Ловушка для Защитника миров

Пролог

500 лет назад

Междумирье

Защитники миров – ахтари впервые столкнулись с таким сильным и опасным врагом. Крэд не был похож ни на одно живое существо, когда-либо встреченное ими. Бесплотное, бесформенное нечто, но при этом разумное. Оно питалось страданиями и болью и сеяло страх везде, где появлялось.

Пытаясь уничтожить крэда, ахтари заблокировали портал в его мир – мрачный Эргер, где не осталось ничего живого.

И когда казалось, что всё кончено, жена старейшины ахтари Рига заболела.

Блокируя портал вместе с другими, она случайно коснулась крэда, всего лишь пальцем.

Она рассказывала Ригу потом, что её палец словно погрузился в ничто, потерял чувствительность. Она тут же отдёрнула руку, но это не помогло: палец более не ощущался частью тела, словно его никогда и не было.

Теперь прошло уже две недели с того дня, и Майя умирала. Она лежала на постели, высохшая, бледная и настолько слабая, что даже дышать ей было трудно. Лучшие лекари Междумирья вынесли вердикт: болезнь не поддаётся лечению. Да что там, они даже не смогли сказать, что это за болезнь.

Риг днями и ночами сидел в её комнате, держа Майю за руку и время от времени погружаясь в дремоту.

— Риг, – слабо позвала она, и старейшина наклонился к её губам, чтобы лучше слышать. – Я хочу увидеть солнце... в последний раз.

— Не говори так, элори, – на древнеахтарском это значило «любимая», – у нас впереди ещё много счастливых дней. Тебя обязательно вылечат.

— Нет, Риг, я умираю. Лекари... сказали тебе... но ты не хочешь меня пугать. Выполни, пожалуйста, мою просьбу, дай попрощаться с Междумирьем.

Риг не мог отказать жене. Перед домом поставили навес и под ним, на перинах, уложили Майю. Она долго смотрела на солнечный диск, пока слёзы не потекли из потухающих глаз, но при этом улыбалась кроткой, доброй улыбкой.

— Обещай мне, Риг, – прошептала она, – что ты останешься таким же мудрым и понимающим ахтари, как сейчас. Обещай... что не озлобишься из-за моей смерти.

Она зашлась в сильном кашле, потратив все силы на эту речь.

— Обещаю, – тихо сказал он, твёрдо глядя ей в глаза. – Клянусь звездой, из которой рождён!

— Я люблю тебя, Риг! – еле слышно прошептала она. – И буду любить, даже когда умру.

Майя умерла вечером того же дня, проследив за последним лучом закатного солнца. Она и после смерти улыбалась, словно оказалась в мире, где больше нет тревог, забот и болезней.

Риг не отходил от мёртвого тела пять дней. Оно уже начало разлагаться и распространять ядовитые миазмы, и ахтари с трудом забрали его у старейшины, чтобы сжечь в погребальном костре.

Рождённый из звёзд – возвращается к звёздам. Вот и Майя туда вернулась.

С тех пор Риг не находил себе места: он не ел, почти не спал и перестал бриться. Обросший, с глазами, красными от усталости, он бродил по любимым местам Майи – озеру Желаний, поляне в лесу с её любимыми лилиями. Он растравлял свою боль, ждал, когда же сердце насытится ею и станет легче.

Но легче не было: чем больше времени проходило, тем сильнее он скучал по ней и тем острее чувствовал непоправимость произошедшего.

Его пытались утешить, напомнить о долге перед ахтари. Жизнь продолжалась, миры нуждались в спасении, а он не мог и не хотел ни за что отвечать. Зачем вообще жить, если её больше нет?

Иногда ему казалось, что кто-то наблюдает за ним. Исподтишка, прячась по углам, словно присматриваясь к Ригу. Нет, он никого не видел и не слышал. Лишь ощущал чьё-то присутствие, неуловимое, но цепкое. Кто-то следил за ним и ждал. Или, возможно, Риг медленно сходил с ума.

В тот день старейшина, как всегда, лежал в темноте и вспоминал последний день с Майей.

— Если бы я мог её вернуть или хотя бы не чувствовать эту боль, – прошептал он.

И со страхом вскочил с постели, когда услышал:

— Вернуть твою жену я не могу, но зато могу избавить тебя от страданий.

— Кто здесь? – заметался Риг, зажигая свечу и осматривая тёмные углы. – Выходи, или я за себя не отвечаю!

— Не думаю, что ты захочешь увидеть меня. Я тот, кого твоя жена пыталась отправить обратно в Эргер.

— Крэд? – изумленно воскликнул ахтари. – Но ты ведь остался в портале.

Еле уловимая тень промелькнула за спиной – крэд переместился.

— Не совсем. Твоя жена старалась, очень старалась. Но меня не так просто победить. В последний момент я проник в её тело, поэтому она и умерла.

— Ты! – вскричал Риг. – Я уничтожу тебя, я заставлю тебя испытывать ту же боль, что и я.

— Вряд ли, – прошелестел крэд. – Я никого не люблю и ничего не чувствую. Ты тоже можешь стать таким, если захочешь.

Риг направился к двери, чтобы объявить тревогу. Нужны все свободные ахтари, чтобы справиться с крэдом.

— Если расскажешь обо мне, я не смогу тебе помочь. Даже месть не вернёт тебе жену. Ты будешь жить ещё долго и всегда будешь помнить о ней.

— Тогда я убью себя! – в отчаянии простонал Риг. – После смерти нет боли.

Крэд рассмеялся тихим, злорадным смехом.

— Ты не сможешь себя уничтожить. В глубине души ты очень хочешь жить. А для задуманного нужно мужество, которого у тебя нет.

Риг опустился на колени, обессиленный. Крэд прав – он слишком слаб сейчас. И пока его раздирают тоска и скорбь по Майе, он таким и останется.

— Решайся. Равнодушие – разве это не прекрасно? Ни печали, ни радости, ни любви, ни ненависти.

Чувствовать боль или не чувствовать ничего — для Рига выбор был очевиден.

— Ни печали, ни радости, ни любви, ни ненависти, – повторил он вслед за крэдом. – Хорошо. Я согласен.

Глава 1. Мия.

Посвящается моей сестре Кристине – первому читателю и критику этой книги. Спасибо за твои бесценные советы и добрые слова!

Если за последним домом на единственной улице деревни Кузькино путник свернёт направо, пройдёт по лугу, а затем поднимется на верх невысокого холма, то окажется в Диком лесу. Тишина и покой обнимут прохожего, едва он ступит под сень высоких елей и стройных берёз, но и этот покой, и тишина обманчивы. Нет в округе более загадочного, странного и тревожного места, чем Дикий лес.

Доподлинно никто не знал, что же такого страшного в нём. Ходило много разных слухов, один другого нелепее. Кто-то болтал о жутких монстрах, которые водятся в чаще, кто-то твердил о разбойничьем притоне, а иные шептались о диком звере, отпугивающем своим свирепым видом. Одно было несомненно: кто входил в Дикий лес, пропадал в нём навсегда, и никто уже не видел его ни живым, ни мёртвым. А раз так, лучше обходить стороной скверное место.

Жители деревни Кузькино так и поступали. Никто из них не собирал в лесу грибы и ягоды, не рубил сухие стволы деревьев на дрова и не рвал цветы для букетов на опушке. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

Я не жила в Кузькино постоянно, лишь приезжала в гости к любимой бабушке. Но, конечно, истории о лесе тоже знала с детства. Поначалу я верила в страшные сказки и боялась даже смотреть в сторону гиблого места. К тому же в деревне и без того хватало интересных занятий.

Лежа на сером речном песке, поливая бабушкины огурцы и помидоры или помогая раскатывать тесто для пирогов, я чувствовала себя счастливой и нужной. А по вечерам засыпала под тихий бабулин голос, рассказывающий сказки о прекрасных принцах и принцессах, о далёких странах и неведомых существах.

Но постепенно, по мере взросления, страх уходил, уступая место любопытству. Дикий лес притягивал меня, как пирожное с кремом сластёну. Он был красив, этот страшный лес, особенно перед закатом, когда солнце чуть касалось верхушек деревьев. Хотелось запечатлеть его на картине, но, увы, рисовать я не умела. Однажды я сфотографировала лес на старый плёночный фотоаппарат, но фотография не передала и сотой доли его красоты.

Порой мне казалось, что деревья зовут меня, и тогда я поднималась на холм, ложилась на землю, чтобы меня не видели снизу, и лежала так по нескольку часов, слушая их таинственный шелест. В конце концов приходила обеспокоенная бабушка и уводила меня домой.

— Не ходи туда больше, Мия, – говорила она, когда мы возвращались в деревню. – Ты ведь знаешь, там очень опасно.

Мия – короткое и звонкое имя, похожее на звук колокольчика, дала мне мама. Я почти не помнила её – она умерла в мои неполные пять. Но все говорили, что мама очень меня любила и души во мне не чаяла. Мое имя и её старая фотография – вот и все, что осталось на память о ней.

— Почему опасно, бабуля? – снова и снова спрашивала я. – Там правда чудовища?

— Ну что ты, внученька, конечно, нет.

— Тогда почему? Ну, скажи, ба?

— Просто нельзя, и всё. Ты можешь заблудиться и пропасть, а мне без тебя будет очень грустно, Миечка.

Когда бабушка так меня называла, мне сразу хотелось вести себя хорошо.

Но Дикий лес не отпускал, и на следующий день я шла к нему снова. Иногда молчала, иногда пела, когда тоска по матери становилась невыносимой. Мне казалось, что лес слышит меня и грустит вместе со мной.

Один раз я почти решилась войти: просунула руку сквозь ветви росшей на опушке ели и тут же отдёрнула, испугавшись. Мне почудилось, кто-то сжал мои пальцы твёрдой холодной ладонью. Я бежала не останавливаясь до самого дома, а лес гудел и завывал за моей спиной.

Этот случай отбил во мне тягу к запретному месту, и я думала, что навсегда. Я по-прежнему любила приезжать в Кузькино, но в сторону Дикого леса даже не смотрела. А вскоре папа женился второй раз, и у меня появилась мачеха, а вместе с ней другие проблемы.

Нет, мачеха не обижала меня, но требовала много. Мои дни были расписаны поминутно: я училась, следила за порядком в доме и ходила на танцы (для гибкости и пластичности, говорила она). Отца я видела редко – он работал допоздна, а в редкие выходные отсыпался. Мир сжался до многочисленных обязанностей и редких минут отдыха.

Проходили дни и годы, я росла и однажды увидела в зеркале уже не девочку, а девушку восемнадцати лет от роду. Украдкой я разглядывала своё лицо в надежде понять, насколько красива. Вроде бы ничего особенного: длинные волосы, рыжеватыми завитками падающие на плечи, зеленоватые глаза, щёки, легко краснеющие к месту и не к месту. Ну хоть губы не подкачали: красиво очерченные, пухлые, соблазнительные.

Бабушка говорила, я похожа на маму, но я смотрела на фото и не видела сходства. Она была в сто, нет, в тысячу раз красивее, чем я. Хотелось думать, что, даже умирая, она оставалась привлекательной, но я этого не помнила.

Зато я помнила мамин запах: она пахла апельсиновым гелем для душа. Терпкий и сладкий аромат олицетворял для меня любовь и счастье. В год её смерти он сменился на запах лекарств и лежалого тела – мама умирала долго и трудно.

Говорили, что моё рождение подорвало мамино здоровье, и смерть была лишь вопросом времени. Поначалу я даже считала себя виноватой в её смерти, и, возможно, продолжала бы так думать ещё долго, если бы не бабушка.

После маминых похорон бабуля жила вместе с нами в городской квартире, чтобы поддержать нас с отцом в это трудное время. Она старалась отвлечь меня от грустных мыслей, но я замкнулась в себе, словно заледенела.

Глава 2. Другая реальность

Рейнольд

Рейнольд хмуро смотрел на незваную гостью – молодую, даже юную девушку. Четыре года он жил здесь один и не видел ни одной живой души. Появление другого существа означало перемены, и Рейнольд сомневался, что хорошие.

Всё же Рейнольд невольно залюбовался незнакомкой – она была привлекательной, если не сказать красивой. Её длинные золотисто-рыжие волосы сияли, как солнечные лучи, щёки краснели, как яблоки на снегу, а полные губы сердечком притягивали взгляд. И забавная ямочка на подбородке тоже ему понравилась.

Стоп, что? Забавная ямочка, губы притягивали взгляд? «Рейнольд, где ты понабрался такой жути?» – подумал он про себя. Должно быть, повлияло его долгое вынужденное затворничество.

На этом цепочка рассуждений в его голове прервалась, потому что девушка улыбнулась и сказала:

— Привет! С Новым годом! Вы здесь хозяин?

Рейнольд вздрогнул от неожиданности – он понял, откуда появилась гостья. Не понял только, как она смогла это сделать.

— Кто ты? Откуда ты пришла? Как преодолела Барьер? – вырвалось у него.

— Я из деревни, знаете, там, за лесом? Пожалуйста, пустите меня погреться. Я замёрзла как бобик.

Вопрос о Барьере она проигнорировала, и Рейнольд собрался задать его снова, но девушка вдруг покачнулась и едва не упала. Только тут Рейнольд заметил, как она бледна и как сильно дрожит от холода.

— Идём, – буркнул он ей, открывая входную дверь.

Она благодарно кивнула и проследовала за ним.

— Так всё-таки, ты видела разноцветную стену в чаще леса?

— Думаю, да. Кажется, я просто прошла сквозь неё.

Рейнольд напрягся: кто она такая, что ей с лёгкостью открылся вход в Междумирье? Но продолжать разговор пока не стоило – прежде нужно спасти девчонку от замерзания.

Камин горел только в его спальне, и именно туда он привёл незнакомку. По старой расшатанной лестнице, на второй этаж, мимо анфилады пустых комнат.

— Ложись! – приказал Рейнольд, указывая на кровать.

— Что? Вы хотите, чтобы я...

— Да, – подтвердил кивком. – И ты должна раздеться.

Увидев изумление на лице девушки, Рейнольд поспешно добавил:

— Нужно сменить одежду. Твоя, наверное, мокрая? А я пока принесу смену.

И вышел, оставив её одну. Шёл по коридору и думал, как он выполнит обещание, – в день катастрофы многое исчезло без следа.

Наудачу зашел в комнату матери, хотя и знал, что в её шкафу пусто. Бросил взгляд на постель и остановился, вторично поражённый за последние пятнадцать минут, – там лежало платье. Длинное платье простого кроя с коричневым передником и шнуровкой на груди, и Рейнольд понятия не имел, откуда оно взялось.

Определённо это не к добру, решил он, возвращаясь с платьем к девушке.

— Я вхожу, – громко произнёс он, постучав в дверь собственной спальни. Так странно было предупреждать о своем приходе.

Девушка лежала, закутанная в одеяло по шею. На стуле у камина висела её одежда, а на полу стояли сапоги, с которых уже натекла лужа от растаявшего снега.

— Вот, держи. Переоденься, когда согреешься, я пока подожду внизу.

Рейнольд снова вышел, оставив платье на постели. Ночь становилась всё интереснее.

Наверное, нужно сделать что-то ещё, может, горячую ванну или грелку с тёплой водой? Или нет, лучше чай. Точно, ароматный тёплый чай из трав, как готовила мама.

Через пять минут на кухне первого этажа в очаге затрещал огонь, в первый раз за четыре года. Сам Рейнольд обычно ел всухомятку и пил холодную воду.

В буфете нашёлся медный заварочный чайник и большой чайник для кипячения воды, а также чашки, чайные ложки и сахар. А на верхней полке Рейнольд обнаружил листья земляники, которые и заварил.

Ничего сложного, хотя он и не делал это для кого-то. Ключ поворота крутить намного сложнее.

Главное, не поддаться эмоциям, заботясь о гостье. Как там ему говорили, контроль и ещё раз контроль. Ну что ж, пришло время выучить этот важный урок.

Мия

Я лежала на кровати в комнате, которая служила спальней хозяину дома; слева от меня располагался камин, полыхающий ярким пламенем, и стул перед ним с висящими на нём мокрыми джинсами и толстовкой – моими, конечно. Шуба и сапоги тоже были здесь. Справа у стены стоял столик, ещё один стул и высокий платяной шкаф. Напротив – глухая стена без единого окна, выкрашенная в грязно-серый цвет.

Было здорово кутаться в тёплое одеяло, но я не могла себе позволить лежать так долго. Надо успеть переодеться до прихода хозяина, иначе я сгорю со стыда. Мне выдали светло-коричневое платье со шнуровкой на груди и свободными рукавами кремового цвета, перехваченными тесьмой чуть ниже плеча. Я нырнула в простой, но изящный наряд, покружилась на месте, чувствуя себя персонажем исторического фильма. Правда, зеркала, чтобы оценить мой внешний вид, в комнате не было.

Дикий лес поразил до глубины души – я совсем не ожидала встретить здесь симпатичного парня. Со странностями, подсказал мозг. Кто в наше время не странный, ответило сердце.

Скрипнула дверь, и тот, о ком я только что думала, вошёл в комнату с чашкой чая в руках. От напитка приятно пахло земляникой.

— Выпей, – произнёс незнакомец, протягивая мне чашку. – Так ты быстрее согреешься.

Я благодарно кивнула спасителю, хотя озноб уже прошёл. И пока наслаждалась земляничной прелестью, исподтишка рассматривала парня, устроившегося на стуле возле камина.

Чёрные кудрявые волосы хаотично спадали на плечи, широкие изогнутые брови хмурились, словно их обладатель все время был чем-то недоволен, тонкие губы были плотно сжаты. Довершали облик небесно-голубые глаза с полупрозрачной радужкой.

Его одежда тоже напоминала наряды из исторических фильмов или фильмов в жанре фэнтези. Кажется, у Арагорна из «Властелина колец» был похожий плащ.

После чая мне совсем полегчало, я почему-то почувствовала себя как дома.

— Спасибо, – протянула я чашку хозяину. – За чай и за то, что разрешили погреться. Теперь я, наверное, пойду, только покажите дорогу.

Глава 3. Мия осваивается в Междумирье

Мия

Рейнольд повёл меня обратно в спальню – единственную отапливаемую комнату в доме. Жестом предложил сесть на кровать, а сам занял свободный стул. И почему он всё время хочет уложить меня в постель?

— Итак, ты попала в Междумирье, – озвучил Рейнольд уже известный мне факт, – место, где раньше присматривали за мирами, и за Землёй тоже. Я только что осмотрел Барьер – он цел. Вообще-то сюда уже попадали люди, но четыре года, с тех пор как... – он запнулся, – неважно... никто не появлялся в Междумирье. А теперь вот ты. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, как здесь оказалась, Мия.

В первый раз он назвал меня по имени, и в его устах оно звучало как-то иначе. Голос его, по-мальчишески звонкий, проникал в каждую клеточку моего тела, вызывая приятную дрожь. Что за наваждение такое!

Я почему-то постеснялась говорить о голосе, позвавшем меня, и ветре, что толкал меня в спину. По моей версии событий выходило, что я просто прогуливалась ночью в лесу и внезапно попала в Междумирье.

— То есть ты бродила в лесу одна, в тёмное время суток, зимой, – уточнил Рейнольд, – просто так? У тебя плохо выходит врать, Мия.

Я стыдливо опустила голову – никогда не умела лгать с непроницаемым лицом. Сказать ему правду? Но не посчитает ли он меня сумасшедшей? Голос, который привёл меня в Дикий лес, точно не принадлежал Рейнольду.

— Ну, просто я хотела срубить там ёлку. И пошла я туда днём, а не ночью, просто заблудилась. Совсем чуть-чуть, самую капельку.

Рейнольд достал что-то из-под плаща и бросил на пол.

— Я нашёл твои вещи возле стены. Среди них не было топора. Ведь ты не собиралась выкручивать ель из земли с корнем, надеюсь?

Я, конечно, узнала свой рюкзак, про который благополучно забыла, когда увидела огонёк. Как теперь выкручиваться будешь, Мия?

— Топор потерялся, – продолжила врать я. – Ещё до стены.

— Допустим, – сделал вид, что поверил, Рейнольд. – И тебя не насторожила стена посреди леса? Зачем ты вообще до неё дотронулась?

— Дотронулась и дотронулась, – пожала плечами я. – Из любопытства.

— Любопытный ахтари задержался в портале, – пробормотал Рейнольд.

— Что?

— Так говорят в Междумирье про слишком любопытных.

— Ясно. У нас есть поговорка: любопытной Варваре на базаре нос оторвали. А кто такие ах-та-ри? – я произнесла незнакомое слово по слогам.

— Ахтари – это мы. То есть теперь только я, – поправился Рейнольд, и его голубые глаза на миг затуманились.

— А куда делись остальные? – тихо спросила я, уже догадываясь, чтО услышу в ответ.

— Исчезли, умерли, я не знаю. Только однажды я остался совсем один, вот и всё. И не надо так на меня смотреть, я уже привык.

Он что, увидел в моём взгляде жалость?

Рейнольд подошёл к камину, поворошил угли кочергой.

— Ну вот, Мия, что получается. Обратный проход через Барьер невозможен. А зал с порталами заблокирован, так что вернуться домой ты не сможешь. В ближайшее время или вообще, не знаю. И, видимо, нам придётся жить тут вдвоём. Ты можешь занять любую комнату на верхнем этаже. Так что располагайся и будь как дома, или как там у вас говорят. Кстати, не забудь забрать из моей комнаты свою одежду.

Закончив этот длинный монолог, Рейнольд покинул спальню, эффектно взмахнув на прощание плащом. Вот так просто ушёл, не посочуствовав, не приободрив меня хоть немного. Я даже растерялась – он сказал, что я здесь навсегда. Я никогда больше не увижу папу, друзей и даже родную планету.

Хотелось плакать, но я запретила себе раскисать. Выберу себе комнату, отдохну, а там будет видно.

Новогодняя ночь, должно быть, подходила к концу, но я понятия не имела, сколько сейчас времени. Странно, но, повинуясь зову голоса, я не взяла мобильник, а в доме часов я не увидела. И, наверное, сейчас это совсем не важно.

Взяв в охапку шубу, толстовку и джинсы, я вышла в коридор. Он встретил меня мёртвой тишиной, словно дом, приютив меня, решил погрузиться в кому. Я остановилась в нерешительности, боясь потревожить его покой, и вдруг дверь с левой стороны коридора, в самом конце, медленно растворилась со скрипом, словно приглашая войти внутрь.

Я любезно приняла приглашение, тем более что сил искать другое помещение не было.

Это оказалась просторная комната с окном в пол и маленьким французским балконом снаружи. У окна притулились стул с резной спинкой и круглый столик с подсвечником в виде совы, сидящей на ветке. Две свечи пристроились на подставках слева и справа от совы, освещая часть комнаты возле стола и бросая таинственные тени по углам.

Стена слева от входной двери была занята камином и креслом, стена справа – бельевым шкафом, правда, пустым, с металлическими крючками вместо вешалок. Центр помещения занимала кровать под балдахином, с шёлковыми простынями и кучей подушек в кружевных наволочках. Я мельком отметила обои в мелкий голубой цветок и ковёр на полу с искусно вытканными оранжевыми розами.

Повесила шубу в шкаф, а джинсы и толстовку аккуратно сложила на стул. Ничего, жить можно, вот только натопить надо, а то холодно.

Дрова были сложены горкой возле камина, а на каминной полке обнаружились спички. Я разожгла огонь, посидела пару минут в кресле, слушая треск пламени, и легла в постель в том же платье, в котором ходила (да и не во что было переодеться ко сну).

Переживания и усталость утомили меня, и я заснула мгновенно. Мне казалось, что спала я секунду-другую, не больше, но проснулась я отдохнувшей и выспавшейся.

Выспаться-то я выспалась, но проблемы никуда не делись. Я в Междумирье, где за окном всегда снег и солнце никогда не сменяет луну. Пожалуй, я ещё не скоро привыкну к постоянной темноте. Наверное, это как жить на Крайнем Севере в полярную ночь.

О том, что не вернусь домой, я старалась вовсе не думать. Изменить ничего нельзя, значит, нужно приспособиться к обстоятельствам. Если буду занята делами, для печали не останется места.

Огонь в камине за ночь потух, и комната дышала прохладой. Вчера я забыла потушить свечи перед сном, и от них остались лишь крошечные огарки. Только луна освещала комнату таинственным серебряным светом.

Глава 4. Подозрения и притирки

Рейнольд

Расставшись с Мией, Рейнольд спустился вниз, некоторое время ходил в темноте холла взад-вперёд. Нужно было обдумать ситуацию, понять, зачем девчонка ему солгала, зачем выдумала нелепую историю про ночную прогулку и ель. Кто в здравом уме отправился бы в лес ночью хоть в каком-нибудь из миров?

Очевидно, Мия что-то скрывала, вот только что? Особый дар? Своё происхождение? А может, помощника-невидимку? В одном из миров ахтари встречались с такими, те ещё проказники были.

На втором этаже скрипнула дверь. Наверное, девчонка ищет себе подходящую комнату. Судя по звуку, далеко от его спальни, это хорошо.

Рейнольд немного подождал и вернулся к себе. Попытался уснуть, но, как только закрывал глаза, видел лицо девчонки, её улыбающиеся губы, произносящие: «С Новым годом!». Проворочавшись несколько часов с боку на бок в бесплодных попытках забыться, он сел у камина и сидел так, пока не услышал стук в дверь.

Это оказалась Мия, она уже выспалась и что-то болтала про завтрак. А Рейнольд и сам не помнил, ел ли он вообще в последнее время. И вовсе он не обязан кормить ещё и девчонку!

Она ушла, но вскоре вернулась, счастливая, будто мир спасла. И опять говорила, говорила; краем уха он выцепил слова «яичница» и «чай», а сам всё время смотрел на её улыбающиеся губы. Она потеряла дом и семью, как она может улыбаться? Тем более из-за таких пустяков, как еда.

— Так что, ты идёшь завтракать или нет? – кажется, уже не в первый раз спросила она.

Рейнольд позволил увлечь себя на кухню, где Мия накрыла стол. Ели в молчании: Рейнольд вяло и без аппетита, девчонка – прикрыв глаза и наслаждаясь ароматом и вкусом блюда.

Допивая чай из зверобоя и душицы, он осторожно поинтересовался, откуда в доме взялись яйца и овощи. Мия опустила глаза и слишком быстро, на его взгляд, ответила:

— Нашла в кладовке. Ты же меня сам туда послал.

— Опять врёшь. Никаких яиц в кладовке не было и быть не могло – они бы просто не сохранились.

— Скажем, так: это мой маленький секрет. Тебе же понравилось, Рейнольд?

Ему показалось, или она добавила мёда в голос, произнося его имя?

— Ладно, проехали. Яичница нормальная. Вопросы, пожелания ко мне есть?

Он и сам не знал, почему так хотелось нагрубить ей. А ведь она всего второй день в Междумирье. Если так пойдёт дальше, как они уживутся вместе?

— Есть, – заявила она. – У вас в помещениях нигде нет часов. А по солнцу, сам понимаешь, ложиться и вставать не получится.

И она выразительно показала на тёмное небо за окном.

— Часы? Понятия не имею. Может, где-то в комнатах есть, я забыл.

— А как же ты сам? Без часов?

— Ложусь, когда хочется спать, встаю, когда хочется встать, – неохотно пояснил Рейнольд. – Это все вопросы на сегодня?

— А у нас какой-то лимит вопросов в день? – пошутила Мия, и неожиданно ему понравилась шутка, хотя он и притворился равнодушным.

— Просто у меня была бессонная ночь, а ты слишком много болтаешь. Всё, давай расходиться по комнатам.

Вот сейчас он сам себе напомнил Вирона, когда тому надоедали его глупые просьбы. Наверное, он тоже в своё время раздражал наставника.

Позже, под защитой собственной спальни, Рейнольд раздосадованно разбивал кочергой угли в камине. Крак, крак – шелестели головешки.

Какая надоедливая и любопытная девчонка! Она пробудила к жизни страшные воспоминания, которые потихоньку начинали блёкнуть. А вместе с воспоминаниями вернулось и чувство вины. Если бы он в тот день поступил иначе. Если бы его глупые амбиции не затмили ему разум.

Уголёк выпал из камина на пол – кажется, он слишком сильно ударил кочергой. Рейнольд пнул его сапогом, потом догнал и приложил каблуком сверху.

Немного звёздного напитка сейчас не помешало бы. Надо поискать в тайнике, может, он не всё допил?

Тайник он устроил в подвале, подальше от второго этажа, чтобы не было соблазна ходить туда часто. Отливал понемногу, экономя, ведь другого способа отключиться от реальности он не знал.

А жить ему предстояло почти бесконечно долго.

Вход в подвал прятался на кухне, и Рейнольду пришлось ждать, пока девчонка уйдёт. Спрятавшись за дверью, он наблюдал, как гостья мыла посуду в котелке ловкими, проворными пальцами. Проклятие, у неё даже пальцы красивые!

Рейнольд тут же одёрнул себя – какая феерическая чушь, недостойная ахтари, лезет в голову. Между прочим, не первый раз уже. Определённо без звёздного напитка ему сегодня не обойтись.

Он пил прямо в подвале, залпом, заливая в себя чернильного цвета жидкость с искорками на поверхности. Вскоре его сознание затуманилось – жидкость сделала своё дело. Вирон, матушка, ахтари и девчонка с Земли – всё стало не важно.

Обратный путь Рейнольд преодолел с трудом, покачиваясь, как новичок в портале. А, стоя на верху лестницы, он неожиданно услышал чьё-то бормотание в конце коридора.

Она что там, сама с собой разговаривает, что ли? Рейнольд заковылял к её комнате, держась руками за стену. Конечно, подглядывать плохо, но должен же он узнать правду.

Замочная скважина позволяла увидеть лишь часть комнаты. Девчонка стояла слева от входа и действительно разговаривала... со стеной.

— ... рукомойник для ополаскивания, полотенца и мыло, а ещё расческу, шампунь и... Что ты хочешь сказать? За дверью хозяин?

Рейнольду ничего не оставалось, как распахнуть дверь.

— С кем ты только что говорила, обманщица? Кого ты тайно протащила в Междумирье?

Мия молчала, только отступила в глубину комнаты и выжидательно смотрела на него. Объяснять она, по-видимому, ничего не собиралась.

Рейнольд бросил взгляд на стену – она была пуста. Всё-таки невидимка, значит?

— Где он? Тот, с кем ты общалась?

— Нигде. Тебе показалось.

— Дурака из меня делаешь? Ты уже дважды обманула меня и хочешь, чтобы я и сейчас тебе поверил? Девчонка!

Мия медленно подошла к нему, взяла его за руку.

Глава 5. Неожиданная находка

Мия

Я сидела на своей уютной кровати с балдахином, обдумывая сложившееся положение дел. Всего два дня в Междумирье, а я уже поссорилась с хозяином и чуть не попалась на обмане.

Солгав однажды, трудно удержаться, чтобы не солгать вновь. Но когда Рейнольд накричал на меня, я готова была всё рассказать ему, если бы не запрет Чудика со стены. Я назвала его так, чтобы хоть как-то к нему обращаться. Он, кажется, не возражал.

Мне так и не удалось понять, почему Чудик скрывается от Рейнольда, ведь последний даже не мог его видеть. Может, я чего-то не знала, а может, то была просто прихоть.

Лексикон Чудика состоял из одного слова, зато у него была разнообразная мимика. А с помощью бровей он мог выразить целую гамму эмоций – от равнодушия до восхищения.

Ну а чтобы получить точные ответы, требовалось задавать ему односложные вопросы. Как мы с ним договорились в день знакомства, поднятые брови означали да, опущенные – нет. Но иногда Чудик не хотел отвечать и исчезал на время, а потом снова появлялся как ни в чём не бывало.

В остальном беседовать с ним, если можно так выразиться, было приятно, не то что с Рейнольдом, который либо допрашивал, либо ворчал и огрызался.

А какую пользу приносили его способности создавать предметы, особенно еду. Без Чудика я просто умерла бы тут с голоду.

Больше всего я радовалась возможности применить свои таланты кондитера. Поэтому одними из первых в списке моих заказов Чудику стояли мука, сливочное масло и другие нужные для выпечки продукты. И, несмотря на отсутствие электроприборов, печь мне всё равно нравилось.

Ну а когда Чудик пообещал создать шампунь, рукомойник, расчёску и зеркало, я почти влюбилась в него. Жизнь в Междумирье становилась вполне сносной.

Конечно, когда-нибудь всё равно придется сказать Рейнольду правду о Чудике. Когда станет невозможно скрывать или когда наступит удобный момент.

Я мысленно вернулась к событиям ночи. Едва ли я хотела знать такого Рейнольда – пьяного, злого и раздражительного. Было обидно и неприятно, хотя я и знала, что он обвинял справедливо. Но в резкости его слов я вдруг ощутила и его боль, и жалость родилась в моём сердце. Он так долго жил один, так долго держал эту боль в себе и ни с кем не мог поделиться ею. И не придумал ничего лучшего, как заливать горе алкоголем.

Наверное, жалость и была причиной, по которой я назвала его Рейни, уложила спать и накрыла одеялом. И весь следующий день я заботилась о нём: приготовила вкусную еду и чай и дала ему отдохнуть. Позволила себе лишь одно маленькое замечание, и то потому, что он спросил. И что в итоге?

Вместо благодарности он снова повысил на меня голос, хотя еду мою уплетал за обе щёки. То есть когда ему выгодно, он молчит, а в подходящий момент тут же нападает.

На стене появился Чудик. Спрошу у него, он, наверное, хорошо знает Рейнольда.

— Привет! Слушай, я хотела спросить: Рейнольд всегда был такой... – я задумалась, подбирая нужное слово, – противоречивый? Или его изменила трагедия?

Чудик закатил глаза, я перевела это как «ох, и не спрашивай».

— Тогда, может, подскажешь, как с ним общаться?

— Миии-я! – подбодрил меня Чудик.

— То есть я всё делаю правильно, да? Хотелось бы верить.

Вообще-то можно бы и вовсе не пересекаться с Рейнольдом. Дом большой, комнат много. Но раз уж я здесь надолго (не хотелось думать, что навсегда), значит, надо найти общий язык друг с другом. И, возможно, первый шаг к сближению должна сделать я.

— Ладно, Чудик, не будем на него обижаться. И давай-ка мы завтра испечём что-нибудь вкусненькое к обеду. Например, кекс или тортик. Сможешь создать шоколад?

Получив утвердительный ответ, я приободрилась и всю ночь вспоминала разные рецепты изделий из теста.

Всю следующую неделю я практически жила на кухне. Торты, пироги, пирожные – я пекла каждый день, а в перерывах варила супы и жарила мясо.

Три раза в день я приглашала к столу Рейнольда, он молча садился и ел. Хвалил скупо, говорил что-то вроде «нормально» или «неплохо». Но если язык его был неповоротлив, то лицо, напротив, выражало истинное отношение к моей стряпне. Умиротворение, наслаждение, удовольствие – всё это прекрасно читалось, хотя он пытался скрыть от меня истинные эмоции. Иногда он даже просил добавки, что являлось лучшей похвалой повару, то есть мне.

Рейнольд больше не спрашивал, откуда я беру продукты. Таким образом, у нас установились довольно странные отношения: словно он был капризным ресторанным критиком, а я шеф-поваром, которому очень нужно получить звезду Мишлена. В остальное время мы почти не общались.

К звёздному напитку Рейнольд больше не прикасался, дни проводил у себя, спускаясь лишь в часы приёмов пищи. Иногда я подсматривала в щёлочку, пытаясь выяснить, чем он занимается. И оказалось, что ничем. Просто сидит, смотрит на огонь в камине или ходит взад-вперёд с потерянным лицом и что-то бормочет. Он напоминал полусумасшедшего, и не удивительно – от безделья и ахтари могут сойти с ума.

Мне хотелось поддержать Рейнольда, хотелось, чтобы он разделил со мной свою скорбь по пропавшим ахтари. Но он не давал мне и шанса сблизиться с ним.

5-2

Очередное утро в Междумирье (условное, конечно, луна ведь с неба никуда не делась) началось с сюрприза. Проснувшись, я увидела на стене над камином большие часы с боем. Они выглядели безупречно: бронзовый корпус, серебряные стрелки и циферблат с римскими цифрами. Элегантные и стильные, часы отлично вписались в мою комнату.

— Чудик, часы твоих рук дело?

Появившаяся на стене рожица подтвердила моё предположение. Чудик довольно ухмылялся, и, если бы у него были руки, сейчас он, наверное, потирал бы их от удовольствия.

— Большое спасибо, Чудик! Теперь я смогу лучше ориентироваться в вечной ночи Междумирья. И они такие чудесные, такие милые!

Я даже закружилась по комнате, пританцовывая от счастья. За этим занятием меня и застал Рейнольд, внезапно открывший дверь без стука.

— Прости, я стучал, ты не слышала, – буркнул он, входя в комнату. – А чему ты так сильно радуешься?

Рейнольд огляделся по сторонам; часы заиграли мелодию, а потом звонко пробили десять раз.

– О, я помню эти часы, – заметил Рейнольд, подходя к камину. – Они раньше висели в Зале наблюдений.

— Где? – уточнила я.

— Там я наблюдал за мирами, следил за жизнью самых разных существ. Но сейчас он закрыт на замОк. Как же часы оказались у тебя?

— Не знаю, – снова соврала я. – Я проснулась, а они уже здесь. Они мне нравятся, можно, я их оставлю?

Рейнольд великодушно кивнул.

— Да, конечно. Только всё равно не понятно, как они переместились.

Он пристально посмотрел на стену, с которой уже сбежал Чудик, и вышел. Через несколько секунд вернулся:

— Я зачем приходил-то. Я обнаружил кое-что интересное. Спускайся в столовую, покажу.

— Сейчас, – пообещала я. – Только умоюсь и сразу спущусь.

Рейнольд вышел, а я укоризненно заметила вернувшемуся Чудику:

— Когда-нибудь он догадается. Может, мы ему сами всё расскажем?

— Миии-я! – прогудел голос, мол, ну что ты, сейчас совершенно не время.

— Ну хорошо, не время так не время. Пойду посмотрю, что там у Рейнольда. Не скучай без меня! Ещё раз спасибо за сюрприз.

Рейнольд ждал меня у столовой. В руке он держал тот самый посох, с которым я его увидела в день нашего знакомства.

— Ну, что ты хотел мне показать? – весело выпалила я – радость от подарка ещё не поблёкла.

— Сейчас.

Рейнольд прошептал какие-то слова, стукнул посохом три раза в пол.

— Вуаля! – торжественно объявил он, раскрывая тяжёлые двери столовой

Я чуть не прыснула от смеха – так забавно прозвучало из его уст это "вуаля".

Но, взглянув на столовую, я забыла всё на свете. Вместо непримечательного помещения я увидела пиршественный зал в лучших традициях рыцарских замков.

Потолок подпирали кроны деревьев-колонн из белого мрамора. Пол покрывали плитки двух цветов, образующие узор из длинных зелёных листьев на белом фоне. С потолка в центре зала свисала люстра в виде гигантской короны с сотнями свечей, дававших такой ослепительный свет, что глазам было больно. А у стены напротив громоздился камин высотой в два человеческих роста, расписанный мелкими серебряными звёздочками, закрученными в спирали.

Я ходила среди всего этого великолепия, рассматривала обстановку целиком и каждый предмет в отдельности, восхищённая и очарованная волшебством. Мне нравилось всё: голубой потолок с нарисованными солнцем и белыми кучевыми облаками, воздушными, как зефир; длинный и высокий дубовый стол с белоснежной скатертью и скамьи вокруг с мягкими подушками; картины на стенах, видимо, изображавшие историю Междумирья.

Возле одной из таких картин я задержалась подольше. Художник нарисовал на ней фиолетово-чёрное небо, россыпь крошечных звёзд, падающих вниз, и землю с человекоподобными фигурами, одетыми в такие же плащи, как у Рейнольда. Одна из фигур держала в руке посох, неужели тот самый?

— Эта картина была моей любимой в детстве, – раздалось за моей спиной. Оказывается, Рейнольд всё это время стоял рядом. – По легенде, Звёздный дождь пролился с неба, и упавшие звёзды превратились в ахтари. Тогда и Междумирье, и дом, в котором мы с тобой живём, выглядели иначе.

Он показал на другую картину, на которой сияло солнце, росли самые невиданные деревья и цветы и виднелось высокое и длинное здание с разноуровневыми подъездами и башенками по углам.

— Вместо вечной ночи и зимы в Междумирье царило вечное лето. На деревьях росли вкусные плоды, плодородная почва щедро давала урожай два раза в год, в лесу водились животные и птицы, а озеро неподалеку кишело рыбой.

— Как чудесно! Хотела бы я это увидеть.

Рейнольд помрачнел, нахмурил брови. В голубых глазах отразилась печаль.

— Если бы ты пришла четыре года назад, то увидела бы. Теперь уже поздно.

— Как они погибли?

Я спросила без всякой задней мысли, просто мне стало жаль исчезнувший мир, жаль Рейнольда, оставшегося в одиночестве посреди холода и тишины.

— Это... неважно, – выдавил из себя он, отвернувшись от картины. – Уже ничего не исправить. И давай договоримся: больше ни слова об этом.

Я тут же пожалела, что спросила. Ведь знаю же, что он ещё не пережил потерю. Как можно нормально существовать, если из всей расы ты один остался в живых? Нужно срочно перевести тему, если я хочу подружиться.

— Рейнольд, а как ты понял, что посох волшебный?

— Волшебный? Не знаю. Я пока сам не понял, как он работает. Просто сидел, крутил его в руках и думал о прошлом. Представил этот зал, и вот.

— Интересно, а что он ещё может? – спросила я.

— Кое-что точно может, – улыбнулся Рейнольд.

Я впервые видела, как он улыбается, одновременно самодовольно и немного застенчиво.

— Закрой глаза, – скомандовал он.

Я подчинилась, снова услышала шёпот, потом стук.

— Открывай, – велел Рейнольд.

На столе лежали оранжевые розы, как те, что на ковре в моей комнате, только живые. И они восхитительно пахли!

— Я хотел сделать тебе подарок, – смущённо признался Рейнольд. – Надеюсь, тебе нравятся розы?

Глава 6. Раз, два, три, посох, дверь отопри!

Мия

Я вздрогнула от испуга и чуть не выронила и камень, и шкатулку. Иногда он так бесшумно подкрадывается, ужас! Тайком кинула взгляд на стену – Чудик исчез. Как он так быстро это делал, для меня оставалось загадкой.

Рейнольд тем временем внимательно разглядывал мою находку.

— Это драгоценные реликвии ахтари – артефакты, найденные первым старейшиной ахтари десятки тысяч лет назад. Они помогают нам выполнять наше предназначение – спасать миры. Камень, что ты держишь в руках, – янтарное око, оно стирает границы между физическим и духовным миром и позволяет видеть то, что скрыто. Есть ещё бронзовое перо – артефакт разума, даёт мудрость и тайные знания. Дай-ка я рассмотрю получше.

Я с сожалением положила камень на место – не хотелось его отпускать. Рейнольд взволнованно принял шкатулку из моих рук.

— Да, шкатулка настоящая, я уверен, хотя последний раз видел её несколько лет назад. Но она не должна быть здесь. Она хранилась в библиотеке, под стеклом. Только библиотека сейчас недоступна, вход в неё заблокирован.

— Может, проверим? – предложила я. – Посох помог вернуть облик этой комнате, значит, справится и с библиотекой. Или ты уже пробовал её открыть?

Рейнольд покачал головой.

— Я вообще не знал, что посох на такое способен. Он принадлежал последнему старейшине, Ригу, а я обычный ахтари, не способный даже портал нормально активировать.

Он нахмурился, видимо, снова вспомнив о прошлом. Голубые глаза смотрели куда-то сквозь шкатулку.

Я дотронулась до его плеча – нельзя позволять Рейнольду уходить в себя. Я узнала это на собственном горьком опыте.

— Так что, попробуем? Мне кажется, ты сможешь, – решительно сказала я.

Полной уверенности в осуществлении задуманного у меня не было, но главное – вселить веру в него.

— Хорошо, – согласился Рейнольд, – когда пойдём?

— Да хоть прямо сейчас. А чего откладывать? Чем дольше ждёшь, тем страшнее.

Я заставила себя улыбнуться, пусть он приободрится немного. Сказанное вовремя доброе слово поможет горы свернуть.

— Возможно, ты права, Мия. Нам нужно на второй этаж.

Я видела, как он волнуется, и радовалась, что он смог преодолеть нерешительность и сомнения. Нет труднее вещи на свете, чем бороться с самим собой.

Взяв шкатулку и посох из комнаты Рейнольда, мы направились в правое крыло верхнего этажа. Библиотека располагалась в дальнем его конце. Рейнольд на всякий случай подёргал за ручку, но дверь, конечно, не открылась.

— Мне нужно сосредоточиться, вспомнить как можно больше деталей. Надеюсь, сработает.

Я затаила дыхание, пока Рейнольд, закрыв глаза, представлял. Только бы получилось, только бы получилось...

— Раз, два, три, – медленно отсчитал Рейнольд, после каждого слова ударяя посохом в пол.

Сначала ничего не происходило. Потом вдруг поднялся лёгкий ветерок, хотя окна были закрыты, ласково коснулся моих волос и стих.

Из-под закрытой деревянной двери библиотеки появилось голубое свечение, дверное полотно подёрнулось рябью, и на его месте появилась тяжёлая металлическая дверь с кольцом вместо ручки и незнакомыми письменами на верху.

— Ты можешь прочесть? – попросила я Рейнольда.

— Рейинг авера морти – ищущий найдет ответы. Это древний язык ахтари.

Мы вошли в громадный зал, который никак не мог поместиться в доме. Рейнольд объяснил, что пространство в доме расширяется и сжимается по желанию владельца посоха. Как удобно, подумала я, оглядываясь по сторонам.

Повсюду, как и во всех библиотеках всех миров, стояли стеллажи с книгами, и каких только книг здесь не было! Рукописные с потёртыми переплётами из телячьей кожи, золотым и серебряным тиснением и металлическими застёжками и печатные экземпляры в твёрдых и мягких обложках. Свитки из пергаментной бумаги, пожелтевшие от времени и перевязанные бечёвкой. И книги на цепях, прикованные к полкам, на которых лежали. Целый океан книг, рай для библиофила. Один минус – искать здесь нужную информацию, наверное, пришлось бы годами.

— Где, ты говоришь, должны быть артефакты? – поинтересовалась я, но тут же увидела сама.

В центре зала на мраморной подставке в стеклянном ящике лежала она – точная копия шкатулки из тайника. Мы с Рейнольдом придирчиво сверили этот и наш экземпляры – совпало всё, даже царапины на крышке.

Единственное отличие заключалось в том, что шкатулка из библиотеки зияла пустотой.

— Как такое возможно? – ошарашенно восклицал Рейнольд, снова и снова открывая и закрывая шкатулку. – Мы давно не пользовались янтарным оком, но зачем кому-то перекладывать его? Да еще и прятать в тайнике?

Он положил обе шкатулки в ящик и повернулся ко мне.

— Получается, нас обманывали, только непонятно зачем.

Ох, чувствую я, Чудик что-то об этом знает. Надо расспросить его, как только останусь одна. Рейнольду же я сказала:

— Какие вы, ахтари, загадочные. Просто с ума сойти можно. Зато ты открыл библиотеку.

— Я и правда думал, что не смогу. Спасибо, Мия, что верила в меня.

Я благодарно улыбнулась.

— Пожалуйста, обращайся.

— Знаешь, Мия, ты...

Он резко замолчал на полуслове. Мы стояли так близко друг к другу, что я видела своё отражение в глазах Рейнольда. А через мгновение он наклонился к моим губам и неумело, но нежно поцеловал меня.

Сердце моё застучало, словно я бежала стометровку, дыхание перехватило, я закрыла глаза, и окружающий мир перестал существовать. Остался только Рейнольд, его руки на моей талии и чуть сладковатый вкус поцелуя – вкус молока и мёда.

Не успела я толком понять, что происходит, как Рейнольд убрал руки с моей талии и отстранился.

— Артефакты... О них должно быть написано в летописях. Надо поискать сегодня... сейчас...

Рейнольд говорил это, отвернувшись в сторону, словно не мог или не хотел смотреть на меня. Неужели поцелуй так его смутил? Но он ведь сам проявил инициативу.

— Хорошо, – сказала я, – тебе помочь?

6-2

Рейнольд

Рейнольд остался один в библиотеке под предлогом поиска летописей, но на самом деле просто хотел подумать в тишине и полумраке. Горела лишь одна свеча в бронзовом подсвечнике, притаившемся на столике для чтения, да свет луны из окна струился в воздухе, ложился на пол серебристой дорожкой.

Рейнольд сел в кресло у окна, откинулся на спинку. Что-то менялось в Междумирье, как он и опасался. До встречи с Мией ему даже в голову не приходило использовать посох для воссоздания прежней обстановки. Она определённо хорошо на него влияет, и за это Рейнольд ей благодарен.

Но, проклятье, поцелуй! Неожиданный для него самого и очень приятный.

Девчонка не только красивая, но и вкусная, как пирожные с кремом, которые у неё получаются такими аппетитными. Наверное, он так чувствует, потому что впервые кого-то целовал. И он не прочь сделать это снова.

Для Рейнольда это новый опыт, непонятный и волнующий, но некому подсказать, что происходит с ним. Почему его так тянет к гостье с Земли, как никогда не тянуло к представительницам своей расы? Может, всё дело в том, что они здесь одни и больше целовать попросту некого?

Что бы сказала на это мать, интересно? Прочитала бы ему лекцию о пользе воздержания, наверное, или предложила бы глубоко подышать, чтобы успокоиться и вернуть контроль над чувствами. Ей это всегда давалось легко, да и почти всем ахтари тоже. Но в этом отношении он не похож на свою мать, да и глубокое дыхание сейчас вряд ли поможет. Ведь ему так хочется целовать Мию снова и снова, пока не надоест.

Пожалуй, временно лучше с ней не пересекаться, иначе он её просто съест. Пока объект желаний вне досягаемости, Рейнольд сможет себя контролировать.

Надо отвлечься и всё-таки поискать летопись, как он и сказал Мие. Мастер Вирон говорил, она в дальней секции, рядом с первыми рукописными книгами.

Ему не понадобилось долго искать – толстую большую книгу на цепи, прикованную к потолку, было видно издалека. Правда, оказалось, что это только первый том. Остальные тома хранители библиотеки аккуратно сложили в высокий шкаф у ближайшей стены.

Рейнольд достал сначала последний том, он заканчивался отчётом о спасении очередного мира. Нужно было оставить запись о катастрофе, но он не смог – слова просто не ложились на бумагу. В глубине души Рейнольд верил, что ахтари ещё можно вернуть.

Он положил книгу на место и открыл первый том.

«Год 1-й от Звёздного дождя. Мы выбрали старейшину Анта, как самого разумного и добросердечного из нас, чтобы он достойно правил нами. Мы поверяли ему свои мысли и поступки, и он мудро судил нас, разрешая конфликты между ахтари...»

Медленно и вдумчиво Рейнольд читал слова древнеахтарского языка, написанные витиеватым шрифтом с завитушками и титлами. Погружаясь в историю, он переживал события древних времён, словно они происходили сейчас. Вот ахтари получают посох, вот они строят себе дом, обживаются в Междумирье. Первые века было трудно: установить порталы во всех мирах, даже в немагических, такая морока! Летопись бесстрастно сообщала о первых успехах и неудачах, о рождении первых детей ахтари.

Через несколько десятков страниц Рейнольд наконец подобрался к главному:

«Год 375-й от Звёздного дождя. Старейшина Ант волею богов получил шкатулку с артефактами. Однажды он...»

Что произошло дальше, он так и не узнал, потому что пять следующих страниц были вырваны с корнем. Рейнольд пролистал дальше и через несколько страниц снова увидел несовпадение.

«Мы воспользовались шкатулкой...» – предложение обрывалось на полуслове.

Значит, кто-то намеренно убрал из летописи все упоминания об артефактах. Возможно, тот же самый ахтари, который подменил шкатулку в библиотеке.

Но даже если это так, то цель всё равно была не ясна. Прятать важные артефакты, держать на виду пустую шкатулку – какой в этом смысл? Чего так боялся ахтари и кто это мог быть?

Как интересно, Рейнольду казалось, что он всё знает о своей расе, но вдруг открылись новые обстоятельства. Рейнольд очень хотел разгадать секрет двух шкатулок, только как?

Рейнольд закрыл летопись, вышел из библиотеки и направился в свою спальню, но ноги почему-то привели его к комнате девчонки. Он пришёл в себя, лишь когда взялся рукой за дверную ручку. Нет, сейчас ему совершенно нечего здесь делать, да и Мия наверняка уже спит.

За дверью вдруг раздались шаги – по закону подлости девчонка не спала. Рейнольд опомнился – что это с ним, в самом деле? –- и пошёл к себе, сделав вид, что так и было задумано. За его спиной скрипнула дверь, и он ускорил шаг.

«Рейнольд!» – позвала она, но он притворился, что не слышит. Она даже не представляет, какой опасности только что избежала.

Глава 7. Мы разные, как лёд и пламя

Мия

Я спала долго, пока часы не пробили двенадцать дня. Благо солнца за окном не было, и ничто не отвлекало меня от сна.

Чудик где-то прятался, Рейнольда тоже не было видно, и я решила сначала приготовить вкусный завтрак. Из продуктов у меня остались с прошлого раза яйца, мука, сахар, сливочное масло и мешочек с изюмом. Можно приготовить, например, кексы с изюмом. Рейнольду должно понравиться.

Дрова в печи почти прогорели (наверное, Рейнольд зажег огонь), так что я выложила продукты на стол и начала творить. Мне всегда казалось, что повара и кондитеры очень похожи на волшебников, которые могут приготовить шедевр буквально из ничего.

Больше всего времени ушло на взбивание яиц с сахаром, даже рука устала. Но ничего, моя бабушка как-то делала это вручную в молодости, так что я тоже могу потерпеть.

Ну а дальше дело техники. Добавить масло, муку, всё перемешать, а в конце положить самое вкусное – изюм. Умм, объедение!

Я достала большую глиняную форму и залила в неё тесто. Пропекаться кекс, конечно, будет долго, придётся подождать.

Поставив форму на пылающие угли, я перевела дух и удивилась, что остальные жители дома до сих пор не появились. Странно, конечно, однако искать их я не хотела. Если Рейнольду надо, пусть сам меня и ищет, а что касается Чудика, может, ему просто стыдно.

Но уже испёкся кекс, был вытащен из формы и нарезан на кусочки, и чайник закипел, и я заварила земляничные листья, а дом по-прежнему казался мёртвым и пустым.

Что ж, если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Я поднялась на второй этаж, но ни в спальне, ни в других комнатах Рейнольда не было. Оставалась только библиотека, может, он читает там древние манускрипты и изучает историю ахтари.

То, что я увидела за дверью библиотеки, совершенно не совпало с моими ожиданиями. Рейнольд стоял в центре зала с янтарным оком в руках и разговаривал с Чудиком, который расположился в простенке между окнами.

— Так это с тобой общалась Мия всё это время? – строго спрашивал Рейнольд. – И вызвал её в Междумирье тоже ты? Я прав?

Под суровым взглядом хозяина Чудик заметался, хотел, видимо, исчезнуть, но Рейнольд стиснул янтарное око и направил его на Чудика. Камень сиял, как солнце, в его руках.

— Теперь я всегда смогу видеть и слышать тебя. Надеюсь, ты знаешь, как работает артефакт? Моргни, если знаешь.

Чудик совсем сник и моргнул.

Тут Рейнольд обернулся и заметил меня, и взгляд, который он на меня кинул, мне совсем не понравился. Упрекающим и слегка раздражённым – вот каким был этот взгляд.

— Будь любезна, дай нам поговорить, Мия. К тебе у меня тоже будет разговор. Позже.

Я набрала воздуха в рот, чтобы разразиться гневной тирадой в его адрес, и... передумала. Я могла признаться Рейнольду уже давно, но предпочла другой путь – извилистый путь обмана и лжи.

Поэтому я просто вышла и ходила взад-вперёд по коридору, в волнении кусая губы. Есть что-то расхотелось, кормить Рейнольда завтраком тоже.

Допрос с пристрастием продолжался целую вечность и уже казалось, что он никогда не закончится, но вдруг дверь резко распахнулась, и оттуда по стене вылетел Чудик, промчался в мою комнату и скрылся в ней. Убегая, он что-то неразборчиво мычал и косился назад.

Ничего себе Рейнольд его запугал! Что же он скажет мне?

А предмет моих тревог, стоя в проёме двери, зловеще махнул мне рукой – мол, заходи, не стесняйся. Словно строгий экзаменатор приглашал нерадивую студентку на пересдачу.

— У меня там чайник на плите, – выпалила я, отступая на шаг назад. – Пойду проверю.

— Ты покраснела, Мия. А значит, ты опять врёшь. Заходи, не бойся, не съем.

Собрав всё своё мужество, на негнущихся ногах я поплелась в библиотеку. Рейнольд жестом пригласил меня сесть в зоне отдыха у окна, где стоял столик и два кресла по обе стороны от него. Я с трудом дошла до ближайшего кресла, плюхнулась на сиденье, вжалась в спинку. Рейнольд расположился напротив и молча сверлил меня взглядом так долго, что я не выдержала и опустила голову. Да что со мной, я же не преступница.

— Итак, Мия, – начал Рейнольд, и у меня мурашки пошли от его глубокого и серьёзного голоса, – значит, вот с кем ты общалась всё это время. И он же привёл тебя в Междумирье. Не отрицай, мне всё известно.

— Да я и не собиралась, – промямлила я, и голос предательски сорвался, – просто Чудик...

— Подожди, кто? Как ты его назвала?

— Чудик. Он забавный, правда?

— Не могу с тобой согласиться. Это вредное существо притащило в Междумирье чужачку.

— А мне вчера показалось, – осмелела я, – что мы слегка сблизились, или нет?

Я намекала на поцелуй, очень, очень тонко намекала.

Но Рейнольд так просто не сдался.

— Ты меня обманывала, Мия. Ты скрывала свои способности.

— Какие ещё способности? Ну вижу я Чудика без этого твоего... ока, ну и что? Я обыкновенная девушка с Земли, вот и всё.

— Нет, Мия, ты не обыкновенная. Но сейчас мы не будем это обсуждать. Лучше скажи, зачем ты врала мне?

Мне было так стыдно, я, кажется, покраснела до кончиков ушей.

— Прости, Рейнольд. Я хотела рассказать, но сначала боялась, что ты посчитаешь меня ненормальной. А потом Чудик запретил. Прости, пожалуйста.

Я осмелилась поднять глаза только на последней фразе. И обнаружила Рейнольда сидящим на ручке моего кресла, так близко.

— Обещай, что будешь всегда говорить мне правду, Мия. В противном случае я больше не смогу делать так.

Он коснулся моих губ, сначала осторожно, потом настойчиво. Я робко ответила, чувствуя, как кружится голова от волнения.

Сегодняшний поцелуй был больше похож на снежный вихрь, что хочет ворваться внутрь тёплой комнаты, неуправляемый и дерзкий. Рейнольд осмелел с прошлого раза и позволил себе немного больше.

Оказалось, целоваться с тем, кто тебе нравится, очень приятно. И вдвойне приятно обнимать его и прижиматься к его груди, пока он ласково гладит мои волосы.