«песок и Золото: Кодекс Сердца»

Глава 1. Боль

Боль была первым, что вернулось к ней.
Острая, пульсирующая, сконцентрированная в висках. Не та притуплённая мигрень от двадцатичасовой дежурки в нейрохирургии, а что-то иное. Глубже. Как будто чья-то грубая рука вцепилась в саму ткань её сознания и выворачивала её наизнанку.

— Меррит… Дитя моё, открой глаза…

Голос звучал откуда-то издалека, женский, полный тревоги, но с привычными нотками властности. Мария заставила себя поднять тяжёлые веки.

Над ней склонилось лицо. Незнакомое. Изумрудные подводки подчёркивали тёмные, полные слёз глаза. Роскошный парик из туго заплетённых черных кос, украшенный золотыми нитями и лазуритовыми бусами, отбрасывал тень на пергаментную кожу. Запах — сандаловое дерево, мирра, сладковатый аромат цветов лотоса. Резкий контраст с запахом антисептика и больничного пластика.

Где я? Что…?

Попытка сесть обернулась новой волной тошноты и головокружения. Сильные, но бережные руки поддержали её.
— Лежи, не двигайся. Жрецы говорят, падение с колесницы могло повредить твою душу, Ка. Дыши медленно.

Колесница? Падение? Мария, дрожа, подняла руку перед лицом. Тонкая, почти прозрачная кожа, изящные запястья, украшенные браслетом из золота и бирюзы. Не её рука. Её руки были сильными, с цепкими пальцами хирурга, со шрамом от скальпеля на указательном пальце левой кисти.

Паника, холодная и бездонная, поднялась из желудка к горлу. Она резко обернулась, осматривая помещение. Алебастровые стены, расписанные сценами охоты и пиров. Высокий потолок, поддерживаемый колоннами в виде связок папируса. Сквозь узкую щель в каменной решётке пробивался столб солнечного света, в котором плясала золотая пыль. Воздух был сухим и горячим.

— Мама… — попыталась она сказать, но голос вышел хриплым шёпотом, и слово прозвучало на неизвестном языке. Однако в её голове тут же возник перевод, будто всплыл из глубины памяти, которой у неё не было. Муат. Мать.

Женщина — царица Ансу — вздохнула с облегчением и прижала прохладную ладонь ко её лбу.
— Слава Амону, ты узнаёшь меня. Не говори пока. Отдыхай.

Дверь из кедрового дерева отворилась, и в покои вошёл мужчина. Высокий, сухощавый, в простом, но безупречно белом льняном схенти, с пекторалью в виде солнечного диска на могучей груди. Его лицо, обрамлённое ритуальной бородкой, было жёстким, как гранит, но в глазах, при виде девушки, мелькнуло что-то похожее на беспокойство.

— Она пришла в себя?
— Да, мой господин. Дочь наша с нами.
Мужчина — фараон Рамзес I — подошёл ближе. Его взгляд, испытующий и тяжёлый, скользнул по Марии.
— Глупая девочка. Что за безумная идея — гонять колесницы с Рамзесом? Ты не воин. Твоё место здесь, в покоях, с музыкой и вышивкой. — В его голосе звучало раздражение, но где-то на дне — и облегчение. Он повернулся к жене. — Жрец Хека будет навещать её дважды в день. Проследи, чтобы она пила все отвары.

Он ушёл, оставив после себя шлейф власти и тревоги. Царица Ансу нежно погладила Марию по волосам.
— Спи, дитя. Всё будет хорошо.

Но «хорошо» не было. Когда дверь закрылась, Мария медленно, превозмогая головокружение, поднялась и подошла к стоявшему в углу полированному бронзовому зеркалу.

В отражении смотрела на неё незнакомка. Юная, лет шестнадцати, с лицом невероятной, хрупкой красоты. Большие миндалевидные глаза цвета тёмного янтаря, обрамлённые густыми ресницами. Высокие скулы, полные губы, лебединая шея. Кожа цвета слоновой кости. Это была кукла. Идеальная, драгоценная, но кукла. В глазах этой куклы плескался настоящий, животный ужас Марии Тихоновой, нейрохирурга из Москвы, 2024 года.

Попаданчество. Термин из дешёвых романов. Этого не может быть.

Она ущипнула себя за руку. Больно. Реально. Она закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти последние образы: операционная, вспышки света, крик анестезиолога, звук падающего металла… авария в блоке питания? И затем — темнота.

А теперь… Египет. Бронзовый век. Она — принцесса. Меррит. В её голове медленно, как проявляющаяся фотография, возникали обрывки чужих воспоминаний: смех сестры Аманет, уроки писца, запах Нила, строгий взгляд отца-фараона, восторг от быстрой езды на колеснице… и падение. Резкая боль. Тьма.

Она опустилась на стул с резными ножками в виде лап льва. Дыхание сбивалось. Нужно было систематизировать. Проанализировать. Как на врачебном консилиуме.

Факт 1: Она мертва. Мария Тихонова мертва. Или её сознание было… перенесено.

Факт 2: Она жива. В теле египетской принцессы Меррит, дочери Рамзеса I.

Факт 3: У неё есть доступ к её воспоминаниям, языку, базовым знаниям об этом мире.

Факт 4: Она обладает всеми своими прежними знаниями: медицина XXI века (нейрохирургия, общая хирургия, фармакология), глубокие познания в фитотерапии (спасибо маме), основы метеорологии и выживания (спасибо папе-«синоптику-энтузиасту» и его походам), отличная физическая форма и навыки рукопашного боя, полученные за годы тренировок для выносливости.

Это был чудовищный, невероятный коктейль. И единственная соломинка в этом море хаоса.

Внезапно дверь с шумом распахнулась, и в покои ворвалась ещё одна девушка. Она была чуть старше, ослепительно красивая, в прозрачном плиссированном калазирисе, с тяжелым ожерельем на груди. Её глаза, подведённые малахитом, блестели возбуждением.

— Меррит! Жива! Я же говорила, что ты крепче, чем кажешься! — Она бросилась к постели, но, не обнаружив там сестры, нахмурилась. Увидев Марию у зеркала, фыркнула. — Что ты уставилась на своё отражение? И без того знаешь, что ты самая прекрасная из нас. Хотя и самая скучная.

Это была Аманет. Старшая сестра. Воспоминания Меррит нахлынули: её легкомыслие, любовь к роскоши, насмешки над «занудной» младшей сестрой, интересующейся «глупостями» вроде трав и книг. И её особое «хобби» — приглашать в покои красивых рабов для развлечений.

— Аманет, — хрипло произнесла Мария-Меррит. — Что… что случилось с колесницей?
— Ось сломалась, дурочка! На полном ходу! Рамзес отделался парой царапин, а ты вылетела, как кукла. Хорошо, что упала на песок, а не на камни. — Аманет подошла ближе, изучающе вглядываясь в её лицо. — С тобой точно всё в порядке? Смотришь как-то… пусто.