Лера и Межмировая Канцелярия

Глава первая, о пользе вежливости

Начать эту историю стоит с того, что смеркалось и было промозгло. Но, согласитесь, это банальнейшее из начал. Вот только что поделать, если всё самое интересное происходит именно в стылых сумерках, когда с неба сыплется то ли очень мокрый снег, то ли не очень мокрый дождь, а прохожие спешат по домам, вжав головы в плечи и перепрыгивая лужи?

Кто будет гулять в такой вечер? Либо абсолютно счастливый человек, которому нет дела до мерзейшей погоды, либо клинический идиот… Либо тот, у кого дома засел отчим Игорь Николаевич, и находиться на пробирающем до костей ветру куда уютнее, чем в одном с ним помещении.

Проблема с Игорем Николаевичем была в том, что он имел различные мнения. Я, конечно, имела их в ответ, но мама категорически запрещала говорить об этом вслух. Вот и получалось, что за ужином приходилось выслушивать невыносимо скучные нравоучения самого разного характера. А я, вот честно, не настолько голодала, чтобы ради еды по полчаса служить объектом поучений на тему «надо мыть лицо, чтобы не было прыщей». Казалось бы, как можно растянуть одно предложение на полчаса? Но Игоря Николаевича нудноречием щедро одарила природа, поэтому он с подобной задачей справлялся легко.

Возможно, отчим обладал каким-то невероятными постельными талантами, иначе как объяснить мамино помешательство, наш с ней стремительный переезд в Москву и скоропостижную свадьбу, которая и привела к необходимости выслушивать жутко ценные (нет!) сентенции Игоря Николаевича по вечерам?

К счастью, примерно к восьми вечера источник бытовой мудрости обычно отчаливал из кухни и пристыковывался к компьютеру, где переключался на воспитание каких-то невезучих геймеров в интернете, коим не посчастливилось оказаться в одной с ним команде. Надо ли говорить, что Игоря Николаевича постоянно выкидывали из самых разных рейдов, а он искренне недоумевал, почему его ценнейшее руководство не вызывает восторга у агрессивных подростков. Будучи представителем когорты этих самых агрессивных подростков, я могла бы популярно объяснить почему, но, как я уже упоминала, мама это запрещала.

Так вот, в тот знаменательный день я гуляла, и гулять мне предстояло ещё около двух часов. В кафе не зашла, потому что денег не хватило бы даже на чашку пустого чая. И дело вовсе не в бедности. За неделю до событий того памятного вечера на возглавляемом Игорем Николаевичем семейном совете путём голосования два против одного (вернее, одной) было принято решение не давать мне карманных денег, дабы таким бесчеловечным образом мотивировать меня на поиск подработки. Никогда ещё демократия не била так больно. Но пришлось смириться. С подработкой сложиться не успело, поэтому я поглубже натянула капюшон любимого пуховика и спрятала руки в карманы. Прямо по курсу ждала бесплатная фотовыставка, так что я планировала приобщаться к искусству, благо выставки обычно проходят в сухих отапливаемых помещениях, чтобы ничто земное не отвлекало созерцателей от мыслей о высоком.

Когда из переулка прямо передо мной вырулила девушка с фосфоресцирующе-розовым чемоданом, я притормозила, чтобы случайно на неё не налететь. Вызывающе ярко одетая во все оттенки фуксии, она стремительно цокала по мокрому асфальту высоченными шпильками. В кармане малиновой курточки заиграла мелодия, и девушка резким жестом выудила смартфон, уронив на мокрый тротуар какую-то штуку. Та жалобно дзынькнула, но её занятая разговором хозяйка этого не услышала. Я сначала подумала, что это банковская карточка, но когда подняла, с удивлением обнаружила необычную металлическую пластинку с выгравированным на ней сложным переливающимся узором.

Да-да, некоторые уже, наверное, догадались, о чём идёт речь, но в тот момент я понятия не имела, что именно держала в руках. Завороженная радужно-ртутными переливами, я едва не упустила из виду розовый чемодан, поэтому бросилась следом.

— Девушка! Девушка! Вы уронили…

Однако незнакомка была настолько поглощена разговором, что ничего не услышала.

— Я уже двадцать лет Анжелика! — ядовито возмущалась она в трубку. — Это не мои проблемы! Ты меня обещал отвезти, а вместо этого я иду пешком! Я уже вся промокла! Шлакомозглый дерьмозвон, вот ты кто!

Стремительно пополняя словарный запас на случай кухонного столкновения с Игорем Николаевичем в битве при холодильнике, я всё также шла за девушкой, но уже с интересом ожидая каждой следующей реплики. Широкий мокрый тротуар был вымазан влажным светом вывесок, фонарей и автомобильных фар. Тот растекался по чёрному асфальту и пачкал его яркими цветами, Анжелика бодро семенила вперёд, а чемодан преданно скользил следом, отчаянно вращая маленькими колёсиками.

— Знаешь, где я вертела все твои оправдания?

Шура — подруга из прошлой жизни — в таких ситуациях говорила: на бую! Улыбнувшись воспоминаниям, я прибавила шагу, чтобы не отстать. До сих пор интересно: как Анжелика умудрялась так быстро чесать на высоченных шпильках? Почему её не заметил тренер олимпийской сборной? Её достаточно разуть и выпустить на беговую дорожку — все золотые медали будут нам обеспечены.

— Я не камыш, чтобы оно меня колыхало! — шипела в трубку разъярённая розовочемодановая девица.

От души сочувствуя Анжеликиному собеседнику, я ускорилась ещё немного. Пластинка выглядела как нечто если не ценное, то как минимум памятное, поэтому вещицу стоило вернуть. Да и заняться было всё равно нечем, так почему бы и не причинить добро незнакомке?

— Ты что, не знаешь, кто мой отец? — взвизгнула вдруг Анжелика.

Глава вторая, о памяти предков

Знаете, что я испытала, провалившись в портал? Неверие, страх, а затем — дикую надежду и бешеное желание выжить. Сложно описать словами. Словно умираешь, но где-то далеко, по ту сторону небытия, есть шанс на воскрешение. И ты стремишься к этому шансу, рвёшься к нему изо всех сил, а потом выныриваешь из смерти, но уже в иной реальности, в новом месте и времени.

Я выпала на устланный серым ковровым покрытием пол и проехалась по нему руками. Ладони мгновенно начало саднить, а сзади прилетело нечто жёсткое. Обернувшись, увидела Анжеликин чемодан, который бодро вкатился в портал (а это однозначно был он!) сразу за мной. Следом влетел ворох вещей — вокруг розовыми цветками бугенвиллии осыпалась чужая одежда. Последним упал на пол сапожок, и стало вдруг очень тихо. Вскочив на ноги, я кинулась к стене, через которую попала внутрь, но она была совершенно обыкновенной — оштукатуренной и окрашенной в серый, без единого признака мерцания.

И никаких статуй-стражей по соседству.

Тепло, сухо, пусто, чисто, страшно.

На сером ковролине цветастыми пятнами валялись чужие шмотки, настолько неуместные в этой стерильно-невыразительной обстановке, что руки сами потянулись собрать их в кучу.

Я ошеломлённо оглядела небольшой прямоугольный закуток, в котором оказалась. По правую руку — ряд из трёх серых металлических кресел с мягкими сиденьями, как в аэропорту. По левую — длинный и довольно узкий стол без стульев. За спиной — пустая стена. Впереди — несколько таких же закутков, только пустующих. Я обернулась и ещё раз ощупала стену, а затем выглянула в общее пространство.

Просторный коридор заканчивался очередью в дальнем от меня конце. От вида этой очереди помутилось в глазах. Во-первых, стоявшие в ней «люди» были странными — кто с мечом, кто с посохом, кто в гермошлеме, кто с двумя парами рук, а кто волосат до такой степени, что свитер зимой может не носить. Во-вторых, толпа ожидающих огромной многоножкой змеилась на сотни метров вперёд. В-третьих, щипать себя бесполезно: саднящие ладони не очень тонко намекали, что никто не спит и никому не кажется.

Вам сложно представить всю глубину потрясения, которое я испытала в тот момент. Понятно стало только одно: Анжелика точно не сошла с ума, а я вместо неё оказалась в Межмировой Канцелярии. Вернувшись в свой закуток, сложила чужие вещи, не придумав, что делать с ними дальше. Если Анжелика жива, то сберегу их для неё. Если мертва… то вещи ей уже точно без надобности, а мне раскидываться ими неправильно, мало ли что ждёт впереди. Почувствовав себя мародёркой, я задвинула эмоции подальше и сосредоточилась на том, чтобы осознать ситуацию и составить хоть какое-то подобие плана. Стянула с себя пуховик и села на пол, обхватив колени руками.

Анжелику стало безумно жалко. Но ещё жальче — себя.

Понимаете, у меня была вполне счастливая и интересная жизнь. В столице — столько новых развлечений и знакомств. Будучи провинциалкой, я не сразу влилась в студенческий коллектив, однако жаловаться не приходилось: относились ко мне хорошо; учёба давалась, конечно, со скрипом, но не хуже, чем остальным. С мамой у нас сложились прекрасные отношения, и я искренне радовалась её браку, потому что впервые за долгие годы она не ходила, а летала, одаряя улыбками всех, кто не успевал увернуться. Именно поэтому я мужественно терпела все занудства Игоря Николаевича. Раз мама счастлива — пусть он гундосит своими истинами на здоровье.

В мыслях творился такой сумбур, что хоть вой. Как я умудрилась влипнуть в такие неприятности? Почему не швырнула той злополучной пластинкой в скандальную Анжелику и не сбежала? Хотя кто знает, дали бы стражи сбежать или нет. В любом случае положение было хуже некуда, но сидением на полу и даже рыданиями его не исправить. Требовалась информация. Раз в Межмировую Канцелярию можно попасть из Москвы, значит, и в Москву можно попасть из Межмировой Канцелярии. Приняв это за аксиому, решила исходить из неё, пока жизнь не докажет обратное.

Переплела намокшую от дождя длинную косу, отряхнула пуховик, проверила свой рюкзак с тетрадями (нет, портал не сожрал лекции по социологии) и решила сложить вещи аннигилированной Анжелики в её чемодан. Чемодан, естественно, был закрыт на кодовый замочек. Вот и первая сложность. Попробовала все девять комбинаций из одинаковых цифр, но не преуспела. Тем временем в соседние закутки прибывали крайне разнообразно одетые люди, и все они двигались в сторону очереди. Может, и мне туда нужно? Подбирать коды можно и в ней…

Память предков пальцем не задавишь. Как любой порядочный русский человек, я увидела очередь и поспешила в неё встать на всякий случай. В конце концов, где, как не в ней, можно завести новые знакомства, разжиться сплетнями и самыми актуальными сведениями?

Выйдя из своего закутка, я чуть не столкнулась с парой молодых вооружённых мечами мужчин. Рослые, плечистые, внешне они были неуловимо похожи, но при этом держались совершенно по-разному.

Сейчас, столько времени и событий спустя, забавно знать, что именно так я встретила будущего мужа и любовь всей своей жизни. Но тогда я, разумеется, ни о чём не догадывалась, просто отвела глаза и пропустила их вперёд. Мужчины уверенно зашагали по длинному широкому серому коридору к хвосту очереди, и я заняла в ней место сразу позади них.

Очередь почти не двигалась.

Подбор кода начала с единички и дальше пошла по нарастающей. Наконец на числе 774 ящик Пандоры изволил открыться. Только откинув крышку чужого чемодана, я осознала, что в нём могли быть оружие, наркотики или нечто другое, категорически запрещённое в других мирах. Молочко одуванчиков, крысиные сопли или чайный гриб. Последнее — вообще страшное биологическое оружие. Заставляет пить свою слизь, порабощает своих владельцев и принуждает их участвовать в своём размножении путём передачи частей гриба всем знакомым. А кто сказал, что зомби-апокалипсис не может быть тихим?

Глава третья, о первой ошибке

Даже теперь, спустя столько времени, образ Жруна иной раз приходит в кошмарах. А тогда, вжавшаяся в стену, отделённая от жадной пасти монстра только одиноким воином с одним лишь мечом, я задыхалась от страха.

— Йен, убери меч! — приказал Дийнар, едва не срываясь на крик.

Одетый в доспех брюнет оружие не убрал, лишь неохотно опустил. Напряжённо стоял, внимательно следя за Жруном, готовый ринуться в атаку. Кончик клинка смотрел в серый пол, и на лезвии играли отблески ламп, словно дразнили и звали в бой.

Гигантский сколопендр тем временем дополз до розового чемодана, что остался стоять посередине коридора, резко к нему наклонился и разинул пасть ещё шире. Длинные жвалы схватили картонную папку с Анжеликиными документами, выдернули её, а потом жадно запихали в рот. Тварь принялась пережёвывать бумаги, радостно урча.

— Это Жрун, Йен. Он не нападает на людей, но съедает все документы, которые видит и может найти, — прошептал блондин. — Не смей его атаковать, нас за это арестуют. Он — местный эндемик. Жутко ценный. Не трожь его.

Брюнет чуть ослабил хватку на рукояти меча, но он всё ещё был взвинчен и готов к драке. Один против такой здоровенной твари? Неужели не боится? Его что, вместе с Анжеликой воспитывали?

— Жорочква! — раздался требовательный женский голос. — Проквазник! Куда опять сбежал?

Жрун тем временем удовлетворённо обдал нас зловонным дыханием и пополз к благообразному семейству, что жалось к стене напротив нас. Пастью втянул воздух и нацелился на папку в руках мужчины, одетого в расшитое золотом платье.

— Нет! — жалобно завопил тот, пряча папку под себя.

— Жорочква, ай-яй-яй быть таким хулиганом! — причитал женский голос.

Сколопендр вдруг накрыл главу семейства ртом, его жена и дети отчаянно закричали. Мальчишка кинулся было на помощь отцу, но мать крепко держала его за худенькую ручку и отползала прочь.

— Папа, нет! — взвыл малыш, а меня скрутило от жалости и сочувствия.

Жрун тем временем приподнял добычу над полом и отшвырнул метра на два от себя. Длинные жвалы тут же схватили с пола осиротевшую папку и засунули в рот. Покрытый слизью мужчина в золотом скорчился на сером ковролине, хотя видимых повреждений у него не было. Может, у твари ядовитая слюна?

Рядом жалобно всхлипнул птиц:

— Как же они теперь без документов…

Я перевела на него ошарашенный взгляд, а он посмотрел на меня по-птичьи, не поворачивая головы и смешно вытягивая шею. В чёрном выпуклом глазу изгибалось моё изумлённо-искажённое отражение.

— Что?..

— Трудно им теперь придётся. И вы тоже без документов остались. Соболезную…

У меня аж рот приоткрылся. То есть на человека напала неведомая тварь, но соболезнуют ему из-за потери документов? Что за бред?

Жрун тем временем продолжил рейд. Насел на беловолосую девушку-эльфийку с длинными ушами, и та сама отдала ему папку толщиной с энциклопедию. Из дальнего конца коридора к нам спешила дама. Обычная такая дама, одетая в строгое серое платье под горло. На шее элегантным узлом повязан серый платок, на груди болтается бейджик на ленточке. Большие очки на плоском носу подпрыгивают в такт быстрым шагам. Ничем не примечательная дама, если не считать того, что голова у неё была жабья, безволосая, а кожа — зелёная в крупных и мелких пятнах — лягушачья.

— Жорочква, бесстыдник! А ну-ква пошли! — потребовала она.

Жрун и не подумал подчиняться, с неожиданной прытью рванул в сторону троицы низкорослых бородачей, но те успели спрятать свои документы. Сколопендр зажевал одного, но разочарованно выплюнул, смешно пхекнув. Тем временем дама-жаба накинула на монструозного питомца поводок и потянула за собой.

— Вот кваков озорник! Лишь бы сбежать! — восклицала она, уводя поникшего Жруна прочь. — Нужно организовать совещание для составления нового регламента прогулок, выработать новую должностную инструкцию и заверить её у начальниква Кванцелярии, да?

Сколопендр ничего не ответил, но судя по исходящему от него эмоциональному фону, должностные инструкции ему нравились, особенно напечатанные на бумажных носителях.

Стоило Жруну уползти вслед за строгой жабодамой, очередь оживилась и собралась воедино, словно металлическая пыль при включении электромагнита. Однако всё оказалось не так просто.

— Вы стояли позади меня! — заверещал кто-то.

— Неправда, это вы стояли позади меня! Я первый пришёл. Я занимал вон за тем мужчиной с рогами! — возразил собеседник.

— Что-то я вас не помню, — пророкотал в ответ рогатый.

— Как это не помните?! Вы мне ещё на ногу наступили!

— Это точно, наступил, я сама видела, — вмешался женский голос.

— Вообще-то, наступили мне, — пробасил дедок с посохом, — а вас тут не стояло!

Мгновенно поднялся гвалт. Ранее спокойно ожидавшие своей очереди люди (и нелюди) вдруг принялись выяснять отношения, доказывая, кто из них стоял ближе к заветному источнику бюрократического блага — пункту досмотра и пропуска в Канцелярию.

Справившись с первым шоком, я повернулась к Дийнару и спросила охрипшим голосом:

Глава четвёртая, о важности каждой буквы

Знаете, я всегда представляла ад иначе. Огненным, наполненным жуткими кровожадными рогатыми демонами, удушающе дымным и жарким, в отблесках рыжего всепоглощающего пламени. А выяснилось, что ад может быть серым и тусклым. Чистым, организованным и формальным. Рогатые тут, конечно, тоже встречались, но самыми страшными оказались не они — такие же жертвы безжалостной бюрократии. Самыми страшными оказались регламенты, протоколы и инструкции.

Канцелярия была построена тысячи лет назад, и с тех пор многократно достраивалась, ремонтировалась и усовершенствовалась. По сути, она представляла собой единое гигантское здание с несчётным количеством уровней, крыльев, кабинетов, комнат и отделов. У всего этого хитросплетения бюрократической мысли имелась поэтажная план-схема, но даже человек, прекрасно ориентирующийся в чертежах, вряд ли смог бы в ней разобраться. Вот и я не смогла. Стояла возле стенда и беспомощно тёрла глаза, вглядываясь в крошечные нарисованные комнатки. Какая из них тот просторный зал, в котором я оказалась? Куда ведут все эти десятки коридоров, ромбовидных дверей и переходов с табличками 2-4-557-Ж и 2-3-718-О, что виднелись вокруг?

Хорошо ещё, что я понимала язык. Было бы гораздо хуже, если б надписи оказались нечитаемой иероглификой. А так — вроде 2-4-64-Ж лучше, чем неразборчивая тарабарщина. Вообще, какая-то логика во всём этом однозначно имелась. Например, на всех ближайших дверях и переходах первой стояла двойка. Проблема только в том, что на карте комнаты цифрами никто не обозначил, на ней вообще не имелось никаких подписей. Видимо, чтобы жизнь мёдом не казалась.

— На бую я вертела такие приключения, — пробормотала я и осела на пол прямо под стендом.

Хотелось в туалет, есть и пить. Из съедобного под рукой была только ласта… Пока я страдала и изо всех сил себя жалела, к стенду подошла деловая дамочка с красивыми рогами и длинным хвостом с пушистой кисточкой на конце. Кожа — ярко-розовая, а глаза — чёрные, с поволокой.

— Простите, вы не знаете, куда нужно идти, чтобы подать заявку на возвращение обратно в свой мир? — обратилась я к ней.

— В свой мир? Тогда вы в правильном секторе, подать заявку можно здесь, — подсказала она.

— Сектор — это то же самое, что и крыло?

— Да-да, всё верно.

— Погодите, то есть получается, что сектор Прибытия — это первый, а я сейчас во втором? — осенило меня. — Так?

Ну хоть какая-то система!

— Если честно, не могу подсказать, — рогатая нахмурила высокий лоб. — Я знаю, что есть сектор Прибытия, Второй, Синий, Главный и Северный. Заявки на порталы подают во Втором, а уже отправка будет из Главного сектора.

Ну что за бред?! Почему нельзя называть сектора по какому-то одному принципу? Если этот Второй, то другой пусть будет Третьим. А если есть Синий, то соседний пусть будет Серым, а следующий — Зелёным. Я выдохнула, чтобы не лопнуть от негодования по совершенно нелепой причине.

Ладно, это просто во мне говорят голод, жажда и усталость.

— Спасибо! А вы знаете, где тут туалет или столовая? — с надеждой спросила я.

— Конечно! Это вам в Синий сектор. Вот по тому переходу, где буква Ж указана. Это всем известно.

Конечно, всем известно, что буква Ж ведёт в Синий сектор, и только одна Лера не догадалась!

— Спасибо! А какие ещё буквы каким секторам соответствуют?

— Ну сектор Прибытия — П, — обрадовала меня собеседница.

Ну! Могут же, когда хотят. П — прибытие. Элементарно! И не надо никому мозги мохерить!

— А другие?

— Главный — О, Второй — З, а Северный — В.

— Ясно! — кивнула я, старательно душа в себе сарказм, но он всё равно вырвался на волю: — Всё предельно логично и очевидно!

Собрав в кучу волю, грозящий лопнуть мочевой пузырь, чемодан, рюкзак и себя, я поблагодарила рогатую дамочку за помощь и отправилась в сторону еды и других благ.

Сектор Ж на барабане!

Естественно, переход оказался длинным, бессмысленным и беспощадным, как речи отчима. Я уже почти отчаялась дойти хоть куда-нибудь по бесконечным коридорам, когда всё-таки вышла в Синий сектор, и первое, что бросилось в глаза — цвет. Цвет стен, ковролина, металлических кресел и их обивки, потолка и ромбовидных дверей (что за извращенец их вообще придумал?) был ровно такой же, как в других секторах — серый! Серый!!!

Почему тогда он Синий?!

Наверное, мой мозг устал от новых впечатлений, жаб-чиновниц и рогатых граждан, потому что на этом месте он сломался. Я замерла посреди огромного зала ожидания, в котором расположились сотни несчастных, измученных, недовольных людей и нелюдей.

— Альпучий случай! — шокированно выдохнула я. — Нет, я в этот цирк конём не нанималась…

Понимаете, до этого момента масштаба своего «попадалова» я не осознавала. Мне казалось, что сейчас я пройду очередь — и за ней будет ещё одна очередь, в портал. Отстояв её, я вернусь в восхитительно прекрасную и дорогую моему провинциальному сердцу ноябрьскую Москву, где буду вспоминать о случившемся с лёгкой полуулыбкой видавшего всякое человека. Примерно с такой улыбкой, с какой люди посещают выставки современного искусства. Но теперь постепенно накрывало осознание и вдавливалось под ногти десятками неприятных иголок-фактов.

Глава пятая, о циклах и полуциклах

Вам интересно, как прошла моя первая ночь в Межмировой Канцелярии?

Как в страшном сне! Штри́гесу — так звали моего седовласого Вергилия — удалось занять место на кресельном ряду. Оказалось, что каждый вечер за них идёт настоящая борьба. Кто не смог одержать в ней победу, тот спит на жёстком полу. Нужно отдать должное Анжелике, она подготовилась: то, что я изначально приняла за гидрокостюм, оказалось одноместным надувным матрасом. Сама не знаю, как спутала, просто увидела плотную прорезиненную ткань, ласты и маску, вот мозг и сложил два плюс полтора. В первую же ночь мне предложили за матрас три тысячи кредитов.

Я понятия не имела, выгодное это предложение или нет, поэтому решила, что отложу мысли о торгах на потом и приму решение перед тем, как покину гостеприимнейшее место, в котором за надувной матрас отчаявшиеся люди готовы отдать все драгоценности и последний кандибобер. Вот только нехорошо наживаться на чужом горе, так что пообещала себе по возможности подарить матрас особо нуждающемуся. Интуиция подсказывала: нуждающихся вокруг полно, но я утешила себя тем, что у них хотя бы документы есть, а мне ещё неизвестно сколько тут выживать. Возможно, придётся сдавать матрас в аренду, чтобы прокормиться.

Скажу вам честно: никогда не думала, что окажусь в ситуации, когда придётся сражаться за спальное место и голодать. Но бюрократия и не до такого может довести.

— С добрым утром, — потянулась я, разминая шею и плечи.

Анжеликина куртка под головой, а пуховик — вместо одеяла. Не так уж плохо. Очередь к столу с талончиками сегодня была в два раза пухлее, чем вчера, особенно у начала. Я потёрла глаза и разглядела в ней Дийнара с его черноволосым родственником. Как же того звали? Имя вылетело из головы. Чиновничий стол пока пустовал. Господа аристократы не то чтобы стояли к нему близко, но гораздо ближе, чем я. И это если учесть, что на прохождении досмотра удалось сильно их обогнать.

Пожалуй, стоит держаться подле них, раз его сиятельство граф Зоттер тут бывал уже не раз и ориентируется в местных реалиях куда лучше одной невезучей попаданки.

— И вам, Валерия, доброго утра, — благожелательно проговорил Штри́гес.

Всё-таки повезло, что он взял меня под опеку. Даже бутылку минералки вчера подарил. Новую, запечатанную, стеклянную. Показал, где можно набирать питьевую воду и объяснил, как дойти до столовой. Вокруг просыпались и суетились страждущие чиновничьего внимания разумные. Очереди с утра были особенно длинными — и в туалет, и в столовую, и в окошки.

Слегка сдув матрас, я воткнула его в выдвижную ручку чемодана, потом сделала утренние дела: ополоснулась в душе, постирала бельё и высушила его под мощным потоком горячего воздуха из подобия фена для рук, а затем отправилась добывать пропитание.

Столовую нашла почти сразу, по хвосту торчащей из неё очереди. Мысленно сочиняя частушки про убийство жаб, прикрыла глаза и встала за последним посетителем.

Спустя какое-то время рядом раздался голос Дийнара:

— Светлого дня, любезнейшая.

Он невзначай присоединился ко мне, ловко обогнув конец очереди.

— Эй, так нельзя! — возмутилась полноватая симпатичная женщина с двумя сумками.

— Мы вместе! Благодарю за бдительность, — заверил её блондин, одарил обворожительной улыбкой, и недовольство женщины угасло.

— И вам доброго утра, — подавила я желание зевнуть. — А во сколько открываются окна?

— Через час, в 8.16.

— И почему у них все числа какие-то неровные, а в цикле 29 дней? Нельзя как-то округлить?

— Это специальный принцип всеобщего неудобства, называемым также принципом всеобщего равенства, — хмыкнул Дийнар. — У различных видов и рас разные часы биологической активности, системы исчисления и связанные с числами суеверия. В Канцелярии приняты такие, которые не допускают фаворитизма ни одной из рас, и, как результат, одинаково неудобны всем.

— Стены тоже поэтому серые?

— Именно! Серый одинаково раздражает всех, зато гораздо меньше, чем другие цвета. Представьте, если бы вокруг был жёлтый.

Меня аж передёрнуло.

— Или ярко-розовый, — хмыкнула я.

— Вы уловили мысль.

— Кстати, почему сектор Ж называют Синим?

— О, я слышал эту историю. Говорят, в какой-то момент серый, в который покрасили это крыло, чуть-чуть отливал синевой. Выходцы из Хармаята — это такой не очень развитый магический мир — очень возмутились и устроили потасовку, потому что в их воззрении синий цвет унижает мужественность и даже намекает на противоестественные связи. Говорю же, недоразвитый мир со средневековыми предрассудками. Цвет — это всего лишь цвет. Так как недовольных оказалось достаточно много, и каждый счёл нужным высказаться, зал перекрасили, но все его с тех пор называют Синим, — охотно пояснил Дийнар, а затем наклонился к моему уху и прошептал: — Если вдруг увидите хармаятца, то ни за что не говорите ему, что я ношу синие трусы.

Впервые за время пребывания в Канцелярии я рассмеялась, искренне и свободно.

— Я сохраню ваш жизненно важный секрет.

— Я на это рассчитываю. Мы слишком через многое прошли вместе, чтобы предавать друг друга, не так ли? — насмешливо спросил он.

Глава шестая, о дикости

— Я беру свои слова обратно, — Дийнар внимательно перечитал список, что я вырвала из рук чиновницы. — Ты справишься гораздо быстрее, чем я предполагал. Кварра́ницы никогда не дают этот список целиком. Словно нарочно цедят информацию по капле. Знаешь, тебе стоит написать его копии и обменивать или продавать их.

— Лучше просто отдавать. Жалко же людей. И нелюдей…

Мы с блондином сидели в креслах, расположенных на удалении от окон и стола чиновницы, выдающей талончики. Брюнет куда-то ушёл, зато из очереди вынырнул Штри́гес. Коротко стриженая седая борода недовольно топорщилась, и он нервно сжимал свой посох в руках.

— Штригес, позвольте представить вам графа Дийнара Зоттера. Дийнар, это Штригес. Он возглавляет анклав магов одного из королевств Абузи́ма, ждёт черёд подать документы в шестое окно.

— Рад знакомству. Шестое окно? Решили отправиться в неразвитый мир? — спросил блондин, доброжелательно улыбнувшись седовласому магу.

— Да. Есть у меня дела в Масе́те.

— В Масе́те? — Дийнар с интересом глянул на собеседника. — Это не тот ли мир, где живут люди-кошки? С пушистыми ушками и хвостами?

— Да, он самый, — кивнул Штригес, садясь рядом.

— Кошколюди? — вскинула я брови. — А почему я их тут не видела?

— Они не считаются разумными в полной мере, — вздохнул блондин. — Очень низкий уровень интеллекта. Хотя женщины у них красивые, тут не поспоришь. Грудастые, глазастые и очень игривые. Но крайне ограниченные, словарный запас хорошо если из ста слов, считать не умеют, письменности ни своей нет, ни чужая не прижилась. Зато кошколюди очень темпераментны. Многие туристы в Масет идут, чтобы поразвлечься.

— У меня в том мире совсем иные планы, женщины и бордели меня не интересуют, — отрезал маг и обратил внимание на список, что мы читали: — Надо же, Лера, какое везение! Обычно этот список никому на руки не дают. Я видел несколько подобных, составленных криесорами по опросам заявителей, но там обычно не более десяти пунктов.

— Может ли такое быть, что служащие не всегда выдают полный список требуемых документов, а нарочно его потом дополняют, чтобы поиздеваться? — предположила я.

— Вряд ли… Хотя… — Дийнар с сомнением посмотрел на закрытые окна. — Требовать каждый раз новые справки и не выдавать полного списка — это действительно издевательство. Обычно заявитель под диктовку записывает личный список, к которому потом прибавляют один-два-три пункта. А у вас, получается, есть сразу весь.

— Неужели ни у кого такого нет?.. Неужели никто до меня его не получал? — нахмурилась я, не веря в подобный расклад.

— Так список меняется каждый полуцикл. Этот будет актуален до конца года, а дальше появится новый, с иными требованиями, — вздохнул Штригес.

— Да, помню, какой скандал тут случился в моё первое посещение. Тогда как раз сменился полуцикл. Большинству заявителей половину документов заново пришлось собирать.

— И сколько циклов осталось до конца полуцикла? — спросила я.

— Два. Сегодня второй день Девя́тного цикла.

— Но вы говорили, что циклов в году одиннадцать…

— Да, Девя́тный цикл — по счёту десятый. Так как есть ещё Отчётный после Пя́тного, то Девятный — на самом деле десятый, — ласково объяснил Штригес и сочувственно на меня посмотрел. — Не волнуйся, Лерочка, мы твои документики за два цикла соберём. Со списком-то куда сподручнее.

Он утешающе потрепал меня по плечу, и на душе стало легче. До чего же повезло встретить такого участливого и доброго человека!

— Спасибо. Ой, я же вам завтрак купила и забыла! А уже обед! — я достала из рюкзака шаурму, вполне сохранившую товарный вид.

К счастью, у меня в рюкзаке валялся пластиковый пакет, и теперь было в чём хранить еду.

— Благодарствую, Лерочка. Ты не грусти. Я тебе помогу с документиками. Всё одно ожидаю очереди. Что-то затягивают они в этот раз с проверкой потенциальных посетителей неразвитых миров, — сказал он, принимаясь за еду. — А ведь ещё главную печать ставить и самого портала ждать.

— А что за главная печать?

— О, это мечта любого заявителя, — улыбнулся Дийнар. — Когда пакет документов собран и одобрен, то выдают разрешение на прохождение порталом. На него необходимо проставить печать, и можно ожидать открытия портала. В миры, куда никто не ходит, порталы открывают с той же частотой, что и в густонаселённые популярные миры. Вот и получается, что куда-нибудь в некислородный необитаемый мир портал открывается просто так, никто им не пользуется, а в тот же Масет — очередь огромная.

— И почему я не удивлена?.. Разве нельзя увеличить количество порталов в востребованные миры?

— Количество энергии, расходуемой на порталы, ограничено.

— Тогда нужно просто сделать порталы в некислородные необитаемые миры более редкими.

— А это уже дискриминация! — саркастически воскликнул Дийнар. — А Межмировая Канцелярия категорически против дискриминации. И здравого смысла.

— Смотри, Лерочка, — ласково заговорил Штригес, прожевав. — Начать лучше с тех справок, что не имеют срока годности. Например, выяснить номенклатурный номер твоего мира, получить справку о видовой и расовой принадлежности, справку о разумности.

Глава седьмая, о неукоснительном выполнении должностных обязанностей

Мы с пожилым магом шли в сторону медотсека по одному из длинных коридоров, соединяющих Второй и Синий секторы.

— Сколько ещё до ужина? — спросила я.

— Около четырёх часов. Можно многое успеть. После обеда не все окна работают, но теперь, когда мы точно знаем номенклатурный номер твоего мира, самое время получить справку о видовой принадлежности, — ответил Штригес, а когда мы подошли к кабинетам для медицинских освидетельствований, добавил: — Внутрь во время осмотра меня всё равно не пустят, так что я, пожалуй, попробую успеть заглянуть в магазин. Он как раз открыт по чётным дням. Тебе что-то нужно, Лерочка?

Ох, мне много чего было нужно, но просить купить такое пожилого малознакомого человека?

— Я схожу в магазин сама, — вздохнула я. — Где он?

— В Синем секторе на верхнем ярусе.

— Отлично. Если успею, то подойду. Он тоже работает только до ужина?

— Разумеется.

Оставив меня в конце длинной очереди, Штригес ушёл, ритмично постукивая посохом. Я проводила взглядом одетую в белую хламиду фигуру и осмотрелась. Очередь общая, а кабинетов, принимающих посетителей, шесть. Записавшись, заняла место в хвосте и принялась ждать. Время тянулось бесконечно. Надо, видимо, купить вязание, вышивание или хотя бы книгу, иначе можно сойти с ума.

Наконец настал мой черёд.

В кабинете под номером пять, пахнущем дезинфекцией, до противного ярко светили лампы, и было довольно прохладно. У противоположной от входа стены стояла кушетка, возле неё — металлический стеллаж с инструментами и пузырьками лекарств. Рядом — стул для посетителей и рабочий стол врача.

— Ознакомьтесь с порядком осмотра и регламентом выдачи справок, — раздался сухой мужской голос. — На информационной доске подле входа.

Объявление я нашла сразу. Для получения справки о видовой и расовой принадлежности предстояло пройти полный визуальный и тактильный осмотр тела. Срок выдачи справки — до одного цикла. Для получения справки о половой принадлежности — осмотр половых органов. Срок выдачи справки — до одного цикла.

Вроде бы адекватные условия. Неприятно, конечно, но куда деваться. Не могут же врачи выдавать справки по одной лишь внешности? Вдруг у меня под кофтой жабры и близнец-симбионт?

— Всё понятно? — спросил голос.

— Ну… да… — неуверенно огляделась я. — Мне нужны две справки, одна по форме ТД-2412 или ПП-11. Вторая по форме КП-2.

Врач — пожилой сморщенный кварранец ростом мне по плечо, одетый в серую униформу — вышел из-за перегородки и сел за стол.

— Тогда заполняйте два заявления, кваждое в шести экземплярах, а потом раздевайтесь. Вещи кладите на стул у кушетки. Заявления — вот. А вот — согласие на осмотр.

Подошла к рабочему столу врача, на котором располагался монитор, но не такой, как изображают в фантастических фильмах, а каменный с нежным цветочным орнаментом по торцу. Артефакт, на экране которого сейчас светилась жёлтым дата — второй день Девятного цикла 17.481-го полуцикла.

И зачем ему целых шесть экземпляров? Старательно заполнила длиннющее заявление, указав не только свои данные и номенклатурный номер мира рождения, но ещё и полную медицинскую историю всех ближайших родственников. Какими хроническими заболеваниями страдал мой прапрадед по отцовской линии? Будем считать, что он был здоров, как бык, а умер от счастья. Наконец закончила с заявлениями и подписала согласие на осмотр.

— Готово, — проговорила я, щурясь на чересчур ярком свету.

— Тогда раздевайтесь, — сказал врач, не сводя с меня больших равнодушных глаз навыкате.

Он нажал кнопку на небольшом каменном пульте. Раздался щелчок — заблокировалась входная дверь. Видимо, чтобы никто не вошёл, пока я демонстрирую врачу видовую и половую принадлежность.

Разумеется, мне стало неловко. Нет, не подумайте, я — не стеснительная ромашка, и у гинеколога была не раз (а два). Да и мужчины у меня были (тоже два, но с посещениями гинеколога это никак не связано). Просто снятие одежды — это всегда жест доверия и манифест беззащитности. Словно тонкая ткань способна спасти от душевной раны или острого слова. Хотя будем откровенны, одежда способна защитить лишь от взглядов, против ножей, ударов и оскорблений она бессильна. Она лишь создаёт иллюзию безопасности, но иногда иллюзия безопасности — это всё, что у нас есть.

Стараясь вести себя как можно спокойнее, разулась, сняла джинсы и кофту, стянула тонкую белую водолазку. Осталась в одном лишь белье. И всё это — под равнодушным взглядом жабогосподина, смотрящего словно сквозь меня.

— Раздевайтесь полностью, — приказал врач.

Я разоблачилась окончательно, отчаянно подавляя желание прикрыться руками. Ещё и этот безжалостный свет, который, казалось, высвечивает и подчёркивает каждую конопушку, каждый самый крошечный недостаток. Умом понимала, что врачу на меня плевать, что я для него — лишь рабочий эпизод, говорящий кусок регламента, справконоситель и заявлениеписатель. Но тем острее становилось чувство беззащитности и унижения. Наконец я замерла перед кварранцем на ледяном кафельном полу, полностью раздетая. Как же тут холодно! Кожа мгновенно покрылась мурашками.

Вместо того чтобы начать осмотр, врач вдруг достал из книжного шкафа увесистый том какой-то энциклопедии и разложил на столе. Сверившись с номенклатурным номером моего мира, открыл страницу с яркой анатомической картинкой человека и принялся читать, иногда поглядывая на меня.

Глава восьмая, о скрытой угрозе

Несмотря на сложности, сдаваться я не собиралась и решила во что бы то ни стало добиться возвращения домой. Дико хотела вернуться к маме и привычной жизни.

В Синий сектор вернулась уже ближе к ночи, когда верхний свет потух, места на креслах были поделены и отовсюду раздавались сонное сопение, храп или шёпот. Надо купить беруши, без них спать в такой толпе просто невозможно. Штригес и Зоттеры устроились на сон рядом, а по соседству стоял мой чемодан. Мы оккупировали первый ряд кресел, и перед ним имелось пустое пространство, которое ночью никто не занимал, что создавало хоть небольшую иллюзию свободы. Вдалеке, через целое озеро ковролина, стояли другие ряды кресел, в полумраке выглядящие как замершие на глади воды утлые лодочки.

Подсдутый матрас лежал на полу в ожидании меня, по обе стороны устроились блондин и брюнет, оба на походного вида лежанках. Йеннер снял свой доспех и расположился, закинув руки за голову, бездумно глядя в потолок. Дийнар пытался устроиться поудобнее и недовольно возился на импровизированной постели.

Я надула матрас, села на него и достала чёртов протокол, чтобы ознакомиться с образцом. Йеннер заинтересовался, приподнялся на локте и заглянул в документы. С одной стороны, было неловко показывать, а с другой — он уже всё успел разглядеть, так что смысл прятать отпал сам собой. Внимательно рассмотрев моё лицо, лорд Зоттер вдруг достал из своего блокнота чистый лист и размашистым почерком принялся писать, а закончив, поставил подпись, присовокупил копию своего удостоверения личности и протянул мне.

Пробежала строчки глазами. Сначала я ничего не поняла и посчитала, что он больной на голову извращенец, а потом… сдавленно захохотала, зажав рот рукой. Йеннер молча улыбнулся и пожал плечами — мол, они хотели протокол, вот пусть подавятся протоколом. То, что он написал, было и абсурдно, и глупо, и смешно одновременно. Разумеется, дословно приводить эту бредятину не буду, но, помимо моей скромной персоны, описанный процесс потери девственности включал в себя инструментальный оркестр, певчий хор, двух парнокопытных, врачебный комитет, кровать на главной площади города, семь славных рыцарей, алебарду и глашатая, озвучивающего происходящее.

Пихнув родственника под бок, Йеннер и его заставил подписать мой несчастный (хотя теперь уже скорее весёлый и групповой) протокол. Блондин недовольным взглядом пробежал строчки, криво усмехнулся, поставил внизу витиеватый росчерк, отдал мне свою копию удостоверения личности и пробормотал:

— Твари бездушные, нечем им заняться.

— А почему вы даёте копии документов?

— Тебе не сказали? — зевнул Дийнар. — Без копии удостоверения личности подпись свидетеля недействительна.

— Ясно. Спасибо за помощь. Хороша бы я была, если б явилась с подписями, но без копий документов. Вот же эчпочмаки с жабьим дерьмом! Нарочно мохерят мозги заявителям.

— Точно.

Штригес уже спал, но крепла надежда, что и он в подписи не откажет. Останется лишь найти врача и последнего свидетеля. Задача всё ещё сложная, но уже не настолько невыполнимая.

Как и каждую последующую ночь, спала я отвратительно. Постоянно просыпалась из-за чьего-то храпа, бормотаний, сонного присвиста и других разрывавших ночную тишину звуков, поэтому утро встретила разбитая и злая. Впрочем, в Межмировой Канцелярии это — привычное состояние, так выглядели решительно все вокруг.

Спокойно сходила на верхний ярус и сделала утренние дела, а затем позавтракала вчерашними пирогами. После медицинского осмотра аппетит пропал, так что легла я без ужина и за ночь сильно проголодалась. До чего же неудобно, что столовая открыта лишь тогда, когда работают окна.

Седовласый маг сидел в кресле, читая книгу Дийнара. Зоттеры куда-то испарились.

— Доброго утра, Штригес. Хотела попросить вас об одолжении. Для выдачи справки о половой принадлежности у меня потребовали нелепый протокол, заверенный врачом и свидетелями. Ума не приложу, где их теперь искать.

— Врачом, говоришь? — хмыкнул Штригес. — Сейчас мы тебе его заверим врачом. Ты пока прогуляйся по своим делам, а я найду одного врача, что тут уже три цикла отирается. Думаю, что он тебе любую бумажку заверит, лишь бы назло этим бюрократам.

— Вы правда мне так поможете? — от счастья голос дрогнул. — Вы — чудесный человек!

— Полно тебе, Лерочка. У каждого есть свои недостатки. Уж поверь, в Абузиме с тобой никто бы не согласился. Но пока я тут жду свои документики, многое успел подметить и осознать. По семье скучаю… По девочкам своим…

Я по маме ещё не успела соскучиться, слишком силён оказался шок от попадания Канцелярию, он заглушал многие другие эмоции. Пока что превалировала ностальгия по МФЦ и обалденно удобному сайту «Госуслуги», но и седовласого мага можно понять. Очутившись в жерновах бюрократии, каждый отчаянно тоскует по человечности и элементарному сочувствию, а значит, по близким. Была бы рядом со мной сейчас Шура, все беды переносились бы куда легче. Представив, как высокая, атлетичная подруга за шкирку вынимает вчерашнего врача из-за стола и хорошенько встряхивает, я даже улыбнулась.

— Пожалуй, пойду попробую получить копию одобренного заявления на допуск к досмотру и пропуск на территорию Межмировой Канцелярии. Кто же знал, что сразу надо было её брать.

— Беги, Лерочка. Удачи! — ласково пожелал Штригес на прощание.