Крылья мглы. Книга первая

ГЛАВА 1

Уважаемые читатели! Я частенько читаю отзывы в стиле :"героиня грубиянка и не чутка со своим партнером, да еще и сквернословит", хотя каждый раз четко и ясно предупреждаю - в этот раз никакой пускающей слезы и сопли терпилки не ждите.

К чему это я? К тому, что хештег "жесткая героиня" и аннотация тут не просто так, они четко описывают главную героиню. И прежде чем приходить ко мне потом с недовольствами сразу отнеситесь к предупреждению со вниманием!

Люблю вас любых!

Ваша Галина Чередий.

Часть первая.

Цитадель

Глава 1

Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… Мышцы уже разогрелись и начали отвечать желанной болью. Волосы на затылке повлажнели, запах общей затхлости, сыреющего цементного пола и стен, канализации, матрасов и тряпья, видевших столько постояльцев, постепенно вытеснялся из сознания, позволяя хоть на миг представить себя в другом месте. Каком угодно, главное – без решеток.

– Серьезно, Войт, не понимаю, на кой черт ты каждый день делаешь это, – презрительно фыркнула Лора Каминг, моя соседка по крошечной камере, бывшая шлюха, замочившая своего садиста-сутенера, и редкая стерва, считавшая, очевидно, своим долгом напоминать мне о будущих мрачных перспективах. А может, просто таким образом внушавшая себе, что у нее-то все не так фигово, если сравнить со мной. Делало ли это ее никчемную жизнь счастливее? Как будто мне не по хрен!

Игнорируя ее разглагольствования, просто продолжила отжиматься от грязного пола камеры, не сводя глаз с крошечного зарешеченного окошка. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…

– Нет, ну ты реально дура! – возобновила она свой прочувствованный монолог, поворачиваясь на бок на узкой койке. – На кой черт ушатываешься тут? Тебе же никакое чертово чудо уже не поможет! Еще на этапе, наверное, замочат или в первую же ночь в «Итернити». Нечего было сыночку самого Сумрака улыбку от уха до уха на горле рисовать!

Он это заслужил. Заслужил. Все они. Каждый. Двадцать восемь, двадцать девять…

– Войт! На выход! – жирный охранник Ларри шарахнул дубинкой по решетке. – Посетитель!

Я поднялась, утерла пот, уже заученным движением сложила руки за спиной и просунула их в отверстие в двери, позволяя сковать. Сжала зубы, когда этот вечно воняющий чесноком и пивом говнюк сильно дернул наручники, намеренно повреждая едва поджившую с прошлого раза кожу. Он всегда так делал и только впервые, месяц назад, смог застать меня врасплох, заставив вздрогнуть и зашипеть.

– Знаешь, твоя сестрица редкая, конечно, уродина теперь стала, – фыркнул он мне в спину, провожая по коридору, – но если рожу ее порезанную прикрыть, я бы ей вдул. Намекни ей, Войт. Встретится со мной снаружи, постоит в коленно-локтевой немного, а за это я тебе нормальной жрачки подкину.

Гребаная реальность, в которой жертва насилия не заслуживала уважения и сострадания, а являлась объектом для еще большего унижения и насмешек. Только тот, кто жестко бил в ответ и не прощал ни единой обиды, впечатлял и добивался преклонения. Люди, что с нами стало? Внутри все вскипело, но наружу я не позволила прорваться ни капле гнева. Дыхание не сбилось, кулаки не сжались, ни единого слова этому ублюдку в ответ. Нет, я не попадусь на провокацию, не упущу, скорее всего, последний шанс повидаться с сестрой. Еще будет время и возможность – местный карцер мне знаком до каждой мельчайшей трещинки, и там не зудит над душой соседка.

Уперлась безразличным взглядом в покрытый пятнами рыжей плесени зеленый потолок, пока лязгнули замки, выпустив нас в следующий коридор. Несколько десятков шагов, и еще остановка, и еще. Наконец я оказалась в комнате без окон раза в три больше моей камеры, стены здесь были выкрашены потускневшей серебрянкой. Пространство поделено напополам толстым залапанным стеклом с отмыкаемой встроенной маленькой дверкой из очень частой решетки, через которую не протиснуть и мизинец. Посредине стол, с моей стороны – прикрученный к полу металлический стул, с другой – несколько чуть более удобных пластиковых. Сквозь грязную поверхность со следами десятков чужих ладоней разглядела Ирму, и мое сердце начало частить, как бы я ни приказывала ему прекратить, а в горле запершило до рези в глазах. Нельзя, нельзя расклеиться. Ей нужно будет идти дальше, заново выстраивать свою жизнь, что и так нелегко. Не нужно, чтобы мое искаженное или заплаканное лицо вечно стояло у нее перед глазами. Пусть запомнит меня другой. Сестра подошла к стеклу, положила на него обе ладони, на правой нет безымянного пальца, и я увидела, как без остановки текут слезы по той половине ее лица, что не была скрыта густой завесой темных роскошных волос. Какая же она все-таки красавица, и для меня так и останется. Ничьим безжалостным рукам и зверским поступками не изменить этого.

– Тебе не стоит ко мне ходить, – вместо приветствия сказала я.

– О чем ты говоришь, Летти! – всхлипывая, возмутилась она. – Как бы я могла не прийти!

– Снимите с моей клиентки наручники! – раздался резкий требовательный голос Мары Танс, моего назначенного государством адвоката, и только тогда за спиной сестры я заметила ее грузную фигуру в темно-зеленом брючном костюме. Но я не собиралась отвлекаться от впитывания образа единственного родного человека, чтобы приветствовать ее. Ни черта она для меня на процессе не сделала, даже не пыталась, хотя надо быть честной – вряд ли бы смогла.

– Обещай, что ты никогда не приедешь навещать меня в «Итернити»! – я не просила, а приказывала. И плевать, что из нас двоих именно Ирма была старшей и большую часть жизни она приказывала мне. Все изменилось безвозвратно.

Мои руки освободили и на этот раз аккуратно.

– Летти, у меня для вас есть предложение, которое реально повысит ваши шансы на выживание, – Мара Танс уселась на скрипучий стул и вытащила из своего портфеля какие-то документы, и я нехотя посмотрела в ее сторону. – Ни для кого не секрет, что тюрьма «Итернити», в женское отделение которой вас на днях этапируют, находится под полным негласным контролем Сумрака.

ГЛАВА 2

Что за адская боль в запястьях и плечевых суставах! Еще и во рту сушь и горечь, в ушах гул и веки прямо неподъемные. Натужно сглотнула, ощутив еще и жжение в сбитых костяшках. Ах да, я снова не отказала себе в удовольствии оставить свой след на физиономии очередного мерзавца, считавшего, что все женщины вокруг существуют с единственной целью – ублажать его паскудную персону, и за это наверняка загремела в карцер.

– Смотрите-ка, кто проснулся! Гребанная Крушительница яиц! – звучание сиплого голоса и сама манера выговаривать слова мгновенно создали в моей голове образ отморозка из района Змеиной верфи. Первый же взгляд сквозь с трудом поднятые веки подтвердил мою правоту. Где-то в полуметре от меня на поднятых к креплению в металлическом потолке руках покачивался парень со сплошным рисунком татуировок, имитировавших чешуйчатую кожу. Они были на лице и остальных видимых частях тела.

Глазные мышцы протестовали от малейшего усилия, но их много и не требовалось, чтобы рассмотреть, что и сама находилась в таком же полуподвешенном состоянии, как и десятки парней и девушек вокруг. Мы явно болтались в каком-то транспорте, и, судя по вибрации и гудению, прямо в момент моего окончательного пробуждения он шел на посадку. Пытаясь обрести полную ясность, сконцентрировалась на темных извилистых линиях тату на лице соседа, нагрузив свой мозг вопросом, к какой из змеиных группировок тот принадлежал. Заметив это, он злобно оскалил на меня свои специально отточенные и нарощенные зубы. На обоих клыках гравировка в виде серого кристалла, цвета тату – чередование черного, алого и бледно-серого. На нижней губе, носу и обеих бровях еще видны следы от снятого сейчас массивного пирсинга, который в изобилии носили все члены змеиных банд. Этот конкретный тип – агритовый аспид. Специализация банды – сбыт наркоты, крышевание попрошаек и шлюх-индивидуалок на пристани и набережной, частный извоз на грани с вымогаловом, плавучие речные подпольные казино и бордели, и по мелочи – очистка кошельков загулявших туристов. В торговле людьми, принуждении к проституции или прочем непростительном, на мой личный взгляд, дерьме не замешаны. Главный аспид, Ангус Краем, был не лишен основных принципов морали; ходили слухи, счастливо женат на дамочке отнюдь не легкой судьбы и имеет двоих детей. Так что никакого насилия над промышляющими собственным телом девочками и, не приведи нечистый, малолеток на его улицах не замечено. В моей извращенной системе координат это отмечено как нечто хорошее.

– Не пялься на меня, чокнутая сука! – продолжал скалиться аспид, которому от силы было лет девятнадцать под всеми этими тату. – Позаришься на мои колокола, и я тебе глотку перегрызу!

– Сделай так, чтобы твои причиндалы не оказывались слишком близко ко мне, и будешь в безопасности! – прохрипела я, презрительно фыркнув и начав рассматривать остальных соседей.

Всего нас насчитывалось тут около сотни. Все в одинаковых ядовито-желтых робах заключенных, которым воля не светила уже в этой жизни, некоторые с отблескивающими красными полосками на рукавах, сообщавших, что они вообще смертники. Каждый из нас был прикреплен кандалами к потолку настолько высоко, чтобы едва касаться ногами пола, кое-кто или дремал, или так же, как и я недавно, еще не пришел в себя после дозы усмирителя. Лица некоторых мне были знакомы по выпускам новостей об их процессах, и, насколько припоминала, на любом тут висел как минимум один труп. Вон, в соседнем ряду качался Колтон Зенски, здоровенный лоб, бывшая восходящая звезда хоккея. Блондинчик, ярко-синие глаза, сложение атлета и, про между прочим, серийный насильник. Урод. Просто виснущие на нем тупые фанатки ему были не интересны. Он предпочитал опаивать милых заучек из хороших семей и насиловать их в своем пикапе, снимая на телефон, в процессе заставляя говорить о себе отвратительные вещи, признаваться в несуществующей развращенности и желании быть униженными, а потом шантажировал, запугивал, вынуждая молчать об этом под страхом всеобщего позора. Не знаю, как там дальше пойдет, но я собираюсь теперь добраться до его горла при первой же возможности. Он это заслужил. А вот справа – Мелинда Картер, хрупкая девчушка с ангельским личиком и огромными влажными карими глазами. На первый взгляд нет никого, более несуразно смотревшегося здесь, если не знать, что милаха застрелила прямо в постели обоих своих родителей, потому что они мешали ей встречаться с черным парнем из школьной банды. Правда, на процессе она всех пыталась убедить, что не виновата и все это заказ ее высокопоставленного дяди-сенатора, но суд не счел эту версию жизнеспособной. Дальше опознавать своих случайных соседей мне помешало сильное сотрясение транспорта, гром и скрежет. Нас затрясло и закачало, мои бедные запястья снова взвыли.

– Внимание, новобранцы! – громыхнул мужской голос из динамиков, от которого почему-то побежали холодные мурашки по хребту. – Вы прибыли на место! В течение тридцати секунд вас освободят от удерживающих браслетов и вам надлежит немедленно покинуть транспорт. Предупреждение: тот из вас, кто посмеет напасть на другого новобранца, будет немедленно уничтожен на месте без разбирательств! Повтора или попыток медикаментозного усмирения не последует!

Защелкали наши оковы, и тут же вспыхнул первый конфликт. Двое парней, явно из враждующих на воле банд, вцепились в глотки друг другу, как питбули, накачанные озверином, и покатились по полу, сбивая других. Вспышка была ослепительно-синей, и тела обоих охватило призрачное бледное пламя. Придуркам сразу стало не до драки. Страшно крича, они начали корчиться и пытаться сбить странный магический огонь. Но это оказалось бесполезно. Меньше чем через минуту они вытянулись и затихли, обугленные и бездыханные. Ну что же, первый урок нам преподали.

ГЛАВА 3

– Если кто-то планирует и впредь не следовать озвучиваемым правилам, то сэкономьте и наше, и свое время и признайте это прямо сейчас, – раздался зычный голос, словно созданный для провозглашения приказов. – Я прикончу вас на борту – нам тут ни к чему лишний мусор.

Естественно, мы все уставились на говорившего. По ТВ, конечно, показывали Драконьих ликторов, но никогда достаточно близко, кроме разве их Верховного, и упоминали об их необыкновенно высоком росте и внешнем почти нечеловеческом совершенстве, заставляющем (цитата) «буквально лишаться дыхания». Мужчина, стоявший у основания трапа, действительно возвышался даже над самым рослым среди нас парнем где-то на полголовы. Ну, учитывая, что эти крылатые ребята утверждали, что в их ДНК есть гены священных драконов, я находила этот факт неудивительным. Внешность его тоже почему-то не вызвала у меня проблем с дыханием. Мужик как мужик, очень и очень привлекательный, короткостриженый брюнет, цвет глаз не разобрать с моего места, от шеи до пят упакован в темно-синюю кожу, напоминающую защитные костюмы байкеров, разве что увешан всевозможным оружием. Идеальные пропорции лица и тела, слишком, слишком идеальные, чтобы по-настоящему впечатлить меня. Ведь я существо из мира, где нет места ничему идеальному, и мое внимание прежде притягивали плохие и неправильные парни. Других-то поблизости не обреталось. В общем, пока я точно не понимала, от чего тут вздыхать в восхищении. То ли дело его крылья. Вот на что стоило пялиться, раскрыв глаза и рот, забыв, как разговаривать. Огромные, вот какие они были, и абсолютно потрясающие. Почти до конца раскрытые сейчас, они полностью перекрывали выход с транспорта, шириной метра в четыре, и кончики скрывались снаружи. Глубоко-черные, и при этом горящие бесконечным количеством хаотично блуждающих переливов на крошечных чешуйках, их покрывавших, которые при этом выглядели мягкими, словно бархат, хотя я читала, что каждая из них имеет почти алмазную твердость, и скользящий удар способен спустить с противника шкуру лоскутами. На эти роскошные живые полотнища хотелось смотреть не отрываясь, будто на качающийся маятник гипнотизера, а еще обязательно коснуться, чтобы познать, наконец, каковы они наощупь. Это чувство было как щекотка по нервам, будоражащим и возбуждающим.

Пришелец чуть взмахнул крыльями, на мой взгляд, откровенно рисуясь и наслаждаясь выражением наших офигевших рож.

– Принимаю молчание как готовность отныне подчиняться и не проверять неизбежность наказания за любое неповиновение! – прогремел он, выводя всех из ступора, и дернул одним из своих черных опахал, указывая себе за спину. – На выход, живо!

Очнувшись, я переместилась к стене, охотно пропуская всю оживившуюся толпу вперед. Как-то не было желания оставлять никого из своих случайных спутников за спиной. Драконий страж подчеркнуто не сдвинулся ни на сантиметр, так и стоял посредине аппарели, только сложил крылья, вынуждая всех прибывших обтекать его с обеих сторон. При этом он взирал свысока, но пристально, сосредоточенно и будто делал в голове некие заметки, моментально давая каждому умственную характеристику. Под его откровенно тяжелым взглядом даже самые дерзко державшие себя отморозки скромно опускали глазки и торопились прошмыгнуть мимо побыстрее. Когда транспорт почти опустел, я засекла у противоположной стены умника вроде меня, так же посчитавшего за благо дать толпе не совсем адекватных бывших зеков, коими мы все являлись, промчаться мимо. Долговязый, под метр девяносто, казавшийся почти тощим в болтающейся на нем мешком тюремной яркой робе. Темно-русые волосы, небрежно собранные в хвост на затылке, впалые щеки, острые скулы, пухлый, чуть ли не девчачий рот на симпатичном лице. Он на первый взгляд выглядел пацаном-переростком, дрыщом-старшеклассником, невесть как затесавшимся в толпу убийц, террористов и насильников. Парень небось по многу раз в день получал предложения непристойного характера в мужской тюрьме, а может, и не только предложения. С такой внешностью почти анимешной принцесски желающие нагнуть его должны были в очередь выстраиваться. Но вот настороженный и цепкий взгляд блестящих карих глаз подсказывал, что первое впечатление хрупкой внешности обманчиво. А стоило ему отделиться от стены и двинуться мягкой, осторожной поступью вслед за остальными, стало окончательно понятно, что этот худой миляга далеко не прост. Было что-то в его движениях вкрадчивое, продуманное, от чего моя интуиция сразу сделала стойку, предупреждая о скрытой опасности, гораздо большей, нежели в любом громиле с откровенно уголовной внешностью и здоровенными мускулами. Передо мной был чертов хищник, а совсем не потенциальная жертва. Мимо перегораживавшего дорогу Крылатого мы проскользнули одновременно, и на мгновение мне прямо-таки пришлось бороться с потребностью хоть кончиком пальца все же коснуться острого края крыла передо мной. Наши с Тощим глаза встретились, прежде чем начать изучать открывшийся вид. Парень мимолетно ухмыльнулся, будто он прекрасно знал об одолевшем меня странном желании и забавлялся этим. Захотелось зверски оскалиться и велеть ему держаться от меня подальше. Эта его необъяснимая самоуверенность почему-то бесила.

Тяжелые ботинки ликтора загрохотали за нашими спинами, а потом забухали по каменной кладке большого двора, в котором мы очутились. Будто мужик не просто шел, а прямо вколачивал ноги в земную твердь, желая вызвать ее дрожь и подчеркнуть тем самым факт своей необычайной мощи. Хотя двором это место можно было назвать лишь условно. Скорее какая-то открытая взлетно-посадочная площадка, с трех сторон заканчивавшаяся, похоже, крутым обрывом. В сгущавшихся сумерках рассмотреть, чем окружен этот кусок камня, было невозможно. Цитадели находились и у моря, но большей частью на Границе, за которой начиналась многокилометровая полоса ониксовой пустыни с зараженной стороны. В глубине двора возвышалось массивное темное, в десяток этажей, здание из бордово-коричневатого камня. Причем первые два были лишены окон. Только очень толстые резные двери, в которые сейчас втекал ядовито-желтый поток новобранцев под наблюдением еще одного стража. Кожаный прикид этого был насыщенно-зеленым, как у чертова рождественского эльфа, а волосы мягкими волнами спадали до плеч, и за их ровный золотистый яркий блеск многие модницы душу бы продали. И снова идеально правильные черты лица без малейшего изъяна, ну чисто ангел, вот только с черными, как мысли отчаянного грешника, крыльями и льдисто-синими глазами, взиравшими на всех с промораживающим до костей нечеловеческим интересом.

ГЛАВА 4

– Подъем, новобранцы! Хватит прохлаждаться! Не на курорт прибыли! – окрики ликторов на разные, но одинаково властные голоса вернули меня в реальность.

Открыв глаза, я тут же наткнулась на встречный взгляд Тощего, который лежал на боку в нескольких метрах от меня, в красном секторе зала, и кривился.

– Ни хрена себе нас одарили! – проворчал он, садясь. – От души прям, сука!

Пара длинных ног в кожаных штанах цвета бронзы и массивных черных говнодавах на рифленой толстой подошве возникла между нами, перекрывая обзор.

– Я сказал – подъем! – рыкнул Крылатый, и я перевернулась на спину, чтобы посмотреть засранцу в лицо.

Рыжий. Точнее, практически оранжевый, словно кто-то плеснул горючего ему на макушку и поджег. Кожа на лице белоснежная, безупречная, без единой веснушки или пигментного пятнышка, черты резкие, четкие – прямо рукотворная мраморная статуя, а не живое существо. Губы сжаты в бесцветную гневную линию, желваки чуть выпирают из-за стиснутой челюсти, пронзительно-зеленые глаза сильно прищурены, больше напоминают щелки. Выражение лица – высшая степень недовольства и высокомерия.

– Кто-то не расслышал мой прямой приказ? – громыхнул он надо мной, разрывая наш прямой визуальный контакт и обводя взглядом остальных в моем секторе. – На ноги, ЖИВО!!!

Тело подчинилось само собой, группируясь и вскидывая меня вертикально, и, как ни странно, никакой боли нигде я не ощутила, хотя сказать, что хорошо себя чувствовала, было бы враньем. Вся кожа зудела, будто долго-долго и интенсивно потела в жутко влажной и жаркой атмосфере, а потом все это дерьмо высохло прямо на теле, противно прилепив к нему кое-где отвратную синтетику одежды, не говоря уж о нижнем белье. Невыносимо захотелось в душ. Или хоть к крошечной раковине, что была в моей камере. Да пачка влажных салфеток и та была бы в радость. Оглядевшись, я увидела, как парни и девушки медленно поднимались вокруг, почесываясь и брезгливо кривясь, явно испытывая те же ощущения, что и я. Но встали не все. Трое примерно из двух десятков, попавших в мой «бронзовый» сектор, так и остались на полу, скрюченные и с искаженными в смертельной агонии лицами. В соседних цветовых секциях наблюдалась такая же картина. Трупы, где-то больше, где-то меньше, лежали между выжившими, которых поднимали на ноги хлесткими окриками другие ликторы.

– Какого хрена это было вообще? – пробормотал кто-то.

– Поздравляю, новобранцы, вам повезло только что получить первый из даров Драконьего дыхания – Дар жизни, – процедил «бронзовый» таким тоном, будто на самом деле остался крайне недоволен тем, что все мы не сдохли. – Добровольно выбрав этот сектор в момент распределения, вы получили меня в качестве наставника на весь период вашего обучения и отныне обращаетесь ко мне «декурион Крорр», – его щека дернулась, – и никак иначе. Вопросы?

У меня была парочка. Например, о добровольности выбора мною именно его сектора путем толчка крылом в спину. И не являлось ли обязательным для стражей при поступлении на службу глотать долбаный кол, который заставлял их потом выглядеть такими вот заносчивыми придурками, плюющимися в нас словами с видом преогромного одолжения. Но я решила придержать их при себе и только молча уставилась на своего нового командира в ожидании дальнейших бесценных указаний.

– Когда тут жрачку раздают? – спросила крепко сбитая девушка с ядовито-розовыми волосами. Ее я тоже знала из новостей. Хильда-фамилии-не помню. Она была единственной выжившей из молодежной неонацистской террористической группировки «White wolf», нападавшей на старшие школы в самых криминальных районах и отстреливавшей членов тамошних черных и китайских банд, толкавших наркоту под видом посещения положенных уроков. Всех остальных «волчат» перещелкали при задержании, потому что они сопротивлялись отчаянно, а Хильду тяжело ранили в голову и только потому, что она была без сознания, взяли живьем. Провели сложнейшую операцию, о чем еще напоминал короткий ежик цвета жвачки с одной стороны головы, и долго реабилитировали, лечили в тюремной больнице. Чтобы потом приговорить к казни через долбаную инъекцию. По мне, так наше государство обладает довольно убогим чувством юмора. Не проще было бы добить сразу?

– Не раньше, чем вы смоете с себя всю эту тюремную вонь и получите обмундирование, – ответил Крорр, и опять создалось впечатление, что он, скорее, хотел пожелать нам помереть с голоду.

Очевидно, нам тут рады были прямо несказанно. Впрочем, как и везде в этом мире. Ничего нового.

– За мной! – скомандовал он и, дернув крыльями и развернувшись, двинулся к серебряным дверям, пока остальные ликторы произносили речи в том же духе перед своими подопечными.

Я опять подождала, чтобы мои «одногруппники» потянулись шеренгой за нашим «папашей-гусем», оценивая, с кем придется иметь дело в ближайшее время, пока я не найду способ свалить из этого гребаного цирка. В том, что найду, не сомневалась. Девушек, включая меня, у нас оказалось трое. Помимо Хильды, я узнала принцессу-плаксу Мелинду Картер. А еще сюда затесался и урод-насильник Зенски, остальные парни не показались знакомыми. Обычные среднестатистические татуированные бандюки, видимо. Что же, если отбор тут будет на прежнем жестком уровне, то очень скоро нывшая в новостях красотка вылетит отсюда, не важно каким образом. Чего она вообще сюда решила припереться? Сидела бы в камере, полировала ноготки и строчила апелляции до бесконечности, авось и выгорело бы помилование однажды. А вот об отбраковке бывшей восходящей звезды хоккея я надеялась позаботиться сама. Чисто личного удовольствия для.

Мы вернулись уже знакомым маршрутом, но потом свернули направо, минут пять шли по темному коридору почти наощупь, добираясь до местного склада с барахлом, где наш командир-надзиратель пренебрежительным взмахом руки велел выбрать себе по три комплекта шмоток подходящего размера. Костюмы из черной кожи, вроде его собственного, и простое белое белье.

ГЛАВА 5

Торопливо провела ладонью по лицу, убирая остатки пены, и уставилась на ошалело оглядывающего себя парня в нескольких метрах от меня. Не сразу сообразила, в чем дело, увидев, как с его тела льется почему-то разноцветная вода. Присмотревшись, поняла, что все его татушки, покрывавшие кожу от подбородка до пальцев ног, стали расплываться, превращаясь в бурые разводы, и стремительно утекали с мылом и водой в канализацию. Ну прямо акварельный рисунок, упавший в лужу, а не крутой бандюган! Еле сдержала насмешливое фырканье. Неужели этот неудачник сбацал себе временные тату, чтобы казаться круче, чем есть? О чем он думал вообще? В тюрьме за это запросто нагнули бы, а то и вовсе замочили. Новый удивленный вопль отвлек мое внимание, а вслед за ним и вскрик Хильды. В душевой явно прибывало народу, очевидно, красные уже успели прибарахлиться и явились на помывку, и поэтому пришлось поискать глазами розовую шевелюру. Чтобы ни черта не найти ее. Бывшая волчица стояла, пораженно уставившись на свои ладони и грудь, по которым лились ядовито-розовые потоки, а волосы ее приобрели цвет мокрого светлого блонда. Теперь весь пол в душевой покрылся буроватыми лужами из-за смеси множества красок с разных тел, и с моей собственной стороны тек густо-голубой поток. Что за ерунда? Моя краска не могла смыться просто так, в конце концов, я за месяц до ареста отвалила немалую сумму за вживление капсулы с пигментом, и работать эта фигня должна была исправно как минимум пару лет, окрашивая мои невзрачные пепельно-русые космы в красивый синий. Недоумевая, я опустила глаза и тут же офигела еще больше. Отчетливо видные еще сегодня утром следы от круглых ожогов в верхней части груди пропали без следа! Я жила с ними с семи лет и давно считала неотъемлемой частью себя, ежедневным напоминанием, какими жестокими тварями, носящими личины добропорядочности, населен мир, а теперь их не было? Еще не в силах поверить, обхватила правую грудь, приподнимая, и смахнула уже бледно-голубую воду, всматриваясь.

– Сиськи у тебя, конечно, высший класс, крошка, но неужели ты на них за всю жизнь не насмотрелась? – язвительное замечание, произнесенное вкрадчивым тенором, принадлежало Тощему, который, оказывается, успел занять место рядом со мной.

Он стоял, запрокинув намыленную голову и даже не глядя на меня. Распущенные мокрые волосы доставали до лопаток, и смотрелся он совсем не таким уж дрыщом, как в висевшей мешком робе. Точнее, совсем не таким, а жилистым, состоящим из одних сухих рельефных мышц, и на его теле я не заметила никаких расплывающихся разводов, говорящих о прежде существовавших отличительных знаках, способных подсказать, не принадлежал ли он к какой-нибудь преступной группировке. Зато его строение более чем отчетливо демонстрировало прекрасную физическую форму много тренирующегося юноши, который однажды и наверняка весьма скоро превратится в замечательный образчик мощного полновозрастного самца. Юный впечатляющий хищник сейчас и, безусловно, смертельно опасный противник для кого угодно в будущем. Если до него доживет.

– Тебе не рановато на сиськи пялиться? – огрызнулась я, отводя глаза.

– Крошка, для парня пялиться на пару суперских сисек никогда не рано, – фыркнул он, отплевываясь и все так же не поворачиваясь. – А вот то, что ты голодной кошкой поедаешь глазами меня, такого, на твой взгляд, сыкуна малолетнего, может быть и незаконно.

– Если бы я и захотела съесть кого-то глазами, то нашла бы для этого не мальчишку, а мужчину. Их вокруг полно, если не заметил. – Я стала закручивать воду. – И не смей меня больше называть крошкой, придурок, если тебе причиндалы дороги. Вообще со мной не говори!

– Это ты всех этих смельчаков мужиками называешь, у которых колокола внутрь втягиваются при упоминании твоей репутации Крушительницы яиц? – беспечно рассмеялся он, наконец развернувшись, и, нахально глядя мне в лицо, обхватил рукой свою мошонку и потряс, заставляя покачиваться дерзко торчащий ствол, достающий ему почти до пупка. – Как видишь, мои ты поджиматься не заставляешь.

– Напрасно, Сейлор Мун! – бросила я и направилась к выходу из душевой, пока он смеялся мне в спину, вызывая желание развернуться и стереть это выражение дерзкой самоуверенности с его хорошенького личика.

– Не-а, Сочные сиськи, я скорее уж капрал Леви! – услышала вслед и сжала кулаки. Блин, меня не вывела из себя толпа улюлюкающих дебилов с членами наперевес, а ему это удалось парой фраз. Забей, Летти, забей!

Здоровенный перекачанный идиот пошел в мою сторону, ухмыляясь и растопырив свои толстые пальцы, и его явное намерение облапать меня при якобы случайном столкновении было очевиднее некуда. Дружок, большие шкафы имеют обыкновение так громко падать. Не снижая скорости и делая вид, что не подозреваю о его намерениях, я резко сместилась в сторону и, поравнявшись с ним, молниеносно и как можно более незаметно саданула пяткой по большому пальцу на его ступне. Вскрикнув, он инстинктивно поджал от неожиданности пострадавшую конечность и тут же потерял равновесие, почти совсем без моей помощи, упал на бок перед моими ногами. Изобразив, что просто неуклюже споткнулась о его тушу на своем пути по инерции, впечатала пятку прямехонько в его хозяйство и повалилась за его спину, группируясь, чтобы не ушибиться всерьез. Запрещено насилие, говорите? Быстро вскочила и, развернувшись, картинно прижала руки к груди, изображая вину и растерянность под взглядами Крорра и красной ликторши.

– Ой, прости ради бога! Я тебя не заметила! Как же неловко вышло! – на всю душевую завопила я, наклоняясь, и прошептала своей жертве прямо в ухо: – Еще раз попробуешь коснуться меня – станешь евнухом.

Быстро поднявшись, пошла прочь, сопровождаемая опять руганью, девчачьим ободряющим посвистом и мужским шипением «гребаная яйцерезка» из разных углов.

ГЛАВА 6

После столь экспрессивного пожелания приятного аппетита все внезапно оголодали и уткнулись в тарелки, дабы не нарваться на что-то посерьезнее раздраженного рыка ликтора. На вкус натуральная еда оказалась реально потрясающей, пусть и совсем непривычной, особенно из-за разности консистенции продуктов. После всего того, чем приходилось питаться мне в жизни и особенно тюремного безвкусного месива в последнее время, эта пища была просто божественной. Сама не заметила, как подчистила до блеска поверхность фаянса, сразу ощутив себя раздувшейся от обжорства гусеницей.

– Посуду за собой сами будете убирать, а чтобы табуном не бегали, устанавливаю дежурство, – сообщил Крорр и кивнул ближайшему к нему парню: – Начнем с тебя и дальше по кругу. Расположение за столом отныне не менять.

– Я что, шестерка, за всеми шлюмки («тарелка» на тюремном жаргоне) таскать ! – тут же оскорбленно взвился тот. – Вон пусть телки убирают, это вообще их бабская работа!

Удар черного крыла был молниеносным и сокрушительным. Скандалист слетел на пол и взвыл, скрутившись и схватившись за лицо, а между пальцами его просочилась кровь.

– Я сказал – ты сегодня дежуришь, Рамос! – бесстрастно и даже не глядя на свою жертву, повторил Крылатый. – Встал и собрал посуду. И не забудь у служащих тряпку попросить. Кровь за тобой замывать они не нанимались.

Кривясь и утирая рассеченную от носа до уха щеку, нарвавшийся придурок все же поднялся и выполнил приказ. Дожидаясь его, мы сидели молча, а Крорр тем временем переводил взгляд с одного на другого, будто продолжая изучать, что же мы собой представляем. Как ни странно, но к тому моменту, как дежурный закончил, кровь у него течь перестала, хоть рана и выглядела довольно глубокой.

– За мной! – опять скомандовал ликтор, поднявшись и направившись к выходу.

Прихватив свои новые шмотки, мы отправились в довольно долгий путь по коридорам, снова спускались по лестнице, пока не достигли приличных размеров пустого зала. Окон нигде не было, только проемы в стенах без дверей, ведущие в просторные комнаты с рядами аккуратно застеленных двухъярусных коек вдоль стен и тумбами между ними. Интерьер очень напомнил мне приютский, но тут его скорее стоило именовать казарменным.

– Занимайте места! – указал наставник на два ближайших к нам помещения. – И учтите, что переезды без моего личного разрешения на весь первоначальный период обучения запрещены.

Как-то не сговариваясь, мы с Хильдой и Мелиндой быстро вошли первыми в крайнюю комнату и тут же встали вдвоем с волчицей в пустом проеме, когда за нами попробовал сунуться и Зенски.

– Обломайся! – с угрозой тихо сказала я.

– Не имеешь права, сука! – огрызнулся он, сверля меня своими наглыми бельмами.

– А ты – мозгов, если сделаешь еще хоть шаг сюда, – поддержала меня бывшая наци.

– Вы у меня ох как пожалеете! – пригрозил он, но отступил и скрылся в соседней комнате.

После мы, как настоящий долбаный фейс-контроль, отсортировали всех, желавших попасть к нам, и допустили только тех, кого по молчаливому согласию сочли внешне относительно безопасными. Если так вообще можно говорить о местном контингенте. В итоге, кроме нас троих, подселилось шестеро парней, и у нас остались две пустые койки, тогда как рядом, по моим подсчетам, были теперь заняты все.

Я сразу же захватила верхнюю в самом дальнем углу, показавшуюся мне максимально удачной стратегически. С нее прекрасно просматривался вход и все помещение с моими сожителями, к тому же, в случае чего, была возможность сбить с ног агрессора, прыгнув сверху, и стремительно прорваться к выходу. Подо мной осталось пустое место, а Мелинда с Хильдой устроились на соседней. Крорр следил за всеми нами, стоя снаружи и, видимо, ему было глубоко плевать на такое распределение. Вмешиваться он точно не собирался.

– После отбоя любые перемещения под строжайшим запретом! – заявил он, когда мы все определились с местами.

– А как же насчет в сортир? – вякнули из «мальчуковой» комнаты.

– Терпи, не младенец! – отрезал Крылатый. – Нет – так делай под себя! Потом сам же и стирать будешь.

– А если мне вздрочнуть приспичит? – не унимался придурок.

– Попросишь остальных уши заткнуть, – едва заметно ухмыльнулся наставник. – Но я тебе обещаю, что уже завтра к вечеру ты и руки для этого поднять не сможешь.

Пока я укладывала вещи в тумбу, из внешнего зала еще доносились голоса, шум шагов и властные высказывания ликторов, устраивавших свои, как сказал Крорр, «зверинцы» на ночлег в остальных комнатах. Пару раз я даже, кажется, слышала вскрики боли, что являлось, очевидно, следствием начальной воспитательной работы, проводимой Крылатыми. С одной стороны, я отдавала себе отчет, что с большинством из нас именно так и надо – с позиции откровенной силы, ибо другого языка человеческого взаимодействия отморозки, выросшие в районах, где в банды вступают едва ли не с пеленок, не понимают сейчас и вряд ли когда-то захотят понять. Однако я и не видела, как насилие над привыкшими только к этому же насилию способно изменить их и превратить в тех самых пресловутых защитников и достойных членов общества. Если я что и понимала в жизни, то такой подход способен сделать их лишь ожесточеннее, изворотливее и хитрее. И кому только в голову пришла счастливая мысль создать боевой отряд из прокачанных отпетых головорезов, обученных самими непобедимыми ликторами? Зачем? С кем нам предстоит сражаться? С монстрами с зараженной стороны? У самого Корпуса силенок стало маловато, или драконьей родне надоело проливать свою высокоценную кровушку за простых людишек? А может, с нашей помощью хотят наконец покончить с порождениями Мглы и вернуть мир к исходному состоянию? Но если это не удалось в течение стольких десятилетий, то вряд ли вообще возможно. Насколько я знала, зона заражения лишь увеличивалась, тесня оставшиеся города, да и без того крошечные аграрные районы. Тогда, выходит, наше предназначение – геройски сдохнуть, пытаясь добиться этой победы или хоть расширения Чистой территории. А что, логично. Чем кормить нас за счет государства, содержа пожизненно, или даже тратиться на утилизацию трупов смертников, лучше использовать хоть с каким-то толком. А не выйдет толку – ну и ладно, такого добра, как зеки, еще завались, и кто о нас поплачет или станет шум поднимать о наших правах? Ну пытались из социопатов и бандюков нормальных людей сделать, ну не вышло, не вина Крылатых, а просто высшая степень испоганенности исходного материала, он же расходный в итоге. Не об этом тебе, Летти, нужно думать. Направь мозги на построение плана побега. Играть в солдатиков для крылатых высокомерных амбалов – это как-то совсем не мое.

ГЛАВА 7

– Эта чокнутая тварь напала на меня! – завыл Зенски, прижав руки к яйцам, в то время как Мелинда торопливо исполнила приказ, прислонившись к стене спиной и тараща на всех перепуганные глаза и дрожа губами.

– Разве я сказал, что нуждаюсь в твоих пояснениях, придурок? – зарычал на него Крорр, нависнув угрожающей тенью. – По-твоему, я сам не в состоянии разобраться, в чем дело?

Бывший спортсмен съежился еще больше и начал покорно отползать куда приказано, в то время как ликтор перевел горящий обещанием скорой расправы взгляд на меня, буквально вынуждая последовать его указанию и встать рядом с Мелиндой. Та не сводила преданных, как у долбаного спаниеля, глаз с Крорра, всем своим видом демонстрируя покорность и невинность.

– Три новобранца покинули свои места после отбоя, пренебрегая прямым приказом командира, – процедил Крылатый, встав напротив нас и заложив руки за спину. – Думаю, пара дней в карцере научит вас больше так не делать.

Не-а, парой на меня впечатления не произведешь, ставки повышай.

– Прошу прощения, декурион Крорр, но я тут совсем не виновата! – проблеяла принцесса слез. – В этой ситуации я жертва.

– Да неужели? Вот прямо жертва? – язвительно спросил ликтор, и Мелинда неожиданно смешалась и уткнулась глазами в пол. Мне ее по-глупому стало жалко. Все же противостоять энергии гнева, мощно излучаемой здоровенным мужиком, совсем не просто. Сейчас зачморит дуру, и так ей и надо бы, если не может зубы показать, но…

– Подтверждаю, – нехотя вмешалась я, задаваясь вопросом, нахрена вообще с постели встала. – Я видела, как Зенски тащил ее к выходу, намереваясь изнасиловать.

– Войт, а я тебе слово давал?! – рявкнул командир, и выглянувших на шум из остальных комнат бывших зеков как ветром сдуло. Естественно, кроме Тощего, который с неподдельным любопытством наблюдал, не выходя за порог, как меня распекают, и этим дико отвлекал и бесил. Так и хотелось на него оскалиться и послать куда подальше. – На твоем месте я бы вообще молчал и начинал молиться!

– С какой стати? – ощерилась я на командира, но покосилась на дерзкого засранца.

– С какой стати, декурион Крорр! – жестко одернул меня начальник. – И с такой, что ты-то как раз обвиняешься в нападении на другого новобранца. Наказание – смерть.

– Мои действия были спровоцированы агрессивным поведением Зенски… декурион Крорр, – не собиралась молчать я.

– Какое, на хрен, агрессивное поведение! – заскулил насильник, почти совсем выпрямляясь и отцепив руки от мошонки. – Тебя я и пальцем не трогал, а мелкая сучка мне весь ужин намекала за столом на то, что хочет перепихнуться, и даже ногой по члену елозила! Все добровольно!

– Добровольно? – едва не вскипела я. – Да кто вообще с тобой добровольно станет…

– Картер, имело ли место в отношении тебя насилие со стороны новобранца Зенски? – оборвал меня ликтор и спросил девушку, почти не скрывая брезгливой насмешки.

– Вы имеете в виду сексуального характера, декурион Крорр, или это касается моего перемещения после отбоя? – елейным голоском уточнила Мелинда, услужливо заглядывая ему в лицо, и я, зыркнув на нее, с удивлением отметила, что от прежнего выражения ранимой невинности не осталось и следа. Расчетливая довольная ухмылка исказила ее губы бантиком.

– Можешь дать развернутое пояснение, – кивнул Крорр и уставился теперь мне в глаза, словно не собирался пропустить занимательное зрелище.

– Что касается намерения заняться сексом, то оно у меня действительно имелось, – непринужденно пожала мелкая сучка плечами. – У меня парня четыре месяца не было, что тут такого. Но я не давала согласия Зенски тащить меня наружу. Как и говорю, я тут ни с какой стороны не виновата. Запрета заниматься сексом на своем месте не поступало ведь. Он сам решил меня выволочь, а Войт вмешалась. Так что эти все разборки между ними, меня не за что наказывать.

Вот уж и правда дрянь. Гребаная хитрожопая шлюшка! А ты, Летти, идиотка, которая подписала себе только что смертный приговор.

– Эй, нечего делать меня виноватым, зараза! – обрел голос Зенски. – Ты меня дразнила и донимала, а когда поднял тебя, против даже не пикнула! Ты меня спровоцировала!

– Не понимаю, о чем ты! – поджала красивые губешки коварная девка. – Мне просто нужен был мужик с крепким членом, но ты, судя по всему, не такой, потому что зассал трахнуть меня в двух шагах от Войт!

– Да пошла ты…

– Молчать! – ревом ликтора нас разве что в стену не вжало, а моим барабанным перепонкам точно нанесен непоправимый ущерб. – Картер – завтра физическое взыскание за создание конфликтной ситуации.

– Что-о-о? Я же… – тут же всхлипнула Мелинда.

– Рот закрыла! Пшла на место! – Карие влажные зеньки распахнулись в испуге, а потом сузились, придавая лицу хитрой гадины мстительное выражение, но она быстро опустила голову, скрывая его, и торопливо шмыгнула в комнату. – Войт и Зенски, – вернул к нам свое внимание Крорр, и я брезгливо поморщилась: не хочу, чтобы мою фамилию ставили рядом с этим гадом, – физическое взыскание – раз, три ночи в карцере – два, никакого душа после тренировок и лишение пищи на этот же период – три. Будете получать только воду и то во время нагрузок.

– Какого хрена, я же не виноват… – противно заныл недавний герой-любовник. – Не так виноват, как эта чертова Крушительница!

– Хочешь вывести меня еще больше? – как-то чересчур спокойно спросил Крылатый, но за этим хладнокровием было столько угрозы, что ее прекрасно расслышал даже этот тупица и замотал головой, смиряясь. – Прекрасно. Вперед пошли!

ГЛАВА 8

=

Темнота сгустилась до полной непроглядности. Абсолютной настолько, будто на глаза надели плотную повязку. Сколько я их ни напрягала, то щурясь, то распахивая до предела, никакого привыкания не наступало, становилось только хуже. Померещилось, что прикосновение удерживающих руки оков пропадает, как и опора пола под ногами. Дернувшись, я услышала спасительное дребезжание железа, напоминающего об истинном положении в этом море мрака. Но стоило чуть расслабиться, и состояние невесомого нигде начинало быстро возвращаться. И это почему-то чертовски пугало. Казалось, поддамся ему – и вместе со всеми реальными ощущениями исчезнет и воздух, и я возьму и задохнусь.

– Ерунда, Летти, – хрипло пробормотала, только чтобы слышать свой голос, – такого быть не может. Просто глючит тебя. Расслабься и потерпи. Ночь не длится вечно.

Я задрала голову и стала методично трясти кандалы, слушая это монотонное звяканье, пусть самих своих рук и не могла видеть. Кисти, запястья, шея и плечи вскоре устали и заныли, но это опять же было хорошим напоминанием о реальности. К сожалению, вскоре это перестало помогать или же мои конечности затекли и отказались слушаться, но ощущение было такое, что сама окружающая тьма уплотнилась и поглощала звуки. Точнее, уничтожала одни, чтобы заменить их другими. Послышалось нечто вроде очень далекого вопля, пропитанного ужасом и страданием, но его заглушило странное шуршание, от которого все тело моментально покрылось холодным потом. Будто кто-то гигантский терся шершавой шкурой одновременно обо все стены, пол и потолок моей камеры, и от этого она, и без того крошечная, сжималась еще сильнее, грозя вот-вот стиснуть в смертоносных каменных объятиях, а затем и раздавить. Я принялась глубоко и шумно дышать, прогоняя неуместные страхи и слуховые галлюцинации, и они действительно отступили, но из-за гипервентиляции перед глазами заплясали световые пятна, постепенно расширяясь и заполняя окружающее пространство. Появились смутные непонятные очертания, словно я смотрела сквозь полусонную дымку. Во рту пересохло, в голове ритмичный грохот и еще эта противная вонь. Резкая, химическая, от которой сводило желудок. Оглядевшись еще раз, я содрогнулась от отвращения и давно запрятанного вглубь сознания ужаса, узнав проклятую спальню Мартина Влонски – нашего так называемого отца, гребаного садиста-усыновителя. Но страшнее, чем оказаться здесь снова, было понять, что лежу я на его сраной постели и едва могу пошевелиться, а нечто вонючее и маслянистое продолжает литься на меня, пропитывая одежду. А в следующее мгновение в полутьме спальни вспыхнул огонек, осветивший искаженное дикой ненавистью детское лицо. Мое лицо.

– Надеюсь, ты не умрешь быстро, а будешь очень долго мучиться! – сказала я двенадцатилетняя с дьявольской ухмылкой себе же нынешней, беспомощно распростертой на кровати, и швырнула горящую зажигалку на грудь.

Пламя вспыхнуло сразу же, охватывая все тело и постель, пронзая невыносимой болью и жжением, и я заорала во всю глотку, но крик мгновенно прервался, когда мощный поток жара ворвался и в легкие, сводя их спазмом.

Я очнулась, снова оказываясь в темноте, корчась в оковах, будто вся моя кожа действительно только что полыхала и слезала клочьями. Вот, значит, что пережил наш мучитель перед смертью. Странное состояние охватило меня. С одной стороны, нутро сводило от отвращения, воротило от беспощадной жестокости пережитой картинки, вони горящей плоти, но при этом ни единой капли вины или сочувствия во мне не зародилось. Даже наоборот. Губы сами расползались в жесткой ухмылке, прямо как много лет назад, только теперь в душе не нашлось испытываемого тогда страха, только холодное торжество. Переживание его боли на собственной шкуре не породило во мне сомнений или жалости. Он заслужил.

– Он заслужил! – крикнула я окружающей тьме. – Хрен вам, а не раскаянье! Верните меня туда, и я сделаю это снова!

Или мое видение длилось гораздо дольше, чем мне показалось, или подъем тут был слишком ранний, но Крорр явился за мной очень скоро. Очевидно, в темноте ликторы видели прекрасно, потому что он сначала внимательно изучил меня, прежде чем отстегнуть кандалы. Удивительно, но отчего-то мне пришло в голову, что сейчас от него не исходило флюидов прежней холодной враждебности, скорее любопытство и настороженность, будто он размышлял, как же я себя поведу в следующий момент.

– Есть что сказать мне, Войт? – спросил он без особого любопытства.

– Доброе утро, декурион Крорр, – проскрипела я, мечтая о глотке воды.

– А оно доброе? – хмыкнул он и неожиданно что-то поднес к моим сухим губам.

Инстинктивно я шарахнулась, заработав еще одно пристальное рассматривание с его стороны, а затем он сунул мне в руку бутылку. Не собираясь изображать никчемную сейчас гордость, я, кривясь и сопя, взяла ее в дико затекшую и едва-едва послушную конечность и жадно приложилась, выпив за раз треть.

– Не увлекайся, – проворчал командир, отобрал емкость, закрутил крышку и, как бы невзначай, поставил ее на пол у стены. – Так что, кошмары не одолели?

– Скорее уж на редкость приятные сны, – буркнула я.

– Хм… – вот и вся его реакция.

Он практически вытолкнул меня в коридор и жестом велел идти. Я послушалась и принялась на ходу махать и крутить руками, возвращая им полную чувствительность. Вообще-то, после нескольких часов неподвижности в таком положении я ожидала зверской боли и гораздо более долгого возвращения в норму, но, на удивление, пока мы достигли камеры Зенски, я уже чувствовала себя в полном порядке. В этот раз я без напоминания встала лицом к стене, пока Крорр отпирал дверь и протискивался освобождать озабоченного козла. Подумалось только, что наверняка кого-то такого здорового и габаритного, как наш командир, в этих каморках должны посещать приступы клаустрофобии. Если, конечно, драконьи ликторы в принципе подвержены хоть каким-то фобиям.

ГЛАВА 9

Первые выбывшие из гонки к цитадели появились пару часов спустя, когда солнце стало припекать уже изрядно. Девчонка с синей нашивкой на плече лежала, уткнувшись лицом в песок, и едва дышала. Судя по всему, этот драконий Дар жизни действовал не на всех одинаково сильно. Я пока не ощущала усталости, несмотря на поганую ночь в карцере, хотя топать по жаре в коже не казалось мне удачной идеей руководства. Но на то оно и начальство, чтобы плевать на наши неудобства с высоты своего полета. Впрочем, хоть пот и лился ручьем под формой и кожаный материал совсем не выглядел дышащим, однако же как-то лишняя влага отводилась, и я не чувствовала себя сельдью в банке, болтающейся в собственном соку. Наклонившись над брюнеткой, я перевернула ее на бок, подумав, что уткнуться носом в местный песок не самое удачное положение для того, чтобы чуть передохнуть. Расстегнула ее рюкзак и вытащила трехлитровую бутыль с водой и длинной гибкой трубкой с мягким наконечником. Удобная штуковина, чтобы посасывать воду на ходу, ничего не скажешь. Открутила крышку и, расходуя воду чрезвычайно экономно, смочила ей волосы и обрызгала лицо и шею. Своей пайкой жидкости я делиться ни с кем не намерена. В конце концов, если эта размазня наберется решимости, то дойдет и на том, что осталось, а нет – так ей вода и вовсе ни к чему. Ресницы девушки дрогнули, и она открыла глаза, уставившись на меня. Узнав, дернулась отползти.

– Ой, да не парься! – фыркнула я, ставя ее бутылку перед ней. – Хотела бы я тебе навредить, не стала бы дожидаться, пока очухаешься.

Я поднялась, намереваясь уйти. Нянчить никого не собираюсь.

– Очень советую тебе взять себя в руки и начать шевелить задницей, – бросила ей через плечо, – застрянешь тут до ночи – и утра уже не увидишь. Я читала, что местные сколопендры – размером с таксу и передвигаются целыми стаями. Даже один укус парализует полностью, но не лишает сознания. Будешь лежать бревном и наблюдать, как они жрут тебя заживо.

Брюнетка подскочила так стремительно, будто мечтала победить гравитацию и перестать касаться песка вовсе, и помчалась за мной, на ходу упаковывая емкость с водой обратно. На фоне темных, да еще и влажных волос ее лицо казалось бледным до зелени.

– Меня Вероника зовут! – сочла нужным сообщить она, сопя, как паровоз, в паре метров позади меня.

Я промолчала. Будто мне не насрать.

– А ты – Войт, я знаю. – Очевидно, у кое-кого центр речи был напрямую связан с ногами. – Я много слышала о тебе. Ты, типа, моя героиня и все такое. Правда, немного пугающая, ага. Ладно, сильно пугающая, но это объяснимо. Даже парни в нашей группе побаиваются тебя и ненавидят. По крайней мере, они так говорят. Но я видела, как некоторые на тебя украдкой посматривают. Ты им нравишься. Ты очень привлекательная, знаешь? Хоть и очень мрачная и замкнутая.

– Скажи, ты сама от жары в обморок ляпнулась или тебя кто-то из твоей группы вырубил, просто чтобы заткнуть? – не выдержав, рыкнула я, косясь на нее. Ну бесит же!

Вероника обиженно поджала губы, засопев еще громче, и пару минут все же топала молча. Благодать, ей-богу! Даже как будто солнце стало печь меньше в тишине. Но хватило ее ненадолго.

– Я упала не потому, что какая-то слабачка! У меня есть уважительная причина! – с четко слышимым возмущением заявила она.

Я зыркнула на нее и прибавила шагу, стискивая челюсти от раздражения. От этого на зубах заскрипело, и я одарила никчемную спутницу еще одним злым взглядом. Который она, судя по всему, сочла признаком моего внезапно возникшего интереса к ней. К сожалению.

– Я беременна, ясно? Четыре недели. Поэтому и упала в обморок.

– Ну и на хрена ты мне это вывалила? – сквозь зубы спросила я, невольно все же замедляясь, чтобы эта зараза таки могла не отставать. – На кой черт ты вообще подписывала договор с Корпусом, если знала о беременности?

Вот с чего бы мне этим интересоваться? Краем глаза я заметила еще двух отставших новобранцев. Один парень сидел на заднице, раскачивался и реально плакал, как первоклашка, второй же тащился еле-еле. Приближаться я и не подумала. Хватит мне и одной, болтливой, как сорока, спутницы.

– Ну, это все была идея моего адвоката, – оживилась Вероника, явно обрадованная тем, что дождалась от меня хоть какого-то интереса. – Сначала она посоветовала мне соблазнить охранника и залететь, чтобы иметь право просить о снижении срока или хотя бы о лучших условиях содержания. А потом подвернулась эта фигня с Корпусом. Мы пошевелили мозгами и поняли, что это вообще супер вариант.

– В самом деле? – ядовито скривившись, спросила я, ощущая прилив острого отвращения к этой с виду милой девушке. Забеременеть ради скощухи по сроку – ну разве она не прелесть гребаная? Хрен с ним, с тем, чтобы лечь под охранника – у всех свои принципы. Вон Мелинда и на Зенски была согласна ради члена, но, сука, ничего, что в результате этого на белый свет должен явиться еще один никому не нужный ребенок? Тот, кому наверняка придется мыкаться по приютам и приемным семьям. Живая душа, на чье существование будет плевать этой его заразе-мамаше, потому как ребенок для нее – лишь инструмент для достижения некой цели. Остро захотелось прибить ее адвоката, да и саму эту мерзавку до кучи.

– Точно-точно, – закивала Вероника, видимо, абсолютно не замечая кровожадности в моем взгляде. – Вот прикинь: как только мы подписываем договор с Драконьим корпусом, то сразу же освобождаемся от любого преследования других органов власти и, собственно, выбываем из-под надзора системы. А как только выяснится, что у меня скоро живот на нос полезет, то меня и отсюда отбракуют. О-па – и я уже на воле!

– На воле, говоришь? – Чтобы не врезать ей ненароком, развернулась и понеслась вперед вдвое быстрее, чем прежде. – Если ты сдохнешь сегодня в пустыне, свободы тебе точно не видать. И кто, мать твою, сказал, что ликторы не поступят покруче, чем ты планируешь? Например, дадут тебе доносить и родить, а потом пустят тебя в расход так или иначе.

ГЛАВА 10

– Ну и засранцы они все-таки, хоть и обалденные, – проворчала Вероника, пока я собиралась с силами, чтобы продолжить путь. – Могли бы и пожалеть тебя после такого.

– Не надо меня жалеть, – все еще сипло выдавила я. – Никого из нас не надо. Мы тут вообще-то не за то, что написали похабное слово на заборе, все очутились.

– Согласна, – вздохнула девушка. – Как ты? Где болит?

Везде, но это не смертельно и совсем не ново для меня. После тренировок с Лукасом, я, бывало, ощущала себя в разы похуже. Его вечный принцип – чем жестче на тренировке, тем легче в реальной драке… Я плеснула воды на голову и сделала десяток глотков, вот только они не помогли притушить жгучую боль в центре груди. На самом деле, ничего не помогало, хотя основную часть времени мне удавалось отгородиться от мыслей о нем. Но если уж накрывало, то обычно жестоко.

– Да в порядке я, – огрызнулась я на Веронику, поднимаясь на ноги. – Давай двигаться, день вечно не продлится.

Истекающий кровью Зенски простонал, уставившись на нас остекленевшим взглядом, и я отвернулась, поморщившись. Одно дело самой в ярости желать причинить кому-то вред или даже убить, но другое – наблюдать за мучениями того, кому кто-то вынес приговор и привел в исполнение. Свершение насилия отличается от наблюдения за его процессом. А может, и нет, и это я чисто загоняюсь на пустом месте или, как Крорр сказал, мысленно рисую себе ореол особенности, стараясь использовать красочки посветлее, поменьше багрового и черного. В любом случае оставаться рядом с полутрупом нет никакого желания.

– Чем ты его так приложила? – спросила Веронику уже на ходу.

Я ведь в этой чертовой пустыне не заметила ни единого камня или палки.

– Бутылками! – жизнерадостно сообщила девушка. – Он-то свою бросил вместе с рюкзаком, после того как лямку откурочил, чтобы на тебя напасть. А я подобрала, к себе засунула и… вот.

– Спасибо за помощь… хоть я и не представляю, зачем ты влезла.

– Ну, знаешь… сегодня я тебе, завтра, может, ты мне… – пожала Вероника плечами, и я, покосившись в очередной раз, не увидела на ее лице прежнего выражения туповатой беспечности. – К тому же разве так не должны поступать нормальные люди?

– Нас тут сложно назвать нормальными. Скорее уж, мы полная противоположность нормальности.

– Ну и что? Если мы вели себя гадко всю свою жизнь и даже еще буквально вчера, это совсем не значит, что не имеем права захотеть вдруг измениться. Такое происходит с людьми, Войт, я верю. Вот только что ты мерзавец, эгоист и убийца и вдруг – пуф-ф! Хочешь стать кем-то другим!

– Другим? – ухмыльнулась я, считая эти ее рассуждения полной хренью. Но кто я такая, чтобы переубеждать ее и сообщать, что люди внезапно способны меняться только в худшую сторону и никак иначе. Мой жизненный опыт утверждал именно это.

– Да, другим. Кем-то, кем однажды смогут гордиться наши близкие, – продолжила разглагольствовать Вероника.

– Ну, мной гордиться некому, – отрезала я. Если и сбегу отсюда как-то, то приближаться когда-либо к сестре я не намерена. Без меня ей всяко лучше будет. – Так что поводов меняться постепенно или внезапно не вижу. А теперь замолчи и шевели ногами побыстрее.

Вероника старалась, я это готова признать, но все равно нам приходилось останавливаться где-то каждые полчаса. Если честно, мне и самой были нужны эти передышки, потому как ребра жгло нещадно и в районе поясницы набирала обороты боль. Но не признаваться же мне в таком этой трещотке, когда есть прекрасная возможность ворчать на нее за задержку. В какой-то момент я осознала, что ее словесная диарея меня больше не раздражает, скорее уж успешно отвлекает и от собственных ненужных сейчас мыслей и воспоминаний, и от мучительной пульсации в некоторых местах тела. Но, однако же, чем ближе был вечер, тем сильнее падал темп Вероники. Она выдыхалась и теперь окончательно. Но радовало, что скала с цитаделью ликторов появилась на горизонте с час назад, и мы к ней медленно, но неуклонно приближались.

Сзади вдруг стало подозрительно тихо, и, обернувшись, я увидела спутницу лежащей ничком.

– Да что, на хрен, тут у всех за прикол такой, мордой в песок упираться? – зарычала я, возвращаясь и переворачивая девушку.

– Я капельку полежу и встану! – прошептала белыми губами она, не открывая глаз.

– Я тебе полежу, дура! – шлепнула я ее по щеке. – Вокруг посмотри! Солнце садится, а нам еще километра два топать! Подъем!

Схватив ее за руку, я перекинула ее через свои плечи и потянула симулянтку с земли. Моя грудная клетка отозвалась на это резким возмущением, но я стиснула зубы и потащила Веронику вперед.

– Ноги чаще переставляй давай! – прорычала на нее. – И брось к чертям этот гребаный рюкзак! Переживем без воды уже как-нибудь.

– Надо же, девчачьи обнимашки! – послышался со спины ехидный голос Тощего. – А если я вас очень попрошу, вы для меня засосетесь? Слышал, что это охренеть какое жаркое зрелище вживую.

Я развернулась со всей возможной стремительностью, отпуская Веронику и позволяя ей очутиться за моей спиной. Прищурилась на непонятно как подкравшегося засранца, принимая оборонительную стойку и пытаясь прочесть по его лицу возможные намерения. Как он вообще мог быть позади нас? Между прочим, очень стратегически умно, учитывая, что садящееся солнце, нещадно бьющее лучами из-за его спины, заставляло напрягать глаза, чтобы точно его отслеживать. Конечно, мне могло и показаться, что видела его в группе быстро умотавших к цели форвардов. Но абсолютно точно его не было среди отставших или валявшихся на песке. Его бы я однозначно не пропустила, слишком уж узнаваем. Он что, целиком тут закапывался, пережидая самое пекло, как местные пустынные твари, или гулял по окрестностям в поисках природных красот? Хотя сейчас важно лишь то, намерен ли он на нас напасть. Тощий ответил на мой настороженный прицеливающийся взгляд своим фирменным нахально-беспечным, окинув им с ног до головы, но вдруг резко помрачнел, уставившись на мою шею. Наверняка там уже набирал цвет красивущий синяк во все горло.

ГЛАВА 11

За спиной у Бронзового маячили остальные ликторы, очевидно, тоже дожидавшиеся своих отставших подопечных. Мне почему-то показалось, что они к тому же с большим интересом наблюдали и за моим командиром. Но долго рассматривать их и раздумывать над причинами этого возможности у меня не было.

– Судя по твоему настроению, Войт, ты решила, что побывала на увеселительной прогулке, которая была организована лишь для того, чтобы ты развеялась после скучного долгого пребывания в замкнутом пространстве тюрьмы, а не для выполнения четко поставленной задачи в строго обозначенный отрезок времени?

Ну, допустим, скуку в тюрьме тоже можно разнообразить подвижными силовыми играми, если знаешь, как и кого достать. А вот веселья в этой пробежке я не заметила в упор. Зато прекрасно видела у Крорра этот хорошо знакомый мне начальственный взгляд «я все равно найду повод до тебя докопаться, просто потому что хочу». Действия в такой ситуации? Можно доказывать, что не верблюд хоть до посинения, и добиться только еще худшего результата или смолчать. Вторым способом я пользовалась крайне редко в жизни, в силу особенностей своего характера, но, похоже, настал подходящий момент. Опустив глаза, уставилась на здоровенные ботинки Крылатого, позволяя ему продолжить изливать на меня свое недовольство. Мне пофиг, а у мужика, может, раздражение за день накопилось – работа-то нервная и трудоемкая. Шутка ли, почти весь день в воздухе болтаться и надрываться, наблюдая за бесполезными букашками внизу, которые так нудно стараются выжить.

– Или данная радостная гримаса на твоем лице от мысли о скором новом посещении карцера, Войт? – Так и знала, что он еще не закончил. – Или ты довольна тем, как необычайно удачно и, на твой взгляд, справедливо все обернулось с Зенски?

Краем глаза я заметила, что Вероника торопливо потопала по коридору внутрь, подчиняясь небрежному жесту синего Крылатого, а вот типа Итан стоял перед красной ликторшей так же, как я, с нарочито повинной головой и выслушивал ее недовольство по поводу того, что при его физической форме она ожидала от него большего, и в следующий раз за намеренную задержку обязательно последуют репрессии. Вот у кого-то в следующий раз, а у меня все сразу, без отлагательств. И снова я поймала себя на мысли, что нечто с этим Тощим не так. Черт его знает, как объяснить самой себе даже, но что-то на уровне чистой интуиции нашептывало мне, что для него происходящее вроде забавы, игры. Стоит весь такой из себя внешне покорный, почти чрезмерно ниочемышный, голову повесил, плечи опустил, я мне все мерещится нахально ухмыляющийся высший хищник, просто дурачащий окружающих личиной бестолкового красавчика и готового подчиняться приказам долговязого задрота. Неужели никто вокруг не замечает, какой он на самом деле? Или это у меня с головой проблема, если вижу то, чего нет?

– Войт! – рыкнул Бронзовый так, будто кнутом хлестнул. – Когда к тебе обращается командир, следует реагировать!

– Да, декурион Крорр! – выпрямившись, практически гаркнула я, отрываясь от анализа странной личности Тощего-притворщика.

– Что «да»?

– Я согласна, что реагировать нужно!

– Я спрашивал твоего согласия в данном вопросе?

– Нет, декурион Крорр! – снова отбарабанила я, и на секунду в зеленых глазах появилось озадаченное выражение, которое тут же сменилось холодным гневом.

– Больше сказать нечего в свое оправдание?

– Нет, я не сочла необходимость топать целый день под палящим солнцем на голодный желудок и после бессонной ночи весельем, декурион Крорр. Нет, перспектива снова болтаться под потолком всю ночь, как кусок беспомощного мяса, и без возможности хоть песок смыть не вызывает моей радости. И нет, я не считаю справедливым и удачным произошедшее с Зенски. – Командир и остальные ликторы с любопытством посмотрели на меня, и даже псевдо-Итан оглянулся через плечо. – Еще парочка ночей в вашем чудо-карцере перед смертью ему бы не помешали.

Кто-то насмешливо фыркнул, а вот Крорр прищурился совсем нехорошо как-то.

– Все еще считаешь, что у тебя есть право судить кого-то и что хоть чем-то лучше любого из окружающего тебя сброда? – процедил он презрительно. – Владеешь тайным знанием о высшей справедливости, Войт?

– Всего лишь отвечаю на поставленные вами вопросы, декурион Крорр, высказывая свою субъективную точку зрения, – пожала я плечами.

– Надо же, какая чудная прямолинейная девочка, – с мягкой насмешливостью тихо произнесла Илэш, и у Бронзового дернулась щека. – Как жаль, что не моя.

– И не моя, – поддакнул зеленый, а синий только снова фыркнул.

– Новобранец Войт никакая не девочка, а уж тем более не чудная, а хладнокровная убийца и законченная социопатка, Илэш. А прежде чем восхищаться ее несуществующими душевными качествами, Рилейф, вспомни, какое милое прозвище она заслуженно заработала, – раздраженно зыркнул мой командир на зеленого и, развернувшись, скомандовал мне: – За мной! Больше я дожидаться никого не намерен.

Я шла за ним по темному коридору, пялясь на сложенные сейчас и едва различимые крылья, и размышляла о том, что и не такие уж помороженные эти ликторы. Видно, желание позубоскалить друг над другом им не чуждо. Ну, исключая того, что волею судьбы достался в начальники мне.

Странное дело, но после ночного пребывания в карцере мой организм словно забыл на весь день об элементарных физиологических функциях, кроме разве что обильного потоотделения, а вот сейчас внезапно решил вспомнить обо всем и сразу. Живот заурчал так громко, что звук почти заглушил стук тяжелых ликторских ботинок по каменному полу, но, заведомо зная, что ничего не светит в ближайшей перспективе, я мысленно предложила ему заткнуться. А вот с другой насущной потребностью так не выйдет. Позволив себе краткую недовольную гримасу, глубоко вдохнула и таки обратилась к тыльной части решительно шагавшего командира:

ГЛАВА 12

Все-таки камера была та же. Это я поняла, нащупав бутылку, оставленную Крорром утром. Естественно, случайно. Но кроме того, рядом нашлось еще нечто маленькое, прямоугольное и шуршащее, в количестве трех штук. Уложив вдоль стены кожаное обмундирование, я умостилась сверху и, разодрав упаковку, принюхалась. Пахло чем-то злаковым и немного ванилью. Очевидно, это энергетические батончики. Когда-то в бытность почти счастливой жизни на улицах, нам с Лукасом удалось стянуть целую здоровенную коробку этой фигни из грузовика перед одним дорогим спортивным магазином, потому что мне показалось, что это шоколадки. Противный мальчишка тогда долго ржал над моей разочарованной физиономией и совал их мне при любой возможности, доводя до кипения, пока не бросалась на него с кулаками. Он ловко уходил от моих ударов, третируя, но и тренируя меня одновременно, уже тогда, в пятнадцать, нереально быстрый, сильный, гибкий… невозможно красивый…

Я тряхнула головой, впиваясь зубами в плотный брикетик, и старательно заработала челюстями, изгоняя прочь очередной начинающийся флешбэк, пока меня от него не скрутило. Черт, или у ликторов только все лучшее, или я была голодна сильнее, чем сама думала. Эта хрустящая ерунда была реально вкусной! Я и не заметила, как съела все три до крошки.

– Моя искренняя благодарность, декурион Крорр! – подняла я бутылку с водой. – Дай бог здоровья вашей драконьей заносчивой заднице и прочим частям тела!

Любопытно, он когда батончики принес? Сто процентов утром, тогда у него вроде еще ничего настроение было, а вот вечером выглядел так, будто эти вкусняшки скорее бы мне засунул туда, откуда им выходить положено. В любом случае мой желудок уже не ощущался прилипшим к позвоночнику, а значит, день заканчивался не так и плохо. Я растянулась на спине, кайфуя от постепенного расслабления мышц, и закрыла глаза. И распахнула их, по ощущениям, уже всего несколько мгновений спустя, пытаясь схватиться в темноте за несуществующую опору и остановить жуткое падение. Но ничего не вышло. Мое тело неслось вниз по крутой каменной лестнице в приютский погреб, ломая, кажется, одну кость за другой. Кто-то толкнул меня. Растянувшись внизу, я перевернулась, хрипя от жуткой боли, и попыталась закричать, призывая помощь, и хоть как-то подняться. Но тут меня дернули за волосы, вынуждая опять упасть на спину, а вокруг шеи захлестнулась петля. В полутьме промелькнула щуплая фигурка, зловеще сверкнули глаза, раздалось какое-то жужжание, и петля стала затягиваться, одновременно поднимая меня с пола.

– Помнишь Марию Монелло, злобная сука? – узнала я свой дрожащий от сдерживаемой ненависти голос. Не такой, как сейчас, но все же мой. – А Марка Ригана? Эти ребята были влюблены друг в друга, а ты унизила их перед всеми, растоптала их чувства, выставила грязными, порочными и заставила убить себя, потому что они с этим больше не могли жить. Ты показала всем вокруг, что любовь – это плохо!

Петля сжималась все сильнее, пола касались уже лишь кончики пальцев, тело полыхало болью, горло не слушалось, не позволяя закричать о помощи.

– А Люси Мортимер помнишь? Клива Сеймура? Чена Квана? Над каждым ты издевалась, раз за разом, снова и снова, а теперь их нет! А ты живешь! И трахаешься со сторожем Менни, пока муж дожидается тебя дома. ТЫ! Та самая, кто опозорила и довела до самоубийства двух влюбленных ребят, не заходивших дальше поцелуев!

Сознание стало уплывать, и последнее, что я услышала на грани между сном и явью – свое шипение: «Ты знаешь теперь, за что умираешь».

Скривившись от фантомной боли, я перевернулась на бок. Нет, и тут я раскаиваться не собираюсь. Таких мерзавок, какой была наставница Карина, вообще нельзя к детям и близко подпускать. А если кто-то был настолько слеп и безразличен, не замечая всех тех суицидов, которые случались в ее классе в разы чаще, чем в остальных, то пусть он и взваливает на себя ответственность за то, что мне пришлось избавить от этой гадины мир. И да, в этом смысле у меня нет никаких половых предрассудков и заблуждений. Среди женщин мразей ничуть не меньше, чем среди мужчин, они просто чаще всего более скрытные и изощренные.

Второй раз я, почти ожидаемо, проснулась, крича и держась за лицо над правым глазом. Отдышалась, прислушалась: шагов топающего за мной злющего ликтора не слышно. Ну, в таком случае спим дальше. Но не тут-то было. Показалось, я и пяти минут не проспала, прежде чем подскочить от ощущения, что захлебываюсь кровью, пытаясь орать от боли в отрубленном среднем пальце и паху под аккомпанемент собственного презрительно-насмешливого бормотания.

– Эй! – возмутилась я в темноту. – Не хотите что-нибудь и на завтра оставить? А то программка сегодня что-то насыщенная! Кем потом тыкать будете?

Естественно, ответа я не получила, и остаток ночи провела спокойно. То бишь без всяких сновидений вовсе, или, по крайней мере, среди них не было ни одного, которое я смогла бы вспомнить, когда дверь залязгала, возвещая о подъеме.

Сегодня Крорр, очевидно, не склонен был даже изображать подобие вежливости и в камеру за мной не входил.

– На выход, Войт, – скомандовал он. – Мусор за собой прихвати!

Я послушно забрала упаковки от батончиков и почти пустую бутылку. Вот интересно, я должна его поблагодарить за то, что не дал помереть с голоду, или раз это, типа, в обход им же установленного наказания, то лучше помалкивать и не нарываться? И, кстати, что-то там было еще про физическое взыскание на усмотрение командира. Физическое. На усмотрение. Невольно вздрогнула, вспомнив тот, ну, скажем, неловкий момент зависания в ликторской личной ванной с владельцем за спиной, глядящим на меня так, словно он хотел меня употребить во всех существующих смыслах. Или наказать? Взыскание ведь не может носить сексуальный характер? Нет? Да? У меня проблемы с головой, если меня вообще подобные варианты развития событий посещают? Само собой, у меня в принципе с головой не порядок, нормальные люди не совершают того, что я делала в своей жизни, но эта мысль с вероятностью быть наказанной подобным образом диковата даже для меня.

ГЛАВА 13

=

Я прищурилась, посылая наглецу «вот сейчас ты станешь покойником» взгляд и постаралась столкнуть его хоть и тощую, но необыкновенно тяжелую тушу с себя.

– Да, скажи ему, что тут происходит, – успел прошептать он, прежде чем скатиться и вскочить на ноги.

Я последовала его примеру, вставая перед Крорром и Красной. Первый гневно щурился, вторая смотрелаа, скорее, с любопытством и легким недовольством.

– Рекрут Мак-Грегор, пояснения, – сказала она голосом, который сейчас был таким же мягким, как шелковая удавка, сжимающая горло. Ага, ну вот я и узнала твою фамилию, приставучий мерзавец. Не то чтобы она меня и вправду интересовала, особенно учитывая, что грозит за нападение. Наше близкое знакомство будет недолгим, надеюсь. Покосилась на псевдо-Итана и позволила себе зловещую ухмылку. Ни тени страха не заметила у него, пока мы были лицом к лицу, но едва предстал перед командирами, тут же натянул маску покорной, едва ли не робкой овцы. А вот в ответ на мой почти торжествующий взгляд уголок его рта чуть приподнялся, а в карих глазах мелькнуло то самое, ехидно-подначивающее выражение, перед тем как он преданно уставился на свою ликторшу.

– Войт! – гаркнул на меня Крылатый.

– Она первая напала на него! – не давая мне и рта открыть, крикнул кто-то отважный из-за спин столпившихся неподалеку новобранцев, прервавших кросс ради нашей потасовки.

– Точно, эта злобная девка неисправима! В расход ее! – сразу несколько голосов. Ну да, я в курсе своей необычайной популярности.

– Хорош брехать, козлы! – перекрыла мужские голоса Хильда, и ее тут же поддержали другие девчонки: – Не трогала его Войт! Он сам все начал!

В ответ посыпались оскорбления от самцовой половины, дамы тоже за словом в карман не полезли, и поднялся жуткий шум.

– Новобранцы, прекратить бардак и выкрики без разрешения! – вызверился на них Крорр. – Немедленно продолжить выполнение поставленной задачи! Живо!

Ворча и препираясь, толпа развернулась в нужном направлении и постепенно стала набирать прежнюю скорость.

– Мак-Грегор? – крылатая женщина уже чуть нахмурилась, намекая, что ожидание ее раздражает. – Объяснения.

– Прошу прощения, декурион Илэш, но я, как и полагается джентльмену, уступаю даме право высказаться первой, – покорно склонил повинную растрепанную голову, с наливающимся на скуле синяком Тощий, умудрившись, однако, стрельнуть в меня подначивающим взглядом.

– Надо же, смотрю, дисциплина у тебя на уровне, – очень тихо съязвил Крорр и обратился ко мне в своей обычной начальственной манере: – Войт, внятную формулировку произошедшего. Быстро!

Я открыла рот, собираясь вломить доставучего придурка по самое не могу, но не пойми почему ляпнула:

– Мы просто дурачились, декурион Крорр. – И откровение: большей идиоткой, чем в этот момент, в жизни себя, пожалуй, не чувствовала.

– Дурачились, – ликтор не переспрашивал, а произнес это слово так, будто оно было для него иностранной тарабарщиной или чем-то непристойным.

– Ну да, веселились, шутили, прикалывались, – с неуместным энтузиазмом поддакнул псевдо-Итан. В нем вообще все было неуместно, он сам весь такой! И это, судя по всему, заразно.

Крорр демонстративно проигнорировал чужого подчиненного, продолжая смотреть на меня настолько тяжело и пристально, что я удивляюсь, как еще не провалилась по пояс в песок.

– Для девицы с твоей репутацией недотроги, агрессивно отстаивающей собственную неприкосновенность, странно находить забавным лежание на спине с едва знакомым парнем между охотно раздвинутых ног, ерзающим по ней, причем прямо на глазах у всех остальных рекрутов. Удивительная метаморфоза в так громко заявляемых моральных устоях. Попахивает лицемерием.

Ну спасибо, тощая козлина, за то, что я теперь чувствую себя вывалянной в грязи, а совсем не в песке. Будь уверен, отплачу за это обязательно. Кровь на губах стала подсыхать, противно стягивая кожу, и я их потерла, избавляясь от неприятного ощущения, за чем Крорр проследил с отчетливой брезгливой гримасой.

– Все было совершенно невинно, – снова влез Мак-Грегор, будто совсем не обращая внимания на то, что Крылатый целенаправленно игнорировал его. – Легкое физическое отвлечение, чтобы снять общее напряжение, командир.

– Я не твой командир! – рыкнул на него Крылатый. – Иначе ты бы уже корчился у моих ног, проникаясь мыслью о необходимости в будущем сохранять серьезное отношение к моим приказам.

Илэш промолчала, делая вид, что не замечает этого камня в ее огород, и мне даже почудилось, что она едва сдержала желание насмешливо закатить глаза. Крорр же продолжил играть роль большого злого командующего.

– Итак, прямо во время выполнения четко поставленной задачи, которая гласила, что все новобранцы должны двигаться в быстром непрерывном темпе в сторону цитадели, двое из них нашли для себя уместным развлекаться, – подвел он итог, глядя теперь только на Красную, словно мы с проклятущим Тощим обратились в неодушевленные предметы. – Очевидно, некоторые по-прежнему не осознают, где и зачем они оказались, либо считают, что имеют право растрачивать энергию не так, как приказано, а по собственному усмотрению на всякие непотребства.

– Считаешь нагрузку недостаточно разнообразной, рекрут Мак-Грегор? – язвительно осведомилась ликторша. – Думаю, мы с декурионом Крорром сможем исправить сие ошибочное мнение.

Ну и что же ты теперь стоишь, гребаный провокатор, зенки нахальные вниз, ни одного едкого комментария, ни слова возражения?

– Предлагаю «повеселить» их длительным спаррингом друг с другом после окончания забега в качестве физического взыскания, – сказал Крорр Илэш.

ГЛАВА 14

Поднимались мы еще очень долго и в итоге очутились на огромной плоской площадке, бывшей еще и крышей цитадели. Хотелось бы сказать, что вид отсюда открывался замечательный, да только во все стороны простиралась все та же ониксовая пустыня, а я на нее уже до тошноты за эти два дня насмотрелась. Оставалось лишь небо, но что толку в него пялиться. Если у тебя нет крыльев, созерцание свободного пространства радости не принесет. И да, похоже, вся эта беготня и правда всерьез меня вымотала, раз все вокруг кажется мрачным и раздражающим.

– Что-то вы долго шли, – заметила Илэш, сидевшая на парапете, свесив ноги наружу.

Мак-Грегор комфортно расположился: примостил зад прямо на пол, привалившись к каменной кладке и вытянув перед собой свои длинные ноги. Интересно, как они сюда попали раньше нас? Красная что, просто притащила его наверх воспользовавшись крыльями? Он же хоть и жилистый, как борзая в хорошей форме, но тяжелый, зараза, словно целый лось. Как его тушка сверху ощущалась, я прекрасно помню. Будто он был кожаным мешком с дробью. Любопытно, достаточно ли у ликторов подъемной силы, чтобы таскать груз больше своего веса?

– Илэш, я предлагаю отменить взыскание в виде спарринга на данный момент, – сухо сразу же с порога оттарабанил ликтор.

Красная стремительно обернулась, озадаченно нахмурившись.

– Плеть? – недовольно спросила она.

– Нет, не изменение формы взыскания. Отсрочка или временная амнистия. Но в случае рецидива – удвоение всех наказаний. – Если бы Крорр и захотел сделать еще более непроницаемое лицо, то у него бы, наверное, в принципе не вышло. Хотя как знать. Нет пределов совершенству.

Илэш подняла одну свою идеальную черную бровь, выглядя теперь больше заинтересованной, нежели недовольной.

– Причина? – прищурилась она, словно желала что-то высмотреть сквозь покер-фейс моего командира.

– На два слова, – мотнул он головой и стал отходить к дальнему концу площадки.

Глянув на меня уже с откровенным любопытством и даже, как почудилось, с озорством, она спрыгнула с парапета и пошла за ним.

– Ну и каким образом ты умудрилась заработать поблажку у своего командира, вылитого из стали? А нет, пардон, из бронзы! – ехидный тихий голос Мак-Грегора раздался прямо за моей спиной, хотя секунду назад он восседал, развалившись, на полу.

– Уверена, у тебя есть собственные предположения, как девушки вроде меня добиваются поблажек, – огрызнулась я, не оборачиваясь. – Вот ими и воспользуйся.

– «Девушки вроде тебя»? – хмыкнул он, заставив подпрыгнуть выбившуюся из косы прядь моих волос, и захотелось поежиться от ощущения его дыхания на коже. – Таких, как ты, больше нет. Все мы в единственном экземпляре на свет являемся, но далеко не каждый это может понять. Я вот понимаю, какая ты особенная.

Ага, я тоже вижу, какой ты необычный тип, но лучше уж об этом промолчу. Не хочу ни льстить, ни акцентировать внимание на чем не следует.

– Отвали, философ.

– Да ладно, Войт, расслабься! – прошептал он уже совсем другим, примирительным тоном, но я черта с два на это повелась бы. – Поцеплялись чуть и будет. Давай дружить. Обещаю быть хорошим.

Ну да, я же так верю в хороших хищников! Говорят, крокодилы даже слезы льют, когда жертву рвут на части.

– Поцеплялись? – хмыкнула я. – По-твоему, я прямо кайфую, коллекционируя взыскания, и ты мне в этом по-дружески помог?

Крорр покосился в нашу сторону, но я очень постаралась взять с него пример в навешивании на себя непроницаемой маски.

– Ой, ну я же не мог знать, что вы с этим Крылатым неровно друг к другу дышать стали так внезапно. Хотел развлечь тебя в пути, подбодрить, а суровый ликтор мое чувство юмора не оценил.

Неровно дышать? Учитывая, что я отчего-то, судя по всему, бешу командира, делаю что-либо или не делаю, то да, верно.

– Я его тоже не оценила, – прошипела еще тише, чтобы не привлечь внимание заканчивающих свой важный диалог ликторов. – Спарринг после многочасового кросса не то, как я хотела бы провести сегодняшний день.

– Да брось, я бы все разрулил.

– В самом деле? – Господи, все, что мне действительно нужно, это перестать с ним говорить. Совсем. Тогда почему я все еще веду это убогое подобие спора с этим лицедеем?

– Ага, упал и сломал бы руку или заработал резко сотрясение от первого же твоего удара. И наказанию конец.

Я с трудом не обернулась и не спросила наконец в лицо, сколько он еще намерен пребывать в своем псевдо-клоунском амплуа. Что опять же подтверждало, что идеальная линия поведения с ним – полный игнор, если мне не нужны новые неприятности.

– Не конец, а отсрочка – и это раз, ликторы не идиоты, чтобы вообще поверить в твое лицедейство – это два, мне не нужны никакие друзья, а уж тем более такие ходячие источники гемора – это три.

– Обожаю девушек, уверенных в собственной правоте, Войт. – То, что он больше не звал меня деткой, Сочными сиськами или еще всякими глупыми прозвищами, наверняка должно было убедить меня в изменении в отношении, наступившем как-то вдруг. – Но отсрочка – это время, за которое способно случиться что угодно в нашей неспокойной жизни, так что можно считать – конец. Ради тебя я бы на полном серьезе сломал себе что-нибудь – заживет как на собаке. И тебе совершенно точно нужен друг, что знает, как отсюда выбраться, если, конечно, перспектива до конца жизни стать дрессированной пуделихой ликторов не прельщает тебя сильнее свободы.

Последнее он произнес настолько тихо, что я едва расслышала. Изумленно моргнув, хотела повернуться, но потом опомнилась, давая себе мысленный отрезвляющий пинок. Ну вот, пожалуй, я тебя и раскусила, парниша без имени. Хренов местный провокатор, сто пудов его задача – цепляться к кому скажут, заставлять эмоционально открыться так или иначе. Не выходит достать насмешками и домогательствами, переходит к посулам самого желанного для каждого здесь – свободы. Еще один вид теста?

ГЛАВА 15

=

– Знаешь, дорогой, от тебя не убудет авторитета, если ты как-то продемонстрируешь девушке, которая привлекает тебя, что можешь быть помягче. – Илэш почти бесшумно опустилась на землю за спиной Крорра.

Ее голос сработал отрезвляюще, и Бронзовый осознал, что стоит, сжав кулаки, стиснув челюсти и нахмурившись до онемения между бровями, а крылья снова подергиваются, будто настойчиво подталкивая его к движению. Или, точнее, к преследованию. Что за неслыханная дикость?

– Ты о чем? – Ликтор сделал над собой усилие, отводя взгляд от удаляющейся спины своей раздражающей подопечной.

– О ком. Эта девчонка, Войт. Рядом с ней ты выглядишь дерганым и более агрессивным, чем требует ситуация. Все слишком уж очевидно. – Давняя подруга встала рядом, многозначительно уставившись туда, куда он только что бестолково пялился.

– Я бы спросил, что же такого тебе очевидно, да боюсь, услышу глупость, – огрызнулся мужчина.

– Я глупая? – спросила Крылатая с мягкой протяжностью, и Крорр вряд ли смог бы точно сказать, шутливая или самая настоящая угроза прозвучала в ее голосе. Женщины! Мать всех драконов, разве нельзя было сотворить их более простыми и понятными?

– Обычно нет, но не сейчас, когда пытаешься делать бредовые выводы о моих несуществующих эмоциях относительно Войт, – ответил он, как ему показалось, примирительно. – Даже если бы я был таким же бестолковым, как Рилейф и Заар, и заводил себе человеческих любовниц, то эта злобная фурия все равно не имела бы шансов привлечь меня.

И вообще, сначала – предложение сменить тактику в отношении всех этих уголовников и отморозков на более дружественную, пока нет прямого неповиновения, теперь вот это… Что не так стало внезапно с головами у его друзей и сослуживцев? Какого черта он должен хотеть дружить с подчиненными? Что за идиотские заигрывания, попытки постигнуть душевную организацию там, где лишь нужно жестко и бескомпромиссно насаждать дисциплину и беспрекословное подчинение? Командиров должны не только бояться, но и любить?! Чушь! Разве их самих так воспитывали? И разве от этого они не восхищались своими наставниками и не готовы были по их приказу хоть голову на алтарь положить?

– Ну, допустим, я почти уверена, что нарочно она бы этого делать ни за что не стала, – продолжила Илэш совершенно неуместную сейчас тему. – И что плохого в человеческих любовниках?

– Связываться с ними – неправильно, – рубанул ладонью Крорр по воздуху. – Слишком уж легко. Пресно. Да и в чем смысл?

Илэш рассмеялась, слегка толкнув Бронзового в плечо и нахально погладив крыло кончиками пальцев, заставляя мужчину вздрогнуть и немного отшатнуться, и явно обращая его внимание на то, что эти части тела продолжали подрагивать и вести себя беспокойно, игнорируя его попытку продемонстрировать полное безразличие к теме. Впрочем, не они одни игнорировали приказы мозга.

– Да откуда тебе знать, каково это на вкус, если ты никогда не пробовал с людьми? А в том, что легко, я тоже не вижу проблемы. Они мгновенно вспыхивают, горячи и отчаянны в постели, безумно отзывчивы…

– На магию наших крыльев – я в курсе, – желчно прервал ее ликтор.

– На магию крыльев, да.

– Говорю же – это слишком просто и неестественно. Магия есть – они тебя желают до безумия. Действие закончилось – и где же вся страсть?

– Ну так в том-то и прелесть, Ро! Легко сошлись – легко разошлись. Немного жаркого, безумного секса ради самого секса. Когда у тебя в последний раз был такой?

– С тобой, – рыкнул он через плечо, отчаянно желая прекратить этот разговор.

– О-о-о, нет, – почти пропела Илэш, качая головой, – со мной ты пытался строить серьезные отношения, втянуть в обязательства. А все потому, что был уверен, что многолетняя дружба – хорошая основа для правильного брака.

– Я все еще в этом уверен, – ответил он, впрочем, не так убежденно, как прежде. Зачем вообще поминать всю эту старину?

– Мы никогда не загорались друг для друга, Ро. Я в принципе никогда не видела, чтобы ты хоть для кого-то загорался. До появления этой девчонки.

Впервые в жизни ему захотелось закатить глаза. Спор с женщиной – ну что за глупость? Почему он просто не развернется и не уйдет отсюда? Потому что бегать от чего бы то ни было не его путь. Но, кажется, он уже готов рассмотреть поправки к этому основному постулату собственной жизни.

– Так, думаю на сегодня довольно твоих бредовых гипотез, Илэш. Посуди сама: разве эта Войт – женщина в полном смысле слова, чтобы заинтересовать меня как мужчину? Злобная, агрессивная, смотрит на мир так, словно избирает все время новую жертву для своей псевдо-великой мести всем плохим, на ее взгляд, людям. Она почти чокнутая, жестокая убийца.

– Совершенно верно, – довольно мурлыкнула Красная. – А еще она потрясающе красива за всем этим фасадом жесткой стервы, и под ее кожей живое пламя, что искушает постоянно желать выпустить его наружу. И не ври мне, что ты этого в упор не замечаешь, что это не дразнит тебя с первой же секунды. Даже я испытываю навязчивое желание добраться до ее огня.

Гнев и отвращение снова были похожи на молниеносный всепоглощающий импульс, жаркий всполох, что облизал все его тело и нервы, заставив напрячься.

– Прекрати, мне не нужно столько лишней информации о твоих извращенных мыслишках и наклонностях, – раздраженно процедил Крорр сквозь зубы.

Илэш рассмеялась открыто, тем самым низким грудным смехом уверенной женщины, который когда-то заставлял его волноваться. Волноваться, а не то впадать в растерянность, то вскипать от гнева. По крайней мере, до последнего момента, пока не решила указать ему на то, чего нет. Чего не должно и не может быть.

ГЛАВА 16

– О, Войт! Как ты? – Хильда была единственной, кто открыто улыбнулся при моем появлении, остальные смотрели мрачно, а то и откровенно враждебно. Как будто это могло мне испортить аппетит.

Ответила волчице неопределенным пожатием плеч. У меня от запаха пищи свело желудок и ноги ослабли, и чувствовала я себя дико уставшей, но не радовать же этими новостями злобно пялящихся на меня одногруппников.

– За какие такие заслуги ей уже позволено есть? – подала голос шлюшка Картер, пронзая меня ненавистным взглядом. – Что, уже небось обслужила командира ради поблажек?

Я не собиралась хоть как-то реагировать на ее выпад, пусть сама глотает свой яд, не достигший цели. У меня в планах подкрепиться кое-чем более питательным. Хильда резко повернулась к ней, явно намереваясь отчитать, но ее опередил тот самый дерзкий парень, Рамос, который схлопотал у ликтора физическое внушение за отказ от дежурства по столовой.

– Захлопнись, дешевка лупоглазая, – рыкнул он, – не равняй всех по себе. Это только такие, как ты, поблажки, стоя на коленях или лежа на спине, зарабатывают.

– Да кто ты такой, чтобы меня затыкать? – тут же переключилась она на него, сразу переходя на почти змеиное шипение.

Что за проблема у этой смазливой куклы? Банальный недотрах, шуточки о котором так любят отпускать мужики? Неужто можно настолько идти на поводу у животных инстинктов? Алле, Летти, не торопись осуждать кого-то, если сама каких-то десять минут назад едва могла стоять на трясущихся ногах рядом с Бронзовым и чуть ли не готова была лечь под него, прямо посреди того двора, продлись наш контакт чуть подольше. Единственное мне оправдание – странное воздействие ликторского запаха и этих гребаных потрясающих крыльев. А у этой Мелинды какое? А, вообще-то, по хрен!

– Я тот, кому ты вчера предложила свою задницу, но у меня, в отличие от дебила Зенски, хватило мозгов отказаться, – презрительно скривился Рамос, пока я торопливо продолжала закидываться едой, внимательно, однако, наблюдая за происходящим. – Как, впрочем, и каждому обладателю члена за этим столом. Придется тебе чисто своими пальцами обходиться, пока не найдешь такого дурня, что готов будет башкой рискнуть ради перепиха.

– Это потому что вы все трусливые ублюдки, а не мужики! – выплюнула Картер и повернулась ко мне с искаженным от гнева лицом: – А все из-за тебя, дрянь долбанутая!

Я просто жевала, игнорируя ее расчленяющий взгляд, поддерживая маску полнейшего безразличия, хотя мысленно досадовала на собственную глупость и неудачливость. Иметь во врагах одну, пусть и не очень умную, но хитрую и готовую на все бабу – намного хуже, чем даже несколько сильных и опасных мужиков. Поганенько, и нужно еще поразмыслить, как от нее избавиться или хоть переключить ее злобу на кого-то другого.

– Ничего, Войт, я тебе еще за все отплачу! – повысила она голос. – Думаешь, своими выходками сможешь надолго внимание такого мужика, как наш командир, удержать? Хрен тебе! Я его окручу, и глазом моргнуть не успеешь, и вот тогда уж будь уверена, отыграюсь на тебе. На всех вас!

– Ну да, Крылатый – такой придурок, чтобы повестись на то, чем мы побрезговали! – фыркнул кто-то из парней.

– Он мужик, не то что вы, ссыкуны! – огрызнулась красавица с уже совсем перекосившимся лицом.

– Вот именно – мужик, и член свой, поди, не на помойке нашел, чтобы совать куда попало! – отбил Рамос.

Мелинда, похоже, уже готова была перейти на визг, но Хильда хлопнула по столу ладонью, обрывая эту стремительную перестрелку фразами.

– Заткнулись все! – с удивительной властностью приказала она. – Картер, ты совсем дура или мазохистка? Хочешь, чтобы еще раз шкурку плеткой попортили? А вы кончайте ее драконить! Тоже мне геройство, всей толпой одну девку заболтать, пусть даже и такую!

Оказывается, красотка мало того, что в зоне отчуждения «без секса» из-за моей неудачной попытки защитить ее очутилась, но и порку схлопотала? Признаю, повод беситься на меня у нее есть. Повод-то есть, но это совсем не значит, что мне ее хоть немного жаль или я чувствую себя виноватой. Глупой – да. Урок усвоен.

– Новобранцы, закругляйтесь с обедом! – командным тоном гаркнул декурион Крорр от входа в столовую. – Пять минут – закончить, убрать и бегом на лекцию!

– Блин, нас еще и за парты, что ли, усадят? – озадаченно пробормотал кто-то.

– Видимо, да, – кивнула Хильда, пока я как можно скорее подчищала тарелку.

Очередное путешествие по сети местных коридоров, и мы притормозили перед обитым вездесущим тут серебром арочным проходом в большое светлое помещение. Присмотревшись, я заметила сплошную вязь каких-то знаков на мягко мерцающем металле и ряды длинных коричневых лавок со спинками внутри аудитории.

– Заходить медленно и строго по одному, – отдал четкий приказ Крорр.

Стоящий впереди крупный парень поежился и передернул плечами, да и у меня по спине протопали противные мурашки. Неспроста тут эта арка с письменами, а после зала Даров хорошего ждать не приходится. Однако же с входящими ничего не происходило, они просто поочередно проскальзывали в проем и рассаживались кто куда хотел. Сама я ощутила только едва ощутимую, как легчайшая щекотка, волну, пробежавшую от макушки до пяток и обратно. Очень похоже на некий вид магического сканирования. О нас что-то хотят выяснить? По мне, так логичнее его было провести еще перед первым Одариванием, но начальству виднее.

– Войт! – окликнула меня Хильда, указывая взглядом на место рядом с собой.

Мы, блин, что, в средней школе, чтобы жаться друг к другу, как подружки-сплетницы? Мысленно закатив глаза, я все же подошла и села около волчицы, сохраняя при этом дистанцию, достаточную для личного комфорта. Вслед за нами стали подтягиваться и остальные группы. Видно, у нашего командира небольшой пунктик – везде надо быть впереди всех. Я не смотрела прямо на вход, но появление под аркой Мак-Грегора не пропустила. И естественно, он не мог просто так, без цирка, попасть в помещение. На подходе к арке он споткнулся и, нелепо взмахнув руками, растянулся на полу, хотя там не было ни порога, ни вообще хоть каких-то неровностей. Бормоча извинения, он еще слишком долго, на мой взгляд, поднимался, создавая затор, и только потом двинулся вперед, низко опустив голову, будто изучал целость кожаной формы на своих коленях. Но уже через несколько шагов выпрямился, пересекся со мной глазами, оскалился довольно и бодро направился в мою сторону. Учитывая прошлый опыт, я даже не стала заморачиваться на угрожающие гримасы, отвернулась, демонстрируя, что мне абсолютно плевать, плюхнется он рядом или нет. Отныне моя тактика с ним – полное игнорирование. И вопросом, почему окружающие, включая ликторов, не замечают явных странностей, с ним связанных, и всевозможных поведенческих метаморфоз, тоже больше задаваться не собираюсь. Меня это касается напрямую? Не-а. Вот и пофиг отныне. Псевдо-Итан слегка удивил меня, усевшись около Хильды, по другую руку от меня.

ГЛАВА 17

– Итак, в заключение сегодняшней лекции знакомьтесь с подземными жителями: трулле, кобо и рисе. – Повинуясь движениям декуриона Заара, на экране стали довольно быстро сменяться изображения. Замелькали образы всевозможных человекообразных существ с серой, зеленоватой и просто очень бледной кожей. Вне зависимости от цвета кожи у них были довольно крупные носы и большие глаза с вертикальными зрачками, выдающие создания, привычные к скудному освещению. Большинство из них были запечатлены устрашающе оскаленными, с искаженными злобой лицами, но на некоторых фото выглядели сгорбленными и поникшими, будто отчаявшимися. И даже там, где демонстрировалась агрессия существ, чудилось такая знакомая мне злость обреченности, ярость загнанного в угол и готового бросаться на всех со свирепостью окончательно приговоренного. Даже волосы на затылке шевелиться начали.

– Общая информация, – продолжил ликтор. – Считается, что все эти три вида имеют сходное происхождение и являются, по сути, расслоившимися родовыми группами одного и того же народа подземных тварей. К тому же, по нашим сведениям, они непримиримо враждуют друг с другом. Рост самых крупных особей не превышает полутора метров, но популяции могут быть весьма многочисленными. Днем неопасны, так как солнечный свет их вводит в состояние, близкое к полному параличу, соответственно, они его всячески избегают. Обладают способностью создавать иллюзии превращения в неодушевленные предметы и даже ненадолго могут прикинуться обычным человеком. Однако их всегда выдает хвост.

Несмотря на собственную установку не смотреть на Мак-Грегора абсолютно, я какое-то время все равно отслеживала его, но после первой заметной реакции он будто заледенел. Сидел недвижимым истуканом, пялясь на экран пустым взглядом, и не проявлял никаких эмоций и даже, похоже, не дышал. Наблюдать не за чем, вот я и сосредоточилась полностью на потоке информации, исходящей от ликтора. Естественно, обзор по каждому виду существ, которых он представлял, заканчивался списком их слабостей и уязвимых мест, перечислением способов выследить и объяснением, каким образом их можно убить. Всегда уничтожение, без вариантов. В принципе, мотивация мне понятна: все эти создания – захватчики, им в нашем мире не место. Но если отбросить угнетающую всеобщую тотальность приговоров, то сейчас мы получали такой потрясающий и объемный поток знаний, о каком я прежде и мечтать не могла. Нигде и никогда я не встречала упоминаний о подобном количестве и многообразии жизни в Зараженных землях. Конечно, я отдаю себе отчет, что уже захваченные так называемой грязной магией территории огромны, но все равно в легкий шок приводило создающееся впечатление, что там должен быть заселен каждый уголок пространства. Существа, живущие в воздухе, воде, деревьях, камнях… Носящие человекоподобный облик и животные, явно обладающие зачатками разумного поведения… Все и каждый со своей магией, дающей определенные силы, но и с магическими же изъянами. Это же просто охренеть можно, как люди на чистой земле живут себе и понятия не имеют о том, что там, за многокилометровыми полосами ониксовой пустыни, есть целая отдельная вселенная, насыщенная волшебством всех мастей. И, на минуточку, неужели мы и правда надеемся, что сможем однажды одержать победу над всей этой буквально пропитавшей ткань нашего мира инородной живностью? Серьезно? Захваченная этой внезапной мыслью, я поочередно посмотрела на каждого присутствующего в зале ликтора, оставив своего командира напоследок. Уверенные, решительные лица, такие близкие к совершенству и такие безэмоционально однозначные, что ли, в этот момент. Глядишь и понимаешь: да, они твердо уверены, что воевать нужно и только этот курс на полную зачистку является единственно верным. Слишком прямолинейно и даже фанатично? А разве сама я в определенных жизненных аспектах не столь же категорична? Есть вещи, в которых для меня нет и не может быть полутонов, мягких, сглаженных переходов, компромиссов или мирных договоров.

– Обитают преимущественно в лесах и гористой местности, но есть те, кто успешно освоил канализационные системы старых городов, – продолжал Заар своим раскатистым, невольно заставляющим внимать и концентрироваться голосом, – питаются всем, что смогут найти, промышляют тайными набегами на человеческие приграничные поселения, не брезгуют падалью или людоедством, причем именно городские подземные ведут себя максимально нагло и агрессивно. Есть факты, что трулле были причастны ко всем случаям загадочных похищений младенцев в сельской местности, кобо чаще атаковали людей, ведущих работы под землей, а рисе предпочитают нападать в ночное время на поверхности, сбившись в большую кучу для верности.

– А как нам их нужно будет отличать друг от друга? – спросил кто-то из зала.

– Вам не нужно учиться их отличать. Только знать, как отыскать гнездо и забросить туда обычную фосфорную гранату. Проще простого, – категорично ответил златокудрый, и мне неожиданно захотелось поморщиться.

– Селятся все три формации данных тварей большими группами, связанными родственными узами, и называемыми гнездами, по сути – подземными поселениями, очень кучно. Данное обстоятельство удобно для массовых зачисток, но вот обнаружить эти места крайне сложно, так как подземные склонны вступать в некое симбиотическое сотрудничество с некоторыми видами мелиад – частично растительных полуразумных темных порождений, которые тщательно маскируют буйными зарослями входы в их тоннели, а также с призрачными шакалами, способными отводить глаза. Однако как раз чрезмерная непроходимость определенных чащоб и присутствие самих этих шакалов – показатель, что вы на верном месте, и нужно лишь избегнуть внушения и проявить больше тщательности в поисках.

– И как же избегать внушения? – не удержав любопытства, спросила я.

– Как – вы узнаете в свое время, – вместо Заара ответил Крорр в обычной приказной манере. – На данном этапе ограничьтесь качественным запоминанием предоставляемой информации.

ГЛАВА 18

=

Мой противник оказался очень быстрым, как и предвидела, даже быстрее, и от первого удара я ушла, надо сказать, с трудом и то не полностью. Чиркнуть костяшкой по скуле он все же успел. От следующих я уклонялась гораздо успешнее, но слегка зацепить Рамосу меня, однако, удавалось. Засранец явно не был рядовым боевиком в банде с такими вот «рабочими» качествами. К тому же что это, на хрен, за приказ: «одни только нападают – другие защищаются»? Кто так дерется, ну реально? Если защита слишком долго остается пассивной, она теряет свою эффективность и является гарантией поражения. По крайней мере, на мой взгляд, уж точно. Рамос сделал выпад, глупо открываясь и слишком сильно искушая меня вывести его из строя ударом колена в печень, и я, как настоящая слабая женщина, не смогла перед этим устоять. Но хитрый ублюдок предугадал это, а может, и нарочно обдурил меня и перехватил ногу, лишая равновесия и опрокидывая на спину. Что я ненавижу больше всего в жизни? Проигрывать. Это офигеть просто как выше моих сил и любого контроля. В эти мгновения нечто весьма далекое от разума руководит моими действиями. Бабах! И от меня ничего не осталось, кроме живущего своей жизнью сгустка чистого гнева. Проигнорировав окрик Крорра, сообщавший об окончании нашего с Рамосом поединка, я извернулась, едва мои лопатки встретились с полом, и сделала отвлекшемуся аспиду жесткую подсечку. Он рухнул на бок, пытаясь сгруппироваться, но я уже очутилась на нем, наваливаясь всем весом на его позвоночник, заламывая до предела правую руку и сдавливая горло удушающим захватом. Он был тяжелее и мощнее меня без сомнения, но пронзительная боль делает нас слабыми, а недостаток кислорода лишает способности нормально соображать. Поэтому все усилия Рамоса перекатиться и сбросить меня не увенчались успехом, и его глаза стали закатываться.

– Отставить! – Грозный рев командира прямо в ухо внезапно вернул меня в нормальную систему координат, заставляя разжать руки и ноги, оплетавшие противника, и откатиться. Удерживала я его настолько крепко, что по мышцам даже прокатилась волна жгучих судорог.

– Войт, встать! – Не нужно было смотреть в лицо Бронзовому, чтобы понять, что он в бешенстве. Поэтому я, прикусив губу, уставилась на Рамоса, который, сипя и кашляя, с трудом смог встать на четвереньки, двигаясь медленно, заторможено. Неожиданно в голове опустело, и никак не находилась причина, отчего же еще несколько секунд назад мне так отчаянно нужно было едва ли не прикончить этого парня. – Какой был приказ? – подступил ко мне Крылатый, испепеляя зеленым пламенем своих яростно прищуренных глаз. Хлорсапфир, да? Что за левые мысли в такой момент? – Войт, какой был проклятый приказ? Отвечать!

– Правые атакуют, левые только держат защиту, – прохрипела, успокаивая дыхание.

– И? – продолжил он давить, нависая надо мной норовящей упасть и раздавить насмерть башней.

– Три минуты или до падения противника на пол, – совсем уже глухо повторила я.

– С какой стороны ты стояла?

– С левой.

– У тебя проблемы с восприятием простых приказов? Или со слухом? Ты, может, не слышала, как я отдал команду остановить поединок, когда ты упала? – Ликтор не сдвигался с места, но казалось, с каждым словом давил на меня все больше, вызывая еле сдерживаемое желание откровенно огрызнуться.

– Слышала, – буркнула и таки вскинула голову, не желая гнуться под его вжимающим в землю взглядом. – Я не остановилась… потому что…

Потому что не смогла. Потому что нет никакой долбаной возможности прервать уже начавшуюся детонацию и запихнуть хренов ядерный гриб обратно. Потому что остановиться – значит быть побежденной, и выше моих сил сделать нечто подобное добровольно. Победа должна быть честно одержана, не важно, какой стороной и какой ценой, но не отдана по чьей-то команде. Это, сука, противоестественно для меня просто.

– В твоих мозгах хоть укладывается, что это тренировки? – Крорр уже не орал, он смотрел мне в глаза так, будто задавался вопросом, действительно ли я настолько сумасшедшая и безнадежная, что благом для всех будет прикончить меня на месте. – Или твоя агрессия и жажда убивать и калечить настолько велика, что ты готова использовать любую возможность выпустить ее наружу?

Не знаю, почему у меня возникла потребность объяснить ему хоть как-то.

– Просто защита – это неправильно. Бессмысленно, – отчеканила я. – Защита должна быть лишь основой для последующей атаки, иначе она синоним поражению!

– Вот, значит, как? – улыбка ликтора была прекрасной и дико зловещей одновременно. – Придется доказать тебе обратное.

И он доказал, да так, что через каких-то полчаса я распростерлась на полу, ослепшая от пота и боли, вымотанная до предела безуспешными, по большей части, потугами закрыться от его выпадов. Атаковал Бронзовый меня молниеносно, не ударами даже – тычками, будто я была мелким насекомым, которое он швырял, как хотел, по залу щелчками пальцев.

– Всегда есть противник, которого ты никогда не сможешь одолеть в честном бою, Войт. Но ты можешь научиться от него эффективно защищаться, и именно так одержать эту свою победу, – сказал Крылатый, протягивая мне руку.

Задыхаясь, я стояла на четвереньках у стены с большими оконными проемами, куда меня отбросил его последний толчок. Посмотрела на раскрытую широкую протянутую мне ладонь, краем сознания отметив, как же безупречно красивы длинные пальцы Крорра, заставляющие внезапно думать о том, умеют ли они сжимать, гладить, проникать… Зараза! Опустила глаза на пол перед собой, понимая, что моя левая рука опирается на шершавую кучку песка, который наверняка нанесло сюда ветрами из пустыни, и стиснула ее, незаметно нагребая блестящую сыпучую субстанцию. Встала на колени, поворачиваясь лицом к ликтору и делая вид, что готова принять его помощь. Резкий выброс кисти, посылающий песок в зеленые зенки, глядящие с бесконечным превосходством, и молниеносный прыжок, в который вложены все оставшиеся силы. Мое плечо врезается в его широкую грудь с глухим звуком. Бронзовый на спине, а я у его глотки. Руками, зубами… и, безусловно, лишь в моих фантазиях. Мне ни за что не сбить его с ног, это же гребаная скала, а не существо из плоти и крови, так что перелом ключицы или вывих плеча прямо-таки гарантированы. Даже если бы и вышло, то что мне это даст, кроме новых наказаний? Приходится признать – это не бой насмерть, а тренировка, так что надо, ой как надо, Летти, учиться сдерживать эти всполохи от яростно-алого до безумно гудящего ослепительно-белого внутри. С Лукасом у меня это выходило, но ведь его я никогда, даже когда он доводил до бессильного бешенства на тренировках, не воспринимала как врага. Ладно, учителя бывают разные, пусть даже вот такие, глядящие на тебя как на вредоносное, едва ли достойное жизни животное. Меня разве волнует мнение этого Крылатого? Нисколько. Но вот извлечь для себя пользу из ситуации могу. Научи меня, командир с высокомерным блеском в глазах, как защититься от тебя и остальных настолько же быстрых и сильных, и однажды я сумею на этом фундаменте одержать свою победу. Надеюсь.

ГЛАВА 19

Ошибка. Чертовски огромная ошибка с его стороны приказать Войт топать в карцер впереди. Потому что Крорр на нее пялился и ничего не мог с этим поделать. С другой стороны, они ведь в этом коридоре одни, куда ему еще смотреть, кроме этих проклятых бедер, обтянутых черной форменной кожей? Предполагалось, что штаны должны быть хоть немного свободными, но нет, не с ее мускулатурой, отчетливо проступавшей при каждом шаге, особенно на лестнице. Совсем не женственно, чересчур для того, чтобы соответствовать его представлениям о красоте и сексуальности. Тогда почему именно сейчас под его одеждой стало нестерпимо жарко, волосы на лбу и затылке взмокли, сердце тарабанило, как от многочасового кросса, а в паху жестко тянуло при ходьбе из-за ненавистной тесноты. И еще эта круглая, жесткая задница… у него сами собой начинали стискиваться до хруста челюсти от иррациональной, сумасбродной безотлагательной необходимости накрыть своими ладонями эти слишком упругие для девушки половинки, сжать, не контролируя себя, не жалея… впиться зубами, а потом облизать оставленные следы. Войт будила в нем что-то неправильное… вытягивала из-под оболочки нормального, цивилизованного мужчины примитивное, пылающее бездумной и жестокой похотью животное, одуревшего от сексуальной жажды самца. Да, именно так. Он не хотел с ней заниматься любовью, так, как делал это когда-либо прежде, совсем нет. Крорр не нуждался и в просто сексе с ней. Он живьем горел от потребности в грубом, том самом чисто животном трахе с ней. Беспощадном, не маскирующимся даже чуть-чуть под действо, в котором участвуют разумные части мозга. Обнаженное вожделение, укусы, толчки, пот ручьем, ногти, впивающиеся до крови, потоки влаги между телами, пошлые громкие шлепки плоти о плоть, горловые протяжные стоны, крики на грани отчаяния, торжествующий финальный рык… Толкнуть чертову девку к стене, схватить за эту дразняще качающуюся из стороны в сторону косу цвета тусклого серебра, натянуть, вынуждая выгнуться до хруста в шейных позвонках, подставить ее вечно дерзко кривящийся рот под его губы… нет, скорее, под зубы, чтобы терзать до медно-соленого вкуса, а не целовать… В бездну ее штаны, не снимать, просто разодрать вместе с бельем, освобождая себе дорогу, оставляя болтаться лохмотьями, что скажут каждому, кто их увидит, что Бронзовый был в ней, излил внутрь ее тела часть себя, своей жизненной сути…

Крылья вдруг громко чиркнули по каменным стенам коридора, уже начав свой хищный путь вперед. Захватить, подчинить, вдавить собой в стену, ворваться внутрь резко, без прелюдий, чтобы оба тела выгнуло от первой боли-наслаждения-узнавания-шока…

Ликтор мотнул головой, так сильно, что его даже шатнуло. Опять этот сплошной красный, от оранжево-золотистого до темно-темно-багрового, едва ли не черного. Словно жидкая лава, которую он отчаянно охлаждает ледяным дыханием своего самоконтроля, но она все прет из прежде неведомых глубин, ломает безлично-серую корку, порождая сеть из тысяч пышущих свирепым жаром тонких трещин. Они ширятся-ширятся, сжигая дотла видимость спокойствия, заполоняя опять все вокруг этими переливами буквально уничтожающего его сетчатку красного. Недостойно. Катастрофично.

Скрипнув зубами, Крорр напрягся, будто был в изнуряющем бою, усмиряя крылья и посылая волевую команду нижней части тела прекратить это непотребство и пытку низменным вожделением. Он не хочет Войт, не так, как пристало желать женщину мужчине, обладающему чувством собственного достоинства и уважающего противоположный пол. То, что она в нем пробуждает, – это происки темной, грязной стороны натуры. Ее зачатки есть в каждом, но это не значит, что им нужно позволять расти и развиваться. «Ну да, – зашелся в ядовитом саркастическом смехе противный голос в голове Крорра, – темной, извращенной, грязной, и ты не просто желаешь – тебя на изнанку выворачивает от потребности окунуться в эту грязь с головой. Нырнуть, забыть про воздух, изваляться целиком, наесться до отвала. И чтобы потом – изнеможение, следы по всему телу, тянущая боль в паху уже не от возбуждения, а от полнейшего опустошения… Ты ведь даже не представляешь, каково это. Не будешь, пока не попробуешь хоть разочек. Никто не узнает… а и узнает, наплевать… Обхвати ее крыльями – и все, готова, под тобой, так, как захочешь…»

– Войт, шагай быстрее! – рявкнул Крорр, заглушая этот поганый, невесть откуда вылезший голос. – У меня еще куча дел!

«Ага, добраться до первого же тихого угла и наградить крепким рукопожатием свой член, потому как ты даже до душа в своей комнате не дотерпишь!»

– Заткнись!

– А я ничего и не говорила, – ответила Войт, оглянувшись через плечо, отчего ее коса мотнулась и хлестнула по крепкому, но поразительно изящному плечу. Схватить… намотать на руку… натянуть… вогнать себя до предела…

– Вот и дальше молчи и шевели ногами! – прорычал сквозь зубы Бронзовый, вталкивая ее в камеру и захлопывая дверь.

Теперь прочь, быстрее от этого пламенно-кровавого марева, к нормальному, обычному, подконтрольному.

– Ага, гони пятерку! – Рилейф довольно ухмыльнулся Заару при появлении Крорра в общей ликторской комнате координации, и требовательно протянул тому свою широкую лапищу: – А я тебе говорил, что наш Ро – кремень!

– Вы ведете себя как подростки, честное слово, – упрекнула их Илэш, снова раздражающе внимательно вглядываясь в лицо Бронзовому.

– Эй, кто сказал, что ты выиграл! – возмутился Заар, игнорируя замечание Красной и хмурый вид Крорра. – Может, он управился по-быстрому! Пятнадцати минут вполне достаточно на все.

– Идиот, до карцера и обратно идти как минимум десять, даже если очень быстро! – фыркнул синий ликтор, сделав движение «давай-давай» пальцами. – А если Ро успел за остальные пять, то полноценным сексом это никак считаться не может. Гони бабки!

ГЛАВА 20

То, что Крорр счел меня опять в чем-то накосячившей достаточно, чтобы лишить всех последних послаблений, было очевидно. Черт с ним, с полноценным ужином и нормальным душем, но на пару батончиков и бутыль с водой в углу я надеялась. Раскатала губы. Никто тебе, Летти, облегчать жизнь не обязан. Понятно это, но почему-то где-то на задворках сознания немного обидно. И еще раздражающе. А все потому, что, укладываясь с возмущенно урчащим желудком на стянутую с себя кожаную форму, я невольно вспомнила те месяцы, которые мы с Лукасом жили на улице. Тогда тоже поесть и раз в день, деля все поровну, было нам за счастье, а про помыться-то и говорить нечего. Но когда ночуешь в подворотнях и темных углах, согреваясь только друг об друга и от одного стянутого из приюта тонкого одеяла, вопросы гигиены не кажутся слишком уж актуальными. А воспоминания – это та еще проклятая штука. Они как цепочка с множеством звеньев. Только позволишь себе нащупать одно, безобидное и почти счастливое, погладишь его, расслабишься – и оглянуться не успеешь, как за ним потянутся и другие. Чем дальше, тем звенья больше и тяжелее, а цепочка, вроде бы послушно лежавшая в руке, превращается в коварного удава, что мигом берет в кольцо твою грудь и сжимает ребра до такой боли, что не вдохнуть. И уже не отбиться.

Перевернувшись на другой бок и упершись коленями в стену, я, как делала уже миллион раз, приказала себе прекратить думать и вспоминать. Ага, будто это хоть когда-то помогало. Проклятая змеюка уже начала свое движение, пока еще только нежно вкрадчиво лаская, прежде чем обвиться в смертельных объятиях, и сколько ни зажмуривайся или ни отгораживайся, а картинки упорно и красочно скользят под веками, вспышками демонстрируя мне то один, то другой момент прошлой жизни. И счастья. Наша с Лукасом первая и единственная настоящая потасовка, сделавшая нас тогда друзьями не разлей вода. Хотя сейчас могу честно сказать, что отчаянно и яростно, по своему обыкновению, дралась только я, а он просто ушел в глухую защиту… Его эрекция, вжимающаяся мне в поясницу в ночевку сразу после побега, и гневное шипение: «Кончай ерзать, Стрекоза!» Стрекоза. Все вокруг думали, что он меня так зовет, намекая на нечто легкомысленное, с ломкими прозрачными крыльями, и только мы двое знали, что на самом деле Лукас имел в виду, что стрекозы – это настоящие воздушные беспощадные хищники и воины… Лукас, избивающий как одержимый взрослого здорового мужика, попытавшегося в толпе схватить меня за только оформившуюся грудь… Лукас, утаскивающий меня от преследования копов… Лукас, ворующий для меня пирожные, задержавшие мой взгляд на витрине слишком долго… Лукас, целующий меня впервые жадно и абсолютно неумело, ровно через пять минут после того, как проорал мне в запале, что ни за что в жизни ко мне не прикоснется «потому что я ему как сестра, и гребаная любовь, которую я себе выдумала, все между нами испортит». Что же, по итогу нашей истории не так уж он был и не прав… Лукас надо мной, обнаженный, прекрасный в отсветах уличного серебристо-белого освещения, льющегося в окно нашей каморки, потный, дрожащий, предельно сосредоточенный и потерянный одновременно, забирающий мою невинность, шепчущий что-то, чего мне не разобрать за первой болью, густо замешанной на наслаждении от осознания: я его, а он мой, и это навсегда, потому что первых не забывают… Лукас, хохочущий над какой-то моей неуклюжей шуткой… Лукас, бесящийся от дурацкой ревности… Лукас, спорящий со мной до хрипоты о своем участии в подпольных боях, стоя посреди новой роскошной квартиры, которую он снял для нас на кровавые деньги… Лукас-Лукас-Лукас…

– О, нет, да прекрати же ты! – в сердцах стукнулась лбом об стену, словно это могло прогнать из головы проклятые видения или остановить их, прежде чем я опять буду давиться полыхающим в центре груди огнем.

Лукас, с искаженным, совершенно незнакомым лицом, вбивающийся сзади в эту истошно орущую под ним девку-массажистку, прямо в его раздевалке, с бинтами на руках, все еще окровавленный и потный после жестокого боя и больше не мой прямо с той секунды…

– Хватит, тупая ты мазохистка, Летти! – заорала я во весь голос. – Спать, черт возьми! Немедленно!

Глубоко вдохнула и протяжно выдохнула, снова и снова, изо всех сил заставляя себя сосредоточиться на дыхании и больше ни на чем. Набрать воздуха полную грудь, выпустить его наружу до максимального опустошения, до пьяного звона в голове и кружения пространства вокруг, и так до тех пор, пока разум не освободится, веки не нальются тяжестью, измочаленное за долгий день тело не уступит окончательной усталости, погружаясь в сон… в котором все равно нет покоя для души.

– Стрекоза, родная, пусти меня! – умоляю я перед запертой хлипкой дверью долбаной каморки, без остановки растирая грудную клетку кулаком. – Прошу, дай мне просто посмотреть на тебя… дай мне хоть попробовать объяснить.

За дверью тишина. Ни криков, ни движения, ни всхлипов, но я знаю, что моя Стрекоза там. Я всегда знаю, где она, чую это всем нутром, она же кусок меня самого, такой, оказалось, огроменный кусок, включая ту самую проклятущую мышцу за ребрами, которую теперь словно выдрали на живую, что не мешает ей при этом болеть просто адски. Как пустота может болеть? Терзать и разум, и тело так, что руки и ноги повисают бесполезными плетьми, а в мозгу одновременно вообще ничего и так много. Стыд, отвращение, и бесконечный страх безвозвратной потери.

– Стрекоза! – заорал я и саданул по чертовой двери, почти снеся ее. – Ты не можешь меня бросить! Не имеешь проклятого права! Ты – моя, я – твой, навсегда, нет жизни друг без друга, мы поклялись, помнишь?!

Так было все эти годы, и должно так и оставаться, потому что другого варианта жизни для меня не существует. А потом я по какой-то непонятной и миллион раз сейчас ненавистной причине взял и засунул свой член в эту… Новая волна боли, еще оглушительней прежней, жестко врезала под дых, заставляя согнуться в сухих рвотных позывах. Будто это и не я был… кто-то другой, чужой, овладевший моим телом и разумом, кто-то по-настоящему похожий на оголтелого зверя, которому недостаточно было первого настоящего убийства на ринге, ему потребовалось еще больше грубости, разрушения, жестокости… Безумного траха, бездушного, бессмысленного, без грамма эмоций, словно мое сознание в этом и не участвовало, а перед глазами прокручивался сумасшедший видеоряд, как я заталкиваю член прямо в глотку женщине, она давится, обливается слезами, но ее глаза горят мерзким похотливым пламенем, инфицирующим меня, как позорная болезнь, и только получив возможность вдохнуть, она снова умоляет дать ей больше, отодрать, как последнюю шлюху, и я поддаюсь, поддаюсь, проваливаясь в выгребную яму похоти в самом ее грязном проявлении…

ГЛАВА 21

С тихим шелестом я лишилась опоры и окружающего со всех сторон объятия, не испытав при этом чувства потери. Сразу равновесие поймать не вышло. Благо камера тесная, и я просто привалилась плечом к стене. Ощущение опустошения продолжало нарастать, постепенно превращаясь в почти тотальное онемение, словно произошедший только что спонтанный акт животной страсти сработал как гигантская доза замораживающей анестезии для души. Я не чувствовала абсолютно ничего, и на фоне недавней выворачивающей все жилы и кости боли, это представлялось настоящим благом. Послышалось лязганье металла, потной кожи коснулся сквозняк.

– Идем, Войт, – глухо проворчал декурион.

Не «на выход» и не «топай вперед», однако. С трудом заставив себя шевелиться, наклонилась и стала нашаривать свою форму и ботинки.

– Оставь! – раздраженно рыкнул ликтор, и я подчинилась. Дверной проем был четко различим на фоне полного мрака моего узилища. В коридоре оказалось чуть светлее, но все равно Бронзовый выглядел лишь огромным сгустком мрака – лица и деталей не разобрать. Прохлада на интимных частях тела говорила о том, что от моего белья остались лишь лохмотья, но для того, чтобы заморачиваться о своем внешнем виде и о том, что могут подумать встречные, я была слишком морально истощена. На гнущихся, как резина, ногах зашагала по коридору, но Крорр позади выдохнул резко и досадливо, пробормотал «так не пойдет ни в коем случае», вдруг подхватил меня под спину и колени и, укутав снова с ног до головы крыльями, понес. Все эти штуки со «страдающей девой в беде», требующей заботы, всегда были не моей темой, но смысла дергаться, демонстрируя оскорбленную гордость, я не видела. Да и сил на подобное пока не имела. Сложив руки на груди, ждала, где и когда закончится этот перенос моего безвольного тела. Выяснилось, что в личных апартаментах декуриона, перед дверями его ванной. Что же, не худший вариант из всех возможных.

– Вымойся! – последовала краткая команда, и вслед за этим Крылатый развернулся и покинул помещение.

Я доковыляла до зеркала и, мельком взглянув на себя, содрогнулась. Все лицо, шея и грудь в жутких царапинах, кровавых потеках и разводах. Это я сама с собой такое сотворила, пока билась в истерике? Очевидно, так. Посмотрев на свои пальцы с обломанными ногтями, под которыми все было буро-красным, получила подтверждение. Значит, надо отдать должное командиру: он вовремя остановил меня, способ – это уже дело третье. Мылась я долго, сделав воду погорячее, будто она могла по волшебству растворить и вымыть все недавние ужасные образы из моего разума. Ведь это только сейчас у меня внутри мертвый штиль, а что будет, когда все эмоции вернутся? Мог ли Лукас действительно настолько страдать после того, как я оставила его? Или этот долбаный карцер настроен на то, чтобы бить в самое больное, рождая в воображении жесточайшие картинки из возможных? После нашего расставания я запретила себе думать о чувствах Лукаса, вообще о нем. Я отчаянно защищала себя. Рана, нанесенная им, была слишком глубокой, практически смертельной, так что для меня в тот момент абсолютное исключение его и всего, что с ним связано, из своих мыслей было вопросом выживания. Глухая непрошибаемая оборона, самовнушение, что его никогда и не было, он просто не существовал… Да, самообман и трусливый уход от реальности, но как-то я умудрилась на этом протянуть полтора года. А что же теперь? Застонав, я трясущейся рукой закрутила вентили.

– Потом, я разберусь с этим потом! – сказала себе, вышла из кабины и, обернувшись белым широким полотенцем, снова уставилась на себя, протерев ладонью запотевшее зеркало. Царапины не только перестали кровоточить, но и затянулись, став ярко-розовыми некрасивыми полосками. Итак, я должна выйти отсюда сама, в чем есть, или дождаться нового командирского указа? Решила выходить. Сразу снаружи ощутила запах чего-то съедобного и заметила Крорра, стоявшего у окна спиной ко мне. Плечи напряжены, кончики крыльев нервно подергиваются, руки сцеплены сзади в замок. Перед кроватью – небольшой изящный столик, совершенно выбивающийся из общего аскетичного интерьера, с единственной, но весьма щедрой порцией мяса и овощей, графин с соком. На краю постели – новый комплект формы и белья, на полу – ботинки.

– Сядь! – не оборачиваясь, приказал декурион. – Ешь!

В другое время, может, и съязвила бы, уточняя, с чего такая внезапная щедрость, но не в этот раз. Натянув чистое и целое белье, уселась и принялась за еду, испытав неожиданный приступ прямо-таки зверского голода.

– Нам следует поговорить о случившемся в карцере, Войт. – Крорр стал расхаживать по комнате туда-сюда. – Мне не нужно, чтобы эта… случайность навела тебя на неверные мысли.

Неверные? Это, типа, что мне теперь полагаются какие-то послабления на постоянной основе, как случайной любовнице начальственной особы? Или дело тут в моей скандальной репутации относительно мужского пола?

– Если вы, декурион Крорр, переживаете о том, что я сочту себя изнасилованной и начну вынашивать очередной план жестокой мести, как и пристало такой чокнутой социопатке и преступнице, то напрасно, – невесело усмехнулась и глотнула сока. – Сексом по взаимному согласию это, конечно, тоже не назовешь, так как ни один из нас согласен, судя по всему, не был. Так что обзовем происшествие несчастным случаем и забудем.

– Я похож на того, кто опасается твоей мести, Войт? – рыкнул Бронзовый, нависая надо мной.

Конечно он не был. Скорее уж на мужика, которого сейчас жестко имеют во всех формах внутренние противоречия, поэтому я всего лишь покачала головой и продолжила поглощать поздний ужин.

– Ладно, – раздраженно рубанул он рукой по воздуху, – все, что тебе следует понять сейчас, – я не подонок, позволяющий себе бесстыдно использовать женщин в принципе, а уж тем более подчиненных или находящихся в не совсем адекватном состоянии. На этом на сегодня все! До рассвета четыре с половиной часа. Доедай, ложись спать. Закончим этот разговор завтра!

ГЛАВА 22

Не знаю, была ли причина в чудо-напитке на завтрак или в моих остервенелых попытках запретить себе вспоминать и анализировать ночные события и очередную выходку Мак-Грегора, но я вроде и оглянуться не успела, как оставила позади почти всех бегунов, в том числе и мило чирикающую по ходу движения парочку, и впереди уже замаячил мрачный силуэт скалы с цитаделью. Даже настоящей усталости еще не почувствовала, только жара пробрала до печенок. Хотя, скорее всего, дело в том, что я никак не могла перестать кипятиться от злости. На все. На гребаный карцер, показавший мне такое, с чем я непонятно как теперь должна жить. На Тощего с его играми и метаморфозами, что раз за разом заставляют меня терять самообладание и привлекают внимание, как ни зарекайся игнорировать. На долбаную Хильду, возомнившую, что мы тут чуть ли не на каникулах в летнем лагере и самое время закрутить интрижку. Даже на чертова декуриона. На него за то, что казался таким рафинированно-порядочным, и меня злило, что на него по-настоящему злиться не выходило. Каламбур какой-то, однако. Но Крылатого было почему-то немного жаль, а жалеть сильных – неправильно.

– До обеда еще сорок минут, которые все прибежавшие раньше времени имеют право потратить по своему усмотрению. – Сегодня на входе во внутренний коридор стояла одна Илэш. – Например, принять по-быстрому душ.

А вот это реально радость! Ликторша наклонила голову набок, открыто рассматривая меня, пока я приближалась.

– Ты же знаешь, Войт, что жизнь – штука непредсказуемая? – спросила она, когда я почти ее миновала. Не понимая, к чему Красная ведет, пожала плечами и пошла дальше. Приказа же остановиться и слушать ее мудрые изречения не поступало.

– Не стоит отказываться от того, что она тебе внезапно предлагает, девушка. Другой возможности может не случиться, – прозвучало мне в спину, озадачивая еще больше.

Мылась я прямо-таки на скорость, наслаждаясь не только внезапным шансом освежиться, но и тем, что в душевой была одна. Даже настроение стало лучше, но ненадолго. Стоило выйти в предбанник и увидеть, как Мак-Грегор и Хильда торопливо раздеваются, пялясь друг на друга, и сразу опять захотелось нахамить кому-нибудь, а лучше врезать от души. Особенно от того, как бестолковая волчица мне заговорщицки подмигнула, тогда как Тощий словно и не замечал моего присутствия.

За обеденным столом Картер устроила очередную сцену. Едва зацепившись взглядом за мою шею, она вся аж затряслась.

– Ну и шалава же ты, Войт! – сказала она нарочито громко, привлекая внимание всех не только за нашим столом, но и за соседними. – А корчила из себя недотрогу! Естественно, лучше быть командирской подстилкой, чем с нами якшаться!

Как ни странно, ее выпады меня нисколько не задевали. Даже наоборот, скорее, забавляли.

– Не нужно завидовать так откровенно, Картер, – фыркнула я над своей тарелкой.

– Да чему тут завидовать! Дешевка ты продажная! – капала она ядом, вцепившись в край стола. – Он тобой сейчас наиграется и переключится на нормальных женщин.

Все остальные на этот раз не вмешивались. Осуждают? А не плевать ли мне?

– Нормальных, говоришь? Вот беда, никаких вообще шансов для тебя, как ни крути!

Мелинда покраснела как рак и взвилась еще больше:

– Шлюха, дрянь, тва…

– Заткнулась! – рыкнула я негромко, но вкладывая в это максимум угрозы. – Веселья должно быть в меру. Все эти перечисления твоих лучших личных прозвищ портят мне аппетит. А такие вещи я запоминаю надолго и не оставляю просто так.

– Ты меня пугаешь? – взвизгнула девка, и, выпучив наглые зенки, обратилась к нашим одногруппникам: – Вы слышали? Она мне угрожает! Это запрещено! Будьте моими свидетелями!

– Кто и что должен засвидетельствовать? – громыхнул у нас над головами Крорр.

– Войт. Она мне угрожала расправой! – Картер как подменили. Голосок писклявый, глазки на мокром месте, ручки прижаты к груди – ну прямо трепетная лань перед жестоким охотником. То бишь мною. – Вы же видите, декурион Крорр, она склонна проявлять необоснованную агрессию, особенно ко мне. Войт неисправима!

– Есть готовые подтвердить слова Картер? – Бронзовый поднял бровь, обводя всех за столом тяжелым взглядом.

Все молча покачали головами, и только Рамос пробормотал: «Была охота в бабские разборки встревать».

– Что же, раз нет свидетелей угрозы, значит, заявление Картер я должен квалифицировать как попытку клеветы, – подвел итог ликтор, усаживаясь на свое место за столом. – Клевета является наказуемым деянием здесь, так что остается или извиниться, или получить взыскание.

– Что? – завопила Мелинда и вскочила, но тут же снова усадила свою задницу, повинуясь взгляду Крорра, и зашипела гадюкой, ткнув в мою шею пальцем: – Конечно, она теперь у нас неприкасаемая, на особом положении?

Крылатый застыл, пялясь на место укуса Мак-Грегора, помрачнел, в его глазах на секунду реально полыхнуло, как будто открылись двери в ад. Но на то он и ликтор, чтобы справляться с собой моментально. Невозмутимо подвинув к себе тарелку, спросил абсолютно ровным голосом:

– Так какой исход данной ситуации ты выбираешь, Картер? Извинения или наказание?

Мелинда минуты две сидела, гневно сопя и расчленяя меня взглядом.

– Прошу меня извинить, Войт, – выдавила она наконец тоном «сдохни, тварь». – Я тебя неверно расслышала.

– Неверно расслышала, неправильно истолковала факты, сделала ложные выводы, – нарочито легкомысленно пожала я плечами. – С кем не бывает. Само собой, я прощаю.

Ну да, в последний раз. Терпение не моя добродетель. У меня их вообще нет.

ГЛАВА 23

«Амфиптер». Надо же, даже название само по себе какое-то… с налетом волшебства, что ли.

– Точные сведения по вивернам: живородящие, однозначно и чрезвычайно разумные, неимоверно сильные, в высшей степени ядовитые, – начала перечислять Илэш, меняя все такие же черно-белые схематичные рисунки за своей спиной, – в прямом смысле. Смертельным для любого вида и в Зараженных землях, и по нашу сторону в них является все: слюна, кровь, дыхание, вся поверхность чешуи, клыки, шип на конце хвоста, когти и крючья на сгибах крыльев. Вы умрете, если он дохнет на вас, вы умрете, если он укусит или оцарапает вас, не говоря уже о том, что быстрее будете разодраны на части. Вы умрете, если каким-то чудом раните эту тварь и на вас попадет ее кровь, вы умрете, даже если он просто потрется об вас по-дружески. Ну последнего опасаться не стоит, потому что этого вообще не может быть.

– Херасе ящерка, – буркнул Рамос. – Ну и что делать, если с такой встретишься?

– Если ты верующий, кадет, то начинать молиться и просить отпущения грехов, – ухмыльнувшись, посоветовал декурион Заар. – Каким бы ни вышло ваше с амфиптером взаимодействие, живым ты из него не выйдешь. И я. И, скорее всего, вообще никто.

– Ну и на кой нам изучать того, кого не вариант убить? – насупился парень.

– Разве такое было озвучено? – подняла бровь Красная. – Нет таких существ, которых в принципе нельзя убить, если есть острая необходимость, достаточно знаний и удача на твоей стороне. А что касается амфиптера, то для начала, вероятность столкнуться с ним на поле боя у вас практически равна нулю. – Она щелкнула пальцами, и теперь картинка за ее спиной стала цветной. И не только цветной, а настолько потрясающе детальной и необычайно реалистичной, что у меня прямо-таки рот открылся. С первого взгляда появлялось ощущение, что художник не сухо и достоверно запечатлел облик устрашающего создания, он благоговел перед ним, восхищался, любил… Откуда это в моей голове? – Виверну нельзя победить в прямом столкновении, но ничто не помешает расстрелять ее с дальнего расстояния. Однако самым правильным действием при обнаружении данного вида тварей будет быстрый тактический отход и немедленная связь со штабом с указанием точных координат.

Я же слушала ликторшу вполуха, полностью завороженная рассматриванием изображения амфиптера. Его голова с двумя парами очень острых рогов выглядела искусной работой талантливого резчика по камню, смотрясь хоть и почти изящно, но от этого не менее смертоносно. На фоне чешуи цвета бледного нефрита, темно-карие огромные глаза с едва различимыми щелками вертикальных зрачков, казались провалами в иную реальность, откуда на тебя был устремлен до мороза по коже пристальный, ужасающе осмысленный взгляд. Большие, похоже, совсем несокрушимые пластины-чешуи шли сплошным потоком от основания черепа по шее, вдоль всей спины, превращаясь в опасный частокол шипов на хвосте. Такой же защитный слой брони и впереди, от горла до середины гибкого тела. Вся остальная кожа на боках, брюхе, лапах и крыльях – миллионы мельчайших острогранных чешуек-шипиков. Длинный хвост, образующий на картинке два кольца, увенчан жутким шипом, на котором застыла сверкающая прозрачная капля яда. Это создание было, вне всяких сомнений, настоящим кошмаром, живой жутью, но жутью настолько притягательно-великолепной, что хотелось всматриваться в нее бесконечно, пропуская сквозь себя волны исходящей от него сокрушительной энергетики. А ведь это даже не сам амфиптер в натуре, а всего лишь работа художника… или это как раз только она и создает такое сногсшибательное впечатление? Дернув головой, я подалась вперед, желая всмотреться в экран еще пристальнее, пока Илэш не сменила изображение, и вдруг поняла, что не могу двинуться из-за натяжения волос на затылке. Раздраженно повернувшись, увидела, что Мак-Грегор удерживает меня за упавшую на спинку скамьи косу, якобы случайно расположив на ее конце свою наглую лапищу. Нет, только не этот гребаный детский сад снова!

– Чем-то заинтересовалась, мисс Ветреность? – едва слышно прошептал он, глядя мне в глаза с мрачной насмешливостью.

– Работой художника, – буркнула и отвернулась, расслабляясь. Если он думает, что я начну дергать волосы, устраивая суету и привлекая внимание, то хрен ему.

– Вон оно что. – Ухо защекотало его дыхание, значит, засранец наклонился вперед, чтобы быть услышанным. – А я уж подумал, что ты себе новую крылатую забаву присматриваешь. Разочаровал, небось, Бронзовый? Внутри, выяснилось, не так хорош, как ощущался снаружи?

– С чего такие выводы? Разве я выглядела разочарованной утром? – огрызнулась я. – Или так, как Хильда после вашего совместного душа?

– Ну что тут скажешь, Войт, – вздохнул Мак-Грегор преувеличенно-сокрушенно, но я, и не оборачиваясь, могла сказать, что на его губах сейчас играет ехидная ухмылка. – Твои роскошные сиськи украли мое сердце и пленили душу, а девушки такие щепетильные и чувствительные в этих вопросах и почему-то не желают получить только мой член. Бо-о-ольшая потеря с их стороны, но ничего не поделаешь.

– Посмотри направо, видишь миленькую девушку с ангельским личиком? Вот твой счастливый билетик в Трахленд, – кивнула я в сторону Картер.

– То есть у нас очень продвинутые открытые отношения? – Блин, ту только не опять! Недолго же мое счастье от его игнора продолжалось. – Детка, знаешь, такие вопросы парам следует обсуждать и принимать решения совместно!

– Заткнись уже! Ты мне мешаешь слушать! – бросила через плечо, полностью перенаправляя свое внимание на Илэш.

– Есть у вас вопросы? – как раз спросила она.

– Есть! – громко выкрикнул Мак-Грегор, отчего я аж подпрыгнула. – Вы в начале сказали: «точные сведения по вивернам». А есть еще и неточные? Это как?

ГЛАВА 24

Крорр шел в сторону личной комнаты, прислушиваясь к дыханию и шагам следующей за ним девушки и больше не стараясь игнорировать странную смесь обреченности и в то же время облегчения. Разговору с Войт следует произойти, и это единственный способ достичь хоть какой-то определенности и примирить его с собственным импульсивным и отвратительным поступком. Тем более отвратительным, что на физическом уровне он таким совсем не ощущался. Пережитое яростное помутнение разума возвращалось в его сознание и каждый мускул тягучим, липким воспоминанием постоянно, заставляя переживать все стремительные и крышесносные нюансы по кругу и хотеть повторения. То, как Войт обмякла в плотном коконе его крыльев, едва не заставив его торжествующе взреветь, то, как она мгновенно вспыхнула, отдаваясь в его власть и встречая каждый его грубый толчок с готовностью, будто только этого и ждала всю жизнь, только в этом и нуждалась. Да, Бронзовому хватало ума понять, что это лишь иллюзия и вся страстность была обращена не на него, вообще ни на кого извне, это было лишь для нее самой. Но это не меняло факта, что Крорру хотелось повторения на любых условиях. Ну и где вся его принципиальность и гордое пренебрежение неестественной жаждой секса, что будит в людях магия крыльев? Вот, значит, как чувствуешь себя, опустившись наконец до сделки с совестью, пойдя на поводу у низменных инстинктов. Бессонной ночи после взрывного секса в карцере ему хватило, чтобы признаться себе: с того момента, как его накрыло первой волной мощного влечения к этой странной подчиненной, он в глубине души уже допускал возможность отношений с ней. Да-да, не позволял подобной мысли подняться на поверхность сознания, отрицал перед Илэш, отвергал подколки Заара и Рилейфа, но все только потому, что был уверен: время как-то разрешит его внутренние противоречия. Или хватающая намертво за горло и пах похоть ослабнет, когда он рассмотрит в Войт больше минусов и недостатков, хотя куда уж еще. Или Войт проникнется идеей служения, начнет в корне исправляться, превращаясь если уж не в ровню ему, то в кого-то, связь с кем не будет вызывать столько негатива к самому себе за потребность обладать женщиной – полной противоположностью всему тому, что должно привлекать уважающего себя мужчину. Что она станет достойна чего-то большего от него, нежели зверская, примитивная тяга врываться в ее тело, не обращая внимания на боль неполной готовности для обоих, долбить, трахать, устраивая прямолинейную гонку за освобождением от этого состояния чистого безумия, тискать ее до медленно исчезающих белых следов, царапать, сжимать зубами, лютуя еще больше от появляющихся отметин… Проклятая отметина. Ему не нужно знать, кто ее оставил! Не нужно. Она свидетельство того, что Войт никогда не станет той женщиной, к которой он мог бы почувствовать нечто правильное, не извращенное, не грязное. Это должно его отталкивать, должно. Но нет, не срабатывает. Вместо отвращения от понимания, что после того, как она молча, скрипя зубами, кончила с ним у той стены, после того, как спала в его постели, к ней уже успел прикоснуться другой, Крорра накрывало прущей из подкорки потребностью стереть чужой след с ее кожи, перекрыть его множеством своих. Нечто темное, глубинное требовало не просто открыто, а навязчиво-демонстративно указать всем на факт недавнего присутствия внутри ее тела и обязательно вторгнуться в него опять, закрепить позиции. У ликтора было несколько часов во время лекции и тренировок, чтобы совладать с основными мощными и разрушительными порывами разбушевавшейся в душе стихии и смириться-таки с очевидным фактом, что эта буря обязательно вернется, спровоцированная любой мелочью. Единственное средство борьбы – разобраться с ее последствиями и морально подготовиться к новому шквалу. И если в Войт окажется достаточно расчетливости и здравомыслия, то снизить градус и напор внутреннего давления. Крорр отдавал себе отчет, что прямо сейчас намерен поступить вразрез со своими обычными принципами и представлениями о правильности, но, в конце концов, если терпишь поражение перед темными личными инстинктами, то лучше уж честно и осмысленно отступать под их напором, нежели позволить бесконтрольное скатывание к состоянию низменно вожделеющего и глупо скалящегося в заявлении прав собственности животного. Тот момент, когда твои действия нисколько не порядочны, но, однако, логичны. К тому же есть огромная вероятность, что Войт не переживет следующего дара. Именно это являлось не только отчасти его оправданием в легкой капитуляции перед желанием успеть все же окунуться, познать жестко запрещаемое себе, но и возможностью скорого избавления от кошмара полной потери власти над своей сущностью с исчезновением главной причины всего этого непотребства. Делало ли такое отношение его еще более отвратительным в собственных глазах? Да, еще как. Но решив уже поддаться грешным потребностям, стоит ли зацикливаться на этом? Илэш, Заар и Рилейф с легкостью шли на поводу у похотливых порывов, сколько он их знал, и никогда не искали этому оправданий, не нуждались в чужом мнении на этот счет. Почему он должен?

Перед порогом апартаментов Крорр все-таки затормозил и, толкнув дверь, сделал приглашающий жест для девушки, пропуская ее вперед. Он никогда не страдал отсутствием хороших манер с партнершами, и если уж намерен размыть между ним и Войт строгие границы командир-подчиненная, то как раз время вспомнить и о воспитании.

– Присядь, – указал Бронзовый на столик с едой на двоих. – Давай поедим и поговорим.

Девушка не прошла мимо него гордой поступью, соблазнительно покачивая бедрами, как сделали бы его прежние знакомые. Она проскользнула мимо, сохраняя максимум дистанции, не поворачивая головы, но напряженно отслеживая его краем глаза, и остановилась у стола, ожидая, когда он укажет куда сесть, а не раскованно выбирая место самостоятельно. Будто нарочно подчеркивала, что гостьей себя тут не чувствует и находится только потому, что он приказал. Конечно, все так и есть, но Бронзовому хотелось бы знать, не питала ли она определенных надежд. Насколько он понимал, большинство женщин имеют склонность представлять выгодные для себя сценарии в подобных ситуациях. Командир плюс подчиненная и секс равно особому положению среди прочих равных. Он четко видел такие мысли на лице Картер и множества девушек из других групп. Не важно, смотрели они на ликторов с отблеском романтического увлечения в глазах или с расчетливым огнем, но каждая из них делала это. А вот Войт взирала на окружающих по-другому. Большую часть времени она наблюдала, даже, скорее, изучала всех и каждого в поле своего зрения, вбирала в себя поток информации, практически не позволяя ничему своему выскользнуть наружу. Даже тогда в карцере, спонтанно отдаваясь ему, она оставалась вещью в себе. И еще эти мгновения зависания, словно она вообще больше не присутствовала в своем теле, была полностью недоступна. Но Крорр мог поспорить, что совсем не фантазиями был занят ее мозг. Открывалась Войт только в моменты ярости, и эти проявления дикости ради не просто победы, а прямо-таки разрушения противника Крылатый находил одной из чрезвычайно отталкивающих черт. Но при этом и завораживающих.

ГЛАВА 25

=

Промаршировала почти до конца коридора и тут ощутила, что ноги затряслись, в ушах загрохотал пульс, а на теле мгновенно выступила холодная испарина. Что это я только что сотворила? Отказала командиру, который вполне способен в отместку превратить и так не сахарную мою жизнь в ад? Ты, идиотка такая, Летти, для чего этот договор ликторский подписывала? Чтобы избежать мести одного мужика, и вот какая умничка – еще и недели не прошло, а нажила себе нового властного ненавистника. Оскорбилась, что тупотрах, как обычной шлюхе, предложил? Что ровней себе не считает и снисходит до предложения удовлетворять пока его низменные потребности? Ну так за мою жизнь подавляющее большинство людей смотрело на меня свысока, и давно было наплевать. До тех пор, пока такое отношение не наносит вред близким людям и мне лично и не становится агрессивным действием, легко могла его игнорировать. Разве Крорр пытался меня оскорбить? Скорее всего, нет, и в мыслях у него этого не было, но оскорбил. Именно потому что у нас уже была близость на пике эмоционального взрыва, это покрытое похрустывающей коркой сухого льда предложение интима, исключительно ради самого интима и ничего более, ощущалось унизительным. Я, если честно, ожидала двух вариантов развития событий, когда он упомянул о необходимости разговора. Первый – он позвал меня, чтобы осведомиться о возможности болячек и наличии защиты от беременности и поставить в известность о том, что на одном случайном акте все личные взаимодействия между нами прекратятся. Неприятный момент, но вроде как нормальное честное поведение, расставляющее все окончательно по своим местам, а точнее – возвращающее нас в исходные жизненные реалии. Второй же в корне отличался и был долбаной неумной фантазией, характеризующей меня не слишком лестно в собственных глазах. Все потому, что мне представлялось, как Крорр набросится на меня опять молниеносно и страстно, едва за нами закроется дверь. Отрицать тлеющее весь день будоражащее воспоминание о его проникновении и это потрясающее ощущение касания крыльев к голой коже… было сложно. Мужчина не прикасался ко мне до прошлой ночи полтора года. Не прикасался с желанием, нежностью, даже с грубой, но вожделенной мною лаской, и мои кожа, тело, интимные глубины тосковали, оказывается, по этому. Я вдруг поняла, что все еще полностью живая, не отмерла некая часть меня с исчезновением Лукаса. Или просто от чего-то начала возрождаться, пробуждаться от летаргии. Не сказать, что этот процесс был безболезненным, но внезапно чувствовался выздоровлением. И если бы командир снова подверг меня напору внезапной похоти, я бы поддалась ему. Как прежде, хоть на краткий момент ощутить себя объектом алчной страсти такой силы, что никакие обстоятельства, правила и принципы не властны… Но вот так… словно собирался заключить со мной какую-то сделку… Нет, не могу, не так, не мое… И пусть, с точки зрения разума, такой подход честнее с его стороны, он мне голову дурить не собирался и обещать невозможное… но было что-то еще. Он, казалось, прямо-таки ненавидел себя за влечение ко мне, предлагал близость как на эшафот всходил, будто поддаться спонтанному порыву быть со мной – это нечто грязное и оскорбительное, причем в первую очередь для него. А мне хватает дерьма в жизни, чтобы еще и, решившись на секс, я каждый раз после него чувствовала себя как оплеванной, эмоционально обворованной и пренебрежительно отброшенной до следующего раза, когда ему станет невмоготу от потребности сунуть член в меня опять. Я не наивная, понимаю, где нахожусь и для чего, я отдаю себе отчет, что могу умереть хоть сегодня во сне, хоть завтра, но также, я и не хочу физической близости без ответного тепла. Не важно, сколько времени мне отмерено, в этом нельзя опоздать или забежать наперед, как мне кажется. Пусть без любви, но если уж гореть, то с полной отдачей и стопроцентной обратной связью. С Крорром этого не будет. Никогда. В его глазах я четко разглядела потребность гасить огонь и в себе, и во мне.

– Войт! – окликнул меня командир перед тем, как повернула за угол. – Я забыл тебе отдать кое-что.

Догнав меня, Бронзовый сунул мне в руку такую же бутылочку, какую давал утром. Только теперь жидкость имела буровато-красный оттенок.

– Выпей сейчас, – приказал он, и я послушно выполнила, размышляя, имело ли это пойло в прошлый раз солоновато-медный привкус. Крорр, не отрываясь, смотрел на мои губы и горло, пока пила, и несколько раз сглотнул сам, как делают при сильной жажде.

– Могу я узнать, что это? – спросила, вытирая рот.

– Позже, – отрывисто буркнул командир. – Свободна на данный момент. Но к поднятому вопросу мы еще вернемся.

Это просто обещание или угроза? Будет видно.

Я едва успела спуститься по лестнице до нашего кадетского этажа, как мне резко подурнело. Да так, что, схватившись за живот, я едва не взвыла в голос, сгибаясь пополам. Внутри резало как стеклянным крошевом и заполыхало одновременно.

Сжав зубы, я привалилась к стене, стараясь взять под контроль дыхание и надеясь, что внезапный приступ пройдет. Что вообще происходит? Не отравил же меня Крорр в качестве наказания за несговорчивость? Да глупости, он кто угодно, но не мстительный и мелочный подлец. На полминуты боль отступила, и я даже выпрямилась, утирая заливающий глаза едкий пот, сделав пару шагов в сторону общего зала. В любом случае не орать же мне сейчас в голос «спасите-помогите!» Хотя, это мне показалось не такой уж унизительной перспективой, как только накрыл новый приступ. В этот раз было еще хуже, колени подогнулись, и я бухнулась на пол в позе молящейся. Да что же это такое? Через некоторое время опять отхлынуло, и я потихоньку поднялась по стенке, поспешила вперед и тут же врезалась в Мак-Грегора, словно выросшего в коридоре из ниоткуда.

– Что-то быстро вы управились с Крылатым, – язвительно заметил он, схватив меня за плечи, но мгновенно помрачнел, взглянув мне в лицо. – Что он сделал, Летти?