Легенды княжества Балагост: златеника и живая вода

ПРОЛОГ.

На полях Балагоста отцветала златеника. Ее терпкий запах пропитал воздух, солнечные лучи только согревали его и поднимали высоко над землей. Горизонт был чист, не обещая долгожданного дождя. Опираясь на костыль, я постелил свой плащ и сел на него. Верста от дома до златеничного поля далась мне тяжело. Сегодня, устав от зноя и старческого недомогания, я захотел почувствовать аромат златеники как в последний раз, и, вдохнув его, с радостью и надеждой посмотреть на небо. Надо мной была синяя без единого облачка ширь. Вокруг царил покой, изредка нарушаемый гудением пчел, завладевший и мной. Поборов чувство дремоты, я по-стариковски вздохнул. Мне некуда торопиться и не к чему стремиться: я почти поверил в это мгновение, что жизнь совершенна, потому что высший предел существования я, наконец, нашел здесь – 15 июля 1031 года в пригороде Достоина княжества Балагост…

Но воспоминания о днях сражений и их героях тут же мелькнули в моих мыслях горьким упреком. Простите, друзья мои! Как мне без вас, простите минуту расслабления, в этом вина пьянящей златеники. И я, закрыв глаза от сияния солнечного дня, в который раз погрузился в глубину своей памяти, туда, где так же цветет златеника, где возвышаются за рекой Честой каменные башни крепости Карепос. И вновь я слышу зов ее повелителя Мужеса, тихий шепот Зарии, и звучные шаги Велигора….

ГЛАВА 1. ЕДИНОРОГИ.

Мой отец был княжеским егерем. Все мое детство, начиная с лет трех-четырех, тесно связано с прогулками по лесу, кормлением и выхаживанием животных. Но из всех забот моего отца самой занимательной, с моей точки зрения, было разведение единорогов.

Кто такие единороги? В летописях княжества Балагост есть множество повествований о них. В глазах мальчика это были самые красивые благородные животные. В Балагосте их было только девять пар: белоснежные красавцы как две капли воды похожих на коней с возвышавшимися на лбу серыми винтообразными рогами. Остальные единороги были уничтожены львами, а когда-то широкая долина была населена этими прекрасными животными, и численность их достигала двухсот пар.

Территория, на которой обитали львы, граничила с княжеством Васкомер. Территориальные претензии Васкомера на долину единорогов насчитывали несколько столетий. В то время в долине обитало население, именовавшее себя златосами. Поселения златосов – Селяна и Ветряные мельницы - были немногочисленными, златосы занимались разведением скота и выращивали пшеницу и рожь на полях. Выращенный урожай был щедрым, и они успешно продавали товар Балогосту. Старгород стал центром торговли и прибыли. Не только этим жили златосы. Знахарство – вот чем славились жители Долины единорогов. В Долине росли удивительные желтые бархатные семилепестковые цветы – златеника. Говорят, что, когда златеника отцветала, она меняла цвет –кончики лепестков становились цвета красного вина, и перед тем, как сбросить свои цветки, златеника … танцевала. Рассказывали, что в последние дни цветения над полем проносился ветер, и легкие лепестки, отрываясь от дуновения ветра, будто кружились по полю. Карусель из лепестков то опускалась к земле, то поднималась высоко над полем, и, достигнув самой высокой точки, кружась, опадала на поле. «Вон как златеника пляшет», - говорили златосы своим детям. Златосы считали, что время, когда златеника перестанет цвести, станет Закатом Времен.

Опавшие лепестки златеники собирали знахари и готовили отвары, мази, крема. Они не продавались за пределами Долины, за ними жители других княжеств приезжали к златосам, и либо обменивали на свои товары, либо покупали. Знахари так же принимали приехавших, если была необходимость осмотреть больного и изготовить для него необходимое снадобье.

Конечно, только в таком удивительном краю могли жить без тревог и опасности прекрасные дивные единороги. Ночью они выходили из леса на златеничные поля, играли и вели свои шуточные бои, скрещиваясь рогами. Из волшебной травы готовили сладкую воду и оставляли ее в маленьких корытцах для единорогов. С рассветом они уходили в лес. Златосы не охотились на них, единорог – священное животное, символ благородства и чистоты, способный рогом пробить ход для ручья, из которого текла живая вода. Легенда гласит, что, если в златеничное снадобье добавить живой воды, то оно даст человеку невиданную силу. В каждом поколении единорогов рождается вожак – Индрик. Найти ручей можно по большому белому камню, что лежит в его основании. Жаль, много по земле лже-камней разбросано, и работы у Индрика не отбавляется. И только когда Индрик-единорог найдет и выбьет из-под земли ручей с живой водой, расколется белый камень. Случится это может только один раз в жизни Индрика.

Но однажды все изменилось. В Васкомере был убит правитель, и к власти пришли три брата-мятежника, пообещавшие своему народу благополучие и процветание в случае, если они объединятся с соседним королевством, более могущественным и богатым – Ленисией, управляемой хитрым и злым Палачом. Но прежде, Васкомер хотел внести в объединение и свой вклад - Долину единорогов. Таково было желание Палача. Долина соседствовала с двумя княжествами - Васкомер и Балагост. На открытую войну новые правители Васкомера не решились, боясь знахарей-колдунов. Васкомерцы считали, что рог единорога так же обладает волшебными свойствами, и мечтали заполучить чудесных животных себе. Получив на предложение присоединиться к более могущественному королевству решительный отказ от златосов, васкомерцы со своих отдаленных территорий к границе с Долиной привезли десяток львов.

Единороги, никогда не знавшие ночных хищников, в первую же ночь пали жертвами львов. Обнаружившиеся поутру в полях златеники останки прекрасных животных повергли златосов в состояние страха и смятения. В течение недели их полегло столько, что златосы поняли: единороги нуждаются в защите. Ночью маленький отряд златосов затаился в долине, и стал свидетелем, как невиданные ранее хищники безжалостно убивали белоснежных красавцев. Златосы не были охотниками и воинами, они обратились за помощью к Васкомеру, который в обмен за уничтожение львов потребовал войти с ними в вожделенный союз с богатым соседом. Златосы не согласились, и обратились к Балагосту, правитель которого не отказал им. Балагост помог выстроить оборонительную стену златосам, выкопать рвы, и предоставил своих лучших охотников. Львы были уничтожены. От жителей Достоина, столицы княжества Балагост златосы узнали, что львы обитают на севере Васкомера. Тогда златосы после собрания своей общины обратились к Балагосту с просьбой взять их под защиту и объявить их земли территорией княжества.

Возмущенные правители Васкомера объявили, что Балагост захватил территорию, принадлежащую княжеству с незапамятных времен. Неожиданно нашлись летописи, которые поведали миру о том, что Долина Единорогов была густо населена львами, которые всегда мирно сосуществовали с единорогами, что в Долине проживало немногочисленное население златосов, соседствующих с коренным населением васкомерцев. Однако ложь – слабая скрепа.

Отклика в других королевствах и княжествах хитрая и нелепая идея Васкомера не нашла. Балагост был сильным княжеством, в территориальном споре другие государства придерживались нейтралитета. Войны не случилось.

Глава 2. БАЛАГОСТ

История Балагоста насчитывает много веков. Еще не велись летописи и только зарождались первые письменные знаки, а уже передавались из уст в уста рассказы о Балагосте-удальце, объединившем разрозненные города и села в одно княжество. Он соединял и создавал торговые пути, напутствовал городских и сельских старост, слушал и мирил их, вникая в многолетние тяжбы, и призывал своих соплеменников осваивать пустые земли. Так и стали называть образовавшуюся общину поселений – Балагост.

Шло время, разрастались деревни и села, благоустраивались города. Границы Балагоста расширялись, богатело и набирало силу молодое государство. Жители княжества расселились по равнинам и предгорьям, торговали с соседями и не вступали в конфликты за пределами своих границ.

В летописях 948 года о Балагосте значится такая информация: Княжество Балагост соседствует по северной границе с княжеством Васкомер, по западно-северной границе с княжеством Ленисия и по западной границе с княжеством Заречье.

С юга и востока окружает Балагост королевство Бурных рек.

Южную часть княжества занимали горы. Красивейшие пейзажи представали перед южанами. Скалистые горы с семью вершинами стали пристанищем взоры липовых лесов и бескрайних дубрав. Чистый воздух, терпкий выжженных солнцем запах трав, приветливый и щедрый народ, вот что такое юг Балагоста.

Каменные исполины гордо возвышаются над густыми лесами и скрывают от людей свои немногочисленные тропы. Под лучами вечернего солнца они меняют свой цвет от черного и серого до красновато-огненного.

Кто бы ни жил или по воле судьбы не был там проездом, тот навсегда запомнит красоту этих мест. Теплым ветром мелькнет воспоминание, как любовно солнце окрашивает пастбища в низинах, как в проплывающих облаках утопают горные вершины, а змеясь меж камней, бегут ручьи, чтобы потом преобразиться в водопады.

Какие славные песни поются там! Мужественные горцы прославляют свой труд добычи угля и железных руд. Они поют о знойном лете и ласковом вечернем закате, рассказывают легенды о семи королях, которые когда-то, в незапамятные времена, защищая свои земли, окаменели на века, преграждая путь врагам, и спрятали свои сокровища в глубине гор. Не золото и не драгоценные камни сохранили короли – а руду, каменный уголь, гранит. Как радетельные хозяева семь королей правили строго и с любовью к земле и людям, и каждый занимался своим делом: один занимался добычей угля и других богатств из недр, другой – отправлял их в города, третий – их переработкой, четвертый – виноделием, пятый – угодьями пшеницы, шестой – торговлей, а седьмой – строительством.

Правили они мудро и справедливо, когда же пришел их срок, то предпочли они превратиться в каменные статуи, чтобы стать вечными хранителями и защитниками своих земель.

Говор местных жителей тягучий, говорят они будто «нараспев», и нет гостеприимнее народа во всем княжестве. Виноградные долины тянутся до самого горизонта, согреваемые солнцем и теплом человеческой заботы. Женщины бережно собирают дивные сладкие ягоды и делают вино.

Север княжества славен плодородными землями, равнинными полями, деревенскими тружениками и большим количеством озер. Пожалуй, озерные края северной части княжества не уступают по красоте златеничным полям Долины единорогов. Представьте себе, как вы неспешно идете вдоль поля, засеянного рыжими подсолнухами, или, пройдясь по равнинной дороге, видите издалека озерную гладь. Только природа способна создать такое сочетание красок, естественных и легких, чистых и благотворных.

Старики рассказывают, что в одной безымянной деревушке, коих немало на Севере, на озере Плачущем есть кочующий остров, хранящий в себе перстень разбойника Колтуна. Тому, кто найдет этот перстень, откроются все его богатства, спрятанные на дне озера и зарытые на берегу. Скрываясь от властей, разбойник запрыгнул на остров и плавал на нем от берега к берегу на лодке. Стражники решили взять его на измор и ждали, когда он сам попросит пощады. Но не в характере Колтуна было сдаться и смириться со своей участью. Много дней он блуждал на своем острове по озеру и, обессилев, зарыл в нем свой перстень, пообещав, что однажды вернется за ним. Не было суждено сбыться его желанию, Колтун упал в озеро, заснув на краю своего острова-пристанища.

Как бы не была печальна эта история, но много жителей тех мест и даже путешественников ищут сокровища Колтуна. Только поймать кочующий остров никому, кроме Колтуна, не удавалось. Говорят, что он из-под воды управляет островом.

Огромные равнины Севера испещрены мелкими речками, что мерцают издалека и ранним утром и вечером усеяны по кромке берега местными рыбаками. Согреваемые солнцем воды рек и озер переливаются и блестят, играют светом и журчат мелкими волнами-зигзагами.

Это моя родина. Это Балагост!

Сердцем Балагоста является его столица – Достоин, что ближе к восточным рубежам страны. Деревенский гул наполняет жизнь утром и днем: окрики пастухов по утру и вечером, ленивое мычание коров и недовольное блеянье коз, удары молотов и шипение металла в воду в кузницах, песни женщин в полях. Вечером и ночью жизнь замирает. Достоин же полон звуков и днем, и ночью. Каменные дома, шустрые торговцы, быстрые извозчики, цокающие копытами лошади, дымные и шкварчащие таверны, запахи жареного мяса, сладких булок, женских духов. Я был ослеплен и оглушен этим городом.

- В любом месте Достоина ты увидишь башни Карепоса, - сказала мне Зария, когда въезжали в столицу.

Карепос, неприступная крепость для врагов. Его территорию окружал огромный ров, через который с запада можно было пробраться в крепость только по мосту. Мост был подъемный, и в поднятом состоянии он плотно перекрывал доступ в замок. Первая каменная стена крепости была высокой, кольцом окружала вторую каменную стену, более высокую, на которой располагалось десять башен, на которых круглые сутки стояли воины, ведшие наблюдение с высоты. Зубцы на высокой стене были такими большими, что за каждым из них могли спрятаться два воина.

Глава 3. ПАЛАЧ.

Тревога не может сопровождать нас всегда. «Пустые хлопоты», - вздыхала моя мама, выглядывая в окно, дожидаясь окончания грозы. «Сердце не на месте», - печалилась она, когда отец задерживался в походе. Сердечными и пустыми волнениями я делился с Зарией и моими приятелями-единорогами. Забегая к ним в конюшню, я приносил угощение и много рассказывал о своей жизни под их одобрительное фырканье. За ними ухаживал конюх, веселый парень, любивший крепкое слово в общении с людьми, но ласковый с лошадьми.

- Вот найдет Индрик живую воду, там и златеника вылечится, снова танцевать будет, - приговаривал он, убираясь в конюшне, - тогда нам никакой Палач, а тем более васкомерец не страшен.

- А почему он страшный?

- Э-э, брат, не ты ли из Долины Единорогов у нас? Скажи еще, что не знаешь кто такие вскомерцы?

- Знаю, конечно, - фыркнул я, - они убивали наших единорогов. Злые люди, но Мужес победил их.

- Эх, ты! Главного не знаешь, васкомерцев заставил это делать Палач. Надеюсь, Индрик, не теряет время зря.

Потом я не раз слышал в разговорах упоминания о Палаче, и после этого на средце было неспокойно.

***

Палач велел подвинуть кресло ближе к камину. Седая голова Палача склонилась к подбородку: спать, ему очень хотелось спать. В тишине потрескивали дрова, мягко горели свечи, зажженные Хитрусом. Камердинер знал, что хозяину нужно укрыть ноги пледом и положить подушку под голову. В комнате было тепло, но у него всегда мерзли и ноги и руки, старость варварски изматывала некогда крепкого и почти всесильного правителя Ленисии. Звездный флаг с черным крестом над камином был повешен им самим тридцать пять лет назад, когда он взошел на престол после смерти своего отца. Пятьдесят одна звезда как пятьдесят одна победа за всю историю государства. Четыре победы одержал Палач.

Почти за тридцать лет службы Хитрус знал, что после полудня он не понадобится Палачу, раньше это время было предназначено для работы с документами, теперь, когда он стал стар и передал всю власть сыну Билиду, это было время отдыха и сна.

«Как несправедлива жизнь! – думал Хитрус, - Хозяин дряхлеет, тело его непослушно, глаза потеряли зоркость, но сколько в нем силы духа, сколько стремлений и идей!»

Камердинер вздохнул. Билид молод, честолюбив, быстр в принятии решений, скор на расправу, однако, не идет ни в какое сравнение с отцом. В его годы отец уже наводил ужас на соседние государства, завоевывал новые территории и звался не по имени. Враги его называли Палач. Уже мало кто помнил, что родители нарекли его Клиром, закрепилось за ним новое имя - Палач.

Палач терпеливо дожидался ухода Хитруса. Наконец он закончил свои дела и ушел, плотно закрыв дверь, чтобы сохранить тепло. Палач слышал, как камердинер вздыхал и почти наверняка знал, что старый его слуга сожалеет о безвозвратно ушедшем времени. Хитрус знал и слышал много, что не было предназначено для чужих ушей, и пару раз Палач подумывал об его казни. Повод? Да разве нужен он? Да хоть бы и плохо почищенный плащ? Кто мог ему запретить?

Он наследовал престол в сорок лет, и от отца ему перешло государство с добротной хозяйственной основой, крепким войском и устойчивыми надежными отношениями с союзниками. Вполне достаточно для успешного правления - сохрани и преумножь. Отец гордился тем, что дал стране покой и благоденствие, избежав потрясений и, не приведи Бог, войны. Родившись сыном правителя государства, Палач уже был на вершине человеческой власти. Основы державного устройства он постигал с малых лет и до самой кончины отца. Потом настало его время – исполнения замысла не просто укрепления своей страны, но и расширение ее границ до северных озер Балагоста.

- Поверженный враг – вот наша мораль, - сказал он в первой тронной речи, - и только то, что хорошо для Ленисии, достойно для существования. Все, кто не согласен с нами – угроза для нас и нашей безопасности. Будем достойны первых героев Ленисии хитростью и волей к жизни, проложивших путь к созданию нашего государства!

Ленисия насчитывала три века своего существования. Всем было известно, что из Заречья бежали десять каторжников, приговоренных за организацию мятежа в столице. Это были не отчаянные герои, восставшие против несправедливости или жестокости правителя, нет, это были хитрые и беспощадные бандиты и военные наемники. В то время на территории современной Ленисии проживали небольшие племена народов Макори. Смуглые, темноволосые и добродушные макорийцы, поклонявшиеся Лунному свету, с теплом встретили незнакомцев, поселившихся рядом, полагая, что земли и неба хватит всем. Макорийцы назвали их пришлыми людьми. Теплые хлеб, кров и табак дали они гостям. Один из каторжников, влюбившись в девушку из племени, женился на ней и стал родственником одного из знатных вождей. Через несколько лет в хижине был найден мертвым один их макорийцев. Не было на нем никаких ран, тело его было чистое и нетронутое. На общем сходе шаман племени после долгой молитвы Луне сказал, что жертву отравили. Долго не верилось соплеменникам, что кто-то мог решиться на убийство своего брата и друга, и они молили Луну указать им на преступника, чтобы справедливо покарать его. Бывшие каторжники скорбели не меньше, чем сами макорийцы. Но шли месяцы, а братоубийца не был найден, а еще двое соплеменников были отравлены.

Снова шаман молился Луне, племя принесло в дар Лунному свету прекрасные волосы одной из самых красивых девушек и снова Луна безмолвствовала. Но однажды к шаману пришла жена пришлого человека и принесла истолченный порошок в мешочке, что хранил ее муж. Шаман бросил горсть порошка собаке и та, заскулив, умерла. Так в племени узнали, что дали кров врагам. Забил храбрый шаман в свой барабан, предупреждая об опасности и горе, пришедшем на землю макорийцев, но было поздно. Каторжники, отравив ручей, оставили в живых только тех, кто был слаб духом, и сделали их своими рабами, молодых женщин, объявив своими женами. Тщетно плакали макорийки и просили Луну о спасении, пришлось им подчиниться воле безжалостных насильников и захватчиков. Так, с кровопролития и мученических смертей невинных жертв начали писать свою историю первые лениисийцы. С тех пор на просторах бывших макорийских территорий нашли пристанище для себя и другие сумевшие убежать из тюрем и темниц преступники со всех княжеств, а темнокожие макорийцы стали вечными рабами.

Глава 4. ВЕЛИГОР.

Велигор женился в двадцать лет. Он и его супруга принадлежали к незнатным семьям княжества. Главное отличие семей было в одном – Ждана была еще и бедна. Скорая женитьба была связана с влюбленностью такой силы, что Велигора не остановили ни категорический отказ отца и матери благословить брак, ни робкие возражения невесты по поводу того, что им следует повременить, ни общественный резонанс, всколыхнувший княжество после объявления им намерения жениться на Ждане.

Невесту пугало отношение будущих свекра и свекрови, демонстративно не замечавших ее при встречах. Она понимала, что в будущем, кроме супруга, чья жизнь связана с частыми и продолжительными походами военной службы, заступиться за нее будет некому. Но Велигор, одурманенный красотой и невинностью шестнадцатилетней невесты, настоял на помолвке с любимой девушке, а затем и обручении. Ударивший в голову хмель первой взрослой влюбленности, и тщеславная мысль о том, что его благородство выше родительского запрета женитьбы, смешались воедино. Весь этот поток волнительных мыслей и желаний сломил все преграды на пути влюбленного витязя.

В день обручения в церкви рядом с молодыми супругами был только названный отец невесты. Велигор был горд и величествен, как и надлежало быть мужчине, не покорившемуся мнению света, невеста была бледна, скромна и торжественно печальна, как и должно быть девушке в день прощания с девичеством.

Нежелание родителей Велигора мириться с выбором сына было понятно всем жителям Балагоста. Велигор в свои двадцать был ратным героем, защитником самой северной точки княжества, граничившей с княжеством Васкомер, давним врагом Балагоста, претендовавшим на часть его земель. Не одного наглого вражеского лазутчика пленил Велигор, не одного из них он вынудил рассказать о целях набега. Его талант разведчика, перспективного военачальника, высоко оценил князь Мужес.

Не принадлежавшие к знати родители Велигора надеялись, что сын их будет достойно награжден за службу, и помимо народного прославления, денежных наград и привилегий, получит и дворянское звание. В светлых родительских мечтах Гордяна и Чаславы в невестках видели не безродную дочь садовника, а девушку хорошего рода, желательно, состоятельную.

А потому шансов понравиться родителям жениха у Жданы не было. С позиции всех, кто знал Велигора, женитьба его была бесперспективна и обречена на крах. Для многих Ждана была «никем».

Ее родители были неизвестны, вырастил ее садовник Карепоса, которому под дверь в канун Нового года подкинули корзинку со свертком. В свертке была запелената девочка нескольких дней отроду. Овдовевший за год до этого садовник подивился неожиданному «подарку». Бездетный одинокий Добран воспитал ее как дочь. Он не пытался выяснить, кто мог подкинуть ребенка, потому как был рад скрасить годы приближающейся старости воспитанием девочки. В меру своих сил, более чем умеренного состояния, он дал ей образование в пяти классах приходской школы, привил уважение к старшим, почитание к знати, и скромность, граничащую с покорностью ко всему, что как-либо может сказаться на ее судьбе. Внешность Жданы – высокий рост, смуглая сияющая кожа, черные как вороново крыло волосы, идеальной формы брови, красивые карие глаза – была обманчива. За горделивым обликом и природной осанистостью скрывалась натура безвольная и скучная. Природная застенчивость девочки одобрялась Добраном, который втайне опасался плохой наследственности приемной дочери, ему нравилось, что она слыла домоседкой, рукодельницей (спасибо его сестре, обучившей девушку шитью и ведению домашнего хозяйства). И, когда дочь, едва достигнув шестнадцатилетия, бледнея, не поднимая на него глаз, произнесла: «Отец, с тобой хочет поговорить Велигор, он сватает меня», - Добран был ошеломлен.

- Как же так, дочка, где же ты узнала о нем?

- На ярмарке, этой весной. Помнишь, я смотрела скоморошьи танцы? Он тоже смотрел.

- Так ведь мы вместе стояли, и ты от меня не отходила.

- Велигор рядом был, совсем рядом со мной, - Ждана подняла глаза, - он посмотрел на меня, а потом руку пожал. Я смутилась, но Велигор отошел от меня, а через несколько дней, когда я в посудную лавку пошла, встретил меня.

Так, старый садовник узнал, что дочь его уже несколько месяцев встречалась с Велигором, что его родители не пожелали познакомиться с ней и запретили появляться у них в доме. Теребя поясок на платье, Ждана рассказала, что Велигор любит ее.

- А ты, дочка?

- Как же не любить его, он ласков и добр со мной, прям как ты отец.

Разговор с дочерью вызвал смятение в его душе, но отцовская любовь заставила смириться, сомнения угасли.

Молодую жену Велигор привел в съемное жилище, двери в его родительский дом были для жены закрыты. Ждана оказалась расторопной хозяйкой, временами чрезмерно услужливой, что характерно для трактирщицы, но не для жены. Она никогда не пререкалась, не спорила, не задавала лишних вопросов и старалась мужа не беспокоить. «Сытно поесть, отдохнуть, приласкать жену, - думал Велигор, - что еще нужно?».

Но прошло время. Месяц, два, три…. Наконец, прошло полгода. Велигор исправно и успешно служил на благо княжества, налаживались его отношения с родителями, сменился оруженосец, и лишь отношения со Жданой никакого развития не получили. Она все так же хлопотала дома, так же односложно отвечала на его вопросы, так же легко и равнодушно отвечала на его близость.

- Есть ли что-нибудь, что может порадовать мою жену? – как-то спросил Велигор. Он обхватил тонкую талию Жданы, и по-собственнически притиснул ее к столу в кухне.

ГЛАВА 5. ШУТ.

Растянувшись в бархатном кресле, Окаем спал. Голова свесилась к плечу и на парадный камзол капала слюна. Рядом с креслом валялась пустая бутылка рома и перевернутая коробка с табаком. Последние сутки он постоянно дремал, а когда открывал глаза, ему повсюду виделся Палач. Иногда он широко улыбался и показывал рукой на сундук с золотом, а иногда кричал и замахивался клюкой, заставляя идти на войну, чтобы убить Мужеса.

В проклятый ром (Боже, как он скучал по медовухе), к которому он пристрастился, его слуги добавляли настойку дурман-травы. Они думали, что он не замечал. Окаему было известно, что слуги делали это по приказу Палача. Его подавляли.

Хотя обещали славу и деньги. А что он получил, став королем Васкомера? Страх, который сопровождал Окаема повсюду. Он проник ему в самую душу. Во сне Окаем видел родителей и зеленые луга поместья. Ему хотелось остаться здесь навсегда, в этом наполненном теплом и любовью мире. В мире, где не было войны. Но в сон врывался Палач и требовал исполнить, то ради чего три года назад его вывезли из Балагоста в Васкомер, - начать войну.

* * *

Два года назад…

Окаем снял с головы шутовской колпак и прислонился спиной к трону. Как так сталось, что его постигла участь княжеского шута? Ведь не было предпосылок для подобного унижения. Не то, чтобы ему не нравилось его ремесло, весьма доходное и для него незатруднительное – язык подвешен, сам он гибок и очень музыкален – но все же? Почему?

Семья Окаема была состоятельной и даже принадлежала к знати. Конечно, не первого порядка, однако, и при дворе принимали, и уважение оказывали. Дед имел военное звание и был отправлен в отставку с почетом и подаренным ему князем за верную службу небольшим поместье на берегу Честы.

Семейство вело размеренный и порой даже скучный образ жизни, пока Окаем не достиг подросткового возраста и нужно было определиться с его будущим. Проторенной оказалась дорожка на военную службу, поскольку деда, почившего к тому времени, помнили и были рады оказать помощь внуку, если он выберет военную стезю. Для матушки ничего лучшего не представлялось, если бы сын остался в поместье и продолжил сельский уклад жизни, занимаясь хозяйственными делами и женившись на соседской дочери, а в дальнейшем подарив ей и супругу внучат. И, наконец, отец, имевший некоторые связи при дворе, предлагал ему поступить на княжескую службу.

Второй и третий варианты казались Окаему самыми жесткими и не подходящими, потому что быть привязанным к одному и тому же месту с одними и теми же обязанностями, было не по нутру его живому характеру. С детства он умел подражать голосам своих родителей и их друзей, но, если раньше это умиляло, то сейчас категорически осуждалось с их стороны. Он играл рифмами, без труда сочинял стишки, и распевал их под незатейливые мотивы. Окаем обладал ростом выше среднего и роскошными по плечи пшенчными волосами. Прибавьте к этому природную подвижность и чувство юмора. Дворовые девушки с удовольствием отвечали на заигрывания молодого хозяина.

Оставалось только сообщить родителям, что ничего из предлагаемого ему не подходит.

- А чем же ты тогда хотел бы заняться? – строго спросил отец.

- Хочу жить не напрягаясь, и получать значительный доход, - признался Окаем и тут же решился на розыгрыш. – Я умею смешить людей, могу собрать свою труппу и путешествовать с ней по княжеству.

- Ты не в себе? – прогрохотал отец и стукнул кулаком по столу, - Дворянин и скоморохи? Видимо, матушка сильно ошибалась, запрещая пороть тебя. Да еще не поздно…

Он выхватил декоративный пояс со штанов и замахнулся на сына через стол, не заботясь о разбитой посуде.

Матушка, пребывающая в замешательстве от заявления сына, не заступилась за него, а напротив сказала:

- Дорогой мой, будь усерден в воспитании Окаема, я не стану возражать тебе как прежде. Если ребенок сегодня не проявляет должное почтение к старым традициям благородной знати, то завтра не без охоты забудет и нас, своих родителей. Какой позор ты можешь на нас навлечь, сынок!

В последнее время она вообразила себя сельской аристократкой, якобы уставшей от жизни в столице, хотя в жизни своей была там от силы полгода.

Окаем и сам понял, какую бессмыслицу он совершил, и попытки убедить родителей в том, что его намерения стать руководителем труппы, несерьезны, успехом не увенчались. Отец оказался тверд и словом, и рукой. Удар у него был крепкий.

Отец вместе с ним поехал в Карепос и по старым связям пристроил сына на службу писарем в княжескую канцелярию. Ему предоставили комнату на период службы. Писать и переписывать целый день… Наискучнейшее занятие! Но Окаем был старателен, писал красиво, грамотно и был исполнителен. В конце концов, смирившись, в своих мечтах уже увидел себя старшим секретарем над обычными как он писарями. Но, увы, вредный очкарик Дрон, который занимал с ним соседний стол в канцелярии, стоял первым в очереди на повышение. Но и там он нашел применение своим талантам.

Окаем знал, что соперник его не употреблял спиртное, потому что имел непереносимость к нему и был чрезвычайно скуп. Он пригласил очкарика в трактир, предлагая ему провести вечер.

- Нет проку в этих вечерних посиделках, - вздохнул его товарищ по перу, - нельзя мне. Дурной я становлюсь, себя не помню.

Окаем не ставил себе в вину намерение облапошить дурака. Главное состроить наивное выражение лица, изобразить дружелюбие и искренность.