Кровавый Король

Плей-лист

1. Love and War – Fleurie

2. Gefion – Power-Haus, Christian Reindl, Lucie Paradis

3. Iduna - Power-Haus, Christian Reindl, Lucie Paradis

4. Can't Help Falling In Love - Tommee Profitt, brooke DARK

5. The Hanging Tree - Amistat

6. Those Eyes Fast - Dsippy

7. Это была всё я – PALOMA

8. Love into a Weapon – Madalen Duke

9. Пока не кончится зима – Soltwine

10. Море – Элли на маковом поле

11. Soldier, Poet, King – The Oh Hellos

12. И я – ANAZED

13. В доме твоём - Лента

14. Вальс со смертью – IVEMBER

В начале был Хаос

Хаос - предтеча творения чего-нибудь истинного, высокого и поэтического. Пусть только луч гения пронзит этот мрак. Враждующие, равносильные доселе пылинки оживут любовью и гармонией, стекутся к одной сильнейшей, слепятся стройно, улягутся блестящими кристаллами, возникнут горами, разольются морем, и живая сила испишет чело нового мира своими исполинскими иероглифами.

К. Паустовский «Золотая Роза»

Пролог. Не нарушая правил

Психиатрическая клиника при Стоуни-Брукском университете, Стоуни-Брук

Пять лет спустя

Мокрая от проливного дождя одежда неприятно липнет к телу, очерчивая рельеф мышц. От неожиданного удара о землю тянет в рёбрах и кружится голова. Чёрные, как смоль, волосы спадают на лоб. Убрать их он не пытается, вовсе не замечая дискомфорта. Так же, как и не замечает тянущей боли в левом виске, стекающую струйкой кровь по скуле, и уж тем более – приступ удушающего кашля.

Перед яркими голубыми сапфирами слабо мерцает одна цель – кованые арочные ворота психиатрической клиники.

Ужасающая молния за широкой спиной раскалывает тёмное небо на миллиарды рваных отблесков. Поднявшийся ветер грозится повалить деревья. Но бушующая природа не волнует. Куда важнее совсем другое – память вернулась. Вернулся каждый фрагмент, который до этой секунды считался лишь ночными кошмарами.

Он вспомнил Её глаза перед тем, как провалиться в пустоту. Она была настоящей на протяжении каждого из тысячи восемьсот двадцати пяти снов.

Всё вдруг стало неважно. Он не верил в людских богов, но молился каждому из них – лишь бы она оказалась жива. Боги, как и всегда, оказались глухи.

Яростный огонь разгорается в солнечном сплетении. Угольные брови принимают традиционное положение – сильно нахмурившись, до образования глубокой галочки на переносице. Если бы была возможность умереть от одного взгляда, то медсестра в приёмном покое не успела бы вздохнуть.

— Доктор Тейт?

Взволнованная женщина поднимается с места, во все глаза оглядывая вошедшего новенького главврача.

Мужчина медленно переводит взгляд на светловолосую подчинённую, чьи не маленькие габариты едва умещались в поношенный халат (тот явно был на два размера меньше).

«Доктор Тейт», надо же!» — ухмыляется он, презрительно фыркая. — «Доктор!»

Осанка становится по истине королевской, а в ярко-синих радужках, напоминающих собой два огромных сапфира, сверкает раздражение и ярость, которые главврач сразу берет под контроль.

— Доктор Тейт, у Вас кровь…

— Всё нормально, — отмахивается мужчина. — Доктор Ритц у себя?

Вместо тупых вопросов и непонятной игры в «больничку» – хочется и камня на этом месте не оставить. Только тот, с кем он собирался воевать – исчез, растворился так быстро, что он и моргнуть не успел. А когда всё-таки моргнул, то превратился в никому неизвестного человечишку, непонятного доктора Тейта.

Игра заискивающе приглашала принять раунд.

— Почти да, — слышится усмехающийся голос вошедшего врача. — Ну, и погодка на улице! Чувствую, все наши пациенты зададут сегодня жару.

Доктор Тейт неопределённо хмурится, расписываясь в журнале за получение ключей от кабинета.

«Идиотия! О, Хаос, какая идиотия!»

Татум Ритц быстро отряхивает зонт от мокрых капель, что-то в светлых серых глазах кажется знакомым.

— Гидеон, всё хорошо? — обращается к нему доктор Ритц. — У тебя кровь!

Медсестра, в надежде услышать, что же произошло с новеньким выдающимся австрийским врачом Гидеоном Тейтом, даже облокачивается на стойку, но главврач сухо кивает головой, приказывая коллеге следовать за ним.

— Какой-то он сегодня сам не свой, — недовольно фыркает она. — Всего три дня тут, а уже корону нацепил...

Но мужчины уже не слышат возмущений медсестры, всё дальше и дальше удаляясь в крыло кабинетов. Доктор Тейт бежит от людской любопытности так далеко, как только может.

— Так расскажешь, что произошло? Тебе нужна помощь?

Гидеон отвечает на вопрос только тогда, когда слабоосвещённый кабинет главврача скрывает двух коллег:

— Какой-то идиот сбил меня прямо у клиники. В такую погоду де…чёрт голову сломит, а он без фар летел! — Гидеон устало опускается на небольшой диванчик. — Хорошо, что я не поехал за рулём…

Приступ хриплого кашля заставляет согнуться, оперативно поднеся бумажную салфетку ко рту. Дёрнув носом, мужчина, не в первый раз замечает кровь.

«Твою ж мать…»

Рабочий день начинался с жуткой головной боли и нездорового кашля, да только сейчас было главным не подать виду – кто знает, что здесь происходит и почему вокруг него находятся люди?

— Чёрт, Гидеон!

Татум быстро достаёт из нагрудного кармашка маленький фонарик, намереваясь посветить главврачу в глаза.

— Не стоит, — доктор Тейт резко поднимается, понимая, что явно поспешил с действиями.

В глазах сразу темнеет. Страшная боль в груди простреливает так быстро, что Гидеон едва успевает ухватиться за край стола.

«Ты не посмеешь сделать этого!» — скрежещущий голос гуляет в височных долях Гидеона.

Костяшки правой руки белеют, а губы сжимаются в длинную напряженную полосу. Сожми сильнее, и по лицу побегут трещины. Боль. Адская боль снова пронзает грудину. От сдерживания слезной пелены начинают покалывать глазные яблоки.

1

Халльфэйр, Королевство Первой Тэрры, 335 лет назад

Старинные каменные улицы окутал мрак.

Тьма чёрными клубами вздымалась над горами, озером, маленькими, будто игрушечными домиками. В некоторых окнах слабо горел свет одиноких свечей, а стены ловили тени остроконечных ушей.

Альвы затаились в своих маленьких уголках, ожидая вестей из замка. С минуты на минуту должен был родиться будущий Король самой величественной Тэрры. Мало кто знал, что ожидаемое дитя – плод истинной любви короля Тейта Гидеона Рихарда и королевы Беатрисы Амалии Рихард.

Альвийские Старожилы прислушивались к земле, пытаясь предугадать, какой характер ждёт будущего короля, каков будет его взгляд и внутренняя сила. Попытки оказывались тщетными. Духи Земли разводили руками: флора молчала, покоряясь грядущей темноте.

Король Рихард был хмур. Острые черты лица напряжены, ноздри то и дело раздувались, а яркие травяные глаза наполнены переживанием. Каждый крик его королевы отдавал фантомной болью в грудной клетке и реальной дрожью уголка тонкой губы.

Он мерил размашистыми шагами Лазуритовую залу, то и дело поглядывая на герцога Теобальда Годвина. Тот смиренно сидел у дальней стены, внимательно вглядываясь в кромешную темноту за резными колоннами. Его бесовские волосы в ярких огнях свеч, парящих в воздухе, растрепались, а веснушки танцевали на лице альвийскую плясовую.

Король Тейт останавливается посреди залы.

— Скажи мне, Годвин, не спроста такая темнота?

— Не могу знать, Ваше Величество, — прежде чем ответить, Теобальд вскакивает с тахты, становясь по стойке смирно. — Но, думаю, не к добру.

Очередной крик королевы Беатрисы заставляет сердце Тейта содрогнуться.

Первенец. Король ожидал рождения сына с замиранием сердца. Уже хотел взять его на руки, провести аккуратными пальцами по заострённым ушкам и заглянуть в ясные, яркие глаза, чтобы сразу почувствовать судьбу. Надеясь, что она будет безоблачной и спокойной. Только тьма за резными арками утверждала об обратном.

С очередным криком, в чёрном небе появляется огненная полоса.

— О, Хаос... — едва слышно роняет король.

Тяжёлые дубовые двери стремительно распахиваются. Маленькая полная альвийка в чепчике склоняется в реверансе.

— Ваше Величество, маленький принц явился на свет!

— Принц, — тихое, почти неслышимое слово слетает с губ. — Принц! — уже громче восклицает он. — Теобальд! Старина! У меня родился сын!

Король в два размашистых шага оказывается рядом с герцогом Годвином, в счастливом жесте укладывая ладони на его предплечья.

— Сын, демон меня дери! Теобальд, объявите всем! Сию же минуту! Родился будущий король!

— Ваше Сиятельство, королева Беатриса ждёт Вас, — обращает на себя внимание служанка.

Король резко оборачивается в её сторону, чем ненамеренно пугает старую альвийку. Та незамедлительно тупит взгляд.

Не чувствуя земли под ногами, он медленно проходит в королевские покои. На огромной кровати лежит она. Мать его ребёнка. Королева его сердца. Беатриса Амалия Рихард.

Её светлые, мокрые от пота, длинные волосы невесомо покоятся на больших пуховых подушках. Лицо светится от счастья.

Беатриса поднимает ясный взгляд на вошедшего мужа, отчего последний застывает на месте, боясь подойти ближе и спугнуть маленький живой комочек в её руках.

— Иди же сюда, — тихо, с невероятной теплотой, шепчет королева, мерцая яркими голубыми радужками в тёплом свете свечей. — Он так прекрасен...

Король медленно оседает на кровать, заглядывая в умиротворённое лицо сына, будущего наследника. Мальчишка растягивает губы в беззубой улыбке, будто бы приветствуя отца. Огромные голубые глазёнки смотрят с интересом и бескрайней влюблённостью.

Тейт Гидеон, боясь напугать мальчика, протягивает палец, нежно проводя по хрящику заострённого ушка, а затем едва уловимо гладит по белёсому пушку волос.

— Он так похож на тебя, — в восхищении произносит король.

— У него твой нос, — ослепительно улыбается Беатриса. — И готова поспорить, что в будущем, линия скул. И ушки! О, эти замечательные ушки, Тейт! — у глаз королевы появляются слезинки.

Король горячо целует жену в висок, с ужасом осознавая, что готов делать это вечность.

— Добро пожаловать домой, Видар Гидеон Тейт Рихард, будущий Король Халльфэйра! Будущий Король Первой Тэрры! Дитя Истинной Любви! — скрипучий старческий голос застревает во входных дверях.

Король быстрым движением вскакивает с кровати, закрывая широкой спиной жену и новорождённого сына. Очередной раскат грома заставляет королеву судорожно втянуть в лёгкие воздух. Время вокруг замирает, воздух накаляется так, что маленькому, ещё не привыкшему к этому миру, Видару становится сложно дышать.

Тейт почтенно кланяется гостю.

Посреди королевских покоев стоял Всадник Апокалипсиса, один из управленцев Пандемониума. Чёрный костюм плотно облегает жилистые руки и ноги, неестественный цвет лица в свете свечей кажется бледно-зелёным, во всей красе демонстрируя множество морщин и складок. Угольно-чёрные глаза мертвенно блестят.

2

Халльфэйр, Королевство Первой Тэрры, 225 лет назад

Первая Тэрра слыла изумительной. В ней обитали альвы – Духи Земли, а потому всё вокруг укутывалось в яркую зелень: ветвистые лапы деревьев служили своеобразными навесами над остроконечными ушами, в кронах деревьев прятались бумажные фонарики с маленькими свечками, огонь в которых, благодаря магии духов, никогда не попадал на листву; всюду росли прекрасные гортензии, которые в зависимости от почвы окрашивались в разные цвета – если кислотная, то вырастали сиреневатые цветки, а если щелочная, то розовая – и невообразимых цветов ранункулюсы.

Отдельное место в сердце юного черноволосого принца занимал Альвийский каньон – вода в нём была настолько кристально чистой, что по земным легендам, обычные люди могли потерять разум, глядя на безмятежное дно. Но не только кристальность воды манила юного Видара, её свойства увлекали принца: когда в воду входил альв с чистой душой, то она становилась тёплой, словно поддерживая температуру тела, но стоило чёрной душе опуститься в Альвийский каньон, как вода вмиг обращалась ледяной, погружая тело к температуре души.

Каждый раз, когда Видар Гидеон Тейт касался глади, вода под его пальцами вела себя по-разному. То ледяная, то горячая. Юный принц не понимал таких перемен, а его верный учитель, герцог Теобальд, не давал вразумительных ответов.

Архитектура Халльфэйра так же интересовала Видара. Маленькие каменные домики подданных нравились ему больше всего – уютные, с фигурными крышами и деревянными дверьми, у каждого домика стояла небольшая скамеечка, на которых обычно сидели очень редко; мосты из фигурных деревьев, аккуратная каменная кладка на дорожках, великолепие домов знати и величественность его собственного дворца – заставляли будущего короля благоговеть перед страной и уважать каждые руки, что огранили природные алмазы в бриллианты, переливающиеся в солнечных лучах разноцветными стеклянными витражами.

— Итак, Ваше Высочество, Вторая Тэрра или Джайстайн, какая эта территория на человеческий лад?

Теобальд Годвин важно расхаживал вокруг Видара, пытаясь настроить внимание принца на обучение. Единственное о чём думал принц, так это об ужасном грязно-зелёном цвете сюртука герцога.

— Территория Южной и Северной Америки, — без запинки отвечает Видар, совершенно не заинтересованный изучением мира.

Ему больше хочется созерцать красоту природы, познать древнюю силу Хаоса, что сотворила его и магию альвов.

— Верно. Кому принадлежит эта территория?

— Духам воды – никсам. Их магии подвластна магия воды, могут обращаться в русалок. В годы Великого Террора, когда нежить вела войны за раздел территории, отвернулись от нашей Тэрры, являются недружественным для нас народом.

— Хорошо, Ваше Высочество. Третья Тэрра – это…?

— Великий Бассаам, герцог Теобальд. Среди людей эта территория носит название Африка. Третья Тэрра владения саламов, Духов огня и жары.

— Довольно-таки неплохо, Видар, — фамильярно отзывается герцог, трепля мальчишку по голове. — Каковы главные отличия Великого Бассаама?

— О… обособленность? — Видар растерянно поднимает глаза на учителя.

— Почему так неуверенно? — щурится Теобальд. — Всё абсолютно верно. А ещё – это единственная Тэрра, в которой существуют Охотники на ведьм, запомнил? Тогда переходи к характеристикам Четвёртой Тэрры.

— Айшграйф. Австралия на людской лад. Владения сильфов – Духов воздуха, дружественный нам народ. Вредят только в том случае, если затронут их честь и достоинство.

— И Пятая Тэрра, Ваше Высочество…

— Малварма, — мрачно объявляет Видар. — Территория Антарктики. Маржаны – Духи холода и смерти… Ненавидят мир людей. И, знаешь, дядя Теобальд, я думаю, что они в сговоре с Узурпаторами. — Мальчик запинается, заметив внимательный взгляд герцога, а затем решается продолжить: — Иначе зачем бы им так отчаянно критиковать все законы Древних Тэрр?

— Бойся высказывать такие предположения, Видар. Малварма – не только поддерживает нас, но также одна из самых старейших Тэрр, сотворённых Хаосом. Они преданно служат Ему. Более того, именно их ведьмы считаются наисильнейшими магическими существами, но что более важно, преданными Советницами королей. Ещё ни одна ведьма не нарушила Узы Доверия, данные Великим Королям.

— Тогда почему они такие? — хмурится Видар, обращая ясный взор на огромную плакучую иву. — На днях отец брал меня на Совещание Королей. Король Вальтер Бэриморт ужасен, как и его народ… Они плюют на традиции, не желают слушать и слышать, а когда речь зашла об Узурпаторах, так те и вовсе утверждали, что единственный выход – война. Плюс они хотят обязать нас обучаться военному искусству среди людей!

Герцог Теобальд неопределённо дёргает бровями, солнечный блеск мерцает в песочных глазах.

Юный принц вскакивает с места, не в силах усидеть на мягком стуле.

— Когда я стану королём, я разорву с ними все отношения. И посмотрю, как они выживут без нашей поддержки с набегами Узурпаторов!

— Всё будет, Ваше Высочество, но не сразу, — уголки губ Теобальда чуть приподнимаются. — Посмотри вон туда, далеко за горизонт. Что ты видишь?

3

Малварма, Королевство Пятой Тэрры, 165 лет назад

Течение времени в Тэррах значительно отличалось от мира людей. От одного годика малыша до двух – проходило десять лет, а потому переводя на исчисление мирское – в шесть лет ребёнку уже было шестьдесят: каждое десятилетие он впитывал в себя колоссальные познания, оставаясь при том юным и маленьким.

Более того, огромное внимание уделялось стихиям и магическим способностям: так альвы славились силами магии земли, а единицы из них слыли первоклассными целителями, некоторым даже открывался дар некромантии; никсы в совершенстве владели магией воды; маржаны с лёгкостью управлялись с холодом, особо одарённые успешно справлялись с тайнами воздействия на разум; сильфы показывали высокие результаты с магией воздуха, а саламы – огня.

Отсюда и явные внешние отличия каждой Тэрры друг от друга, будь то одежда или традиционные знаки: земельные оттенки у альвов, болотные и тёмно-синие у никсов, холодные и мрачные оттенки маржан, небесно-голубые и сиреневые – у сильфов и огненные – саламов.

Жёсткое кастовое разделение (до недавнего времени) существовало лишь в Халльфэйре – чистота крови ценилась выше всего для альвов. И несмотря на то, что запрет был снят уже как сто пятьдесят лет – альвы не стремились раскрывать свои двери остальным Тэррам. В отличие от маржан, что предоставляли убежище каждому, кто обращался за помощью. За ледяными сердцами жителей скрывалась невыразимая теплота и забота для каждого нуждающегося. За нарочито отталкивающим поведением – стремление оградить миры от войн.

Юная шестилетняя Эсфирь Лунарель Бэриморт стремилась быть во всём похожей на отца и старшего брата Брайтона – она копировала их суровые выражения лиц, хмурила тёмные брови, старалась держать спину неестественно ровной, а подбородок – высокоподнятым. От матери и другого старшего брата Паскаля – она вбирала острый язык, кривоватую ухмылку на пухлых губах, очаровательные озорные ямочки при хитрой улыбке и лукавый взгляд.

Сейчас она, укутанная в тёплую меховую накидку угольно-чёрного цвета, усердно всматривалась в полярное сияние. Отец говорил, что ночное небо знает всё, а потому девчушка изо всех сил пыталась понять, что же такое это «всё», и почему именно ночное? Какие ответы могут скрываться за чёрным полотном? И есть ли в конце концов свет?

Учитель рассказывал, что люди верят в жизнь после смерти в райских садах Эдема, рядом с Господом Богом. Это означало, что за тьмой для них всегда следует свет. Но в её мире всё иначе – Хаос олицетворял кромешную темноту, раздоры и кошмар, а, значит, после смерти её ожидал Пандемониум: пустой, холодный и одинокий. И даже то, что она принадлежала к высокопоставленной касте Верховных и Инквизиторов – мало спасало. Скорее, наоборот, служило проклятьем: провести Вечность и посмертие в окружении кровожадных ведьм и убийц – не было мечтой номер один.

— Эффи-Лу, почему ты тут одна?

Серьёзный голос Брайтона заставляет её обернуться и посмотреть на братьев, выходящих на балкон. Она не знала, можно ли любить кого-то в жизни сильнее, чем семью. Чем их.

Смотрит снизу-вверх, не мигающим взглядом разноцветных глаз. Высокие, статные, а один из них ещё и наглый, как тысяча булавохвостых котов[1]. Мама часто упоминала, какими они были в возрасте Эсфирь: чуть пухленькие, вечно дерущиеся друг с другом из-за длинного языка Паскаля. Как же Эсфирь хотелось посмотреть на это! Увидеть, как Брайтона ставят в пример Паскалю, а Паскаль в ответ отшучивается, за что потом непременно получает подзатыльник.

Те поединки, свидетельницей которых она становилась, уже не сильно интересовали. Да, и заканчивались всегда одинаково: либо Паскаль брал под контроль ауру Брайтона, либо Брайтон насылал на него морок.

— Эффс? — требовательно выгибает бровь Паскаль. — Где виконт Мур?

— Я сбежала, — пряча глаза в пушистых ресницах, отвечает Эсфирь. — Мне очень хотелось посмотреть на полярное сияние!

Паскаль тихо смеётся, пока озорной огонёк мерцает в глазах. Он усаживается на лавку, пересаживая Эсфирь к себе на колени. Брайтон, тяжело вздохнув и, закатив глаза, занимает место рядом. Некоторое время они молчат, а юная принцесса во все глаза рассматривает братьев, точно стараясь запомнить их навсегда. Оба недавно вернулись с военной службы у Всадника Войны. Им было всего по шестнадцать – семнадцать лет, крайне ничтожный возраст для тяжёлой службы в чертогах самого зла. Эсфирь исполнилось два года, когда они улыбающиеся мальчики, каждый раз носившие её на руках – исчезли. Тогда она в первый раз познала, что такое тоска.

Сейчас же перед ней сидели совсем иные молодые маржаны. Лицо Брайтона покрыто несколькими шрамами у левой рыжей брови, но ему всё равно не удавалось догнать Паскаля, у которого имелось их в несколько раз больше. В их глазах будто что-то надломилось: светились они только при взгляде на младшую сестру.

— Все на ушах и ищут тебя, ты же понимаешь это? — хмурится Брайтон, недовольно поджимая губы.

— Понимаю… — сокрушённо кивает Эсфирь. — Но вы только посмотрите, как красиво! А виконт Мур такой нудный!

Паскаль укладывает подбородок на кучерявый затылок сестры, всматриваясь в полярное сияние. Холод приятно стрекочет по щекам, а сам он начинает покачиваться из стороны в сторону.

— Это правда, что вы снова уходите на войну? — нарушает молчание девочка.