Крылья

Глава 1.

Ксения

Переезжаю… Меняю адрес места жительства, а точнее, бегу… Не сказать, чтобы скрываюсь, но докладывать, где теперь обитаю, точно, не стану…

Дом современной постройки, восемнадцать этажей. Просторно… Хоть и однушка, но пространства достаточно: кухня-гостиная, хоть пляши, спальня в два окна с выходом на балкон, тоже огромный, на южную сторону. Солнышко разливается по всей квартире, разве, что в гардеробной его нет, зато, как в ней всё устроено – думаю, будет моим любимым местом…

Вообще, чувствую, как влюбляюсь во всю квартиру. Хоть и съёмную. Надеюсь, она станет моим домом на какое-то время. Когда-нибудь куплю свою, но пока незачем. Не хочу привязки. Своё жильё обязывает, а я пока, ничего ещё не решила. Может и город этот меня надолго не удержит… Хотя, почти десять лет удерживает. Университет, потом, работа, более достойная, чем дома, личная жизнь… Думала, останусь, последний фактор даже смягчил мою нелюбовь к этому шумному, загазованному, какому-то мрачному круглый год, мегаполису… А теперь, не знаю, удержит ли что-нибудь, хотя, почему-то подсознание и то, что рассчитываю свить здесь гнёздышко надолго, намекают, что никуда не денусь…

Новую жизнь нужно начинать на новом месте, - так говорит мама. Она права – не хочу, чтобы, что-нибудь напоминало предыдущие два года, до такой степени не хочу, что забираю с собой только личные вещи… Хорошо, что квартиру мне сдали с обстановкой, всё есть, кухня не только ли с мебелью и техникой, даже с посудой. На балконе зона отдыха. В комнате тоже всё упаковано, только, спального места не предоставили. Сказали, предыдущие жильцы хорошую, новую кровать сломали. Поэтому, самой предложили купить, принципиально. Не вопрос, заказала в интернет-магазине диван, сегодня привезут. Новая жизнь - новая постель, только моя собственная, никого в неё не пущу…

Пока разбираю вещи, наслаждаясь комфортом гардеробной, звонит мобильник: диван доставили. Просят вниз спуститься, чтобы подтвердила заказ и оплатила подъём и сборку. Странные правила, сразу всё оплатить хотела, так нет, подъём в квартиру по факту доставки и наличкой. Спускаюсь. Два парня в фирменных комбинезонах уже выгрузили из фургона спинки – всё, как заказывала – светлый беж или кофе с молоком, кому, как нравится. Подтверждаю заказ, такой и хотела. Только после этого, выгружают сам корпус и оттаскивают к грузовому лифту. Чтобы не путаться под ногами, задерживаюсь на крыльце.

В это время, на стоянке у дома паркуется чёрная иномарка, выходят двое, вроде бы семейная пара, примерно моего возраста. Когда приближаются, здороваюсь. Откликаются в ответ. Женщина совсем молодая, миленькая, да и фигурка ничего,

- Вы не в сто восемьдесят восьмую случайно? – спрашивает.

- Да, кажется, в неё, не запомнила ещё… - недоумеваю.

- Постарайтесь, пожалуйста, скачки на кровати не устраивать! – преображается из милашки в Горгону и предупреждает гневно. Чем я её обидела? Ещё ни одной ночи не ночевала…

- Кать, ну перестань! – одёргивает спутник, поясняет, - мы под Вами живём. Извините её, беспокойные квартиранты до Вас жили, только неделя, как съехали.

Рассматриваю мужчину. Кажется, что откуда-то знаю его, только, вспомнить не могу. Но глаза такие знакомые. Ловлю в них ответное узнавание, после некоторой заминки,

- Ксюха, ты, что ли?!

- Я… А, мы знако… Санька, Санька Петровский? Точно!

Одноклассник! Ну, надо же, чужой город, не маленький – миллионник! И одноклассник в одном доме, в одном подъезде! Улыбаюсь, он тоже, кивает мне. Санькина спутница в недоумении…

- Кать, это одноклассница моя, Ксюша Смирнова! – поясняет Санька, а мне, - жена моя Катеринка.

- Очень приятно, - улыбаюсь уже обоим. Катерина мягчеет взглядом, пытается оправдать свой наскок с кроватью, но в это время, грузчики напоминают о себе,

- Хозяйка, на какой этаж поедем?

Немного торможу.

- Десятый! – вперёд меня отвечает Петровский, я всё, никак запомнить не могу. Съезжала слишком поспешно, сильно не заморачивалась с поисками, вот и не запомнила.

- Приятно было встретиться и познакомиться, - киваю Петровскому и его жене и кидаюсь к пассажирскому лифту.

- Подожди, - логично останавливает Саня, - нам, вроде, по пути. Кабина на четырёх рассчитана.

Немного смущаюсь, глупо, как-то, они же подо мной на девятом. Смеюсь,

- Неужели, а я думала, нам в разные стороны!

Заходим вместе в лифт, я первая, потом Катерина и Александр. Девушка всё пытается объясниться по поводу кровати, останавливаю,

- Кать, не волнуйся, я одна… Видишь, сама себе диван купила, буду беречь теперь. Да и сплю спокойно…

Она краснеет,

- Извини, - повторяет.

Чувствую неловкость. Не только от того, что оправдываться пришлось, но и от взгляда, которым одаривает меня Петровский. Ну, да, изменилась, так ведь, десять лет прошло, сам-то, как изменился, только по глазам и узнала. Чёрным, ярким, как переспелые вишни, ни у кого больше таких не видела…

Лифт, достигает девятого этажа, прощаемся, Петровские выходят.

- Увидимся, - бросает Санька напоследок.

- Конечно, - отвечаю, - а, сама думаю, незачем…

Поднимаюсь до десятого, грузчики уже здесь, вытаскивают диван. Заносят в квартиру, быстро собирают – профессионалы. Рассчитываюсь, ставлю загогулину в графе выполненных работ, уходят.

Остаюсь одна. Любуюсь, как вписался диван. Не ошиблась с выбором, как раз, самое то. Завершённость обстановки должна умиротворять, но, отчего-то на душе смута… Анализирую, перебирая цепочку событий, начиная от конца. Всегда так делаю, когда ощущаю неосознанное беспокойство. Далеко отматывать не приходиться… Петровский. Вот же, не было печали, не люблю таких совпадений, в теорию вероятности отказываюсь верить, чувствую, пожалею об этом соседстве…

За разборкой вещей, уборкой и прочими хлопотами, не замечаю, что заканчивается день. Перед тем, как свалиться с ног, принимаю душ. Кабина шикарная: большая просторная, как и сама ванная комната, функционал широкий, выбираю опцию дождя, включаю музыку и закрываю глаза. Играет ненавязчивый мелодичный блюз, горячие капли бьют по плечам, наслаждаюсь…

Глава 2.

Ксения

Просыпаюсь утром, красота… Диван удобный, широкий, хоть звездой ложись, самый большой выбрала. Вставать не тороплюсь, воскресенье. Вспоминаю сны, всё-таки, первая ночь на новом месте…

Лучше бы не вспоминала, прорезают память обрывки кошмара. Точно, такого наснилось, но видно, заспала потом, вспомнила не сразу. Монстр мой благоверный, нож к горлу приставляет и заставляет в верности клясться. Лезвие холодное острое впивается в кожу, инстинктивно потираю шею. Надо же такому привидеться. Хотя, от истины недалеко. Два года с маниакальным ревнивцем даром не проходят, отходняк не знаю сколько продлится…

Пропадает всё желание нежиться в постели, иду на кухню. Может, кофе выпью, успокоюсь…

Надо же, как я вляпалась в историю? Знакомства в соцсетях – штука, наверное, удобная, но чревато. От скуки побаловалась – получила массу откликов от противоположного пола, польстило, конечно… С третьего свидания повелась, до того красиво ухаживал, да и собой хорош, короче, поплыла.

И не поняла, когда в паутине оказалась. Чем больше брыкалась, тем крепче влипала. За два года моральных пыток растеряла всех друзей, да, что друзей – к подругам ревновал, даже с родителями перессорил. И понимала ведь, что надо бежать, а не могла, будто волю парализовало. Себя не узнавала, забыла, что такое свобода…

Так бы и маялась дальше, но видимо, ему простых истерик не хватало уже, наконец-то, мне прилетело не только морально, но и физически… всё! Не хочу вспоминать! Не могу!..

К обеду, вроде бы, забываю неприятный сон, настраиваюсь на новую жизнь без тирана. Вдруг звонок в дверь! Вздрагиваю от неожиданности, неприятный холодок пробегает по спине. Кто бы это мог быть? Адреса никому не называла, да и некому. Иду к двери, поднимаю диск глазка, всматриваюсь,

- Ух… - выдыхаю. Катеришна пожаловала. Ну, конечно, как я не подумала, не в домофон же звонили, значит, кто-то из подъезда. Открываю,

- Привет! – сияет соседка, в руках блюдо с пирожками, - можно?

- Проходи, - отвечаю. На лице удивление, наверное, потому что спешит объясниться,

- Вот, с новосельем! – пирожки протягивает.

- Спасибо, пошли чайку попьём что ли… - даже не понимаю, как в ответ тоже перехожу на «ты». Ставлю чайник. Потом вспоминаю, что есть бутылка красного на всякий случай. Думаю, наверное, это он и есть, достаю,

- Я не собиралась отмечать, вообще-то, но раз уж поздравляешь, то давай, за новоселье.

- Давай! – не отказывается.

- А, ты чего одна? – спрашиваю, сама на стол накрываю, чем Бог послал, - Саньку бы с собой брала.

- Санёк в наряде сегодня, вернётся только утром, так что я свободна, - хихикает.

- Он военный? Даже не думала, - пожимаю плечами и недоумеваю, зачем эта красотка ко мне припёрлась, вчера была само недовольство.

- Ксюш, ты меня извини за вчерашнее, - словно мысли читает, - просто, надоели предыдущие жильцы, вернее, жилица. Притон здесь устроила, никакого покоя! Представляешь, ни одной ночи спокойно не спали! Как они вместе с кроватью к нам не провалились, удивляюсь! – и без перехода, - у тебя-то есть кто?

Вот что, дорогуша, тебя волнует! Понимаю,

- Ну, так… - неопределённо пожимаю плечами, не знаю, какой ответ ей больше подойдёт.

Достаю фужеры из коробки, вчера в супермаркете по скидке прикупила на всякий случай, не ожидала, что так скоро пригодятся.

- А Санёк да, не военный, ну не совсем, вернее он в МЧС, - запоздало реагирует Катеришна.

- В, пожарке, значит? – уточняю.

- Да, нет, подразделение первоочередных аварийно-спасательных работ в зонах ЧС.

- По командировкам, стало быть, мотается?

- Ну, да… Всякое бывает.

Спешу сменить тему, как бы не заподозрила соседушка, чего недоброго, не хватало расспросами ревность разбудить. А, что? С неё станется, не слепая же, видит, наверное, как на её супружника девки смотрят. Не могут не смотреть по определению…

- А ты, где?

- В салоне красоты, парикмахером работаю, между прочим, ничего стригу. Захочешь, заглядывай, скидку сделаю по-соседски…

- Спасибо, может и загляну, - соглашаюсь неопределённо, - вроде, отстригать пока ничего не планировала.

Болтаем обо всякой ерунде, бутылочка подходит к концу, Катеришна слегка захмелела, спрашивает,

- У тебя с Санькой было что-нибудь? – всё-таки слилась подруга, что у трезвого на уме, у пьяного на языке…

- Когда, - недоумеваю, - я ж его с выпускного не видела…

- Ну, до выпускного, - настаивает и смотрит, как отреагирую.

- В, школе, что ли? – изображаю непонимание, будто тоже окосела слегка. Хотя для меня этот компот – ерунда полная, последние два года и не такими успокоительными лечилась, а это уж, как вода.

- Ага, в школе!

- Да брось ты, Кать, - успокаиваю, - у меня в старших классах парень был - студент взрослый, я вообще, вокруг никого не замечала… Тем более, считай с детства на глазах друг у друга. Да не-ет, - мотаю головой, - невозможно…

Вижу, выдыхает облегчённо, дальше интересуется,

- А ты где работаешь?

- В больнице.

- Медсестрой?

- Нет, врачом, - отвечаю, хотя, конечно, с медсестрой тебе бы дружить полегче было, думаю. Но я в подруги-то ведь не рвусь.

- Это мне повезло, - радуется, - врач знакомый под боком, - вообще без комплексов, подруга, - А, чо переехала? – продолжает допрос.

- Так, отсюда до работы поближе добираться, - поясняю. Исповеди не дождёшься, не в тех мы с тобой отношениях, чтобы в курс вводить. Да ещё Сашке проболтаешься, а мне это ни к чему…

- А мы съедем, наверное скоро, - делится соседка.

- Да-а? - тяну неопределённо.

- Дом хотим купить, - продолжает, - сначала трёшку думали, а потом дом решили. Вдвоём вроде нормально, но когда детки появятся, в квартире тесновато будет.

- А, ты уже? – киваю на живот, а у самой сердце сжимается, не знаю с чего.

- Нет пока… Но в планах…

Выдыхаю облегчённо, но так, чтобы не заподозрила чего,

Глава 3.

Александр

Выхожу из лифта, жду, когда он поднимется на следующий этаж, слышу, как Ксюха выходит, шуршат пакеты, она ставит их на пол и роется в сумочке в поисках ключа. Чертыхается, что не сразу находит, а я не дышу, ещё догадается, что слушаю, потом отпирает дверь и через мгновение захлопывает.

Надо и мне отправляться к себе, а я стою на площадке, привожу мысли в порядок. Но они не приводятся, наоборот, полный сумбур:

- Зачем спросил про личное? – долбит внутренний критик, - Захотела, сама бы ответила. А теперь знай, кандидатов у неё полно, а ты – болван. Внутренний аналитик противоречит:

- Почему тогда сумки тяжёлые сама таскает? Почему про остановки общественного транспорта упомянула? Значит, подвезти некому? Тогда, фигня все её кандидаты!

- А, тебе-то что? – вопрошает принципиальный моралист, - у тебя жена дома! Заждалась, наверное, ужин на плите стынет, а ты тут о чужой бабе размышляешь!

- Она не баба – она Ксюха моя любимая, что бы там ни было, десять лет назад… – возражает неубиваемый романтик…

Волевым решением, заставляю прервать прения и замолкнуть все внутренние голоса, делаю глубокий вдох и иду домой…

Ксения

Захожу в квартиру, бросаю пакеты, захлопываю дверь и выдыхаю, прислонившись к ней спиной. Всё, теперь в безопасности, скрылась от его глаз. От взгляда этого жгучего. Может, показалось? Просто изучающе рассматривал, а мне привиделось, что захотелось?.. Да, нет, не привиделось! От него волна шла, ещё немного и её рукой можно было бы схватить, осязаемо. Главное, взгляд отвести успела, чтобы ответ не поймал, похоже, на одной волне излучаем… Или успел, всё-таки? Лучше, не надо…

***

Вот так и живём, сталкиваемся иногда, взгляды отводим, перебрасываемся приветами, да ничего не значащими фразами.

Катенька, зато ошивается у меня постоянно, я у них не была ни разу. А эта коза – подружка моя закадычная чуть ли не каждый вечер наведывается, держусь. Она бдительность совсем потеряла, болтает и своё, и чужое, я бы постеснялась на её месте, да и поостереглась. Но она же меня лучшей подругой уже считает, да я ещё и врач. А врачу, как священнику на исповеди, всё рассказать можно…

Сегодня обсуждаем противозачаточные. Надо же, а я думала, вы детей хотите,

- Ты же говорила, наследников планируете, дом подыскиваете?

- Это Сашка хочет, я-то не тороплюсь… Оттягиваю, как могу, вроде убедила… Согласился теперь подождать хоть год, хоть два, - делится сокровенным.

- Отчего вдруг, такие перемены? – настораживаюсь, но вида не подаю.

- Сказал, не готовы мы ещё… Конечно, не готовы, он меня на шесть лет старше, мне всего двадцать два, какие дети?

- И то, правда, погуляй пока молодая, - поддерживаю.

- Погуляешь с ним, - вздыхает, - разве что, когда в командировки уезжает, отрываюсь с девчонками по клубам.

Вот идиотка, я же не в этом смысле, просто имела в виду, для себя поживи ещё,

- А, замуж-то, зачем выскочила, гуляла бы сейчас ни на кого не оглядываясь?

- Так и гуляла бы, да Санька попался, - пожимает плечами, - где я потом нашла бы такого?

- Логично, - говорю. Прекрасный мотив для вступления в брак. Мне бы такую мотивацию, давно бы пристроилась, а то, как дура, всё за любовью гоняюсь.

- У нас в селе парни были, конечно, но до Саньки им, как до неба. А тут случай подвернулся, не было бы счастья, да несчастье помогло. Наводнение случилось. Весна дружная, ледоход на реке, ну и затор, как обычно. Вот и разлилось всё из берегов. Выше подвалов вода поднялась, да что говорить, до окон почти. Ну, это уж совсем в деревнях, до нас-то не дошло. Вот нескольких ребят из МЧС в нашем доме и расселили. Сашка в том числе. Они лёд взрывать приехали – пиротехническая команда. У меня и было-то несколько дней всего, мама сказала, думать нечего, надо парня брать. Да я и сама понимала, ещё повоевать с подружками за него успела… Отвоевала, как видишь…

- Вижу, вижу, молодец! – хвалю. Возвращаемся к разговору о противозачаточных таблетках, делюсь личным опытом, я ж не гинеколог. А ей похоже, всё равно, ещё бы зубы ко мне пришла полечить... Надеюсь, девчонка всё правильно поняла…

Александр

Ксюха из головы не идёт и из души тоже. Боюсь Катьку её именем назвать или во сне проговориться. Да, да, во сне! Снится потому что! Да, как, сниться-то! С ума бы не сойти! Не хочу беды, уж лучше бы командировка, сбежать на время куда-нибудь!.. Зачем на Катьке женился? Ума не приложу… Чувствовал, что не дело делаю, а сделал. Получается, обманул…

Как теперь быть, как жене в глаза глядеть? Знал бы, что через год с Ксюхой в одном доме окажемся, ни за что бы Катюху сюда не привёл! Бедная девчонка, любит же меня, а я не люблю, смирился просто… Думал, не судьба по любви. Может и сейчас не судьба, но теперь и попытаться не могу, не имею права…

***

Через пару дней и, правда, командировка, накликал, получается. На этот раз в горы, селевым потоком дорогу, можно сказать, снесло и все селения, что на пути попались. Дело плохо, людей эвакуировать не успели. Уезжаю, не знаю на сколько, впрочем, как всегда. Судя по тому, что там дожди месяц не прекращаются, условия для работы будут не простыми, ну и ладно. Для меня сейчас чем хуже, тем лучше…

Катюха виснет, как липучка, слёзы льёт, что скучать будет. Знаю, чем утешить, всегда это помогает,

- Съезди к маме, Катюнь… Соскучилась, наверное? Погостишь, а там и я вернусь, оглянуться не успеешь…

- Правда?! – просыхает сразу.

- Конечно, на себя же работаешь, держать никто не станет. С деньгами тоже проблем нет, карточка в твоём распоряжении.

- Ураа! – прыгает, - можно, гостинцев маме куплю?

- Конечно, можно! Когда ж я тебе отказывал. Маму за меня целуй!

- Ох, и люблю я тебя, Санька! Ты такой у меня классный!

Ага, классный я, как бы не так… С тем и уезжаю…

Ксения

Звонок в дверь, больше не шарахаюсь, по манере трезвона знаю, кого нелёгкая принесла с утра пораньше в субботу, когда ещё спать да спать, открываю,

Глава 4.

Гляжу на подоконник, цветы листья совсем повесили, он значит, тоже не поливал. Ладно, думаю, полью сейчас тихонечко и уползу, а то Катюха скажет, что не проследила, уморила всё.

Крадусь в ванную, там кувшин специальный, хозяйка предупреждала, набираю воды из-под крана тонкой бесшумной струйкой. Где-то у неё банка с отстоянной есть, но не искать же. Тихо пробираюсь с кувшином к окну, спит. Даже не гляжу на него, глупо, конечно, будто, если я его не вижу, то и он меня не заметит. Но, так спокойнее. Заливаю воду в растрескавшуюся землю, очень надеюсь, что к Катькиному приезду, хоть что-то останется живо.

Вдруг, буквально чуть не роняю кувшин из рук, Петровский заходится судорожным кашлем, да таким тяжёлым и глухим, что забываю про позор быть застуканной на месте преступления.

Приступ длится долго, лицо налилось кровью, на лбу испарина, а выкашляться никак не может и вдохнуть толком тоже, аж сердце разрывается, видеть, как ему плохо. Тут уж не до маскировки, я же врач прежде всего, а потом дура, которая впотайку поливает цветы, чтобы любимый мужчина не заметил.

Подбегаю, тяну Сашку на себя, помогаю принять вертикальное положение, опускаю его голову себе на плечо, чтобы опору почувствовал, стараюсь больше нагнуть корпусом вперёд, лишь бы удобней было выкашляться.

- Ба, да ты горишь!

Открывает глаза недоумённо, вижу, ничего не соображает мужик, за голову хватается. Не мудрено, такое напряжение от кашля. Наконец, затихает. Мокрый весь, даже волосы, как после бани, и постель, хоть выжимай.

Придерживаю, чтобы не повалился в эту лужу, переворачиваю подушку, стаскиваю футболку, не протестует – вся до нитки, простыню выдёргиваю прямо из-под него. Молчит, как только заканчиваю, сразу валится обратно.

Вдруг замечаю багровые синяки, опоясывающие широкой прерывистой лентой тело, судя по цвету, двух – трёхдневной свежести. Прощупываю рёбра, не проглядеть бы перелом. Вроде, все целы. Грудь поднимается тяжело, но равномерно, травматических повреждений лёгких, похоже нет…

Перевожу дух. Переворачиваю одеяло другой стороной, укрываю. Всё бросаю, бегу к себе. Надо прослушать, да и так понимаю, что скорее всего, пневмония. Выгребаю аптечку, арсенал у меня богатый. Научена уже горьким опытом, если соседи знают, кто ты, надо быть во всеоружии…

Возвращаюсь. Лежит, разметался весь, дыхание тяжёлое. Ну и хорошо, что одеяло откинуто, только бы спину прослушать ещё, а лучше, всё-таки, усадить.

- Сань, - шепчу почему-то, - давай-ка сядем на минуточку, - помогаю снова принять вертикальное положение. Садится с закрытыми глазами. Вроде зафиксировался пока, слушаю.

Ох, дыхание какое жёсткое, крепитация справа отчётливо слышна, слева вроде не так, но тоже нехорошо, прошу глубокий вдох сделать. Делает и опять заходится в кашле, ловлю, повисает на мне бессильно, тяжёлый какой, от кашля весь содрогается, глажу по спине, постепенно затихает.

Но, главное, картина ясна. Ставлю градусник, сама готовлю капельницу с антибиотиком, благо, всё с собой.

Термометр остановился на границе сорок, колю жаропонижающее.

Иду на кухню, ставлю чайник, наверняка пить хочет, губы все потрескались. Вода согрелась, наливаю бокал большущий, точно его на столе стоял. Несу.

- Пить хочешь? - спрашиваю. Кивает. Приподнимаю его осторожно и подношу к губам. Судорожно припадает, пьёт жадно, вода струйками стекает по сторонам, капает на грудь, как не закипает от его жара, не представляю. Наконец, утоляет жажду, опять падает без сил,

- Спасибо, Ксюш, - шепчет еле слышно, значит, не в бреду.

Нахожу в комоде простыню, приходиться снова его тревожить, стелю, как лежачему: сначала один край, потом, переворачиваю его на постеленный, и расправляю второй.

Пристраиваю флакон с раствором антибиотика над кроватью. Картинка там у них какая-то, снимаю, пусть лекарство повисит. Перетягиваю руку жгутом, нахожу вену, ставлю капельницу. Санька вроде лежит спокойно, надеюсь, метаться не будет, предупреждаю,

- Сань, ты только рукой не шевели, пожалуйста, - вроде моргнул, значит, в сознании.

Остаюсь наблюдать пациента. Любимого пациента, сама себе всё-таки признаюсь в этом... Может, и не осознала бы, а тут напугалась очень! Что, если бы про цветы не вспомнила? А, если бы ключ у Катьки не взяла? Подумать страшно, опоздай я на день – два, выжил бы? Отёк лёгких, и адьёс амиго! Даже думать не хочется, но Бог есть! Ни за что не простила бы себе, случись непоправимое...

Заодно поливаю оставшиеся растения, собираю с пола простыню и футболку, тащу в ванную. Осматриваюсь. А у них ничего, миленько. Чувствуется женская рука, в квартире порядок. Диван, кстати, стоит почти там же, где и мой, разве что немного ближе к окну. Чего тут удивляться, планировка сама наталкивает, куда, что поставить.

Раскладываю лекарства на тумбочке, что ещё может пригодиться. Санька, кажется, заснул. Трогаю лоб, жар вроде спадает, пытаюсь укрыть, отталкивает одеяло, значит, температура ещё не совсем в норме.

Сажусь на край дивана, жду… и схожу с ума. Бледный, тёмные спутанные волосы откинуты назад, лоб в испарине. Оброс уже, щёки впали. Под глазами тени залегли, да ещё и ресницы оттеняют. Ох, уж эти ресницы! Мне бы такие… Нос заострился, губы потрескались, дышит тяжело, милый мой.

Дай, хоть разгляжу тебя, пока не видишь.

Красивый, по-настоящему могучий разворот плеч, грудные мышцы выпуклые, чётко очерчены, ниже рёберных дуг провал живота, чуть напряжётся, и виден будет упругий пресс кубиками. Откуда эти странные кровоподтёки по кругу? Надо будет спросить… Чёрная дорожка волос, широко начинаясь над грудиной, длинным треугольником сбегает к солнечному сплетению, немного сужаясь и тая, и вновь расширяется на животе и вокруг пупка, образуя густые заросли… дальше даже не гляжу, начинаю не о том думать…

Где были мои глаза десять лет назад? Впрочем, как и всегда, на пятой точке. В семнадцать трудно разглядеть в нескладном худом мальчишке, героя своих грёз через десять лет. Да и не бывает первых отношений на такой длительный срок.

Глава 5.

Опять снится Ксения. В этот раз ещё явственнее, чем обычно. Так, что даже ощущаю её прикосновения к своему телу. Помогает снять футболку, гладит по спине, касается губами лба, и даже пью из её рук. Наваждение какое-то…

Открываю глаза, темноту ночи размывает круг света от ночника. Странно, никогда не включаю его… Может, Катюха приехала, так, вроде, не собиралась пока. Поворачиваю голову – рядом кресло, а в нём… Ксюша. Снова закрываю, сон во сне… Вдруг, лёгкое, но явственное прикосновение ко лбу. Так приятно, прохладная ладонь освежает разгорячённую голову. Не хочется просыпаться, слишком чудесный сон. Но веки размыкаются, и передо мной обеспокоенное Ксюшино лицо, напряжённая морщинка залегла между бровей, убирает руку,

- Плохо тебе, Сань? - спрашивает.

- Мне хорошо… - хриплю, не узнавая собственный голос.

- Да уж вижу, как хорошо... Пить хочешь?

Киваю,

- Ксюш, ты мне снишься что ли? – не могу поверить.

- Считай, что так! – кричит с кухни, слышу, как включает чайник. Наверное, всё-таки, не сплю…

Возвращается, стряхивает градусник и даёт мне, беру, но пальцы, как деревянные, роняю. Находит его в одеяле, вздыхает встревоженно и уже сама берёт меня за руку и ставит его подмышку, потом аккуратно укладывает руку на место. Я держу её ладонь в своей и не хочу выпускать. Какая она нежная и прохладная. Не убирает, подсаживается на диван,

- Как же тебя, родной, угораздило? Пневмония ведь.

- Не знаю, - а на душе спокойно и благостно, - под дождём вымок…

- Будем лечиться, - кладёт вторую ладонь сверху на мою, таю. Разглядываю лицо: она совсем домашняя, без макияжа, с какой-то дулькой из волос на макушке, в футболке и трениках. Такая родная и близкая, почти моя...

В это время раздаётся свисток чайника, Ксюша высвобождает ладонь и уходит на кухню.

- Я там немного похозяйничала, - говорит, возвращаясь с кружкой. От неё исходит лёгкий пар и ягодный аромат, - клюква в морозилке нашлась. Будешь пить морс. Отставляет бокал на тумбу и забирает термометр,

- Ну, вот, - показывает, - уже тридцать семь с копейками, а вчера чуть за сорок не зашкалил. Напугал…

Помогает сесть. Не ожидал, что так ослабну, но сесть смог бы, наверное, сам. Хотя так приятны Ксюшкины прикосновения, её забота, болел бы и дальше. Она взбивает подушки, мостит их одну на другую и устраивает поудобней.

- Не обожгись, - кружку протягивает. Потом, на её лице мелькает сомнение, - хотя, погоди. Опять уходит на кухню, отливает в другой, пробует сама, - вот, теперь не так горячо, - возвращается ко мне и подаёт, - пей, тебе полезно. Сама рядом садится, страхует.

Беру обеими руками, странная внутренняя дрожь то ли от слабости, то ли от усталости пугает, что могу выронить бокал из рук. Горячее кисло-сладкое питьё приятно согревает горло, наслаждаюсь…

Напился… Откидываюсь на подушки, почти счастлив. Ксюха, как фея – волшебница, материализовалась и спасла. Правда, неловко, что в таком виде застала, не люблю демонстрировать свои слабости никому, а уж ей в особенности не собирался… Чувствую, ещё и в туалет приспичило, так некстати. Снова сажусь, в глазах мушки чёрные кружатся. Ксюха смотрит сначала с недоумением, потом с пониманием,

- Пойдём-ка вместе, дружок.

Помогает подняться, подставляя своё плечо, придерживает за талию. Ползём. Открывает дверь.

- Дальше, я сам! – не хватало ещё тебе поучаствовать.

Отпускает недоверчиво.

- Справлюсь, здесь узко, дальше стены не упаду, - шучу.

- Назад соберёшься, зови! – приказывает, не давая времени смутиться.

Обратно ползём таким же манером. Помогает улечься, спасительница моя… А я ведь, почти ненавидел её за то, что отшила меня тогда в десятом классе. Ох, и бесила. Казалась такой надменной стервой. Как сейчас помню, волновался, храбрости набирался, когда говорил, что люблю её с первого класса, ощущение ужасное даже спустя столько лет… А она, хмыкнула, развернулась на своих каблуках, только бросила напоследок: ну и люби, мне то что? Я же не люблю, - рассмеялась холодно…

Кто бы мог подумать, что вот так нянчиться со мной будет? И не стерва совсем… Как же с ней легко, естественно… Что бы делал сейчас, если бы не она?..

- Ксюнь!

- А?

- Как ты очутилась здесь?

- Мне твоя благоверная ключи оставила, поручила за цветами следить… А я недисциплинированной оказалась, забыла напрочь, вчера только спохватилась. Вот и прибежала. Смотрю, а здесь ещё один цветок вянет, - смеётся, - хорошо хоть вообще вспомнила, - посерьёзнев, - могла и опоздать…

- Спасибо, Ксюш, я теперь твой должник.

- Никакой не должник! Это – мой долг тебя спасать, я же доктор, всё-таки, - пожимает плечами. А меня тоска такая накрывает сразу: всего лишь долг.

Видимо над мимикой надо поработать, читает прямо с лица,

- Ладно, вижу, устал уже, - гладит меня по руке, поднимается, - сейчас ещё одна процедура, и в покое тебя оставлю.

Распаковывает флакон, вставляет в крышку наконечник от системы, потом осторожно становиться ногой на край дивана, чтобы меня ненароком не задеть и подвешивает его на гвоздь вместо картины. Гляжу снизу-вверх, как у неё футболка задирается и открывает манящее тело. Узкая полоска светлой, почти белой кожи, до покалываний в кончиках пальцев уверен, мягкой и бархатистой. Прижаться бы сейчас губами, мягкость эту почувствовать и нежность. Так и представляю, какая она тёплая, трепетная... Опять горю, теперь уж не знаю отчего. Ксюха спускается,

- Давай-ка руку.

Она так осторожна, словно я маленький, испугаюсь или нервничать буду. А я и нервничаю, но не от капельницы, и пугаюсь только от того, что уйдёт сейчас, останавливаю,

- Ксюнь, посиди ещё.

- Посижу, конечно, а ты отдыхай…

Беру её за руку и держу, какой же это кайф, не хочу отпускать, не хочу засыпать, а глаза сами закрываются…

Ксения

Заснул болящий мой. Флакон пустеет, осторожно высвобождаю руку. Не почувствовал, спит…

Глава 6.

Александр

Как же здорово стоять под упругими горячими струями, смывать с себя пот и грязь, и болезнь. Слабость, конечно, ещё чувствуется, держусь за стену. Это уж я так, перед Ксюхой бравирую, к себе зазываю, а на самом деле, разве что на словах орёл. Эх, Ксюнь, при других бы обстоятельствах! Это я не про слабость свою сегодняшнюю. А в голову лезут непрошенные мечты, вот бы отбросила все условности и пришла.

- Да с чего бы? - одёргиваю своего пробудившегося романтика: ты ей, как был не нужен, так и до сих пор! Сказала же, что долг врачебный исполняет, вот и вся забота! Ну, может ещё, что не совсем чужие, всё-таки, одноклассники…

Выхожу из душа. Чёрт, трусы свежие забыл взять, обматываю бёдра полотенцем. Гляжу на себя в зеркало, жуть: под глазами круги, щёки ввалились, щетина торчит. Надо, всё-таки, побриться, не могу перед Ксюхой чучелом выглядеть. Опускаю взгляд и вижу синюшное кольцо вокруг всего торса – полный урод!

А Ксюша другой вернулась, волосы в хвост высокий собраны, пахнет вкусно, какой-то новый аромат, а футболка – просто бомба, мало ли что, графитовая, точь-в-точь, как глаза, так ещё и вырез V-образный, заканчивается, как раз там, куда и так всё время смотрел бы, и облегает к тому же, будто, вторая кожа. Так хочется по всем изгибам и выпуклостям провести, аж ладони горят! Может, не случайно её надела? Может, не наплевать ей на меня?

- Сань! Ты живой? – волнуется за дверью, возвращая к реальности.

- Всё в порядке, побриться решил, - успокаиваю.

- Ты с ума сошёл! – врывается, замокает на несколько секунд. Вижу в зеркале её недоумённый взгляд на полотенце, потом растерянность, неловкость, опять краснеет слегка. Поднимает глаза, смотрим друг на друга через зеркало, берёт себя в руки, продолжает, - остынешь же! Вымылся и слава Богу! Кто на твою бороду смотрит!

- Ты, - отвечаю.

Вспыхивает, ещё больше,

- Давай трусы принесу. Где можно взять?

Объясняю, где моя полка с бельём, уходит. Возвращается с трусами,

- Держи! И босиком не стой!

Послушно вхожу в шлёпки.

Уф, кажется всё сделал… Устал немного, но так приятно. Такое чувство, будто сбросил старую кожу, как змея, а новая аж хрустит от чистоты и свежести. Пришлось влезть в халат. Жарко, ни за что бы не надел, терпеть не могу его, тело свободы просит. Вообще, дома спортивными шортами обхожусь, за последнее время только и надевал футболку, когда вот разболелся, согреться никак не мог. Но Ксюха, точно, выговор сделает, потерплю лучше в халате…

А, ведь ей на меня, кажется, не наплевать!

Ксения

Во попала! Заметил, теперь заметил! Вот, дурочка! Он там мог и без полотенца оказаться, это ж его ванная, мало ли, как привык! Зачем попёрлась! Но до чего же хорош, идеальные пропорции! Как хоть так-то? Из тощенького парнишки богатырь получился. Ему бы в натурщики: плечи, ноги, попа и талия есть! Не каждому мужику такую фигуру природа дарит, а мышцы! По его рельефам можно студентов - медиков учить.

Всё, всё, Ксюша, остепенись! Займись, чем-нибудь! Разливай бульон, режь хлеб, курицу разделывай, в конце концов!

Слышу, как Санька выходит из ванной,

- С, лёгким паром! – чуть не добавила любимый, совсем с ума сошла.

- Спасибо, Ксюнь, как заново родился! – голос бодрый.

- А, есть хочешь, новорожденный?

- Как волк!

Заходит на кухню. Халат синий мужской на талии перехвачен поясом небрежно, вся грудь нараспах. Глаза сами липнут. Побрился, причесался – красавчик. С лица слегка схуднул, круги тёмные вокруг невозможных глаз добавляют драматизма, душу рвут, с ума сойду, наверное.

- Ну, волчьей еды у меня нет, вот ешь, что дают.

Наливаю пиалу бульона, от него пар идёт, и аромат разливается, блёстки жира мерцают, Петровский в нетерпении. На плоскую тарелку выкладываю половину курицы.

- Ешь, восстанавливай силы.

В ответ слышу почти звериный рык и с удовольствием смотрю, как Санька вгрызается в куру. Ловлю себя на том, что взгляд примагнитился к нему напрочь. С трудом поднимаюсь, чтобы типа заняться делами. Ставлю чайник, слышу, как Петровский шумно втягивает бульон через край пиалы, наплевав на ложку. Ухожу в комнату поливать цветы.

Бедный Катюхин цветуарий, что не засушила, теперь утоплю. Тяну время, сколько можно, потом возвращаюсь в кухню с таблетками. Вижу абсолютно довольного мужика, сытого, с лоснящимся от еды подбородком и немного осоловевшими глазами.

- Ксюнь, спасибо тебе огромное, - мурлычет.

- Да, на здоровье, дорогой, лишь бы на здоровье! Вот лекарства ещё примешь, послушаемся, и будешь спать.

Перебираемся в комнату, Петровский сбрасывает халат и отдаётся в мои руки. Делаю серьёзное лицо, переставляю стетоскоп в нужные точки и… тяну время, любуюсь. Санька честно дышит и не дышит, когда скажу, кашляет… С докторами не спорят.

Стараюсь не забыть, что сейчас я именно доктор. Сосредотачиваюсь и вправду слушаю, замечаю улучшения и, наконец, закончив, спрашиваю,

- Сань, что это за странные синяки у тебя кольцом по торсу?

- Да, ерунда! – отмахивается, - не обращай внимания. Рабочие моменты.

- Ну, рабочие, так рабочие, - вздыхаю. Не хочешь, не говори. – Завтра понедельник, надо участкового вызвать, или как там у вас принято в МЧС, но больничный недели на три точно необходим.

- Разберёмся, - машет рукой. Типичный мужик, чуть полегчало, и уже забыл, как плохо было ещё вчера.

- Катюха-то в курсе, что ты тут чахнешь? – задаю больной вопрос, - домой не торопиться?

- Она не знает, что я вернулся.

- Так вызови, - недоумеваю, а у самой внутри всё замирает, - будет за тобой ухаживать.

- Пусть погостит ещё в родном доме, недавно уехала, - говорит нехотя.

- Ну, тебе видней, конечно. Только, если позвонит насчёт цветов или ещё чего, мне что сказать?

- Ксюш, наври ей, а? – смотрит с мольбой, - скажи, нет меня, и ты не в курсе.

- Что, бережёшь нервную систему благоверной? – язвлю.

Глава 7.

Александр

Не заметил, как заснул, проспал, кажется, часа три… Ксюха – хозяйка моих снов, там ей всё можно и мне тоже… Хоть не просыпайся! Что ж она не идёт так долго? Уже скучаю. А, вдруг, больше не придёт? Может, почувствовала, что у меня к ней, и теперь будет избегать? Зачем ей такие сложности? Она свободная, красивая, молодая, да к ней очередь выстроится, только свистни! А я… никогда её не интересовал.

Вот ключ в замке щёлкнул, сердце в груди аж подпрыгнуло, пришла, всё-таки. Тихо прикрывает дверь, осторожно на цыпочках проходит на кухню с чем-то вкусным.

- Ксюнь, я не сплю, можешь шуметь.

Выглядывает радостно,

- Это здорово! Я ужин принесла. Поедим или покапаемся сначала?

Поедим, как здорово звучит! Поедим вместе, будто мы семейная пара, и у нас воскресный ужин, как у нормальных людей.

- Лучше сначала покапаться, - отвечаю. Хочу, чтобы иллюзия семейного единения продлилась подольше, ничем, не прерываясь…

- Как, скажешь… - отвечает, кажется, обрывая себя, будто ещё что-то хотела добавить. Любимый, например.

Капаемся, лежу словно связанный. Мужской организм заявляет о своих потребностях так не вовремя, хорошо хоть одеяло сверху сбилось, как надо. Наоборот, наверное, капельница эта – не оковы, а моё спасение, боюсь своего порыва, сделать неверный шаг, хочу сделать этот шаг, но боюсь.

Ксения сидит в кресле, болтает обо всяких пустяках, новости рассказывает, что в мире происходит, пока я из жизни выпал. Легко у неё получается, никакого волнения, наверное, показалось мне, что небезразличен, вон смеётся, взгляд открытый, всё просто. Я только одноклассник, ничего не поменялось. Не нужен по-прежнему, а забрала меня с потрохами.

- Ксюш, я Кате позвонил, - ей говорю или сам себе напоминаю, чтобы не зарываться в мечтах несбыточных.

Замолкает на полуслове, мрачнеет… Почему? То ли неприятно ей, что про жену вспомнил, то ли, вспомнила, что соврать предлагал. Секундная тень сменяется безразличием и вопросом,

- Скоро ли ждать путешественницу?

- Не знаю, сказала, что не нагостилась ещё, торопить не стал, - пожимаю плечами тоже, как бы равнодушно. Вглядываюсь, ловлю реакцию, не успеваю. Может и вправду, ей на меня плевать? - Она собиралась позвонить тебе, - продолжаю, - так что ни удивляйся… Я сказал, что приболел немного…

- Не удивлюсь… - отвечает.

Повисает пауза, что ещё добавить? Как вернуть лёгкость, которая была пять минут назад и, которую сам уничтожил только что? Не знаю, и она не помогает мне, молчит…

Наконец, флакон пустеет, Ксения склоняется к руке, чтобы вынуть иглу и выполнить манипуляции с катетером. Ничего не могу с собой поделать, свободная рука тянется её обнять, хотя бы коснуться, а лучше к себе прижать. Она замирает на какое-то мгновение, потом резко распрямляется, словно пружина,

- Нет, только без рук! – на мгновение пересекаемся взглядами, не понимаю, что это – смятение?

- Не могу, - вздыхаю, - хоть режь.

- Тогда, не приду больше! – гневно, - лечись сам!

- Так ещё хуже.

- Тема закрыта!.. Ужинать пойдём? – уже более спокойно.

- Пойдём, - правда, аппетит пропал куда-то, но об этом молчу.

Ужинаем, думал, получится сблизиться, надеялся, что общий ужин – это ещё один шажок навстречу друг другу, а получилось совсем не то. Вот он – неверный шаг! Только всё испортил: жуёт молча, не поднимая глаз, понимаю, что сбежать от меня торопится.

- Ксюш, прости дурака, - так хочется вернуть назад её непринуждённость, но как, не знаю.

- Проехали, - говорит, - что-то плохо ешь, не вкусно?

- Вкусно, очень вкусно! Только, забудь…

- Если забуду, аппетит наладится? - слышу прежние интонации. Поднимаю глаза, так и есть: смеётся уже. Киваю.

Что ж ты такое делаешь, Ксюха, что я то падаю, то взлетаю с тобой? Ладно, буду есть. Она, тем временем ставит чайник, рассказывает какую-то смешную историю из своей врачебной практики, а я даже не в силах уловить суть, просто слушаю её голос, и всё…

Ксения

Тяжело… Очень тяжело оторваться и уйти. Но ушла, сказалась, что выспаться хочу перед работой. Ага, высплюсь, пожалуй! Лежу и думаю, что этажом ниже, если по прямой, то метрах в трёх лежит человек в своей постели и тоже не спит. И что стоит всего лишь набросить халат и спуститься и, чего стоит, не делать того, о чём потом пожалею, оба пожалеем…

Еле удержалась, когда ощутила тяжесть его руки на своих плечах, как хватило сил оттолкнуть? Не понимаю, пытку сама себе придумала! Надо было скорую вызвать сразу в пятницу, сейчас бы ни мучилась в сомнениях. Отнесла бы передачку типовую: сок, апельсины, вполне достаточно для соседки и для одноклассницы вполне.

Сама виновата! Себя разбередила и его тоже, долечилась, дозаботилась! Дала надежду, а теперь что?

А теперь глаза закрываю, а передо мной он, в своих спортивных шортах и всё, больше ничего, такой соблазнительный, мускулистый, такой горячий. А Катька свалила и наплевать, соблазнительный он или горячий, не ёкает у неё ни в одном месте.

Что там с ним случилось, может он жизнью рискует на своей работе постоянно? Откуда это кровоподтёк? Как он сказал: рабочий момент? Я бы с ума сходила от твоих рабочих моментов, Санька, а она с девочками, наверняка отрывается, или с мальчиками… И где справедливость? Была тебе справедливость – отвечаю сама, - и любовь была, да ты оттолкнула, а теперь терпи.

Надо быть сильной, - внушаю себе, - всё зависит от женщины. А хочется-то слабой, и, чтобы он всё решил: что хорошо и, что плохо! Только голову свою куда деть? И совесть тоже, чем бы заткнуть?

Александр

Пытка, лежать так вот и представлять, что любимая женщина совсем рядом. Два пролёта по десять ступенек, а по прямой, так, вообще, подтянулся бы, и там, около неё. Интересно, где диван стоит? Прямо представляю его: бежевый или кофе с молоком, помню, как затаскивали грузчики в первый день. Вдруг там же, где и мой? Сейчас мог бы с ней лежать на этом диване, или она на моём здесь.

Глава 8.

Александр

Права ты, любимая, во всём права. Только мне не легче от этого. Я знаю, что должен сделать, решение зреет, добавь всего одну каплю на эту чашу весов, и она перевесит…

Лежу, от нечего делать разглядываю прозрачную трубочку, по которой бегут капли лекарства, действует умиротворяюще, мысли замедляются, засыпаю…

Просыпаюсь от того, что Ксюха прикасается к моим губам своими, мягко, нежно, едва уловимо, даже сомневаюсь, не сон ли. Открываю глаза, любимая колдует над моей рукой, вскидывает взгляд на мгновение,

- Смотрю, ты тут придавил немного, это хорошо…

Пытаюсь определить, был ли поцелуй? Не могу, не понимаю.

- Ксюш, что мы… - не успеваю договорить.

- Будем есть борщ! –отвечает, хотя вопрос был другим, и она это прекрасно поняла.

Ну что ж, борщ так борщ. Я, конечно, от обиды брякнул, будто не люблю его. Люблю, ещё и как! А у неё вообще, божественный! Яркий, сочный, ароматный до невозможности! А со сметаной просто улёт! Ксюшка ещё и пампушек купила чесночных, я, наверное, проглочу язык! Ем уже вторую тарелку, она смеётся,

- Ну, вот! А говорил: не люблю!

- Это я так, прости, очень даже обожаю! А твой – лучший!

Смотрю, сияет от гордости. Любимая моя, борщ и, правда, волшебный, но я бы и стрихнин ел ложками, лишь бы из твоих рук!

После ужина борщом не расстаёмся, по телеку идёт какой-то слезливый сериал, решаем посмотреть, хотя оба не знаем, что к чему, вклинились где-то в середине. Но это не важно, даже вникнуть не пытаемся, забравшись с ногами на диван и прислонив подушки к стене, полусидим – полулежим и обсмеиваем страдальцев – героев...

Думал, уйдёт после ужина, предложил посидеть немного, говорю, одичал совсем в одиночестве целыми днями, согласилась… Боже, как она близко. Хочется обнять за плечи и прижать покрепче, но не решаюсь, опять всё разрушу…

Ксюша понемногу затихает, всё реже бросает реплики и, наконец, её голова съезжает на моё плечо. Смотрю, спит. Ну, конечно, это я тут целыми днями в подушках валяюсь, ем да дрыхну. А она-то работает, а после работы со мной всё время, да ещё и готовит. В выходные тоже не отдохнула, на кресле рядом просидела.

И как-то сразу осеняет: могла вызвать скорую и в больницу отправить! Саня с возу – Ксюше легче. А не отправила, сама выхаживала. Это знак? Или не знак? Господи!

Услышь раба своего неразумного! Натыкай носом, так, чтобы понял волю твою! Верю, Господи, что не лишишь меня любимой женщины из-за формальности, если я тоже нужен ей…

Сижу, не дышу, Ксюшу боюсь потревожить. А хочется обнять, к себе притянуть поближе. У неё такие узкие плечики, хватило бы моей руки, чтобы закрыть их целиком и согреть… Не удерживаюсь, завожу руку между её спиной и подушкой.

Напрасно! Встрепенулась, оглядывается растерянно,

- Сань, извини, я кажется, заснула…

- Ты устала. Из-за меня, прости.

- Я пойду, пожалуй, - оправдывается, - что-то накрывает совсем.

Останься, любимая! Не потревожу, спи здесь, хочу ощущать твоё тепло рядом, тяжесть твою на своём плече чувствовать…

- Конечно, Ксюнь, спасибо тебе за ужин и за компанию.

- Да не за что, ради друга ничего не жалко! – умеешь ты, Ксюня, поставить меня на место. Потом спохватывается, - Сань, на завтра, что приготовить? И, вообще, может, что-то купить нужно? Не стесняйся, скажи.

- А, давай завтра я буду тебя кормить! – предлагаю, - всё равно, бездельничаю целыми днями, а уже здоров, как бык! И до магазина ближайшего прогуляюсь!

Смотрит с сомнением.

- Ксюш, очень на воздух хочется, не дышится здесь! Я тепло оденусь, обещаю!

- Иди уж, разрешаю, - смеётся, - под дождём не мокни! Тебе и правда, полезно будет, от батарей воздух очень сухой, мне приходится окно на лоджии в пол-оборота держать на проветривании. А иначе, чувствую, как в пергамент превращаюсь.

- Ура! Мне доктор разрешил!

Смеётся, неожиданно тянется ко мне и целует в щёку,

- До завтра.

- До завтра, - так хочется сказать: любимая… а говорю – друг…

Ксения

Еле ушла, так остаться хотелось. Какой к чертям, друг! Не может у нас с тобой, Петровский, дружбы быть, никогда! Тут либо всё, либо – ничего, третьего не дано. И я признаюсь себе честно, что хочу всё! Хочу сегодня просто заснуть на твоём плече, чувствовать твоё дыхание, прижиматься к горячему телу, касаться невзначай во сне… а, там, куда выведет! Туда, куда мы оба хотим!..

Нет, нет, останавливаюсь. Всё, Ксюша, бросай глупые мечты! Эта роскошь не для тебя, скоро приедет хозяйка и займёт своё законное место рядом с твоим любимым, а ты пойдёшь на все четыре стороны, друг!..

Но как же он хорош! Зашла, а он спит, спящий красавец. Не устояла, хотя бы губы твои почувствовать, на большее не претендую…

Завтра кормить меня собрался, заботливый мой друг. Вот завтра всё и завершим. Поставлю последнюю капельницу и буду сливаться потихоньку. Наберу дежурств в больнице, так чтобы не вылезать оттуда, умудохаюсь до чёртиков, зато о глупостях думать будет некогда. А, там и Катеришна совесть поимеет, явиться домой, блудливая коза. Так всё само и рассосётся.

Как же больно. Почему, когда всё вроде бы правильно решила, вместо облегчения, приходит невыносимая, щемящая боль? Как я буду жить с этим дальше? Надо искать другое жильё и бежать без оглядки…

Александр

С утра собираюсь и иду к машине. Хотелось бы Ксюшу отвезти на работу, да ведь запротестует, домой загонит. Поэтому выезжаю в девять на рынок за мясом, ну ещё зелени разной, овощей наберу, хочу удивить сегодня. По долгу службы часто приходится в горах бывать, кое-чему научился у местных. Уж с мясом точно теперь на ты.

С удовольствием вдыхаю свежий сырой воздух. Уже несколько дней морось не прекращается, но рад и этому, лишь бы дома не сидеть. А может ещё и потому, что Ксюша рядом, с ней без разницы какая погода, любая в радость. Чувствую, штормит слегка с непривычки, но ничего, собираюсь, встряхиваюсь, вроде норм.

Глава 9.

Александр

Лежу, предвкушаю, мечтаю сделать особенным этот вечер. Страшусь и надеюсь поговорить откровенно с Ксюшей, если нужен ей, пускай так и скажет! Я тогда не остановлюсь ни перед чем, прости, Катюха, это была ошибка. Погано, конечно, пытаться усидеть на двух стульях, результат, как правило, заранее известен: стулья разъезжаются, а ты под всеобщий смех больно ударяешься пятой точкой об пол. Не хочу так, да и врать не могу, поэтому надо сегодня всё решить. Ксюшка, ну подай хоть знак, а дальше, я сам…

Вдруг в мои мысли и планы врывается крик! Не то чтобы сильный, конечно, звукоизоляция гасит насколько возможно. Бешусь на соседей, совсем уж оборзели, телевизор на всю катушку. Но нет, понимаю, что не телевизор.

В следующее мгновение, как ушатом ледяной воды окатывает: Ксюха! Точно, Ксюха орёт так, будто убивают. Подскакиваю, дёргаюсь, чёрт, про капельницу забыл совсем. Быстро выдёргиваю иглу, на бегу затыкаю клапан, извини, дорогой доктор, забираю свою клятву назад, надеюсь, ты меня поймёшь. Лечу через три ступеньки наверх.

Точно, из-за Ксюхиной двери вопли нечеловеческие. Дёргаю ручку, заперто. А дверь-то какая хорошая, жаль не бронированная ещё. Такую не вышибешь. Сюда бы автоген сейчас с работы, вырезал и хрен с ними, с хозяевами, новую вставлю. Ору, пинаю в двери, без толку, так я Ксюхе не помогу! Останавливаюсь на секунду. В это время из квартиры напротив высовывается бабуля – божий одуванчик,

- Сама пустила, - шепчет доверительно, - а теперь орёт, шалава! – и глаза одуванчика алчут крови.

- Сама, шалава, вампириха старая! – бросаю на бегу и мчусь к себе.

Влетаю, что бы сделать? Понимаю, один путь у меня: через балкон. Хватаю свой особенный нож из рюкзака походного, всегда у меня с собой наготове, верёвку оттуда же. Осматриваюсь, за что бы привязать страховку. Батарея? Нет, дерьмовые пластиковые трубы – не то! Только вырву, ещё и утоплю всех в кипятке.

Хрен с ней, со страховкой, лезу так. Не позволит Господь упасть бездарно, Ксюха меня спасла для чего-то, теперь моя очередь! К тому же, столько тренировок на скале даром не проходят. Могу на пальцах одной руки, хоть правой, хоть левой, провисеть полчаса. Распахиваю окно, моросит дождик, перила скользкие, фигня, удержусь босиком. Движения ничего не сковывает, нож к шнурку от шорт привязал.

А Ксюха продолжает орать, это хорошо, значит, жива. Встаю на перила, поворачиваюсь. Держусь за раму, перехватываюсь за балконную плиту: наш потолок – Ксюхин пол. Подтягиваюсь и цепляюсь пальцами за фигурный выступ. Спасибо строителям: наши балконы по нижнему краю на полтора метра отделаны фигурными бетонными плитами. Этот архитектурный изыск решает мою проблему, перехватываюсь кончиками пальцев за эти узоры и поднимаюсь к перилам Ксюхиного балкона. Сука – скользко! Хорошо хоть не везде гладкая поверхность, как-то удерживаюсь. Родная, потерпи, я близко. Умница моя, проветриваешь, так кстати!

Переношу тяжесть тела на откинутую вовнутрь под острым углом створку окна. Перевожу дыхание. Слышу, как она захлёбывается в рыданиях, хрипит и ещё слышу мерзкий зловещий смех, сейчас урод, посмотрим, как ты со мной справишься! Немного отстраняюсь от стекла, буквально на носочках удерживаюсь на краю перил, цепляюсь одной рукой за край рамы.

Вертикальное открытие не даёт возможности просунуть вторую руку, слишком узкая щель, но у меня есть нож. Специальный, таким можно и железо рубить, и бриться, всегдашний мой спутник. Вгоняю его между металлической планкой, удерживающей окно от выпадения вовнутрь и рамой, давлю на рукоятку, по принципу рычага и выдираю планку со всеми винтами. В этот же момент вываливаюсь вместе со створкой внутрь балкона. Вскакиваю, слава Богу, балконная дверь оказалась незапертой, влетаю.

Безумное чудовище с исцарапанной мордой – любимая постаралась, сидит на ней верхом, а в руках нож! Не такой, как у меня, конечно, но вполне себе для разделки мяса сгодится. Рыкает, соскакивает с Ксюхи, она бедняга уползает в сторону, платье до пояса в клочья. Зверь принимает боевую стойку.

- Да, неужели! – смеюсь ему в лицо. Видали мы таких героев.

- А, ты попробуй! Трахаешь её по-соседски? – пытается разозлить, а сам кидает в меня какую-то статуэтку, увёртываюсь, фигурка ничего, тяжёленькая, ударяется в зеркало напротив, разбивая его на множество осколков.

- Тебе, какая печаль? – делаю обманное движение, но он тоже успевает отскочить. Не отвлекаюсь, слышу Ксюхин вой из угла, - не бойся, любимая, сейчас мы ему рёбра пересчитаем и зубы заодно.

- Дотянись сначала! – щерится урод, делает выпад в мою сторону, а мне только это и надо! Выманить его на себя, подальше от Ксюхи и войти в контакт.

- Так ты от меня не бегай, как девочка, тогда и дотянусь! – получилось, клюнул.

Это, хорошо, что я почти голый и мокрый, выскальзываю из его объятий, будто угорь и оказываюсь у него за спиной. Он видит, что я босиком, тянет к разбитому зеркалу на осколки. Фигня, и не такое переживали! Перехватываю руку с ножом, однако, он успевает меня задеть. Бедро опаляет болью, как огнём. Ксюха ойкает, это выводит её из паралича, и она бежит, не пойму куда…

Заламываю, наконец-то злодея и выбиваю из руки нож. Валю его на пол и усаживаюсь верхом, как давеча он на Ксюхе сидел. Подонок вертится, матерится, но держу мёртвой хваткой, не вырвешься. Слышу, как Ксюша в коридоре вызывает полицию. Вот оно что, за телефоном метнулась. Отвлекаюсь на долю секунды, зря… этого оказывается достаточно, чтобы злодей зубами выдрал катетер из руки. Боль прошивает такая, что аж в глазах темнеет на миг. Трясу головой, заставляя себя не терять концентрации внимания. Вижу его поганую морду в моей крови, ощущаю кожей горячую жидкость, она фонтанирует из раны толчками, и нет возможности перекрыть этот фонтан.

Ксюха вовремя замечает беду и бросается на помощь, хватает кухонное полотенце, попавшееся под руку, отрывает ленту и перетягивает мою руку выше раны. Зверь, почувствовав кровь, смеётся и начинает дёргаться сильней в надежде, что скоро ослабну. Ксюха лишает его всех надежд: хватает с тумбы вазу с офигенным букетом и завозит по башке со всей дури, урод затихает в крови, смешанной с водой и в цветах. Наступает тишина. Проходит несколько долгих минут, маньяк не подаёт признаков жизни…

Глава 10.

***

Но в субботу утром в реальность нас вернул звонок моей дражайшей супруги,

- Любимый, привет! – сладкоголосо.

- Привет, - говорю, - предварительно закрывшись в ванной. Стыжусь самого себя, надо же докатился.

Однако, как герой из дешёвого сериала, скрываюсь, чтобы Ксюша не услышала. Только у меня всё наоборот, разговор с женой скрываю от любовницы. Нет… не любовницы, а любимой – это разные вещи! Она ещё спит, но, думаю, скоро проснётся.

- Не ждал, что ли? – спрашивает обиженно.

- Спал, - зеваю в трубку.

- А-а, точно, у тебя же ещё утро… Мне и ни к чему. Надеюсь, соскучился?

- Угу, - буркаю, что мне говорить ещё? Сиди там с мамой и не возвращайся? По идее, это бы и надо сказать, но как-то не получается.

- Я билет купила на завтра, так что в среду встречай!

Вот так обрадовала! Хорошо, что не завтра… Будет время Ксюню мою подготовить…

Раздумываю, говорить ли любимой сразу о свалившейся на голову новости, или прожить счастливо, хотя бы выходные. Как бы там ни было, это наша общая неприятность и проблема. Ни за что Ксюху в неё не впутаю, но само знание о ней уже для неё тягость…

После разговора с Катюхой, осторожно укладываюсь обратно к моей спящей красавице. Любуюсь на неё, век бы смотрел, не насмотрелся. Нежная моя, белокожая, словно из фарфора, только несколько любимых, изученных наизусть, отвернувшись могу перечислить, веснушек, подтверждают факт её земного происхождения. Золотые локоны рассыпались по подушке, разглаживаю их, вдыхаю запах, прижимаю к своему лицу. Губы, эти сладкие медовые губы, я знаю их вкус и не могу им насытиться, знаю их мягкость и не могу нацеловаться. Я не могу утолить жажду тебя, любимая, никогда не напьюсь тобою…

Просыпается, потягивается грациозно, словно кошка, улыбается мне и новому дню, только потом открывает глаза. Боже, какой удивительный цвет, переливчатый графит, то отдаёт в голубой, то серый, а иногда, фиолетовый! Сказочная моя принцесса смотрит на меня, как на божество, радостно и восторженно, потом, окончательно освободившись ото сна, хмурится тревожно,

- Что-то случилось, Саш?

Она читает меня, как с листа. Неужели на моём лице всё так и написано. Или это единение душ любящих людей? Чудо, какое-то… Однако, зря я надеялся сохранить в тайне хотя бы на недолго неприятные вести, говорю, а самому тошно, что всё рушу,

- Катя звонила. В среду приезжает…

Ксения

Ну, вот и всё, наша сказка закончилась. Так быстро. Санька уверяет меня, что разведётся. Встретит Катюху с поезда и прямо на вокзале объявит о своём решении. Чувствую себя мерзкой стервятницей, утаскивающей из семьи чужого мужа. Не то, чтобы я не думала об этом, после того, как мы с Санькой определились, но почему-то казалось, что всё произойдёт само собой, Катька по какой-то причине решит не возвращаться или, что-то подобное.

Бред, конечно, но череда ярких, страшных и прекрасных событий отодвинула главную проблему на задний план и до времени заслонила. А теперь завеса рухнула, и я оказалась лицом к лицу с некрасивой реальностью…

Саня пытается делать вид, что ничего не произошло, шутить, но не очень-то в этом преуспевает. В какой-то момент мы оба устаём от напускного безразличия и понимаем, что лучше говорить прямо, чем неумело изображать безмятежность. И даже тут Сашка старается меня подбодрить,

- Ксюнь, всё проходит и это пройдёт… Представь, лет через десять будем вспоминать, и эта проблема покажется мелочью, а может, мы о ней и не вспомним. Его уверенность успокаивает, но вдруг остро хочется знать, какое место он отвёл мне в своём будущем,

- А, что мы будем делать через десять лет?

Он мечтательно прикрывает глаза, я вижу, как преображается лицо моего мужчины: напряжение уходит, расслабляются мышцы, исчезает тревога и даже тонкая морщинка между красивых бровей разглаживается. Появляется лёгкая улыбка,

- Во-первых, поженимся… - кивком подтверждает, - во-вторых, у нас будет большой дом, - вспоминаю, что я уже слышала эту песню от Кати, что неприятно задевает. Но не перебиваю, - а вокруг сад: яблони, вишни… и розы, как у…

- Светланы Васильевны, - подхватываю.

- Да, как у нашей ботанички! Помнишь, сколько сортов у неё было?

- Да, много разных! И она делилась со всеми черенками! – меня уже захватывает разговор, и мы наперебой начинаем рисовать наше будущее, вспоминая общее прошлое.

- Дети будут… думаю, кто-то из них уже пойдёт в школу, - продолжает Сашка.

- Дети? – замечаю, что во множественном числе, - а, сколько?

- А, сколько бы ты хотела? – его взгляд становится внимательным.

- Сам скажи!

- Нет, ты! – упрямиться.

- Давай проверим, совпадаем мы в желаниях или нет, - предлагаю. Очень хочу, чтобы совпали, но по-честному.

- Сейчас сосредоточусь, - собирается мой любимый.

- Нет, не надо просчитывать и не надо угадывать!

- А, как? – недоумевает он.

- Расслабься, это же мечты, а не экзамен. Скажи, сколько хочешь ты, и я скажу. Чтобы по-честному, одновременно.

Вижу, что волнуется, но увлечён.

- Давай!

- Трое! – говорим, нет, кричим в унисон и хохочем.

- А, как насчёт пола?

- Ну, сие от нас не зависит, - развожу руками.

- Нет, но скажи, как бы ты хотела!

- Давай снова вместе! – радостно кивает, - Два мальчика… - он одновременно со мной,

- Пацанов двое! – опять совпали.

- Здорово! – смеюсь.

- Ксюш, почему сыновей двоих?

- Таких, как ты, хочу! – не могу удержаться, чтобы не провести ладонью по его тёплой щеке, - красивых, сильных, добрых… При таком отце на одном грех останавливаться… - улыбаюсь, - а, почему ты дочку одну захотел?

- Принцессу потому что, такую же красивую, как ты, такую же неприступную, а на самом деле, чуткую, ласковую и нежную, - глядит с такой любовью, что у меня уже слёзы подступают от избытка эмоций.

- Так ведь разбалуешь, папаша, - шепчу, не в силах говорить, разревусь нафиг, дура сентиментальная.

Глава 11.

Ксения

Как же хорошо возвращаться домой! Здесь даже дышится по-другому, воздух слаще. Иду с автостанции пешком. Сухо, дождика не предвидится, почему бы не прогуляться по знакомым улочкам. Да здесь и недалеко совсем. Весь наш городок можно пройти из конца в конец за пару часов, так что прогулка в удовольствие. Двухэтажные домики приветливо встречают разноцветными крышами, весёлыми занавесками в окнах, даже редкие встречные, кажется, улыбаются мне в ответ. Вечереет…

Дома уже ждут, родители наперебой кидаются обниматься и целовать. Скорее тащат к столу. На минутку забегаю в свою комнату переодеться. Вот она - моя самая надёжная крепость, всё знающая о радостях и печалях Ксюши Смирновой, дождалась. Так и остаётся моей, родители ничего не меняют, чтобы дома себя чувствовала, когда приезжаю...

За ужином папа спрашивает про урода,

- А, что Антон твой, или как там его, не приехал?

- Всё, пап, забудь, - не буду пугать подробностями.

- Слава, Богу! – всплёскивает руками мама, - наконец-то, дождались!

- А, разве он вам не нравился? – честно говоря, удивили.

- Конечно, нет! – подтверждает папа, - ненастоящий он, дочка, лживый насквозь! А внутри – гниль!

- Да я ж говорила тебе не раз, что он неприятный! – напоминает мама.

- Вроде, было такое… - ведь и правда, что-то говорила.

Знали бы, родные мои, как вы оказались правы, но расстраивать не хочу…

Болтаем допоздна, сообщаю, что перебралась на новую квартиру, что Сашка Петровский теперь мой сосед, удивляются, как тесен мир, даже в больших городах. О своей работе рассказываю, а родители делятся местными новостями, о школе, обо всех и обо всём. Интересно, ведь мне же родное здесь всё.

Наконец, умирая от зевоты, уползаю в свою опочивальню, мама, как водится, заглядывает пожелать доброй ночи и поцеловать на сон грядущий. Снова, как много лет назад, ощущаю себя маленькой девочкой, любимой и защищённой от всех невзгод и напастей.

- Ксюш, ты опять одна? - спрашивает она перед тем, как закрыть за собой дверь, больной вопрос.

- Не знаю, мамуль, посмотрим… - отвечаю туманно, потому что, ни в чём уже нет уверенности, но дома это воспринимается по-другому, по крайней мере, легче…

***

Бесконечная среда не приносит новостей. Я убиваю время, то и дело взглядывая на часы, и судорожно бросаюсь к телефону на любой его писк, и разочаровываюсь, читая сообщения о скидках, распродажах, выгодных кредитах и тому подобный мусор, которым меня услужливо снабжают торговые сети, банки и медицинские центры.

Чтобы не выдать домашним свою нервозность, сбегаю на улицу, брожу по любимым улочкам, набережной, озябнув, отправляюсь в музей. Попадаю на лекцию для школьников о художниках - передвижниках, нахожу свободный стул и остаюсь слушать, выключив звук на мобильнике. Лекция оказывается интересной, даже на какое-то время забываюсь. Потом снова хватаюсь за телефон в надежде новостей, снова разочаровываюсь…

Домой возвращаюсь вечером, за ужином радостно рассказываю, как чудесно провела время, усыпляя бдительность родителей.

Полночи кручусь, Санька молчит по-прежнему, зато сомнения не молчат, не знаю, куда от них спрятаться. Как заснула, не помню…

Четверг тянется так же вязко, дохожу до стадии, когда желание позвонить становится не только навязчивой идеей, но и единственным средством не сойти с ума. Начинаю считать не то что часы, а минуты, ставя себе условие потерпеть ещё немного.

Придумываю уборку своей комнаты, разбираю все заначки: детские рисунки, школьные тетрадки, дневники и прочие секретики, ненадолго отвлекаюсь. В куче макулатуры, с которой всё никак не могу расстаться, нахожу розовый блокнот, обклеенный разными цветочками – личный дневник.

Ну-ка, ну-ка, что я там писала, читаю, про школьный новогодний огонёк, что моего Кирюху – любовь всей жизни того времени, не пустили потому, что уже не школьник. Но он, всё равно пробрался, и мы целовались под лестницей. Что Мария Ивановна носит дурацкие лифчики, из которых сверху выпирает грудь, и это выглядит так, будто у неё их четыре, потому что каждая делится пополам верхним краем.

Что Ирка Самсонова точно спит с физруком, он, конечно, красивый, но женатый, и его жена скоро родит. Перелистываю ещё несколько пожелтевших страничек и, вот, «Петровский – придурок, зачем-то признался мне в любви! У меня же Кирюха есть, на какой фиг мне этот неопытный дрищ сдался? Пришлось послать, теперь смотрит на меня волком и не здоровается, да не больно-то и надо! Что мне, детей с ним крестить, что ли?»

Да, уж! Насмешила Бога! Теперь бы и хотела крестить с ним детей, да только, не факт, что получится…

Наконец, в шесть часов вечера, когда я уже ненавижу свой молчаливый телефон, раздаётся вожделенный звонок. Беру в руки мобильник и медлю ответить, такое чувство, что ладонь сгорит от надрывающейся трубки, Сашка звонит и звонит, а я боюсь. Боюсь услышать – прости, это было ошибкой, или что-нибудь в этом роде… В комнату заглядывает мама,

- Ксюш, кто там изводится? Ответь уже!

- Алло! – отвечаю.

- Ксюнь, привет! Я еду! К ночи буду дома!

- Сашка, я ждала… - шепчу в трубку, сердце скачет зайцем, ещё ничего конкретного, но уже по интонации понимаю, что всё хорошо. Закрываю дверь в комнату, всё-таки, пока рано рассекречиваться, - почему не звонил?

- Хотел сначала всё сделать, чтобы болтуном меня не считала! – смеётся.

- Сделал? – не дышу, и комок к горлу подкатывает.

- Заявление на развод подал… Все подробности завтра, устал, как собака, до дому бы добраться.

Реву, нервы ни к чёрту, стараюсь тихо, чтобы мама не услышала, но Санька точно ловит мои всхлипы…

- Ксюнь, что случилось? Ты чего там, плачешь что ли?

- Угу, - это всё, на что я способна в данную минуту.

- Люблю тебя, Ксюнь, очень, очень!

- До завтра…

Спустя примерно час – полтора, ощущаю, как меня накрывает приступ спонтанной тревоги. Не нахожу ему объяснения, настолько неожиданный и мощный, что не до поисков. Ощущаю острую нестерпимую потребность позвонить Сашке, не зачем-то, просто так, чтобы голос услышать и успокоиться. Нажимаю вызов и жду долгие секунды, пока идёт набор, потом считаю длинные гудки, которые способны довести до инфаркта своей бесконечностью… наконец, слышу родное,

Глава 12.

***

Никогда не любила ноябрь. Нет, конечно, ноябрь ноябрю рознь: где-нибудь на Мальдивах или на Багамах, календарь, вообще, не имеет значения. Но в средней полосе – это самый унылый, самый депрессивный период. Так и хочется забраться в какую-нибудь нору или берлогу и впасть в спячку, чтобы проснуться вместе с оптимистичной весенней капелью. Но, кажется теперь, я сменю своё отношение к одиннадцатому месяцу года, за двадцать восемь ноябрей моей жизни этот, самый волшебный!

Мы с Санькой забрались в лютую глухомань, вокруг ни души, тишина первозданная, дом стоит в очень живописном месте: на самом берегу большого дикого озера, с двух сторон окружен лесом. Лес спускается прямо к воде, таким образом, получается, что только с одной стороны к жилищу можно подъехать по грунтовой дороге, выкатанной среди полей. Деревья наполовину хвойные, поэтому не давят унынием голых стволов, наоборот добавляя к озёрной тёмной синеве сочных красок. Лес живой и всё время подаёт нам голоса, то шумом ветра в высоких кронах сосен, то скрипом старых стволов, то громким самоуверенным карканьем воронья. Мне кажется, он рад, что рядом появились люди.

Лес – молчаливый, но не немой свидетель нашего украденного у судьбы счастья, он третий наш заговорщик, готовый защитить от чужих осуждающих глаз, он на нашей стороне, я знаю…

Дом большой бревенчатый, добротный, с резными наличниками, всё очень ухожено, видно, что Сашкины родители за ним следят. Я не выпускаю из рук телефона, фотографирую дом у озера, ёлки, отражающиеся в озёрной глади и Сашку везде, где только можно: на крыльце, у машины, на рыбалке.

Да, Саня пристрастил меня к рыбалке! Никогда не думала, что это такая заразная штука! Сначала даже червя на крючок не могла насадить: он бедняга извивается, упирается, а я его на кол, но потом привыкла. Самый азартный момент в этом деле, когда поплавок, ровно лежащий на водной глади, вдруг начинает слегка подпрыгивать, то чуть скрываясь в воде, то возвращаясь обратно. Хочется рвануть сразу удочку! Так соскочили у меня пару раз неплохие окуньки, потом набралась терпения и выжидала, пока наивная рыбёшка вцепится в наживку поосновательней, и дело пошло! Мы даже соревнование устроили, и я пару раз у Саньки выиграла! Мелочь обратно в воду отпускали, а тех что посолидней, даже запекали с картошкой в печке…

Печка – раритет, облицована изразцами ещё царских времён. Вообще, дом потрясающий, внизу большая комната – гостиная с настоящим камином, около которого брошена овечья шкура, старинный овальный стол в центре зала и даже настоящее плетёное кресло – качалка, в котором я практически прописалась – мечтала о таком с детства. На втором этаже две комнаты – спальни, но уже прохладно, и мы обживаем только первый этаж…

Наши дни наполнены дальними прогулками, рыбалками, шашлыками, простыми бытовыми мелочами, даже они приносят нам радость. Мы смеёмся над старыми комедиями, которых Санька предусмотрительно накачал целую кучу, смотрим их на экране ноута, забравшись с ногами на здоровенную тахту напротив камина, и всё время целуемся, и на прогулках, и на рыбалках, и на тахте…

А наши ночи сотканы из тонкой материи любви, чувственной, нежной, как самый дорогой шёлк, почти невесомой, но очень прочной. Никогда до этого, мне не приходилось слышать музыку внутри себя, звонкую, мелодичную, чистую, без единой фальшивой ноты. Я готова растворится в этой музыке до такой степени, чтобы ничего не осталось, чтобы я сама превратилась в субстанцию под названием любовь.

Как раньше мне казалось, что можно выбирать из нескольких мужчин, сравнивать их по внешности, характеру, состоятельности или ещё по каким-то качествам?

Мой Сашка оказался тем единственным и неповторимым, после которого выбираешь только из двух вариантов: или всё или ничего. Что это? Гормональная совместимость, энергетическая или химическая? Я не знаю, мне не разобрать эту тайну на молекулы или кванты, да я и не хочу, но именно это тело пахнет так, что кружится голова, эта кожа имеет ту бархатистость и тепло, от которых горячо ладоням, эти губы умеют прикасаться так, что возбуждающая дрожь рождает целый сонм желаний, возгорающихся во всех точках тела одновременно, и только этот голос, оказывается, звучит в унисон с мелодией, что рождает душа.

Я плавлюсь в его руках словно восковая свеча, сгораю на нашем ложе любви, как мотылёк-однодневка, летящий на яркий свет огня, и мне не жалко, только в этом и есть смысл…

Александр

Интересно, как я жил до неё? Какими смыслами наполнял существование? Не помню… Я всегда знал, с того момента, как увидел это чудо с соломенными косичками в первом классе, и до нашей новой встречи, что она - моя единственная любовь. Она росла во мне, росла вместе со мной, и никуда не пропадала. Я спрятал её в подземелье своей души и запер на все замки. Она там могла умереть, но только вместе с моим последним вздохом, так и не дождавшись свободы. Она чахла и почти не дышала, я даже позволил себе утешаться тем, что за жизнь можно испытать несколько любовей, но лишь обманывал себя.

Как только я увидел её вновь, мой пленник вырвался на свободу, обрёл силу и мощь, и теперь обратно его не загнать. Я сам и был этим пленником! Это я теперь дышу полной грудью и понимаю, что раньше не дышал и вполовину, это вообще, было не дыхание. Я только до новой встречи с Ксюхой мог утешать себя тем, что мужчина по природе полигамен. Кто угодно, но только не я!

Думаю, вообще, мужская полигамия – бред, лишь отговорка для тех, кто не нашёл единственную. Полигамия – это поиск, перебор: она – не она? Как только оказывается она, тут и заканчивается вся полигамия. Многим приходится перебирать, пока не иссякнут силы, или приходится смирится с той, что под рукой, и жить не дыша полной грудью.

Мне повезло, я нашёл сразу. Пусть не сразу завоевал, но тем она дороже. Единственная моя… Если не она, то – никто, к чёрту полигамия!..

Почему время так неравномерно? Оно то тянется вязким беспросветным туманом, практически останавливается, то мчится на сверхзвуковой скорости. Любопытней всего, что никакими земными таймерами, секундомерами и часами эти скачки не засечь. Но любой может подтвердить, что боль длится дольше, чем удовольствие, горе растягивается до бесконечности, а счастье проносится со скоростью света. Почему такая несправедливость? Непонятно…

Глава 13.

От него пахнет табаком, раньше бы отвернулась, не люблю сигаретный дым, но сейчас вдыхаю, как голодная, зная наверняка откуда-то, что скоро не будет и этого. Он глядит на меня с виной и надеждой одновременно, не выдерживаю, утыкаюсь носом ему в грудь и реву,

- Сань, она в своём праве, развода не будет, если не захочет!

- Что ещё за право такое? Я свободный человек!

- У нас случай был похожий на работе, пока ребёнку не исполниться год, развод только с согласия супруги…

- Вот, чёрт! Я не знал… Значит, добьюсь согласия!

Больше ничего не говорю, внутри начинает покалывать тонкой иголочкой чувство вины, всё-таки, разрушаю семью, и пострадавших теперь уже двое. Пусть один из них ещё не родился, но дела это не меняет,

- Поехали, Сань…

Молча доезжаем до моего дома, достаёт сумку из багажника и собирается подняться со мной, останавливаю у подъезда,

- Не провожай, не надо…

Он тяжело вздыхает, целуемся минут десять, спрятавшись под козырьком крыльца от нечаянных зрителей, шаги по лестнице нарушают наш немой диалог, быстро прощаемся, и Саня уезжает, бросая напоследок,

- Я разберусь до вторника и встречу обязательно!

Из подъезда появляется соседка, оглядывает с любопытством мою унылую фигуру, здороваюсь и захожу вовнутрь…

Дома стараюсь побыстрее скрыться в личной крепости, как в подростковые годы, но родители заняты чем-то своим, так что пока ничего не замечают. Мама пытается накормить, но я отбиваюсь, что сначала в душ, так что всё нормально. Предаваться личному горю тут мне никто не мешает…

После душа сообщаю, что немного посплю, не в силах изображать безмятежное спокойствие. Падаю на кровать, утыкаюсь носом в подушку, никого не хочу видеть.

Вдруг чувствую, как мамина рука гладит меня по голове,

- Ксюш, всё так плохо? – ничего-то от неё не скрыть! Сначала думаю отболтаться нейтральной фразой, но тут меня прорывает неожиданно, и давясь слезами рассказываю всё…

- Я помню, Петровский был в тебя влюблён ещё со школы… – спрашивает, - ничего не путаю?

- Нет, - поднимаю на неё зарёванное лицо, - при чём тут школа? То, что ты в ней работаешь, ещё не значит, что всё самое важное происходит там!

- Тут два варианта, - продолжает в своей любимой манере, не отвлекаясь на мои обидные слова и, изображая психоаналитика, - он или однолюб или…

- Или, что? – мне просто необходимо знать, какой второй вариант.

- Или осуществил юношескую идею фикс, так сказать закрыл гештальт. Парень был зациклен, увидел тебя, и всё всколыхнулось, не устояли оба, поддавшись минутной слабости, тогда дальше тупик, или всё рассосётся само.

- Ну, почему? Почему так сложно? Неужели нельзя просто быть счастливыми? Счастье без геморроев, вообще, возможно?

- Конечно, - заверяет мама, я радуюсь, но рано, - лёгкое, безусловное счастье бывает в детстве. От новой игрушки, от каруселей, от того, что получилось что-то сделать в первый раз…

- А, потом?

- Потом счастье становится условным, постепенно, не сразу, этого даже и не замечаешь. Сначала от похвалы. Потом, чтобы получить желаемое, уже нужно что-то сделать посерьёзней, выполнить поставленную задачу, чем-то пожертвовать, одним словом, заслужить. С возрастом, цена счастья становится всё дороже… Потому, что хочется большего, чем в детстве и зачастую недосягаемого…

- Мам, к чему ты говоришь мне это?

- К тому, что цена вашего с Сашкой общего счастья возросла. Сначала оно было лёгким, но ненужным, по крайней мере, для тебя. Прошло время, вы встретились, возникло обоюдное желание, но на новом витке появилось условие: лишний человек, который мешает, и ещё есть сомнения, нужно ли, вообще, чего-то добиваться, может, забыть и не заморачиваться. Дальше, вы утверждаетесь в правильности решения: нужно! И задание тут же усложняется: помимо жены ещё и ребёнок. И вот сюда я бы тебе лезть не советовала. Ставки уже непомерно выросли. До какого предела вы готовы их поднимать? Вернее, до какого предела Петровский готов их поднимать, ты-то пассивная фигура. Можешь, конечно, влезть, но тогда смажешь картину и возьмёшь всю вину на себя.

- Почему?

- Потому, что он сам должен выбрать. Если это любовь, через какое-то время уравнение решится само, не без жертв, возможно, но цена будет адекватной. Если в нём взыграло неудовлетворённое эго, успокоится и займётся своей семьёй, в конце - концов, получил желаемое. Если вмешаешься и будешь влиять на ситуацию, он не поймёт, что у него к тебе на самом деле, и сделает неверный шаг. Тогда - конец: там всё разрушит, переметнётся к тебе, через некоторое время, когда эмоциональная и гормональная пена осядет, обозлится и будет считать виновницей, что с женой и ребёнком разлучила, и у вас тоже ничего не выйдет…

Получается слишком много жертв и разрушений, не уцелеет никто. Как-то, так…

- А, если это всё-таки, любовь? – я в этом уверена, но уже не уверена ни в чём, - куда денутся жена и ребёнок.

- Тогда, что-то изменится в обстоятельствах. Возможно то, чего сейчас не знаешь ни ты, не Петровский…

- Не понимаю…

- Поймёшь… Пока можешь только следить, как будут расти ставки в ближайшее время, чтобы не потерять головы. А потом наступит перелом, и всё изменится…

Мама целует меня в щёку, гладит по голове, и я почти успокаиваюсь. Уходит, а я остаюсь думать. Странно, вроде и не пообещала, что всё будет хорошо, но что-то такое сказала, отчего моя проблема кажется теперь старой, как мир аксиомой, которая уже сто раз доказана задолго до моего рождения. Ох, уж эти математики, нет бы, ограничивались школьной программой, втолковывая её своим ученикам, а они всё проецируют на жизнь. Но, тем не менее, после такого расклада, становится легче, и я засыпаю…

Александр

Встречаю любимую с автобуса. Сегодня трое суток, как её не видел, а кажется вечность прошла. В эти дни не звонил, сказать нечего, закрутился в кошмаре, которому нет ни конца, не края. Знаю, что приедет этим рейсом, билет заранее покупала…

Глава 14.

Александр

Домой крадусь, словно тень, уже придумал легенду, если что: ходил до машины проверить сигнализацию, показалось, что сработала. Врать не потребовалось, вроде спит. Укладываюсь на матрас и, прежде чем заснуть, прокручиваю в памяти свежие впечатления от нашего с Ксюхой любовного приключения, вот бы ещё повторить! Начинаю понимать психов, которые рискуют заниматься сексом в лифте или в машине на общественной стоянке, наверное, перчику не достаёт в любви! Засыпаю с лёгким сердцем, первый раз за три последние ночи…

Так и живу вторую неделю, утром на службу, вечером домой, как можно позднее, через ночь к соседке любимой, на свидание, как вор. Ворчит на меня, боится, что попадусь, но сама радуется моему приходу, я же вижу, чувствую, что нужен ей так же, как и она мне…

Мужики на работе недоумевают, что со мной творится, то сплю на ходу, то улыбаюсь, как дурак, а чему, не могу объяснить, это моя тайна, даже Серый не в курсе… Ничего не загадываю наперёд, настроился планов, хватит. Живу одним днём, вернее, одной ночью…

И вот!

Всё тайное, когда-нибудь становится явным, похоже я в этот раз прокололся. Будь разведчиком, сейчас бы самое время разгрызть капсулу с ядом, приготовленную за щекой, но капсулы у меня нет, и я увы не герой – разведчик, а горе – любовник…

Ксения

Вторую неделю ощущаю себя Матой Хари: вечерами после работы дружу с соседкой, беспокоюсь о её беременности, выслушиваю жалобы на невнимательного супруга и, тем не менее, серьёзные планы на их совместное будущее. А по ночам, принимаю соседа, правда, он не жаловаться приходит, а совсем по другому поводу и планов не строит с некоторых пор. Каждый раз обещаю больше его не пускать и не могу устоять перед соблазном, снова принимаю с радостью. Ох, мама, знала бы ты до чего докатилась твоя примерная дочь: завела соседа любовника, как в анекдоте…

Но одна из ночей ставит точку в наших тайных связях. После бурного тихого, вот как это уместить в одном предложении, однако, так и есть, свидания, спустя несколько минут после Сашкиного ухода внизу разгорается скандал. Я понимаю, что Петровского взяли с поличным.

Слышу женский ор, временами переходящий на визг, истерика продолжается минут двадцать. Как у неё только сил хватает, и голос ещё не сел, потом звон, кажется пошла в ход посуда. Соседям снизу, если не глухие, не повезло сегодня. Ещё минут десять уходит на общую какофонию из Катькиных криков, битья посуды и грохота стульев, скорее всего. Потом на миг всё стихает, далее пронзительный женский крик, от которого у меня мороз по коже, ещё через пару минут истерически настойчивый звонок в мою дверь. Срываюсь, открываю, на пороге Катюха с вытаращенными от испуга глазами,

- Ксюш, - едва говорит, задыхаясь, и уже шёпотом, - Я, кажется, Саньку убила.

Сердце рухает в пятки, бегу вперёд соседки, теряя тапки на лестнице. Врываюсь в открытые двери, в комнате никого, заворачиваю на кухню, рискуя наступить босыми ногами на осколки посуды, и вижу Сашку, сидящим на стуле среди погрома, с рукой, обмотанной кухонным полотенцем, уже набухшим от крови, сам вроде, цел.

- Сань, ты живой? – кидаюсь к нему.

Кивает молча. Осторожно беру руку, укладываю на столе и разворачиваю полотенце, ладонь распахана от края до края, заливает во все стороны. Ничего не спрашиваю, даже догадываюсь, как так получилось. Катюха скорее всего, пыталась нож ему всадить, а он лезвие схватил рукой.

Конечно, всё рассечено, хлынула кровища, а эта дурёха подумала, что успела воткнуть в тело. Перетягиваю запястье Сашкиным ремнём, вместо жгута, руку велю держать кверху. Катьку заставляю достать что-нибудь холодное из морозилки, лучше лёд. Кровотечение останавливается понемногу, смываю кровь с ладони, понимаю, что надо шить,

- Сань, в травмпункт, - сообщаю.

Катька бегает вокруг, ревёт, просит прощения у мужа, под ногами хрустят черепки, я умираю от вины за всё произошедшее.

- Может до утра потерплю, а там Артурыч заштопает, как в прошлый раз? – спрашивает меня. Делаю страшные глаза,

- Кто такой Артурыч?

Понимает, начинает, типа, объяснять.

- А, как ты до него доберёшься, тебе же за руль с одной рукой никак? – беру процесс под контроль, - сейчас вызовем такси, я, так и быть, с тобой съезжу, а Катя пока приберётся. У вас хоть что-нибудь уцелело после погрома? – спрашиваю Катеришну.

- Сковордка, - жалобно отвечает, вот хоть плачь, хоть смейся. Начинаем смеяться, наверное, нервы…

Пока сидим в травмпункте, завожу неприятный разговор,

- Всё, Сань, поигрались и хватит. Сексмиссию пора заканчивать, завязываем с ночными свиданками, живите мирно, хотя бы пока малыш не родится, потом ей, может, не до тебя станет. А то, боюсь, кто-нибудь из вас не дотянет до этого счастливого дня. Слишком ставки возросли, - не понимаю, как получается выговорить всё это спокойно по-менторски, наверное, учительские гены передались, но кто-то должен быть сильным, наверное, я. Помогает сегодняшний испуг. Я реально испугалась за любимого. Надо отпустить, а там либо у них в семье всё наладится, либо что-то изменится в обстоятельствах, как сказала мама.

- Ксюш, про какие ставки ты говоришь? – спрашивает недоумённо, - мы же не в казино…

- Ставки на любовь…

- И, что? Ещё семь месяцев ждать, а потом ещё год, я с ума сойду.

- Не сойдёшь, - думаю, я сойду, но вслух продолжаю задвигать правильные слова, - пора брать на себя ответственность за малыша, при такой весёлой жизни, он свихнётся ещё до рождения.

- Давай, где-нибудь в другом месте встречаться тогда, - предлагает.

- Нигде не будем. Ошибка это, вмешиваться в вашу семейную жизнь, сразу надо было тебя послать, а я расслабилась. Вот, сегодня знак прилетел, пока обошлось малой кровью.

- Не такой уж и малой, - горько усмехается, кивая на руку, - но это не ошибка! Наоборот, я только жить начал!

- Тем более, не помирать же, - соглашаюсь, - мои ключи с тобой?

Глава 15.

На кой чёрт мне сдался этот ресторан? Что за новая блажь у Катьки, токсикоз мозга, наверное! Что мы вообще, празднуем? Траур моей жизни? Да я бы с Ксюхой, где-нибудь в шалаше лучше праздновал! Я и дома не могу спокойно находиться, Катька о чём-то спрашивает, а я невпопад, всё время прислушиваюсь к шумам сверху, но ничего не слышу. А в глазах, Ксюша стоит: как по утрам варит кофе, пьёт свой любимый зелёный чай с жасмином перед сном, её скользящая в руках шёлковая сорочка, свидетельница тайных свиданий, наши украденные у судьбы ночи…

С трудом сдерживаюсь, чтобы не послать всё к чертям и не рвануть наверх, перескакивая через несколько ступенек, увидеть её такую тёплую, близкую, немного сонную и безумно родную… Но я обещал!

В назначенный вечер отправляемся в ресторан, Серый туда сам подкатит.

Нас встречает администратор зала и проводит в угол к уже накрытому столу, странно, на четверых. Народу в зале ещё немного, но уже подтягивается. Вот и Серёга появился. Улыбается издалека, он частично в курсе, как мы любим друг друга последнее время.

Сразу понял, при каких обстоятельствах я руку порезал, да и Артурыч не дурак, догадался, хотя я и утверждал, что сам по неосторожности. Друг вручает мне видеорегистратор для авто последней модели, он любитель умных наворотов и в курсе разных модных гаджетов, я благодарю.

Мне так-то, всё равно, хоть бы ничего не дарил, спасибо, что пришёл. Только теперь ещё явственнее, что кого-то не хватает. Серый тоже делает недоумённый жест, в сторону четвёртого стула, но не успевает спросить, как Катя вскакивает с места и машет радостно кому-то рукой, оглядываюсь и… моя Ксюха!

Сердце кубарем скатывается в пятки, потом на бешеной скорости возвращается назад и уже готово вырваться из груди навстречу любимой! Такой невозможно красивой я её ещё не видел! Серёга, перехватив Катюхин взгляд, привстаёт со стула, оборачивается и немеет, стул, качнувшись на двух ножках, громко падает, приводя нас в сознание…

Ксения

Внутренняя стерва просыпается во мне не часто, но уж, если зацепили, то разворачивается на полную катушку. А меня зацепили. Что ж, держись, Катеришна, сама напросилась!

Нарядов для выхода в свет много не держу, потому, что выхожу не часто, а в повседневке джинсы, футболки или рубашки, больше похожие на мужские – моя любимая одежда. Но уж, если обстоятельства обязывают, то тут я - перфекционист, во всём добиваюсь идеала. Поэтому, все мои наряды – точное попадание в десятку.

Сегодня я буду играть в соблазн, но не откровенный, напропалую, а тонкий, неприметный с первого взгляда, но от этого только более острый. Что такое маленькое чёрное платье знают, пожалуй, все поклонницы Шанель, я в их рядах.

Моё чёрное платье – это матовый плотный трикотаж, имеющий нежную бархатистую поверхность, безумно приятную для прикосновений. Платье облегает, будто вторая кожа, простое, сужающееся книзу, без единого шва, длиной до середины колена с глухим воротом-стойкой и длинным узким рукавом, оно выглядит по-пуритански сдержанно, почти по-монашески, но это если смотреть спереди. Если же я повернусь, то сзади ниже воротника, треугольником, уходящим острым углом вниз до поясницы, спину открывает глубокий вырез. Причём, от застёжки на вороте спускается тонкая золотистая цепочка, пересекающая вдоль позвоночника всю открытую часть сверху до низу и, теряющаяся в глубине выреза, наталкивая на мысли, где же её окончание.

Платье совершенно сногсшибательное, люблю его безумно, вот только надевать нечасто доводится, да и нижнее бельё приходится подбирать соответствующее, в прямом смысле нижнее, бюстгальтер не годиться никакой.

В пару к платью замечательные серьги, представляющие собой тонкие золотые цепи, собранные по несколько и свисающие тяжёлыми нитями, доходя до ключиц. Всё, больше никаких украшений, я же не ёлка.

Тонкие телесные чулки с ажурной резинкой, но это известно только мне, и туфли на тонком высоком каблуке довершают образ.

Волосы - отдельный разговор. Ведь, кажется, хозяйка стола – парикмахер, да ещё и позиционирует себя достаточно высоко, но бывает, что самое простое решение становится самым выигрышным. Распущенную гриву решила исключить, она бы смазала эффект открытой спины, но мне, слава Богу, идут аккуратные причёски. Сегодня голову украшает высокий абсолютно гладкий конский хвост. Казалось бы, ничего особенного, но в том-то и фишка: минимум наворотов, максимум шика. У меня всё просто и лаконично, но в этом и есть высокий стиль. Надеюсь, Санька оценит. Тем более, здесь собранные волосы работают на образ, открывая не только спину, но и шею, зрительно её удлиняя.

Ещё один плюсик, о котором знаю и с удовольствием пользуюсь – мне очень идёт открытый лоб, придавая породистое благородство чертам и нежность профилю, напоминающему камею. Над макияжем колдовала долго, приложив недюжинные усилия, чтобы подчеркнуть глаза, но максимально скрыть, приложенные усилия, скулы слегка тронула нежно-персиковым и губы подчеркнула почти бесцветным блеском, лишь добавляя объём.

Продумала все детали, маникюр с лаком холодного бриллиантового оттенка, почти бесцветного, но благородного, маленькая сумочка – клатч, специальная бархатистая, только для этого платья.

Особый разговор – парфюм. Есть у меня туалетная вода, вернее, комбинация двух, наложенных друг на друга, которая не оставит равнодушным ни одного мужчину, да и женщины обычно интересуются, что за марка, но это моя тайна. Запах не тяжёлый и не навязчивый, но в меру терпкий с лёгкой горчинкой, скрытой за аурой цветочной свежести, с длинными отголосками миндаля и мускуса, как раз такой, что цепляет в мужчинах скрытые струны и будит потаённые желания…

Вот такой стопроцентной бомбой, да ещё и с подарком, я заявилась в ресторан к Саньке на день Рождения, предусмотрительно припоздав на десять минут. Судя по ошалелому взгляду именинника и медленно сползающей улыбке с лица Катеришы, по мере приближения, я произвела фурор. А у гостя за их столом, не представляю, кто такой, даже стул упал.

Глава 16.

Надо потихоньку сваливать, внутренняя стерва во мне заткнулась, уступив место здравомыслящей женщине, которую подобная возня не прикалывает. На Саньку больше не гляжу, без аппетита ковыряю салат, Сергей предлагает выпить опять за именинника, почему бы, нет? Чего уж жеманничать, ещё фужер, и домой спать.

Однако, через пару минут сосед, извиняясь покидает нас ненадолго и возвращается с таинственной улыбкой. Ещё немного, и забойные ритмы сменяет аргентинское танго, Сергей протягивает руку и слегка нагибает голову в приглашающем жесте,

- Да я и не умею, - пожимаю плечами.

- Зато, я умею, - ободряет партнёр. Что ж, соглашаюсь. Я, конечно, в бальных танцах не сильна, но покривила душой, сказав, что совсем не в теме. С танго, всё-таки, знакома: была у меня такая блажь одно время, вместо фитнеса ходила в танцзал, кое-чего поднахваталась.

Сергей замечательно ведёт, понимая это, с удовольствием доверяюсь его рукам, с таким партнёром можно быть тряпичной куклой, ошибиться не даст. Постепенно расслабляюсь и отдаюсь танцу полностью.

Музыка будоражит, не зря танго считают танцем страсти, в какой-то момент во мне загорается огонь, и наши движения начинают напоминать схватку, он уже будто бы и не доминирует, мы на равных, что-то такое потаённое первобытное из самых глубин просыпается и овладевает разумом и чувствами. Непрерывные перекрёстные шаги и восьмёрки в такт музыке, глубокие выпады почти до полушпагата заставляют моё узкое трикотажное платье подниматься кверху, открывая ажурные резинки чулок, ощущаю прохладу обнажённой кожей, но поправляться некогда, да и небольшой стриптиз, как нельзя лучше гармонирует с нашим почти эротическим танцем. Взглядываю на Сергея, и меня пронзает жгучий чувственный взгляд, оказываемся на одной волне.

А глаза у него уже оливково-изумрудные с янтарными вкраплениями вокруг расширяющегося зрачка, по крайней мере, при этом освещении. О, как много говорят эти глаза и, как много обещают. Не верю ни единому обещанию, но принимаю игру и не замечаю, как вхожу во вкус.

Наши энгаче и планео сменяются горячими волькадами, при которых партнёр словно укладывает меня на себя, вытягивая в струну и потом, обводя полукруг нашими сплетёнными телами, выгибает назад, так что ткань платья откровенно натягивается на груди, и он уже сам возвышается надо мной. Неизбежный прямой контакт приводит тело в томительное возбуждение, физически констатирую ответную реакцию Сергея.

Мы доигрываем свои партии до конца, завершая композицию эффектным сентадо – распространённой поддержкой, при которой партнер, перегнув в пояснице, забрасывает меня себе на колено, встречаемся глазами, он проводит тыльной стороной ладони между моих грудей и возвращает в исходное положение. Музыка смолкает, вокруг раздаются аплодисменты.

Пытаюсь выровнять дыхание, поправляю платье и только сейчас замечаю, что танцевали мы одни, а все вокруг были зрителями. Неловкости не испытываю, меня уже захватило совсем иное чувство, взгляд партнёра красноречивее любых слов и комплиментов.

Серж, после этого танго хочу называть его именно так, продолжает придерживать сзади. Честно говоря, я слегка вспотела от нашего огненного шоу, поэтому его рука буквально приклеивается к моей коже и скользит вдоль позвоночника сверху вниз. Это движение не кажется мне через чур наглым, мы прожили целую историю за какие-то пять минут, и Серж имеет право так прикасаться ко мне.

Он возбуждённо дышит, я замечаю бисеринки пота на его виске и смахиваю, прежде чем понимаю, насколько интимно этот жест выглядит со стороны. Мужчина перехватывает мою руку и целует, только поцелуй этот мало похож на галантный, потому что вместо тыльной стороны, кавалер разворачивает мою кисть ладонью и припадает к ней, а потом легко пробегает к запястью. Цепочка поцелуев буквально прошивает меня через всё тело до кончиков пальцев ног, рождая внутреннюю тревожную сладость, кажется, вечер перестаёт быть томным. Возвращаемся к столу.

- А вы ребята, как я погляжу, уже спелись! Вернее, станцевались, - шутит любопытная Катенька. Сашка молчит.

- А вы, почему не танцуете? – спрашиваю. Сашка вскидывает быстрый взгляд, поднимается и выходит курить, Серж составляет ему компанию. Катеришна делает загадочные глаза и выдаёт,

- Похоже, ты Серёге понравилась, не упускай момента, он парень свободный, пока никто не окольцевал, - потом добавляет, - хотя, ходок ещё тот…

- Да я ж, так, потанцевать, не особо и нужен…

- Ну, присмотрись… Неужели не хочешь такого мужчину? Если не Санька, не устояла бы, - и доверительно, - думала, забеременею, от секса отвернёт, а оказалось, наоборот, из постели не вылазим, так что мне хватает, а так, вся бы уже изъёрзалась…

Александр

Поход в ресторан превращается в сущую пытку, мало того, что Ксюша рядом не даёт ровно дышать, так ещё и Серёга, как с цепи сорвался, ловелас хренов! И зачем я его пригласил? Пока они обжимались в своём танго, чуть сознание не потерял, а когда вернулись, глаза бы не глядели, впечатление такое, что переспали. Не могу, надо на воздух, убегаю курить, Серый - сука за мной!

- Сань, ты чего смурной? – ещё спрашивает.

- Всё нормально, - буркаю, затягиваюсь поглубже, ничего не нормально!

- Ну, я же вижу, - хмыкает, потом замолкает на миг, прикуривая, и меняется в лице, - Ксения не одноклассница?

- Одноклассница, - пожимаю плечами, стараясь сохранить равнодушие.

- Но не только? – уточняет Серый.

Молчу.

- Круто! И, что дальше?

- Не знаю, - тут всё честно, правда, не знаю.

- А я, кажется, запал, - так же честно отвечает Серый.

- Она моя!

- Но ты ведь, женат? Ей-то, зачем это? Втроём хотите попробовать? – лыбится.

- Да пошёл ты, извращенец! Чего прилип? Будто сам ей что-то дашь? Поматросишь и адью!

- А, может, я влюбился? Она горячая штучка. Я не откажусь!

Выбрасываю сигарету, курить больше не хочу, руки чешутся, заехать другу в челюсть, но он похоже только входит в азарт,

Глава 17.

Александр

Напиться не получается, вернее, не пьянею, только злюсь. Катька вызывает такси и увозит домой. По дороге начинаю отъезжать, как добрался до постели, не помню. Утром дико болит голова, хорошо, что выходной. Осознаю, что лежу на кровати, а не на матрасе, на полу.

- Проснулся? – участливая моя, тьфу! Стакан с водой протягивает, а там вулканизирует шипучая таблетка, принимаю, благодарю. Выпив, снова падаю на подушку, перебираю в памяти фрагменты вчерашнего вечера: ресторан, Ксюха в соблазнительном наряде, танго её треклятое с Серым, убить его, что ли? А потом ещё и ушли вместе. Интересно, он сейчас у неё? Надо было не нажираться, как скотине, а прислушиваться, не скрипит ли диван сверху… Хотя, чего скрипеть, на полу на одеяле ничего не скрипит.

Катька перешагивает через мои ноги и вешает Ксюхин подарок, слезает, отходит к противоположной стене, любуется,

- Сань, а что это за место?

- Не знаю, пейзаж, какой-то осенний, - стараюсь быть равнодушным.

- Интересно, почему она такую унылую картину выбрала? Могла бы лето, море, корабль, какой-нибудь… А тут старый дом в лесу.

- Спроси у неё, чего у меня-то? – злюсь, - я, что ли подарил?

Вот теперь ещё этот вид будет мозолить глаза, напоминая о несбыточном! Хороший подарочек, как заноза в сердце…

***

Проходит пара недель, Ксюху не вижу, зато Серого каждый день. Ни о чём не спрашиваю, делаю вид, что ничего не произошло, и он делает. Или не произошло? У них с Ксюхой, может, ничего и не было, а я накрутил. Серый так же весел и позитивен, по нему не поймёшь…

Как-то вечером возвращаюсь домой, вижу впереди знакомый силуэт, не тороплюсь, нагоняю в самый последний момент, чтобы успеть в лифт вместе.

- Привет!

- Привет! – испуганно. Не ожидала.

- Как ты, Ксюш? – умираю от желания тут же обнять и впиться поцелуем в эти манящие губы.

- Нормально, обычно…

- Не хочешь поговорить? – у меня лично, свербит, нажимаю на панели «Стоп».

- Не о чем говорить, поехали, - тянет руку к кнопке.

- Как живёшь, может, расскажешь? – загораживаю панель спиной.

- Сказала же, нормально! – раздражается, - Сань, не дури, поехали!

- Не скучаешь по мне? – злюсь на её непробиваемость, самого уже колотит.

- Нет, Сань, не скучаю, устала. Домой хочу.

Перемещаюсь к ней, Ксюха улучает момент и жмёт кнопку, лифт трогается вверх. Я быстро поворачиваюсь, опять бью на «Стоп»,

- Рано, ещё не поговорили! – останавливаемся.

- Хватит разговоров, - вздыхает, будто утомил уже.

- Но ведь я-то не сказал тебе ещё, скучаю или нет! – ей что, правда, плевать? Значит, Серый получил желаемое…

- Мне не интересно! Отправляйся к Кате! – подтверждает мою догадку и кидается к панели, жмёт какую-то кнопку, я её отодвигаю, опять стопарю. Она снова умудряется протиснуться, сопит злобно и жмёт, куда попало, едем вниз, я на «Стоп». Кабина дергается и встаёт, ни туда, ни сюда. Доигрались. Ксюшка жмёт «Вызов диспетчера», в ответ шипение и ни гу-гу…

- Вот и отлично! – этого и хотел. Теперь никто не помешает. Приближаюсь к любимой, пятится, упирается спиной в стену, шипит, как разозлившаяся кошка.

- Ксюш, что с тобой? Это же я! – неужели больше не любит? Так быстро? Невозможно! Опираюсь руками о стену по обе стороны от неё, - погляди на меня, любимая. Узнаёшь?

- Да я и не забывала, - отвечает.

Вглядываюсь в любимое лицо, пытаясь заметить изменения и ответить на мучительный вопрос, она одна или уже нет? И не понимаю. Она смотрит в ответ дерзко и независимо, пальто распахнуто, в тесном лифте становится жарко и душно. Я вижу, как у неё тяжело вздымается грудь, на шее бьётся голубая жилка, как она закусывает нижнюю губу, и начинаю умирать от желания.

В это время до кучи ещё гаснет свет, Ксюха ойкает от неожиданности, а меня этот ойк, похожий больше на всхлип, толкает на сумасшествие. Не в силах сдерживаться, поддаюсь безумному импульсу и набрасываюсь на любимую женщину, словно голодный пёс, нахожу её губы своими и сминаю в неизбежном для неё поцелуе. Потом перемещаюсь губами на шею, дёргаю ворот блузки, ткань трещит, кажется, пуговка оторвалась, запускаю руку под бюстгальтер. Ксюха сначала сопротивляется, пытается оттолкнуть, даже поцелуй её не трогает.

Пропускаю момент, когда понимаю, что она начинает отвечать. А дальше нас несёт обоих. И ничего, что на дворе почти зима, и на Ксюхе куча одежды, которая сейчас мешает легко добраться до тела. Мужественно преодолеваю все препятствия, она не остаётся в долгу, джинсы мои вместе с ремнём съехали вниз, куртка и джемпер тоже на полу. Тесно прижимаю её к стенке кабины, чуть приподнимаю… и, всё случается. Схожу с ума от наслаждения, Ксюха, как же мне тебя не хватало…

…После случившегося собираем в темноте запчасти, вернее амуницию, светя фонариком телефона. На лестнице слышны чьи-то шаги, Ксюха опять пытается вызвать диспетчера. Наконец, на том конце отзываются, сообщаем о проблеме, через полчаса обещают прислать лифтёра. Расстилаю на полу куртку, садимся рядышком, любимая кладёт голову мне на плечо, я обнимаю её худенькие плечи и умираю от нежности. И тут меня, словно ударяет током,

- Ксюнь, мы же не предохранялись!

- Забей, - отвечает расслабленно, - дома приму таблетку, и всё будет норм.

- А, что, есть такие таблетки? – никогда не слышал.

- Есть, при незапланированном сексе, хорошая штука.

- И ты их дома держишь, для какого случая? Мы с тобой презервативами всегда обходились.

- Всякие случаи могут быть, вот сейчас, например.

Она недоумевает, к чему я задаю глупые, на её взгляд, вопросы, и куда клоню, а мне покоя не даёт, просто,

- А, с Серым, чем предохранялись?

- Ничем, - отвечает, - чего нам предохраняться.

- Ну да, - несёт меня без тормозов, - с ним можно и залететь, он же не окольцован! Только не рассчитывай, что это его заставит на тебе жениться!

- А, что я, хуже других, что ли? – сбрасывает мою руку и вскакивает обиженно, - ты, значит, вокруг Катеньки своей порхаешь, удовлетворяешь все желания, а я не достойна?

Глава 18.

Подъезжаем к какому-то клубу с очень конкретной вывеской «Dancing, dancing and nothing more»*, и я немного выдыхаю. Серж выходит и, открыв мне дверцу, галантно помогает выбраться, ведёт под ручку, открывает двери клуба, потом пропускает вперёд, и мы заходим вовнутрь. Здесь всё чинно и благородно, видно, что элитное заведение.

Нас встречает швейцар, судя по тёплому приветствию, мой кавалер здесь не впервые. Помогает снять пальто, сам раздевается, все вещи забирает симпатичный мальчик-паж в униформе, другой, в такой же, приглашает следовать за собой, проходим по мягкому ковру через коридор, мимо нескольких красивых резных дверей, наконец, паж распахивает последнюю.

Передо мной большой светлый зеркальный зал, паж зажигает несколько люстр, и я вижу своё недоумённо-восхищённое лицо во множестве отражений.

- Пойдёмте, мадмуазель, - увлекает меня, - я покажу Вам, где можно переодеться.

Серж кивает, я прохожу за мальчиком. Он проводит меня в раздевалку, очень шикарную раздевалку: мягкие кресла, шкаф с плечиками, большое зеркало в пол, длинноворсный ковёр, ещё одна дверь в душевую, там полотенца махровые белоснежные, суперсовременная кабина, гель. Поражаюсь,

- Не представляла, что у нас есть такие клубы!

- Это VIP-зал, у нас есть и другие, но этот самый лучший! - гордится малыш.

Вот оно, что! Меня опять пытаются соблазнять! Ну, а что ты хотела, Ксюша, это чары, ты же понимаешь? Значит, не поддашься. Паж уходит. Переодеваюсь, немного медлю, потом, выхожу.

В зале никаких других желающих потанцевать нет. Вижу рядом с Сержем пластичного кадра в трико – явно танцор, что-то увлечённо обсуждают, как старые знакомые, смеются, дают немного звука, выключают, включают другое. Музыку выбирают – догадываюсь.

Но главное не это, главное мой кавалер! На нём кроме чёрных широких мягких брюк, довольно низко сидящих, так что отчётливо вижу ямки Аполлона на пояснице, ничего! Светлая грива собрана в хвост и перехвачена чёрной резинкой, босиком. Наконец, всё выбрано, танцор уходит, кивнув мне напоследок, и Серж замечает меня, улыбается. Подходит не спеша, давая себя рассмотреть во всей красе.

Он высок, довольно тонок в кости, что не делает его худощавым, скорее, придаёт благородства, при этом мускулист и пропорционален, плечевой пояс развит, ярко контрастируя с тонкой талией. Кожа гладкая, светлая, никаких волос на груди, лишь неширокая светло-русая дорожка от пупка сбегает под брюки. Кубики пресса и остальные мышцы не так рельефны, как у Саньки, но достаточны, внизу живота, слева и справа видны фрагменты какой-то татуировки.

По мере приближения, понимаю, что не показалось: в обоих сосках пирсинг. Тонкие золотые колечки явно придают пикантности и эротизма его и без того, соблазнительному образу, наталкивая на самые разные фантазии.

Смотрю, понимаю, что слишком откровенно, но не могу отвести взгляд. Он замечает, конечно, подошёл уже. Берёт мою ладонь в свою тёплую, и я понимаю, насколько моя холодна. Нервы, это нервы. Он, не отрывая взгляда своих зелёных, опять зелёных глаз, подносит мою ладонь к губам, дышит на неё,

- Надо согреться, - и прижимает внутренней стороной к своей груди, потом берёт вторую руку и проделывает то же самое. Он очень горячий, через ладони в меня начинает вливаться его энергия, согревая теплом всё тело.

Затем, вынимает из кармана брюк маленький пульт, нажимает не глядя, и по залу начинает разливаться сначала медленная, но потом становящаяся всё ритмичнее латиноамериканская мелодия. Опускает руки мне на таз,

- Как насчёт сальсы?

В ответ могу только кивнуть, поехали…

Начинаем двигаться в ритме латино, сначала робею, попадаю не в такт, смотрю под ноги.

- Доверься, - говорит тихо, - подними глаза.

Слушаюсь. Его руки сами надавливают мне на таз, поочерёдно, то на одну сторону, то на другую, и я попадаю в ритм, вхожу в рисунок движений. Смотрю в его глаза, и словно поддаюсь гипнозу. Они всё время меняются: то переливаются сталью, то становятся болотно-зелёными, жёлтые вкрапления в какой-то момент темнеют или исчезают, чтобы проявиться вновь. Тело само начинает двигаться в ритме сальсы, и я отпускаю себя и начинаю наслаждаться. Уже кружусь, как надо, делаю нужные повороты и па, мне уже даже жарко.

Чувствую, как становлюсь счастливой только от танца и опытного красивого партнёра. За окном темно и холодно, а у меня лето на душе, сальса…

Завершив первый танец, не могу отдышаться с непривычки, Сержу хоть бы что, а по моей спине пробегает вниз струйка пота, да и на лбу испарина выступила.

- Ксень, - снимай колготы, запаришься, - бросает он между делом, пока выбирает новую музыку, - вообще, латино грех танцевать в такой броне. Короткое сомнение меркнет в сравнении с желанием освободиться от лишнего, убегаю в раздевалку. Трусики у меня одно название, конечно, но есть же юбка. Обуваюсь на босу ногу, не натереть бы, ладно, если что, разуться недолго. Выхожу уже под новую мелодию,

- Готова? – спрашивает.

- Да! Что это?

- Кизомба… Слышала, когда-нибудь?

- Слышала, что это самый эротичный танец из латино, но не пробовала, наверное, сложный?

- Не сложнее прочих, расслабься, всё получится.

- Слушаюсь, мастер! – смеёмся вместе. Мне с ним уже легко. Музыка зовёт, а за спиной будто вырастают крылья.

Мужской голос с хрипотцой проговаривает речитатив на французском, но слово секс звучит одинаково на многих языках, мелодия ритмичная, не быстрая, скорее, вязкая с тяжёлой вуалью страсти. Успеваем прорабатывать все движения.

Нога Сержа то и дело оказывается между моих, теперь оголённых бёдер, в точности так же, как моя меж его. Он слегка надавливает на поясницу, когда я должна прогнуться, перегибает через свою согнутую руку, так что полностью оказываюсь в его власти, небольшая оплошность, и упаду.

Партнёр раскручивает меня, словно пружину часов в одну сторону и скручивает, перекатив вдоль своего тела, в другую. Когда требует танец, прижимает к себе, ощущаю его горячую кожу своей до мурашек. Теперь я живу в ритме кизомбы, не понимаю, как долго длиться действо, теряюсь во времени и пространстве.

Глава 19.

Стою под душем, ловлю капли воды ртом. Что это было? Я попала в сказку? Он что, всё знает о женщинах? Как за один час умудрился меня приворожить? Без вина, без наркоты, без какого-либо дурмана? Я же чуть сама не отдалась, не его оплошность, отдалась бы точно! Тело до сих пор выражает глубокое сожаление! Вот сейчас выйду, как буду в глаза смотреть?!

Наконец, высушилась, оделась, собралась, выхожу. Мой соблазнитель уже поджидает в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу, потягивает водичку из длинного стакана. Чёрная рубашка, чёрные джинсы, стильные замшевые ботинки, классика современного мужчины в хорошем смысле слова, будто это не он двадцать минут тому назад тряс тут кистями, доводя меня до умопомрачения! Только слегка влажные волосы подтверждают, что всё же именно он старался склонить меня ко греху…

- Не хочешь чего-нибудь выпить? Вечер только начинается, - спрашивает искуситель.

- Серж, как ты это представляешь? Я умыта дочиста и одета не в тему! – вот дура, могла бы косметичку захватить.

- Фигня, сейчас всё будет! Пошли! – увлекает меня под руку, что он там задумал?

Мальчик-паж вручает нам верхнюю одежду, Серж ухаживает, потом прыгаем в машину, я уже рядом, конечно,

- Всё-таки, любишь спереди, - смеётся.

Куда-то едем.

Паркуется на модной улице с салонами и бутиками. Я сюда и не хожу, цены – безумие! Серж пытается завести меня в салон, название прочесть не успела. Упираюсь,

- Не пойду!

- Почему? – удивляется.

- У них брови пощипать стоит, как моя месячная зарплата!

- Я в курсе, пошли, - легонько подталкивает к дверям.

- Чувствую, у кого-то любимый фильм «Красотка»?

- Не понял? – останавливается.

- Может, ты, конечно, и Эдвард Льюис, но я-то, не продажная девка с панели!

- Сумасшедшая! – хмурится, - при чём тут продажная девка?

- Ты меня покупаешь…

- Даже не думал, - пожимает плечами, - домой тебя везти краситься, так обратно не соберёшься, - а здесь рядом всё.

- Нет!

- Да, что с тобой, Ксения? – на красивом лице написано недоумение.

- Значит, никуда не пойдём, не хочу так!

- Хорошо, будешь должна, - предлагает сокрушённо.

- И, чем рассчитаюсь?

- Дай-ка, подумать, - прикидывает, - пойдёшь со мной ещё раз танцевать!

- Байки для детей, так долги не отдают! – возвращаю нелепую идею.

Некоторое время соображает, потом озаряется счастливой улыбкой, нашёл,

- Ксень, ты же доктор? – спрашивает.

- Доктор, - подтверждаю.

- Лечить меня будешь, если заболею!

- И, чего? Доктора ты и бесплатно можешь вызвать.

- А я тебя вызову, будешь за мной ухаживать, - смеётся лукаво, - как сиделка с ложки кормить и горшок выносить.

- Тьфу на тебя! Не дай, Бог!

- Ну, это само собой, но имей в виду, долг платежом красен!

Соглашаюсь, пока ещё какой-нибудь дури пострашней не удумал, заходим.

К нам подлетают милые девушки, готовые на всё. Для Сержа, точно на всё, но он возвращает их на землю,

- Девчули, вот эта красавица, - показывает на меня, - немного не в образе, помогите… - смеётся и добавляет строго, - только, красоту не замажьте.

Меня подхватывают и увлекают в недра святая святых.

В течение получаса в шесть рук делают укладку, макияж и маникюр, а я всё думаю, откуда у моего кавалера деньги, которые он, похоже, считать не привык. Санька живёт гораздо скромнее на зарплату МЧСника. Хотя, по возрасту они примерно одинаковы, значит, по званию и выслуге тоже…

Меня возвращают Сержу, лично в руки такой куколкой, что сама любуюсь. А он времени даром не терял, в соседнем кресле курьер с парой фирменных пакетов,

- Ксения, примерь вот это, пожалуйста, и выбери, что понравиться.

Хочу опять заартачиться, но девочки с визгом утаскивают меня обратно, схватив всё добро, теперь на примерку.

- Если всё понравиться, всё и возьмём! – слышу вслед.

Меряю брендовые шмотки, и не покидает мысль: как же легко тебя покупают, Ксюша! А главное, как красиво и ловко. Но шмотки улётные, хоть всё забирай. Останавливаюсь на чёрных кожаных штанах и белом топе, который представляет собой широкую драпированную ткань, переброшенную петлёй через шею, с абсолютно открытой спиной на застёжке. К комплекту добавляю чёрные гранатовые клипсы и подвеску с чёрной восьмёркой, то есть с бесконечностью на длинной цепочке. От остального, скрепя сердце, отказываюсь, девочки смотрят, как на дуру. Выхожу к Сержу,

- Офигенно! – выдыхает курьер.

- А, то! – подхватывает мой кавалер, - а остальное? Не понравилось?

- На остальное ты должен будешь наболеть лет десять, - смеюсь, окружающие не понимают, добавляю, - а я желаю тебе здоровья!

Серж улыбается довольно, но согласно кивает. Рассчитывается со всеми, и мы убегаем тусить…

Александр

- Всё-таки, молодец Ксюха! – радостно восклицает Катя, заходя с балкона в комнату.

- В смысле? – непроизвольно напрягаюсь.

- Склеила Серёгу! Молодец, говорю.

- С, чего ты взяла, - стараюсь не выдать заинтересованности.

- Ну, глянь, чей это джипарь чуть не влез на наше крыльцо, - машет рукой.

Иду не спеша на балкон, хочу бежать, но демонстрирую нарочитую незаинтересованность. Выглядываю, точно! Мощный дорогущий внедорожник Серого почти вплотную приткнулся. Проскакивает наивная мысль, что ко мне прикатил, но в это время хозяин собственной персоной выпрыгивает из машины и резво устремляется с букетом навстречу… конечно же, Ксюхе. Минутная заминка, и провожает её на заднее сиденье, но это не успокаивает, теперь точно не усну.

- Сань, хватит там курить, всё накрыто, давай ужинать! – лучше бы промолчала зараза про то, что Серый подъехал, теперь и аппетит пропал!

Маюсь весь вечер, выскакиваю на балкон каждый час, мусор уже вынес и машину сходил проверить. У Ксюши в окнах темно. Что они сейчас делают?..

Ксения

- Что хочешь? – спрашивает Серж, сдавая от парковки, - куда в смысле?

Глава 20.

В это время приносят горячее, переключаемся на еду. М-мм – вкусно. Ем с удовольствием, не люблю, когда девушки пытаются изобразить, что питаются исключительно цветочной пыльцой и пьют утреннюю росу. Я питаюсь мясом с картошкой. Робость по отношению к эльфу прошла, не стремлюсь произвести впечатление, я, вообще, за естественность. Замечаю пристальный взгляд собеседника,

- Что? – вилка с кусочком картошки зависает на полпути.

- Любуюсь… - расплывается довольно.

- Как я ем? – не пойму.

- Угу, - кивает, - давно не видел, чтобы девушка с таким удовольствием уплетала нормальную еду. Иногда кажется, что кругом одни козы: руккола какая-то, шпинат и чай травяной, бррр!

- Ладно, любуйся, - разрешаю, - только не так внимательно, а то кусок в горло не идёт.

Смеётся.

Смеётся он много и классно, обнажая белоснежные ровные зубы, слегка прищуривая глаза и немного запрокидывая голову. Но особенно хороша лёгкая улыбка, когда лишь теплеет взгляд и приподнимаются уголки красивых губ, безумно хочется ещё раз почувствовать их поцелуй.

Время летит быстро, болтаем ни о чём и обо всём, рассказываю о себе, учёба, работа, родители. Обхожу только одну тему: Санька, но Серж и не спрашивает.

Он везёт меня домой почти ночью, программа была насыщенной, начинаю клевать носом, но собеседник не даёт,

- Ксень, не спи, а то и я тоже засну!

- Не сплю, видишь, глаза держу руками, – ворчу, опять смеётся, спрашивает,

- Можно тебя ещё пригласить куда-нибудь?

- Пригласи, - зеваю, позор полный! Еду на крутой машине с офигенным парнем, он зовёт на свидание, а я вместо всплеска радости, сейчас вывихну себе челюсть.

- Спасибо…

- Только давай на следующей неделе, я тут дежурств набрала от жадности, теперь отдуваюсь.

- Как скажешь, подстроюсь, - слышу сожаление. На миг просыпаюсь, не даёт покоя вопрос, весь вечер крутился на языке, а сейчас опять всплыл,

- Вот ответь, только честно, - Серж - само внимание, - на какой фиг я тебе сдалась? У тебя наверняка целый гарем на выбор, свистни, и прибегут в любое время дня и ночи!

- Жениться хочу, - пожимает плечами, не отвлекаясь от дороги. Нормальный ход!

- А, что из гарема никто под венец не торопится?

- Так, не предлагаю, - серьёзный такой, - ни разу ещё не предлагал никому.

- А мне деловое предложение выдвинул? – уточняю.

- Слушай, - поворачивается, наконец-то, - какое надо сделать предложение, если тебе всё равно? Иззевалась вся!

- Нет!

- Что, нет? Не иззевалась? – уточняет.

- Замуж за тебя не пойду! – болван, не понимает ещё!

- Аргументируй!

- Замуж – это про любовь, а не про бизнес! По крайней мере, в моём понимании! Танцы, шманцы, обжиманцы – это хорошо, конечно, но не любовь же…

Замолкает надолго. Приехали. Опять подруливает прямо к подъезду на своей махине, пытаюсь выбраться, останавливает,

- Ксень, а если у меня про любовь? Этого достаточно?

- Не знаю, - стараюсь быть честной, - мне сначала с собой надо разобраться…

- И с Санькой, - всё понял правильно.

- Да! – к чёрту кокетство, не хватало ещё подстраиваться.

- Не дождёшься его, - говорит спокойно.

- Почему? – весь сон пропал.

- Катьку не бросит, - пожимает плечами, - хотел бы, давно решил вопрос.

- Она беременностью держит, - оправдываю любимого.

- Потом ребёнком будет держать… Он мужик решительный, когда дело не его касается, надёжный, с ним хоть в разведку иди. Да, что говорить, спас меня недавно, если бы не он, не болтал бы с тобой сейчас. Как он рёбра не переломал, на себе вытянул, - вот, значит, откуда те странные синяки были, - этим Катька и пользуется, и будет пользоваться дальше!

- А, ты, как лучший друг, которого он спас, пытаешься увести у него любимую женщину? – сознательно стремлюсь зацепить побольнее, чего на Саньку поклёп наводит? Я, конечно, в обиде на него, но сейчас во мне проснулся дух противоречия, встала на защиту.

- Может, он мне за это спасибо скажет? Когда-нибудь… Сначала морду набьёт, наверное, а потом поймёт, что я прав.

- Дружбе вашей конец приходит, понимаешь? И мне тебя порадовать нечем… - уже не злюсь. Даже понимаю, что насчёт Саньки те же сомнения, не будет он менять ничего…

- С Санькой разберёмся, с тобой сложнее, - вздыхает.

- Найди полегче, я сразу предлагала, - и тут осеняет, - а, может, это просто охотничий азарт у тебя, умыкнуть чужой трофей?

- Не-а, - мотает головой, отметая сомнения. - Понимаю, не веришь… Как бы объяснить? – задумывается, - вот представь женщину в магазине, например, туфли покупает. Перемеряет сто пар, покумекает, пойдёт в другой, третий… десятый. Вернётся в первый, ещё взвесит всё миллион раз, купит. Придёт домой и будет сомневаться, те ли купила, будет вспоминать, куда ещё не зашла, вдруг, там лучшие ждали… Теперь, мужик. Приходит в магазин, берёт ботинки, если есть его размер, меряет, если удобно, больше ничего не смотрит, покупает и уходит в них, а старые, если не выбрасывает, то в коробке уносит.

- Не поняла? Я что, обувь? – чем дальше, тем интересней.

- Я о подходе. Не надо примерять и сравнивать, если всё и так понятно.

Мне тоже было всё понятно, не примеряла и не сравнивала ни с кем, когда с Санькой в доме у озера оставались, безо всяких сомнений, и что в итоге? Сижу непонятно с кем, обсуждаю непонятно что! Ну лови,

- Раз уж ты так хорошо знаешь женскую психологию, не спрашивай моего ответа, я ещё примеряю… - на этом считаю тему закрытой.

- Ну, так имей в виду, - втыкает свою шпильку, - примерять-то всё можешь, а выбор у тебя между хорошей качественной парой, дорогой заметь… или ходить босой! Вот так!

- Иной раз босиком удобней, особенно, когда туфли жмут! – получил? Сейчас ещё раздерёмся!

Но Серж больше не убеждает, напоследок пытается меня поцеловать, отворачиваюсь, настроение не то. Однако, берёт в руку прядь моих волос и подносит к губам,

Глава 21.

Ксения

Хотела и не хотела, чтобы Санька увидел меня с Сержем. Пошло по первому варианту. Ну и пускай знает, что ещё кому-то нужна, а то обнаглел совсем, если считает такой, как Катеришна. И в чём тогда смысл менять её на меня? Тем более, ребёнок скоро появится. Надо выкинуть всё из головы, и Серж для этого вполне подходит. Выдрать с лёгкостью любовь из души нереально, кто попало в качестве эрзаца не подойдёт, а сексуальный эльф без недостатков и изъянов в самый раз. Да и сердце ему не разобью, утешительниц навалом найдётся, позови, они тут, как тут…

Только погасила свет и улеглась, слышу снизу нарастающий скандал. Причина известна, надо быть полным ослом, чтобы среди ночи утопать неизвестно куда! Проходили. Только бы обошлось без членовредительства на это раз!

Не утихают, никаких обид на Саньку не осталось и в помине, особенно, когда вспомнила, чем недавно разборка закончилась. Катьку не понимаю! Как собака на сене, ни себе, ни людям! Ведь не любит его, просто нащупала слабое место: ответственность за свои поступки и забота о слабых, ещё совесть обострённая, и давит теперь. Не понимает дура, что когда-нибудь пережмёт лишнего!

Встаю, собираюсь спускаться вниз, лучше возьму огонь на себя, а там, будь, что будет. Уже у двери слышу, затихли вроде, потопталась немного, возвращаюсь в постель, сна ни в одном глазу.

Хорошо, что не пошла. Какое право у меня лезть в чужую семью? Главное, Катьку не ненавижу! Она с такой непосредственностью делится своими секретами, а я ей в душу плюю! Она же за свою семью борется, за счастье малыша, не родившегося ещё. А, что если наша встреча с Сержем на званом ужине, не случайность? Катюха одной рукой Саньку держит, а другой мне новую игрушку подсовывает! Да ещё и концерты устраивает, чтобы я слышала! Да она не такая уж дурочка, косит под неё, а сама стратег!

Стала бы я так изощряться на её месте? Думаю, да, хотя, не чувствуя взаимности, это унизительно. Но, если бы любила, наверное, всё-таки, унизилась, а если бы не любила? Плюнула бы и отступилась. Страдала бы, конечно, но скорее, от предательства. Когда не любишь, голова трезвая, сразу правильные решения рождаются. А тут, знает всё и бьётся, значит, любит! Выходит, что так...

Тогда, бери шинель, пошли домой! Надо убираться отсюда подальше и всё забыть. Для меня ставки слишком подросли, боюсь, не потяну. И хэппи энда не предвидится в этой истории. Тогда к чему? Пусть живут, как до меня жили, ведь не на аркане же его под венец тащила? Что-то же он в ней нашёл? Только, как забыть сказочные ночи, да и дни в том доме у озера? Не знаю.

Жалко, нет рядом близкой подруги, чтобы посидеть за бутылочкой мартини, поделиться проблемами, услышать совет или хотя бы сочувствие. С некоторых времён я утратила желание делиться с мало предсказуемыми людьми своими тайнами. Однокурсниц разбросало по стране, на работе коллеги так и остались просто коллегами.

Правда, есть один человек, с которым последнее время я сблизилась больше, чем с остальными. Хотя старше меня лет на пятнадцать, но, по крайней мере, мне с ней комфортно. Галина Михайловна постовая медсестра в нашей терапии располагает ко всё большему сближению, по мере того, как количество наших совместных дежурств переваливает за десяток.

После вечерних процедур и приёма лекарств в отделении наступает затишье, и если всё спокойно, никто не нуждается в повышенном внимании, и нет тяжёлых пациентов, приходит время полуночного чаепития и разговоров по душам.

Я уже знаю, что у моей напарницы двое взрослых сыновей погодков: старшему двадцать два, младшему скоро исполнится двадцать один, не очень удачный брак, и пьющий слабохарактерный муж. Так что, по сути, она – глава семьи, при том, что единственная женщина в ней. Хотела ли она быть главной? Вообще, считает ли матриархат основой современной семьи – не знает сама, но мужикам не доверяет и привыкла контролировать их во всём, вплоть до карманных расходов, считая их никчёмными вырожденцами, к сожалению, необходимыми для продолжения рода.

При этом, обоим мальчикам желает очень хороших и заботливых жён, чтобы переложить ответственность за своих чад на их плечи. Она прямым текстом говорит, что мне пора замуж. Нет, своих недорослей не предлагает, просто напоминает из лучших побуждений, что бабий век короток, и смысла перебирать харчи нет. Все мужики одинаковы, и пора бросать грезить принцами.

В одно из дежурств не удерживаюсь и делюсь своей проблемой,

- Есть два варианта: любимый, но временно не свободный, и нелюбимый, но свободный, вроде как с серьёзными намерениями.

- И думать нечего! Надо второго брать, и не только потому, что первый женат, а потому ещё, что нелюбимый! – вот это логика! Не понимаю, поясняет,

- Если голову от мужика теряешь, оба в пропасть свалитесь, у них же мозги так устроены, что гормонами перекрываются! А этот ещё и не свободен! Он – игрушка в руках двух баб, тут трезвых решений не дождёшься!

- Логично, - говорю, - но он, вообще-то, нормальный, разумный, надёжный.

- От жены к тебе бегает впотайку, перед тобой оправдывается, что надо подождать? – киваю, так и есть, - чего же тут надёжного?

- Но это временно, - возражаю.

- Это не временно, это человек такой! Если бы он ошибся в выборе супруги и развёлся, ну, пускай не развёлся почему-то, но ушёл и живёт отдельно, то да, можно понять. А, если за тобой поволокся и там ещё не закончил, то не надейся на счастье. Слабак он, так и будет болтаться, как какашка в проруби! – вот и весь вердикт! И не поспоришь.

Молчу, обдумываю услышанное, чаёк потягиваю. Всё, вроде бы правильно, но у Сашки действительно трудные обстоятельства, нет, не слабак!

- А, что, второй-то совсем противен? – продолжает Галина Михайловна, - если тошнотик какой, так тоже не вариант, конечно. Ещё не старуха, чтобы за урода выходить…

Рассмешила! Сержа, такого совершенного, практически сказочного принца тошнотиком окрестила. Я чуть не захлебнулась! Так смеялась, что чай носом пошёл, Галина даже запаниковала, хотела помощь оказывать, но я вовремя замахала руками, тогда полотенце подала.

Глава 22.

Вот каково это, видеть себя в зеркало и понимать, что неотразим? Какая блажь занесла его в МЧС? Ему прямая дорога в актёры, мог бы в кино изображать спасателя. Амплуа героя – любовника или сказочного принца приклеилось бы до старости, а потом переросло в отца принца.

Понимаю его мамашу: правильное направление для дитятка выбрала, сначала танцы, потом сцена и съёмочная площадка. Какой из него спасатель? Он же неземной!

На мой-то взгляд, всё немного тонковато: и профиль, и точёный носик, да и чем-то женственно-капризным отдаёт красивый изгиб губ, если бы не широкие, прямые, чуть темнее волос, немного нависающие брови – писаная красавица, они, слава Богу, уравновешивают картину, да и шея для девицы крепковата.

Нет, красавец, конечно, но на мой вкус Санька лучше. Я даже эстетически, всегда отдаю предпочтение брюнетам, они ярче, брутальней…

- Не смотри на меня, – вдруг говорит, не поворачиваясь, всё внимание на дорогу, - не смотри на меня так.

- Как, так? – спрашиваю, подавляя смущение, словно застукали врасплох на чём-то неприличном.

- Как на козявку под микроскопом, - посмеивается.

- Я так и не смотрела, - оправдываюсь, - может, любовалась!

- Ага, любовалась, - в голосе сарказм, - я отличаю, когда любуются.

- Часто любуются, значит, - констатирую.

- Достаточно, - подтверждает без тени кокетства, просто, как факт.

- На кого ты похож? На мать или отца? – всё-таки, интересно, кто человеку мог передать такие гены?

- Даже не знаю, - слегка пожимает плечами, - Олег – копия батя, а я немного на маму, чем-то на папу, а блондин в прапрабабку, говорят. Дядька – брат отца подкидышем прозвал в шутку.

- Хорошо хоть не пошутил, что от соседа, - добавляю.

- Пытался, батя шутку не оценил, - смеётся.

- Значит, так сошлись молекулы, нуклеиновые кислоты определённым образом построились и сплелись в цепочки, природа любит пошутить, - размышляю вслух, - но иногда рождает уникальные шедевры, - может, зря так нахваливаю, но он же не дурачок, понимает сам.

- Вроде комплимент, а звучит так, будто от патологоанатома, - ёжится.

- Скорее уж биохимика.

- Ксень, - оборачивается ко мне, пересекаемся взглядами, - я не манекен, человека разгляди во мне, пожалуйста, - абсолютно серьёзен.

- Попробую… - а я в ответ абсолютно честна и заинтересована в этом сама, мне нужна иная опора, внешность слишком часто бывает обманчива.

***

Ещё через пару часов уже бредём по аллейкам сказочного посёлка, все домики разные, но очень симпатичные. Резные наличники, причудливые крылечки, коньки на крышах и никакой краски – натуральное морёное дерево, покрытое лаком для долговечности.

- Вот ваши хоромы до утра понедельника, - отпирает двери одного из теремов сотрудник турбазы – молодой парень, данный нам в провожатые.

В домике уже протоплено, он невелик, но очень уютен. Есть две комнаты: зал достаточно просторный квадратный, в нём выделен уголок для готовки, если сами надумаем: микроволновка, чайник, электроплитка и немного посуды, которые нам, кстати, так и не пригодились. Внизу небольшой холодильник. У стены по центру красивый электрокамин, он, как раз работает, отапливая помещение. Констатирую наличие дивана в гостиной.

Вторая комната – спальня, камин задней стенкой выходит именно в неё, обеспечивая теплом. Шикарная двуспальная кровать в деревенском стиле с нарочито грубой задней спинкой, в виде двух горизонтальных планок, вместо прикроватных тумбочек с одной стороны сундук, а с другой коренастая устойчивая табуретка.

Абсолютно всё натурального дерева, как и внутренняя отделка стен, вернее, неотделанные круглые гладкие брёвна. В домике тепло и уютно, меня начинает клонить ко сну, в дороге я так и не воспользовалась предложением Сержа, и теперь организм требует своё.

- По центру турбазы ресторан, - вещает сопровождающий, - как раз пришло время обеда. К вашим услугам большой выбор блюд, в основном позиционируемся на русской национальной кухне, сегодня очень хороша солянка из печи, пельмени особенно удались и расстегаи с сёмгой, - чувствую, как желудок согласно откликнулся на всё меню разом! Сначала наемся, но потом вырублюсь точно.

- Ксень, бросаем всё, и пошли в ресторан, пока там всю солянку с расстегаями без нас не сожрали, - смеётся эльф, вероломно разрушая предположения о своей эфемерности и подтверждая земное происхождение.

***

Кухня здесь и правда, замечательная! Как домашняя. Серж набирает всего, официант уже загромоздил полностью тарелками стол. Упиваюсь солянкой, всё как надо, почки, копчёности, оливки с лимончиком, немного жгучая, но в этом особый смак. Сняв первый голод, расслабляюсь, начинаю осматриваться. Народу пока немного, нормальные люди вчера заехали, не то что мы – опоздуны, поэтому ещё не вернулись с горок и катка.

Интерьер прост, прямоугольная, без изысков, деревянная мебель, огромные окна почти в пол, да и пол тоже дощатый, проморённый. Во всём чувствуется простота и, в то же время, благолепие. Даже стойка бара стилизована под длинный необструганный стол, как в крестьянской избе.

Серж, как всегда, в излюбленном образе и соответствует месту: чёрная джинсовая рубашка, довольно плотная, видно, что мягкая, чёрная футболка на тело под ней, тёмно-коричневые, почти чёрные вельветки в мелкий рубчик, на руке часы, предполагаю, недешёвые.

Возвращаюсь к трапезе, ухватываю несколько пельмешек из общей глубокой миски, предварительно искупав в сметане. Всё, я сыта. Официант приносит чай,

- Из самовара, - поясняет, - на еловых шишках.

Шумно потягиваю из блюдца, а что? По-русски, так по-русски! Представляю, какая я сейчас красотуля, наверное, румяная, как матрёшка.

Серж, тоже быстро накидавшись, живописно смакует расстегай: откусывает, заливает внутрь какой-то соус и поглощает безумно аппетитно,

- Хочешь? – предлагает, протягивая свой пирог, заметив, что гляжу на него.

- Не-а, - мотаю головой блаженно, - я уже сыта.

Глава 23.

С активными видами отдыха мы, похоже, завязали. Серж спокоен, как скала, размышляет, куда бы податься ещё,

- Может в сауну?

- Ну, круто! У тебя бровь рассечена, возможно сотрясение! А ты в сауну собрался париться! – негодую.

- Да нормально всё, Ксень! Только вскользь зацепили, я в порядке.

Ну, что тут скажешь, заходим в домик, переодеваемся. У меня на такой случай тёплый спортивный костюм на флисе, нежно-оливковый, новый лежал, всё повода обновить не было, сейчас, самое оно. Набрасываю куртку, топаем в сауну. Тут варианты на выбор:

- Мальчики налево, девочки – направо, по центру несколько индивидуальных кабин для семейных, - проводит экскурсию банщик. Серж вопросительно взглядывает на меня, считывает всё верно,

- Налево и направо, встретимся на выходе в баре.

Я киваю, банщик разочарован.

Парилка у них офигенная, пар сухой не тяжёлый. Уж, на что я морная, валюсь по любому поводу в обморок, а тут даже наслаждение получила. Напарилась, надраилась до розово-поросячьего, и на выход. Здорово, что с собой ничего тащить не надо: полотенца, тапочки разовые, моющие принадлежности, всё выдали. Поэтому выхожу налегке…

В баре перед холлом сразу замечаю скопление молодых девиц возле эльфа. Он устроился на высоком стуле, одной ногой упирается в перекладину, вторая на полу, потягивает какой-то чаёк из симпатичной чашки и беседует с поклонницами. Штук шесть фанаток обступили кольцом.

Светлые волосы влажными прядями заправлены за уши, из-под джинсовки выглядывает ворот белой хлопковой футболки, вельветки туго обтягивают упругое бедро согнутой в колене ноги. Не иначе позирует? Отвечает непринуждённо, смеётся, обнажая жемчужные зубы, глаза на этот раз отдают тёмно-оливковой зеленью. Бабы тают. Во мне загорается собственнический инстинкт, и я, бесцеремонно раздвигая ахающих поклонниц, восхваляющих подвиг моего героя, подхожу к нему вплотную,

- С лёгким паром, дорогой, - нежно целую в щёку, заботливо ощупываю пластырь на брови, держится, как ни странно. Ловлю недоумённый оливково-изумрудный взгляд ровно одно мгновение, выражение его лица меняется моментально, приходит осознание, а за ним, темнеющие глаза высекают искру хулиганства.

Он обнимает меня за плечи и собственническим движением притягивает к себе, затем целует в висок и шепчет с возбуждающей хрипотцой, вроде бы мне, но чтобы было слышно всем,

- С лёгким паром, любимая! Я уже соскучился! Всё-таки, надо было брать кабину на двоих… - теперь мой черёд изумляться, но публика следит внимательно, поэтому не выхожу из образа,

- Достаточно того, что у нас постель одна на двоих, - прямо ощущаю, как девицы тяжело сглатывают слюну, но мнимый любовник делает следующий шаг, повергающий меня в трепет,

- Пойдём-ка, испытаем её на прочность, - надеюсь, шутит, но вижу в его взгляде неприкрытое желание, лишь слегка завуалированное лёгкой усмешкой… и все видят!

- Что ж, идём, - улыбаюсь, стараясь говорить уверенно. Главное, отвязаться от зрителей, а там, поглядим.

Пока парились, на улице уже стемнело, зажглись фонари, очень романтично. После сауны свежий воздух остужает кожу и нервы, которые лукавый эльф умудрился порядком мне пощекотать. Идём медленно, по освещённой аллейке до нашего домика ходу минут пять от силы, растягиваю их, как могу, болтая обо всякой ерунде, не торопит, всё-то он понимает!

Вот попробуй тут, Галина Михайловна, контролировать ситуацию и быть главной? Всякий раз будешь чувствовать, что тебе в лучшем случае дают фору, подыгрывая в поддавки, а на самом деле, ведут партию. С ним в жизни, как в танце, главной не будешь, а довериться и отпустить - непривычно, страшно!

Наконец, всё-таки, заходим в наше временное жилище, снимаем верхнюю одежду – жарко. Ничего не скажешь – уютное гнёздышко, один камин, бросающий красно-жёлтые отблески в темноту, чего стоит, хотя и электрический, но выглядит очень натурально. Серж, заведя руки за голову, стаскивает свою рубашку вместе с футболкой чисто мужским движением и остаётся только в брюках, ботинки вместе с носками валяются в прихожей. Достаёт бутылку вина из бара, надо же, здесь бар есть, а я и не приметила, и пару фужеров на высоких ножках, открывает,

- Будешь? – спрашивает, хотя фужер на меня припас.

- Риторический вопрос, - усмехаюсь немного нервно.

- Тебе точно надо выпить, - соглашается, наливает, подаёт. Сам устраивается по-турецки на толстом ковре возле камина.

Я скромно жмусь на диване. Присасываюсь к фужеру и выдуваю залпом, внутри какая-то тонкая струна натягивается до предела, если не сбросить напряжение, опасаюсь, лопнет. Эльф потягивает рубиновую жидкость неспешно, глядит внимательно, в языках неверного пламени глаза из зелёных становятся практически чёрными, затягивая роковой бездной,

- Поиграем? - предлагает.

- Во что? – напрягаюсь ещё сильнее.

- В орла и решку, - хмыкает.

- На что? – нет бы сразу отказаться, но ведусь, как дура, любопытно, всё же.

- На раздевание, - невозмутимо. Как хорошо, что на мне барахла, как листьев на капусте, долго смогу играть. А он…

- А, на тебе и так уже почти ничего, - констатирую.

- Значит, - смеётся, - будет тебе фора, - всё верно, он опять играет со мной в кошки-мышки, - ну, так как? Согласна?

Киваю, не представляя до чего доиграемся, но предвкушаю любопытный раунд…

Приносит монету из куртки, усаживается обратно на ковёр, показывает, перекатывая на ладони,

- Выбирай, орёл или решка.

- Орёл! – выпаливаю.

- Так и думал, - усмехается. Боже, до чего же я предсказуема!

- Правила просты, - поясняет, хотя мне и так всё ясно, - выпадает орёл – твой выигрыш, а я проиграл, снимаю одну вещь. Если решка – ты проиграла, значит, снимать тебе, - киваю, наверное, слишком нетерпеливо, потому что вижу, как хитрая улыбка мельком скользнула по его манящим прекрасным губам. Эльф, меж тем, снова наполняет бокалы, я вынуждена приблизиться, принимаю бокал и усаживаюсь напротив него на ковре, надо быть внимательной, а то с него станется, орла на решку подменить!