Крысиная алчность

Эпизод первый. Месть с привкусом пороха.

ТОРЖЕСТВО ЗЛОПЫХАТЕЛЕЙ

Четверг, 11-е ноября. Липецк, неизвестное время суток.

«В средневековой Европе существовала легенда о "Крысиных королях" – связанных хвостами крысах, являвших собой, согласно поверьям, символ чумы»

Непрошеный факт о крысах.

По тонированому стеклу автомобиля не торопливо сползали подтаявшие одинокие снежинки. Белые точки снежных «мошек» бесшумно сыпались с пасмурных, мутновато-бесцветных небес и стремительно укрывали серовато-белым покровом всю округу, которая простиралась в обе стороны от кладбищенской дороги.

Сидящий на заднем сиденье роскошного Hongqi (Хунци) H9 мужчина средних лет чуть подался вперёд и нетерпеливо всмотрелся вдаль, вглубь снежной завесы. Ему не терпелось увидеть то, ради чего он сегодня выбрался сюда в этот ноябрьский, но по сути зимний день. Волнение вперемешку с сомнением резкими лёгкими рывками комкали его сердце и надежду на правдивость новости, которая изменила жизнь владельца премиумного автомобиля.

Несмотря на место и обстановку, мужчина также ощущал радостное возбуждение. Тот, кто ещё с девяностых портил ему жизнь и мешал сколачивать капитал, тот, кто угрожал сначала его маленькому магазинчику с видеокассетами, затем пытался отнять долю в металлообрабатывающем комбинате, а после покусившийся на его собственный завод металлического флюса – отныне почил вечным сном…

«Сдох! Этот ублюдок, наконец-то испустил дух! Откинул копыта! Испортил воздух в последний раз – и склеил ласты! — думал про себя владелец автомобиля. — Платон!.. Паскудный ты выродок, наконец-то, я посмотрю, как твоё тело опускают в гроб!».

Радость этого гражданина была неуместной, злой и почти что фанатичной. Поддаваясь эмоциям недруг почившего Платона нетерпеливо вглядывался в окно.

— Мы уже скоро приедем, Матвей Яковлевич, — равнодушным и даже скучающим голосом произнёс сидящий справа от Матвея худощавый мужчина с длинным скуластым лицом и зачесанными назад тёмно-русыми волосами. — Простите, но не забудьте хотя бы на людях, когда приедем, сдерживать своё нетерпение увидеть гроб с телом Древостального. Иначе вы рискуете нанести урон своей репутации.

Одетый в идеально сидящий на нём тёмно-синий костюм со светло-лазурным галстуком, русоволосый мужчина перебирал в руке странные чётки, состоящие из игральных костей, с вырезанными на них точками и коронами. Удивительно, но его строгий вычурный образ дополняли ещё несколько браслетов из костей и камней, на левой и правой руках. Многих, кто обращался за юридическими услугами к Тимуру Глазатому, слегка сбивали с толку эта связка браслетов и чётки, которые, у большинства клиентов Тимура, никак не вязались с образом одного из самых успешных и дорогих адвокатов не только в Липецке, но и во всей России.

Матвей Яковлевич ненадолго оглянулся на своего юриста, недовольно скривил лицо, которое не по возрасту было обильно покрыто морщинами. Очень мало кому он позволял говорить с собой в таком тоне. Но, во-первых, Матвей нуждался в услугах Глазатого, во-вторых Тимур делился с ним важными подробностями из юридических проблем многих влиятельных семей города. К тому же Тимур говорил дело.

Матвей Яковлевич прокашлялся, неуклюже поёрзал, а затем ворчливо ответил:

— У моего нетерпения увидеть труп этого гнойного пидара, который наконец-то соизволил отъехать в загробный мир, есть серьёзные основания. Мы-то с тобой знаем, что он был за человек… На самом деле. Было бы приятно узнать, что он сдох в муках! Кстати!..

Матвей Яковлевич перехватил трость в руке и, нахмурившись, обратился к адвокату:

— Ты узнал, кто его грохнул? Хотелось бы поблагодарить добрых людей.

— Нет, — глядя на свои чётки просто ответил Тимур. — Но я склонен разделять мнение большинства, а оно склоняется к тому, что в убийстве Платона Древостального замешан кто-то из совета директоров его металлообрабатывающего завода.

— Не удивлюсь, — хмыкнул Матвей. — Учитывая, каким образом Платон Древостальный вёл там дела и как «завлекал» акционеров к своему заводу…

— Мы даже знаем, откуда Платон взял начальный капитал, чтобы превратить хиреющий средненький заводик по производству фрезерных станков, в такого мастодонта замкнутого цикла, которой он стал при нём.

Матвей скривился, когда услышал, как адвокат назвал завод покойного бизнесмена.

— Не долго «Платоновскому металлообрабатывающему заводу» быть мастодонтом: скоро эти жадные свиньи из совета директоров растащат предприятие по кускам… или, что ещё хуже, его приберёт себе правительство!.. — не скрывая язвительной неприязни, произнёс Матвей.

Тут его взгляд метнулся за окно, и он почти с детским энтузиазмом закричал:

— О! Смотри! Смотри! Кресты! Могилы! Вон там!..

Впереди, из-за снежной завесы между чернеющими в снегу деревьями, действительно выплыли прямоугольники надгробий и православные кресты.

— Впервые вижу, что кого-то приводит в восторг вид на места захоронений, — ленивым голосом прокомментировал Тимур.

Адвокату явно не нравилось это место, что было объяснимо, и он предпочёл бы провести снежный четверг или на работе, или за игрой в любимый теннис, на уютном закрытом корте, где среди любителей ему не было равных.

— Если я вижу эти могилы, значит скоро мы увидим и могилу Древостального! — с маниакальным ажиотажем ответил Матвей Яковлевич.

— Да, скорее всего, — согласился юрист. — А ещё мы увидим директоров «ПМЗ», их жён и вашего дорогого друга, Мелентия Имеретинского…

При упоминании последнего имени и фамилии, собеседник адвоката едва заметно вздрогнул, а его пальцы чуть сильнее сжали трость.

— А вы, — украдкой и внимательно наблюдая за хозяином автомобиля произнёс Тимур, — насколько мне известно, так и не придумали версию исчезновения его векселей, которые он оставил у вас в качестве задатка.

Матвей медленно отвернулся от окна и неприязненно поглядел на юриста.

Эпизод второй. Оскалившаяся темнота.

СТАС КОРНИЛОВ

Пятница, 12-е ноября. Липецк, поздний вечер и ночь.

«Крысы способны задерживать дыхание до 3 минут – что позволяет им проникать в дома через канализацию»

Непрошеный факт о крысах.

Половина его планов в этом городе резко улетела в известное место, когда внезапно появились местные сектанты. Стас слышал о них ещё в Москве, но почему-то подозревал, что сконцентрированные в городе части Росгвардии, полиции, МЧС и военных смогут локализовать походы агрессивных групп заражённых «Бродягой» липчан. Корнилов намеревался появиться в городе максимально тихо, чтобы начать расследования быстро и незаметно. Теперь с этими планами было покончено. Вскоре, как надеялся Стас, на месте пожара будут все: от скорой и полиции до МЧС и представителей военных подразделений. А значит, как минимум назавтра уже каждая собака, кошка и… крыса будут знать, что в город приехал специальный советник Московской Прокуратуры по координации сотрудничества с ФСБ. Как ни трудно догадаться и по-особенному звучавшая должность, и даже фамилия Стаса у всех причастных к нападениям Крыс и распространившейся болезни не оставит сомнений зачем такая фигура прибыла из самой столицы.

Но злиться было глупо, а рассуждать о ситуации поздно. Нужно было исходить из текущих обстоятельств. Стас был уверен, что найдёт способ обернуть гласность себе на пользу. Сейчас нужно было спасать людей.

По его команде трое мужчин довольно быстро сняли один из аварийных стеклопакетов. Внутрь супермаркета ворвался глухо завывающий зимний ветер, с сочным кисло-горьким привкусом горящего пластика и раскалённого металла. В лицо советнику и стоящему рядом с ним охраннику влетела горсть мелких снежинок, а через пару секунд в открывшемся проёме показались сразу четверо вооруженных монтировками и молотками хантаходов.

Стасу хватило одного взгляда на этих почти обречённых людей – на их лицах уже проступали красно-розоватые точки петехии — что бы понять степень их одержимости жаждой мщения за свою судьбу, несправедливость и просто общую обиду на всех и всё. Таких людей и в таком-то фанатично-безумном состоянии не остановят никакие разумные доводы. Агрессивные действия – яркое выражение их боли и страха приближающейся гибели.

Стас дёрнул охранника за рукав, потянул к себе и одновременно достал револьвер. Корнилов не собирался применять оружие без самых крайних мер. Сейчас это вообще было бы преждевременно.

— Назад! Назад! Быстро все назад!!! У нас ни черта не получилось! Отходим!!! — прибавив в голосе немного паники, прокричал Стас.

В сопровождении двух охранников и одного электрика, Корнилов бросился прочь, к составленным буквой «Г» витринам. Убегая, Стас не оборачивался, он слышал, как хантаходы уже быстро пролезали в супермаркет.

— Одна вина – одна кара! — взревели знакомый лозунг охрипшие от ненависти голоса. — Одна вина – одна кара!

Вместе с вонью разгорающегося пожара и дыма по торговому залу супермаркета разнёсся сбивчивый, но громогласный хор поражённых вирусом сектантов. Корнилов почувствовал, как предостерегающее предчувствие чуть сжало и скрутило мышцы живота, собралось тяжестью в горле и сдавило рёбра. Сердце едва-едва сбилось с ритма, но в целом Стас оставался спокоен.

«Теперь главное, чтобы остальные сделали всё, как надо, — быстро подумал Корнилов».

Бежал он нарочито последним, чтобы предотвратить слишком быстрое приближение хантоходов, если те всё же кого-то догонят.

Но местные отлично знали, что такое «Бродяга» и не желали разделять участь сектантов. Поэтому вместе со Стасом они пробежали по залу супермаркета так резво, словно ради премии сдавали норматив по стометровке. Стас забежал в Г-формацию из прилавков последним. Перед тем, как забежать, Корнилов всё же обернулся и успел увидеть, что хантоходы, расталкивая друг друга, в диком яростном порыве пробирались внутрь магазина. Они как будто соревновались друг с другом кто быстрее успеет добраться до не поражённых хантавирусом людей.

«Как будто только лично заразив кого-то, они почувствуют себя отомщёнными, — успел подумать Стас».

Вчетвером они пробежали между составленных прилавков, хантоходы вопили и шумно, задевая полки с товаром и сбивая продукты на пол, мчались следом. Они мешали друг другу, вели себя как дикая свора псов, охваченные бешенством, толкая и опрокидывая друг друга.

Стас, охранники и электрик, стуча ботинками по полу, промчались вдоль прилавков, как было оговорено, свернули, и Стас скомандовал:

— Поднажали, как в последний раз!!!

Мужчины послушались, несмотря на вес и возраст, в коротком рывке пробежали, как на Олимпиаде, с угрозой личного расстрела за проигрыш. Хантаходы отстали, как и планировал Стас. Их цель скрылась за поворотом, и сектанты какое-то время не могли видеть, что происходит за углом.

Как только Стас и его спутники выбежали с другого конца Г -образного коридора, поджидающие здесь мужчины-покупатели и единственный охранник быстро задвинули сразу четыре прилавка и надёжно подпёрли их другой мебелью.

— Теперь обратно, к выходу! — скомандовал Стас. — Скорее, чёрт возьми! Пока они не опомнились!

Тревожность ворочалась и царапалась на душе советника: он боялся упустить важнейший момент внезапности, а в сложившейся ситуации рассчитывать можно было только на него.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 12-е ноября. Липецк, поздний вечер и ночь.

«В 2019-м, в индийском городе Гувахати крысы атаковали и убили несколько новорождённых котят, забравшихся в подвал.»

Непрошеный факт о крысах.

Удары сердца частично даже заглушали крики невменяемых сектантов и чуть сбивали дыхание. Я услышала, как мимо нас кто-то пробежал. Сквозь узкую щель между стеллажами мне удалось увидеть промелькнувшее лицо Корнилова. Сдерживая частое взволнованное дыхание, я слушала голоса и топот ног проникающих в магазин сектантов. Про себя я отчаянно молилась, чтобы план Стаса удался. Я знала, что мне хантавирус вряд ли грозит, организм первопришедшей способен одолеть большинство самых опасных людских болезней, но все остальные здесь – не переживут контакта с носителями «Бродяги».

Эпизод третий. Кладбищенские следы крыс.

ПОЛИКАРП МАЛЫГИН

Суббота, 13-е ноября. Липецк, раннее утро.

«В 2023-м году, в городе Бернли, некогда великой Британии, появились сообщения о крысах размером с кошку»

Непрошеный факт о крысах.

Утренняя хмарь медленно и лениво светлела в небе над Липецком. Утро вело себя так, словно не решило, а есть ли вообще смысл ему сегодня появляться и, тем более, потом превращаться в день. Не всё ли равно?

Нет, Поликарпу, как и многим или даже всем жителям города было далеко не всё равно. Днём Липецк всеми силами боролся с эпидемией «Бродяги», полиция и Росгвардии носились по улицам, купируя вспышки беспорядков, разбоя и опасного хулиганства, а также попытки выбраться из закрытых районов. А ночью красивый, уютный и экономически развитый Город Металлургов превращался в самую тёмную версию самого себя, где на ночных улицах неосторожного гражданина могут поджидать спятившие сектанты-хантоходы, расплодившиеся мелкие ОПГ, которые не стеснялись устраивать перестрелки с полицией, полчища агрессивных и невероятно организованных кровожадных крыс, способных одним укусом заразить «Бродягой» или вовсе заживо сожрать, а также… кошмарные бесчинства других Крыс, с большой буквы, которые передвигаются на двух ногах. О многочисленных пожарах, массовых драках, с поножовщиной, грабежах и кражах Поликарп и вовсе предпочитал лишний раз не вспоминать: с некоторых пор, рутина в его родном ОВД состоит из всего выше перечисленного в самых неприличных количествах.

Поликарп опустил стекло своего изношенного, но добротного Volkswagen Amarok и выпустил навстречу повеявшему холоду струйку сигаретного дыма. Горький никотин был единственным способом поддерживать работоспособность мозга после уже четвёртой ночи подряд, когда майор Поликарп Малыгин спал по три-четыре часа в сутки, и то с перерывом, кое-как. За последние дней десять, старший оперуполномоченный оперативно-следственной группы по делам банды Крыс лишь дважды заглядывал домой.
Потому что помимо проблемы с беспределом банды Клары Громаковой, которая появлялась, как внезапная «Обеспокоенность в ООН» и так же бесследно исчезали, при этом как грибы после дождя вырастали десятки новых неприятностей, и все они плотными папками уголовных дел ложились на стол Малыгина.

Из динамиков в салоне фольксвагена зазвучал неправдоподобно бодрый голос диктора радио:

— Ну что ж, дорогие друзья, за окном хоть и ноябрь, но каждый день этот месяц всё больше походит на январь. Однако не будем расстраиваться: зима – это всегда санки, горнолыжный курорт со скейтбордами, предпраздничная суета и предновогодние скидки в магазинах! К тому же, несмотря на холода, посмотрите какое сегодня ясное солнце! Оно как будто отражает настроение, которое должно быть у всех нас, а потому…

Поликарп с угрюмым видом переключил волну и, насколько это позволял вид сквозь лобовое стекло его пикапа, посмотрел на небо. Уже которую неделю подряд над его родным и любимым Липецком расползалась, точно непроницаемый смог, густая беспросветная масса блёклых серовато-грязных облаков. Сквозь этот покров, напоминавшийся смесь тумана и дыма, не пробивался ни один солнечный свет. Природа как будто знала о том, что происходит в Липецке и отражала состояние дел дымчато-туманной облачностью.

Из динамиков теперь раздался женский строгий и немного прохладный тревожный голос:

— …Сегодня ночью полиция сообщила об ограблении магазина бытовой техники, на улице Хорошавина и о прогремевшей перестрелке между экипажами патрульных машин и одной из новых преступных группировок, члены которой пытались вломиться в офис компании, торгующей лакокрасочными изделиями. Подозреваемые и жертвы уже допрашиваются, пострадавшим также оказывается медицинская помощь.

Малыгин выдохнул в окно новую порцию сигаретного дыма.

«Обычная ночь в новом Липецке, — подумал он и ощутил затхлый привкус безысходности ситуации в городе».

Но он ошибся, ночь не была обычной.

— Так же, утром всех ошеломила статья и видеоматериалы в Телеграмм-канале известного журналиста Энрста Тимофеевича Гофмана…

Поликарп шепотом выругался, пальцы опера непроизвольно чуть крепче сжали руль пикапа. Этот пронырливый журналистишка неведомым образом умудрялся узнавать совершенно лишние, для обывателей, детали и тут же публиковал их во всех своих источниках: от Телеграма и личного сайта до Яндекс-Дзен и аккаунта на Boosty! Этим он уже не раз помешал операм задержать подозреваемых, а также ставил под угрозу жизни важных свидетелей, некоторые из которых вообще потом отказывались что-либо говорить на суде.

— Сегодня ночью, — чуть более встревоженным голосом продолжала ведущая на радио, — хантаходы, вновь миновав оцепление и патрули полиции, напали на группу людей в одном из окраинных супермаркетов Липецка. По счастью, работники супермаркета и покупатели почти все остались живы и невредимы. К сожалению, есть один погибший. Помимо этого Эрнст Гофман выложил шокирующие материалы о новом нападении крыс… И вот это повергает в шок. Четверо людей были заживо съедены на парковке, недалеко от филиала банка «ВТБ»…

— ***дские крысы! — с чувством выдохнул Малыгин.

На этот раз костяшки пальцев на руле заметно побелели.

Крысы… Сразу, как начала распространяться зараза, а банда Клары Громаковой начала убивать всех, кого считала нужным, появились эти твари – безумные, кровожадные и ненасытные.

У Поликарпа в детстве была крыска. Маленькая, пятнистая, с чёрно-белым окрасом, Гильза. Но хорошенькая и добрая Гильза, которая очень скучала по мальчику Поликарпу, когда тот уходил в школу или на занятия по боксу, не имела ничего общего с теми монстрами, какими были крысы-людоеды, атаковавшие Липецк.

Местная городская и губернаторская администрация всеми силами скрывали истинное положение дел. Понятно почему! Поди расскажи на всю Россию, что в некогда цветущем Липецке теперь, помимо опасной эпидемии и беспредела банды Клары, местных жителей регулярно жрут озверевшие крысы! Крысы! Раньше это была проблема кого-то Нью-Йорка, Лондона и прочих «великих городов»! Но чтобы в уютном Липецке! Да в таком количестве и злобные, как черти!..

Эпизод четвёртый. Первые укусы крыс.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 13-е ноября. Липецк, поздняя ночь и раннее утро. Несколько часов назад, перед предыдущими событиями…

«Если крысу увеличить до роста человека и распрямить скелет, то окажется, что суставы крыс и людей устроены одинаково, а кости имеют равное количество деталей»

Непрошеный факт о крысах.

К моему огромному сожалению мест в приютах не было: все питомники для брошенных и прочих бездомных животных оказались под завязку забиты. Причём настолько, что в некоторых клетках сидели по два или даже по три небольших пёсика или котика. Впрочем, животные, кажется, даже были рады компании.

Уставшая заспанная девушка, с прямыми и не очень свежими рыжими волосами только вздохнула, в ответ на мой вопрос о месте для уличного кота.

— Простите, — проговорила она с видимым стыдом и грустью, — но у нас не хватает не только места, но и корма: мы уже перешли на питание раз в сутки.

— А если мы купим питание? — спросил Стас.

— Есть и другая проблема, — покачала головой сотрудница приюта и посмотрела на белого кота на моих руках. — Он у вас не привит, грязный, и наверняка у него полно блох.

— А вы с улицы берёте только привитых? — спросил Корнилов.

— Нет, но когда мы берём животных с улицы, мы сначала обеспечиваем необходимое количество медикаментов, средств против блох и прочие расходы… А сейчас денег совсем мало.

Она пожала плечами.

— А каждому хвостику нужна дегельминтизация, проверка на панлейкопению, лейкемию, обработку от блох и клещей, а ещё четырёхэтапная вакцинация и…

— Благодарю, я вас услышал, — негромким, вежливым, но решительным тоном перебил работницу приюта Корнилов. — Какие процедуры вы можете осуществить прямо сейчас?

Таких процедур оказалось не много, но всё же кота обработали от блох и клещей. Также Стас всё-таки уговорил девушку привести одного из дежуривших в приюте врачей-волонтёров, и тот сделал бездомному коту пару нужных уколов. На этом всё.

— Больше мы вам ничем помочь не можем, — твёрдо произнесла та же самая сотрудница приюта.

Было видно, что она не до конца честна: у них есть и другие необходимые медикаменты, но… стоило ли осуждать приют за то, что он берёг лекарства для тех, кого они уже приютили?

Корнилов кивнул девушке-сотруднице и повернулся ко мне, и на миг я ощутила, как в груди и мыслях шевельнулось обессиливающее опасение и смятение от предположения, что сейчас Стас предложит всё-таки оставить кота на улице.

Мне было страшно и тяжело думать о том, чтобы оставить ночью на улице маленькое одинокое животное, которое поверило, что вот-вот его жизнь, возможно, изменится к лучшему… Я нервно сглотнула, чуть отступив на шаг и прижала к себе кота.

Стас мотнул головой к выходу и скупо, но вполне тепло улыбнулся.

— Пойдём, Ника. Придётся поискать для нашего друга другой дом.

Другой дом посреди ночи мы так и не нашли. Я всё это время сидела, как на иголках, прижимая к груди кота, которого только что покормила купленным в круглосуточном супермаркете влажным кормом. Каждую секунду мне казалось, что Стас, которому уж точно не хотелось вместо срочных дел по расследованию заниматься устройством жизни уличного кота, где-нибудь остановит машину и скажет, чтобы я оставила котика на пороге магазина или где-то ещё, где его «обязательно кто-нибудь подберёт».

Но вместо этого Корнилов, к моему облегчению, привёз нас обоих – меня и Альбу – в отель. Услышав имя, которое я придумала для кота, Стас тихо и коротко рассмеялся.

— Тебе не кажется, что давать коту имя в честь герцога, который жестоко подавлял восстание в испанских Нидерландах – это как- то несколько неуместно?

— Нисколько, — я пожала плечами и начала перечислять свои аргументы для уважения к исторической личности. — Во-первых, Фернандо Альварес де Толедо действительно был талантливым полководцем и опытным политическим деятелем. Это он разбил протестантов Шмалькальденской лиги при Мюльберге, в битве при Сент-Кантене побил французов и открыл дорогу на Париж, а в Нидерландах навёл порядок, прибыв туда всего лишь с десятитысячным корпусом, которого явно было мало.

Я погладила кота и посмотрела ему в глаза.

— К тому же искренне любил и почитал родную Испанию, был беззаветно предан короне, считай государству, и отчаянно сражался за её интересы в Италии с обнаглевшими французами. Каким бы тираном не был герцог Альба, его верность короне, храбрость, уверенность и военное искусство – достойны равного восхищения и уважения. Он разгромил врагов испанской короны, удержал ценную провинцию, защитил религию, считай идеологию, и заметно отсрочил развал испанской империи.

Я задумалась и добавила:

— Если подумать, Стас, ни одного важного государственного чиновника, полководца или правителя, кто действительно способствовал усилению своей страны и народа – никак нельзя назвать обходительным гуманистом. Арман Жан дю Плесси, он же кардинал Ришелье, Иоан Васильевич Четвёртый, он же Иван Грозный, Георгий Константинович Жуков, тут излишне что-то говорить о доброте, но это под его командованием, в самый критический момент войны, были срочно сформированы и переброшены дивизии, для защиты Москвы. Все эти люди были Великими с большой буквы, несмотря на жесткость и радикальность мер, но все они заслуживают широкого уважения за свои достижения. Фернандо Альварес де Толедо заслуживает этого в не меньшей степени.

— В Нидерландах о нём по-другому думают, — с мнгозначительной полуулыбкой хмыкнул Стас.

Я тихо фыркнула и погладила кота.

— Можем ещё спросить, что думают о голландцах в их бывших колониях, например в Индонезии или Суринаме, — напомнила я. — Уверенна, им есть, что рассказать об этих «европейских светочах», особенно Индонезии.

— Не только им, — Стас чуть размял шею.

Я видела, что он слегка подустал за последние ночи: почти всё время, за исключением редких моментов, именно Стас всегда был за рулём. Я же садилась только в тех случаях, когда мы заезжали в такую местность, где не предвиделось появление сотрудников ДПС, у которых могли возникнуть вопросы.

Эпизод пятый. По следам.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 13-е ноября. Липецк, поздняя ночь и раннее утро. Несколько часов назад, перед предыдущими событиями…

«В условиях нехватки еды, некоторые крысы практикуют каннибализм и поедают останки своих сородичей.»

Непрошеный факт о крысах.

Когда она оставила на его щеке тёплый нежный поцелуй на его покрытой лёгкой щетиной щеке, Стас почувствовал укол совести – как будто его кольнули одновременно в сердце и под рёбра, с обеих сторон. Он понимал, что Нике это не понравится, понимал также, что настойчивое предложение продолжить помогать ему уже лёжа в своей постели могло обидеть Лазовскую. Тем не менее у Стаса не закралось даже сомнения в том, что он поступал правильно.

Да, по договорённости со Скуратовым, Стас должен был продолжать использовать Лазовскую в своих расследованиях. Лаврентий предупредил его, что поможет скрыть действия и особые возможности Ники от посторонних и наделённых серьёзной властью людей. Но Скуратов также прямо и жестко сообщил: если Корнилов не желает, чтобы девчонку взяли в оборот все, кому не лень – от Следственного комитета и ФСИН до СВР и Налоговой – то ему лучше использовать её самостоятельно.

В обмен на это Скуратов также пообещал защитить Лазовскую от преследований и мести со стороны турецкой наркомафии и от угроз со стороны Александры Дракенфельс и её сторонников или пациентов, которые были крайне недовольны арестом бывшей главы семьи Дракенфельс.

К тому же Лаврентий пообещал, что устроит Нике беспроблемное и даже, если потребуется, льготное поступление в любой университет России или Китая, который приглянется Лазовской. Ника, разумеется, интересовалась двумя направлениями – криминальной психологией вместе с судебной психиатрией и, как это не удивительно, обычной криминалистикой. Искать улики Лазовской, как выяснил Стас, было не менее интересно, да и свои способности она в этом деле могла проявить не хуже, чем в первом случае. И всё же Корнилов видел, что Ника склонялась больше к психологии… Девушку влекло познание функционирования и изменения человеческого сознания. И пока что, из всех ВУЗов, Ника больше всего смотрела в сторону института Сеченова… А Стас знал, что Лазовскую, после всего что произошло с ней и с её дядей, туда могут и не пропустить. Один из самых лучших и сильных институтов Европы заботился о своей репутации не меньше, чем о качестве подготовке будущих кадров для медучреждений. Нике будет не просто туда попасть, и покровительство людей из ФСБ ей не помешает.

Стас закрыл глаза на несколько секунд и подумал о том, что во многом Ника помогает и ему остаться, что называется, на плаву. Да, Корнилов знал, что не пропадёт и без Лазовской. Со своим опытом он легко найдёт крайне высокооплачиваемую работу начальником службы безопасности в какой-нибудь компании. Благо, нужных приятелей и связей, ещё по армии и учёбе, у него хватало. Но…

Губы Корнилова тронула едва заметная горькая усмешка. Если бы он работал ради денег, стоило ли вообще идти в полицию, да ещё в оперативники, чтобы потом стать следователем одной из особых оперативно-следственных групп?.. Вопрос риторический.

Стас вернулся к работе и открыл на ноутбуке фотографии с места недавнего преступления Крыс. Первое убийство, которое стало резонансным для всего города. Произошло более двух месяцев назад. Ермолай Стремоухов и вся его большая семья были обнаружены растерзанными в своём роскошном городском особняке. Стремоухов, что показательно, был одним из топ-менеджеров на Платоновском Липецком заводе. В частности, заведовал логистикой. По слухам, не кисло подворовывал, особенно незадолго и сразу после внезапной кончины самого Древостального.

Стас внимательно вгляделся в первый снимок. На нём мужчина лет шестидесяти, с усами, переходящими в солидные седые бакенбарды, был колючей проволокой примотан к дорогому антикварному креслу, с резными украшениями на спинке и подлокотниках. На фотографии было хорошо видно, как фрагменты колючей проволоки глубоко впились в плоть мёртвого директора логистики «ПМЗ». Режущие лепестки проволоки особенно глубоко вонзились в горло, скулы и руки Ермолая, из-под впившихся в мертвенно-бледную плоть металлических шипов по коже стекали десятки чуть извивающихся тёмно-багровых струек. Засохнув на коже трупа Стремоухова, они образовывали бессмысленный витиеватый узор.

Корнилов увеличил фотографию с трупом и вгляделся в другие повреждения на теле Ермолая. На руках, плечах, ушах и шее мертвеца были хорошо заметны многочисленные рванные раны, с окровавленными корками на лопнувших лоскутах кожи. Можно было бы предположить, что банды Крыс, которой инкриминируют это убийство, лично грызли тело Ермолая… если бы не размеры следов от укусов.

Стас свернул окно с фотографией из Липецкого отделения ЭКЦ, открыл документ с анализом местных криминалистов.

«С высокой долей вероятности следы от укусов оставлены Rattus norvegicus или обыкновенными серыми крысами, очевидно преодолевших средний уровень массы и размеров, свойственный для этого вида синатропов».

Стас вновь открыл фотографию с телом Ермолая, затем просмотрел другие снимки. Раны от укусов на телах женщины, четверых детей, юноши и девушки, лет восемнадцати— двадцати, были точно такими же, как на теле мёртвого главы семьи.

— Изощрённый метод убийства, чёрт бы вас побрал, — прошептал себе под нос Стас

Взгляд опытного опера и следователя особой опергруппы быстро заметил, что все замученные до смерти люди скорее всего были живы, пока крысы грызли их руки, лица, плечи и ноги. Преступники начали с жены Ермолая, затем взялись за детей и самого Ермолая. Самому младшему из Стремоуховых – это был рыжеволосый мальчишка – было не больше двенадцати-тринадцати лет.

— Их пытали, — мгновенно сделал вывод Стас. — И одновременно удовлетворяли возбуждение, связанное с причинением боли и власти над чужой жизнью…

Это разительно отличалось от тех убийств банды Крыс, по следам которых они с Никой пошли вначале, когда перед Липецком завернули в несколько деревень, посёлков и мелких городков. Там были убийства… Наверное, даже уместно сказать, просто убийства или что-то похожее на казнь. Убийцы просто заходили в дом и убивали намеченную жертву – одну из женщин «группы ЛБ».

Эпизод шестой. Сквозь холод и ночь.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 13-е ноября. Липецк, поздняя ночь и раннее утро. Несколько часов назад, перед предыдущими событиями…

«Крысы способны запоминать и узнавать лицо человека, который причинил им вред или сделал добро...»

Непрошеный факт о крысах.

Как это обычно случается, я не сразу поняла, что заснула. Просто привычная реальность, которую я запомнила, лёжа в кровати, плавно и незаметно перевоплотилась в совершенно новые невиданные мною прежде образы, ландшафты и детали…

Кажется… Кажется я брела по улице… Нет, не брела, я бежала. Мелкой, но торопливой трусцой. Кругом ночь, огни, как и во всём Липецке горят лишь кое-где… Колкой глубокой лихорадкой накатило осознание, когда я пробежал мимо недавнего супермаркета «Перекрёсток», в котором на нас напали сектанты-хантаходы.

«Я в Липецке! — с лёгким потрясением поняла я».

Несмотря на испытанный кратковременный шок, я не проснулась.

Я остановилась на другой стороне улицы, наблюдая за автомобилями полиции и скорой, которые, сверкая проблесковыми маячками, окружили здание супермаркета. Мне потребовалось непривычное и неприятное усилие мозговой деятельности, чтобы определить полицию и скорую нужными словами. Мне показалось, что… Тот чьими глазами я это вижу хранит другие определения, совершенно мне не понятные.

Я побежала дальше, свернула в сумрак и шустро промчалась в проулок с аркой. Я оказалась во внутреннем дворе одного из липецких районов. Со всех сторон меня окружали узнаваемые жилые высотки, которые вытягивались высоко вверх, под самое ночное небо.

Почти чёрные и лишенные света в окнах, жилые многоэтажки производили мрачное и морально давящее впечатление – словно с наступлением темноты, здесь замирала жизнь.

Я только сейчас обратила внимание, что в темноте и даже густом полумраке вижу заметно лучше человека. Нет, далеко не идеально, очертания многих предметов довольно расплывчаты, но я их вижу! Вижу где они находятся, какого размера, формы и прочее! К тому же, я смотрю на мир как будто сквозь мутноватое стекло, которое слегка искажает мир и… делает его оттенки слегка выцветшими, блёклыми… А ещё окна первого этажа дома, возле которого я стояла были заметно выше ожидаемого!.. Да я как будто почти легла на укрытый снегом асфальт и затем приподняла голову…

Логичное осознание налетело внезапно: я вижу глазами животного! Я в воспоминании бездомного липецкого животного!

Логичная догадка подтвердилась, когда я подбежала к одной из двух скамеек, что стояли перед первым от арки подъездом и ловко запрыгнула сразу на деревянную спинку. Затем мой взгляд устремился к крайнему справа от дверей подъезда окну и в следующий миг раздалось тихое, упрашивающее и жалобное мяуканье.

Но ночь осталась глуха к просьбам уличного кота. Я мяукнула снова, затем ещё раз и на этот раз чуть громче. Желудок сводило голодом, хотелось есть, а ещё я чувствовала мороз, который кусал за уши, голые подушечки лап и скользил по животу. Мне хотелось в тепло, забраться в подвальные коммуникации дома, где тянутся горячие трубы и где от холода, прижимаясь друг к другу, скрываются десятки таких же, как я…

Я снова мяукнула, и в тот же миг услышала, как открывается то самое окно, в которое я долго смотрела с такой надеждой. Я увидела человеческий силуэт, радостно мяукнула, а мне ответили добрым женским голосом. В темноте раздалось призывное ласковое:
— Кис-кис-кис! Иди сюда моя хорошая! Иди ко мне! Я уж думала ты не придёшь, Марусечка моя…

Кошка, глазами которой я сейчас глядела на мир и чьим ртом вдыхала жгучий морозный воздух, спрыгнула со скамейки и, радостно мяукнув, подбежала к окну, из которого выглядывала женщина.

Насколько я могла рассмотреть, ей было около семидесяти. С седыми волосами, забранными в пучок и в тёмном халате, на который, кажется, было накинуто синее пальто, она наклонилась из окна и что-то достала.

Я снова нетерпеливо мяукнула. Ожидание желанного ужина становилось всё более невыносимым, голод скрёб изнутри желудок, подбирался тяжестью под горло, а мороз становился всё сильнее. Я уже чувствовала, как лапы начинают понемногу коченеть. Но вот я увидела, как пожилая женщина спускает для меня на леске или верёвке широкую миску. От миски несло рыбой – плотный сочный запах сводил меня с ума – стоило миске только коснуться снега рядом со мной, как я тут же набросилась за ужин.

Я ела быстро, часто и опасливо оглядываясь по сторонам. Я чувствовала накатывающий вместе с холодом страх – он дышал из темноты, глядел на меня из самых тёмных уголков двора, в котором ни горело не единого фонаря.

Я ела жадно, вгрызаясь в податливую рыбную плоть, рыбные кости хрустели между моими зубами. Пару раз я немного подавилась и добрая женщина, которая следила за мной из окна, ласково посоветовала мне не спешить.

Еда была потрясающей! Я ела и не могла наесться! Мне хотелось вобрать в себя как можно больше пищи! Ведь я знала, что завтра, скорее всего, мне придётся искать еду где-то в другом месте. И может быть мне придётся ложиться спать голодной…

Долго пировать мне не пришлось. Я успела съесть, наверное, только треть из того, что было в широкой глубокой тарелке, когда дверь подъезда справа от меня распахнулась. Я тут же испуганно шарахнулась в сторону, и увидела, как на улицу выходит высокий человек. Кажется, он был одет в какую-то спецовку или униформу, похожую на неё.

Мужчина закурил, а потом бросил взгляд в мою сторону.

— Старая дура! — прорычал со злостью мужчина. — Опять ты блохастых тварей приманиваешь! А если она нам «Бродягу» притащит?!!

— «Бродяга» не действует животных*, — возразила женщина, которая кормила Марусю. — И потом, я не пускаю её в дом…

— Рот закрой! — гаркнул мужчина.

Пока они говорили, я попыталась ухватить ещё кусочек из миски. Но тут мужчина поднял ногу и попытался пнуть меня. Я умело отскочила, избегая удара тяжелым ботинком. Женщина в окне запричитала:

Эпизод седьмой. Дом оборотня.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 13-е ноября. Липецк, раннее утро. Несколько часов назад, перед предыдущими событиями…

«Крысы могут переносить до 60 различных болезней – включая бубонную чуму, лептоспироз, сальмонеллез и бешенство.»

Непрошеный факт о крысах.

Гудок в трубке повторялся вновь и вновь, раз за разом. Стас не собирался сдаваться. Ему было плевать на время, и он знал, что за поздний звонок местному следователю по особо важным делам ему точно ничего не будет. Уникальный документ, звание, должность и рекомендации от соответствующих инстанций гарантировали Корнилову широкие полномочия и неприкосновенность серьёзнейшего уровня. Правда, взамен от Стаса требовали исключительно положительных результатов, которые, впрочем, согласовывались с ценностями и целями самого Корнилова.

Наконец, гудок прервался, и специальный советник услышал сонный ленивый мужской голос:

— Алло… Это кто?..

Стас выдохнул.

— Это специальный советник Московской Прокуратуры по координации сотрудничества с ФСБ, полковник Корнилов.

Вообще-то, правильнее его полное звание звучало в конце, как «государственный советник юстиции третьего класса», но Стасу и так его звание казалось слишком сложным, а с таким окончанием оно вообще выглядело запутанным, хоть и правильным. Зато Корнилов, что называется, одновременно представлял теперь интересы и генпрокуратуры, и Федеральной службы безопасности. По сути он обладал полномочиями, при которых мог даже арестовать своего бывшего начальника – генерала Савельева, но… разумеется такие мысли в голову Стаса не приходили.

Голос в смартфоне Стаса помолчал, а затем переспросил с полнейшим недоумением:

— Кто, ***ть?!

Стас почувствовал нарастающее раздражение, но легко подавил его. Не хватало ещё, чтобы его могли вывести из себя подобные кадры.

— Офицер, который будет курировать ваше следствие по делу банды «Крыс»! Вас должны были предупредить о моём приезде, майор юстиции Дрёмов. Вы будете это отрицать?

— А…— выдавил в трубке Дрёмов.— Так вы же… Это… Вы же должны были завтра приехать?

— Но я приехал сегодня, — холодно ответил Стас. — А вам придётся приехать ко мне, желательно захватив с собой рабочий компьютер и папку с делом «Крыс».

— Так щас же ночь…

— Скоро уже утро. Как следователь СКР вы должны были уже привыкнуть к частым переработкам и даже к круглосуточным следствиям. Или вы не желаете ловить банду Крыс, которая терроризирует ваш город?

Корнилов нарочно вёл себя слегка как властный подонок, но ему нужен был наиболее скорый результат. К тому же он рассчитывал, что оторопевший и спешащий следователь покажет ему те сведенья по делу, которые в более спокойной обстановке, предпочёл бы скрыть.

— Жду вас в отеле «Металлист» ровно через полчаса. Не опаздывайте.

— У нас дороги перекрыты, комендантский час же…

— Воспользуйтесь мигалкой, — бросил Стас и прервал связь.

Не успел он отложит телефон, как в комнату с криком влетела Ника.

— Стас! Убийство! Там банда Крыс! Там Клара Громакова! Они чуть не убили ребёнка и мучают её отца! Там ещё эти крысы – целые полчища! Нужно что-то делать! Стас!..

Корнилов спешно отвернулся от растрёпанной Ники, которая стояла на пороге комнаты и проговорил:

— Хорошо, но сначала успокойся, вспомни больше информации о местонахождении, но прежде оденься, пожалуйста… полностью.

В отражении экрана выключенного телевизора на стене Стас увидел, как сонная и сбитая с толку Ника опустила голову вниз – её копна платиновых волос сползла с плеч – а затем узрев, что стоит в одной футболке и трусах, со сдавленным криком убежала в свою спальню.

Корнилов с закрытыми глазами размял шею. В последнее время он начал замечать и чувствовать, что ему трудно принимать взросление Лазовской. В его глазах – она до сих пор та перепуганная забитая двенадцатилетняя девчушка, которая едва набралась смелости, чтобы прийти к нему в ГУВД и рассказать о своих ведениях.

«Но чёрт побери, все маленькие девочки, рано или поздно, превращаются во взрослых женщин, — ворчливо подумал Стас. — Пора мне к этому привыкать».

Наверное, ему стоило даже порадоваться и восхититься тому, как синеглазая девчонка понемногу превращается в красивую взрослую молодую девушку, но вместе с тем он испытывал странное беспокойство: чем более взрослее станет Ника, тем реже он сможет быть рядом, чтобы уберечь и защитить её.
Губы Стаса тронула задумчивая и немного грустная полуулыбка: примерно так он думал об Алине… А теперь она там, где Корнилов никак не может о ней позаботиться.

Двери за спиной Стаса открылись вновь, Корнилов обернулся и увидел, как Ника вновь стоит на пороге, на этот раз одетая в домашние спортивные штаны. Голова Ники при этом была опущена, как будто замерла в кивке, платиновые пряди волос вновь частично скрывали лицо, но Стас видел покрасневшую кожу лба и щёк Лазовской.

— П-п… Прости… п-пожалуйста… — с трудом застенчиво промямлила Ника. — Я… Я не знаю… К-как так… вышло… П-прости…

— Ничего страшного, бывает,— ответил Корнилов и указал на одно из кресел неподалёку. — Присаживайся и рассказывай.

После детального, но быстрого рассказа Лазовской, Стас понял, что заехать придётся сразу в несколько мест.

«Так и так, выспаться мне сегодня не придётся, — подумал Корнилов, уже одеваясь».

Ника очень просила взять её с собой, но Корнилов наотрез отказался: во-первых, он знал куда ехать, во-вторых, на улицах Липецка чертовски небезопасно. Ника не в курсе, но в отеле находятся несколько необычных постояльцев, задача которых обеспечивать безопасность советника и его спутницы, как минимум в случае угрозы их жизни. Стас понятия не имел как они выглядят, зато знал позывные и номера, где они остановились. Совершенно «случайно» они все находились довольно близко. К тому же, как надеялся Стас, вскоре в Липецк заявится сам Аскольд Сабуров, со всем своим оборудованием и двумя верными помощниками. Это было одним из требований Стаса, чтобы ему предоставили именно этих специалистов из ЭКЦ.

Эпизод восьмой. Проникновение со взломом.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 13-е ноября. Липецк, раннее утро. Несколько часов назад, до приезда на кладбище майора Малыгина…

«В 1945-м году, на острове Пальмира, крысы с кораблей ВМС США нанесли серьёзный ущерб местной фауне»

Непрошеный факт о крысах.

Сквозь шум воды из ванной комнаты доносился громкий страдальческий вой и плач. Аглая находилась в душе уже около двадцати минут, но её плач не становился тише – слишком многое она пережила за сегодняшнюю ночь и предыдущий вечер, слишком много боли от этого накопилось в её душе.

Я не мешала ей и не стучалась: в такие моменты человеку лучше действительно, как следует проплакаться и отпустить хотя бы часть того, что болезненно и настойчиво нарывает, саднит и жжёт в душе. Но перед тем, как пустить свою новую знакомую в душ, я осмотрительно убрала оттуда все предметы, которыми рыжеволосая гостья могла бы нанести себе физический вред. Впрочем, если она сейчас решит разбить голову об угол ванной комнаты, я всё равно не сумею её остановить. По сути, сейчас происходит первый из моментов истины, который лежит на пути к моральному восстановлению пережившего моральное унижение человека – справиться, одолеть глубоко засевшее мерзкое и мнимое чувство собственной ничтожности вперемешку с мыслями о гнетущем позоре.

Я ещё не знала, что именно произошло, но надеялась, что после рыданий в душе, Аглая сможет перейти ко второму моменту истины – собственно рассказать детали случившегося. Чтобы побудить её к этому, я заварила чай с мелиссой и добавила к нему немного сладостей – в самый раз, чтобы поговорить по душам. Возможно, алкоголь здесь подействовал бы быстрее, но я против того, чтобы предлагать кому-то топить горе в хмельных напитках. Как показывает практика, ни к чему хорошему в последствии это не приводит.

Дверь ванной комнаты открылась, как раз, когда я закончила расставлять чашки с чаем на столе, на кухне. Можно было бы перенести наш разговор в гостиную, но… кухня слишком у многих ассоциируется с разговором по душам и о душевных травмах. В доме, именно на кухне люди чаще всего, в обычные будние вечера, делятся проблемами, впечатлениями, радостными моментами, обсуждают коллег, друзей и своих любимых.

Я услышала шаги за спиной и обернулась. Аглая, с мокрыми кончиками волос и покрасневшими веками – надо будет одолжить ей патчи, если у неё нет – вошла на кухню и поправила светлый халат на плечах. Она оглядела столик с чашками и с сомнением посмотрела на меня:

— Это для меня?

— Да, — улыбнулась я. — Присаживайся, пожалуйста.

Аглая неуверенно присела, вновь оглядела стол и с подозрением посмотрела на меня.

— Ты очень странная, Ника.

— Почему же? — хмыкнула я.

В ответ моя гостья пожала плечами и кивнула на стол.

— Никто бы не стал так стараться ради незнакомого человека…

— Может быть, — не стала отрицать я. — Но, если у меня есть возможность предложить тебе помощь, то почему бы мне так не поступить?

В ответ Аглая пожала плечами.

— Это… накладно.

— Оказывать помощь – гораздо легче, чем кажется, — покачала я головой.

Рыжеволосая взяла чайную ложку и неуверенно положила себе сахар.

— Откуда ты такая взялась? — вдруг спросила Аглая. — И говор у тебя странный. Ты ведь… ну…

Она снова пожала плечами и всё-таки закончила.

— Ты же не русская, да?

— Может быть ещё не сейчас, но через время, думаю, у меня будет моральное право называть себя русской польского происхождения, — усмехнулась я.

— Полячка, — кивнула Аглая. — Я так и подумала… Ты хорошо говоришь по-русски.

— Было бы очень странно не знать на достойном уровне языка страны, в которой живёшь.

— Но ты реально хорошо говоришь.

— Спасибо, я рано начала учить русский – у своей учительницы по фигурному катанию и у папы.

— Точно! — вдруг воскликнула Аглая. — А я всё думала где я могла тебя видеть?

— И где же?

— На YouTube и ВК-видео! Ты там каталась на льду на каких-то соревнованиях… Ты фигуристка!

— Сейчас уже, скорее бывшая, — я опустила взгляд.

Воспоминания о тренировках и соревнованиях отозвались на душе приятным греющим чувством, с оттенком досады от того, что мне пришлось с этим завязать… Но может быть это только временно? Я не знала.

— А почему ты ушла? — шмыгнув носом, спросила Аглая.

Я предполагала, что для расположения рыжеволосой к разговору, придётся поделиться и неприятными событиями из своей жизни. Казалось бы, какая это дикость и несуразность – пригласить на кухню незнакомого человека и с ней откровенничать, но… Может быть мне тоже было бы полезно выговориться. Лишний раз.

— К этому привела досадная совокупность событий и факторов, — начала я. — Но началось всё с того, что мой партнёр по фигурному катанию отказался от меня.

Аглая отпила из чашки и прямолинейно уточнила:

— Это вот тот клёвый сексапильный блондин?! Почему он тебя бросил?! Ты же крутая фигуристка!..

Я невесело усмехнулась.

— Он нашёл для себя более выгодную партию.

— Выгодную для спорта?!— с недоверием и возмущением спросила Аглая.

— Не только, — признала я.

Честнее было бы сказать, что спорт тут вообще не причём: мой партнёр, Саша, руководствовался исключительно финансовой стороной.

— И как ты это пережила? — вдруг спросила Аглая.

Помимо недоумения в её голосе слышалась странная пытливость: ей было важно услышать, что я почувствовала, как себя вела и что делала, чтобы потом сравнить это со своими чувствами и действиями.

— Было гадко на душе, — призналась я. — Мы давно были с ним в паре. Да и потом… Он до этого лежал в больнице, и я его навещала, пыталась утешать и приносила вкусняшки.

Я отпила чаю и опустила взгляд.

— Мне было весьма больно, Аглая, если ты спрашиваешь об этом. А пережила потому что понимала, что уход моего партнёра – который вполне можно назвать предательством – вовсе не является причиной того, чтобы ставить на себе крест. Мне можно и нужно было жить и двигаться дальше, благо есть куда. У меня своя жизнь и… тратить её на то, чтобы горевать о поступке Саши не было никакого желания.