Кудрявый сезон

1

Я сам над собой насмеялся,

И сам я себя обманул,

Когда мог подумать, что в мире

Есть что-нибудь кроме тебя.

Лишь белая, в белой одежде,

Как в пеплуме древних богинь,

Ты держишь хрустальную сферу

В прозрачных и тонких перстах.

А все океаны, все горы,

Архангелы, люди, цветы —

Они в хрустале отразились

Прозрачных девических глаз.

Как странно подумать, что в мире

Есть что-нибудь кроме тебя,

Что сам я не только ночная

Бессонная песнь о тебе.

Но свет у тебя за плечами,

Такой ослепительный свет,

Там длинные пламени реют,

Как два золоченых крыла.

Н. Гумилев

Ника

Я вышла из стен школы и ринулась в объятия осени. На улице сегодня было хоть и ветрено, но довольно таки тепло. Периодически из-за туч выглядывало сентябрьское солнце, умудряясь жарить лицо. Порывистый и прохладный ветер, который дул, судя по всему, с Финского залива заигрывал с моим льняным белым платьем, приподнимая его в танце. В этот момент все тело окутывало свежестью.

Я, придерживая подол любимой вещицы из своего гардероба, которую сшила мне моя мама, зашагала в сторону дома, до которого нужно было идти минут пятнадцать пешком. На самом деле, платья я не особо люблю носить, но ради этого маминого творения всегда делаю исключение.

Уже прошло несколько недель с тех пор, как я начала свою жизнь с новой главы: в новой школе, в новом городе, в новой стране.

И все, казалось, складывалось очень даже неплохо.

Поначалу.

Одноклассники сразу приняли меня как родную, будто я проучилась с ними с первого класса вместе. Их дружелюбие смягчало мои страдания по родной Италии, где я родилась и откуда мы с мамой переехали пару месяцев назад.

Несколько лет назад не стало моего горячо любимого папы, и мама начала поднимать вопрос о возвращении на свою Родину, в Санкт-Петербург. Я часто тут и раньше бывала, приезжала к бабушке по маминой линии на каникулы, но чтобы, прям, жить я, конечно, не планировала и не думала никогда.

И вот где-то полгода назад мама уже не просто решила подискутировать на тему переезда, а поставила перед фактом, озвучив свое решение о том, что мы переезжаем в Россию.

Мы все нелегко перенесли внезапный уход папы, но, казалось, что маме было тяжелее всех. Я подумала, может действительно возвращение в город ее детства будет как глоток свежего воздуха, придаст ее жизни новых ярких красок. Поэтому я решила следовать послушно ее решению, предполагая, что ей пойдет этот переезд на пользу.

Она очень любила Питер и всегда тепло о нем отзывалась. Особенно скучала по своей маме, хоть никогда и не говорила об этом вслух, тем более ей, потому что с нашей суровой бабушкой вообще было сложно говорить о чувствах. Она всегда держалась очень отстранено и закрыто. Если что и говорила, то только по делу, а чувства выражала всегда через действия. Мы понимали и не требовали многого от человека, который, еще будучи ребенком, прошел через страшный виток судьбы, связанный с Отечественной войной.

Мама часто любит повторять, что мы очень похожи с бабушкой и не только внешне, но и нравом. Бабушку я люблю, поэтому ничего не имею против таких сравнений, а вот маме не всегда нравятся проявления моего характера.

«Ой, Ника, ну нельзя же так. Надо как-то тактичнее».

«Тебя никто никогда замуж с таким характером не возьмет».

Так-то мы с ней дружны, она на меня не давит, не пытается меня переделать, но иногда вылетает у нее, чем вызывает у меня только улыбку, ибо я не обижаюсь. Может, у нее это от банальной усталости, когда просто хочется поворчать, может от нашей элементарной разности, объясняю я себе.

Я пока с трудом вливаюсь в ритм большого города после нашей маленькой итальянской деревушки.

Сравниваю с периодом, когда я была здесь в роли обычного туриста. Оказывается, это не одно и то же. Когда ты просто приезжаешь отдыхать, город общается с тобой на каком-то особенном языке заботы. Но когда ты уже его местный житель и тебе, к примеру, нужно ездить по делам, искать какие-то адреса, решать вопросы с документами, разъезжая по муниципальным учреждением, он настраивается по отношению к тебе враждебно.

Посему мое мнение об этом городе начинает меняться кардинально. Я чувствую себя совсем маленькой и беспомощной рядом с такой громоздкой и недружелюбной фигурой, как Питер.

Я старалась не жаловаться, особенно перед мамой. Не хотелось ее расстраивать. Убеждала себя, что это всего лишь временные трудности, с которыми я обязательно справлюсь, и у меня получится окончательно адаптироваться к здешней жизни.

Нет ничего невозможного, вторю я себе как мантру.

Но мой боевой настрой сошел на «нет», когда я встретила Его...

2

Ника

Сегодня я решила выбрать новый маршрут до дома. Я иногда создавала себе подобного рода испытания с целью изучить местность, чтобы в дальнейшем лучше на ней ориентироваться.

Когда я приезжала сюда на каникулы, я в основном жила у бабушки, которая уже давно переехала за КАД*. В этот район мы приезжали редко. Квартира была занята арендаторами, которые до недавнего времени жили в ней, пока мы с мамой не переехали.

В очередной раз мой географический кретинизм, как любит говорить мама, меня подвел и я заплутала. Все мои попытки вернуться обратно в сторону школы и пойти обычным путем были тщетны. Я реально заблудилась. И как назло ни одной души на улице, чтобы спросить дорогу.

Остановившись в одном из дворов, который был как брат-близнец нашему, я решила воспользоваться навигатором, ибо у меня появились сомнения, что я смогу справиться сама. Учитывая мои гениальные способности в навигации, был риск сделать круг через Москву, прежде чем я окажусь дома.

Дорогу он показывал через сквер, оставалось идти минут семь. Я облегченно выдохнула и побрела по направлению, которое на экране телефона указывала стрелка.

Проходя мимо каких-то строений, похожих то ли на складские, то ли просто заброшенные, я вдруг услышала громкие голоса ребят. Почему-то я притормозила и начала прислушиваться. Один голос звучал особенно звонко и даже грубовато, я бы сказала. Кто-то смеялся, а еще один, будто умоляюще о чем-то просил.

Так, что тут происходит? Равнодушной к подобным ситуациям у меня никогда не получилось оставаться, но и не скажу, что я прям часто с подобным сталкивалась. Я завернула за угол и побрела на звуки этих голосов. Черт меня дернул.

Четверо ребят стояли ко мне спинами напротив парня, который был… подвешен прям на двери мрачного одноэтажного, с виду заброшенного, здания. Он висел, болтая ногами в невесомости, и слезно молил его отпустить, что-то там попутно объясняя. Это что за дикость такая, возмутилась я про себя, прежде чем издать звук через рот.

– Вы что тут делаете? Отпустите его! – возмущенно выпалила я.

Все четверо повернулись в мою сторону синхронно, а тот, что висел, застыл в замешательстве.

– Простите? – с наигранным удивлением обратился один из них ко мне.

Высокий, с кудрявыми мелированными волосами, которые развевались на ветру из стороны в сторону, от чего некоторые пряди спадали небрежно на лоб. С идеальными чертами лица, с легким летним загаром. Чертовски хорош собой, что я даже на мгновенье потеряла дар речи, и только чувствовала, как сердце предательски забилось в груди от увиденного. Голова пошла кругом, да и все вокруг казалось шло кругом.

Девчонки в классе, когда узнали, что я приехала из Италии, сразу затрепетали о том, какие у нас там красивые парни. Я как-то не особо разделяла их восторг, по мне так они все были обычные. Для меня экзотика вот она здесь. Парень с кудрявыми волосами и с глазами с умопомрачительным блеском, цвет которых издалека казался голубым.

– Отпустите его, говорю. Или я звоню в полицию, – снова вернув себе смелость, я демонстративно показала телефон, который был у меня в руках. Но в этот же момент поняла, что я, на самом деле, не знаю номер, куда нужно звонить в таких случаях в России.

– А откуда у нас такой милый акцент? Туристка что ли? – проигнорировав мои угрозы, спросил Кудрявый. – Дворцовая площадь на другой стороне, произнес он на английском языке, при этом с сильным акцентом, будто специально коверкая язык. И засмеялся. Видимо, ему самому зашла его задумка.

– Ник, это одноклассница Элинки моей, – вдруг прервал его веселье парень, чье лицо мне тоже показалось знакомым. Такой же высокий, плотного телосложения, но с темными коротко стриженными волосами, которые были уложены в стильную прическу.

– Ого, так ты что малолетка? А так и не скажешь...

Не знаю, что именно ЭТОТ ПАРЕНЬ парень вкладывал в эти слова. Но я и вправду выглядела старше своих лет всегда. Мне многие об этом говорили и говорят, мол, взгляд у меня взрослого человека и я совсем не похожа на подростка. Да, к тому же я высокая, это тоже, может, придавать моему возрасту пару годков, как мне кажется.

– Так, не видишь взрослые дяди решают тут свои взрослые проблемы, и детям лучше не вмешиваться в их взрослые дела, – продолжал он. – Короче, дорогая, иди куда шла. И будем считать, что я тебя не видел.

Я подняла свой телефон и начала снимать все происходящее на видео.

– Я все засниму, и выложу в Интернет, а потом и полиции предоставлю видеозапись, – никак не унималась я.

– Конечно, моя ты хорошая, – с сарказмом произнес он, и быстро со скоростью молнии подошел ко мне, резко вырвав у меня из рук телефон, что я даже не успела пикнуть. – А вот это видела? – спросил он и замахнулся телефоном по направлению к земле. У меня аж сердце сжалось, и я немного прищурилась, чтобы не видеть того, как мой смартфон, в котором была вся моя жизнь, разлетится вдребезги.

Но оказалось, что он блефовал. Смеясь, он просто засунул его в карман своих брюк и продолжил.

– Так, его отпускаем, а ты вместо него…Считай, что напросилась.

Он подошел ко мне ближе, да так, что мне в лицо отдало мятной свежестью от его дыхания. Мы с ним практически одного роста, я лишь слегка задрала подбородок, чтобы взглянуть ему в лицо. И снова эти глаза. Какой же у них цвет? Они не голубые, как мне изначально показалось издалека, не синие, не серые, не зеленые, какая-то помесь всех морских цветов, которая так и затягивает тебя в эту бездонную пучину. И я залипаю, не в силах оторваться от этого взгляда.

Я подумала, что парень снова блефует и никак не отреагировала на его слова, только порадовалась тому, что того парня действительно сняли с крючка и отпустили. Краем глаза я все же умудрилась увидеть происходящее вокруг.

К следующему моменту, когда я уже окончательно потеряла бдительность, Кудрявый вдруг схватил меня и понес к тому самому месту, где секунды назад находился тот бедный паренек.

3

Ника

Всю следующую неделю мы учились во вторую смену, так как случился какой-то сбой в расписании, не хватало учителей и решили отправить классы с седьмого по девятый временно в другую смену, пока все не уладится.

Я радовалась этому, как никто другой. Можно было хоть немного выспаться. Я вообще люблю поспать подольше, и ранние подъемы для меня катастрофа.

Это было в четверг, когда я вспомнила, что за день до этого я забыла на уроке музыки свой блокнот. Я и так умудрилась уже опоздать на свой первый урок и все же решила, что еще пять минут ничего не решат, побежала в кабинет музыки, который находился в соседнем корпусе, где учились младшие классы.

Когда я подошла к двери, пыталась для начала успокоить дыхание, которое сбилось, пока я бежала по коридору, и за одно решила прислушаться, не идет ли там урок. И только когда поняла, что в классе стояла мертвецкая тишина, я решила открыть дверь.

Кабинет, действительно, был пустой, и я сразу ринулась к парте, за которой сидела вчера. И уже шагая по комнате, я вдруг заметила, что у самой доски стояли двое, и не просто стояли, а целовались. Я растерялась и застыла, когда эти двоя, видимо отреагировав на шум, который я создавала своим передвижениями, наконец, повернулись ко мне.

Передо мной стояли наша молодая студентка-практикантка Мария Николаевна, преподаватель по музыке, и тот кудрявый парень, который распускал свои руки в сквере, а теперь этими же руками он гладил бедра моего преподавателя.

Мария Николаевна резко одернулась и оттолкнула юношу. Я замерла в растерянности.

– Ника, ты что-то хотела?

– А-а, я-я блокнот тут забыла… Ладно, потом заберу, – выпалила я и вылетела пулей из кабинета. Вместо того, чтобы бежать на свой урок, я решила забежать в уборную, которая попалась мне на пути, чтобы прийти в себя от увиденного.

Я прислонилась к раковине, начала умываться холодной водой, чтобы сбавить жар, который ко мне внезапно подступил. Вдох-выдох. Нужно выровнять дыхание и успокоиться.

Я не могла понять, от чего меня больше потрясло. От того что увидела своего мучителя или от того, что увидела своего преподавателя вместе с ним.

Я его с того последнего момента и не видела ни разу. Но у меня хватило смелости расспросить у своей одноклассницы Элины про него. Я не конкретно, конечно, про него расспрашивала, а про парня, который был тогда с ним. Так получилось, что он подходил к ней как-то перед уроками, и я, воспользовавшись случаем, выяснила, что это был ее старший брат Тимур, который меня тогда и узнал. А Кудрявый этот оказался его другом и одноклассником, и они оба были из одиннадцатого класса.

Немного отойдя от шока, я решила идти на урок.

Но выходя из уборной, я тут же налетела на чью-то массивную грудь.

Я подняла глаза и встретилась с теми самыми глазами, которые поглощали всю живую материю вокруг, затягивая безжалостно в свою бездну.

– Поговорим? – обратился он ко мне.

Я, молча, кивнула головой.

– Отойдем подальше от кабинетов, чтобы никому не мешать, – добавил он сухо, и побрел по коридору. Я послушно последовала за ним, еле перебирая ноги, которые в ту же секунду стали ватными, а пол под ними будто раскачивался.

Он завел меня под лестницу, тут мы и, правда, были далеко от всех кабинетов и могли спокойно поговорить. Хотя о чем нам с ним разговаривать? Будет снова испытывать меня и нравоучать?

– Ты ничего не видела, – начал он красноречиво.

– А то что? – откуда-то вырвалось мое бесстрашие.

– А то что? Серьезно? Давай уже прекращай включать тут праведницу, пока меня не стошнило…Чего ты добиваешься? Нас все равно всех не спасти...

– Да, у меня вроде не было такой миссии, – еще больше осмелев, ответила я. – Хотя сейчас, судя по всему, тебя как раз нужно спасать, – нервный смешок неожиданно вырвался из моих уст, озадачив нас обоих. – Успокойся, я никому ничего не скажу. И не ради тебя, а ради Марии Николаевны. Тебе-то ничего не будет, а вот ее могут с позором вышвырнуть из школы, а после и дорогу в преподавательскую сферу могут перекрыть. Она не виновата, что повелась на твою смазливую мордашку, – выпалила я со злостью и уже пыталась уйти. Но не тут-то было, он схватил меня за локоть и преградил мне дорогу.

– Что я слышу! Ты считаешь меня красивым? – не отпуская, продолжает он наседать на меня, при этом натягивая свою самодовольную улыбку чуть ли не до затылка.

Конечно, считаю, но признаваться в этом не планирую, чтобы этот индюк еще больше не распушил свой индюшачий хвост.

А еще ловлю себя на том, что, нагло пялюсь, ему в рот. А, если быть точнее на его губы, следя за тем, как меняются их изгибы.

Ника!

– Может я неправильно выразилась. Знаешь ли, плохо знаю русский язык, сам понимаешь… Так что убери со своего лица эту самодовольную улыбку и дай мне пройти.

– Ха-ха. А тебе палец в рот не клади, дай только подерзить.

– А ты и не клади.

– Слушай, ты же новенькая. Я бы тебе советовал меньше выступать и больше изучить местные порядки…для своей же безопасности, – явно теряя терпение, цедит он сквозь зубы.

– Ты что мне угрожаешь?

– Бесплатно раздаю советы, Кудряшка, – он берет одну из моих вывалившихся к лицу прядей, натягивает слегка и отпускает так, что она отпружинивает.

– Я в твоих советах не нуждаюсь! Отойди! – отталкиваю его от себя.

– Да, я знал, что итальянцы весьма темпераментные, но не думал, что такие глупые.

– Да, пошел ты! А глупость поищи у себя в штанах!

Господи, Ника, что ты ему только что сказала?

Ничего глупее никогда не слышала от себя.

Я срываюсь с места и иду прочь. Уже нет никакого желания идти ни на какой урок, а хочется просто мчать домой и скрыться подальше от этого самовлюбленного fesso*.

* fesso (итал.) – идиот

4

Ник

«Глупость поищи у себя в штанах». Ха! Продолжаю смеяться про себя, пока еду домой.

Напрочь забыл, пока беседовал с Кудряшкой, что обещал зайти к Маше, чтобы успокоить ее, а то она сильно распереживалась по поводу того, что нас видел кто-то из ее учеников. Ведь именно она попросила догнать девчонку, чтобы я своим авторитетом надавил на нее. Если бы она только знала, что именно с ней вся эта чушь про мою власть никак не работает.

С Машей мы познакомились вне школы, в одном из ночных клубов, после пересекались пару раз. И вот незадача ­ – отправили ее в нашу школу на практику, а я тут взял, да и не смог удержаться, и воплотил грязную фантазию любого подростка. Дааа, как-то неловко вышло, надеюсь, что Кудряшка сдержит слово, не хотелось бы Машку подставлять.

Дома сразу заваливаюсь спать на часик, что-то совсем вымотался за день. Тянусь к часам, чтобы поставить будильник и обнаруживаю на своем прикроватном столике телефон. ЕЕ. Вот черт, совсем из головы вылетело, что нужно вернуть его ей.

Снова улыбаюсь, вспоминая о НЕЙ.

Я решил его включить, сам не понимая зачем. Судя по всему, симка уже была заблокирована, на экране высветилось «нет сети». На заставке все также красовалась фотография, на которой она, закинув голову вверх, будто нежилась под лучами солнца с закрытыми глазами. У нее они, кстати, зеленые, цвета морской волны, я это еще в первый день заметил. Пока смотрел на ее портрет, в памяти всплыл тот день в сквере и пальцы моих рук зажглись пламенем от воспоминаний, когда я прикасался к ее коже.

«Э, остынь!» – говорю я себе. Да, я, конечно, осознаю, что дал лишка с этой выходкой. Мне и так Тимур читал всю неделю нотации, мол и посадить могут, девчонка-то, в отличии от меня, еще несовершеннолетняя. Я это и сам в тот момент понимал, но хотел ее проучить, и лучшего способа не придумал. Училась она, кстати, с сестрой Тимура в девятом классе.

Тимур – голос моего разума, всегда с холодной головой, но с теплым сердцем. Мы дружим с самого детства.

Когда четыре года назад не стало мамы, которая ушла после продолжительной болезни, мой мир начал рушиться, а я терял себя, именно Тимур был рядом.

Отец переживал горе по-своему, окунулся с головой в работу и дома практически не появлялся. Я был предоставлен сам себе, будучи еще в самом разгаре пубертата, можно сказать, остался наедине со своей болью и страхами. Нашел утешение в алкоголе, который тогда впервые попробовал с подачи старших ребят с нашего двора и начал вести маргинальный образ жизни.

Тимур…Тимур просто продолжал быть со мной рядом, не отвернулся, как некоторые, терпел мои загулы, мои выходки, прикрывал меня в школе и перед отцом. Будто понимал мое состояние и просто давал мне время прожить горе по-своему, при этом, конечно, делясь своими философскими размышлениями и подставляя свое дружеское плечо, когда это было крайне необходимо. Если бы не он, я не знаю, где бы я был сейчас.

Хотя моему «выздоровлению» способствовало еще одно событие, вспоминать которое я стараюсь все меньше. Но получается с трудом, потому что я так до конца и не оправился и не справился со своим чувством вины из-за произошедшего тогда.

Тимур снова поддержал, не дав окончательно свихнуться.

Так постепенно мы с отцом, можно сказать, «вернулись» к жизни.

Стали учиться жить без тех, кто нам был так дорог.

– Ты прости меня, сын. Я так был погружен в свое горе, что даже не заметил, как и ты страдаешь. Я был так слаб, что не смог подставить тебе свое плечо и тебе пришлось справляться со всем самому.

Вспоминается диалог с отцом, когда мы весь вечер, как не подобает мужчинам, проревели с ним в обнимку, сожалея обо всем, что натворили.

Эх, если бы мама была рядом, она бы точно нашла, что сказать, как утешить. Как умеет только она.

Как же нам тебя не хватает, мам…

5

Ник

Мы с Тимуром входили в основной состав школьной команды по баскетболу. Как раз были на очередных соревнованиях, когда в чат нашего класса с грохотом ворвалась новость о том, что молодую практикантку Марию Николаевну отстранили от уроков за «неподобающее поведение» в стенах школы после того, как в сети завирусилась наша с ней фотография, на которой мы обжимались у доски тогда в ее кабинете. Твою ж…

Как только мы вернулись и вступили за порог школы, меня вызвали к директору для выяснений всех обстоятельств. Я стоял на своем и уверял, что это фотошоп, но походу не помогло, Машу попросили покинуть школу, правда, обещали, что никак в ее деле это не отразиться в силу того, что я уже был совершеннолетний, как я понял. В общем, администрация постаралась замять дело, потому что никому такая «популярность», которая порочила честь школы, не была нужна.

Да, и Петр Васильевич, наш директор настаивал на том, что в этом во всем была моя вина. Я уже давно прославился своими выходками, да к тому же, мне вменяли статус ловеласа школы, который не пропустит ни одну юбку. С последним я не был согласен, но слава шла впереди меня.

Пока был в кабинете директора, также всплыл разговор о Новенькой, которой я, судя по словам Петра Васильевича, не давал прохода, или если говорить его словами «терроризировал». Ах, вот оно в чем дело. Неужели наша воительница за справедливость все же проболталась?

Маленькая дрянь.

Не мог до конца поверить в это, но эмоции брали вверх и накрывали с головой.

После встречи с директором, на которой была и сама Маша, только ушла раньше, а меня задержали, я решил ей позвонить, чтобы поинтересоваться ее состоянием, ну и извиниться. Но не смог дозвониться. Судя по резко обрывающимся гудкам, она внесла меня в черный список.

Прекрасно!

Я чуть было не сорвал злость на своем телефоне, но сдержался. Решил отдышаться, успокоиться и пошел в сторону стенда, чтобы глянуть расписание девятого «А» класса, чтобы встретиться лично с той, которая, возможно, и явилась причиной всех моих бед. Да, конечно, мне только с малолетками не хватало выяснять отношения, но надо было ее уже поставить на место, кажется, она вообще попутала все берега.

А еще по классу ходили слухи, как Коля Смольянинов рассказывал всем, что Кудряшка подходила к нему и просила его поддержать в заговоре против меня, предлагая рассказать про тот случай в сквере, когда мы его и ее подвешивали возле склада. Коля был еще тем треплом, за что ему и прилетело тогда от нас, ему доверять не стоило, но многие подтвердили, что видели их вместе в коридорах школы.

– Моль, подойди-ка сюда, – обратился я к нему. – Это правда, что люди говорят? Про новенькую и тебя?

– Да, Ник, прикинь, пыталась меня подбить, чтобы пойти к директору, но я не согласился. Тогда она сказала, что сама пойдет и все расскажет... – выпалил он, на мое удивление, уверенно.

– Свободен!

Либо он бессмертный, либо действительно говорит правду.

Новенькую я пока не изучил до конца и не мог понять, на что она способна. Единственное, что вспомнилось, как она тогда пыталась записать все на видео и сдать нас полиции, поэтому в ней я бы тоже сомневался.

После я поделился с Тимуром своими соображениями и тем, что выдал Моль.

– Ты что реально веришь ему? Он же мать родную сдаст, лишь бы свою задницу прикрыть. Ты что до сих пор не понял этого?

– Да, есть такое… Но ничего, я все равно все выясню. Как и всегда.

Я дождался окончания последнего урока и сразу рванул, никому ничего не говоря к кабинету, где должны были быть девятиклашки.

Успел. Дверь была закрыта, ученики все еще сидели на уроке.

Школа уже почти опустела. А я продолжал стоять возле кабинета и переминать пальцы, будто собирался выходить на бойцовский ринг. Хотя была бы она парнем, давно бы так и сделал, даже не задумываясь, раз простых человеческих слов не понимает.

Пока ждал, успел переговорить с Тимуром по телефону, сказал ему, чтобы он меня не ждал, мол, дела. Хотя он не дурак, понял, какие у меня дела и даже пытался меня отговорить, вразумить и напоследок, сдавшись, попросил не устраивать сильный дебош, подумать о последствиях.

Наконец из кабинета вышла преподша по истории.

– Здравствуйте, Маргарита Венцеславовна, – обратился я к ней.

– Здравствуй, Никита, и до свидания, – улыбнулась она мне и пошла в сторону учительской.

Девчонки, выходя из кабинета, наталкивались на меня и смирили презренным взглядом. Им-то я что сделал? За Машу злятся? Или что?

Уже почти весь класс вышел, но ее я так и не дождался. Не испытывая и дальше своего терпения, я решил заглянуть внутрь.

Быстро выхватил ее своим взглядом. Она собирала школьные принадлежности и упаковывала их в рюкзак. Еще пару человек направились к выходу, среди которых была сестра Тимура.

– Привет, Элин, – обратился я к ней. – Давайте уже быстрее выметайтесь, че так долго рожаете, – прорычал я остальным зевакам, в глазах которых застыл немой вопрос.

На мой возглас отреагировала и Кудряшка, лишь украдкой взглянула на меня и продолжила дальше возиться со своей сумкой.

– Кроме тебя, если что! – посмотрел я на нее и казался себе в этот момент суровым. – Элина, ты тоже иди, – обратился я к ней, заметив, как она встала у двери с обеспокоенным взглядом.

Когда все ушли, я закрыл дверь за ними на ключ. И ринулся в ее сторону.

– Ты, наверно в курсе, что произошло? – смотрел я на нее пристально, пытаясь уловить ее реакцию.

– Про твое новое хобби? Повадился преследовать меня…ага, заметила, – натянула она язвительную улыбку и зашагала в сторону двери, обходя меня и слегка касаясь моего плеча.

– Очень смешно! А ты случаем в цирке не подрабатываешь?

Я демонстративно погремел ключами, чтобы привлечь ее внимание к себе, указывая на то, что дверь закрыта, и она не сможет выйти отсюда.

– Так, заметно? – равнодушно и почти со скукой в голосе произнесла она, встав у двери и обнаружив, что она заперта.

6

Ника

Я присела за парту и не могла пошевелиться, просто погрузилась в тишину, которая осталась после него. Руки продолжали жечь в тех местах, где он их сжал так сильно, что я еле сдержалась, чтобы не показать ему, что мне больно. Не дождется.

Слава богу, он ушел и не видит моего немого оцепенения и отчаяния. События последних дней меня окончательно опустошили.

В кабинет кто-то зашел. Я не посмела поднять голову, потому что боялась, что это ОН вернулся.

– Ника, что тут произошло? Ты в порядке? – раздался голос Элины надо мной. Она садится на карточки и начинает собирать мои вещи. Увидев это, я присоединяюсь к ней.

– Ника? Что он хотел? И что произошло? – с искренним беспокойством спрашивает она.

– Я видела тогда его с Марией Николаевной… И он думает, что это я сделала то фото.

– Но ты же этого не делала?

– Нет, конечно! – воскликнула я, почувствовав обиду, будто и Элина меня в этом подозревает.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться. Рано или поздно Ник узнает все равно, кто это сделал. Просто так он этого не оставит, такой уж он.

– Ага, он самый настоящий тиран!

– Он тебя как-то обидел? Почему ты так говоришь? – удивилась Элина. – Они с моим братом дружат давно, и Ник всегда только за справедливость. «Тиран», думаю не совсем его определение, хотя он бывает и резким и грубым, соглашусь.

Я не стала спорить с ней, ведь она его может знать только с одной стороны. Тем более если он дружит с ее братом, и к ней у него, скорее всего, особое отношение.

Да, к тому же, мне нравилась Элина. И я совсем не хотела с ней портить отношения только потому, что у нее такие знакомые.

– Если ты никуда не торопишься, мы могли бы сходить куда-нибудь. Например, здесь недалеко есть классное совковое кафе-мороженое, если ты понимаешь, о чем я. Оно, хоть и потрепанное малость, но честно скажу тебе, сильно переплевывает множество других современных пафосных кафешек. А какой у них ассортимент! Ничего вкуснее не пробовала нигде. Папа говорит, что ничего в этом кафе не изменилось еще со времен его детства. Часто меня туда водить. Что скажешь?

Мне хоть и нравится Элина, но ее желание подружиться со мной меня слегка настораживает, учитывая круг ее общения. И не зря. Истинную причину ее интереса к моей персоне, я узнаю немного погодя.

7

Ник

Шум вокруг меня и Маши уже стих, никому не было дела до этого. Только я не хотел никак спускать все на тормоза.

Мы с Тимом подняли все свои источники, кто шарил в подобных делах, чтобы выйти на того, кто выложил фото.

Фотография появилась от анонима в группе нашей школы, обещали, что узнать это будет проще простого. Правда, кто обещал, был загружен делами и попросил дать ему пару недель.

Для моего терпения срок был довольно большой, но я мужался, как мог.

По поводу фотографии, я тоже уже подумал, что никак Кудряшка не могла это сделать. Вспомнил ее слова, проанализировал, кажется, она не врала. А вот по поводу того, что я ее преследую, у меня все еще оставались сомнения. Могла ли она донести все директору?

Моль? После последнего раза как-то глупо ему опять нарываться на меня, на нас. Ну, либо он мазохист и ему это нравится.

Он был в нашем классе новенький. Перевелся к нам из другой школы в конце прошлого учебного года. Всегда сам по себе, в основном сидит, молчит, вроде никого не трогает, к себе внимание никак не привлекает, никто его даже не замечал, пока не выяснилось то, что он сдал Марьину из нашего класса, которая курила в школьном мужском туалете с другими ребятами. Ей здорово влетело от родителей, которых естественно вызвали в школу и грозились ее отчислением. Так мало того, что он про сигареты рассказал, так еще добавил того чего не было, я то уж там был, знаю. Вот мы тогда и вывезли его в сквер, чтобы немного парню вправить мозги, да и за Марьину вернуть должок.

– Слушай, Моль, тут до меня дошли слухи…Что это все-таки ты слил меня директору.

– К-как, к-кто сказал? – занервничал он.

– Так, сам Петр Васильевич и сдал тебя, – решил взять его на понт.

– Ну, я… – отпускает взгляд в пол и начинает нервничать.

– Ну, ты-ты... что ты?.. Как нехорошо девчонку-то было подставлять. В тебе вообще есть что-то мужское, кроме того, чем ты мочишься?...Молчишь… Нормального языка ты не понимаешь, мы уже поняли. Значит так, бить тебя бесполезно, тебе это нравится, походу, а удовлетворять твои пристрастия у меня нет желания .. Хочешь внимания? Я тебе его предоставлю.

Закипаюсь в моменте от его наглости и беру его за шкварник.

– После уроков не торопись уходить, развлечемся с тобой.

Смотрю на него, маленького щупленького и в какой-то момент жалость пробирает, но и руки так и чешутся. А еще вина поглощает, что повелся на его треп и пошел выяснять отношения с Новенькой. Она тоже хороша, заступалась за него тогда, а он ей вон какой монетой расплатился.

После уроков вылавливаю его.

– Ты куда-то торопишься?

В этот раз мы решили уехать подальше от города, найти более укромное место для запланированного представления, автором которого выступил Стас, а мы все его поддержали.

Вначале я хотел ехать один, чтобы было по-честному, в этот раз это была чисто моя разборка, хотя и в прошлый раз ребята тоже никак не вмешивались, просто выступили наблюдателями. В этот раз они тоже не захотели пропускать подобного рода зрелище, я и не стал отказывать им в этом удовольствии.

Всю дорогу он молчал, пока мы не завернули на лесополосу.

– Р-ребят, а мы куда едем?

– Начинай молиться, Моль. Пусть Боженька отпустит тебе все твои грехи. Сейчас самое время, – произнес Стас, толкнув его при этом в плечо. Я наблюдал за происходящим в зеркало со своего водительского кресла и не мог не заметить ужас в глазах Моли.

Чипушила. Одним словом.

Мы заехали далеко вглубь леса, чтобы подстраховаться.

– Раздевайся! – оказавшись на месте, скомандовал я.

– В смысле?

– В прямом. Догола! Я повторять по сто раз не буду. Все снимай.

Он подчиняется, при этом держит обоими руками свои причиндалы.

– Ты у нас такой стеснительный, я смотрю, – закуривая, произнес Соловей, при этом морщась от раздражения и злости.

– Ну, что начнем? – обратился я к ребятам, когда увидел, что Моль уже был на готове. Стоял голый и при этом трясся то ли от холода, то ли от страха, продолжая умолять нас, чтобы мы его отпустили.

Мы включили все вчетвером свои камеры на телефонах и стали со всех сторон снимать.

– А ты чего так поник? Когда ходишь и налево направо разносишь слухи, ты более смелый, я смотрю. Давай покажи нам свое мужское достоинство, если оно у тебя есть, конечно!

– Ребят, я больше не буду, я все понял, – умоляет он.

– Что ты понял? Ага, рассказывай мне тут. Ты в последний раз тоже самое нам пел…Кстати, раз ты у нас такой певец, а давай-ка ты нам споешь. Давай танцуй и пой, а мы будет твоими преданными зрителями. Ты же хотел нашего внимания, получай... Танцуй, сука, и пой, давай, – терял я терпение.

Моль подчинился и начал что-то исполнять невнятное на каком-то тарабарском, при этом действительно двигаясь телом.

В этот момент он был жалок. Честно признаюсь, я уже начал жалеть о том, что мы снова решили с ним связаться. Но другой голос внутри меня находил свои объяснения происходящему, утверждая, что он сам виноват в том, что сейчас здесь с ним происходит.

– Я, надеюсь, тебе не нужно больше повторять, что тебе стоит делать, а чего нет? Одевайся и проваливай нахер отсюда! И, если еще что-то подобное ты выкинешь, это видео появится в Интернете. И не говори, что не предупреждали.

Он попытался что-то сказать, но я уже не мог и не хотел с ним более контактировать. Он мне был противен. И я злился на него, что мне приходилось сейчас быть таким.

– Свободен, я сказал! – прорычал я напоследок, не дав ему сказать ни слова.

8

Ника

Прошло пару недель, кажется, после последних событий. Все шло своим чередом, даже без особых потрясений, которые уже стали для меня привычным делом.

Даже Кудрявый на меня никак не реагировал, если только иногда, проходя мимо, кидал на меня свой холодный, полный равнодушия взгляд.

Неужели все, наконец, утихомирилось и встало на свои места, пыталась я себя утешить, уговаривая, что это не затишье перед бурей. Уж слишком все шло ровно и спокойно, как собственно и было до нашей с ним встречи.

Оставалось всего два урока, когда мы с Элиной шли из уборной в сторону кабинета физики.

Вдруг кто-то из девчонок, мне не знакомых, остановил нас, перегородив нам путь.

– Говорю же тебе, это она, – раздался чей-то голос за спиной той, которая встала передо мной и смотрела то на меня, то на экран своего телефона.

– Это же ты? – она ткнула мне в лицо экраном смартфона.

Я отвела взгляд от нее в сторону, мелькающегося перед моим лицом, телефона. Первое что выловили мои глаза, это надпись. Большими буквами было написано «МОЯ НОВАЯ ИГРУШКА». И только после я увидела, что на фотографии были я и ОН.

Я не смогла толком рассмотреть само изображение, как эта девчонка убрала свой телефон.

Она еще что-то спрашивала, но я уже не реагировала. Элина схватила меня за локоть и поволокла за собой, что-то буркнув тем девчонкам в ответ.

Когда мы зашли в класс, народ во всю галдел и что-то бурно обсуждал. С нашим появлением все замолкли. Понятно, видимо, я снова попала на первые полосы новостных газет.

Элинка, которая была растеряна не меньше, чем я, по моей просьбе нашла фотографию, и я снова на нее взглянула. Меня бросило в дрожь.

Фото, явно, было сделано в тот день, в сквере, но на нем не было видно, что я вешу. Ноги были обрезаны, а на заднем фоне не было здания, только деревья. Более того, мое платье было задрано. При этом мои глаза были чуть закрыты, а Ник смотрел на меня и держал меня за мои оголенные бедра. Если не знать, что было на самом деле, можно растолковать эту фотографию превратно.

Так и случилось, народ в классе не унимался.

«Ты что с Ником встречаешься?»

«А у вас что это самое было?

«Ну и как он тебе?»

«Ходят слухи, он прям хорош».

Кажется, ко мне подступил жар. Тело так и пылало. А лицо так жгло, что мне казалось, что я вот-вот сгорю заживо. Я старалась никак не реагировать на реплики своих одноклассников, пытаясь выказать равнодушие происходящему, уставившись на парту, но меня явно выдало мое лицо, которое так и кричало, что меня, на самом деле, волнует то, о чем они сейчас говорят.

Голоса слились воедино, а в ушах просто стоял продолжительный гул, что я даже не сразу поняла, почему меня дергает Элина. Оказывается, начался урок, и преподаватель вошел в класс. Нужно было встать и поприветствовать его.

После физики, с которой нас отпустили пораньше, мы оказались возле спортивного зала. Следующим уроком у нас должна была быть физкультура.

Мы забрали свои вещи из гардеробной, и ошивались возле раздевалок. Ждали, когда закончится урок и нам освободит место предыдущий класс, чтобы мы тоже могли переодеться.

Пока мы томились в ожидании, класс продолжал бурно обсуждать последние новости, все больше вгоняя меня в краску.

После звонка еще одна перевозбужденная группа учеников повалила из спортзала в сторону раздевалок. Это был одиннадцатый «А» класс.

Я увидела Кудрявого, мокрого и с румянцем на щеках. Сейчас он выглядел не столь презентабельно, как ему полагается, подметила я, но от этого не менее красивым. И всему виной, эти сумасшедшего цвета глаза, у которых сейчас был еще более насыщенный оттенок.

Дав себе мысленно пощечину, чтобы вразумить себя, я нашла в себе смелость подозвать его к себе. Он, на мое удивление, не стал противиться и подошел ко мне.

– Как-то хочешь прокомментировать? – показывая фото на своем телефоне, спросила я.

Он берет своими влажными руками мой телефон, смотрит на изображение и улыбается.

– Что мне нужно на это ответить? Кажется, мы с тобой неплохо тут вышли, – продолжает он улыбаться, поправляя мокрые волосы на голове.

– Люди думают, что у нас с тобой что-то было.

– И что?

– Ты должен опровергнуть эту информацию. Народ уже болтает во всю, не унимается.

– Так, тебе это должно льстить.

– В смысле?

– На твоем месте сейчас захотела бы оказаться каждая девчонка нашей школы. Но не всем выпадает такой шанс, Кудряшка. Просто погордись собой, может это будет единственное яркое впечатление, которое у тебя останется от школы.

– Ты что несешь?! Ты опровергнешь это немедленно, – кричу я и толкаю его в грудь.

– Ты кто такая? Ты что будешь указывать МНЕ что делать? Не в этой жизни, дорогая... Хотяяя, если попросишь нормально, как следует, вот без этого твоего гонора, то я обещаю, как минимум, подумать над твоим предложением.

Я продолжаю толкать его в грудь, а ему хоть бы что. Встал как вкопанный и растянул свою чертовски привлекательную улыбку до самых ушей.

На мгновенье он делает шаг назад, а уже в следующую секунду хватает ведро, которое, судя по всему, оставила уборщица и выливает все его содержимое на меня.

– Тебе нужно остынь, Кудряшка, – бросает он и скрывается за дверьми раздевалки.

Народ, который вместе со мной ошивался возле спортзала, хором ахнул и начал гудеть.

Я стою вся мокрая, с головы до пят. Некоторые пряди волос прилипли к моему лицу, и издают запах тухлых носков, который так и бьется мне настойчиво в нос. Я начинаю оглядывать себя, думая, что нахожусь в каком-то страшном сне. Смотрю на свои руки и вижу часы, папин подарок. Они очень старые, но так мне дороги, и мочить их ни в коем случае нельзя, так говорил папа, когда передавал мне эту семейную реликвию, которую когда-то и он получил от своего отца.