Ликорис

Глава 1. Разбитые мечты, разбитое стекло.

Девять лет назад, когда мне было четырнадцать, утро первого дня декабря началось с особенно густого снегопада. Крупные, словно пуховые, снежинки бесшумно окутывали все пространство под свинцовым, предрассветным небом. Тишина вокруг была почти осязаемой, словно мёртвая вуаль накрыла город. Лишь спустя долгие, тягучие секунды ее нарушили чьи-то торопливые, почти панические шаги за моей спиной. Словно кто-то отчаянно бежал. За кем или от кого, понятно не было. Сердце почему-то начало бешено колотиться в груди, словно пойманная птица, дыхание сбилось, превращаясь в короткие, судорожные вздохи, будто я пробежала изнурительный марафон. Испуганно обернувшись, я не увидела ничего, кроме необъятной, давящей темноты, которая казалась живой и враждебной. Это напугало меня ещё больше, чем сам приследователь. Хоть я ничего и не видела, но чувствовала. Чувствовала, как кто-то приближается, словно хищник, выслеживающий добычу.
Разум охватил животный, первобытный страх, заставляя кровь леденеть в жилах. И я, сорвавшись с места, побежала в непроглядную темноту, словно бегство могло спасти меня от чего-то неизбежного.
Ноги почему-то отказывались слушаться, словно налитые свинцом. Я спотыкалась о невидимые препятствия, замедлялась, каждый шаг давался с трудом, против меня действовала неведомая сила. Попытки позвать на помощь, выкрикнуть хотя бы одно слово, не увенчались успехом. Крик, рожденный в груди, превращался в слабый, едва слышный шепот, умирающий в холодном воздухе. Это спровоцировало новый, ещё более сильный приступ паники, грозящий захлестнуть меня целиком.
Не сумев устоять на непослушных ногах, я с глухим стуком упала на колени, обдирая их о заледеневший асфальт. Тело окоченело, скованное ледяным холодом, и я не могла даже пошевелиться, не то что обернуться. Затылок внезапно обожгло острой, пронзительной болью, словно кто-то приложил меня со всей силы прикладом, и всë моë тело начало трясти мелкой, неконтролируемой дрожью, как в жестоких конвульсиях. Сквозь отчаяный страх и какофонию, я услышала, что кто-то громко, отчаянно звал меня по имени, и с каждой секундой этот зов становился все отчетливее и отчетливее, прорываясь сквозь пелену страха.
Резко распахнув глаза, перед собой я увидела встревоженное лицо мамы. Она всё это время трясла меня за плечи, пытаясь привести в чувство. Видимо, будила от жуткого кошмара.
— Милая, все в порядке? — с нескрываемой тревогой в голосе, в котором так же слышались отголоски страха, спросила мама. — Ты кричала, а когда я зашла, лежала на полу, вся в поту и брыкалась, – глаза женщины изучающе, с тревогой бегали по моему лицу, пытаясь понять, что произошло.
Нерешительно сглотнув, я кивнула, пытаясь выровнять сбившееся дыхание и унять дрожь в коленях. Мама все понимала без слов и не торопила меня, осознавая, что мне нужно время, чтобы прийти в себя. Она работала медсестрой в местной больнице, поэтому знала, что надо делать в таких ситуациях, как успокоить, как вернуть к реальности. Взяв мои похолодевшие руки в свои теплые ладони, она начала медленно их поглаживать, пытаясь согреть. Ее спокойный, ровный голос, словно якорь, вырвал меня из цепких объятий страшных мыслей и переживаний.
— Ангелина, милая моя, я рядом, дыши ровно, все хорошо, – Слегка улыбнувшись мне, мама провела дрожащей рукой по моему влажному лицу, смахивая испарину и слезы, которые я не поняла, откуда взялись. Не побрезговав, женщина приникла губами к моему слегка влажному лбу, оставляя лёгкий поцелуй. После чего крепко обняла, прижав к себе.
Мне сразу стало намного спокойнее, словно тепло ее тела растопило сковавший меня лед. Я сделала глубокий, шумный вдох и прикрыла глаза, пытаясь удержать в памяти ускользающие детали кошмара, чтобы пересказать его потом пересказать его лучшей подруге.

Просидев в маминых объятиях долгие пару минут, она осторожно отстранилась, наблюдая за мной и оценивая моë состояние.
— Всë прошло? Тебе лучше, солнышко?
— Да, мам. Спасибо, – Я слабо, натянуто улыбнулась, а она снова ласково поцеловала меня в щеку, словно боясь спугнуть хрупкий момент спокойствия.
Мы медленно поднялись с холодного пола. Оглядывая комнату, словно видя ее в первый раз, мой взгляд невольно упал на дверной проём, открывающий вид на тёмный коридор. Дыхание замерло в груди, сердце болезненно екнуло, а с губ сорвался невольный, сдавленный вскрик. Я, дрожа всем телом, прижалась к маме всем своим существом, словно ища защиты от невидимой опасности.
— Мама! Мама! Это оно! Оно там было! Оно хотело меня убить! – голос, сорвавшийся с испуганного шёпота, переходил на легкие, истеричные вскрики, полные ужаса.
Паника, словно холодная волна, вновь накатила, грозя утопить меня в пучине страха, а мама, крепко прижав к себе, устремила напряженный взгляд во тьму коридора, словно пытаясь разглядеть там нечто, что увидела я. Через пару долгих, мучительных мгновений в комнату, неспеша, вальяжной походкой, вошёл Дядя, которого в тот момент я приняла за того самого монстра из своего кошмара. Хотя, если честно, я не ошиблась, просто монстр оказался не таким уж и невидимым. Он — самый главный и страшный кошмар в моей жизни, который прячется за личиной родственника. По гримасе на его лице, я поняла, ничего хорошего ждать не следует.
— Какого хрена эта дрянь тут опять разоралась посреди ночи?! – разрезал тишину квартиры громкий, раздраженный крик мужчины, от которого у меня мурашки побежали по коже. — Твоя дочь задолбала уже своими воплями, заткни этой мелкой паскуде рот скотчем, чтобы не мешала спать! Каждую ночь, сука, одно и то же! – Он не стеснялся грязных, унизительных ругательств и, покачиваясь, приближался к нам всё ближе и ближе, словно голодный зверь.
Мои руки в тот момент задрожали ещё сильнее, намертво вцепившись в старую, застиранную кофту матери, словно это был единственный способ удержаться в этом мире.
Мама в свою очередь даже глазом не повела, стараясь не показывать свой страх. Она стояла с гордо поднятой головой, плечи расправлены, а взглад сверлил мужчину с нескрываемой суровостью.
— Лена, ты че глаза так выпучила? Страх потеряла, что ли? – рыча, словно медведь готовый нанести смертоносный удар, спросил дядя Влад, нависая над мамой своей массивной фигурой. Он был ростом выше среднего, широкоплечий, а мама была гораздо ниже и казалась хрупкой рядом с ним.
Голос еë оказался стальным, словно заточенная бритва, а слова остры, как осколки стекла.
— Не смей так говорить о моей дочери, ещё и в еë присутствии. Влад. Если тебя что-то не устраивает в нашем поведении, мы всегда можем съехать. Хотя я очень сомневаюсь, что ты бы этого хотел. Ведь мы нужны тебе. И мы оба знаем, по какой причине.
Чего-чего, а этого чудовища она, похоже, действительно не боялась, по крайней мере, внешне. Я тогда ещё не понимала, что мама имела в виду под словами «Мы нужны тебе» но очень скоро мне пришлось раскрыть их тайный смысл.