«многодетная мама ищет тишины (и свой белый халат)»

Белый шум и серые будни

Шесть пятнадцать утра. В большом городе это время надежд, первого кофе и тишины перед стартом гонки. В моей квартире это время первого поражения.

Сонный Миша на моих руках завозился и требовательно запищал. Я не открывала глаз. Если я их не открою, может быть, реальность сжалится и даст мне еще пять минут? Но реальность в лице четырехлетнего Тимофея уже влетела в спальню, с грохотом уронив стул.

— Ма-а-ам! Варя забрала моего динозавра! — раздался вопль, от которого Миша окончательно проснулся и перешел на ультразвук.

Где-то в коридоре хлопнула входная дверь. Это Андрей. Мой муж, гениальный программист и «кормилец семьи», ушел на свою двенадцатичасовую смену в мир логики, кодов и — самое главное — тишины. На кухонном столе осталась пустая чашка из-под кофе и записка: «Дорогая, сестры писали в чат, ответь им. Люблю, буду поздно».

Я открыла глаза и уставилась на дверцу шкафа. Там, за стопкой детских пеленок и моих старых джинсов, висел он. Мой белый халат. Выглаженный, накрахмаленный… десять лет назад.

— Мама, я не могу найти вторую туфлю! — в комнату заглянула Алиса. Старшей было десять, и она была моей единственной союзницей в этом безумии, но сейчас и в её глазах читалась тихая паника.

— В стиральной машине посмотри, — машинально ответила я, укачивая младенца. — Или под диваном. Алис, поставь чайник, пожалуйста.

Я встала. Ноги привычно нащупали холодный пол. Моя смена началась. Смена, в которой нет перерывов на обед, нет выходных и, самое главное, больше нет имени. Теперь я просто «Мама».

К восьми утра кухня напоминала поле боя. Овсянка на стене, разлитый сок и стойкий запах детской присыпки. Телефон на столе завибрировал. Видеовызов. «Свекровь».

Я пригладила растрепанный пучок и нажала «Принять». С экрана на меня глянула безупречная укладка Анны Петровны. Она сидела на своей залитой солнцем террасе в другом городе и неспешно пила зеленый чай.

— Мариночка, доброе утро! — пропела она. — Ой, что это у тебя под глазами? Ты совсем за собой не следишь. Андрей так много работает, ему нужна красивая жена дома, а не… это.

Я проглотила ответ, который вертелся на языке. Пять лет в хирургии научили меня выдержке, но здесь, на кухне, мои инструменты были бессильны.

— И почему Тимоша так кашляет? — она прищурилась, глядя на проносящегося мимо сына. — Я же говорила: только козье молоко и никаких мультфильмов. Ты же врач, Марина, должна сама понимать!

— У него физиологический кашель после сна, мама, — сухо ответила я.

— Ой, вечно ты со своими терминами! Ученая больно. Жизнь — это не учебник. Вот я Андрюшу вырастила на домашних продуктах, и посмотри, какой богатырь!

Экран телефона мигнул. Пришло уведомление из семейного чата. Золовка Света прислала три фотографии пятки своего младшего: «Марин, глянь, это аллергия или мы чем-то заразились? Мы к врачу не пойдем, ты же всё равно дома сидишь, тебе несложно».

«Дома сидишь». «Несложно».

В этот момент Варя перевернула тарелку с кашей себе на голову. Миша зашелся в новом крике. Свекровь в телефоне продолжала вещать о пользе дыхательной гимнастики для кармы.

Я посмотрела на свои руки. Пальцы, которые когда-то уверенно зашивали артерии, теперь дрожали от ярости.

— Мама, я ушла в школу! — крикнула Алиса из коридора.

Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. В этом огромном городе, за стенами этой квартиры, тысячи людей спешили на работу. Они были юристами, поварами, водителями. Они были кем-то. А я?

— ...И вообще, Мариночка, — голос Анны Петровны в динамике стал чуть громче, перекрывая нарастающий визг в гостиной, — порядок в доме — это порядок в голове. У Андрюши такая сложная работа, он целый день в цифрах, ему нужно возвращаться в уютное гнездышко, а не в...

В этот момент в кухню вихрем влетел Тимофей, преследуемый Варей. — Мой динозавр! — проорал Тима, пытаясь запрыгнуть на стул. — Дай! Моё! — Варя вцепилась ему в футболку, и они оба с грохотом повалились на пол, задев миску с остатками каши.

Миша на моих руках, напуганный грохотом, зашелся в таком надрывном крике, что у меня заложило уши.

Свекровь на экране поморщилась и картинно приложила ладонь ко лбу. — Ох, мамочки... Знаешь, Марина, мне пора. У меня от вашего шума уже голова разболелась, давление, кажется, скачет. Поговорим, когда ты там всех успокоишь. И уберись, пожалуйста, смотреть больно на эти липкие полы. Пока-пока!

Экран погас. Она просто ушла в свою тишину, оставив меня одну в этом эпицентре хаоса.

Я стояла посреди кухни, прижимая к себе надрывающегося младенца. Ноги неприятно липли к линолеуму — Варя всё-таки разлила сок. На полу клубом катались Тимофей и Варя, вцепившись в пластиковую голову динозавра.

— Тихо... ну тихо же... — прошептала я, но мой голос утонул в общем гуле.

Я огляделась. Гора немытой посуды в раковине смотрела на меня с немым укором. Разбросанные повсюду кубики лего, недоеденные бутерброды, школьный рюкзак Алисы, который она в спешке забыла закрыть...

В груди привычно заворочалось оно. Гнилое, тяжелое чувство вины.

Я ведь врач. Я должна уметь всё планировать. Почему же я не могу справиться с собственной квартирой? Почему у «хороших мам» из интернета дети играют тихо, а полы блестят? Андрей вернется поздно, усталый, и увидит этот бардак. Он снова ничего не скажет, просто вздохнет, и в этом вздохе я услышу: «Ты ведь целый день была дома. Чем ты занималась?»

А дети? Алиса ушла в школу в мятой блузке, потому что я не успела её погладить. Тимофей злится, Варя плачет... Я должна дать им тепло, внимание, развитие, а вместо этого я просто пытаюсь дожить до вечера, не сойдя с ума.

Я — плохая мать. Я — плохая хозяйка. И, кажется, я уже очень плохой врач, раз не могу поставить диагноз собственной жизни.

Миша наконец начал затихать, всхлипывая у меня на плече. Я опустилась на стул, прямо рядом с пятном от каши, и уставилась в окно. Там, за стеклом, мегаполис жил своей важной, упорядоченной жизнью. А здесь, внутри, я медленно тонула в быту, сжимая в руке вместо скальпеля липкую детскую игрушку.