Лекарь из другого мира

1

- Лешка, не гони ты так…

- Так срочный вызов, Маргарита Робертовна.

- Срочный… Знаешь поговорку – тише едешь, дальше будешь.

- Так точно, Маргарита Робертовна.

Лешка усмехнулся. Молодой еще, шибко шустрый. Вроде бы понимает цену человеческой жизни, вон как на вызов к пациенту торопится. Но при этом едет так, словно дрова везет, а не престарелую Маргариту Робертовну. А у меня от каждого дрыжка на дороге начинает простреливать в голове и дергаться глаз.

- Ну вот… почти приехали…

Почти.

Яркий свет встречных фар ударил по глазам, и я зажмурилась. Пространство наполнил звук разбившегося стекла.

«Пациент ждет… опоздаем» - остро кольнула мысль.

Холод промерзшей земли обжег спину. Шутка ли, конец ноября за окном. Я еще подумала, что наверняка свалюсь с простудой. А отчаянный голос Лешки прокричал так, что заложило уши:

- Ну как же так получилось, Маргарита Робертовна! Простите меня…

Последняя фраза прозвучала совсем тихо, теряясь в пространстве.

Я попыталась улыбнуться и ответить – «Ничего страшного. От простуды еще никто не умирал».

Да что-то язык совсем прилип к небу и стал такой неповоротливый.

«Надеюсь обошлось без черепно-мозговой», - подумала я, прикрывая отяжелевшие веки. Тело стало легким, как перышко. Никакой боли.

Может и правда, обойдется.

Дорогие читатели!

Книга выходит в рамках литмоба “Фронтовая любовь”

Читайте истории, где любовь и страсть проходят сквозь невзгоды миров, времени и войн.

https://litnet.com/shrt/lnKu

2

- Боженька, прими ее душу безгрешную…

Монотонное бормотанье хлеще дрели буравит мозг.

В довершении влажная тряпка падает мне на лицо. От нее резко пахнет травами.

Кто-то тщательно протирает мой лоб и щеки. Тряпка, как и исходящий от нее травяной аромат щекочет нос.

- Апчихи!

Я не сдержалась. И этот яростный чих чудесным образом вправляет мне мозги. На меня разом обрушивается все – запахи, звуки и ноющая боль в животе.

- Ах ты, господи, живая!

Голос явно принадлежит пожилой женщине. Не открывая глаз, я представила доброе курносое лицо. Волосы с проседью, заделанные в пучок.

Понять бы, откуда эти ассоциации. В голове шквал из мыслей и образов. Мелькают кадры из жизни, словно кино в ускоренной перемотке.

- Марика, детка, открой глазки. Очнись, моя хорошая. Сейчас я дохтура кликну…

Это смешное – дохтура, вызывает улыбку. А само слово уносит в тот самый пресловутый фильм, кадры которого хаотично мелькают в голове.

В том фильме меня зовут Маргарита Робертовна. Я тот самый дохтур. Бабулечки в деревнях часто коверкают произношение этого слова и поэтому я привыкла.

Но зато мое имя все произносят без запинки. Просто удивительно.

С усилием я приподнимаю веки. Сумрачно. Рядом, на столике, горит керосиновая лампа. Что тоже удивительно. Я такие только в музее видела.

Возле лампы глубокая миска. Из нее выглядывает угол тряпицы. Наверняка именно она и побывала на моем лице.

Пытаюсь привстать, опираясь руками на кровать. Но руки слабые. Вмиг подворачиваются и я бессильно падаю.

Осталось понять, где я и что со мной? Попала в аварию? А теперь лежу в деревенской избе. Судя по горящей на столе керосиновой лампе, электричество отсутствует. Понять бы, куда меня забросило. В округе я все селения как свои пять пальцев знаю.

Осталось дождаться «дохтура» чтобы он ответил на мои вопросы.

Скрипнула дверь, а следом и половица под приближающимися шагами. Надо мной склонился мужчина. Пожилой, с седой окладистой бородкой. На правом глазу блестит стеклышко монокля.

«Словно сошел с фотографии вековой давности» – проносится в моей голове.

- Как ваше самочувствие, голубушка?

Доктор берет меня за руку и кладет большой палец на пульс. Чуть шевелит губами, отсчитывая удары.

- Бывало и лучше. Не понимаю… что со мной?

Мой голос звучит хрипло, а горло неприятно саднит.

- Главное, что вы очнулись. Чудо, не иначе. Теперь полный покой, а после выздоровления домой. Хватит приключений. Маменька заждалась поди.

- Маменька? – я хлопаю глазами.

Я сирота. Меня воспитывала бабушка. Она хирург и я с детства знала разницу между обычным полостным скальпелем и ампутационным. А сколько я чашек с чаем выдула и слопала конфет, пока сидела в сестринской в ожидании, когда кончится бабушкина смена. Но бабушки давно нет рядом со мной. И ждать меня некому.

- Фру Ханна, напоите госпожу Марику сладким чаем с сухариками. А после ложку укрепляющего снадобья.

- Укрепляющего снадобья?

- Госпожа Марика, успокойтесь. Все плохое позади…

Доктор похлопал меня по руке, лежащей поверх одеяла. Сделал знак глазами и тут же к моим губам поднесли стакан. Послышался голос Ханны:

- Сделайте несколько глоточков, госпожа. Вот увидите, вам легче станет.

Теплый отвар хлынул мне в рот. Я закашлялась, и сделала несколько глотков. Почувствовала вкус шалфея и ромашки.

- Вот так… умница. Я завтра зайду, и мы обо всем поговорим. А сейчас у меня две операции на носу.

Операции… в таких условиях? Что за бред?

Меня оставили одну. Я все же нахожу в себе силы приподняться.

Откидываю одеяло. Рубашка задралась, обнажая острые коленки. Тонкие лодыжки без намека выпирающих вен. Тянусь рукой чтобы потрогать это чудо, но ладонь замирает на пол пути. Разглядываю длинные тонкие пальчики. На безымянном пальце золотое колечко, украшенное вязью. У меня такого сроду не было. Я вообще украшения не ношу. Делала исключение для обручального, но больше года носить и не понадобилось. Муж оставил меня молодой вдовой. А больше я замуж так и не вышла.

Руки, ноги, колечко на пальце. Все не мое. Чужое. Так что все это значит?

Похоже, попала ты, Маргарита Робертовна…

3

- Марика, детка, как ты?

Я чуть шевельнула ресницами, сбрасывая остатки сна. Разум пытался противится такому обращению.

Какая я Марика? А тем более детка? Даже хотела поправить, что мое имя – Маргарита Робертовна. Но в приоткрытые губы тут же потекла струйка горьковатой жидкости.

- Давай еще ложечку отвара выпьем. Вот так, хорошо…

Я послушно глотаю горьковатый отвар. На подбородок мне упала капля, и ее заботливо промокнули салфеткой. Надо мной склонилось женское лицо. Немолодое, курносое. Волосы с проседью заделаны в пучок. В голове всплывает имя – фру Ханна.

- Спасибо, - поблагодарила я и пока женщина не ушла, поспешно спросила, - где я?

- Так в хоспитале. Болела ты сильно, детка. Неужто не помнишь?

Смешно. Эта женщина считай моя ровесница, а называет меня деткой. Сколько, в таком случае мне лет?

Я всю прошлую ночь не спала. Все пыталась подойти рационально к создавшемуся положению. Напрашивалось два очевидных варианта. Наиболее правдоподобный – я нахожусь под воздействием ноотропных препаратов, которые вызвали у меня приступ галлюцинации.

Второй вариант мне нравился меньше. Я умерла и попала… на рай и ад это точно не похоже. Да и тело не мое. Но судя по ощущениям, я с этим телом нахожусь в полной гармонии.

Если отталкиваться от второго варианта, я попала. И попала явно в другое время и чужое тело. А эта милая женщина, фру Ханна, единственная на данный момент, кто может прояснить ситуацию. А сейчас проще сделать вид, что я ничего не помню.

- Не помню, фру Ханна, - произнесла я.

Фру Ханна поцокала языком и покачала головой.

- Так мор был, Марика. Много народу на тот свет ушло, - фру Ханна поднесла ладонь ко лбу, а потом положила на грудь, там, где сердце, - слава богам, ты выжила. Вот только… - фру Ханна замялась.

- Что случилось? – насторожилась я.

- Вот только твои волосы, детка…

Фру Ханна немного испуганно посмотрела на меня, прикрыв ладонью губы.

Так что с моими волосами? Я давно коротко стригусь, поэтому сразу и не заметила. Провела ладонью по голове. Пальцы коснулись легкой косынки, и я стащила ее с головы. Пробежалась пальцами по голой шее с выпирающими позвонками. Следом пальцы утонули в коротких прядях, слежавшихся и неприятных на ощупь.

Фру Ханна с волнением наблюдала за моей реакцией. На это я подумала, что наверняка у Марики были длинные волосы, наверняка густые и шелковистые. Гордость хозяйки.

Но я по отсутствию волос на голове точно убиваться не буду. Хотя это наводит на некоторые размышления.

- Почему меня подстригли? – спокойно спросила я.

- Так всех… чтобы хворь дальше не шла. Дохтур велел.

- Доктор велел… а какие еще симптомы у меня были? Лихорадка? Боли в животе?

На все фру Ханна согласно кивала головой.

- Сыпь? – уточнила я напоследок. Хотя можно и не спрашивать. Я вытянула перед собой тонкие руки и внимательно осмотрела. Характерные красные высыпания обнаружились сразу.

Тиф.

И бедняжка Марика его не перенесла. По крайней мере мне теперь понятно, что уложило Марику в постель. Но теперь я безумно хотела подняться со своего ложа.

- Фру Ханна. Могу я помыться и сменить сорочку? – спросила я женщину.

- На как же… дохтур запретил. Через воду распространяется хворь.

- Ерунда… я скорее подцеплю заразу, если и дальше буду лежать в этой грязной сорочке. У вас есть помывочная? Или, если вас не затруднит, принесите ведро с теплой водой и таз, где я могла бы помыться.

Фру Ханна в сомнении пожевала губы, боясь ослушаться распоряжений доктора.

- Если что, доктору скажете, это я настояла.

Фру Ханна все же исполнила мою просьбу. Принесла ведро с теплой водой и таз. Кусок мыла.

Я с трудом встала с кровати. Стащила с себя грязную и дурно пахнущую сорочку. Оглядела себя со всех сторон, насколько это возможно.

Тело явно принадлежало молодой девушке. Острые плечи и небольшая грудь. Худенькая настолько, что можно ребра пересчитать. Бледная кожа с небольшой сыпью на животе.

Я намылила тряпочку и натерла тело, постепенно смывая серую от грязи пену водой из ковшика. Пока я мылась, пришла фру Ханна с чистой сорочкой для меня. Так же я попросила сменить постельное белье. На том, что было постелено, ложиться не было никакого желания.

За мытьем я расспрашивала женщину о местной жизни.

- Что это за госпиталь?

- Так военный. Раненых сюда доставляют с поля боя. А ты, Марика, уж второй месяц здесь сестрой милосердия служишь.

- И кто с кем воюет? – спросила, надеясь услышать знакомые названия стран.

- Так наш король Рихард с варийцами второй год сражается. Все никак клочок земли не поделят, будь он неладен.

- Знакомая история, - протянула я. Сколько войн разгорелось из-за раздела территорий.

4

Первое, что я увидела, это связка писем, перевязанных голубой ленточкой.

- От матушки должно быть, - произнесла фру Ханна, с любопытством вытянув голову.

Конверты были из потной белой бумаги. Их было не так уж и много. Не больше десяти.

Я вгляделась в мелкий бисерный подчерк. С облегчением отметила, что легко его могу прочесть.

На конверте значилось – «баронессе Марике Файнштейн».

Вот тебе и детка…

Я вздохнула, собираясь с мыслями. Осталось понять, как нежную баронессу занесло в военный госпиталь.

Письма я отложила в сторону, решив потом внимательно прочитать без сопровождения сочувствующего взгляда фру Ханны.

Следом я вынула из саквояжа деревяный резной гребень. На один из частых зубьев был намотан длинный волос. Я потянула за него пальцами, с интересом рассматривая. Каштановый, с плотной текстурой. И очень длинный.

Рука сама потянулась ощупать короткие пряди. Фру Ханна кажется прослезилась, наблюдая за моими действиями.

- Ничего, Марика, вырастут твои волосы. Ты не переживай, главное, что жива…

- Да уж… волосы не зубы, отрастут, - усмехнулась я.

Следующим предметом в моих руках оказалось зеркало. Небольшое, круглое с костяной ручкой. Сердце предательски дрогнуло. Было любопытно как я сейчас выгляжу. Но и немного волнительно.

В прошлой жизни я не была красавицей. Миловидной. Никогда не зацикливалась на своей внешности. Да и работа меня интересовала больше, чем личная жизнь. Тем более после смерти любимого мужа.

Константин был признанный красавец. Все девчонки на него заглядывались. А он выбрал меня.

Нас и свела моя работа. Я тогда в приемном покое работала. Костя поступил в мою смену. Глубокий порез на плече. От ножа.

На рубашке расплылось алое пятно от крови. Рядом с ним девчонка. Вся в слезах. Сама от вида крови чуть в обморок не падает. А Костя лишь улыбается и успокаивает ее. Ничего мол, простая царапина.

- И кто это вас так, молодой человек? – спросила я деловым тоном.

- Хулиганы. Приставали ко мне. А Костя… он заступился за меня. Единственный, кто подошел из прохожих, - захлебываясь словами, произнесла девушка.

- Надо вызвать милицию. Составить протокол.

- Не надо. Уже со всем разобрались, - белозубо мне улыбнулся Костя.

Я зашила его рану. Наложила несколько швов. Костя даже не поморщился, лишь смотрел на меня из-под опущенных ресниц.

- Ну все… до свадьбы заживет, - произнесла я и вдруг смутилась, утонув в его бирюзовых глазах.

А Костя вздернул вверх бровь и спросил:

- Девушка, во сколько заканчивается ваша смена?

Я бросила взгляд на часы.

- Еще четыре часа, - чуть усмехнувшись, ответила я.

- Ну тогда, я успею переодеться и купить цветы.

«Чудной какой» - подумала я. Никак не ожидала, что он и правда меня встретит. Но Костя стоял возле дверей, ровно через четыре часа. В светлой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. В темных брюках и до блеска начищенных ботинках. В руке сжимал букет из ромашек. Моих любимых. И как только угадал?

Мы поженились быстро. Через три месяца сыграли шумную свадьбу. Друзей у Кости было много. Спортсмен, с детства занимался плаванием. Медалей целая куча.

А через год его не стало. Авария. Костя был за рулем, я рядом сидела. Мы планировали долгожданный отпуск на берегу моря и шумно обсуждали, что лучше выбрать – Сочи или Ялту.

В нас врезалась встречная машина. Протаранила на огромной скорости наш автомобиль. Я очнулась уже в больнице. Вся переломанная. Особенно досталось правой руке. Кости буквально собирали по частям. Эта травма лишила меня возможности работать хирургом.

Эту новость я стойко выдержала. Но когда на мой вопрос – «Что с моим мужем» - врач отвел глаза… Я все поняла в тот момент. Мир рассыпался на части, и я взмолилась, чтобы бог забрал и меня тоже. Вслед за любимым мужем. В тот момент я действительно не могла без него жить.

Но постепенно боль притупилась. Я вернулась к работе в качестве врача на скорой помощи. Бешеный ритм позволял забыться и не вспоминать.

Я не удержалась от усмешки. Все же какая странная штука жизнь. Одна авария отняла у меня любимого мужа, а вторая лишила собственной жизни.

Я отложила зеркальце в сторону. Насмотрюсь, когда останусь в одиночестве.

Фру Ханна продолжала внимательно следить за моими действиями. Словно чего-то ждала.

Я заглянула в саквояж и выудила овальную пластину. Она была размером с ладонь. На эмали изображен цветной портрет молодого человека. Я чуть наклонила его к свету, разглядывая.

Привлекательное лицо обрамляли светлые чуть удлиненные волосы. Голубые глаза горделиво сияли, а губы тронула сдержанная улыбка. Военный мундир и разворот широких плеч дополнял образ.

Фру Ханна чуть наклонилась ко мне, ловя каждую эмоцию на лице.

Смысла не было притворяться, что я его узнаю. Хотя, судя по реакции фру Ханны, Марике был дорог этот молодой человек. Наверное, я должна была его сразу вспомнить, но я не Марика, а Маргарита Робертовна из другого мира.

5

- Неужели не вспомнила, Марика? – фру Ханна огорченно качает головой.

- Это мой…

- Жених, - подтверждает мою догадку женщина, - у тебя и кольцо помолвочное на пальце.

Да, кольцо я заметила. Просто оно было на левой руке, а не на правой, как принято в моем мире. Даже не думала, что оно несет какой-либо смысл.

- Где он? На войне?

- Да, детка. Ему пришлось исполнить вассальную клятву, что давал лорду Честерсу. Вы только и успели обручиться, а на следующий день твой жених уехал на войну. Ты же мне сама все и рассказывала. Уж сколько слез пролила, когда от него долго известий не было. В тайне от матушки сбежала из дома и упросила принять тебя в госпиталь. Надеялась, вдруг встретишь своего ненаглядного здесь, среди раненых.

- И что, были известия от Фредерика?

- Нет… ни одной весточки. Но не печалься, Марика. Найдется твой жених. Никуда он от такой красавицы не денется.

Я чуть усмехнулась. Не знаю, как раньше выглядела Марика, но сейчас меня красавицей точно не назовешь. Когда пыталась ощупать свое лицо, то пальцы наткнулись на впалые щеки и шершавые губы. Под глазами наверняка залегли черные тени, да и короткая, наспех сделанная стрижка с рваными локонами меня не красит.

- Все пройдет, детка. Ты главное кушай больше да пей настойку, что дохтур прописал.

Я пытаюсь выяснить у фру Ханны, велик ли госпиталь и сколько в нем работают докторов. Какие преимущественно раны у поступающих солдат.

Оказалось, в этом мире существует огнестрельное оружие. Ружья и мушкеты, что стреляли дробью. Пехота вооружена алебардами, а у кавалерии палаши и пистоли.

Но все же огнестрельных ран больше, чем рубленных. И жизнь уносит сепсис и потеря крови, с которой лекари борются доступными для этого мира средствами. Разбавленное красное вино и уксус для промывания ран, мед и масло для заживления. А теперь еще и новая напасть – тиф или гнилая горячка, как ее называли в этом мире.

Докторов было двое, но один слег с лихорадкой. И еще шесть лекарей.

- Как меня лечили? – допытываюсь я фру Ханны.

- Так как и всех, пытались горячку сбить холодом, да кровопускание делали. Но тебе лучше у лекарей узнать.

- Непременно узнаю. А как сейчас, идет болезнь на убыль?

- Сегодня трое померло, а вчера только один.

Мне хочется пойти в палаты и своими глазами все увидеть. Если это сыпной тиф, а все симптомы указывают на него, то проблема в мелких насекомых, что живут в белье и одежде. Вши и блохи. Их нужно непременно уничтожить. Прокипятить все белье и без сожаления сжечь всю ветхую одежду. Отделить больных людей от здоровых и устроить карантинную зону. Тогда и мор пойдет на спад.

Я даже пытаюсь встать и сделать несколько шагов к двери, но меня шатает от слабости. Фру Ханна подхватила меня под руку и насильно усадила на кровать.

- Ты чего это надумала? Тебе лежать надо. Сейчас время обеда, я тебе похлебку принесу. А потом спать…

- Не время спать… позови мне доктора, Ханна.

- Он и сам к тебе заглянет, как освободится. А сейчас нечего его тревожить. Но если болит что, могу лекаря кликнуть.

- А главный у вас кто – доктор? Вот его мне и надо.

- Неугомонная. До вечера точно он не освободится. Даже не жди.

Фру Ханна, что-то бубня себе под нос, ушла за похлебкой, а я еще раз перебрала вещи из саквояжа.

Полюбовалась портретом Фредерика. Наверняка Марика его очень любила, раз сбежала из дома и стала сестрой милосердия в госпитале. Вот только встретить своего жениха ей так и не удалось.

Я положила портрет обратно в саквояж. Убрала гребень и шпильки для волос. Они мне еще долго не понадобятся.

Долго выбирала между зеркалом и письмами из дома. Но все же выбрала зеркало. Давно пора познакомиться с собой.

Как я и предполагала, изможденное лицо и темные круги под глазами. Красная сыпь на щеках. Неаккуратно искромсанные локоны прядями падают на лоб. Глаза серые как небо в пасмурную погоду. Густые темные брови придают строгости взгляду.

И все же Марика была красива. Благородные черты лица бросались в глаза прежде уродливой сыпи и болезненной худобы.

«Ну ничего, откормим и волосы отрастим. И будешь красивей, чем прежде», - пообещала я скорее Марике, чем себе.

6

Вечером меня навещает лекарь. Совсем не тот доктор с окладистой бородкой, что приходил ко мне накануне. Этот лекарь еще молодой мужчина с гладко выбритым пухлым лицом. Небольшая залысина на затылке, которую он маскирует зачесанными назад светлыми волосами.

- Ну и напугали вы нас, баронесса, - довольно вольно обращается он ко мне, - все же таким нежным девушкам не место в военном госпитале. Как сейчас себя чувствуете? Жара нет? Живот не болит? Можно?

Лекарь откидывает одеяло и аккуратно задирает мне сорочку, обнажая впалый живот. Пальпирует, бережно касаясь пальцами.

- Не больно? А здесь?

- Все у меня хорошо, - заверила я, так как сама пару часов назад провела себе эту процедуру. Мое тело медленно, но верно приходило в норму. Откормить и будет полный порядок.

- Я хотела бы поговорить о эпидемии. Хотела с доктором, но раз его нет… Извините, как к вам обращаться?

Лекарь удивленно приподнимает брови. Так, что лоб покрывается морщинками.

- Фру Ханна предупреждала, что у вас, баронесса, проблемы с памятью. Тогда давайте знакомиться – Эдвард Грайт, - лекарь улыбнулся и протянул мне руку. Мои пальцы утонули в его пухлой ладони.

- Так вот, Эдвард. Я много что не помню, но точно знаю, что заразу переносят насекомые. Нужно прокипятить все белье и сделать…

- Баронесса… - перебил меня Эдвард Грайт, - не забивайте вашу милую головку подобными глупостями. Сейчас встанете на ноги и отправитесь домой.

- Но…

- Никаких но. Я знаете, сколько посвятил себя медицине? Десять лет! И пять лет проучился в лекарской школе. А вы и двух месяцев здесь не пробыли. Поверьте моему опыту, всему виной гнилая вода, что застоялась в источнике.

Я фыркнула. Вот как доказать этому твердолобому лекарю, что он не прав. Нужно завтра набраться сил и увидеть все своими глазами. Поговорить с доктором. Убедить его прислушаться к моему мнению.

Перед сном я перебираю пачку писем от семьи Марики. Ханна сопит на топчане у противоположной стены, а я, убавив огонек в лампе, один за другим открываю конверты.

Все письма написаны рукой баронессы Глории Файнштейн. В первом послании она бранится, что Марика сбежала из дому. Называет ее неблагодарной дочерью, что бросила семью в тяжелый момент.

Всего я насчитала восемь писем и во всех баронесса настаивает на возвращении дочери домой. Как я поняла, положение в семье было трудным. Марика была старшей дочерью баронессы Глории Файнштейн, а кроме нее еще две младшенькие.

Из писем баронессы следовало, что у папеньки обострилась подагра и он совсем не в состоянии следить за делами. А у самой баронессы вечные мигрени. Имение пришло в упадок. Часть селян, кто в силе, подались на войну и урожай собирать некому. Да и не уродился он, а значит год будет голодный и сестрам нечего будет отложить на приданое. А Марика может устроиться гувернанткой к дочери леди Честерс и преподавать игру на фортепиано. Хоть какая-то денежка в дом.

Я отложила в сторону слезные письма. Мне придется разочаровать Глорию Файнштейн. На фортепиано я играть не умею и представления не имею, чему могу научить дочь леди Честерс. Если только как правильно обрабатывать раны.

На следующее утро я была в состоянии сделать несколько кругов по небольшой комнатке и умыться над тазиком, не испытывая головокружения при наклоне головы.

Попросила фру Ханну дать мне какое-нибудь платье. Хватит, залежалась, пора и в свет выходить. Хотя бы доползти до улицы и подышать свежим воздухом, присев на лавочку.

Фру Ханна приподняла крышку небольшого сундука. Достала совсем простое шерстяное платье с глухим воротом и длинными рукавами.

- Все твое добро здесь, Марика. Я все аккуратно уложила, чтобы…

Фру Ханна замялась. Все понятно, все уложила в одно место, чтобы потом послать родителям, после моей смерти.

Прежде чем надеть платье, Ханна подала мне теплые чулки, которые подвязывались лентой под коленом. Следом, на нижнюю сорочку, Ханна помогла мне надеть платье, которое на спине застегивалось на несколько крупных пуговиц.

- Плащ у тебя хороший, с мехом, - Ханна встряхнула длинный темный отрез ткани, который оказался накидкой без рукавов. Небольшая меховая опушка шла вдоль ворота. Под опушкой нашлась серебряная застежка, что скрепляла между собой полы накидки.

- Надень платок на голову, ветер ледяной, - строго произнесла Ханна и заботливо накрыла меня шалью. На ноги нашлись ботиночки на небольшом каблучке. Мягкие, сшитые точно по ножке.

«Таких в моем мире точно в простом магазине не купишь» - подумала я, разглядывая обувь. Это всегда было мое больное место. У меня раньше была широкая ступня с высоким подъемом и не каждая обувь подходила, а иную и вовсе надо было долго разнашивать, чтобы сидела по ноге.

Фру Ханна вывела меня на улицу. Я огляделась. Сам госпиталь был в отдельном доме из бруса, а персонал жил в небольшой пристройке. Несколько голых деревьев дополняли унылый пейзаж, а за ними виднелась дорога, что шла через поле с пожухлой травой.

На улице и правда было холодно. Ледяной ветер обжег щеки, и я плотнее закуталась в шаль. Но, несмотря на холод, уходить не хотелось. Я так соскучилась по свежему воздуху. По клочку голубого неба над головой. Наверное, именно в этот момент я себя почувствовала по-настоящему живой. Так удивительно. И так мало надо для счастья. Просто вдыхать полной грудью воздух и чувствовать озябшие кончики пальцев на руках. Слышать глухое карканье вороны, спрятавшейся в кроне дерева.

7

Не успел фургон приблизиться к госпиталю, как началась суета. Из распахнувшейся двери в госпиталь высыпали люди. Несли носилки и тут же из фургона на них перекладывали людей.

Я стояла в отдалении, не хотелось мешаться под ногами. Потом, когда всех занесут, обязательно войду внутрь.

- Самых тяжелых привезли, - сказала Ханна, - тех, кто способен на ногах стоять, в передвижном госпитале лечат. Перевяжут рану, и обратно… на поле боя.

- И как часто привозят? – спросила я.

- Слава богам, на спад пошло. А раньше после крупного боя несколько фургонов прибывало за раз. Ложить их, бедных солдатиков, было некуда. Многих, из простых мужиков, прямо на пол устраивали, на солому. Накроют дерюгой, так они и лежали там. Кто до выздоровления, если бог даст. А многие обрели покой. Вон там, за сосенкой, видишь?

Я повернула голову в указанном направлении. Чуть дальше росла кривая сосна, а дальше… множество вбитых в землю низких столбиков. Могилы – поняла я.

- Может приляжешь пойдешь? Бледная вся, - посмотрела на меня Ханна.

- Нет. Все хорошо, - заупрямилась я.

Чувствовала легкую слабость из-за долгого стояния на ногах. Но это такие мелочи. Все мое нутро толкало меня вперед. За мужиками, тащившими в госпиталь последние носилки. Мне была видна свесившаяся рука, едва прикрытая разодранным рукавом. Она покачивалась в такт шагам, словно звала меня за собой.

- Пойдем, - позвала я Ханну.

Внутри царил хаос. Я даже сперва растерялась. Закрутила головой, не понимая, куда идти.

Из коридора выходило несколько дверей в разные стороны, а прямо – лестница на второй этаж. Пахло кровью и душным запахом немытых тел.

Мимо, не обращая на нас внимания, пробегали люди - женщины с ведрами полными воды или корзинками, из которых выглядывали рулоны матерчатых бинтов.

Ханна завела меня в небольшое хозяйственное помещение, где можно было раздеться. Тут же, на стеллажах вдоль стены лежали корзины с ветошью и бинтами. И еще было что-то похожее на вату. Я вспомнила старинное название – корпия.

- Уж сколько я бинтов перестирала, да ниток нащипала, а все равно всегда не хватает, - посетовала Ханна. Она захватила одну корзинку с бинтами, а другую, с корпией, дала мне.

- Нам сюда, - подхватила меня под руку Ханна.

Мы вошли в длинное помещение. Прямо на полу, в носилках или на постеленной наспех подстилке лежали люди. Кто-то сдавленно стонал, другие, стиснув зубы, молча переносили боль. А некоторые и вовсе в беспамятстве были.

Над ранеными склонился доктор с окладистой бородкой. Возле него крутилось три лекаря. Одна из женщин подавала смоченную в воде тряпку, чтобы можно было оттереть кровь и лучше осмотреть рану.

Доктор осматривал быстро, по-деловому бросая рекомендации, не отрываясь от своего дела.

- Этого срочно в операционную. А здесь… смените повязку. Корпию пропитайте как следует мазью. Ничего, жить будет. Такс, кто у нас дальше…

Я ходила за доктором как тень. Выглядывала из-за его плеча, стараясь не привлекать внимание. Боялась, что прогонит. Но все же я наткнулась на предупреждающий взгляд Эдварда Грайта.

- Баронесса? Что вы здесь делаете?

- Я хочу помочь.

- Вы сами едва на ногах стоите. Впрочем… загляните в офицерскую палату. Барон Кауфман просил кого-нибудь прислать, чтобы написать письмо семье.

- Письмо? Вы издеваетесь? Когда здесь не хватает лишних рук!

- Баронесса, каждый должен заниматься своим делом…

На нас оглянулись. На меня с осуждением. Словно я под ногами мешаюсь, вместо того чтобы делать важное дело. Например, писать письмо для барона Кауфмана.

- Не отвлекайтесь, - шикнул доктор, - идем дальше. Этого…

Доктор нагнулся над очередным пациентом. Раскрыл края пропитанной кровью рубашки. Покачал головой.

- Безнадежно. Позовите сиделку, пусть побудет с ним последние часы.

Процессия прошла дальше. А я нагнулась над раненым. Пуля попала в живот и разворотила внутренности. Как ни прискорбно, но доктор прав.

Несколько человек положили на носилки и перенесли в операционный корпус. Над другими склонились сестры в темных платьях с белыми передниками и сноровисто делали перевязки. Тех, кто безнадежен, переместили в сторону. В самый угол возле стены.

Их было четверо. Я поочередно склонилась над каждым, признавая правоту доктора. Даже в условиях современной медицины это было бы бессмысленно.

Последний мужчина неподвижно лежал, вывернув к стене голову. Руки с разодранными рукавами безвольно вытянулись вдоль тела. Я бегло его осмотрела, отметив неестественно вывернутую ногу. Наверняка перелом со смещением. Рубаха на груди разодрана и в прореху зияла рана с рваными краями. Края раны покраснели и отекли.

Я нагнулась. Попыталась определить, осталась ли в ране пуля. Проверить, есть ли выходное отверстие. Было видно, что этим человеком никто не занимался прежде.

Я дотронулась до его плеча, пытаясь просунуть руку под спину. Мужчина застонал и повернул ко мне лицо.

8

Костя?

Нет, я, конечно, понимаю, что это не он. Но как похож. Просто одно лицо. Особенно если сбрить густую щетину с щек.

Хотя нет, если приглядеться видно, что это другой человек. Жесткая линия губ, нос с небольшой горбинкой. Да и вообще, более матерый на вид, хотя вряд ли старше моего Кости, когда я выходила за него замуж.

Но все же, как похож! Что сердце заходится на один взгляд на его лицо.

Я оборачиваюсь, шаря глазами по комнате. Нет ни одного лекаря, лишь несколько женщин склонились над ранеными.

- Позовите лекаря. Этот человек жив! Его можно спасти!

- Кого было можно, врач забрал в операционную. А здесь… только молиться, - устало проговорила одна из женщин.

- Нет. Врач ошибся. Пожалуйста…

На меня никто не обращает внимания. Да и Ханна куда-то запропастилась.

Что ж. Придется все брать в свои руки. Поискать лекарей и заставить их выслушать меня.

Я взглянула на распростертого передо мной мужчину. Он лежал не шевелясь, лишь сухие губы что-то шептали в бреду.

«Держись. Я спасу тебя» - мысленно пожелала я, и чуть помедлив, добавила, - «Костя».

И от этого имени такое тепло разливается в душе. И уверенность, что я справлюсь, потому что не могу потерять его еще раз.

Доктор в операционной. Меня не пускают, но я требую лекаря. Требую, чтобы немедленно осмотрели одного из пациентов, потому что уверена, что его можно спасти.

Один из лекарей все же идет вслед за мной. Пожилой, с усталым взглядом и сутулыми плечами. Чуть слышно ругается под нос.

- Что за переполох вы тут устроили? Думаете, умнее доктора? У нас и без того слишком много работы.

Мы склоняемся над Костей. Мысленно я так называю неизвестного мне мужчину.

- Ну… что тут у нас? – разговаривает сам с собой лекарь, - кости ноги раздроблены, придется ампутировать. Если выживет. А рана на груди… Вы видели его рану? Она отечная и горячая на ощупь.

Лекарь, с усталым вздохом, провел рукой по седеющим вискам. Он видел такое не раз. Слишком много раз. Его пальцы, привыкшие к боли и смерти, осторожно ощупали рану.

- Безнадежно, - пробормотал он, качая головой. - Пуля задела легкое. В таком состоянии... у него нет шансов.

- Нет, нужно попробовать, - тихо, но твердо возразила я.

Лекарь выпрямился и устало посмотрел на меня.

- Баронесса, - сказал он, положив руку мне на плечо, - Я понимаю ваше желание помочь. Но иногда... иногда лучше позволить им уйти с миром. Никто не сможет сотворить чудо.

- Я не согласна, - твердо произнесла и посмотрела с вызовом, - чудо не нужно. Нужны знания. У нас есть шанс. Нужно остановить кровотечение, удалить осколки пули и зашить рану. Я знаю, как это сделать

Лекарь скептически посмотрел на меня, не зная, как относится к моему заявлению. В его глазах явно читалось, что бедная баронесса выжила из ума.

- Я училась у нашего лекаря. В тайне от матушки. Много читала книг о медицине. Знаете… меня всегда это интересовало. Лекарь доверял мне зашивать раны… дайте мне шанс. Инструменты, какие есть. Всю ответственность я беру на себя. Разве вы не дадите ему шанс выжить? – я болтала все, что приходило в голову. Смотрела умоляюще. Да все что угодно, лишь бы меня допустили до инструментов и лекарств.

- Хорошо, - наконец сдался лекарь, - попробуйте. Я могу вам дать нужные инструменты. Но не думаю, что это одобрит доктор.

- Если все пройдет удачно, то непременно одобрит. А если… я всю ответственность возьму на себя. Скажу, что инструменты взяла без спроса.

Я много что еще говорила, видела, что лекарь сдается под моим напором. Единственное, что я боялась, это потерять драгоценное время.

Костю на носилках перенесли в небольшое помещение. Положили на стол. Лекарь принес мне небольшой кофр с инструментами.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Мне нужно убедить лекаря все сделать правильно, и не потерять ту нить доверия, что протянулась между нами.

- Лекарь, я знаю, это прозвучит странно, но... нам нужно стерилизовать инструменты. Прокипятить их в воде. И обработать руки перед операцией. Спиртом, если он есть, или хотя бы крепким вином.

Лекарь смотрел на меня с недоверием.

- Они прокаливались на огне. Поверьте, все инструменты чисты.

- Но прошло время. Поверьте мне, - умоляюще произнесла я, - В рану попадают невидимые глазу существа, микробы. Я читала об этом в книгах. Они вызывают заражение и убивают пациента. Если мы убьем их, прежде чем они попадут в рану, у солдата будет шанс выжить.

- Хорошо, - наконец сдался лекарь под моим напором. – Это все? Или вам еще что-то нужно?

Я облегченно выдохнула.

- Нужно кипятить воду, много воды. И спирт, если он есть. Чистые тряпки, иглы и нитки.

В течение следующего часа царила лихорадочная суета. Я руководила процессом, объясняя лекарю каждый свой шаг. Одна из женщин принесла нам инструменты, которые прокипятила в огромном котле. Я умоляюще просила ее ничего не касаться руками, а из кипятка все вынуть длинными щипцами и сложить в металлический таз. Но и его прежде ошпарить кипятком.

9

Я все делала на автомате, абсолютно отрешившись от реальности. Не чувствовала ноющих от усталости ног и борясь с подступавшей слабостью.

Инструменты в моих руках казались грубыми и примитивными по сравнению с теми, к которым я привыкла. Но времени на сомнения не было.

Я глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь в руках. Сказала себе -"Сосредоточься, Маргарита Робертовна. Ты врач. Ты знаешь, что делать."

Я выбрала самый острый скальпель и сделала надрез, расширяя рану. Кровь хлынула, заливая грудь мужчины. Я быстро промокнула ее чистой тряпкой.

Дальше – самое сложное. Нужно найти пулю.

Пот струился по лицу, руки дрожали от напряжения. Наконец, я нащупала твердый комок – пуля. Зажимом я аккуратно подцепила ее и вытащила. Бросила в тазик, и она стукнулась о дно.

Затем я промыла рану травяным настоем, стараясь удалить все осколки и грязь. Теперь – зашивание. Грубая игла, толстая нить. Каждый стежок – это боль, но я старалась делать их как можно быстрее и аккуратнее.

Время от времени бросала быстрый взгляд на своего пациента. Совсем белое лицо и стиснутые губы. Он словно, даже находясь в бреду, усилием воли давил в себе стон.

Наконец, последний стежок. Я вытерла пот со лба и осмотрела свою работу. Рана была зашита, кровотечение остановлено. Оставалось только наложить повязку.

А после… не менее сложное. Нужно заняться ногой.

Рядом стоял лекарь. Внимательно следил за моими действиями. Пытался давать советы, которые я почти все отметала в сторону. Слышала его недовольное фырканье.

Но какое мне до него дело! Не мешает, и на том спасибо!

- Ногу необходимо ампутировать, - прохрипел он, - иначе заражение и вся ваша работа насмарку.

Ампутировать! Как же легко они здесь расстаются с конечностями!

- Нет, - твердо сказала я, перебивая лекаря. - Мы попробуем вправить кость.

Лекарь лишь фыркнул, но не стал спорить. Видимо, решил, что я слишком упрямая. Но в глазах его читалось:

«Ну-ну, посмотрим, что из этого получится. И не говорите потом, что я был не прав».

Осторожно, стараясь причинить как можно меньше боли, я начала вправлять кость. Каждый миллиметр давался с трудом. Костя не выдержал и застонал, сжимая зубы. У меня от этого звука чуть дрогнули руки. Мысленно попросила.

«Потерпи, пожалуйста. Осталось совсем чуть-чуть».

Наконец, с тихим щелчком, кость встала на место.

Теперь – фиксация. Гипса не было. Нужно импровизировать.

- Мне нужны дощечки. Нужно зафиксировать ногу, - обратилась я к лекарю, - а еще… смола. У вас же есть смола? Мне нужно растопить немного.

- Хорошо. Я сейчас распоряжусь, - кивнул лекарь.

Каждая бесцельно пройденная минута казалась вечностью. Наконец мне подали гладкие дощечки, и я подложила под них мягкую ткань, чтобы не натереть кожу. Теперь нужно зафиксировать все это.

Бинты! Их оставалось немного, но хватило, чтобы плотно обмотать ногу.

Теперь пришла очередь смолы. Мне принесли ее в еще горячей чашке. Я опустила полоски ткани в смолу, обжигая пальцы. Нужно как следует пропитать ткань и обмотать ими ногу поверх бинтов. Получился своеобразный гипс, конечно, примитивный, но он должен был удержать кости на месте. Грубо, но это было лучше, чем ничего.

Все!

Я придирчивым взглядом осмотрела свою работу.

Я сделала все, что могла. Теперь оставалось только ждать. Выживет ли он? Я не знала. Но я надеялась. Надежда – это все, что у меня оставалось в этом чужом для меня мире.

Я распрямила спину, чувствуя ноющую боль во всем теле. Но это такая ерунда. Отлежусь и все пройдет.

- Что вы себе позволяете, баронесса Файнштейн?

Я оглянулась на голос. В дверях стоял доктор и с некоторым осуждением смотрел в мою сторону.

- Простите, доктор. Я попыталась сохранить этому человеку жизнь, - произнесла я усталым голосом. Сил на спор совсем не было.

- Это самоуправство! Вы ставите под сомнение мой авторитет! Вы…!

- Но, доктор, я спасла ему жизнь! – мой голос дрожал, но я смотрела доктору прямо в глаза, - я знаю, что нужно делать. А вы не дали ему и шанса…

- Баронесса, вы… вы смеете меня учить?!

Я чувствовала, как мир вокруг меня начинает плыть. Усталость, слабость, напряжение последних дней – все это обрушилось на меня разом.

- Я… я просто хотела помочь… – прошептала я, прежде чем потерять сознание и рухнуть на пол.

Дорогие читатели!

Хочу познакомить вас с увлекательной историей нашего литмоба

https://litnet.com/shrt/li9z

10

Я очнулась в своей комнате. Стоило только приоткрыть глаза, как надо мной склонилась Ханна.

- Ну и напугала ты меня, детка. Стоило мне на несколько минут отойти, как ты такой переполох затеяла.

Переполох… я скривила губы.

- Он жив? – только и спросила.

- Кто? Солдатик твой? Жив пока…

Пока.

Я приподнялась на подушках. Время разлеживаться совсем нет. Да и с врачом надо отношения выяснить.

- Долго я здесь лежу? – спросила я Ханну.

- Вечер уже на дворе. Доктор велел не будить тебя, дать отоспаться, а после накормить крепким бульоном.

- Хорошо. Поесть мне сейчас точно не помешает. Силы нужны. И отвар из трав.

Ханна согласно кивает и выбегает из комнаты. Я встаю на ноги. Небольшая слабость дает о себе знать, но это скорее от голода. На мне все еще то платье, что было утром. Только чулок не было, и я увидела их сиротливо лежащими на стуле.

Ханна застала меня, когда я подвязывала чулки лентой, практически готовая выйти из комнаты.

- Ты чего это удумала? Никуда я тебя не пущу!

- Мне нужно проверить как его состояние. А если лекарь разрешит, я бы и других раненых осмотрела. Ханна, пожалуйста… просто помоги мне.

- Ладно. Только все съешь для начала.

Я быстро выпила целую чашку бульона с плавающими в нем кусочками овощей. Прикусывала ломтем ржаного хлеба. Ароматного и тяжелого.

После обула ботиночки и накинула плащ. Ханна тяжело вздохнула и направилась следом за мной.

В палате было тихо и сумрачно. На комоде возле стены горела единственная лампа. Раненые стонали во сне, кто-то бредил. Я нашла Костю в дальнем углу. Он лежал неподвижно, лицо горело, губы потрескались.

- Жар, – прошептала я, прикладывая руку к его лбу. – Нужно что-то делать.

Я принялась осматривать рану, проверяя повязку, ощупывать пульс. В голове лихорадочно мелькали мысли: антисептики, антибиотики… Но здесь, в этом отсталом мире, у меня не было ничего из этого.

- Что вы здесь делаете, баронесса? - раздался за спиной строгий голос доктора.

Я вздрогнула и обернулась. Доктор смотрел на меня с нескрываемым удивлением.

- Я… я просто хотела убедиться, что с ним все в порядке, - проговорила я. Вскинула голову, не зная, что ожидать от доктора. Опять начнет отчитывать меня? Упрекать, что я лезу не в свое дело?

Доктор потеребил пальцами свою бородку, не отрывая от меня внимательного взгляда. Лишь стеклышко монокля блестело от отражающегося в нем света лампы.

- Где вы всему этому научились? Помнится раньше, вы, голубушка, от одного вида крови бледнели.

Я неопределенно пожала плечами. Что тут скажешь. Приходится только изворачиваться.

- Я училась у домашнего лекаря. Тайком. Моя семья не одобряла моего увлечения медициной. Много читала книг… - проговорила заученные фразы.

Доктор внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать ложь. В его глазах мелькнула тень сомнения, но он ничего не сказал.

- Простите меня, баронесса, - наконец произнес он, смягчившись. - Я был несправедлив. Я видел, как вы работали. С какой решимостью и… знанием дела. Я был уверен, что он умрет. А вы… вы дали ему шанс. Настоящее чудо.

«Это не чудо. А знание» - хотелось ответить мне, но я лишь скромно потупила взгляд. Чем будет меньше вопросов, тем лучше. Врать я совсем не люблю. Ловчить и изворачиваться… не мое это.

- Доктор, у солдата сильный жар. Что мы можем сделать? - спросила я, возвращаясь к осмотру раны.

Доктор подошел ближе и тоже приложил руку к его лбу.

- Да, жар сильный. Мы можем обтирать его прохладной водой, давать пить отвар из коры ивы. Это все, что мы можем сделать, - ответил он с горечью.

- Отвар из коры ивы… это как аспирин, - прошептала я, вспоминая свои знания. - Но этого недостаточно. Еще нужна чистота. Нужно следить за тем, чтобы рана не загрязнилась.

Доктор кивнул.

- Вы правы, баронесса. Мы делаем все, что в наших силах. Но… не переусердствуйте. Вам самой нужен отдых. Вы все еще слабы после болезни.

Я лишь беспечно махнула рукой. Нужно сделать кое-что еще.

- Еще один вопрос, доктор. Много ли сейчас мора в госпитале? Сколько человек заражены гнилой горячкой?

Доктор цепко посмотрел в мое лицо. Так, что стало не по себе.

- Извините, возможно я лезу не в свое дело. Но нужно устроить карантинную зону. Отделить заболевших горячкой людей от здоровых. Чтобы мор не шел дальше.

Сказала и с вызовом посмотрела в глаза. Опять скажет, что я смею учить доктора. Простая сестра-милосердия, не получившая никакого лекарского образования.

- Возможно вы и правы, - все же выдохнул доктор, - но сейчас слишком поздно это обсуждать. Советую вам вернуться в свою комнату и лечь спать. А завтра… завтра поговорим, что еще умного вы вычитали в своих книгах.

11

Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Взгляд, устремленный на меня, был таким же, как у Кости.

Мое сердце замерло, пропустив удар. Словно время повернулось вспять.

Это невероятно. Хочется воскликнуть – «Так не бывает!»

И еще одернуть себя – «Не хватало тебе влюбиться на старости лет, Маргарита Робертовна. Это не Костя, хотя так похож, что греха таить!»

Быстро провела рукой по косынке на голове, заправляя выбившиеся пряди. Кольнула нечаянная мысль – «Как жаль, что остригли волосы». Но… все же врач во мне быстро взял вверх над ненужными эмоциями, и деловым тоном я спросила:

- Как вы себя чувствуете?

- Словно меня переехал обоз, - он попытался улыбнуться, но гримаса боли на мгновенье исказила его лицо, - кто вы?

- Я… - Я запнулась. Как объяснить? - Я помогаю здесь. В госпитале. Я… лекарь.

Он чуть приподнял вверх брови.

- Лекарь? Женщина? Не припомню, чтобы в нашей армии женщин-лекарей держали.

- А теперь будут.

Я поджала губы. Как же все сложно. Если я женщина, значит способна только повязки менять да кормить с ложечки?

Попыталась сосредоточится на осмотре. Приложила ладонь ко лбу своего пациента. Все еще горячий, но жара сильно нет. Отогнула край повязки, осматривая рану. Кажется… все довольно неплохо. Даже несмотря на условия, в которых проводилась операция.

Бирюзовые глаза преследовали меня. Следили за каждым действием. Это немного смущало и волновало. Что скрывать.

- Я хотел бы увидеть доктора, - проговорил мужчина.

- Он осмотрит вас, когда у него найдется время.

- Нет. Вы не понимаете. Это важно!

Его рука перехватила мою ладонь, и он сжал ее. Твердая, не вырвешься. Шершавые пальцы царапали кожу.

- Прошу вас… это важно! – с нажимом произнес мужчина.

- Хорошо. Может быть, вам еще что-нибудь нужно? Ночной горшок, например?

Я предложила это обыденным тоном. Естественные потребности никто не отменял.

Мой пациент вспыхнул. На бледном лице проявились красные пятна, а бирюзовые глаза блеснули раздражением.

Гордый.

Я хмыкнула. Что ж, пусть тогда ждет своей очереди, когда до него доберется мужской персонал, помогающий с гигиеническими процедурами.

- Вот ты где, детка, - услышала я голос Ханны за свой спиной, - разве можно столько работать? Сама еле на ногах стоишь. Пойдем в комнату, хоть поешь немного.

- Я… я уже заканчиваю.

Теперь пришло мое время смутится. Ханна хлопотала вокруг меня как наседка. А бирюзовые глаза моего пациента зажглись озорными искорками.

Я вернулась в свою комнату. Ополоснулась прохладной водой и переодела запачканное платье. Провела гребешком по коротким волосам.

Захотелось посмотреть на себя в зеркало. Насколько я… красива? Неужели мне так важно мнение того мужчины? Глупо. Никогда раньше меня это не беспокоило. Если только очень давно, когда начинались отношения с Костей. С настоящим Костей.

А этот просто похож, вот и царапает сердце. Надо бы узнать его имя и перестать называть именем бывшего мужа. Так будет правильно.

К моему возвращению в госпиталь, тот заметно ожил. Ночная гнетущая тишина сменилась лихорадочной деятельностью. Сестры милосердия сновали туда-сюда, нося бинты, лекарства, воду. Лекари склонялись над пациентами, проводя осмотр. Но мне нужен доктор. Он обещал меня выслушать.

Доктора я нахожу в его кабинете на втором этаже. Стучусь в дверь и слышу его голос, предлагающий войти.

- А… это вы. Так не терпится удивить меня своими знаниями…

Доктор отрывает голову от бумаг и откладывает в сторону перо. Я ловлю его взгляд, но в нем больше скуки чем заинтересованности. Наверное думает, как побыстрей избавиться от назойливой баронессы, лезущей не в свои дела.

- Доброе утро. Извините, что отрываю вас… но давайте вернемся ко вчерашнему разговору. Нужно устроить карантинную зону…

- Я думал об этом. Но у нас нет помещений. Все забито людьми. Куда вы предлагаете мне их класть? В сарай?

- Не нужно в сарай. Нужно выделить две дальние комнаты в госпитале. Они самые большие. Я их осмотрела… думаю, там можно разместить всех, кто сейчас болен горячкой. Но прежде все помыть с уксусом. И обязательно прокипятить белье. А еще бы хорошо устроить баню. Я когда-то читала, что…

Я запнулась, вспоминая случай, о котором читала в одном из медицинских журналов. В голове всплыла статья о борьбе с тифом в разгар одной из эпидемий.

- Я читала об одном случае, - продолжила я, стараясь говорить как можно более убедительно, - в одной стране, во время эпидемии тифа, врачи организовали общественные бани. Больных тщательно мыли, меняли белье, дезинфицировали помещения. И это помогло остановить распространение болезни. Высокая температура убивает вшей, переносчиков горячки, а чистота препятствует их размножению.

Доктор нахмурился, скрестив руки на груди.

12

Я целый день кручусь как белка в колесе. Удивительно, но это позволяет мне забыть о собственных болячках. Да, ноги начинают гудеть, когда я приземляюсь на стул и вытягиваю их. Временами накатывает слабость.

Но стоит встать и взяться за дело, как мигом пропадают неприятные ощущения и остается только мое дело. И люди, которые ждут помощи.

А дел много. Доктор все же внял моим словам и дал команду обустроить карантинную зону. И вот весь персонал, как один, взялись за работу.

Прежде доктор дал рекомендации как лучше все обустроить и, взглянув на меня, добавил.

- Предлагаю всем сестрам послушать баронессу Файнштейн. Она знает, что нужно делать.

На меня оглянулись. Кто-то с удивлением, а другие спокойно приняли мое главенство. Все же весть о проделанной мною операции уже успела облететь весть госпиталь.

Работы предстояло много, а рук не хватало. Для начала мы подготовили одну палату. Помыли все горячей водой с уксусом. Сменили постельное белье, а старое я попросила прокипятить с щелочью.

В перерыве собрались в общей столовой, где нам подали миски с горячей похлебкой и по куску хлеба. Я с аппетитом поела, чувствуя, как силы возвращаются. Женщины расслабились и пользуясь минутами долгожданного отдыха беззаботно болтали, вспоминая мирную жизнь и свой дом.

- Что-то ваш солдатик совсем ничего не ел, - произнесла подсевшая ко мне женщина.

- Как он? Жар? – тут же встрепенулась я.

- Есть немного. Но уж больно он беспокойный. Все встать порывался, да велел доктора позвать. И тон такой… приказной. Вы уж с ним поговорите, чтобы вел себя потише.

Я хмыкнула. Если тон приказной, то не так с моим пациентом все и плохо. Но вот что не ест… нужно с ним поговорить. Хотя бы кружку бульона заставить выпить.

Ближе к вечеру я смогла выкроить минутку и подошла к своему пациенту. Тот лежал, закрыв глаза и я подумала, что он спит.

Но стоило мне нагнуться, как тут же попала в бирюзовый омут его глаз.

- Как вы себя чувствуете? – спросила я

- Достаточно хорошо, чтобы пообщаться с доктором. Он так и не выбрал за целый день минутку, чтобы поговорить со мной.

- Но вы же не единственный пациент. Госпиталь забит до отказа. Что-то случилось? Возможно, я смогу помочь.

- Вы? – у мужчины в усмешке дернулись уголки губ, - это не женское дело, сестра. Я благодарен вам за помощь, но мне нужно увидеться с доктором.

Я чуть нахмурилась. Что ж, ладно. Подойдем к этому упрямцу с другой стороны.

- Почему вы ничего не ели?

- Я не настолько болен, чтобы меня кормить из ложечки.

- Я не собираюсь вас кормить. Но сейчас налью в кружку бульон и обещайте, что выпьете все до последней капли. Вы же хотите побыстрее встать с постели?

- Безумно, - рассмеялся мужчина, отчего чуть заметные лучики морщинок обозначились в уголках глаз, - буду вам очень признателен, сестра.

Я сходила на кухню и зачерпнула остававшийся на дне громадной кастрюли бульон. Специально выбрала кружку побольше с удобной ручкой, чтобы ему было удобно пить.

Все поставила на табурет перед кроватью, который заменял столик.

Мужчина оперся на руки, приподнимая тело, а я повыше подставила за его спиной подушку, чтобы ему было удобно сидеть. Потянулась, чтобы подать ему кружку.

- Я сам, - произнес он, но тут же более мягко добавил, - спасибо, сестра.

Я видела, как ему тяжело дается каждое движение. Я заметила, как напряглись мышцы его лица, когда он потянулся за кружкой

Наверняка дернула рана. И как он с облегчением выдохнул, когда кружка оказалась в его руке.

Мужчина вдохнул аромат, прежде чем отпить. А после сделал небольшой глоток.

Я не хотела… но все же следила за ним глазами. Его побрили, и теперь та часть щек, что была скрыта щетиной, была намного светлее основного тона кожи. Заметнее дерзкий изгиб губ. Нижняя губа немного полнее, чем верхняя. И я представила…

Но тут же одернула себя. «Ну ты даешь, Маргарита Робертовна. У тебя пациент чудом жив остался, а ты думаешь, какого было бы с ним целоваться. Да еще все время сравниваешь его с Костей. Пора прекращать это безобразие».

- Хотите еще? – спросила я.

Наверняка не наелся. Все же вон какой… высокий, поджарое мускулистое тело. Кубики на прессе, которые я успела оценить. Ему питаться нужно хорошо. Скоро одного бульона будет слишком мало. А мясо в госпитале сейчас большая редкость. Запасы продовольствия состояли в основном из круп и муки. В бочках хранилось соленое сало.

- Нет. Спасибо.

Мужчина легко улыбнулся. Повертел в руках пустую кружку. Я забрала ее, слегка соприкоснувшись с ним руками.

- Я навещу вас позднее. Принесу лекарство и нужно будет обработать рану.

- Вы словно мой ангел-хранитель. Можно узнать ваше имя?

- Можно. Это не секрет. Мар… Марика.

- Марика, - он произнес мое имя медленно, словно пробуя его на вкус. – Красиво звучит.

13

- Госпожа Марика, - окликнула меня одна из сестер.

Я встрепенулась. С долей сожаления разорвала взгляд, уходя из плена бирюзовых глаз. Оглянулась.

- Что-то случилось? – спросила я.

- Да. Палата готова. Нужно отчитаться. Доктор спрашивает. Вы же у нас главная. Вот мы и подумали…

Ясно. Если доктора все устроит, то похвалят всех. А если что-то не так, то все придирки выльются на мою голову.

- Мне нужно идти, - сказала я, кинув взгляд на своего пациента.

- Но вы же еще вернетесь? Марика… - мужчина взглянул чуть насмешливо. Словно знал, что обязательно вернусь. И не только мой долг будет меня толкать к его постели. Но и любопытство. Ведь я так и не узнала его имя.

Доктор осмотрел палату и остался вполне доволен. На кроватях было заправлено чистое белье, а в воздухе витал кисловатый запах уксуса.

- Вы обещали рассмотреть мое предложение про баню, - напомнила я.

- Вы настойчивая, баронесса. Хотя я не совсем разделяю ваши убеждения, - в задумчивости погладив свою бородку, проговорил доктор.

- Пожалуйста, доверьтесь мне. Так будет правильно. Вот увидите, после этого эпидемия пойдет на спад. Я читала в древней книге, что чистота – это основа здоровья для человека.

Доктор улыбнулся.

- Голубушка, вас после болезни словно подменили. Почему вы раньше скрывали ваши знания? Признаться, мне отрадно видеть такую увлеченную медициной особу. Обычно девушки вашего возраста думают совсем о другом.

Знал бы доктор… даже немного жаль, что я не могу ему открыться. Передать полученные знания и накопленный опыт. А так, приходится выкручиваться.

- Я присматривалась к вашей работе, доктор. К тому же скромность не позволяла мне лезть вперед со своим мнением. Но после болезни… я немного по-другому взглянула на мир. Зачем прятать знания, если они принесут пользу людям.

Я вполне искренне посмотрела доктору в глаза. Надеюсь, экзамен сдан? А то у Маргариты Робертовны еще много идей в запасе.

- Ладно. Оборудуем завтра одну из комнат под помывочную. Только какую?

- В прачечной, - тут же откликнулась я. Успела побывать в ней и оценить удобства, - там есть большой камин и каменные полы. Мы можем легко ее приспособить.

Доктор вздохнул, провел рукой по волосам.

- Уговорили. - Он произнес это так тихо, что я едва расслышала. - Но я буду лично контролировать весь процесс. И если хоть один солдат почувствует себя хуже, я немедленно прекращу это безумие.

- Не беспокойтесь. Уверена, все пройдет хорошо. И еще, доктор… тот мужчина, мой пациент, он настаивает на встрече с вами.

- Его что-то беспокоит?

- Чувствует он себя неплохо, после такой операции. Думаю, это личное. И… он совсем не похож на бродягу.

- Надеюсь он не собирается меня беспокоить по пустякам. Хорошо, я навещу его. Вечером, после обхода.

Окрыленная успехами, я занялась своими делами. Рук не хватает, столько нужно успеть. У многих раны были воспалены и нужно сделать перевязки. Одна из сестер носила поднос с инструментами, которые я предварительно попросила прокипятить. Удаляла подсохший гной и протирала раны настойкой из трав. В арсенале госпиталя была неплохая мазь из пчелиного воска. Я пропитывала ею корпию и наносила на раны. Следом делала повязку.

Перехожу от одного пациента к другому. Многие улыбаются мне и пытаются заговаривать. Но я лишь вежливо улыбаюсь в ответ. Моя помощница достаточно словоохотлива и справляется с пустой болтовней за нас двоих.

Своего загадочного пациента оставила напоследок. Забираю у помощницы лоток и отпускаю. А сама присаживаюсь на стул у его кровати.

Мужчина тут же приоткрывает глаза и слегка улыбается сухими губами. Привычным жестом я кладу ладонь ему на лоб. Горячий. Лихорадка не спадает. Это плохо. Я кусаю губы, размышляя, что еще могу сделать.

- Марика, улыбнитесь. Не нужно хмуриться из-за меня.

- Непременно. Когда вы полностью будете здоровы. А сейчас позвольте мне осмотреть вашу рану.

Аккуратно, стараясь не причинить боли, я размотала старую повязку. Рана выглядела воспаленной, но, к счастью, не было признаков гноя. Я осторожно промыла ее настойкой, удаляя засохшую кровь.

- Может быть немного неприятно, - предупредила я, делая перевязку.

- Ваши нежные ручки могут лишь принести удовольствие.

- Флиртуете? - не удержалась я от сарказма, - вы не в том положении, чтобы ухаживать за девушками.

- Я вам не нравлюсь… такой? – мужчина иронично приподнял вверх бровь, - дайте мне шанс, когда я встану на ноги.

Я лишь усмехнулась в ответ. Флирт – это совершенно не мой конек. Да и когда это было у меня в последний раз, вспомнить страшно. А тут… вторая молодость и такой мужчина рядом. Словно мой Костя решил заново родиться в этом мире. И ждал меня, чтобы встретиться.

Но… так же не бывает?

- Хорошо. Встанете на ноги, а там посмотрим, - строго проговорила я, заканчивая перевязку.

14

- Где мужчина, что лежал на этой кровати? – потеребила я за плечо дремавшего на соседней койке солдата. Тот был контужен и едва ли слышал и половину моих слов.

- А… что? Мужчина?

- Да… он лежал рядом с вами. Он… жив?

- Жив… его перенесли в другую палату.

Я прошлась по всем комнатам, но нигде не нашла Косту. На все мои вопросы сестры лишь пожимали плечами. Не выдержав, я взлетела по лестнице на второй этаж и постучала в кабинет доктора.

Тот сразу распахнул дверь, но вышел ко мне сам, не давая мне заглянуть внутрь.

- Что-то случилось, голубушка? На вас лица нет. Если вы насчет помывочной, то можете не беспокоится. Я дал все необходимые распоряжения.

- Спасибо, но я по другому вопросу. Мой пациент… куда его перенесли?

- Не беспокойтесь. С ним все в порядке, - доктор позволил себе снисходительно улыбнуться, - займитесь своими делами, баронесса. А о том пациенте я позабочусь сам.

- Не понимаю… - я уставилась на врача, требуя объяснений.

- Как вам сказать, он не совсем простой пациент. Скажу больше… очень знатная особа. Советую вам забыть про него и обратить внимание на других пациентов.

- Забыть? – на моем лице отразилось разочарование, а внутри что-то больно кольнуло. Прямо в самое сердце.

- Позвольте поинтересоваться, с ним все хорошо? Лихорадка? Как нога? Ее ни в коем случае нельзя беспокоить. И рану нужно промывать…

- Баронесса, - доктор положил мне руку на плечо и внимательно посмотрел в глаза, - я очень ценю, что вы сделали. Но на этом ваше участие закончено. Позвольте дать вам совет – забудьте. Вы, кажется, искали своего жениха? Так вот, я узнавал… он был ранен, но сейчас идет на поправку. Находится в госпитале в пятидесяти милях отсюда. Хотел вам потом рассказать, но, пожалуй, сейчас самый подходящий случай.

Жених? Тот молодой человек с медальона. Я совсем о нем забыла.

- Я рада, что он жив.

- Хотите, я дам вам адрес госпиталя. Напишите ему письмо?

Я закусила губу. Что я напишу незнакомому мне человеку? Наверняка он ждет слов любви и верности, а мне так не хочется кривить душой.

Как же все сложно.

Я вернулась в палаты. Механически исполняла свои обязанности. Напоить отваром, поправить повязку или написать письмо домой тем, кто не в силах был это сделать.

Как и обещал доктор, прачечную переоборудовали в помывочную. Я лишь крикнула, заглянув в помещение, наполненное липким паром, чтобы не жалели дров и воды.

Сегодняшний день выдался не менее тяжелым. Предстояло устроить вторую палату для больных гнилой лихорадкой. А до этого отмыть помещение уксусом и щелоком. Приготовить постели, и опять наполнить прачечные грязным бельем.

Я старалась не думать про Косту. Что толку. Только бередить сердце. Не думала, что встреча с ним так меня заденет. Просто он слишком похож на Костю. Но видно все же не судьба.

- Посмотрите, вон какой экипаж подъехал к госпиталю. Видать, какого-то вельможу привезли.

Мы все приникли к окну, через него хорошо просматривался парадный вход.

И правда, к самим дверям подъехал экипаж с вензелями на дверке, запряженный четверкой великолепных коней.

- Кого это там принесло? – с любопытством переговаривались сестры, пытаясь все рассмотреть.

- Кого бы не принесло, нас это не касается. Сестры, давайте вернемся к работе, - сказала я, мельком взглянув в окно.

Я застилала очередную постель, когда в палату заглянул один из лекарей и подойдя ко мне, тихонько произнес.

- Поднимитесь в кабинет к доктору.

Я поставила в изголовье кровати подушку, что держала в руках. Помедлила.

Коста. Он же наверняка лежал в том кабинете. И этот экипаж. Не за ним ли он приехал?

Ноги сами понесли меня вперед. Бегом по лестнице. Словно на свидание спешу. Перевела дух лишь возле двери в кабинет доктора. Поправила выбившиеся из-под косынки волосы. Осталось нажать на дверную ручку, чтобы попасть внутрь.

«Маргарита Робертовна, ты взрослая женщина, а ведешь себя как влюбленная дурочка. Если там правда Коста… он просто позвал поблагодарить. Неужели ты рассчитываешь на большее? Глупо», - попыталась мысленно урезонить себя, прежде чем войти внутрь.

Я нацепила на губы вежливую улыбку и толкнула дверь.

Коста и правда лежал на кровати доктора. Рядом на столике кувшин с питьем и тарелка с пирожками.

- Марика…

Коста приподнялся на подушках и широко мне улыбнулся.

- Здравствуйте, Коста. Как вы себя чувствуете?

Подошла ближе, всматриваясь в его лицо.

- Как видите… доктор лишил меня вашего общества. Решил, что мне будет удобнее в его кабинете. А с докторами сами понимаете, спорить бесполезно…

Все это Коста говорил шутливым тоном. А сам все скользил глазами по моему лицу. Цепко всматривался, словно для себя решая что-то. А все эти беззаботные слова так, для антуража.

15

Как я и предполагала, русская банька с густым паром пошла на пользу. Эпидемия потихоньку сходила на нет и палаты постепенно освобождались. Радовало то, что на свободные койки больных гнилой лихорадкой не находилось.

За следующие три недели повозка несколько раз привозила раненых солдат. Доктор снисходительно смотрел, как я ходила следом за ним на осмотре, гармонично вписавшись в группу лекарей. Даже позволил себе несколько раз поинтересоваться моим мнением. Задал несколько вопросов о состоянии раненых, когда мы делали осмотр. Словно хотел проверить мои знания. Или подловить на невежестве.

Но о том, чтобы проводить операции и делать что-то более серьезное, чем промывание и перевязывание ран, речи не шло. Я пару раз ассистировала одному из лекарей. Закостенелому старикашке, который каждый раз презрительно оттопыривал губу, когда я лезла с непрошенными советами. И все равно все делал по-своему.

- Вот получите диплом лекаря, тогда и поговорим, - как-то бросил он мне.

Я всерьез стала рассматривать возможность обучения. Одна из лучших лекарских школ находилась в столице. Но туда, по словам доктора, поступить, что в игольное ушко влезть.

Есть еще одна школа, у южной границы. Туда добираться несколько дней и обучение стоит денег. Но больше шансов, что возьмут. Были преценденты, когда женщины получали в этой школе диплом лекаря. По протекции, конечно, которая сопровождалась звоном монет… но возможность была.

Вот только в мои планы вмешался случай.

Я заканчивала утренний обход. Перебинтовывала руку старому вояке, обмениваясь шутками с молодым пареньком на соседней койке. Тот откровенно флиртовал, выпытывая, есть ли у меня жених. С гордостью описывал свой дом с огромным земельным наделом. И говорил, что мечтает привести туда хозяйку. Похожую на меня.

Я от всего сердца пожелала ему такую девушку найти. Невольное улыбнулась, польщенная его бесхитростными ухаживаниями.

Все никак не могла привыкнуть, что я уже не престарелая Маргарита Робертовна, а молоденькая Марика, которая может нравится таким вот сопливым мальчишкам. Да и не только им, многие заглядывались.

Я за эти три недели достаточно окрепла. Появился румянец на щеках, а с лица сошли неприятные красные прыщики. Так что я теперь да… красавица!

Вот только немного жалела, что Коста меня не видит такой. Да и увидит ли? Что толку мечтать.

- Марика, смотри, что у меня есть, - послышался голос фру Ханны, и я посмотрела в ее сторону.

Женщина стояла в проходе между кроватями и призывно махала белым конвертом.

- От матушки, - добавила она.

От баронессы давно не было известий. Я отправляла небольшое послание, что мол жива, здорова… и на этом все.

И вот… письмо.

Я взяла письмо и вскрыла конверт. Развернула лист и начала читать.

"Марика, дочь моя! Как ты могла забыть о доме? О нас? Неужели тебе нравится такая жизнь, среди грязи в госпитале полным мужчин? Неужели тебе все равно, что происходит здесь, в родовом поместье?"

Я прикусила губу. Все письма баронессы всегда начинались с одного и того же. Но дальше…

"Твой отец очень плох. Лекарь говорит, что ему осталось недолго. Он постоянно зовет тебя. Просит увидеть тебя в последний раз. Марика, прошу тебя, вернись! Приезжай как можно скорее!"

Дальше шли слезливые причитания и мольбы. Но главное я уже поняла. Отец… при смерти. И хотя я не знала этого мужчину, что-то внутри меня тоскливо сжалось и слезы навернулись на глаза. Словно настоящая Марика сейчас читала письмо вместо меня.

- Что случилось, детка? – спросила фру Ханна, вертевшаяся недалеко от меня.

- Отец тяжело болен. Баронесса настаивает, чтобы я вернулась домой.

- Отец — это святое. Поезжай, Марика. Завтра как раз повозка в город идет. А там наймешь экипаж до имения.

От неожиданности я присела на стоявший рядом стул. Ехать нужно, это бесспорно. Но как я посмотрю в глаза, по сути, чужим для меня людям. Поймет ли баронесса, что перед нею не дочь? И как мне себя вести…

Да, влипла ты Маргарита Робертовна. Это тебе не повязки менять.

Вечером я подошла к доктору и показала ему письмо.

- Весьма прискорбно. Но что поделать. Нам будет вас не хватать, баронесса.

- Вы обещали дать мне рекомендацию, - напомнила я.

- Конечно-конечно. Неужели вы подумали, что я отпущу вас без нее. Присядьте, это не займет много времени…

Я присела на жесткий стул у стены. Выжидательно сложила на коленях руки.

Доктор склонился над бумагой, и в тишине кабинета слышался лишь скрип пера. Наконец, он поднял голову и протянул мне сложенный лист бумаги.

– Держите, баронесса. Я написал все, что думаю о ваших способностях и преданности делу. Очень надеюсь, что у вас все получится.

Я поблагодарила. Но сейчас, когда мне предстояло возвратиться домой, эта мечта казалась все более недостижимой. Сердцем чувствую, что моя идея придется баронессе не по вкусу.

Но будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

16

В городе мне пришлось нанять экипаж. Повозка высадила меня на торговой площади, а сама укатила дальше, по своим делам.

Сторговавшись за приемлемую цену, я нашла экипаж, что доставит меня до имения. Возничий загрузил мои пожитки, и я не мешкая, взобралась внутрь. Окно позволяло мне рассмотреть проплывающий мимо город.

В центре города дома, тесно прижавшиеся друг к другу, пестрели вывесками. Крики торговцев, лай собак, звон колоколов – все это сливалось в какофонию звуков. Богатые кареты, запряженные холеными лошадьми, проносились мимо, окатывая грязью бедняков, копошащихся на мостовой. Контраст между роскошью и нищетой был поразительным.

Когда солнце начало клониться к горизонту, окрашивая небо в багряные и золотые тона, мы наконец прибыли. Я спрыгнула с экипажа, разминая затекшие ноги. Возница, получив свои деньги, поспешно уехал, выгрузив мои вещи. А я застыла как столб перед своим новым домом.

Особняк барона Файнштейн.

Скорее, скромный особнячок. Двухэтажное здание из серого камня, с небольшим садом, поросшим дикими розами. Никакой вычурной лепнины, позолоты, колонн – ничего, что говорило бы о богатстве и знатности. Скорее, добротная, но несколько обветшалая постройка.

"Что ж, Маргарита Робертовна, - прошептала я себе, - ты прошла через многое. И с этим справишься. Понимаю, что актриса из тебя никакая, но у тебя есть лазейка с отшибленной памятью".

Собравшись с духом, я шагнула к массивной деревянной двери и постучала.

Она распахнулась мгновенно, словно меня ждали. И точно – на меня с визгом налетела маленькая девочка, с копной золотистых волос и глазами, полными восторга.

- Марика! Ты вернулась! Я так скучала! Я услышала экипаж и сразу побежала!

Она повисла у меня на шее, обнимая так крепко, что я едва не потеряла равновесие.

Берта, кажется. Младшая сестра.

Но радость девочки была прервана ледяным тоном, прозвучавшим из глубины дома.

- Берта! - раздался строгий, ледяной голос. - Нельзя так себя вести! Это неприлично! Для чего, по-твоему, существует прислуга?

Я подняла глаза. В дверях стояла женщина. Высокая, полная, с лицом, на котором застыло капризное выражение. Темные волосы, собранные в сложную прическу, подчеркивали бледность кожи и пронзительный взгляд серых глаз.

Баронесса Глория Файнштейн. Моя мать.

- Наконец-то ты почтила нас своим присутствием, - процедила она сквозь тонкие губы.

«Да, Маргарита Робертовна. Жаркий прием, ничего не скажешь» - усмехнулась я про себя.

- Как отец? - сразу перешла я к делу, чтобы избежать ненужных нотаций.

- Отец? Ждет тебя. Ты как раз вовремя. Сейчас накрывают к ужину стол. После и поговорим. Пока иди в свою комнату.

Я растерялась. Где моя комната? Но Берта схватила меня за руку и потащила на второй этаж.

Комната была небольшой, но уютной. У окна стоял письменный стол, на которой аккуратно были сложены в стопу книги. В углу – кровать, застеленная вышитым покрывалом.

Берта зажгла масляную лампу, висевшую под потолком. Ее свет, дрожащий и теплый, выхватил из полумрака детали комнаты: резные ножки стола, потемневшие от времени обои, небольшой букетик засушенных цветов в вазе на комоде.

- Ой, Марика, ты не представляешь, сколько всего произошло, пока тебя не было! - защебетала Берта, усаживаясь на край кровати. – Наш кузен Филипп наконец-то сделал предложение Луизе! Наперекор маменьки, ведь Луиза простая белошвейка. А еще…

Ее болтовню прервал строгий голос из коридора:

- Берта! Иди оденься к ужину. И дай своей сестре собраться.

Берта надула губы, но послушно кивнула.

- Хорошо, матушка. Но я еще вернусь! - пообещала она мне и выскользнула из комнаты.

В этот момент в комнату вошел мужчина в простой одежде. Он внес мой сундук с вещами и поставил его у стены.

- С возвращением, госпожа Марика, - басовито произнес он.

- Спасибо, - я улыбнулась в ответ.

Мужчина вышел, громко топая ботинками. Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Сейчас начнется самое сложное. Знакомство с семьей. Но сначала и правда нужно переодеться.

Взгляд упал на большой шкаф, стоящий у противоположной стены. Я подошла и открыла его. На вешалках висели платья. Не так уж и много для молодой девушки, дочери барона.

Я становившись на темно-синем платье из плотной ткани. Оно казалось достаточно скромным и неброским. Я сняла его с вешалки и накинула на себя. Ткань приятно холодила кожу.

Сняв с головы косынку, я расчесала свои короткие, непослушные волосы. Кинула на себя взгляд в зеркало. Нашла, что выгляжу вполне мило.

В дверь постучали.

- Марика, ты готова? Матушка ждет к столу! - прощебетала Берта.

Готова ли я? Нет конечно. Но где наша не пропадала.

Берта обхватила мою руку своей ладошкой, и мы спустились по широкой лестнице в столовую. В воздухе витал аромат жареного мяса и свежего хлеба.

17

- Здравствуй… отец.

Берта потянула меня за руку к столу, выставляя на всеобщее обозрение. Баронесса сузила глаза и вспыхнула, так, что даже грудь пошла красными пятнами.

- Что ты с собой сделала? На кого ты стала похожа, Марика?

- Что именно вам не нравится, матушка? – невинно спросила я, хотя понятно, что баронесса разглядывает мою прическу. Так пристально, что рука тянется пригладить волосы.

- Она стала похожа на общипанную курицу, - послышался смешливый голос моей второй сестры.

- Да, Марика, зачем ты подстригла волосы? Но ты все равно красивая, - с детской непосредственностью сказала Берта.

Под осуждающим взглядом баронессы я заняла место за столом. По левую руку от отца, напротив баронессы. Берта села рядом со мной.

- Мне пришлось подстричь волосы из-за болезни, - произнесла я.

- Ты не сообщала об этом… - баронесса поджала губы, - могла бы посоветоваться с семьей, прежде чем совершать необдуманный поступок. Наверняка этого можно было избежать. Как ты теперь покажешься в обществе?

- Она может покрывать голову платком, пока волосы не отрастут, - отозвался отец, с усердием орудуя ножом, разрезая на куски большой кусок мяса.

- Это вызовет еще больше вопросов, - раздраженно добавила баронесса.

Я попыталась скрыть возмущение. Мою родню больше волновало отсутствие волос, чем мое здоровье. И то, как это отразится на моей репутации.

Я заметила, что на столе была только каша в глубокой миске. А в другой была налита жидкая овощная подлива. Так же был хлеб, нарезанный на ломти. Из пшеничной муки, но тяжелый и клеклый внутри.

Баронесса положила себе кашу и полила подливой. После этого все посмотрели на меня, ожидая, когда я сделаю тоже самое.

- Нам приходится экономить. Мясо готовят только для барона, - заметила баронесса, - у твоего отца слабое здоровье.

Я покосилась на сидящего во главе стола мужчину. Слабое здоровье? Он сидел, развалившись в кресле, с довольным видом поглощая свой ужин. Лицо его было одутловатым, щеки румяными, а подбородок давно уже слился с шеей. Никакой болезненности я не видела. Только избыточный вес от малоподвижного образа жизни.

- Что с вами, отец? – поинтересовалась я.

Он тут же отреагировал, словно ждал этого вопроса. Его лицо исказилось гримасой страдания, голос зазвучал жалобно.

- Ах, Марика, ты не понимаешь! Эти боли… Они сводят меня с ума! Сердце мое слабое, дышать тяжело… Я чувствую себя старым и немощным.

Он начал перечислять свои "недуги", сопровождая их театральными вздохами и причитаниями. Я слушала его, и во мне крепло убеждение: он не болен. Он просто… разленился. Заплыл жиром, перестал следить за собой и за своим здоровьем.

- Отец, вам нужно больше двигаться. И гулять на свежем воздухе. Тогда вся хворь пройдет, - невозмутимо произнесла я.

- Пока ты прохлаждалась в госпитале, мы тут едва сводим концы с концами! – резко произнесла баронесса, - отец твой трудится не покладая рук для вашего благополучия.

Я опустила взгляд на свои руки, исцарапанные и загрубевшие от работы. Прохлаждалась? Хорошего же мнения баронесса о своей дочери. Только и препираться бесполезно. Эта женщина слышит только себя.

- Если вы считаете, что ухаживать за ранеными и спасать жизни пустяком, то я не представляю, что для вас может являться важным… маменька! – все же не смогла смолчать я.

- Твоя семья! Баронесса Кранберг несколько раз спрашивала о тебе. Ты же знаешь, она была не в восторге от твоей помолвки с Фредериком. Считает тебя недостойной партией. Мы не настолько богаты как они. К тому же, баронесса приходится кузиной графу Ройдену. А после твоего исчезновения считает тебя и вовсе легкомысленной. Конечно, она не говорит это мне в лицо. Но мне доложили, что она обсуждала твое поведение с одной из родственниц. И высказалась, что нужно еще проверить, девица ли ты…

За столом разлилось гробовое молчание, и все дружно посмотрели в мою сторону. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу.

- Не беспокойтесь. Могу заверить, что на мою честь никто не покушался, - едко произнесла я.

- Перед свадьбой она будет настаивать на осмотре. Марика, ты же понимаешь, как для нашей семьи важен этот союз. Барон Кранберг ведет успешную торговлю и мог бы взять отца в дело. Поручиться за него перед партнерами. Ссудить деньги. Тебе нужно быть очень осторожной и вести себя должный образом. Особенно сейчас, когда Фредерик дал о себе знать и в любой момент может вернуться домой. Баронесса имеет слишком большое влияние на сына.

Остаток ужина прошел в молчании. Под конец круглолицая служанка внесла на широкой тарелке десерт – печеные яблоки, политые медом. Батюшка тут же отсыпал себе половину тарелки и принялся с хрустом уплетать.

- Вот что решим, - произнесла баронесса, откладывая в сторону столовые приборы, - в воскресенье пойдем в храм и постараемся попасться на глаза баронессе Кранберг. А там уж будем молить бога, чтобы она пригласила нас к обеду.

18

Я молча выслушала все разглагольствования баронессы. Лезть сейчас со своими планами на обучение в лекарской школе было несколько неосмотрительно, если я собираюсь спокойно провести остаток вечера. Да и разумная, повидавшая жизнь часть меня твердила, что нужно закрыть старые двери, прежде чем открыть дверь в новую жизнь.

А за моей спиной маячила помолвка с Фредериком, чье изображение Марика бережно хранила в своем саквояже. Вот с этим и нужно в первую очередь разобраться.

После ужина я вернулась в свою комнату. С интересом огляделась. Мысленно спросила:

«Какая же ты, настоящая Марика?»

На столе лежал томик в потрепанном переплете. Я взяла его в руки. "Любовные страдания юной графини…" – гласила золотая надпись на обложке.

Дамский роман. Наверняка зачитанный до дыр. Я открыла книгу наугад и пробежала глазами по строчкам. Слащавые признания в любви, томные взгляды, обмороки от избытка чувств… Все это вызывало у меня лишь горькую усмешку.

Марика была мечтательной и романтичной особой. Возможно, в силу юного возраста и начитавшись любовных романов. Иначе не представляю, как могла нежная девушка, боявшаяся вида крови, сбежать из дома в поисках своего жениха?

Я открыла ящик стола и обнаружила несколько писем. Они были от Фредерика, когда он только ушел на войну. Последнее было датировано концом весны. А сейчас глубокая осень.

Я развязала ленту и развернула первое письмо. Почерк был размашистый и уверенный.

"Моя дорогая Марика!

Солнце светит здесь так ярко, что я почти забываю о том, что рядом война. Но ничто не сравнится с теплом твоего поцелуя, которым ты одарила меня на прощание. Я храню его в своем сердце, как талисман, оберегающий меня от всех бед.

Форма сидит на мне как влитая! Представляешь, я теперь настоящий офицер! Скоро мы разгромим врага, и я вернусь к тебе с победой. Тогда мы сыграем свадьбу, о которой ты так мечтаешь.

Твой навеки,

Фредерик."

Я прочитала письмо, и в груди что-то болезненно сжалось. Судя по тону письма Фредерик был пылок и юн. Не думаю, что намного старше самой Марики.

Я перешла к следующему письму, потом к следующему. Фредерик описывал свои подвиги, хвастался своей храбростью, мечтал о возвращении домой. В каждом письме – упоминание о поцелуе, который я, то есть настоящая Марика, подарила ему.

- Черт! – вырвалось у меня. Я никогда раньше не рвала отношения. В моей прошлой жизни все было просто: Костя и работа. Здесь все иначе. Здесь есть честь, долг, семья.

Как признаться этому влюбленному мальчишке, что я – не та, кого он ждет? Как объяснить, что его Марика умерла в госпитале, а на ее место пришла я, чужая, из другого мира?

Да и кто поверит в это безумие?

- Может, просто стать невыносимой? – пробормотала я, - Стать такой, чтобы его матушка меня возненавидела. Тогда он сам разорвет помолвку.

Трусливая мысль. И она мне совсем не нравилась. Все же лучше дождаться Фредерика и попытаться поговорить с ним. Кто знает, может быть, за это время его чувства к Марике угасли. Это был бы лучший выход из положения.

А пока потихоньку подготовлю свою новую семью к факту, что я собираюсь поступать в лекарскую школу.

Берта, как и обещала, заглянула ко мне перед сном. Потерлась об меня, как маленький котенок. И я прижала девочку к себе. Она была единственная, кто искренне радовалась моему возвращению домой.

- А что моя другая сестра? Совсем не рада меня видеть? – спросила я Берту с целью заодно выведать имя моей второй сестры.

- Эмилия все еще дуется на тебя из-за того случая на балу. Помнишь, ты мне сама рассказывала. Фредерик хотел пригласить ее на танец, а ты вышла вперед, и первая подала ему руку. Ты такая смелая, Марика. Я хочу быть похожей на тебя.

- Только никогда не сбегай из дома. Это не самая хорошая идея, - приобняла я за плечи Берту.

Теперь понятно, почему Эмилия смотрит на меня как на врага. Старшая сестра из-под носа увела перспективно жениха. А вот сейчас я бы не отказалась вернуть ей его обратно.

Но прежде мне предстояло познакомиться с баронессой Кранберг. Накануне выходного дня матушка с нажимом напомнила мне, что завтра мы всем семейством идем в храм. И чтобы я выбрала достойный наряд. А главное озаботилась, чем прикрыть остриженные волосы.

Я задумалась. Шляпки были слишком вычурными, платки - слишком простыми для дочери барона. Ничего не подходило. Наконец я нашла тонкую вязанную шаль и накинула ее на голову. Подумала, что выгляжу вполне достойно в купе со строгим шерстяным платьем жемчужно-серого цвета.

Как вести себя с баронессой Кранберг я еще не решила. Но пытаться нравится ей я точно не собиралась.

Дорогие читатели!

Приглашаю вас в историю нашего литмоба

https://litnet.com/shrt/l4Dy

19

Я никогда не была религиозным человеком. Скорее закоренелым материалистом.

Но после всего, что со мной произошло, поневоле задумаешься о высшем разуме, что управляет нашими жизнями.

Вот и сейчас все склонили головы в благоговейной молитве. Моя мать и сестры что-то шепчут, шевеля губами, пока слышится священное песнопение.

Я последовала их примеру. На мгновение задумалась, что попросить бога, если он и правда меня слышит. Хотела попросить о лекарской школе, а вместо этого вспомнила Косту.

Думала за месяц душа уже успокоилась, а нет… больно кольнуло в самое сердце. И тогда я попросила, чтобы мы с ним встретились. Это же возможно? Не задумываясь о том, как он меня разыщет в этой глуши. Да и будет ли искать? Но я цеплялась за мысль, что он знает мое имя.

- Марика, баронесса Кранберг смотрит на нас. Улыбнись, живо, - пихнула меня в бок матушка.

Я вскинула голову, пытаясь определить, кто из сидящих вокруг меня женщин баронесса Кранберг.

Месса подошла к концу и многие оглядывались в поисках знакомых лиц. Вежливо раскланивались, натягивая на лица учтивые улыбки.

- Что ты застыла как истукан. Пойдем быстрей к выходу, перехватим баронессу у порога, пока она не уехала.

Моя матушка резво вскочила с места и помчалась к выходу, подобрав юбки. Волей неволей пришлось идти за ней следом, слыша позади себя недовольное сопение Эмилии и веселое щебетание Берты, вполголоса напевающая мелодию.

Матушка стояла на улице возле входа в храм. Быстро сцапала мою руку, притянув к себе.

- Шаль поправь… Приветствую, леди Райнер, как ваше здоровьице? – и тут же, чтобы слышала только я, - склони голову, дура! Совсем одичала.

Я сжала зубы до скрежета. Да лучше в операционной несколько часов отстоять, чем несколько минут изображать саму любезность.

- Баронесса Кранберг… как мы рады вас видеть! – взвился голос баронессы Файнштейн.

В мою ладонь сильнее впились ее пальцы с острыми коготками, и я послушно склонила голову.

- Ваша дочь вернулась… - услышала я высокомерный голос.

- Марика никогда не забывала о своей семье. А уж о вашем сыне и вовсе все глаза выплакала. Есть ли от Фредерика какая-нибудь весточка?

Я наконец подняла голову, чтобы разглядеть стоящую напротив меня женщину. Темные глаза изучающе пробежались по моему лицу, а тонкие губы сжались в твердую линию.

Она даже не пыталась казаться учтивой. В отличии от баронессы Файнштейн.

Баронесса Кранберг выглядела так, словно сошла с полотна придворного художника. На ней было платье из тяжелого, переливающегося шелка цвета воронова крыла, расшитое серебряными нитями и жемчугом. Кружевной воротник, высокий и жесткий, подчеркивал ее надменную осанку. На пальцах сверкали массивные перстни с камнями. На плечах красовалась меховая накидка.

Мы же с матерью и сестрами, в наших скромных плащах из шерсти, казались на ее фоне бедными родственниками.

- Фредерик прислал письмо. С ним все в порядке.

- Слава богам. Я все мессу молилась за его здоровье! – тут же подхватила баронесса Файнштейн. Ущипнула меня за руку, - а уж как Марика рада этой новости…

- Я действительно рада, что с Фредериком все в порядке, - отозвалась я.

Баронесса Кранберг пошла вперед, к ожидавшему ее экипажу. Моя мать семенила за ней, крепко держа меня за руку. Явно надеясь получить приглашение на чай.

Наконец баронесса Кранберг остановилась перед своим экипажем. Лакей распахнул перед ней дверку.

- Прощайте, баронесса Файнштейн, - сухо бросила она, прежде чем забраться в экипаж.

- Досвиданьица. Надеемся на скорую встречу.

Экипаж обдал нас пылью из-под колес. Моя мать зло посмотрела на меня и лишь бросила:

- Дома поговорим.

Дома меня ждала не просто беседа, а настоящий допрос. Матушка, едва переступив порог, велела нашей единственной служанке подать чай в гостиную. Когда все расселись по своим местам, баронессу Файнштейн понесло:

- Что это было, Марика? - прошипела она, впиваясь в меня взглядом. – Ты хоть понимаешь, как ты себя вела? Словно крестьянка, а не дочь баронета!

Я молчала, опустив глаза. Спорить с ней было бесполезно. Любое мое слово лишь подливало масла в огонь.

- Баронесса Кранберг - мать твоего будущего мужа! - продолжала она, повышая голос. - Ты должна была очаровать ее, а не стоять, как истукан, с видом оскорбленной добродетели!

- Я рада, что Фредерик жив, – тихо произнесла я, надеясь, что это хоть немного смягчит ее гнев.

- Рада? - взвизгнула она. - Рада? Да ты должна была упасть ей в ноги от благодарности за эту новость! Ты должна была умолять ее рассказать о Фредерике, выведать все подробности! А ты… ты стояла, как немая рыба!

- Я не хочу замуж за Фредерика, – тихо сказала я, но мои слова прозвучали достаточно твердо.

Матушка замерла, как громом пораженная.

- Что ты сказала? - прошептала она, в ее глазах вспыхнул гнев.

20

Внутри меня трясло от злости, хотя внешне я напоминала ледяную статую. Рациональный ум взрослой Маргариты Робертовны взял вверх над эмоциями молоденькой Марики. Хотя до безумия хотелось наорать. Топнуть ногой. Заплакать в конце концов.

Как можно так бездумно распоряжаться моей жизнью. Это письмо от доктора много для меня значило. А сейчас оно догорало в камине, превращаясь в пепел.

Зато баронесса заметно успокоилась и как ни в чем не бывало заняла свое место за столом. Стала неспеша пить чай и хрустеть золотистым печеньем.

Эмилия смерила меня злым взглядом.

- Зачем? – тихо спросила я.

- Ты не достойна Фредерика, - процедила она. - Но он любит тебя. Я не позволю тебе сделать ему больно. Жаль, что он выбрал не меня. Я бы никогда так с ним не поступила.

- Возможно, еще не все потеряно, - произнесла я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри все клокотало. - Когда Фредерик вернется, может быть, он увидит, что ты – та, кто ему нужен.

Лицо Эмилии исказилось от ярости.

- Издеваешься! - взвизгнула она. - Я ненавижу тебя! Сначала ты забрала его, а теперь так легко отдаешь! Права была его мать, когда говорила, что ты распутная! Наверняка променяла его на какого-нибудь солдата, когда работала в госпитале! А теперь боишься пройти осмотр перед свадьбой. Пусть Фредерик вернется и узнает, какая ты на самом деле… - Эмилия задохнулась, подбирая слово, - профурсетка!

Я стиснула зубы, уговаривая себя, что я взрослая женщина, а Эмилия глупая влюбленная девчонка. И обижаться на ее слова и действия нет смысла.

- В госпитале я помогала людям. И хочу посвятить этому жизнь. И то, что вы уничтожили мое письмо не отменит этого решения.

Я вышла из комнаты. В дверях столкнулась с бароном.

- Марика, дочка. Что у вас за шум? Случилось что?

- Ничего… отец. Просто я сообщила матушке и сестрам, что уезжаю. Вы вполне здоровы, так что мне здесь больше делать нечего!

Я быстро поднялась в свою комнату и закрыла за собой дверь. Села на кровать, подперев голову руками.

Что мне остается? Возвратиться в госпиталь и просить у доктора еще одно рекомендательное письмо. Да. Так будет лучше всего. А с Фредериком можно будет связаться и все ему объяснить. Написать и тактично разорвать помолвку.

В дверь тихонько поскреблись и жалобно зазвенел голосок Берты.

- Мар… впусти меня…

Я открыла дверь, и Берта сразу кинулась ко мне и обхватила руками за талию. Прижалась всем тельцем.

- Не уезжай. Пожалуйста.

- Берта, ну что ты…

Я с трудом оторвала ее от себя. Присела, заглядывая в глаза.

- Я должна… понимаешь? Я хочу стать лекарем. Открою больницу. А ты подрастешь и будешь помогать мне. Хочешь, я научу тебя делать уколы? И покажу, как нужно бинтовать раны.

Берта замотала головой.

- Останься хоть еще немного. Я так ждала тебя. Эмилия совсем не обращает на меня внимания. А матушка хочет отправить в монастырскую школу. Пожалуйста, Мар…

Берта всхлипнула, а у меня сжалось сердце от жалости. Берта такая маленькая и одинокая. Худенькая, со смешной тощей косичкой и личиком, на котором золотятся веснушки.

Я могу задержаться на несколько дней. Написать письмо в госпиталь и попросить доктора повторно выслать мне рекомендацию.

Что изменит несколько дней?

- Что там баронесса? – вздохнув, спросила я.

- Грозится запереть тебя. А папенька встал на твою защиту. Сказал, что ты просто отвыкла от дома. Мар… ты правда больше не любишь Фредерика?

- Берта, - я взяла ее маленькие ручки в свои, - Фредерик… он хороший человек. Но я… я хочу другого. Я хочу помогать людям. Я хочу стать лекарем.

- Но у тебя теперь нет письма…

- Я попрошу прислать доктора новое. Ты поможешь мне?

Берта серьезно кивнула. Мы сели за стол, и я быстро написала письмо в госпиталь. Осталось придумать как его отправить. Берта сказала, что можно отдать его нашему конюху. Тот часто выбирается в город с поручениями. И за мелкую монетку доставит письмо на почту.

Я достала из кошелька монетку, и Берта просияла от того, что я доверила ей важное поручение.

- Я сейчас отнесу его Полю. Он добрый и никогда не скажет маменьке. А потом ты почитаешь мне?

- Почитаю… беги. Только осторожно.

Следующие несколько дней прошли вполне спокойно. Баронесса не теряла надежды ждала приглашение на чай от баронессы Кранберг. А я ждала ответа на свое письмо.

Все свободное время я проводила с Бертой. Девочка оказалась очень умненькой и разговорчивой. От нее я многое узнала о жизни своего семейства. О том, что барон раньше был состоятельным человеком, но проиграл в карты большую часть своего состояния. Последующий после этого неурожайный год поставил имение на грань разорения. А теперь баронесса всеми силами пыталась вернуть былое величие Файнштейнов.

Через неделю мы обе получили письма.

21

- Марика, осанка! Улыбайся, но не слишком широко. И помни, о Фредерике ты должна спрашивать сдержанно, но заинтересованно, – наставляла меня матушка, поправляя кружева на моем платье.

Я кивала, чувствуя себя марионеткой.

- Да, маменька. Хорошо, маменька.

Но в голове все крутился вопрос - что мне делать дальше?

Письмо из госпиталя банальная отписка, никто мне никаких рекомендаций давать не будет. А искать доктора Леруа в столице – слишком хлопотно и затратно. При том что в моем кошельке лишь несколько медных монеток и один серебряный луидор. К тому же шли разговоры об окончании военных действий, так что в любом случае в госпитале я себя проявить не успею.

А хотелось серьезной работы. Глубже копнуть в возможности медицины этого времени и принести что-то новое. То, что я в состоянии дать.

Антибиотики? Но получение пенициллина достаточно сложный процесс. Мне нужна лаборатория, к которой меня никто не допустит без должного образования. И все опять упирается в поступление в лекарскую школу.

Но пока я решила положиться на судьбу и выждать время. Познакомиться поближе с миров, в котором мне предстоит жить.

- Марика, ты меня слышишь? - прикрикнула матушка, прищурившись. Я вздрогнула, вернувшись в реальность.

- Очень внимательно, - пробормотала, ослабляя ворот жесткого кружевного воротничка.

В назначенный час я и мои сестры явились в особняк баронессы Кранберг. Наш конюх целое утро драил наш экипаж, придавая ему приличный вид, а служанка готовила платья - утюжила и подшивала, так как маменька хотела, чтобы все было идеально.

Особняк был не чета нашему. Ухоженная подъездная аллея с огромными платанами по краям дороги. Величественный дом с высокими окнами и резными балконами.
- Какой же он красивый, - прошептала Эмилия, озираясь по сторонам. Но матушка тут же шикнула на нее, чтобы та не разевала рот как простая крестьянка.

Прислужница взяла наши плащи и нас проводила в гостиную. Мы скромно сели на краешек дивана, но тут же поднялись, когда вошла баронесса Кранберг.

- Добро пожаловать, леди, - сдержанно произнесла она.

Хозяйка дома распорядилась принести чай. Осмотрела нас, нацепив улыбку. Задержала взгляд на мне и на моих коротко стриженных волосах. Наверное, только хорошее воспитание заставило ее не поморщится. Но тут же заговорила моя мать, объясняя, что из-за болезни мне пришлось в госпитале остричь волосы. И что они скоро отрастут, и я вновь стану красивой. Баронесса Кранберг лишь криво усмехнулась в ответ.

После обмена ничего не значащими фразами, матушка перешла к главному.

- Какие новости о вашем сыне, Фредерике? Мы все переживаем за него.

Под столом я почувствовала резкий пинок ногой.

- Мы молимся за его здоровье, – тут же отреагировала я, повторяя заученные слова.

Баронесса вздохнула.

- Известий долго не было. Мы уже отчаялись. Но недавно пришло письмо. Фредерик был ранен в плечо. Сам писать не мог. Но теперь, слава богу, все хорошо. Он даже прислал небольшое послание… для вас, Марика.

Баронесса встала и достала из шкатулки сложенный пополам лист бумаги. Максимально отодвинула от глаз, прежде чем прочесть.

- Так… Дорогая матушка, передай от меня сердечный привет моей невесте Марике. Я написал ей несколько писем, но так и не получил ответа. Надеюсь, она в добром здравии…

Баронесса посмотрела на меня поверх листа бумаги:

- Вы были так заняты, Марика, что не удосужились ответить моему сыну?

- Я не получала от него писем. – с нажимом ответила я и тут же кинула быстрый взгляд в сторону Эмилии.

Та неподвижно сидела, поджав губы. Но все же яркий румянец вспыхнул на ее щеках, когда баронесса заговорила о письмах.

- Что ж, надеюсь, что это действительно так. Фредерик мой единственный сын и меня заботит его личное счастье. Раз уж он выбрал вас своей невестой, и вы войдете в этот дом… я жду от вас подобающего поведения.

Это все было сказано приказным тоном.

Мда… шаг влево шаг вправо расстрел. Не хотелось бы мне иметь такую свекровь. А сын ей явно в рот заглядывает.

Моя матушка тут же стала восхвалять мои достоинства, одно из которых было озвучено с особой гордостью – мой талант к музицированию и игре на фортепиано.

Я скрестила пальцы, чтобы баронесса не решила лично проверить мои способности. Или матушка не настояла, чтобы я развлекла баронессу своим музицированием.

Но баронессу не интересовали мои музыкальные способности. Скорее наш визит был для нее возможностью показательно щелкнуть меня по носу и напомнить, кто я есть или кем могу быть. И кто главный в этом доме.

Матушка была довольна визитом, Эмилия настороженно поглядывала на меня, ожидая разборок из-за писем. Берта всю обратную дорогу непосредственно восхищалась пирожными со взбитыми сливками и спрашивала, буду ли я ее угощать ими, когда выйду замуж за Фредерика…

Я поспешила удалиться в свою комнату. С недавних пор я нашла для себя развлечение. В толстой тетради стала записывать все те знания, что принесла из другого мира. Не то, чтобы я боялась забыть, но это стало моей некой отдушиной. Личным дневником.

22

Я шла за баронессой по полутемному коридору к входной двери. И с каждым шагом все больше накатывало волнение.

В конце коридора, у массивной входной двери, вырисовывался силуэт высокого мужчины. Он был высокий и широкоплечий. В военной форме, темной и строгой, с серебряными галунами, едва различимыми в тусклом свете. На голову надвинута фуражка, скрывающая часть лица.
Неужели это…

Коста?

От этой мысли жар прилил к щекам. Я уже готова была броситься вперед, как меня остановил возглас баронессы.

- Фредерик! Как ты изменился, мальчик мой. Тебя и не узнать. Усы отпустил. Какой красавец!

Я застыла, вглядываясь в стоящего впереди мужчину. Тот снял фуражку и небрежным жестом пригладил светлые волосы.

- Баронесса Файнштейн… рад видеть вас в добром здравии. Марика… - Фредерик вытянул голову, вглядываясь в мою фигуру, застывшую за плечом баронессы.

- Что же мы у дверей стоим, - захлопотала баронесса и крикнула служанку, - живо накрой стол. Видишь… баронет Кранберг к нам в гости пожаловал.

- Извиняюсь… не признала… - пролепетала служанка, тут же срываясь с места.

Баронесса приняла из рук Фредерика фуражку и подхватив под руку, повела в столовую, зыркнув на меня недовольным взглядом.

Я поплелась следом, совершенно не представляя, как буду общаться с этим незнакомым для меня молодым человеком. Который считает меня своей невестой.

Ситуация патовая.

На шум выбегает Эмилия. Видит Фредерика и с визгом бросается ему на встречу. Но все же успевает вовремя остановиться и чинно склонить голову.

- Эмилия… как ты выросла, - говорит Фредерик, а моя сестра в ответ смущенно улыбается и заливается довольным румянцем.

В столовой мы сидим напротив друг друга. Баронесса во главе стола. Эмилия рядом со мной.

- Как здоровье барона? - вежливо интересуется Фредерик.

- О… он немного приболел. Уж извините, не сможет встретить такого гостя, - щебечет матушка.

На самом деле барон перебрал горячего домашнего вина, кляня плохую погоду и сейчас сладко похрапывал в своей комнате.

- Я только сегодня приехал и решил сразу к вам… - при этом Фредерик так выразительно посмотрел на меня, что делается не по себе. Похоже этот мальчишка и правда влюблен в Марику.

Вот только что теперь делать мне?

Я разглядываю Фредерика. Портрет довольно точно передает сходство, если не считать новую деталь - залихватски подкрученных усов.

- Я подарки привез, - говорит Фредерик. Ныряет рукой за пазуху и вытаскивает два бумажных свертка. Протягивает баронессе и Эмилии.

Те разворачивают, шурша бумагой. У обоих яркие шелковые платки. У баронессы – глубокого изумрудного цвета, с вышитыми золотыми нитями райскими птицами. У Эмилии – нежно-розовый, с серебристыми цветами.
После этого Фредерик разворачивается ко мне. Загадочно улыбается. Достает небольшую бархатную коробочку и двигает в мою сторону.

- Я тогда не успел… решил, что подарю, как только мы снова встретимся.

Я оцениваю размер коробочки. Она явно для кольца. Помолвочное небось?

Сердце бешено колотится, но не от радости, а скорее от паники.

На меня все так смотрят. Баронесса с восторгом, предвкушая выгодную партию. Эмилия с едва прикрытой завистью, мечтающая оказаться на моем месте. Фредерик так и лучится гордостью. Ждет моей реакции.

А я теряюсь. Я не хочу брать это кольцо. Но и отказаться не могу. Не сейчас, когда все взгляды прикованы ко мне.

- Ну же… - торопит Фредерик.

Я беру в руки коробочку и открываю ее. Так и есть, на светлой подкладке лежит золотое колечко с небольшим камушком. Явно драгоценным. Вон как сияет, когда на него падает свет.

- Примерь, доченька, - облизнув губы, говорит баронесса.

Я тяну время. Все это мне кажется слишком неправильным. Приму я это кольцо или нет, любой мой выбор мне кажется ошибкой.

- Баронесса… там лекарь приехал, - громко шепчет заглянувшая в столовую служанка.

Я готова за это известие расцеловать ее в обе щеки. С хлопком закрываю крышку у коробочки и опускаю ее себе в карман. Вроде бы взяла, но и на палец не надела.

- Позвольте, я встречу, - тут же говорю я и вскакиваю с места.

Перевожу дух лишь когда оказываюсь в полумраке коридора.

Наверняка мне потом баронесса все уши прожужжит о моем неподобающем поведении. Но небольшое время для передышки я себе выкроила.

23

Встретив лекаря, я проводила его наверх, в комнату Берты. Та спала, прерывисто дыша. Тусклый свет настольной лампы бросал свет на ее разгоряченное лицо.

- Госпожа Марика, рад что вы вернулись. Я слышал, вы служили в госпитале? Очень похвально. Ну-с, что с вашей сестрой?

Лекарь подошел к кровати и осторожно приложил ладонь к щекам Берты. Кожа ее пылала. Лекарь поцокал языком, его взгляд стал серьезным.

- У нее сильный жар. Горло красное… Боюсь, как бы не было… – Я запнулась, судорожно пытаясь вспомнить, как здесь называют то, что в моем прошлом мире звалось ангиной.

- ...огненной хвори, – закончила я, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Огненная хворь звучало куда страшнее привычной ангины.

Лекарь кивнул, не отрывая взгляда от Берты.

- Да, весьма похоже. Огненная хворь коварна, особенно для юных созданий. Нужно действовать быстро.

Он достал из своей сумки несколько склянок с разноцветными жидкостями и мешочек с травами. Их аромат остро защекотал ноздри.

- Что это? – подозрительно спросила я, принюхиваясь.

- Это целебная настойка, - ответил лекарь, показывая мне склянку с мутной жидкостью. - Снимет жар. А это отвар шалфея и ромашки, для полоскания горла. Облегчит боль и снимет воспаление. Ну и конечно, мешочек с сушеным зверобоем. Из него сделаем примочки на грудь, чтобы облегчить дыхание.

- А я бы еще хотела предложить… - я задумалась, вспоминая, что обычно делали при ангине в моем прошлом мире. – …горячее питье с медом. И проветривать комнату почаще, несмотря на холод. Свежий воздух поможет сестре дышать легче.

Лекарь уважительно посмотрел на меня.

- Работа в госпитале явно пошла вам на пользу. Помню, еще маленькой девочкой вы плакали от вида крови и боялись каждого чиха.

- Да… я сильно изменилась.

Лекарь попросил принести стакан с теплой водой. Когда я выполнила его просьбу, лекарь взболтал склянку с настойкой и немного плеснул в стакан. Тут же запахло мятой и ромашкой.

Мы приподняли Берту и заставили ее выпить получившееся лекарство. Берта закапризничала, но мне удалось уговорить ее выпить все до дна.

- И еще, пожалуйста, порекомендуйте моей матери не кутать Берту. Она постоянно велит служанке накрыть ее еще одним одеялом, - попросила я лекаря.

- Непременно, - улыбнулся он мне.

Лекарь мне показался довольно разумным человеком. С опытом. Я все боялась встретить какого-нибудь коновала, практикующего кровопускание или другие варварские методы.

В этот момент в комнату сунулась баронесса, обеспокоенно нахмурив брови.

- Ну что, доктор? Как моя Берточка? – баронесса, не дожидаясь ответа, подлетела к кровати и принялась ощупывать лоб дочери. – Горит! Я же говорила, нужно было сразу позвать лекаря, а не слушать твоих советов! – гневно взглянула она в мою сторону.

Я вздохнула. Наверное, слишком громко, потому что лекарь сочувствующе посмотрел на меня.

- Баронесса Файнштейн, я понимаю ваше беспокойство, но у Берты огненная хворь. Ей нужен покой, свежий воздух и… - он запнулся, бросив на меня быстрый взгляд, – … достаточно одного легкого одеяла.

Баронесса нахмурилась еще сильнее.

- Одного одеяла? Да она же замерзнет!

- Матушка, поверьте, ей будет только хуже, если ее перегреть, - вмешалась я. -Лекарь прав.

Маменька, не привыкла, чтобы ей перечили. Она бросила на меня испепеляющий взгляд, но, к моему удивлению, промолчала. Возможно, присутствие лекаря ее немного сдерживало.

- Хорошо, - произнесла она сквозь зубы, - Марика, спустись вниз. К гостю. Я думаю, ты понимаешь, что вам нужно поговорить. Только не наделай глупостей!

Кажется, мое время для передышки истекло. Я на прощание кивнула лекарю и с тяжелым сердцем побрела к гостиной. Пальцы нащупали коробочку с кольцом в кармане.

Надо отдать. Фредерик кажется хорошим парнем. Но он не для меня. Вот с Эмилией они стали бы чудесной парой. Как бы ему намекнуть обратить внимание на мою младшую сестру?

Я зашла в гостиную. Эмилия щебетала, заваливая Фредерика новостями. А вот он явно скучал. Натянул на губы любезную улыбку, но смотрел на Эмилию абсолютно пустым взглядом.

Эмилия замолкла, увидев меня. Недовольно скривила рот.

- Что ж, наверное, мне нужно оставить вас. Надеюсь на скорую встречу… Фредерик.

Она томно посмотрела на него, надеясь на толику внимания. А вот Фредерик смотрел только на меня.

Эмилия вскочила с места и, демонстративно хлопнув дверью, выбежала из комнаты.

Я глубоко вздохнула. Пора.

– Фредерик… нам нужно поговорить, - набравшись решимости, произнесла я.

Напомнила себе, что я хирург. Если уж резать, то разом. Вырывать с корнем. А не кромсать частями, делая больнее.

- Да… мне нужно так много тебе сказать, Марика. Я выжил только благодаря тебе. Вот… твой локон. Он всегда со мной… как талисман.

Фредерик нырнул в нагрудный карман и достал скрученный локон.

24

Я потом корила себя за малодушие. Нужно было сразу сказать категоричное - «Нет!» и вернуть коробочку с кольцом. А теперь все больше запутывалась, как муха в паутине.

Как-то все быстро завертелось. Баронесса быстро взяла Фредерика в оборот. Устраивала вечерние чаепития с пирогами, на которых он был частым гостем. Нас не оставляли вдвоем. Чтобы все было пристойно и баронессе Кранберг не в чем было упрекнуть нашу семью.

Иногда, в моменты слабости, я думала: а может, стоит просто все принять как есть? Фредерик, в конце концов, не так уж и плох. Симпатичный, кажется добрым, хотя и немного хвастливый. Он любит рассказывать о своих подвигах на службе, приукрашивая их, чтобы казаться героем в моих глазах. Но в целом… он просто мальчишка, только-только отрастивший усы.

Может быть, я смогу его полюбить. Со временем. Выйти за него замуж. Стать баронессой Кранберг. Да, придется научиться уживаться со свекровью, подстраиваться под ее капризы. Но у меня будет семья. Муж. Дети.

При мыслях об этом больно щемило сердце. Я же всегда мечтала о детях. О своих. О маленьком теплом комочке, который будет смотреть на меня доверчивыми глазами и шептать – «Мама».

Что у меня было в жизни? Только работа. После смерти меня и оплакать было некому.

А мечта о лекарской школе… она казалась такой далекой, такой недостижимой. В этом мире, где женщины должны быть женами и матерями, а не лекарями, моя мечта казалась несбыточной фантазией.

Но однажды матушка решила отправиться в город. Она любила изредка совершать поездки, делать вид, что ходит по магазинам, приценивается. Но на самом деле лишь бросала пыль в глаза.

Приходила прицениться в лавку готового платья или к кожевнику и всегда находила к чему придраться. В итоге уходила, капризно поджав губы со словами, что качество стало не то и выбрать совершенно нечего.

Но баронесса держалась за эти поездки, как утопающий за соломинку. Надевала свое лучшее платье и прогуливалась по торговой площади от лавки к лавке.

Все повторяла, что после моей свадьбы с Фредериком наша семья начнет жить по-другому. Уж непременно барон Кранберг по-родственному введет нашего отца в свое дело. И тогда мы позволим себе купить все, что душе угодно.

Мы ехали по улице, когда я заметила на воротах одного из домов черный крест.

- Что это такое? – спросила я баронессу.

Она пожала плечами.

- Наверняка какая-нибудь зараза в этом доме.

Меня это встревожило. Я не сразу обратила внимание, так как редко выезжала в город с маменькой, но сейчас это бросилось в глаза. На улице было мало людей. Некоторые лавки были заколочены.

Я увидела лавку с вывеской «Аптека» и попросила остановиться. Баронесса недоуменно посмотрела на меня.

- Что тебе здесь нужно?

Я что-то пробормотала в ответ. На самом деле мне просто хотелось узнать, что происходит в городе. Да и в местной аптеке я еще ни разу не была.

Я вошла внутрь. Баронесса не захотела идти со мной, что меня только обрадовало. Теперь я могла спокойно поговорить с аптекарем и узнать, что за зараза пришла в город.

Внутри аптеки пахло травами и чем-то горьковатым, лекарственным. За прилавком стоял пожилой мужчина с усталым лицом и глубокими морщинами, прорезавшими его щеки. Он внимательно рассматривал какую-то склянку на свет.

- Добрый день, - поздоровалась я, стараясь говорить как можно более непринужденно.

Аптекарь вздрогнул и поднял на меня взгляд.

- Добрый день, госпожа, – ответил он, слегка поклонившись. – Чем могу быть полезен?

- Я… просто хотела узнать, что происходит в городе, – сказала я, стараясь не выдать своего волнения. - Видела черные кресты на домах…

Лицо аптекаря помрачнело. Он вздохнул и отложил склянку.

- Гнилая горячка, госпожа. Самая настоящая гнилая горячка. Она пришла к нам несколько недель назад, когда мимо нас прошла королевская армия.

Мое сердце бешено заколотилось. Все же тиф добрался и до города.

- И что… что вы делаете? - спросила я, стараясь сохранить спокойствие.

- Что мы можем сделать? – Аптекарь горько усмехнулся. – У нас не хватает лекарств, не хватает врачей. Люди умирают, как мухи.

Я почувствовала, как во мне просыпается старый инстинкт. Инстинкт врача. Инстинкт спасать жизни.

- А какие лекарства у вас есть? - спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Что вы даете больным?

Аптекарь начал перечислять названия трав и снадобий, которые я никогда раньше не слышала. Большинство из них, судя по его описанию, были просто успокоительными средствами.

- И это все? – спросила я, чувствуя, как во мне нарастает отчаяние. – Нет ли чего-нибудь более… эффективного?

Аптекарь покачал головой.

- У нас есть несколько флаконов с эликсиром, привезенным из-за границы, но они слишком дороги для большинства людей. Да и не всегда помогают.

- Нужно устроить карантин, закрыть город…

Аптекарь посмотрел на меня с удивлением.

25

За ужином я исподволь наблюдала за своей семьей. Барон, как всегда, предавался чревоугодию, запивая жаркое свежим элем, который кухарка вдоволь наготовила из ячменного солода. Ячмень в этом году уродился, в отличии от пшеницы и овса. Батюшка по этому поводу любил повторять – «пусть есть будем в эту зиму не досыта, зато бочки будут полны эля».

По мне, так не радужная перспектива. Баронесса в ответ недовольно хмурила брови и бросала в мою сторону многозначительный взгляд.

А меня больше волновало совсем другое.

- Матушка, – начала я осторожно, - я сегодня разговаривала с аптекарем. Он сказал, что в городе эпидемия.

Баронесса поморщилась, словно я произнесла что-то непристойное.

- Не стоит говорить об этом за столом, Марика. Нас это не касается.

Отец, до этого увлеченно обгладывавший кость, оторвался от еды и посмотрел на меня с удивлением.

- Марика, не стоит волноваться. Ты же аристократка, а не простолюдинка. А эта зараза только к нищете прилипает.

- Боюсь, вы ошибаетесь, отец, - отодвинув от себя тарелку, произнесла я, - поэтому очень рекомендую никого из прислуги не посылать в город. А если и придется кому выйти за пределы усадьбы, пусть потом моют руки с мылом. И одежду не помешало бы сразу поменять. А старую тут же в стирку.

Баронесса посмотрела на меня, недовольно шевельнув бровями. Наверняка восприняла мои слова как очередную блажь. Барон же наоборот, рассмеялся, хлопнув себя ладонями по коленям.

- Видела бы ты себя со стороны, дочка. Ну прямо настоящий лекарь.

После ужина я поднялась в свою комнату. Служанка уже зажгла лампу, и комната была наполнена мягким, теплым светом.

Я не могла просто сидеть здесь, в тепле и безопасности, и делать вид, что ничего не происходит. Я должна что-то предпринять. Но что?

Я села за стол и достала из ящика перо и бумагу. Я начала писать. Я писала о том, что нужно делать, чтобы остановить эпидемию. О карантине, о гигиене, о лекарствах. Все, что знала.

Закончив писать, я сложила письмо пополам. Решила отнести его лекарю. Может быть, он сможет что-то сделать. Меня точно никто не послушает.

Утром я под благовидным предлогом отпросилась к лекарю. Он мне показался разумным человеком.

Мне повезло, я застала его дома. Служанка проводила меня в кабинет.

- Госпожа Марика, что-то случилось? – лекарь что-то писал, сидя за столом. Но тут же отложил перо и вскинул на меня взгляд.

- Я хотела с вами поговорить. Вы же знаете, что в городе много заболевших…

- Да. Поэтому очень рекомендую воздержаться от поездок. Надеюсь, у вас все здоровы?

- Да. Просто… я немного знаю об этой болезни. Пожалуйста, прочтите это…

Я подошла и положила на стол лекарю свое письмо. Тот взял, чуть удивленно приподняв брови. Но все же раскрыл и начал читать. Я наблюдала за его реакцией. Лекарь сосредоточенно пробегался глазами по строчкам, а его лицо приобретало все более серьезное выражение.

- Это все вы… извините, вы сами это написали? - Он оторвался от письма и посмотрел на меня с недоверием.

- Не верите? – я иронично вскинула брови, - представьте, что это послание от вашего коллеги. Тогда все изложенное выглядит более убедительно?

- Да. Определенный резон в этом есть. Я должен съездить в город. Посоветоваться с доктором Райном. У него есть связи в городском управлении. Если придется вводить карантин и проводить дезинфекцию… Простите, баронесса, вы уверены в своих выводах?

- Абсолютно. Такими мерами была остановлена эпидемия в госпитале, в котором я служила.

- Наверняка доктор, с которым вы работали, был очень сведущим человеком.

- Еще каким, - не удержалась я от ухмылки. Вот только никто и никогда не узнает, что того доктора зовут – Маргарита Робертовна.

Да что уж теперь. Главное, чтобы местные доктора прислушались к моим словам.

Домой я возвращалась с чувством выполненного долга. Настроение заметно улучшилось. До тех пор, пока не увидела подходившего к моему дому Фредерика. Тут же вспомнила, что сегодня у нас очередное семейное чаепитие.

Повозка, в которой я ехала, остановилась возле дома. Я сошла с подножки. Фредерик тут же подошел ко мне.

- Марика, дорогая! Я так рад тебя видеть! Ты прекрасно выглядишь! – он взял мою руку и поцеловал тыльную сторону ладони. От этого прикосновения меня передёрнуло.

- Здравствуй, Фредерик, – сухо ответила я, стараясь вырвать руку. - Я тоже рада тебя видеть.

Лгать получалось отвратительно. Не только ему, но и самой себе.

- У меня есть потрясающая новость. Ты даже не представляешь, что я получил…

- Наверняка ты сейчас об этом объявишь за нашим столом…

Я сделала шаг в сторону дома. Но Фредерик перехватил мою руку чуть выше локтя. Поспешно зашептал.

- Подожди, Марика. Не спеши. Нам твоя матушка совсем не дает побыть вдвоем.

- Стережет мою честь, - я подавила усмешку.

26

Званный ужин был назначен через десять дней. Приглашение к лорду Честерсу удивило всех, включая меня.

Званый ужин! Звучит как приговор. Я, конечно, уверенно держу в руках нож и вилку, но вот как отличить салатную вилку от десертной, понятия не имею.
На следующий день моя матушка, с решительным видом, поднялась со мной в мою комнату. Она открыла огромный шкаф, набитый платьями, и начала перебирать их.

- Так, посмотрим… – пробормотала она, вытаскивая одно платье за другим. – Нет, это не годится. Слишком легкое для этого времени года. А это слишком фривольное.

Она бросила на кровать платье из тонкого шелка цвета морской волны, украшенное вышивкой. Затем платье из бархата глубокого винного оттенка, с открытыми плечами. И, наконец, платье цвета слоновой кости, расшитого кружевами.

Под придирчивым взглядом баронессы я примерила каждое.

- Нет… никуда не годится! Это жмет в груди. А тут подол обтрепался. А из этого платья ты вообще выросла.

- Я могу одеть вот это, – предложила я, указывая на скромное платье из темной шерсти, висевшее в углу шкафа. – Добавлю кружево, и будет вполне прилично.

Матушка скривилась, словно от зубной боли.

- Прилично? Будешь смотреться как нищенка. Ты ничего не понимаешь, Марика! Совсем перестала интересоваться модой. А ведь раньше любила прогуливаться со мной по лавкам и обсуждать новые фасоны платьев. Совсем тебя не узнаю.

Я пожала плечами.

- Новое купить мы все равно не сможем.

Баронесса задумчиво нахмурилась, барабаня пальцами по подбородку.

- Пожалуй, ты права. Но... есть у меня одно платье. Купила его пару лет назад, на особый случай. Думала, что все у нас наладится. А дождалась лишь того, что перестала в него влезать. Пойдем, примеришь.

Баронесса позвала меня в свою спальню. Я впервые оказалась в ее личных покоях. Комната была обставлена строго. Тяжелые портьеры из бархата приглушали свет. На стене висел портрет самой баронессы, на котором она была изображена совсем юной девушкой. Художник подчеркнул ее сияющий взгляд и игривую улыбку на губах. Туалетный столик уставлен ровными рядами флаконами с духами и красивыми баночками. В воздухе витал тонкий аромат лаванды.

Матушка подошла к стене и открыла неприметную дверцу, ведущую в гардеробную. Она нырнула в ее недра, а я застыла в ожидании, рассматривая ее портрет. В юности баронесса была очень мила. Сейчас ее портил тяжелый взгляд из-под нависших век и недовольное выражение лица.

Наконец баронесса показалась, держа в вытянутых руках платье.

- Вот оно, - благоговейно прошептала она, демонстрируя платье, завернутое в тонкую ткань. Она осторожно развернула его, и я ахнула.

Платье было из тяжелого атласа цвета ночного неба. Лиф плотно облегал фигуру, подчеркивая талию, а юбка плавно расширялась к низу, образуя мягкие складки.

Ничего лишнего. Из украшений только тонкий пояс из черного бархата, украшенный россыпью крошечных жемчужин.

Я быстро скинула домашнее платье и надела на себя наряд.

- Великовато, – заметила баронесса, заставив меня покружится

Я и сама чувствовала, что тону в нем. Лиф предательски отошел от груди, а юбка волочится по полу, собирая пыль.

- Что ж поделать, ради такого дела придется ушить. Сегодня после обеда и займемся делом, – решительно заявила баронесса, - И прическу нужно будет продумать. И макияж… Ох, Марика, сколько же хлопот ты мне доставляешь! Надеюсь, все это оправдается…

- Если вы про брак с Фредериком, то я бы сильно не рассчитывала на помощь его семьи. Отец должен сам начать делать хоть что-нибудь. Шевелиться, а не лежать целый день на диване, жалея себя и предаваться чревоугодию, заедая свои неудачи!

- Замолчи! – лицо баронессы побагровело, - Волю почувствовала? Слишком много болтать стала. Делай, что надобно и помалкивай. Не твоего это ума дело, как себя должен вести барон!

Баронесса все это выпалила мне в лицо. А я слышала в ее словах горечь. Баронесса прекрасно умела держать лицо, но внутри явно разделяла мою точку зрения.

Я вздохнула. Спорить с ней было бесполезно.

- Хорошо, если вы не хотите слышать правду, оставим этот пустой разговор.

- Вот и славно. А теперь пойдем, нужно найти подходящие туфли. И украшения… – Баронесса снова оживилась, словно забыв о своей вспышке гнева.

В течение следующих дней я жила в режиме строгой подготовки к званому ужину. Баронесса гоняла меня по всем правилам этикета, заставляла часами сидеть с прямой спиной и улыбаться, даже когда мне хотелось выть от тоски.

Служанка усердно подшивала платье. Я частенько застывала, изображая манекен, во время примерок. Берта прыгала вокруг меня как козочка. Ей все эти приготовления казались чем-то сказочным. Словно я принцесса и меня наряжают на бал.

Она с восторгом трогала жемчужины на поясе и так и норовила ладошкой провести по гладкой ткани платья. Из-за чего даже получила шлепок по руке от матери.

- Берта, не хватай руками! Выйди из комнаты и займись чем-то полезным, - шипела баронесса на младшую дочь.

27

Меня переполняла злость. На баронессу Кранберг, на Фредерика. А в первую очередь на себя.

Это же надо было позволить загнать себя в ловушку! И что теперь? Послушно положить свои мечты о лекарской школе на алтарь выгодного брака и довольствоваться статусом баронессы Кранберг?

Вкрадчивый голосок разума шептал: "А что, неплохо! Безбедная жизнь, никаких забот, родственники довольны… Может, тогда барон Файнштейн наконец-то оторвет свою пятую точку от дивана и начнет думать о приданом для сестер. Сплошные плюсы!"

Я встряхнула головой, отбрасывая крамольные мысли. Маргарите Робертовне они точно не принадлежали. Возможно, отголоски мыслей и эмоций настоящей Марики все еще жили во мне.

- Что с тобой? Что-то ты не выглядишь счастливой, - подозрительно спросила матушка.

- Просто волнуюсь перед завтрашней поездкой, - отмахнулась я.

- Завтра важный день. Ты предстанешь перед всеми как невеста Фредерика. И, что немаловажно, поедете к лорду Честерсу в одном экипаже. Наш-то совсем разваливается. Теперь-то это будет выглядеть со стороны вполне прилично. Как предусмотрительно со стороны баронессы Кранберг объявить о помолвке именно сейчас!

Действительно, очень вовремя. Только вот моего согласия никто не спрашивал. Я тянула с ответом… и вот, дотянула до того, что все решили за меня. Теперь остается только кипеть внутри и винить себя за нерешительность.

Утром за мной заехал экипаж с гербом рода Кранберг. Передо мной лакей учтиво открыл дверцу.

- Ты прекрасно выглядишь, - Фредерик протянул мне руку, помогая усесться напротив него на мягкое сиденье.

Чтобы навести красоту мне пришлось встать с рассветом. Баронесса внимательно следила за всеми моими приготовлениями. Сама уложила мне волосы, не доверяя вкусу служанки. Теперь моя голова была нашпигована шпильками с изящными жемчужинами, что баронесса пожертвовала из своих запасов.

Когда баронесса принесла кучу баночек с румянами и белилами, чтобы сделать мне макияж, я не выдержала и взбунтовалась. Никакой благородной бледности! Иначе вообще дома останусь!

Из всех баночек я выбрала только пудру и легко прошлась пуховкой по лицу.

Экипаж мягко покачивался, колёса шуршали по каменистой дороге. Фредерик взахлеб стал рассказывать, как чудесно его матушка решила с помолвкой. Зачем откладывать, тем более что и меня пригласили к лорду Честерсу. Оказали великую честь.

Я хмыкнула и не сдержалась.

- Фредерик, - начала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, - все же не стоило объявлять о нашей помолвке так… внезапно.

Фредерик недоуменно посмотрел на меня, как будто мои слова были не просто неожиданностью, а личным оскорблением.

- То есть ты против? - сжал губы, глядя перед собой.

- Я еще не приняла окончательного решения… - я вздохнула. - Я просто думаю, что нам стоило бы обсудить это между собой. До газет. До фанфар.

Он надулся, как мальчишка, которому отказали в игрушке.

- Женщины всегда недовольны. Сами хотят замуж, а потом вдруг передумывают. Что тебе ещё нужно?

Я посмотрела ему прямо в глаза. Сейчас все и решится.

- Я хочу стать лекарем, Фредерик. Я хочу учиться. Работать.

Он фыркнул. Так, как фыркают люди, никогда не державшие в руках ничего тяжелее бокала с вином.

- Лекарем? Не смеши. Мне нужна жена, Марика. А не странствующий аптекарь в юбке. Ты должна сидеть дома. Вышивать. Принимать гостей. Не таскать в дом заразу из госпиталей.

Я отвернулась к окну. Мимо проплывали поля и небольшие селения. На душе было пусто. Своим ответом Фредерик в миг отмел все мои сомнения.

До замка мы так и доехали в молчании. Фредерик явно дулся на меня из-за моих ответов. И, наверное, решил наказать своим пренебрежением. А в итоге сделал мне одолжение.

Замок лорда Честерса оказался величественным — здание из светлого камня, увитое плющом, со шпилями, как в сказке. Высокие окна горели мягким светом. Фонари вычерчивали дорожки среди сада, где едва слышно журчал фонтан.

Лакей встретил нас. Фредерик сошел, не удосужившись подать мне руку. Все еще пыхтел. Я вышла сама, стараясь сохранить достоинство. Пусть думает, что ему угодно.

Я молча последовала за Фредериком. Замок лорда Честерса не место для выяснения отношений.

Внутри царила атмосфера аристократического величия. Отполированный паркет отражал свет люстр, а стены украшали старинные гобелены. В огромных напольных вазах благоухали свежие цветы.
Нас проводили в огромный зал используемый для торжественный мероприятий. У дверей стояли хозяева дома, лично приветствуя гостей.

- Леди Файнштейн? - обратилась ко мне хозяйка в кружевной накидке. Леди Честерс. — Я рада вас видеть. Моя Лили до сих пор с теплотой вспоминает ваши уроки фортепиано. Так жаль, что вы прекратили ее обучение. А вот и она.

Я заметила девочку с золотыми локонами, стоявшую чуть поодаль. Рядом с ней возвышалась строгая женщина с безупречной осанкой, вероятно, гувернантка. Я услышала, как она сделала девочке замечание за то, что та вертела головой.
Я вежливо улыбнулась на слова леди Честерс.