Лучший мир

Глава 1

Пролог

Он снова оказался в том лесу. Голые почерневшие деревья нависали со всех сторон, будто когти голодного зверя. Устало двигаясь по жёсткой промёрзлой земле, он отчаянно вглядывался в темноту в поисках просвета. Ничего. Как и прежде.

Каждый раз этот сон заканчивался одинаково: тьма пожирала его, заставляя в панике просыпаться. Сложнее всего после таких пробуждений было унять дрожь во всём теле. Он пытался понять, что именно хотели сказать ему боги, но всё больше начинал верить, что они лишь решили поиздеваться над ним.

Он сел у корней одного из деревьев, молясь, чтобы этот кошмар закончился побыстрее.

— Я не понимаю!

Ответом ему была холодная пустота. А затем вдалеке что-то треснуло. Он вздрогнул. Раньше этого не происходило.

«Может, они решили свести меня с ума?» — подумал он, нехотя поднимаясь.

Снова раздался треск. Случайности во снах происходят, но не два раза подряд. Он двинулся на звук. Что-то пошевелилось совсем рядом. Или кто-то? Он замер. Первым, что смогли увидеть его привыкшие к полумраку глаза, были рыжие волосы. За деревом стояла девушка, лицо её было скрыто тенями. Он сделал шаг ей навстречу. Её кудри всколыхнулись, и она бросилась бежать.

— Стой!

Она точно знала этот лес: все коряги и камни, о которые спотыкался он, не были для неё препятствием. У него не осталось времени думать о том, кем она была, важно было лишь догнать её и поговорить. Он ещё не знал о чём, но боги не просто так привели её в этот сон.

На поле, куда они выбежали, их встретило лишь высокое дерево без листвы. Кору его покрывала угольная чернота. Казалось, что оно устало смотрит за погоней и мечтает, чтобы его поскорее оставили в одиночестве. Добежав до него, девушка остановилась. Он медленно приблизился к ней и произнёс:

— Кто ты?

Она резко повернулась, и он стал жадно всматриваться в её лицо. Они были одного возраста. Завитки её рыжих волос прикрывали глаза. Она плакала.

— Помоги мне, — прошептала она.

Он протянул руку, но не успел коснуться. Сон оборвался. Он снова лежал в своей постели, только в этот раз его тело не била дрожь. Всё было по-другому. На смену отчаянию и усталости пришло облегчение. Боги, наконец, указали ему путь.

Глава 1

Всё началось с одного дерева. Росло оно посреди необъятного поля, возвышаясь над лесом, как стражник этого мира. Казалось, что верхушка его достаёт до самого царства богов. По рассказам дедушки, раньше здесь был луг с цветами небесно-голубого цвета. Выходя из тени леса, можно было перепутать землю с небом — так они были похожи благодаря цветам. Именно такими обнаружило эти места наше племя много лет назад. Старейшины говорили, что сами боги явились к ним и указали дорогу к священному дубу. Тогда мой народ скитался в поисках безопасного места, где можно было бы осесть, построить жилища и заняться наконец воспитанием детей и бытом. Они оставили позади полуразрушенные дома и пепел покинувших этот мир людей. В те времена нападения кочующих варваров происходили так часто, что стали привычными для моих предков. С детства я слышала, как взрослые то и дело повторяли:

— Не выходи из деревни, не разговаривай с чужаками, не броди по лесу одна.

Новая земля стала для народа Буа символом надежды. Первые несколько лет все были счастливы. В реках было много рыбы, в лесах — белки и зайцы. Наши строители возвели небольшое поселение, в котором места хватало всем. В племени вновь стали рождаться дети. Решено было строить дома за лесной чащей, которая ограждала нас от поля с деревом. Путешествие к нему каждый раз превращалось в маленькое приключение. Дед говорил, что в то время родители отпускали своих детей к дубу без сопровождения. Эта земля дышала жизнью и при свете солнца не была опасна.

По ночам же лес затихал перед приходом главных хищников. От волков нас учили обороняться с раннего детства: самые ловкие сразу залезали на деревья, самые быстрые бросались бежать изо всех сил, а самые сильные и смелые даже могли вступить с ними в схватку. Но за все свои двадцать лет жизни волков я так и не встретила. И не потому, что они поумнели и стали нас бояться. Просто всё изменилось.

***

Я шла по лесу ранним утром и вдыхала запах влажной земли. Лучи медленно просыпающегося солнца пробивались сквозь кроны деревьев, прогоняя темноту. Я прислушивалась, пытаясь уловить хоть какие-нибудь признаки жизни, но вокруг стояла тишина. Детей, случайно забегавших сюда во время игры, она пугала, а я уже успела к ней привыкнуть. В лесу я чувствовала себя безопаснее, чем с людьми. Наверное, поэтому у некоторых из моих сверстниц уже было не по одному ребёнку, а я в одиночестве бродила вдали от деревни и пыталась узнать этот мир.

Наконец, я вышла из леса и зажмурилась от яркого солнца. Дав глазам привыкнуть, я огляделась по сторонам. Ничего из того, о чём рассказывал дед, больше не было правдой. Передо мной простирался огромный кусок серо-чёрной земли. Жизнь покидала её. Она умирала, крича о помощи. Лес вокруг сильно поредел, потому что наши мужчины нещадно рубили его для домов и на брёвна для костра, лишая животных укрытия. С приходом моих людей в эти места птицы перенесли свои гнёзда поглубже в лес, а затем и вовсе пропали. Оставшимся грозила участь быть подстреленными, ощипанными и зажаренными на вертеле. Их перьями наши женщины набивали подушки и одеяла, вплетали амулеты для защиты от тёмных духов. Всех зверей перебили ещё раньше: старейшины совершали жертвоприношения так часто, что охотники не успевали приносить достаточно дичи. Кто-то из людей пытался остановить происходящее, но старейшины запугивали их карой богов, наказывали на главной площади или отправляли в изгнание, где все несогласные обречены были погибнуть.

Глава 2

Глава 2

Они выдвинулись в путь через пару часов. Их было шестеро. В руках отец и другие рыбаки несли снасти для ловли рыбы, в кожаных сумках — хлеб и воду для долгого пути. Они должны были вернуться к утру следующего дня. Тревога моя становилась всё сильнее. Ила пыталась занять себя и меня домашними делами, но ничего, кроме раздражения у нас обеих это не вызвало. Наконец она сдалась и ушла к деду наверх, чтобы помолиться. Меня разрывало от желания пойти за отцом и его людьми, но последствия такого поступка могли быть крайне опасными для моей семьи. Меньше всего мне хотелось навлечь на них позор. Поэтому я не придумала ничего лучше, чем пойти к дубу. Сказав матери, что иду в конюшню, я взяла сумку с водой и хлебом и отправилась в лес на свою одинокую дневную трапезу.

Перед наступлением зимы лес менялся. Листвы на деревьях совсем не осталось. Стволы некогда раскидистых ясеней и сосен просто торчали серо-чёрными палками из земли. Солнца почти не было, а в дни, когда оно появлялось, его тепло уже не чувствовалось. Дедушка говорил, что в этот период Белен, бог огня и солнца, отправлялся отдыхать. Измотанный тяжким трудом за весну, лето и раннюю осень, он лежал на своих небесных перинах, набираясь сил. Лес не поменялся лишь в одном: тут стояла мертвенная тишина. Только ветер гулял между обнажённых деревьев. Я посильнее закуталась в плащ и ускорила шаг, чтобы не замёрзнуть. Мне оставалось пройти ещё несколько деревьев перед тем, как выйти на поле, но мой взгляд уловил нечто странное. Человек. Возле священного дуба стоял человек. Издали я не смогла разглядеть его черты, но моментально поняла, что это чужак. Всё в нём казалось необычным и пугающим: начиная от одежд, которых я раньше никогда не видела, до пепельных волос. На незнакомце был изумрудный плащ, а голова его напоминала пепелище костра или шкуру волка. Я никогда не видела этих зверей вживую, но дед специально для меня нарисовал одного, чтобы я знала от кого обороняться. Чужак стоял возле дуба и пристально смотрел наверх. Что он там мог увидеть? Я спряталась за деревом и наблюдала, пытаясь успокоить встревоженное дыхание. Закончив рассматривать дуб, он подошёл ещё ближе и положил на него руку. Всё внутри меня вскипело. Как он смел трогать священное дерево? Боги прогневаются на него и превратят его жизнь в страшный сон. Но пепельноголовый, кажется, совсем не переживал о том, что подумают боги. Не отрывая руки от дуба, он склонил голову и стал что-то говорить. До меня донеслись обрывки незнакомого языка.

Я решила, что увидела достаточно и продолжать там находиться одной было не самым лучшим решением, поэтому, следя за дыханием, я медленно двинулась назад, не спуская глаз с чужака. Сделав три шага, я уже хотела развернуться и уйти, как вдруг под ногами предательски хрустнула ветка. Если бы в лесу было хоть что-то живое, этот звук прошёл бы незамеченным. Но боги, видимо, решили, что я долго испытывала их терпение. Чужак поднял голову и резко обернулся. Из-за рыжей головы меня было трудно не заметить. Перед глазами пронеслись все наставления старших о том, что ходить в лес одной запрещено. Теперь я знала почему. Понимая, что нахожусь в шаге от опасности, я не могла оторвать взгляд от лица незнакомца. Несмотря на расстояние, я быстро поняла, что мы с ним одного возраста. Хоть он и казался выше на пару голов. Было видно, что он совершенно не ожидал встретить здесь другого человека. Пепельноголовый сделал шаг назад к дереву, а потом резко побежал. Но не на меня, а в противоположную сторону. Я напугала его? Будто примёрзнув к дереву, я не могла пошевелиться. От страха? От неожиданности? От дикого ужаса? Да, это всё я точно испытывала, но было что-то ещё. Интерес. Мне было до смерти интересно, кто он, откуда, зачем он здесь, почему у него такие волосы и зачем он прикасался к священному дереву.

***

Проснувшись на следующее утро, я застала мать возле окна, нервно постукивающей пальцами по подоконнику. Эрскин должен был вот-вот вернуться, и внутреннее напряжение отражалось даже на её идеальном лице.

— Руа, не хочешь прогуляться со мной к реке и встретить отца?

Я просияла, совершенно забыв о вчерашних событиях и снах, тревоживших мой разум всю ночь. Мне привиделся волк. Он стоял прямо напротив меня в нашем лесу. Я не могла пошевелиться. Его глаза небесно-голубого цвета не выражали злости или агрессии, но в них чувствовалась мощь, способная сокрушить любого врага, в особенности человека. Склонив голову, он приоткрыл пасть и заговорил:

— Избавься от страха, откройся миру, дай богам указать тебе твой истинный путь.

Что это должно было значить? Я могла бы попросить старейшину Адера посмотреть, что об этом говорят священные тексты, но мне не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание этой троицы. Я и раньше видела странные сны, в которых разрезала себе ладонь и смотрела, как капли крови медленно скатываются на землю. Изредка мне снились незнакомые голоса, которые я не могла разобрать или просто забывала на следующее утро. Но волка я видела впервые и ни про какой истинный путь раньше не слышала. Какой ещё у меня мог быть путь, кроме того, где я до конца жизни остаюсь в своей деревне, выхожу замуж за человека, которого не люблю, или и вовсе остаюсь обузой для своих родителей? У народа Буа все пути известны заранее, свернуть с них невозможно.

Когда мы с матерью дошли до реки, стало гораздо светлее и можно было уже чётко рассмотреть лес на другой стороне. Раньше вода здесь неслась с такой скоростью, что могла унести даже взрослого мужчину. Детям было запрещено залезать в воду без взрослых. Это правило пришлось ввести после того, как двое мальчиков решили на спор перебраться на другую сторону реки, и их обоих унесло течение. Тела так и не нашли. Старейшины сказали, что мальчиков забрали боги, и теперь они в лучшем мире. Не знаю почему, но мне казалось, что никакого лучшего мира просто нет. Я видела, как умирают животные во время жертвоприношений и люди, приговорённые к смерти. Обычно в их глазах виден дикий ужас. Вряд ли те, кто отправляется в лучший мир, так выглядят.

Глава 3

Глава 3

Следующие несколько дней я не уходила из деревни и всё время держалась рядом с родителями. Долан преследовал меня в кошмарах. Его чёрные глаза пылали, во снах он превращался в огромного медведя и пытался меня загрызть. В одну из ночей я проснулась от удара о деревянный пол моей спальни: так закончились мои попытки убежать от этого зверя.

Теперь я ходила к лошадям в обход хижины старейшин. Дорога занимала больше времени, но давала мне мимолётное чувство безопасности. Я много молилась в те дни. Особенно богу Кернуну. Мне не давала покоя мысль, что наша земля умирает. Я была уверена, что другие тоже видят изменения, но признаться самим себе, что всё это происходило из-за нас, было нелегко. Старейшины говорили, что боги так испытывают наш народ, дают нам меньше рыбы и добычи, чтобы мы были стойкими и показали, что мы достойны жить в этом мире. Всё больше это казалось неправдой. Самым ужасным было то, что я ни с кем не могла это обсудить. Мать никогда бы не позволила таких разговоров в доме. Отец слишком серьёзно относился к исполнению долга, и у него не было желания задумываться о действиях и словах старейшин. Дедушка Шейн хоть и понимал, что происходит, уже был не в силах что-то менять. Больше в деревне меня никто бы слушать не стал. Девушки, с которыми я выросла, занимались заготовками еды на зиму, шитьём одежды для своих мужчин и вскармливанием детей. Их мужья ни за что не стали бы со мной разговаривать, потому что для многих из них я была слишком непокорной, неправильной, не такой, как их жёны. А от подростков и детей толку никакого: они целыми днями носились по деревне, на спор забегали в лес, чтобы тут же с визгом вернуться в деревню, воровали еду с кухни и бросали камни в реку. Оставался только один человек, с которым я могла обсудить свои тревоги. Но я знала только его имя. Его странное, пугающее имя. Можно ли было ему доверять? Опасен ли он? Что ему нужно в наших краях? Почему он решил заговорить со мной? Что он имел в виду, говоря, что наша земля близка к смерти? Почему она умирает? Как я могу помочь ей? Эти мысли не давали мне спать, есть и жить. Рядом с этим роем сомнений и неотвеченных вопросов, кружащих в моей голове, угроза наказания от старейшин казалось такой ничтожной.

Я собрала еду в сумку и направилась в лес, стараясь никому не попадаться на глаза. Ходить туда становилось всё опаснее, но я чувствовала, что должна и хочу узнать больше про пепельноголового. Я понятия не имела, где его искать. Не бродить же по лесу, ожидая пока он меня услышит. Единственным местом, куда я могла пойти, было поле с дубом, хотя риск быть увиденной с незнакомцем был очень велик, но в этот раз моё любопытство взяло верх над страхом.

«Избавься от страха, откройся миру, дай богам указать тебе твой истинный путь».

Каков же был мой истинный путь? Возможно, я на маленький шаг приблизилась к ответу. Выйдя из леса, я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Страх. Опять этот мерзкий страх, превращающий моё тело в кусок остывшего после плавки металла. Я считала себя самой смелой среди женщин в нашей деревне. Если мне было так страшно от встречи с этим недоволком, что испытали бы другие на моём месте? Упали бы замертво от страха и отправились в лучший мир?

Я подошла к дубу. Из-за мрачного неба он казался ещё более неприветливым, чем обычно. Никто в здравом рассудке не стал бы его трогать. Но Олкан не побоялся дотронуться до него. Олкан. Его имя так непривычно прозвучало в моей голове. Я озиралась по сторонам в надежде увидеть изумрудный плащ и серебряные волосы, но лес был пуст. Встав лицом к дереву, я вдруг почувствовала непреодолимое желание дотронуться до него. Я присмотрелась к коре: на ней ещё оставалась засохшая кровь жертвенных животных, туши уже убрали. Утренняя трапеза начала подниматься к горлу, но я взяла себя в руки. Мне надоело бояться. Я неуверенно вытянула ладонь вперёд. Кора оказалась холодной и шершавой. Обычно мне нравилось прикасаться к растениям и деревьям. Их листья отражали от солнца самые разные цвета. Мох в лесу напоминал мою постель в зимние дни, такой же мягкий и прохладный. Я обожала цветы. Теперь они были огромной редкостью, но я помню, как много лет назад отец принёс мне с охоты крошечный жёлтый цветок. Он был размером с мизинец, но казалось, что сам бог Белен подарил ему такой оттенок. Эта кроха простояла в воде два дня, а потом завяла. Я долго плакала, и мать попыталась успокоить меня, сказав, что он отправился в лучший мир. Чем больше я проводила пальцами по коре, тем меньше я боялась. Это ведь самое обычное дерево.

—Так значит, ваш народ считает это дерево священным.

Я отдёрнула руку и отскочила на пару шагов. Он стоял слева от меня и улыбался слегка надменной улыбкой. Олкан подкрался так тихо.

— Мой народ поселился здесь, потому что боги указали старейшинам это место на карте много лет назад. Это дерево помогает нам поддерживать связь с небесами.

— А ещё боги говорят с вами через одного из стариков, да? Расскажи мне про его видения.

— Сначала ты расскажешь мне откуда ты.

— Всё ещё не доверяешь мне. Ну что ж, хорошо. Мой народ Надур живёт к югу от этих земель. Наша жизнь тесно связана с природой, и мы не убиваем её, заливая кровью всё вокруг, как это делаете вы. Я пришёл в эти земли, потому что отправился посмотреть мир. Мне всегда было тесно в моей деревне. Я не собирался задерживаться здесь, но увидел, как плохо этой земле, и решил, что должен помочь.

— Как ты можешь помочь? Могу я что-нибудь сделать?

— Объясни своему народу, что богам безразличны убитые животные. Их кровь только вредит этой земле и конкретно этому дереву. Разве ты не видишь, как оно страдает? — его голос становился всё жёстче.

Глава 4

Глава 4

Всё произошедшее заставило родителей переживать за мою безопасность в разы сильнее, чем обычно. В один из вечеров я сидела в своей комнате, рассматривая засушенный листик того самого дуба. Дедушка Шейн подарил мне его на восемнадцатилетие со словами: «Память — величайший дар богов. Храни бережно все счастливые воспоминания и спрячь поглубже плохие.». Несмотря на весь ужас, который я пережила в ночь убийства Долана, всё, о чём я могла думать, был Олкан. Его голос, волосы, глаза и видение, которое он мне показал. Я старательно прятала плохие воспоминания, ещё не зная, что они будут преследовать меня до конца жизни.

— Руа, подойди сюда, — голос Илы вырвал меня из воспоминаний.

Выйдя на кухню, я обнаружила маму, отца и деда, устремивших на меня свои взгляды.

— Что такое? — я всматривалась в их лица в поисках ответов.

— Нам нужно поговорить. Мы с отцом подумали и решили, что вынуждены запретить тебе ходить в лес и тем более к дубу. Теперь ты видишь, насколько это опасно?

— Мама, я смогу за себя постоять, если вы дадите мне нож. Ты знаешь, что я отлично умею им пользоваться.

—Даже речи быть не может. — Кажется, я никогда не видела отца таким серьёзным. — Тебе не нужен нож, потому что ты будешь оставаться всё время в деревне. Если попробуешь уйти, я запру тебя дома, и ты будешь выходить только на вечерние молитвы.

Смягчив голос, он сказал:

— Руа, там опасно. Старейшина Долан погиб от рук чужаков. В нашей деревне не делают таких лезвий, как то, что нашли рядом с телом. Это могут быть варвары или кто-то ещё опаснее. Мы ничего не знаем о них, поэтому должны быть очень осторожны. Деревня будет защищена со всех сторон, но за её пределами тебе никто не поможет.

— Отец, пожалуйста… Я здесь, как в клетке, мне даже поговорить не с кем.

— А возле дуба тебе есть с кем поговорить? — дедушка Шейн вопросительно посмотрел на меня.

В голове раздался мой собственный голос: «Следи за языком!»

— Нет, конечно. Просто там я могу побыть на свободе и помолиться в тишине.

— Молиться в тишине ты можешь и здесь, — я и не надеялась, что мать поймёт меня.

— Мама, я сойду с ума, мне нужно выходить из деревни хоть изредка, умоляю.

В глазах уже стояли слёзы. Я видела, что все трое были непреклонны.

— Это не обсуждается. В эти дни ты всё время должна быть на виду у мамы или дедушки. — Отец слегка отвернулся от меня, будто ему тяжело было смотреть на мои слёзы.

— А где будешь ты?

— Старейшина Адер отправляет меня и других бывших охотников на разведку. Нужно узнать, где сейчас чужаки.

— Что вы сделаете, когда их найдёте?

— Если их будет меньше, чем нас, то им грозит смерть за убийство старейшины.

— Нет! — я закричала так, что все трое вздрогнули. — Вы не можете его…их убить.

— Руа, таков закон, и ты это прекрасно знаешь.

— А что, если эти законы — большая ошибка? Почему нельзя как-то по-другому? — Я чувствовала, что по-старому жить уже не могу, а по-новому ещё не умею, поэтому мне не хватало слов.

— Такова воля богов, — произнесла мать голосом, означающим, что разговор окончен.

За последующие три дня она выпустила меня из виду только несколько раз, когда разрешила сходить к лошадям. Они, как обычно, жевали сено и поглядывали на меня, будто говоря:

— Ну, что на этот раз у тебя стряслось?

Я завидовала им. Они даже не догадывались, какие переживания могут происходить в душах людей. Им не нужно было беспокоиться о запретах родителей, о страхе за человека, которого они знали всего несколько дней, о законах, которые с каждым днём казались всё более жестокими.

Именно эти мысли и заставили меня решиться на ночной побег. Отряд отца собирался уходить на следующее утро, и я должна была предупредить Олкана. Прошла уже почти неделя с нашей последней встречи, а мне казалось, что я не видела его уже год.

Всю неделю я старалась вести себя, как подобает девушке народа Буа: готовила, убирала, стирала в реке, ухаживала за лошадьми, не перечила родителям. Мне нужно было сделать так, чтобы они не заподозрили, что я могу сбежать. Придя после вечерней молитвы домой, я закрылась у себя в комнате. Молитвы теперь проходили под управлением Адера, который бесконечно призывал богов покарать убийцу Долана. Я старательно произносила все слова и возносила руки так высоко, как могла, но душа моя разрывалась на части. Мысленно я просила богов защитить Олкана, молясь, чтобы они обратили на меня внимание.

Собрав старую зимнюю одежду отца, которую нашла на чердаке, я положила в сумку немного еды, оставшейся с вечерней трапезы. Мне оставалось только надеяться, что мама ничего не заметит. Я дождалась глубокой ночи, чтобы все в доме уснули. Прислушиваясь к хрупкой тишине, я пыталась унять сердцебиение. Осторожно открыв окно комнаты, я бросила на землю сумку, а затем, встав на стул, аккуратно вылезла сама. Самая простая часть была позади. Как и говорил отец, теперь по ночам деревню охраняли со всех сторон. Однако, на моё счастье, не все мужчины хотели стоять на морозе. Холода наступили такие, что по улице можно было передвигаться только бегом, чтобы не окоченеть. Именно поэтому некоторые стражники оставляли пост по ночам, уходили спать в тёплые жилища к своим семьям, а рано утром, пока никто не видит, возвращались на назначенные позиции. Я бы не знала этого, если бы не подслушала разговор родителей. Отец жаловался матери на этих мужчин и говорил, что они подвергают деревню огромному риску из-за своего желания побыть у жён под боком. Поэтому, отойдя быстрым крадущимся шагом от дома, я стала всматриваться в линию костров, которая окружала теперь деревню по ночам. Старейшина Адер сказал, что так мы дадим врагам понять, что по ночам не спим, а ждём их прихода.

Глава 5

Глава 5

Отца с его отрядом не было уже три дня. Мать не находила себе места — слишком сильно она боялась, что с Эрскином снова приключится беда. Я же переживала совсем за другого человека, поскольку твёрдо знала, что на этот раз с отцом всё будет в порядке. Мне срочно нужно было занять свою голову чем-то ещё. Вспомнив слова бога Кернуна, я решила, что хочу поговорить с тем, кто знал об этом мире гораздо больше, чем я, хоть никогда и не встречался с богами вживую. Дедушка Шейн, как и всегда, сидел у окна, вглядываясь в серое зимнее небо. Казалось, что он не замечает и не слышит всего, что происходило за его спиной, но, как только я вошла в его комнату, он произнёс:

— Здравствуй, Руа.

— Дедушка, как ты узнал, что это я?

— У тебя шаг не такой лёгкий, как у твоей матери, и ты двигаешься гораздо быстрее.

— Мне очень нужно кое о чём тебя спросить.

Дедушка, наконец, развернулся ко мне лицом и, улыбаясь одними глазами, произнёс:

— Всё что угодно.

Я подошла к нему и села на ковёр у его ног. С самого детства это было моё самое любимое место в доме. Здесь всегда начинались мои путешествия в прошлое. На ковре были вытканы большие жёлтые цветы, и мне казалось, что от них становится светлее во всей комнате. Сев, я скрестила ноги и подняла голову на Шейна.

— Я хотела узнать, в какой момент всё на этой земле изменилось. Я пытаюсь понять, что наш народ сделал не так, и почему эту землю покинули животные и птицы. Думаю, что этому месту ещё можно помочь, но мне нужно вернуться в прошлое, чтобы изменить настоящее.

— Милая, ты примеряешь на себя роль богов?

— Нет, этим пусть занимаются старейшины.

Дед нахмурился. Я никогда не слышала от него хвалебных речей в адрес старейшин, но и осуждать их он в своём присутствии не позволял.

— Что ж, дай подумать, — сказал он после некоторой паузы. — Как я уже рассказывал тебе много раз, первые годы здесь мы были счастливы. Наш народ ни в чём не нуждался. Затем женщины стали рожать детей одного за другим. Еды стало нужно в сотни раз больше, и поэтому мяса скота, который мы пригнали с собой, нам перестало хватать. Охотники стали убивать дичь всё чаще, рыбакам приходилось ходить на реку каждый день. Казалось, что растения не поспевали за нами. Видя всё это, старейшины решили, что боги захотели подвергнуть наш народ испытаниям. Общие вечерние молитвы стали обязательными. Первое время всех, кто отказывался на них ходить, старейшины подвергали публичным наказаниям. Жертвоприношения у дуба происходили всё чаще. Затем мы стали наблюдать, как дуб умирает, — дедушка Шейн вздохнул и продолжил. — Сначала его покинули все птицы, с него осыпалась листва, а затем он и вовсе почернел. Всё это происходило медленно, и в потоке наших каждодневных забот мы не замечали или просто отказывались замечать, что происходило вокруг нас. Однако годы шли, нам становилось всё тяжелее и страшнее. Люди стали чаще умирать не от старости, а от болезней, потому что у нашей целительницы оставалось всё меньше трав для лечебных отваров, и она постоянно была вынуждена делать сложнейший выбор. Обычно она решала помогать тем, кто моложе, поскольку у них было больше шансов выздороветь. Мы всё больше взывали к богам, но они, кажется, бросили нас и не намерены отвечать.

— Дедушка, они не бросили нас. Просто они не могут вмешиваться в наши жизни, они только указывают нам дорогу, а как мы по ней идём — это только наш выбор.

— Ты очень повзрослела за последнее время, дитя. И помудрела. Кажется, в тебе ещё есть та надежда, которую я утратил давным-давно.

— Но ты же ждёшь послание от богов каждый день, значит, надежда ещё есть и в тебе.

— Я делаю это по привычке.

Эти слова сильно расстроили меня. Я думала, что Шейн — единственный в деревне, кто ещё по-настоящему верил в лучшее.

— Пожалуйста, не сдавайся. Мне ещё пригодится твоя помощь. Вот увидишь, народ Буа сможет снова быть счастливым.

Дед улыбнулся и проводил меня взглядом до двери. Выходя, я услышала шёпот:

— Да помогут тебе боги.

Выйдя от дедушки, я вспомнила, что мне нужно было сходить к лошадям. На улице уже стоял мороз, поэтому пришлось надеть на себя несколько слоёв одежды. Я сказала матери, куда направляюсь, и, дождавшись одобрительного кивка, вышла на улицу. Зимой деревня выглядела пустой и даже заброшенной. Люди без надобности не выходили из тёплых жилищ. Внутри каждого дома стояла печка, присоединённая к трубе, выходящей из крыши. Зимой эти печки притягивали к себе всех обитателей дома. Люди грелись теплом огня, а души их согревали воспоминания и истории о тёплых летних днях.

Лошади выглядели очень празднично из-за тёплых накидок, сшитых нашими портнихами, чтобы отогревать животных в лютые морозы. В загоне осталось около десяти лошадей. Ещё десять отсутствовали, потому что отправились в путь вместе с отрядом моего отца. Наблюдая за этими созданиями, поедающим свою двойную норму сена, я вдруг вспомнила окровавленное тело той несчастной кобылы, которую старейшины принесли в жертву. При мысли о ней меня замутило, но злость преодолела накатившее отвращение. Никогда больше. Это было неправильно. Лошадь — не жертвенное животное, и старейшины это прекрасно знали. Однако это их не остановило: слишком сильно они хотели угодить богам и напугать людей.

Глава 6

Глава 6

Я неслась по деревне, как испуганное животное, за которым гнался хищник. Только позади меня не было слышно ни тяжёлого топота лап, ни учащённого дыхания. Зверь уже настиг меня и обрушился всем телом на мой разум. Этим хищником была правда. Перед глазами стояла пелена. Мне хотелось укрыться там, где я могла бы спокойно подумать. В голову пришёл только загон с лошадьми. Они, как и всегда, размеренно жевали сено. В их жизни ничего не изменилось, а мой привычный мир рухнул, выбив почву из-под ног. Я залетела в стойло и упала на стог сена. Неожиданно почувствовав себя одинокой, я разрыдалась. В этот момент мне очень хотелось, чтобы Олкан был рядом. Я верила, что он уж точно должен был понять мои чувства. Оставалось лишь молиться, чтобы скорее выпал первый снег.

Осознание того, что всё, во что верил мой народ, было ложью, сжигало меня изнутри. Долан и Адер наверняка сговорились. Оставалось только понять: знал ли обо всём Финиас. Конечно, знал, они ведь столько времени проводят вместе. Хотя его припадки выглядели настоящими. Я очень хотела верить, что он не притворялся всё это время, но уже ни в чём не была уверена. Если бы я попробовала рассказать об этом кому-нибудь, они бы назвали меня сумасшедшей. Или, того хуже, меня бы высекли при всех за нарушение одного из главных запретов старейшин.

Как они могли? В моей голове просто не укладывалось, как можно годами обманывать такое количество людей. И для чего? Для власти? Но никто никогда не оспаривал их право на управление деревней. У народа Буа было принято считать, что старшее поколение является самым опытным, поэтому именно старцы должны управлять нами. Вся деревня и так слепо подчинялась каждому слову старейшин. Неужели этого было мало? Они решили запугать нас, чтобы нами было проще управлять. Страх убивает разум, и мы даже не смогли заметить, что стали идти в указанном направлении, как безмозглое стадо овец.

Я не могла делать вид, что ничего не знаю. Мне и так слишком много приходилось притворяться в последнее время. Рассказать матери? Она бы выслушала и сделала вид, что никогда ничего подобного не слышала. Ила не станет портить отношения со всей деревней из-за того, что её дочь нарушила очередное правило и посмотрела в книгу со священными текстами. Может, тогда отцу? Даже если он меня выслушает и найдёт в себе силы понять, Эрскин скажет, что старейшинам виднее, по каким законам нам всем жить, поскольку именно они являются проводниками для воли богов. Дедушке? Я уверена, что Шейн сможет мне поверить, но не найдёт в себе мужества и желания что-то изменить из-за возраста и неспособности признавать, что все наши действия, совершённые в последнее время, были нужны не богам, а лично старейшинам.

Пролежав так около часа, я огромным усилием воли встала и медленно поплелась домой. Там, не обращая внимания все вопросы матери и вкусно пахнущую еду для вечерней трапезы, я закрылась у себя в комнате и уснула, как мёртвая. Следующие пару дней прошли в бреду. Люди в деревне радостно обсуждали, что чужаки убрались с наших земель, и теперь охрана может быть снята. Что касается Долана, его мало кто оплакивал. Думаю, многие вздохнули с облегчением, когда его не стало, хоть и боялись себе в этом признаться. То там, то тут можно было услышать проклятие, посланное тем, кто осмелился отнять у Долана жизнь, но на этом всё и закончилось, к моему огромному облегчению. Вся людская преданность его воле разлетелась по ветру вместе с пеплом от сожжённого старческого тела. Им нужно было продолжать жить дальше.

***

Спустя несколько дней снова наступила моя очередь идти к лошадям. Расчесав их гривы, я принялась от скуки плести одной из них косички. Домой мне всё равно не хотелось идти. Неподалёку раздался детский смех. Обернувшись, я увидела приближающихся Айли, Уилли и Рамси.

— Руа, здравствуй! Как поживает Весна? — раздался голосок Айли.

Я уже повернулась, чтобы найти Весну среди лошадей, но обнаружила, что та медленно направлялась в нашу сторону. Ей нравилось внимание людей, но я никогда не видела, чтобы она первая проявляла к кому-то интерес. Надменно двигаясь к ограде, возле которой стояли дети, она будто стремилась показать, какое одолжение всем нам делает. Подумав, что Весна наверняка захочет получить вознаграждение за свои невероятные усилия, я взяла немного пряно пахнущего сена и протянула детям. Уилли взял его очень настороженно, до сих пор он не произнёс ни слова. Айли первая протянула Весне руку, та аккуратно подцепила губами угощение и принялась с удовольствием жевать. Следующим был Рамси, его действия были не такими уверенными, как у Айли, но он старался не показывать волнение. Последним был Уилли, вот он страха как раз не скрывал. А Весна уже начала в нетерпении просовывать морду меж балок ограждения, чтобы дотянуться до сена.

—Не бойся, — сказала я, глядя на него. — Просто попробуй. Я обещаю тебе, что ничего плохого не произойдёт.

Уилли постоял неподвижно ещё мгновение, а потом всё же вытянул руку вперёд под одобрительные взгляды своих друзей. Весна взяла у него сено, волоски на её морде коснулись его ладони, и он неожиданно рассмеялся.

«Ну что ж, — подумала я, — это даже лучше слов».

Решив, что все трое мне достаточно доверяют, я спросила:

— Куда дальше пойдёте?

— Домой, — уныло ответил Рамси. — Из-за морозов родители не разрешают нам долго гулять: боятся, что мы заболеем, как старейшина Адер.