Легко любить айдола

Хочу посмотреть (Чимин)

— Чин-чин, ты готов? — помощница приоткрывает дверь номера после предупредительного стука. — Десять минут до общего сбора в холле.

Внутри тишина и полумрак.

— Чин-чин? — Ли скользит взглядом по собранным чемоданам. Вещи к отправке готовы, хорошо. Куртка на плечиках, кепка на полке для ключей. В этом весь Чин: внешний вид должен быть идеален всегда! Можно пожертвовать сном, забыть перекусить, пропустить мимо ушей рекомендации врача, но не выйти в мятой футболке. — Чин-чина-а-а…

В гардеробной пусто, как и в гостиной. Из распахнутой двери спальни льётся приглушённый свет. Хм, до сих пор не вернулся или уже ушёл? Но вещи-то здесь. Спит? Сейчас? Ли заглядывает в комнату, опершись ладонью о дверной косяк. Да, вот тут неразбериха, единственное место в номере, где остались следы пребывания постояльца: задёрнуты шторы, двери шкафа приоткрыты, пледы, подушки и покрывала разбросаны по всем поверхностям, — уют наше всё! Любое крошечное личное пространство этот человек моментально превращает в мягкое, воздушное, обволакивающее теплом гнездо… Мысль внезапно обрывается, стоит взгляду столкнуться с глазами Чина. Он лежит на кровати, утопая в одеяле, завёрнутый в белоснежный объёмный халат… Халат?! Чин молчит, безотрывно глядя на Ли. Не сквозь, поглощённый своими мыслями, не с усталостью или досадой, как случается после концертов, не игриво, дразня, обольщая невинной улыбкой. Смотрит… настоящий.

Глубина, правдивость, истинность во взгляде. Ли не хочет тревожить Чина в этом состоянии, много ли подобных моментов в его жизни, когда позволительно быть тем и таким, каким важно для него самого? Не играть, не очаровывать, не сохранять тщательно прорисованный каждым жестом, словом, интонацией образ. Не держаться на стальной силе воли, граничащей с одержимостью, целеустремлённости или убеждении, что всего лишь стоит вложиться больше, сильнее… Быть собой… Защищённая от вторжения извне территория — запретная роскошь для айдолов.

Такой Чин настораживает и восхищает.

Девушка прерывисто вдыхает, но вместо повторного предупреждения только кивает, сжимая губы на выдохе. Она уже оттолкнулась от гладкой поверхности, чтобы развернуться в сторону входной двери:

— А знаешь, — неожиданный порыв удивляет её саму, — сейчас твои глаза выглядят абсолютно чёрными, подсвеченными отражением ночника как бы изнутри… — Ли возвращается в маленькую уютную комнату, восстанавливая зрительный контакт. Чин-чин будто ждёт этого. Он щурится, прикрывая световое пятно на темной радужке ресницами, затем снова распахивает глаза, приподнимаясь на локтях, наклоняя голову к плечу, играя световыми бликами в глубине глаз. Ли жадно наблюдает за движением искр в чернильной мгле.

— Я тоже хочу посмотреть, — Чин поднимается рывком, замирая на коленях на краю кровати. Впитывающая свет тьма. Ли медленно опускается рядом. Теперь взгляд Чина изучает, следует за ней, ловит светящуюся россыпь отражений в глазах человека напротив.

Внезапно одним быстрым и плавным движением Чин втягивает Ли на середину кровати и роняет в подушки, нависая над ней. Магия танца света и тьмы разрушена. Источник света за спиной Чин-чина, очертания теряются в, приглушающем четкость линий, полумраке. Молодой человек исследует взглядом лицо Ли, задерживаясь на губах. Она подаётся вперёд, внутренне лишь констатируя собственную храбрость, удивление от происходящего зашкаливает чрезмерно. Чин мягко отстраняется. Оба замирают, беззастенчиво рассматривая друг друга. Ли замечает, что под халатом Чин-чин полностью одет. Так он был готов! Зачем халат и валяние в кровати? Ей становится смешно настолько, что сдержать улыбку невозможно. Чин резко склоняется к ней, но теперь её очередь отворачиваться. Он медлит, ждёт, когда Ли вновь повернётся к нему.

— Губы обветрили… — успевает произнести она прежде, чем Чин прижимается горячими растрескавшимися губами к её. — Такие же сухие… — шепчет она в перерыве между лёгкими, едва ощутимыми поцелуями. Он касается её бережно, осторожно, ловит ответную реакцию, тревожно хмурит брови. Ли хочет дать понять Чину, что можно довериться, расслабиться, перестать отслеживать каждое действие. Можно… ослабить хватку контроля, поддаться потоку шаловливой радости. В голову не приходит ничего лучше, чем лизнуть губы, не ожидающего подвоха, Чин-чина.

— Ты такой живой, когда удивлён, — его растерянность вызывает непроизвольный всплеск веселья. Оба принимают сидячее положение. — Нам пора. Наверное, все уже собрались внизу.

Чин кивает, недоверчиво косясь на девушку. Бросает халат на кровать, забирает сумку с длинной лямкой для плеча, задерживает задумчивый взгляд на Ли и выходит в прихожую.

— Я готов, — молодой человек протягивает Ли бальзам для губ.

— Заботливый… — мечтательно вздыхает она в ответ, поворачиваясь к зеркалу, чтобы расчесать растрёпанные волосы. И замирает.

В зеркале отражение другого человека. Серо-голубые глаза, светло-пепельные волосы, тонкие губы, узкие скулы — черты лица, свойственные европейцам, никак не азиатам. Она бросает быстрый настороженный взгляд на Чин-чина. Тот спокоен, рука расслабленно лежит на, выдвинутой на полную длину, ручке чемодана, кепка надвинута так, что глаз почти не видно, даже телефона нет в ладони. Ждёт её.

Ли возвращает взгляд к зеркалу. «Так вот какие девушки тебе нравятся?» — она внимательно осматривает своё лицо, незначительно поворачивая голову. — «Или тебе нравлюсь я? Я…». — От чёткого осознания, что она не помнит, как оказалась перед дверью номера Чина, не знает в каком городе находится и в чём именно заключаются её профессиональные обязанности, перехватывает дыхание. В солнечном сплетении затягивается тугой холодный узел, тошнота подкатывает волнами.

— Линда? Ли! Ли… — взволнованный голос Чина последнее, что она слышит прежде, чем вынырнуть из слишком реалистичного сна.

Специально для поцелуев (Чимин)

Невозможно объяснить, как это получает. Доводы логики терпят крах, при попытке правдоподобно описать повторяющиеся встречи. Встречи в сновидениях. Все они, словно по волшебству, повторяют текущий график активности бойз-бенда. Линда чувствует себя полноценной участницей событий, находя доказательства в обстановке, костюмах, последовательности сцен съёмок, в видео на просторах интернета. Все крошечные знаки подтверждения, о которых они условились с Чин-чином, исправно появляются в подборках «милые моменты с парнями» на youtube.

Линда отряхивает руки, закончив собирать сэндвичи для всей команды. Осталось сложить контейнеры в безразмерную сумку и отправиться вслед за остальными на очередную фотосессию.

— Занятно, у вашей расы такие мягкие пухлые губы… — Ли улыбается, с прищуром поглядывая на Чин-чина. — Созданные специально для поцелуев, да?

— Почему ты считаешь, что только пухлые губы хороши для поцелуев? — Чин поддаётся на подкол, вопрос внешности для него неприкосновенен. Его внешности. Линда сомневается, удалось ли ей в самом деле зацепить айдола или он вступает в игру.

— Пф, — она шумно выдыхает. — Я тебя умоляю! Тонкие губы? Целовать то что?

— Показать? — спрашивает Чин на полном серьёзе, качнувшись корпусом в её направлении. В голосе стальные нотки, в глазах решимость. До чего ж хорош, умеет держать роль до запятых и многоточий. Азарт будоражит кровь, останавливаться Ли не собирается. Такой Чин вызывает восторг, умиление, желание любоваться тонкой актёрской игрой.

— Только без провокаций! — Ли выставляет ладонь вперёд, предостерегая молодого человека. — Дерзить, флиртовать, соблазнять, заставляя безнадёжно влюбляться в твоё обаяние, ты мастер! Лучший из лучших! Работа такая, знаю-знаю. И! — девушка поднимает вверх указательный палец, предупреждая возражения. — И… вообще. Ты весь — произведение искусства. Даже руки… Как мужские ладони могут быть такими изящными и утончёнными? — бормочет она всё тише, и возмущение во взгляде Чина сменяется озорными смешинками. — Короче! Этого сладкого мальчика, — она быстро обрисовывает в воздухе силуэт Чин-чина, — хотят все. Подозреваю, все, без исключения. А чего хочешь ты?

— Тебя.

Ли вздрагивает. Вопрос предполагался риторическим, дабы инициировать размышления Чина на заданную тему. Глубокие, детальные размышления. Получить столь однозначный ответ девушка оказалась не готова. Так, спокойствие, мысли притормозите. Игра. Гениальная игра.

— На пару секунд, правда, поверила! — Линда показывает оба больших пальца. — Не перестаю восхищаться твоему мастерству! И упрямству.

— Ли-и-и… — выдыхает Чин-чин устало. — Это странно, алогично, недопустимо, — он начинает очень медленно приближаться, — противоречиво, незакономерно, глупо… Но я хочу тебя в моей жизни. Для меня важно только, нужен ли я тебе.

Девушка озадаченно вскидывает брови, замирая с раскрытым ртом, слова, готовые сорваться, растеряны.

— Меня не интересует сколько людей меня желает. Лишь твоё внимание по-настоящему ценно, — Чин останавливается в полуметре, облокачивается руками о столешницу по обе стороны от неё, задев контейнеры для перекуса. Ли не успела упаковать последнюю партию. — Ты пахнешь свежим хлебом и зеленью, — выдаёт он.

— Так. Стоп. Не меняй тему. Прекращай меня дразнить.

— Как мне доказать свою искренность? — спрашивает Чин-чин, опуская глаза на ладони, упершиеся в его грудь. Она явно борется с желанием отдёрнуть руки после столь красноречивого взгляда, попытка защититься от эмоционального напора Чина провалена.

— Я… Ты… Хватит.

— Ты всё равно мне не веришь, — с печалью в голосе констатирует юноша. Он делает полшага вперёд, сокращая оставшееся между их бёдрами расстояние. От прикосновения Линда моментально вспыхивает и замирает. — Ты не оставила мне выбора. Я предпочёл бы не обнародовать неопровержимый аргумент. Не знаю, как тебя убедить, моим словам ты не веришь, — извиняясь произносит Чин-чин, искреннее сожаление и надежда в глазах.

В его объятиях уютно и надёжно. Удивительно. Ведь это она старалась создать для Чина «уголок комфорта и безопасности», а получила такой подарок сама. Пусть даже на нейтральной территории, в общих снах, как они успели выяснить.

Чин-чин целует Линду в висок, прижимая к себе бережно и нежно. Его губы на этот раз мягкие и тёплые.