Ливер

Ливер

Густав был уродлив и безнадежно глуп. Впрочем, как и все люди. Слуга поставил перед ней блюдце с рубленым бычьим сердцем и оскалился. Люди вообще любили скалиться по одним им ведомым поводам. Наедине или в компании, глядя на неё или друг на друга, они растягивали свои узкие рты, показывая крупные тупые зубы. И кажется не знали, что от этого их нелепые лысые морды становятся еще безобразнее.

Снежинка оскорбленно посмотрела на него, и с отвращением отошла от миски. Кончик её хвоста гневно рассекал воздух. Этот несносный Густав давно должен был усвоить, что она предпочитает печень!

Лучше уж она подстережет мышь, которая третий день скребется где-то за стеной и даже имеет дерзость оттуда высовываться в поисках оставшихся после ужина Густава крошек. Снежинка с неохотой признала, что разленилась и запустила дом. Возраст давал о себе знать и охота уже не доставляла ей столь большого удовольствия. Но сегодня глупый слуга, видимо, не оставил ей выбора.

Обычно в такое время Густав или все еще спал, сжимая в руке бутылку с гадкой красной жижей и источая отвратительную кислую вонь, или сидел напротив очередного человека, вторгнувшегося в её дом.

Гостей она не любила. Те всегда занимали резное кресло, в котором она спала, и смотрели в одну точку, замерев, словно наблюдая за невидимой птицей, готовясь к прыжку, но никогда не прыгая. А Густав, сидя напротив, возился и шуршал руками по доске. Он вообще любил это - поставить перед собой доску и, нависнув над лежащим на ней листом бумаги, проводить к ряду несколько часов, катая по поверхности маленький уголек. Это не было похоже ни на игру, ни на что-то хоть сколько интересное, но когда Густав наконец-то отрывался от измазанного листа и протягивал его очередному гостю, тот неизменно издавал громкие восторженные звуки. Воистину, люди безумны!

Изредка и только будучи наедине с ней, слуга использовал бумагу по прямому назначению - комкал и бросал на пол, чтобы Снежинка могла немного позабавиться и сделать вид, что охотится. Было бы совсем замечательно, если бы Густав в это время не стенал схватившись за лицо руками, а наблюдал за её грацией и восхищался. Но сложно было ожидать разумного поведения от человека.

Впрочем, в последнее время её слуга вообще был сам не свой. Он часто пропадал где-то по вечерам, и все чаще ночь напролет пил мерзкую жижу. Пару раз он возвращался домой с красным пятном на щеке. На его бледном лице след горел так ярко, что не заметить было невозможно.

Продолжая череду странностей, сегодня утром он не спал и не занимался со своей дощечкой. Густав мерил шагами комнату, пребывая в каком-то особом волнении. Под его огромными ногами вновь и вновь скрипел старый пыльный паркет. Возможно, будь у убогого хвост, по его подергиваниям стало бы понятно что не так. Но увы, Всевышний не любил людей так, как её, и оставил их бесхвостыми, а потому неспособными выражать свои чувства.

Её слуга, как обычно что-то бормотал. Снежинка никогда не вслушивалась в звуки, бесконечным потоком исторгаемые людьми, смысла в них было не больше, чем в чириканье воробьев. И этот раз не стал исключением. Однако она заметила, что Густав, хотя только что вернулся из лавки мясника, явно собирался куда-то еще, раз не вешал свою потертую одежду на крючок, и всё продолжал движение от окна до двери и обратно. И, в конце концов, после долгих хождений туда-сюда, он все-таки покинул дом.

Это было необычно. Впрочем, пытаться понять неразумных существ бессмысленно.

Она вышла на небольшой балкончик, вспугнув одним своим грозным видом стайку воробьев, сидевших на перилах, и посмотрела вниз. Густав вышел из дома, неловко разойдясь с соседкой, возвращавшейся с рынка с полной корзиной снеди. В узком проулке, соединявшем двор с большой и шумной улицей города, это было сделать непросто, по крайнем мере таким неуклюжим существам. Когда Густав скрылся за углом Снежинка зевнула и улеглась на терракотовую плитку, нагретую утренними нежными лучами. Перевернулась, подставив живот солнцу. Ближайшие пару часов здесь будет хорошо спаться. Медленно погружаясь в дрему под неистовое чириканье птиц, Снежинка планировала свой день. Скоро солнце станет беспощадно жарким и она перейдет отдыхать в прохладу квартиры. А после обеда тень от персикового дерева укутает балкон. Тогда она вернется и продолжит начатое. Чем занять вечер Снежинка не успела решить - её окончательно разморило и она с наслаждением погрузилась в сон.

Раньше жарких лучей солнца её разбудил звук ключа в замке. Густав вернулся.

Он, не снимая сапог, прошел в комнату и плюхнулся в кресло. Достал что-то из кармана и внес в луч света, пробивавшийся из окна, чтоб лучше рассмотреть. Снежинка на мгновение тоже заинтересовалась, но маленький блестящий предмет не пах ничем съедобным. Затем Густав встал и долго вглядывался в висящие на стенах листы бумаги, испачканные им когда-то. Он замер перед одним, особенно большим и вертел в руках все тот же предмет. А потом сунул блестяшку в карман.

По крайней мере сегодня не было гостей. Снежинка запрыгнула на кресло и свернулась клубком. Она планировала отдыхать в комнате позже, но не все складывается, как желаешь. Эту истину она уже давно приняла, с ней жизнь становится немного более выносимой.

Сквозь дрему она услышала, как запирается дверь. Густаву сегодня не сиделось на месте.

Солнце уже скрылось где-то за крышами и город наполняли сиреневые сумерки, когда её снова разбудили - на этот раз хохот и топанье двух пар сапог на лестнице за дверью. В квартиру валились Густав и Красный - человек в необычной алой одежде. От него вечно пахло мерзкой жижей, табаком, потом и, что отличало от всех прочих, металлом. Красный иногда захаживал к ним по вечерам и они с Густавом долго шлепали маленькими картонками по столу. Снежинка изредка видела похожих на Красного на улице, но они были какими-то другими, хоть и носили такую же одежду.

Слуга и гость тащили с собой несколько бутылок.

Густав небрежно столкнул её с кресла. Неловко приземлившись на пол Снежинка ответила яростным взглядом. Да как он смеет? Её терпение заканчивалось. Густав становился невыносимее с каждым днем, и возможно пора задуматься о смене слуги. Тот не обратил никакого внимания на её гнев и подвинул кресло к столу, давая гостю усесться. Оскорбленная, Снежинка двинулась прочь.