Лучшие недотёпы всего Ривервуда. Том 1. Вайтран

Глава 1. Стереотипы достали.

«В Свитках сказано так — когда брат брату враг, взмоют в стуже два мрачных крыла! Алдуин, Бич Монархов, тень давних веков, жадность чья бы весь мир пожрала! Отрывок из «Песни о Довакине»

— Эй, ты! Не спишь? Ты нарушитель границы, так?

«Вообще-то нет, — подумала Лира, — но на эту мелочь почему-то никто не обращает внимания. И вообще, гостеприимно у вас тут встречают. Только приехала, как отоварили чем-то по голове, переодели в старые лохмотья, связали и посадили в телегу к каким-то мужикам.».

— Надо ж тебе было налететь прямо на имперскую засаду! Они и нас поймали, и ворюгу этого… — продолжал неизвестный светловолосый норд, сидящий напротив Лиры.

Лира не ответила.

«Пробуждение» было тяжёлым, словно она много выпила накануне, — ну, или сильно приложилась обо что-то головой, хотя, на самом деле, второе было более вероятным. И было сильное подозрение, что не она приложилась сама, а кто-то хорошо приложил её. Поэтому девушка чувствовала себя так, словно знала выражение «утро добрым не бывает». Ещё — было холодно, неудобно и хотелось узнать, что за безобразие здесь происходит. Причём чем скорее, тем лучше. Хотя было и ощущение: от того, что девушка узнает, куда она впуталась, лучше станет совсем ненамного. И, возможно, ненадолго тоже. Что-то подсказывало пленнице, что такие ситуации, как эта, долго длиться не могут; но вот понравится ли ей то, как всё это закончится, — это уже другой вопрос. И было странное предчувствие, что может не понравиться, причём очень сильно.

— Проклятые братья Бури! В Скайриме было тихо, пока вас сюда не принесло, и Империи ни до чего дела не было, — раздалось с дальнего конца повозки.

Что ж, по крайней мере, теперь Лира знала, за кого её приняли. Кем бы эти братья ни были, легионеры явно приняли одинокую странствующую волшебницу за одну из них. Хотя как женщину можно было принять за чьего-то брата… или где-то есть и сёстры Бури?»

— Если бы они вас не искали, я бы сейчас украл вон ту лошадь и рванул в Хаммерфелл, — недовольно добавил вороватый норд.

«Меня тоже не искали, и я вдобавок приехала из Сиродила, но это не помешало местным легионерам схватить и меня за компанию.» — хотела было выразить своё негодование Лира, но в окружении тех самых имперских солдат это могло быть слишком опасно.

— Эй, ты! — вор обратился к Лире, — нам с тобой здесь не место! Это за братьями Бури Империя охотится.

В этот момент она была полностью с ним согласна. Если кому здесь и было не место, так это ей; ну, возможно, ещё паре-тройке других пленников, а может, и никому вообще. Девушка пробовала вспомнить, на кого были похожи и как выглядели последние разбойники или воры, которых она видела в своей жизни, но не смогла вспомнить ни одного. Это может показаться странным, но до сих пор она никогда с ними не встречалась. И что же, выходит, она теперь похожа на одного, вернее, на одну из них?!

— Надо же, и как они не догадались, что я не имею к ним никакого отношения? — еле слышно выразила своё возмущение девушка, — Стража Брумы никогда себе такого не позволяла.

— Мы сейчас все братья и сёстры по судьбе, ворюга, — мрачно возразил ему светловолосый норд, однако перспектива оказаться хоть в каком-то родстве с «попутчиками» Лиру совершенно не радовала. По крайней мере, она чувствовала себя невредимой, если не считать накрепко связанных рук и жутко гудящей после удара головы.

— А с ним-то что не то, а? — спросил темноволосый норд, кивая в сторону ещё одного пленника, в дорогой одежде и с завязанным ртом.

— Попридержи язык! — осадил вора повстанец — Перед тобой Ульфрик Буревестник, истинный король Скайрима!

Несмотря на то, что Лира, как выяснилось, ехала в компании короля, это её совершенно не обрадовало. Хотя далёкая, почти забытая детская мечта всё же сбылась, пускай и крайне странным образом.

— Ульфрик? Ярл Виндхельма? Но ты же вожак восстания! — испуганно воскликнул конокрад. — Если тебя схватили… о, боги, куда нас везут?

— Я не знаю, куда нас везут, но… Совнгард ждёт. Лира мало разбиралась в скайримской географии (вернее, нирнографии), но чутьё ей подсказывало, что Совнгард — это не какой-то город или крепость, а нечто иное, и вряд ли бретонку сейчас везут на королевский приём. Если б везли, нарядили бы во что-нибудь более респектабельное.

— Нет, не может быть! Я сплю, я сплю… — испуганно повторял вор.

— Эй, конокрад? — отвлёк его светловолосый, — а ты из какой деревни?

«Знакомиться собрался? Мог бы для приличия сначала даму спросить, хотя… боюсь, мои попутчики и так знают обо мне гораздо больше, чем я хотела бы. Особенно солдаты. Ещё и документы конфисковали…»

— Тебе-то что? — огрызнулся вор, и Лира уже собралась было похвалить его за такое странное напоминание о нормах этикета, но второй попутчик перебил бретонку.

— Последние мысли норда всегда должны быть о доме.

Услышав это, Лира сложила бы руки на груди и презрительно фыркнула… если бы эти руки не были связаны. Фыркнуть ей, впрочем, ничего не помешало. Оказывается, на неё не обращают внимания просто потому, что она бретонка?! Получается, им о доме думать не надо?

— Рорикстед… я… я из Рорикстеда.

— Прекрасно, — шёпотом проворчала Лира, — если вдруг выберемся отсюда, я знаю, какую деревню обходить десятой дорогой.

Её попутчики, кажется, что-то услышали и одновременно повернули головы к Лире, но в ответ девушка натянула на лицо прежний безучастно-усталый вид, чтобы на неё и дальше не обращали внимания. Лучше уж пусть разговаривают друг с другом, чем её расспрашивают.

— Здравия желаю, генерал. Палач уже ждёт, — поприветствовал имперский офицер кого-то далеко впереди.

Палач… Девушка и представить не могла, что путешествие через Белый проход и пешая прогулка по дороге в сторону Винтерхолда обернётся таким несправедливым ударом судьбы. Вряд ли этот палач приехал, чтобы обсудить вопросы теории магии Разрушения за кружкой сиродильского бренди. Похоже… и правда: чем дальше в лес, тем злее огры.

Глава 2. Теоретик магии Разрушения

— Похоже, кроме нас никто не спасся. Это и правда был дракон? Провозвестник конца времён? — то ли спросил, то ли сказал Хадвар.

Лира ничего не ответила. Что кроме них, скорее всего, не выжил никто, она тоже подозревала, только предпочитала об этом не думать. Хотелось верить, что всё-таки обошлось, просто остальные выжившие не стали дожидаться и убежали из Хелгена раньше. Хелген ведь был деревней, там было много мирных жителей, неужели никому из них не удалось спастись?

— Надо уходить. Иди сюда. Посмотрим, не смогу ли я разрезать путы.

Теперь, когда Хадвар наконец не так аккуратно, как ему хотелось бы, разрезал верёвки, Лира почувствовала неизвестное раньше облегчение. Ещё несколько секунд она продолжала чувствовать, как её запястья стягивают крепко затянутые узлы, но это неприятное ощущение постепенно начало пропадать. Руки закололо, словно от попадания мощного электрического заклинания, и девушка сморщилась: кровообращение начало восстанавливаться.

— Ну вот. Пошарь вокруг, тут полно снаряжения. Выбирай. А я поищу что-нибудь от ожогов. — служивый, однако, сохранял спокойствие и самообладание и времени зря не терял, за что Лира была ему более чем благодарна. Нет, не то, чтобы она хотела, чтобы он её успокаивал и утешал, просто девушка чувствовала, что сама вряд ли способна кого-то успокоить или утешить. Особенно после всего произошедшего, и всего того, что ещё произойдёт.

Словно в подтверждение её мыслей, откуда-то сверху явственно проорал что-то дракон. Теперь его, слава всем Богам, видно не было, — зато слышно было великолепно.

— Лучше здесь внизу, чем там снаружи. Посмотри там, в сундуках, может, найдёшь на себя броню. Девушка осмотрелась.

После адского во всех смыслах этого слова утра внутри крепости ей показалось очень тихо, прохладно и темно. Вдоль стен стояли сундуки и висели стойки с оружием; Лира посмотрела и на всякий случай выбрала себе два железных меча. Не то, чтобы она умела обращаться с оружием, просто осознание того, что теперь она пойдёт в бой не с голыми руками, придавало ей уверенности. Но в первую очередь бретонка прибрала к рукам чей-то наплечный мешок и кошель.

Обшаривая сундуки и запихивая в рюкзак всё, что ей удавалось найти там ценного, краем глаза она заметила кровать, стоявшую около одной из стен. На минуту закрыла глаза и представила себе, как она ложится наконец на кровать и, если не спит, то хотя бы отдыхает, но тут же прогнала от себя эту мысль. От всего пережитого и накопленного напряжения ей казалось, что когда у неё наконец-то появится возможность лечь и уснуть, она или будет спать дни и ночи напролёт — или же не сможет уснуть. И каждый раз, когда она будет закрывать глаза, ей будет видеться огромная пепельно-чёрная морда дракона, чьи ярко-красные, пылающие, словно раскалённые угли, глаза, казалось, заглянули ей прямо в душу, когда их взгляды встретились. Дракон и правда смотрел на неё, и это было чем угодно, но только не взглядом какого-то животного, или дикого зверя. Лира готова была поклясться, что этот дракон был каким-то… разумным, что ли? Жаль только, поговорить с ним о чём-либо ни возможности, ни стремления не было.

— А что ты умеешь, бретонка? — спросил Хадвар, наблюдая за тем, как Лира неуклюже натягивала легионерскую форму поверх лохмотьев. Во всей комнате, как назло, не было ни одной ширмы, зеркал — тоже, да к тому же Лира слышала, что доспехи нужно надевать поверх одежды, а не вместо неё.

— Ну, я… я хороший теоретик магии разрушения, могу использовать заклинания искр и пламени, знаю немного целительных чар и умею варить зелья. Ещё злокрысов могу успокаивать заклинанием. — честно перечислила Лира все свои способности, параллельно обуваясь в легионерские сапоги.

Про то, что до сих пор она использовала заклинания пламени для того, чтобы разогреть воду в котелке, и то, всего пару раз, она рассказывать не стала. Был, правда, один случай в Бруме, когда она, возвращаясь вечером к себе домой, неподалёку от города столкнулась с волком; до сих пор остаётся загадкой, то ли она и правда попала по волку огненной волной, или он, как и всякий уважающий себя лесной зверь, боялся огня, особенно ночью, — или зверь и сам понял, что забрёл куда-то не туда, и что его родной лес находится совсем в другой стороне, а яркая и больно кусающая вспышка в руках чародейки только лишний раз убедила его в правильности возникших подозрений. Кажется, тот волк даже не особо сильно обиделся на человеческого волчонка, если обиделся вообще, — звери тоже не любят, когда на их территорию забредает кто-то ещё, так что ему всё было понятно.

На лице служивого застыла странная смесь из удивления и честных попыток понять, что он только что услышал. Потом он, очевидно, понял, что стоявшая перед ним девушка — не воительница и даже не новобранец, а, возможно, какая-то «леди из большого замка» или студентка Синода, так что ей и не полагалось в случае чего иметь какие-то развитые боевые навыки. Очевидно, за годы службы он привык уже если не ко всему, то к очень многому, но вот уточнение по поводу злокрысов оставалось ему совершенно непонятным, хоть он и честно мечтал разобраться, как им в сложившейся ситуации эта без сомнения ценная способность могла бы помочь.

«Если что-то имеешь, этому надо обязательно найти применение» — так Хадвар привык за годы военной службы, но сейчас он, кажется, откровенно не справлялся. Впервые в жизни.

— Слушай… — неуверенно начал легионер — А ты случайно не умеешь успокаивать драконов? — спросил Хадвар так, словно речь шла о бодливой и не желающей доиться корове.

— Нет, извини, не могу. — ответила «бретонская зараза». — С драконами я раньше никогда не встречалась. И вообще, даже не знала, что они существуют.

Где-то над крышами крепости раздался яростный драконий рык; что-то неподалёку обвалилось с глухим ударом и было слышно, как осыпается крошка разбитого камня. Очевидно, драконье самомнение подсказывало ему, что если кто-то хоть попробует сравнить его со злокрысом, пускай и в пользу дракона, последнему следует возмутиться.

Глава 3. Новая подруга Хадвара.

— Ну, вроде он совсем улетел. Ну, наверное, не стоит тут оставаться. — сказал Хадвар, провожая взглядом пролетающего Алдуина. — Вдруг вернётся?

Лире совсем не хотелось стоять там и дожидаться возможного возвращения огромной летающей рептилии. Во-первых, этот день был каким-то долгим, словно за один день она прожила несколько насыщенных и хорошо наполненных лет — и видеть этого дракона во второй раз ей не хотелось тоже.

Тогда ей казалось, что этот день она запомнит надолго; потом — что со временем она забудет обо всём случившемся с ней, как о плохом сне, и рано или поздно если вдруг её кто-то спросит, существуют ли драконы и видела ли она их когда-нибудь собственными глазами, она подумает — и ответит «нет». И ей будет казаться, что она не обманывает, — ни своего собеседника, ни себя.

А сейчас — непривычная и яркая, словно высеченная из расцвеченного льда, расстилающаяся перед ней панорама, ледяной и кристально-чистый свежий воздух, приятно сменивший запах затхлости, грязи и гари, крови и остывшего костра, а вдали — чёткие, словно из гранита вырезанные, очертания как-то торжественно улетающего дракона. Огромного дракона. Вы раньше знали, что драконы могут улетать торжественно? И так, чтобы их чувство глубокого самодовольства виделось не только на отвратительной чешуйчатой морде, но даже в нереально огромном, словно пришедшем из худших кошмаров размахе угольно-чёрных крыльев и в длинном, как у настоящей ящерицы, хвосте? Лира тоже этого раньше не знала. Наглую и мерзкую драконью морду она видела только что, а вот выражение не только драконьей морды, но и вообще всего дракона — впервые. Собственно, она и вообще дракона увидела впервые в жизни, и эта встреча ей совершенно не понравилась. Интересно, откуда он вообще прилетел? Он, что, чей-то питомец?

«Да не вернётся дракон, — подумала девушка, но ничего не сказала, — что ему здесь ещё делать. И так всю добычу в округе распугал. И не только живность, а вообще всё.»

Вокруг было тихо, удивительно, до чёрных мушек в глазах, светло, солнечно — и холодно. И так тихо, словно и не было никогда никакого дракона, и всё, что только что произошло, на самом деле девушке приснилось. Или же она каким-то образом умудрилась погибнуть, что было бы неудивительно, — или умереть, что было бы странно, учитывая такое обилие травмирующих событий, которые словно нанизывались друг на друга в последние пару дней. Всё то, что предшествовало её недавнему побегу из стремительно исчезающего в гудящем адском огне разрушенного Хелгена и появление огромной летающей бестии больше всего напоминало то, что рассказывалось в книгах о посмертии, что — или кто — может встретить нас, когда мы только умрём. На план Обливиона окружающая обстановка не походила. Так что к тому факту, что ей вроде бы всё-таки удалось выжить, надо было ещё привыкнуть. Её хотели казнить за нарушение границы, кто бы дал ей возможность умереть самостоятельно и спокойно? И выходит, несмотря ни на что, она всё ещё жива?..

— Ближайший отсюда город — это Ривервуд — голос Хадвара прервал её размышления — Мой дядя там кузнец. Уверен, он тебе поможет.

«Интересно, чем дядя-кузнец поможет волшебнице, никогда раньше не державшей в руках оружие и кое-как таскающей доспехи? — подумала Лира — Неизвестно ещё, правильно ли я себе там, в крепости Хелгена, гардероб подобрала. Тьфу ты, правильно выбрала форму, потому что там вроде бы были доспехи имперского легиона и братьев Бури. Не знаю точно, кто они, но у меня есть смутные подозрения, что это две враждующие фракции. Ну… враги, короче. А как я вообще одета?»

О доспехах Лира знала мало чего, можно сказать, почти ничего. Конечно, она слышала, что есть лёгкие и тяжёлые доспехи, но теперь, когда часть доспехов благополучно (нет) была надета на неё саму, она пришла к выводу, что абсолютно все доспехи — тяжёлые. И те, которые считаются лёгкими, тоже. Как, интересно, эти служивые постоянно такую тяжесть на себе таскают? Её мантия какого-то мага, благополучно надетая в крепости Хелгена, казалась ей оптимальным вариантом, даже несмотря на то, что защитные качества этой мантии не превосходили таковые у шёлкового платья. Магией владеть — это не мечом махать, там всё гораздо проще.

— Думаю, нам нужно разделиться. Удачи тебе! Если бы не твоя помощь, я бы не выбрался, — собрался было попрощаться Хадвар.

— Не дождёшься. Составил даме компанию — изволь провожать до этого твоего Ривервуда… О, снежные ягоды!

В родном для Лиры графстве Брума такого не росло, но в «Путеводителе по растениям Скайрима» она читала об этом не только очень полезном, но и красивом растении, и всегда мечтала увидеть его лично. На иллюстрациях этот яркий куст, прекрасно растущий в суровом северном климате, выглядел гораздо менее интересно. Но главное, ей представился шанс увидеть настоящий снежноягодник, вживую. Сперва начинающая травница собирала все ягоды по отдельности, бережно укладывая свои первые ингредиенты в холщовую сумку, висящую на поясе, но потом краем глаза посмотрела на своего спутника, ожидающего её на лесной тропе с нечитаемым выражением лица, стала собирать снежноягодник вместе с ломкими веточками, которые колко выпирали через тонкую серую ткань и оставляли на девичьих руках приятный горьковатый весенний запах. Весна в Скайриме… какая она?

Вокруг лежал снег, но ярко светило Солнце, и казалось, что сейчас наступала самая настоящая весна. Конечно, не такая, как в Бруме, или вообще в Сиродиле, но ведь в этом царстве снега ведь весна тоже бывает, разве нет?

— Снежноягодник, высокий куст, который иногда ошибочно принимают за невысокое дерево, растёт только в холодных районах и хорошо переносит заморозки, — шептала Лира, увлёкшись сбором раньше не виданного ингредиента, — у него плотные зелёные кожистые листья и развитая корневая система, созревшие ягоды могут быть красного, жёлтого, белого, чёрного или оранжевого цвета, но в большинстве случаев встречаются именно красные плоды. Четыре свойства снежных ягод — сопротивление огню, повышение искусства зачарования, интересно, как это, — говорят, для зачарований специальный верстак есть, как у кузнецов… сопротивление холоду и электричеству. Набрать бы таких ягод побольше и попробовать смешать с чем-нибудь, глядишь, что интересное и получится. Плоды снежноягодника созревают осенью и прекрасно сохраняются всю зиму… Бррр. Интересно, сейчас всё-таки уже весна — или это весна такая холодная? А в Бруме сейчас, наверное… — девушка мечтательно вздохнула.

Глава 4. Письмо ярлу Камилле

Лира дружелюбно улыбнулась приветливому незнакомцу. Почему-то парень показался ей очень приятным, хотя она ещё не познакомилась с ним; в любом случае, она приехала в Скайрим не так давно, и Ривервуд, — тот самый, в который она раньше никогда не хотела приходить, равно как и в Рорикстед — оказался самым первым местом после Хелгена, где ей довелось побывать. К тому же, вчера её так хорошо и тепло приняли здесь, что ей теперь начало казаться, что все люди вокруг неё тоже были очень добрыми, сердечными и отзывчивыми.

Правда, такую безоблачную картину мира весьма портило то, что произошло совсем недавно в Хелгене, но она предпочитала не думать об этом, или объяснять произошедшее какими-то посторонними обстоятельствами. И к тому же… Она ведь всё-таки осталась жива, её не казнили, и Хадвар на самом деле вовсе не был злодеем. Иначе что ему мешало ещё тогда, после неудавшейся казни, убить её собственноручно, вместо того, чтобы всё это время возиться с ней? Нарушителем меньше, нарушителем больше, никто не стал бы и разбираться, что там произошло. Дракон же, воспринимающийся как чей-то сбежавший питомец, а не как серьёзная угроза, или угроза вообще, больше не принимался в расчёт. Должно быть, он последовал куда-то вслед за своими хозяевами, таинственными сбежавшими братьями Бури, и больше никто из них ей никогда не встретится. Если у дракона вообще был хозяин.

«И как он догадался? — подумала Лира, услышав приветствие юноши, — но, по крайней мере, меня не приняли за мародёра — и то хорошо. Хотя, наверное, мне ещё очень помогло и то, что в Ривервуде мирные жители, которых совершенно не интересует война, и которая, к счастью, обошла и обходит деревню стороной, поэтому мой наряд ни у кого не вызывает никаких вопросов или подозрений. Странно, зато они теперь возникли у меня самой.»

Лира ещё утром переоделась, сменив платье на мантию и те доспехи, которые были на ней во время побега из Хелгена. Несмотря на её собственные и весьма многочисленные иронические замечания о таком костюме, ничего лучше для долгих путешествий у неё не было. А сомнений в том, что защита понадобится, у бретонки не было — если волки напали на неё и Хадвара даже по пути из Хелгена в Ривервуд, то на более долгой дороге в Вайтран всякое зверьё точно не оставит её без внимания.

Память услужливо подкинула ей вид двух словно из-под земли появившихся волков, так радушно встретивших их с Хадваром по дороге к Ривервуду; и там до деревни было уже совсем близко. Раньше девушке почему-то казалось, что дикие звери не подходят слишком близко к деревням и городам, где есть хоть какие-то признаки человеческой жизни, но этим волкам, похоже, было без разницы. И от Ривервуда до Вайтрана, если она правильно поняла карту, растояние больше, чем от Хелгена до Ривервуда; населённых пунктов по дороге может и не быть — во всяком случае, имеющаяся у Лиры при себе карта радовала почти нетронутой чистотой и белизной, показывая только особо крупные реки и горные хребты. К тому же зверьё, оно, как правило, политикой не интересуется и последние сплетни не знает. Ему в принципе всё равно, в какую (смешанную) военную форму будет одета Лира, единственное, что сможет впечатлить их при будущей встрече — это то, насколько хорошо волшебница сможет убедить их в том, что она совершенно несъедобная и что от неё нужно держаться подальше.

Поприветствовавший её норд, впрочем, носил куда более скромный наряд — светло-оранжевый льняной жилет, тёмно-синяя куртка на завязках с короткими и широкими рукавами, белая рубаха — всё длиной до колен. Помимо такой многослойной верхней одежды паренёк надел льняные белые штаны и недешёвые кожаные сапоги с высокими носками, которые, видимо, должны были служить поводом для гордости. Волосы при этом были чуть ли не длиннее, чем у Лиры, с похожей причёской и примерно такого же цвета — светлые.

Девушка отметила также, что у них обоих, несмотря ни на что, была почти одиниковая причёска, что показалось ей странным. Также она, удивившись самой себе, отметила, что ей вообще нравятся молодые мужчины с хорошими красивыми волосами, особенно если вдобавок эти волосы ещё и светлые и длинные. В Сиродиле у коренного населения волосы в большинстве случаев были тёмные или чёрные. Молодое, но при этом пытающееся быть суровым в подражание старшему поколению овальное лицо, гладко выбритое или пока ещё безусое и безбородое, и серо-голубые, словно прозрачные, как чистое и глубокое лесное озеро, светлые глаза северянина. Картину дополняла слегка обветренная, хоть и без загара, свойственного многим крестьянам, работающим в поле, кожа наводила на мысль, что этот юноша заботится о своём внешнем виде и много времени проводит на свежем воздухе, и ещё, скорее всего, когда-то ещё и путешествовал. На вид Лира дала бы ему лет двадцать, не больше.

Рядом, прислонённая к ножке стула, лежала лютня — это, как и ловкие пальцы, тонкие и длинные, говорили о профессии лучше любых слов.

— Не каждый день встретишь такого наблюдательного парня, — пошутила бретонка, усаживаясь рядом, за столом. Где-то на другом конце зала хозяйка таверны спорила с поваром, но это сейчас Лиру не интересовало, — я приехала из Брумы, пока не знаю, на какое время.

— Будем знакомы, я Свен, — представился бард, — в Бруме не бывал, но слышал о таком городе. А тебя как звать?

— Лира, — скромно представилась волшебница, — я раньше тоже только слышала о твоей деревне, Ривервуде. И, если я правильно поняла, ты работаешь бардом в таверне?

— Не каждый день встретишь такую наблюдательную девушку, — парировал Свен, возвращая чародейке сказанную ей же фразу, — я не просто бард, а самый лучший бард всего Ривервуда. А ещё я тут всех знаю поимённо.

Лира посмотрела на нового знакомого и засмеялась. Свен не выдержал и засмеялся тоже. Ну, кто бы мог подумать, что тот, у кого есть лютня, оказывается, умеет на ней играть — и вдобавок совершенно неожиданно окажется бардом? Получилось и правда забавно.

— Это ты меня ещё не знаешь, — ответила девушка, просмеявшись, — я не только наблюдательная, но ещё и очень умная. И скромная тоже. — добавила она, давая тем самым понять, что она шутит, хотя бард, судя по всему, был смешливым и с чувством юмора. — А как вообще живётся в Ривервуде? Здесь не слишком опасно? — спросила она уже серьёзно.

Глава 5. "А тут уютно, романтично..."

Светило яркое Солнце, и в низине оно так тепло пригревало, что временами Лире казалось, что она снова недалеко от родной Брумы, где-то в более южной провинции Сиродила. И даже ветер, который по дороге в Ривервуд казался морозным и пронизывающим до костей, теперь ласково льнул к разгорячённому лицу и доносил издалека ароматы свежей зелени, подтаивающего снега и весны. Высокие сосны и ели торжественно поднимались вверх и закрывали высокое голубое небо, а между их вершинами пробивались яркие лучи солнечного света. Где-то вдалеке пели и перекликались птицы, перелетая с ветки на ветку. Дорога от Ривервуда до Вайтрана не переставала поражать девушку какой-то спокойной, но горделивой и нескрываемой мощью, словно характер всей провинции проступал и в этих горах, — в высоких и не очень, но крутых и покрытых горящим на Солнце снегом, и в высоких и широких, таких, что не обхватить руками, стволах деревьев, местами густо поросших густым и мягким напитанным влагой мхом.

Ривервуд стал первым населённым пунктом, который Лира действительно увидела в Скайриме, — Хелген, по понятным причинам, был не в счёт, — и её удивляло то, как человеческое тепло и какая-то цивилизация могли оказаться таким оазисом посреди дикой, разве что не первозданной природы. А более прозаично — та неожиданная встреча с двумя волками по дороге в Ривервуд, кажется, впечатлила бретонку побольше дракона.

У дракона, как решила, похоже, не только Лира, имелись хозяева; она уже давно пожелала летающей рептилии найти своих хозяев и отправиться с ними вместе куда подальше, и теперь была уверена, что всё произошло именно так и её пожелание тут же исполнилось. А волки…какие у них могут быть хозяева? Спригганы в Сиродиле, например, умеют призывать медведей, а вот вот волков, кажется, пока никто призывать не научился. Волки, к сожалению, сами хорошо «призываются», особенно когда не нужны. То есть — всегда.

Как-то быстро, незаметно исчез за поворотом Ривервуд, и двое путешественников оказались полностью отрезанными ото всякой цивилизации; должно быть, потом, словно из ниоткуда, вырастет и Вайтран, в который они теперь направлялись, должно быть, он появится из-за очередной горы или скалы, или посреди леса, как Ривервуд… В любом случае, девушка была очень благодарна Свену за то, что он предложил свою помощь в её путешествии до Вайтрана, потому что помимо риска встречи с дикими зверями, которыми были богаты здешние леса, она попросту боялась пройти мимо города и не заметить его.

И посреди всего этого буйства природы по мощёной булыжником дороге шли двое юных путников.

— За юность мы пьём, прошлым дням наш почёт, скоро век… — напевал Свен, соблюдая ритм и высоту, а затем, вспомнив, что путшествует не один, а песня немного политическая, развернулся к Лире, — век произвола или век притеснений? Тебе как больше нравится?

— Мне кажется, что «произвол» и «притеснение» — разные вещи, — задумчиво сказала Лира. Почему-то её потянуло на философские размышления. — Произвол «лучше» тем, что при нём больше свободы… нет, при нём может произойти что угодно, — ну, или почти всё. Как хорошее, так и плохое, причём непонятно, по чьей воле или просто само по себе, безо всяких причин. Словно не то, чтобы боги больше не следили за нами и перестали направлять нас и защищать хоть изредка… а так, словно богов больше нет. И они все исчезли, словно их и не было никогда. И сначала исчезли боги, а потом исчез и весь мир. Но перед тем, как исчезнуть, все живые поняли, что богов больше нет, — а значит, теперь наш черёд. А притеснение — это когда кто-то угнетает кого-то, и можно сказать, кто они, мучитель и жертва, и где находятся. И как именно угнетают того, кому нужна помощь. Враг — далеко или рядом, но ты его знаешь. А при произволе… — Лира задумалась, словно подбирая слова — Может, враг есть, а может, и нет, и вообще больше нет никого. Ой, извини, что-то я отвлеклась. — перебила Лира саму себя, почувствовав, что разговор переходит в какое-то совершенно непонятное даже ей самой русло, а ведь вроде бы просто о песне говорили, и о том, какой текст должен быть лучше, хотя Свен вроде бы смотрел на неё как-то… странно, с нечитаемым выражением лица, но более чем заинтересовано и внимательно. Казалось, что он только что услышал от малознакомой девушки что-то настолько непривычное и неожиданное, насколько такое вообще могло быть — но ему почему-то даже понравилось

— А тебе как больше нравится? Какое слово лучше всего подходит для песни?

— Не знаю, — Свен пожал плечами. Похоже, он ещё не до конца пришёл в себя от удивления, вызванного неожиданным ответом бретонки, хотя он изначально вроде как имел ввиду просто слова песни, — мне никогда не нравилось, что талморцы лезут в Скайрим со своими требованиями не поклоняться Талосу, но в Ривервуде «век произвола» любят больше, так что я чаще пел её.

— Так ты, получается, за Ульфрика? — Лира хотела задать этот вопрос как можно более нейтрально, но норд почему-то воспринял это любопытство за угрозу вусмерть разругаться с девушкой. А то и что ещё похуже: конечно, Свен не был уверен, что в случае чего Лира могла бы напасть на него, но он уже знал, что она прибыла в Ривервуд в компании имперского легионера, что тоже наводило на определённые мысли. Тот факт, что Лира и Хадвар были парой, Свен сразу же отмёл: если бы они были вместе, то проводил бы девушку до соседнего города не он, Свен, а её служивый. Да и сам племянник кузнеца ни за что бы не доверил свою девушку кому-то другому, тем более, мужчине. А значит… может, Лира тоже из легионеров, или какие там ещё должности в Империи бывают?

Наверное, она скорее целительница, потому что на опытного воина девушка была мало чем похожа. Но всё-таки, лучше было не рисковать, а то мало ли что (плохое) может случиться.

— Что ты, что ты! Я в этой войне участвовать не хочу! Ни на чьей стороне, и вообще меня… всё устраивает. Да здравствует император и всё такое… — звучало как-то неискренне, как обман, и сам Свен отлично понимал это. Он думал о том, что бы ещё добавить, чтобы произвести впечатление на эту странную девушку, которая хоть и казалась общительной и открытой, но при этом какой-то словно таинственной и незнакомой, но ничего путного, как нарочно, не придумывалось.