Ледяной босс

1. Дед Мороз и Снегурочка

– Так, – дед Мороз нетрезво смотрит в помятый листок. – Вы кто у меня?

– «Дрозд и партнёры», – невесело отвечаю я, сдувая с глаз синтетические кудряшки.

– Зоологи что ли?

Очень остроумно, дедушка.

– Юридическая фирма. Слышали когда-нибудь об исках к деду Морозу?

– Так, – снова говорит он и поднимает на меня уставшие глаза, – ты мне тут не дерзи, внучка. Иди, поможешь подарки раздать, а то я ваших в лицо не знаю.

– Я и сама не всех знаю. Я месяца ещё не работаю.

– Ну и чего ты тогда в снегурочки подалась? – спрашивает он беззлобно.

– Назначили, – пожимаю я плечами и поправляю голубую шубку.

– Друзья по несчастью значит, – весело констатирует он. – Ну, наливай тогда.

– А подарки раздавать?

– А народ-то где?

Я обвожу глазами ВИП-зал. Почти все наши столики пустуют. За ними практически никого нет.

– Танцуют, наверно, – говорит дед Мороз, выглядывая с балкона на большой, окружённый прозрачными бирюзовыми стенами зал.

Действительно, на танцполе оживлённо, и я замечаю, как несколько наших шишек самозабвенно отплясывают под Сергея Жукова, мечущегося на сцене.

– Кошка моя, я по тебе скучаю, – бормочет дед.

– Чего? – недоумеваю я.

– На-ли-вай! – бодро произносит он по слогам. – Нет-нет, вон, лучше виски налей.

– Это столик босса, вообще-то, – с сомнением отвечаю я. – А он даже не приходил ещё.

– Да ладно, наливай. Себе тоже.

– Не, мне нельзя.

– Можно, скажешь, дедушка разрешил.

А может правда? Вдруг полегчает? Шарахну стаканчик, глядишь, и жизнь наладится…

– Точно наладится. Я тебе гарантирую, как официальное лицо, – уверенно кивает дед Мороз.

– Я что, вслух сказала?

– Ай, – машет он рукой и запрокидывает голову, заливая внутрь виски. – Хорошее. Давай, пей.

Янтарная жидкость обжигает гортань и разливается тёплым потоком по пищеводу. Ух ты!

– Я же говорил! – довольно блестит глазами дед. – Давай ещё по одной, юристка.

– Я пока, можно сказать, стажёрка. Мне ещё собственных дел не дают. Только бумажки готовить для старших товарищей.

– Давай ещё по одной, стажёрка, – исправляется он.

Я вздыхаю и наливаю снова.

– Фирма-то небольшая у вас, всего пятнадцать человек у меня в списке.

– Большая. Огромная просто, – горячо опровергаю я его заблуждение. – Просто здесь одни начальники. Им шеф подарил пригласительные. Царевичев, хозяин всего вот этого «Дворца» наш клиент, мы его дела ведём. Вот он и дал нашему Дрозду несколько ВИП-пригласительных.

– Какому ещё дрозду? – удивляется дед.

– Боссу нашему, – поясняю я. – Это его фамилия Дрозд. Григорий Артурович Дрозд, сокращённо ГАД.

– И что, прям гад?

Ой, что-то язык у меня от одного лишь бокала развязался… Находка для шпиона. Неправильно это. Я ничего не отвечаю и залпом выпиваю вторую порцию. Дед удовлетворённо крякает.

– Наша порода, – говорит он довольно, – морозная. Молодец, внучка.

– А мне же нечего больше в новогоднюю ночь делать, вот меня снегурочкой и назначили.

– Повезло, – кивает дедушка. – Бесплатно на такую вечеринку.

Я только рукой машу.

– Что? – поднимает он брови. – Муж что ли?

– Ага…

– С другой бабой?!

У меня слёзы наворачиваются.

– Ну ладно-ладно, – берёт он бутылку из моей руки и снова разливает. – Не плачь, тушь потечёт.

– У меня хорошая, – всхлипываю я, – не потечёт.

– Да было бы по кому слёзы лить. Будет тебе новый муж, лучше прежнего. На других баб даже глядеть не будет, только на тебя. Я как профессионал обещаю. На вот, выпь ещё вискарика. Выпь, тебе говорю.

Нет, мне пожалуй, хватит уже. Я трясу головой.

– И главное, чего ему надо-то? Всё же для него! Ну как их, мужиков этих понять?

Да чего их понимать-то! Кобели и есть. Как только новую юбку увидят сразу ноздри раздувают и хвост столбом, чтоб чего похуже не сказать. Главное, как дура последняя, отпросилась пораньше, металась, подарок ему искала. Вот тебе, Денисочка. Всё лучшее – детям! Сюрприз. Ты вернёшься с работы, а я уже тут. С днём рождения, милый.

Прихожу, а он в супружеской кроватке нежится. Да не один, а с очаровательной блондинкой. Блядинкой. А ты чего так рано, Лизанька? Серьёзно?! Ну простите, я пойду ещё пару часиков потусуюсь где-нибудь, а вы тут заканчивайте спокойно.

А сегодня, прямо тридцать первого, звонит и заявляет: «Извини, но квартира останется за мной». Охренеть! А ничего, что я два года на неё все деньги отдавала, сама жилы рвала, пока ты работу никак найти не мог? И взнос первый я сделала…

– Да чего их понимать-то! – повторяет мои мысли дед. – Это дело нехитрое. Легче лёгкого. Понимай, если хочешь…

Я поднимаю на него взгляд.

– Ты это, внучка, – говорит он заискивающе, – может сама подарки раздашь? Мне ещё детей хренову тучу поздравлять, а я тут с тобой зависаю.

– Дедушка, а можно желание загадать? – спрашиваю я.

– Можно-можно, но это не ко мне. К нему вон. Эй, заяц, иди к нам.

Перед нами возникает аниматор в костюме кролика из «Алисы». Он снимает с головы цилиндр и заученными фразами предлагает мне загадать желание.

– Напишите на листе бумаги, сложите из него самолётик и отправьте в мой цилиндр. Если попадёте, желание обязательно сбудется.

– А причём здесь кролик? – спрашиваю я. – Почему не дед Мороз желания исполняет?

– Этот концепт лично Олег Данилович предложил, управляющий всего этого ресторанного комплекса. Вон он, видите, с заместителем мэра разговаривает?

Я бросаю мимолётный взгляд на низкорослого человека в костюме и отворачиваюсь.

– Давай, кролик, карандаш.

«Хочу встретить мужчину мечты, верного, надёжного и чтобы меня любил до гроба», – старательно, но нетвёрдо вывожу я и складываю из листа самолётик.

Сколько же в этой шляпе подобных желаний погибнет этой чудесной ночью… Эх, девчонки-девчонки, на что вы только не идёте ради своей любви… Мы, то есть…

2. А ты тогда кто?

– Упс, – говорю я и чувствую, как на лице расползается глупая улыбка.

Дрозд внимательно смотрит на меня, а я смотрю на него. Так близко я его никогда не видела. Высокий, с широкими скулами, красивыми, будто вырезанными скульптором, губами и сияющими янтарно-медовыми глазами. Тёмно-янтарными.

Взгляд его невероятно серьёзный и можно даже сказать строгий. И чем более строгим мне кажется его взгляд, тем шире и глупее становится моя улыбка.

Вдруг, я обращаю внимание на странный шуршащий и переливающийся звук, будто кто-то настраивает старый приёмник. И из этого шуршания доносится еле слышный мужской голос:

– Лиза что ли? Рановато, блин… Рановато… Ещё коллег не поздравил…

Я даже оборачиваюсь, проверяя, кто это называет меня по имени.

– Лиза?! – радостно восклицает босс. – Ты снегурочка?! Как же здорово, что ты пришла! Сто лет ведь не виделись!

Кажется, улыбка моя тает, потому что я судорожно начинаю соображать, что это может означать. Наверняка, лицо становится недоумённым…

– Идём! – говорит он и, схватив за руку, тянет меня из зала.

Что происходит? Я не понимаю…

– Сюда! Ты знала, что у меня тут есть собственная берлога?

Не знала, вообще-то… А должна была?

– Персональный чиллаут рум. Выпьешь чего-нибудь?

– Не-е-ет! Я уже, честно говоря, с дедом Морозом жахнула. Так что мне хватит.

Блин, это не виски, а сыворотка правды какая-то. Закрой рот и молчи! А чего он меня сюда ведёт, вообще?

– Точно? – спрашивает босс как-то до странности игриво.

Не слишком ли дружеская атмосфера для нашей первой встречи? Нет, я понимаю, нам вместе в командировку ехать, но всё равно непонятно.

– Угу, – киваю я. – Точно.

– А я вот ещё даже не жахнул, представляешь? Всё бегом, бегом. Весь день как белка в колесе.

Он прикладывает чип к двери и открывает её передо мной.

– Прошу. Осторожно, здесь довольно темно.

Мы оказываемся в плохо освещённой комнате с редкими лучиками красного цвета. Когда глаза привыкают к полумраку, я различаю огромный роскошный диван. На небольшом низком столике стоит кальян. Звучит негромкая музыка со стонами. Прямо секси…

– Падай, – улыбается босс и подходит к светящейся подставке, похожей на стеклянную призму.

На ней стоит бутылка виски, такая же как та, к которой мы с дедом Морозом неплохо приложились. Он наливает себе немного в стакан и делает глоток, какое-то время держит напиток во рту и только потом проглатывает.

– Нектар богов, – говорит он и, поставив бокал, подходит ко мне. – Ну, ты скучала?

Вообще-то нет. Мы ведь даже не знакомы лично. Что же я, дура скучать по незнакомцу? Я не успеваю до конца развить эту мысль, потому что Дрозд внезапно притягивает меня к себе и целует.

От неожиданности я даже среагировать не успеваю. На меня обрушивается целый вихрь ощущений. Я чувствую пряный вкус виски и солёной карамели и вдыхаю смесь запахов сандала, кожи и бергамота.

Тело действует быстрее разума и низ живота мгновенно наполняется свинцовой тяжестью, требующей немедленного разрешения. Огонь, вспыхивая в сердце, безумным пожаром распространяется по всему телу. Кожа наэлектризовывается, а волосы потрескивают и встают дыбом. Грудь превращается в боевые орудия, а соски – в свинцовые пули. И это ещё не всё. В один миг я становлюсь влажной и скользкой, как мякоть перезрелой хурмы.

И только после этого в мозгу начинается паника. СОС! Ай нид хелп!!! В голове раздаются резкие звуки и начинает мигать красная лампочка тревоги. Мои мышцы напрягаются и пальцы вцепляются в руки Дрозда, крепко сжимающие мой зад.

– Что вы делаете! – шепчу я и снова начинаю различать шипение настраиваемого приёмника.

И снова из этого далёкого треска и шума доносится еле слышный голос:

– Какого хрена! Что она делает?!

Действительно, какого хрена, что он… он что делает? С ума он что ли сошёл? Твою же… Да убери ты руки свои! Хоть бы в трусы не залез! Куда! Блин! Нет!!! Нет, я сказала! Теперь он знает, что я мокрая!

– Да она уже течёт! – продолжает шуршать радиоприёмник. – Хочешь меня, маленькая шлюшка!

«Нет», означает только нет! Я с силой отталкиваю Дрозда и даже в полумраке вижу изумление в его глазах. В этот момент громко, как сигнал воздушной тревоги, начинает звонить его мобильный. Что это, «Зайка моя»? Фу-у-у… Какой дурной вкус.

– Алло… – недоумённо отвечает босс. – Лиза, это ты что ли? Где? Ну поднимайся в ВИП-зал. Скажи там свою фамилию на входе и тебя проводят… Шутишь что ли, как я могу тебя не узнать? Я только о тебе и думал всё это время…

Он меня что, с подругой своей спутал? Это как вообще?

– А ты тогда кто? – хмуро спрашивает у меня босс.

– Елизавета Любавина, из отдела корпорати…

– А откуда ты взялась вообще?! – перебивает он.

Откуда все берутся, из роддома.

– В каком смысле, откуда? Вы меня из зала сюда притащили…

– Ты как на новогоднюю вечеринку пробралась? – спрашивает он хмуро и явно начинает злиться. – Ты что, вопрос не понимаешь?

– Я не пробиралась, меня снегурочкой назначили, – отвечаю я, пожимая плечами. – Вы же видите на мне этот наряд?

Сама, по своей воле я бы сюда ни за что не пришла, это уж точно.

– Ну и какого хрена ты подарки не раздаёшь? – говорит он гораздо громче и строже, чем следует. – Быстро в зал!

Что? Ну, уж это настоящая наглость. Ты же сам меня сюда притащил!

– Откуда я её знаю? – доносится приглушённый голос из радиоприёмника.

Я быстро поворачиваюсь и чуть ли не бегу к двери.

– Стоять! – вдруг бросает он мне в спину, но я и не думаю останавливаться.

Я открываю дверь и выскальзываю в коридор. Ну тебя нафиг, ГАД! Я быстро иду прочь, но сделав пару шагов слышу, как дверь снова открывается.

– Снегурочка! – кричит мой босс и, обернувшись, я вижу его тёмную быстро приближающуюся фигуру, настигающую меня в два шага.

3. Какое такое радио?

– Ну-ка, стой! – повторяет Дрозд, дёргая меня за локоть и поворачивая к себе. – Это ты стажёрка, что со мной в Иркутск едет?

– Я.

– А ты языки иностранные знаешь?

– Английский, французский и чуть-чуть испанский. Испанский не очень хорошо.

– Так, полиглотка, выйди сюда, на свет.

Он тащит меня к светильнику и внимательно рассматривает. Как рабыню на невольничьем рынке. Слово «полиглотка» мне, кстати, совсем не нравится. Слишком явно в нём слышится неприятный намёк, типа какая-то там глотка…

– А ничего так тёлочка… Вот, значит, с кем я еду… И она ведь насквозь промокла, – говорит испорченный радиоприёмник в моей голове и захлёбывается помехами.

– Вы это действительно сейчас сказали? – гневно спрашиваю я, чувствуя, как щёки покрываются пунцовой краской.

– Я ничего не говорил, – пожимает плечами Дрозд.

– Имейте в виду, – заявляю я со стальными, как мне кажется, нотками в голосе. – Больше ничего подобного я терпеть не намерена. Я вам не девица для совместного времяпрепровождения!

– Ух, ты какая! – поднимает он брови. – А ты дерзкая. Иди, подарки раздавай. И не задерживайся. Разделаешься с подарками и сразу беги домой. Командировка важная, ответственная. Дел будет много и мне нужно, чтобы ты была в хорошей рабочей форме. И больше, чтобы ни капли спиртного!

– То есть у всех Новый Год а у молодого юриста только задания и наставления? Я вам что, собственность? Или, может быть прибор какой-нибудь?

– Может ту, старую Лизку послать подальше и замутить с этой? – шипит радиоприёмник. – Вон горячая какая… Та будет сейчас ныть три часа, а эта как порох. Сразу вспыхнула.

– Может я до вас уже была вспыхнувшая, а вы на готовенькое пожаловали? Не приходила такая мысль в голову? – выдаю я прищурив глаза.

– Это ты про что сейчас? – недоумевает босс.

– Да всё про то же!

– Слушай, Любавина, можешь остаться на банкет, я распоряжусь, чтобы тебе принесли приборы и еду, – говорит он хмуро. – Но учти, если завтра на самолёт опоздаешь, это последний день твоей работы. Я тебя по статье уволю. Поняла?

– Не надо мне ваших подачек, – высокомерно отвечаю я. – И я никогда не опаздываю. Тем более, самолёт у нас не ранним утром.

Я вырываю локоть из руки Дрозда и, повернувшись, иду в сторону ВИП-зала, где меня ждёт мешок с подарками, оставленный дедом Морозом. Но что это такое происходит? Может, у меня белая горячка? От двух бокальчиков… Или шизофрения? Что за голоса я слышу? Какое такое радио?

Так, всё, быстро выполнить задание и скорее домой. Спать! Спать и ещё раз спать! Мне нужна перезагрузка!

Когда я прихожу в зал, официанты разносят вторую закуску. Хороший момент, чтобы начать раздавать свои подарки, пока все на местах и сидят за столами. Но ёлки-палки, фонит в голове не по-детски, сплошные радиопомехи.

– Хорошая жопа… Это же наша стажёрка… Надо после каникул её вызвать, посмотреть, что к чему… Может чего и выйдет…

Крупный, вытирающий с лысины пот мужик улыбается, принимая упакованную в подарочную бумагу коробку.

– Опять книгу подарят, неужели нельзя приличный подарок придумать за все мои заслуги? – доносится из облака помех, когда я прохожу мимо худосочного главного бухгалтера.

– Почему такие маленькие порции? И за такие бабки? Невероятное хамство! Если бы не бесплатные пригласительные, стоило бы их засудить, – раздаётся, когда я вручаю подарок дородному начальнику отдела семейного права.

– Какое милое личико…

– Почему такая худосочная снегурочка?

– А где дед Мороз?

– Когда уже закончится эта вакханалия?

– Аристархов настоящая свинья! Нажрался уже! Дрянь!

– Какая хорошенькая… Наша или заказная?

О-о-о-о! У меня сейчас голова взорвётся!!!! Почему со мной это происходит?! Я отбегаю от столов и облокотившись о перила, чуть наклоняюсь вперёд над большим залом со сценой. Там танцуют здоровенные парни в красных трусах. Вот это я понимаю, шоу. Никаких заморочек, всё просто и понятно. Главное, чтобы они ни о чём не думали.

Радиопомехи исчезают и в голове становится пусто и беззаботно. Пустоголовым жить легко. Так мне сестра старшая говорила в детстве. Я вздыхаю. Вдруг на сцене начинает что-то происходить. Раздаётся шум и я вижу, как танцовщики передают с рук на руки что-то белое, воздушное, состоящее из трепещущих кружев.

Да это же та девушка, что стояла у входа во «Дворец». Точно, девушка-снежок!* В неё ещё мальчишки кидали снежные колобки и орал какой-то лысый мужик. Бедная, похоже, ей Новый Год совсем не кажется праздником. Надо же, не я одна такая. Ей даже хуже. Она выглядит совершенно обескураженно и неловко пытается вырваться из кольца танцоров, тянущих к ней руки.

Я оборачиваюсь к нашим столам. Дрозда нет, а остальные увлечены закуской. Что же, где он сейчас мне вполне понятно. Самое время уходить. Я спускаюсь в большое фойе напротив парадного входа и останавливаюсь около ёлки.

Это… Это дед Мороз меня заколдовал! Точно! Как он там сказал, нет ничего проще, чем понять мысли мужчины? Нет, понимай, если хочешь… Как-то так вроде. Но я его давно что-то не вижу… Где он сам? Надо его срочно найти! В этот момент я замечаю белого кролика, входящего в фойе.

– Кролик! – ору я и подбегаю к нему.

Он смотрит на меня явно с опаской…

– Где дед Мороз? – спрашиваю я и начинаю его трясти, схватив за лацканы пиджака.

– Так это… – теряется он. – У нас его нет сегодня… вроде… Я так понял, что я вместо него…

– Ну, ты же его видел! Он вместе со мной был! – почти кричу я.

– Может и видел… Да погоди ты, голова отвалится! Она на соплях держится. Я кого только не видел сегодня. Чего ты от меня-то хочешь, если он вместе с тобой был? Тут одновременно знаешь сколько компаний тусит? Наверняка у кого-то был собственный дед Мороз.

– Ты совершенно бесполезный, – говорю я в сердцах, разжимая руки. – Зачем тебя вообще придумали. Нет! Прекрати! Не смей ничего думать!

4. Лучший Новый Год в моей жизни

Ну всё, приехали. Только этого мне не хватало для полноты новогоднего счастья. Двое мужиков и одна я. Лет семь назад со мной такое уже случалось. Тогда меня отбили ухажёры старшей сестры. Но теперь никаких ухажёров на горизонте не видно…

Сердце стучит так, что того и гляди разобьётся в груди. Ноги подкашиваются, а по спине стекают ледяные капли. Можно попытаться убежать и вернуться на вечеринку, а там уже вызвать такси, но эти двое выглядят, как волки, от них так просто не уйти. И ещё, я на каблуках, а они в кроссовках.

В голове вдруг снова раздаются помехи и далёкий, искажённый шумами голос:

– Рот ничо так, рабочий… А сиськи маленькие… Похеру, зато снегурочка. Я первый буду. Косой, сука, подождёт…

И второй:

– Закинуть в фургон и рот залепить, потом пулей на скок. Хату подломим, и там уже дёрнем в Андреевку к Чёрному. Главное, чтоб он сам туда не припёрся… Втроём одну бабу переть не фонтан. Да и себе он её захапает по-любасу… Может, её прям в фургоне отделать…?

– Серьёзно? – поглядывая по очереди то на одного, то на другого, говорю я. – Вот вы работнички! Косой, ну с этим и так всё ясно, он только о бабах и может думать, а ты-то чего? Ты ж на дело вроде идёшь? Или что, хочешь меня к Чёрному привезти?

– Косой, ты чё, её знаешь? – ошарашенно спрашивает тот, что стоит чуть левее от меня.

Ясно, значит тот, что правее и есть Косой. Он щурится и сплёвывает мне под ноги, а лицо у него такое, что если бы мне не было ужасно страшно, я бы расхохоталась. Явно озадачен человек.

– Я не понял, ты кто такая?

– Ты откуда его знаешь? – интересуется тот, который не Косой, но на самом деле сейчас выглядит так, что эта кличка ему бы тоже подошла.

– Ладно я, вас же лохов вся мусарня знает. В Андреевке уже небось поляну накрыли, ждут, когда вы хабар привезёте. Хотя, может и на хате засаду устроили. Врать не буду.

– Это чё за подстава?!

– Бля, Чёрный слил!

– Сука, Чёрный!

– Мурка, бля, ментовская!

– Надо по ходу ноги делать! Может и Артист, кстати, лягашам стукнул.

– Её с собой, нах…

Радиоэфир перегружается обрывками фраз.

– Слышь, Косой, надо её с собой брать, по ходу кипеш крутой намечается, – говорит тот, что слева от меня. – Пусть ответит, если чё.

– Скудоумные, – наступаю я, шкериться вам надо, когти рвать, или как вы там говорите на своём языке поганом. Чёрный Артиста сдал, ну и тот соответственно молчать не стал, так что, как говорится, праздник к нам приходит.

– Чё?

– Уходить вам надо, вот чё.

– Чё ты гонишь, сука? – щерится Косой и кивает в сторону своего дружка. – Ну-ка, если такая умная, скажи, какое у него погоняло.

– Хрящом его вообще никто не называет, только я и знаю это погоняло – раздаётся в эфире.– Попробуй угадай.

– Хрящ, – повторяет другой голос.

– Хрящ, – говорю и я.

Наступает тишина, нарушаемая только стуком моего сердца. Мне кажется, эти разбойники обязательно его услышат и поймут, что я всё сочиняю. Чтобы заглушить этот стук я продолжаю наседать:

– Фургон ваш засвечен, пешком уходите. И вот что, меня не ищите. Я вас сама найду.

– Да ты кто такая?! – начинает истерить Косой.

– Узнаешь, когда время придёт, – бросаю я, держась из последних сил. – Всё, волчата, пошли отсюда!

Они медленно отступают. Вот уж, действительно, волки. Или даже гиены…

Как только они скрываются за заснеженными деревьями, я поворачиваюсь и со всех сил несусь ко «Дворцу», сияющему огнями прозрачных стен и посылающему в ночь громкие звуки праздника. Добежав до спасительной крепости, я тут же собираюсь вызвать такси, но замечаю деда Мороза, стоящего на огромном балконе, нависающем над входом в комплекс.

Он стоит спиной ко мне и меня видеть не может. Зато я его прекрасно вижу. Нашёлся, миленький! Ты-то мне и нужен!

– Де-душ-ка! – кричу я изо всех сил. – Дедушка!

Но, судя по всему, он меня не слышит. Он вдруг резко пригибается и прямо над ним, там, где он только что стоял появляется какой-то быстро летящий предмет. Я не успеваю рассмотреть, что это такое, потому что он летит прямо в меня, и теперь уже мне нужно пригибаться.

Пытаясь увернуться, я поскальзываюсь и падаю на заснеженную дорожку. Белый синтетический парик летит в сторону, а сама я растягиваюсь во весь рост. Я тут же вскакиваю и с удивлением смотрю на маленький оранжевый шарик. Это что… мандарин? Ну да, самый обыкновенный мандарин.

Я поднимаю голову и вижу, как дед Мороз уворачивается от следующего снаряда, а потом, сорвавшись с места, бежит и скрывается в здании. Позабыв о парике, я бросаюсь за ним. Поднимаюсь по ступеням, врываюсь в фойе, а оттуда на большую лестницу.

Я поднимаюсь на пару пролётов и вижу чуть в стороне от лестницы красную шапочку деда Мороза. Значит я на верном пути. Я подбираю её и озираюсь. Замечаю красную шубу, исчезающую в длинном коридоре. Это он!

Я ускоряюсь, продолжая погоню, и забегаю в зал, где полным ходом идёт вечеринка. Деда я замечаю не сразу. Он оказывается в стороне, у дальней стены. Подбегаю к нему и вижу, что он нависает над… снегурочкой, буквально прижав её к стене. Конкурентка!*

Я даже не успеваю удивиться странности такой ситуации.

– Простите, – говорю я, переводя дух и легонько хлопая деда по плечу.

– Я занят, – хрипло отвечает он, не оборачиваясь.

– Мне пару минут всего, дедушка…

– Занят, я сказал, – чуть ли не рычит он.

Но я сдаваться не намерена, у меня вопрос серьёзный, а брачные игры с чужой снегуркой подождут! Я снова хлопаю его по плечу, на этот раз гораздо сильнее и настойчивее.

– Не мешай, сестра, – бросает снегурочка, и я понимаю, что она изрядно навеселе.

Наряд у неё лучше моего. Намного лучше, но только… разве бывают у снегурочек такие яркие рыжие волосы? Я невольно заглядываюсь на копну её огненных волос. В детстве я о таких страстно мечтала.

5. Агрессор во всех смыслах

Взгляд у него как у несчастного щеночка или кота из «Шрека». Мама дорогая. И чего тебе надобно, старче? Зачем прямо в новогоднюю ночь пожаловал? Квартирку изымать? Так без решения суда я не дамся, думаю это даже тебе очевидно.

– Привет, – виновато улыбается он и, не дождавшись ответа, продолжает. – С Новым Годом!

И тебя по тому же месту. Я смотрю на него исподлобья и ничего не отвечаю.

– Можно я войду? – до предела скромно спрашивает он и я начинаю слышать просыпающийся радиоприёмник.

– Только бы не захлопнула дверь перед носом…

Ладно, сейчас мне даже интересно. Послушаем «Радио Свобода» или как там вражеские голоса называются? Я отступаю, пропуская его внутрь.

– Хотела было дверь у тебя перед носом захлопнуть, – говорю я, – но любопытно стало. Ну? Чего без звонка пришёл? А вдруг бы я не одна была? Вдруг бы объезжала какого-нибудь жеребчика?

Он делает мученическое лицо, а радио транслирует недовольную тираду:

– Начинается... Теперь пока она на мне не оттанцует обязательную программу, не успокоится… Ну, пожалуйста, наслаждайся, раз по-другому не умеешь…

– Давай только безо всех этих твоих танцев, – кривлюсь я в усмешке. – Говори, чего надо?

– Послушай, – отвечает он миролюбиво, чуть дёрнув бровью на слове «танцев», – я хотел просто поговорить. Увидеть тебя, понимаешь? Ведь мы до сих пор муж и жена, и что бы там между нами не происходило когда-то…

– Тебя выгнали что ли? – перебиваю я.

– Блин! Да, выгнали! Но причём здесь это! Я же совсем о другом говорю! О важном и бесценном! – доносится до меня прорывающийся сквозь помехи голос.

Вот он придурок, как же я раньше его не раскусила? Помех становится больше, а голос делается тише, и мне даже приходится прислушиваться, чуть наклонив голову вперёд и закрыв глаза.

– Лиз, ты чего? – удивляется он.

– Да вот, прислушиваюсь, понять пытаюсь, чего ты думаешь. Мыслишки твои гаденькие услышать хочу.

– Да чего сразу гаденькие-то? – возмущается мой муж.

– Денис, – говорю я, – давай начистоту. Мысли у тебя гаденькие. И мы оба это знаем, признайся самому себе хотя бы. А ещё признайся, что тебя твоя красавица, твоя длинноногая лань с чистым взглядом пнула под зад копытом.

– Блин, Лиза! Я пришёл продемонстрировать чистоту помыслов, а ты сразу меня унижаешь! Вот ты всю жизнь меня унижала. Отсюда все проблемы и растут, от твоего неуважения ко мне.

Бедненький. Униженный и оскорблённый. Я смотрю на этого детину, называющего себя моим мужем и начинаю злиться. Он высокий и крепкий, как говорится, косая сажень в плечах. Мускулы, как у… нет, не как у Шварценеггера, но всё равно неплохие.

В общем, здоровенный лось, кабан тридцатилетний, а всё плачется, что его унижают и не уважают. Где мои глаза были, когда я за него замуж шла и ещё раньше, когда влюблялась в этого безответственного и самовлюблённого великовозрастного ребёнка?

– Всю жизнь? Весь год то есть? Мы с тобой года полного не прожили, кобель ты полигамный, а сколько раз ты мне изменял? Давай-ка проверим твою честность сейчас.

– Что значит проверим? – шипит приёмник, но голос становится едва слышным. – Да нет, откуда она может знать… Если бы знала, уже давно бы разоралась. Да о чём разговор вообще, там же ничего серьёзного. Три разика, не считая Ленки, но с ней ведь только минет, значит не считается…

Вот же макака! Три раза и минет?! За первый год брака?! Нет, я просто в шоке. Это мягко говоря…

– Лиза! Один раз всего, я тебе клянусь! – говорит он и смотрит так честно и невинно, что и в том «единственном» разе можно начать сомневаться. – И то, я не по своей воле! И вообще, это чудовищная ошибка. Я могу всё объяснить!

– Ах ты, кролик похотливый! – качаю я головой.

У меня от злости даже мозги закипают.

– Ах ты, самка обезьяны верветки, ах ты, мышь египетская! – сжимаю я кулаки, припоминая сексуальных рекордсменов животного мира.

Я делаю шаг к нему и он отступает.

– Ты чего?!

– Это я чего?! А ты ещё про два раза забыл?

– Какие два раза? – возмущённо откликается он.

– Не считая минета с Ленкой! Освежить тебе память? Ты, наверное, мне так за унижения мстил?! А может быть хотел добиться уважения? Или привязанность укрепить?

– Отк…да… она зна…т? …то ей мог ска…ть?

Голос в радиоприёмнике становится прерывистым и едва различимым. Я невольно наклоняю голову, прислушиваясь.

– Ты чего, Лиз? – отшатывается он. – Это недоразумение какое-то…

– И ты, учитывая весь этот романтический бэкграунд и ауру непревзойдённого любовника, желающего погружаться во всё живое чувствительными частями тела, пришёл сейчас ко мне… Зачем?

– Ну, – говорит он, – мы же семья и…

– Типа, давай начнём всё сначала?

– Ну да, – несколько раз кивает он. – Хотел предложить…

В голове раздаётся слабый шум, но голос становится совершенно неразличимым. Сломалось радио. Надо деда Мороза искать, но только не затем, чтобы избавиться от этого странного умения, а чтобы научиться им управлять.

Я встряхиваю головой и всё стихает. Никакого радио больше нет… А я уж привыкать начала. Ну и ладно, не очень-то и надо было, хотя два раза оно мне пригодилось. Ладно, спишем на новогодние чудеса. Жила я без него столько лет и ещё проживу.

– Можешь не трудиться, – устало машу я рукой. – Всё, поезд ушёл. Иди, пройдись по квартире и посмотри на неё, брось прощальный взгляд, так сказать. Больше ты сюда никогда не войдёшь.

– Давай не будем горячиться, – моментально становится он более собранным и холодным.

– Конечно, не будем, разве похоже, что я горячусь? Нет, я совершенно спокойна. Посмотрел? Ну, а теперь иди, ищи себе новую трепетную лань. Сексуальный агрессор!

– Во-первых, я здесь прописан, – чуть прищуривается он. – И никуда уходить не собираюсь.

– Ты в уме, мой мальчик? Давай, на выход.

– А во-вторых, – качает он головой…

6. Неотвратимость праздника

Меня такое зло разбирает в этот момент, что я и сама убить готова. Не хватало мне только разборок с этим Валерой, да и с боссом тоже. А они, разумеется, будут, их не может не быть. Я перевожу взгляд с огромного бесчувственного тела, лежащего в моей прихожей на своего почти что бывшего мужа.

– Убил, Денис, убил, разумеется! Убил и съел! – с максимальным сарказмом произношу я.

– В смысле? – хлопает он глазами.

– В том смысле, что от тебя одни неприятности. И ты мудак, каких свет не видывал, уж прости за прямоту. Вот сейчас он очухается и оборвёт тебе конечности. Как ты без конечностей жить будешь, не думал?

– Это что, твой любовник? – спрашивает Денис.

– Полковник, – в сердцах произношу я в рифму первое слово, что приходит в голову.

– Полковник?! – в ужасе повторяет он. – Какой полковник? Откуда?

Я вздыхаю.

– Эх, как же я раньше не замечала, что ты такой недалёкий… Оттуда!

– Оттуда? – вторит он.

– Блин, Денис, честное слово! Посмотри уже «Бриллиантовую руку» для саморазвития.

В этот момент раздаётся звонок мобильного.

– Это твой? – спрашиваю я.

– Нет, у меня не такая мелодия. Я думал, твой.

– Значит Валерин.

Лезть к нему в карман я не хочу, так что телефон продолжает трезвонить. За окном раздаётся хлопок, а за ним ещё целая серия. Люди развлекаются, запускают петарды, а я… вот это всё.

Услышав первый хлопок Денис вздрагивает, но поняв, что это звуки Нового Года, сразу расслабляется.

– Думал спецназ приехал Валеру освобождать? – спрашиваю я.

– Да ну, тебя…

Звонок мобильного раздаётся снова, но водитель босса не реагирует.

– Может, ты действительно его убил? – спрашиваю я.

– Перестань, – отвечает Денис.

– Иди проверь пульс, а то может уже надо спецтранспорт вызывать.

– Лиза!

Накуролесить он может, а вот расхлёбывать последствия или отвечать за свои поступки – это уж извините. Четыре раза за первый год супружеской жизни. Уму непостижимо. А если бы я его тогда не застукала, сколько бы он ещё побед одержал? Надо сдать все анализы и провериться хорошенько, а то мало ли что он домой приволок…

– Иди посмотри, я тебе говорю, – хмурюсь я.

Снова звонит мобильный. На этот раз уже мой. И это Дрозд. Блин! Ну и что ему сказать? Может не отвечать? Валера не отвечает, и я не отвечу. Типа мы с ним очень заняты? Блин-блин-блин. Что делать…

– Слушаю, Григорий Артурович…

– Любавина, у вас что там происходит? Где Валера? Я до него дозвониться не могу.

– Э-э-э… – тяну я.

– Чего ты мямлишь? Он приехал к тебе или нет?

– Да, – с оптимизмом подтверждаю я.

– Ну? И чего ты ждёшь? Чего не едешь?

– Эммм…

– Да что с тобой? Ты не напилась случайно? Дай телефон Валере. Алло, Любавина? Ты меня слышишь?

Эх, лучше бы я действительно напилась и впала в беспамятство. Ничего бы этого не видела и испытывала лишь бесконечное счастье и головную боль.

– Ну, да, слышу конечно… – немного запоздало реагирую я.

Я прижимаю телефон к себе и шепчу Денису:

– Проверь его. Посмотри, что с ним…

Ден дёргает головой, типа, блин, ты достала уже, но подходит к лежащему громиле и присаживается на корточки. А я подношу телефон к уху.

– Любавина, ты с кем там разговариваешь? – выходит из себя Дрозд. – Дай телефон Валере, я тебе сказал!

– Он… э-э-э… Он сейчас не может говорить…

Повисает пауза. Кажется, босс пытается осознать только что услышанное.

– То есть как это не может? Почему? – разъяряется он.

– Ему сейчас… плохо…

Что я несу! О! Блин! Я кретинка! Теперь неудивительно, что я выскочила замуж за Дениса. У меня просто мозги отсутствуют. В принципе. Как у Страшилы из Изумрудного города.

– То есть… – босс немного теряется от такого моего заявления. – То есть как это плохо? Что с ним такое? Он говорить может?

– Эммм… Нет. Простите, я вам потом перезвоню.

Я отключаю телефон, но никакого облегчения не испытываю. Что делать-то?

– Ну что с ним? – бросаю я Денису.

– Да вроде дышит… Хрен его знает, не пойму… Я тебе что, патологоанатом что ли?

– Нет, ты тот, кто возможно человека убил. Заметь, я даже не кричу и не вызываю полицию. Я просто тебя прошу, проверь, дышит он или нет.

Денис встаёт на колени и наклоняется низко над Валерой, пытаясь услышать его дыхание. Может не услышать, а почувствовать ветерок своим ухом, не знаю, но он практически ложится на бедного водителя. И тут я замечаю движение.

Нога Валеры дёргается, и в тот же момент Денис отлетает в сторону. Как пушинка.

– Ты чё, педик, – хрипит Валера, – ты целоваться лез? Сука! Я тебе сейчас устрою поцелуйчики. Ну-ка сюда иди. Ты не понял меня?

Валера по-медвежьи тяжело перекатывается на бок, садится на полу, а потом резко встаёт. Он пару секунд осматривается, а затем продолжает атаку на Дена.

– Ты, гомосек поганый, ты чё здесь делаешь? Урод. Иди сюда, я тебе сказал.

– Валерий, – пытаюсь вклиниться я, но он одаривает меня лишь мимолётным, хоть и тяжёлым взглядом и снова переключает внимание на Дениса.

– С вами Григорий Артурович хотел поговорить, – не отступаю я, но на него эти слова не производят впечатления.

– Тебе мало, горилла толстомордая? Ещё разок хочешь? – дерзит на приличном расстоянии Денис. – Ну так давай, повторим для закрепления. Чем больше шкаф, тем громче падает!

– Ах ты, конь педальный! – ревёт, не сдерживая чувств Валера и бросается к моему неблаговерному.

Тот, несмотря на воинственные реплики, предпочитает оставаться на расстоянии и проскакивает в комнату, едва не сшибая меня с ног. Валера бежит за ним, и он уже с ног меня сшибает. Я отлетаю в сторону, но тут же вскакиваю.

По батарее стучит зловредная старуха снизу, сигнализируя, что мы мешаем ей спать. Какой сон, бабуля? Сейчас ведь новогодняя ночь, полная чудес и веселья! С новым счастьем! На том свете выспимся.

7. Мурка-Снегурка

Попались волчата, не смогли скрыться от карающей длани правосудия. Глаза обоих горе-грабителей неотрывно следят за мной. А диспозиция у нас выходит такая. Валеру и Дениса помещают к моим давешним знакомцам, а меня заводят в отдельную клетку. Мы оказываемся разделёнными стеной из металлических прутьев.

– А ведь я предупреждала, – говорю я вполголоса, когда налётчики подходят к этой стене.

– Да ты чё? – ухмыляется Косой. – А сама ты, Мурка-Снегурка, чё здесь делаешь? Может, нас пришла освобождать?

– Что я здесь делаю, не твоё собачье дело, – хмуро отвечаю я. – Ты варежку закрой и притворись, что меня не знаешь. Понял? Я сегодня выйду, а вот сможете ли выйти вы – большой вопрос… Где вас взяли? На хате?

– Да не, – озирается Косой. – Банкомат хотели бомбануть.

Я качаю головой. Почему я встречаю так много дураков?

– Э! – восклицает Денис. – Чего слетелись, как мухи на кое-что? А ну, отошли от девушки!

Вот умеет же сказать человек, прямо уважение охватывает. Это сарказм, разумеется. Хочет вроде как лучше, а сравнивает с кое-чем неприятным. Дурак, честное слово.

– Слышь, фраерок, – шипит Хрящ…

– Да тихо вы, – делаю я страшное лицо. – Не подавайте виду, что мы знакомы. Идите.

Они переглядываются.

– Ты это, мать, – шепчет Косой, прижимая лицо к прутьям решётки, – если в натуре выйдешь сегодня, нас вытащи тоже.

– Нет, – качаю я головой. – Никто не должен знать, что мы связаны. Единственное, что могу обещать, что свисну Аркашке. Он, возможно, сможет помочь.

– Кому? – выпучивает глаза Хрящ.

– Идите, сказала.

Они нехотя отходят в другой угол, но не могут удержаться и каждую минуту поглядывают на меня, бросая волчьи взгляды.

К решётке подходит Денис. Губа у него разбита, а под глазом разливается фиолетовая туманность. Хотя, за оттенок поручиться не могу, освещение плохое.

– Ты как? – спрашивает он, как мне кажется, немного заискивающе.

– Отлично. Просто замечательно. Большое тебе спасибо за это. Вот прям от всего сердца. Когда бы я ещё в полиции побывала? А тут Новый Год, чудеса, все дела. Здорово ж, правда? Ты сам-то рад? Выглядишь очень нарядно, будто из зимней сказки.

– Ну а я причём?! – пытается протестовать он.

– Да я и сама не знаю, причём. Подумай, может и придумаешь чего.

Он некоторое время ничего не говорит, а только обиженно пыхтит. Не дождавшись от меня реакции, он опять начинает говорить.

– Лиз, а это кто? Ты их знаешь что ли? Откуда? Это ж урки какие-то.

– Не знаю, – пожимаю я плечами.

– Как так? – зацепляется он. – Не помнишь, как познакомились?

– Я их не знаю, – вру я, не желая распространяться о том, что и сама ещё толком не понимаю, а может и не пойму никогда.

– Ага, – недоверчиво, хмыкает он. – Они же тебя сразу узнали.

– Узнали? Серьёзно? А как ты понял?

– Да что тут понимать? Видно же, когда человек узнаёт кого-то. Они даже обсудили между собой.

– А что сказали, не припомнишь? – приподнимаю я брови.

– Помню, конечно. Чего тут помнить-то? О, говорят, смотри, Снегурка пришла.

– Правда что ли? – делано удивляюсь я.

– Да ладно тебе, я что тупой по-твоему?

Я хмыкаю.

– А ты посмотри на меня внимательно. Что ты видишь, Денис?

– Что? – недоумевает он. – Тебя вижу.

– Опиши меня.

– Ну… красивая… – подвисает он.

– Блин. Во что я одета? – нетерпеливо подсказываю я.

– Голубая шуба, но не настоящая, а как это?.. Бутафорская... Со снежинками. Воротник тоже стрёмный, из галимой синтетики. Белые сапожки из кожзама… Ну что ещё… Кокошника только на голове не хватает.

– Ну и?

– Что? – тупит он.

– Ден, как называется девушка, которая в новогоднюю ночь одета, как ты описал? На «сне» начинается, на «гурочка» кончается.

– А у тебя колпак красный, не как у снегурки, – находит он веский аргумент.

– А ты наблюдательный, – качаю я головой. – Действительно. То есть этот колпак не позволил тебе опознать во мне снегурочку? Так всё, иди попробуй уснуть.

Я отворачиваюсь и ухожу в дальний угол. Сажусь на лавку и обхватываю голову руками. Если завтра я не явлюсь в аэропорт, да ещё и по той причине, что меня замели в каталажку, Дрозд меня уволит.

Это совершенно очевидно и не требует доказательств. Плюс впаяют ещё какое-нибудь административное или ещё чего хуже… Это не моя специализация, я ведь по корпоративному праву. Но если всё будет так, как я предполагаю, специализацию мне придётся менять, и уже очень скоро.

Денис какое-то время пытается меня гипнотизировать, но видя, что я не обращаю на него внимания, отходит.

Хорошо, что я здесь одна, а не в компании безнравственных путан и других преступниц женского пола. Ложусь на лавку и пытаюсь впасть в безразличие. В клетке с мужиками происходит какое-то оживление и слышатся приглушённые голоса.

Возможно Валера с Дэном, а может и «волчата» из парка. Всё равно. Я закрываю глаза, но какой уж тут сон… Зачем дура выскочила из квартиры? Спасать побежала? Было бы кого… Лежала бы сейчас в своей коечке, а не здесь на сквозняке, где дурно пахнет и всё пропитано насилием. Зато не скучно…

Раздаётся грубый голос полицейского, и я вижу Валеру, выходящего из камеры. Его уводят по коридору. Куда это его? Отпускают? Или на допрос? Неужели кто-то проводит допросы в новогоднюю ночь?

Минут через пятнадцать он возвращается.

– Валерий, – зову его я, – Валерий.

Но он не отвечает. Обиделся что ли? Я снова закрываю глаза и пытаюсь задремать… Время замедляется и становится тягучим и невыносимо медленным… Всё стихает, и я даже начинаю уходить в глубину дремотного сумрака. Однако, не успев провалиться в сон, я всплываю на поверхность действительности, потому что слышу гулкие шаги по коридору и лязг решётчатой двери моей клетки.

– Любавина, выходим, – звучит строгий голос полицейского.

Зачем он мою фамилию называет при «волчатах»? Им её знать не полагается. Я поднимаюсь и иду за крупным и не слишком стройным сержантом. Он ведёт меня прямо на улицу, открывает передо мной грубую железную дверь и выпускает в ночь. Всё? Вот так просто? А Валера с Денисом? Что происходит вообще? Может, он меня похищает?

8. Вот же ГАД

В микроавтобусе уютно и пахнет довольно приятно. На зеркале у водителя висит милый дед Мороз. Отчего же тогда веет холодом и отчуждённостью а не праздничным теплом? Не правильно вопрос задала. Не от чего, а от кого. От Григория Артуровича Дрозда и ещё немного от его водителя Валеры.

– Любавина, что за дичь вообще? – спрашивает босс и хмурит брови. – Как это всё объяснить? Зачем вы Валерия избили?

– Я?!

От удивления я даже дышать перестаю на какое-то время? Я избила вот этого бугая?

– Ну, не сама, ясное дело, а вместе со своим сожителем.

– Он мне не сожитель! – выявляю я главную кривду в этом чудовищном обвинении.

– Так, интимные подробности твоей личной жизни я знать не желаю, – отрезает ГАД. – Меня интересует мой водитель, а не твои беспорядочные связи.

Ах, вот как! Вот же действительно гад! То есть, когда он своих половых партнёров в лицо не помнит – это порядочные связи? А если я с законным супругом ругаюсь – беспорядочные, да?

– У меня ещё ни одной такой не было, кроме той, которую навязать мне пытались именно вы.

Наступает неловкая пауза. Такое ощущение, что даже Валера и тот водитель, что сейчас сидит за рулём замолкают и недоумённо поворачиваются к нам. На дорогу смотрите, ага…

– Григорий Артурович, – не даю я ему опомниться и включить излучение смертельных волн гнева. – Ко мне пришёл муж. Денис. Я с ним развожусь, но он пытается отобрать квартиру, за которую плачу я, а он и копейки не внёс.

– Кхм… – крякает Дрозд.

– Ну да, – продолжаю я. – Не заплатил ни копейки и хочет оставить её себе, а меня выгнать на улицу. Сегодня он пришёл и начал права качать. Мы с ним спорили, когда позвонил Валерий. И мне пришла в голову мысль выдать его за своего парня.

– Подожди, ты хотела, чтобы Валера подумал, что Денис не твой муж, а твой парень?

Вот же тупица!

– Нет, – повышаю я голос. – Что непонятно? Приходит Денис и такой, давай начнём всё сначала, а то, что я тебе три раза за год изменил плюс один мимолётный минетик, это всё мелочи. Но если не начнём, я отсужу квартиру. Поэтому ты лучше уж пусти меня обратно.

– Любавина, – злится босс, – меня это не касается.

Он достаёт из внутреннего кармана плоскую металлическую фляжку и делает большой глоток.

– Напрямую, может и не касается, – настаиваю я, – но косвенно уже коснулось и вас, поскольку вам пришлось приехать в полицию со всеми вытекающими.

Босс хмурится.

– Так вот, – продолжаю я, – разговариваем мы таким образом, и тут звонит Валерий. Ну, я и решила представить Валерия Денису, как своего парня.

Я выделяю имена голосом, чтобы исключить любые варианты недопонимания.

– Валера согласился, а Денис, мой муж, с которым я развожусь, ударил ему прямым снизу в подбородок и вырубил. Вот и весь конфликт. Вернее, не весь, конечно, там ещё продолжение было.

– Вырубил Валеру? – удивляется босс и переводит взгляд с меня на своего великана. – Валера, это правда?

Тот поворачивается, проявляя недюжинную гибкость и одаривает меня яростным взглядом. Ну вот, кажется врага нажила.

– Да блин, Григорий Артурович, я не ожидал просто, никакой драки же не планировалось. Он подленько так, без объявления войны напал, как Гитлер.

– Будешь? – как бы мимоходом спрашивает босс, протягивая мне фляжку.

Я автоматически беру её в руки и отхлёбываю приличную дозу. Пить очень хочется. Сделав глоток, я тут же забываю и про Валеру, и про Дениса, да и про босса тоже. Это что за отрава, да ещё крепкая такая?!

– Самбука, – пожимает плечами Дрозд. – Никогда не пробовала?

Да я и слова такого слыхом не слыхивала. Жесть. Фу! Отвратительный анисовый вкус. К человеку, которому нравится такая гадость, нужно относиться предельно осторожно, с огромным подозрением.

– Мне её из Италии привозят, специально для меня один маленький производитель делает. Спецзаказ, особо крепкую. Не понравилось?

– Простите, но не очень… В голове сразу зашумело…

Ой, действительно ведь зашумело… Похоже на радиопомехи… Будто кто-то настраивает приёмник.

– Ты чего зависла, Любавина? Эй…

– А?

– Ты чего зависла, спрашиваю. Первый раз такую реакцию вижу на самбуку.

А это и не на неё реакция, а на то, что я слышу. Интересно, радио включилось из-за того, что я выпила алкоголь или это совпадение и оно включается и выключается, когда захочет?

– Смотрю, ей много и не нужно. Малость прессануть, потом самбуку или текилу и всё. Кажется, командировка мне понравится…

– Это не на самбуку реакция, – повторяю я вслух. – Мне кажется, я поняла, что у вас на уме.

– Да? – ухмыляется он. – И как, нравятся тебе мой план?

– Не очень, – тихо говорю я и отворачиваюсь к окну. – Думается мне, он очень рискованный и непродуманный. Смотрите, чтобы не пожалеть.

– Ты, Любавина, слишком много-то на себя не бери, не унесёшь. Давай, дальше повествуй. Чего там было-то?

– Вам же Валерий всё рассказал уже. Боюсь, мне добавить нечего.

– Так уж и нечего? Ты куда смотришь? Повернись, когда с начальником разговариваешь. Субординацию забывать не стоит. Поняла?

Я неохотно поворачиваюсь.

– Ну? – бросает он и смотрит исподлобья.

Баранки гну. Всё желание разговаривать пропало куда-то.

– Продолжай, Любавина. Давай только без интимных подробностей.

– Интимных подробностей я и не касалась, между прочим.

Он ухмыляется.

– Зато я касался, – доносится до меня сквозь помехи, – очень интимных, прям до крайности, интимней некуда просто. Вот этой рукой. И мне понравилось. Значит буду ещё касаться.

Вот же ГАД!

– Давай-давай, рассказывай, – кивает он.

– Потом они побежали на улицу и Валерий начал избивать Дениса, а я пыталась их разнять. Моя соседка снизу вызвала полицию и нас отвезли на Знаменку. Это всё.

– Всё, значит?

– Да. Куда мы едем? Мне домой надо. Нужно к командировке подготовиться.

9. Неожиданные встречи

Да зачем меня провожать? Для чего это? Чтобы снова запустить свои ручки, куда не следует? Нечего!

– Спасибо, конечно, но нет.

– Чего нет? – недовольно спрашивает Дрозд.

– Нет – проводам и встречам! Да и вам же лучше. Вдруг соседка в полицию заявит и ваш фоторобот составит? Она такая.

Радио фонит и голос из-за помех почти неразличим, поэтому я чуть наклоняюсь к боссу, прислушиваясь. Ради эксперимента можно было бы увеличить дозу алкоголя в крови, но не просить же у него ещё самбуки. Это вообще не вариант.

– Вот дерзкая девчонка! Ну всё, решено, оттарабаню я тебя во всех вариантах. Это уж сто процентов... И губки пухлые и попка упругая… Да, у тебя ещё всё упругое… и сочное. Да я б тебе прямо сейчас… Может отпустить их…

– Нет! – громко вскрикиваю я, отстраняясь от него.

– Чего опять нет? – поднимает он одну бровь.

– А вот этого всего… не надо. В общем, спасибо, я пошла. Увидимся завтра в аэропорту. Не опаздывайте.

– Ну, погоди. Доберусь я до тебя…

– Это мы ещё посмотрим, – говорю я со скептической гримасой и выскакиваю из машины, замечая недоумённый и немного задумчивый взгляд босса.

Нашёлся здесь неотразимый мачо. Тоже мне, тарабнщик. Посмотрим, что у тебя получится. Предупреждён, как говорится, значит вооружён. Хотя, недооценивать этого дамского угодника не стоит. С его опытом, от него отделаться будет явно нелегко. Ох не спиться бы за командировку… Но если радио действительно работает на парах алкоголя, вероятность этого становится неожиданно высокой.

Поднявшись к себе я падаю в постель и немедленно засыпаю, а утром, как сумасшедшая ношусь по дому и в результате, всё-таки, опаздываю к назначенному времени. Не слишком, всего на семь минут, но этого оказывается достаточно, чтобы глаза босса превратились в ледышки.

– Любавина, тебе не кажется странным, что твой начальник тебя ждёт?

А чего ждёт-то? Мы летим в разных салонах, он – в бизнесе, а я – в экономе. Регистрацию пройти можно и поодиночке. Чемоданчик у меня небольшой, помощь не требуется. Но это так, шутка, не будет же босс мне чемодан таскать. В общем, мог бы и не ждать.

Аэропорт практически пустой. Дураков лететь первого января оказывается не так уж и много. Так что регистрация, досмотр и посадка проходят быстро и без очереди. Всегда бы так. Впрочем, мне-то что? Можно подумать я часто летаю.

Самолёт тоже оказывается почти пустым и я, свернувшись клубочком, занимаю все три кресла в ряду. Недолго, но всё-таки посплю. После новогодней ночи это точно не будет лишним. Просыпаюсь я перед самой посадкой. Меня будит стюардесса и я пытаюсь прийти в себя вместе со спинкой кресла, которую нужно привести в вертикальное положение.

Но это ещё далеко не Иркутск. Мы прилетаем в Москву. Будем здесь томиться несколько первых часов года, уж потом в двадцать три с чем-то отправимся дальше. Прекрасный план, можно сказать праздничный. Одно радует, в Шереметьево народу тоже не так много, так что можно занять почти лежачее кресло и продолжить путешествие по миру снов.

– Любавина, что так долго? – снова хмурится Дрозд. – Второй раз сегодня тебя жду.

Не любишь, значит, ждать. Ну ещё бы, кто же любит…

– Вы мне в хвосте самолёта место купили, – пожимаю я плечами, – поэтому долго выходила.

– А ты бы хотела первым классом летать?

Я не отвечаю. Какая разница, чего бы я хотела? Я бы хотела спать, а не сидеть в аэропорту, в этом неимоверно огромном караван-сарае. Но и ты, дорогой товарищ ГАД, не думай, что будешь иметь всё, что хочешь. Не на ту напал.

– Пойдём, обедать, – говорит босс и провожает долгим взглядом проходящую мимо томную блондинку с выдающимися формами. – Ты что предпочитаешь?

– «Оливье» у телевизора, – хмыкаю я. – А джентльмены предпочитают блондинок?

– Смотря какие, – рассеянно отвечает он, – смотря какие…

Кого предпочитает он, мне, на самом деле, не интересно, а будет необходимость, я всё узнаю и без лишних вопросов. Лишь бы радио не подвело.

– Я с вами не пойду, – говорю я. – Мне командировочные позволяют только сэндвич приобрести из автомата. И то нечасто, с учётом столичных расценок.

– Я же не заставлю тебя за еду платить! – возмущается он. – Иди за мной.

Он ведёт меня в бизнес-зал «Рублёв». Ничего так, с размахом, дорого-богато. Но поразить моё воображение Дрозду не удаётся. Мне это всё, честно говоря, безразлично.

– Ну как, нравится? – спрашивает босс с видом, будто собственноручно воздвиг всю эту красоту.

– Да, – скромно отвечаю я. – Ничего более прекрасного не видела.

Он хмыкает и мы идём к шведскому столу. Его главным украшением оказывается «Оливье». Ну вот, и я не останусь без главного новогоднего блюда страны.

– Выпьем что-нибудь? – спрашивает босс.

Что за вопрос? Разумеется! Мне теперь рядом с тобой быть трезвой опасно!

– С удовольствием, – отвечаю я.

Он заказывает шампанское. Слишком уж с намёком на романтику, на мой взгляд, ну да ладно. Надо испытать, зависит ли чистота звука моего радио от количества, качества и крепости выпитого.

От шампанского, надо сказать, звук становится превосходным, вот только слушать оказывается нечего, потому что босс переходит в полудремотное состояние, и его мысли замедляются и растягиваются. От этого я тоже начинаю дремать и клевать носом.

Просыпаюсь я, когда он трясёт меня за плечо.

– Ночью спать надо, Любавина, – назидательным тоном сообщает мне босс.

– Поняла, Григорий Артурович, ночью, – киваю я. – Буду спать.

Мы снова пьём шампанское и снова едим «Оливье». Гляди-ка, почти как дома. После этого шеф решает, что пора двигаться в сторону нашего выхода на посадку. Мы выдвигаемся. Проходя мимо одной из тысячи шереметьевских кафешек, я вдруг замечаю давнишнего поклонника своей сестры.

– Клим!* – окликаю его я.

Он долго всматривается в моё лицо и, наконец, восклицает:

– Лиза! Ты?!

10. Зло не дремлет

Обрывочные мысленные вопли Хряща подтверждают мою догадку. Он совершенно не знает, что и думать по поводу нашей встречи. Впрочем, так же, как и я.

– Давай её сюда, – выныривает из-за кресла Косой и резко дёргает меня за рукав.

Он сидит у окна и тянет меня, подавшись всем телом в мою сторону. От неожиданного рывка я теряю равновесие и падаю практически в его объятия. Я оказываюсь на среднем сидении, а Хрящ, моментально сориентировавшись, занимает место у прохода.

Пока я хлопаю глазами, пытаясь понять, что происходит, он мило улыбается проходящей мимо стюардессе. Ну, насколько это вообще возможно при его-то роже.

– Только дёрнись, – выдыхает мне в ухо Косой, и я предпочитаю не дёргаться, потому что звучит он довольно убедительно. Сердце моё трепыхается и волосы на затылке самую малость шевелятся.

Стюардесса скользит по нам немного удивлённым взглядом и проходит мимо. Салон почти пустой, а мы сидим втроём, плотно прижавшись друг к другу. Это хорошо, что она удивилась, хотя бы запомнит меня, типа, да-да, это та самая из странной троицы.

Теперь надо подумать. Всё произошло так быстро, что я и опомниться не успела. И радио мне не помогает, передаёт только помехи и обрывки слов. Я трясу головой. Шампанское слишком быстро выветривается, нужно его пить постоянно, чтобы быть на волне.

– Выпить надо, – говорю я.

– Суровая ты баба, Снегурка ментовская, – хрипит Хрящ и в его голосе проскальзывает что-то вроде уважения. – На, хлопни.

Да, чувствую, сопьюсь с такими делами. Я прикладываюсь к бутылке и делаю большой глоток. Ужас! Водка обжигает горло, зато страх притупляется.

– Прошу прощения, – говорит уже другая стюардесса. – Во время полёта строго запрещается распивать принесённый с собой алкоголь. А рюкзак нужно убрать на полку сверху или разместить под впереди стоящим сидением.

– Красавица, так мы же не летим ещё – щерится Хрящ.

– Пожалуйста, немедленно уберите, иначе я буду вынуждена сообщить в полицию и на посадке…

– Да всё-всё, не кипишуй, сестричка, – перебивает её Косой. – Уберёт сейчас. Всё путём, да?

– Девушка, давайте я ваши валенки наверх уберу.

Я протягиваю валенки, Хрящ тоже подчиняется и когда стюардесса уходит, Косой недовольно хрипит:

– Хорош нарываться, Харитон Протасович.

Сказав это, он вдруг начинает ржать, а из ожившего радиоприёмника доносится:

– Харитон Передасович, а-ха-ха!

– Завали хлебало, – зло шипит Хрящ.

– Чёрный, сука, спецом такие имена стрёмные придумал… Типа в наказание. Хер выговоришь!

– Бля… кончитные имена, спалимся…

– Вот же Снегурка мусорская, как она нас выкупила?

– Она чё здесь делает? А вдруг нас примут на прилёте?

– Надо глотку промочить, а то гнали как волки…

– Так, – говорю я, – а ну, заткнулись оба! Сейчас голова от вас взорвётся.

– Ты чё, мы ж и так молчим, – сипит Хрящ.

– Не ори, – вторит ему Косой. Мне терять нечего, я мусора сегодня завалил, так что тебя подрежу одним махом, рука не дрогнет. Сиди тихо, я сказал, не вякай. Готовься получать удовольствие.

– Пусть думает, что я в натуре мента грохнул.

– Кого ты завалил, мусора? Ты наверное перепутал и своего друга Харитона Передасовича завалил. На сеновал, да?

– Чё ты протявкала? – взвивается Хрящ, а Косой снова гогочет.

– А-га-га! Передасовича!

– Пожалуйста, будьте добры вести себя тише, – снова появляется перед нами вторая стюардесса.

Веселье ненадолго стихает. В целом, я пока не понимаю, что происходит, и не знаю, как себя вести… Но ничего, разберёмся… Самолёт набирает скорость и отрывается от земли. Косой прилипает к иллюминатору, а эфир заполняется его восторженными междометиями.

– Ещё будешь? – спрашивает меня Хрящ.

– Сейчас она набухается и я её в сортир затащу…

– Настолько не набухаюсь, не надейся, – делаю я страшные глаза, но к бутылке всё-таки прикладываюсь.

– Да ладно-ладно, чё ты, нормально ж всё, – говорит он и тоже отпивает из бутылки.

Хрящ делает несколько больших бульков и передаёт бутылку Косому. К моему изумлению они вдвоём выпивают литр водки меньше, чем за полчаса.

– Ну вы даёте, – качаю я головой.

– Ну дык, – гордо отвечает Косой и убедительно икает.

Они наполняют эфир пьяным гомоном и мне остаётся лишь задавать вопросы, осторожно подправляя ход их мыслей в нужном направлении. Делать это несложно. Например, я говорю:

– Быстро же вы новые паспорта раздобыли.

Сразу после этого радио начинает разрываться от их мыслей и я узнаю, что оба недовольны своими новыми именами. Хрящ теперь именуется Харитоном Протасовичем Хрущом, а Косой Кузьмой Абрамовичем Козоглазовым.

– А-ха-ха! Козоглазов! Овцеротов, в натуре овца! – ликует Хрящ

– Сука Чёрный, гнилую ксиву сделал, – злится Косой.

В общем, я выясняю, что Чёрный заплатил в новогоднюю ночь лейтенанту и тот выпустил обоих. Но теперь они в розыске. Поэтому их экстренно перебрасывают в Улан-Удэ, но лететь надо через Иркутск. Там их встретят и возьмут на крупное дело, а потом переправят дальше.

На квартире, которую они должны были ограбить, никакой засады не было. Но я, по словам Чёрного, ментовская сука и он лично мне выпустит при встрече внутренности. Хрящ и Косой конченные лохи, которых баба обвела вокруг пальца.

По прилёту в Иркутск они собираются сдать меня местной братве и сообщить об этом Чёрному. Ещё они хотят выяснить у меня кто сливает информацию полиции и вступить со мной в интимную связь, желательно раньше Иркутской братвы.

В общем, положение моё, прямо скажем, не очень…

– Значит так, граждане Хрущ Харитон Протасович и Козоглазов Кузьма Абрамович, – говорю я, выудив из них всю эту информацию.

Несмотря на то, что они пьяные, оба подскакивают в своих креслах.

– Откуда она знает?!

11. Неоднозначная диспозиция

Кабина лифта – это тесное замкнутое пространство. Пусть с ярким светом, большим зеркалом и дорогим ароматом, но замкнутое. И в этом пространстве сейчас только два человека – Дрозд и я. Довольно неоднозначная диспозиция.

– А с субординацией у тебя не всё в порядке, – прищуривается босс. – Я бы даже сказал, всё совсем не в порядке

Ага, так и есть, спорить не буду.

– Но это не всегда так было, – отвечаю я, чуть приподняв бровь.

– То есть? – поднимает он обе брови.

Театр бровей какой-то… До того, как кто-то не засунул руку мне в трусы, он мог бы рассчитывать на соблюдение с моей стороны всех правил субординации. А теперь я оказалась в совершенно непонятном и дурацком положении.

Вроде бы он продолжает вести себя, как строгий начальник, но ведь и происшествие из истории не вычеркнешь. Целовал, лапал, проникал под одежды. Вот вам и диссонанс. Сердце мечется и не может выбрать линию поведения, соответствующую ситуации.

– Что «то есть»? – уточняю я.

– Что ты имеешь в виду? – донимает меня босс, сдвигая на этот раз брови к переносице.

– То, что вы вроде как спать в моём номер надумали, – тоже хмурюсь я, чтобы не нарушать взаимную гармонию бровей.

На мой взгляд, босс стоит слишком близко ко мне. Я касаюсь спиной зеркала, а он чуть нависает надо мной. В общем-то в лифте ничего произойти просто не может. Ехать недолго, седьмой этаж, кнопки «стоп» нет, она только в кино бывает, да и лифт новый и застрять в самый «неподходящий» момент не должен. Но он застревает.

Алкоголь из мозгов выветрился, превратившись, как заметил Дрозд, в запах перегара. Поэтому моё радио не работает, и что творится в его голове я не знаю. Вернее, не слышу, но могу догадываться по вспыхнувшему плотоядному блеску его глаз. Такой же блеск был и у Хряща с Косым, и даже время от времени у моего любвеобильного мужа.

И что это значит? То, что все существа мужеского пола одинаковы. «Все мужики козлы, счастье – в труде», – часто говорила Лена Зырянова, подруга моей старшей сестры. Ей, с её-то опытом, верить можно было, но мне не хотелось. Да и сейчас не хочется.

– Даже не… – начинаю я и слышу звук открывающихся дверей.

– Монинг, – звучит приветствие на английском языке.

Приятный женский голос, желает нам утречка. Лифт не застрял – чего только в голову не придёт после перелёта в компании двух бандосов и нескольких глотков водки. Бррр… Как вспомню, так вздрогну.

Я произношу взаимное пожелание эффектной иностранной незнакомке, ну и Дрозд, разумеется тоже. Голос его делается бархатистым и немного игривым, а сам он превращается в галантного джентльмена. Впрочем, он поворачивается к ней и слегка разочаровывает, сообщая, что мы движемся наверх к своему седьмому этажу, в то время, как ей нужно вниз. Она терпеливо едет с нами, и там уже мы разлучаемся.

Правда, мой шеф, как мне кажется, проявляет к нашей случайной попутчице явный интерес и успевает трижды оглянуться, прежде чем закрывающиеся двери прячут чужестранку от его глаз.

Мой номер находится недалеко от лифта, но этот десяток шагов даётся мне довольно тяжело. И не потому, что меня раздирают противоречивые чувства. Нет, меня тяготит нежелание делить кров со своим боссом, поскольку душа моя полна смутных предчувствий. И ещё я понимаю, что мне срочно нужно выпить.

Если честно, то на алкоголь я уже и смотреть не могу, и тело мне спасибо не скажет, но получив ключ к радиоточке, я уже не хочу довольствоваться догадками и недомолвками. Хочу ясности и прозрачности в одностороннем порядке. Я его слышу, а он меня нет. Блин! Мне это нравится. Более того, я практически прихожу в восторг, наконец-то осознавая, как же это круто.

Главное, не сойти с ума, если только я уже не сошла и все эти голоса не являются результатом моего сумасшествия.

В общем, я открываю дверь и, обречённо вздохнув, показываю рукой, мол, так и быть, заходи, раз ты так этого хочешь. Он, ни секунды не колеблясь, шагает в дверной проём.

Номер приятный, но небольшой. Мне было бы вполне достаточно, но сейчас его приходится делить вместе с боссом. Кроватей две и они раздельные. Хоть что-то… Но, главное, здесь есть мини бар.

Мне нужно в душ. Мне холодно. Меня немного потряхивает. И если вспомнить прошедшую ночь, полную адреналина, страха и алкоголя, то потребность встать под горячие струи вполне объяснима. Ну, и нам через пару часов надо ехать по делам, а значит я должна привести себя в порядок.

Да мне элементарно в туалет надо, а учитывая размеры номера, слышимость здесь никакая. И что, все эти дела мне нужно делать при своём похотливом начальнике? Первым делом я включаю телевизор, чтобы поставить хоть какой-то звуковой барьер.

– Что ты делаешь! – возмущается Дрозд. – У меня голова раскалывается, а ты телевизор с утра пораньше врубаешь! Выключай.

Приходится выключить, но тут у него звонит телефон. Надеюсь, разговор продлится подольше. Я беру сумку и шмыгаю в ванную. Какая крошечная… Ну, да что уж теперь… Стараться не журчать и, вместе с тем, поторапливаться не так уж и легко, но я кажется справляюсь. По крайней мере, шеф до сих пор разговаривает и возможно не прислушивается к моим звукам. Я же слышу его голос вполне отчётливо.

Я открываю воду, делая напор посильнее и сбрасываю одежду. Какое же это удовольствие – встать под горячий душ. Торопиться мне некуда и я не тороплюсь. Проходит не менее сорока минут, прежде чем я чувствую себя готовой выйти.

Я надеваю глухую пижаму, а сверху гостиничный махровый халат и затягиваю пояс, завязав его на два узла. Тапочки, полотенце на голове, хотя волосы уже сухие, и сумка, прижатая к груди – это моя броня. Хилая и непрочная, но другой у меня нет.

– Любавина, я уже десятый сон вижу. Сколько тебя ждать?

Дрозд в одежде, поверх покрывала лежит на спине на той кровати, на которой я оставила свой шарф. Неужели непонятно, что я её выбрала для себя? Руки он держит заложенными за голову и пристально меня разглядывает, пытаясь проникнуть взглядом под халат.

12. Буду ли я кричать

– Мерзавец, ты опять во время секса назвал меня Людмилой!

– Так темно же…

Старая шутка

Я смотрю на него в упор, причём максимально неприветливо. Желаю внедрить ему в голову простую мысль: «Отвали!» А вдруг радио в моём мозгу работает не только как приёмник, но и как передатчик?

– Я две ночи не спала нормально, – жёстко говорю я. – Мне надо поспать хотя бы пару часов.

– Да ты чё? – доносится из радио эфира, – А по-моему тебе надо как следует потрахаться. Не зря же ты такую секси пижамку надела. Но если хочешь поиграть, я с тобой поиграю, моя влажная красавица…

– Только не надо никаких игр! – решительно заявляю я.

– О чём это ты? – прищуривается Дрозд. – О каких таких играх?

– Хочешь меня, я знаю. Насквозь тебя вижу. Нравится мой пресс? Нравится?

Кто кого видит насквозь, это вопрос, конечно, но взгляд от его живота я отвожу.

– Ты же вся мокрая уже, ждёшь не дождёшься, когда я окажусь внутри тебя. Ждёшь?

– Я жду только возможности спокойно поспать. Разве я не ясно объясняю?

– Да ты спецом меня с раздразниваешь. Смотри, не обожгись… Ножку из-под одеяла выпростала… Завлекаешь.... Ну, считай, завлекла уже…

Я быстро втягиваю ногу под одеяло. Какого хрена! Что у него в голове! Влажный туман, а не мысли. Чем он думает вообще?

– Конечно неясно. Ты чрезвычайно неясно изъясняешься, – отвечает босс хмыкая. – Но я тебя понимаю, очень хорошо понимаю, не сомневайся.

Он делает несколько шагов и подходит ближе. Теперь он стоит прямо надо мной и я вся сжимаюсь от ужаса. Хотя, может, и не от ужаса, и не то, чтобы сжимаюсь. Сердце, конечно колотится в груди, но кровь, которую оно разгоняет, разносит по венам огонь, и этот огонь – желание. Совсем что ли рехнулась?! Любавина, очнись!!!

Блин! Он видит это и читает меня, как раскрытую книгу, несмотря на все мои радиоспособности.

Стоит мне немного выпить, и я становлюсь значительно более раскрепощённой, чем следует. А сейчас, в этой конкретной ситуации это добавляет особой двусмысленности. Низ живота наливается тяжестью. Кажется, там сейчас такое количество бабочек шевелят своими крылышками и усиками, что я могу взорваться от малейшего прикосновения.

– Да, аппетитная... Разрумянилась, как целочка… У меня сейчас член разорвётся… Блин… а где презик… Ангельское личико, хоть и стерва… А я таких люблю…

Что?! Стерва?! Это я-то? Безнадёжный придурок! Да ты в женщинах вообще не разбираешься! Я невольно кошусь на то место, где собирается разорваться его член. И, кстати, действительно, где презик? Не в заднице же он его держит?

– Ха, на член смотрит... Сейчас увидишь… Перед тем, как он ворвётся в тебя. В твой ротик… В твои пухлые губки, – несутся из радиоприёмника слова программы «Твои эротические мечты». – Сейчас сяду на край кровати и наклонюсь к ней…

– Нет! Не надо на кровать садиться! – восклицаю я, невольно отодвигаясь.

– В точку! Приглашает! Зовёт! Она уже готова!

Когда я его звала и куда? Я же сказала «нет»! Он в уме вообще?! Дрозд присаживается на край кровати и я замечаю, что узел полотенца, опоясывающего его чресла ослабевает. Теперь, если он встанет, то окажется абсолютно голым. От этой мысли и от близости его раскалённого орудия, мышцы живота начинают скручиваться в узел и я чувствую, как пижамные штаны тяжелеют от влаги. Ни шагу назад! Отступать некуда! Лизка, сучка, не сдавайся!!!

– Лиза, – проходится он по мне замшевым баритоном своего голоса.

Засранец медоточивый! Он запускает руку под одеяло и касается моей ступни. Это прикосновение кажется мне ударом тока и я мгновенно поджимаю ногу.

– Ну давай, трепыхайся, дрожи, стони, как лань в когтях зверя…

Твою же мать!

– Предупреждаю, я кричать буду! – говорю я как-то слишком уж чувственно и взволнованно, будто уже кончаю.

– Кричи, – усмехается он, а взгляд становится мутным, будто от меня ему действительно крышу сносит.

– Да, кричи, вырывайся! Хочу увидеть, как ты орёшь от блаженства, как кусаешь губы, как твоё лицо становится мокрым от пота. Ну, где ты там, мне нужно почувствовать твой аромат…

Его аромат, кстати, меня уже с ума сводит. нём тонкие, едва уловимые ноты парфюма и яркий запах страсти. Его феромоны, молекулы его тела проникают в меня, растворяются в крови и носятся со страшной скоростью, раздувая пожар.

Я чувствую, как пылают мои щёки, как сжимается и сморщивается кожа вокруг сосков а сами они превращаются в сладкие и неровные плоды тутовника. И я… не могу больше ждать! Ну, давай уже скорее! Он всё это видит! У меня же всё на лице написано… Блин-блин-блин! Ну почему я такая дура!

Он хватает меня за лодыжку, обжигая огнём. Его пальцы скользят по изнывающей коже, забираются в пижамную штанину и там застревают. А ты что думал, сладкий плод тебе прямо в руки упадёт?

– Чего она на себя нацепила? Хер доберёшься! Надо стянуть штаны. Да там ещё и халат… Давай сама раздевайся уже!

Нахал!

Его рука вырывается из штанины и ползёт наверх по пижаме, а сам он придвигается ближе, наклоняется и тянется губами к моим губам. Ещё мгновенье и… и я отворачиваюсь к стене, а его губы прижимаются к ямочке между шеей и ключицей.

– А-а-х! – не сдерживаюсь и со стоном выдыхаю я.

Это так… приятно, волнующе, будоражаще… Меня пронзает острый импульс, заставляющий вмиг топорщится каждую волосинку на теле. А-а-х… Гриша… Надеюсь, я это не вслух говорю… Рука шарит по венерину бугорку, пытаясь проникнуть между намертво сжатыми ногами. Ага, щас… У бабочек буквально мозги закипают и они перекручивают мне все внутренности.

Его рука мечется, ищет возможность поднырнуть под резинку, чтобы коснуться влажного шёлка волосков. Но для этого нужно развязать пояс халата, а там два практически морских узла.

13. Пора бы уж и поработать

Босс бешено вращает глазами:

– Любавина! Ты чего орёшь?! Ты в своём уме?!

– Идиотка! Сама же меня хочешь, течёшь от одного взгляда! Так зачем орать? Всё равно же дашь. Сейчас приласкаю, и раздвинешь ты свои стройные ноги. Хорошие, кстати…

– Эту пижаму, – прерываю я полёт его фантазии, – мне сестра подарила. Вещь дорогая, а вы её испортили.

– Пижаму? – с непонимающим видом смотрит он на меня. – Ты из-за пижамы что ли крик подняла? Я тебе десять таких ку…

– И знаете что, лучше Людку свою приласкайте, – перебиваю я. – Пусть она свои стройные ноги перед вами раздвигает!

– Эмм…? Ты не хами. Какую ещё Людку?!

– Ту, что из кафе!

– Блин!!! – стонет радиоэфир. – Я что, вслух что ли сказал? Капец! Вот же залёт!

– Да эта Людка тысячу лет назад была! – пытается говорить он насмешливо и чуть отступает назад. – Она уже замужем давно, а тебе она и в подмётки не годится! Она на семь лет меня старше. Случайно с языка сорвалось. Самое яркое воспоминание юности, она тогда для меня как богиня была. Считай, детская фантазия.

Складно врёт, прям на ходу сочиняет. Я смотрю на босса и меня вдруг смех разбирает, он стоит передо мной совершенно голый и оправдывается. А его молот при этом становится с каждым словом более понурым. Кровь возвращается в голову, там она сейчас нужнее.

– Чего? Чего ты лыбишься? Раздевайся давай! Хватит строить из себя!

– Вот же сучка! Покуражиться надо мной решила?!

Иногда мужчина так сильно тебя хочет, что аж любит!

– Я ей что, свадьбу что ли предлагаю? Просто секс. Так какая разница Людка, не Людка. Прыг-скок и разбежались. Короче, давай уже, Любавина, ёлы-палы!

– Ну-ну, щас прям! Прыг-скок отменяется, – говорю я. – Считайте, не срослось.

– Смотри-ка, она прямо в унисон со мной мыслит…

– Срастётся. Выползай из халата.

Босс решительно приступает ко мне, а я вжимаюсь в угол, но в этот момент у него звонит мобильный. Он на мгновенье подвисает, решая продолжить ли двигаться ко мне или посмотреть, кто там звонит.

– Надо ответить, Людмила же волнуется, – насмешливо восклицаю я, запахивая халат и натягивая до подбородка одеяло.

Дрозд бросает на меня рассеянный взгляд и подходит к столу, где разрывается его телефон.

– Слушаю, – отвечает он и на несколько секунд замолкает. – Да… не вопрос…

Ничуть не стесняясь наготы, а будто даже наоборот, красуясь, он садится на стул, закинув ногу на ногу.

– Ничего страшного, я в самолёте выспался. Да. Да… Конечно, без проблем. Через сколько? Хорошо. Буду готов, пусть подъезжает.

Закончив разговор, босс откидывается на спинку стула и некоторое время сидит так, поигрывая телефоном. Потом он встаёт, нимало не стесняясь, вот же нарцисс, твою мамочку, и говорит:

– Любавина, всё, секс отменяется.

Да что вы говорите, я так расстроена, что просто сил нет. А вот радио выдыхается, кстати. Мне кажется или время действия сокращается? Надо понаблюдать…

– Я на вас накатаю заявление, обвиню в харрасменте, в попытке изнасилования и других ужасных вещах. На каждом углу буду кричать, что вы сексуальный домогатель.

Он, кажется, меня даже не слушает.

– Но это временно, придётся нам с тобой потерпеть до вечера. Позже наверстаем. А теперь собирайся, работать начнём раньше. Там министр неожиданно прилетел, так что всё сдвигается. Он тоже будет присутствовать.

– Какой? – спрашиваю я.

– Министр? Тесть твоего дружка.

– Протоков что ли? Только Клим мне не дружок.

– Неважно. Ладно, короче, одеваемся и выезжаем, машина будет через полчаса.

Плохо, что поспать не удалось, но он бы мне всё равно не дал уснуть, это же совершенно очевидно. Я встаю, беру свою сумку и ухожу в ванную, не буду же я при Дрозде переодеваться.

Закрывшись на защёлку, я опускаю крышку и сажусь на унитаз. Обхватываю голову и задумываюсь. Какого хрена вообще со мной происходит? Что это за история с боссом! Надо её срочно заканчивать, ни к чему хорошему это меня не приведёт. Абсолютно же ясно. Ладно. Надо держаться от него подальше… Хотя, тело у него всё-таки красивое…

Когда я выхожу, Дрозд уже полностью одет, а на столе стоит поднос с тарелками.

– Еду принесли, я заказывал, пока ты в душе была. Жалко, поесть не успели.

Вот уж, действительно жалко…

.

Когда мы выходим из номера, я заставляю его взять свои вещи и оставить их на ресепшн, чтобы портье отнёс их в его номер, когда тот будет готов.

– Смотри, – говорит мне Дрозд по пути к лифту, – расклад такой. Речь идёт об «Альбион Петротейд Сибирь».

– Да, я в курсе.

– Молодец, – хмурится он. – Но не перебивай. Наш клиент Роман Рыков, знаешь такого?

– Да.

– Смотри-ка, всё-то ты знаешь, – Дрозд скептически усмехается. – Молодец какая.

– Я вообще-то его лично знаю.

– Кого?! – он даже останавливается. – Прикалываешься что ли? Откуда?

– А он друг моего зятя, ну… мужа сестры. Я у сестры дома с ним встречалась несколько раз. Вернее, в доме родителей её мужа… Ну, неважно, короче…

– Правда? Удивляешь ты меня, Любавина. Каждый день удивляешь. Ладно, об этом ещё поговорим. Слушай дальше. Компанией владеет Рыков, у него примерно такой же пакет, как у «Альбинвест». Это джерсийский владелец. Но ещё есть представитель губернатора Назарова.

– Какого Назарова? – немного тушуюсь я. – Здесь же не он губернатор…

– В том-то и дело. От местных властей тоже есть заинтересованное лицо. Такой вот пасьянс.

– А зачем лично министр прилетел? Немного неясно. Вроде рядовая, рутинная процедура, а он примчался даже на выходных. Да и ваше личное присутствие непонятно зачем нужно…

– Да ну? – двигает он брови наверх. – А ты с кем бы хотела сюда полететь вместо меня?

– Вообще-то я и одна бы справилась, даже спокойней было бы. К тому же вы явно не на рабочую волну настроены. Я, кстати, на «Озоне» электрошокер заказала. Сегодня вечером в гостиницу привезут. Это я так, просто для вашего сведения сообщаю.

14. Серьёзные люди

Ну и что ему опять нужно? Вроде же всё разрулили… Ну что за жизнь! Одни уроды, бандосы и самовлюблённые нарциссы вокруг.

Пока я жду, что Дрозд пристроит на ресепшн свою сумку, Косой исчезает из поля моего зрения. Мне очень хочется думать, что он мне привиделся, но я понимаю, что галлюцинаций ждать неоткуда, вернее не с чего. А это значит, что нужно что-то делать, как-то избавляться от этого криминального хвоста, пока он не стал видимым для всех шлейфом.

Мы выходим из гостиницы и забираемся в автомобиль, тот самый, что вёз нас из аэропорта. Когда я захлопываю дверь, то замечаю Хряща, стоящего чуть в сторонке и глядящего на меня с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего.

Как они меня вычислили? Здесь что, одна гостиница на весь город? Нет, конечно. Значит следили… Или пробивали. Фамилию же мою они слышали в полиции. Блин… Придётся обо всём рассказать Дрозду. Глупая история… О чтении мыслей, разумеется, я говорить не буду, а вот обо всём остальном могу… Но… Как-то это всё странно. Боюсь не поверит или скажет, что я с приветом. Спасибо за внимание, с приветом, Лиза.

– Григорий Артурович, – начинаю я, – мне с вами поговорить надо. Тут одна странная история происходит…

– Ты теперь что ли поговорить желаешь? Мы уже почти приехали, не до историй сейчас. Давай вечерком, после того как сделаем наши с тобой дела, ладно? С удовольствием послушаю твою историю, но чуть позже. Настройся пока на рабочий лад. И имей в виду, люди будут очень серьёзные. Не подведи меня. Не вздумай там говорить что-нибудь.

Я не успеваю возразить, как у него звонит телефон. Он отвечает и всю оставшуюся часть пути проводит разговаривая.

Мы подъезжаем к современному зданию, где размещается «Альбион Петротейд Сибирь» и, пройдя досмотр, как в аэропорту, в сопровождении представителя службы безопасности направляемся в офис генерального директора.

– Проходите, пожалуйста, в комнату для переговоров, – приглашает нас симпатичная молодая ассистентка.

Дрозд шагает в открытую дверь, и я следую за ним. Переговорная довольно большая и роскошная. Вдоль стен стоят кожаные диваны. Вокруг длинного массивного стола установлены элегантные кожаные кресла. На стенах современные картины, а на отдельном небольшом столе стоит куча дорогущих бутылок. Это мы удачно зашли…

Рядом со столом стоит обрюзгший и не очень опрятный человек лет шестидесяти. Он исподлобья смотрит на моего босса.

– Ты кто такой? – недовольно и с вызовом бросает он и делает большой глоток из стакана с янтарной жидкостью.

Кажется, он уже не первый бокал осушает.

– Тот, без кого ваша поездка утратит смысл, – не теряясь, вполне уверенно и с лёгкой улыбкой отвечает Дрозд.

Ого, я бы смутилась от такого вопроса, вернее от тона, каким он задан, а он будто железный. Отлично держит удар…

– Дрозд что ли? – морщится неприятный человек не то от выпитого, не то от ответа моего шефа.

– А вы, надо полагать, Назаров? – отвечает он вопросом на вопрос.

– Молодец, – зло ухмыляется этот Назаров. – Возьми с полки пирожок.

– Догадаться нетрудно было, Сергей Михайлович. Вас все знают.

– Знают, – соглашается тот и нехотя протягивает руку. – На, держи. Ты тоже личность небезызвестная, хоть и не губернатор пока, а всего лишь урист.

Дрозд пожимает руку Назарова без раболепия и заискивания. Что же, заработал балл в моих глазах. И ещё один за то, что еду в номер заказал, но не стал без меня её хомячить, хотя мог бы, разумеется.

Налитые алкоголем, глаза губернатора перескакивают на меня. На его мясистом лице ничего не меняется и с той же надменной брезгливостью он совершенно бесцеремонно меня рассматривает. Рентген ходячий.

На лбу испарина, ворот рубашки расстёгнут, галстук ослаблен, взгляд тяжёлый, свинцовый просто.

– Твоя? – спрашивает он у Дрозда, глядя на меня в упор.

– Моя помощница, Елизавета Михайловна Любавина. Очень хороший юрист.

Ничего себе, он даже отчество моё знает? Накину ещё половинку балла. Минусов, впрочем пока значительно больше.

– Лизавета Михайловна, – всё так же недовольно говорит Назаров и, достав из кармана платок, вытирает лоб. – Пойдёшь ко мне в помощницы? На**й тебе этот Дрозд сдался?

От его взгляда мне становится не по себе. Полагаю, что отвечать на этот вопрос нет необходимости.

– Боюсь, Сергей Михайлович, эту сотрудницу я вам точно не отдам, – зарабатывает ещё полтора балла мой босс, не задумываясь отбивая поползновения Назарова.

– Да кто, бл*дь, тебя спрашивать будет, – раздевая меня глазами, заявляет губернатор. – Иди вон выпей, пока я с девкой твоей договорюсь. Да, Любавина? Чего волком смотришь? Не бойся, дедушка не обидит. Давай, подойди поближе.

Я вижу, как бледнеет и напрягается Дрозд, собираясь врезать, словом конечно, этому засранцу, но до битвы дело не доходит. Раздаются быстрые энергичные шаги и в переговорную входит Рыков, в сопровождении седого всклокоченного человека в костюме.

Собственно Рыков единственный, кто одет неформально. На нём жёсткие тёмно-синие джинсы и плотный свитер.

– Здравствуйте, Григорий Артурович, – твёрдо произносит он глядя в глаза Дрозду и протягивает руку. – Это Семён Борисович, наш гендир.

– Здрасьте, – кивает всклокоченный гендир.

– Здравствуйте, Роман Григорьевич, – крепко жмёт протянутую руку Дрозд. – Рад вас видеть.

Рыков переводит взгляд на меня. Я скромно улыбаюсь и тоже тяну руку, замечая не то недоумённый, не то недовольный взгляд Дрозда, мол куда ты лезешь, предупреждал же тебя.

– Здравствуйте, Роман Григорьевич, – говорю я

– Погоди… – отвечает Рыков, пожимая мою руку, и чуть прищуривается. – Ты же… Елизавета Борзова… то есть Любавина. Ты-то как здесь оказалась, Лиза?

– Я работаю у Григория Артуровича.

– Серьёзно? А я думал, ты в Москве. Ты ведь москвичка?

– Да я с мужем переехала…

– А, точно, ты же мне уже это рассказывала. Извини, вылетело из головы. Ну что же, хорошо, что ты работаешь в замечательной компании. Я считаю вашу фирму лучшей в стране и рад, что вы в столице офис открываете. Ладно, потом ещё поговорим, а сейчас давайте займёмся делами.

15. Бабу живьём брать!

– Ах, ты моя милая, – прищуривается Назаров.

Он оборачивается к столику с напитками и берёт для меня стакан.

– А у нас, – тихонько говорит он, буравя меня своим взглядом, – гораздо больше общего, чем я думал поначалу. – Держись меня, дочка. Со мной не пропадёшь. Дрозды, скажу тебе, на сус-секс падкие. Им и веры никакой.

– Эх, тряхнуть бы стариной да вздрючить тебя хорошенечко, – оживает мой секретный радиоприёмник через минуту после двух приличных глотков, – вот только мечтать, как говорится, не вредно…

Назаров кривится и наливает себе ещё коньяку. Но меня, собственно, интересуют не его мысли, а мысли Дрозда. Хотя… А чего это я так разволновалась? Мне-то что? Переключился он на Джессику, так мне же лучше, не будет меня домогаться сегодня. Высплюсь нормально…

Да… Так-то оно так, да только внутри заводится недовольный червячок. Он шевелится, ворочается и не может успокоиться, заставляя беспокоиться и меня.

– А куда она от меня денется? – пробивается сквозь помехи голос, и я знаю, чей он. – Любавина то есть. Ну не сегодня ей займусь, а через пару деньков. И что? Да ничего. Она-то всегда под рукой, а эта конфетка улетит к себе на Джерси и ку-ку. Ку-ку, мой мальчик. Ах, ты какая, улыбается. Многообещающе… Да?

Я с силой пихаю его в бок и, поймав недоумённый взгляд, киваю на Рыкова.

– Григорий Артурович, – уже не в первый раз обращается тот к Дрозду, – вы слышите меня?

– А? Да-да, – наконец, понимает он, что с ним разговаривают. – Прошу прощения.

Назаров крякает и залпом выпивает свой коньяк.

– Вот ушлый сутяга…

– Ну, и? Сколько времени займёт поправить формулировку? – хмурится Рыков

– Елизавета, – отвечает Дрозд, – за пять минут всё сделает.

Серьёзно? В семи документах сделать правки и ничего не перепутать? За пять минут? Спасибо за такое высокое мнение.

– Прошу прощения, – обворожительно улыбается Джессика, – но меня такая редакция не устраивает. Она ставит под угрозу наши активы, аккумулированные на данный момент в «Кейтер Аллен». Мы не можем так рисковать.

– Ну и что вы предлагаете? – недовольно спрашивает Рыков. – Мы и так уже дважды из-за вас переписывали. Обратите внимание, все эти ограничения ввели не мы, а ваше правительство, так что мы и так идём навстречу…

– Роман, это в наших общих интересах, – перебивает наглая красотка.

Как-то не нравится она мне.

– Мы должны найти максимально удобную для всех позицию, чтобы не пришлось возвращаться к этому вопросу в будущем, – продолжает она.

Кое-кто уже все позиции, мне кажется, перебрал…

– О, да, не сомневайся, позиция будет что надо и не одна…– слышу я трансляцию из головы моего босса.

Джессика улыбается Дрозду так, будто она тоже может прослушивать его мысли. А вдруг действительно? Все умеют, а я только-только присоединилась к этому празднику жизни? И то через алкоголь… Все женщины Земли в заговоре против меня…

Входит ассистентка гендира и подходит к каждому, спрашивая, что он будет пить.

– Что вы будете? – галантно переводит Джессике Дрозд.

– Кока-колу, – презрительно бросает Назаров и ассистентка торопится обслужить иностранную гостью.

– Нет-нет, пожалуйста, простую воду, – на ломаном русском просит Джессика.

– Советую виски, – усмехается Назаров.

– Успеем, господин губернатор, – улыбается эта секс-бомба. – Мы с вами обязательно выпьем, как в прошлый раз.

– Понравилось? – кривится он.

– А этот куда лезет старый козёл? Надо Любавину от него передвинуть, а то он больно активный… вон, коньяк ей налил… И на Джессику поглядывает… Губернатор хренов.

– Любавина, – обращается ко мне Дрозд вербально, не путём передачи мысли, – ты смотри, не налегай на горячительное, тебе ещё работать. Иди посмотри, где принтер и готовься, сейчас будешь правки вносить.

– Я тоже хочу сказать, – вдруг вступает похожий на братка парняга, тот, что привёз Джессику. – Мы должны в документах чётко обозначить нашу долю.

– Чего?! – моментально реагирует Назаров, мгновенно превращаясь в разъярённого быка. – Ты в уме, юноша? Нанюхался или накурился? На основании чего мы тебя впишем? Просто так что ли? Ты думаешь, тут тебе клуб иллюзионистов? Ну давай, выкупай свой пакет, раз желаешь зафикситься! Или ты не понимаешь, как всё работает?!

Из головы губернатора летит отборный мат. Даже не подозревала, что матом можно думать…

– Сергей Михайлович, – говорит Рыков, – не беспокойтесь, молодой человек просто не в курсе ситуации, ничего страшного.

– Я в курсе, – уверенно отвечает «молодой человек», у меня есть инструкции руководства, так что если вы планируете и дальше работать в регионе…

Он не успевает договорить, потому что в комнату входит невысокий человек в костюме. У него совершенно скучная и невзрачная внешность, очки в старомодной оправе и наметившаяся плешь. Такое чувство, что он совсем не рад оказаться здесь. Сквозь гул голосов тех, кто находится ближе ко мне, я не слышу его мыслей. Зато хорошо слышу Назарова:

– Приполз, червяк. Скользкий ты тип, Протоков, почему Рома тебя не поменяет на кого поприятнее…

И Дрозда:

– Надеюсь, после ужина она согласится пойти со мной в бар. Интересно, сколько они будут всю эту хрень обсуждать ещё…

Кто про что, а Дрозд про баб… Лучше баб могут быть только бабы, на которых ещё не бывал…

– А вот и министр, – говорит Рыков.

Протоков морщится и наклоняется к нему. Они некоторое время о чём-то спорят.

– По мне это пустая трата времени, но если вы настаиваете, давайте, – наконец, соглашается Рыков. – Рулите тогда уже сами. Но учтите, если прогресса не будет, мы с Джессикой всё решим вдвоём, а вы все уже потом будете приспосабливаться к нашему решению.

– Друзья, – скучным голосом обращается сразу ко всем Протоков. – Наши местные партнёры приглашают нас продолжить обсуждение в неформальной обстановке, на природе. Там снег, Байкал, красота. Шашлык, опять же, для желающих баня, рыбалка, если кто захочет. В общем, сейчас мы все выходим и идём по машинам. Едем на базу «Байкал». Все вопросы уже там.

16. Ночь чудес

Ситуация, прямо скажем, не из лучших. Так себе ситуация. Мне очень страшно. Прямо до ужаса страшно. Зачем я им нужна? Причём настолько, что они организовали вот эту операцию по захвату. Обдумать это всё я не успеваю, потому что вздрагиваю, растрясая все мысли. И вздрагиваю я потому, что слышу выстрел. А потом ещё один.

Наш водитель резко наклоняется к пассажирскому сиденью и открывает перчаточный ящик, бардачок. Он что-то быстро выхватывает и подносит к своему окну, потом приоткрывает окно и только после того раздаётся два оглушительных выстрела, я понимаю, что это пистолет. Очень хочется завизжать. Но я себя сдерживаю

– Это травмат, – говорит водитель. – Ненастоящий.

– Тебя как зовут? – спрашивает его Дрозд.

– Женя, – отвечает тот. – Извините, что сразу не представился.

– Молодец, Женя, – кивает босс. – Толковый ты парень, а я Григорий. Давай-ка откроем наши окна. Поверни ключик немножко.

После выстрелов, произведённых Женей, бандиты ненадолго затихают, но вскоре начинают орать и по машине прилетает две пули, судя по всему боевых.

– Херачь по колёсам! – орёт кто-то. – Чтобы бабу не зацепить!

Дрозд чуть придвигается ко мне и опускает стекло в своей двери. В машину врывается холод и сыплется снег из сугроба, в который влетела наша машина.

– Жень, шмальни ещё пару раз, чтоб притихли и открой окно с пассажирской стороны . Патронов много у тебя?

– Да есть полкоробочки.

– Ну и хорошо. Давай! Можешь не в воздух, а в их направлении, вдруг зацепишь кого резиновой пулей. Как выстрелишь, сразу лезем в окна, им эту сторону не видно, да и в снегу она вся. Будем уходить.

– Отличный план, босс, – отвечает водитель. – Затыкайте уши.

– Лиза, – говорит Дрозд мне, – перебирайся через меня, давай, дорогая моя, лезь в окно.

Ого! Дорогая моя?! Ничего себе! Это что-то новенькое! Я не заставляю повторять дважды и переползаю через босса.

– Блин! Ты в валенках что ли? – шепчет он. – Когда успела?

Да я и сама не знаю, когда я успела. Говорят, в моменты опасности человек может совершать совершенно необъяснимые поступки. Вот, например, случай был в Лондоне, кажется, во время войны. Началась бомбёжка и какая-то женщина вытащила из квартиры здоровенный шкаф. Зачем, не знаю, только обратно его несколько мужиков едва припёрли.

Пока я рассказываю себе истории о сверхвозможностях человека в чрезвычайных ситуациях, как крот прорываю в снегу путь к спасению. Дрозд ползёт за мной, а чуть левее от нас роет водитель Женя. А позади слышны выстрелы. Наверное, машина уже в решето превратилась.

Через какое-то время босс поднимается и заставляет нас сделать то же самое.

– Здесь они нас не увидят, – говорит он, – снег рыхлый, наши норы осыпались, к тому же вон как метёт, и видимость нулевая. Теперь бы только понять, куда нам двигать. К шоссе опасно, они туда пойдут первым делом.

Выстрелы смолкают.

– Надо поднажать, – говорит Женя и машет рукой. – Вон туда. Там дом моего дядьки. Вы там спрячетесь, а я пойду за подмогой.

– Может позвонить? – спрашивает Дрозд.

– Да я уж пытался, но я телефон намочил, не работает, да здесь и мёртвая зона несколько километров. Сигнал плохой очень.

– Как это возможно? – удивляется шеф.

– Гриша, – отвечает водитель, – у нас здесь всё возможно. Сам видишь, чудеса какие.

Дрозд достаёт свой телефон и пытается набрать номер, но пальцы его, окоченевшие от снега не слушаются, телефон выскальзывает и летит вниз. А мы стоим по пояс в пушистом снегу.

– А-а-а! – тихо рычит он и выдаёт умопомрачительную тираду из матов.

Думаю, он вполне мог бы потягаться в ораторском мастерстве с Назаровым. Идти очень трудно, но нужно двигаться и как можно скорее. Женя ведёт нас, ориентируясь совершенно непостижимым образом.

Вскоре мы выходим на тропу или на дорогу и идти становится легче. Валенки, надо отметить, не самая удобная обувь, но снимать их я пока не собираюсь.

– Так, – говорит останавливаясь Женя. – Смотрите. Сейчас пойдёте прямо. Держитесь между вон тех двух деревьев. Видите две вершины?

Я лично ничего не вижу в этой белёсой ночной мгле, но Дрозд кивает. Надеюсь, действительно видит.

– Держитесь между ними. Как пройдёте эти деревья, там будет линия электропередач, идите вдоль неё ещё минут пять по просеке, там широко, разберётесь. А как только просека сузится, поверните на речку налево, её нельзя не заметить. Спускайтесь и идите прямо по реке. Там на берегу по правой стороне увидите избу. На крыльце маленькое окошко, сверху за наличником тряпица, в ней ключ. Заходите внутрь. Свет не включайте, ставни не открывайте, печь не топите. Там есть электрообогреватель. Занесите его в самую маленькую комнату и включите. Можете керосинку зажечь, там окна нет. Керосинка в сенях должна быть. Через час комнатка прогреется и можно будет нормально заночевать. В сенях стоит ведро. Это ночной туалет, если что. Всё ясно?

Мне – нет. Вернее, ясно, но я ничего не запомнила.

– Повтори, – велит Женя и Дрозд уверенно всё повторяет.

Вот же наполеон!

– А вы куда? – спрашиваю я.

– Я пойду за подмогой. Тут есть деревня в часе отсюда. Оттуда уже можно и на базу позвонить и в полицию и в администрацию. Ну, или не позвонить, а проехать. Там трактора, машины, в общем, всё, что надо.

– Так пойдём вместе, – предлагаю я.

– Нет, с вами не дойду. Замёрзнете.

– А ты дорогу-то найдёшь? – спрашивает Дрозд. – Ночь же…

– Я ж местный, – усмехается Женя. – Ну всё, не теряйте времени. Идите, тут недалеко, минут тридцать. Но на машине сейчас туда не подъехать, всё замело. Так что вас там не найдут. Но светомаскировку, на всякий случай, не нарушайте.

Мы расходимся и я плетусь за Дроздом. Он идёт уверенно, будто всю жизнь провёл в ночных лесах. Сначала я жутко боюсь, что мы не дойдём, но его молчаливая уверенность постепенно передаётся и мне, и я успокаиваюсь.

Минут через сорок, абсолютно выбившись из сил, промокнув и замёрзнув, в своих городских пуховичках, мы добираемся до места. Дрозд дрожащей рукой нащупывает тряпицу и открывает дверь.