротворённую картину. Воды перед ним затрепетали, словно захваченные невидимой силой, и мгновение спустя начали бурлить, как кипели в зловещем котле. Озеро, некогда холодное и чистое, вдруг стало превращаться в ревущую лаву, алую и раскалённую, заливая всё вокруг жаром.

— Мира, верни всё на место, — холодно произнёс Перун, не отрывая взгляда от бурлящей лавы. В его голосе не было ни угрозы, ни гнева — лишь усталое спокойствие— Люди начнут паниковать. — Он медленно повернулся к своей внучке и, усмехнувшись, добавил с колючей насмешкой: — Не дай Бог, ты не успеешь и сдохнуть, как тут же сбежится толпа репортёров и начнётся их любимое шоу: надуманные обвинения против правительства или же начнут обвинять бедных пришельцев из-за этой лави...Балаган, как всегда.

— Ахх! Люди? Да начнут паниковать? — взвилась девочка с золотистыми волосами, словно вспыхнула сама по себе, подобно огненному вихрю. — Пока ты сидишь здесь, спокойный, как каменная глыба, днями напролёт просто наблюдая за всеми, “эти люди” и другие расы умирают. Погибают в муках, каждую проклятую минуту! Ты хоть понимаешь это, Деда? Вы, Верховные боги, — высокомерные эгоистичные ублюдки! Каждый из вас сидит на своем холме и ничего не делает! Чёрт возьми, почему? Скажи мне! Чего же вы ждёте? Пока весь мир не развалится или уже трещит по швам под вашим безразличием?!

Поворачиваясь в сторону Миры, Перун злорадно усмехнулся.

— Именно.

— Как это "именно"? — удивлённо переспросила Мира. — Деда, скажи пожалуйста, что это шутка! Ты ведь просто издеваешься надо мной, верно?

— Это совсем не шутка, внученька-красавица. Ты правильно заметила: все эти Верховные ублюдки только и ждут, когда низшие расы падут и наконец-то вымрут, перестав отравлять наш мир. Эти твари веками становились бельмом на нашем глазу. Век за веком — одни и те же жалкие ошибки, кровь и смерть ... Неужели ты сама не знаешь этого?

— Эти "низшие расы" — тоже люди, Деда! Понимаешь? Люди, такие же, как я и ты! Почему вы так жестоки? — в голосе Миры звучали боль и непонимание, будто слова Перуна сжигали ей сердце.

— Это не мы жестоки, а они, Мира моя. Поверь, за все века они пролили больше крови, чем это сделал сам Велес(Велес- одно из центральных божеств в славянской мифологии, змеевидный бог, живущий на земле, антагонист обитающего на небе громовержца Перуна за всю нашу историю). Их алчность и жадность не знают границ. Поверь, это история началась гораздо раньше, чем ты можешь себе представить.

— Я начинаю понимать отца, — горько усмехнулась Мира. — Он был прав, говоря, что ты всегда беспочвенно защищаешь Велеса. Ты слеп, Дедушка. Пойми Велес — это зло. Чистое, абсолютное, стопроцентное зло. Как ты не можешь этого видеть?

— Зло? — эхом повторил Перун, на его лице мелькнула тень. — Милая, откуда ты знаешь, что он такой злодей, как все говорят? Ты сама хоть раз встречалась с ним? Видела, как он убивает? — голос Перуна стал насмешливым, но в нем слышалась скрытая боль, что обычно проявляется, когда рана затрагивается слишком глубоко.

— Нет, конечно, не встречала...Но отец часто рассказывал о его жестокости!

— Ах, отец... рассказывал, значит? — Перун усмехнулся. — Твой безмозглый отец не понимает ничего, абсолютно ничего, внучка. Кто бы что не говорил, он сразу верит — в этом его беда.

— Тогда ты расскажи мне, Дедушка. Скажи мне правду. — В её голосе появилась робкая надежда, но потом она прикусила губу, вспоминая его упрямство и жесткость. — Хотя нет... Как я могла забыть? Ты же никому, никогда не доверяешь, верно?

— Неправда, внученька. Тебе я доверяю, но рассказать сейчас я не смогу —заявил Перун и как ребенок надул губы, притворяясь обиженным, но увидев разочарование на лице внучки спешил добавить- Ну, Мира! Пойми это очень, ну очень длинная и жестокая история для тебя.

— Ты же у нас бездельник, который даже не собирается спасать этот мир, — едко заметила Мира, прищурив глаза, надеясь вывести его на откровенность. — Тогда будь добр, расскажи, что скрывает твой вековой ум. И еще дедушка, ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты ведёшь себя, как ребёнок. Пожалуйста, начни вести себя достойно, как подобает Верховному Богу.

— Я начну вести себя достойно, когда ты начнёшь вести себя, как ребёнок Мира моя, а не как старуха, которая забыла, что значит быть молодой. — тяжело вздохнул Перун и посмотрел на Миру — хрупкую фигурку вдали, озарённую отблесками лавы. Рука его поднялась, указывая место рядом с собой. — Хотя бы посиди рядом с дедушкой, Мира. Я же скучаю по тебе...

Она лишь фыркнула и, игнорируя его жест, села гораздо дальше — на добрых сто шагов от того места, куда он звал её.

Перун лишь на мгновение прищурился, но в итоге смиренно опустил руку. Он знал: стоит ему начать настаивать, как их разговор снова превратится в очередную ссору по этому поводу, сейчас он не хотел этого. Вместо этого он мягко улыбнулся и, не обращая внимания на её упрямство, начал рассказывать:

— Чтобы ты узнала всю историю Велеса, я должен рассказать тебе и другую, гораздо более древнюю тайну — тайну создания Верховных Богов, — голос Перуна звучал театрально низко, сдержанно. Он следил за реакцией Миры, ловил малейшее движение её бровей или губ, надеясь увидеть хоть намёк на интерес или удивление. Но её лицо оставалось каменным.

Перун едва заметно вздохнул, но продолжил, не желая показывать разочарования.

— Эта история началась очень давно, можно сказать, задолго до создания Старого мира.

— Хочешь сказать, во времена Атлантиды? — уточнила Мира.

— Атлантиды? — Перун невольно фыркнул, в его глазах сверкнула ярость. — Нет конечно же, Зевс тогда даже не родился, Мира! Какая ещё Атлантида? Какие тупые вопросы ты задаёшь! — Он резко развернулся, будто Мира не только нарушила его рассказ, но и оскорбила своим предположением.

1595-й год до создание старого Мира

— Эя Мира, но ты ведь знаешь, что ты злюка и самавлюблённая, не так ли? — голос Авы звучал мягко, но в нём чувствовалась язвительная острота.

— Да что ты говоришь? — Эя Мира усмехнулась, её глаза сверкнули огоньком. — В нашем государстве Инвидия не найдётся эгоистки хуже тебя, Ава. Я первая его полюбила, и ты прекрасно об этом знала. Но нет, тебе обязательно нужно было вмешаться и влюбиться в него, как будто у тебя саамой мало поклонников.

— Ну и что с того? — Ава склонила голову набок, её голос наполнился притворным сочувствием. — Он ведь так и не признался тебе в любви. А самое главное — твой отец никогда не позволит тебе общаться с сыном простого Дюкса(Дюксa должность Армии четырех государств, который сейчас похоже на должность командира. Хотя четырех государствах у них было форма серого цвета, в каждом государстве они отличались от друг друга с тканью и узорами.). В следующем году твой отец станет Генералиссимусом(Генералиссимус в четырех государстве означают главнокомандующий. Генералиссимусы надевали одежду из золотого цвета), а тебе, дочери будущего Генералиссимуса, и внучки нынешнего выходить замуж за какого-то выскочку из рамиков?(Рамик значит простолюдин)— просто недопустимо.

— Ты слышишь себя, Ава? — Эя Мира нахмурилась. —Нам ведь всего двенадцать лет! О каком замужестве ты вообще говоришь? До этого момента пройдёт ещё как минимум пять лет, прежде чем кто-то будет всерьёз думать о браке. За это время может измениться абсолютно всё.

— Изменится, говоришь со временем все? — Ава слегка приподняла бровь, её улыбка стала ещё шире, от слов близкой подруги. — Думаешь, что твоя любовь не выдержит испытание временем? Если ты не любишь его искренне оставь его мне Мира! Прошу Мира! Оствавь его мне! Хорошо?

— Конечно же, нет, — с вызовом произнесла Эя Мира и усмехнувшись добавила. —Кто знает, может быть, что сегодняшний Дюкса станет завтрашним Фармандэ(Фармандэ это должность в Армии четырех государстве, который сейчас похоже на должность генерала. . Четырех государствах у них было форма белого цвета.).

— Не думаю, Мира. Знаешь, что говорят? Что отец нашего Вика вовсе не такой сильный, как хочет казаться. Просто удачно оказался в нужное время в нужном месте и получил титул Дюкса. Но это сейчас неважно, — Ава прикусила губу, медля перед следующими словами. — Обещай мне, Эя Мира, что если Вик полюбит меня, ты не станешь мешать нашей любви. Я ведь знаю тебя — стоит тебе вздумать, ты сможешь разрушить всё. Ради нашей дружбы, умоляю, пообещай, что не сделаешь этого.

— Ради нашей дружбы, — медленно, почти сладко произнесла Эя Мира, словно обдумывая каждое слово, — я обещаю, что Вик никогда, слышишь никогда не полюбит тебя.

— Ах ты злодейка! — воскликнула Ава с притворным весельем, заставляя себя смеяться. Но смех звучал неискренне, резко обрываясь. — Считаешь, сможешь контролировать даже чувства? — она тихо добавила, наклонившись ближе, так, чтобы никто из учеников вокруг не услышал. — Ты не всемогущая, Мира. И уж точно не знаешь, на что способна я, чтобы получить то, чего хочу.

— Пожалуй, мне стоит посмотреть, как далеко ты зай…- Эя Мира не смогла договорить так как в этот момент дверь резко открылась, и в комнату вошла Дасату( Дасату в четырех государстве означает учительница.). Стук её шагов эхом отозвался в тишине. Строгий взгляд учительницы пронзил обеих девушек, словно она догадывалась, что они только что ссорились.

— Девочки, хватит, урок уже начинается! — Все ученики поспешно заняли свои места, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Эя Мира и Ава сели рядом, но молчание между ними продолжало напряжённо вибрировать. Пока Ава не разрушала это молчание сказав мечтательным голосом.

— Скажи, что Вик сегодня особенно красив… — Ава, словно бы невзначай, бросила взгляд в сторону высокого юноши, чьи светлые волосы мерцали в лучах солнца.

Эя Мира, чуть приподняв бровь, медленно окинула подругу взглядом. Хотя она понимала, что Ава намерено сказала это, чтобы все превратить шутку. Она тихо фыркнула.

— Ты права, Ава, — с ноткой насмешки проговорила она, качнув головой. — Сегодня всё особенное, но, поверь, никто не сияет так особенно, как ты и твоё безрассудное бесстрашие. Если Дасату увидит, как ты, забыв обо всём, глазеешь на Вика, она прикончит тебя прямо здесь. И я, пожалуй, даже не успею тебя спасти.

Ава лишь широко улыбнулась в ответ, её губы тронула дерзкая ухмылка.

— Да ладно тебе, — она легкомысленно махнула рукой. — Этот Василиск ( Василиск- мифическая змея, обладающая смертоносным ядом и запахом. Обладает способностью убивать не только ядом, но и взглядом, запахом, сжигает траву и ломает камни.) ничего мне не сделает. А если всё-таки вздумает на меня кричать — я просто пожалуюсь отцу. Он её быстро на место поставит.

— Ну, тогда кричи громче, мерзкая девчонка! — внезапно раздался злобный голос позади. — Пусть твой отец услышит твои вопли даже из самой глухой части армии!

Ава вздрогнула, резко обернувшись. Дасату стояла совсем рядом, её лицо перекосилось от ярости, а глаза сверкали, как два кинжала, готовых вонзиться в любую провинившуюся жертву.

— Дасату… — пролепетала Ава, но голос её предательски дрогнул. Дасату взмахнула длинной палкой, которую всегда носила с собой, и, казалось, ещё мгновение — и раздастся хлёсткий звук удара. Эя Мира невольно сделала шаг вперёд, готовая встать между Дасату и Авой. Но в этот момент воздух прорезал тревожный, резкий звук. Где-то за окнами застучали барабаны — громко, настойчиво, с каждым ударом усиливая напряжение. Это был сигнал, который не мог игнорировать никто.

Дасату, внезапно побледнев, застыла на месте, словно статуя. Её обычно властное лицо померкло, губы дрожали от едва сдерживаемого страха.

— Только не это… — прошептала она, и голос её был еле слышен.

— Что это, Дасату? Что происходит? — спросила Эя Мира, и в её голосе прозвучали нотки, которые редко можно было услышать — тревога и, может быть, капля страха.

У тебя красивые глаза.

Прошли дни. Каждый день медленно тянулся, подобно холодной реке, обнимающей застывшее тело. Эя Мира с надеждой ждала и ждала, что её отец, тот, кого она обожала и кого любила больше всех остальних в этом мире, придёт и спасёт их обеих. Он обязательно придёт. Надо лишь дождаться. Но дни текли, а спасение всё не приходило. Однако Эя Мира не опускала руки. Она знала, что не может подвести Медею. Для девочки она была якорем в этом бурном море страха. И потому Эя Мира продолжала поддерживать её, даже когда внутренняя тьма сомнений терзала её.

В один из таких долгих, словно вечность, дней Эя Мира вдруг услышала знакомый звук. Сердце пропустило удар. Она замерла, вслушиваясь, стараясь уловить его снова. И вот… Голос. Она узнала его! Столько времени прошло, столько мучений и ожиданий, а теперь… Она почти боялась поверить.

Оставив Медею, Эя Мира побежала на звук. Её сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот разорвёт грудь. Голос становился ближе и чётче, звеня в ушах, наполняя её душу надеждой. Она пробежала мимо ряда серых палаток, едва дыша. И наконец, увидела их — две знакомые спины. Широкие плечи брата и тонкую, изящную фигуру матери.

Слёзы непроизвольно потекли по щекам. Ей казалось, что ноги подкашиваются, а воздух пронзительно щиплет лёгкие. Эя Мира не сдерживала рыданий, не сдерживала себя — она кричала их имена, бегом кидаясь вперёд, словно боялась, что они исчезнут.

— Эя Мундус(Мундус – в латинском языке это слова означает мир)! Мама!

— Мун, неужели это голос твоей сестры? — тихо спросила Эя Дуня(Дуня- сейчас персидском языке это слова означает мир), её голос дрожал, в нём клубились не только радость и удивление, но и что-то ещё — невыраженное чувство горечи, едва уловимое.

— Да, мама, это наша Мира! — воскликнул Эя Мундус, его глаза сияли ярким светом, и он, забыв обо всём, что с ними случилось в эти дни, бросился к сестре. Обняв , он поднял её в воздух и закружил, как делал в те далёкие времена, когда они оба были ещё беззаботными детьми, когда их мир был наполнен лишь смехом и солнечным светом.

Эя Мира крепко прижалась к брату, вдыхая его запах, и словно на мгновение забыв обо всём. Это был её брат, её кровный брат, её опора. Она чувствовала, как каждый его удар сердца отдаётся эхом в её груди. Но вскоре, осознав, что кого-то не хватает, она медленно отстранилась.

— А где папа?

Улыбки на лицах Эя Дуни и Эя Мундуса мгновенно потускнели. Их выражения стали застывшими, как маски, скрывающие истинные чувства.

— Почему вы такие мрачные? Что-то случилось с отцом? Скажите мне правду, пожалуйста, — голос Эя Миры напрягся. Она оглянулась, будто ожидая, что отец вот-вот выйдет из-за угла, улыбнётся и рассмеётся, скажет, что это просто шутка. Но ничего не происходило.

— Нет, доченька. Ничего не случилось с твоим отцом. Анкап жив и здоров, но... — Эя Дуня замолчала, и в её глазах вспыхнул ледяной холод, — он больше не придёт.

— Не может быть! — выкрикнула Эя Мира. — Мой папа придёт! Он не оставит меня! Брат, скажи маме, скажи, что отец придёт!

Эя Мундус лишь опустил голову. Его лицо, ещё мгновение назад такое счастливое, стало холодной, отрешённой маской.

— Нет, он не придёт, сестра.

— Как нет?! — Эя Мира металась взглядом между ними, не в силах поверить. — А дедушка? Хотя бы он спасёт нас, правда? Он не позволит нам здесь остаться.

— Дедушка... Сестра…— Эя Мундус на мгновение закрыл глаза, пытаясь найти слова. — Мы больше никогда не увидим ни нашего отца, ни дедушку. Мы не вернёмся в нашу страну. Нам придётся привыкнуть к тому, что мы останемся здесь навсегда… как пленники. Ты тоже должна это принять.

— Я не верю вам… Я не верю! Мой отец мог оставить вас двоих, но не меня! Вы же знаете, как он меня любит! Он не оставит меня.— её крик разрывал тишину на клочки. Она развернулась и побежала прочь. Не осознавая даже, как её слова ранили мать и брата.

Эя Мундус с болью наблюдал, как сестра убегает, её слова эхом отдавались в его сердце. Он уже сделал шаг, чтобы догнать Эя Миру, но мать, положив руку ему на плечо, остановила. Её глаза, полные тяжёлой, безмолвной усталости, говорили больше, чем могли бы сказать любые слова.

— Пусть успокоится сама, — тихо произнесла Эя Дуня. — Твой отец, Анкап, в своё время слишком её баловал. Ей пора повзрослеть… иначе она не сможет выжить здесь.

— Ты как всегда права, мама, — с горькой улыбкой сказал Эя Мундус и наклонился поцеловать руку матери. — Всем нам будет нелегко в этом злобном государстве.

*******************

Прошло несколько дней. Эя Мира и ее семья продолжали жить в палатке. Плен для них превратился в бесконечное, изматывающее ожидание. Эя Мира, несмотря на голод, отказывалась есть хлеб или другую еду — её привлекали лишь фрукты. Она смотрела на всех с высокомерием, словно верила, что отец обязательно придёт и спасёт её, а они просто слишком слабы, чтобы дождаться.

Её мама и брат, напротив, смирились с участью и начали помогать другим, как могли. Эя Мундус, всё так же с успокаивающей улыбкой, ходил среди пленных, оказывал помощь, рассказывал истории, шутил, создавая видимость, будто ничего страшного не произошло, будто их не захватили вражеские солдаты, а они оказались здесь добровольно. Его стойкость иногда злила Эя Миру. Как он может быть таким спокойным?

Единственным утешением для неё оставалась Медея. С самого детства Эя Мира, как и все девочки, мечтала жить в одном доме с лучшей подругой, и хотя сейчас их дом был всего лишь грязной, душной палаткой, Эя Мира утешала себя мыслью, что они хотя бы вместе. И этот кошмар когда-нибудь закончится.

Но даже и этот зыбкий покой был разрушен воинами Тиракала. Они ворвались в их лагерь, ломая хрупкое равновесие. Двое солдат, высоких и сильных, схватили восемнадцатилетнего Эя Мундуса. Его руки связали так быстро, что Эя Мира даже не успела понять, что происходит.

— Что вы делаете?! — закричала она, бросаясь к ним, её сердце бешено колотилось. — Отпустите его!

Пять лет спустя

Пять лет спустя

В самом сердце столицы Гордынии, на просторной площади, ликующая толпа с восторгом отмечала 210-ю годовщину падения камня Адамас.Тысячи жителей заполнили улицы, приветствуя своего правителя, стоящего в центре на возвыщении. В этот особенный день Тиракал выглядел особенно величественно: вместо обычной одежды, на нем была парадная боевая форма. Одежда Тиракалов отличалася своей роскошью и символизмом: Обычные воины не имея никаких званий в армии носили чёрную одежду, поэтому у Тиракала одежда тоже была чёрного цвета а пальто был покрыт золотом, как было у Гнералиссимусов, таким образом они хотели показать всему миру, что Тиракали не только вышли из высших слоев населения, но и из простых людей. Этот знаменательный день Тиракал сиял в своем великолепие: его золотые волосы, сверкающие на солнце, и яркие зелёные глаза выделяли его среди других. Никто уже не вспоминал, что пять лет назад этот могучий мужчина был на пороге смерти. Его уважали, его любили, но силнее всего его боялись.

Рядом с ним стоял Генералиссимус. Тот был более мужественным и более красивым, с чёрным как ночь волосами и глубоко синими глазами, напоминающими море во время бури. Его кросота была ледяной, характер пугающей. Взоры собравшихся были прикованы к нему с восхищением и страхом. Народ Гордынии презирали его, за его холодную жестокость, но они хорошо знали одно негласное правило их страны: В государстве Гордыния ценили только силу и кровь.

Тиракал наклонился к своему Генералиссимус и тихо спросил:

— Эя Мундус где она?

Генералиссимус вздохнул, устало ответив:

— Не знаю Тиракал, и знать не хочу. Но я уверен в одном: когда она придёт, это будет слишком громко.

Правитель усмехнулся:

-Да, ты прав. В этот раз ей точно достанется от своей Фарманды.

Эя Мундус посмотрел на Тиракала с легкой надеждой:

— И мы не будем мешать этому случиться, правда Тиракал?

— Пусть только попробует. Если её Фармандэ обидит Эя Миру, я убью его.

Генералиссимус ничего не ответил, только тяжело вдохнул. Он бы хотел убедить Тиракала, не быть таким снисходительным к Эя Мире, но он не успел сказать и слово, как в плошадь внезапно ворвались, словно цунами, всадники на лошадях. Во главе отряда ехала их Дюкса- Эя Мира. Толпа замерла в изумлении. Некогда прежде никто не осмеливался въехать на площадь на лошадях, в день парада, да еще и с таким опозданием.

Генералиссимус не смог сдержать улыбку.

— Я же сказал, что это будет громко.

Тиракал вслух озвучил мысли Эя Мундуса.

— Как же я скучал по ней. Сколько месяцев я ее не видел… Не отправляй ее больше в Сильвию!

Слезая с лошади, Эя Мира притворялась будто спешила поклониться перед Тиракалом и Генералиссимусом.

— Прошу прощения, Тиракал, за наше опоздание в этот знаменитый день.

Тиракал взгляинул на неё скучающим и любящим взглядом, но строго спросил. – Почему вы опоздали? Были какие-то проблемы?

– Не такие уже большие, – ответила Эя Мира с легкой усмешкой– Мы по пути сюда услышали, что на границе снова было не спокойно. Но мы решили эту маленькую проблему.

Тиракал нахмурился:

– Кто снова напал?

Эя Мира спокойно, без малейшего выражения на лице, ответила:

— Военные государства Инвидия.

— Всех убили? — равнодушно спросил Тиракал, как будто речь шла о чем-то незначительном.

Эя Мира почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Она бросила взгляд вокруг, избегая встретиться глазами с братом. Наконец, собравшись с силами, она едва слышно прошептала:

— Двести девяносто девять воинов убиты. К несчастью, один выжил и сбежал.

Толпа затаила дыхание, услышав слова юной Дюксы. Казалось, время остановилось. Спустя мгновение люди начали шептаться между собой: «Какие жестокие Генералиссимус и его сестра-дюкса». Они были в ужасе от них обоих, ведь государство Инвидия было их родной страной, но брат и сестра с холодным спокойствием говорили об убийстве своих же соотечественников.

Тиракал, казалось, не обратил внимания на её слова.

— Хорошо. Позже ты доложишь Генералиссимусу. А сейчас займи свое местао рядом с твоим Фармандэ.

После часа празднований Эя Мира наконец осмелилась взглянуть на брата. Она ожидала увидеть гнев или разочарование, но вместо этого Эя Мундус встретил её тёплой улыбкой. Он подмигнул, словно говоря, что, несмотря ни на что, скучал по ней.

Эта невинная улыбка вызвала новую волну враждебности среди толпы. Шепот становился всё громче, и злые взгляды были направлены на Генералиссимуса и его сестру. Все знали о намерении Тиракала жениться на Эя Мире, и никто не поддерживал это решение. Однако они не осмеливались открыто возражать. Самое главное — они понимали, что ребёнок, рождённый у Тиракала и Эя Миры, будет сильным и здоровым. Если бы не это, жители и высшие чины давно бы потребовали, чтобы Тиракал женился на своей родной сестре, как было принято у прежних правителей, чтобы сохранить чистоту крови. Они также знали, что их Гересеса[1] выйдет замуж за Генералиссимуса, несмотря на чувства Гереса Адада к своей сестре. Теперь же, видя тёплые отношения между братом и сестрой, слухи разрастались с новой силой. Многие подозревали, что между ними может быть что-то большее. Люди подозревали, что они могут быть любовниками. Даже Тиракал иногда задавался вопросом о природе их отношений, даже сейчас он еле держался, но скрывал своё недоверие за маской спокойствия, продолжая празднование.

После праздника все военные собрались в штабе Генералиссимуса для отчёта о текущих делах. Эя Мундус, сидя на своём месте, мрачно всматривался в своих Фармандэ и Дюксов, не произнося ни слова. Его взгляд был тяжёлым, напряжённым, словно он пытался проникнуть в самую суть их душ. Первым не выдержал восьмой фармандэ, главарь Эя Миры.

— Она намеренно опаздывает, чтобы красоваться перед нашим правителем. Я не виноват, что эта безумная Дюкса не слушается меня! — начал он с жалобой, в его голосе слышались обида и бессилие. — Когда я хочу её наказать, наш Тиракал не позволяет. Генералиссимус, я много раз говорил вам, что её нужно наказывать, но вы… — он внезапно осёкся, понимая, что зашёл слишком далеко. Замолк, осознавая, что если продолжит, наказание неминуемо последует.