Лакримоза

Часть 1. Глава 1. Свобода

"Ты не жди прощения, а прости и сам поверь,
И веди счёт дням, полным слёз,
Что пролились на этой грешной земле!"

(с) Kalafina - Lacrimosa

1988 год, обитаемая планета Зестрия. В результате внутреннего конфликта внутри самой быстро развивающейся страны на западе континента — Церы — впервые было использовано ядерное оружие, и одна из пяти рас на планете, самая малочисленная, была практически стёрта с лица Зестрии. Это вызвало большой страх у других стран, не обладающими таким убийственным оружием, и в течение десятилетия Цера превратилась в сверх-державу, поглощающую соседей дипломатическим или военным путём. Мало кто решался противостоять Цере, опасаясь участи бедных погибших А-Рилеев, но большая южная страна Таврия была одной из тех немногих, что боролись до последнего, пока два года назад окончательно не перешли под оккупацию Церы...

Заключённый, прислонившись спиной к каменной стене, в изнеможении смотрел на луну в высоком маленьком окне. Сегодня она была особенно бледной и светила будто ярче обычного на фоне ещё темного предрассветного неба. Интересно, смотрит ли на луну сестра? Думает ли она вообще про него? Он всегда про неё думает. Да только сделать ничего для неё не может, съедаемый чувством вины. Заключённый стиснул зубы и крепче обнял свои колени руками. Несмотря на то, что сейчас было лето, да ещё в такой жаркой и пустынной стране, как Таврия, в камере стоял невыносимый холод. Может быть из-за того, что они были под землёй, а может его просто трясло в лихорадке от голода, и от того, сколько он тут просидел. Согласиться на одно условие, сделать шаг за решётку — и всё кончится, всем страданиям придёт конец. Враг не забывал напоминать про это раз в неделю, предлагая заключить сделку с дьяволом. Но Рейган решил, что лучше умрёт, чем поступится своими принципами. Чем предаст павших товарищей и перейдёт на сторону глубоко ненавистной ему Церы. Думая об этом в очередной раз он и не заметил, как стало светать.

Рассветное тусклое солнце озарило его пыльные, когда-то рыжие волосы, отросшие до плеч. В последнее время он не мог спать совсем и поэтому рассматривал пылинки, мерцающие на свету, точно маленькие драгоценные камни. И тут случилось то, чего он никак не ждал: где-то вдалеке прогремели взрывы, будто предупреждая. «Неужели…ребята из столицы?», — подумал он, придвигаясь ближе к окну, насколько позволяла ржавая цепь на его руках и ногах.

Очень скоро церанские солдафоны забегали по этому убогому подземному зданию, их суета эхом разносилась по коридорам, судя по крикам, они были в панике. Рейган не мог не думать об этом без злорадного смеха. А удары орудий, что звучали всё громче и громче, были словно музыка для его ушей.

— Последний шанс тебе, кретин! Уходи с нами или пропади пропадом! — объявил пухловатый начальник с коротко стриженными белыми волосами какого-то там церанского отделения, махая ключом на уровне его носа, но стоя на расстоянии двух метров.

— Да ну? А если за мной придут товарищи? — спросил Рейган, скаля зубы. Церанец плюнул на пол от раздражения и убрал ключи.

— Тогда сдохни к чёртовой матери! Нет там никаких твоих товарищей! Это Эсперия нас атакует, всё разнесут тут к чертовой матери! — в этот момент потолок задрожал со страшной силой и с грохотом проломился где-то в конце коридора, вслед послышался чей-то пронзительный крик. Начальник обернулся в ту сторону, и чуть не бегом пошёл в противоположную сторону, к выходу.

Рейган присел обратно на ровный каменный выступ внутри камеры, служивший ему и лавочкой и кроватью, а может быть, и будущим гробом. Потолок снова качнулся, и пыль с небольшими осколками посыпалась ему на голову. «Вот ведь… Даже Эсперия смогла добраться до нас, а я до сих пор не могу открыть эту проклятую клетку… Если бы что-нибудь…», — тут его взгляд скользнул по полу: среди упавших осколков лежали несколько здоровенных ржавых гвоздей. Подцепив один из них пальцами голой ноги, Рейган поднёс его ближе и взял в руку. Спустя полчаса безуспешных попыток, ржавые кандалы на одной ноге развалились пополам. Со второй, к счастью, пришлось полегче, и отцепившись, наконец, от ненавистного места, Рейган ринулся к двери. Замок на двери также оказался ржавым и прогнившим, что он определил довольно быстро. «На всём сэкономили, да? Вот чем вам это обернётся!», — с размаху выбил он дверь ногой. Взрывы продолжали сотрясать серый грязный потолок. Рейган прошёл дальше по коридору к выходу пару шагов, и схватился руками за стену, всё плыло перед глазами. Когда головокружение прошло, он продолжил путь. В какой-то из камер ближе к середине должен был сидеть его друг. Рейган напряг зрение.

— Джази! Это ведь ты? Скажи что-нибудь! — крикнул он в тёмную камеру, где неподвижно сидел силуэт, уж очень похожий на него, прислонившись спиной к стене. Джази не отвечал. Рейган ударил пару раз кандалами на руках по замку, и тот послушно съехал вниз.

— Чего ты расселся? Дорога свободна, брат! Мы свободны…! — с торжеством говорил он, подходя всё ближе. Знакомые каштановые волосы, торчащие кверху и в разные стороны, всё та же бежевая таврийская военная форма на его фигуре, перепачканная кровью, и отчего-то закрытые глаза. Он просто спит, сейчас он очнётся и они вместе выберутся отсюда!

...Но едва Рейган коснулся плеча Джази, как понял, что тот был уже свободен не первый день. Рейган отшатнулся, как ударенный током, хотя Джази напротив был холоден, как лёд, и опустился на колени.

— Вот как… Ты теперь свободнее всех нас, живых, — проговорил он с грустью и ощутил жуткую пустоту в груди. У Рейгана всегда было немного настоящих друзей, и хотя с Джази они были знакомы не так давно, он мог бы назвать этого никогда не унывающего и отважного парня лучшим другом.

Джази был лидером их восстания против церанской диктатуры в этом городе, так что не приходилось сомневаться, что досталось ему соответственно. Рейган был даже немного рад, что севшее зрение и тьма в камере не позволяли ему рассмотреть как следует увечья его друга. Выйдя из камеры, он покачиваясь побрел к выходу, как если бы был ужасно пьян.

Глава 2. С другой стороны

Эсперия, восемь дней назад.

Страна вечной мерзлоты и людской холодности укрывалась от остального мира за высокими природными горами, и придерживалась своих порядков. В то время, как другие страны давно перешли к разделению властей и прислушивались к разным слоям населения, в Эсперии по-прежнему царила нерушимая монархия. Это не мешало ей развиваться в техническом и экономическом планах, но больше всего они заботились о своём военном превосходстве. Ещё не одна страна не ступила на их землю без спроса, хотя Цера и настойчиво пыталась, но горы и холодный рассудок северян был им не по зубам.

По форме страна походила на расплывающуюся чёрную кляксу с острыми концами. Не было разделения на богатые и бедные районы и города, между которыми также пролегали горы, потому что по сравнению с военными высокого ранга и членами императорской семьи все были бедны примерно одинаково.

Столица Эсперии, Варвейз, являла собой красоту точности и продуманности: здания имели идеально симметричную форму и снаружи были покрыты белым или чёрным камнем, настолько ровно отточенным, что стены отражали солнце. Расположение всех дорог и крупных зданий подчинялось общей системы симметрии с императорским замком в центре города, словно расходясь ровными кругами вокруг него. Населяли столицу в основном военные с их семьями или крупные торговцы, владельцы рынков и бизнесмены.

Из императорской семьи в живых оставались лишь: Император Юрий, пребывающий на последнем издыхании, его сын и наследник Гай, и его дочь, Киёра, не считая далёких родственников. Оба наследника имели выдающийся боевой опыт, но не так давно на закрытом собрании высших чинов было решено, что пост главнокомандующего займёт Киёра.

Комната главнокомандующей Киёры располагалась в одной из самых верхних башен императорского замка, вершина которого скрывалась в облаках. Его построили ещё три века назад, и хотя изнутри замок стал современнее, в нём появились пластиковые окна, лифты и светодиодные лампы, его внешний облик остался прежним: словно огромное дерево, он поднимался от земли и разрастался в разные стороны, симметрично уходя своими заострёнными ветвями всегда в сторону неба. Особая руда, из которой он был создан, добывалась только в Эсперии, и придавала замку чёрный цвет, отливавший фиолетовым на ярком солнце, столь редком здесь.

Главное убранство комнаты составляли: шикарных размеров пуховая белая кровать с невесомым прозрачным балдахином, приличных размеров деревянный стол, который почти полностью занимал персональный компьютер, а некоторые его части располагались полукругом под столом, был также другой стол, полностью закрытый стопками бумаг, два гигантских шкафа: один полностью забитый книгами, в основном по военному искусству, среди которых проскакивали различные словари и уставы, а другой шкаф был полон парадной и повседневной военной одеждой, различными гантелями, гирями и утяжелителями, а за одной застеклённой его дверцой висело множество золотых и серебряных орденов «за мужественность», «за отвагу», «за преданность Родине».

Сейчас стояло лето, так что ветер не свистел в трубах, да и в комнате было тепло, можно было бы преспокойно спать, но Киёра без конца ворочалась, без конца просыпалась. По какой-то причине ей уже с месяц снился старый сон: залитый солнцем серый бетонный пол камеры служил периной её истерзанному телу. Она хотела закрыть глаза и умереть наконец, но яркий утренний свет из-за решётчатого окна всё светил и светил в глаза, заставляя снова испытывать боль, снова ощущать себя живой. Она ненавидела это.

Тут прозвенел будильник, и Киёра подскочила на месте, чтобы выключить его. «Снова этот дрянной сон», — подумала она, прижимаясь головой к согнутым коленям под белым пуховом одеялом, по которому растеклись её пышные чёрные волосы. «Что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?», — подумала она, украдкой глядя на тикающие серебряные часы на столике возле кровати. Без десяти семь.

Одевшись в повседневный чёрный мундир с золотыми эполетами и аксельбантом, украшенный несколькими орденами, и умывшись холодной водой, она взглянула в зеркало над раковиной и увидела себя в том же состоянии, в котором ложилась спать пять часов назад: с жуткой бледностью, лёгкими синяками от недосыпа и насупленными бровями. «Можно было вообще не ложиться», — заключила она и поставила чайник кипятится в надежде заварить какого-нибудь ароматного чая до того, как начнутся какие-либо дела. Тут в дверь постучали.

— Входите, — скомандовала она низким голосом. Из-за дубовых расписных, с позолотой, дверей, снаружи гласивших «Главнокомандующий», показался чуть менее бледный мужчина средних лет, едва не касающийся головой карниза двухметровых дверей, в похожем чёрном мундире, но с одними лишь с золотыми эполетами.

— Утро. Опять не выспалась? — спросил он своим вечно хриплым голосом, и, не дожидаясь ответа, уселся на бархатный диванчик для гостей.

— Кто бы говорил, — сказала Киёра, облокотившись пятой точкой о письменный стол. — Твоими синяками можно детей пугать.

У мужчины и в самом деле были чёрные синяки под карими глазами, и они казались даже ещё больше оттого, как глубоко были посажены его глаза. Не знай она его так хорошо, могла бы подумать, что тот ведёт нетрезвый образ жизни. На самом деле она бы доверила ему свою жизнь и предпочла бы видеть его на своей должности.

— У меня запущенный случай, не советую брать с меня пример, — парировал Гилберт, и достал из внутреннего кармана объёмный конверт, протягивая ей.

— Что это? — спросила Киёра.

— Передал с утра дежурный. Там что-то на таврите, я в нём не силён. Может ты прочитаешь?

Киёра одним движением вскрыла конверт, достала самую верхнюю бумагу и принялась внимательно читать. Чайник тем временем пропищал, сообщив о своей готовности.

Гилберт уже заварил две чашки и пил из своей, а Киёра всё молча читала листы, перебирая один за другим.

— Ну и? — спросил он наконец. Киёра отложила стопку бумаги в сторону, и взялась за свою кружку.

Глава 3. Атака

Синие горы, шесть дней спустя.

На обдуваемой ветром равнине, покрытой снегом и редкой травой, вдоль стены из льда и горных пород, которую они не так давно перешли несколькими отрядами, расположился эсперийский лагерь почти в тысячу человек. Гай обернулся назад и взглянул на ледяные глыбы, внушающие ужас, и в то же время поражающие своей бледной красотой. Синее сияние скользило по ним, отражая холодное утреннее солнце, и он понял, как скоро начнёт скучать по дому. Не будь это лето, они бы заплутали в буране, и добрались бы досюда гораздо меньшим составом, за такой-то срок. А впереди ждало, он знал, море травы, немного полесий, и резко наступающая пустыня. Совсем не милый сердцу край. И когда он успел согласиться на это странное мероприятие? Гай почесал затылок. Из-за болезни отца ему пришлось вступить в императорский сан на три года раньше положенного, но это было не самое страшное — он постепенно терял связь с реальностью, и ему становилось всё равно на те вещи, что раньше могли вызвать сильную реакцию. Все его мысли, помимо рабочих, сводились к тому, умрёт ли отец сегодня, и почему он не может никак это предотвратить. За те четыре месяца, что он пробыл в должности, едва ли был день, когда он отнимал сигару ото рта, а Киёра за это время успела стать главнокомандующим, поменять состав генералитета, и организовать этот рискованный поход. Хитрая лиса, воспользовалась его состоянием. Впрочем, кое что у него всё же смогло вызвать реакцию, и он отверг предложение назначить этого Майера главнокомандующим, когда она пыталась продвинуть его. «Потому что уж лучше ты, чем он», — так он тогда подумал, а совет (подхалимы!), как всегда с ним согласился.

Гай посмотрел на расположенные рядами палатки, из которых шёл пар, на стражу вокруг переднего ряда, и вдохнул прохладный воздух. Негодование засело у него где-то между лопаток. «Твою мать!», — подумал он, и, пнув на ходу камень, отправился в палатку с позолоченным знаком Эсперии — пятиконечным листком с заострёнными концами, центральный из которых смотрел строго вверх, а другие расходились по сторонам, на середине своей длины тоже устремляясь вверх.

Охранник в меховой шапке отдал честь и отдёрнул перед ним штору. Внутри в полумраке располагались мягкие меховые диванчики, автоматы, прислонённые к ним, тёплые накидки сверху, небольшой стол посередине, на котором лежали большие карты и за которым бесшумно сидела Киёра, которой он не заметил, пока она не заставила портативные лампы по периметру палатки зажечься, звонко щёлкнув пальцами, и палатка не залилась белым светом.

— В чём дело? Собрание только через полчаса, — спросила она, и по её взгляду Гай понял, что она предпочла бы это время поспать. Сложив руки на груди, он прошёл вглубь и сел на диван.

— Дай мне какое-нибудь задание. Чем сложнее, тем лучше. Мне надоело просто наблюдать за всем, словно я уже умер, — выпалил он.

— О-о, неужели до тебя дошло, — Киёра переплела пальцы рук и упёрлась на них подбородком, словно он сказал то, что она давно хотела услышать. — Хорошо! Прекрасно. Я найду тебе применение.

Гай смерил её взглядом с головы до ног и остановился на маленькой родинке под левым глазом. Когда он успел позабыть, как она красива?

— Возьмёшь на себя авангард. Идёт? — спросила она, оторвав взгляд от крупно исписанного листка и взмахнула глянцевыми ресницами.

— Да, — сказал Гай, а сам уставился на её грудь, которой она нависла над столом. Когда-то его интересовали многие женщины, но с некоторых пор он забыл их всех. Киёра не давала поводов думать, что у него есть шансы, но до последних печальных событий он и не думал сдаваться, а теперь подавно.

— Разрешите! — в палатку вошёл молодой разведчик с тёмно-серой форме, отдав честь обоим, и поклонившись Его Величеству. Киёра встрепенулась и приказала:

— Докладывай!

— Есть! — разведчик достал из-за пазухи сильно размеченную карту. — Наши люди проникли в город, как вы и приказали. Здесь их примерная дислокация. Церанцы пока ничего не подозревают. Как только начнутся какие-либо действия, наши люди подадут сигнал.

— Хорошая работа, — отметила Киёра, внимательно разглядывая карту. — Передай, чтобы не спускали глаз со здания правительства. Как сами церанцы хвастались по телевидению, оно "находится под особой защитой". Нужно выяснить, что это за защита.

— Есть! — разведчик удалился также быстро, как и появился.

Отведённые полчаса на отдых прошли, и штаб экспедиционного корпуса в полном составе занял палатку. Гаю пришлось таки сдвинуть ноги вместе, чтобы все влезли, но никто не посмел закрыть ему обзор.

— Что ж, — сказала Киёра, вставая со своего места. — Благодарю, что согласились пойти со мной в этот поход. Если будем работать слаженно, ему обеспечен успех. Рассчитываю на вас! — закончила она короткое вступление и пригласила на своё место заместителя начальника разведки, довольно молодого парня, которого представила как подполковника Уилла Бёрнта.

— А сейчас, Бёрнт обрисует нам текущую ситуацию в городе и на границах! — сказала она, встав несколько позади него, а парень довольно улыбнулся, кивнув. Гай свел брови. Как же он всё-таки терпеть их не мог, этих её любимчиков.

_____________________________

Рейган сделал глубокий вдох, приходя в сознание. Морение голодом давало о себе знать, и он трижды терял сознание, прежде чем добраться до своей цели — городского коллектора. С превеликим трудом он вырвался из лап толпы, когда та стала понемногу распределяться перед входом в подземные тоннели, и свернул в другую улицу. Он шёл дворами, постоянно оборачиваясь, проверяя, не преследуют ли его, но никого не заметил.

Между тем, насколько мог судить, эсперийцы стреляли довольно точно: вдали горела нефтебаза, покрывая округу чёрным смогом, оружейные склады, которые, как он знал, были разбросаны по городу, военные аэродромы на западе. Дома же стояли практически нетронутыми. Пару раз снаряды пролетали у него над головой, но он успевал укрываться. По сравнение с тем, как поступали церанцы при оккупации Таврии, эсперийцы, как бы плохо о них не говорили, вели себя более человечно.

Глава 4. Переломный момент

Находившиеся близко к небоскрёбу люди сгорели заживо, танки и ПВО утратили свои функциональные возможности. Глядя на это огромное пятно выжженой земли пилот второго вертолёта поморщился и поблагодарил Всевышнего за то, что не оказался там. Чёрный дым окутал город. Особый пункт Её Превосходительства и все наблюдательные были разбиты прилётами снарядов. Поражение Эсперии теперь казалось вопросом времени. Огонь с верхних этажей небоскрёба успешно вёлся по оставшимся на горе орудиям, и хотя эсперийцы пытались дать ответный удар, до небоскрёба ничего не долетало, словно в последний миг снаряды отклоняла невидимая рука, и они приземлялись в другие здания поблизости.

Гай с гвардией то и дело вздрагивали при очередном содрогании потолка. «Если он обрушится, нас точно раздавит», — был уверен он.

— Ладно. Отступаем отсюда по этим катакомбам, — приказал он. Пройдя по коридорам, которые становились всё ниже и ниже, они оказались в части с большим уширением и встретились там с подразделением Гилберта, охранявшем немеренное число жителей.

— Как отсюда выйти? — спросил Гай без прелюдий на уверенном таврийском и уставился на смуглолицых. — Вы знаете или нет?! — крикнул он, когда они с первого раза ничего не ответили, смотря на него испуганными глазами. Видимо его настойчивые интонации хорошо подействовали, потому что тут же нашлись несколько добровольцев, согласных вывести всех людей к окраине города, где кончались подземные тоннели.

— И чем ты всё это время тут занимался? — презрительно заметил Гай Гилберту, проходя мимо. — Мог бы хотя бы выспросить их об этом оружии массового поражения, чёрт!

— И откуда же простым жителям об этом знать? — парировал Гилберт, идя за ним следом. — Да будет тебе известно, что Киёра временно передала полномочия мне.

— Почему тебе? И вообще, что с ней? — бросил Гай, сведя брови.

— У них сейчас большие проблемы, и она не может ничем, кроме них, заниматься, — соврал Гилберт, не краснея. На самом деле ему сообщили незадолго до этого, что Её Превосходительство без сознания, и он решил, что Гаю лучше не знать об этом для его же блага, в Особом пункте, видимо, решили также, поэтому и позвонили именно ему. Гай посмотрел на него недоверчиво, но не выдержал ответного стеклянного взгляда и, хмыкнув, отвернулся.

— И какой у тебя план? — спросил он недовольно.

— Зависит от ситуации, — сказал Гилберт и стал звонить по рации.

Тем временем разведгруппа в канализации дошла до тупика круглой формы, который полностью занимало какое-то технологическое устройство.

— Значит это и есть охладитель, без которого их оружие выйдет из строя? — спросил главный из разведчиков-водолазов глядя на огромную тёмно-синюю установку, от которой шёл пар. Несколько прямоугольных металлических контейнеров соединялись с большими проводами, опутавшими, словно паутиной, всю конструкцию, по центру которой располагался бак из четырёх отсеков, видимо, с водой, на котором сбоку значилось на церанском «2000 литров».

— Сам я его никогда не видел, но раз ты говоришь, что мы сейчас под центром парламента, то это точно он, — подтвердил Рейган.

— Понятно. Работёнка как раз по нам, да, парни? — улыбнулся он остальным.

Теперь, когда он снял с головы часть водолазного костюма, то уже не казался Рейгану таким враждебным. Напротив, Рейган проникался к нему какой-то симпатией, и густые чёрные брови, дополнявшие его улыбку своей приподнятостью, теперь ему нравились.

Эсперийцы принесли откуда-то рюкзак, полный взрывающихся устройств, и принялись быстро устанавливать их по периметру охладителя. Рейган снова почувствовал слабость и присел на холодный пол. В глазах всё расплывалось. Интересно, сколько он ещё протянет? Рейган поднял глаза вверх на бронированный серый потолок над охладителем. По крайней мере, он сделал то, что должен был — это его немного успокоило…

Группа Уилла закончила установку, и отсчёты на таймерах стали уменьшаться. Эспериец хотел подшутить над своим новым другом, что, вообще-то, взрывы должны быть по его части, как говорят про таврийцев, но, обнаружил, что тот лежит в отключке. «Вот блин», — подумал Уилл, идя в его сторону, когда охладительная установка вдруг заработала с удвоенной силой, засвистела, и их всех обдало горячим паром. «Чёрт! Значит ли это, что они используют своё оружие на всю мощность?», — подумал Уилл, закрывая лицо локтями.

— Надеть костюмы обратно, и уходим отсюда по пути D! — скомандовал он, подбирая нового друга с пола. Сначала он хотел попросить Зика помочь дотащить его, но, оценив вес нового товарища, передумал, и просто закинул его себе на плечо.

— Быстрее, быстрее! — подгонял он остальных, догоняя свою группу.

Они ушли на почти на километр по прямой и заняли позицию по сторонам перпендекулярного к этому коридора канализации.

— Сейчас, — сказал Уилл вслух, глядя на свои водонепроницаемые часы, остальные кивнули, и раздался ряд мощных взрывов, один за другим, сотрясая стены. Горячий пар разошёлся во все стороны, снова дойдя до них, и затем послышался плеск воды, должно быть, вытекавшей из того большого бака, подумал Уилл.

— Вензиль, посмотри, как оно там, — приказал Уилл. Вензиль уже был в противогазе, поэтому без проблем вышел из-за стены и посмотрел в бинокль на то, что осталось от охладителя: разломанные металлические части контейнеров разлетелись по сторонам, а находившаяся внутри них электроника залилась водой из лопнувшегося пополам бака.

— Похоже, мы его уничтожили, — заключил он.

— Отлично. Уходим ближе к верху и ищем, где ловит связь! — скомандовал Уилл.

— Есть! — отдали честь остальные и быстро разошлись в разные стороны.

Вскоре они взобрались по железным лестницам к люкам, ведущим на поверхность, приоткрыли их и, увидев, что там творилось, быстро захлопнули их обратно.

— Что там? — спросил Уилл снизу, не снимая нового товарища со спины.

— Хорошо, что мы не поднялись туда раньше, — сказал его первый помощник, Зик. — Живого места вокруг нет, просто с ума сойти.

Глава 5. Сон

Рейган лежал на мягкой траве и гладил её рукой. Чуть облачное бирюзовое небо уходило далеко вверх, ветер развивал пышные каштановые волосы сидящей рядом Лилиан.

— Через два дня у меня будет крупная пьеса, — напомнила она, поправляя их. — Придёшь?

— Нет, — ответил он, закрывая глаза рукой. — Мы уезжаем завтра утром. Всё уже решено.

Лилиан сложила руки на груди, будто замерзнув.

— И зачем тебе это надо? — фраза повисла в воздухе, который будто стал вязким, солнце скрылось за большой тучей, и жизнь словно остановилась. Рейган и сам бы хотел знать, зачем всё это.

Цера выдвинула ультиматум Таврии, и взаимные недовольства быстро переросли в готовящуюся войну. Он решил, что пойдёт на передовую, хотя их город был далеко от границы, и его домашние пока не понимали всю остроту ситуацию. Они надеялись, что всё решится как-нибудь само собой, и уговаривали его остаться, в особенности сестра. Однако Рейган был непреклонен.

Новый холодный порыв ветра привёл его в чувство. Но Лилиан рядом уже не было.

Он стоял там, в переднем ряду новобранцев, в бежевой форме, постриженный налысо, с наглым взглядом, он, который был восемь лет назад, когда ему было всего двадцать. Рейган как призрак ходил по военной базе по пятам за этим самодовольным придурком, ещё не знавшим ничего. Как он его ненавидел!

Стоило ему получить похвалу начальства или бодрящий подзатыльник от «друзей», как он был более, чем доволен собой. Рвался в бой при первой возможности, стремясь показать всем свои навыки или впечатлить очередную симпатичную медсестру! Дорвался до свободы, едва покинув родной дом. По службе его и правда продвигали, но этому были не всегда рады его вчерашние «товарищи».

Он не написал не единого письма домой, предпочитая лишний раз поиграть в карты или выпить в компании. Сослуживцы в отличие от него, что-то всё-таки писали, но тому Рейгану ничего не хотелось писать. Не хотелось ни хвастаться своими успехами ни делиться проблемами. Приедет домой, тогда и всё расскажет, увидит их эмоции — что толку от этих клочков бумаги? Можно было бы, конечно, поговорить по телефону, но такая привилегия не распространялась на простых солдат. Точнее, она не использовалась для простых разговоров: только секретные звонки между начальствами.

Прошёл год. Прежняя весёлая жизнь казалась ему далёким сном. Цера пошла в серьёзное наступление, не соглашаясь ни на какие перемирия. От беспрерывных боёв голова шла кругом. Рейган решился наконец отправить письмо, чтобы узнать, как дела у своих, но не получил ответа.

С тех пор минуло три напряжённых месяца и теперь, по иронии судьбы, их полку нужно было пройти мимо его родного города. Рейган с трудом узнал его: тот встретил его серыми развалинами, наполовину разрушенный и засыпанный песком, у людей были злые, несчастные выражения лиц, никто не приветствовал их, «героев». А там, где был его дом, теперь зияла чёрная дыра в как будто надгробном камне фундамента. Рейган сглотнул ком, вставший у горла и пошёл дальше. Не отставать от строя.

До места сбора оставался всего километр, когда кто-то окликнул его. Рейган обернулся.

— Рейган! — прокричала Лилиан истерическим голосом, какого он никогда от неё не слышал. Рейган обернулся и замер, как вкопанный. Затем бросил строй и побежал в её сторону.

Лилиан что-то говорила, бьясь в истерике, так что слёзы ручьём текли с её гранатовых глаз. Рейган слушал в пол-уха: о письмах, которые она ему якобы посылала, а он на них не отвечал, как церанцы атаковали их город, как погибли родители, и как она решила, что он и сам, должно быть, погиб. Слушал, а про себя думал только об одном: какой же он идиот! Когда-то изящные ноги Лилиан, которыми она могла бы станцевать балет, теперь свисали, как брёвна, с инвалидной коляски, которую сзади держал её верный парень Имир. Тот смотрел на него с полным презрением. Рейган вдруг схватил её за похудевшие плечи.

— Нет, нет… — запричитал он. — Этого не может быть. Я обязательно поставлю тебя на ноги, клянусь! — пообещал он. — Я буду писать тебе каждый день, только дай мне свой новый адрес! — умолял он. Лилиан не отвечала, тяжело вздыхая. Тут тучи, давно кружившие над городом, решили в кои-то веки охладить эту горячую землю дождём. Казалось вся месячная норма решила вылиться на один несчастный район города.

— Уходи, — холодно сказала Лилиан. Имир молча укрыл ей голову шёлковой накидкой.

— Нет, Лилиан! Прости меня! — умолял Рейган, настойчиво держа её за плечи.

— Проваливай! Знать тебя не желаю! Катись в свою любимую армию! Она для тебя важнее семьи! — принялась надрываться она с новой силой. Имир силой оттолкнул его от коляски. Рейган едва стоял на ногах после длительного похода, но всё-таки сцепился с ним, пытаясь пройти. Наверное, он даже возненавидел Имира за то, что тот в такой важный момент встал у него на пути, но ни эти острые чувства, ни его рукопашные навыки, которыми он славился в своём полку, не помогли ему одолеть этого здоровенного парня, стоявшего словно скала впереди Лилиан. В конце концов он отправил его в нокдаун.

— Дабиду-алиф, IV. Мой адрес, — первое, что сказал ему неразговорчивый парень его сестры, уходя обратно к ней. «Весьма благородно с твоей стороны», — подумал Рейган, лёжа плашмя на животе в грязи на дороге. Дождь хлестал в глаза. Стоило ему закрыть их, он всегда мог увидеть её несчастное лицо, перекосившееся от ненависти к нему.

«Бедная, бедная Лилиан», — подумал он в очередной раз и проснулся. Белоснежный навесной потолок, едва-едва освещаемый солнцем, и лёгкий свежий ветерок из окна. «Снова больница», — подумал Рейган, поднялся в постели и вытер слёзы тыльной стороной руки. Хорошо, что никто его не видел.

— О, ты проснулся! — раздался радостный возглас за спиной. Рейган в ужасе обернулся: тот эспериец, Уилл, что должен быть уничтожить охладитель, сидел у изголовья его кровати на стуле и смотрел на него, улыбаясь.

— Плохой сон, да? Не бойся, я никому не скажу, — пообещал Уилл, хлопая его по спине и связываясь с кем-то по рации. В таврийском городке, Ишахала, в котором Рейган вырос, как и во многих других, где он побывал позже, бытовало мнение, что эсперийский не сильно-то отличается от церанского. Поэтому, в сущности, достаточно знать церанского, чтобы понимать практически всех «белых» людей. Однако, слыша этот язык теперь вживую, Рейган ни слова не понял из разговора Уилла.

Глава 6. Развлекаетесь, значит

Утром Рейгану выдали очередное временное одеяние — чью-то старую, но хорошо отстиранную форму поблекшего синего цвета. В ней же он отправился на строевую подготовку, куда созвали всех с его казармы. Их рота отстающих и правда тренировалась отдельно от остальных, в небольшом закутке возле казармы, в то время как основные войска описывали круги вокруг эсперийского лагеря. Броские большие палатки синего цвета заполонили весь центр города, на них виднелся белый герб Эсперии — пятиконечный лист, каких не бывает в природе. На остальных в его роте тоже была форма сомнительного качества, но главное — среди них было от силы человек десять таврийцев. «Неужели в добровольцы идут единицы?», — удивился Рейган. Впрочем, он и сам был не рад служить под началом чужого государства, но что поделать? Вместе они хотя бы имели бы больший вес перед этими доброжелательными на первый взгляд оккупантами. А так — он словно засланец в это чужое «царство» белолицых.

Когда дали вольную, Рейган отдышался и сразу поспешил к двум своим, которых заприметил на последнем круге, — узнать, кто они такие, и как ко всему этому относятся.

— Jhahabra*, — поприветствовали они друг друга и пожали руки.

— Вы местные? — спросил он.

— Да-а, — потянул мужичок, что постарше. — Работали тут на птицефабрике. Начальник наш — из церанцев, совсем озверел после нападения. Вот мы сюда и подались.

Второй мужчина кивнул.

— Что же остальные не идут с вашей фабрики? — спросил Рейган.

— Да шиш их разберёт! — воскликнул первый мужчина. — Бояться всё чего-то! А сам ты откуда будешь?

— Ишахала.

Парень помоложе присвистнул. Мужчина постарше почесал короткую жёсткую бородку:

— М-да. А что же ты у нас забыл?

Ответить Рейган не успел, поскольку строевая началась снова по громогласному, но не многозначному выкрику эсперийца. Товарищи по несчастью быстро пожали руки ещё раз и встали в строй.

Они делали отжимания. Всё было нормально: жара стояла ещё не слишком сильная, солнце было не в зените, и Рейган сделал всего несколько подходов до этого. Но почему-то боль с каждой секундой всё больше застилала ему глаза, и внезапно он рухнул на землю, позабыв, как дышать. Зестрия накренилась под углом, постепенно закручиваясь по спирали. Темнота…

Очнулся он уже ближе к вечеру на своей койке в казарме. Казалось, даже кости болели от непривычной нагрузки. Рейган с трудом присел на кровати, свесив ноги, и схватился рукой за голову. Головокружение прошло быстро, но непреодолимая слабость не оставляла его ни на секунду.

Роту созвали ужинать. День шёл к концу, но солнце ещё довольно ярко освещало Зестрию. В разбитой под палатками импровизированный столовой подавали дешёвое мягкое мясо с самой простой разваренной кашей. Рейган проглотил ужин, не задумываясь о его вкусе. То ли тот и правда был безвкусным, то ли он просто потерял всякую чувствительность к еде. Главное, что его живот благодарно проурчал, и сам он почувствовал некоторое насыщение.

Когда их рота вернулась в казарму, его уже поджидали знакомые эсперийские чины возле входа. Остановив его жестом, они вручили ему в руки сложенную синюю форму. «Уже сшили?!», — не верил своим глазам Рейган. «Вот это производительность!».

— Переодевайся и пойдёшь с нами, — приказали ему.

Рейган быстро скинул с себя поношенную форму, надел прилагающуюся к костюму тёмную нижнюю жилетку, затем просунул руки в рукава мундира. Форма сидела как влитая. Штаны также оказались весьма по размеру, с небольшим запасом.

Эсперийцы повели его через центральную площадь, на которой трудились рабочие, и пахло цементом и потом, в высокое белое здание, в котором Рейган тотчас узнал «Станцию». Станцией называлась предыдущая главная база церанцев, где они вели свои «государственные» дела до того, как возвели гигантский небоскрёб в центре города — «Икс». Одновременно с этим они и переименовали город из таврийского «Хиигхаа» в церанский «Кренц», чтобы подчеркнуть, кто тут хозяин.

Вместе они доехали на лифте до верхнего этажа, прошли по круговому белому коридору и остановились у железной, но блестящей белой двери, на которой красовалась табличка с аккуратно выведенными эсперийскими завитушками. Рейган фыркнул про себя — новые хозяева завелись.

Гай наблюдал из тени дома неподалёку, как солдаты вместе с жителями Кренца торопливо расчищают площадь перед зданием теперь уже бывшего правительства. Торопливо, потому что жара стояла даже хуже, чем когда они три дня назад атаковали город. Хоть плитка и пришла частично в негодность, он планировал выровнять эти недочёты цементом, а когда бы всё высохло, проводить на этой площади строевую подготовку, ибо это было единственным широким местом в городе, где они смогли бы развернуться, и к тому же наименее пострадавшим от ударов. Киёра может думать, что она главная, но уж это он ей не доверит.

От таврийцев помощи было не особо: набралось всего два взвода добровольцев в их армию, и ему пришлось лично разговаривать с этими оборванцами, потому что никто из его солдат-олухов не знал таврийского! Гай аж поморщился от воспоминаний. Ничто в его жизни не шло на лад. Он хотел в тот же вечер, когда они отвоевали город, отпраздновать победу с Киёрой, как с равной, раз уж она так любит это мнимое равенство, и даже достал каких-то местных напитков у тех аборигенов, которые казались более-менее смышлёнными, но как только Киёра достигла кровати, то тут же отрубилась и проспала целый день, как убитая. И только тогда он узнал от Вейса, императорского военного врача и по совместительству их с Киёрой общего друга, что она ударилась головой во время сражения, и что травма могла дать знать о себе позже. Гай был вне себя от бешенства. Мало того, что они — вся высшая генеральская лига и все, кто был в курсе, скрыли от него этот факт, так ещё этот жук Майер воспользовался ситуацией, чтобы захватить власть в его армии!

— Честно говоря, если ты сейчас так переживаешь, я представляю, что было бы в тот момент, — пожал плечами Вейс.

Глава 7. Настоящее дело

Прошло два дня с тех пор, как Рейган поступил на службу в Эсперию. Вне сомнений их военная подготовка была на высшем уровне, и Рейган был более чем уверен, что за этим стоит Его Величество. И хотя его определили в роту отстающих, тренировки во второй половине дня в «объединённых» войсках, что было громко сказано, учитывая превосходящее число эсперийцев, показались ему неподъёмными. Это вызывало в нём особое восхищение к тем людям, что занимались строевой подготовкой целый день, в отличие от него, ведь первую половину дня он проводил в кабинете у Её Превосходительства. На тренировках по рукопашному бою он проигрывал из раза в раз всем, но находил это неудивительным для своего разбитого во всех смыслах состояния. Подняться с утра было для него тем ещё подвигом: до того ломило руки и ноги и даже спину. Он с трудом находил силы, чтобы заставить себя подняться от койки в казарме до кабинета Её Превосходительства на самом верхнем этаже «Станции».

Удивительным образом это было тем, что его спасало. От того, чтобы падать плашмя на тренировке без сил, и от того, чтобы отчаиваться в жизни. Командующая, чьё имя он так и не выучил, не давала ему никаких сложных поручений, максимум — заварить чай. Не подтрунивала над его жалким состоянием, но и не жалела откровенно — что было бы ещё хуже для его самолюбия. Обычно он отсматривал предложенные ему карты местностей на наличие несостыковок, и рассказывал о тех городах Таврии, в которых жил или был проездом. Раз по пять за утро заходили другие офицеры Эсперии, являя собой куда более мужественное явление и куда более подходящие на роль главнокомандующего. Некоторые из уважения к нему вели разговор на церанском, но большую часть разговоров, кои были на эсперийском, Рейган не понял от слова совсем. По ходу дела Рейган рассказал командующей о церанском оружии массового поражения, которое находилось в Кренце, и ещё как минимум в пяти городах Таврии, где он в своё время работал на церанских ублюдков. Командующая делала пометки в своём блокноте, приговаривая одну и ту же фразу: «Очень хорошо». Рейган заметил, что она пишет то одной то другой рукой, а порой и одновременно попивая чай. Чая пила она, пожалуй, слишком много. Кроме как о работе они почти не разговаривали, и Рейган подумал, что это и хорошо.

Если Рейган с кем и хотел побеседовать, так это только со своими, или с Уиллом — его он видел один раз издалека, когда тот также проходил строевую подготовку на этой раскалённой земле, пару раз в день обдуваемую лёгким ветром с песком, и радушный разведчик, кажется, помахал ему рукой. Очень жаль, что им не удалось пообщаться с тех пор.

Рейган у всех пытался выяснить, где же похоронили его бедных товарищей, которые сидели с ним в тюрьме и не дождались своего выхода. И под конец второго дня один из бледнолицых начальников таки согласился и отвел его в то самое место — в широкую степь за чертой города.

Рейган посмотрел на ровные ряды могил, уходящие до горизонта, прошёлся мимо них до середины условного кладбища. Ни крестов, ни имён, ни даже камня, помечающего, что это могила, а не грядка. Все одинаковые и безымянные!

Он рухнул на колени и заплакал. Припал на четвереньки и стал взрывать нетронутую землю рукой. Теперь не отыскать могилу Джази. Не отыскать никого. Конечно, этим бледнолицым плевать!

«Если бы только я был тут вовремя!», — жалел он до глубины души о своём пребывании в беспамятстве, таком не своевременном. Он мог бы опознать всех, он знал имя каждого!

Теперь в этом не было смысла. Рейган поднялся на ноги, слегка покачиваясь. Слёзы кончились, но и он сам будто бы кончился. Нетвёрдой походкой он пошёл обратно к кардиналу, который изволил препроводить его сюда.

Спал в ту ночь он ужасно. Ему снился тот самый день… Восстание. То, ради чего они все объединились. Джази и другие давно задумывали устроить переворот, но никак не решались. А его, Рейгана, как крайне опасного преступника для Церы, решили сослать в этот самый северный город Таврии, как в самый строгий надзирательный пункт. Однако при перевозке на еле живой машине, ему удалось сбежать и затеряться среди толпы. Нашли церанские псы его только во время восстания.

Они устроили пожар в строящемся небоскрёбе «Иксе» и убили рабочих. Собрав все подручные средства, что могли пригодиться в бою, они пошли в атаку на церанское правительство, однако им недоставало огнестрела — всего по ружью на каждого пятого. При всём желании их ждала только смерть…

Рейган ярко помнил только, как его ранило в ногу, и как его тащили за шкирки церанцы до пятнадцатого этажа, где вершился «суд» над пойманными. Все стены на лестнице были забрызганы кровью таврийцев. Остальные воспоминания об этом злосчастном дне были как в тумане… Если бы он только мог что-то изменить!

— Zhu Eins! * — громко и резко раздалась команда дежурного, открывшего дверь и впустившего свет в их сонное царство, Рейган вздрогнул вместе с остальными и тут же стал одеваться. Эту команду ему даже не пришлось учить: видимо все дежурные произносят её с одинаковой интонацией, во всех странах.

Еле как он добрался до своего «рабочего места» и с трудом не присел на стул сразу же по приходу. Командующая как ни в чём ни бывало потребовала себе чаю, не глядя на него из-за большой газеты на церанском. Рейган как обычно стал наливать горячий напиток в кружку, но руки не слушались. Он уже ставил чайник обратно, как вдруг тот полетел у него из рук, разбив вдребезги кружку и пролив всю воду на стеклянный столик.

Командующая убрала газету и вопросительного на него посмотрела.

— Прошу прощения. Я всё уберу, — пообещал он, поставив чайник ровно и начиная дрожащими руками собирать осколки с пола. Командующая неслышно приблизилась к столику.

— Сядь, — приказала она, головой махнув на диванчик.

— Да нет, я всё уберу! Всё в полном порядке, — пытался убедить её Рейган, складывая осколки на столик.

— Я сказала: сядь! — рассерженно воскликнула она. Рейгану пришлось повиноваться: он оставил осколки на месте и, опустив руки, присел на диванчик.

Глава 8. На двойной фронт

С тех пор, как с Вирмой был заключен мирный договор, южные войска Эсперии подобрались к границе с новым союзником, а сэр Гилберт заставил «нужные винтики» крутится, прошло уже два дня, в течение которых молодой полковник Штрейс Браун ни смыкал глаз. Синие холодные ночи сменялись яркими и жаркими солнечными днями, пока они перемещали танки и артиллерию под видом торговых грузов. И те и другие уже были перекрашены в бежевый, как и велела Её Превосходительство, и также накрыты сверху разноцветными тканями. С Вирмой был заключен договор минимум на полгода, поэтому у них были все разрешения. Но всё же эта была незнакомая страна, как и Таврия, которую он не так давно покинул. Хотя разницу было заметить сложно: для него все южане были на одно лицо. И там и здесь были каменные дома, песок, яркое солнце, которого не увидишь в Эсперии, и неизвестные наречия. И странные, почти враждебные взгляды в их сторону, когда они перемещались по людным местам. Не похоже, чтобы жители привыкли видеть такое часто. Поначалу Штрейс не понимал, как советнику Её Превосходительства удалось так быстро убедить Вирму перейти на их сторону, но спустя полдня уже вполне имел представление.

Машина со Штрейсом шла впереди всей колонны, хоть это и было опасно, но иначе проблемы с переездами было не решить.

— Притормози, — приказал водителю их машины человек с густыми каштановыми бровями в серой форме, стоящий возле небольшого блокпоста в следующий город. Водитель притормозил, и Штрейс приоткрыл окно.

— В чём дело, начальник? — спросил Штрейс доброжелательно. Постовой наклонился в его окно.

— Желаете проехать дальше, господа торговцы? — спросил он, улыбаясь так едко, что до Штрейса быстро дошло в чём дело. — За провоз товаров через границу города полагается заплатить налог.

— Даже если у нас есть уговор с вашим начальством? — вылез он немного в окно. — Мы уже оплатили достаточно на таможне, и на других ваших блокпостах.

Постовый развёл руками в сторону и стал кричать что-то своему коллеге, сидящему в бирюзовой застеклённой будке.

— Понятия не имею ни о каких начальствах. Платишь — проезжаешь. Нам ведь тоже надо чем-то поживиться…ну, компенсировать опасность, которую вы везёте с собой, — последнее он сказал почти шёпотом.

Штрейс покачал головой и полез во внутренний карман своей конспирационной расписной куртки за кошельком, раскрыл его и увидел, что тот заполнен лишь наполовину. Его личными деньгами, которые он обменял на церанские бумажные купюры с голубой окантовкой. Четверть он отдал на предыдущих остановках, а ещё четверть потратил на синие тюрбаны и чёрные абайи, в которым теперь ходил он и вся его так называемая команда из пяти человек, контролирующих свои участки колонны. Вздохнув, он взял большую часть крупных купюр и просунул в окно.

— Этого хватит?

Постовой довольно улыбнулся, пересчитав купюры.

— Милости прошу! — убрав деньги за пазуху, он махнул рукой в сторону поднимающегося шлагбаума.

— Благодарю, — недовольно сказал Штрейс и закрыл окно. Вообще-то Её Превосходительства обещала возместить все личные убытки, но даже так это казалось ему немыслимым грабежом.

Для того, кто произошёл из бедной семьи так уж точно. Расслоение в Эсперии было так сильно, что когда Штрейс получил свою первую офицерскую зарплату, то его родная деревня гуляла на неё целую неделю. А доставлять радость другим он любил.

Вообще он пошёл в армию лишь потому, что это было материально выгодно. Картины, конечно, он рисовал прекрасные, по мнению его сокурсников и преподавателей в академии искусств, да только их почти никто не покупал. И за неимением лучшего вскоре после выпуска из академии он решил отдать своё тело и душу в прямое распоряжение государства.

Это был отчаянный шаг: он понял это по первым миссиям, когда девять лет назад их, ещё желторотых, отправили защищать границы от нападения Церы. Чудом выжив, единственный из своего отряда, Штрейс уже подумывал о том, чтобы бросить это неблагодарное дело, но очень быстро его повысили до сержанта и выше, дав такую зарплату, что он передумал. И остался.

Задумавшись, Штрейс не сразу заметил, как они проехали ощутимую границу и оказались в более пустынном городе, чем до этого. Как будто большинство жителей куда-то эвакуировали. «Предусмотрительно», — отметил про себя Штрейс. Однако в таком пустынном пространстве они ещё больше привлекут внимания. «Хреново», — подумал Штрейс и взял в руки рацию.

— Приём. Мы слишком выделяемся. Разделимся и едем по очереди: я, затем Фриц, Александр и Раппа с Виралом в самом конце. Перерывы в час, дистанцию держим порядка километра, — сказал он строго.

Всего их полоса занимала сейчас километров шесть. И он непременно должен доставить всю эту технику и солдат в Кренц, чтобы доверить в руки сэру Гилберту.

Несмотря на то, что сейчас тот был сказочно богат, имел собственный частный дом, дорогую машину, дорогую собаку, и, должно быть, часто пользовался услугами визажистов и парикмахеров, чтобы поддерживать свой безупречный образ, Штрейс чувствовал, что так было далеко не всегда. Было что-то в его глубоком взгляде и некоторых репликах, выдававшее совсем другую жизнь. Наверное поэтому Штрейс довольно быстро подружился со своим начальником лет пять назад. И с тех пор не изменял себе и чётко следовал всем его указаниям. Про сэра Гилберта говорили, что он толковый военачальник, но слишком уж безэмоциональный: дескать, командует с каменным лицом, и даже бровью не ведёт, когда другие справедливо бьют тревогу. Но у Штрейса было своё мнение: он считал Гилберта Майера непризнанным гением, а гениев никогда не понимали его современники!

Последний город Вирмы они также проехали без проблем, по крайней мере его часть колонны, и, отдав последние деньги, они оказались наконец в Таврии. Ещё полчаса и они окажутся в восточной части Кренца! И тогда его маленькое путешествие закончится! Наконец-то будет возможность просто пройтись по земле и размять затёкшие косточки.

Глава 9. Падение

Окрестности за окном бронированной машины всё менялись, синие поля всё больше окрашивались в оранжевый цвет, кирпичные и каменные дома, что были вдалеке, стали мелькать всё чаще. А Рейган всё продолжал смотреть в спину командующей, и в её окно вместо своего. Печально было осознавать, насколько сильно он вёл себя неподобающе ситуации, и насколько, оказывается, обязан. Моральные дилеммы подкрадывались всё ближе к его горлу. Необходимо было решить, который из его долгов больше — перед своей страной, перед теми, кто вытащил его из плена, или перед сестрой. В первых двух случаях он должен был бы отдать свою жизнь, не раздумывая, но в последнем…никак нельзя.

Особенно актуально это было в том свете, что его по сути сделали ещё одним телохранителем на время этого похода. Солнце вдруг ярко осветило машину с той стороны, так что Рейгану пришлось прикрыть глаза рукой и отвернуться. Интересно, когда уже его глаза придут в норму? Он повернулся к своему окну: дома совсем зачастили, и он стал узнавать окрестности Хаббы, хотя был здесь всего раз в жизни. Небольшой городок, где большая часть домов — кирпичные. Этим они хотели приблизиться по уровню к Цере. Но уж он-то знал, что в самой Цере дома делают из различного укреплённого пластика. Или из дерева. Ни то ни другое не подходило под таврийские погодные условия.

Рейган тряхнул головой. Надо было раньше написать завещание, в котором всё, что от него останется, уйдёт в руки Лилиан! Теперь его жизнь принадлежит Эсперии, принадлежит Киёре, никто не даст ему дезертировать без последствий! Внезапно у него заскребло под ложечкой, когда они проехали мимо первых появившихся на их пути домов, снизив скорость.

— Не снижайте скорость! — крикнул он вдруг на церанском так, словно был тут главным. Киёра с недоумением посмотрела на него, но Рейган не растерялся:

— Это всё равно, что самому подставиться под удар снайперов! Не нужно замедляться, двигайтесь быстрее до своей цели! — настаивал он, указывая рукой вперёд.

— Но мы приехали, — холодно осадила его Киёра, тоже на церанском. Машина резко остановилась в одном из узких проулков на окраине. Телохранители с невозмутимым видом первыми вышли из автомобиля и один из них подал командующей руку, Киёра быстро спустилась вниз и смешавшись с их небольшой группой зашла в двухэтажный дом напротив. Рейган вздохнул, когда единственный оставшийся телохранитель недовольно открыл его дверь снаружи и многозначно посмотрел на него. «Да они тут все сговорились что-ли? Понимают друг друга без слов? Какого хера только меня ни во что не посвятили?», — подумал Рейган недовольно и, выйдя из машины, с трудом удержался, чтобы не хлопнуть дверью, глядя в непроницаемые карие глаза телохранителя.

Тёмный коридор внутри дома на первом этаже был завален различным хламом по обеим сторонам, не очень различимом при выключенном свете, но очень скоро они оказались на большой лестнице, ведущей наверх. «Подобие местной базы?», — догадался Рейган, оказавшись на втором, более прибранном, этаже. В единственной комнате, помимо которой был только санузел на другом конце лестничной площадки, располагался небольшой и очень низкий деревянный письменный стол, заваленный свежими пергаментами, бежевые шторы на окнах были задёрнуты, так что в комнате тоже стоял полумрак, но не такой сильный, как на первом этаже. Одинокий диван в тёмно-коричневой драпировке стоял практически посередине комнаты и имел поистине гигантские размеры. Рейган почему-то ярко представил своих бедных соплеменников, стоящих на этом самом месте в своём узком круге, почёсывающих свои подбородки и рассуждающих, насколько же большие люди эти эсперийцы.

Киёра присела на колени перед низким таврийским столиком, водрузила на него чёрный блестящий чемодан, который до этого нёс охранник, и с недовольным видом стала открывать защёлки. Телохранители тем временем распределились по углам комнаты, держа автоматы наготове.

— Я так понимаю, что не буду посвящен ни в какие ваши дела? Тогда зачем я здесь? — спросил Рейган, стоя у командующей за спиной, пока та открывала чемодан и осматривала его содержимое. Киёра встала в полный рост и повернулась в его сторону, смерив его высокомерным взглядом.

— Будешь, когда я решу, что тебе можно доверять. И будь так добр не стоять у меня за спиной!

Рейган сильнее сжал руки в кулаках и прошёл дальше в комнату, разминая ноги в жёстких сапогах. Стало быть сейчас он ничем не отличается от этих «немых» телохранителей. И зачем она только говорила тот бред, вроде «мне нужны такие люди, как ты» и «будешь мои советником», если ни капли ему не доверяет?

Вдруг Рейгану показалось, что в этом месте просто невозможно душно. «А окна нельзя открывать, да?», — неутешительно предположил он. Ну конечно, ведь тогда их может увидеть враг.

Жёлтоватые каменные стены комнаты вдруг стали сливаться воедино перед его глазами. Да будь он проклят!

Он даже не успел понять, как быстро подкосились его ноги, но в следующее мгновение он уже стоял на полу на четвереньках, а в глазах то темнело то отпускало…

— Что с тобой, Штриган? — раздался как в тумане её голос среди шума в ушах. Рейган почувствовал её костлявую ледяную руку на своём плече, а ещё, что его тошнит до невозможности, и попытался отползти от командующей подальше, прикрывая рот рукой. Сдержался он или нет, он не знал, потому как зрение полностью застелила темнота, и дальше уже ничего не имело значения.

Придя в себя, Рейган слышал какие-то звуки, но боялся открывать глаза. Похоже он лежал на том самом не под стать большом диване. Раздавался быстрый стук пальцев по клавиатуре — должно, быть, Киёра что-то печатала на том маленьком компьютере. Потом пришёл какой-то человек… Разведчик. Что-то доложил. Завязался всеобщий разговор, из которого Рейган понял, что телохранители таки умели нормально говорить, и сейчас получали какие-то указания, или даже участвовали в обсуждении. Его это так разозлило, что Рейган всё-таки открыл глаза, и попытался подняться, но, к своему стыду, так и не смог. Внезапно над его головой возникло бледное лицо командующей с участливым выражением.

Глава 10. Огонь пожирающий: часть первая

Первый генерал Церы, Джеймс Миллер удобно расположился в мягком кресле скрытого наблюдательного пункта, состоящего из передвижных блоков и покрытого снаружи специальным оптическим стеклом, и украдкой поправил свои немногочисленные медали на мундире. Если сравнивать с другими генералами, достижений у него было не так уж и много, и со стороны могло показаться, будто он не достоит занимать место первого среди генералов, коих было с десятки. Однако всё дело было в самих достижениях: нанесение решительного удара в битвах, ведущих к капитуляции противника, захват или убийство вражеских генералов. Последнее было, можно сказать, его специализацией. Его прокаченное в многолетних сражениях мышление легко подсказывало ему, где находится соперник. А совет высоко ценил его навыки, поэтому уже лет десять он оставался «первым» и лучшим.

Убранство наблюдательного пункта изнутри составляла всевозможная техника по наблюдению: несколько экранов с прямой трансляцией со спутника и с самолётов, электронная карта города с обозначенными важными пунктами, показывающая и местоположение каждой боевой единицы техники, и такая же карта, показывающая воздушные войска. Словом, всё было под контролем. Джеймс даже немного заскучал.

─ Двенадцатый и девятый взводы успешно пробили оборону противника! ─ доложил капитан первой танковой роты.

«Что, уже всё?», ─ разочаровался Джеймс, посматривая перед собой на электронную карту Кренца, располагающуюся на вертикальной электронной панели. Белые квадраты танков двигались через брешь в строю неопознанных бежевых точек — противников.

─ Догнать и добить их, пока не распределились по всему городу, ─ приказал он по рации.

«Да начнётся настоящая битва», — подумал Гилберт, когда противник купился на его уловку и проехал в город. Пару десятков вражеских белых танков, проезжающих в лабиринт улиц Кренца, было отчётливо видно с его высокого наблюдательного пункта. «Дело за тобой, Штрейс», — подумал он.

Танковые войска Церы практически без сопротивления заняли несколько близлежащих улиц Кренца.

— Получай! — крикнул сержант одного из церанских экипажей, когда снаряд попал во вражеский бежевый танк, пытавшийся скрыться от преследования за поворотом и загоревшийся. —Ха-ха-ха! — прокричал он на радостях и хотел приказать продолжить преследование, когда с крыш домов по ним неожиданно посыпались ручные гранаты.

— Все назад! — приказал командир взвода, но гранаты тут же взорвались, и ближайшим четверым танкам разнесло башни, осыпав другие экипажи осколками. Оставшаяся часть взвода быстро сдала назад и стала атаковать крыши домов, с которых прилетели гранаты.

— Вести огонь по гражданским зданиям! Эти черти прячутся прямо за ними, а не сидят на крышах! — прилетело лейтенанту приказание свыше. Видимо, это стало всеобщей проблемой, раз сам капитан до сих пор не пробился сквозь эту новую линию обороны и не показал им кратчайший путь.

— Слушаюсь, капитан, — отрапортовал лейтенант, поправляя головную гарнитуру на голове и переключая на связь со взводом. — Всем, атаковать гражданские здания! Никакой пощады противнику!

Разорвав снарядами близлежащие дома, передовые взводы продолжили свой путь по пескам Кренца.

— Третья и пятая линия были разбиты! — доложили во второй пункт управления Эсперии, находившийся в здании заброшенного бетонного завода, не сильно примечательного среди каменных домов Кренца.

«Похоже, это их ненадолго остановило», — подумал Штрейс, выслушав очередной доклад.

— Достаточно, отступайте, все! — приказал он пешим взводам подрывников, сыгравшим свою роль.

Поняв, как разбиваются эсперийские «дешёвые» преграды, командир первой церанской танковой части, Сэм Виллан, приказал идти вперёд до полного уничтожения противника. Церанские подразделения с разных западных улиц постепенно стекались к центру Кренца, бороздя гусеницами песочный пол. Уверенность в собственных силах укреплялась в солдатах с каждым пройденным метром.

— Карзская улица занята!

— Альхаба взят под контроль, — сыпались доклады от разных подразделений.

— Все двадцать пунктов успешно заняты, — получил подтверждение капитан.

Достигнув единственной широкой местности в городе, танки уже ровным строем двигались по центральной площади с недавно отремонтированным плиточным покрытием.

«Поджали хвосты и убежали?», — думал довольно капитан, не наблюдая противника поблизости.

— Противник замечен на одиннадцать часов, в пунктах пятьдесят и шестьдесят. Скрывается в улицах, — доложила разведка, пользующаяся специальными «просвечивающими» биноклями.

— Вперёд! Противник скрывается на северо-западе, — приказал капитан, выезжая чуть вперёд строя.

Они преодолели больше половины площади, ведя огонь по домам с противоположной стороны, среди которых должен был скрываться противник, когда абсолютно ровное и не вызывающее подозрений плиточное покрытие вдруг проломилось под весом танков, и целая шеренга в пятьдесят метров шириной провалилась глубоко под землю, моментально взорвавшись. Идущие следом танки застопорились перед обрывом, а вражеские войска продолжали свой ответный огонь, уничтожая передовые шеренги.

— Передовая рота уничтожена! — доложили в центр.

— Капитан Виллан не выходит на связь!

— Ни одно подразделение не может продолжить движение из-за подземной преграды!

Джеймс Миллер цыкнул языком и перебрал пальцами по ручке кресла. «Ров с минами?», — предположил он. «Куда же ты спешил, Виллан?», — разочарованно покачал он головой.

— Всем танковым подразделениям немедленно отступить, — приказал он в аккуратный серый микрофон, стоящий на столе в паре метров от него и передающий одновременно всем ротным командирам.

Штрейс довольно потёр руки, когда церанцы отступили от места своего краха, и дал пять своему главному помощнику, лейтенанту Далу.

— План «Айн» сработал идеально, танковые войска покидают Кренц, — доложил Штрейс по рации сэру Майеру, на что тот лаконично и нетерпеливо ответил:

Глава 11. Огонь пожирающий: часть вторая

Собрав все необходимые вещи: карты, рации, оружие и свои записи, Гилберт с охраной покинули верхний этаж Станции и собирались спуститься на лифте до первого этажа, как вдруг свет в круговом коридоре моргнул и отключился во всём здании, обесточив вместе с собой и лифт. «Твою мать», — подумал Гилберт, представив, как будет спускаться все тридцать этажей пешком и кряхтеть от одышки.

— Вперёд, — приказал он недовольно, когда они подошли к длиннющей каменной лестнице, уходящей вниз, так, что при взгляде сверху кружилась голова. В довершение ко всему, по периметру лестницы не было окон. Группа из десяти человек в чёрной форме стала спускаться по ступеням.

— Пшш… Вражеский артиллерийский снаряд попал в линию электропередач! Восстановление будет не раньше, чем через час! — запоздало сообщил ответственный за здание офицер. На фоне раздавалось шипение от средств пожаротушения.

— Постарайтесь сделать раньше, — потребовал Гилберт.

— Слушаюсь!

Ступени в полумраке всё никак не уменьшались: они прошли всего два этажа. Рация неугомонно о чём-то сообщала.

— Противник разбит на всём южном фронте. Взяты в плен двое офицеров. Ваши приказания? — доложил майор сухопутных войск.

— Присоединитесь к полку Брауна и окажите им посильную помощь, — отдавал приказы Гилберт на ходу, держа в голове всю карту местности. — Держитесь северных улиц — бальхалла и зар. Не вступайте в бой, пока не соединитесь с остальными войсками.

— Есть!

Церанцы всё же смогли застать его врасплох, и даже почувствовать некоторую опасность за собственную жизнь, но Гилберт ставил всё на свой главный козырь — подкрепление из столицы, полк генерал-лейтенанта Лукаса Стигса, своего верного ученика. Два дня назад они начали сборы в столице, и сегодня с утра должны были начать наступление на Брахму. Последние из-за мирного договора с Церой уже пять лет как не имели собственной армии, и должны были защищаться силами Церы. А все силы Церы сейчас должны быть сосредоточены у таврийской границы и здесь, в Кренце. На всякий случай, Гилберт решил убедиться, как идут дела в Брахме.

— Нас встретили небольшим огнём на границе, двигаемся по прямой, как и было запланировано. Через два часа будем во вражеском лагере, — доложил басом Лукас.

— Хорошо. Что бы ни случилось, доведи дело до конца, — наставил его Гилберт.

Враг тем временем достиг Станции: раздался звук разбиваемых окон, огнестрельного огня и потасовки где-то на первых этажах.

— Враг прорвался внутрь здания! Не спускайтесь вниз, генерал! Мы их удержим! — доложили снизу.

«Вот ведь засада», — подумал Гилберт и присел на злосчастные ступени, достал новую сигарету. Теперь им ещё и выйти некуда.

— Ждём здесь, — объявил он охране, обводя рукой каменную лестницу.

На верх здания Гилберт не видел смысла идти — его разбомбят первым, если захотят с ним разобраться. Внизу ждёт ближний бой в ограниченном пространстве. Оставалось только находиться между двух огней в полумраке и дожидаться своей участи. Гилберт выпустил новый клуб дыма.

Время тянулось, как резина, а крики снизу не умолкали. Внезапно пол задрожал, как если бы где-то неподалёку упала мощная бомба. Рация зашипела.

— Командир седьмой роты! Завод был атакован! Связь с командованием потеряна! Прикажете отступить, генерал! — услышал Гилберт незнакомый голос на фоне пулемётного шума.

— Спокойно, командир. Браун не выходит на связь? — уточнил он.

— Никто не выходит на связь! Мы больше не можем держать позицию на пункте «Драй»! Скажите, куда нам отступить!

— Уходите на позиции «гамма». Если не сможете и там продержаться — двигайтесь по северо-восточной границе города и соединитесь с нашими подразделениями, идущими из Вирмы.

— Слушаюсь!

«Неужели ты позволил по себе попасть, Штрейс?», — заволновался Гилберт и попробовал связаться с учеником: из рации шло одно шипение.

Неприятные новости не приходили одни: на сей раз связался Райан Гибсон.

— «Новые» вражеские самолёты возвращаются в город! Пытаемся задержать их!

— Не нужно. Проследи куда они полетят, наверняка они возвратятся на вражескую базу, и передай эти координаты генерал-лейтенанту Стигсу.

— Так точно, — принял приказ командир воздушных сил.

Гилберт поднял голову и посмотрел наверх: на мрачно уходящую кверху лестницу. Достаточно ли они спустились? Сейчас они на двадцатом этаже.

«Если это чудо-техники уже вернулось обратно, значит они выполнили свою миссию?», — вдруг дошло до него, и он вновь выбрал вторую линию на рации. Киёра не отвечала, слышалось лишь бесконечное шипение. «Только не говори мне, что в тебя тоже попали», — подумал Гилберт, вздыхая.

— Генерал! Новые самолёты не полетели на базу, они движутся в сторону Станции! Пожалуйста, укройтесь на нижних этажах! — надрывался голос Гибсона в трубке. Мы…! — связь прервалась.

Телохранители переглянулись между собой, и бесцеремонно взяли Гилберта под ручки и повели вниз.

— Да понимаю я, — сказал он, сам ускоряя шаг.

Разрывая перепонки, прогремел взрыв от авиационных ракет на верхних десяти этажах, а взрывная волна с осколками стремительно распространялась ниже самого удара. Здание затряслось и группа телохранителей вынуждена была присесть и сгруппироваться вокруг объекта охраны.

Когда тряска прошла, убедившись, что осколки почти не долетели до этого этажа, телохранители с генералом продолжили путь вниз прыгая через несколько ступенек.

Второй удар ракет пришёлся ниже, окончательно оглушая находившихся внутри. Здание завибрировало сильнее. Кто-то из телохранителей толкнул Гилберта вперёд, и он кубарем полетел вниз, сгруппировавшись. От приданного ускорения он пролетел несколько этажей и не собирался останавливаться. Кто-то летел рядом, тоже сгруппировавшись, иногда сталкиваясь с ним. Взрывная волна осколков догоняла их, судя по запаху гари. Гилберт врезался во что-то твёрдое, и в глазах потемнело…

Райан Гибсон не поверил своим глазам, когда летящие впереди них вражеские пилоты уклонились от всех ракет, и со всех орудий ударили по Станции, выбив окна с верхних этажей. Он, однако не растерялся и тут же вычислил слабое звено.