Ловцы и охотники

Охотники: день первый

Скорок и Ясь бок о бок сидели на бревне перед Вихровой заимкой и наблюдали, как из-за леса неторопливо выползает Луна. Они смотрели в звёздное небо, передавали друг другу флягу и молчали, ожидая от ночного леса какого-то знака. Лес тоже молчал и ободрить их ничем не спешил.

Как интересно и волнующе было слушать хвастливые рассказы старших парней об охоте на ухокрылов! На словах всё казалось столь понятно и просто, что друзья без тени сомнения решили попытать счастья сами.

В свои четырнадцать кругов оба знали и умели уже многое. Не впервой им было собираться на промысел под завистливыми и восхищёнными взглядами малышни, идти через лес охотничьей стёжкой... Только добыча обычно была простая: белка, мышь да лесная коза. В горшок положить можно, но много ль в том чести? Нынче они шли за особой дичью, в глубинный Торм, куда дорожка лежит лишь настоящим ходокам. Чтобы стать с ними вровень, следовало шагнуть в неразведанное. Или признать перед собой и лесом, что не по зубам зубатки, и, пряча глаза, воротиться домой.

Первым не выдержал Скорок.
- Ну что, ходу?
- Пождём чуток, - отозвался Ясь.
Глядя на ветку ивы, он загадал: вот сейчас шевельнёт ветер листья, тогда и пора. Но воздух точно заснул, а короткая ночь травостава продолжала течь мимо. Тогда Ясь вздохнул и спросил Скорка:
- А на что тебе ух?
- Сделаю из крыла плащ и пойду к Марыське свататься. Пусть её родня видит, что охотник пришёл, а не так, репоед паршивый.

Листочки на иве застыли, словно воздух в лесу разом превратился в кисель. Ясь вздохнул ещё печальнее и сказал ещё тише:
- У нас с тобой и сети-то нет...
- Обойдёмся. Одноглазый Вихор вон без сетей ловит, руками.
- Так ты ж не Вихор.
- Слушай, не тяни, а так прям и скажи: струсил, мол, пойду назад, к мамке под юбку. А то сидит тут, вздыхает...

Вдруг повеял слабый ветерок, листва зашелестела, а Ясь понял, что уже довольно давно слышит откуда-то сзади слабое, но вполне отчётливое постукивание. Он резко обернулся - и чуть не ахнул. В дверях заимки (лёгок на помине!), прислонившись к косяку, стоял сам Вихор. Луна ярко освещала изуродованную шрамами правую половину его лица с пустой глазницей, чуть прикрытой свисающим со лба седым вихром. Зато здоровый глаз смотрел из темноты живо и с интересом. В руке Вихор держал флягу и равномерно постукивал по ней ногтем.
- Так-так, - насмешливо сказал он, убедившись, что, наконец, замечен. - И что сидим? Дела пытаем или от дела лытаем?

Вихор был человек не злой, но с большой чудиной и, как говаривали старшие, вконец изракшасившийся. Жил он один-одинёшенек, слоняясь по берегу Ночь-реки между несколькими заимками, пугал своей страховидной мордой рыбаков да полощущих бельё баб. Раз в луну являлся в город, приносил на продажу ухокрылью кожу, змеелюдью чешую, а то и этловы слёзы*. Товар у Вихра всегда был хорош, потому платили ему не скупясь, на зависть многим. Но деньги у него не держались. Едва распродавшись, шёл он к Большому Бодуну и пропивал всю выручку до последней медяшки, а потом возвращался в лес, к своему странному полудикому житью.

Ясева бабка сказывала, что круга три назад Вихор был нормальный мужик: смотрел на мир двумя глазами, имел свой хутор, стадо коз, жену с тремя детьми, пил в меру, ходил помаленечку на охоту... Но однажды Вихру случилось совершить в лесу какой-то грех, за который его покинула добрая доля. Сперва от непонятной болезни помер Вихров старший сын, потом жена ушла к реке полоскать бельё и сгинула, а самого его среди бела дня чуть не задрал насмерть какой-то бешеный ух. С той поры он словно повредился головой: коз порезал, поля запустил, спровадил младших детей к родичам за Ограду, сам же ушёл жить в лес, к нелюди и зверью.

Редко бывало, что Вихор выходил к какому-нибудь хутору, чтоб сменять мясо на хлеб или новую рубаху. Тётки, завидев его, прикрывали подолами детей и творили охранные знаки. Но нынче парни сами явились к Вихровой заимке. Лесное вежество требовало, чтоб незваные гости ответили на вопрос, коль пришли не со злом.

Скорок встал с бревна и сказал:
- Маэль в помощь, дядь Вихор.
- И тебе того ж, Скорок Лисов сын. Чего вас с товарищем в такую ночь по лесу носит?
- Мы сбирались уха ловить.
- А сюда зачем забрели? У меня на дворе ухи не водятся.
- Да так, вроде на удачу.
Вихор фыркнул:
- На кой вам моя удача одноглазая...

Помолчав чуть, Вихор приблизился неторопливо, сел на бревно рядом с парнями и спросил по-деловому:
- За ухом, значит, собрались. А кто из вас хоть раз живого уха сблизи видел?
Ясь и Скорок дружно уставились в землю под ногами. Вихор усмехнулся:
- Не видали, значит. Ну, пусть. Всяко дело когда-то да творится в первый раз. И как вы этого уха промышлять будете?
- Во, у нас тут приманка, мыши, - поспешно поднял кузовок Ясь.
У Вихра единственный глаз раскрылся во всю ширь.
- Мыши? Ну-ка, ну-ка, что там за мыши? Копчёны хоть, на закусь сойдут?

- Не, сырьём, - скромно потупившись, ответил Ясь.

- А во фляге что?

- Сурица**...

Вихор рядом как-то странно вздрогнул. Ясь присмотрелся, и понял, что тот беззвучно смеётся, скаля крепкие белые зубы.
- От, дурни... Нашли что во флягу лить... Надо во - хотя нет, не дам. Мне потом Лисова жена остатнее око выцарапает... Ладно. Давайте, сказывайте, как охотиться собрались. Вот пришли вы на берег, там темень, камыши везде, ухи летают... Что делать будете?
- Петлю поставим, - деловито заговорил Скорок.
- Это как на зайца, что ли?
- Ну, да. За ней приманка, мышь, значит. Ух прилетит, полезет хватать её, морду сунет - петля и затянется.
- А ты? Сам держать её будешь или как?
- Ну, сам...
- Ну и улетишь вместе со своим ухом и мышью прямо в небеса, к Лунной Деве в гости.
- Не буду я верёвку руками держать, - предложил Ясь, - я кол в землю вобью.
- Так, уже лучше. Положим, твой колышек из земли не вылетел, верёвка не порвалась, а ух, на твою снасть глядючи, не околел со смеху. Он, значит, влез в петлю, бьётся, крыльями во все стороны тычет, орёт дурниной... Что делать станешь?
- А я его дубинкой. По башке.
- Дубинка - да, дубинка - это правильно... Какой там длины твоя дубинка?
- Во, - Ясь продемонстрировал крепкую палку длиной в поларшина.
- А у уха крыло много длиннее. И когти - во. Думаю, это он тебе по башке, а не ты ему, - и Вихор снова беззвучно рассмеялся.
Ребята приуныли. "Ну всё,- подумал Ясь.- Сейчас даст по шее и погонит домой." Однако Вихор смахнул с ресниц слезу и сказал, переводя дух:
- Ой... Спаси вас Маэль, ребятки, распотешили... Только вправду так не делайте, а то ухи вас самих схарчат, а после сурицу вашу вылакают и мышом закусят...

Ловцы: история одного клана

Грис удобно лежал на постели из старых листьев и слушал, как снаружи, за земляной стеной, наступает ночь. Она обещала быть прекрасной. Прохлада понемногу просачивалась в спальню, принося с собой запах реки, а в небе уже наверняка появились первые звёзды. Но именно сегодня Грис всячески растягивал последние капли дневного покоя. Мэйра ещё спала, положив ему голову на грудь. Он бережно укрывал жену крыльями и любовался её изящным ушком, прижатым к голове и плотно закрытым. С тех пор, как старшие дети встали на крыло, прошла пара разливов, и они с Мэй начали замечать, что в норе сделалось пустовато. Теперь совсем скоро у них снова родится малыш. Валяясь на спине и обнимая жену, Грис неспешно размышлял о том, рад он предстоящим переменам, или всё-таки не очень. С одной стороны, малыши милые, пока не вылезают из норы. С другой - прибавится хлопот, нужно будет больше охотиться... А ведь он уже не так ловок и быстр, как раньше.

По стене настойчиво заскребли чьи-то когти, и голос их с Мэй старшего сына позвал:
- Отец, ты дома? Спишь?
Грис слегка вздрогнул. Почувствовав это, Мэй сразу проснулась: её уши поднялись над головой и развернулись, как два маленьких иссиня-черных крыла.
- Кто там скребётся, как дикий кур? - недовольно проворчала она.
- Это Эни. Я сейчас схожу и узнаю, что ему нужно.
- Если ты всё-таки дома, вылезай, - раздалось снаружи. - Тинай зовёт!
Грис встряхнулся и полез на выход. Уже повернув к летку, он заметил, что Мэй следует за ним, и спросил:
- А ты куда? Ничего интересного там не будет, только наслушаешься глупостей. Лучше не ходи.

Мэй погладила крылом живот и улыбнулась:
- Всё время забываю, что я пока не ловец. Но сидеть в норе, когда всех зовут на стену, не стану, даже не надейся. Должен же кто-то ставить на место клановых дураков.
- Ну что ты такое говоришь?
- Что хочу, то и говорю. Давай, ползи, не загораживай проход. Душно.

Грис вздохнул и пополз. Мэй в последнее время сделалась так раздражительна, что спорить с нею было себе дороже.

Грис, в отличие от жены, клановых сборищ не любил: каждое из них сопровождалось драками и перебранками. Ни в том, ни в другом Грис не видел смысла, он бы с радостью просто выслушал распоряжения вожака и занялся своими делами. Но Тинай полагал, что видимость обсуждений сплачивает крылатых, а поединки помогают им безопасно разрешить споры и сбросить напряжение.

В чём-то он, пожалуй, был прав. Заранее выяснив, чьи крылья сильнее, а язык - острее, ловцы меньше ссорились после, при дележе участков для охоты или разборе общей добычи. Кроме того, в присутствии вожака даже самые лихие забияки бузили в меру: разнимая зарвавшихся, Тинай был щедр на тумаки.

- Зачем вообще позволять им драться? - спросил как-то Грис. - Пусть учатся договариваться словами.

Тинай ответил невозмутимо:

- Не выйдет. Они понимают только силу. Много тебе помогли слова, когда нужно было удержать Нуара от нападений на бескрылых?

Грис чуть смутился, но сказал твёрдо:

- У Нуи по милости бескрылых жена погибла. Неудивительно, что он был в отчаянии.

- Дело не в гибели Айи, а в том, что Нуар - самоуверенный придурок. Месть ему показалась важнее безопасности клана. Остановить его ты, конечно, мог, но не уговорами, а парой крепких тумаков.

- Боюсь, после этого нашей дружбе пришёл бы конец.

Тинай посмотрел снисходительно и промолвил:

- Грис... У вожака не бывает друзей, только подчинённые. В противном случае в посёлке начнутся ссоры и дрязги, а закончится всё распадом клана. Ты пытался вести себя дружелюбно - и чего достиг? В миг опасности никто не пожелал тебя слушать. Подумай об этом на досуге.

Совет Тиная был излишним, Грис и без него много думал о случившемся в Жабьей заводи. И всякий раз приходил к выводу, что история его клана закончилась не так скверно, как могла бы.

Прежде всего, Грис не стремился собирать собственный клан. Напротив, женившись, он построил нору в уединённом месте, чтобы избежать обычных для клановых посёлков проблем: грязи, шума и тесноты. Правда, у одинокого житья имелись свои недостатки, и потому Грис был рад, когда рядом поселились его друзья, Нуар и Рэй. Не возражал против этого и старожил Жабьей заводи, однокрылый Аль.

Первые пару-тройку разливов дела шли неплохо. Жабья заводь изобиловала мышами и рыбой, бескрылые в неё не заглядывали, и болезнь, однажды заставившая крылатых покинуть эти места, не возвращалась. Вот только нор на обрыве становилось всё больше.

Сперва в Жабью заводь притащилась Рэева матушка, особа с весьма тяжелым характером. Но не прогонять же из-за этого одинокую старушку? Тем более Рэй за неё так просил... И Грис решил: пусть остаётся.

Следом за ней прилетела младшая сестра Рэя с мужем, за ними - брат этого самого мужа с собственной большой и шумной семьёй, после - целая толпа родственников его жены, друзья этих родственников, родня друзей... Конечно, прежде чем окопаться в Жабьей заводи, крылатые спрашивали разрешения у основателя посёлка, но Грис уже не был уверен, что его послушались бы, вздумай он сказать "нет". Впрочем, ему не хотелось волноваться об этом, пока всем хватало дичи и места для нор.

Между тем детвора подрастала, прилетали новые семьи. Те, кто посильнее и понаглее, начали выгонять более слабых и робких с рыбных мест. Обиженные прилетали к Грису с предложениями распределить, наконец, охотничьи участки и устроить вылет на общий лов.

Поразмыслив как следует, Грис не стал делить заводь на личные угодья по количеству нор. Вместо этого он предложил прекратить охоту в заросшей водяными лилиями и камышом части, а несъедобные остатки добычи начать относить на пустошь вместо того, чтобы закапывать в песок. Оба решения быстро принесли плоды: количество крыс и мышей увеличилось сразу же, а лягушек и рыбы - после нереста, спустя разлив.

Голод крылатым Жабьей заводи больше не грозил. Но когда река начала мелеть, и морская рыба пошла на нерест, все дружно заговорили об участии в Большом Лове. Грис сам был не прочь размять крылья и набраться свежих впечатлений, так что клан его почти полным составом отправился охотиться к верховьям Ночь-реки.