Кукольная сказка

ГЛАВА 1

Звонкий звук разбитой посуды ворвался в сон и резко выдернул Светлану из постели.

– Черт… – невольно подумала она. – Сколько ж времени?

Часы показывали восемь утра. Так хотелось отлежаться в свой первый за три недели выходной.

– Алена! Что происходит? – хрипловато крикнула она из спальни.

На кухне продолжался какой-то беспредел. Что-то громыхало и звенело, шумела вода. Дочь явно не желала отвечать. Сунув ноги в тапки, Светлана отправилась к источнику шума.

– И что здесь стряслось? – окинув взглядом творящийся беспорядок, спросила она.

Дочь злобно зыркнула на нее и возмущенно ответила:

– Что? Ты еще спрашиваешь?!

– Ну да, об этом я тебя и спрашиваю. Что, в конце концов, происходит?!

– Где завтрак? Где завтрак, я тебя спрашиваю?! – дочь обвела рукой разгромленный стол, демонстрируя отсутствие завтрака.

– Нет завтрака, я не готовила. И вообще, тебе двадцать два года. Ты вполне способна приготовить себе пару бутеров или элементарную яичницу, – спокойно ответила Светлана и отправилась в ванную, чтобы принять душ. – Я в тебя верю!

– Ты же знаешь, что у меня сегодня собеседование в модельное агентство! Я не могу потом переться туда с потной от плиты рожей, – выкрикнула Алена вслед.

Расслабившись под теплыми струями воды, Светлана подумала: “Как же так произошло, что поздний и очень любимый ребенок вырос в такую махровую эгоистку?”.

Немного покалывало сердце. Ей стало горько от этой мысли, и она прогнала ее прочь, в надежде, что, когда она выйдет из ванной, дочь уже успокоится.

Однако на этом конфликт не закончился. Светлана, едва переступив порог кухни, чуть не упала на скользком полу. Ухватившись за первый попавшийся угол, она с трудом удержала равновесие: на кафельной плитке под ногами поблескивало разлитое масло.

– Вот видишь! – торжествующе сказала дочь. – Из-за тебя я пойду на собеседование голодной! – Алена выплыла из кухни, на ходу крикнув: – Я собираться!

Светлана покачала головой, вздохнула и принялась за уборку. Сквозь мысли она слышала, как дочь громыхала дверцами шкафа, потом долго разговаривала с кем-то по телефону и, процокав каблуками по полу прихожей, ушла, не преминув хлопнуть дверью. В доме стало тихо и спокойно, лишь настенные часы с кукушкой – память о бабушке – мерно тикали, успокаивая взвинченные нервы.

Света заварила себе кофе, маленькую чашечку. Ей можно было пить кофе, но в небольших дозах: напоминало о себе повышенное давление. Чтобы увеличить удовольствие, она капнула в напиток сливок и немного кленового сиропа. Сделала глоток, зажмурилась от удовольствия и на миг забыла обо всем. Однако длилось блаженное состояние не долго.

Достав свой органайзер, она пробежала глазами по ближайшим заказам. «Так, главное не забыть, что в четверг придут монтировать цветочные арки. Что еще… Мини-фуршет уже заказала, оформление зала и свадебного подиума в процессе», – Светлана записала что-то на полях блокнота и задумалась, перечеркнула список ближайших дел и решительно вывела на чистой странице: «Завещание…».

Ей пятьдесят четыре года. Жизнь как-то не то чтобы не сложилась. Сложилась. Она вспомнила его, и сердце защемило от пережитых чувств. Поздняя любовь: когда она встретила Антона, ей было за тридцать, и, честно говоря, найти близкого человека надежды почти не было. Нельзя сказать, что у нее не было кавалеров, были… но все что-то не то. Какие-то скучные, незначительные, недолгие отношения.

Да и с призванием тоже не слишком везло. С детства она любила мастерить руками: бумажные цветы, вышивка, вязание. Особенно ей нравилось делать кукол, не сувенирные экземпляры, а рабочие театральные куклы. Она даже подрабатывала так одно время. Подростком помогала мастерицам в местном кукольном театре. Но… как говорится, за счет хобби не проживешь.

Кое-как окончив университет экономики, в которой она так ни черта не научилась понимать, и помыкавшись лет шесть по разным работам, решила рискнуть и начать собственное маленькое дело. Сначала она организовывала дни рождения и небольшие корпоративы. Денег не хватало. Зарабатывала только-только, чтобы не потонуть в стремительно развивающейся высококонкурентной среде. Тут-то и пригодились университетские знания.

Через пару лет все потихоньку наладилось, и жизнь вошла рабочую колею. Финансов теперь хватало и на развитие, и на жизнь. Даже появились небольшие накопления. Заказов становилось все больше, вот на одном из них они и встретились.

Светлана тогда наняла свободных актеров-студентов для проведения корпоративной вечеринки в каком-то из офисов МТС. Один из актеров показался ей слишком взрослым для студента. Высокий, нескладный, но при этом очень обаятельный. Оказалось, что студенты позвали с собой преподавателя сценической речи. Его звали Антон. Он оказался немного моложе Светы.

Им хватило одной встречи взглядами – все закрутилось мгновенно и ярко, как в любовном романе. Они почему-то понимали друг друга даже без слов. Делали все вместе, Антон уволился из института и стал работать с ней, моментально освоившись. Съехались, и Светлана быстро забеременела. Счастливы оба были так, что от избытка эмоций иногда слезы на глаза наворачивались. И вдруг – как гром среди ясного неба: тромб. Антона не стало мгновенно. Они даже не успели расписаться.

ГЛАВА 2

Гул в голове все нарастал и нарастал, а потом вдруг вновь распался на миллиард затихающих звоночков. Светлана почувствовала, что сердце отпустило. Телу стало легко-легко…

Она подумала, что умерла, и эта мысль ее как-то даже обрадовала. А потом появилась картинка…

Открыв глаза, она увидела, что перед ней стоит тетка лет сорока и отводит руку как будто бы для удара…

«Господи, что это? Новые методы лечения?!», – подумалось ей, но возвращающееся потихоньку сознание начало срисовывать из окружающего мира странные детали. Тетка орала что-то невнятное, и Светлана не понимала ни единого слова. «Другой язык», – медленно сообразила она. Голова закружилась. Слишком много было странностей…

Одета тетка была мало того, что по-колхозному, так еще и просто не современно: темная длинная юбка, типа поневы, поверх которой повязан грязный мятый фартук непонятного цвета; серо-белая блуза, по вороту которой шла какая-то грубая вышивка. Баба выглядела большой, если не сказать огромной.

Не выдержав свалившейся на нее информации, Светлана снова начала терять сознание и рухнула, больно стукнувшись головой о твердую землю. Однако в этот раз она не провалилась в темноту, а как будто очутилась в полусне и слышала почти все звуки, доносящиеся снаружи. Язык при этом начала понимать, хоть и не полностью.

– Озверела ты, что ли? – послышался мужской голос. – Совсем сдурела! На дите замахнулась! Ты ж ее одной ручищей своей убить можешь!

– Да мало ее убить, вот ведь ехида*! – не унималась баба, однако в голосе ее сейчас чувствовались вина и растерянность. – Да и больно надо было руки-то марать, так… Чисто постращать маненько…

– Ну что несешь-то, бестолковница! Какая с нее ехида? Она дитя еще, – голос был чуть дребезжащим и явно не молодым.

– Да, а кто тогда моих капунок* напугал?! Второй день не несутся! А звонца* она пошто наслала? Все лицо мне суродовала?

Интересно, подумала Светлана, о ком это они. Но снова услышала бабий истеричный голос:

– А молоток? Кто толнул на ногу? Еле ковыляю!

– Че ты взъелась-то на нее? Капунки… капунок кто угодно напугать может. Вон, говорят, каварга* повадилась на хутора бегать, она и напугала, отстань от девчонки, эвон перепугала ее, растетеха! А молоток сама, поди, на ногу себе уронила, неуклюжая! – голоса затихли.

Несколько минут Светлана лежала в полной тишине и боялась пошевелиться. В горле у нее пересохло, она хотела кашлянуть, но сдерживалась. Чьи-то теплые руки погладили ее по голове, приподняли, в губы уткнулось что-то твердое, и вода полилась в рот.

Светлана сначала робко, а потом с жадностью, стала пить воду, открыла глаза и сделала неуклюжую попытку сесть. Кто-то поддержал ее слабое тело, и она наконец-то начала приходить в себя.

Рядом с ней, прямо на земле, сидел старик лет под семьдесят. Он выглядел очень… очень необычно. Длинная седая борода и волосы, которые были практически белыми, немного даже отливали серовато-сиреневым оттенком. Дед напоминал сказителей из былин, не хватало только гуслей для полноты образа. Одежда у него казалась странной: рубаха из грубого льна и штаны из плотной мешковины.

Светлана хлопала глазами, оглядывая все вокруг. Это был задний двор какого-то дома. Здесь стояли несколько хозяйственных построек, что-то типа сараев. Также в пределах видимости находились вольеры для домашней птицы, однако сами птицы просто бегали по двору. Немного поодаль виднелись огород и парники. Дальше угадывался пейзаж, характерный для деревенского дома в средней полосе.

«Сон, что ли?» – неуверенно подумала Светлана. Однако картинка была такой четкой и наполненной деталями, что смахивала на самую что ни на есть реальную реальность.

Хотя странности все-таки были. Цвета казались какими-то неестественными, как будто краски подкрутили на компьютере, словно в голливудском мультике. Да и птицы не были похожи на кур, гусей или индюшек: сине-фиолетовое оперение с переливом напоминало павлинье, а форма тела напоминала скорее дрофу: такие же мускулистые длинные ноги, хвост веером и голубиная маленькая голова.

– Что, девонька? Очухалась? – прозвучал вопрос, и Светлана вспомнила, что не одна.

– Я? — встряхнув головой, спросила она, приходя в себя

– Ты, ты, кто ж еще? — старик ласково взял ее за руку, и тут она заметила, что рука не ее. То есть она чувствовала прикосновение теплой шершавой ладони старца, но руку свою не узнавала.

Она резко выдернула ее и поднесла к глазам. Что это?! Маленькая худая ручка девочки тринадцати-четырнадцати лет. Тоненькая, с голубоватыми прожилками вен, заусенцами на худеньких пальцах и совершенно запущенными, жутко обкусанными ногтями с забившейся под них грязью.

«Боже мой!» – подумала она, таращась на руку. И это самое «боже мой» оказалось единственной связной мыслью.

– Вот, говорил тебе, зашиблась девка! – сказал старик, почесывая затылок.

Тем временем бабища, явно испугавшись, ответила ему:

– Ниче и не зашиблась, она с детства такая… зашибленная. Ну-ка! Че там с ней? – баба подошла к Светлане и протянула руку. Светлана невольно отпрянула.

ГЛАВА 3

Утро напомнило о себе ярким солнечным лучом, пробивающимся сквозь мутноватое маленькое окошко. Зелды не было в доме. Светлана вытянулась на сундуке и почувствовала себя неожиданно хорошо. Она наконец-то отдохнула. Никакого утреннего «состояния нестояния», никакого нежелания открывать глаза, как много лет было там, в предыдущей жизни.

Самое странное, что мысли о дочери почти не появлялись. За последние годы Алена успела выжечь в матери почти все чувства и сейчас Светлана ощущала только странное облегчение. Да и надоевший бизнес, вечная борьба с конкурентами за заказы… Хорошо, что все осталось в прошлой жизни!

«Интересно, это сколько же я спала?» – подумала она. – «Похоже, за все последние десять лет отдохнула».

Она еще раз потянулась и встала.

Пол был земляной, утоптанный годами. Он не был холодным, скорее приятно прохладным под босой ногой. Светлана еще раз осмотрелась. В доме оказалось несколько комнат, двери она вчера просто не заметила. «Потом посмотрю», – подумала она и двинулась к выходу. С порога ее ослепило яркое солнце, заливающее всю округу приятным розоватым светом. Зелда копошилась где-то на огородах.

– Зелда! Зелда! – позвала ее Светлана.

– О, проснулась наконец-то! Сильна ты дрыхнуть! – усмехнулась Зелда, подходя к ней. – Пойдем-ка, позавтракаешь!

Зелда завела ее обратно в дом, и только сейчас Светлана заметила, что стол заставлен чашками-плошками, бережно укрытыми свежими домоткаными салфетками. В горшочке томилась каша, в деревянной миске желтел творог, украшенный какими-то сухими ягодами вроде изюма, ну и, конечно, были лепешки и отварные яйца.

Пока Светлана, а ныне Ветта, управлялась с завтраком, Зелда рассказывала ей обо всем, не забывая периодически переспрашивать, не вспомнила ли она чего.

– Вот ведь, как оно было! – словарный запас у Зелды был невелик, и рассказ получился скудный, без ярких образных описаний. – Четыре круга назад пошли мы с Одо и Луцем в лес, самую чащобу, за валежником. Дело-то по осени было, нужно было дров напасти, да для растопки мелокоты всякой. Шли долго, уж на пол-морозницы* дров насобирали. Смотрю я – нора под корнями дерева, а там глазищи на меня сверкают. Я ужо подумала, что каварга* там какая или зимень*. А, глянь, нет: там, смотрю, ребенок какой-то. Кликнула братьям, они тебя из-под земли-то и достали. Царапалась ты, как кошка, да выла, что есть мочи. Дикая, что зверюга лесная. Насилу вытащили. Норовила ты обратно в нору свою забиться. Да разве ж видано это, чтобы человек в норе жил? Притащили тебя домой. Мыть тебя принялась, а ты орешь, как кошка ошпаренная.

Великанша вздохнула, припоминая, и продолжила рассказ:

– Как уж помыла – не знаю… Но все чище стала, чем раньше была. Тощая, как оглобля. Морная совсем. За столом есть не желала: стыришь со стола кусок и в самом темном углу прямо на полу ешь. Позвали знахарку, та и сказала, что в тебе ведьмина кровь есть. Я сначала напугалась. Думала: выпущу тебя обратно в лес, и дело с концом. Но старый Ланзо сказал, что за спасение колдуньи Всевечный отблагодарить может и от недуга любого вылечить. А мне позарез как надо. Я ведь это… детишек иметь не могу, – Зелда вздохнула и торопливо смахнула мелкую слезинку. – Мы с Анико давно хотим, а Всевечный не дает никак… Ну вот… стала ты жить у нас да потихоньку привыкать. И мыться стала, и есть как человек. Да по повадкам все одно: как кошка дикая. Говорила мало. Про имя тебя выспрашивали – ты все на лес показывала да повторяла: «Ветта, Ветта» – так и стали тебя кликать.

Зелда помолчала и почти незаметно подвинула миску с творогом Светлане поближе. Затем снова вздохнула и неторопливо продолжила:

– Пару раз сбегала, мы с братьями и мужем насилу находили тебя. То с дерева сымем, то из оврага вытащим. Пакостила почем зря. То молоко скиснет из-за тебя, то камень мне под ноги двинешь ворожбой своей. Сколько всего… уж не упомню. Чего взъелась на меня, кто знает… А то вдруг ласковой сделаешься, голову мне на коленки положишь и лежишь, думаешь о чем-то своем. К знахарке мы водили тебя, та и сказала, что колдовства-то в тебе кот наплакал, так – для видимости только. Ты только на треть колдунья, как я великанша. Выгнать тебя обратно в лес – жалко, да и привыкли все. Для Анико ты и вовсе как дочка стала. Непутевая, дикая, а все уж – не чужая.

Светлана слушала не перебивая, затаив дыхание, до того удивительным казался ей рассказ. Попаданства разные, конечно, бывают. Кому как повезет. Но ей симпатична была эта здоровая тетка-великанша, мир, где ребенка из жалости забрали в дом. Мир, где есть колдуны и знахари. Как в сказку попала! Когда великанша примолкла, Светлана попросила:

– Зелда, а расскажи мне про мир.

– А че рассказывать, мир как мир – обыкновенный самый. Круг* за кругом движется, Всевечный хранит как может. Есть колдуны, но их уж немного осталось, великаны и вовсе повыродились. Может, где и сохранился настоящий, не полукровка, то живет отшельником и помрет, ничего за собой не оставив. Только полукровки и живут, совсем на людей похожи стали, покрупнее только чутка. Есть малый народец, живет в горных поселениях – пониже человеков будут, на голову, а то и на две, бывает. Их сильфами* зовут. Живут обособленно, но с людьми торгуют и даже нанимаются в работники. На хуторах да в деревнях в основном люди. Занимаются охотой, рыбалкой, сельским хозяйством. В трех светилах отсюда Хауб – столица. Тама вся жисть и происходит. Торговля, ремесла всякие. Народ там богатый, не деревенским чета. Домины большие, замки для нобилей* – знати всякой. Деревенские туда на торговлю ездят. Не часто, правда, так, ежели чего для хозяйства понадобиться сторговать – струмент какой али вещь какую, что на окрестных поселениях не сыщешь.

ГЛАВА 4

Зелда двинулась во двор. Ветта же бережно собрала все обратно в узел и положила на сундук, на котором проснулась утром.

– Давай помогу чего по-хозяйству? – крикнула она Зелде, которая ушла в дальний конец двора.

– Помочь? С роду ты не делала ничего по дому, а тут на-кось: собралась! Видно, крепко ты бабахнулась головушкой-то! – Зелда заулыбалась, от этого ее грубое лицо сделалось симпатичным и даже по-своему красивым. – Давай помогай, коли не шутишь.

Великанша выдала Ветте миску с каким-то зерном, напоминающим перловку.

– Иди-ка зерна капункам дай, а я коз накормлю пока.

Стоило Ветте получить миску, как капунки с квохтаньем посеменили к ней, понимая, что скоро начнется пир. После Ветта с Зелдой отправились на огород: пропалывать грядки.

– Смотри, смотри! Вот эти листики сверху не трогай, а вот эти: светло-зеленые шершавые – рви. А то совсем пожрут землю-то, для хорошего ниче не оставят!

Ветта с удовольствием выполняла эту простую работу, осознавая, что тело ее молодо, голова не болит, суставы не ломит, и эта легкость наполняла ее невероятным ощущением свободы, свойственной юным девушкам, у которых вся жизнь еще впереди. Прополов огороды, они нарвали свежих овощей, откопали с десяток клубней хлебины (это оказалась обычная картошка, только более желтого цвета).

Время шло к полудню, и они наскоро перекусили остатками завтрака. После перекуса Ветта занялась уборкой дома. Без ведома Зелды, которая пошла доить корову, а ей велела передохнуть. Видимо, с домашним хозяйством Зелде приходилось справляться одной, поэтому было не до чистоты и эстетики в доме.

Сначала Ветта собрала со стола грязную посуду в большое деревянное корыто. Вытащив корыто во двор, из бочки набрала нагретой в лучах розового солнца воды, сорвала пучок жесткой травы и принялась за работу. Мытье посуды всегда ее успокаивало, и мысли текли плавно и ясно.

Как ни странно, этот мир ее не пугал, наоборот: он казался ласковым и уютным. Вся боль из прошлого оставляла ее, и она потихоньку начинала осознавать, что впереди у нее новая, интересная и полная открытий жизнь. Намыв посуду, Ветта вернулась в дом, натерла пучком мокрой травы стол.

Заметив, что полки для посуды покрыты слоем пыли, она протерла и их, затем расставила посуду. Большие тарелки с большими, средние со средними, мелкие с мелкими. На отдельную полку составила кувшины, крынки и грубые глиняные кружки. В простоте быта ощущалось какое-то необъяснимое очарование, которого так не хватает городскому жителю. Она вспомнила, как в прошлой жизни мечтала о своем маленьком домике в деревне.

Найдя у двери метлу, сделанную из обычной палки и травы, напоминавшей сорго, она подмела пол. После собрала в стопки белье: рубашки, простыни, полотенца, – рассортировав все на грязное и относительно чистое. Грязное белье она сложила в большую корзину, найденную там же. Чистое же белье разложила на сундуки. Заглянула в один из сундуков – там обнаружились домотканые коврики. Ветта положила один, круглый, у порога. Остальные она не решилась взять.

В другом сундуке нашлась скатерть. Скатерть была соткана из тонкого льна, по краю красовалась ярко-красная вышивка из замысловатых узоров. Подумав, Ветта достала ее, но застилать стол не стала – отложила в сторону… Выглянула из дома – Зелды в пределах видимости не было.

Впомнила, что, когда пололи грядки, среди сорняков попадались невероятно нежные, красивые цветы, похожие на кустовую ромашку, но с сиреневыми лепестками и розовой сердцевиной. Те, которые они оборвали, уже подвяли, но на краю огорода еще росли несколько кустов. Торопливо собрав цветы, Ветта вернулась в дом, сняла с полки крынку и, наполнив ее водой, бережно поместила в нее получившийся букетик.

Обвела взглядом комнату и осталась довольна. Конечно, это была не стерильная красота, но все же порядок ощущался, и даже воздух стал как будто чище.

Решила заглянуть в соседние помещения. Одна из комнат явно принадлежала Зелде и ее мужу, туда Ветта не рискнула сунуться. А вот в комнату братьев вошла без сомнений.

«Всевечный, ну и бардак» – подумала она и принялась за работу.

Сложила и рассортировала вещи, подмела, подумала – и решилась достать из сундука еще один коврик, который и постелила у порога в комнату братьев. Намыла окна, отчего в комнате стало светлее раза в два. Застелила кровати и, аккуратно закрыв дверь, вернулась в общую комнату. Там она и застала Зелду, стоявшую посередине и упиравшую руки в боки.

– Таак! Это что еще такое!? Чево это тут происходит? – сурово спросила она.

Ветта не видела выражения лица Зелды, так как та стояла против двери и казалась силуэтом.

– Зелда, прости! Я помочь хотела… Я тут это… ничего, что без спросу?

Зелда сделала шаг вперед, и тут Ветта увидела, что та улыбается во весь рот.

– Золотая ты моя, брильянтовая! – восхищалась Зелда, – Вот ведь, как оно. Неужто это моя конура…

Зелда прошлась по комнате, погладила рукой намытый стол

– А что ж скатерть? Постеснялась чтоль постелить?

ГЛАВА 5

Во дворе закудахтали задремавшие было капунки. Хлопнула калитка, и Зелда с Веттой вышли из спальни встречать братьев. Солнце практически скрылось за стеной леса, плотные теплые сумерки накрыли хозяйство. Две гигантские фигуры двигались в сторону дома. Ввалившись в проем двери друг за другом, два абсолютно одинаковых гиганта плюхнулись на лавку возле стола, стянули салфетку с приготовленной еды.

– Ох, вкусна каша – жаль, что не наша! – сказал один из них и притянул горшок к себе поближе. Второй уже потирал руки.

– Эй, громилы! Чаво расселись. Неча ручищами грязными еду лапать! – Зелда схватилась за полотенце и угрожающе зыркнула на братьев.

– Да чо, дай хоть краюшки куснуть, с пол-солнца не жравши! – зычно рявкнул один из братьев.

Как потом узнала Ветта, это был Одо. Он был старшим и родился на десять минут раньше Луца.

– Успеется! Ну-ка, уж парильня готовая стоит! Марш мыться!!!

– На голодное брюхо – в теле разруха! – прибауткой ответил Луц, но кашу от себя послушно, пусть и нехотя, отодвинул.

Братья покорно поплелись в баню. Там они, однако, повеселели, смыли с себя рабочую грязь и явно приободрились. В свежих рубахах снова ввалились в дверь, толкая друг друга немалыми по ширине плечами. Дожидаться Анико не стали, конечно, потому как неизвестно было, когда он приедет.

Сели за стол. Братья ели долго и вкусно. Хлебина, и без того красивая из печи, уже постояла и радовала взгляд ярко-желтой мякотью, по которой, плавясь, разливалось сливочное масло. «Хлебина – обычная картошка, вот и все», – подумала Ветта.

Она почувствовала голод: день выдался насыщенным событиями и впечатлениями. Отломив себе кусочек картохи, попробовала ее. Она оказалась необыкновенно вкусной, крахмалистой, как белорусская бульба, с чуть-чуть солоноватым привкусом. Это не мешало, а наоборот усиливало ее вкус.

Сало, нарезанное толстыми брусочками, постояв в тепле, стало полупрозрачным и теперь просто таяло во рту. Овощи радовали взгляд упругой свежестью, а рот сочностью и ароматом. Подцепив стрелку зеленого лука, Ветта с не меньшим аппетитом уплетала незамысловатый ужин, не заметив обращенных на нее взглядов. Одо и Луц, насытившись, наконец обратили внимание на Ветту.

– Вот это девка! – всхохотнув, сказал один из братьев, вероятно, Одо. Ветта пока еще не различала их. – Росту меньше мыши, а лопает – что медведь голодный!

Ветта представила себя со стороны: как она – маленькая тощая девочка – с аппетитом заглатывает все подряд, – и засмеялась.

– Ты как козявка ела всегда, щас-то что случилось? Или Зелда тебя сутки голодом морила? А, Зелда? – брат, прищурившись, глянул на сестру.

– Та что ты, окаянный, окстись. Когда б я ее недокармливала? Просто работы много было, а Ветка помогала. Видать, и аппетит нагуляла!

– Чево? Помога-ала! – протянув, вытаращился Луц. – Никогда такого не было! Не заболела ль ты часом? – рядом кивал Одо.

– Ладно вам, олухи, че к девке привязались? Взрослеет потихоньку. Сколько можно дитем-то оставаться, – братья согласно закивали головами.

– Ну а тож, а мы чаво, мы нечаво. Мы только радые! – сказали хором братья и, сыто отдуваясь, откинулись на спинку лавки. Та захрустела под могучими спинами. — Блин не клин, брюха не расколет! – не обошелся без очередной прибаутки Луц.

Братья-близнецы оказались моложе Зелды. По местным меркам так и вовсе молодые: по тридцать пять лет. Были они работящими и мастеровитыми. Два блондина-великана любили пошутить и часто устраивали розыгрыши, приносили с собой местные байки или сплетни, вплетали в речь прибаутки. Симпатичные, оба искали себе невест из местных девушек. Выходные у них случались нечасто, тогда братья помогали по хозяйству: сарай ли поправить или еще чего починить надо было.

Зелда поставила в растопленную печь котелок с водой. Пока вода согревалась для чая, затянулась вечерняя неспешная беседа. Одо рассказал, что сегодня был крупный заказ от какого-то купца на «цельный обеденный гарнитур из арканского дерева», взялись за стулья, но доделать не успели, потому как кончился материал. Кривой Аццо – «будь он неладен» – заказ-то взял, да про то, что дерева у него этого мало, заказчику не сказал: боялся, что тот уйдет к конкурентам. «В гроб смотрит, а все деньги копит». Ну вот и пришлось ехать в соседний хутор и покупать то дерево арканское втридорога у местного хозяина деляны.

Полдня на это угробили. Заказ срочный, потому и работали до темноты. Зелда рассказала братьям, что рано утром заходил Ланзо, принес отвару для Ветки и пожелал здоровья и мира в доме, интересовался, когда Анико приедет из города. Ланзо ему, вроде бы, книгу заказал. И на кой ему, старику, эта книга сдалась.

– Да ну их, грамотных, кто их поймет вообще, – Зелда махнула рукой от досады.

Наконец-то согрелась вода. Женщина заварила чаю: ароматного, сдобренного всевозможными местными травами. К чаю подала лепешки и мед. Дальше разговор перекинулся на Анико; тот задерживался, и Зелда начинала волноваться, не случилось ли что с ним в пути.

– Ладно тебе, малышка! Не сокрушайся. Доедет Анико, он человек опытный, да к тому же охотник. И ружье всегда при нем! – сказал Луц.

ГЛАВА 6

– Зелда, скажи, а вот колдунов, ты говоришь, мало осталось. Почему так? – спросила Ветта, нарезая овощи.

– Тык, а зачем они нужны-то? В мире все, что надо для жисти, и так есть. Да и вообще, говорят, когда-то меж людьми и колдунами война была. Люди сильно в той войне проигрывали. А то как? Магия, черт ее дери! Как с ней простому человеку справится? И проиграли бы, точно говорю. Остались бы в мире только маги, великаны да карлики. Не знаю уж точно, что там произошло, слухи разные ходят. Мол, напала на колдунов да ведьм хворь неведомая. Людей не касалась. Многие из колдунов померли тогда, а кто жив остался – тот дар свой почти потерял. Так, на мелочевку всякую, да на фокусы осталось. Есть еще те, кто не переболел той болячкой, но их по пальцам пересчитать можно. Да и те, кто остался, при дворцах у власти служит. Ну, по мелочи много всяких полукровок, вроде тебя, в мире водится. И те все при деле. Кто животину лечит, кто камни редкие сквозь землю видит, кто погоду правит, кто от хвори какой вылечить может.

– Как это – погоду правит?

– Ну, к примеру, лето засушливое – может дождик вызвать, иль наоборот, если нужно – остановит. Но все в пределах хозяйства одного, ну если посильнее чутка, то хутора. Супротив бури или пожара уже не тянут.

– А вот я, к примеру, что умею? – Ветта вопросительно взглянула на Зелду.

– Да что там… – Зелда насупилась, – Пакостить только и можешь. Камень под ноги толкнуть, молоко створожить, то кучу соломы подпалишь, ну, в общем, несурьезно все это, – Зелда махнула рукой.

– Зелда, милая, я не буду больше. Я к чему спрашиваю: может, смогу зарабатывать магией, хоть и небольшая она у меня.

– Дурью-то не майся! Что с твоей магией делать-то? С мелкого камушка – дом не построишь, огонь проще так развести, а продукт только портить и могешь…

Ветта, однако, задумалась. Мелочь мелочью, а все же… задатки-то имеются. Телекинез, пирокинез и еще чего-то, в чем она пока не разобралась. Как бы это использовать?

– Скажи, Зелда, а тут есть кто-нибудь, кто больше про магию знает и рассказать может?

– А то, как же, конечно! Это чтоб тебе про энто узнать – прямиком к старому Ланзо идти надо. Да ты ж помнишь его. Он войну между людьми и колдунами в молодости застал и своими глазами все видел. Может, и сам из бывших… Не знаю, не думала никогда. Ну в общем, хочешь узнать чего – спроси у него.

– Говоришь, войну застал? Ты вроде сказала, давно это было…

– Давно, почитай лет триста тому назад.

– Так а лет-то ему тогда сколько? – Ветта вытаращила глаза, не понимая.

– Ну, ежели ему тогда лет сто было, то сейчас почитай под четыреста!

– Так он не колдун вроде? — Ветта не верила ушам.

– Дык разницы-то нету: человек, колдун, великан, сильф. Все примерно до четырехсот доживают. Ну, конечно, и долгожители есть – те могут и до семисот дотянуть.

– А тебе сколько?

– Мне-то? – кокетливо улыбнулась Зелда, – А сколько дашь?

– Сорок? – примерно определив на вид, сказала Ветта. Зелда довольно ухмыльнулась.

– Ой, льстюха! Сорок! Шестой десяток уж пошел, – Зелда довольно засмеялась.

«Ого, сколько в запасе времени!» – с восторгом подумала Ветта. – «Свезло так свезло. И магия тебе, и долгожительство!».

Поговорив еще немного о всяких ремеслах, Ветта узнала, что, кроме промыслов, столярного и плотницкого дела, имелись в мире и ткацкие фабрики (правда, водились они только в крупных городах, в деревнях же до сих пор в ходу был в основном домотканый материал), металлургические заводы и разные небольшие мануфактуры. Электричество было, но мало и исключительно в городах. До деревень это благо цивилизации еще не докатилось. Вспомнив про свет, Ветта спросила:

– Зелда, а что в доме по вечерам светится? Когда на улице совсем темно?

– Ну уж энто-ты помнить должна, все про энто знают! – удивилась Зелда.

– Не знаю я, наверное, с ударом память отшибло! – улыбнулась Ветта.

– Ох, и морочишь ты мне голову, Ветка! Изгаляешься, – недоверчиво и немного виновато сказала Зелда. — Ладно, слушай. В озерах есть водоросль такая мелкая. С виду – обычная зелень склизкая, да и только. А по ночи она светиться-то и начинает. Сначала ее в плошках с водой с озер приносили, расставишь по дому – вот тебе и свет, а потом догадались, что и сушить можно. Да вот же – посмотри!

Зелда достала с верхней полки глиняную плошку, наполненную светящимся порошком.

— Вот таких у нас в каждой комнате по одной и стоит. А больше и не надо. Главно, чтоб темноте не зашибиться.

Ветта подумала, что свет этот можно, наверное, усовершенствовать. Как? Сходу придумать не получилось, и она отложила эту мысль до лучших времен. А пока нужно было еще много чего узнать. Меж тем вернулся от приятеля Анико. Он рассказал, что собирается через пару дней на охоту и приятеля с собой возьмет. Потом они с Зелдой посчитали деньги, раскидали на текущие траты. Надо было подкупить кое-что из одежды и утвари да прикупиться зерном для капунок. Часть денег Анико отсчитал и отдал Зелде. Ничего не обсуждая, Зелда унесла их куда-то в комнату и, видимо, припрятала.

ГЛАВА 7

С тех пор жизнь Светланы-Ветты как-то устаканилась. То, что девушка постоянно задавала вопросы и вела себя не как обычно, жителей дома скоро перестало волновать. Люди они были простые, работы много, что тут думать еще. Как есть, так и есть. Башкой ударилась – вот и все дела. Ветта помогала по хозяйству, готовила, убирала, ухаживала за скотиной.

Подворье было небольшим: две козы, корова, капунки и пегая кобылка, на которой Анико ездил в город. Вдвоем поддерживать дом было и проще, и веселее. С Зелдой Ветта сблизилась, и они часто за работой болтали обо всем: о жизни, о мире… Правда порой Ветта замечала, что Зелда неохотно говорила о личном, как будто не доверяла ей. Как только речь заходила о чем-то таком, она обрывала разговор, становилась угрюмой и замкнутой.

Ветта никак не могла понять, что же такое происходит. Расстраивалась, понимала, что всем сердцем привязалась к этой большой, грубоватой, но бесконечно доброй женщине, которая приняла ее как родную. И все никак не могла улучить момент для откровенного разговора.

Однажды к ним на огород заскочили соседские ребятишки лет пяти-шести. Смуглые, босоногие и чумазые, они весело прыгали по грядкам, угрожая потоптать урожай, так заботливо выращенный Зелдой.

Увидев эту веселую компашку, Ветта поспешила отогнать наглецов, опасаясь справедливого гнева великанши. Но, к ее изумлению, заметив ребят, Зелда разулыбалась и не только не пожурила сорванцов, а еще и надавала им с собой кучу вкуснейших овощей и ягод, собрав их прямо с грядки в самодельную плетеную корзинку. Потом позвала нежданных гостей в дом и напоила парным молоком вприкуску с домашними лепешками. После, проводив ребят, Зелда погрустнела и даже тихонечко всплакнула.

– Зелда, – Ветта приобняла женщину, – миленькая, что происходит?

– Ниче, че со мной случиться-то может! – отвернулась от нее Зелда

– Ты на меня обиделась за что-то?

– С чево взяла? – Зелда старалась не смотреть Ветте в глаза

– Что ж я, не вижу, что ли? Смотришь как-то…

– А будто и не понимаешь!

– Да что понять-то я должна? О чем догадаться? Обидела – скажи!

Зелда вздохнула, поджала губы, как будто собиралась с духом, чтобы сказать Ветте что-то важное, выдохнула:

– Кулончик-то твой, помнишь? – Зелда волновалась.

– Ну конечно помню, что с ним? Не понимаю, — удивилась Ветта.

– Конечно, откудо ль тебе понять-то! Беды-то нету! Сунула камешек в узел, да и забыла! А я вот… – Зелда заплакала: горько, отчаянно.

Только теперь до Ветты дошло, о каком желании говорила великанша. «Черт, вот я дура-то», – чертыхнулась про себя Ветта и помчалась в дом, достала из узла шкатулку с кулоном и, запыхавшись, предстала перед Зелдой.

– Зелда, миленькая моя, родная! Мне ведь для тебя ничего не жалко. Прости, не додумалась, башка моя пустая. Ради Всевечного, Зелдочка, – Ветта обхватила великаншу за плечи и стала целовать ее в мокрые от слез щеки, глаза, руки, в общем, куда попадала. И сама начала плакать, сожалея о том, что не догадалась помочь несчастной женщине.

– Че ты? Ты че плачешь-то сама! – испугалась великанша. Они посмотрели друг на друга и снова разрыдались.

Потом говорили долго, позабыв про все дела. Про жизнь, про женское счастье, про детишек. Плакали, обнимались и снова плакали. Зелда надела кулон и спрятала его за воротом. «Шоб не сглазили!» – сказала она. Вдоволь наревевшись и наговорившись, они с Веттой вышли во двор, спешно доделали дневные дела, приготовили ужин. Как-то скоро пришли близнецы, а за ними и Анико. Вместе поужинав, легли спать.

Жизнь потекла своим чередом. Ветта потихоньку приводила в порядок дом, улучая минутку между домашними хлопотами. Заставила близнецов сколотить несколько полок, вроде этажерок. А с Анико сходила на рынок и попросила купить восемь одинаковых квадратных корзин, чтобы по размеру как раз помещались в секции этажерок.

В одну из них, в четыре корзины, разместила салфетки, полотенца, столовые приборы: ножи, ложки, половы и другую кухонную утварь. В общей комнате, служившей и гостиной, и столовой, а также ее спальней, стало гораздо больше порядка. Этажерки с корзинами выглядели стильно. Весь вид уродовала старая закопченная печь. Уж как только Ветта ни пыталась ее отмыть и привести в порядок…

Зелда доверила ей свое хозяйство целиком и полностью, разрешив Ветте использовать все, что найдет в доме. И Ветта без стеснения брала половички, салфетки и скатерти. Из пары старых скатертей она соорудила занавески на единственное маленькое окошко. Сундук, на котором спала, разобрала. В нем оказались вещи, купленные для нее Зелдой: несколько блуз, юбки, сорочки и подобие нижнего белья. Неожиданно там нашлись и брюки, вроде шароваров. Ветта частенько надевала их, когда хлопотала на огороде. Вещи она распределила в оставшиеся корзины второй этажерки. У сундука под ноги постелила коврик.

ГЛАВА 8

Так и сделали. Через пару дней пошли в центр. Гончарника звали Бран. Он оказался вполне себе симпатичным дядькой, уж не понятно, с чего Зелда его невзлюбила. Оставаться она не захотела и пошла на рынок делать закупки, оставив Ветту разбираться самостоятельно.

Ветта показала Брану несколько плиток и спросила, может ли он у себя обжечь таких три десятка. Гончарнику плитка пришлась по вкусу. Он долго вертел ее в руках, восхищаясь тонкой Веткиной работой.

Никак до него не могло дойти, для чего такая плитка нужна. Ветта как могла, на пальцах, объяснила ему, что хочет сделать облицовку печи – тот недоверчиво покачал головой, мол, сомнительная затея. Ветта еще разузнала у него про глазурь, которой он покрывал посуду. Спросила, сможет ли он покрыть ею плитку.

Почесав затылок, Бран согласился, с условием, что Ветта сделает ему несколько тарелок с такими рельефами. Договорились недорого. Работа Ветты тоже шла в счет оплаты. В общем, когда подошла Зелда, сделка была заключена.

На следующий день отнесли всю плитку гончарнику. Пришлось ходить два раза: в один заход уволочь не смогли. Зелда вернулась домой, а Ветта осталась у Брана в мастерской, чтобы украсить, как и обещала, несколько тарелок. Бран подготавливал первую партию плитки для обжига. Растопил гончарную печь, которая была больше похожа на глиняный свод над раскаленными докрасна углями, и начал покрывать плитку глазурью, используя большую щетинную кисть.

Ветта обратила внимание, что на глазури остаются следы кисти, и попросила Брана дать ей какую-нибудь бросовую миску большого размера. Миска нашлась, и, налив в нее немного глазури, Ветта макнула в белую массу плиточку, ловко перевернула ее и положила на поднос для обжига. Покрытие получилось идеальным. Старый гончарник с уважением глянул на Ветту, и принялся за дело.

Домой она вернулась уставшая, но очень довольная. Зелда бесконечно расспрашивала у нее что да как, изнывая от любопытства. Ветта отмалчивалась – Зелда обижалась. Правда, обида ее длилась недолго, и она вновь приступала к попыткам разузнать о затевающемся «супризе».

Через неделю все плиточки были обожжены и блестели на солнце запекшейся глазурью. К сожалению, не все плитки получились идеальными. Какие-то вывернуло немного винтом, а какие-то треснули. Но в целом Ветта осталась довольна. Глазурь на плитке была прозрачной, с еле заметным перламутровым переливом. После обжига глина поменяла немного цвет, который стал теперь более насыщенным, темным.

Работа с обеих сторон была сделана, и Ветта расплатилась с Браном, как договаривались. Напоследок они попили чаю и немного поболтали. Ветта спросила, чем бы можно было бы прикрепить плитку к печи. Бран посоветовал замесить в глину щелока, немного извести и песка. «Ну конечно! Семен Семеныч! Могла бы и сама сообразить», – подумала Ветта и, тепло попрощавшись, ушла.

На следующий день у Одо и Луца был выходной, и она отправила их за плиткой, взяв с них обещание, что нести будут бережно, чтобы все не переколотить. Через полчаса братья вернулись. У Луца был виноватый вид. Одо же ругал брата последними словами.

– Дюж, да как медведь неуклюж! Сходили, нате вам! Руки-крюки! – ругался Одо

– Дык, я! Я ж не спецально! Посмотреть хотел! – оправдывался Луц, чуть не плача.

– Спецально, не спецально! Хватает он! Черт тебя дернул – остолопень!

– Да что случилось то? – вмешалась Ветта

– Вот… – Луц протянул ей горсть керамических осколков. – Я это…Того… не хотел… – нижняя губа у Луца задрожала, придав его лицу такой потешный вид, что Ветта не выдержала и засмеялась. Братья глянули на нее с недоумением.

– Да ладно, Одо, не ругайся! У меня с запасом сделано. Ну а если не хватит, еще слеплю.

Вскоре работа закипела. Из дома вынесли стол и лавки, чтобы не мешали. Накануне Ветта попросила печь не растапливать, чтобы она остыла, так что еда была наготовлена впрок. Отослав братьев за глиной и известью, сама Ветта набрала в сарае у коровы сена и начала расстилать вокруг печки, чтобы не замарать пол. Через некоторое время к ней присоединилась Зелда, которой не терпелось узнать, что же Ветта такое затевает.

Братья вернулись с обещанными глиной и известью. Свалив все в одну большую кадушку, Ветта велела принести ей щелока и песку. На глаз отмерив пропорции, она стала замешивать. Была не была, как получится. Ей это давалось с трудом, так что вскоре к процессу подключились близнецы. Они расторопно размешали раствор, и все было готово к заключительному этапу.

День уже шел к полудню, и все подустали и проголодались. Поели по-походному во дворе. Устроились для перекуса кто где: кто на куче соломы, кто в позе йога прямо на земле.

Передохнув, Ветта взялась за работу. Найдя небольшую плоскую дощечку, она зачерпнула раствор, как строительным шпателем, и нанесла его на низ печи. Потом аккуратненько стала укладывать плиточку к плиточке. Чередуя темные с белыми не по порядку, а хаотично, как подсказывал ее вкус.

Зелда с братьями старались не дышать. Только всячески помогали ей: то шпатель подадут, то плиточку. Луцу, Одо, к слову, плиточку не доверял... Зелда тоже пыталась принять активное участие и помогала чем могла: приносила водички и чего-нибудь перекусить. Ветта работала самозабвенно и, не отрываясь от дела, постоянно жевала чего-то. То яблоко, заботливо принесенное Зелдой, то краюху хлеба.

ГЛАВА 9

Этот день не задался с самого утра. Ветта сидела в мастерской Брана и украшала очередную партию посуды: к слову сказать, нарядные чашки-тарелки стали очень популярны у местного населения, и даже стали поступать небольшие заказы из города. Все валилось из рук. Цветы и листья из глины выходили какими-то корявыми, и Ветта была очень собой недовольна.

Одна мысль никак не отпускала ее. Как же так? В мире, где водилась магия, имея задатки к ней, никак не применить и не использовать ее. Словом, Ветта решилась.

– Послушай, Бран, – сказала она гончарнику, который возился с обжигом, – ты говорил, что с Ланзо хорошо знаком?

– Ну да, – ответил Бран, не отрываясь от дела, – а тебе-то чего?

– Да вот, хотела с ним встретиться, а то он как книгу свою у Анико забрал, так к нам и не заходил с тех пор!

– Да тебе он зачем? Что тебе, девице, со стариком болтать-то, – удивленно приподняв густые брови ответил мужчина.

– Нужно мне, хочу про колдунов побольше узнать.

– Ааа! – догадался Бран. – Ты все про свою кровь колдунью! Оставь, не нужно тебе этого! Вон, видишь, как хорошо у тебя посуда-то получается, – Ветта брезгливо посмотрела на неудачную заготовку и вздохнула.

– Разве ль это не волшебство? И денежка капает! А колдовство – оно что, тьфу! – Старик смачно сплюнул на землю. – Пустое это!

– Ну, Бран, пожалуйста, можешь с Ланзо договориться о встрече? Нужно мне очень!

– Ну ведь, вбила себе в голову – клином не вышибешь, – Бран был явно недоволен этим разговором. – И не проси, не стану я старого человека по всяким пустякам дергать. – Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Расстроенная Ветта кое-как доделала работу и пошла домой. Назойливая мысль никак не отпускала, засела в голове надоедливой мухой.

Дело уже шло к осени, погода была пасмурной и унылой, кое-где накрапывал мелкий дождик. Ветта, погрузившись в свои мысли, брела, не разбирая дороги. Сквозь размышления она слышала какие-то звуки: кудахтанье домашней птицы, лай дворовых дворняжек, веселые детские крики, раздававшиеся неподалеку.

Просвистевшая у ее виска шишка заставила ее вздрогнуть от неожиданности. Ветта резко обернулась и увидела пацаненка лет семи, одетого в широкие штаны и замурзанную рваную рубаху. Он широко улыбался и показывал язык.

– Рыжая, рябая – ведьма косая! – пацаненок, хохоча, запустил в нее очередной шишкой.

Ветта с трудом успела увернуться. Она остановилась, погрозила пальцем сорванцу и намеревалась пойти дальше, как вдруг снова ее догнала шишка, на это раз больно прилетевшая в затылок. Чувствуя, что раздражение растет, и она вот-вот сорвется и надерет уши маленькому нахалу, Ветта встала и в упор посмотрела на обидчика.

Вот, только его это не смутило, и он швырнул в нее очередную шишку. Не понимая, что и зачем она делает, Ветта выбросила руку вперед, навстречу маленькому «снаряду», и с удивлением поняла, что она не только остановила летящую ей в лицо шишку, но и удерживала ее в воздухе непонятно откуда взявшейся силой. От неожиданности она ахнула – и шишка упала на землю.

– Вот, говорю же: ведьма! Вееедьма! Беее! – заскакал от радости паренек и снова высунул язык.

– Кыш отсюда! Скройся! – шикнула Ветта и сделала шаг в его сторону. Взвизгнув, хулиган ловко скрылся между домами.

Пару минут Ветта никак не могла прийти в себя: она внимательно разглядывала руку, которой удерживала в воздухе шишку, но так и не обнаружила в ней ничего особенного. Она принялась изображать какие-то пассы, пытаясь сдвинуть валяющуюся на земле шишку, камушек, собственный башмак – но все было напрасно.

Со стороны это, наверное, казалось забавным. Поняв, как нелепо она выглядит, она развернулась и бодро пошагала к дому, ошеломленная этой неожиданной маленькой победой.

Дома Ветта все обдумала и поняла, что эмоции в колдовстве, похоже, имеют не последнее значение, а, возможно, и вовсе являются основой. Полночи она не спала, думая, как можно будет это использовать, если у нее начнет получаться. Так ничего не надумав и проворочавшись чуть ли не до рассвета, она уснула некрепким сном. Кажется, ей даже что-то снилось: что-то, связанное с балаганом, ярмаркой на площади, какие-то странные куклы.

Тем временем, пока Ветта работала у Брана и обдумывала свои планы, Зелда решила сделать «суприз» теперь уже для Ветты. Великанша была очень благодарна девушке. Как-то раз, в очередной свой выходной, Одо и Луц грелись на осеннем солнышке, удобно расположившись на большой копне сена.

– Эй, лентяи! Нечего тут рассиживаться – работа есть! – прикрикнула на них Зелда.

– Чегой-то – лентяи? Колесо починили, могем и расслабиться! А что за дело-то есть? – ответил Луц

– Да! Дело – не дело, коль душа не пела! – добавил Одо

– Вставайте, вставайте окаянные! Всевечного на вас нет! Расселись тут, только мешают людям работать!

– Дык скажи чево, мы поможем! А то звону много – толку мало! – примирительно ответил Луц.

– Вот что, балбесы! Ветка-то у нас растет, скоро совсем на выданье будет, а комнаты-то у ей нету. Все ж девушка, а вы без стуку в дом валите: не переодеться ей, ни ешо чаво приделать…

ГЛАВА 10

Дорога в город предстояла тяжелая. И без того нелегкий, путь осложнялся осенней распутицей. Поэтому выезжать нужно было рано, еще затемно. Собрав перед сном все необходимое в дорогу, Ветта легла спать.

Утром ее разбудила Зелда. Она, все еще переживая по поводу поездки, второпях сунула Ветте сверток с какой-то вкусняшкой: то ли пирожок, то ли блинчик.

– На, полакомишься в дороге. Да вот еще, держи! – Зелда протянула ей вязаные теплые носки. – Простынешь еще! – Зелда всхлипнула.

– Да ладно тебе, Зелда, успокойся! Все хорошо будет. Глазом моргнуть не успеешь, как вернемся, – обняла ее Ветта.

– Вот уж! Мало мне за Анико, дык еще за тебя переживай! – смахнула слезинку великанша. – Ладно, че тянуть-то, езжайте уж!

Анико загрузил телегу, легко подсадил в нее Ветту, взялся за вожжи, причмокнул: «Пошла, родимая!» – и тронулся в путь. Темнота была не слишком густая, уже немного светало, но размеренный шаг лошади укачал, и Ветта задремала. Проснулась когда выехали на основную дорогу.

Там подождали других мужиков, которые ехали в город. Кто за покупками, а кто для торговли или по своим каким-то делам. Обозом ехать было безопаснее. Дождавшись всех, тронулись в путь. К тому времени на улице окончательно рассвело.

Ветта удобнее села в телеге и принялась разглядывать окружающий ее пейзаж. Сначала дорога шла ровно, по пути то и дело попадались небольшие хутора и деревни. Пейзаж напоминал карельский: высокие ровные сосны перемежались с березовыми рощами, то тут, то там поблескивали озерца и речушки.

Чем дальше они отъезжали от дома, тем реже и реже попадались поселения, а затем и вовсе пропали. Ветта подпрыгивала в телеге на ухабистой дороге, которая теперь шла уже через густой смешанный лес. Деревья были настолько высоки, что закрывали собой практически все небо, и от этого казалось, что на улице сумерки.

Несколько раз за сутки останавливались, чтобы передохнуть. Мужички собирали костер, подогревали запасенную в дорогу еду: кто в котелках, кто нанизывал кусочки сала на веточку и обжаривал прямо на костре. У Ветты с Анико были с собой картошка, яйца, сало, овощи, лепешки и пирожки. Поев, мужчины отдыхали прямо там же, растянувшись на зеленой мягкой траве.

Уже совсем ночью доехали до какого-то дома. Он был большой, видно, что строили специально для ночлега целой компании. В доме имелись очаг и много настилов-нар для спокойного отдыха в пути. Там и заночевали. Следующий день прошел приблизительно так же. Ветта заметила, что по ночам становится холоднее. Вспомнила с благодарностью Зелду – носки пришлись очень кстати.

С Анико в пути почти не разговаривали. Во-первых, он и так-то не отличался многословием, а во-вторых – дорога. Тут требуются внимательность и осторожность. Ветта же думала о своем. Мысленно представляла себе, каким будет город, какие там люди… В общем, фантазировала.

К полудню третьего дня дорога стала ровнее и плотнее. Начали появляться небольшие деревеньки, и к концу дня путники наконец въехали в город. Дорога всех измотала. Уже затемно они вкатились на какой-то постоялый двор, сняли две комнаты, быстро перекусили тем, что осталось с дороги, и рухнули спать.

Утром Анико, не дожидаясь пробуждения Ветты, сходил на рынок и отдал деньги за аренду лавки. К его возвращению Ветта уже проснулась и заплатила за завтрак хозяйке постоялого двора. Позавтракав с Анико кашей и утолив жажду местным аналогом кваса, они повезли мясо в арендованную лавку, чтобы все подготовить к торговле.

Утро было совсем раннее, на рынке почти никого, только суетливо сновали редкие торговцы, раскладывая товар и обустраивая прилавки. Впрочем, вскоре народу заметно прибавилось: пошли первые покупатели. Торговля, сначала ленивая, разошлась через пару часов. От покупателей отбоя не было. Распродав большую часть товара к полудню, Анико с девушкой закрыли лавку и отправились в город.

Наконец-то Ветта смогла как следует осмотреться и изучить окрестности. Город оказался зелёным, уютным и просторным. Между некоторыми районами располагались парки или природные рощицы. Дома здесь стояли в основном каменные, невысокие – в пределах двух-трех этажей, – они навевали мысли о старой Италии. Некоторые из них были оштукатурены глиной. Улочки узкие и кривоватые, на дорогах – брусчатка. Тем приятнее было покинув скопление домов прогуляться по широкой аллее парка и снова нырнуть в обжитую тесноту переулков.

Чуть дальше от центра возвышался замок. Стиль постройки был похож на готический: такие же высокие стрельчатые башни и стрельчатые же арки и окна, богато украшенные лепниной. Замок оказался огорожен высокой каменной стеной с маленьким бойницами.

В самом же центре города разлеглась большая площадь, вокруг которой располагались какие-то магазины, лавки, мастерские, аптеки, а также дома пороскошнее, вероятно принадлежавшие местной знати.

Тут каждый явно старался перещеголять друг друга. Один особняк был похож на сооружения эпохи Возрождения, другой – на декоративный пряничный домик, третий напоминал китайские пагоды. Нашлись тут и псевдоготические дома, и даже некое подобие русского терема. В общем, бал правила городская эклектика. Как ни странно, все вместе это создавало очень приятное впечатление.

Ветта невольно вспомнила передачу из прошлой жизни, где рассказывалось о построенных в Китае мини-копиях известных мегаполисов, и улыбнулась – этот городок сразу покорил её и смешением стилей, и богатой зеленью.

ГЛАВА 11

Лошадки, лишившиеся тяжелой поклажи, двигались гораздо быстрее, так что к вечеру они уже преодолели около трети пути. Всем хотелось домой, поэтому останавливались реже и только по необходимости, часто перекусывая прямо на ходу.

К вечеру второго дня они уже ночевали в ночлежном доме. Проспав буквально часа четыре, они снова двинулись в путь, рассчитывая оказаться дома еще засветло. Двигаясь вереницей по лесной дороге, путники уже настолько устали и мечтали попасть домой, что не заметили огромной черной тени, мелькнувшей среди деревьев.

Громкий крик вырвал Ветту из полусна. На ведущую телегу обоза прыгнула гигантская фигура какого-то зверя, в полутьме леса было непонятно, что или кто это. Вжавшись в бортик, Ветта пыталась высмотреть, что происходит, но ничего не понимала. Телегу резко качнуло в сторону.

– Тихо! – шепотом сказал Анико. – Лежи и не двигайся.

Но Ветта, как будто не слышала его. Охваченная паникой, она выскочила из телеги.

– Куда? – только и успел крикнуть Анико ей вслед.

Ей хотелось убежать подальше, куда-нибудь вглубь леса, и зарыться в любую нору. Но вместо этого она пошла на звуки людских криков и рычания неведомого зверя. Подойдя поближе, она увидела гигантского черного медведя. Тот яростно нападал на человека, который шел в обозе первым. Кажется, его звали Ганзо.

Мужчина был ранен и пытался отползти под телегу, чтобы укрыться от чудовища. Зверь же как будто играл, то позволяя мужчине почти заползти в укрытие, то резко вытягивая его оттуда жуткой когтистой лапой.

В этот момент под ногой Ветты хрустнула ветка. Медведь на секунду отвлекся от своей жертвы и посмотрел прямо на Ветту. Бешеные маленькие глазки зверя слезились и казались бессмысленно-мутными, дурными…

Ветте стало настолько жутко, что она даже не поняла, что произошло дальше. Вскинув обе руки в сторону животного, она растопырила пальцы – и медведь вспыхнул. Загорелась мощная холка зверюги, запахло паленой шкурой, зверь взревел так, что покачнулись верхушки сосен, резво упал на землю и принялся кататься, сбивая пламя. А потом неуклюже вскочил, развернулся и скрылся в чаще.

Успокоившись, путники достали из-под телеги Ганзо. Слава Всевечному, он был жив. Раны от когтей были глубокими, рваными, но не смертельными. Развели костерок, вскипятили воду и заварили какой-то травы. Промыв раны этим раствором, их перевязали чистыми тряпками, которые нашлись у одного из путешествующих, после чего несчастного положили в телегу, накрыли и, поставив лошадку Ганзо в середину обоза, снова тронулись в путь. Происшествие порядком задержало путников, а в лесу было оставаться опасно: в глубине чащи еще поскуливал и рычал опаленный медведь.

Ветта, придя в себя, опять рассматривала руки, пытаясь понять, как это произошло.

– Слышь, Ветт! Ты это, как вообще? – после долгого молчания спросил Анико.

– Не знаю… – сказала Ветта, пытаясь придумать, каким словом можно заменить слово «шок». Стресс? Тоже непонятно.

– Спасибо, – не поворачиваясь, поблагодарил Анико.

– За что? – она все еще не могла отойти от произошедшего.

– За Ганзо, за нас всех. Ты… это… как… сделала? – слова звучали раздельно.

– Да если б я знала, как… Само получилось! – выпалила Ветта, чувствуя, что сейчас сорвется и разрыдается.

– Вот что: надо тебе к Ланзо идти! Нельзя чтобы дар пропадал. Всевечный просто так не дает ничего, – Анико вздохнул и, подумав, добавил: – Ежели есть колдовство, значит, оно для чего-то надобно, значит, так Всевечный распорядился… Вообще, я думал Зелда на тебя наговаривает, что ты это, как его… колдунья. А теперь вижу – нет, не врала Зелда.

– Да хотела я к Ланзо сходить, но Зелда этого не одобряет, и Бран тоже ругался. Нечего тут с этим колдовством, говорит, людям голову морочить. Ну вот, как-то так, – Ветта вздохнула.

– Ну вот что, малая, я с Зелдой поговорю. А к Ланзо сам тебя отведу. Так что не переживай, прорвемся!

– Спасибо, Анико, – Ветта почувствовала, что ей становится легче, и задремала.

Проснулась она уже когда подъезжали к дому. Из-за медведя приехать засветло у них не получилось. Но вернулись они не очень поздно. Во дворе их встречала Зелда, уставшая от долгого ожидания. За спиной у Зелды стояли близнецы. Дома путников ждали натопленная банька и ужин.

За едой неторопливо рассказали о поездке: как сторговали мясо и как видели театр. Про происшествие с медведем сообщать не стали. Зелда и так от беременности была на нервах, а тут еще и это…

Ветта подскочила, вспомнив про колбы. Аккуратно достала из телеги свертки, перенесла в свою пристройку, развернула. Одна из колб раскололась. Видимо, это произошло в тот момент, когда телега дернулась. «Ничего, что-нибудь придумаю», – подумала Ветта. Потом она отнесла в комнату бумагу, и вернулась за стол. Там они еще поболтали, попили чаю и потихоньку разошлись спать.

Спустя несколько дней, хорошенько отдохнув, Ветта занялась светильниками. Подкупила сушеной водоросли, попросила Одо и Луца в потолочные балки в каждой комнате вколотить по большому гвоздю и загнуть так, чтобы получился крючок. В целые колбы насыпала светящийся порошок, обернула колбы сеткой, завязала сверху крепким узлом и сделала петлю. За эту петлю и подвесила в каждой комнате получившиеся светильники.