Листья на ветру

Писарь

Тихо шелестели тростники на песчаном берегу широкой полноводной реки. Кристальные воды текли, блистая поверхностью подобно алмазам от солнечных лучей зенитного круга, не бурча, не волнуясь. Длинная лодка плыла плавно в молчании торговца, что смотрел вдаль. Туда, где виднелись белокаменные постройки с обелисками. Его темные глаза посветлели от старости, поэтому выделялись на темной глиняной коже. Потому лишь чутье и привычка говорили ему о местах городов.

Вокруг царило полуденное спокойствие, и все его попутчики дремали от безделья, кроме одной особы. Этот человек скрывал свою личность под светлым плащом, стоя на карме лодки и вглядываясь вдаль. Задумчивость так и ощущалась вокруг него. Что-то вспоминалось. И если бы он не скрывал лицо, то все увидели его бурю смешанных эмоций, пролетавших через его глаза, губы, морщинки… Радость то или печаль с тоской – старику-лодочнику уже не понять. Эти эмоции имеют свою длинную и долгую историю.

По мере приближения к столице тишина исчезала, а когда город стал настоящего размера, то путников оглушил шум. Голоса, шаги, звук колес повозок и фырканья животных смешались в одно. Затишье уступило бурному потоку жизни столицы – Уасет. Пристань встречала гостей рынком, уходящим широкими дорогами к центру, к храму всех богов возвышавшегося рядом с дворцом правителей, на холме.

Лодка аккуратно приютилась у пристани, проходя мимо зарослей высоких тонких трав и белоснежных кувшинок.

– Благодарю вас за помощь, – произнёс неизвестный нежным женским голосом.

– Удачи, дитя – сдержанно ответил старик, провожая путника взглядом, пока тот не затерялся среди толпы, – Удачи…

– Цена? – спросил высокий юноша в тунике около лавки с яблоками.

– Два утен[1], – произнесла девушка, засматриваясь на покупателя.

Как только он подошёл, она не могла оторвать от него взгляд. Его широкие плечи и крепкие руки заставляли желать объятий. Длинные каштановые волосы были обвязаны простой верёвочкой и спадали с одного из широких плеч. Узкий подбородок, мужественные скулы, красивый абрис губ придавали лицу ещё больше привлекательности от зрелости. Но больше всего манили его глаза. Яшма его глаз была холодной, грозной, но в то же время излучали доброту и мудрость.

– Я возьму четыре, – улыбнулся он, протягивая восемь колец.

– Конечно, – улыбнулась в ответ девушка, набирая самых лучших.

Красавец помахал ей рукой и отправился по дороге дальше, откусывая от одного красного яблока вкуса меда. Он шел по главной улице, когда услышал плач и звук хлыста, который резко стих. Мужчина нахмурил аккуратные брови и направился к плачу. Ребенок рыдал на другой улице, стоя за путником в плаще. Тот держал кончик хлыста в руке. Рукоять же оставалась у мужчины-купца, что в недоумении смотрел на этого человека. Собиралась толпа.

– Этот ребенок ничего не сделал. Зачем вы подняли на него руку? – грозно спросил путник.

– Он украл мой товар, – брюзгливо ответил мужчина, нахмурившись.

– Вы лжёте, – отрезал прохожий спокойным голосом и стал утверждать этот факт, – Я сама видела, как он заплатил вам. Однако вы подумали, раз он ребенок, то слаб и беспомощен, и вы можете забрать деньги и не отдавать товар. Алчность губительна. Она разрушает души. Вряд-ли священное перо будет тяжелее вашего сердца, – с укором покачала она головой.

– Замолчи, воровка! – вырвал он свой хлыст и замахнулся вновь.

– Давай. Сделай это. Тебе же хуже будет, – подошел странник к нему ближе, – Так ты лишь подтверждаешь мои слова.

Мужчина насупился. Его брови дернулись. Глазами он осмотрел людей, что окружили его. Множество взглядов устремились только на него, а ему это совсем не нужно. Пойдут слухи о его нечестности, тогда трудно будет очиститься. Это уменьшит количество покупателей, значит и прибыль. Однако мужчина совершенно не желал лебезить перед этой самодовольной «девчушкой», ибо имел гордость. Это столица – много чего происходит и всё это забывается со временем. Споры не приведут к хорошему, лишь подольше останутся в головах зевак.

– Чтоб тебя, – выплюнул он и ушёл, не признавая поражения.

Незнакомец понаблюдал за его уходом с минуту, разогнал зевак миролюбиво, после чего подошёл к мальчику, вручая ему корзину с буханками хлеба. Он положил одну руку на его гладкую голову и стал гладить, всем видом излучая спокойствие.

– Ничего страшного уже нет. Ты молодец. Не сбежал, не поддался страху. Лишь храбрые сердцем перейдут пустыню. Поэтому продолжай идти путем, что выбрал, и не плачь, – ласково произнёс он, – Но в следующий раз будь осторожен. Есть люди честные, а есть жадные. Присматривайся.

– Спасибо вам большое, – втягивая сопли, проговорил мальчуган.

– Конечно. А теперь беги к родным и не потеряй, что добыл с трудом.

– Хорошо.

Мальчик кивнул и, забрав корзинку, убежал. Путник помахал ему рукой и вскоре вновь скрылся в толпе. Мужчина с яблоком задумчиво смотрел на место, где пару секунд назад был конфликт. Он кивнул себе, продолжив путь. Дорога привела его к высоким обелискам, длинной широкой лестнице, что поднималась к величественным стенам и колоннам, где находились удивительные сады, коридоры в росписях, библиотеки и залы – к дворцу, где стояла стража и их начальник, высокий и подтянутый воин с бронзовой кожей, прошедший множество битв.

Наложницы

Двери в покои резко открылись, разбудив своим грохотом стражу и правителя, что схватился сразу за меч, лежавший подле него. Мхотеп нахмурился, увидев Зубери, чей шрам, казалось, пылал ярко-красным от бега. Его дыхание было прерывистым, а лицо исказили недовольство и горечь.

– Сбежала, – коротко сказал главнокомандующий, покорно склонившись на колено.

– Как?! – вскочил мужчина с постели, выругавшись, и направился в темницу, – Где была стража?!

– Стражника оглушили, – поспевая за правителем, проговорил Зубери.

– Где был второй?! – кипел от злости Мхотеп, – нам теперь не найти ту служанку!

– По словам пострадавшего, тот ещё не вернулся: ушел из-за беременной жены.

– Наказать обоих! Никогда, ни при каких условиях нельзя покидать свой пост! Всех казнить!

– Как прикажете, – тихо ответил воин, – Но тебе следует успокоиться, Мхотеп. Не дай гневу затуманить мысли.

– Ты прав, Зубери, – резко остановился мужчина и глубоко вздохнул, а затем более спокойно продолжил путь.

Зубери лишь хмыкнул. Мхотеп всегда отличался резкой сменой поведения, но обычно на это требовались специальные условия, сейчас же его правитель казался более нервным. Причина была ему ясна: Мхотеп ненавидел, когда что-то происходило в стране без его ведома, особенно во дворце. Только из-за этой причины, как казалось военному, Несу-бити так сильно и нетерпеливо пытается отловить эту служанку, что могла привести к доносчику. Но причина была не только в этом...

Они миновали лабиринты коридоров и колоннад, когда Зубери заметил огонек в янтарных глазах, которого не видел несколько лет. Тем временем Мхотеп ускорился, но, заметив здание темницы, стал идти медленнее, но грозно. Стражники около входа, державшие провинившегося, упали на колени. Будто тоже были виноваты, а связанный весь напрягся. Даже в лунном свете можно было различить взбухшие вены на его шее. Когда он увидел пальцы в изящных сандалиях, то стал головой биться о песок, умоляя о прощении.

– Умоляю, пощадите, о, Великий Несу-бити! – поднял он резко голову и застыл от холодного, пробирающего до костей взгляда, который заставил всплыть чей-то шепот в голове.

«Проси о казни. Признай вину, если встретишь «Его». Лишь тогда сможешь выжить...»

– Умоляю, казните! Я виноват! Я плохо исполнял свою службу! Отсеките мне голову, если я смогу так искупить свою вину перед вами, о, Могущественный Несу-бити!

– Я подумаю, но сначала говори, как это произошло! – вздохнув, грозно проговорил Мхотеп.

– Мы стояли на посту, когда пришли две служанки. Одна из них держала поднос с яствами, но не было там ни вина, ни фруктов. Лишь кувшин с водой и хлеб. Мы ничего и не заподозрили. Вторая была нам знакома. Она как раз и сообщила, что у Нери жена рожает. Он и помчался вместе с ней. А я остался и решил поесть, чтоб еда не пропадала. Сделал пару глотков, а на последнем резко наступила темнота и боль в шее...

– Что за девушка? – напрягся правитель.

– С красивыми загадочными светлыми глазами, – на миг в его глазах промелькнуло смущение, – Остального я не помню, простите господин... – виновато потупил он взор.

– Хорошо. Я не казню тебя, но ты понесешь наказание. Выпороть. А теперь уведите его, – махнул он рукой.

– Благодарю, о, Милосердный Несу-бити! – поднявшись на ноги, горячо воскликнул стражник.

Его пихнули, чтоб он уже пошел, и спасшийся добровольно пошел на наказание. Он благодарил за оставленную ему жизнь служанку и своего правителя.

– Почему ты не казнил его? – спросил Зубери, идя за Мхотепом.

– Тот, кто понял оплошность и раскаялся, заслуживает жизни, – ответил он и замолк, обдумывая полученную информацию.

Спускаясь по каменным ступеням в полутьму, мужчина почувствовал резкий перепад температуры. От плит исходил холод, вызывающий мурашки. По коридору лился бледный свет из маленьких отверстий камер. Бронзовые прутья окружали с обеих сторон. Темница была пуста. Массовый побег? Нет. Всех заключенных или казнили еще утром, или наказали и отпустили. Здесь оставалась лишь ночная служанка, но и ее уж нет. Решетка в ее камеру оказалась открыта настежь. Мхотеп вошел в камеру и стал разглядывать маленький квадрат из стен, пока Зубери осматривал замок. Положив руку на солому, мужчина нахмурился: едва теплая. Это значило, что она совсем недавно сбежала.

– Замок пытались вскрыть изнутри, но открыли ключом снаружи, – сделал вывод Зубери.

– Она не могла далеко уйти...

– Обыскать дворец?

– Без лишнего шума.

– Как прикажете, – он поклонился и удалился, оставив Мхотепа одного.

Мужчина закрыл на минуту глаза, прислушиваясь. Он слышал шаги на поверхности, голос Зубери и ветер... Ветер проходился по каменным плитам, по разбросанной соломе... Неожиданно Мхотеп услышал тихое, но твердое "мяу", заставившее его поднять голову и открыть глаза. На него смотрела не мигающим взглядом карие глаза кошки, что сидела на выступе маленького окошка. Она спрыгнула и подошла к нему, долго уставившись в глаза, будто читала страницы его души. Затем направилась из камеры по дороге, которой пришел мужчина. Мхотеп провожал ее взглядом, пока кошка не остановилась и не обернулась, потом мотнув головой, будто говоря следовать за собой. Он поднялся и пошел за животным, что вывело его наружу, а затем повело по территории дворца, иногда останавливаясь и оглядываясь. Проверяла – идет ли он за ней. Мхотепу стало крайне любопытно поведение священного животного. В глубине души он надеялся, что это Бастет[1], ведущая к ответам на его вопросы...

Слуга

Дымилась вода, по которой плавали лепестки цветков персика, в купальне. Небо, как обычно, насыщенной синью сверкало чистотой. Солнечные лучи пятнами попадали в помещение через листья деревьев огромного сада вокруг дворца. Ряд служанок, во главе с Нубит, стоял около стены, дремля в ожидании. Их правитель сидел в воде с закрытыми глазами, оставив руки на бортике раскинутыми. Темные русые волосы длинными прядями спускались в воду, окрашиваясь слегка в рыжий. В помещении царила тишина, лишь иногда нарушаемая птицами. Когда вошёл Мбизи, Нубит топнула, из-за чего все служанки колонной вышли.

– Я позову тебя, Нубит, – проговорил Мхотеп, не открывая глаза.

Служанка поклонилась и покинула купальню.

– Приветствую вас, Великий Несу-бити, – с поклоном проговорил жрец, одетый в лёгкую, но закрытую одежду с украшениями. Его коса слегка колыхнулась от движений.

– Мы наедине, поэтому без формальностей, Мбизи. – ровным, спокойным голосом произнес правитель, попытавшись переубедить друга, – Что запланировано на сегодня?

– Прошу прощения, Несу-бити, но вы выше по статусу. Я не имею права так обращаться к вам, иначе я должен понести наказание, лишающее жизни. Вы — полубог, наш Несу-бити. Выше вас только Боги, – с почтением ответил советник, объясняя свою позицию.

– Так или иначе, я разрешил тебе это, еще когда мы были детьми. Также ты занимаешь высокий пост, лишь на ступень ниже меня: Номарх[1] и главный верховный жрец по совместительству, – вновь начал он бессмысленный спор, который не приведет его к победе из-за упрямства его друга.

– Я смиренно прошу прощения, но это не совсем так. Став вашим Номархом, мне пришлось оставить пост главного жреца. Его занял вновь мой учитель, но спустя два года он передал его другому человеку, которого одобрили вы же. Как мне известно, этот человек из храма Маат[2]. Увы, это всё, что я знаю.

– Ах, этот… Мети. Подложил, уболтал и скрылся! Вот же, старый шакал… – зашипел от злости мужчина, – Но ты расслабился, Мбизи, – жестко произнёс Мхотеп, – Мой отец бы отрубил тебе голову. Ты должен всё знать. Ты – мои глаза и уши. И ты знаешь: посты, имеющие хоть немного власти, должны занимать люди моих взглядов.

– Вы можете меня казнить. Я совершил непростительную ошибку, – склонил он голову к полу.

– С тобой что-то не так в последнее время, друг мой. Что-то произошло? Ты ничего не скрываешь от меня? – впервые за весь разговор правитель посмотрел на советника, который не поднимал головы, но ощущал взгляд, режущий и вызывающий одновременно удушье.

– Как я смею, мой повелитель... – так же невозмутимо ответил Мбизи.

– Мбизи, мы с тобой уже пятнадцать лет знакомы. Я доверяю тебе больше чем Зубери, с которым мы десять лет; больше чем Нубит, что верой и правдой служила во дворце почти с рождения. Поэтому не подводи меня. Я не хочу тебя потерять, – проговорив это, мужчина отвернулся от него, закрыв глаза, – Оглашай список дел.

– Кроме ежедневных дел сегодня ежемесячное слушание жалоб народа. Затем несколько приговоров требуют вашего согласия...

– Пусть Зубери с приговорами разберётся, а то в последнее время его не видно. Думаю, за старое взялся.

– Как прикажете. Тогда встречу с послами–торговцами перенести на более раннее время?

– Нет. Это время я проведу в саду.

– Как пожелаете.

– Также я хочу встретиться с новым главным верховным жрецом и узнать, что же это за человек, выбранный Мети.

– Сегодня?

– Необязательно. Можно и завтра.

– Вы знаете, скоро восхождение Сириуса. Все храмы готовятся к празднику.

– Именно поэтому я и говорю, что можно и завтра. На этом всё, – сказав последнее слово, Мхотеп хлопнул в ладоши и встал.

В купальню вошли служанки, и только Нубит не смотрела в пол, руководя процессом. Правителя высушили тканями, обтерли маслом, завязали драпированную ткань до колен. На голову, шею, руки и ноги надели множество украшений из золота и драгоценных камней. На этом могло быть и все, но правитель махнул рукой, и Нубит с грустными глазами подала маленький ларец. Там лежала только одна вещь. Не из драгоценных сплавов, а из обычных лент. Любой другой таращился, увидев его на правителе, но не три доверенных лица, ведь они знали: этот браслет бесценен для Мхотепа. Мужчина надел его на руку, вместе с золотыми браслетами. С минуту он глядел на него.

– Будут еще приказания? – закрыв ларец, спросила Нубит.

– Нет. До обеда можешь быть свободной, – произнес правитель и вышел из купальни.

Войдя в тронный зал, Мхотеп всматривался секунду в советников, что стояли в две колонны параллельно друг другу, потом, как обычно, подошел к своему трону и удивился. Знакомая кошка валялась на подлокотнике. Ее хвост медленно качался, пока она находилась в полудреме. Мужчина не стал ее тревожить, однако кошка перебралась к нему на колени и окончательно уснула.

– Впускайте, – твердым громким голосом приказал Несу-бити.

Разные люди приходили к нему. От богачей до обычных горожан. О чем бы они ни говорили, он слушал внимательно, а его лицо оставалось непроницаемо. Внимание было связано не только с любовью к своей стране, но и немного от скуки. Слушая других, он развеивал обыденность, потому что иногда попадались интересные люди с интересными спорами. Он слушал неспешно, потому что его никто не ждал, и он не искал с кем-то встречи...

Жрица

– Глава! Глава! – разнесся громкий женский голос по коридорам, заглядывая в наосы, залы, где стояли статуи богов. Перед ними полыхали большие чаши и стояли алтари для приношений.

Девушки, служившие в храме, переглянулись, стоя около тотемов, и пожали плечами.

– Опять глава пропала, – недовольно процедил мужчина, являвшимся одним из верховных жрецов храма Ра, – И как только она попала на этот пост? Она совсем не исполняет свои обязанности!

– Акэнатон, мы должны уважительно относиться к выбору совета и Несу-бити. Сами Боги послали ее нам, – спокойно произнес рядом стоящий жрец.

Мимо промчалась девушка и резко вернулась к ним, в пронаос[1].

– Нет, Ако. Мы ее не видели! – гневно воскликнул Акэнатон, от чего девушка поникла.

– Ако, поищи в садах храма. Может, глава опять тайно выходила в город, – произнес второй.

– Благодарю, Гьяси! – воскликнула благодарно девушка и умчалась вновь.

– Сместили бы ее наконец! Эту ветреную девчонку!

– Спокойнее, Акэнатон. Пусть мы знаем только две вещи о главе, мы не можем не принять того факта, что глава всем помогает и народ ее любит.

– О, Боги, за что нам это чудо свалилось на головы! – взмолился жрец, вызывая смех у другого.

– Глава! Глава, умоляю! Отзовитесь! – пробегая по саду, кричала Ако, – Если я ее не найду, на нас падет кара правителя!

Как только девушка скрылась, ветка одного из деревьев закачалась, заставляя зеленоватые листья с желтыми краями осыпаться. В густой листве появилась голова, замотанная белой тканью, лишь вырез для глаз был с сеткой, что не понять, какой цвет глаз у человека. Прятавшийся осмотрелся, затем спрыгнул, поняв, что никого более нет рядом. Это был невысокий человек, чья одежда полностью закрывала его тело. Прощупав пальцами босых ног траву, он попрыгал на месте и поднял взгляд в небо, где на чистой лазури летал одинокий сокол.

– Суди, как обычно, приглядывает за мной, – хихикнула девушка в белом одеянии и потянулась руками к птице, будто сама хотела взлететь, но лишь рассмеялась, побежав вместе с ветром.

– Глава! – послышался голос Ако.

Девушка в белом рефлекторно кинулась в кусты и вышла только тогда, когда служанка пробежала мимо.

– Фух. Это было близко... – выдохнула она и замерла.

На одной из скамеечек в тени деревьев сидел мужчина. Он был одет в простую одежду, что оголяло одно плечо и доходило до половины бедра. На поясе висел маленький меч. Темные волосы в длинном хвосте, обвязанном лишь одной веревочкой, колыхались на ветру. Его взгляд янтаря всматривался куда-то в небо, но на самом деле совсем не туда. Казалось, он смотрел в совсем другой мир. Девушка подошла к нему и вперила взгляд, а затем прижала его голову к своей груди, поглаживая нежно по макушке. Мужчина шокировано перевел взгляд на нее.

– Ваши глаза скрывают грусть. Я чувствую, что вам трудно дышать. Вы всё храните в себе, однако даже великому правителю нужен тот, кому все можно рассказать без утайки, – тихим и теплым голосом проговорила девушка, продолжая ласково проводить по волосам, пока мужчина молчит и слушает ее, – Я постараюсь вам помочь, если захотите... Когда я вижу одинокую душу, я не могу пройти мимо...

– Вы очень добры, – произнес он, закрыв глаза.

Сердце стучало размеренно, и, находясь рядом с этой странной девушкой, он чувствовал тепло, знакомое, но забытое. Он не испытывал тяжести, наоборот, появилось чувство легкости. Возможно, незнакомка обладала некой силой, что дарила чувство домашнего уюта, словно мать ребенку, заставляя его впасть в забытье прошлого. Она прижимала к себе невесомо, нежно проводя кончиками пальцев около лба.

– Надеюсь, хоть ненадолго выше сердце отдохнуло, как и ваш разум, – в ее голосе чувствовалась ласка.

– Глава! Глава, где вы!? – вновь ветер принес крик Ако.

– Прошу меня простить, но мне нужно бежать, иначе я не смогу выйти в город и помочь другим, пока могу... – с неловкостью произнесла она и, отойдя, сделала шаг для бега, но мужчина схватил ее за руку и потянул на себя, из-за чего незнакомка оказалась на его коленях, – Ч-что..? Эм... Отпустите, пожалуйста... – ее голос стал тише и робче.

Под немигающим взглядом янтаря девушка затаила дыхание от страха. Она боялась, потому что не знала, что сделает он.

– Глава! Вот вы где! – послышался голос Ако совсем близко.

Незнакомка пыталась вырваться, но безуспешно. Мужчина оказался с крепкими руками. Он отвел от нее взгляд, понимая, что такое уже было, однако не отпускал и прижал к себе сильнее.

– Так вы нарочно! – с возмущением воскликнула она, почувствовав себя преданной, – Что б вас. Я так не играю... – обидчивым голосом проговорила девушка и отвернулась.

– Глава, сколько раз вам говорить, вам нельзя покидать храм без уважительной причины! Сегодня у вас встреча с Несу-бити! – добежав до пары, Ако начала причитать.

– С Не-су-би-ти? – ее голос стал пищащим, пока она медленно поворачивала голову к мужчине, что уставился на нее.

– Несу-бити?! – взглянув на мужчину, воскликнула Ако и упала на колени, – О, Великий Несу-бити, простите меня! Я вас не узнала в этом одеянии!

План

Мхотеп обернулся, встречаясь с закутанной в ткани жрицей, что облокотилась о стену.

– Что ты сказала? – угрожающе переспросил правитель. Он не поверил ушам своим. Чтобы его единственный брат и устроил переворот? Это явные козни.

– Не здесь. У стен есть уши и глаза. Идемте туда, где есть карта, – хмуро ответила Метит и оторвалась от стены, недовольная происходящим больше, чем появлением мужчины в купальне.

– Она права, Мхотеп, – встал перед ним Зубери с серьезным лицом, иначе тот мог взглядом спалить девушку.

Мхотеп ничего не ответил, только резко обернулся и повёл всех в свой кабинет. Зубери глянул на Метит, а та лишь пожала плечами и покрутила головой. Ничего не произошло. Не успел. Они пошли за мужчиной, что еле подавлял гнев и чей взгляд стал еще острее.

– Несу-бити, как прекрасно, что я вас нашла! – встретилась им в династическом крыле Кьянеа с улыбкой на губах, – Я хотела сказать вам...

– Не сейчас, – грубо отрезал Мхотеп и прошел мимо.

– Ох, ладно... Я могу помочь? – сконфужено опустила она взгляд, но потом догнала их.

– Не стоит, Небет-пер. Сейчас Несу-бити не в настроении. Лучше вам оставить его, иначе вы можете пожалеть об этом, – ласково предупредила жрица, похлопав ободряюще по плечу, и поспешила догнать мужчин.

– Х-хорошо... – все же отступила девушка.

Метит догнала их уже у дверей. Она вошла последней. Двери закрылись, погрузив комнату в напряжение. Жрица подошла к карте на стене и осмотрела ее.

– Говори, что знаешь, иначе я прибегну к пыткам, – ледяным гневом окатил жрицу Мхотеп, присев за стол.

– Не нужно зря угрожать и срываться на мне, – обиженно отвернулась девушка, – Я и так все скажу. Бомани, ваш единственный брат, сейчас в Ашей-Кеб примерно с десятью тысячами солдат, что он собрал от Маду до Ашей-Кеб. Откуда я знаю количество? В Маду у меня есть матушка, что сказала мне первоначальную численность тайком, откуда я прикинула, сколько можно собрать с других городов. Но сейчас не об этом. Его цель предсказуема.

– Он не может свергнуть меня. Он – мой брат, – огрызнулся Мхотеп.

– Несу-бити, даже если он – родственник, это не значит, что он ничего не предпримет. Еще три года назад ваш отец совершил ошибку, что привела к этой ситуации.

– Какую же именно? – мрачно усмехнулся правитель.

– Принцесса Амера.

– Кто? – переспросил он в недоумении. Впервые слышит это имя.

– Здесь ей дали имя другое... Каника.

– Что-то припоминаю. Каника и три года назад… – задумался мужчина, копаясь в воспоминаниях, – А. Бахарийская принцесса с гордыми и горькими глазами. Ты хочешь сказать, что она вскружила голову моему брату, чтобы однажды отомстить и занять место царицы, Несут-Хемет? – внезапно успокоившись, сжал он кулаки.

– Не только это. Принцесса Амера, вторая принцесса Бахарии, известна еще как единственная женщина–воин тех земель. С ранних лет она занималась военным делом. Единственная в своем роде. Ее оберегали, потому что принцев было всего три, двое из которых умерли от болезни.

– В случае гибели наследника она бы заняла трон, – уловил ее мысль Мхотеп.

– Тогда возникает вопрос. Если ее оберегали, как она оказалась в лагере три года назад? – задумчиво произнес Зубери.

– Или она отправилась помогать как командующий, или... – продолжила девушка.

– Или в случае провала, попасть к принцу и захватить престол, – закончил за нее Мхотеп.

– Я так и знала, что вы поймете, – довольно произнесла Метит, вызвав слабую улыбку у мужчины, – Так и получилось. Однако первый раз собрать народ большого количества не удалось.

– Месячный бунт, что дался мне нелегко, три года назад... Но там было из-за голода.

– Вблизи Маду такое невозможно. Только если город был после нападения и грабежей. Только этого давно не случалось, ведь так?

– Значит, сговор. Каника уже тогда тайно попробовала всколыхнуть народ... Но как брат мог такое допустить? Он по натуре своей добрый и умный человек… Она обдурила его. Ха. Не думал, что женщины могут быть кукловодами,– едко усмехнулся он.

– Только мы не можем утверждать наверняка, – вставил Зубери, – И толку то разбираться в их мотивах? Сейчас главное не дать добраться до Уасета, – нахмурился он.

– Ты прав. Сколько в городе солдат?

– Мы уступаем. Здесь и сейчас лишь шесть тысяч. Даже если мы пошлем за подкреплением с нижних устьев реки...

– Не успеют. Сейчас праздник. Никто не думал о боевой готовности. От Ашей-Кеб до Уасета с армией только за два-три дня доберутся, – выругался правитель, сжав переносицу, – Если с ними Каника, а я уверен в этом, то нам не удастся.

– Правда у нас есть одно преимущество... – хитро добавила Метит, – Они думают, что столица не ожидает нападения, однако три человека уже знают...

– Даже если так. Со своей армией мы не успеем, да и сейчас никто не готов! Праздник! – ударив по стене кулаком, Зубери помрачнел, от чего повысил голос.

– Зубери прав, Метит. Нам остается только идти на риск. Сейчас они в Ашей-Кеб и тоже отмечают праздник, по крайней мере, солдаты. Восхождение Осириса на нашей земле один из самых главных праздников. Нужно захватить командование, но, если мы отправим группу солдат, это может донестись и до знати.

Брат

Здание уходило вверх. Перепрыгнуть на него не представлялось возможности. Поэтому пришлось перелазить через ограду, дождавшись, когда охрана пройдет дальше. Скрываясь в тенях, они старались не издавать звуков, подходя все ближе и ближе. От любого голоса приходилось падать к земле. Стражи здесь оказалось почти как во дворце, но казалось больше из-за небольшой территории. Когда же им оставалось только зайти, то возникла проблема: около входов находилось минимум по три стражника. Разом их убрать, не привлекая внимания, казалось невозможным. Упадут разом три, заметят те, что стоят относительно недалеко. Группа сидела в кустах, поочередно выглядывая.

– Разом завалить троих нам не удастся. Как только покажемся, будет тревога. Если воспользуемся луком Метит, то пока одного достигнет стрела, то остальные поднимут шум… – рассуждал Зубери шепотом.

– Может, кто-то притвориться одним из них? – с невинным личиком спросила Кьянеа, не сводя взгляд с Мхотепа, что следил за каждым движением стражи.

– Нет. Кто-то может знать в лицо. Также мы не знаем о смене, об этих людях. Один неверный шаг, одно слово может грозить смертью, – ответил невозмутимо Мхотеп, не ожидая многого от принцессы, – Еще варианты? Метит? – он посмотрел на девушку, что валялась на траве и, будто, спала. Она настолько расслабленно выглядела, словно не переживала ни о чем.

– Я думаю, что Вы уже все знаете. Люди остаются людьми везде. Их желания никуда не деваются. По своей природе человек – существо жадное, любящее комфорт. Скоро Гелиакический[1] восход, предвещающий разлив Священной реки и Ахет, сезон плодородия, а бедные солдаты и рабы в праздник вынуждены караулить непонятно кого и непонятно зачем в таком большом составе… – тихим спокойным голосом поделилась жрица и перевернулась на живот, обращая свое лицо к мужчине, – Дальше уж сами, Ваша мудрость.

Ее слова заставили всех задумчиво глянуть в сторону трех препятствий, мешающих проходу. Три мужчины негромко перебрасывались словами. Двое из них сидели на земле, опираясь на копья, лениво и удрученно обводя взглядом местность и других бедолаг, вынужденных вместо алкоголя и танцев с прекрасными женщинами сидеть и защищать господ. Третий остался на ногах, готовый в любой момент сражаться, но глаза его тоже тлели углям. Они договорились сменять друг друга, чтоб давать отдыхать своим телам.

Янтарные глаза ловили каждое движение, каждое слово. Они жаловались, пытались развеселить друг друга, но не получалось. Мхотеп перебирал все тактики, что знал из уроков и опыта. Однако он понимал, что не подготовлен к хитрой борьбе без бурных сражений и тайных приказов. Сейчас он нуждался разведчике, опытном и изворотливом бойце, что прокрался бы незамеченным. Как Несу-бити, Мхотеп должен был остаться во дворце, отдав приказ, и в царском спокойствии ждать армию брата или же его голову. Только он не хотел терять брата. Конечно, Каника подтолкнула Бомани к этому, но тот был старше Мхотепа, поэтому трон должен был принадлежать ему. Отец назначил приемником младшего, а брат не перечил воле отца-правителя. Поэтому Бомани мог сам желать смерти его. Мхотеп же старался не думать об этом, отталкивая такие мысли. Он слишком верил ему, вспоминая времена, когда братья были рядом, когда они соревновались и играли. Он хотел услышать правду, поэтому он сейчас здесь, прячется в кустах, как ночной вор или убийца. Это ударяло по гордости. Узнай еще кто об этой вылазке – он потеряет уважение знати, которой не хотел угождать во вред себе и своему народу. Мхотеп держит их на поводке только страхом и жестокостью, зверской жестокостью…

– Так каков приказ?

Мхотеп оторвался от мыслей, моргнув на палец, которым тыкнула ему Метит в щеку. Ее голос внезапно оказался отрезвляющим, закрыв проход мыслей к знати и вернув его в настоящее. Здесь и сейчас. Когда ему нужно думать не о троне и не о брате, а о том, как пробраться незамеченными мимо стражи, обычных людей, служащих в праздник, скучающих и с рассеянным вниманием…

Кьянеа резво схватила руку жрицы и гневно уставилась на нее. Та лишь хихикнула, пролепетав, что забылась. Опять.

– Зубери, – позвал Мхотеп, воин кивнул, говоря о внимании взглядом, – Бери Акифа и Кьянеа и идите в город. Любыми способами проведите несколько девушек с напитками, – проговорил он и, отвязав мешок с пояса, протянул его Зубери, – Этого должно хватить. Мы со жрицей останемся здесь наблюдать за изменением в обстановке.

– Но девушки не смогут перебраться через стены, – обеспокоилась наложница, – Я смогла только из-за Акифа, что подкинул меня. Еще одного раза я не переживу…

– Через служебные двери, – устав от ожидания действий, Метит позволила в голосе малое раздражение.

Кьянеа же вздрогнула от ее слов, чувствуя разочарование жрицы. Она никак не могла понять, откуда эта ностальгия, откуда другое понимание. Всматриваясь в темноту капюшона, девушка могла разглядеть лишь сетчатую ткань на лице, закрывающую верхнюю половину лица, а вторая скрывалась за более плотной. Зубери нахмурился, пока Мхотеп спокойно воспринял внезапную для всех перемену в голосе.

– В каждом доме есть служебные выходы, обычно это небольшие проемы, которые загораживают побочные здания, но мало кто из знати знает, что выход это не только охраняемые стражей проемы, но и тайные за кустами. Так слуги могут заходить и выходить без ведома хозяев. Самое интересное, что эти проходы строятся сразу, еще на начальной стадии строителями, будущими работниками этого дома, как бы изначально заботясь о своих посещениях, – усмехнулась Метит, рассказывая об особенностях жизни слуг.

Воительница

Фигура жрицы тихой поступью вела за собой свою группу. Они передвигались довольно медленно, будто на охоте, когда нужно оставаться незамеченным, чтобы не спугнуть добычу. Наложница бывала на охоте. В праздник богини-охотницы каждый член знати отправлялся за добычей, которую приносили затем в жертву. Она вспоминала, как ходила с луком вместе с сестрой, за которой нужен был глаз да глаз. Однако неприятно осознать, что стреляла та лучше. Еще в одном деле оказалась лучше…

Голубые глаза неотрывно глядели на спину жрицы, но та не оборачивалась, полностью отдавшая себя инстинктам. Девушка вздохнула и краем глаза посмотрела на мужчину рядом. Она видела только его глаза, ведь он, так же как и жрица, полностью скрылся в темных одеждах. Но, даже не видя его лицо, он казался ей неприятным. Спокойный, сильный, таинственный… Такие люди обычно манят к себе, но только не ее. Все тайное настораживало. Она чувствовала подвох. Однако, если он с ними, то полководец ему доверяет, значит, и Несу-бити.Да и жрице он подчиняется… Может, они знакомы?

– Акиф, как давно ты знаком с Метит? – шепотом спросила девушка, продолжая глядеть на него.

Мужчина перевел взгляд на нее мгновенно, а затем вернулся обратно, вперед.

– Можешь ответить ей, – послышался тихий голос жрицы, что, не оборачиваясь, махнула рукой, – Только будьте тише. Патрульные могут быть близко.

Акиф кивнул.

– Она вырастила меня, – ответил он.

– Вырастила? Сколько тебе лет? – недоумевающее нахмурилась она.

– Шестнадцать.

– Сколько?!

Метит хихикнула, остановившись.

– Откормила, вот и вырос, – повернулась она к ним, – Ты бы видела, каким он был малышом четыре года назад… Такой милый и робкий.

– Госпожа, прошу вас, – сконфужено промямлил Акиф, – Сейчас не время.

– Смутился, – умилилась девушка и протянула руки к его лицу.

– Госпожа, – немного угрожающе повторил воин, перехватив ее руки.

– Прости, – ласково отозвалась она и вновь повела за собой.

Блондинка, наблюдавшая за ними задумчивым взглядом, вновь окунулась в воспоминания. В ее мыслях престала Роксан, девушка, что стала им наставником и по совместительству нянькой. Хоть они недолго жили вместе, Кьянеа успела привязаться к ней. Она вспомнила, как Роксан часто обнимала и игриво щепала за щеки, когда девушка злилась, обижалась или расстраивалась. Так она ободряла. Но всегда давала совет, даже без раскрытия мыслей она будто знала о причинах. Почему же она ушла? Роксан появилась в их жизни неожиданно и так же исчезла. Только разговоры с ней в прошлом приоткрывали занавес…

Они все шли и шли по коридорам пустым. Метит это очень не нравилось. Она ощущала опасность. Чем дальше они проходили, тем больше росло напряжение, усиливая тревожность. Акиф тоже ощущал это. Он держался за меч крепкой хваткой, хоть и оставался внешне хладнокровным. Наконец, жрица резко остановилась, чувствуя присутствие. Они переглянулись с воином. Дыхание. Чужое дыхание, от которого сердце загрохотало в груди. Их уже ждут. Наложница прошла дальше. Глаза Метит в ужасе распахнулись, замечая металлический блеск в верхнем углу колонны. Она схватила блондинку за плечо и резко потянула ее назад, одновременно вытаскивая меч, отражая клинок. Кьянеа с грохотом приземлилась на ягодицы и с удивлением уставилась на жрицу, что сдерживала противника. Стая из десяти вооруженных солдат им заградила путь. Акиф не подпускал к девушке никого из нападающих, пока та глядела на ловкие движения жрицы, что искусно владела мечом, отбрасывая противников с ранениями. Она отшвыривала натренированных мужчин, показывая, что на равных, даже немного превосходя их.

– И долго ты будешь сидеть? – прорычала Метит, не отрываясь от боя.

Кьянеа вздрогнула. В ее голове снова появилась наставница с озорной улыбкой, протягивающая меч. Девушка потянулась рукой к своему поясу. Она достала короткий меч и заглянула в отражение, где видела страх. В мыслях пронесся усмехающийся мужской голос, заставивший ее подняться и без лишних мыслей взмахнуть мечом и перерезать, прорвавшемуся к ней, солдату горло. Все замерли, обратив на нее взгляды, на мужчину, что беззвучно кричал, захлебываясь в крови, и в итоге свалившегося на каменный пол в посмертном окрике. Блондинка же с равнодушием вновь глянула в отражение на мече, замечая хмурые брови и уставший вид лица. Она подняла взгляд и медленно подошла к Акифу. Он осуждающе сверкнул глазами, отвернувшись. Тогда девушка огляделась, пытаясь понять причину его взора. Ее губы выгнулись в ухмылке: жрица и ее пес никого не убили. Для нее это означало слабость. Девушка рассмеялась. Один из оставшихся патрульных выругался и с проклятиями кинулся на нее, что послужило сигналом к продолжению.

Блондинка играючи уворачивалась от гнева мужчины. Подгадав момент, она жалом направила клинок в открывшееся слабое место. Солдат повалился набок, получив лишь царапину. Позади него стояла Метит, что ударила его, вырубив. Наложница осмотрела корчующиеся тела и вернулась к жрице, чьи глаза неистово горели ярким зеленым.

– Зачем ты его убила? – озлобленно спросила Метит.

– Потому что он напал на меня, – спокойно ответила она.

– Зачем. Ты. Убила. Его, – повторила более жестко жрица.

– Иначе бы я умерла, – с возмущением недоумевала девушка.