Личный интерес

Глава 1

Всё вымышлено. Любые совпадения случайны

— Буква Ф похожа на пенис! — радостно заявляет племянник Матвей.

Моя мама, преподаватель консерватории, демонстративно хватается за сердце.

Малыш смышленый, он моментально догадывается, что ляпнул что-то не то. Смотрит на меня вопросительно-испуганно.

— Правильно, — успокаиваю я, рассмеявшись. — Блестящая аналогия.

— Саша! — ахает мама. — Ты чему учишь Матвейку?

— Но ведь и правда похожа! — смеюсь я, собирая документы в сумку. — Особенно если палочку в строчной букве длиннее сделать.

— Вовсе не обязательно! — кричит невестка Люба из ванной.

— Эй там, молчи, женщина! — отзывается братишка Коля, он же муж Любы, и я хохочу.

— Мир сошел с ума, — шепчет мама. — И это началось в моем доме.

— Матвею всего шесть исполнилось, все грязные мысли — только в твоей голове, — радую я родительницу.

Бедная мама плюхается на стул.

— Я вас не так воспитывала! — восклицаем мы с Колей хором.

Он, подпирая косяк плечом, чистит зубы. Обращается ко мне:

— Откуда тебе-то знать про длину палочек, умница Саша? Ты видела хоть раз?

— В учебнике биологии. — Наклоняюсь над Матвеем. — Говорят, в жизни они такие же неказистые, как у твоего сынишки в прописи.

Шутка о том, что у меня нет личной жизни, самая любимая в семье.

Беру ручку и показываю, Матвей тут же пытается повторить. Он классный, крайне любознательный мальчишка. Я чмокаю его в щеку и спешу к выходу.

Родных я люблю, мы дружные. Но с тех пор, как Коля с женой и сыном временно переехали к нам с родителями, жизнь стала максимально насыщенной. В малогабаритной трешке не осталось угла, где можно было бы посидеть в тишине или сохранить порядок.

Это могло бы стать настоящим испытанием, не будь у меня безумного рабочего графика. Я устроилась в суд сразу после университета — сначала секретарем, потом перешла в помощники.

И тем самым нарисовала большую букву Ф на личной жизни.

Раскрою секрет: в прошлом году я блестяще сдала экзамен на должность судьи и недавно у нас как раз появилась вакансия. Назначение изменит все.

Держите за меня кулачки, умоляю. Глупо, но я поставила на карьеру всю свою жизнь.

Что сделаю первым делом? Конечно же, закончу ремонт в собственной квартирке. Она такая крошечная, что даже с котом в ней было бы тесно, но зато только моя. Личный угол, где будут книжные полки до потолка и кофемашина. Идеально.

***

Я взбегаю по лестнице на свой этаж и первым делом здороваюсь с очаровательными приставами.

Пью остывший кофе, пока запускается компьютер.

В этот момент в кабинет заглядывает Илья Дождиков, мой коллега. Он, как и я, помощник судьи. Мы на одном уровне, более того, конкуренты на место, и это ощущается в воздухе.

— Доброе утро, Яхонтова. Ты сегодня рано.

— Ты тоже, что подозрительно, — мягко язвлю я.

Рабочий день нашего судебного аппарата должен начинаться в девять, но из-за непомерной нагрузки, чтобы успеть подготовиться к заседаниям, мы вынуждены приходить в восемь, а то и раньше. Не все, разумеется. Дождиков встречается с дочкой прокурора — ему можно вообще не приходить. Такое уже случалось, и все сделали вид, что не заметили.

— Работы много, — вздыхает он. — Кстати, Кристина заболела, ты ее подменяешь. Твоя очередь знакомиться с Адвокатом дьявола лично. Его дело у твоей судьи.

Я торопливо просматриваю списки участников: все верно, Исхаков С. А.

— Кристина же на прошлой неделе болела, — бормочу недовольно.

Она как раз и есть та самая дочка прокурора, и по совместительству секретарь моей судьи. Когда Кристина отсутствует, я вынуждена выполнять и ее работу тоже, и это полная катастрофа. Вечером по расписанию гончарный кружок — придется отменить. Не успею.

Дождиков сочувственно смотрит на меня:

— Не справляешься с нагрузкой?.

От бессилия я в первую секунду не могу найтись с ответом. Потом, правда, нахожусь:

— Ты что с ней ночами делаешь? Девчонка болеет по две недели в каждом месяце. Прекратите это!

Дождиков смеется и подмигивает.

— Когда я стану судьей, я тебя заберу к себе, умница Саша. Отсутствие личной жизни и запредельная ответственность — именно то, чего мне будет не хватать в команде.

Я хочу ответить, но в коридоре мелькает Савенко, моя судья, и я подрываюсь с места.

— Александра, ты готова?

— Более-менее. — Собираю документы в кучу. — Я ничего не успеваю, Кристина очень часто болеет. — Стреляю глазами в Дождикова, который через секунду испаряется.

Глава 2

Итак, начинаем.

09:13.
Третий этаж. Зал № 308.

Судья Савенко не в настроении, а это значит, что я должна проявить инициативу. Как помощник, я не обязана присутствовать на всех заседаниях, но она часто приглашает меня на рассмотрение особенно сложных споров. Готовит к будущему.

Сегодня я также секретарь заседания. По факту: протоколист, хронометрист, переводчик с адвокатского на русский, а зачастую и буфер между чужими амбициями и законом.

Все еще злюсь из-за поведения адвоката ответчика.

Несмотря на опыт общения с самыми разными людьми, я позволила себе больше эмоций, чем хотелось. Не вслух, но внутри — да. Савелий Андреевич умеет раздражать даже тех, кто умеет не раздражаться, и это может стать проблемой для меня, претендующей на пост судьи.

Понимаю иронию Дождикова. Илья, видимо, уже прошел проверку Исхакова, и ему это тоже не понравилось.

Он будет провоцировать. Мы справимся.

09:15.
Я открываю процесс и слегка улыбаюсь. В деле — все как мы любим. Государственное предприятие, у юриста которого на лице написано: «Мы милые, но душу вам вывернем». Частная компания, адвокат которой уверен, что зал суда — его персональная сцена.

Наряжался, готовился.

Сам спор на десятки миллиардов, а стороны до сих пор не согласовали опись имущества. И самое главное: в глубине души они надеются, что именно сегодня что-то решится.

Как мило.

09:16.
Савенко кивает мне:

— Начинаем. Кто у нас истец?

Першикова, юрист «ГрандРазвития», поднимается. У нее строгий костюм, тонкая папка и голос, как будто она лично подписывала Конституцию.

— Уважаемый суд, наш иск касается расторжения соглашения с ООО «ОливСтрой» в связи с многочисленными нарушениями. Денежные средства были распределены непрозрачно…

Я сижу и записываю в протокол. В голове рисую галочки: нарушили сроки, провели «оплату за консультации» через офшоры.

Вывод средств: м-м… предположительно.

Удачи, адвокат. Не будем поминать лихом.

09:26.
Встает Исхаков С. А.

Надо отдать должное — вставать он умеет. Прямо, спокойно, с таким видом, будто сейчас не офшор защищает, а вручает Нобелевскую по экономике.

Я вслушиваюсь и даже задерживаю дыхание.

— Уважаемый суд. Мы категорически не согласны с позицией истца.

Классика. Я почти разочарованно улыбаюсь. Исхаков отзеркаливает и продолжает:

— Наши действия соответствовали заключенному инвестиционному соглашению... Бюджет проекта утверждался обеими сторонами... Более того, мой клиент самостоятельно профинансировал работы в период, когда «ГрандРазвитие» не обеспечило выполнение предусмотренных условий, а именно не предоставило инфраструктурные допуски...

Автоматически перевожу:
«Мы тратили, как хотели, потому что вы лили воду и тянули с разрешениями».
Что ж. Приходится признать — умно.

А главное, труднодоказуемо.

— Также просим приобщить к материалам дела расшифровку аудиозаписи, сделанной в июне 20ХХ года на встрече представителей сторон, где зафиксирована договоренность о распределении обязанностей.

09:31.
Я вздыхаю. Аудиозапись. Господи, ну хоть не флешка на резинке, как в прошлый раз!

Савенко смотрит на меня. Киваю — записала.
Першикова подскакивает с места и шипит, как чайник:

— Ходатайствуем об исключении данной аудиозаписи! Не представлено согласие участников! Запись получена с нарушением закона!

Ну, понеслась.
Исхаков парирует невозмутимо:
— Уважаемый суд, мы прилагаем расшифровку, а не запись. Используем ее не как доказательство, а как источник анализа обстоятельств.

Голос у Савенко ровный, но в глазах — легкое раздражение:
— Решение по приобщению — в совещательной. Пока не приобщаю.

Я записываю. Исхаков косится в мою сторону.
В ответ я поднимаю бровь: да-да, представьте себе, не прокатило.
Он почти незаметно улыбается, и я хмурюсь.

Ему что, нравится, когда его стопорят? Или он что-то задумал?

Напряжение усиливается. Заседание длится менее получаса.

09:38.
Снова берет слово Першикова:

— Мы считаем, что ответчик пытается перевести спор в плоскость политического давления и скрыть истинную природу денежных потоков.

Классика номер два: вкинуть слово «давление», не поясняя чье.

Исхаков нетерпеливо закатывает глаза. Спорю, думает то же самое.

— Кроме того, хотим отметить, что истец неоднократно направлял уведомления, и все они остались без ответа.

Савелий Андреевич даже уже не встает, достаточно, видимо, освоился. Просто говорит из-за стола:

Глава 3

— Привет, Саш, ты как? — спрашивает по телефону моя лучшая подруга Маргоша.

— На самовывозе.

— Блин, я тоже. Ну и неделя.

Самовывоз — это когда собственными силами пытаешься вытянуть работу, быт, попытки стать женственной и удерживаешь при этом на плаву менталочку.

Иногда кажется, что между делами у меня нет ни мгновения, чтобы задуматься, что будет дальше. А может, мне просто страшно даже подумать? Я так устала... Бросаю взгляд на полупустую чашку с остывшим кофе.

Обычно все меняется, когда звонит моя Марго. Мы обе нацелены на карьеру, вот только она, как визажист, получает за труд куда большие деньги и уже закончила свой ремонт.

Маргоша начинала в театре, затем стала подрабатывать на фотосессиях. Сейчас она ведущий визажист в популярном шоу на телевидении. Порой ее рассказы о наших звездах шокируют, но в целом работу свою она любит.

Прямо сейчас Марго возмущается:

— Ты что, правда не приедешь на занятие в гончарный кружок? Я только прочитала сообщение.

— Совсем не успеваю, работы много.

— Нельзя отменить два часа борьбы со стрессом. Там же Марианна будет, она лучше психолога!

— Да знаю, но... — Растерянно обвожу взглядом заваленный стол. От ноутбука болят глаза, и я кое-что распечатала. — Вообще никак.

— Тогда и я не буду лететь сломя голову. Перенесем.

— Прости. — Я снимаю очки. — Утонула в бумагах и в ближайшие пару часов не вынырну.

Вместо того, чтобы заниматься документами днем, я вела протоколы на заседаниях.

— Кто везет, на том и едут, — отвечает Маргошка. — Знаешь такую поговорку?

Иногда она бывает жестока.

— Я знаю много разных пословиц и поговорок, но не представляю, как можно не выполнить свои обязанности, особенно если люди ждут.

В моей картине мира просто не может быть иначе. Судебная система нерушима, а обязательность — неотъемлемая часть жизни.

Вот сейчас будет сюрприз: мои родители — музыканты. Папа всю жизнь отдал театральному оркестру, и ему частенько, особенно в девяностые, задерживали зарплату. При этом не выйти и сорвать спектакль было чем-то невообразимым. Мама обучает игре на фортепьяно, и талантливые ребята, семьи которых не могут оплатить уроки, частенько занимаются у нее бесплатно. Должно же быть что-то важнее навара и прибыли? Как же чувство долга? Ответственность?

Братишка Коля тоже талантлив, он поет. Хотя сейчас переквалифицировался в ведущего, выступает на свадьбах и корпоративах. Когда есть семья, посвящать себя исключительно творчеству становится преступлением.

И да, я единственная Яхонтова без слуха и голоса, но зато с дотошностью и тягой к чтению. Друзья моих родителей — все сплошь талантливые — поначалу искренне мне сочувствовали. У меня нет комплексов по этому поводу, каждый должен находиться на своем месте.

Тем более что теперь я самый востребованный человек в семье: творчество творчеством, а без юридических споров прожить жизнь практически невозможно.

Мы с Маргошей болтаем еще некоторое время, пока я мою кружку. Подруга приглашает на пару мероприятий, посещать которые мне по статусу не положено, поэтому традиционно отказываюсь. Потом она вдруг спохватывается и умоляет прийти на презентацию книги.

— Серьезно? Не косметика? Не вечеринка? Просто книга? Ну ничего себе. Я заинтригована.

— Ура! Я тебя кое с кем познакомлю, вы понравитесь друг другу.

— Так. Стоп. С кем? Хотя ладно, мне некогда выяснять. Давай так, я постараюсь. Правда. В пятницу вечером.

***

Ложусь я так поздно, что следующим утром кажется, будто вместо пяти часов спала примерно ноль.

По пути в суд забегаю в кофейню, чтобы купить двойной капучино. И с удовольствием обнаруживаю в очереди на кассе Дождикова и Кристину.

У нее есть связи, и Савенко часто закрывает глаза на пропуски, но, видимо, прошлым вечером секретарь все же получила пару замечаний от отца-прокурора.

Парочка на месте даже раньше обычного. При моем приближении эти двое замолкают и улыбаются.

— Доброе утро, — здороваюсь. И добавляю искренне: — Кристина, мне тебя не хватало.

Она весело смеется и хлопает меня по плечу.

— Ого, скучала?

— Без тебя было прям… как-то слишком организованно.

Кристина тут же передразнивает:

— Больше всех на свете по мне тоскует Александра, я так и думала.

Глава 4

Савелий Исхаков

Есть такой тип похмелья, когда в шесть утра сидишь в пустой ванне под потоком воды и охуеваешь от того, насколько плохо себя чувствуешь.

Не представляю женщину в столь жалком состоянии. А вот знакомых мужчин — сколько угодно. Либо прекрасная половина человечества тщательно скрывается, либо этот вид «развлечения» принадлежит всецело нам. Аминь.

Я морщусь от головной боли и тру виски. Запрокидываю голову, подставляя раскаленную черепную коробку под прохладную воду.

Бар, виски, стакан за стаканом. Бармен, благослови его Господь, в какой-то момент отказавшийся наливать.

Алтай*, с днем рождения, братишка. Двадцать лет отмечали вместе твой день, теперь я пью за тебя в одиночестве.

Мать твою, какого хрена мы не предугадали ту ситуацию? Как так получилось? С двенадцати лет шли по жизни бок о бок, прикрывали друг друга. Иногда страх душу грыз, иногда боль топила. Но прорывались. И дальше должны были.

Не понимаю.

Сожаление и тяжелое горе вызывают приступ тошноты, и я закрываю глаза.

Надо будет его мелкой звякнуть. Давно не набирал.

Мелкая — бывшая девушка Алтая, Радка. Она считает, он ее не любил, и все равно родила ему близнецов. А он любил, такие вот дела. Она уже замужем и вроде бы оправилась, но на всякий случай я присматриваю издалека.

Дверь отворяется, и передо мной замирает голенькая Оля. Мы познакомились месяца два назад, я позвонил ей вчера.

Оленька была четвертой, кого я набрал. Она единственная не задавала вопросов и приехала сразу. Дай бог здоровья тем, кто умеет не усложнять простые вещи.

Я ляпнул что-то вроде того, что отмечаю зарплату. Она посчитала повод достойным и присоединилась. Мы оба чокались с пустым стаканом Алтая. Оле это казалось забавным, мне хотелось потрахаться.

— Доброе утро, — улыбается она. — Ты как?

— Привет, — вскидываю ладонь. — На работу собираюсь, как видишь. А ты чего соскочила в такую рань?

— Тоже на работу. Добросишь?

— Конечно. Дай мне минуту.

Оля скептически приподнимает брови.

— Ладно. Десять минут.

— Тогда собирайся, красавчик. — Она треплет меня по волосам и распечатывает отельную зубную щетку.

Задергиваю шторку и беру с полки гель для душа. Здравствуй, новый день, в обед у меня встреча с доверителем. Надо подготовиться.

***

В восемь я закупаюсь в кофейне и иду в ближайший парк. Лев Семеныч, в прошлом профессор философии, нынче свободный от всех обязательств, как обычно кормит голубей у фонтана.

— Доброе утро, — говорю я, протягивая ему стаканчик. — Кофе будете?

— Не откажусь, господин адвокат. Это, случайно, не карамельный латте? А в пакете не булочка с рыбой?

Губа у этого бездомного не дура. Усмехаюсь и киваю:

— Все как вы любите.

— Вы спасаете мой желудок и мою веру в человечество. — Лев Семеныч с вежливостью снимает шапку, будто он на приеме у Гегеля.

Разместившись на лавке под раскидистым дубом, мы приступаем к эстетически великолепному завтраку.

— Дождь будет, — роняет Лев Семенович. — У вас зонт есть? Могу одолжить дождевик.

— Оставьте себе, я за рулем. Да и небо вроде бы ясное.

— Кто ломал ногу хоть раз, прогноз погоды не смотрит. Метеослужба — баловство для неопытных юнцов.

— Точно. У меня был друг, который отлично предсказывал погоду. Сам я руку недавно ломал, но вообще ничего. Никакой суперспособности травма мне не принесла. Даже обидно.

— Погодите, ближе к пятидесяти начнется... Обожаю кофе. М-м-м, кортизол, но без адреналина. Роскошь, доступная вашему поколению.

Мы пьем кофе, утопая в собственных мыслях. Небо тем временем медленно затягивается. Да ладно!

— Вы точно профессор философии, а не какой-нибудь шаман?

— Философ — это и есть разновидность колдуна. Разве что без фокусов. Раньше я только и делал, что объяснял людям, почему жизнь одновременно бессмысленна и прекрасна.

— Звучит утешительно.

— А вы как объясняете, что защищаете тех, кто врет и прячет деньги?

Я приподнимаю бровь.

— О, началось. Впрочем, накидывайте. Не стесняйтесь.

— Я больше не у кафедры, могу позволить себе прямоту.

— Я всего лишь защищаю правила игры, Лев Семенович. Кто научился их соблюдать, тот в безопасности. Кто нет — того судят.

— Неплохо. Только правда ведь в другом: вы, господин адвокат, не правила защищаете, вы участвуете в перераспределении власти.

Лев Семеныч с большим аппетитом доедает свою булочку.

— А вот это звучит зловеще.

— У старого философа есть только слова, а ваши слова приводят к последствиям. В этом между нами разница. Ну и еще в том, что вы сюда на мерседесе приехали и пахнет от вас получше.

Глава 5

К вечеру пятницы мы имеем следующие сведения.

Кристина Павлова, секретарь Савенко, доверия не внушает — слишком поверхностна, однако, будучи дочерью прокурора, вряд ли рискнет нарушить закон. Из списка подозреваемых не вычеркиваем, но пока я бы на ней не концентрировался.

А вот помощник Александра действительно вызывает интерес. Девушка из семьи бедных интеллигентов вполне может стать объектом давления. По данным Росреестра, год назад она оформила на себя однушку в Москве. Если учесть ее весьма скромный оклад, возникает закономерный вопрос: ипотека, помощь родителей или… сторонняя поддержка?

Поговорить с Александрой стоит. Хотя бы намекнуть, что мы следим за всеми аспектами дела и подтасовки не потерпим. Вот только сделать это не так просто.

Я выяснил, что Яхонтова живет с родителями, по кабакам не шатается, на работу ездит на личном авто. Не ловить же ее посреди трассы, право слово!

Парковка у работников судебного аппарата закрытая, туда не втиснуться. Караулить у дома — ход крайний, как и пытаться связаться по мобильнику.

Поэтому когда Александру отмечают в сторис на какой-то презентации, я решаю разнообразия ради отложить дела и смотаться на разведку. Тем более что метка геолокации по счастливой случайности рядом с моим офисом.

Десять минут на дорогу, двадцать — на поиски парковки (иногда столица меня убивает), и я на месте.

Пригласительного, разумеется, нет. Но славная девушка на ресепшене входит в положение и дает запасной бейджик «спикер», с улыбкой попросив не попадаться на глаза организаторам. После чего, покраснев, шепотом диктует свой номер телефона. Милое начало.

Итак, оглядываемся.

Класс ресторана чуть выше среднего, очевидно, что потратились. Основная программа закончилась, я прибыл как раз к фотосессии, которая и разворачивается в освещенной части зала. В малоосвещенной — шведская линия, шампанское в бокалах, живая негромкая музыка. Народу — тьма.

Здесь неплохо.

В глаза бросаются яркие наряды девушек, и я всматриваюсь в лица, пытаясь найти помощника судьи Савенко. Красное, синее, черное платье... О нет, на ней все тот же серый костюм.

Александру Яхонтову отыскать несложно, она на самом деле выделяется полным... хм, нежеланием выделяться.

Некоторое время я наблюдаю за тем, как любовно она размещает шашлычок из лосося рядом с помидорами на тарелке, и решаю подойти поздороваться.

— Добрый вечер, рекомендуете?

Александра вздрагивает от неожиданности и, подняв ошарашенные глаза, едва не роняет тарелку. Приходится придержать ту за край.

— Извините, не хотел напугать.

— Это вы извините, — бормочет она, но быстро берет себя в руки.

Вдруг улыбается смущенно, мгновенно становясь будто на десять лет моложе и в сто раз обаятельнее. Цифры на сайте не врут: Яхонтовой действительно нет и тридцати.

Мгновение мешкаю из-за столь разительной перемены.

— Все же это моя вина. Как будто подкрался.

— Ужасно длинная неделя. — Она отмахивается. — Честно говоря, я всю презентацию просидела в телефоне, мечтая о фуршете. Даже неловко как-то. Попробуйте лосось, кстати.

— Спасибо.

Я тоже беру тарелку, и мы на полминуты зависаем над столом.

— А вы что здесь делаете? Удивительное совпадение. — Улыбка сползает с лица Александры, она начинает недовольно хмуриться.

— Почему совпадение?

— Вы разве читаете этого автора?

— А вы? Серьезно? Вы читаете такие книги?

— Вообще-то я здесь с подругой, но, разумеется, купила и обязательно почитаю. — Александра хлопает по объемной сумке, а потом впивается глазами в мой бейдж.

Поспешно переворачиваю. Ну конечно, сука, двусторонний.

Она берет бейдж и изучает.

— Еще бы вы ее не купили.

— Спикер? Серьезно? Супер. И почему, собственно, «еще бы»? Вы опять переходите на личности?

— Не сомневаюсь, что, раз вы посетили мероприятие, чувство долга заставило вас приобрести книгу. Которую вы, правда, в жизни не откроете.

— Это почему же не открою?

Я поднимаю глаза на стенд и читаю:

— «Перезапусти свой секс», «Оргазм, которому позавидуют древнегреческие боги». А я-то думал, у Сократа были амбиции.

Александра чуть округляет глаза, словно увидела название впервые. Поспешно достает книгу, на обложке которой оно выведено красным. Открывает, листает.

— Автор подписал мне книгу как «огненной жрице Саше», — кисло цедит она. — Я даже внимания не обратила. Как ее теперь домой нести?

— Боитесь, родители накажут за секс-просвет?

— Ха-ха, — закатывает глаза Александра. — Представьте себе, Савелий Андреевич, не у всех шестизначные гонорары и кто-то после универа продолжает жить с родителями. Хотя работаю я уж точно не меньше вашего.

— Хей, я ж не нападаю. Просто хотел предложить оставить книгу у себя. Отдам, когда переедете.

Глава 6

Александра

Адвокат дьявола пошутил про моих родителей не просто так: полагаю, успел навести справки. Интересно, он в качестве хобби собирает досье на всех вокруг или у него какие-то претензии именно ко мне?

Оба варианта так себе, но сейчас я слишком раздавлена, чтобы пытаться разгадать чьи-то каверзные планы.

Не нужно было ехать. Какая я глупая, что поддалась на уговоры Маргоши! Она хотела как лучше, ее действительно беспокоит моя скудная личная жизнь, но...

Работы — море, я не успела заехать домой переодеться. И, оказавшись в ресторане, поняла, что фатально ошиблась. В последние годы я редко бываю где-то помимо дома и суда и совсем позабыла, как люди выглядят вне его стен.

Особенно женщины.

На их фоне я выглядела, мягко говоря, консервативно.

А когда-то давно, еще в универе, мне нравилось наряжаться. Сегодня я вдруг осознала, что не помню, когда в последний раз распускала волосы. И стригла их. Вообще была в парикмахерской.

В двадцать лет я ничего с собой особенного не делала и считалась хорошенькой. Видимо, в двадцать восемь этот трюк уже не работает.

Марго познакомила меня с очаровательным оператором Степаном, которому все уши прожужжала про свою «очень красивую и очень занятую подругу».. Он спросил про работу, я ответила, что не могу говорить на эту тему. Спустя примерно минут двадцать дошло, что это было невежливо. Я постаралась смягчить ситуацию.

Действительно постаралась. Спросила о работе его.

И вроде бы разговор пошел. Степан симпатичный, амбициозный, с прекрасным чувством юмора. Мы собирались перекусить вместе и выпить немного шампанского. Но едва я расслабилась, он отвлекся на знакомую и отошел от меня.

Я ждала долго.

Пока не поняла, что Степан обо мне забыл.

Совсем.

Хотя пришел со мной познакомиться.

Он флиртовал с двумя девицами, а я осознавала, как сильно проигрываю всем женщинам вокруг, даже тем, кто намного старше.

Это был шок. Потрясение. У меня горели щеки и ныло в груди.

Марго звала фотографироваться, но я отказалась, потому что не хотела оставаться на памятных снимках.

Степан был рад от меня отделаться. И когда Марго начала его отчитывать, я поняла, что выгляжу жалко. Лучше бы она ничего ему не говорила.

Моя милая Маргарита.

Савелий Исхаков показался меньшим из зол, а еще он, как и в прошлый раз, потрясающе пах и был достаточно аккуратен в высказываниях.

***

Мы молча спускаемся по лестнице и выходим во внутренний дворик. Небо беззвездное, затянутое мрачными тучами. Да и вообще здесь довольно темно. Лишь пара фонарей дарит скудный желтый свет. Под ними толпится несколько шумных компаний. Мы отходим в сторонку, поближе к березе.

Я вспоминаю об оставленном в гардеробе пальто и зябко обнимаю себя руками.

Савелий Андреевич тут же снимает пиджак, который без разрешения падает мне на плечи.

— Не стоило совершенно.

— Разумеется, — ухмыляется он, протягивая мне электронку.

Я отказываюсь, и Исхаков подносит сигарету к губам.

— Нет, правда. Я, пожалуй, пойду. Сегодняшний день был долгим, не терпится встать под душ и смыть его с себя.

— А сегодня даже не вторник. Хм. Постойте хотя бы, пока докурю, я быстро, — говорит он меланхолично и как будто разочарованно, и я тяжело вздыхаю.

Видимо, по пятницам я еще беспощаднее. Будто совсем разучилась разговаривать с людьми! Сама же его сюда вытащила, бросать в одиночестве и впрямь невежливо.

— Простите. — Тяну за лацканы пиджака, закутываясь. — Я подумала, что мое общество сегодня невыносимо, и решила вас от него избавить.

— Мой пиджак на ваших плечах ничего не значит. Даже выбрав столь нервную работу, вы ведь не перестали быть женщиной.

— Надеюсь, что нет, — едва слышно шепчу я, еще сильнее расстроившись.

Поведение Степана было предсказуемым. На что я вообще надеялась, когда неслась сюда после шестидесятичасовой рабочей недели? И нет, я точно не успела в него влюбиться. Мне все равно. Только самооценка кровоточит. Свидание не продлилось и часа.

Почему с каждой минутой все больнее?

Я вдруг ощущаю себя очень уязвимой рядом с Исхаковым. И дело не в том, что он адвокат дьявола, который ради развлечения пытается продавить судебную систему. Он мужчина. Не один из тех смазливых красавчиков, которых я вдоволь насмотрелась на работах родителей. Савелий Андреевич умен, успешен, а внешне — по-настоящему мужественный. Очевидно, он знает себе цену. Такому, как он, в голову бы не пришло почитать книжку про секс, написанную для неудачников.

В отличие от тех самых неудачников, у которых секс только в сериалах по выходным.

— Хотите, я вам почитаю? В качестве извинений, — говорю примирительно.

— Только если не нотации. — Исхаков все еще довольно напряжен.

Глава 7

Едва я прячу голову под одеяло, чтобы хоть на чуть-чуть приглушить вступительную заставку мультфильма «Три кота», мобильник вибрирует.

Ночь выдалась так себе: мне снился Исхаков, с которым мы вальсировали на каком-то балу. Это было настолько на меня не похоже, да и на него, чего греха таить, что сейчас стыдно даже вспомнить. Степан тоже там был, с большой камерой, снимал нас на пленку. На память, что ли?

Наверное, вы все уверены, что в судебном аппарате работают сплошь серьезные, сознательные люди. Мы вальсировали и хохотали, хохотали и вальсировали... Боже мой!

Я бросаю взгляд на экран и прижимаю телефон к уху.

— Доброе утро, Маргош.

— Ты там плачешь или стонешь? — Ее голос звучит встревоженно.

Моя бедная Марго, переживает.

Я вчера и правда поплакала, пока ехала домой. Кто бы со стороны увидел — помощник судьи, отвечающая за ведение сложнейших дел, едет с вечеринки на стареньком «солярисе» и ревет навзрыд из-за стыда и одиночества. Ни одна живая душа об этом не узнает. Я, наверное, лучше умру.

Нужно дожить до понедельника. На работе все знакомо и понятно.

— Пытаюсь спать, еще ж рано, суббота.

— О, я тебя разбудила? Вот гадство. Прости, пожалуйста, я-то с шести на ногах… Ты же ранняя пташка, а уже почти половина девятого. Еще раз прости, моя милая.

— Все в порядке. Матвей все равно врубил мультики, я уже не спала. Просто не в духе, кофе надо сварить. А что ты хотела?

— Знаешь же певицу Кайли?

— Конечно. Кто ее не знает?

Ее хит «Танец над пропастью» взорвал чарты этой весной.

— Утром я готовила эту нереальную красотку к съемкам клипа, похвалила ее аромат (у Кайли своя собственная линия духов, но не суть). В общем, она мне рассказала забавную вещь. На днях было опубликовано свеженькое исследование про запахи. Между прочим, научное. Так вот, у тебя бывает такое, что встречаешь человека, а он с первой минуты кажется своим?

— Не помню. Допустим. И что?

— Оказывается, дело может быть не только в харизме, красоте и общих интересах. Запах тела вызывает симпатию на уровне нравится или не нравится. Представляешь?

— Я читала, что запах корицы вроде бы повышает память, поэтому прошу добавлять в кофе.

— Да нет же! Я не о том. Помнишь, как быстро мы с тобой подружились?

— Просто принюхались друг к дружке? — хихикаю я.

— И ничего смешного! А Лекса моего помнишь? Как у нас завертелось, с первой секунды!..

Марго продолжает болтать о важности запахов, а в моей голове, совершенно против воли, всплывают картинки из сна. На языке появляется особый аромат: чистый, но с мужской животной базой. Резковатый, запоминающийся. Который вызывает реакцию — положительную или отрицательную. Он не нейтральный. Вызов. Откровенная провокация.

Я не понимаю, зачем быть настолько заметным... и ругаю себя, что вообще думаю об этом. Но все-таки лежу и думаю!

Теплый пиджак на плечах. Нотки табака в воздухе. Смех, остроумные реплики, темы на грани фола, неуверенные улыбки. Я откидываю одеяло и делаю глубокий вдох.

Я не была на свидании с Адвокатом дьявола, он мне взятку хотел сунуть, вот и все.

Вот и все.

Просто вдруг немного понравился. Когда курил с забавным выражением лица. Когда шутил. Когда протянул руку.

У меня редко возникает симпатия к мужчине, поэтому я и заплакала за рулем. Не сдержалась, как будто внутри что-то чуть-чуть треснуло.

Ерунда это все.

Ты не женщина, ты будущая судья. Тебя не хотят. Тебя намерены использовать.

Наверное, стоит отыскать туалетную воду Исхакова, купить себе, попользоваться и поставить на этом точку.

— А если духи? — спрашиваю я.

— Так они ж на коже по-разному раскрываются. Оказывается, наш нос отвечает за симпатию не меньше глаз. И это официальные данные! Мы все такие цивилизованные, утонченные, важные цацы: в одной руке айфон, в другой — латте на кокосовом. А по факту — как и звери, нюхаем друг друга! Обалдеть!

— А Кайли не сказала, что делать, если запах очень нравится, но сам человек — не особенно?

— Не-а. Опасная получается ситуация.

— Слушай, а ты не хочешь сегодня побродить по тэцэ, выбрать новые духи? Твой рассказ меня воодушевил.

— Сегодня точно не выйдет, я ж работаю. Как насчет завтра?

— Если поклянешься, что ты это делаешь не из чувства вины за вчерашнее, — говорю я прямо.

— Насчет вчерашнего, да. Я такая идиотка.

— Все в порядке. Пожалуйста, не будем об этом вспоминать никогда. — Вымученно смеюсь и зажмуриваюсь. — Я сильно опозорилась?

— Когда ушла с тем высоченным парнем в дорогущем костюме? Степан был раздавлен, а тех двух куриц навсегда вычеркнут из списков, уж я позабочусь!

Марго лжет, у нее нет таких полномочий, но я все равно улыбаюсь.

Глава 8

Телевизоры в доме родителей выключаются только на ночь. В гостиной это карусель мультфильмов нон-стоп, в кухне — новости.

И сейчас на экране Савелий Андреевич собственной персоной. Стоит у здания суда, солнце ему, бедняге, прямо в глаза светит, но темные очки адвокат не надевает. Страдает во имя образа — честного и искреннего защитника интересов своего несправедливо обвиненного клиента.

И лечит, лечит. С удовольствием и взахлеб.

В его простоте и правда есть нечто дьявольское. Мне кажется, даже мама это чувствует, потому что зависает со странным выражением лица.

Нет, вы только посмотрите! Ни тени сомнения у Исхакова.

Наконец, Люба находит пульт управления и прибавляет звук. Савелий Андреевич говорит еще несколько слов и тут же уступает место ведущему.

— Саша, а кто это? — переспрашивает мама. — Такой представительный. Какой-нибудь политик?

— Что-то больно быстро вернул нашу украденную Сашу господин политик, если речь о пятнице, — критикует отец, который уже справился с препятствиями и теперь стоит рядом с экраном. — Подозрительное дело. В мои годы если воровали девочку с танцев, так хотя бы до полуночи. А то и на всю ночь.

Девочке через два года тридцать — это к сведению.

Я жестами показываю папе: не наш вариант. И интерес у него угасает.

— Это коллега. Мы случайно встретились у фуршетного стола, перебросились парой слов.

— Я спрашиваю у Степана, где Саша, а Саши и след простыл! — включается Маргарита.

— Да наша Саша — роковая красотка! — подкалывает папа. — И Степан, и коллега, вот только в девять вечера она уже дома кефир дует.

Я показываю язык и взглядом прошу Марго прекратить эту балаганную линию.

Она серьезнеет:

— Ты всегда говорила, у вас там выбрать не из кого. Ха-ха. Я бы уж точно не упустила такой шанс.

— Да, почему просто коллега? — встревает Люба. — Конфликт интересов? Или что-то сложное, как у вас там бывает?..

— Какая тяжелая профессия, — нагнетает мама. — Даже на свидание сходить нельзя, все под запретом. Конфликт на конфликте.

— Он опасный тип, — говорю я, когда удается втиснуться в обсуждение. Наливаю себе кофе.

— О да! — ликует Марго. — Тут поподробнее, пожалуйста.

— Не в этом смысле. Эм, перестань радоваться... Правда опасный. Любая связь с ним — и я рискую работой.

— Потому что он симпатичный, холостой и при деньгах? Ну а что? Кольца нет на пальце, я обратила внимание, когда он вернулся, проводив тебя. Степан с него потом глаз не сводил, кстати. И даже подошел с девчонками познакомить, но твой коллега ушел один.

Зачем Савелий задержался, если в итоге ушел один? Его пиджак я оставила в гардеробе, других причин не было. Ждал, что я передумаю и вернусь? Снова загадки. И все же в самой глубине души мне чуточку приятно, что «секс-спикер» не стал развлекаться после моего ухода.

Вздыхаю.

— Это все, конечно, мило, но он решает дела через взятки, а меня за такое еще и посадить могут. Будете передачи носить, сводники?

— Вот черт, — тихо говорит папа.

— Он богат, только денежки эти грязные.

— Могла бы тоже стать чуточку богаче, не будь ты столь принципиальной, — замечает Люба.

— Сама бы и взяла взятку, раз так все просто.

— Взяла бы, да никто не предлагает, — смеется она.

— Не дай бог тебе ввязаться в спор, где берут судьи, помощники и все остальные.

Я много думала о том разговоре с Савелием, но так и не смогла определиться, как поступить. Исхаков не глуп. Если он предложил мне деньги напрямую, значит, его что-то или кто-то натолкнул на это. Вопрос в следующем: рассказать ли Савенко? У нас хорошие отношения, однако подобного рода нюансы мы никогда не обсуждали.

По закону следует заявить. Но я тоже не дура, и мне совсем не хочется стать инициатором скандала, когда на кону назначение на должность судьи. Гаянэ Юрьевна еще пару лет назад посоветовала избегать лишнего внимания, чтобы не выглядеть чрезмерно рьяной или вызывающей.

С другой стороны, Савенко может узнать о попытке подкупа позже, в таком случае я попаду в еще более затруднительное положение, оказавшись между двумя жерновами: совестью и вероятной служебной проверкой.

Ну спасибо, Адвокат дьявола, раскурили трубку мира. Может, на шопинге получится отвлечься и ответ придет сам собой?

***

Ответ не пришел ни в воскресенье, ни в понедельник.

Раннее утро, половина восьмого. Я глушу двигатель на парковке у здания суда и ловлю в зеркале свое отражение. Ладно. Разберемся.

Пусть я так и не решила, как поступить с продажным адвокатом, но шопинг все же даром не прошел. Кое-что из покупок — пыльно-сиреневую рубашку и сережки — я планировала надеть прямо сегодня, даже примерила после душа, однако в последний момент выбрала привычную строгую блузку и завязала волосы в тугой пучок.

Глава 9

Я медленно моргаю, пытаясь осмыслить.

И не могу удержать слезы.

Что делать, знаю: зайти, поздороваться громко, дать сухой комментарий. Чтобы им всем неудобно стало. Выдержать взгляды. Не сломаться.

Как будущая судья, я должна быть беспристрастной во всех сферах жизни, даже в личной.

Слезы.

Дурацкие слезы!

Борюсь с придавившей волной эмоций. Губы кривятся, как у маленькой. Уголки тянет вниз.

На новую блузку падает капля. И я понимаю, что не смогу.

Не смогу с собой справиться.

Мои шаги тихие и быстрые. Как мышь пугливая, добегаю до туалета, закрываюсь на замок и нервно мою руки.

Сердце так сильно колотится. Так сильно, боже.

Я снимаю сережки. Ищу резинку в глубокой сумке и, найдя, стягиваю волосы в строгий тугой пучок.

Смотрю на свое отражение. Дышу ртом прерывисто. Нос щиплет, а глаза снова и снова наполняются слезами.

Почему слова коллег так задели?

Обычные сплетни. Банальщина. Какое мне вообще дело?

Кто они мне? Никто.

Почему так невыносимо ощущать чужую жалость? Их жалость. Их смех.

Становится зябко, и я обнимаю себя руками.

Держусь. Держусь.

А потом горько всхлипываю и реву.

Сама в шоке от того, что так больно меня это ранило. Трясет. Смотрю на себя и понять не могу, почему рыдаю. Тихо, жалобно.

Перестань. Перестань ныть, тряпка!

Разозлившись, я надеваю долбаные сережки, вытираю слезы, а они все льются и льются. Катятся по щекам, падают в раковину.

Вдох-выдох.

Надо собраться.

Как мне одиноко. У меня все прекрасно — друзья, семья, работа.

Почему же в душе так одиноко? Подколки будто точно в цель попали, где мягко и уязвимо. В яблочко.

Прорыдавшись и промокнув глаза салфетками, я трясу у лица ладонями. Надо взять себя в руки, у меня так много сегодня работы. Чудовищное количество.

Просто чудовищное.

«Александра, доброе утро. Я тебя потеряла», — падает на телефон от Савенко.

Я не знаю, в курсе ли судья, что обо мне сплетничают. Даже если она действительно сказала такое Тарасову (а они давние друзья, еще учились вместе), то точно не хотела, чтобы шутка дошла до моих ушей. Хочется верить.

Нужно забыть.

Но как же больно.

Как больно.

Лицо красное.

Надо пройтись, иначе заметят. При мысли, что о моем сломе узнают, пронзает ужас!

Пишу Савенко: «Доброе утро! Я на работе, но решила сходить за кофе. Вам взять как обычно?»

Я выхожу в коридор и сбегаю по лестнице. Пристав Синицын поднимается с двумя пластиковыми стаканчиками. Уж не знаю, ко мне ли он направляется, но я проношусь мимо.

«Конечно, буду благодарна», — отвечает Савенко.

«Тогда буду через десять минут».

«Ну что за умница наша Саша! Жду с нетерпением».

И я снова плачу.

***

17:30. Архив. Судебный корпус, подвал. Все еще среда

Я спускаюсь в архив, чтобы отнести документы на подпись и забрать карточку движения дела. Пять минут на все про все.

Здесь всегда тихо и слегка влажно, как в библиотеке без окон. Я тяну за ручку, просовываю в проем плечо. Руки заняты подшивкой, поэтому придерживаю дверь коленом. Она тугая, я мешкаю, невольно слушая голоса за стеллажами.

Первый узнаю сразу: низкий, нетерпеливый, с насмешливыми интонациями. Излишне самоуверенный на мой вкус.

— И что же было потом?

Савелий Исхаков. Серьезно?

Желание прийти попозже вспыхивает сверхновой, но тащить все эти документы пешком по лестнице обратно... Нет уж, не могу я дать себе еще один повод для презрения.

Второй голос — молодой, женский, такой сбивчивый, что едва разбираю слова.

— Я скопировала формулировку из запроса Салтыкова. Она там была, я проверила, честное слово.

— Ты не верифицировала источник, — спокойно говорит Савелий. — Просто увидела ссылку и априори сочла ее действующей. Даже копирайтеры БАДов перепроверяют, на какие документы они ссылаются. Яна, с каких пор юрист позволяет себе работать «на веру»?

Я все-таки протискиваюсь в дверь, и та мягко закрывается. Делаю несколько шагов вглубь зала.

Перед стойкой архивистки стоят Савелий и девушка лет двадцати трех с сильно зачесанными назад волосами и красными как свекла ушами. На столе разложена папка дела.

— Этого решения нет, — продолжает Исхаков, не повышая голоса, — а значит, ты официально сослалась на судебный акт, которого не существует.

Глава 10

Савелий

Конец августа

Все утро мы трахались с Дарьей. Я так увлекся, что пропустил еженедельный завтрак с философом. Поэтому, несмотря на легкость в паху, ощущаю себя не до конца удовлетворенным.

Иногда мне не хватает долгих задушевных бесед. Столица хороша возможностями, но здесь у меня нет никого, кому можно было бы доверять по-настоящему. Никто не рос на моих глазах, не падал и с моей помощью не поднимался, понимаете? Впрочем, почти все друзья моего детства спились или были убиты. Я — ошибка выжившего.

Ночью в Москве светло, как днем, при этом я здесь как в самом темном лесу, где каждый первый встречный — потенциальный враг. Некоторые из них, правда, щедро платят за защиту.

Собираемся мы с Дашей в спешке, выходим из подъезда синхронно. Сегодня суббота, но оба работаем. Напоследок я оцениваю очертания ее задницы под длинной серой юбкой с разрезом и на секунду задумываюсь: кого-то она мне напоминает. Строгий костюм, уверенный взгляд, все еще красные щечки. В последнее время меня тянет на женщин-карьеристок. Что бы это значило?

В постели Дарья хороша, должность занимает высокую. Но какая же скука с ней разговаривать. Пять минут, и я улетаю мыслями в такие ебеня, что и не признаешься в приличной компании.

Шесть часов спустя

После рабочей встречи я пью кофе в торговом центре. Чтобы не терять ни минуты, набрал по видеосвязи Радку, вдову моего лучшего друга. В моих ушах айподс, она говорит по громкой.

— ...В каждом лорде должно быть процентов пятнадцать варварской крови, — рассказываю я ей. — Между прочим, известная английская пословица.

Близнецы за спиной Рады начинают пищать, и она кривится.

— Сейчас, минуту. У них мультик завис.

— Разве детям можно так рано включать телевизор, мамаша?

— Пошел к черту, Святоша! — рявкает мелкая, и я смеюсь.

Рада собирает растрепанные волосы в нелепый пучок на макушке. Я так понимаю, если она и расчесывалась на этой неделе, то точно не вчера и не сегодня.

На ее растянутой майке пятна, лучше не думать от чего. На лице остались одни огромные глаза, под которыми не менее огромные синие круги. И это, кстати сказать, сделал с ней мой лучший друг. Я имею в виду: подарил детей и отчалил на тот свет. Ну и я тоже при делах, раз не смог предотвратить его убийство. Сейчас бы Адам таскался вокруг Радки с таким же пучком на голове. Забавно.

Тоска порывом холодит душу. Я залпом допиваю кофе, чтобы разогнать пульс и тем самым согреться.

Доносится мелодия заставки мультфильма, и Рада снова появляется перед камерой.

— Выглядишь ужасно, — сообщаю честно. — Не знал бы, сколько у тебя денег, подумал бы, что ты нищенка подзаборная.

— Это потому, что в твоих крестниках не пятнадцать процентов варварской крови, а все сто. — Она сдувает с лица выбившуюся прядь. — Что об этом скажут сэры-англичане?

— Что ты мать-героиня.

— Спасибо. А ты почему печальный? Как дела?

Я морщусь, вспоминая уголовное дело, за которое взялась моя фирма. Сегодня весь день выстраивали линию защиты. Прошлым вечером в мой южный филиал пришла девочка-подросток и рассказала, что отчим по приколу накормил ее трехлетнего брата стеклом, а мать пиздит, что тот сам наелся. Ребенок чудом выжил, но скоро вернется в кромешный ад, то есть домой. За новыми испытаниями. Если мы допустим.

Тру лицо.

— Я ужасно устал от людей, Рада. Ненавижу их, блядь, всей душой.

Ее сильная сторона — чуткость. Радка поджимает губы.

— Держись, родной. Это пройдет.

— На хуй. Пройдет это, будет следующее. Забей. Где твой мужик?

— Работает.

— А помочь тебе не хочет?

— Это не его дети, он мне ничего не должен. А тот, кто должен, завещал меня тебе. Ха-ха-ха! Так что, будь добр, разузнай про этого Северянина побольше. Он агрессивно скупает наше побережье, и мне немного страшно.

Мы недолго обсуждаем перспективу продажи ее отеля инвестору.

Прошло уже почти полтора года со смерти Алтая, но Рада упорно не верит. Ждет его. Иногда мне кажется, что она безумна. И с одной стороны, ее неадекватная любовь к Алтаю тешит мое эго, я бы хотел, чтобы она всю жизнь любила и чтила только его. С другой — понимаю, как это жестоко.

— А Ростик что говорит?

Я знаю, почему строитель так вьется вокруг мелкой. Знаю, зачем он на ней женился. Логика проста и банальна — Рада для него недосягаема. Ростислав мнит себя альфачом, такие обычно требуют преданность, а получив — начинают считать ее капитуляцией. Женщина, которая любит мертвого, — самый лакомый кусочек. Но это их игрища, я не вмешиваюсь. Мне главное, чтобы чел грел Радкину кровать, когда ей захочется и так, как ей захочется. Иначе девочка совсем крышей съедет от своего горя, а у нее дети. Пока он это делает, мне пофиг.

— Он с тобой согласен. Мы аллею доделаем и, наверное, сгоняем в Москву на конференцию. Северянин вроде бы подтвердил участие. Ты пока узнай про него что-нибудь, ладно?

Глава 11

Саша

Минут десять мы с Савелием смотрим на то, как Матвей и его друзья под контролем тренера прыгают на батутах.

Я теряюсь в догадках, почему Исхаков не уходит.

Я так рада, что он не уходит!

Детские крики громкие. Мне кажется, их издают специальные колонки. Пахнет жареным сыром и пиццей.

Савелий хмурится, и я почти касаюсь его рукой. Да, мое поведение деструктивно и впервые в жизни я позволяю себе банальную глупость. Молча захлебываюсь запретными эмоциями.

— У Матвея нет аллергии на какие-нибудь продукты? — спрашивает мама именинника.

По возрасту мы с Савелием вполне могли бы сойти за родителей шестилетнего ребенка, возможно, некоторые так и думают. Но у меня нет детей. Только работа.

Я отвечаю, что аллергии нет, молодой человек всеяден.

— Какой удобный мальчик, — хвалит Исхаков.

— Да, я его обожаю. Он такое чудо! Он же не сломает себе ничего?.. Что ж они так скачут-то?..

— Это сын вашего брата, верно?

— Его родители в романтической поездке. А я о вас, кстати, ничего не знаю.

— У меня есть сестра и мать, они живут на юге. У них все хорошо.

Савелий выделяется среди окружающих слишком формальным стилем одежды и высоким ростом, и мне это нравится. Но больше всего мне нравится, что он от меня не отходит. Уж не знаю, какова причина этого. Пусть даже он снова попытается всучить мне взятку. Сейчас мне весело! А может, я ее и возьму?

Да уж. Вот так и слетают с катушек отличницы.

В груди немного шумит, и это мне нравится тоже.

По мне будто каток проехал, впервые за эту неделю что-то чувствую.

Савелий смотрит на часы и произносит со вздохом:

— Что ж. Я не могу найти причины побыть здесь с вами еще немного. Вы, Александра Дмитриевна, затащили тридцатитрехлетнего бездетного мужика смотреть, как детишки скачут на батутах и горках. Что обо мне подумают?

Волнение охватывает каждый сантиметр моего тела. Чтобы его скрыть, я усмехаюсь:

— Если я сейчас начну кричать «Караул, извращенец!», у вас будут большие проблемы. Особенно с учетом той медийной активности, которую вы сами же недавно запустили. Вы постоянно в телике!

— О, «ГрандРазвитие» будет в восторге, — кивает Савелий.

Я хихикаю.

— Начинаю кричать?

— Начинайте.

Он поворачивается ко мне, и мы как обычно смотрим друг на друга в упор. Я совершенно не понимаю, что между нами происходит, почему моя кожа под взглядом Савелия будто искрится. Мы делаем то, что делаем. Просто потому, что я позволяю себе. Это так опасно, что рядом с ним постоянно возникает ощущение, будто я касаюсь раскаленной сковородки. Отдергиваю палец и опять касаюсь.

Зачем Исхаков тратит на меня время? Я немедленно хочу глупостей натворить. Других кандидатов тут нет. Но ему-то что даст связь с блеклым помощником?

Снова хочется плакать.

Я точно не в порядке. Я в последние месяцы так часто беру себя в руки, что они дрожат от напряжения.

— Вы давно были вместе с тем челом? — спрашивает Савелий.

— С каким?

— С которым мы пересеклись на презентации книги Моржа. Он представился Степаном Урванцевым.

— А. Собирались пожениться в прошлую среду.

— Серьезно? Мне жаль.

Ему не жаль. Вряд ли Савелий переживал за нашу пару или за какую-то вообще в принципе. Но по его лицу видно, что он смущен и как будто недоволен тем, что нечаянно глубоко копнул. Он аккуратен.

Это мило, и я не могу сдержать улыбку:

— Вообще-то мы были знакомы меньше часа. Обычно мужчины не выдерживают меня дольше.

— Жалкие слабаки, — выносит приговор Савелий, скользя взглядом по моей шее, плечам, губам. — Но вы по-прежнему не кричите, Александра Дмитриевна.

— Пока нет.

— Ну мы пока и не начали.

Его зрачки расширяются, и я поспешно перевожу глаза на Матвея. С племянником все в порядке, он танцует с друзьями под веселую песенку. Я улыбаюсь и машу. Гул в ушах такой, что детей не слышно. Матвейка машет мне в ответ.

Здесь так жарко.

Савелий слегка приобнимает меня за талию, сердце бьется так сильно, что больно. Меня очень давно никто не обнимал... наверное, недопустимо давно для женщины моего возраста. Хотя... мне уже спокойно дают сорок. Кристина на помолвке была такой прекрасной: легкой, воздушной. Обворожительной.

Мне же и правда будто сорок, а последний роман был в универе. Год без мужика, получается, идет за два?

Я робко поднимаю глаза на Савелия. Он выглядит заинтригованным.

— У вас все в порядке, Александра? Я могу вам помочь?

— Я бы... пригласила вас на кофе в обмен на то, чтобы вы нас вывели из этого здания после программы... но у вас суши по плану, — произношу неуверенно. Сама думаю: какая я скучная.

Глава 12

Савелий

Вешневецкий звонит, едва я сажусь в машину. И первое, что слышу:

— Что там Яхонтова?

Видел нас в торговом центре? Я мгновенно напрягаюсь, но он тут же продолжает отвлеченно болтать:

— Уверен, что «ГрандРазвитие» уже до нее добрались и все порешали. Мой экстрасенс в этом абсолютно уверен.

— Не порешали.

— Савелий Андреевич, мне уже во сне эта женщина снится...

— Попробуйте о ней не думать, — говорю я резче, и Вешневецкий замолкает.

Его дыхание тяжелое, частое. Нервы.

— Аркадий Игоревич, вы бы сходили к доктору, мне не нравится ваше настроение. И настрой, что самое главное. Вам выступать в понедельник на пресс-релизе, вы помните?

— Эти сволочи все продумали, я в этом не сомневаюсь. Меня посадят. В конце концов, обязательно. Я знаю. Чувствую это. И все из-за серой мыши, с которой вы никак не можете найти общий язык.

— Мы тоже все продумали. И тоже те еще сволочи.

Вешневецкий громко вздыхает несколько раз подряд.

— Вы точно уверены в том, что делаете?

Я не люблю гиперболистические заявления, но успокоить нервного доверителя надо, поэтому перехожу на его язык:

— Мы успешно готовим почву для войны. Этот процесс не быстрый.

— Если судью купят, мы проиграем...

Вспоминаются слова Александры, что я постоянно в телике.

— Не рискнут. По крайней мере, пока шумиха не схлынет.

— А она не схлынет?

— Если вы выступите в понедельник.

— Давайте кого-то подошлем к ней? Или я сам могу приехать, скажем, домой...

— Нет.

— Савелий Андреевич... мы теряем время.

— Мы рискуем испортить отношения с судьей. Не вздумайте.

— Мы их уже испортили!

Теперь я вспоминаю наш регулярный флирт с Яхонтовой, например, в архиве или у батутов.

— Ни в коем случае. Мы прекрасно контролируем ситуацию.

По традиции при мысли об Александре и ее длинных волосах мое настроение автоматом приподнимается. Наши баталии меня веселят, а ее пылкая любовь к закону интригует. Александра принципиальна, недоступна, умна. Интересно, какая она в постели.

***

Дарья ждет минут тридцать, потом начинает есть. Я хожу по ее квартире с мобильным, решая вопросы доверителей. Тот же Вешневецкий не может успокоиться и звонит еще трижды. Каждый раз это долгий, изматывающий разговор, который сводится к общему смыслу: «У нас точно все под контролем? — У нас точно все под контролем».

Мой рот наполнен слюной от режущего голода, и я внутренне раздражаюсь. Закончив, присаживаюсь за стол, хватаю ролл прямо пальцами и съедаю.

— Извини, — говорю Даше мягко. — Работы море.

Она прикладывает палец к губам. Мы договорились не обсуждать дела на свиданиях. Дарья, как и любой хороший юрист, докапистая и нудная. Такая же нудная, как ваш покорный слуга.

Поэтому ужинаем молча. А еще потому, что кроме работы разговаривать-то нам больше и не о чем.

Я размышляю о завтрашнем дне и поездке на стрельбище. Придется сделать крюк до Яхонтовой. Вряд ли она, конечно, решится — слишком осторожна. И разумнее всего было бы не тратить время. Но хочется убедиться лично.

Ее судью продавливают — в этом я даже не сомневаюсь. Плавно. Очень аккуратно. Возможно, Александра мне сама расскажет. Может, предложит что-то. Может, на нее тоже давят и ей страшно? В любом случае мне...

Мобильник вибрирует. Номер неизвестный.

— Котен, прости. Снова, — сокрушаюсь я и принимаю звонок. — Слушаю.

— Савелий Андреевич, это Ирэна. Мне нужна помощь, а Аркаша не отвечает. Это он дал мне ваш номер на случай... ну, ситуаций.

Ирэна — жена Вешневецкого.

— Здравствуйте. Что случилось?

— Я попала в аварию, и эти люди мне угрожают. Серьезно угрожают. Я в панике.

— Вы ранены?

— Нет.

— Позвонили в ГИБДД?

— Нет, мне страшно. У них номер три двойки. Я боюсь, это какая-то подстава и мое обращение в ГИБДД... ну, насолит Аркаше.

— Как оно может насолить?

— Я... немного пьяная. Чуть-чуть. С вечеринки еду.

Прекрасно.

— Это все?

Вешневецкая мнется.

— Ну же, Ирэна.

Она выпаливает:

— И немного под кокосом.

Потрясающие новости!

— Ирэна, послушайте внимательно. Вы в машине?

— Нет.

— Сядьте в машину, закройте окна и двери и ждите меня. Я же от вас жду геолокацию. И богом прошу...

Глава 13

В конце концов, любой «золотой» процесс сводится к тому, что ты ночью вытаскиваешь из отделения клиента с остатками кокса в крови. Или, если повезет, не позволяешь ему туда попасть. Неважно, о каком городе речь, не имеет значения, что поставлено на карту. У всех свои страсти. Я наблюдаю за тем, как люди их утоляют, и при необходимости вмешиваюсь.

— Игорь, добрый вечер. Что сегодня по алкоголю? Употреблял? — сразу перехожу к делу.

Движок мирно гудит под капотом, прогревается. На улице градусов пять выше нуля — как можно всерьез воспринимать такой август?

— Трезв как стекло, Савелий Андреевич. Куда подъехать?

— Сейчас скину точку. Припаркуйся где-нибудь подальше и дойди пешком, договорились?

— Спешить?

— Предельно. У нас девочка напуганная.

— Лечу!

— И да. Захвати воду.

После звонка водителю я набираю Аркадия Вешневецкого, но он действительно недоступен. Из последних трех часов субботы Аркадий украл у меня полтора, а сейчас он вне зоны действия сети. И я искренне, всем своим пылким сердцем надеюсь, что мужик принял валерьянку и лег спать пораньше.

Выжимаю педаль газа, параллельно изучая навигатор. Набираю по очереди учредителей, директоров и топ-менеджеров «ОливСтроя», которым мы доверяем. Двое не знают, где Аркадий, трое тоже недоступны.

— Ирэна, вы как? — звоню я минут через десять Вешневецкой.

Она послушно сидит в машине на пассажирском сиденье, прячет лицо под кепкой. Страшно напугана и ужасно расстроена. Плачет от страха и бессилия, и мне ее искренне жаль. Так бывает, что день не задается.

— Савелий Андреевич, я боюсь.

Я слышу, как кто-то стучит по стеклу и орет: «Красотка, выходи!», — и раздражаюсь сильнее.

— Они угрожают мне, у одного в руке эта штука… как ее? Бита? Они меня убьют.

— Снимайте их на телефон, я вызываю полицию. Сам буду...

— Нет! Нельзя полицию! Я подставлю Аркашу! Какая я дура, мне так стыдно!

— ...Сам буду через две минуты. Продержитесь на характере, Ирэна? Это сейчас очень важно. Мы с вами одна команда, да?

— Да. Я вам верю. Спасибо.

Самое первое, что нужно понять, — подстава ли это. Потому что если да, то команда «ГрандРазвития» уже в курсе и СМИ будут с минуты на минуты. Я ожидал чего-то подобного перед понедельничным пресс-релизом, но был уверен, что если удар и будет, то по самому Вешневецкому, а никак не по его женщине.

Не спортивно.

С другой стороны, еще ни один телеканал не выкатил в сеть ничего про ДТП.

Неужели совпадение?

Превышая скорость, я пролетаю под камерами. Включу штраф в счет доверителю.

Мобильник вибрирует, номер опять неизвестный.

— Слушаю.

— Савелий Андреевич, —заполняет салон машины голос Аркадия. — Мне хана.

Цокаю языком. Но сначала к главному:

— Ирэна попала в ДТП, вам сообщили? Физически она в порядке.

— Боже мой! Точно в порядке? Вы ее видели?

— Нет еще, только еду. Вы сможете тоже подъехать? Я все улажу, но нужно забрать девушку, она сильно испугана, плачет.

— К сожалению, пока нет. Я в ОВД... — Вешневецкий добавляет название района.

Моргаю.

— Почему? Я сейчас приеду.

— Сначала помогите Ирэне. Моя девочка, моя бедная девочка, я представляю, как она испугалась.

— У вас что случилось? Насколько все серьезно?

— Ну, я бы сказал, семь из десяти.

Мы быстро обсуждаем ситуацию, и я даю рекомендации, что делать, что говорить и как себя вести.

***

Через десять минут я паркуюсь у белой ауди. Вижу молодняк и выдыхаю.

Лет двадцати пяти на вид. Борзые, вспыльчивые, агрессивные.

Слава богу.

Я точно любимый сын, пусть не у отца, но у Господа. Читаю короткую молитву благодарности и мысленно рисую крест в воздухе. После чего достаю из бардачка кобуру от пистолета, надеваю на рубашку. Сверху пиджак.

Досадно, что само оружие дома в сейфе, — не успел заехать забрать. С пистолетом конфликтные ситуации обычно разрешаются быстрее. Не самый любимый мой способ ускорения переговоров, но сейчас действительно некогда.

Ночь громкая.

Из окна кафе доносятся хиты «Руки вверх», у ближайшего подъезда толпится молодежь, ежесекундно выкрикивающая витиеватые ругательства. Где-то вдалеке протяжно воет пес, и все это одновременно. Бедность. Мажоры приехали сюда к дилеру? Поэтому не спешат с полицией? Тусклый свет фонарей помогает разглядеть биту, которой играет один из них. Готовились, видимо, к поездке.

Не люблю биты.

Черт.

Что ж, работаем.

Я выхожу на улицу и первым делом стучусь в окно к Ирэне, показывая, что на месте. Она тут же выскакивает, крепко обнимает за шею и... рыдает.

Глава 14

Гостевая ванная в этом доме размером с квартиру, в которой я вырос, и самую малость смахивает на фойе театра.

Запасной комплект одежды у меня с собой. Быстро принимаю горячий душ. Следом — прохладный. И совсем холодный. Где-то здесь и спортзал должен быть, хорошо бы полчаса позаниматься-взбодриться, но времени нет. Я пользуюсь одноразовым станком, чтобы привести лицо в более-менее приличный вид.

Ладно. Скорее всего, помощник судьи Яхонтова допоздна перечитывала Конституцию и сейчас дрыхнет с ней же в обнимку, пока я тут прихорашиваюсь.

Так даже лучше.

Проверю, что угол у аптеки пуст, и домой спать.

В полной тишине замок двери едва слышно щелкает. Я уже знаю, кого увижу, поэтому практически не удивляюсь.

Ирэна пару вдохов мнется на пороге, пока в ванную не влетает Баунти с оттопыренным хвостом. После кошки заходит и ее хозяйка. Я уже в штанах, поэтому не дергаюсь. Спокойно снимаю черную футболку с вешалки, натягиваю.

— Я закончил, спасибо, что пустили.

Ноль вопросов вслух, какого дьявола она тут делает. Сознательно не развиваем тему. Не провоцируем ответы. Оставляем пути отхода открытыми.

— Да что вы такое говорите! — всплескивает руками Ирэна и подходит ближе. Она босая и двигается бесшумно. Говорит тоже полушепотом, на октаву ниже, чем ранее: — Мне так жаль, что мы испортили вам выходные. Простите. Могу я предложить вам завтрак? Или... что-нибудь еще?

Я старательно избегаю смотреть на нее или на ее отражение в зеркале. Прямой взгляд мужчины на женщину вне рабочей ситуации можно принять за агрессию. Где агрессия, там и секс.

— Спасибо, но я правда спешу.

Вешневецкая, бесспорно, хороша собой. Пеньюар красиво струится по бледной коже, черные распущенные волосы небрежно рассыпались по плечам.

— Я была буквально парализована ужасом. Понятия не имею, что эти три подонка могли со мной сделать... А потом появились вы.

Нагнетает.

— С вами была еще одна девушка. Кто она? Можете не говорить, если не хотите.

— О! Вы в курсе? Как?.. Впрочем, так даже лучше. Это очень глупо, вы решите, что мы сумасшедшие.

— Не в моих правилах судить людей. Я всего лишь прикидываю, может ли от нее в будущем исходить угроза.

— Это Вера. Дочка Аркадия от первого брака. Она недавно получила права и не справилась с управлением. Те парни нас подрезали, она растерялась, бедняжка. Вера иногда берет эту машину, ей еще не купили ее собственную, и она рада любой возможности погонять... Поверьте, она просто забрала меня с девичника. Я не планировала садиться за руль, честное слово. Мы подумали, это хорошая идея. Вы, наверное, считаете, что мы богатые придурки, да?

— Она была трезвой?

— Конечно!

— Почему тогда сбежала?

— У девочки непростые отношения с матерью. Понимаете, мы неплохо ладим, но мама Веры считает предательством тот факт, что мы не ненавидим друг друга. — Ирэна вздыхает. — У Аркадия сложный период. Он с самого начала этого проекта не в себе. Психует, срывается на мне и детях. Вчера я просто немного расслабилась. Уже тысячу раз пожалела! Но кто бы мог подумать? Лучше бы я взяла такси.

— Будучи под кокосом, взять на себя вину в ДТП было более хорошей идеей, нежели поссорить Веру с мамой?

— Вы не знаете ее мать.

— Вы правы, не знаю.

— Ольга Ивановна, олива, «ОливСтрой», — горько усмехается Ирэна. — Она считает, раз фирма названа в ее честь, то и принадлежит ей. Я так устала, Савелий Андреевич. Так чудовищно устала от напряжения! А от вас веет надежностью. И это манит сильнее любого магнита.

Я смотрю в мраморную плитку, пока надеваю носки. Как я-то, блядь, устал держать лицо.

— А девочку восемнадцатилетнюю вы одну в машине бы не оставили.

— С этими идиотами? Ни за что. Аркадий не отвечал. Я отправила ее на такси и позвонила вам.

Ирэна делает шаг ближе и касается моего плеча. Ведет рукой.

— Я думала, мне конец.

— Перестаньте, пожалуйста, — говорю спокойно.

— Простите... вас это смущает или вам не нравится?

— Это правда лишнее.

— Простите! — Вешневецкая вспыхивает, отшатнувшись. А потом взрывается горькими рыданиями: — Я хочу надежности! Это разве так много? Чтобы мой муж, когда я в беде, срывался на помощь, а не пихал стриптизершам деньги в трусы! Хотя бы десять минут побыть в крепких руках. Почувствовать силу. Хотя бы... пожалуйста...

Я смотрю в пол, туда же падает ее пеньюар.

— Я едва держусь, видите? Он проснется утром и будет на меня орать!

— Ирэна, в понедельник Игорь отгонит вашу машину в сервис, я думаю, и следа не останется. Вашему мужу не за что на вас орать. И помните: да, у Аркадия Игоревича сложный, нервный процесс, но любой процесс, каким бы долгим он ни был, не бесконечный. Сейчас вашему мужу нужна поддержка, как никогда раньше. И в итоге вам за нее воздастся. Пообещайте мне, что будете осторожны.

Глава 15

Александра

Странно чувствовать себя настолько розовой, словно фламинго или... ну, будем честны, — поросенок. Но Люба, а это ее спортивный костюм, уверила, что мне идет. Прошлым вечером оказалось, что надеть на природу совершенно нечего, и я, посыпая голову пеплом, позвонила золовке.

Я в машине Савелия, и один этот факт вызывает море переживаний. Ду-ше-раз-ди-ра-ю-щих. Изо всех сил стараюсь этого не показывать.

Но боже мой, какой он потрясающий в этой черной футболке и светлых свободных штанах! Повседневная одежда немного развеяла дьявольский флер и снизила градус охватившего меня торжественного ужаса, хотя Савелий... по-прежнему высоченный, как башня, и оттого очень значительный.

Пристегиваюсь.

Он усаживается за руль. Моя ладонь, которой я трогала его волосы, немного горит. Савелий устало трет лицо, и я первой нарушаю молчание, спросив, спал ли он сегодня.

Следом на меня обрушивается понимание: он же спешил на свидание с «котенком». И клубок фантазии уже не остановить. Разумеется, они занимались сексом, Савелий не в том возрасте, чтобы за ручку держаться. Но ранит даже не это.

Ему было настолько весело, прекрасно и замечательно, что они с «котенком» не спали целую ночь. Это уже заявочка на серьезные отношения, родство душ и все такое. Я представляю себе романтическую прогулку на кораблике, обнимашки под пледом, зажигательные танцы под фонарем, как из рекламы по телику. Смотрю на Савелия... Сомнительно, конечно, но...

Но мои комплексы мгновенно, словно из огромного шприца, впрыскивают в кровь стыд.

Потому что я скучная.

Тухлая серая мышь.

В западне.

Если я выйду из машины, мне придется вернуться домой и признаться, что очередное свидание сорвалось, выслушать унизительные слова утешения от близких. Когда Савелий опаздывал, я, честно говоря, была в отчаянии. Думала даже поехать в какой-нибудь торговый центр и отсидеться там.

Восклицаю с упреком:

— Только не говорите, что это все роллы!

Он хрипло смеется:

— Вы меня ревнуете, Александра?

Надо остаться в этой чертовой машине и прекрасно провести чертово воскресенье. Чего бы это ни стоило. Одно дело — надеть поросячьего цвета костюм, другое — быть выставленной в нем из тачки посреди города.

Я вытягиваю ноги.

— Если вы любитель бега на столь... хм, длинные дистанции, то я, пожалуй, пас. Слишком много работаю, чтобы так напрягаться, — неловко смеюсь.

— Я любитель самого разного бега, мы можем обсудить это в подробностях. И, если вам так интересно, я провел эту ночь в ОВД. — Савелий называет район.

Радостно к нему поворачиваюсь:

— А вот это вполне по мне.

На самом деле я беспокоюсь, — у него явно что-то стряслось, и он непроизвольно хмурится, — но вида стараюсь не показывать. Наверное, на заботу о Савелии права я не имею. Он мне просто не поверит.

— В качестве... кого, Савелий Андреевич?

— Одна небезызвестная организация постаралась спровоцировать скандал вокруг доброго имени моего доверителя.

— Вешневецкого, что ли? Или у вас есть кто-то с еще более «добрым» именем?

Он надевает темные очки и усмехается:

— Будем сплетничать?

— А давайте.

— Тогда вернемся к бегу. Что там насчет ваших любимых дистанций? Ехать долго, я с удовольствием послушаю.

Пресек, но тактично, переведя тему на меня.

— Насколько долго? Может, вы хотите позавтракать?

— Я ни за что не остановлю эту машину в пределах города из опасения, что вы выпрыгните и сбежите, — говорит Савелий буднично, но при этом продолжает хмуриться, и в итоге его слова звучат довольно жестко.

Предполагается, очевидно, что я воспротивлюсь давлению. Но я вместо этого ощущаю себя очень польщенной. А еще... взволнованной, как часто бывает рядом с ним. Закидываю ногу на ногу и улыбаюсь.

— Расслабьтесь, — произношу, напротив, предельно мягко. — Если вы провели ночь в ОВД, то я — глядя в потолок и качаясь на этических качелях. Сев в эту машину, я уже нарушила почти все свои принципы: не встречаться ни с кем из участников процесса вне стен суда, не обсуждать с представителем стороны по делу вопросы, не касающиеся работы. И уж точно не флиртовать с ним.

Зря сказала про флирт.

Флирт как флирт, всем флиртам флирт. Без отношений десять лет.

Исхаков посмеется.

— Мы никому ничего плохого не делаем, — говорит он спокойно, обнадеживающе.

— И не будем?

— И не будем.

Мы останавливаемся на долгом светофоре, и Савелий берет меня за руку. Отдать мне должное, я не вздрагиваю, как пятнадцатилетка на первом свидании, и даже не заливаюсь краской. Лишь наслаждаюсь тем, как по коже разливается трепет.

— Это чтобы вы не сбежали, Александра. Для надежности.