Лекарь для захватчика

Пролог

— Потрясающая работа, Нина Сергеевна, — раздаются слова ассистента.

Операция длилась четыре часа, и я лишь прикрываю веки – устала. Зато пациент будет жить.

— Запускаем сердце, — говорю сухо и слежу за показаниями на мониторах, а затем проверяю. — Истечений нет, отключайте кровообращение… Аритмии нет.

Отлично сработано. Вот только перед глазами навязчиво пляшут черные мушки. Жарковато.

— Закрываем и сшиваем? — раздается откуда-то сбоку, пока я жмурюсь и пытаюсь прийти в себя, потому что становится трудно дышать.

Итак, пока я борюсь со странным приступом, можно сделать отступление и рассказать о себе. Меня зовут Нина Сергеевна Виннер, и я кардиохирург. Хороший врач, прямо скажем. С большим опытом и внушительным заделом на будущее.

— Нина Сергеевна, все в порядке?

— А… да… — хриплю. — Присесть бы.

А поздно. Спустя секунду лежу на полу и не могу надышаться. Воздуха нет совсем. Это что еще такое?

Я ведь и не пожила совсем. Столько грандиозных планов впереди. Раздумываю над тем, а не сапожник ли я без сапог — это меня от инфаркта, что ли, корежит? Или инсульта? Может, тромб?

Кстати, мне завтра должно исполниться сорок семь. Торт куплен, даже не попробовала. Дожить до этой даты, как я вижу, шансов мало — надо мной возникает столб света. Он кружит и жужжит, затягивая меня, обретшую странную легкость, воронкой, но я упираюсь со свойственным мне упрямством. Пытаюсь ухватиться за бренное тело и всеми силами остаться на этом свете. И аргументов у меня полно. Ну, во-первых, я всегда делала благое дело, не жалея себя. А иногда и себе во вред. Факты на лицо: у меня ни детей, ни семьи. И даже кошки нет. Единственная орхидея и то — загнулась. Несправедливо.

Эй, слышите вы там, наверху? Так дело не пойдет!

Свет надо мной странно мигает, будто божественная лампочка дает сбой. Снова раздается жужжание, какое-то в этот раз сердитое, будто кто-то засунул свой любопытный нос в улей и разворошил его.

Я вдруг отцепляюсь, ощущая, что меня словно сдернули с места, жестко взяв за шкирку. А затем растворяюсь в потоке света, с одной упрямой и самонадеянной мыслью: «Это еще не конец!»

Глава 1

Сказ о Саореле,

из личных записей Нины Виннер.

Внекотором царстве, в некотором государстве жила-была принцесса Аннабель-Антуанетта Корсо, о красоте которой слагали легенды. И было ей всего восемнадцать лет отроду, когда она полюбила отважного генерала. Влюбленные были счастливы ровно до тех пор, пока генерал не погиб на войне, защищая границы славного государства Саорель от чужеземцев во главе с жестоким принцем Реиганом.

***

Антуанетта-Аннабель Корсо

… тихое жужжание отступает.

— Прекрати изображать из себя жертву, Анна! — гремит надо мной мужской голос.

Я с трудом приподнимаюсь и жмурюсь. Пахнет воском и пылью. Вокруг чадят свечи, а сквозь задернутые плотные портьеры пробивается солнечный свет. На моих руках кровь, и я озадаченно шевелю пальцами, пытаясь понять откуда она. И чья.

Да и, вообще, где я?

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — Кто-то хватает меня за плечо и больно вздергивает на ноги. — Хорошо покувыркалась?

Я с удивлением оглядываю свой наряд — на мне только длинная тонкая рубашка. Светлые волосы слегка вьются и струятся по плечам. Удивительное дело, но эти волосы не мои. Вот отродясь таких не было.

Поворачиваю голову, услышав сдавленный хрип — на полу у кровати лежит обнаженный мужчина. Хорошо сложенный, темноволосый и мускулистый. Из его спины торчит меч, но, судя по шевелениям, незнакомец еще жив.

— Что тут произошло? — Наконец, я перевожу взгляд на мужчину, который стоит рядом и держит меня за плечо.

Его пальцы грубые и больно впиваются — будут синяки. Но не это потрясает, а его внешний вид: длинные черные волосы, смуглое лицо и глаза цвета грозового неба. Эти глаза сейчас пылают гневом и опасно золотятся у зрачка.

Он одет как военный: мундир с эполетами и золотыми петлицами, облегающие брюки и высокие сапоги.

— Посмотри, как он скулит. Нравится? — шепчут губы этого психа.

— Нет, — отвечаю предельно серьезно. — Надо полицию вызывать. Он сейчас кровью истечет. Кажется, у него легкое пробито. Здесь скорая нужна. Дайте телефон, я позвоню.

Незнакомец щурится и вглядывается в мое лицо. Он тяжело дышит и скрежещет зубами.

— Отойди. — Он отшвыривает меня к стене с такой силой, что я врезаюсь и ойкаю от боли.

— Нет, — окликаю, видя, что он хочет выдернуть меч, — лучше этого не делать до приезда…

Поздно.

Незнакомец, морщась, переворачивает пинком голого страдальца и избавляет его от мучений очередным ударом меча. А затем преспокойно вытирает лезвие о край одеяла и убирает в ножны.

— Боже правый… — ошарашенно шепчу я.

— Оделась! — гаркает мне этот сумасшедший. — Быстро!

Еще бы знать, во что. Впрочем, я готова нацепить на себя все что угодно. Я, вообще-то, сегодня уже умирала, мне не понравилось. Найдя какое-то средневековое платье, валяющееся на полу, я за пару секунд натянула его поверх рубашки.

— Развратная потаскуха… Это был мой лучший командир, — пробурчал мужчина, глядя на покойника.

Так ведь не я его только что…

— Шевелись!

Шевелюсь, еще как.

Теперь, как понимаю, я в заложниках у безумца. И вооружен он не пистолетом или ножом, а средневековым мечом — это что еще за выкрутасы?

— Не думай, что легко отделалась, — доносится до меня его сдавленный, рычащий голос.

Я застыла напротив опасного незнакомца, чувствуя, что меня колотит от страха. Адреналин бьет в голову так, что я плохо соображаю. А ведь девиз медика — быть всегда хладнокровным. Это работает в условиях операционной в отработанных ситуациях, но здесь другое дело — от моих действий зависит моя собственная жизнь. Это не игрушки.

Мужчина медленно поворачивает голову, оглядывая меня с ног до головы. Он высокий, широкоплечий и сильный. У него узкая талия, мощные руки, военная выправка, надменный горящий злостью взгляд. И этот взгляд прямо сейчас придирчиво и недовольно скользит по моей одежде.

— Я сказал, быстрее.

— Я готова, — отвечаю сухими губами.

Он вздергивает бровь, а потом втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.

— Хочешь появиться так перед придворными, Анна? — спрашивает, не спуская с меня взгляда. — Мне плевать, я могу тебя по коридорам проволочь и обнаженную. Но ты все еще моя жена.

Что?

Это когда ж я успела замуж выскочить?

— Вы… — сглатываю, — ошибаетесь. У меня нет мужа. — И, видя, как вытягивается его лицо, а желваки начинают ходить ходуном, тороплюсь добавить: — Я, вообще, здесь случайно… Так вышло… Я не помню, как сюда попала!

— Не помнишь, как легла под моего подчиненного? Не новость, дорогая. Ты редко, когда запоминаешь своих любовников.

И он направляется ко мне, а я испуганно отшатываюсь. Но недостаточно проворно, потому что мужчина хватает меня за плечо, разворачивает спиной к себе и с силой вжимает в стену. Его ладонь надавливает мне между лопаток, другая рука сдергивает с моих плеч платье, обдирая кожу.

Глава 2

Сказ о Саореле,

из личных записей Нины Виннер.

Славный Саорель пал, захваченный принцем-чужестранцем. Жестокий захватчик подчинил себе земли гордого народа и женился на их принцессе. Огнем и мечом он добился того, чтобы его боялись и уважали. Война была его стезей, он мечтал покорить весь континент и стать единым императором этих земель…

***

Отдернув шторку, я смотрю, как меняется пейзаж за окном, и впадаю в уныние. Я в ловушке. Про реинкарнацию слышала, но, чтобы возродиться в теле какой-то женщины из другого мира, — никогда. Оглядываю свои руки — молодые, белые и нежные. Ноготки, никогда не знавшие лака, розовые и овальные. Ощупываю лицо — нос вроде без горбинки, скулы высокие. Надеюсь, я хотя бы не уродина. Но то, что моложе, — однозначно. Неприятно осознавать себя в чужом теле, как-то некомфортно, будто напялила костюм с чужого плеча. И все же я — это я. Никаких потусторонних личностей во мне нет. И воспоминаний этого тела тоже нет. И слава Богу. Если уж и начинать жить, то с чистого листа. Правда, моя новая жизнь началась как-то скомкано, того и гляди — внезапно закончится.

А с моей личностью теперь что? Я ведь, прежде всего, медик. А здесь, наверняка, и слыхом не слыхивали про операции на открытом сердце. Надеюсь, хоть местные врачи не лечат все болезни молитвами. Или кровопусканием. Пиявки, не дай Бог?!

И, вообще, какое положение здесь занимают женщины?

Столько вопросов — голова кругом.

А еще туалет — он здесь есть? Родненький, белый, фаянсовый. А водопровод и горячая вода? Без этого я сильно не хочу оставаться. А еще развод… Да-да, допустимо ли развестись? Или только монастырь, иль на плаху? Меня ни то, ни другое в корне не устраивает.

Вот влипла.

Вспоминаю страшные слова супруга о том, что я пожалею о собственном рождении. Не пожалею, не дождется. Я эту жизнь использую по максимуму. И раз мне дали второй шанс – не собираюсь его упускать. Кроме того, здесь я принцесса, а значит у меня есть права. Может, и родня имеется — какие-нибудь графья, герцоги да бароны.

Звучит-то как смешно. Принцесса!

Я-то, вообще, нисколько не голубых кровей. Обычный человек, обычная семья. Мать всю жизнь проработала фельдшером, отец был инженером. Обоих уже нет в живых.

Спустя несколько часов я поняла, что дорога затянулась. Это вам не «Сапсан». Здесь жизнь течет на других скоростях. Дворец этот проклятый, Вельсвен, далековато от пункта «А» оказался. Ехать и ехать — вокруг сплошные поля да деревни. На дороге время от времени встречаются селяне, одетые по-крестьянски просто.

И здесь мне теперь жить?

В старом теле хоть все пломбы были на месте, и прививки поставлены… а здесь медицина на нуле. Лучше к местным шарлатанам вообще не обращаться. Ни УЗИ, ни МРТ, ни компьютерного томографа… Ничего.

Меня начинает потряхивать от отчаяния.

Да, это совсем не то, что я представляла. Новая жизнь не распростерла свои объятия.

Колеса вдруг затрещали по брусчатке — мы въезжаем в город. Каменный, похожий на средневековую Францию. Лепнина на фасадах, узкие балкончики, остекление — хоть что-то. Возможно, здесь имеется и водопровод с канализацией, что существенно облегчит мне жизнь.

Солнце уже клонится к закату, когда экипаж, наконец, делает круг и въезжает через центральные ворота, у которых выставлен караул, в парк. Я слышу, как сопровождающие экипаж всадники кричат: «Его высочество Реиган Уилберг!», в ответ раздается: «Да здравствует Его Высочество!»

Карета проносится во внутренний двор, а затем по дорожкам катится через парк, в объезд огромного фонтана, напоминающего чашу, к строению, на которое я гляжу, открыв рот — Вельсвен! Дух захватывает от колоссальных размеров дворца. Это местный Версаль, ей-богу.

Огромный двор тотчас заполняется слугами. Экипаж останавливается, а мое сердце напротив — бьется так, что трудно дышать. И я не хочу выходить — вот прям, нет.

Дверца распахивается, и на меня глядит муж. Во взгляде брезгливость и откровенная ненависть, но он со вздохом подает мне руку, и я вынуждена на нее опереться, чтобы спуститься с подножки.

— Одна из твоих фрейлин прибудет чуть позже, — холодно говорит он, пытаясь даже не дышать рядом со мной, будто его раздражает мой запах. — Сейчас ты пойдешь в мои покои и пробудешь там до ее появления.

— В ваши? — испуганно шепчу я. — Зачем?

Реиган слегка поджимает верхнюю губу, словно мой голос для него — спусковой крючок. Принц, кажется, понимает, чего я опасаюсь, и злится еще сильнее.

— Неужели ты думала, что я просто все забуду? — Чуть склоняется к моему уху, когда я, наконец, выбираюсь из кареты, и брезгливо отдергивает руку. — То, что ты сделала сегодня, стало последней каплей. Мне жаль, что твой план не сработал, и ты жива-здорова. Но, обещаю, дорогая, это ненадолго.

Теперь я тоже злюсь. Во-первых, я вынуждена терпеть его грубость и угрозы, хотя не сделала ничего плохого. Во-вторых, я чудовищно голодна и устала. Мне хочется, чтобы муж оставил меня в покое. Готова убраться, куда глаза глядят, без денег и его помощи — только дай волю. Не пропаду, будь уверен.

Глава 3

За всю жизнь сердце сокращается до двух с половиной миллиардов раз. Мое сердце сегодня точно побило суточную норму — так и до тахикардии недалеко!

— Рэй, ты не можешь убить принцессу! — Вдруг доносится до меня мужской голос, и я выныриваю из приятной темноты в чудовищную реальность. — Это осложнит ситуацию с Саорелем. Да, ты сейчас хозяин этих земель, но разве ты не устал от постоянных восстаний?

Понимаю, что лежу на постели, на боку. Не шевелюсь и никак не демонстрирую того, что очнулась. Презираю ненавистного мужа всем сердцем, потому что он довел меня до обморока. Я в жизни никого так не боялась, как этого чокнутого!

— Я ее и пальцем не тронул. Пока.

— Люди Саореля хотят видеть, что их принцесса счастлива в браке. Но ты к ней даже не прикасаешься.

— Она мне омерзительна, Алан. Я понимаю, что мне нужен наследник. Но пока жив отец, не хочу об этом даже думать.

Раздаются приближающиеся шаги, а затем голос этого Алана разнуздано тянет:

— Она красива.

— Вокруг полно красивых женщин. И более достойных. Хотя бы умеющих хранить верность.

— Я слышал, что при дворе короля Саореля все спят друг с другом.

— Мне плевать. Она моя жена, — сердито цедит Реиган. — И ей положено вести себя иначе. Не пытаться порочить мое имя в Эсмаре, пока я занят войной. Я дал ей слишком много свободы. Теперь заберу.

Его рычащий голос и эту решительную категоричность я просто ненавижу. Да, похоже прежняя принцесса наломала дров, но разве нельзя просто развестись и отослать меня куда подальше? Я не сильно обижусь, даже если меня лишат всех титулов и званий.

— Вышлешь куда-нибудь? — как-то слишком обеспокоено интересуется Алан, будто считывая мои мысли. — На Север, например. В старый замок, полный приведений.

— Возможно, — отвечает Реиган. — Я здесь временно, пока Гийом не перебросит армию на восток. У меня есть дела в столице, а потом я решу, что делать с женой.

— Соскучился по леди Фант? — Секундное молчание, а затем Алан смеется: — Ладно-ладно, я не упоминаю ее имени. Просто она уже так долго с тобой. Раньше я не замечал такого постоянства.

— Она удовлетворяет все мои требования. Для чего мне менять одну женщину на другую?

— Когда-то мы оба это делали с завидным постоянством.

— Боги, Алан, мне уже не двадцать. — В голосе этого изверга проскальзывает теплота. — И, кажется, ты слишком задержался в столице.

— Не будь жесток, — ерничает тот. — Я так давно не спал в нормальной постели с нормальной женщиной. Дай мне хотя бы пару недель передышки. Клянусь, потом я снова в твоем распоряжении.

Кажется, мужчины долго и пристально смотрят на меня, потому что воцаряется тишина. И лишь спустя минуту я слышу:

— Ты серьезно, Рэй?

— Она лежит в моей постели. Придется менять все белье, — цедит тот. — Здесь все провоняло ее духами.

Раздаются шаги, в которых я без труда угадываю поступь Реигана. А затем на меня обрушивается поток воды. Я подскакиваю, отплевываясь, и дико озираюсь по сторонам. Придерживаю платье и рубаху, потому что одежда разодрана на спине и норовит соскользнуть. Замечаю в руке у принца пустой графин. Он спокойно передает его блондину, который стоит рядом. Тот широкоплеч и высок, но гораздо меньше принца. Одет в военный мундир. На губах — похабная улыбка.

— Добрый день, ваше высочество! — Он отвешивает издевательский поклон.

— Свободен, Алан, — бросает в его сторону Реиган. — Оставь меня с женой.

— Да, мой генерал.

Его высочество дожидается, когда его подчиненный уйдет, а затем ставит стул перед кроватью, садится и холодно приказывает:

— Встань!

Для меня, современного человека, это дикость. Как и все, что происходит. Но встаю, куда деваться?

Все еще придерживаю платье, чувствуя, как воздух холодит кожу спины.

— Сегодня мой отец дает прием в честь моего возвращения. — Взгляд принца полон презрения. — Он и весь двор должны увидеть, как сильно ты счастлива, что я вернулся.

Да хорош!

— Я буду счастлива.

Подальше от тебя, ненормальный.

— Больше рядом с тобой не будет ни одного союзника при дворе. Вышлю всех, кто тебе дорог. Всех. Сменю штат твоих фрейлин.

— Хорошо.

Он удивленно приподнимает бровь.

— Это не все, Анна.

— Ладно. — Переминаюсь с ноги на ногу.

— Твое содержание. Я сокращу его в три раза.

Посадит на хлеб и воду. Не удивлена. Что еще там заготовлено?

— Никаких развлечений.

Без этого точно не умру. Я и в прошлой жизни не сильно развлекалась.

Как я докатилась до того, что теперь стою перед каким-то засранцем, который меня лет на пятнадцать младше, и трясусь от страха как девчонка?

Глава 4

— Ты выпила яд. — Элизабет ходит по моим покоям, которые располагались совсем рядом с покоями принца.

Комната принцессы была выдержана в светлых тонах, здесь всюду стояли живые цветы, источающие неповторимую смесь ароматов. На туалетном столике, как и у любой состоятельной девушки, миллион различных флакончиков.

В комнате есть раковина — я с благодарностью прикрываю веки. За дверью — ванная комната. Жить можно.

— Герберт мертв! — наконец почти восклицает Элизабет, теряя терпение.

— Кто? — Я, на всякий случай, поворачиваю вентиль и смотрю, как вода бежит в слив.

Стягиваю перчатки и начинаю отмывать руки от крови, через плечо оглядываюсь на Элизабет.

— Командир императорского отряда, — лицо фрейлины вытягивается, — твой любовник! Ты специально это устроила, Анна! Знала, что его высочество возвращается. Знала, что он узнает обо всем! Ты намеренно всех созвала в Грауэл! Даже умереть хотела ему назло… Так почему же… — И она поджимает губы, боясь ляпнуть лишнего.

Вот дела.

— Почему жива? — Я вытираю руки и разворачиваюсь. — Организм, видимо, крепкий. Сознание потеряла, очнулась и теперь почти ничего не помню.

Упала, очнулась — муж. И куча проблем.

И просвета нет.

Я даже малодушно подумываю просто взять и выйти из дворца, никому ничего не объясняя. Но глупо надеяться, что за его пределами меня ждет что-то хорошее – это, во-первых. А во-вторых, меня отсюда никто не выпустит — размечталась, Виннер! И еще, в-третьих, без денег я, возможно, закончу в какой-нибудь канаве. Одно дело – глупые фантазии, где все проблемы решаются по щелчку пальцев, другое дело — реальная жизнь.

— Как это, не помнишь? — искренне изумляется Элизабет. — Совсем ничего? И меня?

Гляжу на нее внимательно. А можно ли ей доверять?

Получается, Элизабет была в курсе, что бывшая принцесса запила горе ядом. Фрейлина была, в общем-то, не против и, судя по всему, искренне огорчилась из-за моего чудесного воскрешения.

— Почему же «ничего»? — отвечаю я. — Кое-что помню, а кое-что – как в тумане. Возможно, память скоро полностью вернется. А если ты поможешь, я вспомню все очень быстро.

Элизабет озадаченно моргает и рассеяно кивает. Я решаюсь на главный вопрос:

— Как я оказалась замужем за Реиганом?

Нет, надо было хоть как-то смягчить. Мозг Элизабет не рассчитан на такие перегрузки. Ниточка, соединяющая уши, напряженно звенит.

— Это было условие заключения мира между Эсмаром и Саорелем, — произносит она. — Война, которая длилась почти девять лет, закончилась династическим браком.

Значит, Реиган — принц Эсмара, и он заполучил военный трофей, земли Саореля и черт знает что еще. А я получила геморрой на всю жизнь. Нет, это неравный обмен.

Я сажусь на постель и обреченно вздыхаю. Здесь, в столице Эсмара, принцесса Саореля, к сожалению, бесправна. Она подчинена мужу-тирану, который ее ни дня не любил. Ее принесли в жертву, как беспомощного ягненка. Понять ее ненависть к Реигану можно. Скорее всего, императорский двор был к ней враждебен. Штат ее фрейлин — ядовитые кобры, презирающие ее. Они лишь способствовали ее падению, ее связям с мужчинами… Ей ведь всего…

— Сколько мне лет?

— Гм… Двадцать один, — рассеянно произносит Элизабет, глядя на меня так, будто я сошла с ума у нее на глазах.

Я вскакиваю и иду к зеркалу. И сердце дрожит от странного волнения. Подхожу с опаской — вдруг там крокодил? Спаси Боже, я считала себя довольно хорошенькой даже в сорок шесть, а здесь кот в мешке. Но…

Увидев себя, замираю.

При всем моем уважении к голубым кровям принца Реигана – он полный идиот.

Если бы принцесса Антуанетта участвовала в «Мисс Вселенная», то ушла бы домой в короне. Это была сногсшибательная девушка. Скромное «красива» здесь не уместно. Хрупкая, но достаточно высокая, стройная и ладная блондинка с красивым лицом, голубыми глазами и пухлыми губами. Трофей, так трофей – просто загляденье.

— Да ну? — я шагнула к зеркалу, трогая свой нос, а затем щеки.

Мимика совершенно другая. Виннер так не хмурятся. Это что-то аристократично-благородное. И как мне – тетке с красным дипломом – ужиться в образе роковой красотки?

— Может, позвать лекаря, Анна?

— Лекаря? — Я резко оборачиваюсь, застигнутая врасплох.

Я и забыла об Элизабет. Надо быть осторожнее.

И все-таки не могу опомниться и бросаю короткий взгляд на свое отражение – волосы-то какие длинные. Белокурые, слегка волнистые – я, вообще, невероятная красавица.

— Все в порядке, — уверяю фрейлину. — Я должна подготовиться к приему.

— Камеристка, ваша статс-дама и другие фрейлины скоро приедут.

— Отлично, а пока я хочу принять ванну. — И, почесывая затылок, спрашиваю: — А этот Грегор… Он…

— Герберт, — со злостью поправляет Элизабет.

— Да-да, — виновато: — мне очень жаль. Могу я… — Неловко-то как. — Принести соболезнования его семье или выплатить компенсацию?

Глава 5

Меня потрясает Большой бальный зал дворца. Живя в современном мире, уже перестаешь чему-то удивляться, но исторические декорации делают свое дело – погружают в сказку. Зал украшен живыми цветами, всюду сверкает хрусталь: в настенных свечных бра, огромных люстрах, свисающих с потолка, бокалах, стоящих на столах. Всюду снуют лакеи в парадных ливреях, мелькают белые перчатки, пахнет воском и духами.

Муж подает мне руку – на лице снова мука.

Церемониймейстер торжественно объявляет:

— Его Императорское Высочество наследный принц Эсмара Реиган Уилберг! — Меня пробирает дрожь от торжественности момента: — Ее Императорское Высочество Антуанетта-Аннабель.

Мы проходим в центр зала, и раздаются звуки оркестра, гости расступаются, уступая дорогу, и заискивающе кланяются принцу, и я вдруг прозреваю – все это в самом деле! И власть Реигана вполне настоящая. А я всего лишь жалкая женщина в суровом мире мужчин.

Реиган ведет меня в центр зала, и я вижу его отца, императора Эсмара. Они похожи, но Уилберг старший ниже и шире в плечах, его волосы не такие длинные, до плеч, и заплетены в косу. Взгляд суровый и пронизывающий. Когда он видит сына, его жесткое потухшее лицо зажигается, а глаза сияют гордостью.

— Реиган, — шепчут его губы.

Принц преклоняет колено и голову, его длинные волосы падают на лицо. Император касается его затылка пальцами в каком-то церемониальном жесте, а затем говорит сквозь улыбку:

— Ты достоин занять престол, генерал. Слава о твоих воинских подвигах идет впереди тебя.

Реиган поднимается, и отец покровительственно кладет руку на его плечо.

— Наконец, мой сын дома.

Их взгляды очень красноречивы – это единство и тепло, это тоска и счастье воссоединения.

Наконец, император смотрит на меня, и его взор не просто меркнет, его заволакивает холодом.

— Антуанетта, — сухо приветствует он, слегка щуря глаза, будто стараясь проникнуть в мои мысли и найти там ненависть.

Пауза затягивается, и я с неловкостью гляжу на Реигана, который начинает тяжело втягивать воздух. Наконец, он рычит: «Поклонись!»

Сглатываю и неумело приседаю в реверансе. Из толпы раздается ропот – они считают, что принцесса изволит чудить или же просто проявляет дикое неуважение. Перчатки Реигана скрипят – он страшно зол. И я досадливо опускаю глаза – черт-черт, надо ж так опозорить его! Прикончит… Прямо сейчас.

— Открой этот бал, сын, — говорит император. — Он в твою честь.

Звучит музыка.

Мужчины и женщины расходятся по обе стороны прямоугольного зала, встают по парам. Центр полностью свободен – для… Чего это? Реиган тянет ко мне ладонь.

— Я… — У меня сердце сейчас выпрыгнет, я задыхаюсь в корсете. — Не умею. Не умею…

Точно убьет.

Стиснув зубы, рычит:

— Сюда иди.

Покрываюсь холодным потом и вкладываю дрожащую руку в его ладонь. Он замечает – вскидывает изумленный взгляд. Притягивает довольно резко, больно впиваясь пальцами в кисть. Другая его рука целомудренно касается изгиба моей спины.

Танец начинается – наступаю Реигану на ногу.

— Простите.

— Дрянь!

Приплыли. Он считает, что я делаю это намеренно?

Реиган ведет в танце, но время от времени его руки превращаются в клещи. Он дергает меня на себя, когда я путаюсь в фигурах танца.

— Прекрати немедленно, Анна! — приказывает так строго, что кровь стынет в жилах.

Я хирург, а не танцовщица. Хотя умение выделывать сложные «па» пригодилось бы мне куда больше в этом средневековом мире.

— Я стараюсь.

И правда стараюсь. Ну, не дается мне с полпинка роль венценосной особы, извините!

Стиснув зубы, Реиган прижимает меня к себе так плотно, что я чувствую удары его сердца и жар его тела. Он приподнимает меня над полом, и я лишь цепляюсь пальцами одной руки за его камзол на плече, другой – за его раскрытую ладонь. Надо ж, какой сильный. Он кружит меня, и все мелькает – голова наполняется ватой. Кажется, я сейчас снова потеряю сознание.

— Реиган, — даже говорить получается с трудом, — нечем дышать.

Ему плевать, даже если я превращусь в мумию и рассыплюсь прахом. Пока музыка не закончится, он не отпустит.

Глаза у меня закатываются, но я борюсь с надвигающейся темнотой.

Наконец, принц позволяет моим ногам оказаться на полу, а затем, придерживая меня, ведет куда-то. Ноги заплетаются, я облокачиваюсь плечом на его грудь.

— Тебе нужно все испортить, Анна? — Он кивает гостям, которые расступаются от него, позволяя нам пройти к открытому балкону.

Дамы бросают на меня неприязненные взгляды, мужчины – похотливо-презрительные.

Когда мы выходим на балкон, другие гости его спешно покидают, а лакеи закрывают полупрозрачные стеклянные двери. Реиган грубо отталкивает меня от себя к перилам, и я едва не перевешиваюсь через них в бездну садового мрака.

Глава 6

Ждать приходится долго.

Элизабет мечется по комнате. Наблюдая за ней, я подумываю сделать то же самое. Но беру себя в руки. Истерикой делу не поможешь, поэтому спрашиваю:

— Кто достал тот яд, которым я планировала отравиться, Элизабет?

Размазывая по бледному лицу слезы, фрейлина ошарашенно смотрит на меня. Ее губы дрожат. Понимаю – она и достала. А, если так, то истери на здоровье. Принц из нас все равно душу вытрясет.

— Что ты наделала, Анна? — Она хватается за голову и задыхается, прижав ладонь к груди.

Я сажусь на кровать – она такая высокая, что мыски моих туфель не достают до пола. Раздумываю. Я точно знаю, что бывшая принцесса выпила яд. Решила бы она насолить Реигану, убив его отца, – вопрос. Ненавидя мужа всей душой, она могла сделать что-то подобное. Но откуда, вообще, пошла эта ненависть?

Не успела я и рта раскрыть, как в мои покои ворвался Реиган. Словно смерч.

Камзол распахнут, ворот рубашки ослаблен, на лбу сверкают капли пота, руки в крови. Костяшки пальцев разодраны – он бил кого-то.

За принцем в комнату входит Алан. Вид у него мрачнее тучи. Он устало вытирает лоб тыльной стороной ладони. На его одежде тоже виднеются брызги крови.

Не к добру все это.

Пока я вспоминаю молитву, Реиган подходит к столу, вынимает из кармана стеклянный пузырек, ставит на столешницу и спрашивает тихо и хрипло, так, что я едва различаю его глухой, полный тихой ярости, голос:

— Откуда это?

Мы все смотрим на пустую склянку.

Алан приваливается плечом к косяку, трет губы и глядит на меня хмуро, исподлобья.

Реиган медленно складывает руки на груди, напрягаясь – рубашка едва не трещит по швам. Его взгляд – черный и злющий – выкручивает жилы в моем теле. Столько ненависти! На меня никогда так не смотрели: как на ничтожество, проблему и самую треклятую сволочь.

— Откуда это, Анна? — Нет, он не повышает голоса, просто накаляет этот чудовищный взгляд до предела.

— Не знаю.

— Не знаешь? — Прищуривает принц глаза, а верхняя губа слегка поджимается. — Подумай еще.

— Думаю – не знаю, Ваше Высочество.

Реиган прикрывает веки, пожевывает губами – кажется, всеми силами старается сдержаться.

В этот момент раздаются громкие рыдания Элизабет. Она падает на колени и бормочет что-то невнятное. Но сквозь ее всхлипы отчетливо звучат признания: «Я не знала… Я думала… Она просила…»

Алан молча отталкивается от косяка, наливает воду в стакан. Он поднимает Элизабет с колен, усаживает в кресло и поит водой. Она при этом едва дышит. А следом он мягко просит ее рассказать все подробности.

— Ее высочество попросила купить для нее яд, — вздрагивает она. — Мне стало ее жаль. Она говорила, что хочет воссоединиться со своим любимым, без которого не смыслит жизни. Она сказала, что примет яд сама…

Кажется, мне конец.

Идея с ядом была не самой плохой, если разобраться. А теперь страдай да мучайся.

— … Я не знала, что она… Что решит опозорить вас, Ваше Величество. — Трет покрасневший нос Элизабет. — Она должна была выпить яд. Но утром она была жива.

Алан вскидывает взгляд на Реигана, а тот смотрит на меня. Все еще смотрит и ни разу глаз не отвел.

— Кто-то еще знал об этой просьбе? — спрашивает он.

— Я сказала только леди Мирел, камеристке ее высочества, — призналась Элизабет. — Пожалуйста, простите меня. Умоляю, я не думала… Я… — Ее причитания вновь сменяют глухие рыдания.

Алан морщится и разводит руками, а Реиган приказывает:

— Уведи ее.

Принц возвышается надо мной, словно палач над преступником. И ждет, когда мы останемся наедине. И даже руки свои окровавленные не прячет в то время, как кровь из рассеченных ран бежит по его пальцам и капает на пол. А он не замечает. Бесчувственный он, что ли?

Едва дверь закрывается, он шагает ко мне.

— Значит, хочешь умереть, Анна? — Злая усмешка искажает черты его лица.

— Не особенно.

— Три года прошло, а ты все еще помнишь своего генерала? — Он со злостью смотрит на меня. — Даже я о нем забыл, хотя он оставил мне шрам на память.

Мотивы принцессы становятся чуть более очевидными. Стараюсь отогнать чувства, непрошено возникающие в душе. Не получается – мне тошно, давит брезгливость. И жалость. И какая-то странная злость. Все вперемешку.

Мне нечего ответить. Я просто хочу, чтобы этот адов день хоть как-нибудь закончился.

— Признайся во всем, Анна, — требует Реиган. — В этом случае твоя смерть будет легкой.

— Я ни в чем не виновата.

Усмехается.

— Хорошо. — Холод мужского голоса обжигает.

Принц выдергивает меня из кровати рывком. Ставит перед собой.

— Того, кто влил яд в бокал отца, я уже нашел, — сообщает мне. — К утру он мне все расскажет.

Глава 7

Утром мне позволяют поесть. И это не овсянка, сэр. Это прямо шведский стол «все включено». От Элен узнаю, что так скупо меня кормят, потому что я провинилась. Скупо — это когда бутерброд с чаем, а передо мной мясо, сыр, булочки и фрукты с медом. Из напитков слабый алкоголь, вроде разбавленного вина. Я и четверть из того, что принесли не съела бы, но, раз дорога мне предстоит длинная, ем через силу.

В этот раз от помощи Элен я не отказываюсь, только прошу сильно не затягивать корсет. Во мне веса-то, небось, килограмм пятьдесят, там и утягивать нечего. Платье она на меня надевает дорожное: тяжелое и плотное.

Кстати, сияет моя фрейлина, как начищенный медный таз. И в ней считывается нега полностью удовлетворенной и любимой женщины – мой муж, видимо, нашел для нее время даже в этот нелегкий период своей жизни.

По моим покоям бегают служанки, собирая массивные чемоданы.

Элен смотрит на меня со снисхождением, как выигравший на побежденного. И это нервирует даже больше, чем тот факт, что мой муж с ней спит. И что об этом знает каждый.

— Что это за место – Рьен? — спрашиваю у фрейлины.

— Старые владения его величества. Одинокий замок на Севере.

Для начала пойдет.

Когда вещи полностью собраны, мне представляют Софи – мою служанку. Она немолода, неразговорчива и безразлична. Строгий чепец, форменное платье и небольшой саквояж в руке – просто маленький сноб. Кстати, ростом она действительно низкая. Жесткие кудрявые локоны торчат из-под чепца, будто свидетельствуя о не менее жестком нраве.

На выходе из покоев к процессии присоединяется охрана. Во дворе стоит карета, запряженная двойкой лошадей, рядом всадники – шестеро военных в форме. Один из них – капитан отряда, он скупо кланяется. За нами снаряжают еще какой-то обоз – вещей везем немерено. Слышу какие-то завывания – от главного входа к нам движется зареванная Элизабет в сопровождении солдат.

Горе луковое.

Неужели мне дадут ее в довесок? И возись потом с ней.

— До особого распоряжения вы должны оставаться в замке Рьен, — оповещает нас капитан. — Прошу вас, Ваше Высочество! — Он распахивает дверцу кареты.

Я последний раз оглядываю замок и мысленно прощаюсь, надеясь никогда больше сюда не возвращаться. Подмечаю, что принц Реиган не удосужился сказать мне даже парочку прощальных слов. И это хорошо, это радует. Любые его слова хуже плевка ядом.

Леди Фант в окружении служанок, уставших таскать мои чемоданы, с премилой улыбкой ждет моего отбытия. Она искренне счастлива, что Реиган теперь полностью ее. Возможно, строит какие-то планы. Скажу так, счастливой рядом с таким мужчиной может быть только полная дура. Он в женщине равного себе человека никогда не увидит. Для него в ней – жене – функций, кроме деторождения и ублажения, вообще, не существует. Бывает такой нарциссический тип мужчин. Это не лечится.

«Ариведерчи», в общем.

Я свою жизнь иначе буду строить, без этого всего патриархата. Раз уж стала принцессой, да еще из современности, то держитесь, ребята! Я вам сейчас цивилизацию покажу.

Замечаю на широком крыльце движение – принц выходит к лестнице и останавливается, уводя руки за спину. Он выглядит иначе – не генерал, а, скорее, император. Волосы убраны от лица, височные пряди собраны на затылке. Верхнее одеяние похоже на удлиненный камзол, он распахнут, на поясе отчетливо видны ножны. Выправка у Реигана идеальная, волевая и уверенная. И смотрит он спокойно, ничуть не сомневаясь в своем решении – изгнал, и будто полегчало ему.

Мне тоже хорошо, не сомневайся.

Даже на таком расстоянии от него, и то свободнее дышится.

— Элизабет, — зову фрейлину, — садись в карету.

Эту несчастную мне хочется поскорее спрятать. Она словно скелет, который достали из одного шкафа, чтобы в другой запихнуть. Глядя на ее рыдания, можно подумать, что наше путешествие – это конец света. А мне не хочется выглядеть так, будто меня отсюда погнали, словно собаку. Хотя отчасти так и есть.

Пока Элизабет забирается в карету, я смело смотрю на Реигана. И он смотрит в ответ. Уверена, распаляется. Его бесит, что я не выгляжу в должной мере раздавленной. Где скорбь, где ненависть? Он ожидает именно это.

А этого нет.

Отворачиваюсь, гордо распрямляя плечи. Капитан всадников подает мне руку, и я скрываюсь в темном салоне кареты. Элизабет прямо рыдает, ничком лежа на сидении. Софи скупо сидит в углу, обхватив руками корзину с едой. На лице ни одной эмоции – просто египетский сфинкс, разве что нос на месте.

— Что ж, дамы, — говорю я не совсем уверенно, — нас ждет новая жизнь.

Элизабет, наконец, затихает. Она привстает, стирая слезы, бросается к окну, едва экипаж трогается, и с надеждой смотрит сквозь стекло. Упирается в него ладонями, и я читаю по движению ее губ: «Реиган…». Будто других мужчин вокруг нет, нужен именно этот – самый плохой. Бракованный, хоть и принц. В нем души нет. А смазливое лицо, богатство и брутальность – это ценность только для наивных девочек.

В сорок семь понимаешь, что для отношений нужен единомышленник и друг, а потом любовник. Тот, с кем хорошо – вот кто нужен. Плохо мы и одни жить можем. Принц Реиган – мужчина, для которого женщина – расходным материал. Изгнать его из мыслей, и дело с концом.

Глава 8

Помещения кухонь большие, есть где развернуться, но я благоразумно держусь подальше от готовки. Дирижирую процессом, словно оркестром, где главная скрипка, конечно, госпожа Ройс. А Элизабет, в лучшем случае, — тромбон. Пучит глаза, мешается, издает странные звуки. Софи – меня за нее гордость берет – проворно чистит картофель. Ее кинь во вражеский стан, она и там выкрутится. В общем, сработаемся.

А капитан Эрт кипит от негодования. Стоит истуканом, скрестив на груди руки, и стремительно теряет авторитет. И голос его раздается, как рев контрабаса:

— Ваше Высочество, путь был неблизкий. Не угодно ли вам отбыть в свои покои?

Отбыть не угодно.

— Хочу убедиться, что люди будут накормлены. Утром у нас много дел.

У него брови на лоб лезут. «Какие такие дела еще?» – так и вспыхивает в его глазах, а я лишь посмеиваюсь. Да, я еще не обошла этот замок вдоль и поперек, не допекла славного капитана так, что он досрочно уйдет в отставку.

Когда поздний ужин готов, а вещи выгружены и перенесены в покои, все рассаживаются за стол. И я тоже. В этот момент Элизабет вздрагивает, будто кто-то щипает ее под лопаткой. Она недоуменно глядит на капитана, который распахивает от изумления губы. Солдаты из его отряда притихают и не знают, как реагировать, жмутся друг к другу, давая мне простор.

— Вашему высочеству будет удобнее отужинать в столовой, — говорит капитан Эрт, — с вашей фрейлиной.

… А не с солдатами. Молодыми мужчинами, для которых я не тетенька, Нина Сергеевна, а красивая молодая женщина, о любвеобильности которой ходит нехорошая слава.

Но дергаться поздно. Спокойно принимаю из рук кухарки тарелку.

— Сегодня можно поужинать здесь, — отвечаю спокойно. — Элизабет?

Фрейлина смотрит на меня осоловело, ее лицо пылает от стыда – она взволнованно дышит. Отмирает только тогда, когда я указываю ей на место рядом с собой. Не смеет мне ничего сказать. Но ее вид более, чем красноречив – она уверена, что я рехнулась. Сидеть среди слуг и солдат – ниже ее достоинства, но она садится, к еде не притрагивается. Сидит неестественно прямо, зажато и оскорбленно.

— Спасибо, госпожа Ройс, — говорю я, когда моя тарелка оказывается пуста. — Все было вкусно.

Поднимаюсь под недоуменными взглядами. Да-да, принцессы тоже умеют говорить «спасибо» и «пожалуйста».

Привратник помогает мне, Элизабет и Софи добраться до покоев, освещая фонарем темные замковые коридоры.

— Почему нигде не горит свет? — спрашиваю я.

— Так свечи дорогие, Ваше Высочество, — отвечает старик. — Пятьдесят гринеев за восковую нынче. Но в ваши покои мы принесли целых три.

Гм.

Надо бы уточнить у Элизабет, сколько денег Реиган выделил на мое содержание. Уж свечи-то мы можем себе позволить?

Мои покои оказываются довольно мрачными – темные пыльные портьеры, старая мебель, все какое-то жутко небрежное, попахивает чем-то несвежим.

Сглатываю.

— Туалет тут есть? — шепчу стоящей рядом Софи.

Она без обиняков приподнимает длинное, закрывающее ножки кровати, покрывало, и там, в темноте, под кроватью, прячется жуткий монстр – ночной горшок.

Нет, ну… Что б тебя, Реиган!

— Здесь комната вашей личной служанки. — Привратник открывает дверь, показывая небольшую комнатку с узкой постелью. — Покои фрейлины следующие по коридору.

Элизабет, кажется, трясет, и мне ее даже жаль. Скорее всего, эта ссылка, в которой она не виновата, перечеркнет всю ее жизнь. Теперь не видать ей безмятежной жизни при дворце и удачного замужества.

Софи принимается за наши чемоданы, а привратник зажигает свечу на каминной полке и уходит, прикрыв за собой дверь.

— Предлагаю спать. — Я осторожно сажусь на постель. — Вещи завтра разберем. Бросай это, Софи.

Голова служанки поворачивается, глаза мигают. Она разгибается и молча идет в свою комнатку, ложится в постель и затихает. Убеждаюсь с каждой секундой, ее доставили сюда пришельцы с планеты Кибертрон.

— Что с тобой, Анна? — Губы у Элизабет дрожат.

Кажется, я попалась. Слишком разные мы с предыдущей принцессой, чтобы фрейлина этого не заметила.

— Ничего. Решила начать новую жизнь.

— А раньше ты все время говорила, как тоскуешь по генералу. Неужели только для того, чтобы я достала яд?

— Конечно, нет. — И интересуюсь: — Как его звали? И что я о нем рассказывала?

— Хейден Берк, генерал армии Саореля. Неужели не помнишь даже это? — изумляется она. — Ты сама на себя не похожа, Анна. Как ты могла забыть того, ради кого хотела лишить себя жизни?!

— Сознание помутилось. — Отмахиваюсь и отгибаю край одеяла.

Фрейлина сверкает глазами, в которых горит тихая ненависть. Ее губы поджимаются, она хочет выговориться, но не смеет.

— Элизабет, — вздыхаю, — мне очень жаль, что ты попала сюда из-за меня. Я постараюсь сделать так, чтобы наша жизнь и здесь была полной и счастливой.

Глава 9

— Осторожнее, Ваше Высочество, — предупреждает Эрт, когда я заглядываю в погреба, перегнувшись через перила.

Запасов еды немного. Нужна провизия. Ройсы явно не рассчитывали, что сюда сунется целая принцесса со свитой и охраной. Кстати, господин Ройс записывал по ходу осмотра все, что пригодится для ремонта, и в конце концов набежал солидный список.

— Нужно ехать в деревню, — заключаю я.

Как бы я ни оттягивала этот момент – ехать действительно надо. У меня не так много времени до приезда мужа, а значит придется действовать по ускоренной программе. Я боялась даже думать о побеге, но, если другого выхода не будет, я должна рассмотреть и этот вариант. Ничего нельзя исключать. А значит, мне нужно знать, где можно спрятаться и как именно бежать.

— Куда? — тотчас ошарашенно переспрашивает капитан.

— В деревню, — невозмутимо повторяю я. — Как она называется, кстати?

— Рьен.

— Как и замок?

— Да. Как и местная река.

Не очень-то креативными были предки Реигана.

Я чувствую на себе недовольный взгляд Эрта. Глаза у него темно-серые, и сейчас в них пылает страшное негодование. Но не только. Еще и какое-то недоумение, будто я решительно отличаюсь от того образа, который он знал раньше.

— Ваше Высочество, — говорит он терпеливо, — Жители Рьена могут отнестись к вам без должного… Гм, почтения. Слава о вас ходит… — и подбирает слова, напряженно сдвигая брови, — нехорошая. Я дам указания своим людям, и они привезут все необходимое.

По началу мне хочется согласиться, но пойти на поводу у собственной трусости – значит сдаться. А я упрямая. Я привыкла все решать сама. Кроме того, я жить хочу, а в замке гнить – это не жизнь.

— Я поеду, — говорю я спокойно.

И уже спустя десять минут мы с Элизабет погружаемся в экипаж. А спустя четверть часа бесконечной тряски по ухабам останавливаемся на деревенской площади, где врыт в землю столб.

— Что это? — спрашиваю я, глядя в окошко.

— Позорный столб, — отвечает Элизабет невозмутимо. — Для наказаний. Крестьяне – это же скот, Анна. Они ничего не понимают без кнута.

Я судорожно тяну носом воздух и решительно выбираюсь из кареты, едва дождавшись, покуда капитан Эрт распахнет дверцу. Меня разбирает злость, но тотчас отступает, когда я оглядываюсь по сторонам, наблюдая старые полуразрушенные и сказочно заросшие мхом и обвитые плющом каменные дома.

Элизабет раскрывает над моей головой ажурный зонт от солнца.

Наши сопровождающие, все шесть вооруженных всадников, тоже спешиваются.

Местность здесь каменистая, улочки между домами узкие. По деревни снуют козы, а за ними мальчишки с прутиками. У одного из домов на завалинке сидит дряхлый старик.

Вот он Рьен.

Потихоньку к площади подтягиваются люди. Слышу, как кличут старосту – Коннора Брина.

— Перед вами Ее Высочество Антуанетта-Аннабель, — выкрикивает капитан Эрт, когда вокруг нас собирается целая толпа. — Преклоните колени!

Лица у местных делаются встревоженными. По людской толпе проходится негодующее роптание, но люди кланяются. Я как-то тушуюсь. Чувствую себя словно большой начальник, приехавший в какое-нибудь село с проверкой. И мне это не по душе, я человек простой.

Наконец, вижу Коннора Брина. Крепкий седой мужчина чуть старше пятидесяти. Он падает на колени, кланяется, а потом, поглядывая на капитана Эрта, сбивчиво говорит о плачевных делах в Рьене, и о том, что нужна помощь. Например, что единственный лекарь помер в седмицу, а его ученик на службе. Что сыр, который варят в Рьене, не берут так, как раньше – в столицу везут другие сыры, а пасека, что дает мед, угорела в начале лета.

— Ее высочеству необходим материал для ремонта крыши, — холодно обрывает капитан Эрт. — Его нужно привезти. А также провизию для стола ее высочества.

Я удивленно фокусирую взгляд на капитане. Чего это он удумал? Хочет, чтобы меня здесь возненавидели? Что за приказной тон? У этих людей и так полно забот, еще и меня содержать…

Погоди-ка.

— Я все оплачу, — говорю. — И работу, если найдутся желающие помочь в замке с уборкой и ремонтом. А также услуги садовника.

Эрт поворачивает голову – его снова пронзает шок. Он странным образом и напуган, и обескуражен, и восхищен – на его губах подрагивает непонятная улыбка.

— Я постараюсь помочь вам с лекарем, — выхожу из-под зонта, подаю руку Брину и помогаю ему подняться с колен. — Уверена, другие проблемы тоже можно решить.

Брин от изумления щелкает челюстью. Даже воины Эрта столбенеют.

— Есть ли в деревне роженицы или те, кто болеет или получил увечье? Кому нужна помощь?

Жители молчат.

Лишь недоуменно шелестит робкий шепоток. И только теперь я замечаю, как много калек – хромых, обожженных, безруких и безногих. Вот оно – наследие войны.

Не доверяют, ясное дело. Приперлась расфуфыренная девица, которая за всю жизнь палец о палец не ударила, и давай обещаниями кормить. Боятся они… Им вместо принцессы лучше бы корову прислали, она хоть молока дает. А с такой овцы, как Антуанетта, и шерсти клок не надо.