Куда идем мы - 4

Глава семьдесят шестая. Томск

(в которой герои прибывают в столицу локации)

г. Томск,

столица Томской локации.

56°29′ с. ш. 84°57′ в. д.

Четвертого Псих с товарищами увидели только на въезде в Томск. Всю дорогу молодого монаха везли в закрытой карете, где с ним сидела командирша в очках, и куда другим паломникам доступа не было. Едущие верхами женщины-воины демонов откровенно не жаловали и практически полностью игнорировали, никак не реагируя на их вопросы и просьбы. Это было безусловным минусом, но зато их и не гнали, молчаливо разрешая идти рядом – а это плюс! Так, двигаясь параллельными курсами, они все и добрались до Томска. Благо идти было не очень далеко – от Яра до Томска всего 31 километр.

После безмолвной тайги город немного оглушал и даже несколько пугал обилием населения – причем исключительно женского. Непривычно, что и говорить – даже бывалый Псих вертел головой, изумляясь этому женскому царству. Впрочем, сами паломники вызывали куда больший ажиотаж.

- Мужчины!!! – шипели им вслед встречные старушки. – Что они здесь делают?!

- Мужчинки! Здесь? Ого! Ниче се… - поигрывали бровями молодухи и молодящиеся.

- Самцов ведут! Поймали где-то! На опыты отправят, наверное!!! – бежали вслед за паломниками бойкие девчонки, дразнили и показывали демонам язык.

Особый интерес у женщин вызывал Жир (Четвертого, слава богу, спрятали в карете). Какая-то совсем древняя старушка долго вглядывалась в свинтуса, сокрушенно качая головой, а потом изрекла неожиданно тонким голосом:

- Какая отвратительная рожа!

Псих, поглядев на это все, твердо уверился, что, если бы не конвой, которого томички ощутимо побаивались, их участь была бы весьма незавидной – несмотря на объявленную перестройку, ненависть к мужчинам здесь была еще слишком сильна.

Когда кавалькада остановилась у дворца градоправителя – старого, но еще крепкого и очень красивого дома с башенками, из кареты, наконец, достали Четвертого. Вслед за ним вышла и предводительница конвоя в очках.

Она, улыбнувшись, сдержанно поклонилась юному монаху.

- Мы на месте, - сообщила она в стиле Капитана Очевидность. – Прошу вас пройти внутрь, ваша избранница ждет вас.

И тут случилось неожиданное – Четвертый сложил руки на груди и яростно замотал головой.

- Я никуда не пойду! – заявил он. – Хотите – убивайте здесь, на пороге, чтобы не пачкать кровью ковры. Можете сделать со мной что угодно, но жениться я не стану. Если я это сделаю, я сразу потеряю свое единственное сокровище – Святость и не выполню возложенную на меня великую миссию.

При этом смотрел он так, что всем сразу становилось понятно – он действительно сдохнет, но не согласится.

Очкастая командирша даже несколько растерялась. Она дважды открывала рот, но так и не отдала никакого приказа.

Помощь ей пришла с самой неожиданной стороны – в разговор вмешался свин.

- Тетки, вы реально гоните, - сказал Жир. – Вы только посмотрите на него – ну какой из него жених? Он же монах до мозга костей, его сама мысль о женитьбе пугает так, что у него тупо ничего не сработает, если вы еще помните, о чем я. О наследниках ваша королева может забыть, как и о простом женском счастье. Ячейка общества, можно сказать, уже развалилась, не родившись. Но, на ваше счастье, у вас есть я.

Свинтус обвел охранниц взглядом и решительно махнул рукой:

- Уговорили, ведьмы красноречивые. Остаюсь. Отпустите этих троих в паломничество дальше, а я, так уж и быть, женюсь на вашей королеве и стану вашим королем. Можете порадоваться – ей несказанно повезло, ибо моя мужская сила вызывает исключительный восторг у всех женщин, которым выпало счастье ее испытать.

Предводительница конвоя мрачно посмотрела на него и сказала:

- В полученном мною задании говорится только о Штанском монахе, о вас всех не было сказано ни слова. Вы все демоны, а наша королева – человек. У людей от демонов детей не бывает, это знают даже маленькие дошкольники.

Она пристально посмотрела на Жира и сморщила свой милый носик, прелестный в любую погоду:

- Что касается тебя, поросятинка, то ты можешь быть каким угодно половым стахановцем, очков это тебе не прибавит. Ты настолько безобразен, что точно не понравишься нашей госпоже. Да что госпоже! Даже я с тобой бы не пошла в голодный год за мешок картошки. Бр-р-р-р!!!

Поежившись, как кошка, она повернулась к Жиру спиной и скомандовала своим людям:

- Все, хватит уже глупости слушать. То один какую-то ерунду мелет, то другой. Одно слово – изначально присущая мужским особям недоразвитость мозга. Довольно! Ведите самца во дворец.

- А с этими что делать? – поинтересовалась одна из воительниц, кивнув в сторону демонов.

- Да пусть что хотят, то и делают, - раздраженно махнула рукой командирша. – Насчет них никаких указаний не было. Если попытаются нам помешать – убейте их.

- Я. Не. Пойду, - сказал Четвертый и каждое его слово было слеплено из решимости, отчаяния и непреклонности.

- Заткнись! – командирша была так рассержена, что обнажила в ответ клыки, хотя была чистокровным человеком и не имела никаких звериных привычек. – Взять его!

Глава семьдесят седьмая. Томск

(в которой наши герои много говорят и ничего не делают)

г. Томск,

столица Томской локации.

56°29′ с. ш. 84°57′ в. д.

- Выйдите все! – велела она приказным тоном. – Кошка, проводи наших гостей, они наверняка хотят помыться и поесть с дороги.

Затем перевела взгляд на Психа и достаточно жестким тоном поинтересовалась:

- Надеюсь, господа монахи, у вас больше нет ко мне вопросов? Ваши условия приняты безо всяких оговорок, я надеюсь, за эти пять минут у вас не появилось новых?

Псих молча покачал головой, Жир и Тот повторили этот жест за ним.

- Прекрасно! – царственно кивнула властительница Томска. – Тогда увидимся утром. А теперь я хочу поговорить со своим будущим мужем.

Когда Четвертый с королевой остались одни, она внимательно посмотрела на юношу.

- Зачем ты мне, такой красивый? – медленно и задумчиво спросила она. – Хороший вопрос. Боюсь тебя расстроить, любезный женишок, но ты мне совсем не нужен. Мне нужен твой статус человека-самца. Так получилось, что мне срочно понадобился самец одного со мной вида, а никого другого, кроме тебя, в ближней досягаемости не оказалось. Нет, были еще в качестве варианта пограничные деревенские контрабандисты, но ими я, извини, брезгую. Ты был лучшей из имеющихся кандидатур, вот и все.

Она опустилась в кресло и закинула ногу за ногу, обтянув тканью волнующие изгибы тела.

- Видишь ли, муженек, - с некоей горечью сказала она. – Когда ты работаешь ее величеством, этот статус дает много плюсов, но, как и все в природе, он уравновешен не менее глобальными минусами. Королевам очень редко приходится поступать так, как хочется. Мы не можем делать то, что хотим. Вернее, можем - но очень недолго. Ровно до тех пор, пока тебя пинком по заднице не лишат статуса ее величества. А это произойдет очень быстро. Да что там быстро – сразу! Вокруг тебя постоянно ходят кругами те, кто тебя сожрут, ходят, как волки вокруг лошади, и не кидаются только потому, что опасаются получить копытом в кадык. Но и не уходят никогда. Улыбаются, смотрят в глаза, и продолжают вить петли вокруг тебя. Ждут. Ждут возможности кинуться. И рано или поздно дождутся.

Королева достала откуда-то – скорее всего из пространственного кармана – небольшую серебряную фляжку и спросила:

- Выпьешь?

Четвертый молча покачал головой.

- А я выпью! – решительно сказала королева и сделала несколько глотков, после чего продолжила. – Ты сейчас, наверное, думаешь – что это я с тобой так разоткровенничалась? А ответ простой, милый – я всегда во всем ищу плюсы. Раз уж мне приходится выходить за тебя замуж, будем считать, что у меня наконец-то появился человек, с которым я могу говорить откровенно, без утайки. Ты, муженек, назначаешься моей жилеткой, в которую я периодически буду рыдать. Королевский указ об этом назначении я подпишу вечером. А знаешь, почему ты становишься моим доверенным лицом?

- Потому что я скоро стану вашим мужем? – робко предположил Четвертый.

- Мда… Мозгов тебе явно положили меньше, чем красоты. Нет, душа моя, не поэтому. А потому, что сожрать здесь хотят не только меня. Здесь все жрут друг друга, сильные едят слабых. Ну а самый слабый в этом дворце – это ты. Ты на нижнем конце пищевой цепочки. И единственная причина, по которой тебя не сожрут прямо сейчас – это я. Поэтому тебе лучше вцепиться в меня руками и ногами, рыдать и молиться, чтобы со мной ничего не случилось. Ну и слушать мое нытье – не без этого. Раз уж я назначила тебя антидепрессантом, - и она опять отхлебнула из фляжки. – Тебе все понятно?

Четвертый кивнул:

- Только вы так и не сказали, зачем я вам.

- Не сказала? – искренне удивилась королева, которая, кажется, изрядно захмелела. – Хм… Да, действительно не сказала. И почему ты мне выкаешь? Зови меня на «ты», и Светой, если не тебе, то кому вообще меня так звать? О чем, кстати, я говорила? А! Вспомнила. Так вот, милый муженек, мы, короли, очень редко делаем то, что хотим. Практически никогда не делаем. Мы делаем то, что можем. Даже не то что должны – что можем. Знаешь, на что это похоже? Как будто ты едешь по поросшему лесом склону на огромных санках, причем тебя к ним предварительно крепко привязали. Спрыгнуть нельзя. Остановиться невозможно. Санки – не самый удобный снаряд для управления, руля у них нет, ты можешь только незначительно корректировать курс собственным телом, свешиваясь налево или направо. Отвлечься и расслабиться нельзя ни на секунду, иначе впишешься в дерево, напряжение дикое, а склон все не кончается и не кончается, санки все летят и летят вниз по склону, и однажды ты понимаешь – это навсегда. Навсегда, понимаешь, жилеточка? Склон никогда не кончится, ты так и будешь лететь вниз на этих проклятых санках, так и будешь закладывать рискованные виражи на пределе своих возможностей. Пока однажды усталость не возьмет свое и ты не влетишь в какую-нибудь елку, чтобы вылететь наконец из этих санок и остаться на склоне кляксой на снегу. К санкам разумеется, кинутся те, кто внимательно, во все глаза, наблюдал за твоей ездой. Самый ушлый и быстрый из них успеет прыгнуть в санки и покатиться вниз по склону. Остальные разочарованно сплюнут и вновь станут наблюдать, ожидая своего шанса. А к твоей кляксе никто и не подойдет – даже чтобы пнуть ногой. Поленятся. Сошедшие с дистанции никого не интересуют. Ни-ко-го, понял, милый?