Кто такая Марта

Глава 1. Рыжий Змей

Когда люди смотрят на что-то интересное, они обязательно распахивают рты. Не глаза, именно рты, я давно приметила. С выражением глаз не так понятно: кто-то щурится, кто-то таращится, кто-то смотрит украдкой… По глазам я не ориентируюсь. А вот по рту мне все ясно! Если зрелище действительно интересное, рты приоткрывают все. Особенно это заметно по детям, которые еще не наловчились держать лицо.

Рот десятилетнего чумазого мальчишки был восхищенно приоткрыт аж на два пальца. Я машинально посмотрела в сторону, вызвавшую такую реакцию.

На площади провинциального захудалого Аспина имелось два важных места: лобное — для официальных объявлений и черное, на котором проходили наказания или казни. Восхищенный рот мальчишки внимал черному. Там, на деревянном эшафоте, выкрашенном в зловещий черный цвет, уже стоял городской палач. Подбоченившись, он небрежно ковырял между зубами тонкой щепкой, а второй рукой придерживал топор с такой длинной рукоятью, что доставал мужчине до плеча.

Оглядев расколотый пополам обрубок дерева, служащий плахой, я поморщилась, а затем поежилась.

Все признаки сулили казнь.

Для меня приятных впечатлений зрелище не предвещало. В жизни я видела несколько казней, и ни одна не понравилась. Однажды брат подговорил меня пойти во двор, когда гусям рубили головы. В другой раз, видела, как дворовые топили крыс. От обоих воспоминаний до сих пор неприятно ломит шею и перехватывает дыхание. Смотреть, как расправляются с преступником, каким бы мерзавцем он ни был, я не желала категорически. Я и остановилась в Аспине всего-то на ночь. А на площадь забрела случайно: искала хорошую лавку с пирожками.

Мое мнение большинство не разделяло — на площадь активно стекался народ, ручейками вливаясь из устьев маленьких улочек в широкое брусчатое море площади. Горожане жаждали зрелищ, и по виду ни шей, ни зубов у них не ломило.

«Уходим, Марта», — пробормотала я самой себе и решительно развернулась, против течения вливаясь в людской поток. Работая локтями, то и дело слышала недовольное бурчание.

— Куда, девица?! — на секунду возмутилась пожилая торговка, и тут же забыла обо мне, подзывая кого-то. — Жмунь! Жму-у-нь! Сюды! Везут! Везут!

Беззубый рот радостно шепелявил, приоткрывшись от восторга. Невольно проследив за бурым пальцем торговки, я заметила движение. Мигом собравшаяся толпа крепко сомкнулась и зашевелилась, не позволяя мне уйти. К черному месту проследовали блестящие металлические верхушки двух солдатских шлемов устаревшего фасона. В воздухе над ними качались длинные острия пик, которыми подгоняли преступника. Ростом я не вышла, поэтому от осужденного видела только шапку медно-рыжих волос, вьющихся крупными кольцами.

«Рыжий, как я!»

Я невольно остановилась.

— Кто он, какого роду? — подслеповато щурясь, спросил у стоящей рядом торговки горбатый мужчина в сплющенной как блин шапке. Я с интересом прислушалась, машинально приглаживая черную косу своего парика.

— Пришлый… Змей, говорят, — охотно откликнулась она, колыхнув массивными грудями.

«Змей…»

Теперь только одна часть меня хотела уйти, но другая — уходить категорически не собиралась. К роду Змеев я равнодушной не была, не могла быть.

— А… Змеи хитрое отродье, — сообщил прописную истину ее сосед, почесал затылок и сощурился еще сильнее. — Сделал-то что?

— Хвост его знает! — легко откликнулась торговка.

— Небось зарезал кого. Такие ножами любят вертеть, — вполголоса сообщил другой мужчина. — Мог и семью вырезать.

— Батюшки! — содрогнулась и запричитала неподалеку молодая женщина, прикладывая ладони к румяным щекам.

Мужчина в сплющенной шапке сплюнул.

— Такое дерьмо и не жалко. Пусть рубят на куски.

— Да не! — вступил в беседу стоящий неподалеку кожевник. Неулыбчивый и загорелый, он нетерпеливо вертел в пальцах маленькую лопатку для обработки кожи. — Грабитель он. Вор. По роже видно!

— Тогда все равно казнят. Хорошо, хоть быстро поймали.

— Да ему голову не рубить, а пилить надо! — выразила мнение спина еще одного горожанина.

С содроганием представляя, как пилят шею, я огорченно проводила взглядом огненно-рыжую макушку. Ее обладатель как раз поднялся по ступенькам. Спина у него оказалась прямой и сухощавой, шаг уверенным. Преступник явно ни в чем не раскаивался. Издалека я увидела его лицо и вздохнула. Молодой совсем.

— Надеюсь, он хотя бы детей оставил, — выразила я вслух мнение. — Жалко, если пропадет…

Ответили мне сразу несколько.

— У таких по трое в каждом городе должно быть! Они семьи не создают, только плодят.

— Не надо такого добра! Детки такими же будут!

— Дети не отвечают за родителей! — выпалила уже я, вступаясь за теоретических детей.

Невольная жалость к молодому преступнику набирала обороты.

На черное место поднялся орало — местный глашатай в традиционной красной куртке. Как обычно, это был Бык. В такой профессии нужны большие, сильные, представительные — а род Быков именно такой. Мелких в оралы не берут.

— …за оскорбление и побои уважаемого владельца кожевенной лавки, — начав с длинного перечисления оснований, орало, наконец, сообщил, за что обвиняют преступника.

— Не убил? — громко и разочарованно выкрикнул кто-то.

— Оскорбление, побои — тоже дело! — ответили из толпы. — Зубы хоть выбейте!

— Не оскорблял я! — вдруг выкрикнул парень. Голос у него оказался приятным и немного смешливым. — Я сказал, что он у него рот забит давно, а не, что рот забит гов…

Все вокруг захохотали. Парень не успокоился.

— …и не бил! — он ухитрялся перекрикивать гогот. — На бэра муха села, а я прихлопнул! Прошу снисхождения по закону Порядка!

— Молчать! Не извинился, вот и получай! — Рявкнул Бык и опять обратился к народу. — Обвиняемый ранее не привлекался. Есть ли среди добрых граждан города, тот, кто выступит в его защиту? Есть ли тот, кто удержит его от дальнейших гнусностей? Найдется ли хоть один, кто будет отвечать наравне с ним, если не удержит?

Глава 2. Поручительство

С черного места мы перешли в управу, где мое поручительство должны были заверить и вписать в книгу обязательств.

По пути на меня глазели все. К сожалению, с восхищением, с благодарностью или хоть с какой-то положительной эмоцией не смотрели. Нет… Я ловила осуждающие взгляды, огорченные взгляды, обещающие неприятности взгляды, насмешливые тоже. Ни одного восторженного на меня не попало. Спасенный от расправы преступник тоже благодарным не казался. Как мне казалось, он посматривал по сторонам больше с лукавым прищуром. Вблизи парень оказался на голову выше меня, со светлыми рыже-солнечными глазами и солнечной, загорелой кожей. Выглядел при этом довольно безобидным.

Я старательно смотрела куда угодно, только не на него, мысленно поругивая себя и одновременно жалея. Если бы я буквально на секунду потерпела со своим решением, за рыжего поручился бы тот второй, не я. А теперь…

Вечно не везет.

Пожилой маг кольнул мой палец острым лезвием и обмакнул в выступившую каплю крови кончик магической ручки. Такой подписывают важные бумаги — запись не стирается, проявляясь сразу в нескольких магических книгах — в том числе и столичной.

Смотреть на Змея было неловко, и я усиленно рассматривала обстановку. На беленой стене напротив висело старое тканевое панно, изображающее представителей всех восьми родов. На других стенах висели несколько сувенирных щитов и мечей. Высокий потолок поддерживали массивные, но порядком потертые четырехугольные колонны. Лучи солнца, проникающие через осколки разноцветных витражей, отбрасывали на заваленный бумагами стол разноцветные блики.

— Значится, Мара? Из рода магов? — пробурчал маг, скрипя стержнем по толстой раскрытой книге.

— Угу… — я глазела, как он пишет.

Я выбрала два имени в дорогу. Хотела назваться как-нибудь красиво, вроде «Леонессы» или «Полианны», но в раздрае немного расконцентрировалась, Леонессу с Полианной вышибло из головы, и я сказала «Мара».

Хоть не «Марта», и на том спасибо…

— Мара из рода Магов поручается за Сокура из рода Змеев на четыре месяца… — маг проговаривал вслух.

— Да… Мара… поручается… за Сокура, — повторила, опять ощущая, как подпекает щеки. Папе поручительство точно не понравится. — На четыре месяца?

В воздухе густо держалось напряжение.

— Срок поручительства по таким делам стандартный, — равнодушно сообщил маг. Под белой казенной мантией торчал уголок обычной серой рубахи. — На это время вы связаны. Вы, миса, будете отвечать за действия своего связного в той же мере, как будто вы совершали их. Ясно? Отнеситесь со всей серьезностью. Не советую выпускать этого подле… хм… Змея из зрения. Если что произойдет, будете в розыск и призваны наравне с ним.

— Поняла…

Настроение сгущалось.

— Принимай, — маг обратился к Сокуру. — И руку давай.

Парень протянул ладонь магу так кротко, что я точно удостоверилась — не опасный. Маг кольнул его указательный палец и сел, делая запись. А Сокур вдруг постоял, зашатался, да осел, раскидывая длинные руки и уволакивая за собой все, что было на столе.

Я только всплеснула руками, бросаясь к упавшему.

Еще и обморочный?

Маг приподнялся со своего места.

— Воды, ну! — воскликнула ему.

— У меня только чай… — тот растерянно протянул мне кружку.

Я щедро макнула пальцы в зеленую травяную воду и от души побрызгала в загорелое лицо и закрытые ресницы.

— Эй, ты… Сокур, да? Очнись. Ты что, больной? — потрясла его за ворот. — Сокур! Плохо? Скажи!

Маг тоскливо вздохнул и уселся обратно, огорченно наблюдая за кружкой в моих руках. Сокур едва открыл глаза.

— Кровь… Не люблю.

Вот тебе и преступник. Я растерянно оглянулась на мага. Тот пожал плечами с видом «бывает и такое».

Сокур приподнялся и снова упал. На пол упала сразу пачка бумаг. Маг закатил глаза, закрывая книгу.

— Довольно! Закончили! — он махнул рукой, выгоняя нас. — Идите отсюда оба! На улице валяйтесь сколько хотите. У меня тут работа! Важные бумаги! И кружку мою отдайте же, миса, ну!

Из управы мы вышли в обнимку. Я поддерживала Сокура за пояс, запоздало думая, что же с ним делать дальше. Выходило, что нужно еще и доставить его… куда-нибудь.

— Где ты живешь?

— Туда… Пожалуйста… — слабо пробормотал Сокур. Он показал пальцем направление, подвисая на моих плечах. Руку тут же уронил. Я посмотрела, куда он показал: между двух солидных каменных домов таинственно темнел узкий проулок.

Что делать… Потащила парня туда, стараясь не смотреть по сторонам. Народа на площади было немало, и на нас откровенно пялились.

— Надеюсь, ты больше не… — я планировала прочитать небольшую лекцию, но прервалась, услышав комментарии от щелкающих орехи зевак.

— Ха! Глянь, вот они!

— Да она втрескалась!

— К себе потащила!

Кто-то свистнул — пошло, намекающе.

Отвечать я не стала, даже головы не повернула. Зато мысленно начала ругаться со всеми сразу и в голос.

«Ни в кого я не втрескивалась! Просто жалко его! И вообще… У меня путь такой! Я должна помогать! А вы — не понимаете ничего!»

— Глупый ты! — убежденно произнесла вслух, утомившись ругаться про себя и желая делать это вслух. — Зачем до управы довел? Договорился бы с тем торговцем, извинился бы, не рассыпался. Неофициально надо было разбираться! Ты мог не только клыков лишиться… Змей без клыков все равно, что без чести, потом свои же руки не подадут. Даже бой не примут, побрезгуют!

Я думала, что он меня не слушает, но Сокур неожиданно подал голос.

— Откуда знаешь, магиня?

— Знаю! — Я фыркнула, не собираясь объяснять, что с родом Змеев знакома не понаслышке.

Голова гудела. Спасать оказалось не таким уж приятным делом, каким представлялось в воображении. В воображении спасателю рукоплескали, целовали руки и рассыпались в благодарностях. В реальности хлопки раздавались только по коленям и то — от смеха. А мне пришлось на себе тащить тяжелого парня.

Глава 3. Ненарушаемое

Немного постояв у стены, я уныло поплелась назад, уже не сомневаясь, что Сокур обманщик и преступник. Делать было нечего. Оставалось дождаться утра и отправляться в Денир. Насчет поручительства я вяло думала, что папа меня как-нибудь отвяжет… наверное. Хотя говорить ему не хотелось. Лучше уж молча принять наказание, чем сказать и увидеть, как ломаной горькой линией кривится отцовский рот, как я опять его разочаровываю.

Бесполезная. Необучаемая. Безрукая. Смесок. Позор семьи, рода…

Голоса в моей голове твердили одно по одному на разные лады. Были еще презрительно-насмешливые взгляды — тоже из головы. Даже в лицах случайных прохожих виделась насмешка, поэтому глаза от них я прятала.

Эпитеты, которыми меня наградят родные, узнав о поручительстве, я представляла в красках. Никого ведь не будет интересовать, что я соблюдала ненарушаемое правило. Все на разный лад скажут одно: «Как ты ухитрилась сделать такую глупость, Марта?»

По-настоящему пожалеют только мама, да дедуля Кирел. В памяти всплыли подслеповатые голубые глаза. В последний раз я видела Кирела три недели назад.

— Как ты, девочка?

Я прячусь под деревом в королевском саду, терзая собственные ладони. Сила, которая у всех остальных послушно концентрируется на кончиках пальцах, в моих руках то исчезает полностью, то бушует, как шаровая молния, произвольно меняя стихии и уровни. Я бью ладони об твердую кору, так чтобы болели — это немного притупляет вину и стыд. Конечно, отцу доложат о том, что я натворила. Я знаю, как отец сомкнет губы, когда будет молчать. Молчание порой страшнее криков.

Дедуля Кирел стоит передо мной, безмятежно улыбаясь. Сгорбленный, совсем высохший, он бесконечно стар и уже теряется в бесконечных складках широкой золотой мантии. Редкие белые волосы одуванчиком парят над головой, на которой красуется шапочка с золотыми кисточками. Строго говоря, по крови Кирел родней никому из нас не приходится, но он наставник отца, и я считаю его своим дедушкой, сколько себя помню.

— Дедуля!

Бросаюсь к нему, тыкаюсь носом в плечо и взахлеб реву, сбивчиво рассказывая про оранжерею.

— Я не хотела… Я не виновата! Оно само… Заклинание роста… Как в учебнике… А оно не туда… Пыхнуло… Вдребезги! А я… И всё.

Бывший верховный маг сочувственно слушает, поглаживая меня по голове. Он давно отошел от дел, совсем редко захаживает на лекции в качестве живой легенды, но порой появляется у нас дома. Мы любим его визиты, потому что дедуля приходит с лакомствами. Демису приносит шоколадное пирожное с мягким бисквитом и орехами, мне — пышную шарлотку с яблоками, близняшкам Арине и Мирине — фруктовое мороженое в хрустящих вафлях, самому младшему Андросу — молочный коктейль с малиной. Маме с папой не везет — им Кирел приносит обычные кнедлики.

— Бедное, бедное дитя… — тонкая рука гладит меня по голове, и я всхлипываю еще громче.

Оранжерея — не первая моя жертва, до нее было уже много. Взять то же землетрясение в учебном зале…

Утешение отзывается новыми слезами ровно до тех пор, пока на ладони Кирела не появляется тарелка с шарлоткой. Почуяв аромат яблок, запеченных с медом, аппетит немедленно подает голос. Я отрываюсь от дедули, соображая, прилично ли сейчас есть или полагается еще поплакать.

— Поешь. Жизнь тяжела. Не отказывай себе в маленьких радостях, — дедуля помогает мне определиться.

— Я никчемная… Ни то, ни се. Не маг, не Змей, не Бык, не вода, не огонь… А может и Змея, и маг, и Бык, вода, и огонь, и все это вместе не работает. Запрусь в доме и больше никогда не выйду… — подтягивая носом, я поглощаю шарлотку и одновременно делюсь унылыми планами на дальнейшую жизнь.

Еще летнее небо светится нежно-голубым, зеленые листья высокой акации мерно ласкают воздух.

— Никогда больше не воспользуешься силой? Можно и так… — дедуля спокойно пожимает плечами. — Ты же леди… Полюбишь, примешь чью-то руку и жизнь потечет просто, как у всех… Думаешь, твоя мать часто пользуется Силой с тех пор, как приняла руку твоего отца? Со временем это мало имеет значение.

Я тихонько завываю.

При чем тут мама? Мама — Бык, мама — это другое. У мамы все получилось, у папы тоже, у брата — уже получается, а у меня не выходит ничего. Я никчемная, бесполезная…

— Ладно-ладно. Понял… — Кирел быстро сдается. — Я думал над твоей особенностью, девочка, думал, да… Копал. Есть один путь к обретению. Если ты погрузишься в озеро познания, Порядок направит тебя, распутает запутанное, превратит хаос в порядок, откроет тайное… Но идти придется по правилам.

Эх, дедуля Кирел…

Искать лавку с пирожками я уже не хотела, поэтому просто вернулась в трактир, в котором остановилась изначально. Он стоял на краю города и назывался «Восемь дорог», намекая, что предназначен только для представителей восьми великих родов. Гостей в нем было не так уж и много: я видела пару волкорожденных, да широченную спину какого-то Быка. Но по сторонам я особенно и не смотрела, не до того. Ковыряя густую, но ароматную массу, я пялилась только в собственную тарелку, вяло заедая печаль двойной порцией каши с маслом.

О хорошем не думалось.

Кирел дал мне свой перстень — красивый, с огромным золотисто-рыжим камнем, только выгодно и быстро продать его у меня не получилось. Получилось быстро и невыгодно, и я жалела до сих пор. Поначалу я не экономила, рассчитывая, что доберусь до озера дней за пять, но ошиблась. Шла уже третья неделя пути, деньги стремительно заканчивались. Было впору не в трактирах останавливаться, а в кустах, и с них же есть. Как заработать, я представляла плохо. Паломничество к озеру познания не то, что успехом никак не оборачивалось, а грозилось превратиться в грандиозный провал. Очень хотелось кому-нибудь пожаловаться, но было некому, да и нельзя, поэтому я жаловалась сама себе и до слез сама себя жалела.

— Доброй трапезы, миса.

Я подняла глаза, зафиксировав, что чья-то тарелка встала напротив моей. Грустное оцепенение прервал незнакомец, который беззастенчиво подсел за мой стол с тарелкой такой же каши.

Глава 4. Сложное утро

Спала я плохо, всю ночь снился магистр Араринт.

Обычно мерный голос наставника взлетает резко вверх, как птица, став тоньше и визгливее.

— …ценнейшая оранжерея! С редчайшими растениями!

— Простите, магистр… Я не виновата…

Я снова стою перед наставником, опустив голову, и смотрю на носки собственных туфель. Туфли черными, а носки — темно-коричневые, плотно обтянутые кожей. На гладкой поверхности виднеется глубокая царапина — я споткнулась, когда убегала из горящей оранжереи. Стекла и растения выхлестнуло с двадцатого этажа, и теперь корни, камни, осколки стекла и горшков вперемешку хрустят под подошвами.

— Не виновата?! — голос магистра становится таким высоким, что птиц, пасущиеся на траве, мигом сгоняет с места. — Хоть можешь представить, сколько сил нам пришлось положить, чтобы ее создать? Сколько растений со всех континентов мы собирали по зернышку, по череночку? Сколько сил… Сколько времени… Ты можешь представить?

Магистр щедро выплескивает слова мне в лицо, вздымая руки вверх-вниз. Широкие рукава его белой мантии взлетают как крылья аиста. Араринт действительно немного похож на аиста, такой же острый красноватый нос, красноватые глаза… Нет, обычно у него серые глаза, но сейчас они красные, страшные. Я не знаю, от ярости ли они покраснели или просто от натуги. Надеюсь только, что хотя бы глаза наставника не лопнут из-за меня… Как оранжерея.

— О небо! Такого необучаемого мага Порядок в жизни не видел! — крик летит мне в лицо и даже шевелит волосы. Зажмуриваюсь, чтобы крик не влетал в глаза. — Ты — катастрофа! Худшее, что могло произойти! Позор рода! Прочь с глаз моих! Прочь!

А потом я ухожу и меня провожают молчаливо-осуждающие взгляды учеников и преподавателей. Те, кто не вышел — смотрят из окон.

Я прекрасно представляю, что они думают, почти слышу их. Во сне стыд снова жег кожу, будто на каждую щеку положили по тонкому листу раскаленного железа.

Позор рода. Позор отца. Ни то ни се. Смесок.

​

«Восемь дорог» я покинула на рассвете. В мешке грустно маялась одинокая буханка хлеба — я надеялась растянуть ее до конца пути. Я рассчитала, что, если буду останавливаться только на сон, должна прийти к озеру через три дня.

Неделю назад пришлось купить черный парик, потому что меня начали искать. Конечно, дедуля не смог сдерживать папу так долго. Я и сама не предполагала, что путешествие настолько затянется. Но периодически у меня просили помощи, и я не могла нарушить ненарушаемое правило. Уже на первой неделе я имела неосторожность разговориться с одной дряхлой старушкой, дамисой Яндинсой из рода Змей. Она попросила донести ей корзину… У той дамисы я проторчала пять дней. Она говорила «помоги» без остановки — как чувствовала, что я отказать не могу. Еле выбралась… Пришлось завершить очередную помощь, а потом лезть из окна и сбегать ночью, не прощаясь.

Волнуясь о родных, я даже отправила домой весточку, что жива и в порядке. Надеялась, что смогу утихомирить семью, но не помогло. Рыжеволосую дочь верховного мага искали все.

Я очень старалась не попадаться. Знала — если попадусь, меня доставят к отцу, а если меня доставят к отцу — говорить придется, и паломничество прервется. А Кирел предупредил, что стоит раз нарушить правило — дорогу к озеру больше не найти. Отступать было нельзя, я шла, как заговоренная.

Промозглый утренний туман стелился по земле словно тонкий шёлковый платок, даря коже зябкую волну. В ответ я ежилась, стараясь идти как можно быстрее, чтобы согреться. Разбитую влажную дорогу покрывал толстый слой влажных опавших листьев. Разноцветное покрывало шуршало под ботинками, напоминая, что лето шаг за шагом отступает под настойчивым напором осени.

Идти было скучно, и я немного разговаривала сама с собой и заодно с родными. Представляла, что рассказываю маме о вчерашнем дне и планах.

— Мне чуть-чуть осталось, мам. Не надо меня искать, я сама найдусь, когда дойду! Не кричи ты! Я оттуда сразу портал сделаю, мгновенно. Нет, точно получится, я же не нарушаю ни одного правила. Говорю, же получится, как иначе-то! Сразу сделаю портал и вернусь, трижды клянусь, нет, четырежды! А хлеб с ягодой поем, это вкусно.

Папу я тоже просила придержать маму, потому что знала, что мама сложа руки сидеть не будет. По дороге успела немного поругаться с Демисом. О, я хорошо знала, что он бы сказал и как. Точно бы дразнился, сказал бы, что я похожа на бродяжку, которой надо подать милостыню. А Арина с Мириной точно бы смеялись, поддакивали Демису со спины и корчили бы мне рожи. Местная белка попала под раздачу, потому что тревожно застрекотала и невовремя швырнула в меня шишкой.

Шум колес я услышала издалека. Как услышала, сразу юркнула в кусты, подождала, когда проедет повозка и только потом пошла дальше. С попутчиками, конечно, веселее, но они могут о чем-то попросить, а я уже представляла, что так можно в дороге и на год задержаться.

Переждав, бодро зашагала дальше. Ветер холодно дул в уши, я порадовалась, что на мне парик — дополнительные волосы все равно, что шапка. Радовалась — и совсем не заметила момента, когда вокруг ног обвилась веревка.

Один быстрый рывок, одно резкое движение, красно-золотой всполох перед глазами — и я обнаружила мир перевернутым, а себя — подвешенной вниз головой.

Даже вскрикнуть не успела. Плащ с плеч немедленно скользнул на глаза, полностью закрывая обзор, и я некоторое время судорожно боролась с тугой застежкой. Она все не поддавалась. Сердце почти выскочило из горла, пока я расстегнула проклятую застежку.

«Давай же!» — руки дрожали.

Наконец, удалось. Плащ упал на траву, и я смогла видеть.

Пусто, никого. Я висела над землей не так высоко, могла дотянуться до земли. Уперевшись ладонями об холодные влажные листья, огляделась.

Деревья безмятежно покачивались. Желтые всполохи, зеленые всполохи… Разглядывать мир в перевернутом виде была трудно, но я никого не видела. Пусто! Чтоб мне пусто было, пусто! Птицы продолжали петь. Старая ловушка?

Глава 5. Ловушка

Даже если бы возникла необходимость применить Силу, я не могла: сейчас она гуляла где-то на самовыгуле и в руках ничего не было, кроме ножа. Сталью я владела неплохо, тренировалась с детства, папа настаивал. Но, чтобы завалить сразу троих…

Я осмотрелась, взвешивая вероятных противников.

Змей, который должен хорошо владеть лезвием… Сильный Бык. Летающий Ворон. Два шустрых, один сильный.

«Вряд ли…» — мысленно признала.

— Чего вы хотите? — проговорила, продолжая зажимать нож в руке.

Таран улыбнулся — мягко и обаятельно — очень осторожно приблизился и сел передо мной на корточки, так же, как и Сокур. Сцепил руки.

— Предложить тебе работу.

«Работу?!»

Я чуть не расхохоталась, но Бык выглядел серьезным.

— Мне не нужна работа, — процедила я. Ощущая, как отходят ноги, потерла икры.

«Может удеру? Нет, Ворон…»

— А деньги нужны? — поинтересовался Сокур. Он быстро глянул на мои ноги, сразу отвел глаза. Затем потянулся, поднял с земли широкий желтый лист и принялся его крутить.

— И деньги не нужны! Я не преступница! И не собираюсь…

— Так и мы не преступники, — отбил Сокур, складывая лист вдвое и загибая углы.

— Угу, — промычала.

Недоверием в моем голосе можно было на десять локтей землю вглубь пропитать. Сокур тихо засмеялся.

— А сама ты кто, не преступница? Как тебя называть — Мара или Полианна? Или есть третий вариант?

— Полианна, — буркнула предпочтительное имя, понимая, что тот, кому скрывать нечего, разными именами не называется.

— Полечка, — снова переиначив изысканное имя в простое, Таран улыбнулся. — Мы вовсе не преступники. Мы — команда, которая работает на Министерство Порядка по утвержденному королевскому найму.

Я не поверила. Совсем не поверила. Они меня что, совсем за дуру держат?!

— Какому еще королевскому найму?! — фыркнула я. — Министерство Порядка нанимает вас бить и обзывать торговцев?

Выпад предназначался Сокуру. Я помнила обвинения, которые оглашал орало: ударил, обзывал…

— Вроде того, — хмыкнув, он кивнул. — Слышала об Ассоциации торговцев Соединенного Королевства?

— И что?

Сокур улыбнулся.

— Тот глубокоуважаемый торговец оказался не очень чист на руку и настойчиво искал любую возможность, чтобы не светить в столице свои сделки. Я предложил ему временно изъять магическую ручку из управы. Он согласился. Дальше мы составили план… Я шлепнул его и прилюдно оскорбил, с его же согласия.

Он широко улыбнулся, глядя как я лупаю глазами.

— Передача ручки и денег уже произошла, — кивнул Таран, сматывая веревку, — торговец задержан, ассоциация получила доказательство о нечистоплотности своего члена. Нам — выдали вознаграждение. Только и всего.

— Мне ничего не грозило, — добавил Сокур. — Это Стэк должен был за меня поручиться, но ты опередила.

— Хотел, чтобы ты понервничал, — мрачно подал голос Ворон.

— Срезать бы тебе эту хотелку… — тон Сокура изменился на ехидный.

— Рискни.

— Ручку? — вымолвила я. Наконец, до меня дошло. Я вспомнила ручку, обморок Сокура, как все покатилось со стола…

— Я подменил ее, когда упал, — легко произнес парень. Рыже-солнечные глаза смотрели на меня бесстыдно, не раскаиваясь.

— Но…

Я заморгала, пытаясь сложить все известные обстоятельства.

— Мы не убийцы, не грабители, Полечка… — рассудительно сказал Таран, огорченно рассматривая разлохмаченный ножом конец любимой веревки. — С кровавыми делами не связываемся, просто проворачиваем нестандартные операции — на благо Порядка. Сейчас нам как раз нужна миса твоего рода на крохотное поручение. Ничего сложного. Маленькая роль для большого государственного дела.

— Я не… — я не знала, что и думать, поэтому поднялась. Нож опустила, но не убрала, потому что в смятении соображалось плохо, пусть угрозы от мужчин я уже не ощущала. Все, что они сказали, было слишком сложным, запутанным.

Команда… Неофициальная… Министерство Порядка… Ассоциация… Ручка! Тьфу!

— Я не зна… — запнулась. — Извините, но я занята! Наймите другую!

Сокур вздохнул.

— Занята? — Таран улыбнулся, тоже поднимаясь. — Чем же ты занята?

— Делами!

— Какими?

— Своими! Не ваше дело!

— Не наше… — согласно проворчал Таран. — Куда ты идешь?

— За Дени… Это мое дело!

— Миса занята для Министерства Порядка, — огорченно произнес Сокур. Они с Тараном переглянулись. — Жаль.

— Жаль, — сокрушенно кивнул Таран.

Я глянула на них, на черную фигуру Ворона, сжала губы и отступила.

— Очень жаль, — вздохнул Сокур. Он скомкал и выбросил лист, сложил руки на груди. — Понять можно, чего не понять. Нам не доверяешь, да и никому… Идешь куда-то за Денир одна, под чужим именем…

Таран почесал щеку.

— Может скрывается? — он обратился к Сокуру.

— Конечно, скрывается, — тот ответил уверенно. — Миса не из низов, вряд ли чем замарана. Речь чистая… Девица явно образованная, а значит — из хорошей семьи.

— Чего бежать от хорошей семьи?

— И в хорошей семье может быть нехорошо…

— Это да…

Они разговаривали друг с другом, будто меня рядом не стояло. Я отчетливо почувствовала запах жареного.

То горели мои собственные щеки.

— Э! — протестующе воскликнула, но мужчины не обратили внимания. Только Ворон Стэк улыбнулся уголком рта. Я не знала, принадлежит он к ведающим или нет: может читать мысли или нет. Таран с Сокуром неспешно продолжали беседу.

— Думаешь, она бежит?

— Возможно… От чего-то. Или сбежала… Может ей не хочется, чтобы ее нашли.

Я с ужасом переводила глаза с одного лица на другое. Сокур же с Тараном спокойно беседовали.

— Что-то серьезное, точно. Иначе. Зачем молодой мисе ходить одной по дороге…

— Опасно ей одной, должна понимать.

— Но она почему-то ходит. Почему?

Они вместе посмотрели на дорогу, игнорируя меня.

— Идет проведать бабушку? Жениха? Или она все-таки от кого-то сбежала и прячется? — Сокур внимательно смотрел на меня и пожал плечами. — Кто знает.

Глава 6. Сплошная задница

У Тарана оказалась крытая повозка. Нахохлившись, я молча тряслась рядом с ним на козлах, не пожелав оказаться внутри с Сокуром. Он, вроде как, там спал. Ворон Стэк с нами не ехал, летал. Где именно и почему — меня интересовало мало. Максимально сосредоточившись на своем унынии, я пессимистично размышляла, на сколько дней меня задержат с «помощью». Выходило, что дело могло затянуться, и понимание не прибавляло мне ни радости, ни воодушевления.

Чтоб они все провалились, да поглубже!

Утро распогодилось. Солнце пробивалось сквозь серые облака, щедро посылая на землю свои лучи, которые смеющимися пятнами расползались по земле. Я же сидела мрачная как туча. Нет, я была даже мрачнее грозы и невидяще глядела на зад большого бурого быка. Заодно мрачно думала, что зад — просто символ моей жизни. Виднелся он со всех сторон.

Задница с магией, задница с озером, задница с правилами…

Сплошная задница!

«Озеро, озеро, озеро» — цель билась в голове, сверкала и постоянно отдалялась, будто смеялась, будто нарочно! Я сжала зубы, в очередной обещая себе, что сдохну, но дойду.

…нет, пока лучше не сдыхать. Но все равно дойду! Хоть что будет, дойду или доползу, даже если ноги отнимутся. И руки. Все равно окунусь! Стану нормальной, а не безрукой и никчемной. Всем покажу, кто такая Марта! И наставнику! И брату! И папа увидит…

Таран сидел рядом. Не подозревая, что рядом с ним мысленно клянутся ползти до цели любой ценой, мужчина непринужденно болтал. Я ни слова ему не говорила. Никогда больше не собиралась с ним разговаривать. С ними всеми!

— …мелким был, однажды в лесу заблудился. Поля, не замерзла? На плащ, — потянувшись под скамейку, он достал свернутый плащ, расправил и положил мне на плечи. Я не пошевелилась. — Ну, отклонился с тропы, бывает. А днем раньше мне старшие втирали, что в нашем лесу живет злой дух. Хожу я меж деревьев, понимаю, что не выберусь. Думаю, терять нечего. Встал к ближайшему дереву. Дерево, понятно, побольше выбрал, да покряжистее, духи такие любят… Встал — и давай вслух просить. Помоги, говорю, лесной дух, дорогу найти, ты может и не добрый, но я-то тебе пирожок принесу. Хех! Пообещал, что мог. Понятно, не было у меня ничего. Пацан… Ветки, да камни за игрушки. Пирожки и те мамка пекла.

Уши у меня работали, приходилось слушать против воли. В районе «пирожка» живот призывно заурчал, и мне вдруг до слез захотелось есть.

Себя стало жалко настолько, что я чуть не расплакалась на месте. Надо же было родиться такой невезучей и бедной, что даже пирожков у меня в жизни не предвидится, один только голый старый хлеб в мешке и задница быка перед глазами. Задница была большой, с поля зрения никуда не девалась, пирожков я вчера не нашла, да и сегодня… Какие теперь пирожки?

«Пирожков нет, задница есть…» — слезы подкатывали все ближе, и я трагично потянула носом.

— …а, точно! — Таран потянулся назад, просунул руку сквозь плотную ткань повозки, пошарил там и вытянул наружу мешок. Оттуда так вкусно и сильно запахло выпечкой, что нос резко перестал пытаться втянуть в себя слезы и начал втягивать запахи. Когда Таран развернул мешок, стало еще хуже. А мужчина тем временем схватил булку и разом откусил от нее половину. Глядя вперед, я только сжала зубы, клянясь, что никогда больше…

— О, а неплохие! На, оцени! Хотя бы кусни, — он вложил мне в руку булку, жадно поедая свою. — Короче, пообещал я ему пирожка. Пока ждал ответа, заодно спросил, почему мотыльки всегда летают к огню. Они глупые или жить не хотят? Из дерева молчок. Постоял я немного, ничего не произошло, ну и поплелся дальше… Все, думаю, конец. По следу я тогда не умел ходить. И тут из-за дерева выходит… Кто, думаешь?

Независимо держа в руках булку, я представила ситуацию. Заодно старалась не думать, насколько мягкая булка лежит в руке. А, та, будто назло аж впитывалась мне в руку. Сопротивлялась булке я, как могла, всей волей.

Кто может выйти из-за дерева в лесу?

— Дух? — хмуро предположила.

— Не! — Таран хохотнул, доедая свою булку и хватая следующую. — Вышел оттуда здоровенный кабан и посмотрел на меня, морду наклонил, копытом ударил и кинулся. Я — наутек!

Кабан — это опасно… Слушая, я не заметила, как откусила от булки. Свежая, сладкая… Откусила еще раз, чтобы добраться до начинки, и чуть не застонала: малиновая. Булочка неумолимо побеждала волю. Таран весело глянул на меня, и продолжил.

— Гнал, гнал он меня, и незаметно догнал до села. Потом отстал. Так я и вышел. Вот, до сих пор думаю, меня тот дух спас или просто случайность…

— Дух. — раздался из повозки ленивый голос Сокура. — Злой же. Он тебя кабаном и выгнал взашей. Сдался ты ему в лесу тухнуть.

Я тоже ставила на духа.

— Может и так, — Таран спокойно согласился.

— А пирожок? — спросила я, с чувством неясного сожаления доедая булочку.

— Что «пирожок»?

— Пирожок ты ему дал, который обещал?

— Нет… — Таран смущенно опустил глаза. — Мамка потом меня дальше двора никуда не пускала. Потом то, се, если я бывал в том лесу, то как-то без пирожков.

— Так жизнь под откос и покатилась, — с ехидцей прокомментировал сзади Сокур.

— Сейчас кто-то ногами пойдет, — беззлобно произнес Таран, выдавая мне следующую порцию.

На это из повозки больше никто ничего не сказал.

Меня победили три булочки. Воля окрепла только на четвертой, и от пятой я уже смогла твердо отказаться. Дорога бесконечной лентой вилась между деревьев.

— Так чего вы от меня хотите? Зачем вам я? При чем тут мой род?

Они ведь мне так и не сказали, а я была слишком расстроена, чтобы спрашивать. Таран чмокнул быку, который никак не хотел пройти мимо вкусного куста.

— Но! Ингей, пошел, пошел! Значит так… Дело простое, Полянка, честно. Ты должна будешь… О.

Из-за деревьев вылетел ворон и Таран резко замолчал. Большая черная птица неожиданно вылетела из леса, спикировала на нас и уже через несколько секунд обернувшийся Стэк шагал рядом с неспешно покачивающейся повозкой. Он был моложе, чем я сначала подумала, не особенно старше меня. Стройный, черноволосый, весь взъерошенный, и по-вороньи презрительно-хмурый. На груди в вырезе черной куртки качались какие-то цепочки. Я сильно не разглядывала, скорее отвела глаза. Рода Воронов я побаивалась, сторонилась. Страшные, черные, глазами зыркают и молчат, молчат вечно хмурыми ртами… Вот с Быками и Змеями все понятно, они как родные, а этот… Сейчас, когда Ворон шагал рядом, поблескивая нечитаемыми черными глазами, я на всякий случай отодвинулась поближе к Тарану и напряглась, стараясь убрать из головы все мысли, кроме пирожков.

Глава 7. Сюрприз

— Сиди, не дергайся. Ингей сам поедет. Мы зайдем с леса. Если не собиратели, подожмем, — проинструктировал меня Таран, спрыгнул на землю и что-то прошептал на ухо своему быку. Затем все исчезли — и Таран, и Сокур, и Стэк. Таран растаял между деревьев, Сокур просто исчез, я так и не поняла, куда; Стэк обратился птицей и улетел, только черный хвост мелькнул между сосен.

Оставшись одна, я растерянно чмокнула быку, но тот и без моей подсказки лениво потащился вперед, давя подсохшую грязь толстыми копытами.

Мой же пульс подскочил. Я некоторое время сидела напряженным столбом, но долго терпеть медлительной проходки быка не смогла. Да я каждую секунду ожидала нападения! А эти трое… Чего ждать от них, я не особенно понимала.

— Ап, Ингей! — я тряхнула вожжи, отдавая команду «вперед быстрее». Раз таранский бык приручен к упряжи, то должен знать и команды. Управляться с ездовыми быками было для меня не ново: дома имелось небольшое стадо в несколько голов. Мама любила объезжать на них окрестности. Мы с детства с ней ездили по полям, и я хорошо знала команды. Шумно вздохнув, бык недоуменно покосился на меня, видно, сличая с хозяином. По морде было очевидно, что сходства с Тараном он не заметил. Поэтому шагу прибавлять не стал.

«Угу…»

Совсем беспомощной сидеть не улыбалось. Пошарив в мешке, я намотала вожжи на спинку козел и осторожно переползла по оглобле на поежившуюся бычью спину.

Подтянулась ближе к лобастой рогатой голове. Ингей плелся вперед мерно. Внимания на меня не обращал, только чуть подергивал шкурой, ненавязчиво пытаясь согнать с себя наглую муху — меня.

— На, Ингей! — чмокнув быку, я помахала вытянутой из мешка краюшкой хлеба. Почуяв запах, бык заинтересованно оглянулся. — На!

Влажный нос потянулся к лакомству, длинный черный язык подхватил краюшку. У них хороший нюх и поесть они любят — даже больше, чем я. Сжевал вмиг! Я похлопала по жесткой бурой холке. Весь бурый, ни пятнышка — знак чистой породы.

— Ап, Ингей! — повторила я с его спины. Продолжая облизываться, бык прибавил шаг. — Ты хороший, послушный… У меня еще есть, учти.

Приняв к сведению, бык пошел трусцой. Я ухватилась за хомут, трясясь на широкой спине. Слушается… С хорошим быком ничего не страшно.

Повозка подскакивала по подсохшей дороге, когда на третьем повороте раздался свист. А вслед за ним меня окликнули сразу несколько.

— Эй! Эй! Кто едет?!

— Ух ты! Красотка! Ты одна?

— Подвезешь?

Началось!

Я молча сжала губы, ощущая как сердце трепыхается в груди как заяц, как хочет сбежать. Тем временем в повозку вцепились несколько рук. С одной стороны, с другой… Лиц я особо не рассматривала, достаточно было этих наглых рук на повозке, оскаленных улыбок, почти звериных морд. И так понятно, собиратели, как же… Несколько впереди, несколько сзади.

Засадная команда не спешила. Ждать их не улыбалось.

— Га, Ингей! — я схватилась за толстый деревянный хомут и гаркнула в большое ухо. — Га! ГА!

Бык недовольно всхрапнул, мотнул рогами, словно пытаясь сбросить с себя команду, но на этот раз послушался сразу: взбил копытами, поднимая облачко земли, и рванул вперед, постепенно превращаясь в огромный тяжеленный снаряд. Быки — не лошади, долго на них не поскачешь, но на короткой дистанции могут дать и скорость, и мощь. Ветер ударил в лицо, деревья по бокам замелькали, превращаясь в одну зелено-желтую ленту. Несущиеся навстречу грабители с ругательствами отпрыгнули и правильно сделали — набирая скорость, грузный бык разнес бы их, как тряпочки. Те, кто бежали сзади, тоже хороших слов уже не говорили. Масляно-насмешливый тон превратился в злой, агрессивный. Голоса звучали уже сзади.

— Куда?!

— Стой, сучка!

— Держи ее!

— Га! Га! — крича быку, я оглянулась. Один «собиратель» успел зацепиться за повозку, но не подтянулся, отвалился. В бычьем галопе повозка скакала как бешеная. Второй удержался. Сидя на бычьей спине, я косилась назад, видела он подлезает все ближе к козлам. Большой, опасный мужчина. Смуглый весь, черные волосы затянуты огрызком ткани, чуть оскалены зубы. Повозку трясет, но он держится…

Я достала нож. Чужак уже добрался до козел, нащупал вожжи, рванул. Ингей, которому стянуло челюсть и губу, глухо замычал.

— Га! — заорала ему, быстро начиная пилить ножом туго натянутую кожаную полосу.

Черная фигура молнией материализовалась рядом с чужаком. Стэк! Только обернувшись, Ворон махом с силой пнул чужака в живот. Тот кубарем слетел в кусты. Стэк повернулся ко мне — злой, резкий, как нож. Я даже не успела обрадоваться подмоге, как он схватил меня за шкирку, словно щенка одним движением перетянул назад и буквально швырнул на козлы. Затем сам прыгнул быку на спину. Натянул вожжи, тормозя быка.

Ингей захрипел, пуская слюну на землю. Начал упираться.

— Ву! Ву! — я закричала ему останавливаться.

Наконец, повозка вляпалась колесами в огромную невысохшую лужу. Лужа смачно чавкнула, мы качнулись и встали.

Стэк задерживаться не стал — слетел с быка, метнулся назад. Я вывернула шею, успела увидеть, как он сбил с ног еще одного нападавшего. Затем обнаружила Тарана. Точнее увидела не его, а двоих грабителей, которые эффектно отлетели от него, как легкие мячи, и с криками приземлились где-то в кустах. Следующий от схватки отказался, побежал в лес, но встретился со Стэком.

— Эй, — раздался негромкий голос около уха. Я аж подпрыгнула. Сокур приземлился рядом — видно, как-то ухитрился бесшумно забраться с другой стороны. — Смотри-ка… Ты оказалась права. Грабители, надо же.

Раздался стон. Наверное, Стэк опять пнул кого-то в живот.

Рука Сокура опустилась на мое колено. Мягко накрыла.

— Испугалась?

Я резко сбросила наглую руку.

Прикосновение отозвалось остро, непозволительно, как вторжение. Отодвинулась, с вызовом посмотрела в солнечные глаза, в конопушки на носу. Это ведь из-за него… С его подачи все началось. Он мою кандидатуру предложил Тарану, втянул во все, кто еще мог? Он.

Глава 8. Дело такое

Сердце гулко дергало в грудной клетке, а я прижимала колени к груди, пытаясь скрыть это настойчиво-беспрестанное колочение. Вроде получалось. Дождь колотил снаружи в помощь, под навесом было темновато. Пошарив в углу, Таран аккуратно чиркнул огнивом и зажег фитилек свечи. Огонька оказалось достаточно, чтобы осветить лица. Сокур уже не лежал, а сидел, искоса периодически поглядывая в мою сторону. Огонь красиво подсвечивал его рыжие волосы.

Очень хотелось сказать, что о дочери верховного мага я не слышала, и вообще о ней понятия не имею, но я взяла себя в руки.

— Слышала. И что? — грубее, чем обычно произнесла я, цепляясь пальцами в предплечья. — О ней в каждом трактире спрашивают, надоели уже. Устала уже отвечать, что не видела. При чем тут она?

Таран почесал крупную шею.

— Ищет ее один… — неторопливо заговорил он. — Особенно старательно. Вот поступил заказ проверить, как он среагирует, если увидит.

— А я при чем?

— Подходишь под описание. Возраст такой же, род тот же, волосы только не того цвета, но не беда — парик наденешь. У нее рыжие волосы.

«Парик?»

Волосы аж приподнялись, хорошо, под париком этого никто не заметил. Я заморгала, представляя все сразу: как натаскиваю второй парик поверх первого, реакцию этого «одного» на Марту, то есть меня. От абсурдности ситуации хотелось и рассмеяться, и нахмуриться, и еще что-то, но за раз изобразить все эмоции я не могла, потому — просто нахмурилась.

В повозку молча подсел Стэк, опять мокрый до нитки, хоть выжимай. Весь дождь впитал. Снова устроившись напротив меня, он начал смотреть, я чувствовала, что на меня. Вроде стройный, молодой, а взгляд тяжеленный. У Сокура взгляд легкий, как бы щекочущий. У Тарана поосновательнее, но не страшный, а вот у Стэка… У него взгляд сразу с Ингея весом, будто бык сверху прилег и не заметил. Я поежилась, надеясь, что Ворон не читает мысли. Хотя не должен — иначе давно бы раскрыл. Внутри-то я себя Мартой называю…

— Не бойся, магиня, — глядя на мои сдвинутые брови Сокур улыбнулся. — С тебя только проходка в парике. А мы за реакцией клиента поглядим, только и всего.

Звучало совсем просто, даже не страшно.

— Только пройтись? И потом я свободна? — уточнила.

— Только пройтись. И — свободна, — кивнул Таран.

— Если надо, еще и проводим. Куда тебе надо за Денир? — добавил Сокур. — Вроде там ничего нет из дельного…

Молчание от Стэка ощущалось как расширяющийся камень.

— Не надо провожать… — смутилась я, уклоняясь от ответа. — Дальше сама дойду.

— Ага, а как из кустов собиратели выпрыгнут, что делать будешь? Грибами кидаться? — хохотнул Сокур.

Он наглый, но не злой, не выглядит злым, они оба не выглядят. Вот Стэк — злым выглядит полноценно, за всех сразу. Резко откинув навес, и так и не произнеся ни слова, он снова выпрыгнул наружу. Я тихонько выдохнула. И чего он ходит туда-сюда, если только молчит, как скала? Ужас, что за род эти Вороны…

— Обойду! — уверенно сказала я.

Сокур снова рассмеялся — весело, совсем не обидно, а Таран бережно загасил свечу и без комментариев полез наружу.

— Дождь почти сошел, — констатировал он оттуда. — Давайте наружу.

Мы с Сокуром вылезли. Я размяла ноги, наконец, сбегала до мокрых кустиков, а после принялась смотреть, как Таран в одного перетаскивает повозку из рыжей грязевой лужи, смачно чавкая по ней ботинками. У великородного Быка силищи больше, чем у десятерых, так что Сокур даже не попытался предложить помощь. В ответ на моё робкое «может помочь?», Таран только расхохотался и так двинул плечом, что повозка подпрыгнула и толкнула в зад Ингея. Тот обиженно замычал и переступил ногами.

— А я сначала подумал, что это ты, — смешливо произнес Сокур. Он встал рядом, сложив руки на груди.

— Ты о чем?

— Подумал, что ты — дочь верховного, — пояснил он. — Еще и Марой назвалась… Сразу о ней вспомнил. Но, когда ты от веревки избавиться не смогла, вопросы отпали. Она-то сильной должна быть. Думаю, рассеяла бы нас по ветру, только бы подошли.

Пока он говорил, я обмерла, потом успела отмереть обратно. Сокур, вроде, не заметил, как я меняю состояния.

— Настоящая дочь… Да она кто? Богатая изнеженная магиня! Видно, устала от пригляда папаши, — выдохнул Таран, который слышал разговор, — и сбежала, развлекается где-то. Или к хахалю удрала.

Я за себя даже обиделась. Как они могут так думать о честной мисе? Какой хахаль? Какая изнеженная? Я на быках лучше многих езжу и на лошади могу! И не целовалась ни с кем никогда, опять же папа бы убил… Не меня, конечно, а того, целующегося… Губ-то у него больше бы точно не было. Рук тоже. Точнее, были бы, но срезанные.

Войдя в праведное негодование, я чуть не вступилась за Марту, но вовремя вспомнила, что я Полианна, которая к Марте не имеет никакого отношения. Тем временем Таран практически на руках перенес повозку через лужу, выпрямился и размашисто отряхнул ладони.

— Так-то! Видели? Видели, а? Мой род по силе, тут против не попрешь. Кто такие же как Быки? Кто?

Говорил он горделиво, подбоченился еще. Сокур ничего отвечать не стал.

— Никто! — искренне подтвердила я, понимая, что он хочет восхищения. А мне восхищения не жалко, я его легко генерирую, сама род Быков искренне люблю, уважаю и хорошо знаю. Мама же из рода Быков была, пока отца не встретила и в его род не вошла. Правда, говорить о том вслух я не могла.

Таран поглядел на меня крайне одобрительно.

— Во-о-т. А говорят, что маги зазнаются. Ишь… Ты совсем не такая! Как своя. И с Ингеем управилась, надо же. Удивила, кстати. Даже внешне на наших немного похожа. Глазами.

— Ростом не похожа, — усмехнулся Сокур, глядя на меня свысока.

— То да, — кивнул Таран. — Урожденная магиня-то? Или проявленная?

— Урожденная.

Таран орудовал палкой, так и эдак круча ногой, пока снимал грязь с ботинок. Та налипла на подошвах жирными гроздьями, и никак не хотела сходить.

Глава 9. Вера и не вера

Мне девять лет. Брат по секрету говорит мне на ухо.

— В нашем подвале муравьед!

Я смотрю на него со всем скепсисом девятилетней. Конечно, не верю, тем более днем ранее Демис уже обманул меня с конфетой. Демис машет рукой и показывает несколько муравьев, которые наловил в наскоро свернутый из бумаги конус.

— Словил лакомство для него! — гордо заявляет он, даже не пытаясь меня убедить. — Не верь, мне-то что! Я сам его прикормлю! Будет мои другом, не твоим!

Гляжу, как черные точечки в панике мечутся по бумажной тюрьме и срываюсь на улицу. С настоящим диким муравьедом я тоже хочу дружить, поэтому долго ловлю муравьев, а затем несусь в подвал.

Внизу царит темнота и тишина. Пахнет землей. Муравьеда не видно. Стоя позади меня, Демис снисходительно замечает, что муравьеды обожают пение.

— А ты что, не знаешь? Ну, даешь! Это же все знают! Завораживаются они! Надо петь, чтобы он выполз наружу и заворожился! — сообщает он, торча столбом чуть выше по лестнице. Пусть брат старше всего на несколько минут, но говорит он это так авторитетно и знающе, что я сразу верю.

Я пою муравьеду несколько самых лучших песен — про вереск, про маму и про дружбу. К сожалению, он так и не вылезает. Зато на волю выбираются муравьи. Они бегают по мне и кусаются, я верещу. Младшие, которые, оказывается, прятались под лестницей, хохочут до колик.

В другой раз сестра уверяет меня, что луна на небе увеличивается в два раза, если смотреть на нее и не моргать целый час. Меня потом долго зовут лягухой за выпученные глаза. Они, между прочим, еще два дня болят. Мама меня утешает, отец усмехается. Хотя сестре от него влетело, братьям, которые ее подговорили — тоже.

​

Менее доверчивой с возрастом я так и не стала.

«Тебя обмануть — как водички попить», — так Демис говорит, да и все.

Я и сама знала, что обмануть меня просто. Это было моей бедой, но ничего сделать с собой я не могла, как ни старалась. Вот верю я! Говорят — и верю. Что теперь поделать, не верить? Я пыталась не верить, но все равно верила. Мама на моей стороне: она говорила, что верить — это правильно, это хорошо. Отец мамины слова никогда не подтверждал. Я видела по его рту, что он не согласен, но не хочет обидеть маму.

И понимаю я про обман почему-то не сразу, а потом. Как так? Почему кто-то видит сразу, а кто-то — потом? У меня глаза мамины: огромные, светло-карие, с длинными-длинными ресницами, все завидуют. Но даже такие глаза я бы запросто поменяла на маленькие и черные, зато те, которые видят сразу.

Не верь им.

Всего три слова, а так мучают. Как это — не верить? И что делать?

Записка была не подписана. Сначала я предположила, что ее написал Стэк. Он держался от Сокура с Тараном обособленно, в разговорах не участвовал и вполне мог сказать «им». Теперь уже я следила за ним и обнаружила странное: крылатый Ворон в основном шел ногами. Он пролетал вперед, смотрел, а потом возвращался и шагал за повозкой. Но внутрь не садился. Чудной, непонятный… Если есть крылья, зачем ногами-то?

И, главное, он ко мне не подходил, даже не смотрел.

Поразмыслив, я засомневалась. Отстраненность Ворона, злость, которую я в нем ощущала, нежелание общаться и держаться рядом не внушали оптимизма. В принципе предположить, что Стэк хочет меня предупредить, казалось невозможным. Все равно, что оленерожденного увидеть! Вот я их и не видела никогда.

Может Сокур? Я почему-то надеялась, что Сокур. Он ведь мог? Мог.

Авторство Тарана я отмела сразу. Бык активный, говорливый, лидер… Чего такому записки анонимные писать? Словами сказал бы… Таран со мной держал себя совершенно по-братски, даже лучше, чем по-братски, потому что настоящие братья редко себя как паиньки ведут, уж это я-то по опыту знала. А Таран делился едой, не пытался ни приобнять, ни коснуться, просто болтал, да так много, что мне стало казаться, что мы знакомы давным-давно.

— …раз видел, как маг дом разрушил. А тот уже лет пятьсот стоял, крепким был. Маг его одной рукой враз — ап! И разобрался домик по камешкам! — Таран одобрительно засмеялся. — Ты так можешь, Поля?

Я сидела рядом на козлах, перебирая варианты, кому не верить, кому верить и что делать. Вынужденно выключаясь в разговор, представила.

Могу ли? Так-то, теоретически могла бы… Разрушила же я оранжерею.

— Если обучусь, может быть, — уклончиво ответила. А на мгновение подумала — не спрашивает ли он все это только для того, чтобы оценить мою Силу, мою опасность? Подозрения путали, вера и не вера перебивали друг друга.

— Я слышал, у вас одни больше по амулетам, другие по заклинаниям, третьи по ударной силе. Вроде того. Тебе что ближе?

И тут пожала плечами. Деление магов у Тарана было грубым, обывательским. Не все так просто, там стихии и подстихии, а еще есть подстихии стихий в связке. У меня стихию определить не удавалось: я периодически пыхала огнем, бывало, что хлестала и водой. Оранжерею вот воздухом получилось… Но выдавать секреты рода не полагалась, поэтому опровергать слова Быка я не стала.

— По амулетам точно нет… Тут тщательность нужна и усидчивость, мерить надо много. Наверное, больше по силе…

«По какой-то силе…»

— А бревно сломать хотя бы? Маленькое. Можешь?

Таран показал на собственной руке обхват предполагаемого бревна. Я снова покачала головой. Вопрос звучал для меня наравне с предположением воспользоваться топором в качестве ложки. Бык мерил очень просто, по-своему, по-бычьи. Нельзя так мерить, не те плоскости.

— Пока нет… — пространно ответила.

— Ладно! — Мужчина снисходительно махнул рукой.

Как ни странно, ехали мы в Денир — вот это меня совершенно устраивало. Таран обмолвился, что, если погода не подсолит, то за пару дней доедем до места и все сделается. Даже без моего вопроса заговорил о предстоящем деле.

— …ищет эту Марту какой-то высокородный. Скорее всего, высокородный, потому что деньги есть. Вот наше первое дело — выманить его, чтобы он нос показал. Тут мы его за этот нос и сцапаем.

Глава 10. Сначала любовь!

Вопрос был прямым, нахальным, на грани неприличия, а то и за ней. Парень оказался совершенно невоспитанным. Одно слово — низкородный. Сидя у огня, Сокур не смущался и, казалось, сочился рыжей, нахальной, нагловатой смелостью. В отличие от Тарана, он со мной по-братски себя не вел… Нет… Сокур — это антибрат. Откровенный интерес сидел у него в словах, между словами, в глазах, полуулыбке, на щеке, даже почему-то на ботинках — их носы тоже с интересом смотрели на меня. Я с таким открытым мужским проявлением никогда не сталкивалась, поэтому немного растерялась и даже рассердилась.

— Нет! — вспыхнув, я отвергла все обвинения в женихе.

Таран только крякнул.

— А был? — любопытно спросил Змей, поведя носом. Я обнаружила, что на меня смотрят даже его колени — прямо через штаны. И нагло так смотрят — аж уставились!

— Не было! — возмущенно бросила я. Вопрос был еще наглее предыдущего.

— Почему?

Этот вопрос был неприличным тоже!

— Потому что жених мне не нужен, — отрезала я сухо, надеясь, что тон его остудит.

Но не помогло.

— Вот как? — полувопросительно произнес Сокур, нисколько не смущаясь. — А кто тебе нужен?

Таран со Стэком помалкивали, по виду, с интересом прислушиваясь к разговору.

— Никто! Я не собираюсь выходить замуж. По крайней мере, ближайшие десять лет, — сообщила давно сформулированное. По моим подсчетам именно столько требовалось, чтобы стать первой женщиной — высшим магом.

Я решила так давно, даже озвучивала дома, лет в тринадцать, только тогда нескромно заявила уж совсем возмутительное: сообщила, что собираюсь стать верховным магом, как папа. Помню, все расшумелись, раскричались, засыпали меня комментариями и вопросами. Сестры возмущались, отец смеялся, мама поддерживала, брат обидно шутил. С возрастом я немного сбавила планку до высшего мага. Но все равно мое заявление и сейчас произвело впечатление. Таран поднял брови аж до линии роста волос, ошалело оглядел меня и поморгал. Стэк, кстати, тоже поднял — но только одну бровь, моргать не стал. Сокур ничего не поднял и не заморгал, только улыбнулся. Он деловито положил локти на колени и вкрадчиво уточнил:

— Обещаешь?

На его откровенный вызов среагировать я не успела, потому что хмыкнул Таран.

— С чего это ты не собираешься замуж, девица? Какие еще десять лет? Тебе вполне… — он оценивающе оглядел меня — …пора.

— Не пора. Я планирую учиться, — сурово сообщила я. — Тут не до замужества, это дело серьезное, не однолетнее.

— Хех! — В очередной раз крякнув, Таран качнул головой, усмешкой давая понять, что он такую новомодную блажь категорически не одобряет.

Сокур снова даже не моргнул.

— Вот оно что… В принципе, мне по душе план, — неторопливо протянул он. — Особенно та его часть, где миса согласна хм-м… на увлекательные поцелуи, не вовлекаясь в скучные брачные контракты.

Чего?! Да где его воспитывали, в лесу?

— С чего ты взял? Не собираюсь я целоваться!

Праведное негодование так и накатывало.

— Совсем? Все десять лет?

— Совсем! Я не собираюсь замуж!

— Хм… Так одно не обязательно связано с другим, подумай… — вкрадчиво заметил невоспитанный Змей. — Можно и разделять…

— Неправда! — с жаром заявила я. — Очень даже связано! Целоваться надо только, если любишь, никак иначе! Если любишь, надо создавать семью, не любить же без нее. А я пока совершенно не планирую семью, а значит — не собираюсь целоваться!

Тему я знала и говорила уверенно. Насчет поцелуев, мне все подробно рассказала мама. Вообще, она много чего поведала, но особенно настаивала на том, что поцелуи с кем попало совсем невкусные, даже противные. Я выводы сделала.

В ответ мужчины почему-то все как один ухмыльнулись и с совершенно одинаковыми выражениями уставились на огонь. Даже Стэк.

Сокур примолк тоже, и, кстати, заморгал. Но умолк он ненадолго.

— Так-так-так… Подожди, я что-то растерялся… А если… А если я — тот несчастный, который способен влюбиться только после поцелуя? Как мне быть?

Глаза у него уже не блестели — сияли. Весь он максимально наклонился в мою сторону, и я видела, как в прорези его губ светится много-много смеха. Но внешне Сокур улыбки не показывал.

Обманщик…!

Я развела руками.

— Обойдись без любви, Змей! — хохотнул Таран, отвечая за меня. — Все равно от нее одни проблемы. Так гуляй.

— Я все же хотел бы узнать мнение мисы… — настойчиво произнес Сокур, не отрывая от меня вызывающего взгляда. Казалось, что мы сражаемся с ним — только не ножами, а словами. В этой битве я никак не могла уступить.

— Сначала должна быть любовь, — уверенно произнесла.

— Сильно сказано. — впервые обронил Стэк. В своем традиционном глухом черном он почти сливался с темнотой, костер освещал только лицо, а тени подчеркивали высокие острые скулы.

Укладываясь на бок, Таран снова крякнул — теперь одобрительно.

— Э-э-х! А вот эта позиция мне по нраву. Побольше бы таких девушек… Вот тебя послушал и даже вроде как задумался… Так что было первым — яйцо или курица, а? Жаль, ты магиня, Поля… Я бы… Эх! Нет, но сначала все же надо как-то… Не?

Уже совсем не слышно бормоча, он громко зевнул, заражая зевотой и меня. Ночь полностью накрыла лес.

Сокур продолжал прямо смотреть на меня, гипнотизируя узкими змеиными зрачками.

— Жаль… И все же. Что мне делать, миса?

Я пожала плечами и поднялась, решив пока завершить дискуссию.

— Переучивайся.

— А ты согласна? — спросил он мне в спину, когда я уже залезала в повозку.

Я ничего не ответила. Чего тут ответить?

Глава 11. Вороны...

Я выбралась из повозки, едва рассвело. Лагерь все еще был погружен в полумрак, небо светлело хмурым бледно-серым. Плотная дымка тумана стелилась по траве. Зябко, влажно, до озноба неуютно… Только спрыгнув на землю, я тут же вляпалась в лужу. Ночью шел дождь. Он и сейчас накрапывал, мелко, противно обдавал кожу мокрым холодом. Меня тут же заколотило. Кутаясь в плащ, огляделась. За ночь я и так вся продрогла до костей, теперь же на утреннем безжалостном холодке зубы начали выбивать неудержимую мелкую чечетку.

Где Стэк?

У потухшего костра лежал один Таран, точнее я видела только грязные подошвы больших ботинок, торчащие из-под елки. Рядом лежал Ингей. Свернувшись, бык спал, положив большую рогатую голову на собственный бок. Ни Сокура, ни Стэка видно не было.

Пытаясь контролировать трясущуюся нижнюю челюсть, я побрела вокруг лагеря, все еще надеясь найти Стэка. Если он что-то знает, если хоть что-то хочет сказать, я хотела это услышать во что бы то ни стало, чтобы знать, к чему готовиться, чтобы хоть что-то понимать… Крадучись, обошла вокруг лагеря. По пути почистила зубы еловой веткой, заставила себя умыться, замерзнув еще сильнее. Рассвет в лесу не похож на рассвет в луговых краях. Дома солнце заливает мир теплым светом сразу, как выглядывает из-за горизонта. Здесь же свет пожирают на подходе жадные деревья, оставляя скудным просветам между стволами только холодный, до костей объеденный серый.

Наконец, повезло.

Черную беснующуюся тень, я увидела издалека и сразу поняла, что Стэк с кем-то сражается. Он прыгал, шумно выдыхал, кого-то рубил, в кого-то врезался. Испугавшись, я чуть не убежала за подмогой, но, приглядевшись, с удивлением обнаружила, что Ворон — один.

Сражался он с лесом. Воздушно и высоко прыгая между деревьев, Ворон рубил и сбивал их по очереди. Раз! И раскрытое ребро ладони врезалось в нависающую ветку. Тыльная сторона ноги в ту же секунду сбивала кору с дерева на противоположной стороне. Резкий разворот — и доставалось другим стволам. Деревья стояли обреченно, молча и печально качались от ударов, сбрасывали и листву, и кору.

Бил Стэк с заметной яростью, будто все враги и даже деревья в чем-то провинились.

Подходить к Ворону не хотелось совсем. В моменте я чуть не развернулась, чтобы незаметно уйти. Но сделав шаг назад, остановилась. Когда, если не сейчас? Сжав кулаки, направилась к нему. По пути от души топала ботинками, стараясь издавать как можно больше шума.

Стэк услышал. Хмуро повернулся в мою сторону, показывая, что видит, а затем с силой впечатал стопу в ближайшее дерево. Крона задрожала, затрепетала тонкими веточками. Вниз полетели десятки оранжевых иголочек, осыпались капли.

Ого… Это намек, что лучше не подходить?

Уныло думая о прозрачности некоторых намеков, я без воодушевление подошла ближе, уже понимая, что меня вряд ли ждет теплый прием. Было ощущение, что стоит спросить, и он…

Ребро раскрытой ладони разрезало воздух и переломило ветку. Стэк носил перчатки — потертые, и неровно обрезанные на кончиках пальцев.

«…убьёт, например», — я заморгала.

— Стэк… Можно тебя отвлечь? Хотела бы спросить… Кое о чем, — я пыталась как можно деликатнее сформулировать вопрос.

Стэк остановился. Смахнул налипшие ко лбу и щекам черные волосы, встряхнул руки и медленно потер костяшки.

— Спрашивай, Марта, — очень спокойно произнес он и, наконец, посмотрел на меня. Сразу и насквозь.

«Марта?! Марта! Марта… Он знает! Прочитал!»

Я тут же вспотела.

— Я им не скажу, — ответил Стэк на мои мысли.

— Почему?

— Не хочу.

Отвечал он конкретно, но непонятно. Совсем непонятно без пояснений!

— Это ты написал…

Я не успела договорить.

— Да.

— Поч…

Опять не дал договорить. Шагнув навстречу, негромко, но резко заговорил.

— Потому что всё, что они говорят — чушь. Сказки про министерство — чушь, министерство так не работает. Они мошенники, прохиндеи, которые ничего тебе не гарантируют. Единственное, что им нужно — провернуть дело, получить деньги. Всё. Они покажут тебя заказчику, обведут его вокруг пальца, получат вознаграждение и бросят тебя. Их не будет волновать, что с тобой произойдет, никто помогать тебе не станет. Они легко отправили тебя на шайку головорезов и поступят так снова. Не верь.

Я буквально почувствовала, как под его взглядом кожа покрывается бордовыми пятнами, а меня саму накрывает странно-неприятным… облегчением.

Да, облегчением. Все, что говорил Стэк, я и так предполагала. Я скорее ожидала от автора записки чего-то совсем страшного, такого, от чего мне придется немедленно сменить маршрут, забыть про озеро, про помощь, правила и ретироваться домой. Но пока выходило все тоже: сложно, но можно.

А ему ведь никак не объяснить, что будь я не связана ненарушаемым правилом, я бы здесь не стояла. Или сам прочитает? Наверное, уже прочитал.

В тяжелые черные глаза я смотрела с трудом, сжав зубы, но смотрела.

— А ты… Ты что, другой? Не мошенник, не прохиндей? Что ты с ними ходишь? Зачем? — нашла в себе силы спросить.

Стэк надменно выпрямился.

— Не твое дело. — Холодно отрезал он и темно взглянул поверх моей головы. — Всё.

«Всё?»

Возмутившись тону, я оглянулась в сторону его взгляда, и узрела белую рубашку Сокура. Небрежно засунув руки в карманы штанов так, что торчали одни большие пальцы, Змей приближался к нам расслабленным прогулочным шагом. Несмотря на холод, жилетка была беспечно расстегнута, а на поясе черных штанов рыжим хвостом болтался легкий шарф.

— О, ранняя беседа? — мурлыкнул Сокур, подойдя ближе. — О чём? Могу присоединиться?

— Не можешь, — процедил Стэк. — Гуляй.

На меня Ворон уже не смотрел. Отступив, он снова размахнулся, врезая по очередной ветке. Листья мокро прыснули на землю.

Желто-оранжевый взгляд Сокура не выдавал ни интереса, ни агрессии.

— Да с удовольствием, — без стеснения согласился он и махнул мне. — Идем. Скоро выезд, Тар уже носит тяжести.

Глава 12. Спасительница

Небо стало светлее, но ненамного. Все оставалось серым. На каждом шаге ботинки чавкали, отжимая воду с мокрой земли. Настроение было паршивым, как и беспрерывно моросящий дождь.

Сокур шагал рядом.

— Грубиян, холодная ночь, раннее утро… — помолчав несколько шагов, проговорил он, держа руки в карманах. — Не лучшее начало дня, да, спасительница?

Не удержалась от улыбки. Да, не лучшее…

— Я тебя не спасла… У вас было все устроено, — все-таки возразила, глядя под ноги.

Не верь им.

Я и не верила полностью, только наполовину. И какая разница, верю я или нет, если я обязалась помочь и не могу нарушать правило, чтобы дойти? Хотелось то ли оправдываться, то ли объяснять, то ли глухо молчать, не объяснять и не оправдываться. И все как-то… горько.

— Не торопись, — заметил Сокур, продолжая шествовать так же неторопливо. — Когда Тар напрягается, а он сейчас напрягается, то склонен… прости за подробность, портить воздух… Лучше не спешить.

Теперь я не удержалась от смешка.

— Конечно, ты меня спасла, — продолжил Змей с легкой улыбкой. — Подозреваю, что милый Стэк был бы рад еще немного помедлить и послушать, как я ору, пока ломают мою драгоценную руку. Мне повезло, что ты подала голос. Я этого не забуду.

Благодарно глянула на него. Сейчас Сокур не искрил глазами, как вчера, не нахальничал. Наверное, просто еще не проснулся.

И каждая его фраза казалась шуткой, только полуправдой. Но она была такая мягкая эта полуправда, комфортная, ласковая… Ее было хорошо слушать, в нее легко верилось. А каждое слово Стэка — может и правда, но такая жесткая, как будто тебя плетью стегают. Один горький вкус и верить совсем не хочется. Почему так?

— Вы давно… вместе работаете? — спросила, не особо надеясь на ответ.

— Со Стэком? Совсем нет, — Сокур отрицательно покачал головой, отвечая на удивление полно. — Мы подцепили его недавно. Вороны хорошие разведчики… Я предложил ему дело ради пробы, он согласился, вот пробуем… Не думаю, что сработаемся. Энтузиазма ему не хватает… Не командный игрок.

— Угу… — вздохнула.

— Я бы предпочел, чтобы его место заняла ты, — неожиданно выдал Змей. — Хочешь? Возьмем тебя в долю. Это хорошие деньги. И не скучно.

— Я? Я же ничего не могу.

Предложение было лестным, хоть и неактуальным.

— Отнюдь. Если тебя посадить на быка, ты превращаешься в опасное оружие. А еще ты не хочешь, чтобы мне сломали руку и выдернули клыки. Это уже крайне ценное свойство, — Сокур отвечал полушутливо. — Значительное преимущество перед любым желающим того прекрасным разведчиком.

— Вы еще много таких как я найдете, — снова возразила. И с надеждой прислушалась, втайне желая послушать опровержение.

— Не могу согласиться, — Сокур не подвел. — Ближайшие десять лет такую не найдем.

Он умел разряжать обстановку. Я даже не заметила, как заулыбалась. Настроение поднялось.

— Так ты скажешь, как тебя зовут? — держась рядом, Сокур шагал, аккуратно минуя дождевые кочки.

— Полианна, — хмыкнула, то и дело проваливаясь в лужи. — Забыл?

— Я ничего не забываю. Как по-настоящему?

— Полианна!

— Не ври, — Сокур говорил строго. — Тебе не идет это имя. Совсем не твое. Где ты его нашла, в романе?

Я немного сконфузилась. Вообще-то я нашла «Полианну» в списке имен фрейлин. Да, список был в романе. Ну и что?

— А что такого? Красивое же имя!

— Красивое, но… — Сокур неопределенно крутнул длинным пальцем в воздухе, изобразив что-то вроде свернутой в узел лозы и покачал головой. — Не твоё.

Убеждать, что имя моё, не хотелось. Я была уверена, что у всех них клички. Кто устраивается в банду по настоящему имени?

— Тогда зови Марой! — предложила.

— С ним тоже что-то не так, — «Мару» Сокур тоже отверг. — Звучит грубо, и мрачно, а ты не такая.

— А какая? — спросила с любопытством.

— Не грубая, не мрачная, — сообщил он со сдержанной полуулыбкой и совсем по-вчерашнему остро блеснул глазами. Словно спрашивал: «Напрашиваешься? Продолжать?»

Я прыснула, мысленно признавая, что продолжать не стоит, но подача мне нравилась. Сокур не был смазлив, яркой красотой не выделялся, но стоило приглядеться, и мне виделось в его лице что-то до странности знакомое, теплое, притягательное. Золотистая кожа, ямочка на подбородке, веснушки, солнечные глаза. вьющиеся волосы. Наверное, на меня просто действовал родной рыжий. И еще то, что он из Змеев, как папа.

— А у тебя — настоящее имя? — я предпочла сменить тему.

— Как думаешь?

Анализируя, я задумалась. Имя Сокуру подходило. Я немного знала змеиные родовые трактовки. Обязательная «с» в имени, предпочтительная «р»… Мужчинам чаще дают короткие имена, а женщинам — длинные. Вполне…

— Думаю… — колеблясь, я снова посмотрела в его лицо.

Сокур важно выпятил челюсть и поднял бровь. Выглядел забавно, как дальний дядюшка по отцу. У папы в имени «Крис» имелась связка «кр», что означало бесшумность. Связка «ур» у Сокура тоже что-то должна была значить, но я не припоминала, что именно.

— Думаю, имя твое! — решилась.

— Верно.

Я удивилась так, что затормозила.

— Серьезно?

Кивнул.

— Но почему ты назвался своим именем? — я аж подпрыгнула, заглядывая ему в глаза. — Ты ведь… Тебя ведь могут по нему…

Я замялась, думая, как бы помягче сказать, что мошенникам вряд ли стоит носить настоящие имена.

— Найти, опозорить, казнить? — Сок помог мне сформулировать. — Меня не волнуют ни слухи, ни молва, ни казнь.

— Как это? — растерялась.

— Мне всё равно.

— Но твоя семья…

— Всё равно… — повторил он. — Мне плевать на правила. На все. И семейные и вне семейные.

— Как это? — глупо повторила я, приглядываясь к Сокуру заново. Я еще не встречала такой особи. Как можно не волноваться и плевать? А что родители скажут? А если будут ругаться?

— Легко.

Глава 13. Нормально?

Дорога вилась узкой грязной лентой.

— Мурриантира?

— Нет…

— Мамса?

— Что? Нет!

Сокур оказался настойчивым, даже упертым. За час он перечислил, наверное, все существующие в мире женские имена на «м», а когда они закончились, начал добавлять от себя.

— Массима? Мессалина? Меция? Мирта? Малефисента?

— Нет. Нет. Нет, — мне хватало упрямства держаться. Да упрямство и не требовалось. «Неткать» Сокуру было весело, и я вовсю улыбалась. Ему тоже нравилась игра.

— Мегэйнэ?

— Сок, хватит!

— Или говори настоящее имя.

— Полианна!

— Марианна?

— Нет!

— Тогда продолжаем. Я терпеть не могу нерешенные задачи, моя целованная спасительница, — длинно и пафосно изрек Сокур, устроившись одним бедром на узкой перекладине скамьи с моей стороны. Места для троих на скамье не было, но Змея это не смущало.

— Муа?

Таран что-то проворчал в нашу сторону, держа вожжи. Одна вожжа была перерезана мной наполовину и держалась на паре самых крепких ниток. Хмурясь, Таран слушал вопросы Сокура, мои одинаковые «нет» и выглядел таким же напряженным, как вожжа.

— Миреайо? — предположил Сокур.

— Еще одно имя и зашью тебе рот, — сообщил Таран.

— Марджолэйн?

Сокур остановился только, когда Таран прогнал его с козел взашей. Ехать приходилось неторопливо. Тучи так и не развеялись, и дорога сохла плохо, трава и вовсе блестела влажным желтым. Наслушавшийся вариантов мозг искал букву «м» во всем.

Мокрый. Мох.

Ингей качнул рогами, поворачивая на нас черный блестящий нос.

Морда. Милая.

Постепенно стал говорить Таран. В игру «угадай имя» он не играл. Безоговорочно принимая меня как Полианну, Бык беззлобно поругивался на дождь, грязь, создателя конкретно этой дороги и тяжелые грузовые телеги, которые разрыхлили ровный грунт, превратив его в труднопроходимое месиво.

— Либо дороги надо менять, либо грузовым строить отдельные, чтобы честные путники могли проехать, — горячился он, пока Ингей напрягал ноги, тягая вперед четыре колеса. Затем Таран начал приводить аргументы в пользу отдельных дорог для грузов. Говорил так, будто я была членом комиссии по строительству дорог, а он передо мной выступал с доказательствами. Машинально кивая, я с интересом отмечала, что Таран называет себя «честным». Но так о себе, наверное, все думают — и честные, и нечестные… Всем же нравится думать о себе хорошо, и никому не нравится — плохо.

Хотя Таран мне нечестным не казался. Он был открыт, пылок и совсем… нормален что ли. Блестя карими глазами, с жаром рассуждал про дороги, а я вспоминала, как с таким же жаром возмущалась о государственных податях мама. Она еще по столу стучала. Говорила, что простой народ и так обобран, так с него последнее собирают. Таран был как мама в тот момент, совсем-совсем честным, не мошенником и не прохиндеем. Разговаривал так, будто он мой хороший знакомый или даже немного друг.

Значит вопрос только в моменте? В один момент этот честный Бык разговаривает как друг. А в следующий момент запросто бросит в опасности, как предсказал непонятный Стэк. Так будет? От Стэка самого непонятно, чего ждать, хоть и записка, хоть и имя настоящее знает… Грубит в одном моменте, а в другом берет и не выдает, что я — Марта. Как тут разобраться?

— …это у нас, а на юге дощатые дороги делают, слышала? Ох, вот это вещь! Моя б воля, я б везде…

Кивнула.

Сокур еще…

Моя целованная спасительница.

Я не к месту вспомнила не столько слова, сколько нахальные губы, которые их произносили. Уши моментально загорелись, хорошо под париком не видно. Шутки о женитьбе и поцелуях — это не шутки, потому что заставляют думать о женитьбе и поцелуях всерьез. А Сокур еще и сказал совершенно неприличное: «Моя». Пусть и в контексте фразы, но дергает же!

Он тоже бросит так же, как тогда, после управы? Несмотря на то, что теперь так легко веселит, непринужденно спрашивает о женихах и признал своей спасительницей?

…целованной.

Мысль слетела с серьезно-грустного на поцелуйную тему, и, конечно, разогнала все остальное, потому что ее думать было приятнее. Начав неуместно вертеться, мысль задевала пушистым хвостом уши и щеки изнутри головы. Почему-то хвост был рыжим.

Я опять вспомнила его губы. Сокур их как-то привлекательно тянет в моменте… Получается вызывающе и совсем не по-братски, аж смотреть жарко. А ведь он не моего рода, не маг — Змей! Почти как папа, конечно… Папа ведь родился в роду Змеев, затем проявился как маг… Но это не повод!

Тут же затормозив мысль, я скорее начала прогонять и рыжий хвост, и поцелуи. Особенно поцелуи! Потому что у меня другие цели! И потому что поцелуй в щеку не считается! Да? Разумеется! Я даже не помню, как он целовал в щеку! Точнее, помню, но я тогда ничего не почувствовала, а чувства сейчас — не считаются. Меня и брат в щеку целовал, и папа, и дед… Значит, у стены был не поцелуй совсем! Почему не придумают удобное отдельное слово для поцелуя в щеку, путается же все?!

В общем, я больше смотрела на Тарана и думала сразу обо всем, чем слушала. Что ждать от каждого из троих в каждом новом моменте оказалось совершенно непонятно.

— …и вешать на площади! — закончил Таран, удовлетворенно выдохнул и от души напился воды. Он несколько минут назад передал мне вожжи и посматривал, как я управляюсь с быком.

— Неплохо, однако… Даже хорошо. Команды знаешь, рука уверенная. Где научилась управляться с быками, Полянка? — вне темы дорог тон Тарана снова стал добродушным.

— У меня мм… — я гордо начала отвечать, чуть влет не выдав, из какого рода моя мать. Вовремя прикусила язык. — У меня дальняя родственница из рода Быка. Мы с ней часто ездили, она научила.

Говорить я не боялась, все-таки о происхождении мамы на площадях никто не кричал, вряд ли кому известно о переплетениях моих родовых линий.

Таран в ответ недоверчиво расширил глаза и неприлично громко фыркнул.

Глава 14. Можно я кое-что сделаю?

— Ву!

Таран без лишних слов крикнул Ингерю, остановил повозку. Сразу спрыгнул. Стэк тоже. Жирная грязь влажно чавкнула дважды, принимая две пары ног.

— Ух ты, ух ты…

Вылезший наружу Сокур с улыбкой потянулся. Я же рванулась на Тарана. Уступать Стэку право вызова я не хотела.

— Я первая вызвала! Первая!

Поспешно спрыгнула с повозки вслед за Тараном.

Бык даже не оглянулся. Не успела сделать шаг, как меня крепко ухватили за пояс и потянули назад. Сокур.

— Нет… Отпусти! — я дергалась, не в силах отвести взгляд от Тарана. Мир полыхнул, окрасился в цвет огня, а зрение превратилось в туннель, центре которого находился он. В руках, в горле клокотало.

— Куда рвешься…? Ого, как разозлилась, аж покраснела! Такая маленькая и такая злая… Разве так можно? А если разорвет? — придерживая за локти, Змей уговаривал и заодно отступал, мягко увлекая меня с собой. Пальцы у него оказались хваткими. — Остынь, не лезь. Не надо лезть. Смотри, золотая бабочка! Редкий вид в наших краях.

— Надо лезть! — я не отвлеклась.

— Не надо, я же не лезу… Мы с тобой сейчас посмотрим так ли хорошо грубиян сражается с Быками, как с деревьями, да? Фу, как грязно… Давай на траву.

— Нет!

Стэк встал напротив Тарана.

— Рукопашную. — бросил Бык слово. Стэк кивнул.

Голос Сокура мягкими кольцами обвивался вокруг моей злости.

— Тс… Дослушай. Если крылатый бьется хорошо, то будет приятно смотреть, как Таранчика уделают, да? А если нет, так ему и надо, да? И потом ты… Если захочешь.

— Не хочу потом, сейчас хочу!

— Ясно, что хочешь, кто б не хотел, — Сокур тут же согласился. — Я сам хочу все сразу, но терплю, жду. Так надо… И злой мисе иногда не повредит уступить злым бэрам, потому что таково несправедливое неравенство в вертикали, по горизонтали, на диагонали… Вот в перспективе… Там может быть другой расклад. А что делать? Зато они тебе потом уступят, тебе будет не стыдно уступить… Сейчас не повредит помедлить, торопиться некуда…

Шепот коварно лился в ухо, заставляя сомневаться. Я некстати вспомнила, что папа тоже говорит не торопиться… Сила… Ненарушаемое правило… Все кончено, если нарушу. Останусь, какой была. Но честь семьи?!

— Никуда он не денется, — голос Сокура тёк, разбавляя сомнения. — Умеешь подножки? Ух, его уронить, грохота будет! Или хочешь ножом, до крови? Тоже дело. Только грязное… Измараешься вся с головой в грязи, в крови… А упадешь? Где мыться, когда? У тебя есть сменный комплект? Штаны, плащ, рубашка?

Одежда? Ее действительно мало. Верхней запасной и нет почти, есть рубашка, а все остальное только стирать и ждать, когда высохнет… Вода холодная… А я не люблю стирать, очень, до дрожи. Руки мерзнут, кожа сохнет, трескается… Масла нет…

Заморгав, я оглянулась на Сокура. Рыжие глаза понимающе улыбались.

— Ну и хорошо, — он отпустил меня.

Чуть успокоившись и подостыв, обнаружила, что стою на траве — Сокур все-таки утянул меня на лужайку.

Не знаю, кто напал первым. Мне показалось, что Стэк бросился вперед в ту же секунду, когда Таран махнул массивным кулаком. Мгновение, и мужчины поменялись местами. Предугадав удар, Стэк ловко скользнул в сторону, уклоняясь, чтобы избежать столкновения. Двигался он быстро, слишком быстро. Я не успевала следить.

Черной тенью перемещаясь вокруг Быка, Стэк бил коротко, быстро. Он успел нанести несколько ударов по корпусу, пока Таран разворачивался. Но для Быка удары Ворона были как уколы. Широко махая могучими кулаками, Таран двигался медленнее, но зато так мощно, что у меня сжималось сердце. Он явно превосходил стройного Стэка по весу.

— Раз попадет, и птичка сложит крылья, — легко озвучил мои мысли Сокур.

Нога Тарана скользнула по грязи. Поскользнулся! Стэк тут же воспользовался случаем — мгновенно выбросил ногу, делая подсечку. Я радостно ахнула. Таран упал. Ворон прыгнул на него, осыпая ударами. Таран отмахивался. Стэку перепало, и из защиты Таран быстро перешел в нападение.

Драка казалась бесконечной. Болея за Стэка, я только вздрагивала, нетерпеливо переминаясь на месте. Желтые листья осыпались с веток от ударов и глухого рычания. А влажная грязь чавкала, чавкала…

— Эй! — Сокур вдруг махнул рукой, коротко и громко свистнул. Затем еще.

Мне показалось, что он просто хочет их разнять, но скоро поняла — встречные.

Первыми из-за деревьев показались рога. Длинные — с два локтя — размашистые, и почему-то ярко-синие.

Быки!

Таран со Стэком еще валялись в грязи, когда Сокур подхватил меня за руку, быстро утаскивая в густые бурые кусты, придорожного орешника. Я только пикнуть успела, пока, прикрывая глаза, продиралась через цепкие густые ветки с шершавыми листьями. Колючие ветки цепко держали одежду, волосы цепкими коготками, тянули как крючками, едва вырвалась.

— Вниз!

Заставив меня лечь на землю, Сокур опустился рядом. Приподнялся на локтях, вглядываясь на дорогу.

— Кто там? — я тоже всмотрелась.

— Тс! Не знаю, — шикнул в ответ на мое шевеление. — Замри. Все шуршит.

Послушно замерла. Пытаясь рассмотреть приехавших через просветы бурых листьев, только тянула шею.

Я не ошиблась. По дороге чинно ехали великородные Быки. Не одна повозка, целый караван.

Голоса до нас доносились отчетливо.

— Проблемы, брат? — безошибочно определив своего, спросил Тарана мужчина с повозки. Высокая шапка на нем была тоже синяя, в цвет рогов.

Расцепившись, Стэк с Тараном поднялись. Сейчас они оба состояли из грязи — комок поменьше и комок побольше. Таран раздраженно утерся, но без особого успеха, потому что рукав у него был пропитан грязью и лицу не помог, только усугубил.

— Проблемы? Какие могут быть проблемы? — слегка напряженно ответил он, но с привычным добродушием хохотнул. — Нет проблем, брат. Соревнуемся, кто грязнее. Все по любви.

У меня отлегло от сердца. Тоже заметно расслабившись, спрашивающий хохотнул.