Кто воспитывает человечность?

Глава 1

Бабушка Серафима Ильинична была учителем в земской школе в далекой сибирской глубинке. Каждое утро ее возил сосед, местный мельник Савелий Игнатьевич, на своей телеге в сторону школу, расположенной в четырех километрах от дома. Школа была одноэтажная, деревянная, с двухскатной крышей, резными ставнями и небольшим крыльцом с тремя ступеньками, которые часто скрипели. Классы маленькие, чаще всего с двумя окнами, что освещали класс. Внутри была небольшая доска, несколько керосиновых ламп, четыре стола да четыре лавки.

Бабушка любила свою работу, любила всех своих учеников, а дети любили свою учительницу. В школе она проработала больше 30 лет. Застала несколько смен власти, названий государств, войн, денег и всего-всего другого… Пенсия ее настигла в лихие 90-е, когда колхозы разворовывали, сельсхозяйственные угодья приходили в запустения, скот погибал, а ученики, которым бабушка вручала красные аттестаты, либо уезжали в город, либо спивались. Поэтому, бабушка уехала с маленькой котомкой вещей в город к своим дочерям, которые тоже были учителями.

Старшая, моя мама, была учительницей в средних классах в школе, а младшая, моя тетя, стала преподавателем в местном училище. Мужчин в нашей семье не осталось, так уж получилось. Поэтому жили мы своим женском батальоном в просторной квартире на окраине города. Бабушка, как переехала, сразу же начала меня готовить к поступлению в педагогический, куда я напрочь не хотела… а хотела я ехать в Москву, поступать на эстрадное отделение, чтобы затмить всех наших певцов и певиц.

⁃ Ну что за глупость, Марусенька, какое пение? Какая эстрада? Тебе на роду написано быть учителем и помогать детям становится людьми! Это самая благородная задача на Земле, - говорила бабушка раз в неделю, на совместном ужине, что ознаменовал конец рабочей недели.

В Москву я не поехала, к моему сожалению, потому что денег не было ни на билет, ни на общежитие, ни на жизнь в столице, в целом. Поступила в наш педагогический колледж со слезами на глазах, со слезами на глазах сдавала экзамены, со слезами на глазах получала диплом и со слезами на глазах убрала этот диплом высоко-высоко на антресоль. Учителем работать не собиралась ни дня, отчего бабушка охала, держась за сердце, а мама с тетей только разводили руками. Поэтому я встала за прилавок продуктового ларька, где продавала плюшки вечнохудеющей соседке Ирке, которая радовалась, когда на весах стрелка была на 98 килограммах из 100 приобретенных, спустя 2 месяца диеты, и водку местному алкашу Борьке, который читал мне Пушкина почти каждый день в 7 часов вечера. Уж лучше это, чем быть учителем!

А однажды, летом, в квартиру напротив заехала странная парочка. Огромный мужик Егор с бордовым шрамом от лба до подбородка и разворотом плеч как лопасти на вертолете. И маленькая девочка Тоня, на вид ей было лет 5 и похожа она была на зашуганного щеночка. Антонина хромала на правую ножку и плохо разговаривала. Как потом я узнала от бабушки, Егор - майор спецназа в отставке - был дядей Тони и единственным родственником, который у нее остался после несчастного случая с ее родителями.