Лариса из деревни ищет жилье

Отчаяние и первая встреча

(с налётом абсурда, иронии и лёгкого мистицизма)

---

Город, как известно, место странное. Особенно ночью. Особенно когда ты — деревенская девушка с котомкой, полной немытого белья, и нулём рублей на хлеб. А ещё — с твёрдым убеждением, что возвращаться в деревню, где тебя чуть не изнасиловал пьяный тракторист (а потом он же извинялся, макая рожу в канаву), — это хуже, чем ночевать под мостом с бомжами, которые, по слухам, едят людей.

Лариса шла по улице, освещённой жёлтыми фонарями, которые мигали так, будто подшучивали над ней.

— «Ну вот, — думала она. — Всё. Конец. Либо сейчас найду крышу над головой, либо…»

«Либо» было страшным словом. Оно означало либо вокзал (где, опять же по слухам, воруют почки), либо попытку влезть в подвал какого-нибудь дома (где, возможно, живут крысы размером с ту самую деревенскую свинью, которая однажды чуть не сожрала её валенок).

И тут она увидела Его.

Мужчина шёл неспешно, в пальтишке, с портфелем. Не пьяный, не агрессивный, не похабно ухмыляющийся — в общем, аномалия с деревенской точки зрения на проходящих мужчин.

— «Ну всё, — решила Лариса. — Или он, или крысы».

Она подошла.

— Извините…

Мужчина остановился, посмотрел на неё так, будто она была не девушкой с котомкой, а, скажем, внезапно заговорившим фонарным столбом.

— Да?

— Мне негде ночевать… — выдавила Лариса.

Она хотела добавить что-то умное, типа «я готова на всё», но вспомнила, что в последний раз, когда она так сказала (тому самому трактористу), результат был… неоднозначный.

Мужчина (Андрей Петрович, как она позже узнает) вздохнул.

— Вы… из деревни?

— Да…

— А родители?

— Мать — пьяница, отец — в земле.

— Ах… — он почесал затылок. — Ну… черт.

Он посмотрел на неё ещё раз, как будто проверяя: а вдруг она мираж? Или, может, это ловушка? Вдруг она — агент какой-нибудь секты, и сейчас заведёт его в подворотню, где банда гипнотизёров заставит его подписать договор о продаже квартиры?

Но Лариса просто стояла, пухленькая, в слегка мятом платьице, с глазами, полными отчаяния и наивной надежды.

— Ладно, — сказал он. — Пойдёмте.

И город, мистический и абсурдный, будто усмехнулся, понимая, что история только начинается.

---

Неловкое предложение

(с абсурдом, иронией и лёгкой мистикой городских улиц)

---

Андрей Петрович вёл её по ночному городу, и Ларисе казалось, что тротуар под ногами слегка покачивается — то ли от голода, то ли от того, что мир вдруг решил стать ненадёжным, как старая деревенская лавка на кривых ножках.

— Вы… преподаватель? — спросила она, чтобы разрядить молчание.

— Да, — ответил он и тут же поправился. — То есть, вообще-то, доцент. Но это, в сущности, то же самое, только с чуть большей зарплатой.

Лариса кивнула, будто это было крайне важное уточнение.

— А чему вы учите?

— Философии.

— О… — Лариса задумалась. — Это про «быть или не быть»?

— Ну, — он усмехнулся, — если очень упрощённо, то да. Но вообще-то там всё сложнее.

— Ага… — сказала Лариса, не понимая ровным счётом ничего, но чувствуя, что разговор идёт куда-то не туда.

Они прошли мимо круглосуточного магазина, где за прилавком дремал продавец с лицом, напоминающим печеное яблоко. На витрине красовалась бутылка «Боярышника» — та самая, которую мать Ларисы называла «последним утешением».

— Слушайте… — вдруг сказал Андрей Петрович, останавливаясь. — Вы же понимаете, что я не могу просто так… ну, взять вас к себе?

Лариса напряглась.

— Понимаю, — кивнула она. — Всё имеет свою цену. У нас в деревне тоже так.

— Нет, я не про это! — он заерзал. — Я хочу сказать, что… что…

Он замолчал, потому что вдруг осознал, что хочет сказать именно про это.

Лариса посмотрела на него своими большими, чуть наивными глазами.

— Я не против, — сказала она просто. — Вы мне нравитесь. Вы не пьяный, не грубиян… и пахнете книжками.

Андрей Петрович покраснел так, будто его поймали на краже конфет в университетской столовой.

— Но… но это же…

— А что? — пожала плечами Лариса. — В деревне дядя Ваня с тётей Машей так вообще за курицу договаривались. А вы хотя бы пальто носите.

Андрей Петрович закашлялся, будто в горле у него застрял невидимый комок университетской совести.

— Ладно, — сдался он. — Только… только давайте без вот этого «дядя Ваня и тётя Маша», хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась Лариса. — Будем как в кино.

И они пошли дальше, а город вокруг них тихо посмеивался, потому что знал — самое интересное ещё впереди.

---

Дорога в квартиру

(бытовая мистика, абсурдные детали и легкое ощущение, что мир играет с героями в странную игру)

---

Городские фонари мерцали, словно подмигивая им вслед. Тротуар под ногами то вздыбливался старыми корнями деревьев, то внезапно становился скользким, будто нарочно проверяя, насколько серьезны намерения этой странной пары — немолодого доцента с портфелем и деревенской девушки с котомкой, пахнущей сеном и отчаянием.

Андрей Петрович нервно теребил ключи в кармане. Ключи от квартиры сына. Квартиры, в которой уже два года никто не жил. Квартиры, где на кухне до сих пор стояла банка с засохшим вареньем «на всякий случай», а на книжной полке пылился томик Канта с закладкой на странице, которую он так и не дочитал.

— Вы... часто так делаете? — неожиданно спросила Лариса, спотыкаясь о невидимую неровность асфальта.

— Что именно? — он на секунду испугался, что она читает его мысли.

— Ну... берете к себе бездомных девушек.

— Вообще-то, это первый раз, — честно ответил он и тут же пожалел, потому что это звучало как-то уж слишком подозрительно.