Лхатагари. Две Тары

Вступление

– Как ты думаешь, нас ждут большие неприятности?

– Неприятности? С чего бы? Мы, кажется, не накосячили нигде… По крайней мере сегодня.

Два молодых человека поднимались по заснеженному горному склону, на вершине которого их ждал монастырь Хоранибэлли, что означало «Тигриный лог». Это был не просто монастырь в обычном понимании данного слова, и даже не просто буддийский обычный монастырь – это была тайная школа боевых искусств, скрывшаяся в горах Кая под видом скромной, никому неизвестной обители. В этой обители не только учили драться, но и воспитывали воинов света, которые должны были, тщательно обучившись и усвоив все вложенные в них знания, выходить в мир и бороться со злом в любых его проявлениях, от преступников, торгующих оружием и людьми, до выбрасывания фантиков мимо урны. Воины света, прозванные ещё пару тысячелетий – а может и больше – назад «золотыми», не играли роли, не входили в образ, не включались в процесс борьбы, только облачившись в костюм супергероев, они всегда впредь были образцами добродетели и добра, а потому следили за любыми нарушениями гуманности, нравственности и порядка.

Заговорившего первым звали Шер. Ему исполнилось двадцать четыре, но ни один год не прибавил ему усидчивости или осторожности. Каждая авантюра казалась ему привлекательной, а всякий риск – оправданным. Родившийся в Хоранибэлли, он три года назад решил попробовать себя в другой «школе боевых искусств», находившейся в Тибете, на самых высоких вершинах мира. Она называлась Лхатагари – Утёс богов, но тренировали там не просто воинов, а наёмников – беспринципных, бездушных, готовых убийц, в общем, прямо противоположное тем, кто воспитывался золотым. Зачем Шер туда отправился? Он решил, что неплохо овладеть новыми техниками, посмотреть мир, закалиться, развалить – по возможности – злачное место и преобразовать его во что-то получше. Но в первую очередь, конечно, им двигало любопытство.

Его спутника звали Шейн. Ему было столько же лет, и познакомились они как раз на Утёсе богов, куда Шейн забрался чуть раньше Шера. Парню хотелось найти себя и доказать себе и всем, что он на что-то способен, а более сурового места, чем лагерь наёмников в Лхатагари он не знал, потому туда и пришёл. Впрочем, была ещё одна причина, но он не признавался в ней даже себе, как и Шер в своём порой неуместном и пагубном любопытстве, которому не просто находил оправдания, а всегда выкручивал всё так, что находилась аргументация, подтверждающая необходимость всех его поступков.

Однако все тренировки, все занятия, направленные на ужесточение будущих наёмников, заставляли Шейна морщиться и возмущаться происходящему. Как ни уговаривал он себя продолжать обучение и подчиняться, его сознание бунтовало, разум восставал, тело рвалось на свободу. На этой почве они с Шером и подружились. Тому тоже стало невмоготу торчать в холодном пустынном месте между небом и землёй (непонятно к чему ближе), где почти не бывает солнца, где никто не смеётся, где скудная и отвратительная еда, потому что за хорошую нужно постоянно драться и побеждать. Не победил – останешься голодным. Некоторые обучающиеся, проигрывая раз за разом, умирали с голода. Так происходит естественный отбор сильных и способных.

Эти двое ищущих, сами не зная что, приняли решение уйти с Утёса, не обратив должного внимания при вступлении в ряды обитателей Лхатагари, что войти туда проще, чем уйти. И они сбежали. И вот уже больше года находились в бегах, потому что Утёс богов никогда не отпускает без разрешения тех, кто посмел побывать там и – особенно – чему-то там научившихся. Он устраивает смертельную охоту за отступниками.

Шер застучал в калитку у ворот. Снял перчатки и, подышав на ладони, потёр их, после чего продолжил стучать.

– Да кто там такой медленный! Открывайте уже!

По воротам можно было бы подумать, что они предназначены для въезда транспорта. Если не в нынешнее время, то, возможно, в прошлые века они открывались для телег и повозок. Но нет, к Тигриному логу вела всего одна более-менее проходимая, пешая тропа, прозванная Кошачьей, и ни одно колесо от основания мира сюда не добиралось. Ворота, тем не менее, открывались дважды в год: в ночь Распахнутых врат, дающую обитателям единственный шанс в году покинуть монастырь и прервать путь золотого воина, и в Новый год по лунному календарю. Таким образом, большинство считало, что у ворот чисто символический характер. У Шера же была другая теория; он предполагал, что какой-то дурак-архитектор, некогда вызванный для строительства, не сильно мороча себе голову сделал чертёж по шаблону типичной городской крепости, и только задним числом, когда стена была возведена, задумался, на кой ляд козе баян? То есть, монастырю на вершине горы въездные ворота.

Оконце в калитке, в треть лица размером, открылось и там появились глаза привратника.

– Ты чего смотришь? – пнул деревянную, с кованными петлями, скрепами и замками дверь Шер. – По стуку меня, что ли, не узнал? Тут есть кто-то ещё, кто выстукивает с такой музыкальной точностью ламбаду?

Калитка открылась, и они вместе с Шейном вошли внутрь. Привратник с закрытым по правилам монастыря лицом, так что видимыми оставались лишь глаза, сказал:

– Тут и без музыкальной точности никто ничего подобного не выстукивает.

– Вот видишь!

В монастыре, как обычно, горело не много света: окно на втором этаже башни настоятеля, дежурный фонарь над сторожкой, особо манящий свет в трапезной. Снег был заботливо счищен со всех ступенек и площадок в стороны, образовав сугробы – ученики, помимо занятий теорией и практикой боя, сами вели хозяйство в Хоранибэлли.

Глава 1

Когда-то Джебом был наёмником по кличке Джей-Би. Никакого добровольного желания им стать не было. Он просто хотел жениться на любимой девушке, и на это нужны были деньги. Предложили поучаствовать в подпольных боях без правил, где делают ставки. Выиграть он не смог. Потерял сознание и очнулся по дороге в Тибет. Устроитель тотализатора поставлял туда рабов, и парень показался подходящим товаром.

Каким-то чудом он смог там выжить и сделаться одним из лучших. Наверное, просто повезло с тенью, которая ему досталась. Это была последняя принцесса из рода Голубой Тары, Рал Чигма. «Принцесса» – не совсем верное название, в Тибете их называют «тулку», аватаром, ипостасью, воплощением Богини на земле. Веками они вели свой божественный род, передавая магию крови от матери к дочери, пока власть на Утёсе не захватили чойчжоны, запретившие дочерям Тары производить потомство, всячески этому препятствуя. Переворот произошёл около двухсот лет назад, в период Опиумных войн в Китае, и племя дочерей Тары было по большей части отравлено наркотиком, как и вольные братья. Через наркотическую зависимость они ослабли и превратились в теней и наёмников, а жрецы восторжествовали.

К моменту становления наёмника «Джей-Би» оставалась всего одна девушка божественной крови по имени Фэй. Она предложила ему провести обряд инициации, единения со своей тенью, через который она делалась его идамом – не просто тенью, а чем-то вроде ангела-хранителя. Многие наёмники отказывались от этого обряда, потому что он облегчал слежку за ними, тень тогда могла буквально проникать в мысли и всегда чувствовать, где ты и в каком состоянии. Но Джей-Би согласился, не зная всех тонкостей. У дочерей Голубой Тары был дар – левитация, частично перешедший к нему, Фэй обучила его, как им пользоваться, зависая на некоторое время в воздухе и отталкиваясь от пустого пространства. Однако всё это не спасло его от гибели во время выполнения одного из заданий. Джей-Би был убит и ничто не смогло бы его вернуть к жизни, если бы эта самая тень – Фэй – воспользовавшись своей ролью идама, не оживила его своим духом. Живительные силы девушки перетекли из неё в него, после чего сама она упала бездыханной. А у Джей-Би, как некогда у неё, стали синеть глаза и появляться далеко не собственные воспоминания и мысли.

Заплативший своей жизнью, считающийся мёртвым, он освободился от Утёса и смог вернуться на родину, где женился на той, которую продолжал все эти годы любить. Через несколько лет у них родилась дочь, и когда Джебом увидел, какие синие у неё глаза, то сразу понял, что произошло. Его, наконец, покинули чужие воспоминания и странные ощущения. Дочь он назвал Тарой.

На кухне щёлкнул включатель электрического чайника. Дочка поставила. Джебом, не выключив телевизора, тихо прошёл по коридору и выглянул из-за угла. Навыки, приобретённые за годы на Лхатагари, никуда не делись – двигался он бесшумно. Тара открыла полки, ища свою любимую заварку, но глупый отец по забывчивости поставил ту слишком высоко. Уже выходя вперёд, чтобы помочь, он почему-то остановился и решил понаблюдать. Что-то в дочке появилось загадочное, вороватое. Она посмотрела по сторонам и, вытянув руку вверх, стала тянуться вся, полностью, приподнимаясь на цыпочки. Казалось, её тщетные усилия ни к чему не приведут, и в неполные четырнадцать лет девчушка должна бы сообразить, что надо что-то подставить и забраться. Пропыхтев, однако, она не оставила задуманного и, всё с большим усилием протягивая руку к недостижимой полке, вдруг всё-таки оторвалась от пола. Как стояла, на цыпочках, так и стала подниматься в воздухе, выше и выше, пока ладонь не оказалась у банки с чайными листами.

– Йес! – прошептала она.

Джебом не выдержал и, входя в кухню, скорее подхватил табурет и рванул подставить его дочке под ноги. Она, заметив его, ахнула, и от испуга принялась падать, как отец и подозревал. Поэтому успел подхватить её и поставить на вовремя всунутую табуретку.

– Тара!

– Ой, – оперлась она на него, чтобы встать поустойчивее. Посмотрев на отца сначала виновато, она тотчас нарисовала на губах улыбку, означающую: «Но я же уже прощена?». До чего похожа на мать! Такая же красивая и умеющая пользоваться в свои целях тем, что он не способен им противостоять.

– Я же просил тебя так никогда не делать. Ты не делаешь так в школе?

– Нет.

– Точно?

– Честно-честно! – прижав банку к груди, она спрыгнула с табуретки.

– А при маме?

– И при маме не делаю, – Тара насыпала две ложки в керамический чайник, – не волнуйся.

Джебом сходил выключить телевизор. Вернулся и достал чашку себе тоже. К счастью, жена-актриса сейчас уехала на продолжительные съёмки. Пока у Тары участились подобные выходки, ей лучше быть подальше.

– А горы тебе не снились опять?

Дочке явно не хотелось отвечать. Она медлила, наливая кипяток. Потом пробормотала:

– Снились.

– Давно?

– Сегодня, – подумав, добавила: – И вчера. Они мне часто снятся, ты же знаешь.

– А больше ничего?

– А что должно?

– Просто расскажи, что тебе снится.

Тара села, обхватив чашку ладонями. Её взгляд как будто пронзил пространство и видел то, чего здесь нет. То, что где-то далеко, но в реальности или воображении – понять трудно.

Глава 2

Шер был любителем и ценителем женской красоты. Любое приключение в компании молодой девушки он бы воспринял за счастье. Но когда увидел совсем юную Тару, чей возраст не позволял рассматривать объект как женщину, да ещё в компании её отца, растерялся. Девочки – самое трудное для общения в его понимании. Их в семье у родителей, включая Шера, было девять сыновей. Как воспитывать мальчишек, о чём с ними разговаривать, он знал, будучи вторым по счёту. Всю жизнь возился с младшими, идущими за ним семерыми братьями. Но девочка? Это сложно.

Настоятель представил всех друг другу. Тара жалась к отцу, чувствуя себя неловко в присутствии четверых молодых людей. Ещё не вошедшая полностью в возраст созревания, когда чётко осознаётся интерес к противоположному полу, она вместе с тем уже и не была ребёнком, не способным осознать разницу между двумя полами. Исподволь поглядывая на них, девчонка пыталась вообразить, каково будет находиться под их опекой, ведь речь шла о том, что им всем нужно отправиться в Индию, в Калькутту, чтобы повидаться со второй ипостасью богини, той самой сестрой, что снилась Таре столько раз.

– Шива будет переводчиком, – указал настоятель на смуглого, с чёрной шапкой густых волос, парня, – он знает бенгальский и некоторые другие языки.

– Насколько это опасно? – спросил Джебом.

– Со стороны Красной Тары вряд ли твоей дочери грозит опасность.

– А с чьей грозит?

– Возможно до туда уже добрались люди чойчжонов, но если это так, то им, – старик указал на Шера и Шейна, – нужно быть осторожными в первую очередь. Их знают в лицо и за ними охотятся, а о существовании Голубой Тары, то есть, твоей дочери, они не имеют представления.

Тара посмотрела на тех, о ком зашла речь. Все при разговоре были предельно серьёзны, возможно из-за того, что стояли перед почтенным старцем, но в тот момент, когда взгляд девчонки остановился на паре друзей, Шейн ответил ей своим и улыбнулся. Приободряюще, беззаботно, задорно, словно ничего не боялся и никакой проблемы в происходящем не видел. Улыбнувшись в ответ от смущения, Тара отвела глаза. Каким красивым был этот парень! Никогда прежде она не видела таких красивых в живую, только в фильмах и музыкальных клипах, но там-то грим, правильное освещение, некоторые артисты делают пластику, а этот – сам по себе, такой, каким родился, и невероятно, непередаваемо красивый!

– И всё же, – не мог решиться Джебом, – я не могу подвергнуть такому риску дочь. Неужели нет никаких других возможностей?

– Нам они неизвестны, – развёл руками настоятель.

– Мы будем защищать Тару ценой своей жизни, – заверил его Хо, – всё, что будет в наших силах…

– Да, но вы не всесильны!

– Ты можешь отказаться, Джебом, – сказал настоятель, – но если однажды её способности дадут о себе знать так, что их уже нельзя будет спрятать, о ней всё равно узнают. И кто защитит её тогда? Нас рядом не будет.

Беспокоящийся отец терзался сомнениями. Ему ли было не знать, каково это – связаться с Утёсом Смерти! Но Тара вдруг сама взяла его за руку и негромко произнесла:

– Давай поедем, пап.

– Ты… уверена?

– Да.

– Дочка, это ведь не игра, не шутки. И сестра, которая тебе снится, может оказаться далеко не такой дружелюбной, как во снах…

– Нет, она мне ничего не сделает. Я знаю.

Джебом переглянулся со всеми присутствовавшими мужчинами, слышавшими уверенное заявление Тары.

– Ну, если так… То пусть будет по-твоему.

Они оставили настоятеля и спустились со второго этажа башни. Вышли во двор. Хо кивнул Шиве вниз:

– Идём, возьмём необходимое. Подождёте нас?

– Конечно! – Шер посмотрел, как уходит брат в сопровождении старшего товарища и, помешкав немного, повернулся к Таре. – Скажи, а ты как-нибудь чувствуешь, что ты… ну… богиня?

Девчонка пожала плечами:

– Не знаю. Если я – богиня, то всегда чувствую себя так, как она?

– Тоже верно, – оценил логическую рассудительность Шер, – но человеческие эмоции ты испытываешь?

– Перестань, – попросил его Джебом, положив ладонь на плечо дочери, – она человек, просто… – ему не хотелось говорить «вселился демон» или что-то подобное. Не хотелось пугать дочь. И ещё меньше хотелось услышать от неё возражение, что ничего в неё не вселялось, и она такая, какая есть, то есть, сущность Рал Чигмы из неё изгнать не получится, и Тара навсегда останется кем-то, принадлежащим не только человеческому миру, но и божественному.

– А можно посмотреть монастырь? – спросила она.

– Это мужская обитель, так что не стоит, – ответил Джебом.

– Но я видела тётушек…

– Думаю, ничего страшного не будет, если она пройдётся, – пожал плечами Шейн, – почему нет? У нас есть несколько минут.

– Спасибо! – обрадовалась Тара и несмело подошла к лестнице. – А что тут есть интересного?

Шейн подошёл к ней и стал водить пальцем, указывая на здания:

– Это библиотека, вон то – трапезная, наше любимое место, – он опять улыбнулся, как бы ища понимания в девчонке. Та заговорщически просияла. – Дальше прачечная, рядом с баней. Слева в основном тренировочная и жилая территория, зал для занятия теорией.

– Теорией?

– Да.

– Какой?

– Ну… всякой.

– Даже экономической? – заинтересовалась Тара. Шейн засмеялся:

– Нет, экономику тут не проходят. В основном религию и философию. И военную стратегию с тактикой.

– Как это странно, – они медленно пошли по ступенькам вниз, чтобы девочка смогла разглядеть всё получше и поближе, – и воинское дело, и религия… разве они не противоречат друг другу?

– Насколько я понял, ты с твоей сестрой, обитающей в Индии, богини смерти, значит, религия не только не имеет ничего против человекоубийства, но и, напротив, кровно в этом заинтересована.

– Я не чувствую в себе желания убивать.

– Это хорошо. Я тоже. Но я золотой, и я должен, если придётся.

– А ты уже убивал кого-нибудь? – загорелись любопытством её глаза.

– Пока что нет. Всё время только спасать кого-то получается.

Глава 3

Прибыв в Калькутту, они разделились, оставаясь, тем не менее, неподалёку друг от друга. Шейна и Шера разыскивали, за ними вёл охоту Утёс Смерти, а потому они могли привлечь внимание и подставить Тару. Парни сняли номер на двоих в Чинсуре – небольшом городке рядом с Калькуттой, где двадцать лет назад золотые узнали о Красной Таре, Дролме Марпо или Курукулле – имён у неё было множество на разных языках, но суть от этого не менялась.

Сбежавшая в середине девятнадцатого века из Тибета тулку достигла индийского города, где поклонялись богине Кали. Здесь она нашла почитателей и фанатиков, готовых служить ей, и смогла обустроиться, пустить корни. Жрецы богини Кали знали священный обряд, дающий силы, он заключался в человеческом жертвоприношении. Одурманенный мужчина должен был совокупиться с девушкой из племени Красной Тары – здесь их звали красноокими – и в момент оргазма его пронзали прямо в сердце острым копьём. Так зачиналась новая дочь богини, забирая в себя жизненную энергию отца. А когда приходило время полной инициации, то десять младенцев со всей округи приносили ей на заклание, чтобы их души, ещё не имеющие осознанности, а, значит, отделённости индивидуума, слились с её духом и укрепили его. Именно эти убийства и трупы двадцать лет назад вывели золотых, борющихся с преступностью, на Дролму Марпо. Однако остановить её или совладать с ней было невозможно. Умеющая напускать чары, она обезоруживала, лишала воли, внушала нужные ей мысли, и человек сам уходил, забывая о том, что хотел сделать. К тому же, краснооких стало уже больше пятисот, как с ними всеми справиться?

– Если они напускают чары, – плюхнув рюкзак на кровать, рассуждал Шейн, – как мы с ними будем общаться?

– В наши с тобой головы не смогли забраться даже чойчжоны, – сел Шер на свою койку, стуча по виску, – может, прокатит и тут?

– Надеяться можно на что угодно, но надо иметь какие-то гарантии.

– С нами Голубая Тара. Думаешь, чары одной богини действуют на другую? Я сомневаюсь.

– Неплохо было бы, если б и наша богиня умела что-то полезное.

– А что вообще должна уметь Голубая Тара?

– Она сказала, что левитирует. Взмывает в воздух.

– То есть, когда нам всем будет крышка – она упорхнёт. Классно.

Шейн почесал затылок. Опустил руку и упёр её в бок, размышляя:

– Настоятель не зря спросил, почему чойчжоны не смогли прочесть наши мысли? Возможно, это и дало бы нам ответ, как избежать чар.

– Несмотря на мою шутку, я тоже догадываюсь, почему не справились со мной, – Шер, разувшись, забрался на кровать, чтобы дотянуться до кондиционера под потолком. Тот был старым, и плохо охлаждал комнату. – Во мне течёт тигриная кровь, а с животными не работают фокусы, прокатывающие с людьми.

Отец Шера, мастер Лео, некогда сильно пострадал в бою и, чтобы спасти его жизнь, золотым пришлось ввести ему в кровь некую экспериментальную сыворотку с ДНК настоящего тигра, вызывающую мутацию генов и преобразовывающую организм на клеточном уровне. Несколько лет он действительно имел все повадки хищника и «переболел» эту целебную вакцину не сразу. Да и то не до конца, потому что все его сыновья в той или иной мере рождались со звериными признаками. Самый старший – Хо, раннее детство провёл чуть ли не на четвереньках и упорно не желая разговаривать по-людски. У Шера тоже отчётливо проглядывалась кошачья ловкость. Но справиться с кондиционером ему она не помогла: постучав его, понажимав кнопки, он сдался. Манипуляции не смогли заставить технику на последнем издыхании врубиться во всю мощь.

– А я представления не имею, почему они не знали моих мыслей, – признал Шейн, – я всё же склонен подозревать, что всё они знали, только зачем-то отпустили меня… Может, поняли, что я – бесполезный? Что не смогу никого убить по их приказанию?

– Если бы это было так, они бы нас не преследовали, и мы бы с тобой не уносили ноги, нагоняемые тенями. Помнишь, когда возле самого моего носа пролетел ядовитый дротик? Брр, до сих пор мурашки! Один миллиметр, и я бы окочурился.

– Да, стрёмно было, – Шейн улыбнулся, – никогда так быстро не бегал, как тогда!

– Хорошо бы, если больше и не пришлось.

В дверь постучали. Парни вытянули шеи, напрягшись. Переглянулись.

– Это я, Шива! – раздалось из коридора.

Шейн выдохнул и открыл. Товарищ вошёл к ним.

– Устроились?

– Ага.

– Мы тоже, через пару кварталов отсюда. Вот, держите перекусить, – он поставил им пакет еды на тумбочку.

– Да мы бы сами могли купить…

– Лучше не стоит. Если тени выследили вас, будут стараться отравить. Значит, вам лучше есть то, что приобретаете не вы.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Шер и подобрался к пакету, проголодавшись от одного только запаха, – это же не уличная еда?

– Я знаю, где тут купить хорошую хавку, – развеял его опасения Шива, – не дрейфь.

– Сначала сам запугал, а теперь «не дрейфь»!

– Какие у нас дальнейшие планы? – поинтересовался Шейн.

– Вечером, как стемнеет, пойдём туда, где обитали дочери Красной Тары, – ответил Шива, – если они не поменяли за двадцать лет локацию, конечно.

– А разве золотые не следили за ними все эти годы?

Глава 4

Комната, куда провели молодых людей, выглядела просто и неприхотливо, никто бы не заподозрил, что в ней может обитать богиня. В дальнем углу, в кресле, подальше от окон, сидела статная старая женщина. В её чёрных волосах причудливо проглядывалась седина красного цвета. Судя по тому, как все на неё косились – она должна была быть Дролма Марпо, но золотые знали из своих источников, что двадцать лет назад той самой тулку было около тридцати. Стало быть, сейчас ей исполнилось бы лет пятьдесят, но никак не столько, на сколько выглядела крепкая бабуля. Или красноокие быстро стареют? Или на них так сказалось то, что они считали Голубую Тару погибшей?

Рука в перстнях и позвякивающих браслетах подозвала парней к себе. Послушавшись, они шагнули ближе, после чего им сделали жест остановиться другие старухи.

– Вы утверждаете, что Нгагсунгма жива? – спросила главная.

– Да, – поклонился на всякий случай Шива, но всё равно до конца не обрёл уверенность, что говорит с той, кто им нужен.

– Чем вы можете это доказать?

– Я могу пересказать один из её снов, в котором были вы. Если он вам тоже снился, то вы поймёте, что я не лгу.

– Где сейчас, в таком случае, моя сестра?

«Сестра? – мысленно усмехнулся Шива. – С разницей лет в шестьдесят?»

– Сначала мы бы хотели убедиться, что вы не причините вреда ни ей, ни нам.

– Если она действительно та, за кого себя выдаёт, то как могу я причинить ей вред? Мы – одно целое, единое, нераздельное, мы должны вернуться в Лхатагари, сокрушить чойчжонов и занять наше прежнее место.

Золотые заметили, что старая женщина поглядывает на других краснооких, точно ищет суфлёра. Что-то было в ней скованное, неестественное. «Она не тулку, – рассуждал Шива, – они выдают за неё другую, чтобы при возможной попытке убийства пострадала не та. Но кто из них та?». Он пробежался глазами по самым молодым из присутствующих, тем, которым как раз едва перевалило за пятьдесят. Кто-то из них?

– А что насчёт нас?

– Вы – наёмники, слуги чойчжонов, как мы можем пощадить вас?

– Они покинули Утёс, – указал на Шейна и Шера Шива, – и не подчиняются более жрецам.

– Но их тени живы? Или они откупились чужой душой?

– Нет, – не стал врать золотой.

– Тогда они ещё принадлежат Читагари.

Другая старуха, ещё древнее и, видимо, глуховатая, подошла к той, что восседала в кресле и, пытаясь шептать ей на ухо, говорила недостаточно тихо, так что Шива услышал:

– Если они по-прежнему наёмники, то они – из рода вольных братьев! Представь, какое получится от них дитя! Великая дочь!

– О чём они говорят? – поинтересовался Шер у старшего друга.

– Трахнуть тебя хотят.

– Чего?! – повысил голос он.

– Да успокойся ты! Ну, не все, а кто-то одна из них, судя по всему.

– Лучше убейте, я на такое не пойду, – сглотнул Шер, смотря на окружающих бабушек уже не просто с разочарованием, а боязливым отвращением.

– Даже ради спасения нас всех? – сдерживая смех и признаки иронии, обернулся к нему Шива. – Ты что, забыл долг золотого? Спасать людей ценой жизни.

– Жизни, а не моральной травмы!

– Что тебе, жалко сделать старушку счастливой?

До Шера дошло, что над ним издеваются, и он процедил сквозь зубы:

– Я тебе закопаю, шутник!

– Если выйдем отсюда невредимыми, попробуй.

– Что ж, – закончив переговариваться и опять посмотрев куда-то за спины молодым людям, так что Шейн не выдержал и обернулся, старуха сделала повелительный жест: – Расскажи сон Голубой Тары.

Там, куда она посмотрела, была открытая дверь. Шейн задумался, не подают ли оттуда какие-то сигналы? Но он не успел заметить какого-либо движения или присутствия.

Вспоминая рассказанное девочкой, Шива постарался как можно точнее воспроизвести каждое слово: нахождение в холодных горах Тибета, руины крепости, нерассеивающийся туманный мрак, в котором появилась Красная Тара, спрашивая, где находится её сестра. Поведав всё, что ему было известно, он сделал шаг в бок, перекрывая обзор туда, куда косилась старуха.

– Ну что, верно я передал твой сон?

Явно растерявшаяся и теперь смотрящая в другие стороны, она вцепилась пальцами в подлокотники:
– Я… я…
– Не тулку. Не Красная Тара, – отрезал Шива. – Не так ли?
– Ты прав, – раздался позади молодой голос.
Золотые развернулись от внезапности, быстро и ошарашенно. В дверях стояла девушка, совсем юная и безумно красивая. На ней было, как и на других, алое сари, но глаза отличались. Они не просто имели вишнёвый оттенок, они сияли красным, как два рубина.
– Дролма Марпо – это я, – встала она перед молодыми людьми, – и ты правильно пересказал наш сон.
Женщины и старухи наполнились беспокойством. Чувствовалось глубокое почтение к этой особе, но при том и материнское покровительство, желание защитить, им будто бы хотелось увести её отсюда и сделать так, чтобы никто девушку не видел.
– Красная Тара, – поклонился Шива, – благодарю за честь, что позволила лицезреть тебя.
– Святые бодхисаттвы, – приложил Шер ладонь к груди, – я влюбился.
– А предыдущую разлюбить ты успел? – поинтересовался Шейн.
– Что? Какую предыдущую?
– Может, на тебя чары уже наложили?
– Какие к чёрту чары? Посмотри на неё! Я красивее в жизни ничего не видел.
Шейн не мог не признать, что Дролма Марпо действительно обладает невероятной внешностью, только если они все действительно уже не подверглись какому-то воздействию. Как было проверить?
– И где же моя сестра? – спросила девушка у Шивы. Но тот был не склонен выдавать козыри до того, как разберётся со всем.
– Тулку Красной Тары должно быть больше лет, – заметил он, – что-то случилось с ней?
Рубиновые глаза погрустнели и посмотрели в сторону, в никуда.
– Моя мать… наша мать, – обвела девушка рукой присутствовавших, подразумевая, что Красная Тара всегда покровительница и прародительница всех женщин из племени, – погибла больше десяти лет назад, когда я была ещё маленьким ребёнком. Но она успела увидеть во мне преемницу.
– Как это произошло?
– Узнав, что Голубой Тары больше нет, она впала в печаль, потеряв надежду на возвращение в Лхатагари. Несколько лет она томилась, потеряв смысл своего существования, а потом… потом решила рискнуть и отправиться туда. Взяв с собой половину дочерей – их было около двухсот, она устремилась на Утёс. Свой утёс, наш утёс. Но горные проходы Тибета узки, опасны и давно забыты нами. Не все смогли добраться до Бардо, а когда они прошли его и явились на Читагари, то азары стали убивать их, одну за другой, ступающую на землю Читагари…
– Но разве азары не должны были подчиниться ей? – удивился Шива, думая, что эти полубессмертные воины-стражи Лхатагари, которых можно убить, лишь скинув оттуда, должны служить богине.
– Они подчиняются тому, кто держит власть на Утёсе. А сейчас это чойчжоны, – девушка совсем по-человечески пожала плечами, – видимо, всё бесполезно, и мы никогда не получим назад свою родину.
– Даже со второй Тарой?
– У неё даже голос красивый, – сказал Шер, не понимавший ни слова.
– А она владеет своей силой в полной мере? – спросила Дролма Марпо.
– Если ты об обряде инициации, то нет – она его не проходила. Именно для этого мы здесь.
– Чтобы совершить его? – задумалась Курукулла, Красная Тара.
– Чтобы узнать, в чём он состоит.
– Если вы так много знаете о нас, то должны знать, что он собой представляет.
Шива знал. Жертвоприношение десяти младенцев. От этой информации его бросало в дрожь.
– Мы думали… вдруг для Голубой Тары нужен другой обряд? Не такой, как для Красной.
– Другие нам неизвестны. Чойчжоны могли проводить его иначе – в Тибете, но ведь они больше не совершают его, чтобы не дать нам силы.
– Однажды ваша прапра… сколько-то там раз прабабушка явилась сюда, в Калькутту, и узнала у жрецов Кали иной способ. Неужели нет ещё какого-то?
– Я не знаю, – посмотрела ему в глаза Дролма Марпо, повторив строже, чуть злее, и Шива на всякий случай отвёл свои. Не хотелось быть заколдованным и порабощённым. – Может быть где-то и есть. Ищите, если хотите.
Искать иголку в стогу сена? Хорошее предложение, но у них вряд ли есть столько времени. Да и, может, искать на самом деле нечего? Девушка улыбнулась, угадывая сомнения золотого:
– Вам хочется более мирного способа? Я чувствую, что вы испытываете ужас при мысли о том, как проходит обряд. Но по-другому не получится. Мы, Красная и Голубая Тара, ипостаси смерти. Сделать нас добрыми и не кровожадными – нарушить мировой баланс, растоптать гармонию. Богини Смерти питаются жизнями. Какую бы форму обряд ни принял, он всегда будет содержать в себе жертву, убийство, смерть.
Шива задумался над тем, что она сказала. С одной стороны, баланс и гармония мира – необходимые явления, а с другой… если бы боги Смерти умерли? Такое возможно? Если избавиться от тех, кто сеет смерть, не стал бы этот мир лучше сам собой?
– Где моя сестра? – спросила Дролма Марпо.
– Она прибыла с нами, – сказал Шива.
– Я хочу с ней увидеться. Убедиться, что это она. Приведите её.
– Нет. Мы здесь безоружны, а Голубой Таре мы обещали безопасность и защиту. Хочешь с ней встретиться – выйди наружу, и пусть сначала нам вернут всё, что отобрали при обыске.
– Ты хочешь, чтобы я подвергла себя опасности? – прищурилась девушка.
– Давай поступим так: нам всё вернут и мы выйдем. Приведём Нга…гу… сунг… Твою сестру, в общем. Ты, в сопровождении своих охранниц, – Шиве удалось сказать это о старухах без сарказма, – будешь стоять по эту сторону ворот, мы – по ту. Через порог и пообщаетесь.
Красная Тара задумалась. В отличие от старой женщины, изображавшей тулку, она не нуждалась в подсказках и переглядках, она сама принимала решение, хотя обуреваемые заботой о ней красноокие и могли быть не согласны.
– Хорошо. Сколько вам нужно времени, чтобы привести её?
– Дай нам двадцать минут, – чтобы не выдать, что девчонка совсем рядом, попросил Шива.
– Через двадцать минут встретимся у ворот, – согласилась Дролма Марпо.
– Идём, – кивнул золотой своим младшим спутникам, но Шер не сдвинулся:
– Как? Всё? Мы уходим? Так быстро?
– Мы идём за Тарой, чтобы они пообщались.
– А, то есть, мы ещё встретимся? – поскольку Красная Тара стояла у них на пути, Шер остановился перед ней, галантно кланяясь и переходя на свой неважный тибетский: – Меня зовут Шер. Рад быть знаком.
Брови воплощения богини приподнялись в насмешливом изумлении. Сейчас она перестала выглядеть как человек, словно ей были совершенно чужды любые взаимодействия. Флирт, кокетство и ухлёстывание точно не входили в арсенал приверженцев культа Курукуллы.
– А тебя как зовут? – не зная больше нужных слов, он окликнул Шиву: – Эй, спроси, как её личное имя? Оно же у неё есть? Имена богини – это же как фамилия? Родовое? Мне нужно знать, как к ней обращаться.
– Шер, угомонись!
– Что он хочет? – спросила Дролма Марпо у знающего бенгальский.
– Хочет знать, как ему можно к вам обращаться. Не по божественному имени.
Красная Тара удивилась ещё сильнее и, легко, по-девичьи хохотнув, посмотрела на Шера. Сказала по-тибетски:
– Я могу навести на тебя чары.
– А не надо, я уже очарован, – поняв её фразу, он ответил на своём языке, после чего опомнился: – Шива, переведи! Только слово в слово! Буква в букву! Скажи, что я уже очарован.
– Идём, – потянул его за локоть Шейн, – очарованный…
– Не разбивайте мне сердце, я встретил девушку своей мечты!
– Мечты у смертного должны быть скромнее, – усмехнулся Шива, – мечтать о богине – обречённое на неудачу дело.
– С чего это? Почему? – оглядываясь то и дело, пока они не вышли из дома, в котором оставили Красную Тару, Шер возмущённо взмахнул руками: – Мечтать нужно о многом, чтобы получить хотя бы малое!
На выходе с территории парням вручили всё отобранное оружие. Старухи недобро косились на них, недоверчиво вручая имущество.
– Спасибо, благодарю, спасибо, – поклонился каждой Шива, распихивая ножи, удавки, пистолет и магазины с патронами, и друзья последовали его примеру.
Он не стал рассказывать на ходу всё, о чём говорил с Красной Тарой, чтобы не повторяться дважды, и передал беседу только когда они подошли к Хо, Джебому и девочке.
– Значит, у меня правда есть сестра… – с придыханием промолвила Тара.
– Насколько она опасна? – тотчас напрягся её отец.
– По-моему, она милейшая девушка, – заверил Шер.
– Она признаёт себя богиней Смерти, – сообщил Шива, – и не собирается отказываться от сопутствующих этому качеств. Таре она не станет ничего делать, разве что дурно на неё повлияет.
– Слышала? – Джебом обнял дочь за плечо. – Не вздумай верить тому, что будет говорить эта особа. И не перенимай у неё никаких повадок.
– Но если она богиня Смерти, то и я тоже?
– Тебе совсем не обязательно ею быть. Мы здесь, чтобы ты научилась контролировать свои способности, чтобы узнала себя получше…
– Но ведь это и есть признать, что я – богиня Смерти!
– Нет! – строже отрезал Джебом. – Ты – моя дочь, не дух, не фея, не богиня, а человек. Да и эта… другая тоже не богиня. Ты же слышала – они погибают и умирают, значит, ничего божественного в них нет. Это просто люди со сверхспособностями, возомнившие о себе невесть что, оттого и страдающие, теряющие нормальную жизнь. Тебе это ни к чему.
– Ты не веришь в богинь? – огорчилась Тара.
– Верю, но только в одну – твою маму, – Джебом улыбнулся, чтобы приободрить дочь, – другим я поклоняться не собираюсь.
Хо посмотрел на время:
– Двадцать минут подходят к концу. Идём?
– Идём, – кивнул Шейн и пошёл догонять молча сорвавшегося с места Шера, уже спешащего на встречу с воплощением Риг Бьедмы.