Лила Адлер

Глава 1

Сегодня было самое дурацкое утро. Вернее, утро было обычным, и даже приятным: солнечным и теплым. Дурацким его считала голова, выглядывающая из окна панельного дома в одном из спальных районов города.

Утро началось с того, что Наташка (та еще вредина) хлопала дверью комнаты, громко топала, скрипела дверцей шкафа, шуршала пакетом, с грохотом задвигала ящики своего письменного стола и всячески шумела, чтобы разбудить младшую сестру, с которой они жили в одной комнате – и это у нее получилось. Разве это справедливо, когда тебя будят спозаранку в твои законные летние каникулы?

Но это еще ничего. Хуже было то, что соседи этим утром затеяли ремонт, и голова, терпеливо дождавшаяся ухода сестры и готовившаяся вот-вот погрузиться в сон, была вынуждена слушать соседскую дрель, от которой не спасала даже подушка, плотно прижатая к ушам. Казалось, будто соседи задумали продырявить дрелью все свои стены сверху донизу. Уже тогда утро стало дурацким.

Но самым дурацким оно стало, когда голова, оторвавшаяся от подушки и направившаяся в ванную комнату, наступила ногой в Сашкину блевотину – свеженькую и еще теплую.

К слову сказать, голова была не сама по себе: у нее были в комплекте шея, туловище, руки, ноги и все остальное, что полагается четырнадцатилетней девушке – ну, или почти все. Комплект был худощавый и нескладный, и в последнее время с ним происходило что-то странное.

Казалось, что медленно, но верно тело превращается в какое-то чудовище – уродливое, вонючее, волосатое и сальное. Так, например, раньше голова мылась раз в неделю, и ей этого было достаточно – теперь же она каждое утро была вымазана салом: лицо и волосы блестели от жира.

Руки и ноги вытянулись, болтались как плети и не слушались как следует – особенно когда надо было вписаться в поворот. Ступни росли так быстро, что уже не влезали ни в какую обувь, которую носила сестра – а ведь она была старше на два года! Отчасти это было даже неплохо, ведь теперь не нужно было донашивать обувь за сестрой. Но если так будет продолжаться, то впору станут папины ботинки!

В самых неожиданных местах росли волосы. Кожа зудела, и если подмышки можно было спокойно почесать в любое время, то вот кое-где чесать было даже неприлично.

То тут, то там то и дело вскакивали прыщи, а стоило немного вспотеть, как тело начинало пахнуть точь-в-точь как тролль. Это было особенно неприятно летом, когда горячей воды, чтобы помыться, не было.

Обычно голова проводила лето на даче, поэтому профилактические работы, из-за которых в городе отключали горячую воду, не доставляли ей неудобств. Теперь же (из-за Наташки, конечно!) она вынуждена сидеть дома и мыться в тазике.

Можно, конечно, не мыться каждый день. Папа с мамой как будто именно этого и добивались. Папа был крайне недоволен тем, что на ежедневное мытье дочери тратится много воды, и опасался, что в конце месяца получит за воду счет на кругленькую сумму. А мама, весьма наивная и нелогичная женщина, была убеждена в том, что от частого мытья голова будет быстрее становиться грязной – как бы нелепо это ни звучало.

Голова часто мечтала, как было бы здорово, если можно было родиться там, где хочешь: жить в таком доме, где горячая вода есть круглый год, и где у тебя есть своя комната. Быть не младшей сестрой, которая вечно донашивает вещи, а старшей, которой покупают все новенькое. И вообще, было бы неплохо родиться принцессой в королевской семье, чтобы не нужно было самой мыть посуду, пылесосить и убирать Сашкину блевотину!

И еще было бы хорошо самой себе выбирать имя. Чтобы тебя называли не так, как кто-то решил, а так, как тебе хочется. Голова уже придумала себе новое имя. То, которое дали родители, ей не нравилось, потому что чаще всего это имя произносили перед тем, как высказать ей претензии, обвинить в чем-то или заставить ее делать то, что ей совсем не нравится. А новое имя еще никто не знал, и оно было очень даже ничего. Поэтому, хорошенько все обдумав, голова решила, что теперь ее будут звать Лила.

Оглядев двор и не обнаружив там ничего интересного, Лила повернулась к кастрюле, в которой грелась вода на плите, и подумала (а думала она про это каждый день проходящего лета), что она давно была бы на даче, гуляла там с подружками и купалась в речке, если бы не Наташка. Это из-за сестры ей приходится каждое утро греть в кастрюле воду, чтобы искупаться!

Собственно, кто именно был виноват в отсутствии горячей воды, это так до конца и не было ясно. В объявлении, которое висело на двери подъезда с первого июня, воду обещали включить через две недели, но было уже пятнадцатое число, а горячей воды все не было, и никто не знал, когда она появится. А недавно даже холодную воду отключали на целый день! И, хотя вины Наташки в этом не было, вне всяких сомнений она была виновата – в том хотя бы, что летние каникулы Лила проводит в городе.

На кухне появился Сашка. Он вздрагивал каждый раз, когда соседи включали дрель – ее зубодробильный звук долетал даже до кухни. К счастью, затишье между ее трелями с каждым разом увеличивалось: кажется, свободные места на стенах, которые дырявили соседи, постепенно заканчивались.

Понюхав смесь овсяной каши с вареной килькой в своей чашке, Сашка, брезгливо дернув лапкой, принялся закапывать ее, шкрябая когтями по голому линолеуму. Затем он уставился на Лилу, явно ожидая от нее чего-то. Та, понимающе вздохнув, достала из кухонного шкафчика пакет сухого корма и, выудив из него пригоршню сухариков, высыпала их на пол. Сашка радостно бросился поглощать корм. Он так аппетитно хрустел, что Лила тоже решила бросить себе в рот несколько кошачьих сухарей. Задумчиво разжевав их, она пришла к выводу, что сухой корм на вкус действительно лучше овсянки с килькой.

Тут у Лилы проснулся аппетит. Она открыла холодильник в поисках чего-нибудь съестного и обнаружила, что выбор у нее сегодня небольшой: соленые огурцы, Сашкина овсянка, кусочек сыра и комок слипшейся рисовой каши, который жался к внутренней стенке сковороды. Лила знала, что каша в сковородке – это ловушка: тот, кто ее съест, должен вымыть сковородку. Поэтому, взяв кусочек сыра и отрезав ломоть черного хлеба, Лила стала жевать сухой бутерброд, радуясь, что избежала опасности.

Глава 2

Дорога до дома Кэйт вела мимо школы. Лила сбавила темп – она была уверена, что здесь ее уже не видно с соседского балкона. Переведя дух, она шла, не спеша, вдоль школьного забора, на ходу доедая тающее мороженое.

Лила думала: какое все-таки счастье, что не нужно заходить в двери школы все лето! Еще бы: ей не нравились ни одноклассники, ни учителя, да и уроки, которые приходилось учить, совершенно точно ей не пригодятся в жизни. Взять, хотя бы, ту же химию или биологию – зачем они Лиле? Она же не собирается после школы поступать в фармакадемию, как сестра, чтобы стать потом королевой пилюль и таблеток в ближайшей аптеке. Или физика с геометрией – совершенно бесполезные и непонятные для Лилы науки. Она же не пойдет в политех, чтобы потом как мама с папой всю жизнь корпеть над чертежами и проводить испытания узлов и механизмов, собранных на заводе по этим чертежам. Но для чего-то – совершенно непонятно для чего, – Лилу заставляли учить и то, и другое, и третье, и каждый раз, когда она приносила вымученные тройки домой, она слышала одно и то же: «А вот у Наташи никогда не было троек по химии!» от бабушки, или «У нас с папой физика была любимым предметом!» от мамы, или еще того хуже – «В кого ты такая бестолочь?» от папы.

Единственной радостью в школе было соседство с Кэйт – Лила с первого класса сидела с ней за одной партой. Кэйт была классная! У нее на всё всегда было свое мнение, и она не стеснялась его высказывать. Правда, иногда это Лиле выходило боком: взять хотя бы тот случай, когда, проходя мимо мальчишек на улице, которые кидали мяч в баскетбольное кольцо, Кэйт громко заявила, что они мазилы. После этого в Лилу с Кэйт полетели поднятые мальчишками с земли камешки и пивные крышки. Тогда, уворачиваясь от стеклянной бутылки, летящей ей в голову, Лила подумала, что иногда подруге следовало бы держать свое мнение при себе. Кэйт она об этом ничего не сказала – не хотела, чтобы единственная подруга на нее обиделась.

Кэйт любила анимэ и кошек. Она и сама походила на кошку: красила свои короткие волосы в три цвета так, чтобы имитировать черепаховый окрас шерсти своей домашней любимицы Мусильды. Кэйт шипела или мурлыкала вместо того, чтобы выразить мысли словами, и даже подтачивала свои ногти так, чтобы они походили на кошачьи коготки. Ногти у Кэйт были острыми, и ее младшая сестра, зная об этом не понаслышке, старалась держаться от них подальше.

Кэйт пользовалась косметикой даже тогда, когда ей не нужно было выходить из дома. Она объясняла это тем, что ее кожа стала очень чувствительной, и что без лечебной косметики ее лицо покрывается красными пятнами. Лила не знала, правда это или нет, потому что уже не помнила, как Кэйт выглядит без косметики: бледное лицо подруги всегда было намазано тоналкой и припудрено, на веках у нее красовались тени в тон наряду, тонкие губы были аккуратно подкрашены, а реснички, обрамляющие голубые глаза, намазаны тушью.

–Няя, – вкрадчиво поприветствовала Лилу Кэйт, когда открыла ей дверь.

–Привет, – улыбнулась Лила и, скинув обувь в прихожей, направилась в комнату подруги.

У Кэйт тоже была комната напополам с сестрой. Здесь было две кровати, два письменных стола, платяной шкаф и компьютер – все так же, как и у Лилы дома. Разница была в том, что компьютер Кэйт был подключен к интернету постоянно, а у Лилы этой роскоши не было. Чтобы выйти дома в Интернет, Лиле нужно было упрашивать маму дать ей карточку на доступ в интернет через телефонную линию. Подключаясь к интернету по этой карточке, телефон издавал космические звуки, которые неприятно резали по ушам, а скорости такого интернета едва хватало на то, чтобы загрузить текст на страницах браузера – о том, чтобы смотреть по интернету видео, даже мечтать не приходилось. Кроме того, время карточки было ограничено и быстро подходило к концу – мама считала, что Интернет нужен только для учебы, и говорила, что полчаса Интернета в неделю должно хватить, чтобы найти к занятиям все нужные материалы.

У Кэйт доступ в интернет был ограничен только временем на сон – на ее компьютере можно было бороздить просторы интернета, сколько влезет. Если бы у Лилы была такая же возможность, то она вообще не выходила бы из дома и общалась с людьми только в соцсетях!

Зайдя в комнату Кэйт, Лила увидела Женьку – смуглая, кудрявая и забавная, она сидела на своей кровати, обхватив коленки, и заискивающе смотрела на Лилу своими большими карими глазами. Когда Лила видела рядом Кэйт и Женьку, ей тоже невольно приходила в голову мысль, что кого-то из них подменили в роддоме – очень уж сестры были разные, непохожие друг на друга.

– Сгинь, – шикнула Кэйт на сестру, едва появившись в дверях.

–Но это и моя комната тоже! – Пискнула Женька.

– Уйди, – угрожающе зашипела Кэйт, испепеляя Женьку взглядом. Той пришлось ретироваться.

Это было обычное дело: когда Лила приходила в гости к Кэйт, то Женьке приходилось уйти в другую комнату. Как-то раз Лила спросила, почему Кэйт не разрешает сестре остаться, на что получила такой ответ: «Если бы у тебя была младшая сестра, ты бы поняла. Она меня просто бесит!»

Пока Кэйт искала на компьютере следующую серию аниме, которое они договорились смотреть вместе, Лила решила сообщить Кэйт важную новость:

– У меня новое имя, – важно сообщила она, внимательно следя за реакцией подруги.

Кэйт как будто не особенно этому обрадовалась.

– Сказать, какое? – Спросила Лила, и, не дожидаясь ответа, выпалила: – Лила!

Кэйт даже не повернула головы, полностью сосредоточившись на своем занятии. Лилу это немного задело.

– Я знаю одну Лилу, – уныло промямлила Кэйт. – И она – циклоп.

Пока Кэйт вспоминала, где именно она видела Лилу-циклопа, ее подруга поняла: Кэйт права!

– Зачем новое имя? – Кэйт не скрывала своего недоумения. – Тебе не нравится Тэно Хотару?

Лицо Лилы скривилось так, будто она проглотила кислятину. Хорошо, что Кэйт не смотрела на нее, иначе она наверняка бы обиделась – ведь это Кэйт придумала имя «Тэно Хотару». А Лиле хотелось такое имя, которое она сама себе выбрала – пусть даже этим именем зовут циклопиху!

Глава 3

На следующее утро Лила проснулась от шума, который этим летом стал ее бессменным будильником: Наташка, собираясь ехать на курсы, снова громыхала ящиками своего стола, старательно шуршала пакетом, громко топала, ходя по комнате взад и вперед, хлопала дверью комнаты и дверцей шкафа.

Для того чтобы собраться, вовсе не обязательно было так шуметь. Лила прекрасно понимала, почему сестра каждый раз создает такой шум: полежать в постели лишние несколько минут – это единственное удовольствие, которое было сейчас доступно Лиле, и которое Наташка не могла себе позволить. Поэтому Лила с улыбкой лежала в кровати и терпеливо ждала, когда сестра уйдет.

Разглядывая на потолке пятна, оставшиеся после встречи комаров, успевших напиться крови, с решебником задач по физике за десятый класс, Лила вспомнила мамин совет найти подработку на лето. Она снова почувствовала обиду: почему ее заставляют работать, а Наташку – нет? Это несправедливо! Наверняка в этой семье все были бы рады, если бы Лилы не было – тогда им не надо было бы вообще тратить на нее свои деньги!

Лила перевернулась на бок, отвернув лицо к стенке – ей не хотелось, чтобы сестра видела ее расстроенное лицо. Полежав так немного, Лиле вспомнила вчерашние слова Кэйт: «Если не поступать, то надо работать». Лила вздохнула.

Все-таки работать рано или поздно придётся. Может, это не так уж плохо? Лила думала, что, если у нее будут собственные деньги, то она сможет тратить их куда захочет! Например, будет покупать себе столько сухариков, чипсов и мороженого, сколько влезет! Можно купить себе новую одежду и не только это – можно уехать из этого дома и жить отдельно, чтобы больше не мыть за всеми посуду и не убирать Сашкин туалет вместо сестры!

Лила снова перевернулась на спину и уставилась в потолок. Глаза ее блестели от воодушевления, когда она представляла картины своего светлого будущего, полного денег и возможностей.

«Хорошо бы, конечно, не работать, – думала Лила. – Вот бы найти чемодан денег, который кто-нибудь потерял! Или чтобы деньги просто с неба сыпались, когда нужно. Но так, наверное, не бывает?.. Ну ладно, если ради денег нужно работать, то пусть тогда это будет такая работа, где ничего сложного делать не надо, а денег платят много. Кэйт даже нашла такую работу – она скоро станет моделью!»

Лиле тоже хотелось стать моделью. Ведь им делать ничего особенного не надо: просто стой себе красиво, пока тебя фотографируют, или ходи туда-сюда по подиуму, как в телевизоре показывают. А денег за это платят целую кучу! Такая работа – и не работа вовсе, а праздник!

Но одно дело – Кэйт, а другое дело – Лила. Как и Наташка, Кэйт уже вступила в тот самый «клуб менструирующих», благодаря которому ее фигура стала женственной и очень привлекательной. А Лила до сих пор была не в «клубе». Она не считала себя ни красивой, ни фигуристой, и никогда не нравилась себе в отражении зеркала. Однако сходить на встречу с представителем модельного агентства вместе с Кэйт ей всё же очень хотелось. Вдруг и такие, как Лила, в модели сгодятся?

Едва входная дверь щелкнула, оповещая, что родители с Наташкой ушли, Лила соскочила с постели, чем изрядно раздосадовала Сашку, который только-только устроился у нее в ногах, чтобы вздремнуть. Время терять было нельзя: у Лилы созрел план, и ей нужно было хорошенько подготовиться к тому, чтобы его осуществить.

Пока в кастрюле грелась вода для купания (горячей воды до сих пор не было), на кухню заявился Сашка и, хотя он только что позавтракал, с чавканьем принялся за свою овсянку с килькой, периодически фыркая, когда каша забивалась ему в нос.

–Я поехала, – проскрипела появившаяся в дверях кухни бабушка. – Приеду вечером. Если куда-то пойдешь…

– Да знаю я! – Буркнула Лила, но бабушка словно этого не заметила:

–…обязательно закрой окна, выключи свет, выдерни телевизор из розетки и закрой двери на ключ!

Лила сжала губы, чтобы ненароком не сказать бабушке, что ей жутко надоело слушать одно и то же каждый день! Ей было так досадно, что она чуть было не забыла попросить у нее денег.

– На мороженку дашь? – Спохватилась Лила, когда бабушка уже направлялась к входной двери. – Мне надо две!

И прежде, чем бабушка успела что-нибудь возразить, Лила замямлила:

– Я хочу… э-э… угостить подружку… ну, она меня вчера… кхм… супом накормила… Сама понимаешь, неудобно будет! Ну… то есть, если без угощения прийти.

Бабушка очень не любила оказываться в «неудобных» ситуациях, поэтому, прежде чем уйти, она молча достала из кошелька купюру и положила ее на трюмо.

Едва дверь за бабушкой захлопнулась, Лила подбежала к трюмо и схватила заветную бумажку – эти деньги были важной частью ее плана! Угрызения совести о том, что она собирается потратить их вовсе не на мороженое, Лила старательно игнорировала, убеждая свою совесть и себя вместе с ней, что обман ради хорошего дела – это не плохо.

Сашка, налопавшись под завязку, вышел с кухни, задрав хвост. Что-то подсказывало Лиле, что переевший Сашка может устроить ей неприятности. Но, так как она была поглощена обдумыванием своего плана, то не обратила на эти подсказки никакого внимания, и очень напрасно: выйдя из ванной после купания, Лила обнаружила свеженькую Сашкину блевотину прямо на своей аккуратно заправленной постели.

С трудом преодолев желание заорать и расплакаться одновременно, Лила хотела было натыкать Сашку моськой в это безобразие, но вид у него был до того жалкий, что она делать этого не стала. Вместо этого она принялась убирать блевотину, торопясь, чтобы Сашкин «подарочек» не пропитал насквозь ее постельное белье.

Лиле хотелось положить недопереваренную кашу с килькой на Наташкину постель. В конце концов, это ее кот! Почему его тошнит на кровать Лилы? Это несправедливо!

Лила представила, как Наташка будет возмущаться вечером, обнаружив этот «подарочек» на своей кровати, и как она будет биться в истерике, пытаясь отодрать присохшую блевотину со своего постельного белья. Однако Сашке тогда пришлось бы несдобровать, потому что папа наверняка применит к нему суровые воспитательные меры. Лиле не хотелось, чтобы Сашка пострадал, поэтому она отправила блевотину вместе с мыслями о неприятном происшествии в мусорное ведро, и сосредоточилась на своем плане.