Купи меня

Глава 1

Жасмин Майер

КУПИ МЕНЯ

ГЛАВА 1

Что меня возбуждает?

Такие моменты, как этот. Ставки аукциона подбираются к пятизначной сумме, и часть мужчин в зале уже вне игры.

Каждый гость, что приходит в эскорт-клуб, мечтает заполучить меня, но я достаюсь только тем, кто готов расстаться с круглой суммой.

Мужчины соревнуются на еженедельном аукционе за право провести со мной этот вечер, пока я стою на сцене. Лакомый подарок в коротком платье.

Улыбаюсь то одному, то второму, и моя кожа блестит от масла, блесток и конфетти, которые летят с потолка. Блестящая жизнь здесь и сейчас в буквальном смысле.

Ничего личного.

Ты можешь быть крутым бизнесменом, политиком или звездой, но если ты скряга — нам не по пути.

Никаких чувств с моей стороны.

Любовь — вот, что портит жизнь девочкам из эскорт-агентства.

А я не буду устраивать истерик, не буду требовать верности… Главное правило моей работы — не влюбляться. Мне без разницы, как и почему завершатся наши отношения. Я все равно не верю в счастливое будущее и никогда не строю планов наперед.

Здесь и сейчас. Я живу на полную катушку.

Дерзко? Знаю. Именно поэтому я сейчас стою на этой сцене. Не каждая способна продержаться в эскорте. Не каждая может держать сердце на замке и не терять голову перед принцами, готовыми осыпать ее золотом с головы до ног. Особенно тяжело продержаться тем, у кого голова забита романтической чушью. Они мечтают о будушем и пытаются удержать принца случайными детьми и собственной растоптанной гордостью.

Больше я эту ошибку не повторю.

Уж лучше пусть за меня ведется борьба, как эта.

Скажете, нечестно?

Те, кто клянутся в вечной любви, а потом бросают через полгода, потому что влюбились заново, поступают куда хуже тех, кто готов заплатить за твое внимание. Так что хватит с меня.

Больше я не верю мужчинам на слово. Сначала они подписывают контракт и тогда нет необходимости в глупых обещаниях и уверениях в вечном счастье, которого не бывает в жизни.

Только деньги не умеют предавать. Их можно растратить, но это практически невозможно, учитывая то, что мои рабочие дни в ежедневнике Ланы расписаны на полгода вперед. Я очень востребованная модель из эскорта.

Мужчины любят соперничество, любят быть победителями. Они любят соревноваться, чтобы доказать другим, что именно они могут позволить себе обладать мной. Я дорогой трофей, идеальная спутница, незабываемая любовница.

Мне никогда не надоест каждую среду подниматься на сцену и произносить в микрофон:

— Купи меня… Если сможешь.

Сегодня борьба ведется между двумя конкурентами. Один из них рыжий именинник, чей столик стоит в первых рядах возле стены.

Но его ставку только что перебили, поэтому я сочувственно улыбаюсь ему и шепчу ярко-накрашенными губами:

— Мне так жаль, малыш…

И тут же поворачиваюсь к другому. Мое внимание стоит денег, а мужчин манит запретный плод.

Ахаю и смеюсь.

Ставка снова бита. Рыжий держит хватку.

Сегодня он самый достойный соперник на аукционе, и если все пойдет как надо, то сегодня я достанусь именно ему.

Но ставку снова перебивают.

На этот раз кто-то другой. Неизвестный. Он еще не вступал в борьбу, а сделал это только теперь, когда сумма уже достигла пяти нулей.

Я повидала таких мужчин и могу легко раскусить их тактику. Они делают несколько решительных ставок на пределе своих возможностей, но не могут поддерживать конкурентную борьбу долго. Иногда им везет, когда конкуренты теряют запал. Чаще — везет другим.

Софиты слепят меня, но я все равно улыбаюсь невидимому мужчине, который перебил ставку рыжего.

Решил, что сможет одержать вверх. И глупый, если отважится сделать это снова.

Краем глаза вижу, как хмурится рыжий именинник. Решаю помочь ему — и немного приподнимаю юбку, обнажая кружево чулок.

Первобытное желание завоевать и заклеймить так и рвется наружу. Нас разделяют только несколько метров сцены, но единственное его оружие — это деньги.

Ничем другим меня не удивишь.

— Ну давай, давай… — шепчет Лана в беспроводной гарнитуре.

И рыжий делает еще одну попытку.

Офигенную попытку, от которой мои трусики становятся влажными.

Вот и настал момент, ради которого я здесь. Мои любимые цифры с пятью нулями. Я снова смогла побить рекорд. Очередной блестящий аукцион.

Стоя на сцене, гляжу на рыжего и обмахиваюсь ладонью, показывая, как мне жарко. Это так. Теперь я могу даже повернуться к нему всем телом, отвернувшись от соперника, которого я не разглядела.

Ты все равно проиграл, смирись. Сегодня не твой вечер.

— Кто-нибудь еще? Посмотрите на эту куколку! — заводит толпу Ким. — Ставка раз!

Зал молчит.

А я хорошо вижу именинника, ведь его специально посадили так близко к сцене, чтобы он мог увидеть даже, как торчат мои соски. Сегодня я уйду вместе с ним, и я это сделаю. Он хорошо заплатил за это.

Томительно прикусываю губу. Пусть думает, что мне совсем невтерпеж броситься в его объятия.

Позволяю лямке платья соскользнуть с плеча, оголив верхнюю часть моей груди. Теперь рыжий может увидеть часть того, за что столько заплатил. И похвастаться мною перед друзьями уже сейчас.

Вижу, как рыжий ерзает на месте. Его взгляд прикован к моим ногам, и я отвечаю, еще немного приподнимаю юбку, обнажая кружево чулок.

Зал одобряюще гудит, когда я легко верчу задницей от нетерпения, которое перекатывается в теле, как кубик льда в стакане.

— Ставка два!

— Миллион.

Я так и замираю на полусогнутых, пялясь в пустоту. Кровь приливает к щекам, а во рту пересыхает.

Сколько?

Зал тоже немеет, а значит, это не слуховая галлюцинация.

Моргаю, и к глазам наконец-то возвращается зрение. Рыжий именинник вскакивает с места. Голос снова прозвучал с самих дальних столиков.

Глава 2

Сердце взмывает к горлу и падает обратно в желудок, где лежит, не шелохнувшись. А волоски на руках встают дыбом от звучания упрямого голоса.

Фужер с шампанским падает из рук именинника.

Капли летят во все стороны, а он сам, резко разворачиваясь, сбивает ведерко с шампанским. Кубики льда летят на пол, и во всем заполненном до отказа зале слышен только звон пустого ведра, которое закатывается под стол.

Жестокое крушение надежд. Прости, рыжик, оказалось, что ты здесь не самый опасный хищник.

— Что он сказал? — орет в наушнике Лана. — Кто это, мать вашу, и как он вообще оказался на нашем аукционе? Охрана, кто это такой?! Как это не знаете?

Гости могут воспользоваться правом анонимности, в этом нет ничего удивительного. Особенно для мужчины, готового заплатить три миллиона за эскорт. Так что служба безопасности Лане сейчас не поможет.

Вынимаю наушник из уха дрожащими пальцами. Гарнитура мне тоже больше не понадобится.

На рыжем лица нет.

Понимаю, неприятно чувствовать себя мелкочленным. Но такова жизнь. Жаль, что тебе довелось узнать об этом в свой день рождения, приятель. Но ты хотя бы старался.

В оглушающей тишине спускаюсь со сцены.

Ким даже забывает подать мне руку.

— Ставок больше нет? — спрашивает он сам себя, но голос дает петуха.

Ставок действительно больше нет.

Даже проходя мимо, я слышу, как в гарнитуре Кима продолжает материться Лана. Наверняка, боится, что нас всех обведут вокруг пальца. Или что этот парень один из тех, кого разыскивают по всему миру и вовсе не за добрые дела.

Что ж, сегодня у многих из нас все пошло не по плану.

Но одно правило всегда нерушимо.

Я достаюсь тому, кто заплатит больше всех. И сегодня именно он купил меня.

Мои руки подрагивают, когда я делаю первые шаги в его сторону. Столько за меня еще никогда не платили. Это новое чувство — знать, что меня оценили так высоко.

Толпа шарахается при виде меня в разные стороны.

Им страшно даже случайно коснуться меня. Будто я какая-то античная ваза с аукциона «Сотбис». Разбей меня и придется выплачивать неустойку хозяину.

Мне и самой страшно. Впервые.

Сегодня меня купили за три миллиона долларов.

И сейчас моя продажная киска пульсирует от восторга и каждого шага, с которым я становлюсь все ближе к своему покупателю. Я плохая девочка, я уже говорила?

Шесть нулей.

Это охренеть, как заводит.

До столика остается несколько шагов, когда я вдруг опускаю глаза в пол. Нет, я не думаю о том, что я ему не понравлюсь. Впервые я думаю о том, что он может не понравится мне.

Вот о чем я говорила раньше. Вера в Очаровательного Принца до сих пор неискоренима. Романтические корни обвивают сердце колючим терновником. Вырвать их из сердца было больно, так что не надо повторять ошибок прошлого.

Брось, Джеки.

Не будь наивной дурой.

Такие деньги могут быть только у толстозадого сенатора-импотента. Такова реальность, в которой я чертова Золушка, а моя сутенерша пусть и не волшебница, но моя реальная тетя-крестница.

Или у закутанного с головы до ног мужчины с той стороны земного шара, где жара, автоматы и черное золото. И тогда это будет опасно, непонятно и чем-то напоминать одну из арабских сказок.

Только в ее худшем варианте, как это и бывает в реальности.

— Ставок больше нет! — орет за моей спиной не своим голосом Ким, и я вздрагиваю. — И мы поздравляем победителя-я-я-я-я!

Вот и все.

Имени Ким не знает.

Очень может быть, что я сама его не узнаю. Ни сейчас. Ни после. Хотя дотошная Лана наверняка уже сейчас пробивает его по всем своим каналам. Она делает это ради собственной безопасности, чтобы быть уверенной в том, что получит деньги.

Даже не в том, что этот мужчина доставит меня обратно живой и со всеми пальцами, руками и ногами на месте. Какая фея-крестная пожелала бы такого принца своей Золушке?

О присутствии таких крупных игроков на аукционе Лану обычно заранее предупреждают, но сегодня я досталась неизвестному хищнику, который умеет ставить остальных конкурентов на место по щелчку пальцев.

Это действительно пугает.

Пряная смесь страха и возбуждения блуждает по телу. А голос Кима, возвещающий о завершении аукциона, тонет в рычащей музыке, битах и редких аплодисментах, которые точно не доносятся сюда со стола именинника. Там вечеринка превратилась в поминки. Теперь крайне сложно произносить тосты за «Самого славного парня», потому что оказалось, что другие мужчины могут его просто проглотить и не заметить.

Все софиты в зале направлены назад, на этот столик на одного, где в центре ютится нетронутый набор фруктов и дешевая бутылка шампанского в подарок от заведения.

И перед которым я замерла так, будто снова пришла в спальню к неизвестному мужчине в свою самую первую ночь, не зная, что ждать дальше.

Джеки, не будь дурой.

Здесь и сейчас, он смотрит на тебя. И все еще может пожалеть о своей покупке.

Поднимаю глаза.

И первыми нахожу его пальцы.

Ненавижу уродливые мужские руки с обкусанными или грязными ногтями. Но сегодня мне повезло.

Второй джек-пот за вечер.

Длинные мужские пальцы, при виде которых тут же сглатываю ком в горле, потому что такие пальцы хочется облизывать и позволять им делать все то, от чего между ног становится так влажно.

Музыкальные пальцы, так говорят в детстве мамы этих хороших мальчиков, которых обязательно заставляют брать уроки фортепиано. А когда эти мальчики превращаются в мужчин, именно эти пальцы и уроки музыки позволяют им играют на женском теле без фальшивых нот.

Итак, у него красивые руки, а еще он богатый.

А еще я не вижу простынь или других тряпок на его теле, хотя это не отменяет того, что он все еще может быть одним из знойных шейхов, которые не привыкли считать деньги.

При виде длинных красивых пальцев, в которых мужчина держит стакан с виски, тяжесть внизу моего живота усиливается. Дыхание сбивается.

Глава 3

Как только я встречаюсь с жестким изучающим взглядом, пол моментально уходит из-под моих ног.

Слишком много света. Слишком четкая картинка, которая моментально выжигается на сетчатке. Я больше не слышу голосов, музыки или слов ведущего. Я оглушена и ослеплена, но не софитами, которые теперь освещают каждый сантиметр этого столика в углу.

Его внешним видом.

Цепкие, темно-синие глаза внимательно изучают меня с головы до ног. У меня же ощущение, что я тону. В его глазах. Темно-синих и холодных, как глубины океана.

Делаю рваный неглубокий вдох, и его взгляд тут же останавливается на моих губах. Он позволяет себе мимолетную кривую усмешку, которая обещает все те порочные варианты, что он мог бы совершить с моим ртом. И совершит, как только мы останемся одни.

У него квадратный, мужественный подбородок, прямой нос и узкие твердые губы. Я тщетно ищу в его внешности недостатки — но подмечаю только жесткую линию челюсти, острые скулы, неброскую седину на висках.

Он не выглядит старым, а значит, просто ранняя седина. Такая особенность.

Его темные волосы взъерошены, а легкая щетина уже отзывается покалыванием в моем теле. Представляю, как он будет покрывать мои бедра дразнящими нежными поцелуями, царапая щетиной, поднимаясь все выше, а я запущу пальцы в его жесткие волосы, чтобы прижать его порочный рот еще ближе к себе…

Мое сердцебиение делает кульбит, когда он перехватывает мой взгляд в этот момент.

Как будто он может узнать, о чем я думаю. Как будто видит насквозь своим пронизывающим насмешливым темно-синим взглядом.

А я снова тону, тону в обжигающей аквамариновой бездне, растерявшись от внезапного эффекта, которое на меня оказывает одна только его внешность, и меня спасает только подоспевший Ким. За ним я вижу Лану. Глаза моей тети распахиваются от удивления при виде мистера «Даю Три Миллиона».

И это неудивительно.

На нем дорогая рубашка, которая оттеняет загорелую кожу. Верхние пуговицы расстегнуты, галстука нет. Зато есть пиджак, а на манжетах запонки с ярко-синими драгоценными камнями, подобранные под цвет его глаз. И это не какие-то стекляшки, в этом я уверена.

Я знаю много видов драгоценных камней, но никогда не видела камней такого цвета. Здесь много света и весь он преломляется на ограненных гранях, из-за чего сами камни будто источают легкое туманное сияние.

Я тщетно ищу изъяны в его внешности, но губы, руки, глаза, плечи и даже чертовы уши — у него той идеальной формы, о которой раньше я мечтала только по отдельности, но никогда не видела у одного мужчины разом.

Ни одного, сука, недостатка.

Так не бывает!

У него окажется маленький и кривой член. Ха. Точно! Настолько кривой, что можно заглянуть за угол, не поворачиваясь всем телом.

Вот зачем я ему нужна. Просто все остальные любовницы покатываются со смеху, стоит ему снять штаны.

Стоит подумать об этом, и магия аквамариновой бездны теряет свою силу. Я даже могу набрать полные легкие, и ощущение, что меня затягивает его взгляд, как магнит, ослабевает. Я не позволю этому мужчине так легко добиться власти надо мной.

Не для того я прошла весь этот путь, чтобы один взгляд каких-то темно-синих глаз, и я забыла свои принципы. Их не так много, чтобы запутаться.

Всего один. Главный принцип, который помогает выжить в этом бизнесе. И не рвать на себе волосы из-за мужиков.

Не влюбляться.

Никогда.

Ни в кого.

Ни за что на свете.

Гремит музыка, для всех остальных вечеринка продолжается. Но наш столик обступают организаторы аукциона, а при виде амбалов из охраны мой покупатель скептически задирает одну бровь.

Прости, парень, но сначала мы должны убедиться в твоей платежеспособности.

Лана тоже здесь. Перехватывает мой взгляд, и я легко качаю головой.

Впервые вижу этого мужчину.

В голове проносятся варианты, кем он может быть? Видела ли я его лицо на билбордах, фильмах, журналах? Где? Не может быть, чтобы он нигде не мелькал. Или может?

Обычно, я загодя просматриваю списки гостей и не жду неожиданностей. Таких, как этот красавчик, почти два метра ростом, с широкими плечами и подогнанным под его фигуру костюмом, явно сшитым на заказ.

Тетушка Лана покинула свой пост и спустилась в зал, и сейчас она, а не Ким показывает незнакомцу дорогу в кабинет, где он подпишет все необходимые документы. Я иду последняя, хотя — эй, ребята! Вообще-то это за меня вывалили просто огроменную кучу денег.

В кабинете первым делом перед мужчиной оказывается контракт. Никому из нас не нужны неприятности и судебные иски. Пусть подпишет, если согласен заплатить, а еще если сделал это по собственному желанию и без принуждения.

Хотя лично я сомневаюсь в его адекватности.

Такому, как он, не нужно покупать женщину на вечер. Даже Лана, показывая, в каких местах он должен поставить свою подпись, наклоняется ниже, чем должна. Есть в его взгляде такое, отчего ты начинаешь пульсировать в нужных местах, а к щекам моментально приливает кровь.

Незнакомец обхватывает своими длинными пальцами шариковую ручку и изящно и легкомысленно расписывается, даже не проглядев все пункты контракта.

А ведь я помню, как однажды мы просидели несколько часов, когда наш победитель вызвал адвоката, чтобы тот прочитал контракт, и только потом он дал свое разрешение.

Даже очень богатые мужчины не готовы так легко расставаться с деньгами.

А наш победитель слишком самоуверенный, горячий, порывистый, отчаянный. Надеюсь, эти деньги у него действительно есть?

Вижу, как Лана пытается его разговорить, но он отделывается только несерьезными и односложными ответами. Самой длинной его фразой были слова про «три миллиона». Не спорю, это хорошая фраза. Всегда хочу слышать только такие.

— Теперь мы вас оставим, — щебечет Лана. — Чтобы сделать заказ, если вам что-то понадобится, достаточно просто позвонить. Мы тут же вам все доставим. Обсудите пока дальнейшие действия на эту неделю. Как только нам переведут первую часть суммы, вы сможете покинуть наше гостеприимное заведение.

Глава 4

Просто так сесть к нему на колени я, конечно же, могу.

Технически, это не секс, а мы оба все еще в одежде. Даже за обычный тариф ему позволено касаться меня, если мне самой это нравится. Только раньше это не было тарифом за три миллиона зеленых. Ох, Джеки!

В этом и есть различие между элитным эскортом и шлюхами на трассе. Чувства последних никого не волнуют, как и то получает ли она настоящее удовольствие от процесса, а еще вернется ли живой от клиента. Если нет — сама виновата.

Эскорт обеспечивает мою безопасность и защиту. Хотя никто из девочек не защищен от насилия, которое нельзя исключать, когда продаешь себя в руки незнакомого мужчины.

Даже от секса я обычно получаю настоящее удовольствие, потому что соглашаюсь переспать с клиентом без принуждения, а по собственному желанию.

Но только с этим мужчиной я должна держать ухо востро.

Именно потому, что он нравится мне слишком сильно. Я не хочу идти на уступки слишком рано, а он очень хорошо знает, что он хорош. И что женщины не могут ему отказать. Такие, как он, играют чувствами, как обманщики наперсточники. Ты видишь шарик, а в другой момент его больше нет. Вот и вся любовь.

Сегодня здесь, завтра с другой.

Возможно, сюда он пришел просто за новыми ощущениями. Или поспорил с друзьями, что он так хорош, что даже эскортница может дать ему бесплатно. И неважно, что он уже заплатил больше разумного. Спор дороже денег.

И теперь мне нельзя расслабляться. Потому что он здесь. Не в баре, где мог снять любую и бесплатно. Он только что потерял три миллиона, оплатив семь суток, которые он проведет со мной.

А я не собираюсь сдаваться так просто.

— Конечно, сэр, — вежливо улыбаюсь в ответ.

На мне очень короткое платье, которое к тому же очень тонкое.

Одна из лямок до сих пор спущена, так что мои сиськи, когда я опускаюсь к нему на колени, оказываются прямо у него перед носом.

Он шумно выдыхает, опаляя нежную кожу жарким дыханием. Ну, он ведь тоже не железный, верно?

Как и я, к сожалению.

По моей груди к шее бегут мурашки, и он их тоже видит. На узких губах моментально появляется довольная ухмылка. Аккуратнее, Джеки. Не надо объезжать его волшебную палочку так быстро.

В нем нет лишнего веса или жира. Его живот не упирается в меня, заодно погребая под собой и его член. Ноги под моей задницей жесткие и твердые, состоящие сплошь из мышц. Зараза, он еще и спортом занимается.

Ну точно член у него кривой.

Или маленький.

Да, так бывает. Вселенная та еще сука.

Хотя вообще лучше не думать о его члене сейчас. Пусть это и сложно. На самом деле, я очень хочу сейчас услышать, что он готов оплатить пакет «На всю ночь», если только я не буду против.

И тогда мы сможем уединиться. Здесь или в другом месте, которое он назовет.

Вот только я до сих пор не знаю даже его имени. И такое со мной впервые.

Он источает опасность, искушение и вожделение. На нем куда больше одежды, чем на мне, а его греховная щетина так и манит коснуться ладонью. Узкие губы хочется укусить, чтобы стереть с них эту самодовольную усмешку.

Семь дней, напоминаю себе. Это не так много, и если бы я не была гуманитарием, то могла бы поделить три миллиона на количество часов, а потом бы даже узнала стоимость каждой минуты. Деньги меня успокаивают.

Он касается пальцами моих волос, накручивает на фалангу и произносит низким голосом:

— Так ты здесь… лучшая?

Хочет убедиться, что не продешевил?

— Так говорят, сэр, — отвечаю, потупив глаза.

— Ты очень хорошо пахнешь.

Так пахнет возбуждение, еще бы ему это не нравилось. Я едва дышу рядом с ним, с большим трудом усмиряя свое тело. Мне еще никогда не хотелось обмануть Лану и переспать с кем-то просто так, потому что он чертовски горячий мужчина.

Это против правил клуба, а еще против всех моих принципов. А я не стала бы лучшей, если бы думала только о том, как их нарушить.

— Я могу сделать так? — снова шепот. Глухой. Темный, как грех. — Или на это тоже есть свой тариф?

Он касается моей шеи, и я вздрагиваю. Каменею. Но не могу сдержать тихого стона.

Он снова мельком улыбается. Победа так близка.

Он может меня касаться, если я разрешаю. А это ведь безобидное прикосновение?

Киваю.

Он оглаживает пальцами кожу, а после убирает мои волосы на другое плечо. Теперь ему лучше видно мою грудь, которая подрагивает от сильных ударов сердца. Унять сердцебиение рядом с ним мне не под силу.

Хочется ерзать, тереться о его ногу, делать что-нибудь, чтобы унять эту жажду, которая обуяла тело. Но вместо этого изображаю скромную невинность.

Мужчинам нравятся такие. Даже если они знают, что перед ними элитный эскорт.

— Ты очень красивая, Жаклин. Это твое настоящее имя?

Конечно, нет.

— Да. Вам нравится?

— Играешь в бильярд? — летит следующий вопрос.

Мельком оглядываюсь на стол с бильярдом в глубине комнаты.

Мужчинам нравятся простушки, Джеки. Он не оценит, если я начну рассказывать, как первую сотню заработала в шестнадцать, когда обыграла всех постояльцев бара на Тридцать Шестой Улице, а потом купила себе пива, хот-дога и наелась досыта.

— Нет, сэр, не умею.

— Хочешь, научу?

Уроки чемпионов по снукеру и то стоили бы дешевле, чем этот.

— А вы умеете? Конечно!

А еще это отличный шанс перестать прижиматься к нему своей пульсирующей киской.

Поспешно вскакиваю с его колен, но он неожиданно тянет меня обратно. Плюхаюсь на его ноги, совсем не изящно, инстинктивно обвивая его плечи. Проклятье!

Теперь я прижимаюсь к нему еще теснее. Всей половиной своего полуголого тела. И та половина горит так, что скоро начнет покрываться волдырями.

Грудь у него горячая и твердая. Каменная.

— У нас полно времени, сядь обратно. Я еще не закончил. Кто-нибудь заказывал тебя дольше, чем на неделю?

— Нам не разрешают обсуждать других клиентов, сэр.

Глава 5

Мужчина поднимается первым и подходит к стойке. Беру кий из его рук и с улыбкой смотрю на стол. Хлопаю глазами.

Мужчины обожают быть первыми. Хоть в чем-то. Пусть это и бильярд. Будь он обычным незнакомцем в баре, я бы поставила его на место или обыграла бы несколькими меткими ударами. Меня не надо учить. Всему, что я умею в жизни, я научилась сама.

Но сейчас обстоятельства другие. Он — клиент агентства. Самый дорогой клиент в истории. Нельзя, чтобы он ушел недовольным.

А это значит, что я должна играть с ним, но при этом не попасться в его сети.

Напрягаюсь всем телом, когда мужчина встает позади меня. Нажимает на поясницу, заставляя чуть прогнуться над столом. Моя задница упирается в его бедро. Сглатываю, крепче перехватывая лакированное дерево.

Он оставляет меня в такой позе, пока обходит стол и добавляет в центр стола шары, фиксируя их треугольником. Все это время я полулежу на столе, упираясь в сукно локтями, с задранной задницей и в стрингах.

Это часть игры.

Я стою, обездвиженная его приказом и взглядами, которые он бросает в мою сторону. Словно ждет, что я ослушаюсь. Выпрямлюсь. Дернусь. Или выдам себя.

Я вынуждена следить за ним, за тем, как он бесшумно движется возле стола. Как снимает пиджак, и тот летит на софу.

Вижу тяжелые часы с черным ремешком и простой браслет, но, наверное, из белого золота на другой руке. Если не забывать про спор с друзьями, то эти миллионы могут быть общими, но это не исключает того, что сам он тоже обеспеченный.

Ловкими движениями прокручивает запонки с драгоценными синими камнями сначала на одной манжете, потом на другой. Небрежным движением прячет их в карман брюк, как будто я поверю, что их не надо сдавать под охрану.

Хотела бы спросить, что это за камень, но это та грань интереса, которая вынудит его рассказывать что-то о себе. А это против моих правил.

За запонками явно скрывается какая-то история. Ведь неслучайно эти камни подобраны под цвет его глаз. Мужчины так не делают. Они просто покупают самые дорогие запонки, если могут их себе позволить.

Но такая тема нарушает мое правило: «Ничего личного». Клиенты не станут рассказывать шлюхе о матерях, любовницах или женах, которые обожают их больше всего на свете и дарят эксклюзивные подарки.

А раздев меня, он точно указал мне мое место.

На первом свидании мужчины может и хотят, но не могут раздеть девушку вот так, по тарифу «все, кроме трусиков, уже включено в стоимость».

Он явно не будет говорить по душам с той, которая стоит, задрав голую задницу к потолку, в ожидании урока по снукеру.

Когда с запонками и шарами покончено, он просто закатывает рукава рубашки до локтя. Лучше бы он этого не делал.

При виде загорелых предплечий и золотистых волосков во рту прибавляется слюны. Как будто мало мне было его идеальных пальцев.

Запястья у него тоже тонкие, изящные. Предплечья крепкие, широкие, обвитые венами.

Пусть я никогда не проводила разницу между своими клиентами, то теперь так тяжело не признать, что этот неизвестный — лучший экземпляр из всех.

Его голос звучит бархатно-низко, когда он возвращается ко мне. Каждое слово ласкает, как кашемировый свитер. Проклятье.

— Полностью ложиться на стол не надо.

Кажется, это будет самый нежный урок бильярда в моей жизни.

Грудь налилась и ноет, желая его внимания, и чтобы он избавил меня от ставшего тесным бюстгальтера. Мои соски явно не желают, чтобы он играл с шарами на столе, а лучше бы поиграл вместе с ними.

Переступаю с ноги на ногу не в силах устоять на месте. Стринги так впиваются в нежную кожу, и я хочу ощутить на себе эти музыкальные пальцы вместо них, но вместо этого второй рукой он сжимает мою талию, поправляя угол наклона над столом.

Господи.

Какая изощренная прелюдия.

Многие хищники сначала играют с жертвой и только после съедают или отпускают ее. А этот — явно самый опытный из всех. Может, никакого спора и нет. Но тогда и объяснения тому, зачем он заплатил за меня так много, тоже нет.

Он мог заплатить меньше. Но он дал столько, чтобы больше никто не смел даже думать обо мне, а я гарантировано досталась именно ему на следующую неделю. Почему?

— Поняла правила?

Киваю. Своим бархатным тембром он мог объяснять хоть строение атомного реактора, слушать его одно наслаждение. Теперь я уверена в том, что английский его родной язык. Незнакомого акцента нет. Он местный, но непонятно, как тетушка Лана смогла проворонить такого богатого мужчину, который не мог взяться из ниоткуда.

Его пальцы на моей талии едва-едва двигаются, и я уже даже не возбуждена, я перевозбуждена. Чувствую, как по внутренней стороне бедра стекает густая капля. Черт. Даже для эскорта это самый настоящий провал, Джеки.

Вкупе с голосом прикосновения множат ощущения и ослабляют мое внимание.

Он задумчиво поглаживает мою кожу шероховатыми подушечками, а я переступаю с одной ноги на другую. Пульсация между ног сводит с ума. Как и его близость.

Он даже пахнет дорого: сандалом, мускусом и чем-то непознанным. Опасным. Я теряю голову рядом с ним и, слава богу, что это ненадолго. Таким мужчинам нельзя доверять, от них стоит держаться подальше.

— А теперь бей.

Он ставит передо мной биток.

Специально целюсь в самый край, чтобы удар вышел смазанным. Он не должен догадаться, что я прекрасно играю в снукер. Хочет учить, пусть учит.

Шарик позорно подпрыгивает, а после едва разбивает пирамиду в центре.

С виноватой улыбкой передаю кий ему, и мужчина бьет, не глядя, ловко, уверенно. Он точно хороший игрок, и я бы с радостью сыграла бы с ним, если бы мы встретились в другой обстановке в какой-нибудь забегаловке, где самый дорогой бургер стоит аж пять баксов.

Но сейчас мы не там. Мы в вип-кабинете эскорт-услуг Ланы Ван Дер Гольд, и за эти несколько часов он уже заплатил столько, сколько в жизни не заработали на своих бургерах владельцы «У Тони».

Глава 6

Темно-синяя, аквамариновая бездна снова смыкается над моей головой. Я тону. Тону в его глазах, которые сканируют мое тело, пока не останавливаются на моих губах.

Мужчина сокращает расстояние между нами и касается большим пальцем моих губ. Обводит контур, опаляя взглядом мой рот.

— Хочу увидеть, как ты облизываешь губы.

Приоткрываю рот и веду кончиком языка, увлажняя пересохшие губы. Его глаза превращаются в два бездонных провала, безжизненных как далекий космос, когда я прикусываю зубами нижнюю и немного посасываю.

Воздух в комнате сгущается настолько, что его можно резать ножом.

Под силой этого взгляда любая уже опустилась бы на колени и взялась за ремень на его брюках. Но по правилам агентства, он все еще нуждается в моем устном однозначном разрешении.

А я молчу.

Аквамариновый шторм в его глазах заставляет мое сердце колотиться безостановочно.

Я боюсь той власти, которую он получит над моим телом, как только я отвечу согласием. Даже с первым клиентом, которого я получила в агентстве, я и то нервничала меньше. Мужчины давно перестали будоражить меня, удивлять.

Но не этот.

Ни один мужчина до него не уходил от меня, получив отказ. Ведь в чем смысл? Они приходят сюда, желая ощутить собственную власть и насладиться моей покорностью. Им никогда не бывает достаточно красивой умной спутницы на светских вечерах, вечеринках на яхтах или зарубежных командировках. Им нужна полная безоговорочная власть, а мне — их деньги.

И только сейчас единственным правильным ответом кажется полный, безоговорочный отказ.

Мужчина вдруг сжимает мое горло, дергая на себя так, что я впечатываюсь в его грудь. Твердые пальцы на моей шее, его близость, мои соски, которые трутся о прозрачное кружево бюстгальтера. Я противостою этому из последних сил и почти теряю связь с реальностью, когда в этот момент слышу:

— Ты убедительно играешь, Жаклин. Растерянность, возбуждение и даже, черт возьми, невинность. Хотя откуда у тебя последнее, верно? Не взяли в актрисы, поэтому пошла на панель? Что ж, я сполна насладился спектаклем, но с меня хватит. Скольким мужчинам за свою жизнь ты уже ответила: «Да»?

В его голосе металл, а на висках играют желваки.

Какая разница, сколько было «да», если все эти годы я жалею только об одном?

Только одно «да» в моей жизни стоило заменить на «нет». И тогда я стала бы совершенно другой женщиной, и может даже до сих пор верила бы в любовь.

А так я верю только в деньги.

Вот, что мне надо зарубить себе на носу.

Я смогу.

Он купил меня всего лишь на неделю.

Семь дней это не так страшно.

Зато я смогу получить еще денег по дополнительному тарифу. И, может быть, проценты, что будут перечислены на мой счет, спасут еще одну жизнь. И в этом отстойном мире жизнь еще одной женщины больше не будет напоминать смертельное пике, из которого невозможно вырулить.

Так что хватит ломаться, Джеки. Богатый мерзавец прав. Не стоит изображать оскорбленную невинность, когда из одежды на тебе только стринги.

Мой клиент такой же, как и все другие мужчины до него. Готов спустить миллионы только ради того, чтобы потешить кривой отросток, вокруг которого вращается его жизнь.

Не первый и не последний мудак на моем пути. А меня всегда торкали именно мудаки, верно? А после меня отпустит. Обязательно отпустит. Наваждение пройдет, и я смогу нормально работать дальше.

Отвечаю на пронизанный холодом и похотью взгляд и произношу:

— Я согласна, сэр. Хотите трахнуть меня здесь или мы можем подняться в спальню?

Тонкие губы сжимаются в злую линию. Температура воздуха в комнате падает ниже ртутного столбика. От его цепкого плотоядного взгляда, который еще мгновение до моего согласия был совершенно другим, меня прошибает озноб, а по коже прокатываются колючие, как репейник, электрические заряды.

Он получил то, что хотел. Так какого хрена разозлился? Это нелогично, ведь он здесь ради секса, разве нет? Я должна предугадывать желания клиентов и исполнять их, но что, проклятье, сейчас пошло не так?

Не хочет делать это в агентстве? Не стоит без волшебных таблеточек из прикроватной тумбы? Почему ярость в его глазах напоминает высоковольтные оголенные провода под напряжением, одно прикосновение к которым может убить?

— Мы можем уехать, сэр, если вы этого хотите…

— Нет. Раздевайся.

Каждое слово словно удар кнута.

— Сначала заплатите, сэр.

— Единственное, что тебя волнует, это деньги, верно? Неважно с кем?

Игнорирую.

— Вы сказали, что знаете условия, сэр.

Он разворачивается и идет к телефону, и стоит ему поднять трубку, Лана тут же откликается. Уверена, она больше всего на свете ждала этот звонок.

Снова рекорды, Джеки, будто наяву слышу ее голос.

Рекорды это хорошо. И я не собираюсь останавливаться.

Я смогу.

Он не уточнил, как и где я должна его ждать. Просто велел раздеться. А если ему нужна поза подчинения, нужно было сказать об этом.

В комнате воцаряется тишина.

Мужчина кладет трубку. Разговор окончен.

Может, на этот раз у него все-таки не хватило денег?

Но в углу, как по мановению волшебной палочки, зажигается теплая карамельная лампа, вписанная в интерьер. В агентстве все продумано до мелочей. Так Лана сообщает, что он заплатил дополнительный откровенный тариф.

И мы можем зайти так далеко, насколько мужчине хватит фантазии.

Он медленно идет ко мне. На лице маска. Челюсть стиснута. Жалеет деньги? Почему в зале он позволил себе хотя бы кривую улыбку, но теперь, когда я стою перед ним абсолютно голая, в его глазах только безграничная черная…. Что это?

Не успеваю определить эмоцию.

Он перехватывает мой подбородок, больно впиваясь в кожу пальцами.

— Я велел тебе раздеться.

— Я не могу, пока не поступит подтверждение…

Убирает руки так резко, словно боится испачкаться. Отвращение сквозит в каждом его движении.

Глава 7

Я дрожу всем телом от такого близкого, но неутоленного оргазма, пока делаю те несколько шагов к бильярдному столу. Стискиваю бедра, чтобы хоть как-то унять потребность.

И он это знает.

Мужчина давит мне на поясницу, заставляя опуститься грудью на зеленое сукно, и коленом разводит мои ноги. Поза полного и унизительного подчинения дополняется тем, что он кладет одну руку мне на затылок, вжимая мою щеку в бархатную поверхность.

Второй рукой он быстро справляется со своей одеждой. Я определяю происходящее только по звону пряжки от ремня и шороху ткани.

А потом также быстро, жестко и на полную длину, он заполняет меня полностью.

Я так надеялась, что мне будет мало. Недостаточно. Невразумительно.

Жалкие кривые семь сантиметров ниже пупка сработали бы рубильником, который отключил бы мои чувства. Тогда было бы проще простого отвлечься на техническую сторону, найти ту самую позу, чтобы даже с таким размером все равно испытать хоть какое-то удовольствие, или просто думать о чем-то еще, если никак.

Но с ним в голове совсем не остается мыслей, а я только царапаю ногтями сукно. И делаю рваный вдох, когда он подается бедрами назад, и снова вздрагиваю от нового сильного удара.

Сохранять здравомыслие становится невозможно.

Он берет меня, насаживает на себя, таранит изнутри, и все попытки не таять перед ним, не превращаться в лужицу довольного пломбира под жарким натиском, терпят безоговорочное фиаско.

Соски охренительно приятно трутся о бархатную поверхность бильярдного стола, хотя бортик довольно больно впивается в ребра.

Похоже, удовольствие рядом с этим мужчиной всегда будет граничить с легким привкусом боли, и этого он и добивается. Он совершенно не считается с моими ощущениями. Обездвиженная, я растворяюсь в его хватке, когда он, наконец-то, отпускает мою шею, но только затем, чтобы перехватить железной хваткой бедра.

Он врезается в мое тело, снова и снова, еще быстрее, и влажные порочные звуки выдают мою безоговорочную капитуляцию даже лучше всяких стонов. Я замираю, ощущая, как натягивается хрупкая нить удовольствия в теле.

Как звенят нервы, оголенные до предела. Как первые искорки вспыхивают на кончиках пальцев…

И тогда он рывком поднимает меня, заставляя выпрямиться. Успеваю выдохнуть от облегчения, больше никакого бортика под ребрами, но в тот же миг он выходит из меня полностью.

Давит на плечо и произносит глухим от ярости голосом:

— Раскрой рот, — голос режет сталью. — И сделай то, что ты умеешь делать лучше всех, раз стала лучшей. А я постараюсь не думать о том, сколько их было до меня. Тех, на ком ты оттачивала свое мастерство.

Каменею.

Что за херня?

Очень странно выдавать такую тираду женщине, которую ты только что купил, как невольницу на рынке.

Пульсация между ног сводит с ума. Низ живота нестерпимо ноет, а спазмы прокатываются по телу волной дрожи, когда я опускаюсь перед ним на колени.

— Быстрее.

Он возбужден также сильно, как и я. И сам перехватывает член у основания и проводит им по моим губам. Я впервые его вижу перед собой.

Совершенный.

Идеальный.

Влажный и блестящий от моей собственной влаги, обвитый пульсирующими венами.

Во рту сразу становится столько слюны, что едва не захлебываюсь. Размыкаю губы, вбирая его в рот, но мужчина не дает мне вести самой. Наматывает мои волосы на кулак, а после сам толкается бедрами.

— Смотри на меня.

Слюна течет по подбородку, капает на мою грудь, пока он снова наращивает прерванный темп. Пульсация в моем теле доводит меня до изнеможения, но он ясно указал на мое место — у его ног.

И мое удовольствие его не волнует.

Он здесь не ради этого.

Но для меня глубокий жестокий минет лучшая попытка вернуть себе полный контроль над ситуацией, как бы странно это не звучало. Привычно расслабляю горло. Вдыхаю воздух носом.

Именно теперь знакомая пелена застилает разум, отключая меня от реальности, в которой я до этого ощущала слишком остро каждое движение. Каждый отклик моего тела.

Теперь — я игрушка в его руках.

Он хотел именно этого.

А никого не волнует, что ощущает игрушка.

Глаза слепят слезы, когда он проникает глубоко в горло, и после глотка обязательно будет саднить. Именно эти неприятные ощущения помогут продержаться рядом с этим внешне совершенным мужчиной оставшиеся семь дней. Не дадут забыть, где мое место рядом с ним.

Хватка на моих волосах становится болезненней, он не дает мне отстраниться и еще раз напоминает хриплым голосом о том, что я должна смотреть на него, хотя я не отводила и не закрывала глаз.

Горячая струя ударяет глубоко в горло, наполняет рот вязкой жидкостью. Он перехватывает основание члена, и несколько капель летят мне на грудь и шею.

Он остается стоять так близко, что я вижу, как подрагивает его живот от последних спазмов оргазма.

Потом он заправляет рубашку обратно в брюки, затягивая на поясе ремень. Мгновение — и он полностью одет, я же по-прежнему на коленях, с привкусом спермы на языке и жемчужными каплями на своем теле.

— Оденься и приведи себя в порядок, — бросает он сухой приказ. — Даю тебе пять минут. После ты будешь добираться в другой конец города на такси. У меня нет желания торчать в этой дыре дольше.

С этими словами он подхватывает пиджак и выходит за дверь, а я остаюсь.

Голая, растрепанная и неудовлетворенная. И что-то мне подсказывает, что так следующие семь дней и будет.

Глава 8

Стоит двери за ним закрыться, как я пулей лечу в душ. Ванная комната скрыта в стене за фальшпанелями из темного дерева. Быстро встаю под горячие струи и совсем не удивляюсь, когда по ту сторону стеклянной перегородки раздаются шаги.

— Он вылетел отсюда, как ужаленный! Что произошло, Джекки?

Если бы не Лана, я бы направила струю воды туда, где она мне сейчас больше всего нужна, много мне и не надо. Я бы успела даже с учетом того, что времени у меня в обрез.

Выключаю воду и голая выскакиваю из душа. Не вытираясь, начинаю одеваться. Предусмотрительная тетя-крестная взяла одежду с собой.

— У мужика мадагаскарские тараканы в голове. Он ненавидит меня, Лана, и я понятия не имею, почему. А еще он дал мне пять минут, чтобы собраться.

Лана хмурится и быстро набирает нужный номер на телефоне.

— Джекки, просто раньше тебе везло и ты не встречала таких психов, которые ненавидят проституток. Всех, без разбора. В чем выражалась его ненависть? Он сделал тебе больно? Ударил? Оскорбил?

Лана успевает скользнуть взглядом по моему телу и лицу до того, как я натягиваю после белья платье-футляр.

Качаю головой. Он не сделал ничего такого, чего не сделал бы мужчина с женщиной, которую купил за такие деньги. Я не знаю, как объяснить словами то, что я видела в его глазах. Уготованный для меня одной, особый костер, к которому он уже готов поднести спичку.

Тетя зря считает меня счастливицей. Я успела повидать клиентов, которые вымещают свою ярость именно на шлюхах. Но, во-первых, и, как правило, они делают это за меньшие деньги. Нелогично платить несколько миллионов за элиту, когда ты можешь сделать то же самое за пару сотен с любой другой.

Во-вторых, мой клиент не похож на маньяка. Те хотя бы сдерживаются, чтобы жертва ничего не заподозрила до того, как станет слишком поздно. А он не пытался скрыть свои эмоции.

В ванную комнату залетает Ким, по совместительству он еще и визажист. На мне новое белье, платье-футляр и шпильки, а Ким, не церемонясь, принимается вычесывает из моих волос конфетти, которые щедро сыпались на меня на сцене.

— У меня есть одна версия, — вставляю ноги в туфли. — Его запонки подобраны под цвет его глаз, а мужчины сами себе такие вещи не покупают. Возможно, в его жизни была какая-то женщина… — на миг у меня сбивается дыхание, когда Ким тянет мои волосы на затылок.

Ему нравилось наматывать мои волосы на кулак, а я предпочитаю высокие хвосты. Прошлый растрепался, а сейчас у меня снова волос к волоску. Ким быстро стирает влажным ватным диском с моих щек подтеки туши, а после вновь ведет кисточкой по ресницам, обновляя цвет, а я продолжаю:

— В общем, может, у него была жена или невеста. Так или иначе, они расстались. Я думаю, что она ему изменила. И теперь он ненавидит женщин.

— Он может их ненавидеть куда дешевле, — замечает Ким.

— Может, ты просто на нее похожа? — предлагает моя циничная тетушка. — И он хочет отыграться?

Может быть. И перспектива тоже так себе.

— Хоть узнали, кто он такой? Его имя вам понадобится, когда придется объявлять меня в розыск или обращаться за помощью в полицию.

— Не шути так, — обрывает меня Лана. — Узнала, когда прошел первый платеж. Его зовут Адам Грант. Один из охраны вспомнил его лицо, оказалось, он был у нас месяц назад, но тоже анонимно и тогда он не участвовал в аукционе.

— Я была на сцене?

— Да.

Класс. То есть, он мог вынашивать план своей мести почти месяц прежде, чем наконец-то заполучил меня.

— И чем он занимается? Торгует смертью? Детьми?

— Какой-то компьютерной музыкой, я так и не поняла толком. В Википедии всего одна страница про это новое направление, но, прости, мне некогда было вчитываться.

Музыка.

Значит, пальцы меня не обманули.

Закончив с макияжем, Ким протягивает мне сумочку. Внутри должны быть телефон, карты, документы и экстренная кнопка. Я уезжаю из агентства, где все было максимально безопасно и продумано, но даже за пределами этих стен я остаюсь под защитой охраны.

Конечно, если он задушит меня раньше, чем я доберусь до экстренной кнопки, то бравые парни в бронежилетах мне не помогут. Но само наличие этой кнопки в моей сумочке меня успокаивает. Не буду с ней расставаться. Никогда.

— Удачи, — шепчет Лана, аккуратно обнимая за плечи.

Покидаю кабинет, спускаюсь по лестнице, как вдруг одна из раций у тетушки оживает:

— Где, Жаклин? Он уже завел тачку.

Решение принимаю молниеносно.

Снимаю шпильки и слетаю с лестницы, зажав их под мышкой.

Во фразе «доберешься на такси» скрывался весь паршивый характер мистера Гранта.

Ладно, он учел, что его имя нам станет известно. Но ни мне, ни тете неизвестен его адрес. Это не та информация, которую богачи любят рассказывать кому попало, а в «Желтых страницах» наверняка больше одного Адама Гранта в этом Городе таких же Демонов, как и он. Нет, я не буду называть его городом Ангелов. Только не я.

Вот почему сейчас я должна обязательно уехать вместе с ним. Иначе я просто не пойму, куда добираться. И тогда нарушу условия, оговоренные клиентом, а еще сам контракт. Вдруг он снова захочет оставить меня без оргазма, а меня не будет рядом?

Семь уплаченных дней я должна провести рядом с ним, если только он не даст мне других распоряжений. А если рядом меня не будет, то меня ждут штрафы. Да, Лана прописала в контракте даже штрафы для девочек, на случай недовольства клиента. Скорее обидные, чем разорительные, но сам факт!

Демон с темно-синими глазами знает все подводные камни и нюансы. У него было время изучить условия агентств, вот почему он даже не стал читать их, когда подписывал.

Вылетаю на тротуар и сразу вижу тачку. Черная, хищная, как и его взгляд. Рядом два амбала.

— Ждем только вас, мисс, — широко улыбается один из них, распахивая передо мной дверь.

Музыкант с охраной? Это что-то новенькое.

Расплываюсь в благодарственной улыбке и влетаю в машину, не успев отдышаться. Где тут же налетаю на острый, как клинок самурая, взгляд. Убийственно-серьезный.

Глава 9

Дом, в который мы приезжаем, вылизан сверху донизу, как мужчина после групповухи, а сверкает так, будто здесь празднуют визит президента, Рождество и Хануку одновременно.

Ни один особняк, в котором я была до этого момента, не сравнится с этим.

Каждая травинка и капля воды в кристально-прозрачном бассейне кричат об огромных деньжищах, вбуханных в эту недвижимость, но при этом все выглядит парадоксально уютным и простым. Кирпичные стены и огромные окна залиты теплым карамельным светом, а газон так стильно подстрижен, будто им занимались лучшие звездные стилисты. Здесь, как в музее, в котором можно все потрогать, но сейчас делать этого все равно нельзя.

Я должна спешить за Грантом.

Ничто не привлекает внимания Гранта, когда он покидает свой черный внедорожник. Он не оглядывается по сторонам и не осматривается. Идет ровно прямо к дверям.

Я выбираюсь следом и очень стараюсь не глазеть по сторонам, убеждая себя, что это лишь первый вечер и у меня еще будет время все изучить. Конечно, если мне будет это позволено.

Дом стоит на возвышенности, и терраса у бассейна заканчивается прозрачным ограждением вдоль темного обрыва, со стороны которого доносится размеренное дыхание океана. Побережье хоть и рядом, но скорей всего, далеко внизу, но даже тут горячий сухой воздух пропитан солью.

Через окна во всю стену видно, что внутри горит каждый светильник, а мебель и детали интерьера, как ступени лестницы, тоже подсвечены карамельными полосами.

Разумеется, хозяина ждали. Может быть, Грант, как дракон, решил заползти обратно в ту дыру, где все это время копил свои миллионы.

Какой музыкант может себе такое позволить? И какой смысл в таком расточительстве?

В дом Грант входит первым, я едва поспеваю следом. В доме пахнет деревом, чистотой и солью — часть окон стоят нараспашку, как и стеклянная дверь, ведущая на деревянную террасу у бассейна.

Сам Грант пахнет также или очень похоже, древесная нотка есть и в его парфюме тоже. А соленый привкус на губах теперь ассоциируется только с ним.

Густая тьма за обрывом, вдали которого плещется океан, продолжает меня гипнотизировать, когда в центре просторной гостиной я замечаю жаровню из черного гранита. Остальной декор моментально перестает что-либо значить.

Языки пламени могут кого угодно обмануть своей покорностью, но только не меня. Пламя самое настоящие, а на жаровне горкой сложены, похоже, какие-то особые и специальные угли. Ограждения у жаровни нет, только едва заметное углубление.

Никакого дыма я не чувствую и даже жара нет, но по спине ползет капля холодного пота. Кому, черт побери, пришла идея зажигать настоящий огонь на месте кофейного столика? Зачем это нужно в двадцать первом веке?

— Стой там.

Рефлексы срабатывают быстрее, чем до меня доходит смысл сказанного. Замираю в каком-то шаге от порога, так и не успев войти в дом. Нахожу взглядом Гранта.

В этот интерьер со своей внешностью он вписывается идеально. Я бы сказала, что это действительно его недвижимость. Будь я журналисткой из издания «Интерьеры и богачи», то уже прыгала бы вокруг него с камерой, а потом я бы обязательно взяла у него интервью.

Но работа у меня другая.

И здесь я оказалась тоже не потому, что мистер Грант решил похвастаться своими владениями.

В карамельном свете, которым подсвечены все деревянные элементы декора и мебели, глаза Гранта приобретают какой-то янтарный оттенок выдержанного виски, который пьянит и бьет в голову почти также сильно.

— Что-то не так, мистер Грант? — приподнимаю одну бровь.

Неужели сейчас скажет, что такие, как я, не должны входить через парадный вход?

— Твоя одежда, — говорит Грант. — На чьи деньги она куплена?

Только вовремя стиснув зубы, не остаюсь стоять на пороге с разинутым от удивления ртом. Вы, мать вашу, серьезно, мистер Грант?

— Я сама себя обеспечиваю.

— Да неужели? — скептически замечает он. — Раздевайся. В моем доме на тебе будет надето только то, что куплено и оплачено мной.

— Сэр, мои вещи доставят только завтра, когда я позвоню в агентство и продиктую адрес.

— Можешь отменить доставку. Вещи тебе не понадобятся. Завтра ты можешь заказать себе все необходимое онлайн. И все должно быть новым, это ясно?

— Что же я буду носить до тех пор?

Грант расстегивает одну пуговицу, затем другую. А после белая сорочка летит мне в руки.

Он остается только в брюках, а я снова сглатываю. Он не раздевался в агентстве. Только закатал рукава.

И теперь я впервые вижу его полуголым.

Загорелая кожа от горячей карамели, которая затопила эту комнату, кажется еще темнее. Слаще. Тверже, как леденец из кленового сиропа. Хочется провести языком по груди, прессу, обвести пальцами V-образные мышцы внизу живота, которые теряются под черным ремнем на поясе. Музыку я, так понимаю, он прямо в спортзале и сочиняет, а отжимается между сонатами?

— Долго я буду ждать?

То есть, он не шутит. Он правда хочет, чтобы я сейчас разделась прямо на пороге, а до того, как мне привезут новую одежду, носила его рубашку.

И звание «самый радушный хозяин года»… отправляется Адаму Гранту!

— Я должна раздеться полностью, сэр?

Хотя бы туфли я могу оставить?

— А что, трусики ты получила от мамы на Рождество? — парирует Грант, сложив руки на груди.

Прощайте, Лабутены.

— Мне нужна ваша помощь, сэр, — говорю, облизав губы. — С платьем.

Он не велит мне подойти ближе. Приказ предельно понятен — ни шагу в его доме, пока на мне одежда, купленная другими мужчинами.

Грант сам подходит ближе. Не дает мне обернуться, сам обходит и встает у меня за спиной. Я снова не вижу выражение его лица, только вздрагиваю, когда он убирает мои волосы на одно плечо.

Касается молнии и тянет язычок вниз.

Лопатки, бюстгальтер — пройдены идеально, но на пояснице Грант замедляется. И я знаю, почему.

Поздоровайтесь с моим секретным оружием, мистер Грант.

Глава 10

Делаю глубокий вдох, и легкие забивает дымом. Пытаюсь вырваться, но тело мне не подчиняется. Я обездвижена. Связана.

Уничтожена.

Липкий ужас парализует голосовые связки. Кольца дыма не взмывают к потолку, а оседают свинцовыми гирями по сторонам от моей головы. Ползут, как змеи, и душат, стягивая горло удавкой.

Первое ледяное прикосновение прошивает острой болью, как иглой касаясь самых костей. А следом лавиной обрушивается жар преисподней. Я кричу. Дыма в легких становится еще больше. Выхода нет. Это конец.

Холод.

И снова ожог.

Убийственно жестокий и обманчивый контраст.

Я ору до хрипоты и мечусь, пытаясь скинуть с себя тяжесть, размазавшую меня по постели.

Какой еще постели?

Резко сажусь, пялясь в темноту. Несколько секунд уходит на то, чтобы понять, где я вообще нахожусь.

И только потом до меня доходит, что меня никто не держит. Никто не вдавливает в постель. А мое горло саднит не от дыма, а от крика. А значит, кричала я по-настоящему…

Но и дым в комнате тоже настоящий.

Глубоко втягиваю в себя воздух и нахожу источник своих кошмаров.

Ароматная палочка в дальнем углу спальни. Тонкая струйка дыма взмывает к потолку, а потом кольцами оседает на керамическую подставку, распространяя запах сандала, которым пропитан особняк Гранта и сам Грант.

Кое-как вытаскиваю ее из креплений и безжалостно топлю в унитазе в ванной комнате, не зажигая света.

Возвращаюсь в постель и подпрыгиваю от неожиданности. На пороге спальни стоит Грант.

Взглядом мгновенно сканирует меня сверху донизу. Прикрываться поздно — спать я легла абсолютно голой. Выбора он мне не оставил.

— Что случилось? Ты орала, как резанная.

— Мне жаль, что я вас разбудила, — только и отвечаю.

Возвращаюсь в постель. Натянув одеяло до подбородка, устраиваюсь спиной к Гранту, который так и стоит на пороге, и закрываю глаза. Дышать стараюсь ровно. Кошмары это личное, мистер Грант. Спасибо за беспокойство, но валите к чертовой матери.

Кровать подо мной прогибается. Вместо того чтобы уйти, Грант ложится рядом.

Это никакая не забота, говорю себе. Он ненавидит меня. Но, как любой другой мужчина, он просто не способен уйти от обнаженной женщины.

Сердце все еще колотится слишком часто. В такой глубокой тишине, как сейчас, Грант может его даже услышать.

Матрас подо мной снова вздрагивает. Грант перекатывается на бок. Я лежу к нему спиной, не шелохнувшись.

— Пока ты в моем доме, я имею право знать, что может испугать тебя настолько, что ты будешь орать не своим голосом. Так что случилось, Жаклин?

Прекрасно. После полуночи его потянуло на задушевные разговоры?

— У меня аллергия на ароматные палочки, — отрезаю. — Я стала задыхаться и проснулась. Еще раз прошу прощения, что разбудила. Спокойной ночи.

— Утром уберу ароматизатор из твоей спальни.

Вот и славно.

Закрываю глаза, но вся моя правая половина тела снова горит. Только на этот раз меня это не пугает. Это от его присутствия. В моей постели, в которой я без одежды, а на нем одни только боксеры.

Ну, я хоть и не мужчина, но тоже не железная.

Это его дом и он может спать, где угодно. Я не могу его выгнать. И носить он может, что угодно. Нет, некоторые клиенты, конечно, спали со мной в одной постели, но не тогда, когда в их распоряжении были еще несколько спален. Чаще всего, я сплю одна. И после секса я всегда ухожу к себе, если есть такая возможность.

Мои глаза сами собой распахиваются, когда рука Гранта ложится на мое бедро.

Надежда, что я стану спокойней реагировать на его прикосновения, не оправдалась. Мое дыхание моментально сбивается, а сердце едва не выпрыгивает из груди.

Следующим движением Грант отбрасывает в ноги одеяло, и по телу волной прокатывается ночная прохлада. Но она тут же сменяется жаром, который исходит от его кожи. Он прижимает меня к себе, рывком, собственническим жестом, впечатывая в свою грудь.

Утихшее в крови желание тут же дает о себе знать. Низ живота скручивает судорогой неутоленного ожидания, особенно когда мои бедра упираются в его. Ерзаю на месте, касаясь ягодицами твердого члена.

Грант снова хочет меня.

Отлично. Секс поможет выбить из головы остатки кошмара, которые вьются вокруг, как призраки из прошлого, напоминая кольца того самого дыма.

Грант не целует меня и не просит повернуться к нему лицом. Похоже, со мной он предпочитает делать это исключительно сзади. Может быть, представляет другую. Ту, из-за которой отыгрывается на мне.

Да хоть и так. Величайшая глупость для такой, как я, ревновать к призракам прошлого.

Он ведет ладонью по моей груди, выкручивает и тянет соски, и я опять издаю низкий хриплый стон. Фальшивый, как он считал еще вечером. И, похоже, ничего не изменилось — Грант больно кусает меня в плечо, давая знать, что по-прежнему не верит.

Его рука спускается ниже, и мои ноги предательски быстро раздвигаются, но он продолжает исследовать укусами мою шею и выводить круги подушечками пальцев на моем животе возле пупка.

— С радостью раздвигаешь ноги, но не желаешь даже рассказывать, какой дьявол разбудил тебя среди ночи?

Это была проверка. И я опять ее не прошла.

Жаркий шепот чередуется укусами, пока я извиваюсь, зажатая в тиски его рук и припечатанная к его телу. Впервые в жизни так отчаянно хочу целоваться и стонать, чтобы окончательно потерять голову, но не рядом с ним. Эта потребность слишком похожа на другую мою ошибку, которая стоила мне всего.

И вот почему мистеру Гранту незачем втираться в доверие. Мы не подружимся. И в душу мне лезть не надо. Пусть остается там, где он сейчас. За моей спиной. Просто самый великолепный мужской экземпляр — и сейчас я имею в виду только его тело, — который мне попадался.

Изворачиваюсь и касаюсь пальцами его члена под боксерами. Грант впивается в мою талию, и у него сбивается дыхание. Тоже фальшиво, мистер Грант.

Глава 11

Меня будит глухой перестук капель деревянным панелям на террасе, и я открываю глаза.

За окном во всю стену клубится низкое свинцовое небо, а от ровной глади бассейна, должно быть, не осталось и следа. Сам бассейн я не вижу, он на первом этаже, тогда как спальня, в которой я проснулась, частично нависает над деревянной террасой, но не настолько, чтобы отбрасываемая тень мешала загорать.

Каждый элемент в доме выполнен по последнему слову современного дизайна. Такие я еще не видела, и очень хочется подойти босой к окну и распахнуть его, чтобы выветрить последние отголоски сгоревшего сандала, а заодно изучить дом при свете дня.

Но в ту же секунду слышу хриплое дыхание.

И чье-то присутствие.

Именно чье-то. Грант не стал спать со мной, за что ему отдельное спасибо. Я помню, как он ушел, и только после я позволила себе провалиться в сон. Но с кем же я тогда проснулась в одной постели?

В обнаженную спину вдруг утыкается что-то мягкое и острое, а я слетаю с кровати, подхватив с собой одеяло. Его и обматываю вокруг тела, глядя на внезапного соседа. Я бы решила, что кто-то сбросил на соседнюю половину лисью шубу, если бы эта шуба не смотрела на меня сузившимися янтарными глазами, полными недовольства.

— Помягче, шерстяной половичок. Ты что, еще и недоволен, что я тебя разбудила? Начнем с того, ты вообще кто?

— Это Чарльз.

Грант появляется на пороге моей спальни в распахнутом халате. А под ним у него… плавки? И волосы у него темные и влажные, так что по груди текут капли.

Он либо плавал в бассейне, либо принимал душ в плавках. Дождь за окном в этот миг усиливается, вовсю колошматя по стеклу. У миллионеров что, погода тоже другая? Или здесь есть еще один крытый бассейн?

Грант буравит меня синим взглядом, но я сдерживаюсь. И не задаю уточняющих вопросов. Это не мое дело, из чего состоит его утренняя рутина. Она будет такой же и после того, как наши пути разойдутся.

Рыжая шуба по имени Чарльз изворачивается клубком на кровати и щурится при виде хозяина. Занимает он добрую половину матраса и по лапам, усам и хвосту я понимаю, что это не лиса. Просто кот-переросток.

— Чарльз мейн-кун и был самым крупным котенком в своем помете.

В голосе Гранта впервые слышится тепло. Гордость. Он даже едва заметно приподнимает уголки губ.

Первая улыбка, которую я вижу, но в отличие от кота ни разу не была удостоена.

— Это вообще-то спальня Чарльза, — произносит Грант, обводя взглядом комнату. — Я велел ему спать в другом месте, но…

— Но у него явно есть собственное мнение, где ему спать, — заканчиваю я вместо него.

Недовольный своим вынужденным выселением, нашей болтовней или всем вместе Чарльз зевает и садится, якобы случайно роняя хост на мою подушку. Еще одна зараза мстительная на мою голову.

Кот смотрит на меня с таким презрением во взгляде, как будто я отдавила ему все четыре лапы во сне, пообещала пустить на муфточку и уже отобрала любимый лежак. Эго у этого кота даже больше, чем у его хозяина. Они явно нашли друг друга.

Чарльз вытягивает мохнатые рыжие лапы, толщиной с мои запястья каждая, и сладко потягивается. Одна из этих когтистых лап уперлась в твою спину этим утром, как бы напоминает он мне. Потом спрыгивает с кровати и величественно покидает комнату, на долю секунды махнув хвостом Гранту.

Боже, ну и характер.

— У тебя есть аллергия на котов? — спрашивает Грант.

Надо же, запомнил мою ночную ложь про ароматные палочки.

— На котов нет.

— После завтрака изучи состав, которым пропитывают эти палочки. Мне надо знать, какой компонент нужно исключить.

— Хорошо. А можно их просто не зажигать в этой комнате, пока я здесь?

Губы Гранта превращаются в тонкую линию.

Да, я не называю это место «своей спальней» и не строю иллюзий, что я здесь надолго. Мы оба знаем, что мое пребывание конечно и скоро Чарльз вернется в любимую комнату.

Не могу поверить, что должна произнести это, но у богатых свои причуды.

— Или я могу занять другую спальню, чтобы не стеснять Чарльза?

— Чарльз должен был спать в моей спальне, — чеканит Грант. — Но я оставил дверь открытой, когда бросился к тебе.

Подтягиваю одеяло едва ли не до подборка. Даже кот не желает делить с Грантом спальню, так что я точно не буду.

— Спасибо, что пришел, — буквально заставляю себя произнести это.

Замечаю, как Грант стискивает дверную ручку. Мои глаза снова фокусируются на том, как по его шеи, голой груди и по животу стекает капля воды.

— Возьми халат и приходи на кухню. Я расскажу о планах на сегодня.

Киваю и выдыхаю с облегчением, когда он все-таки уходит. Безумие какое-то. Почему мне не хватило одного раза, ведь вчера все закончилось для меня хорошо? Поймала разрядку и спала с этим мужчиной уже дважды, так почему мне по-прежнему недостаточно? Мало? И так до одури хочется еще?

Смотрю в ванную комнату, но прежде чем отправиться туда отбрасываю в сторону одеяло и смело шагаю к стеклянной двери. За ней узкая терраса, с таким же стеклянным, почти незаметным и воздушным ограждением.

Распахиваю дверь, и влажная свежесть проносится по венам и бодрит не хуже, чем кофе. Прохлада остужает горящее тело, а капли дождя щекочут кожу. Теплый ливень скрывает за серой стеной далекий океан, но я знаю, что он где-то рядом. Там, за пушистыми зелеными шапками деревьев, высаженных на склонах, за далекими крышами соседей, которым не видно голую меня на террасе избалованного миллионера, который купил меня себе.

На время.

А я уже теряю голову от восторга при виде капель воды на его торсе. Глупость несусветная.

Даже в элементах дома дизайнеры попытались сохранить это ощущение простора, свободы и близости к природе. Вот откуда столько стекла, высокие потолки и уйма окон в оформлении дома.

Делаю осторожный шаг по мокрым деревянным доскам. Касаюсь скользкого стеклянного ограждения, которое достигает мне до пояса, но ровно замираю, осознав, что точно напротив спальни нет никакого ограждения вообще. Это опасно и безумно, но неужели таков и был план дизайнера?

Глава 12

— Адам привет! Я помню, ты просил не беспокоить, но у нас тут несколько очень важных вопросов касательно грядущего мероприятия, и я боюсь ошибиться…

Зажимаю телефон плечом, пока перемешиваю яичницу на сковороде. Так я и поверил.

— Это просто предлог, Дональд, и мы оба это знаем. Тебе просто любопытно, куда я пропал. Так что я отключаюсь, а ты решаешь все вопросы самостоятельно.

— Но Адам…

— Я в отпуске, помнишь? А в организации банкета, пусть и такого помпезного, нет ничего такого, что ты не сможешь решить в эти семь дней, пока меня не будет.

— Но это не просто банкет, это важнейшее событие, в которое ты вложил столько сил…

— Вот именно. А теперь я хочу отдохнуть. Прощай, Дональд.

Отключаюсь и откидываю телефон в сторону. По мраморной столешнице он летит, как по льду, пока не врезается в рыжий бок. Чарльз с недовольным видом ждет задерживающийся завтрак. Переводит хмурый взгляд с меня на кусок пластика.

И смахивает его лапой на пол.

Прорезиненный бампер не спасает. Стекло трескается, а экран гаснет.

— Ну и кто ты после этого? — Проще покормить раньше всех этого пушистого террориста. — Эта модель еще даже не вышла в официальный релиз!

Кот чхать хотел на передовую технику. При виде еды он величественно шествует по столешнице, деликатно обходя черри и листья шпината.

Тогда же за моей спиной появляется она.

Без каблуков Жаклин передвигается легко и бесшумно, но ее присутствие я ощущаю даже затылком. Идеальное утро корчится и обугливается, как края горящей бумаги, стоит ей появиться.

Вместе с ней приходят надоедливый аромат черной смородины, который набил мне оскомину еще прошлой ночью, но от которого теперь никак не скрыться. Смородина снова разъедает легкие, а по венам растекается жгучее, как кайенский перец, желание.

Черт бы побрал эту женщину.

— Доброе утро, мистер Грант.

Киваю.

А еще задерживаю дыхание, разом опрокидываю мясную консерву в миску Чарльза и иду к французскому окну. Одну за другой открываю несколько секций.

Даже не смотрю на нее.

Она и без того возникает перед моим внутренним взором уже слишком давно.

Замираю перед распахнутыми окнами и наконец-то делаю глубокий вдох.

Ветер пахнет мокрой землей, листьями и едкими отголосками пожаров, сейчас бушующих в северной Калифорнии. Резкий порыв сквозняка проходится по кухне… И смотри-ка, больше никакой смородины.

Но с ветром приходит терпкий запах гари, и это уже чревато. Нужно свериться с картой пожаров, чтобы не подвергать наши жизни глупому риску. Еще и по этой причине меня отговаривали уезжать сейчас, хотя грядущее мероприятие тоже весомая причина не посылать всю прежнюю жизнь к черту, прячась в лесах...

Но.

Одно весомое «но», которое перечеркнуло прежнюю жизнь.

Возвращаюсь к плите, краем глаза отмечая, как Жаклин кутается в махровый халат. Учитывая сквозняк и открытые двери, ведущие к бассейну, сейчас в доме комфортней всего Чарльзу. А вот без шубы и в халате на голое тело, когда на улице градусов тринадцать, даже мне не очень.

Зато никакой смородины, острых ключиц или обнаженных ног, которые как бы сами собой немного раздвигаются, приглашая зайти еще дальше…

— Может, помочь с завтраком?

Она пытается встать рядом. Еще ближе. Чтобы я задохнулся к чертям от смородины.

— Нет. Стой, где стоишь. Вымоешь посуду после завтрака. Знаешь, как это делается или напомнить?

Жаклин кивает. Что такое, детка, обычно тебя покупают как постельную игрушку и никто не заставлял убираться? Что ж, слуг здесь нет, потому что случайные свидетели мне не нужны.

Раскладываю яичницу-болтунью с черри и шпинатом по тарелкам, пока Жаклин занимается тостами и кофе.

Она не щебечет всякую ерунду, не втирается в доверие, даже не пытается случайно скинуть с плеча халатик, чтобы соблазнить и увильнут от мытья посуды, занявшись чем-то другим, более приятным, прямо на обеденном столе.

Ни слова.

Предельная вежливость и подчеркнутая дистанция. Полная покорность и абсолютное безразличие. Лживая красивая кукла, чьи стеклянные глаза вспыхивают только во время секса. И то ненадолго. Она врала мне во время игры в бильярд и врала про аллергию, почему же я должен поверить в то, что стонет она по-настоящему?

Просто надо же отработать каждый цент, да Жаклин? Постараться, чтобы клиент не ушел недовольным. Не зря стала лучшей. С ней легко чувствовать себя самым желанным и умелым мужчиной. Фальшивая страсть, которая злит и толкает на безрассудства, а мысль о других мужчинах тут же доводит до белого каления за несколько секунд.

Я не хотел быть лишь одним из многих. Поэтому перебил ставку в первый раз. Потом во второй. И в последний.

Мысль, что все эти семь дней она будет делать то, что я ей прикажу, вопреки холодному расчету изводит и подогревает фантазию. И только осознание, что после этого она снова уйдет, действует отрезвляюще.

Через семь дней она с таким же восторгом будет стонать под тем, кто на очередном аукционе заплатит больше остальных. И пусть этот следующий заплатит куда меньше, чем я, в этом я уверен, она будет отдаваться ему с не меньшим азартом, и вот это уже бесит конкретно.

— Мне нужна одежда, мистер Грант, — говорит она, отложив вилку и салфетку в сторону.

Мы словно на приеме у Королевы, если бы там подавали пережаренные помидоры и подгоревший шпинат.

Ну да. Ей нужно еще больше сексуальных трусиков, один вид которых приводит меня в полное бешенство и делает так, что в голове не остается ни одной мысли, кроме того, чтобы сорвать их с нее.

Буравит взглядом. Давай, сделай хоть что-то, чтобы я увидел, что ты живая. Настоящая. Не вышколенная доступная кукла.

Не делает.

Куклы не поднимают бунт, а только дурак будет требовать от шлюхи искренности.

— Я должна знать о ваших планах на ближайшую неделю, чтобы подобрать соответствующий гардероб, сэр, — терпеливо объясняет.