Лед и Пламя Невских берегов

Глава 1: Ледяное Возвращение / Территория Волка

Роман Волков

Петербург ночью – мой вид спорта. Асфальт под колесами «Харлея» вибрирует низким, знакомым рыком, отдаваясь в кости. Воздух – смесь выхлопа, речной сырости и вечной пыли истории, которую этот город так любит жевать и выплевывать в виде мрачных фасадов. Я вжимаюсь в вираж, чувствуя, как мышцы спины напрягаются в унисон с железным конем. Скорость – единственный наркотик, который не притупляет инстинкты, а обостряет. Охотничьи инстинкты.

Карим взглядом скольжу по затемненным переулкам, мостам, редким огонькам окон. Моя территория. Точнее, территория «Стальной Стаи». Отец, считает иначе, считает, что я слишком много катаюсь, а не думаю о клане. Пусть думает. Я знаю каждый камень, каждый запах, каждый звук, который не вписывается. Знаю, когда тень слишком длинная, а тишина – слишком натянутая. Змей на шее под воротником кожаной куртки будто шевелится, напоминая: Будь начеку. Всегда.

Глушитель ревет, разрывая ночную тишину где-то за Васильевским. Скорость забирает мысли, оставляя только ощущение полета и власти. Власти над собой, над пространством. Пока не встретишь кого-то сильнее. Или пока тебя не пошлют разбираться с очередной проблемой Черновых. «Северный Щит». Ледяные ублюдки. Их альфа, Артемий Чернов, – гвоздь в сапоге моего отца. И в моем. Но сейчас… сейчас только дорога, ветер, свистящий в ушах, и знакомое щемящее чувство пустоты, которое гонит меня вперед. Всегда вперед.

Микаэлла Чернова

Самолет коснулся посадочной полосы Пулково с ледяной точностью. Как и все в этом городе. Точность. Порядок. Ловушка. Пять лет. Пять лет парижского света, свободы выбора, запаха кофе и красок вместо вечного петербургского тумана и запаха сырости старых камней. Пять лет попытки забыть, кто я на самом деле. Кто мы.

Лимузин плавно скользил по знакомым, чужим улицам. За стеклом – театр теней: позолота шпилей, мрачные громады соборов, отражения неоновых вывесок в черной воде каналов. Все то же. Все другое. Я сжала пальцы на коленях. Черное шерстяное пальто казалось тесным, хотя было на размер больше. Как и весь этот город. Как и роль, которую мне предстояло играть.

Дочь Артемия Чернова. Наследница «Северного Щита». Белый волк. Титулы обрушились на меня, едва я переступила порог отцовского особняка на Петроградской. Особняк – ледяной дворец. Мрамор, хрусталь, портреты суровых предков со взглядами, буравящими тебя сквозь века. И он. Отец.

— Микаэлла — Его голос – как удар льдины о гранит. Ни тепла, ни радости. Только оценка. Холодные серые глаза скользнули по мне, от черных волос, убранных в тугой узел, до каблука туфель. — Надеюсь, Европа не выбила из тебя понимание долга. Здесь тебе предстоит многое наверстать. — Не «Как полет?». Не «Рад тебя видеть». Долг. Клан. «Щит». Мои собственные ярко-голубые глаза, должно быть, отразили ледяное спокойствие Невы за окном. Внутри же клокотало. Тоска. Гнев. Беспомощность.

— Я понимаю, отец, — мой голос прозвучал чужим, ровным, без трещин. Хорошая актерская игра. Этому тоже учили. Учили быть идеальной дочерью, идеальной наследницей, идеальным оружием. Белый волк под кожей заскулил, чувствуя клетку. Роскошную, золотую, но клетку. Я мечтала о парижских улочках, о смехе друзей, не знающих о моей второй шкуре. А получила – ледяные объятия родного Питера и холод отцовского расчета.

— Завтра в девять утра в кабинете. Обсудим твои обязанности, — бросил он, уже отворачиваясь, погружаясь в бумаги на массивном столе. Знак отбоя. Я была отстранена. Снова.

Мой Рэндж Ровер стоял в подземном гараже – подарок отца «к возвращению». Блестящий, мощный, дорогой. Еще одна клетка на колесах. Но сейчас он был единственным шансом на глоток воздуха. На иллюзию свободы. Я вжала педаль газа. Двигатель ответил низким рыком, вырвавшись из подземелья на ночную набережную. Скорость. Хоть какое-то ощущение жизни. Хоть намек на то, что я еще могу что-то контролировать. Дождь застучал по стеклу, превращая огни города в расплывчатые блики. Как мои мысли. Как мое будущее.

Роман Волков

Дождь. Хлесткий, холодный. Превращает асфальт в черное зеркало. Я газовал, выезжая на пустынную в это время суток КАД. Скорость – выше. Ветер – злее. Отлично. Чем хуже погода, тем меньше шансов встретить кого-то лишнего. Тем чище адреналин. Карие глаза цепко сканировали дорогу, подсвеченную фарами. Инстинкты, всегда на взводе, зашевелились сильнее. Опасность. Не здесь, не сейчас… но близко. Змей на шее будто напрягся. Я сбавил газ на секунду, прислушиваясь к ночи, к шуму мотора, к стуку сердца. Ничего. Просто нервы после разговора с отцом. Или предчувствие? Волк под кожей заурчал, нетерпеливый. Хотел бежать. Хотел драться. Хотел… чего-то еще, чего не мог назвать.

Впереди, на встречке, мелькнули фары большого внедорожника. Шел слишком быстро для такой погоды. Богатенький идиот, играющий со смертью. Я брезгливо скривился, собираясь проехать мимо. И в этот момент увидел. Машину резко повело. Занос. Беспомощный рыскун по мокрому асфальту. Как в замедленной съемке: скольжение, отчаянная попытка выровняться, удар боком в отбойник с оглушительным скрежетом металла. Искры. Грохот. Машина встала на мгновение диагональю, как подбитый зверь, потом рухнула на бок.

Мой байк уже ревел тормозами. Инстинкт. Чистый, нечеловеческий инстинкт. Спасти. Не думал о кланах, о врагах, о последствиях. Только – человек в ловушке. Волк внутри завыл тревогой. Я прыгнул с седла, подбегая к исковерканному «Рэндж Роверу». Пахло бензином, горелой резиной, страхом. Заглянул в разбитое окно.

И замер.

Там, прижатая к рулю, полубессознательная, была девушка. Бледная, как лунный свет. Черные, как вороново крыло, волосы падали на лицо. И глаза… когда она с усилием приоткрыла их, встретив мой взгляд, я увидел… лед. Яркий, пронзительный, невероятно голубой лед. Взгляд, полный шока, боли и… какого-то дикого, первозданного узнавания. Оборотня. Своя.

Визуализация героев

Микаэлла Чернова 19 лет

Дочь Артемия Чернова лидера клана "Северный Щит"

Роман Волков 26 лет

Сын Геннадия Волкова лидера клана "Стальная Стая"

Глава 2: Чужой Порог / Пробуждение во Тьме

Роман Волоков

Адреналин еще гудел в жилах, как перегазованный двигатель. Громче, чем дождь, барабанящий по крыше лофта. Я стоял посреди хаоса – своего хаоса – и смотрел на нее. На нее. Лежала на моем диване, куда я свалил ее, как мешок с мокрой травой. Только мешки не дышали так прерывисто, не были такими... хрупкими на вид. Черные волосы раскидались по серому подлокотнику, мокрые пряди прилипли к щеке, к шее. Бледная. Слишком бледная. Как тот мраморный ангел на Смоленском кладбище. Только ангелы не пахли страхом, бензином и... чем-то диким, лесным, сквозь дорогие духи. Оборотень. Однозначно. Но чей?

Волк под кожей рычал, настороженный. Чужак. На территории. Инстинкт требовал проверить, обнюхать, обозначить границы. Разум тупо повторял: Ты притащил ее сюда. Идиот. Кожаная куртка тяжело висела на плечах, насквозь промокшая, воняла гарью и дождем. Я стянул ее, швырнул в угол, к груде таких же забытых вещей. Рубашка под ней тоже сырая. Змей на шее и руке казался темнее обычного, будто вобрал в себя всю ночную тьму. Нужно было что-то делать. Но что? Вызвать скорую? Ха. С ее-то скоростью восстановления? Да и вопросы потом... Свои? Но чьи свои? Если она из клана Черновых...

Она зашевелилась. Слабый стон. Голубые глаза приоткрылись, мутные от боли и шока. Сфокусировались на высоком потолке с балками, на индустриальных светильниках, на бардаке вокруг. Потом медленно, с трудом, переползли на меня. На мою блонд-ершистую голову, на татуировку-змею, явно видную сейчас на шее и обнаженном плече. Взгляд – чистый, дикий ужас. И снова то самое глубинное узнавание, что было на трассе. Зверь видит зверя.

— Где... — голос сорванный, шепот. — Я... где?

— У меня. — Ответил резковато, не смягчая. Лучше пусть боится, чем лезет с вопросами. — Твоя тачка – факел. Повезло, что жива.

Она попыталась приподняться на локте, сморщилась от боли, схватившись за бок. Бледность сменилась зеленоватым оттенком. Шок, боль, адреналин на спад. Сейчас ее вывернет. Гадал, успеет ли до ванной. Волк внутри ерзал, чуя слабость. Уязвимая. Контролируй.

— Машина... — она прошептала, глаза округлились. – Отец... он...

Отец. Значит, папина дочка. И явно не из простых, судя по Рэндж Роверу. И по страху в голосе при упоминании папочки. Интересно. Я шагнул ближе, не сводя карих глаз с ее ледяных. Нагнулся, почувствовал, как она инстинктивно отшатнулась, прижалась к спинке дивана.

— Расслабься, принцесса. Пока не сдохла – хорошо. — Сказал, нарочито грубо. — Двигать будешь – сдохнешь быстрее. Ребра? Голова?

Она кивнула, сжав губы, пытаясь взять себя в руки. Видно было, как трудно. Гордая. Упрямая. И очень напуганная. Волк мой заскулил странно. Защити. Глупость. Я выпрямился.

— Лежи. Сейчас принесу воды. И аптечку. — Повернулся к кухне, чувствуя ее взгляд, впивающийся мне в спину. Как шипы льда. Черт. Что я наделал? Эта бледная черноволосая заноза впилась в мою ночь, и теперь ее не выковырнуть. Змей на шее будто усмехнулся. Приключения, Роман. Только начинаются.

Микаэлла Чернова

Боль. Тупая, раскалывающая боль в виске. Острая, жгучая – в боку. Словно кто-то вставил раскаленный прут между ребер и крутит. Я открыла глаза. Или пыталась. Веки были свинцовыми. Свет резал, даже сквозь полутьму. Не мой свет. Не моя комната. Не мой запах.

Потолок. Высокий, грубый, с какими-то темными балками. Не лепнина особняка. Воздух пах... металлом? Пылью? Мужским потом, табаком, чем-то маслянистым. И гарью. Гарью с трассы. Память ударила обломками: скрежет, удар, невесомость, страх. И... глаза. Карие. Прямые. Дикие. И руки, вытаскивающие меня. Сильные. Грубые.

Я повернула голову, превозмогая тошноту. Бардак. Хаос из проводов, деталей непонятных, одежды, банок. Как мастерская или гараж, но с диваном. И... он. Тот самый. Стоял ко мне спиной. Светлые, почти белые волосы, коротко стриженные, торчали ежиком. Широкие плечи под мокрой темной тканью рубашки. И на шее... татуировка. Змей. Черный, агрессивный, голова чуть ниже уха, будто готова укусить. Он скинул мокрую куртку – под ней змей полз и по мощному плечу, по бицепсу. Опасность. Исходила от него волнами, как жар от печи. Оборотень. Сильный. Чужой.

Он обернулся. Карие глаза, как у хищника ночью, уперлись в меня. Ни капли тепла. Оценка. Контроль. Я попыталась сесть – боль в боку ударила кинжалом, мир поплыл. В горле встал ком. Отец... Что он скажет? Рэндж Ровер... Его любимая игрушка... Я провалилась.

— Где... — голос не слушался, хриплый. — Я... где?
Ответ был как удар камнем. Грубый. Без прикрас.

— У меня. Твоя тачка – факел. Повезло, что жива.

У него. В логове этого... змея. Страх сжал горло ледяными пальцами. Нужно встать. Уйти. Сейчас же. Но тело не слушалось, боль парализовала. Он шагнул ближе. Большой, мощный, заслонил тусклый свет. Запах дождя, кожи, чего-то дикого и мужского ударил в нос. Я отшатнулась, прижавшись к дивану, как мышь перед удавом. Его карий взгляд скользнул по моему лицу, по сжавшейся фигуре. Насмешка? Презрение?

— Расслабься, принцесса. Пока не сдохла – хорошо. — Голос низкий, хрипловатый, резал слух. – Двигать будешь – сдохнешь быстрее. Ребра? Голова?

Принцесса. Сказано с такой язвительной издевкой, что даже сквозь боль стало стыдно. Я кивнула, стиснув зубы, чтобы не застонать. Не дать ему увидеть всю глубину слабости. Он – угроза. Чистой воды. Но он спас. Почему? Что ему нужно? Волк внутри, оглушенный болью и страхом, только жалобно скулил, чуя его силу.

— Лежи. Сейчас принесу воды. И аптечку. — Он резко развернулся, пошел куда-то вглубь лофта, к каким-то шкафам. Его спина – широкая, сильная, напряженная. Змей на ней будто двигался в такт шагам.

Я осталась одна. С болью. Со страхом. В чужом, враждебном месте, пахнущем опасностью и бензином. Вода? Аптечка? Зачем? Чтобы потом спокойно сдать папочке? Или... что-то другое? Голубые глаза лихорадочно сканировали комнату, ища выход, оружие, хоть что-то. Нашла только бардак и тень огромного черного мотоцикла в углу. Байк. Значит, он был на байке... тот, кто вытащил меня... Он не назвался. Просто "у меня". У кого? Кто он? Вопросы кружили в раскаленной голове, смешиваясь с болью и нарастающей паникой. Белый волк под кожей замер, прислушиваясь к шагам, возвращающимся из темноты. Опасность близко. Будь готова. Но готова ли я была к чему-либо, кроме этой всепоглощающей, унизительной слабости?

Глава 3: Отблески льда / Чужая Кровь

Роман Волков

Тишина после нее оглушала. Как будто кто-то выключил шумовой фон вселенной, оставив только гул в ушах и назойливое шипение дождя за окном. Я стоял посреди своего лофта, аптечка так и осталась нераспечатанной в моей руке. На сером диване – только вмятина от ее тела да пара черных, шелковистых волос, прилипших к ткани. Она ушла. Скорее, сбежала. Как ошпаренная, едва смогла встать.

Принцесса. Чертовски гордая. И чертовски глупая. С такими ребрами и сотрясом – и на улицу, в ночь. Я подошел к окну, отдернул тяжелую штору. Внизу, под крышей промзоны, мелькнули фары такси, резко тронувшегося. Увезло. Надеюсь, не к праотцам по дороге.

Волк внутри заныл странным, незнакомым тоном. Беспокойство. Глупость. Она же оборотень. Выживет. Вылечится за пару дней. Но кто она? Этот вопрос гвоздем засел в мозгу. Богатая. Очень. Рэндж Ровер последней модели – не студентки на стипендию. Оборотень. Сильный дух, несмотря на хрупкость. И этот ледяной, пронзительный взгляд... Он будто прожигал насквозь, оставляя ожог. Отец... он... Ее испуганный шепот эхом отдавался в тишине. Папочка явно не тот, кто обнимает по утрам. Жесткий. Как мой собственный.

Я потянулся к шее, к тому месту, где голова змея касалась челюсти. Кожа под пальцами была горячей. Черновы. Мысль ударила внезапно, как током. Неужели? "Северный Щит" любил выряжать своих пауков в шелка. А бледность, черные волосы, эти ледяные глаза... Слишком похоже на описания Артемия Чернова в молодости. Дочь? Наследница? Если да... Черт. Черт возьми! Я, Роман Волков, сын Альфы "Стальной Стаи", только что спас жизнь дочери нашего злейшего врага. Вытащил ее из пекла, притащил в свое логово. Идиотизм космического масштаба.

Горькая усмешка скривила губы. Отец, узнай – сожрал бы живьем. И был бы прав. Это не просто слабость. Это – предательство клана. Пусть невольное. Пусть по зову инстинкта. Но факт. Я повернулся от окна, взгляд упал на диван. На эти два черных волоска. Чужой след на моей территории. Опасный след. Если это она... Если это Чернова... Война между "Стаей" и "Щитом" и так тлеет, как фитиль. Искры хватает. А тут – целый костер нелепости. Нужно выяснить. Быстро. До того, как кто-то другой ее найдет. Или пока ее отец не начал рыскать по городу. Я схватил мокрую куртку. Запах гари, ее духов и чего-то дикого все еще витал в воздухе. Сложный коктейль. Как и эта ночь. Пора в путь. Найти призрака с ледяными глазами. Прежде чем она станет моей гибелью или гибелью для всех нас.

Микаэлла Чернова

Боль. Она была моим единственным спутником в такси. Колючий, нудный спутник, сидевший рядом и тыкавший ножом в бок на каждой кочке. Город за окном плыл в дождливой мгле – темные громады, мокрый блеск асфальта, расплывчатые огни. Питер. Моя тюрьма. Возвращалась я в нее не героиней, а жалкой беглянкой. С разбитой машиной, разбитым телом и... разбитым чувством чего-то нелепого.

Особняк. Белый, холодный, как надгробие. Фары такси выхватили из тьмы знакомые колонны, тяжелую дверь. Сердце бешено колотилось, не только от боли. Страх. Перед ним. Перед его гневом. Я переплатила водителю, чтобы он помог мне дойти до двери. Стыд жгал щеки. Я, Микаэлла Чернова, наследница "Северного Щита", опираюсь на плечо вонючего таксиста. Унижение.

Дверь открыл Кирилл. Мой... что? Телохранитель? Нянька? Надзиратель? Его карие глаза обычно теплые, преданные расширились от шока, потом сузились, сканируя меня с ног до головы – мокрую, грязную, бледную, с перекошенным от боли лицом.

— Мика! Боже! Что случилось? — Его голос – смесь тревоги и упрека. Он ловил меня, когда я пошатнулась, его руки – сильные, привычные – обхватили меня. Запах его одеколона, знакомый с детства, вдруг показался удушающим после... после того логова, после запаха дождя, кожи и чего-то дикого.

— Авария... — выдавила я, пытаясь выпрямиться, отстраниться. — На трассе... Машина...

— Где?! Как?! Почему не позвонила?! — вопросы сыпались, как град. Его пальцы впились в мой локоть слишком сильно. Забота? Или контроль?

— Не могла... — прошептала я, глотая ком в горле. — Вытащили... Чужой... — Карие глаза. Змей. Грубый голос: "Держись". Образ вспыхнул ярко, вызывая странный спазм в груди, не связанный с болью в ребрах. — Помоги дойти... до комнаты...

Кирилл что-то пробормотал сквозь зубы, но поволок меня по мраморным полам. Вестибюль казался огромным, пустым, зловещим. Каждый шаг отдавался эхом. И вот он. Кабинет. Дверь приоткрыта. Я замерла, как мышь перед змеиной норой. Кирилл постучал, почтительно.

— Артемий Сергеевич? Микаэлла... Она в порядке, но... авария.

В дверном проеме возник он. Отец. Высокий, прямой, в безупречном темном халате. Его серые глаза – холодные, как галька на дне Невы – скользнули по мне. От мокрых, грязных туфель до спутанных черных волос. Ни тени тревоги. Только... оценка. Как смотрят на поврежденный товар.

— Авария? — голос ровный, без интонаций. — Где машина?

— На... на трассе... КАД... — мой голос дрожал, я ненавидела себя за эту слабость. — Врезалась в отбойник... Занесло...

— Целый Рэндж Ровер ... — он покачал головой, взгляд стал еще холоднее. — И ты? Цела? — не "Как ты?", не "Боже, дочь!". Цела? Как про механизм.

— Ребра... Голова... — я едва стояла, опираясь на Кирилла. Боль и унижение смешались в ядовитый коктейль.

— Отведи ее в комнату, Кирилл. Вызови нашего врача. — Он махнул рукой, уже отворачиваясь. — Утром доложишь подробности. И узнай, где машину отвезли на утилизацию. Уродовать вид города она не должна.

Он ушел. Просто... ушел. Закрыл дверь кабинета. Тихий щелчок замка прозвучал громче грома. Я стояла, оглушенная. Не болью. Его... ледяным безразличием. Машина. Его волновала только машина. Мои сломанные ребра, шок, страх – ничто. Пыль.

Кирилл осторожно повел меня вверх по лестнице. Его лицо было напряженным. Я чувствовала его взгляд на себе. Любопытный? Сочувствующий? Подозрительный? Чужой... Что я сказала про того, кто вытащил? Сказала ли я достаточно? Слишком много? Голубые глаза застилали слезы, но я сжала веки. Плакать? Нет. Никогда. Не перед ним. Не перед собой. Не перед этим проклятым домом. Боль в боку горела, напоминая о столкновении. О карих глазах в ночи. О тепле чужой руки, которая, кажется, была единственной, кто в эту ночь увидел во мне человека, а не... не поврежденное имущество. Белый волк внутри завыл тихо, протяжно. От боли. От одиночества. От предчувствия новой, еще более страшной бури. Война кланов только начиналась, а я уже чувствовала себя ее первой, растоптанной жертвой.

Глава 4: Тени Прошлого / Первая Искра

Роман Волков

Вернувшись на рассвете злой на самого себя устало потер глаза. Ни-че-го! Она словно призрак...
Что делать? Как найти? Нужна информация. Быстро. Я схватил телефон, пролистал контакты. Не лучшие источники, но надежные. Не своими силами, так через кого-то... Типажи, которые видят и слышат все в подполье города, но держат язык за зубами. За деньги. Или из страха перед "Стаей".

Первая попытка — Михалыч, старьевщик с барахолки у Обводного. Знает всех и вся. Голос в трубке — хриплый, простуженный.

— Рома? Чего звонишь, спозаранку?

— Инфа нужна, Михалыч. Вчера ночью, КАД, авария. Рэндж Ровер последней модели в отбойник. Девушка за рулем. Черноволосая, глаза... голубые. Яркие. Знаешь что-то?

На другом конце закашляли, задумались.

— Рэндж Ровер... Черт, Ром, такие тачки — по пальцам пересчитать. Да еще с такими... — кашель снова. — Слухи есть, да. Про Черновых. Дочка ихняя, говорят, из-за границы вернулась недавно. Микаэлла, кажись. И глаза — лед-лед. Это ж она?

Сердце упало куда-то в ботинки. Подтверждение. Самый худший вариант.

— Может, — буркнул я. — Кто вытащил, не в курсах?

— Хм... Говорят, байкер какой-то. Светлый. Татушный. Но кто конкретно — хз. Следов нет. Машину уже эвакуировали, чисто, будто и не было. Система, Ром, система. Черновы следы заметают быстро.

— Понял. Спасибо, Михалыч. Зайду, рассчитаюсь.

— Да ладно тебе... Только смотри, Роман, осторожней. С Черновыми шутки плохи. Особенно с их принцессой.

Принцессой. Да уж. Я отключился, сжимая телефон так, что трещала пластмасса. Микаэлла Чернова. Наследница "Щита". Вот тебе и "принцесса". Вот тебе и хрупкий ангел. Она — враг. По крови, по клану, по всему. И я... я позволил ей уйти. Знал бы отец... Меня бы на шкуре выпороли перед всей "Стаей". Или хуже.

Телефон завибрировал в руке. Незнакомый номер. Сердце екнуло. Неужели...? Я сглотнул, принял вызов.

— Слушаю.

Тишина. Потом — сдержанное, ровное дыхание. Знакомое. То самое, что слышал вчера на диване.

— Это... Это Роман? — голос. Ее голос. Чистый, холодный, как горный ручей, но сейчас — с легкой дрожью. Моя ладонь вдруг вспотела. Змей на шее будто приподнял голову.

— Кто спрашивает? — ответил резче, чем планировал. Защитная реакция. Враг. Помни.

— Тот... тот, кого ты вытащил из машины. Вчера. — Пауза. Я представил, как она сжимает трубку, ее бледные пальцы, голубые глаза, устремленные в стену. — Я... хотела сказать спасибо. За помощь. И... извиниться. За то, что сбежала. Было... страшно.

Страшно. От меня. Ирония судьбы. Я спас ее, а она боится меня больше, чем той аварии. Волк внутри заскулил, требуя... чего? Утешить? Глупость.

— Не за что, — пробурчал я. — Жива — и ладно. Ребра целы?

— Болят. Но... заживет. — Еще пауза, тяжелее. — Ты... ты знаешь, кто я?

Вопрос висел в воздухе, натянутый как струна. Правда или ложь? Игра началась. Я выбрал полуправду.

— Догадываюсь. По машине. По... виду. Богатая папина дочка. Оборотень. — Я не назвал фамилию. Не дал ей знать, что точно знаю. Пусть гадает.

— Да, — ее голос стал тише. — И ты... кто ты, Роман?

— Тот, кто проезжал мимо, — уклончиво. — На байке. С татухой. — Я услышал, как она слегка вздохнула. Разочарование? Облегчение?

— Я... Я должна тебя отблагодарить. Деньгами. Или... — Она запнулась.

— Или? — поддел я, чувствуя, как уголок губ сам собой пополз вверх. Интересно, к чему она клонит?

— Или... — она сделала паузу, собралась с духом. — Встретиться. Чтобы сказать спасибо лично. Без... страха. Если ты не против.

Предложение ударило, как током. Встретиться? С дочерью Чернова? Добровольно? Это чистое безумие. Самоубийство. Отец, узнай, снял бы с меня шкуру живьем. Но... но эти голубые глаза. Этот хрупкий силуэт на диване. Этот шепот: "Страшно". И волк внутри, который почему-то не рычал "враг", а... скулил.

— Где? — спросил я, прежде чем разум успел вставить слово. Голос звучал хрипло. — И когда?

— Сегодня. Вечер. Летний сад. У памятника Крылову. В девять. — Она выпалила быстро, будто боялась передумать. — Там... тихо. И люди есть. Безопасно.

Безопасно. Иронично. Ничто не было безопасным теперь. Но я уже не мог остановиться.

— Ладно. Буду. — Я отключился, не дав ей сказать больше. Отшвырнул телефон на диван. Что я наделал? Это не искра. Это уже пожар. И я только что подлил масла. Но почему-то по спине пробежал холодок... нет, не страха. Адреналина. Ожидания. Увидеть ее снова. Черт возьми, Роман Волков, ты точно конченый идиот.

Микаэлла Чернова

Комната. Моя комната-тюрьма. Шелковые обои, дорогие ковры, вид на Неву. Золотая клетка. После ухода врача молчаливого, эффективного, как робот. Кирилл замер у двери, его взгляд — карие глаза, обычно такие теплые — теперь буравили меня с немым вопросом и... подозрением. Он знал. Знает. Что я что-то скрываю. Про того, кто вытащил.

— Мика, — его голос был мягким, но стальным внутри. — Кто он был? Тот... байкер? Ты сказала — чужой. Но он же тебя нашел? Привез? Как?

Я откинулась на подушки, прикрыв глаза. Боль в боку притупилась, но голова гудела от усталости и лжи. Карие глаза... не Кирилла. Другие. Дикие. Опаленные ночью. И змей...

— Не знаю, Кирилл, — прошептала я, стараясь звучать слабой, сломленной. Не притворство. Почти. — Темно... дождь... Я была не в себе. Помню только... байк. И что он вытащил меня. Больше ничего.

— Хм... — он произнес имя, как пробуя на вкус. Опасный вкус. — Светловолосый? Татуированный?

Сердце екнуло. Он уже копает.

— Не помню... — солгала я, отворачиваясь к окну. — Все плыло... Спасибо ему, конечно. Но... он просто проезжал мимо. Случайность.

— Случайность, — Кирилл повторил с явным недоверием. — В такую ночь. На КАД. И именно тебя. Очень удачная случайность. — Он сделал шаг внутрь комнаты. — Мика... если он из... чужих... Если он что-то знает...