Лжец. Вторая семья моего мужа

Глава 1

Николь

— Можете вытирать, — врач подает мне лоток с салфетками и переходит от аппарата УЗИ к рабочему столу.

Поднимаюсь с кушетки, принимаюсь собирать с живота скользкий гель. Двенадцать недель, никаких осложнений — все в порядке, и только отсутствие Влада портит мне настроение. Он не явился к назначенному времени. Пришлось выбирать — перенести обследование или идти без него. К этому доктору очень плотная запись, и я не решилась пропустить прием.

Получаю заключение, выхожу в коридор. Сразу лезу рукой в сумочку, чтобы отыскать сотовый.

Набираю номер мужа. Вновь слушаю безответные гудки. Расстроенно выдохнув, возвращаю телефон на место и держу путь домой.

Ладно, накручивать себя не стоит. Впереди нас с Владом ждет еще не одно УЗИ, не один приятный момент беременности. Если он не смог прийти, значит, на то была веская причина. И ясно какая — работа.

Я радоваться должна высокой и ответственной должности мужа. "Начальник экономического отдела в филиале нефтяной компании" — звучит солидно. И квартира у нас своя, и машина неплохая, и при ежедневных растратах отказывать себе в чем-то не приходится. Конечно, как полагается, в любой бочке с медом непременно имеется ложка дегтя. В нашей семье — это загруженность мужа. Командировки, совещания, причуды шефа, организовывающего на пустом месте то одну, то другую проблему подчиненным, часто заставляют мужа задерживаться на работе или проводить неделю-другую в головном дальневосточном офисе компании.

Но при этом до сегодняшнего дня Влад никогда не нарушал обещаний. Если говорил, что будет, значит, приезжал, несмотря ни на что. Поэтому, сидя перед кабинетом УЗИ и понимая, что муж опаздывает, я все же разволновалась.

А мне теперь никак нельзя беспокоиться. Думаю и улыбаюсь. "Ваш малыш сейчас размером с лимон", — так шутливо выразилась врач. Спасибо ей, конечно, теперь при мысли о ребенке в голове неизменно вырисовывается желтый фрукт... Мечтательно вздыхаю... Наш крохотный лимончик. Неожиданный, вдруг ворвавшийся в жизнь... Я только окончила университет, только собиралась искать работу, мы продумывали идеальную свадьбу... и тут две полоски на тесте! И я, и Влад сначала растерялись, но потом решили, что это и есть истинное счастье — менять планы из-за чего-то более грандиозного, более важного. Если судьба преподносит щедрый подарок, нужно принимать его с благодарностью!

Добравшись на трамвае до нужной остановки, схожу со ступенек прямиком в объятия летней жары. Центральную Россию накрыла волна зноя. К счастью, здесь такая погода редко задерживается надолго. Нужно терпеливо переждать эти некомфортные дни, когда столбик термометра поднимается выше плюс тридцати пяти градусов.

Подхожу к многоэтажному дому, с облегчением скрываюсь от жары в прохладном подъезде. Поднимаюсь на лифте на третий этаж. Ступаю на лестничную площадку и с удивлением замечаю, что, прислонившись плечом к стене, у двери нашей квартиры стоит брат Влада. Он погружен в свой телефон и не сразу переводит на меня глаза.

— Макс? Привет, — произношу, приближаясь. Ищу в связке нужный ключ.

— Привет, Николь, — отзывается он. Становится прямо, на меня ложится тяжелый взгляд.

В животе неприятно прокатывается небольшое беспокойство. Обычно с лица Максима не сходит шутливая улыбка — еще одна черта, которая делает братьев Одинцовых такими непохожими друг на друга. Влад почти всегда серьезен, его речь размерена, а жесты спокойны. Макс же, наоборот, переполнен энергией, быстро и много говорит. Я списываю это на возраст. Парню двадцать пять, мы практически ровесники, а вот с Владом у них одиннадцать лет разницы. Наверняка, став взрослым мужчиной, Макс обретет степенность и выдержку брата.

— Тоже не можешь до Влада дозвониться? — спрашиваю, вставляя ключ в замочную скважину. Макс пару раз в месяц приезжает в наш город, и я всегда вижу его в сопровождении брата. Поэтому сейчас мне не по себе.

— Ника, — озабоченно выдыхает Максим, и мое сердце пропускает удар. — Влад попал в аварию. Его машина перевернулась... — продолжает парень, а я ничего больше не слышу, так громко звенит в моих ушах.

Пол под ногами покачивается. Пытаюсь схватиться за дверь. Крепкие пальцы Макса вовремя удерживают меня за локоть, уберегая от падения.

— Что с тобой? — испуганно восклицает он. — Тебе нехорошо?

— Сейчас... сейчас, — прижимаю ладонь к сердцу. — Скажи, что он жив, — слышу свой дрожащий, полный мольбы голос.

— Жив, Николь, жив! — сокрушенно причитает Макс. — Вот я осел! Он плох... но он жив!

— Слава Богу, — произношу и медленно выпускаю воздух изо рта. Делаю глубокий вдох. — Мне нужно срочно что-то съесть...

Входим с Максом в квартиру. Спешу на кухню. Отправляю в рот первую попавшуюся еду. Что вообще у меня в руках? Овсяное печенье...

— Это из-за беременности? — спрашивает Максим. — Садись, — легонько давит мне на плечо, заставляя устроиться на стуле. Сам занимает соседнее место. — Ты так побледнела!

— Я с УЗИ иду. Не стала завтракать... — объясняю, но затем отмахиваюсь. — Не важно. Макс, расскажи мне все! — нетерпеливо требую.

— Мужик какой-то Владу на встречку выскочил. Машина вдребезги, брат в реанимации, — мрачно говорит он. — Еще рано утром случилось. Влада прооперировали, на работу сообщили.

Глава 2

Николь

Несколько секунд, не в силах сделать вдох, изучаю лицо Максима.

— Я не верю тебе! — выпаливаю, и становится легче. Хватаюсь за призрачную надежду, что все услышанное — глупый розыгрыш. Подскакиваю со стула, делаю пару шагов назад. — Это неправда! Не знаю, зачем!.. Не знаю, для чего ты все затеял...

— Вот именно, Николь, для чего мне это? — невозмутимо подчеркивает Макс. — Зачем бы я это затевал? — разводит он руками.

Прикрываю рот ладонью, сдерживая плач. Понимаю, что незачем... Мы знакомы уже два года. И, к сожалению, при всей легкости Максима назвать его безрассудным у меня не повернется язык.

Часто моргаю из-за вновь подкативших к глазам слез.

— Я лишь хочу подготовить тебя. Встреча с нашим отцом сама по себе малоприятна, — с горькой ухмылкой говорит Максим. — А в обстоятельствах... в тех, в которых ты находишься... — подбирает он слова, но, в конечном счете, осекается.

— Договаривай, — требую я.

— Ты ведь... по сути... любовница. Любовница Влада, о которой до этого дня никому, кроме меня, не было известно, — с сожалением пожимает он плечами. — И можно только догадываться, как теперь поступит отец.

Любовница... Устало приникаю к стене, запускаю пальцы в волосы. Не могу до конца поверить Максиму. Вот бы сейчас проснуться! И вновь сегодняшнее утро, и сборы в клинику, и Влад придет на УЗИ! И ни слова из этого бреда я никогда не услышу!..

Но нет... С трудом воспринимая реальность, я направляюсь в ванную. Смываю потекшую тушь, причесываюсь и собираю волосы в высокий хвост. Из отражения на меня смотрит заплаканная девушка с потухшим, ледяным взглядом. Не узнаю в ней себя.

Макс везет меня в больницу. Больше не роняем ни слова. У меня есть тысяча вопросов, но все они к Владу. От него я хотела бы услышать правду. Правду... горько вздыхаю... никогда не подумала бы, что мой муж что-то скрывает! Я вообще не знаю, что теперь думать.

Наверное поэтому я смотрю в окно, а мои мысли так и норовят ускользнуть подальше отсюда. В наше прошлое. Туда, где я безоговорочно доверяла мужу. Туда, где была абсолютно счастлива...

...Туда, где клетчатый плед взмывает вверх, а Влад ныряет под него и накрывает меня своим телом. Пушистая ткань, приземлившись, мягко прячет нас. Я помню раскаленную кожу любимого, ее приятный, тонкий цитрусовый аромат. Помню искрящийся, пристальный взгляд и широкую улыбку мужа, от которой по спине рассыпаются колючие мурашки. Он зарывается носом в мои волосы, щекочет поцелуями шею... Уже полдень, но мы никак не выберемся из постели.

— Расскажи, что с ними случилось. С твоими родителями, — устроившись на плече Влада, осторожно затрагиваю болезненную тему.

— Ничего необычного, Ника, — отвечает он, медленно поглаживая мою руку. — Банальная история, — вздыхает, и я отчетливо слышу в его вздохе печаль. — Неблагополучная семья. Настолько, что нас с братом забрали в детдом. Знаешь, иногда детям лучше находиться подальше от своих родителей. Я не люблю вспоминать об этом, — добавляет, поворачиваясь на бок.

Смотрим друг другу в глаза. Влад проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.

— Ты моя семья, Николь, — произносит с нежностью, наполняя сердце приятной теплотой. — Моя любовь.

Улыбаюсь в ответ, но обдумав его слова, погрустнев, уточняю:

— Вас с Максимом забрали, и вы больше никогда не видели родителей? Они не старались вернуть детей?

— Родителям было не до этого. Они были заняты другим. Привычками, которые в итоге их и погубили...

...Воспоминание тает. Часто моргаю из-за слепящего солнца. Спальный район остался позади, и тень от высоток больше не скрывает нашу машину. Бросаю взгляд на Макса. Он сосредоточенно следит за дорогой, смотрит по-прежнему хмуро и напряженно.

С трудом втягиваю воздух стесненной грудью. На нее будто глыбу обрушили. И больно, и тяжело, и невозможно вдохнуть.

Зачем хоронить живых родителей? Зачем придумывать такую ложь?

"Ты и твой будущий ребенок — вторая семья Влада", — подсознание безжалостно подкидывает мне ответ.

Нет, нет... даже представить себе не могу!

Глушу любые мысли об этом... Не сейчас.

— Приехали, — пасмурно констатирует Макс, поворачивая к воротам больницы.

Мы оставляем машину на парковке и пересекаем обширную территорию. Наконец, входим в трехэтажное здание. Почти не вижу окружающую меня обстановку. Просто следую за Максом, то и дело бросая взгляд на его темно-зеленую рубашку. Но все же, от моего внимания не ускользают большие красные буквы над дверью, которую он для меня приоткрывает: "Отделение реанимации и интенсивной терапии". Сердце замирает, и я переступаю порог.

В коридоре нас встречает медсестра. Очень обходительная. Словно мы у нее в гостях, а не в обычной городской больнице. Выдав тонкие, одноразовые халаты, бахилы и шапочки, женщина ждет, пока мы будем готовы, затем провожает до самой палаты. Макс посылает мне полный сочувствия взгляд и пропускает вперед.

В белоснежной, тихой комнате, душной и пропахшей лекарствами, на высокой кровати в окружении различных трубок и датчиков лежит Влад. Его голова перемотана бинтами, шея фиксирована корсетом, а лицо... такое серое, такое безмолвное, лишенное эмоций... боже!.. лишенное самой жизни!

Глава 3

Николь

Подавив страх, с трудом, но справившись с эмоциями, приближаюсь к больничной постели мужа. Прибор рядом с ней монотонно пищит, отсчитывая удары его сердца. Осторожно, кончиками пальцев, касаюсь руки Влада. Глаза вновь застилают слезы. Свободной ладонью накрываю свой живот. Отчаяние раздирает душу. Жизнь вдруг лишилась всех красок. Поблекла... Нет, почернела... Вдруг он умрет?..

Стискиваю зубы. Я должна быть сильной. Не хочу, чтобы мое состояние хоть сколько-нибудь сказалось на ребенке. Нельзя пускать в голову самые безнадежные мысли. Все будет хорошо! Влад выкарабкается!

— Ты сказал, что он в медикаментозном сне, — поворачиваюсь к Максу. — Неужели действительно нет никаких прогнозов?

Парень кивает, а я продолжаю:

— Пусть хотя бы обрисуют возможные варианты. Чтобы понимать, чтобы знать... Что вообще от нас нужно? Какой Владу требуется уход? — пытаюсь собрать разбегающиеся в разных направлениях мысли.

— Ему уже готовят лучшую команду врачей и лучшие условия. Дома, — сочувственно подчеркивает Макс.

— Что значит "дома"? — хмурю в ответ брови.

— Ника, — парень делает шаг вперед. — Отец заберет Влада домой. Заберет на Дальний Восток. К семье.

Из моего рта вырывается беззвучный выдох. Едкий и изумленный.

— Еще утром я была его семьей, — внутри плещется негодование. — А теперь все перевернулось с ног на голову! Ты говоришь мне, что у Влада есть отец! Что у него есть семья! Другая семья! Так и этого мало! Вы хотите забрать моего мужа, после аварии, без сознания... Нет, вы не заберете его! Пусть очнется здесь, в этой палате, и скажет мне правду в глаза! — скрещиваю на груди руки, стараясь унять мелкую дрожь, разбежавшуюся по телу.

— Мне очень жаль, Николь, но отец не станет считаться с твоим мнением, — отвечает Макс, сверля меня участливым взглядом. — Ведь ты ему не жена.

Опять этот полный сожаления и сострадания голос, а за ним, отбрасывая эмоции, оставляя только голую суть, — очередное жесткое напоминание! Зачем он раз за разом подчеркивает это?!

— Да, я гражданская! Гражданская жена! Но мы жили вместе, мы планировали свадьбу... — вскидываю подбородок.

— Теперь ты можешь понять, почему брат тянул с вашим браком, — осаживает меня Макс.

Раскрываю рот, чтобы возразить, но внутри что-то обрывается. Перевожу взгляд на Влада. Перед глазами яркой вспышкой возникает очередное воспоминание.

... — Не стоит торопиться, — говорит он, прижимая меня покрепче. Скользит рукой к ладони, покручивает помолвочное кольцо на моем безымянном пальце.

Вытягиваю руку. Играю солнечными бликами на аккуратном камешке. Смотрю на золотое колечко с улыбкой. Предложение Влада было очень романтичным: с ужином при свечах, с речью, красивой и трогательной, с волшебной ночью, полной страстной нежности, с долгим разговором о свадьбе после окончания моей учебы. И вот, спустя полгода, в нашей квартире лежит красный диплом новоиспеченного экономиста и конверт, куда Влад старательно откладывает деньги на праздник... "праздник мечты", как он говорит... а мы сидим на лавочке в парке, после прогулки по которому я в очередной раз завела тему брака.

— Мы ведь не будем делать свадьбу только ради росписи, — продолжает Влад. — Это должен быть особенный день. Незабываемый! Я не хочу подгонять стоимость твоего платья под бюджет. Я хочу купить то, в которое ты влюбишься. И поженимся мы не в местном ЗАГСе, а на берегу живописного озера, — вдохновлено расписывает он. — Ради этого стоит подождать. Для нас с тобой роспись ничего не поменяет. Мы и так живем, как муж и жена.

И я была готова ждать, и умилялась тому, какой мой Влад чувствительный, и радовалась, ведь он понимает, как для девушки важно, чтобы день свадьбы был похож на сказку.

...Теперь же, вернувшись к действительности, я смотрю на своего любимого, которого и без штампа в паспорте действительно считала мужем, и та я, сидящая на лавочке, верившая безоговорочно каждому его слову, кажется мне такой глупышкой... Такой наивной дурехой, что становится даже жаль ее! И жалость эта, снисходительная, неприятная, раздирает изнутри душу.

— Николь, — вновь звучит заботливо-озабоченный голос Макса.

— Прекрати, прекрати это, — цежу сквозь зубы, с раздражением. Не могу больше слушать его сострадательный тон. Он делает только хуже. Так чувствовать себя обманутой еще невыносимее.

— Но я ведь... — не успевает договорить парень, потому что мы одновременно устремляем взгляды на открывшуюся дверь.

— Здравствуйте, — в палате появляется врач. Смотрит на меня с легким удивлением, пока мы приветствуем его в ответ. — Эмма Эдуардовна, не ждал вашего визита, — растеряно продолжает. — Я получил доверенность, думал, вопросами транспортировки будет заниматься Георгий Богданович.

— Это не Эмма Эдуардовна, — прерывает доктора Максим, растягивая на лице улыбку, чтобы сгладить неловкость. — Это помощница Владислава Георгиевича. Правая рука. На работе все шокированы случившимся.

— Ясно, — кивает врач.

— Скажите, разве состояние Влада... Владислава Георгиевича, — недовольно исправляюсь, следуя выдумке Макса. — Позволяет его транспортировку?

Глава 4

Николь

Покинув палату, присаживаюсь на банкетку у стены. Никак не могу отделаться от ощущения, что я не я, и все происходит в каком-то дурном сне. Сознание так спутано, так переполнено мыслями, что, кажется, голова взорвется.

Если бы Влад просто попал в аварию, все было бы предельно понятно. Я знала бы, что делать. Я была бы рядом. Я помогла бы ему восстановиться. А теперь?.. Как же я хочу, чтобы он пришел в себя, чтобы все объяснил мне!

Не верю... Не могу поверить, что Влад обманывал меня.

— Николь, — рядом усаживается Макс.

Часто моргаю, чувствую на щеках слезы и быстро смахиваю их.

— Уже поговорил с врачом? — не заметила, как пролетело время. — Эмма, значит, — горько выдыхаю.

— Да, — протягивает Макс. — Эмма и Марк.

— Марк... — повторяю имя, и сердце сжимается в груди. — Покажи мне их.

Макс достает из кармана смартфон. Быстро клацает по нему и протягивает мне. Перевожу глаза на экран. На яркой солнечной фотографии вижу улыбающееся семейство. Рука моего Влада лежит на талии высокой, красивой блондинки. Перед ними, по центру, стоит мальчик. Лет одиннадцати-двенадцати. На его плечах заботливо покоятся родительские ладони. Мальчик очень похож на отца. Узнаю в чертах его лица и в выражении глаз своего Влада. Вся троица выглядит очень и очень счастливой... Вдруг ловлю себя на мысли, что никогда не видела на Владе этот костюм. Ни этот галстук, ни эту рубашку. Ясно, гардероб у него там тоже другой. Две женщины, два дома, два шкафа...

— Брат тебя очень любит, Ника, — перетягивает мое внимание Макс, блокируя телефон и возвращая его в карман. — Он наверняка тысячу раз продумал, как тебе все преподнести, как объясниться...

— Я только что смотрела на его фото с семьей. Не надо мне говорить о любви! — вырывается в сердцах.

— Обстоятельства бывают разными, — пытается возразить Макс, но я это слушать не намерена.

— Влад обманывал меня, — резко произношу. — Все было обманом. Нет таких обстоятельств, которые могут хоть как-то его оправдать! И ты тоже. Тоже хорош. Точно так же, как и он, врал мне, глядя в глаза!

— Слушай, Николь, ты права. Влад заигрался. Но не злись на меня, не надо. Он ведь мой брат. Я все это время стараюсь не осуждать его, а понять. Очень стараюсь. И для тебя делаю и сделаю все, что смогу! — заверяет Макс.

— Сделай так, чтобы он пришел в себя здесь. Рядом со мной, — требовательно прошу в ответ.

— Этого не могу, Ника. Это невозможно, — машет головой парень.

— Еще посмотрим, — произношу воинственно.

Сама не знаю, зачем? Зачем настаиваю? Чтобы иметь возможность обрушить на Влада все свое негодование в ту же секунду, как только он придет в себя? Чтобы увидеть его лицо, когда он поймет, что я все знаю?! Или во мне играет чувство собственничества? Уязвленное самолюбие? Я хочу иметь возможность лично вычеркнуть его из жизни, а не по чьей-то чужое воле?.. Слишком много во мне сейчас противоречивых чувств, слишком много разрозненных мыслей...

— Даже не пытайся. Бесполезно, — уверенно продолжает Максим. — Наш отец очень влиятельный, очень богатый и очень властный человек. Ему нельзя перечить. Ему нельзя не подчиниться. Он страшно недоволен сложившейся ситуацией, а я, как могу, сглаживаю углы. Влад подвел не только тебя, — добавляет с легкой досадой.

Макс отворачивает потемневший взгляд, пережидает накатившие эмоции. Видимо, как и я, одновременно и злится на брата, и переживает за него.

— Я все понимаю, — говорю, немного смягчившись. — И реакцию твоего отца. И то, что тебе сейчас несладко приходится. Но мы с Владом прожили два года. Два года! Это не какая-нибудь интрижка. Что бы ты ни говорил, я не просто любовница, с которой застукали Влада. Мы семья. Мы ждем ребенка. Твой отец не может игнорировать мое существование. Ему придется учесть мое мнение.

— Ты все же не понимаешь, — печально усмехается Макс. — Отец рвет и мечет! Он в бешенстве! Настолько, что я предпочел бы сейчас лежать в коме вместо брата, чем держать перед ним ответ. Причем не за свои грехи.

— И что ты мне предлагаешь? Позволить увезти моего мужа? Вот он был, а теперь его нет? — покачиваю головой. — Ты столько всего на меня вывалил, Макс! Но как сильно я разочарована во Владе, также сильно я боюсь за него. Как же мне хочется, чтобы он был здоров. Тогда я влепила бы ему пощечину и ушла сама! Все тогда было бы иначе.

Чувствую, что мои глаза опять на мокром месте. Стоит только подумать о состоянии Влада, как в голове возникает его безжизненная фигура. И все остальное вдруг отступает на второй план.

— Что сказал врач? — нарушаю повисшее молчание.

— Сказал, что в анализах нет ухудшения. Как только динамика будет положительной, Влада выведут из медикаментозного сна, сейчас он необходим из-за сильной боли. Травмы живота очень опасны. Скорая сработала быстро, и это спасло брату жизнь. Внутреннее кровотечение, множественные ушибы, ну ты сама видела. Врачи сделали все, что могли. Теперь дело за Владом.

— А тот мужчина, который врезался в него, что с ним? Из-за чего случилась авария?

— Виновник ДТП тоже где-то здесь, в хирургии. Вроде, плохо ему стало. Полицейские позже скажут точно, — Макс склоняется ко мне и накрывает руку ладонью. — Слушай, Николь, мы сейчас зайдем еще раз к Владу, а после я отвезу тебя домой. Когда приедет отец, начнется такой дурдом... Он вечно в окружении свиты, ни на секунду не откладывает дела, даже по такому поводу. Еще, не дай бог, журналисты явятся. Тебя здесь не должно быть. Репутация для отца дороже всего на свете. Я и так рискую, что привел тебя к брату. Но я не мог по-другому. Не мог оставить тебя в неведении.

Глава 5

Николь

Резко открываю глаза. Сердце в испуге вырывается из груди. По квартире громко разносится настойчивая мелодия моего сотового.

— Да, — отвечаю, быстро глянув на экран.

— Ника, я внизу, у твоего подъезда.

Слушаю Макса, стараясь отделаться от ощущений из сна, откуда меня так грубо вырвал телефонный звонок. В забытье было спокойно и приятно. Совсем как раньше. Теперь же действительность наваливается на меня с прежней силой. Чувствую ее тяжесть на своих плечах.

— Спускайся, я отвезу тебя к отцу, — продолжает парень.

— Хорошо. Сейчас, — произношу, поднимаясь с дивана и направляясь в прихожую.

Вернувшись из больницы, я так и просидела до вечера в комнате. Все думала, искала моменты, когда я должна была догадаться, когда должна была понять, что Влад неискренен со мной. Когда должна была заподозрить его лицемерие... И не нашла. Наши отношения были идеальными. Я ни разу не приревновала Влада. Никогда между нами не было и намека на третьего человека. Даже в шутку. Теперь, зная правду, больше всего я хотела бы посмотреть мужу в глаза.

Перед выходом задерживаюсь у зеркала, быстро привожу себя в порядок. Беру сумочку и покидаю квартиру. Спустившись на лифте на первый этаж, выхожу из подъезда, где меня ждет машина Макса.

Усаживаюсь на переднее сиденье. Захлопываю за собой дверцу.

— Как ты? — спрашивает парень, пока я пристегиваю ремень безопасности.

— Поспала, — поворачиваюсь к нему и натыкаюсь на обеспокоенный взгляд.

— Ты опять очень бледная. Ела что-нибудь?

— Нет, Макс. Не хочу, — отмахиваюсь я.

— Так нельзя. Тебе нужны силы, — приговаривает он, и машина начинает движение. — Сейчас куда-нибудь заедем.

— Нет, не надо, — категорически отказываюсь. — Я не смогу поесть. Не втолкну в себя ни кусочка.

— Плохо, Ника, — вздыхает Макс. — Очень плохо.

— Да, как и все сейчас, — мрачно отзываюсь.

Я слишком расстроена, слишком напряжена из-за предстоящей встречи, слишком встревожена всем происходящим. Сегодня я потеряла не только будущее, о котором мечтала, но и прошлое, которое вдруг оказалось совсем другим. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Поэтому пока что обыденные желания, вроде утоления голода, не пробиваются к моему сознанию.

— Куда мы едем? — спрашиваю, замечая, что Макс повернул в противоположном от больницы направлении.

— В офис. К Владу. Я же говорил, отец решает проблемы, не отрываясь от работы. Главное — бизнес, остальное фоном. Больше всего его заботят возможные загвоздки в делах из-за отсутствия Влада.

— И какое отношение ваш отец имеет к его работе? — уточняю со вздохом, уже сложив в голове два плюс два: то, что головной офис компании находится на Дальнем Востоке и то, что Макс описал их отца, как "очень влиятельного, очень богатого и очень властного человека".

— Самое непосредственное. Одинцов Георгий Богданович — выдающийся бизнесмен региона, ныне отошедший от дел и только-только севший в кресло губернатора. Компания, в которой работает Влад, одна из крупнейших в нашей большой семейной империи, — с наигранным пафосом чеканит Максим.

— Ясно, — пасмурно произношу, отворачиваясь к окну.

Что еще мне предстоит узнать?.. Какие еще о Владе откроются факты?..

— Сколько они женаты, Макс? — спрашиваю, не отрывая глаз от улицы за стеклом.

— Пятнадцать лет, Ника, — отзывается парень после небольшой паузы.

Пятнадцать лет... Хочу ли я вообще знать что-либо еще?..

Да, наверное, все же хочу. Пусть больно. Пусть нестерпимо. Но я хочу знать правду.

Спустя минут сорок мы добираемся до высокого стеклянного здания нефтяной компании. Макс паркует машину на стоянке и увлекает меня к входу. Раньше я не бывала у Влада на работе. Знала, где находится компания, но необходимость посещать эту часть города случалась крайне редко.

Оказавшись в здании, мы следуем к лифту. Поднимаемся на последний этаж. Направляемся вперед по коридору, минуя череду кабинетов. В самом конце упираемся в тяжелую дверь, и Макс распахивает ее для меня.

Вхожу в просторную приемную. Здороваюсь с девушкой-секретарем, занятой работой за копировальной машиной. Пока Одинцов-младший, указав рукой направление, сопровождает меня к очередной двери, успеваю рассмотреть большую переговорную, на стеклянной стене которой наглухо закрыты жалюзи. Но по доносящимся из нее голосам, мне понятно, что помещение полно людей.

— Проходи, — Максим приглашает меня в центральный кабинет.

Читаю настенную табличку: "Генеральный директор. Одинцов Владислав Георгиевич", и новая, скрытая от меня, правда всплывает наружу.

— Генеральный, оказывается, — выдыхаю сердито.

— Да, Влад у нас главный по всем филиалам компании, — поясняет Макс.

Мы уже в кабинете. Парень просит меня подождать в одном из кресел для посетителей и скрывается за дверью.

Делаю несколько шагов, останавливаюсь посередине комнаты. Рассматриваю обстановку: тяжелый, огромный рабочий стол, шкаф с книгами, еще один с папками, кресла, оббитые тканью приглушенного изумрудного цвета, который интересно прослеживается в разных элементах интерьера и прекрасно сочетается с красками натурального дерева. Строго, сдержано, солидно и изыскано. Да, это определенно кабинет Влада. Он пропитан его духом. А я стою сейчас здесь и... вновь чувствую себя полной дурой!

Глава 6

Николь

На лице Одинцова-младшего растягивается широкая улыбка. Он хмыкает и, еле сдерживаясь от смеха, покачивает головой.

— Ты что улыбаешься? — шиплю, пораженно смотря на него. Устремляю возмущенный взгляд на Георгия Богдановича. — Извините, но в жизни не слышала большего абсурда! Я приехала к вам обсудить решение о транспортировке Влада. И то, что он должен остаться здесь.

— Это исключено, — отрезает Одинцов. — Владислав вернется домой.

— Но вы сами только что высказались об ответственности... — собираюсь изложить доводы, но обрываю заготовленную речь. — Впрочем, какое это имеет значение, если сейчас... если я не ослышалась... вы предлагаете мне брак с Максимом?! — заканчиваю, не скрывая своего шока.

— Георгий Богданович! — в кабинет заглядывает мужчина, всем своим видом демонстрирующий глубокое сожаление. — Извините, что прерываю. Но без вас никак!

— Я уже закончил, — с твердой уверенностью отзывается Одинцов.

Под моим изумленным взглядом он бросает сыну: "Займись этим" и поднимается с места.

— Что?.. — ошеломленно спрашиваю, наблюдая, как мужчина покидает кабинет. — Что это значит? Макс?! — поворачиваюсь к парню.

Он разводит руками, а затем с прежней восторженной улыбкой прикрывает глаза и потирает переносицу.

— Я вижу, тебя этот бред очень веселит, — отпускаю раздраженное замечание и поднимаюсь из кресла. — Я, пожалуй, тоже. Закончила.

Направляюсь к двери. За спиной тут же раздаются шаги Макса.

— Прости, это нервное! — наконец, объясняется он. — Я не сомневался, что отец найдет решение. Но чтобы такое оригинальное! Стоит отдать ему должное.

Парень ускоряется и открывает для меня дверь. Останавливаюсь, чтобы повнимательнее заглянуть в глаза напротив. Он что, правда рассматривает предложение отца как возможный вариант? Да еще и хвалит его изобретательность?! Скрещиваю на груди руки и произношу, надеясь развеять свои сомнения:

— К сожалению, я понимаю — нет ни малейшего шанса, что ваш "влиятельнейший" отец решил так развлечься и потратил на этот, очень забавляющий тебя, цирк целых три минуты! А значит, он действительно вообразил себе вероятность нашего с тобой брака. Еще и преподносит его, будто я радоваться должна, будто это какое-то для меня спасение! Но ты ведь несерьезно? Несерьезно раздумываешь над таким решением?!

С лица Макса сползает улыбка.

— На самом деле, не важно, что думаю я, — поведя плечом, отвечает он. — Не важно, что думаешь ты. Мы обречены согласиться.

— Просто с ума сойти, — выдыхаю, озадаченно сдвинув брови. — Видимо, для тебя и для твоего отца это будет большой новостью, но распоряжаться чужими жизнями он права не имеет. И то, что по этому поводу думаю я, очень даже важно. А думаю я, что само это предложение верх неуважения и цинизма, обсуждать же его — полное безумие.

— И это только начало, Николь. Вы только познакомились. Впереди тебя ждет много удивительных открытий, — оживленно предупреждает Макс. Узнаю прежнего парня, от минутной сумрачности которого не осталось и следа.

— Нет. Спасибо. С меня хватит, — решительно заявляю и выхожу из кабинета.

Действительно, хватит. Насмотрелась. Наслушалась. Чувствую себя опустошенной, вымотанной. Во мне больше нет ни мужества, ни сил узнавать правду.

Все события сегодня были из ряда вон выходящими, и разговор с отцом Влада стал соответствующим завершением бесконечного, ужасного дня. Я ожидала чего угодно от властного, сурового отца, обнаружившего вдруг вторую семью сына, но только не этого... безрассудства.

Эти три минуты трудно назвать встречей, но мне хватило их, чтобы понять — Георгий Богданович из тех людей, которые все и всех меряют деньгами. Очевидно, он решил, что я буду счастлива заполучить второго брата вместо утраченной партии для замужества. Даже не хочу представлять, за кого он меня принимает, озвучивая подобные варианты.

А мне всего-то и надо было, что сделать все по-человечески. По-взрослому разойтись с мужчиной, которого я считала мужем, от которого жду ребенка. Расставить точки над и. Один на один. Не с его братом, и уж тем более не с его отцом! Но теперь, в конце этого длинного дня, я понимаю, что это невозможно. Понимаю, что с меня достаточно.

— Я отвезу тебя домой, — произносит Макс, шагающий рядом.

— Сама доберусь, спасибо, — отвечаю, ощущая острую потребность избавиться, наконец, от общества Одинцовых. Да и вообще от любого общества. Остаться наедине со своими мыслями и чувствами.

— Мне нужно проверить, нет ли у Влада на квартире кое-каких документов. В офисе их не могут найти. Оригинал экспертизы. Из-за этого новый объект буксует, — поясняет Макс.

— Да, Влад иногда берет работу на дом. Читает перед сном, — вспоминаю и тут же отгоняю из мыслей картинку наших уютных вечеров. — Так что вполне возможно.

— Значит, поехали, — заключает парень.

Мы покидаем здание. Проходим на парковку и занимаем места в машине. Макс жмет на газ и, вырулив на трассу, набирает скорость. Он сосредоточенно ведет кроссовер в уже опустившихся на город сумерках, а я смотрю в окно, и мои мысли то и дело ускользают к будущему. К иному будущему. Не к тому, на которое я рассчитывала. Не к тому, о котором мечтала. Наш малыш не будет расти в полной семье. У меня не будет любящего мужа. Я стану матерью-одиночкой. К этому я не готовилась. И сейчас я заглядываю в будущее со страхом, с горечью. От переживаний этих щемит в груди. Я осталась одна. Влад бросил меня. Бросил нас. Нет, хуже. Он и не был моим... Никогда не был...

Глава 7

Николь

Вхожу в квартиру, кладу связку ключей на полку в прихожей. Туда же отправляется сумочка. Сразу иду в гостиную, следом за мной шагает Максим.

— Если Влад брал документы, то они будут где-то здесь, — говорю, распахивая дверцы шкафа.

Макс принимается осматривать его содержимое, а я сажусь на диван.

Кажется, шоковое состояние окончательно отпустило меня. Теперь я на все смотрю другими глазами. Протрезвевшими. И жизненной ситуации, в которой я оказалась, не позавидуешь... Третий месяц беременности. Работы у меня нет. Квартира оформлена на Влада... Может, бросить все и уехать к маме? В родной маленький городок на двадцать улиц? Она была бы рада.

Но я так много училась, так старалась в школе, буквально не выпускала из рук учебники, чтобы поступить в университет, чтобы получить хорошее образование, чтобы "пожить интересно", "увидеть мир", чего желала мне мама.

Потом были три курса универа, подработка днем на кафедре, а вечером в фаст-фуде, я крутилась, как могла, тянула, тащила, добивалась... и вдруг встретила Влада. Он разукрасил мой мир сотнями красок, я так влюбилась!

Но моей сказке не светит счастливый конец. Пора мне вспомнить какого это — заботиться обо всем самой и надеяться только на себя.

— Нашел! — звучит довольный возглас Макса. Он поднимает вверх руку и показывает мне папку.

— Отлично, — отзываюсь я.

Парень закрывает дверцы шкафа. Бросает на меня любопытный взгляд:

— Что будешь делать?

— Думать, — развожу руками.

— Думать — это очень хорошо, — пересекая комнату, соглашается Макс. Прислонившись к дверному косяку, продолжает: — Но стоило бы все-таки поесть. Давай я закажу тебе ужин?

— Не переживай, еда у меня есть, — заверяю в ответ.

— Тогда, может, угостишь и меня? Я, если честно, страшно голоден, — улыбается парень.

— Тебе разве не надо везти документы? — уточняю, рассчитывая, все же, на его уход.

— Ничего, подождут, — отмахивается он.

— Извини, Макс, но я хотела бы побыть одна, — приходится отказывать прямым текстом.

— Ник, — оттолкнувшись от косяка, он делает пару шагов ко мне. — Я просто не хочу оставлять тебя... в таком состоянии.

— Спасибо за беспокойство. Но я в порядке. Насколько это возможно.

— Ника, слова отца... — заикается Макс, но я перебиваю его:

— Очень задели меня. Как и все, что случилось сегодня. Но обсуждать там нечего.

— И все-таки нам стоит обговорить его решение. Как бы ты не противилась, — продолжает парень, опускаясь на другой конец дивана.

— Знаешь, во всем этом сумасшествии, во всем этом водовороте лжи, я ждала от вашего отца, от взрослого, делового человека, какого-то конструктива. Какой-то четкости. Какого-то понимания, что происходит. Хотела, чтобы он согласился оставить Влада здесь. Потому что здесь тоже его семья.

— Ника, я предупреждал, как для остальных выглядят ваши с Владом отношения, — мягко напоминает Максим.

— Да-да, я понимаю. И я готовила себя к тому, что ваш отец отнесется ко мне, как к любовнице. Но я-то себя любовницей не чувствую. Хоть убей, Макс! Не чувствую! Я знать не знала о жене Влада. Моя совесть чиста. Поэтому я на все сто процентов чувствую себя обиженной, обманутой и пренебрежения со стороны вашей семьи не заслужила. Я раз в месяц отправляла своего мужа в командировку, а не к его второй семье. Как я теперь понимаю, последние два года он проводил три недели месяца со мной, а одну с ними. Поэтому не надо мне говорить, что я любовница. Влад должен нести ответственность и передо мной.

— И что, в конечном счете, это поменяет? Вот оставит отец Влада здесь. Он придет в себя и что? Чего ты добиваешься? Неужели, надеешься на примирение? — с сомнением интересуется Макс.

— Нет. И речи быть не может! Но это сохранило бы мое достоинство. Влад растоптал все мои чувства. Хотя бы достоинство я хотела оставить при себе. А так я как будто ничего не значу. Меня словно выкинули на обочину.

— Это сделал Влад, Николь. Не я, не отец. Окружающие относятся к тебе ровно так, как позволил это делать Влад.

— Думаешь, я этого не понимаю? — горько усмехаюсь. — Поэтому, наверное, и противлюсь. Хотя бы самой себе доказать, что я не пустое место.

— Конечно, не пустое, Николь. Ты замечательная. И точно не заслуживаешь пренебрежения. Отец не проявлял его. Он просто взвесил все и принял решение.

— Да кто способен на такой поступок? Ради чего мне выходить замуж за нелюбимого человека? Ответ один — только ради денег! Уж извини, но такие предложения и есть то самое пренебрежение. Он отнесся ко мне высокомерно, с презрением.

— Нет, не так, — возражает Макс. — Отец нашел способ, при котором не проигрывает никто. Ведь ты уже на третьем месяце. Значит, ребенку быть...

— Боже, Макс! — возмущенно восклицаю. — Беременность я бы не прервала ни при каких условиях!

— Я рассуждаю как отец, Николь. Не на уровне чувств и эмоций, а на уровне конкретных обстоятельств. Так вот, ребенку быть. А на репутации нашей семьи не должно быть ни одного даже самого маленького пятна. Двухлетняя неверность Влада, то, что он посмел завести вторую семью — это как пощечина отцу. Поженив нас, он одним выстрелом убивает двух зайцев: изощренно наказывает Влада и решает вопрос с незаконнорожденным внуком, — хладнокровно раскладывает Одинцов-младший.

Глава 8

Николь

— Ты что делаешь? — удивленно усмехается Одинцов-младший. — Николь, не глупи, — тянет с досадой.

— Я не часть вашей семьи. И никогда не буду! Ясно?! — кричу через стекло. — Нет никакого ребенка Одинцовых. Понял?! Отцу своему так и передай. И Владу тоже! Это мой ребенок. Только мой.

Макс говорит что-то тихо, неразборчиво. Ныряет рукой в карман. Чертыхаюсь, понимая, что сотовый остался при нем.

Спешу к шкафу. Мысли разлетаются в стороны, но, судя по всему, времени у меня в обрез, некогда собираться, поэтому хватаю свои документы и конверт с деньгами на свадьбу. В прихожей забираю сумку, мгновенно обуваюсь и скрываюсь за дверью.

Оказавшись на улице, топаю к остановке. Мною движет страх. Он неприятно подгоняет, колет иголками в животе. Знаю, если останусь здесь, буду пытаться возражать Одинцовым, ничего у меня не получится. Слишком уж уверенно звучали слова Макса. Таким же было и поведение его отца. Они все за меня решили. И кто я, и на что согласна.

Крепко стискиваю на груди руки. Вместе с паникой внутри плещется гнев. Как назло в мыслях настойчиво всплывает момент, когда мы с Владом узнали о ребенке. Тогда в его глазах зажглась растерянность, но такая счастливая! Та самая, которая поднимается в душе от трогательных, неожиданных, важных событий. Я все говорила о нашем первенце, о том, как это волнительно, особенно в тридцать шесть лет. Какой он будет взрослый, осознанный папа. А Влад молчал! Молчал! Слушал и улыбался! Сейчас, от этой картинки перед глазами, от этого его счастливого лица в ней, меня трясет от злости.

Мой малыш вовсе не первенец! И Влад уже лет десять как отец! И пятнадцать как муж! А я осталась на улице. Осталась совершенно одна.

Я хочу к маме. Хочу уткнуться в родное плечо. Хочу переболеть. Переплакать. И забыть. Вычеркнуть лжеца из жизни, из сердца, из мыслей. Не таить в душе злобу, не стенаться по прошлому. Хочу почувствовать равнодушие. По-настоящему. Отпустить. И растить малыша в любви и спокойствии. Только дома, с мамой я найду в себе силы сделать это.

С таким настроем я еду в аэропорт. Покупаю билеты на ближайший рейс. Путь мне предстоит неблизкий. После перелета часов пять придется ехать на одном автобусе, а затем пересаживаться на другой, между отправлениями которого приличные промежутки. Настраиваю себя морально на длинную дорогу.

До регистрации на рейс еще целый час. Трачу его на поход в кафе. Заставляю себя поесть. Аппетит и правда приходит во время еды. Мне даже становится чуточку лучше.

Получив посадочный салон, занимаю место в зале ожидания. Кручу в руках телефон. Пальцы сами собой лезут в галерею. Листаю наши с Владом фото. Принимаюсь удалять одно за другим. Это все было неправдой. Этот улыбающийся, нежно смотрящий на меня мужчина, всего лишь игрок. Он играл моими чувствами. Играл моей жизнью. И теперь ясно, откуда у Влада такие способности. Яблоко от яблони недалеко падает.

Устаю удалять фото по одному, начинаю выделять целым скопом. Хмыкаю, вдруг осознав, что социальные сети мне подчищать не придется. И вот мне открывается очередная истинная причина отношения Влада к тем или иным вещам. "Ненавижу всю эту жизнь напоказ, — говорил он. — Тупая трата времени. Никогда нигде не регистрировался". Я понимала его. Позерство на камеру — это удел мальчишек. Мне даже нравилась его такая нелюбовь к соцсетям. Она добавляла Владу солидности, делала в моих глазах более серьезным. Я, конечно же, последовала примеру своего мужчины. Если бы я только знала, что скрывается за этим негативным отношением... Конечно, для лжеца социальные сети — непозволительная роскошь.

Раньше мне никогда не приходило в голову искать что-то о Владе в интернете. Да и с чего бы? Но теперь... открываю браузер, вбиваю в поисковую строку: Одинцов Владислав Георгиевич. Палец застывает над кнопкой "найти"...

Нет. Того, что я уже узнала достаточно, чтобы бежать из города не оглядываясь. Зачем сыпать соль себе на рану?

— Добрый вечер, — раздается надо мной грубый бас.

Поднимаю голову.

— Добрый, — отвечаю двум огромным мужчинам в черных деловых костюмах, которые буквально закрыли от меня все остальное пространство зала ожидания.

— Служба безопасности. Вы должны пройти с нами, — командует один из них.

— Почему? Что случилось? — теряюсь я.

— Возникла небольшая проблема с вашими документами. Мы должны провести проверку, — объясняет он.

— Хорошо, — поднимаюсь с места, накидываю на плечо ремешок от сумочки и шагаю вместе с мужчинами.

Не тороплюсь. Рассматриваю своих сопровождающих. Из-под воротника по их шеям тянутся пружинки наушников. Вижу теперь мужчин со спины, но вроде никаких бейджей я на них не заметила. Еще больше замедляюсь. Верчу головой в поиске сотрудника в униформе. Эти люди в черном не внушают мне доверия. Может у меня, конечно, паранойя. Но какие с моим паспортом могут быть проблемы?!

— Слава Богу, — шепчу с облегчением, когда замечаю полицейского. Тут же срываюсь к нему.

Слышу позади тяжелые шаги своих конвоиров.

— Здравствуйте, извините, — тараторю, подбежав к сотруднику. — Эти мужчины, они представились службой безопасности, но они не в форме и не предъявили документов. Ведут меня куда-то...

Глава 9

Николь

— Ждите здесь, — сотрудник полиции заводит меня в тесный кабинет.

— Я так на самолет опоздаю! — возмущаюсь, но дверь перед моим носом захлопывается. На пару секунд разозлено застываю перед ней. — Вот же! — нетерпеливо вздохнув, плюхаюсь на стул у единственного стола в помещении.

Мужчины в черном остались в кабинете начальника вместе паспортом, который полицейские благополучно у меня забрали. На любые возражения — полный игнор. А бугаи эти, как у себя дома, развалились в креслах и командуют: "Девчонку выведите". И вот я здесь, в этой крошечной коморке!

Достаю из сумки телефон. Смотрю на экран и сообразить не могу, что мне делать? В полицию звонить? Да я и так в полиции!

Вскакиваю с места, возвращаюсь к двери. Тарабаню по ней кулаком.

— Выпустите меня! — с силой дергаю ручку.

Амбалы эти точно от Одинцовых! Макс звонил кому-то! Но как они нашли меня так быстро?

Может, я загоняюсь? Может, действительно произошло недоразумение? Похожа я на кого-то, перепутали что-то...

— Выпустите! — продолжаю стучать.

Слышу, как проворачивается в замке ключ.

— Ну наконец-то! — бросаю дверную ручку и немного отступаю назад.

— Николь Станиславовна, — в проеме появляется тот самый полицейский, к которому я обратилась за помощью. — Передайте свои вещи.

— Но почему? В чем меня подозревают? — спрашиваю с беспомощным раздражением.

— Ваши вещи подлежат досмотру на предмет запрещенных веществ, — чеканит в ответ мужчина.

— Нет там никаких веществ! Проводите, пожалуйста, свои досмотры быстрее. Самолет меня ждать не будет, — прошу, протягивая ему сумку.

— Можете забирать! — вдруг громко произносит полицейский.

— Забирать? Куда опять забирать? — встревожено причитаю.

— Сегодня вы точно никуда не полетите, — заключает сотрудник, а за его спиной вырастают те самые мужчины в черных костюмах. — Следуйте указаниям представителей службы безопасности. Всего доброго.

Он отступает в сторону, чтобы я могла выйти. Передает мою сумку громилам. Потерянно выхожу из кабинета. Теперь меня ведут строго между сопровождающими.

— Я с такой проблемой столкнулась впервые, но разве мне не должны объяснить, почему я задержана? Я ведь задержана? — верчу головой от одного конвоира к другому. — Куда мы идем? И что будет дальше? Какие вещества вы ищете? В чем меня конкретно подозревают?!

— Все разъяснят на месте, — неохотно, словно отгоняя прилипчивую муху, отвечает один из них.

— На каком именно месте? Я требую адвоката! Я хочу, чтобы в этом "месте" меня ждал адвокат.

— Фильмов насмотрелась? — сквозь смешок хмыкает второй.

Мы уже у выхода из аэропорта. Оказавшись за стеклянными дверьми, я понимаю, что ведут меня не иначе, как на парковку.

— Это вот так делается, да? Просто забираете и все? — повышаю голос. — Вы кто такие, вообще?

— Слушай, — бугай поразговорчивее хватает меня за локоть. — Хорош шуметь! Еще не усекла, что деваться тебе некуда? — рычит мне в лицо. — Тебе сказали — следуй указаниям. Так и следуй!

За страхом в душе, за болью в стиснутой амбалом руке в моей голове отчетливо пульсирует: Одинцовы. Проклятые Одинцовы.

Возле нас резко тормозит машина. Не церемонясь, не выпуская локоть из захвата, бугай заталкивает меня в черный внедорожник. Второй обходит машину и усаживается с другой стороны. Зажатая между верзилами, я перевожу глаза на водителя. За рулем сидит такой же экземпляр.

— Не переживай, красавица, мы тебя домой везем, — ухмыляется он, давя на газ. — Вы там полегче. Она вроде как живая нужна, — подмигивает мне в зеркало заднего вида.

Его слова, конечно, обнадеживают... стараюсь не думать о "вроде как"... концентрируюсь на "домой" и "живая"...

— Сама виновата. Задумала сопротивляться, — недовольно отзывается мой обидчик. — Пришлось разъяснить как нужно себя вести.

Вжимаюсь в сиденье, стараясь хоть немного отодвинуться от громил. От так называемых "разъяснений" жутко болит локоть. Никогда в жизни мне не было так страшно. И нет никого, кто защитил бы меня. Мой единственный защитник оказался самой большой угрозой... Сердце, кажется, сейчас вырвется из груди... Как же я попала. В какие неприятности влипла...

Всю дорогу дрожу от страха. Минуты тянутся часами. Наконец, мы выезжаем на знакомые улицы, и я понимаю, что дом уже близко. Вскоре машина останавливается у моего подъезда. Мужчины в черном сопровождают меня к квартире также, как в аэропорту. Открывают незапертую дверь и вводят в прихожую.

— Ваша беглянка, Максим Георгиевич, — отсчитывается один из них Одинцову-младшему. Он, расположившись за обеденным столом, мрачно смотрит на нас из кухни.

— Спасибо, — отвечает Макс, и верзилы уходят. — Садись, — командует мне.

Медленно прохожу в комнату. Опускаюсь на стул напротив. Тело после такой эмоциональной встряски слушается меня с трудом. Впрочем, и теперь, здесь, я не чувствую себя в безопасности. Это больше не мой дом. Все чужое.

Глава 10

Николь

Лежу на кровати. Смотрю в потолок.

Я словно рыба, выброшенная на сушу. Никак не могу привыкнуть к новой реальности. Да и возможно ли приспособиться, если практически все, чем жила, отобрали? Лишили кислорода... И то единственное, чем теперь дорожу, моего малыша, еще даже не родившегося на свет, могут так же отнять?

"Надо быть гибкой, Николь. Хитрой, — вспоминаю наставления Макса. — Не рубить с плеча. Даже в патовой ситуации можно найти для себя пользу. У тебя ведь ничего нет. Только образование. И что делать? Вернуться к маме? Но ты, наверняка, не от хорошей жизни уехала от нее. Теперь же и ты, и ребенок будете обеспечены. Ты сможешь дать ему все самое лучшее. Открыть любые двери".

Поворачиваюсь на бок. Уже десять часов утра, а я еще даже не открыла шторы. Дальний Восток встретил меня проливными дождями. Небо плачет второй день без остановки. Столько же, сколько я здесь нахожусь.

А во мне не осталось слез. Ни одной слезинки.

Только злоба. Во мне одна только злость. Застряла тупой занозой в сердце.

Чувствую в себе такое ожесточение... что страшно становится. Страшно. Но при этом я понимаю, что иначе просто сойду с ума, просто потону в жалости к себе.

Что ж, я последовала совету Макса. Думала-думала и нашла пользу в своем положении. Я хочу, чтобы Влад хотя бы наполовину ощутил ту боль, которую мне приходится из-за него терпеть. Хотя бы немного испытал то отчаяние, с которым я столкнулась благодаря ему. Макс все твердил, что Влад меня любит... С трудом верится, но я хотела бы, чтобы это было правдой. Пусть он смотрит на нас с его братом, пусть он видит меня счастливой. Уж я постараюсь ему это изобразить. Учителя у меня отменные...

— Ника, — раздается стук в дверь. — Можно?

— Да, — отвечаю, садясь на кровати.

— Доброе утро, — в комнату заглядывает Максим. Вновь исчезает и уже через пару секунд заходит ко мне с подносом-столиком.

— Доброе. Не стоило опять беспокоиться, сегодня я бы позавтракала в столовой, — смущенно заверяю. Макс очень старается сделать для меня переезд менее ужасным. А мне неудобно.

— Правда? — с приятным удивлением уточняет он, устраиваясь напротив. — Это здорово! Значит, ты готова подняться?

— Да, — качаю головой. — Да, я постараюсь, — смотрю на свои сумки, оставленные в углу комнаты. — Хотя бы вещи разберу.

— Супер! Ешь, — указывает глазами на столик. — Завтрак, конечно, не очень и как вчера, но на большее у меня ни фантазии, ни умений не хватает, — виновато улыбается Максим.

— Брось, — улыбаюсь в ответ. — Прекрасные тосты. И яичница, — добавляю, приступая к еде. — Если что, я могу для нас готовить.

— Нет уж. Моя будущая жена не будет заниматься готовкой, — усмехается Максим. — Для этого есть экономка.

— Ну конечно, — хмыкаю в ответ. — О чем я только думала, предлагая это?..

Макс встречает мою иронию широкой улыбкой:

— Пока что я отправил ее на выходные. Нас никто не должен видеть вне образа. И пора бы над ним поработать.

— Хорошо, — взяв со столика кружку с чаем, с вниманием смотрю на него.

— Во-первых, квартира. Нам придется спать в одной комнате и... в одной постели, — поджимает губы Одинцов.

— Сразу нет, — твердо заключаю.

— Но прислуга...

— Обойдемся без прислуги. Я сама буду убирать и готовить. А когда родится малыш и будет постоянно плакать, ты мне еще спасибо скажешь!

— Ника... — вздыхает Максим.

— Пусть останется хотя бы какое-то место, где я смогу побыть "вне образа", — настаиваю на своем.

— Как раз когда родится ребенок, ты сама экономку и попросишь, — вздергивает брови Макс.

— Тогда буду спать с ним в детской. Это подозрений точно не вызовет. Многие мамы переходят на первое время к малышу. Пожалуйста, давай хотя бы в этой квартире мы будем настоящими!

— Ладно, — неохотно соглашается Одинцов. Продолжает своим деловым тоном, доставая что-то из кармана брюк: — Во-вторых, твой новый смартфон. С новым номером.

— А старый? Эти верзилы вообще собираются мою сумку возвращать? Мой паспорт? — хмурюсь, вспоминая наше пренеприятное знакомство со службой безопасности Одинцовых.

— Собираются. Но позже, — добавляет Максим. — И всю информацию на старом сотовом они, наверняка, подчистят.

— Понятно, — рассматриваю новый телефон. Ладно, мамин номер я помню. Больше мне ничей и не нужен.

— И в-третьих, Ника, — продолжает Одинцов. — Мы с тобой должны обсудить нашу историю. Где познакомились, как начали встречаться. Уже сегодня вечером наш первый выход в свет. Мы пойдем на благотворительный ужин, на котором заодно вся семья будет чествовать получение должности отцом.

— Ясно, — выдыхаю с волнением. Меня ждет очередная проверка на прочность.

— Логичнее всего будет позаимствовать вашу с Владом историю. Тогда мы точно не запутаемся в деталях. Все как у вас. Мы не хотели спешить, но узнали о твоей беременности и решили пожениться. И если вдруг о тебе что-то разузнают, то объяснить твое присутствие в больнице или в офисе будет нетрудно. Ты просто поддерживала меня после аварии брата, была всегда рядом. Все вроде срастается.

Глава 11

Николь

— Максим Георгиевич уже ожидает, — сообщает появившаяся в комнате администратор.

— Осталась всего секундочка, — отвечает девушка-визажист, делая короткие мазки кисточкой по моим губам. — Готово! — она выпрямляется и отходит в сторону, позволяя мне увидеть себя в зеркале.

Довольно улыбаюсь. Даже с некоторым изумлением. Я словно сошла с обложки топового глянцевого журнала. Впрочем, ничего удивительного. Последние два часа надо мной колдовали в четыре руки. Иногда даже в шесть! Я в таких премиальных салонах раньше никогда не бывала... Плюс ко всему половина производящего мною эффекта принадлежит новому платью. Жутко дорогущему новому платью. Я бы на потраченную сегодня сумму пару месяцев прожить могла!

Круче полученного результата было только отношение ко мне персонала. Что здесь, что в бутике, меня встречали, как королеву, не меньше. Да, деньги творят чудеса...

— Спасибо большое, — произношу и поднимаюсь из кресла.

— Я провожу вас, — администратор увлекает меня за собой.

Проходим с ней по коридору к комнате ожидания. Девушка открывает для меня дверь, и я вхожу в помещение.

Макс сидит на кресле возле стеклянного столика, тянется рукой к кружке с кофе. Заметив наше появление, оборачивается и замирает.

— Оставлю вас на пару минут, — администратор исчезает за дверью.

— Ника... — замешательство на его лице сменяется улыбкой. Он опускает глаза к моим ногам и медленно скользит взглядом вверх.

— Так нам поверят? — вздернув подбородок, упираю руку в бок. — Такую бы выбрал?

— Шикарно выглядишь! — заключает парень, но мне по его впечатленному виду и так понятно, что перевоплощение удалось.

— Это несложно, с такими-то деньгами, — махнув рукой, направляюсь к нему. Подойдя, кручусь в разные стороны. — Платье ведь удачное? Живот не виден, да?

— Да. Все отлично! — не отрывая восторженного взгляда, Макс поднимается на ноги.

— Хорошо, — киваю в ответ.

— Последний штрих! — вскидывает он вверх палец, и берет со стола коробку. Открыв ее, демонстрирует мне украшения. — Красивые?

— Конечно, красивые, — хмыкаю я. Будто могла ответить что-то другое? Рассматриваю серьги и браслет. В драгоценностях я тоже не особо разбираюсь, но то, что это бриллианты... очень крупные бриллианты... понятно даже мне.

Надеваю украшения. В бархатной коробке оставляю свои золотые серьги. Выставляю вперед руку, смотрю на свое помолвочное кольцо.

— Я куплю тебе другое. С каким-нибудь интересным камнем, — обещает Максим.

— Не сомневаюсь, — печально шепчу, снимая украшение и отправляя его туда же, к своим серьгам. Никакое самое дорогое кольцо не будет значить для меня и толики того, что значило это...

Одинцов захлопывает бархатную коробку и торжествующе подытоживает:

— Теперь ты под стать нашей семье на все сто процентов!

Закончив сборы, покидаем салон. Проходим к машине. Макс открывает для меня дверцу. Обойдя авто, занимает место за рулем, и мы направляемся в ресторан.

Припарковав машину у красивого здания с верандой, украшенной струящимися от потолка до пола огнями, Максим не спешит покинуть машину и поворачивается ко мне:

— Слушай, если запаникуешь. Если что-то пойдет не так. В общем, чуть что, скажи мне... — он задумчиво поднимает взгляд. — М-м, например, я хотела бы... клубничный фреш, — переведя на меня глаза, пожимает плечами.

— Клубничный фреш? — непонимающе переспрашиваю.

— Да. Это теперь наша кодовая фраза. Скажешь — и я буду знать, что тебя пора спасать, — объясняет он.

— Поняла. Хорошо, — охотно соглашаюсь.

— Ну все. Тогда идем, любимая моя, — подчеркнув последние слова, подмигивает Одинцов.

Держа Максима под руку, шагаю к дверям ресторана. Сердце отбивает громкие удары. То неприятное ощущение, что "я это не я" так и не покидает меня. Делаю, что надо. Иду, куда ведут. А глубоко внутри сгораю от страха и обиды.

— Добрый вечер, — обходительно приветствует нас сотрудник ресторана, когда Максим протягивает ему два билета. — Прошу, проходите. Ваши места одиннадцать и двенадцать.

— Спасибо, — отвечает Макс, и мы двигаемся дальше.

Пересекаем огромный холл с высокими зеркалами и массивной люстрой. Люди вокруг обращают на нас внимание: кто-то здоровается с Максимом, кто-то просто изучающе смотрит. Через распахнутые двери попадаем в зал ресторана. Слева от нас расположена сцена, а перед ней — множество больших круглых столов. Часть гостей уже сидит на местах. Другая, собравшись небольшими компаниями, беседует, стоя в проходах. Среди незнакомых мне фигур замечаю Одинцова-старшего. Он занят общением с несколькими мужчинами.

С Максимом заводит разговор один из гостей. Нас представляют друг другу. Я коротко киваю и в этот момент вижу ее. Эмму.

Супруга Влада улыбается солидной паре. Касается плеча женщины. Чуть склонившись, что-то говорит ей.

На Эмме элегантное черное платье. Белокурые волосы собраны в гладкую прическу. На губах яркий акцент — красная помада. Эмма очень красива. Очень.

Глава 12

Николь

— Эмма. Очень приятно познакомиться, — Одинцова рассматривает меня с нескрываемым интересом. — Как же я была удивлена, когда Макс выкупил два билета на ужин. С того самого момента и мечтаю познакомиться с его "плюс один".

— Мне тоже очень приятно, — выдавливаю в ответ.

Максим становится ко мне ближе, неожиданно скользит ладонью по талии. Едва сдерживаю порыв отодвинуться. Встречаемся с парнем глазами. Его взгляд так и кричит: "Успокойся".

— Расскажите о себе, Николь! Откуда вы? Еще, наверное, учитесь? — с любопытством расспрашивает Эмма.

— Нет. Уже окончила университет. В этом году. Я по образованию экономист, — выдыхаю, с трудом справляясь с этой пыткой. Смотрю на супругу Влада, слушаю ее и еле сдерживаю эмоции. Их слишком много. Как и мыслей в моей голове.

— Если бы здесь был мой муж, он бы точно нашел с вами общий язык. Влад тоже экономист. На уме одни цифры, показатели, данные... а я больше по социальной теме, — говорит она, постепенно теряя настроение, а к концу фразы совсем поникая духом. — Извините. У нас несчастье...

— Николь знает об аварии, Эм. Они с Владом знакомы. Мы, собственно, недалеко от нашего филиала и встретили друг друга, — рассказывает Макс. — Ника только переехала в город. Переехала ко мне, — подчеркивает парень.

— О-о... Это превосходно! — вновь заинтригованно улыбается Эмма. — Не думала, что кто-то сумеет затащить Макса в серьезные отношения. А она мне уже нравится! — шепчет, придвинувшись к Одинцову.

— Полегче, — усмехается тот.

— Хорошо, хорошо, — с наигранной покорностью отвечает Эмма. — Ладно, не смущайтесь, — приговаривает, останавливая проходящего мимо официанта. Берет с его подноса бокал, протягивает мне.

— Нет, спасибо. Я не буду, — спешу отказаться.

Эмма оставляет напиток себе, а меня одаривает пристальным взглядом. Изогнув бровь, она делает маленький глоток.

В этот момент ярче загораются направленные на сцену прожекторы. Стихает фоновая музыка, к микрофону в центре выходит мужчина:

— Добрый вечер, уважаемые гости!..

— Извините, кажется, мне пора, — Эмма, мгновенно приняв сосредоточенный вид, оставляет нас.

— Давай пройдем к нашему столику, — предлагает Макс и увлекает меня за собой.

Мы занимаем места, отыскав свои номера на картонных табличках, расставленных перед тарелками.

— Добрый вечер, — Макс обращается к другим гостям, нашим соседям по ужину.

Ему коротко отвечают, но беседа не завязывается, потому что все внимание сейчас приковано к сцене.

— Поприветствуем! Руководитель фонда Одинцова Эмма Эдуардовна, — объявляет ведущий и, присоединяясь к всеобщим аплодисментам, отходит от микрофона.

— Добрый вечер! — вместо него слово берет Эмма. Продолжает, когда стихают овации. — Спасибо! Большое спасибо каждому из вас за этот вечер, за поддержку нашего фонда, за средства, которые вы перечисляете, которые вносите за наши мероприятия. Каждый вклад, от маленького до крупного, очень важен для нас. Для наших детей. Для наших подопечных. Вот только некоторые из них, кому удалось уйти в стойкую ремиссию, кому удалось победить, — Эмма указывает рукой на экран за своей спиной.

Вместе со всеми смотрю трогательный фильм, где показывают путь детей и их семей от болезни к выздоровлению.

— Влад и Эмма вместе основали этот фонд. Захотели помогать онкобольным детям, — Макс, придвинувшись, тихонько рассказывает мне. — Влад быстро перегорел, а у Эммы открылся несомненный талант к благотворительной деятельности. Она единолично управляет фондом.

— Она молодец, — отвечаю, заворожено смотря на сцену.

Одинцова продолжает свою речь, а я продолжаю восхищаться ею. И восхищение это оседает внутри меня едким осадком. Она кажется идеальной женщиной.

— И в завершении отдельную благодарность я выражаю нашей краевой администрации. Большое спасибо за содействие, за проявленное участие в развитии фонда. Георгий Богданович, разрешите пригласить вас на сцену! — Эмма радостно хлопает в ладоши, ожидая свекра, который уже поднялся с места и с признательным видом направляется к ней.

Одинцов выступает с короткой речью и получает бурные овации, которыми гости поздравляют его с полученной должностью. На этом официальная часть вечера заканчивается. На сцене появляется саксофонист. Под волшебные звуки инструмента официанты подают изысканный ужин.

Вот оно, высшее общество. Во всей красе. Роскошные дамы, влиятельные мужчины, вокруг шик и блеск. И весь этот бомонд только что неистово приветствовал человека, владеющего теперь моей свободой... Чувствую себя мелкой... мелкой пешкой, которую в случае необходимости, в случае ненадобности просто сбросят с шахматной доски.

После выступления отца Макс представляет меня остальным гостям за столиком. Приветствую тетю и дядю Одинцова по линии матери, двух племянниц, двоюродного брата, в общем, все наши соседи оказываются родственниками Максима.

— Все, теперь можно немного расслабиться, — опустившись на свободный стул, к нам присоединяется Эмма.

— Не вижу твоих родителей, милая, — обращается к ней одна из женщин.

Глава 13

Влад

С неимоверным трудом поднимаю свинцовые веки. Разум затянут туманом, на глазах пелена. Едва различаю комнату и два силуэта в ней. Где это я?

Хочу осмотреться, но голову не повернуть. Тело меня не слушается. Я его вообще не чувствую. Что со мной произошло?

Один силуэт резко дергается, приближается. Склоняется надо мной темным пятном.

— Надо позвать врача! — доносится словно через толщу воды.

Голос. Такой знакомый... Мама. Это мама.

— Папочка! — откуда-то издалека слышу Марка.

Хочу ему ответить, хочу дотронуться до сына. Но не могу. Ничего не могу. Стараюсь уцепиться, остаться в сознании, но ощущаю, как вновь погружаюсь в забытье.

— Не переживайте, Анна Константиновна, это нормально. Скоро ваш сын придет в себя, — вновь слышу чей-то голос. Мужской, незнакомый.

Теперь я хорошо различаю звуки. Открываю глаза.

— Мама, — шепчу пересохшими губами, я будто сто лет не пил воды.

— Влад! — взволнованно отзывается она. Слышу торопливые шаги, и мама возникает перед моими глазами. — Дорогой! Как же ты нас напугал! Мы здесь с Марком!

— Папуль, — сын становится рядом с бабушкой.

— Привет, — еле шевелю языком. — Ты мне снился.

— Правда? — улыбается он.

— Марк здесь постоянно сидел, у твоей кровати, — дрогнувшим голосом рассказывает мама. — Наотрез отказался идти в школу и на тренировки.

— Что случилось? Я вас почти не вижу. Что с моими глазами? — спрашиваю сбивчиво, мне не хватает воздуха.

— Это последствия медикаментозного сна, — слышу того самого мужчину, который разбудил меня. — Зрение скоро восстановится. Ваш организм справился, Владислав Георгиевич, все самое трудное позади. Сейчас постарайтесь не тратить много сил. Я зайду к вам позже, и мы поговорим обстоятельнее.

— Да, ты отдыхай, сынок. А мы тихонько посидим, — ласково говорит мама. — Надо Эмме позвонить! Как же мы все за тебя волновались!

— Я ничего не помню, — растеряно произношу. В моей голове хаос из снов и воспоминаний. Не понимаю, что из этого реальность, а что последствия седации.

— Ты три дня назад попал в аварию, сынок, — с болью в голосе произносит мама. — Георгий сразу перевез тебя сюда, в краевой центр. Травма живота была серьезной. Очень серьезной, — тяжело вздыхает она. — Но тебя успели спасти. Слава богу!

— Дедушка заказал тебе целый самолет! — делится впечатлением Марк.

Перевожу на него глаза. Теперь вижу сына отчетливее.

— Мне постоянно снилось, что вы выиграли матч, — хмурюсь из-за сумятицы в мыслях. — Я себе это придумал?

— И то, и другое, — весело объясняет сын. — Мы выиграли! Но ты не мог знать. Это было в день аварии.

— Может, папа слышал, как мы тут обсуждали вашу победу? Вот в его мозгах информация и отложилась, — размышляет мама. — Так, — строго произносит. — Врач сказал, что нужно отдыхать. Все, Марк, мы с тобой молчок. Идем. А ты отдыхай, Владик.

Мама и Марк переходят к дивану. Закрываю уставшие глаза. Значит, авария. Силюсь вспомнить. Силюсь пробиться сквозь липкую завесу препаратов, которыми накачен.

Внезапно в памяти всплывает машина того кретина, протаранившая мою лоб в лоб. И мысль, пулей промелькнувшая в голове за мгновение до столкновения: "Он поддал газа". Кретин закрыл лицо руками и поддал газа.

Я ехал в офис. Я вез те самые документы... Я сгорал от нетерпения изучить их. А днем... днем я должен был встретиться с Николь.

Николь! Думаю о ней, и спину прошибает потом.

— Мне надо срочно позвонить, — адреналин, побежавший по венам, здорово прибавляет энергии. — Где мой телефон?

— Телефон у Максима. Он с полицейскими разбирался, — отвечает мама.

Максим! Вот кто мне нужен!

— Он скоро приедет? — нетерпеливо уточняю.

— Сегодня ведь благотворительный вечер, сынок. Эмма сейчас приедет, а остальным придется побыть до конца.

— Да, я понял, — разочарованно произношу.

— Тебе стало хуже? — встревожено реагирует мама.

— Нет. Я отдохну, — опять закрываю глаза.

Ника... Что Макс сказал ей? Как объяснил мое отсутствие? Три дня! Надеюсь, ему хватило ума придумать какую-нибудь командировку в глуши без связи! Какую-нибудь аварию на нефтепроводе!

Надо скорее выбираться отсюда.

— Мам, позови врача. Скажи, что я уже в состоянии выслушать его.

— Ты уверен? — переспрашивает она растеряно.

— Да, пожалуйста, — с твердостью заверяю.

Слышу звук открывшейся двери. Может, и так врач пришел. Пытаюсь повернуть голову, но не выходит.

— Влад! — восклицает Эмма.

— Мамуля приехала, — говорит Марк.

— Привет, — она здоровается с сыном и шагает к постели. Садится на край, склонятся ко мне. — Здравствуй.

Глава 14

Влад

Мама и Эмма полушепотом продолжают обсуждение "потрясающей" новости. Они преисполнены восторгом. Я же не могу переварить услышанное.

— Эмма, — титаническим усилием поднимаю свою ватную ладонь и касаюсь руки жены.

— Что, милый? — внимательно смотрит она.

— Позвони Максу. Пусть приедет сейчас же. И приведи ко мне врача, — максимально убедительно произношу.

Эмма считывает мой категоричный посыл.

— Да, сейчас, — отвечает и отходит от постели.

Мама, окинув меня тревожным взглядом, следует за ней.

Отворачиваюсь к окну. Затуманенным разумом пытаюсь объяснить себе случившееся. Отец узнал о Николь? Макс придумал эти отношения, чтобы защитить ее? К сожалению, мои самые мрачные подозрения пока находят только подтверждение...

Наконец, в палате появляется врач. Терпеливо выслушиваю длинную лекцию о своем состоянии. Выхватываю самое важное — еще не меньше десяти дней придется проваляться на больничной койке.

Когда он договаривает, прошу свести к возможному минимуму обезболивающие препараты. Хочу почувствовать свое тело. Хочу мыслить свежей головой.

— Образумьте его, доктор, — волнуется мама в ответ на мою просьбу.

Но врач соглашается, взяв с меня обещание ответственно подойти к этому вопросу и в случае, если мягкое лекарство не будет приносить облегчения, вернуться к прежней схеме.

— Так что, Владислав Георгиевич, придерживайтесь моих самых главных рекомендаций — отдых и спокойствие, и выздоровление не заставит себя ждать, — на этой оптимистичной ноте врач покидает нас.

Закрываю глаза. Утомленно выдыхаю. Сейчас спокойствие как никогда далеко от меня. Еще дальше, нежели в невероятно напряженные дни до аварии.

— Устал? — интересуется Эмма, вновь опустившись на край моей кровати. — Поспи, дорогой.

— Ты позвонила Максу? — спрашиваю, медленно моргая потяжелевшими веками.

— Он не ответил. Но я позже еще наберу. А ты, все же, поспи, — слышу, прежде чем повалиться во тьму.

...По салону машины разносится голос радио-ведущего: "Кирова стоит, на Фрунзе затор..." Слушаю в пол-уха. Поглядываю на соседнее сиденье, на свой портфель, из которого торчит уголок синей папки. Внутри бурлит смесь адреналина и ликования. С одной стороны, я страшно зол. Столько лет лжи, столько лет притворства!.. Отец строит из себя моралиста, а у самого руки запачканы по локти. С другой стороны, я, наконец, нашел ключ к своей свободе!

В портфеле звонит телефон. Копаюсь в нем, не сводя взгляда с дороги. Нащупав, достаю смартфон. В эту секунду замечаю черный седан, летящий прямо на меня.

— Зараза! Что ты делаешь?! — кричу, давя педаль в пол.

Скрежет тормозов. Удар. Треск. Звон. И боль... Словно тысячи ножей вонзаются в мое тело. Словно тысячи тон обрушиваются на меня...

— Хэ-э-э, — резко втягиваю ртом воздух, приподнимаясь на кровати.

Молнии пронзают мышцы, сухожилия, суставы... спина мокрая от пота... ощущаю боль каждой клеткой тела.

Вспоминаю, что я больнице. Ищу в сумраке палаты жену.

— Эмма, — зову, обессилено опускаясь.

— Ее здесь нет, — раздается стальной мужской голос. Отец.

Нахожу его глазами справа от своей постели. Он поворачивается ко мне от окна.

— Ну здравствуй, сын, — произносит глубоко разочарованным тоном.

— Здравствуй.

Слышу его шаги, затем — щелчок, и над моей головой загорается свет лампы. Встречаю тяжелый, бесконечно недовольный взгляд.

— Эмма поехала домой переодеться, — сообщает он. — Она не хотела оставлять тебя, но я настоял.

Отец делает пару шагов вдоль моей кровати.

— Тебе очень повезло с женой, — многозначительно смотрит на меня. — Надеюсь, брак Максима будет таким же крепким, как ваш с Эммой. Семья еще не знает, но скоро он объявит о своей помолвке. С Николь. Они ждут ребенка.

Новость прибивает к постели. Вот, значит, каков план. Все еще хуже, чем я мог себе представить...

— К чему этот спектакль? — цежу через боль.

— Это не спектакль, Владислав. Это жизнь. За ошибкой следует неминуемая расплата, — холодно заключает отец.

— Николь — это не ошибка, — с твердостью возражаю.

Лицо отца искажает злость.

— Всем, что у тебя есть в жизни, ты обязан мне. Все, что ты из себя представляешь, моя заслуга. Я не так много требую взамен — элементарного достойного поведения! Ведь каждый твой шаг отражается на семье!

— Как мне уже опостылела эта твоя семья! — измождено вздыхаю.

Мне тошно. Мне противно слушать отца... Сплошное лицемерие, сплошные двойные стандарты.

— Очень удобно. Семья тебе сразу претит, когда нужно нести ответственность, а не пользоваться ее деньгами и статусом, — желчно выдает он. — Заруби у себя на носу: семья — это не работа. С нее нельзя уволиться.

Глава 15

Влад

С самого раннего утра моя палата полна родственников, букетов цветов и связок воздушных шаров. Стараясь сохранять терпение, отвечаю на одни и те же вопросы, получаю одни и те же пожелания, и я совершенно не против внимания и поддержки родни, но человек, который мне сейчас так нужен все не появляется!

Наступает восемь часов... Девять часов... Десять часов!..

Поэтому, когда дверь в палату открывается, и вместо очередного родственника я вижу Макса, мои нервы гудят на пределе.

— Да неужели! — возмущенно встречаю брата.

— И тебе салют! — как всегда широко улыбается он.

— Эмма, пожалуйста, дайте нам с Максимом переговорить наедине, — максимально вежливо прошу супругу.

Она предлагает родственникам спуститься в кафетерий. Как только за ними закрывается дверь, изливаю на Макса все накопившееся во мне негодование:

— Какого хрена ты рассказал отцу о Николь?! Не смог придумать подходящее объяснение?!

— Ты был при смерти, Влад! Врачи даже не давали прогнозов! Никто не знал, что будет дальше! — изумленно оправдывается брат. — А если бы тебя из комы месяц не выводили?! Если бы все затянулось?!

— Но не затянулось! — возражаю настойчиво. — Мое отсутствие вполне сошло бы за командировку! Не надо было пороть горячку!

— А если бы ты умер? А?! Что тогда? — сердито вздергивает брови. — Николь тебя бы так и не увидела!

— Но я не умер, Макс! Черт возьми! — сокрушаюсь из-за его фатальной спешки.

— Знаешь, что?! — гневно выпаливает в ответ Максим. — Я по твоей вине словно между молотом и наковальней оказался! И не тебе предъявлять мне претензии, братец! Я твои косяки разгребаю! А я предупреждал! Тысячу раз тебя предупреждал!

— Знаю! — рычу, обессилено закрывая глаза. — Как она? — вновь смотрю на брата.

— Держится, — произносит он, будто бросая мне обвинение.

— Ладно... Извини... Знаю, ты сделал, что мог. Я не вправе злиться на тебя, — смягчаюсь, прекрасно понимая, что все мы стали заложниками обстоятельств. — Как Ника отреагировала? Что говорит?

— Говорит, что ты никогда ее не любил, — с сожалением отвечает Максим. Затем усмехается: — На балконе меня закрыла. Сбежать пыталась, когда узнала, что придется нам пожениться. Парни за ней в аэропорт ездили.

Представляю перепуганную, сбитую с толку Николь, ужасно разочарованную мной, и внутри все переворачивается!

— Как же я налажал... — мрачно тяну, покачивая головой. Как же я прокололся... Не уберег свою девочку. — Ты сказал ей? Попытался объяснить? — ищу хоть какое-то утешение.

— Говорил, что ты ее любишь. Что обстоятельства бывают разные. Но что толку? Николь выдают замуж за твоего брата! Что же ты хочешь, чтобы я ей сказал? — колко уточняет.

— Что это случится только через мой труп, — заявляю с твердостью.

— Боюсь, ты правда скорее умрешь, чем отец одумается, — криво усмехается брат.

Посылаю ему прямой, серьезный, многозначительный взгляд:

— Так и есть, Макс. Именно так и обстоят дела.

С лица напротив сползает улыбка, а я озвучиваю свою самую страшную догадку:

— Я считаю, что аварию подстроил отец. Это он чуть не отправил меня на тот свет.

— Что? — опешив, переспрашивает Максим. — Нет...

— Я не уверен на сто процентов. Но, — вздохнув, начинаю задавать брату вопросы, чтобы окончательно подтвердить свои опасения: — Где мои вещи? Мама сказала, что ты общался с полицейскими. Тебе отдали мои вещи?

— Да, телефон и кошелек. Я привез их тебе, — хлопает ладонью по карману брюк.

— А портфель? — продолжаю допытываться. — На переднем сиденье лежал мой портфель.

— Нет, полицейские сказали: это все, что при тебе было, — пожимает плечами брат.

— Хорошо, — киваю, совершенно не удивляясь услышанным ответам. — А виновник ДТП? С ним что?

— Там работяга какой-то, старенький. Сердце прихватило, поэтому он на встречку вылетел. Отец решил не спускать на него юристов.

— Ну конечно, — поджимаю губы. — Очень благородно. В духе Одинцовых.

— Влад, ничего из этого не доказывает причастность отца, — хмурится брат.

— А если я скажу, что работяга твой старенький в сознании был? Да еще и тормозить не пытался? — перечисляю с подозрением. — А если скажу, что вез с собой те самые документы?

— Что? — встрепенувшись, подходит ближе Максим. — Ты все-таки заполучил компромат?!

— Да. Только забрал его у своего человека и ехал в офис, чтобы изучить. Но отец, видимо, как-то узнал о встрече, Макс. Узнал, и последовала "неминуемая расплата", — помрачнев, цитирую я. — Между моей жизнью и своим именем он выбрал последнее. Не дрогнув.

— И что в документах? Ты успел прочесть хоть что-то? — испытывающе смотрит брат.

— Миллионы на оффшорных счетах. Миллионы! Притворяется святошей, а сам выводит деньги заграницу. Меня это лицемерие убивает! Тридцать шесть лет я слушаю о благородстве нашей семьи, о ее значимости в обществе, о чистых помыслах нашего великого бизнесмена! О высокой планке, которой нам всем нужно придерживаться! Все вздор! Вся наша семья, все его правила и традиции — лишь часть имиджа, просто инструмент для бизнеса.

Глава 16

Николь

Открываю глаза. Растерянно моргаю. Я все еще испытываю чувство легкой тревоги при каждом пробуждении, ведь мне требуется пара мгновений, чтобы понять, где я.

Глубоко вздыхаю. Я в той же гостевой комнате в квартире Максима. На полу стоят мои наполовину разобранные сумки.

Вспоминаю вчерашний вечер... и то, что Влад пришел в себя...

От обиды сдавливает грудь. Он теперь в окружении своей семьи. Любящей жены, законного сына. Ревность душит меня. Выворачивает наизнанку. Ненавижу его. Ненавижу лжеца.

Стараюсь успокоиться. Поглаживаю свой живот ладонью. Как мне жаль, малыш, что я полна злости. Как мне жаль, что вокруг одна только ложь, и мне приходится принимать непосредственное участие в обмане.

Но я не нахожу для нас другого пути. Сейчас — нет. Я делаю это для тебя. Для того чтобы нас не разлучили.

К сожалению, пока все становится только хуже. Одинцовы неприлично богаты, неимоверно влиятельны. Как мне тягаться с ними? Чем больше я узнаю об этой семье, тем беспомощнее себя чувствую...

И тем сильнее проклинаю Влада! Зачем ему были нужны наши серьезные отношения? Разговоры о свадьбе, выдуманные истории о смерти родителей? Надо же было строить из себя сироту, да еще и брата толкать на отвратительную ложь? Зачем? Что руководило человеком? Зная своего отца, зная о последствиях... Впрочем, мне никогда не понять его логику, не объяснить мотивов, не постигнуть прихоти богачей... Поэтому я не допущу, чтобы такие люди воспитывали моего ребенка. Сделаю все, чтобы вырваться из этой семьи. Не знаю, как... Не представляю! Но эта мысль прочно сидит у меня на подкорке.

Даже такая блеклая надежда, я бы сказала — надежда на надежду, придает сил. Выбираюсь из постели. Совершив утренний туалет, меняю пижаму на домашний брючный костюм и выхожу из комнаты.

Вокруг стоит тишина. Максима нигде не видно. Прохожу на темно-серую, выдержанную в холодных тонах, кухню. Квартира у Макса, конечно, мало походит на то, что у меня ассоциируется с уютом и домашним комфортом. Строгие линии, очень много стекла в интерьере, в основном белый и серый цвет. Минимализм и высокие технологии. Я будто в офисе.

Следую к холодильнику. Открываю дверцу и разглядываю полки, полные еды. Здесь даже есть готовая каша в упаковке. Ее-то я и беру. Отправляю овсянку греться в микроволновку. Включаю электрический чайник. Усаживаюсь на стул в ожидании. Подперев голову ладонью, бесцельно брожу глазами по комнате. Цепляюсь взглядом за закрытые плотным тюлем панорамные окна. С интересом следую к ним. Захожу за шторы и не могу сдержать вздоха удивления.

— Какая красота, — тяну, рассматривая открытую террасу с небольшим навесом и столом в окружении широких кресел.

Разведя в стороны стеклянные створы, выхожу наружу. Любуюсь замысловатыми растениями, каскадом выстроенными клумбами, карликовыми деревьями в горшках. Подхожу к кованому парапету и с жадностью наслаждаюсь видом. А он просто шикарен! Город лежит передо мной, как на ладони. Подставляю лицо солнцу, чувствую на себе дыхание ветра. Стараюсь удержать эти легкие, малозначительные, но хоть какие-то положительные эмоции. Я так в них нуждаюсь! Я так хочу быть наполненной добротой и любовью. Особенно сейчас, вынашивая ребенка!

Но как же мне трудно радоваться... Не хочу ненавидеть. Не хочу злиться. Но Влад не оставил мне выбора.

Возвращаюсь на кухню, беру кашу, завариваю чай и располагаюсь с завтраком на террасе.

Первую половину дня провожу в одиночестве. Звоню маме. С камнем на сердце впервые в жизни обманываю ее. Вру, что потеряла телефон. Прошу записать мой новый номер. Сочиняю новости про Влада, про наши выходные. Делаю вид, что все по-прежнему и в полном порядке, в душе надеясь, что мне удастся вырваться из лап Одинцовых, и она никогда не узнает правду.

Макс приезжает ближе к двум часам. Проходит ко мне в гостиную.

— Привет. Как дела? — усаживается рядом на диване.

— Привет. Нормально, — заблокировав телефон, убираю его в сторону.

— Чем занималась?

— Разобрала вещи. Нашла террасу, — произношу с улыбкой.

— Понравилась? — улыбается в ответ. — Можем поужинать на ней. Когда стемнеет, лампочки зажжем. Там классно, — непринужденно добавляет Макс. Но затем его лицо приобретает серьезный вид. — Надо поговорить, Ника. Я переоденусь, а ты налей нам чего-нибудь. Мне кофе, пожалуйста.

— Хорошо, — киваю, и мы расходимся в разных направлениях.

Спустя минут десять сидим за столом перед кружками. Макс потирает большим пальцем свои сцепленные в замок руки. Нервничает? Сообщит мне что-то плохое?

— Я был у Влада, — начинает он. — Ему гораздо лучше...

— Я не спрашивала, — посылаю Максу холодный взгляд.

— Ника, — смотрит с сомнением.

— О твоем брате есть кому позаботиться. А мы с тобой должны заботиться о себе, — заключаю с нарочито безразличным видом.

— Ясно, — теряется Одинцов-младший. Расцепив пальцы, кладет ладони на стол. — Тогда давай о нас. Свадьба состоится через три недели. Нужно продумывать детали...

— Макс, ты серьезно? — усмехаюсь в ответ. — Думаешь, мне не все равно?

Глава 17

Влад

— Спасибо, что проведали. До свидания, — договаривает Эмма и закрывает дверь за последними посетителями.

Уже почти шесть часов вечера, а мы впервые сегодня остались наедине.

— Сумасшедший денек, — устало выдыхает она.

— Очень душно. Приоткрой, пожалуйста, пошире, — прошу, кивнув в сторону окна.

Эмма выполняет просьбу. Затем поправляет в вазе цветы. Собирает связки с шариками и ставит их ближе к выходу.

— Это нужно убрать из палаты, не так ли? — посылает мне улыбку.

— Да, спасибо, — усмехаюсь в ответ. Эмма читает мои мысли.

Она просит персонал забрать шары. Вернувшись, подходит к постели. Садится на край и, взяв с тумбочки салфетку, промакивает мой лоб.

— Может, нужно вернуть обезболивающие посильнее? Как ты себя чувствуешь? — интересуется, хмуро всматриваясь в мое лицо.

— Терпимо. Оставим, как есть. Я хотя бы в трезвом уме.

— Хорошо, — поменяв салфетку, она продолжает свое занятие. — Кстати, что за суета с Максом? Что ты не мог сказать мне при маме и Марке? — вспоминает вчерашний момент.

Осторожно обхватив за запястье, убираю руку жены от своего лица. Перемещаю пальцы к ладони, сжимая ее.

— Нам надо поговорить, — произношу с неизбежной решимостью. Теперь я вынужден рассказать ей обо всем, как бы сильно мне ни хотелось оградить Эмму от происходящего.

— Что случилось? — беспокоится она, сжимая в ответ мою руку.

— Николь — не невеста Макса, Эмм. Эти отношения фарс. С помощью их будущего брака отец хочет скрыть мои с ней отношения. Я люблю Николь. Я два года живу с ней, и это мы ждем ребенка, — как на духу выпаливаю правду.

Глаза жены округляются. Она отдергивает свою руку от моей и прижимает ее к груди.

— И это только часть из того, что сейчас происходит, — продолжаю я. — Эта авария...

— Нет. Подожди, — Эмма выставляет вперед ладонь. — Вернемся к тому... к тому, что ты сказал, — смотрит шокировано. — Два года? Николь — твоя любовница уже два года? И вы ждете ребенка? Бог ты мой, — с изумленным видом вновь хватается за сердце.

— Эмма...

— Постой, постой, — не дает вставить мне и слова. Поднимается с кровати, делает пару шагов в сторону. — Дай мне немного в себя прийти. Нет, я, конечно, понимала, что ты с кем-то встречаешься, с кем-то спишь... но отношения длинной в два года... я не ожидала...

— Эмма, с нашей попытки развестись уже три прошло...

— Я знаю. Знаю! Но серьезные отношения на стороне — это разве не другое дело? Ты должен был сказать мне! Я считала, что мы честны друг перед другом! Почему ты не сказал мне?

— Я не мог! Это поставило бы под удар всех нас. Мы с тобой возвращались бы к этой теме снова и снова. Ты бы интересовалась, расспрашивала, и рано или поздно проговорилась бы.

— Ох, значит, я секретов хранить не умею?! — возмущается в ответ. — Разве я когда-нибудь подводила тебя? Может, будь я в курсе, то тоже завела бы себе мужа на стороне!

— Эмма, — тяну с сожалением. — Не завела бы. И я не завел бы... я не делал этого специально. Не искал себе отношений на стороне. Я просто влюбился. По уши. Как когда-то в тебя.

Жена стреляет по мне раздосадованным взглядом.

— Я не смог отказаться от нее, — виновато признаюсь. — Не смог, даже зная, насколько все будет трудно.

— Мы с тобой трудности не преодолели. Почему с ней ты не сдался? — спрашивает, изогнув бровь.

— Разве в нашем браке сдался только я? — примирительно уточняю.

— Нет. Не только, — отстраненно соглашается Эмма.

— Поверь, я молчал, потому что хотел оградить тебя, защитить. У меня был план, я старался разрешить проблемы с минимальными потерями. Теперь же все зашло так далеко, что не сказать тебе правду я не могу. Отец узнал о Николь, заставляет их с Максом пожениться, заставляет брата растить нашего ребенка, как своего! У отца нет тормозов, Эмма! Нет ни капли морали, о которой он так печется. Он поставит на кон любого из нас.

— Это слишком даже для него, Влад, — недоверчиво отзывается Эмма.

— В том-то и суть. Не слишком. В порядке вещей, — убежденно произношу.

— Как же он заставляет их? Под дулом пистолета, что ли, держит? — пораженно сомневается жена.

— Нас под дулом пистолета тоже никто не держал. Но мы так и не развелись, — многозначительно подчеркиваю.

— Это другое, Влад. Не сравнивай! Ладно еще фиктивный брак, но неужели Макс согласен растить племянника как своего сына? Я в это не верю! — горячо произносит она. Затем, притихнув, задумчиво продолжает: — На вечере он казался довольным. Воодушевленным. Как и Николь. Она не выглядела запуганной или заплаканной. Да, она стеснялась. Смущалась. Но в целом чувствовала себя прекрасно, — настаивает Эмма. Вдруг по ее лицу пробегает тень. Она склоняет голову на бок и с подозрением уточняет: — Николь знала кто ты? Чей ты сын, как ты живешь?

— К чему ты клонишь, Эмма? — напрягаюсь в ответ.

Глава 18

Николь

В последний раз перед выходом бросаю взгляд на свое отражение в зеркале. Поправляю воротник просторной рубашки, прекрасно скрывающей округлившийся животик.

Уже прошла неделя с моего первого рабочего дня. И неделя с того момента, как я поняла — не будет никакого послабления контроля, не будет никакого особенного расширения моей жизни. Я всегда под присмотром Макса. А если вдруг он занят, как уже бывало пару раз, то меня повсюду сопровождает один из амбалов Одинцовых.

Мое рабочее место — отдельная песня. Я, специалист начального уровня, обычный экономист в финансовом отделе, занимаю целый кабинет и работаю напрямую с финансовым директором. А на обед хожу с одним из владельцев компании.

Конечно, так мне не светит никакого лишнего общения, никаких новых знакомств. Только косые взгляды коллег. Ничего я здесь не разузнаю, ничего не нащупаю. Действительно, только займу голову делами, как и хотел Максим. Это легко. Сами обязанности мне нравятся, работать очень интересно.

— Я готова, — нахожу Одинцова на кухне, допивающим кофе.

— Поехали, — отвечает он. Сделав последний глоток, ставит кружку в раковину. Сгребает со стола рабочие папки, и мы направляемся к выходу.

В офис добираемся быстро. Макс, как всегда, провожает меня до самой двери, приоткрывает ее и желает хорошего дня с неизменно ослепительной улыбкой.

— И тебе, — произношу, шагая в кабинет.

Одинцов покидает мой отдел не сразу. Располагаясь за рабочим столом, бросаю пару коротких взглядов между полосками вертикальных жалюзи на стеклянных стенах. Парень следует к моему шефу. Он иногда к нему заходит, и сегодняшний день не стал исключением.

Приступаю к делам. Включаю компьютер. Успеваю запустить программу, когда в кабинете появляется мой непосредственный начальник — Буров Олег Борисович. Да, финансовый директор компании лично приходит ко мне, чтобы дать поручение. И смешно, и страшно.

— Доброе утро, — встречаю его сдержанной улыбкой, выхватывая взглядом удаляющегося по коридору Максима.

— Доброе, Николь Станиславовна, — отвечает шеф, пересекая кабинет грузной походкой.

Олег Борисович мало похож на топ-менеджера. На вид мужчине около шестидесяти лет, он склонен к полноте и носит очки с толстой линзой, создавая общее впечатление застенчивого и пасмурного человека. Но Макс говорит, что Олег Борисович — профессионал высшего уровня. Не сомневаюсь, ведь в противном случае он не занимал бы такую высокую должность.

— Нужно подбить к обеду, — распоряжается шеф, опуская на край моего стола внушительную стопку отчетов.

— Хорошо, — киваю и тут же принимаюсь за работу.

Не поднимаю головы до самого перерыва. Минута в минуту ровно в час дверь кабинета открывается. Мне не надо даже проверять — знаю, что это Максим.

— Сейчас отправлю Олегу Борисовичу файл и пойдем, — говорю, быстро клацая мышкой.

— Хорошо, — отзывается Одинцов. — Я к тебе сегодня не с пустыми руками, — объявляет, усаживаясь в кресло для посетителей.

Последний раз кликаю мышкой, и документ отправлен. Наконец, отрываю глаза от монитора.

— И с чем же? — смотрю на парня.

Он кладет передо мной бархатный футляр. По всей видимости, кольцо. Открываю коробочку, рассматриваю украшение с крупным камнем в центре.

— Примерь, — предлагает Макс. — Или хочешь, я надену? — подтрунивает с усмешкой.

— Нет, — фыркаю в ответ. — Это ведь просто формальность.

— Полюбоваться-то можно. Я тебя точно не осужу. Разве не бриллианты лучшие друзья девушек? — довольно уточняет.

Закатываю глаза на его реплику. Надеваю кольцо. Впору.

— А друзей должно быть много, — таинственно добавляет Макс и передо мной возникает еще один футляр. — Это тебе на каждый день, — рассказывает, пока я открываю коробку и рассматриваю серьги-капельки. — Очень подойдут к твоему деловому стилю в одежде.

— Хорошо, — соглашаюсь в ответ. — Я надену.

И хочется сказать Максу, что это все лишнее, что внутренне мне неприятно, что я чувствую себя куклой, которую наряжают. Но понимаю — незачем. Он дарит мне дорогие безделушки, потому что должен. Я принимаю их и буду носить, потому что должна.

— Ну же, Ника, улыбнись, — парень в ожидании вздергивает брови. Так и не получив своего, безнадежно заключает: — Не умеешь ты принимать подарки.

— Макс, мы здесь одни. Можно не притворяться, — угрюмо напоминаю.

— Я не притворяюсь. Я стараюсь хоть немного скрасить нашу незавидную участь! Мне приятно радовать тебя, — заверяет с улыбкой. — Только ты не радуешься! Надо тебе научиться получать удовольствие несмотря ни на что.

— И откуда в тебе столько оптимизма? — с недоумением спрашиваю.

— Жизнь заставила. Я ведь всегда был Одинцовым. Ты тоже скоро привыкнешь, — уверенно произносит в ответ.

Привыкнешь... Вдруг на секунду я представляю, что, и правда, привыкла. Смирилась. Стала Одинцовой до мозга костей. Представляю себя в бриллиантах и мехах, в окружении роскоши, рядом с Максимом, в моих глазах — ледяная надменность, а в груди — черный-черный камень вместо сердца.

Глава 19

Николь

Входим в просторный, светлый зал ресторана. Максим переговаривается с администратором, а я сразу наталкиваюсь взглядом на Эмму. Она сидит за столиком у окна и, заметив наше появление, растягивает лучезарную улыбку.

Силюсь улыбнуться в ответ. Глушу поднимающуюся в душе ревность, которая заставляет меня пристально изучать жену Влада. Безупречную укладку ее белокурых волос, изящное ожерелье на тонкой шее, яркую голубую кофточку... Стоп!

Отвожу взгляд. Настраиваюсь на свою роль. Пытаюсь отбросить эмоции. Я девушка Макса. Я жду от него ребенка. Мы скоро поженимся. Покручиваю на пальце новое помолвочное кольцо. Я люблю Макса...

— Прошу, — администратор провожает нас к столику.

Направляюсь за мужчинами, снова и снова повторяя себе установку.

— Привет, — Максим радостно заключает в объятия Эмму. Целует в щеку.

Я тороплюсь опуститься на диванчик. Не дай бог, ей в голову придет и со мной так здороваться.

— Привет, — выпустив из объятий Макса, обращается ко мне Одинцова.

— Здравствуй, — отвечаю и перевожу глаза на парня, который садится рядом со мной.

— Какими судьбами, Эмма? — любопытствует он.

— Я ездила по делам Марка. Скоро ведь финал, мы готовимся, — непринужденно рассказывает та.

— Марк профессионально занимается хоккеем, — поясняет для меня Максим. — И делает большие успехи.

— Здорово, — отзываюсь я.

— Это все заслуга Влада, — воодушевленно добавляет Эмма. — Иногда мне кажется, что он так просил меня о сыне, лишь бы вырастить знаменитого спортсмена! Влад заговорил о хоккее раньше, чем Марк сделал свои первые шаги!

Я люблю Макса. Я девушка Макса. Вновь повторяю себе, пережидая укол ревности. Меня спасает официант. Беру протянутое им меню. Вчитываюсь в каждую строчку, только бы переключить мысли.

— И еще капучино, пожалуйста, — Эмма последней делает заказ. Когда официант удаляется, окидывает нас загадочным взглядом: — Вы, ребята, очень всех удивили. Поэтому, проезжая мимо офиса, я не смогла удержаться, чтобы не поболтать с вами.

Макс смотрит на меня с усмешкой. Все, как он и говорил. Эмму гложет любопытство.

— И вижу, что не зря, — она стреляет хитрым взглядом по моему кольцу. Скользит глазами выше, не стесняясь изучает меня.

— Да, Эмма, мы скоро объявим о помолвке, — с трогательными нотами в голосе объявляет Макс. Берет меня за руку. Посылаю ему в ответ теплую улыбку. Такую искреннюю, на которую только способна.

— О! Поздравляю! Как же я за вас рада, — складывает ладони Одинцова. — Как же завидую! У вас все только начинается. Свадьба, медовый месяц, обустройство гнездышка, первенец... все еще впереди! Ты, Николь, должно быть очень счастлива? — не сводит с меня умиленного, но внимательного взгляда.

— Очень! — выдыхаю, окрыленным видом поддерживая общую атмосферу. И, кажется, у меня выходит.

— Вас ждет столько приятных хлопот. Уверена, Макс закатит для тебя грандиозный праздник! Исполнит любое желание! — уверенно заключает Эмма.

— Не сомневайся, — усмехается Одинцов. — Мы уже готовимся. Сейчас выбираем распорядителя.

— Когда же вы всем объявите? — выпытывает Эмма. — Поторопитесь, хранить такую горячую новость мне будет очень трудно. Особенно от Анны Константиновны!

— Нужен подходящий момент, — обтекаемо отвечает Макс. Но я-то знаю, что на самом деле он просто ждет команды отца.

— Я подскажу вам такой момент! — довольно объявляет Эмма. — И если бы ты навещал брата, то тоже знал бы! — лукаво бросает Максу. — Ладно, не осуждаю, у тебя сейчас голова другим занята, — многозначительно приподнимает бровь. — В общем, Влада послезавтра выписывают. Георгий Богданович сказал, что устроит для сына прием в узком кругу. Хочет так его поддержать, из больницы прямиком в теплую семейную обстановку. Разве не прекрасный момент для объявления о помолвке?

— Отличный, — соглашается Макс, а я чувствую, как разгоняется мой пульс.

Делаю глоток воды. Послезавтра. Послезавтра я увижу Влада. От этой мысли из-под ног уходит земля. Зал ресторана покачивается. Меня душат слезы — настолько я не хочу этой встречи. Но я не могу сейчас заплакать. Вместо слез натягиваю на лице улыбку. Широкую и абсолютно фальшивую. Я поняла, как это работает. Чем сильнее болит, тем более радостный нужно придавать себе вид.

Нас отвлекает официант. Расставляет на столе заказанные блюда и напитки. Приступаем к обеду, и разговор перетекает в другое русло. Эмма без конца расспрашивает меня: где я выросла, где училась, о моих родителях, даже о любимой еде. По мне, так она слегка перегибает с любопытством. Больше походит на допрос.

— Ты, Николь, конечно, трудяжка, — с похвалой произносит Эмма. — Только приехала в город, а уже устроилась на работу. Я очень удивилась, когда узнала об этом от Анны Константиновны.

— Ника хочет скорее обосноваться на новом месте, — Макс посылает мне очередной приторно-восхищенный взгляд.

— Все правильно. Тем более есть возможность устроиться в крупную компанию, — с пониманием отзывается Эмма. — Не многим выпадает такой удачный старт для карьеры.