Луна во Дворце

Глоссарий

Ага - титул младших офицеров и чиновников в Османской империи

Бедшанджи-паша - дворецкий

Бей - старший офицер, титул дающийся в Османской империи обычно сыновьям высших сановников - пашей

Бостанджи́ — лейб-гвардия султана в Османской империи, охранявшая султана и дворец, а также выполнявшая другие задания для двора. Основной их задачей была наружная охрана дворца султана

Визирь - титул высших государственных сановников на мусульманском Востоке, главным образом первого министра - великого визиря

Мин-паша - глава, или начальник тысячи воинов, которому подчиняется Ада-паша - сотник

Паша - почётный титул высших чиновников, генералов или губернаторов, (буквально "главный, старший")

Пичь (piç) - ублюдок, выродок, бастард

Сипахи - разновидность турецкой тяжёлой кавалерии вооружённых сил Османской империи

Сулаки - походная почётная стража при султане

Султанзаде - племянник султана нынешнего или прошлого от его сестры-султанши

Халиф - наследник Пророка, Амир аль-муминин (повелитель правоверных)

Чавуш - полицейский в Османской империи

Эфенди - повелитель, господин, использовалась как вежливое обращение к знатным особам, духовенству, иностранцам и вплоть до султана.

Янычар - турецкий пехотинец (служилый человек)

Янычар-агасы - начальник янычар

Гёмлек (gömlek) - длинная рубашка из тонкой ткани надевалась поверх шароваров

Дзагшин - мужские штаны на голое тело, широкие и длинные

Елек - жилет, одеваемый поверх гёмлека и длиною не ниже колена

Зиппа (zıppa) - платок, который повязывали на бёдрах, оставляя один угол впереди, как фартук

Каис - длинная мужская рубашка поверх штанов с длинными широкими рукавами, доходившая до икр

Кушак (kuşak) - широкая полоска ткани, которая повязывалась вокруг талии; носили как женщины, так и мужчины; кушак использовался в качестве кошелька, в котором закреплялись кармашки на булавках, прикреплялись амулеты, предохраняющие от сглаза и болезней, хранились записанные молитвы, ценные вещи

Налын – обувь для хаммама

Пештемаль – полотенце, которым оборачиваются в хаммаме

Ференже - верхняя длинная широкая одежда с длинными широкими, иногда разрезными рукавами. На каждый день его шили из толстой шерстяной ткани. А на выход — из шелка, дорогого сукна, подбивали и оторачивали дорогим мехом

Феска (fes) - фески были как мужские, так и женские; женские были украшены камнями, вышивкой, лентами, канвой

Фурка (hırka) - длинная кофта из плотной или вязанной ткани

Химар - накидка с прорезью для лица, закрывающая волосы, уши и плечи и доходящая до талии

Хотоз (hotoz) - головной убор, напоминающий высокий колпак, мог быть украшен вышивкой, драгоценными камнями, перьями, заколками

Энтари (entari) - длинный пиджак из толстой ткани, иногда инкрустирован камнями и вышивкой шёлковыми нитками

Яшмак (yaşmak) - тип вуали, который носят женщины, чтобы закрывать лицо на публике.

Джарийе - низшая ступень иерархии, занимаемая девушками, только попавшими в гарем. Простая наложница-рабыня, официально входящая в гарем султана с минимальным жалованием. К интимной связи с султаном не допускалась. В обязанности таких девушек входила уборка помещений, обслуживание и выполнение мелких поручений

Калфа - служанки, обслуживающие дворец и не имевшие права на интимную связь с султаном. Бывшие джарийе с дополнительным образованием. Им платили повышенное жалование. Они так же занимались уборкой дворца, но обслуживали привилегированных лиц в качестве профессиональной деятельности и обучали джарийе, которыми могли командовать. Делились на младших (küçük - кючюк), средних (orta - орта) и старших (kıdemli - кидемли) в зависимости от срока службы. Главной являлась Унгер-калфа (она управляла не только калфами и джарийе, но и устами с одалык)

Уста - бывшая джарийе, образцово-показательная наложница и претендентка на интимные отношения с султаном. Она уже никому не прислуживала и уборкой не занималась

Одалык - бывшая джарийе, образцово-показательная наложница. Горничная у султанши без шанса на интимные отношения с султаном. Находилась на одном ступени с устой в иерархии, хотя уста могла в любой момент превратиться в одалык и, как все прочие одалиски, покинуть дворец по истечению десяти лет. Их выдавали за пашей и богатых торговцев с хорошим приданным

Пейк - помощница обладательницы одного из высших титулов. Доверенное лицо Госпожи в гареме, компаньонка, имеющая уважение и власть над остальными наложницами не родивших султану детей

Гёзде - наложница. Бывшая уста, вступившая в связь с султаном хотя бы на одну ночь. Она превращалась в фаворитку и ей больше не поручали дела, которыми занимались остальные наложницы. Ей выделяли двух служанок и отдельную комнату

Икбал - постоянная фаворитка султана. Бывшая гёзде, сумевшая забеременеть от султана, но пока не родившая. Для удобства икбал перемешали в более просторные покои и выделяли в двое больше служанок, чем у гёзде. К ней проявлялось большое почтение, но если она теряла плод, о дальнейшем пути в гареме не могло быть и речи. Её переводили в одалык и в дальнейшем она покидала гарем

Хазнедар - главный казначей гарема. Правая рука хозяйки гарема, имевшая больше власти, чем беременные фаворитки султана. Должность была бессрочной, до самой смерти, если того пожелает бывшая пейк или калфа - обладательница данного титула. Она свободно общалась с султанской семьей и в дальнейшем спокойно могла рассчитывать на жизнь за стенами дворца на полном обеспечении

Кадын - бывшая икбал, родившая султану дочь, или султанша, потерявшая сыновей, но имеющая дочь. Комната и количество служанок оставалось прежним - как у икбал, но жалование могло возрасти

Султан - одна из высших ступеней в иерархии гарема. Такой титул получала бывшая икбал, родившая султану сына, а также его автоматически получали все дочери султана

Хасеки - является вторым титулом по старшинству после Валиде в гареме. Этот титул был уникален: его нельзя было отчуждать, независимо от пола детей, количества живых наследников, возраста обладательницы титула, ее местонахождения. Его нельзя было потерять даже из-за должностных изменений членов династии. По факту Хасеки являлась законной женой султана и свободной женщиной, в то время как обычная султанша могла оставаться рабыней

Пролог

1620

Кто бы мог подумать. Неслыханное дело!

Кажется, эти слова стали для Шебнем Нулефер проклятием и неким девизом всей жизни. Мало того, что приглянулась она шехзаде, находясь в гареме другого, и навлекла позор себе на голову, так ещё теперь и это...

Девушке всю ночь не спалось, так что в какой-то момент ей надоело ворочаться с боку на бок и она села на кровати, среди измятых простыней. За решётчатым окном было темно и тихо. Даже слабый ветерок не шумел в ветвях акации и олеандра в небольшом внутреннем садике.

Слишком душно для зимы. Султанша потерла рукой шею в попытке унять зуд в горле, отчего сделала только хуже и зашлась в кашле. Кое-как справившись с приступом, Нулефер окинула взглядом переднюю часть комнаты, тускло освещенную почти догоревшей латунной лампой. И где же эта непутёвая одалык, дежурившая у дверей в ночное время? Неужто уснула или, того хуже, решила отлучиться, раз госпожа не видит?

"Вот погодите - ворчала девушка про себя, с трудом поднимаясь с кровати - наступит утро и я доберусь и до одалиски, и до пейк, и до хазнедар в придачу. Пусть даже не думают расслабляться, пока никто не видит."

Она подошла к низкому столику, где обычно стоял серебряный графин с прохладной водой, но ни его, ни стакана не оказалось. Только пара высохших капель шербета на гладкой поверхности.

- что за чертовщина? - султанша вновь оглядела покои, упустив только ту часть, где находилась кроватка с Илькином: один только его вид напоминал о тех кошмарах, что произошли с ней при его зачатии, а после и родах.

Нулефер редко когда пила шербет, предпочитая айран или простую воду. И комнаты её прибирали каждый день под бдительным взором Гюльнихаль. Каплям сладкого напитка неоткуда было взяться, если только какая-нибудь служанка или сама пейк не решила пригубить напиток пока хозяйка была на прогулке...

- Гюльнихаль, - тихо, так чтобы не разбудить сына, позвала девушка свою приближенную служанку.

Обычно пейк откликалась сразу, даже если на дворе была глубокая безлунная ночь, но сейчас ответа не последовало. Чувствуя, как раздражение поднимается в груди, султанша нахмурилась и, насколько позволяло её состояние, ринулась к комнатке для слуг.

- Гюльнихаль! - прошипела Нулефер, распахнув занавески служащие служанкам вместо дверей, и едва не зашлась в очередном приступе кашля.

Напрасно. Пейк там не было. Как и пары калф, служивших ей на постоянной основе вот уже три года.

Неслыханное дело, чтобы слуги оставляли господ без приказа от них.

Негодуя над положением, в котором оказалась, девушка накинула на плечи энтари и осторожно вышла в коридор, где едва не задохнулась от приторного запаха жасмина. Казалось, он везде и всюду, прямо под носом у султанши.

И как же тихо...

- аг... - простое слово, но и его Шебнем закончить не смогла, разразившись кашлем.

Да будь он проклят, день когда она стала матерью шехзаде! Вместе с титулом и богатствами в этот день к ней пришла болезнь и горе. Горем оказалась её неспособность больше выносить дитя, отчего некогда влюбленный шехзаде Мурат, а ныне Султан Дамир Мурат Хан Хазретлери охладел к наложнице, бросив должность управляющей гарема как подачку чтобы не мозолила глаза. Болезнь же отступила через год с великим трудом, оставив на прощание приступы кашля, при которых порой Нулефер забывалась и не понимала сколько времени прошло и что вообще происходит.

С трудом глотнув воздуха с противным привкусом благовоний, так любимых среди наложниц, девушка прислонилась к холодному камню стен.

- Аги! - громко, насколько позволяло пересохшее и раздражённое горло, позвала султанша, но ответом послужила тишина - калфы! Кто-нибудь!

Складывалось такое ощущение, что это лишь дурной сон, который скоро закончится и Нулефер вновь попадет в мир, полном людей. Вот только это не сон - реальность, где по какой-то причине слуги отлынивают от своей работы и обязанностей.

Собравшись с духом и уповая на долгий разрыв между приступами, Шебнем двинулась вдоль стены в сторону, как она думала, кухни. Уж на пути к ней девушке обязательно кто-нибудь попадётся на глаза. Главное продержаться до этого момента.

Султанша долго шла по коридорам, утопающим в полумраке. Факелов было мало, хотя Нулефер точно помнила, что их должно быть ночью в двое больше - она сама отдала такое распоряжение, пару раз чуть не подпалив себе одежду огнём из маленькой ажурной лампы, в которой было больше красоты, чем практичности.

Спутником ей служила неестественная тишина, пока за очередным поворотом девушка не услышала детский плачь. Султанша нахмурила светлые брови, в уме прикидывая расположение комнат. Кажется, она свернула не туда, потому как шла сейчас к покоям Сечиль Кадын, расположенным в противоположной стороне от кухни.

Нулефер уже собиралась развернуться, когда детский плач зашелся с новой силой. Что-то явно было не так. Ни Кадын, ни её слуги не позволяли маленьким султаншам так надсадной реветь. Их быстро успокаивали, делая всё так, что бы им было удобно. Сейчас же, вкупе с тем, что девушка так никого и не повстречала в коридорах, ситуация настораживала с каждым вздохом. От вида приоткрытой двери, ведущей в залитые тьмой покои, сердце и вовсе пропустило удар - двери в гареме редко когда оставляли открытыми, особенно по ночам.

Осторожно подойдя к дверному проему и заглянув в темное помещение, султанша ожидала увидеть всё что угодно, только не взбитые простыни и покрасневшую от жара бахурницу рядом с колыбелью маленькой Кадиры. И ни одной служанки. Сердце бешено забилось. Что она вообще делала? Девушке не должно было быть дела до Сечиль и её дочерей. Она должна ненавидеть Кадын за то, что султан, после произошедшего с Нулефер несчастья, обратил всю свою любовь на неё - наложницу, которую мастерски игнорировал пять лет после рождения старшей дочери Гульфии - и готовился, до отъезда в Крым, освободить её и подарить ей титул Хасеки. А ведь титул главной жены должен был достаться Шебнем.

Глава 1. Юность

1630

Я старательно выводила слово "спокойствие" на, казалось, самом сложном языке из всех, что нам преподавали, и молилась Всевышнему, чтобы рука не дрогнула на очередном завитке или чтобы ни одна капелька чернил не растеклась по желтоватой бумаге. Учитель - престарелый и глуховатый ага - был щепетильным до мозга костей и недовольно кривил губы при виде даже незначительной, едва заметной ошибки. Султанш он, если те приносили кривые работы, не имея возможности наказать, отправлял переписывать, пока их закорючки не станут идеальными, но со мной всё было иначе.

Я не была рабыней или девчонкой низкого происхождения - мать была дочерью одного из ханов Великой степи, а родной отец был законным первым мужем мамы и приходился близким другом крымскому хану - но и дочерью или внучкой султана я не являлась. Всё, что связывало меня с Османской династией сводилось к брату Орхану - младшему шехзаде - и матери: Данары Айсулу - главной жены султана Дамир Мурата.

Первое время, побаиваясь гнева Баш-Хасеки, учитель относился ко мне как и к остальным членам династии, но позже понял нехитрую истину: Данара Султан, так горячо любимая повелителем, не желала выходить в свет, предпочитая жизнь затворницы. Её не волновали судьбы собственных детей, если только их жизням ничего не угрожало или речь не заходила о верховой езде и стрельбе из лука. Старый евнух смекнул, и решил за всех отыграться на одной мне.

Он заставлял сидеть на горохе и острых камушках если ему не нравилось, что я не могу усидеть на месте дольше пяти минут; ударял прутом по рукам - кожа всё равно белая, тонких шрамов никто не увидит - если при каллиграфии допускала ошибку. Если я горбилась за работой - без предупреждения клал на голову стопку тяжёлых книг и, не дай Аллах, хоть одна из них упадёт. Вариантов наказаний было неимоверно много и все они были не из приятных, где-то на грани отношением к свободной девушкой и обращением с рабыней.

Я не желала терпеть подобного отношения к себе, но пойти и пожаловаться было не кому: остальные жены и наложницы султана Мурата из-за внешности считали меня проклятием и шугались как от прокаженной всякий раз, стоило с ними заговорить. К Асем Султан я боялась подойти ближе чем на пушечный выстрел после их с матерью ссоры, где Данара - впервые за годы отстранённости - отстаивала мои права, а именно: учиться с остальными. Тогда отчим поддержал свою жену, чем оскорбил свою сестру и унизил её перед всем гаремом. Мелек Султан не вызывала доверия и её общество до странности тяготило, вызывая неприятные чувства. Орхан был ещё мал чтобы его слова воспринимались всерьез, а от остальных детей династии помощи и вовсе не стоило ждать. Возможно, единственной, к кому можно было бы прийти с такой проблемой, была Жасмин Султан.

Она была единственной из султанских жён, кто не видела в моей внешности ничего плохого, служила ниточкой связи с Данарой, искренне мне улыбалась, радовалась моим успехам и, кажется, стала той, что заменила мне мать. Но Жасмин была кроткой, миролюбивой, и, как и моя мать, предпочитала не вмешиваться в жизнь гарема и наслаждаться спокойным неведением.

- Айжан! - Гёзде дернула меня за плечо так неожиданно, что рука дрогнула, и перо оставило размашистый и кривой росчерк от недописанного слова в начале строки до самого нижнего края - ох, прости, не хотела помешать...

Конечно она хотела - её самодовольная улыбка и хитрый прищур были красноречивей любых слов. К тому же, сидя до абсурда близко - хотя пространства вокруг было предостаточно - она активно работала локтями, то и дело норовя задеть мою руку и испортить работу. Наверняка хотела понаблюдать за очередным наказанием. Глядишь, что-то новенькое старый евнух придумает.

- мы лишь обсуждали планы на вечер и я решила спросить твоё мнение - беззаботно продолжала султанша даже не пытаясь понизить голос. Субординация на занятии хоть какая-нибудь должна была присутствовать... - мы планируем провести игру, не хочешь присоединиться к нам?

Я нахмурилась. Махидевран, как старшая девочка на занятиях была заводилой и инициатором всех абсурдных идей, какие только могли прийти в голову четырнадцатилетней избалованной госпожи. На этот раз она открыто и громко предложила Кадире и Гёзде - как своим верным собачонкам - поиграть с недавно привезёнными негритянками. Те сразу согласились и стали столь бурно обсуждать предстоящую игру, что сразу позабыли о задании по каллиграфии и чуть не оглушили меня, когда к ним, не сильно горя желанием, присоединилась Махфируз.

Переведя хмурый взгляд с испорченной работы на Гёзде и обратно, я вздохнула и с раздражением смяла желтоватый лист под недовольный взгляд учителя. Столько трудов и всё напрасно... Нет, каллиграфия точно не моё.

- пожалуй откажусь.

Султанша перед мной недовольно поджала губы, но не отступилась:

- ну, пожалуйста! Гюльджан и так отказалась, а вчетвером нам будет не очень удобно играть с шестью девчушками.

Не было необходимости смотреть на Гюльджан чтобы узнать что та сейчас делает: при звуке собственного имени она оторвалась от своей работы и мрачно уставилась на нас с Гёзде. До этого, когда девочки только вели обсуждение и никого не звали на игру, она лишь поглядывала на компанию с точно такими же эмоциями, какие одолевали в те мгновения и меня саму. Её раздражали поднятый шум и гам и то, что никаких попыток успокоить юных госпож не предпринималось.

- меня не прельщают развлечения, где вы играетесь со служанками как с куклами. - поднялась на ноги прежде, чем собеседница открыла рот и возмутилась, что нет ничего зазорного в такой игре, и обратилась уже к евнуху: - спасибо, Сюмбюль Ага, за уроки; я научилась всему, чему только могла, и больше вас не побеспокою.

Учитель смешно округлил глаза и, как и Гёзде рядом со мной, открыл рот подобно рыбке, выброшенной на сушу. Немного подумав, он закрыл рот, сглотнул, отчего кадык нервно дернулся и кивнул мне, отпуская.

Глава 2

Музыка совершенно не шла. Погруженная в круговорот неприятных мыслей я перебирала пальцами струны багламы, но составить цельную мелодию не могла. Издаваемые музыкальным инструментом звуки были то резкими, то тихими. Грубыми и звонкими. Они напоминали то птичью трель, то дальний гром и шум волн. И звучали как столичный базар в часы, когда торговля шла лучше всего.

Умут Жасмин Султан долго смотрела на меня, держа на коленях канун, но в конце концов не выдержала. Тяжко вздохнула и отложила свой музыкальный инструмент в сторону, на расшитую серебром подушку.

- бедный ребёнок. - покачала она головой, отчего множество украшений и тяжёлые серьги переливчато зазвенели, наполнив тем комнату более дивной мелодией чем та, которую я пыталась вытянуть из багламы. - увидеть кровь и смерть в столь юном возрасте ужасно тяжело. В твоём возрасте никто ещё не должен видеть жестокости этого мира. К беде это может привести, к ещё большим жестокостям.

- это всего лишь попугайчики - попыталась было я возразить.

Жасмин щёлкнула языком и недовольно сдвинула брови:

- так твоя мать говорит? Для кочевых народов, быть может, это и норма. Как ни как они живут с природой, знают цену жизни и во зло, без нужды, убивать не станут. Мы, хоть и защищены крепкими стенами, живём в другом мире, более жестоком, более коварном. И здесь, если человек почувствует кровь, он, как крыса вкусившая плоти, захочет пролить ещё больше крови. Так же и со властью. Ты поступила хорошо, отдав приказ наказать провинившихся.

Султанша никогда прежде так не говорила. Я с трудом верила, что эта милая женщина, любящая музыку и цветы и проводящая большую часть времени вдали от гаремных распрей, могла знать что-то о жестокости мира. Куда охотней я бы поверила в реальность происходящего в разговоре с матерью. Та хоть и была затворницей, но стальной характер и живой интерес к верховой езде, стрельбе из лука и охоте были красноречивей любых слов.

- меня больше беспокоит то, что Фидан Калфа наказала служанок так, словно они убили не попугайчиков, а живого человека и попытались это скрыть...

Прибыв в зверинец и выслушав мой рассказ, Унгер-калфа безжалостно исхлестала ступни кючюк-калф прутом, а после, не обращая внимания на жалобные мольбы служанок и не дожидаясь решения Айше Ханым и Асем Султан, выгнала провинившихся из дворца. Она не позволила калфам даже обуться, не говоря уже о том, чтобы забрать свои вещи и сбережения. Им повезёт, если по дороге их кто-то пожалеет и заберёт к себе. Но я сильно сомневалась, что на них хоть кто-нибудь взглянет: босых девушек с окровавленными ступнями и без гроша в кармане из Топкапы просто так никто не отпустит. Все об этом знали. Даже приезжие.

- они нанесли ущерб османской династии, дорогая. За такое не прощают. И не важно что это были лишь птицы - важно то, что их убили. Никто не желает держать у себя в доме убийц, воров и непутёвых слуг.

Я не заметила как соскользнул палец, и в повисшей тишине протяжно запела нота.

- вы ведь не понаслышке обо всём знаете? Поэтому, как и моя мать, сидите в четырёх стенах в неведении о делах гарема?

Умут Жасмин улыбнулась, тепло, нежно, и болотного цвета глаза заискрились:

- как и твоя мать я насмотрелась многого, а потому не хочу более причинять себе боль. Пусть Нулефер и Эсин борются за власть, в конце концов никто из них не победит и мой сын Батур займёт трон. - она подсела ко мне на подушки, взяла теплыми смуглыми руками мои пальцы и легонько сжала. По сравнению с моей кожей её казалась чересчур тёмной. - Айжан, дорогая, ты мне как дочь и я хочу для тебя лучшего. Хочу, чтобы ты никогда не познала той боли, что познали мы с Данарой, но, боюсь, это невозможно. Ты родилась в гареме, но османской крови в тебе нет - вместо неё течёт ханская, такая же как у Крымского хана. Он могущественный союзник для любого шехзаде и султана и в племяннице своей души не чает. Ты лакомый кусочек для тех, кто играется с политикой, но пока ты мала и они этого не видят. Когда в тебе проснётся женщина, каждый захочет забрать тебя под своё крылышко и в гарем ты войдёшь уже не как дочь Хасеки, а одна из жен. - нежные руки сжали мои пальцы чуть сильнее - этого не должно произойти, нечего ханам влиять на султанский двор. Мы с твоей матерью попытаемся убедить султана выдать тебя пораньше за надёжного пашу, но если у нас ничего не получиться, то знай: с Батуром тебе ничего не грозит, я позабочусь об этом лично.

Сердце забилось чаще. Чутье мне подсказывало, что что-то здесь не так, но вид Хасеки - такой добрый, по-матерински понимающий - успокаивал. Я улыбнулась в ответ, кивнула в благодарности. Многое мне было ещё непонятно, но я была признательна этой женщине за заботу и доброту.

- спасибо, Жасмин.

- не за что, лунная душа - султанша разжала пальцы и теперь просто поглаживала тыльную сторону моих ладоней большими пальцами - просто помни, всегда помни, чтобы не случилось - слышишь? - чтобы не случилось, помни о доброте окружающих. Не дай жажде власти поглотить твою душу, а крови замарать твои руки. Живи счастливо и дари добро окружающим. А если запнёшься - я помогу подняться.

Я как завороженная наблюдала как чужие смуглые пальцы с нарисованными хной затейливыми узорами и множеством золотых колец водили круги по бледной коже. Когда-то и я хотела чтобы мою кожу красиво разрисовали хной, но мать запретила, сказав что будет это выглядеть ужасно. Глупая, я не поверила и тайком упросила Жасмин нарисовать мне маленький цветочек сливы, а после неделю боялась взглянуть на запястье, где этот цветок расположился. Он казался чёрным на белой коже, страшным, чужеродным, совсем не так, как рисунки на руках Хасеки.

В двери постучались и, не дожидаясь ответа, на пороге появилась Зулейка Пейк.

- Госпожа, пришла Эдадиль Ханым и просит о встречи с вами и Айжан Хатун - с поклоном доложила она.

Мне пришлось порыться в памяти прежде, чем имя и образ всплыли на поверхность. Так звали нынешнюю сказительницу гарема, Шахерезаду.

Глава 3

1632

Под тяжёлым взглядом матери я крепче сжала лук и сильнее натянула тетиву. Руки ныли, ноги затекли, а в глазах уже плыло от долгого нахождения в напряженной позе. И в том, что тело так реагировало на тренировку, виновата была я одна. С глупости подумала, что могу пропустить пару раз и мать ничего не узнает, но "пару раз" обратились в "пару месяцев" и Данара Айсулу всё узнала. Орхан - мелкий предатель - выдал с головой.

- можно стрелять? - хрипло спросила я, боясь пошевелиться лишний раз.

Был полдень и летнее солнце нещадно припекало. Не было и лёгкого ветерка, от чего пот ручьями заливал глаза. В горле пересохло.

Баш-Хасеки в одних шароварах и гёмлеке стояла сбоку, скрестив руки на груди и сердито прищурив глаза. Подле неё стояла Тулай Пейк, держащая в руках материнский елек и с жалостью поглядывающая на меня из-под ресниц - она прекрасно чувствовала настроения своей госпожи и ни за чтобы не стала перечить решениям в подобных ситуациях. На евнухов, держащих над головой главной султанской жены зонты, не стоило и надеяться.

- так ты поняла свою ошибку? - поинтересовалась мать и выгнула бровь.

- я повела себя неправильно перестав заниматься стрельбой из лука... - сквозь зубы выдавила я.

Лицо Данары скривилось. Она покачала головой и посмотрела на меня так, словно перед ней стоял малый ребёнок.

- нет, не в этом твоя проблема. Ты допустила ошибку, когда расслабилась и беспечно позволила Орхану выдать твой секрет. Во взрослой жизни это могло бы стоить тебе жизни.

- во взрослой жизни я буду далеко от гарема, так зачем мне учиться остерегаться каждой тени и продумывать каждый свой шаг? - я не выдержала, опустила тетиву и полностью повернулась к Баш-Хасеки.

Стрела просвистела в тишине и воткнулась в мишень, но никто из нас не стал смотреть куда она попала.

- затем, что за любой неверный взгляд тебя могут обвинить в супружеской неверности. Затем, что тебе ещё необходимо дожить до того момента, когда я смогу выдать тебя замуж. Султанские девчонки уже точат на тебя зуб и с каждым годом их коварство будет расти, а проказы станут опасней. Не дай Аллах, если вы влюбитесь в кого-то одного. - мать присела на подушку, принесённую заранее слугами, облокотилась на низенький столик и в одночасье показалась уставшей, словно ей на плечи упала целая гора - ещё тебе стоит прекратить общение с шехзаде Альтаном.

Я села на вторую подушку, подобрав под себя ноги, и с благодарностью приняла чай в пузатом стакане от Тулай. Не смогла скрыть удивление, как меня учили, но Айсулу не стала обращать на это внимание. Хотя испытующий взгляд прожигал насквозь.

- не то чтобы мы с ним общались, чтобы что-то прекращать, но позволь спросить, матушка, почему?

Пора было взять себя в руки и показать, что уроки, пройденные за несколько лет, не прошли даром. Хотя бы перед матерью покрасоваться.

- ты не знаешь? - хмыкнула Данара, и весь мой настрой почему-то исчез. - в гареме не впервые замечают как странно ты влияешь на Альтана Дамира. Говорят, что к тебе одной он прислушивается, в то время как даже родная мать не может достучаться до него. Говорят, с тобой он мил и тих, а с остальными заносчив и язвителен. Айжан, он всего лишь второй сын, хоть и от законной жены. Он обречён, приговорён к смерти с самого рождения, с ним небезопасно: утянет на дно и никто не поможет. К тому же Эсин Султан, прознай она обо всём, с дочкой на пару попытается выжить тебя со свету.

Я чуть не подавилась чаем, отчего поспешно отставила стакан.

- не понимаю, о чём ты говоришь? Он мне брат...

- Сводный брат - перебила меня Баш-Хасеки, громко поставив свой стакан на стол. На столешницу упала пара крупных капель. - и всё ты понимаешь, многие в твоём возрасте уже замуж выходят... - она оборвала сама себя, вздохнула: - знаю, что у вас дружеские отношения, но не позволяй им перерасти во что-то большее. Ни с Альтаном Дамиром, ни с Батуром Эдизом, ни с Эмином Искандером, ни тем более с Озканом Илькином.

- можешь не переживать, они меня ненавидят и никогда не снизойдут до общения со мной.

Айсулу улыбнулась, довольно кивнула.

- вот и отлично - сорвалось у неё с губ.

На краткий миг мне стало обидно. А с кем мне общаться, если остальные дети по материнскому мнению могли причинить мне только вред? И ладно с султаншами, с Илькином, Эмином и Батуром, с ними и так всё понятно. Но Альтан? Мы мало общались, но многого мне и не нужно было чтобы хоть немного разбавить общение с одним Орханом. Одиночество так любимое раньше всё меньше и меньше казалось привлекательным.

Обиду пришлось проглотить. Чему действительно хорошо я научилась, так это тому, что слабости свои стоит скрывать.

- я могу идти?

Мать с подозрением прищурилась и испытующе заглянула прямо в глаза, словно что-то хотела найти, а после чуть скривила губы. Возможно не нашла то, что искала, а возможно ей не понравилось то, что нашла.

- я надеюсь, что ты прислушаешься к моим словам. Пусть тебе кажется, что я жестока и не уделяю вам с Орханом должного внимания - отчасти, должна признать, так оно и есть - но я забочусь о вас как могу. - она вздохнула и неосознанно провела большим пальцем одной руки по кольцу с большим изумрудом на другой. - В твоём возрасте многие уже выходят замуж, становятся наложницами, но я не хочу так рано тебя отпускать, не хочу чтобы ты рано становилась вдовой... Но и оставлять тебя надолго подле себя не могу - в гареме слишком много соблазнов для девушки без османской крови.

Я кивнула, молясь по себя чтобы разговор этот наконец закончился и больше никогда не затрагивался. Мысли о будущем меня страшили, а мысль о том, что придётся рожать - ужасала. Данара чувствовала - как хищник добычу - мои страх и ужас, видела неловкость, что овладела моим телом и уже решила никуда меня не отпускать. Но я поднялась прежде, чем она успела хоть слово произнести, и смиренно поклонилась:

Глава 4

Приближалась зима, её дыхание чувствовалось этим ранним утром, когда солнце ещё пряталось где-то за горизонтом, хотя у осени во владении оставался ещё один месяц. Пахло дымом от каминов и печей. Хрипели радостно и чуть натужно кони. Ветер игрался с гривами и волосами, и мех щекотал щеки.

Я вдохнула полной грудью морозный воздух с едва уловимыми запахами гари и пота, улыбнулась и с прищуром поглядела как в чистое небо взвивались столбы дыма из дымоходов дворцовой кухни. Кроме нас троих из дворца не спали в это время только кухонные слуги.

Всегда любила зиму, с нетерпением ждала её наступления каждый раз, когда наступала весна. Предвкушала всякий раз, как выйду под первый снег и все звуки вокруг стихнут. Я не знала с чем было это связано, но некоторые в гареме говорили, что роды у Данары Айсулу окончились в лунную зимнюю ночь, когда полетели первые снежные хлопья. От этого, якобы, кожа моя была бледна как лунный свет, а волосы - белее снега.

- Айжан! - крикнул Орхан своим ещё детским голосом. Жеребец его нетерпеливо рыл копытом землю, портя идеальный ковер пока ещё зелёной травы. - ты чего застряла?

Рядом с ним гарцевала соловая кобылка, на которой сидела Джайлан. Стройная и длинноногая она была одной из самых быстрых в султанских конюшнях и принадлежала Данаре Султан, была её любимицей. Служанке вряд ли бы разрешили подойти к этой лошадке на расстояние даже пары десятков шагов. Конюхи выдали бы ей какого-нибудь отжившего свой век коня, что не сравнился бы в скорости даже в свои лучшие годы с моей Карасой и маминым Рюзгяшем, которого она совсем недавно подарила Берканту.

Тан сильно бы от нас отстала и тормозила бы всю прогулку, но Орхан до того, как ворваться в мою комнату в предрассветных сумерках и поднять нас с одалиской с постелей, всё подготовил и обо всём позаботился. Он хотел скорости, адреналина в крови и ветра в волосах. И сказать ему "нет" было равносильно попытке повернуть русло реки вспять.

Сейчас, остановив коней в рощице за пределами города, где-то на середине маршрута, построенного шехзаде, именно я оттягивала время. На сердце вдруг стало так спокойно, что не хотелось даже шевелиться. Караса почувствовала мою неохоту нарушать утренний покой, отчего недовольно зафырчала. Ей хотелось догнать Сульики и Рюзгяш или, скорее всего, обогнать и поскакать впереди всех. Норовистая кобыла не знала себе равных.

Я поправила лук перекинутый через плечо и деловито осмотрела широкую тропинку.

- ты обещал, что мы постреляем из лука - нарочито медленно улыбнулась нетерпеливому Берканту - не пора ли нам свернуть с дороги и не зайти вглубь рощи для охоты?

Брат недовольно надул губы. Рюзгяш был быстр и при желании мог обогнать наших с Джайлан кобыл, и Берканту нравилось это превосходство. Сам он сильно уступал мне в стрельбе из лука, и при предложении посоревноваться настроение его мгновенно испортилось.

- всего несколько месяцев назад ты увиливала от тренировок и даже когда мать наказала тебя за это, не перестала лениться - он прищурил свои темно-голубые глаза. - а теперь тебе не терпится пострелять из лука?

- а что странного ты здесь увидел? То, что я не хочу ходить на тренировки каждый день, не означает, что я не люблю стрельбу из лука. Не думал, что я даю тебе фору? Нет? А жаль, за это время, если бы приложил побольше усилий, мог хорошо так подтянуть свои навыки. - я едва заметно кивнула одалиске за спиной мальчишки и та, хитро улыбнувшись, направила Сульики к дереву, где мы вчера спрятали клетку со старым охотничьим соколом. - в любом случае, доносить матери куда интереснее, чем пытаться кого-то превзойти. Не правда ли?

- ладно! - от моих слов он разозлился, и голос его стал резким и немного писклявым. - давай посоревнуемся. На желание. Как стрелять будем: по определенной точке или на дальность?

Тан сняла с ветки золоченую клетку и открыла дверцу. Старая птица неуверенно выглянула наружу, огляделась по сторонам подслеповатыми глазами. Не сразу, но она села на вытянутую руку служанки. Эта гордая птица жила и охотилась для своего хозяина ещё в те времена, когда был жив прошлый Султан, отец Дамир Мурата, но возраст взял своё и её - чтобы больше не мучилась - решили зарубить. Прознав об этом я выкрала птицу из зверинца и спрятала вместе с Джайлан в этом месте подозревая, что Орхан в скором времени позовёт прокатиться верхом и, может быть, пострелять из лука.

Как по мне, так лучше чтобы сокол был застрелен в небе, чем зарублен мясницким ножом.

- мишень будет одна. - я с интересом наблюдала, как глаза шехзаде округлились от удивления, когда служанка подъехала к нам с птицей на плече. - кто собьёт, тот и победил.

Беркант ошарашенно посмотрел на меня:

- но это птица деда...

- она стара и слепа, Падишах приказал слугам умертвить её. Не имеет значения как исполниться этот приказ.

- я не могу - упрямо покачал головой брат.

Я же насмешливо фыркнула:

- признай, тебе просто не хочется увидеть смерть живого существа.

И едва не пожалела о своих словах - желудок сделал кульбит и перед глазами на мгновение предстала картина двухлетней давности. Попугаи-неразлучники, проткнутые золочеными прутьями - хорошее олицетворение того, что происходит во дворце с теми, кто считает гарем золотой клеткой, противиться системе или проигрывает игру за власть.

- я не девчонка - Орхан так резко снял с седла лук, что едва не порвал тетиву - и видел как отец казнил людей. Пускай.

Я взглянула на Тан. Птица уже сидела на предплечье, обтянутом толстой тканью фурки, и, словно бы предчувствуя свою скорую судьбу, в нетерпении переступала с лапки на лапку. Девушка погладила сокола по грудке тонким пальчиком совершенно не боясь, что тот может клюнуть и испортить нежную кожу, прошептала что-то на прощание и в специальном жесте дернула рукой. Зашелестели перья, захлопали крылья, и в небо взвилась птица.

Мы с братом пустили коней вскачь с полной уверенностью, что те не подведут: наши руки заняли луки и стрелы, а внимание - сокол в небесной сини, на горизонте окрашенной рассветными красками. Некому, кроме самих Рюзгяш и Карасы, было следить за дорогой среди высоких деревьев. Джайлан с Сульики предусмотрительно остались где-то позади.

Глава 5

1633

В стремлении найти уединение, пока Джайлан занималась уборкой комнаты, я забрела к бывшим покоям Нулефер Султан в тупиковый коридор с арочными окнами во Двор Султанш. Здесь было светло и тихо. Шифоновые занавески, что успели посереть за годы от пыли и солнца, чуть колыхались на лёгком ветру, предвещающем скорую осеннюю прохладу. В этот час было безлюдно - лишь изредка двор пересекали слуги, спешащие выполнить поручения свои хозяек.

Мне не хотелось отвлекаться даже на их бесшумные шаги, но других тихих мест, укрытых от жарких солнечных лучей, поблизости не было, а от присутствия одалисок и евнухов во Дворе Султанш было трудно избавиться. Как-никак в гареме было три Хасеки, у каждой из которых был огромный штаб прислуги, а помимо них ещё было множество других женщин, наделённых малой и большой властью над обычными рабынями.

Оглядевшись по сторонам, я с ногами взобралась на узкий подоконник окна с узорчатой решеткой и устроилась поудобней, не обратив ни малейшего внимания на то, что места там было крайне мало. Всё моё внимание было в одночасье приковано к сборнику стихов в руках. В этот сборник я записывала все понравившиеся стихи и песни, которые встречались мне на уроках по каллиграфии, языкам и литературе и в рассказах Шахерезады. Иногда я пыталась записать свои собственные - короткие и бессвязные - и когда терпела неудачу со злостью вырывала целые листы.

Из-за этого листов осталось вполовину меньше, чем было изначально. Палец мой пробежался по неровному краю, оставшемуся от вырванной страницы. Я и не помнила уже, что было между стихами Руми* и Лейлы*, но судя по следующей странице - перечеркивала и переписывала это несколько раз и в какой-то момент попросту порвала лист пером. Да так, что на следующей странице осталась жирная черта.

Пей все, что ты хочешь, в этом саду роз.
Все равно, что они говорят!
Наслаждайся своей жизнью на всю катушку.

Во двор со смехом вышли Акгюль Кадира и Гёзде Йилдиз во главе с Махидевран. Ни Гюльджан, ни Махфируз Сафие с ними, что совсем не удивляло, не было. Вместо них за султаншами и хатун шли их приближенные служанки и, покорно понурив головы, две темнокожие рабыни. Из одежды на них были лёгкие гёмлек и простые шаровары. Ни обуви, ни верхней одежды, ни головного убора.

Нет... О нет-нет! Всевышний решил меня за что-то покарать.

Я едва подавила обречённый стон так и рвущийся с губ. Почти год мне удавалось избегать общества этих девиц всюду, кроме классных комнат. И вот в этот самый момент, когда я спряталась ото всех в укромном уголке, они решили поиграть со своими живыми куклами. Ох, не дай Аллах они меня заметят и решат, что я за ними подглядываю.

Все равно, что они говорят!

Не успели глаза мои добежать до конца строчки, как Махидевран задорно вскинула подбородок и заливистым голоском на всю округу объявила о награде за победу в драке. Краем глаза я уловила как личные служанки завистливо переглянулись. Им, верно, такие щедрые награды и не снились.

О моя жестокая любовь!
Неужто для тебя мои слезы будто капли росы?

Я упорно старалась не обращать внимание на смех и улюлюканье султанш и визг рабынь, но кажется, уже в третий раз перечитывала две жалкие строчки не особо понимая в чём их смысл. Раздражение клокотало где-то в горле. Хотелось вскочить на ноги и крикнуть что бы прекратили это варварство. Зачем так издеваться над людьми?

Все забавляет тебя, моя цветущая роза.
Все равно, что они говорят!...

- как эмоционально - раздалось над самым ухом.

Вздрогнув от неожиданности, я было чуть не ударила говорившего локтем в живот. Но быстро поняла, кто тихо подкрался со спины и сдержала инстинктивный порыв. Хотя не стоило этого делать. Может тогда бы он понял, что так пугать меня не стоит.

Я набрала побольше воздуха в лёгкие в попытке успокоить быстро колотящиеся сердце и перевела взгляд с жирной черты под строчкой на Альтана, что без зазрения совести заглядывал в сборник через моё плечо. Одет он был просто и неприметно, так, словно хотел притвориться обычным человеком.

- что ты здесь делаешь?

Юноша неопределённо пожал плечами и пошёл чуть дальше, так, чтобы мне не выворачивать шею, а ему самому не смотреть на мою макушку и часть лица.

- я шёл от матери, когда заметил как ты пытаешься читать в таком шуме.

Дамир бросил неодобрительный взгляд на двор, где громко кричали как султанские дочки так и обычные рабыни, и я проследовала его примеру. Там одна из дерущихся девчонок повалила вторую, вцепившись в спутанные волосы. Она словно бы не замечала с какой силой соперница бьёт её по выпирающим костям кулаками.

- знаешь, сначала я подумал, что ты подглядываешь за ними. - признался шехзаде, чем заставил сильно пожалеть, что не ударила его - но ты слишком гордая для этого и слишком упрямая, чтобы уйти.

Я фыркнула и захлопнула сборник перед носом Альтана, который вновь полез читать мои записи. В этот раз он даже потянул руку, чтобы перелистнуть страницу.

- спасибо за столько лестные слова.

Но мои действия и слова лишь позабавили юношу:

- кто-то явно сегодня не в духе.

Как никогда прежде мне захотелось сбежать от разговора, но бежать было некуда, если не хотела встретиться с султаншами и их кузиной.

- побудешь тут спокойным, когда все так и стремятся либо напугать тебя, либо нарушить твой покой. - я недовольно поджала губы вдруг поняв, что Дамир от меня чего-то хочет.

Вроде бы ничего необычного в его поведении не было, но я нутром чувствовала какой-то подвох. Шехзаде никогда не ходил в столь простой одежде. Да и покои Эсин Султан и Нулефер Султан располагались так, что со стороны комнат Хасеки Султан угол с комнатами покойной султанши не был виден.

Глава 6

1634

Возвращение Султана из похода, да ещё и с гостями, вызвало волнения по всему дворцу. В гареме слуги более тщательно прибрали помещения и дворы, наложницы спешно подготовили реквизит и инструменты для своих выступлений, а фаворитки загоняли своих одалисок в поисках лучших украшений. Султанские дочки вертелись возле кухонь, выискивая что-нибудь вкусное и щебеча без умолку о возможных подарках, пока шехзаде готовились показать отцу свои знания и умения - по такому поводу даже Озкан Илькин прибыл из своего санджака. В Диван Мейданы и Эндеру Авлусу с кипами бумаг, книг и свёртков бегали визири с пашами под чутким руководством великого визиря.

Во всей этой суматохе спокойными оставались сам великий визирь, Хасеки и султанские сёстры. Мать, как обычно, сидела на просторной террасе, Умут Жасмин тихо играла на кануне в своих покоях, пока Эсин Кютай ловко руководила подготовкой к празднику, а Мелек Дилара что-то нашептывала на ухо Илькину. Танели Асем ещё не отошедшая от смерти дочери - хотя прошло уже больше полугоду - и вовсе не показывалась на глаза.

В начале я вместе с остальными крутилась у кухонь и даже умудрилась утащить с подноса пару больших кусочков рахат-лукума прямо из-под носа крайне вредной кючюк-калфы, пока та отвлеклась на Джайлан. Но перед самым началом праздника нас с Тан нашла Тулай Пейк с Дениз Агой - главой белых евнухов. Она недобро посмотрела на наше развлечение и на сам факт того, что я дела тоже, что и султанские дочери, но не обранила ни слова по этому поводу. Лишь сказала, что Султан и Баш-Хасеки хотят видеть нас с Орханом в мраморном павильоне.

На мгновение стало страшно - что им могло понадобиться от нас сейчас, когда Дамир Мурат Хан только вернулся во дворец и должен был встретиться сначала с визирями и прочими советниками? Но после стало интересно и я, заверив пейк и капы-агасы, что сама найду брата и мы вместе подойдем к мраморному павильону, побежала со всех ног к залу аудиенции, где уже собрались все благородные мужи и шехзаде в ожидании Султана.

Там я без особого труда нашла Берканта - он, широко жестикулируя, что-то рассказывал хмурому Альтану, что стоял чуть в отдалении от толпы, и с опаской поглядывал на Илькина, Батура и Эмина. Я налетела на брата со спины неожиданно даже для самой себя, и младший шехзаде громко охнул, но устоял на ногах. Всё-таки в росте почти сравнялся со мной - где-то полголовы осталось, и перерастёт меня.

- Айжан? - удивлённо пискнул Орхан, хватая меня за руку, когда я повисла на его плечах и вцепилась в расшитую камнями и серебряными нитями ткань парадного кафтана, выглядывающего из-под теплого ференже.

Джайлан потерялась где-то позади, но должна была нагнать в скором времени. Может она успеет всё разболтать, пока я пыталась отдышаться не убирая яшмак от лица на глазах стольких мужчин.

Дамир выглядел озадаченным, но брови больше не хмурил. Как и брат он смотрел на меня с немым вопросом, иногда переводя взгляд мне за спину, где, скорей всего, плелась служанка. Ноги у неё были ещё короче, чем у меня.

- пойдём, - всё же совладав с дыханием, потянула Берканта в сторону Софа-и Хюмайун - нас ждут в мраморном павильоне.

Младший шехзаде растерялся так, что не смог вымолвить и слова и только оторопело перевел взгляд с меня на толпу, а после на зал аудиенций. Вместо него, не успела я всё внятно объяснить, подал голос старший шехзаде:

- скоро должен прибыть отец - холодно произнёс он - никто из нас не может сейчас уйти из прихоти.

- это прихоть вашего отца. - я вскинула подбородок и улыбнулась, хотя под вуалью её было трудно различить как изогнулись мои губы. - так что он ещё не скоро здесь появится.

Альтан пристально смотрел на меня, словно бы выискивал признаки, что я вру. Позади раздались шаги, и на мгновение его взгляд переместился на подошедшую Тан.

- Дениз Ага с Тулай Пейк сообщили, что Султан Дамир Мурат Хан и Баш-Хасеки Данара Айсулу Султан ждут Мерием Айжан Хатун и Шехзаде Беркант Орхана в мраморном павильоне Софа-и Хюмайун. - пояснила одалиска вместо меня без намёка на одышку.

Юноша стиснул челюсти, но больше ничего не сказал и не препятствовал, когда мы с Джайлан повели Орхана к мраморному павильону. Со стороны, наверно, могло показаться, что мы сопровождаем его на порку, но никто из нас не обратил на это внимания.

- так что стряслось? - поинтересоваться мальчик когда мы вышли из Третьего двора в Четвертый двор.

- без понятия - просто пожала плечами я - всё, что мне известно, ещё у зала аудиенции рассказала Джайлан. Но зуб даю, что это как-то связано с гостями твоего отца.

- почему ты называешь его исключительно "твой отец" и "ваш отец"?

- потому, что зовут меня Мерием Айжан Хатун. Я не султанская дочка и в гареме у меня нет определённого статуса. Многие до сих пор не знают, как со мной обращаться. - я тяжело вздохнула, осознав, что данный факт меня давно уже не коробит как раньше.

У самых дверей в мраморный павильон чуть задержалась, пронзённая внезапной мыслью, и посмотрела на меняющиеся с возрастом лицо брата. Взглянула на его тёмные непослушные вихры. Заглянула в выразительные глаза насыщенного синего цвета. Сколько нам осталось до того, как меня выдадут замуж, а его отправят в санджак? Три - четыре года? Или всего два года?

- не забивай себе голову подобным - успела обронить, пока служанка открывала двери.

В просторном и светлом помещении с искусной мозаикой нас встретил улыбающийся Султан Мурат, рядом с которым стояла напряженная как струна Данара Султан. Я редко видела своего отчима вблизи, да ещё и рядом с матерью, и сильно удивилась, заметив насколько тот высок - над своей главной женой он возвышался на целую голову. Возвышался он и над гостями - женщиной чуть ниже Айсулу и мужчиной, что не на много был выше её.

Они выглядели чуждо, и одежда их была необычной, но богатой и вычурной. Эти люди не были простыми гостями, удостоенными чести посетить Топкапы. Нет. Они были теми, кто удостоил чести посетить чужой дом.

Глава 7

Летом вся жизнь протекала у многочисленных бассейнов и прудов, в тени высоких деревьев. И я как раз спешила к одному из самых больших прудов, где совсем скоро наложницы собирались устроить соревнования по плаванью, когда услышала как что-то за приоткрытой дверью упало. Разбилось.

- это не правда... - следом послышался дрожащий девичий голос - это какое-то недоразумение, госпожа...

- то есть, ты хочешь сказать, что Амана врёт мне? - удивилась Эсин Кютай Султан, и мне стало интересно, что там происходит.

Крадучись я подошла к двери, заглянула в щель. В центре комнатки стояло двое евнухов, держащих под руки кючюк-калфу с испуганным лицом и успевшими покраснеть глазами. У её ног валялась разбитая ваза со свежими цветами. Хасеки вместе со своей Пейк стояла спиной к двери, но даже так было видно сколько неприязни она испытывала к девушке напротив.

- нет-нет, госпожа, что вы, у меня язык не повернется так сказать... - служанка едва ли не плакала, повиснув на руках евнухов - я ничего не знаю и сколько бы не училась - остаюсь глупой. Мой удел подметать полы да стирать белье, госпожа, о большем я и помыслить не смею...

- но при этом всём ты шпионишь для Умут Жасмин. - Эсин скрестила руки на груди.

Поза была такой знакомой, что я как наяву видела кривую улыбку женщины - такую же как у Гёзде всякий раз, когда та считала себя правой.

В отчаянии калфа замотала головой, не находя что сказать так, чтобы её слова не были вывернуты наизнанку. Я не впервые видела подобную ситуацию. Многие в гареме, кто имел хоть какую-то власть, любили играться в подобные словесные кошки-мышки. Все они - от совсем уж старых кидемли-калф и до султанш - отыгрывались на своих жертвах, делая их виновными во всех мыслимых и немыслимых грехах, а после избивали прутьями, бросали в темницу или ссылали в Старый дворец. Порой несчастных заставляли есть отравленные сладости или вовсе топили в Босфоре.

Интересно, чем отличиться султанская жена? Мать и Жасмин Султан подобным не занимались, а от Кютай Султан я предпочитала держаться подальше, так что не знала на что она способна.

Судя по слухам, гуляющим среди слуг, по скандалам и сценам, которые она порой устраивала, и по поведению Йилдиз, эта Хасеки была изощрённа и жестока.

- нет? - притворно удивилась женщина - ты отрицаешь тот факт, что к моим служанкам тебя приписала Жасмин Султан?

- госпожа, я не шпионка! - из глаз девушки всё же брызнули слёзы - а Хасеки Умут Жасмин Султан управляет гаремом с позволения Повелителя. Она распоряжается жизнями всех рабынь, так кто из нас, недостойных, посмеет ослушаться её и перестанет выполнять свою работу?

- вот ты и призналась - подловила её Амана, и служанка осела на колени. Не помешали ей и евнухи, держащие её тонкие ручки в своих лапищах. - призналась, не моргнув и глазом, что выполняешь работу для Жасмин Султан.

- Амана Пейк, Эсин Кютай Султан, какая из меня шпионка? Я ведь грамоту не освоила до конца, днями напролёт не поднимаю головы от работы и даже детские песенки пою чтобы ненароком не подслушать чужой разговор! А по ночам то Гёзде Йилдиз Султан, то Шехзаде Альтан Дамиру учу доставлять себе удовольствие...

Зря она заикнулась о Гёзде и Альтане.

Кажется, калфа и сама поняла свою ошибку. Запнулась, а в следующее мгновение разрыдалась пуще прежнего и попыталась на коленях подползти к Хасеки. Сначала аги не позволили ей отойти от себя, но после едва уловимого жеста пейк разом отпустили успевшие покраснеть руки несчастной. Девушка рухнула на пол и, захлёбываясь слезами вперемешку с соплями, поползла к Кютай уже на четвереньках.

- госпожа, султана, помилуйте! - с обезумевшим видом она схватилась за подол расшитого жемчугом энтари, поцеловала его раз, другой, приложила ко лбу и вновь начала целовать. - я ни в чём не виновата!..

Амана рывком оттащила служанку от своей госпожи. Сморщила миловидный носик и отвесила калфе звонкую пощёчину, от которой та повалилась навзничь.

- то, что ты осмелилась втереться к султанше и шехзаде и заикнуться об этом уже проступок! - с презрением бросила пейк, уперев руки в пышные бока. - сдаётся мне, что я неверно поняла твою роль: Умут Жасмин Султан послала тебя не шпионить, а соблазнить нашего шехзаде!

- нет - внезапно протянула женщина, от чего все ошарашено уставились на неё - эта соплячка слишком труслива и не решилась бы на подобный шаг. Другое дело Данара...

- мей-мей! Вот ты где! - гулко раздался по всему коридору радостный голос Джайлан.

За дверью стало тихо. Моё сердце пропустило удар, и я резко развернулась к своей служанке, стоящей в другом конце коридора, попутно прижав палец к губам.

Нельзя, чтобы кто-то из комнаты увидел меня рядом с дверью. Нельзя, чтобы кто-то из них понял, что их подслушивали.

- мы нашли кольцо Айжан Хатун, тебе незачем лезть в эту щель! - выкрутилась служанка, призывно махая мне рукой.

Я сорвалась с места, надеясь чтобы моё громко колотящееся сердце никто не услышал за дверью. Пока бежала к Тан на другой конец длинного коридора, успела заметить узкий закуток в паре десятков шагов от комнатки, который и в правду на первый взгляд мог показаться щелью. Одалык просто чудо! Заметила нечто подобное и быстро использовала для отвлечения подозрений.

- Ну и пыли на тебе! - продолжала Джайлан так, словно перед ней была совсем молоденькая джарийе, готовая усердно выполнять любое поручение - зачем ты вообще полезла туда? Госпожа здесь даже не ходит.

Наконец добежав да служанки и не в силах сдержаться, я порывисто обняла Тан. Та звонко рассмеялась, а когда я отстранилась, хитро подмигнула:

- ладно, ладно! Пойдём, угощу тебя чем-нибудь сладким в благодарность за твои старания.

Намек был понят. И в благодарность я готова была угостить одалиску вечером чем-нибудь сладким. Даже если ради этого придётся стащить эту сладость с султанского стола. Для Джайлан было не жалко - особенно после того, как она спасла мою жизнь и спокойствие моей матери.

Глава 8

1636

К своим шестнадцати годам я стала лучше разбираться в гаремных интригах - по заветам матери: узнай она, гордиться станет... наверно? - так что случаи наподобие инцидента с кольцом и бассейном двухлетней давности свелись к нулю.

Кадира, кажется, смирилась со своими надуманными проблемами и притихла. Гёзде оказалась главной заводилой, полноправно занявшей место Махидевран, но она была младше - тут ещё сказалось её халатное отношение к учёбе - от чего все её выдумки я щелкала как орешки. Я видела все её потуги как на ладони и легко от них уклонялась, всякий раз подставляя её в ответ.

Ах, чего только стоило подкинуть наложницам найденное письмо, где молодой бей, в которого до беспамятства влюбилась Йилдиз, отказывает султанской дочке в своих чувствах! (правда скандал, устроенный Эсин Султан, после на весь дворец немного подпортил настроение - досталось всем и каждому, ибо Хасеки к тому времени успела подставить Жасмин Султан и стать полноправной хозяйкой гарема)

Но при всех своих возросших навыках я допустила ошибку и Акгюль за это вонзила нож в спину. Точнее: стрелу в плечо, но сути это не отменяет. Я беспечно забыла о старшей султанше, подумала, что она стала безобидной, за что поплатилась - на охоте, устроенной Султаном для обитательниц гарема в честь Баш-Хасеки, Кадира направила своего гнедого жеребца вслед моей Карасе, словно решила посостязаться со мной за приглянувшуюся дичь, и, пока поблизости никого не было, выстрелила в меня из лука.

Что было дальше я точно не знаю. Помню лишь Карасу в крови, чьи-то руки и лазарет, где, собственно, до сих пор лежала, слушая болтовню повитух и помощниц лекарей.

Они громко перемывали всем косточки, делились сплетнями, давно гуляющими среди наложниц, и обсуждали грядущую свадьбу Кадиры - после инцидента её решили сослать подальше из двора во избежание новых стычек и нежелательных разговоров, ведь не все знали кто в меня стрелял. В какой-то момент разговор женщин зашёл в неожиданное для меня русло.

- ах, Шехзаде Озкан Илькин уже столько лет управляет санджаком, но у него до сих пор нет наследника! Да даже дочки! - сетовала одна из повитух - кто-нибудь помнит, быть может у него какая-нибудь болезнь была?

- этот ребёнок с рождения доставлял одни проблемы. Родную мать изувечил при рождении, трепал всем нервы во младенчестве... - прокряхтела какая-то старая женщина. Её я не видела и не слышала прежде, хотя лежала в лазарете не первую неделю. - мне не очень нравилась Нулефер Султан, но - упокой её душу, Аллах, - в этом мне было её жаль.

Повисла неуютная тишина, нарушил которую молодой голосок:

- а вот у Шехзаде Альтан Дамира уже родился сын! Вы знали? Он всего полтора года управляет Манисой и уже обзавелся наследником! В честь такого праздника Хасеки Эсин Кютай Султан приказала раздать девушкам в гареме сладости и деньги! - и горестно добавил: - жаль нам ничего не перепало!

- о, иншаллах! Можете не верить мне, но я вам точно говорю: Шехзаде Альтан Дамир точно станет следующим султаном!

- тихо ты!..

Я так усердно прислушивалась к разговору из соседней комнаты, прикидываясь при этом спящей, что не заметила как деревянная панель в стене отодвинулась в сторону, пропуская в помещение неожиданного визитёра.

- им, должно быть, скучно живётся - раздался совсем рядом голос Альтана.

Он застал меня врасплох, так что я от неожиданности подскочила на кровати, зашипела от тупой боли в плече и только после открыла глаза. Взгляд мой тут же наткнулся на два осколка неба, затерявшийся среди светлых прядей.

- что ты тут делаешь? - вырвалось у меня слишком громко.

Я боязливо оглянулась по сторонам, но в комнате с десятком кроватей больше никого не было, а женщины за стенкой слишком громко говорили, чтобы услышать мой возглас.

- у Кадиры скоро свадьба. - шехзаде просто пожал плечами - нас всех позвали.

- нет... - я же вздохнула - что ты делаешь здесь, в лазарете?

Под мои пристальным взглядом Дамир со снисходительной улыбкой на устах присел на край кровати и хмыкнул:

- боишься, что что-то не то подумают люди? Брось, я успею скрыться из виду прежде, чем кто-либо войдёт в эту комнату. - он подмигнул - а если кто и увидит - мы мастерски притворимся, что ничего не знаем.

В ответ я лишь фыркнула. Нужных слов не нашла, ибо переживала не из-за мнения окружающих. Хоть я и была рада, что юноша пришел в лазарет, но почему-то не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии: взлохмаченную, с тёмными кругами под глазами и перемотанным бинтами плечом.

- и каково это? - вдруг спросил Альтан, прищурив глаза - получить столь серьезную рану?

- больно - просто ответила я - до ужаса больно.

- должен признать, мне немного обидно от того, что из нас двоих ты первая словила стрелу.

- о? - губы мои изогнулись в улыбке, и я с любопытством поддалась вперёд, к шехзаде - а каково стать отцом? Знаешь, мне немного обидно, что из нас двоих ты стал родителем первее меня.

Дамир неопределенно пожал плечами:

- я видел Османа от силы пару раз - он усмехнулся каким-то своим мыслям - из-за этого Айзада в бешенстве, а все во дворце Манисы ходят на цыпочках и лишний раз не решаются показаться ей на глаза.

Что-то неуловимое задело меня в чуть изменившемся облике юноши, когда он заговорил о своей наложнице, и я вновь улеглась на подушки. Пускай думает, что я устала сидеть. Рассказывать о своих чувствах, толком не разобравшись в них самой, с моей стороны глупо.

- какая она, эта Айзада? - спросила лишь бы разговор не захлебнулся неловким молчанием.

- а ты ревнуешь? - вдруг спросил Альтан, словно специально провоцировал.

Щеки вспыхнули. От смущения или гнева - непонятно. Общаться после долгой разлуки было сложно. Уже сейчас я не могла представить, чтобы мы сидели так же беззаботно у бассейна в заброшенном саду Валиде-Султан. А что уж будет дальше, когда мы окончательно и бесповоротно станем взрослыми? И будет ли оно, это будущее? Признаться, я с содроганием и ужасом отсчитывала дни до того момента когда потеряю и брата и друга, а привычный мир вокруг рухнет.

Глава 9

У бывших покоев Шебнем Нулефер Султан было по-особенному тихо. Казалось, что время замедлило свой ход, звуки предстоящего праздника стали приглушёнными, едва слышимыми, а сам воздух потяжелел от пыли. Было что-то скорбное в этом. Что-то, что я не заметила в прошлый раз, увлеченная вначале сборником стихов, а после играющими султаншами и подошедшим Альтаном.

Сейчас, ожидая шехзаде, я чувствовала себя неуютно, хотя вокруг цвели всевозможные цветы, наполняя воздух немыслимыми ароматами. Солнечные лучи создавали причудливые тени, проходя сквозь листву невысоких деревьев и решетки на арочных окнах. Ветер играл с лёгкими занавесками, то и дело внося корректировки в солнечно-тенистый узор. Было умиротворенно: ничто не намекало на старую трагедию...

Я тряхнула головой, отгоняя прочь мрачные мысли. Всё это мне только кажется ведь трагедия матери Илькина произошла в совершенно другом месте. Мои же ощущения скорби в воздухе связанны с тем, что я видела здесь раньше - частые игры и весёлый смех - и знанием того, что случилось с Махидевран. После её смерти я ни разу не видела, чтобы здесь, во Дворе Султанш, девочки тратили своё свободное время.

- Джайлан сказала, что тебя можно найти во Дворе Султанш, но, кажется, она не очень хорошо знает о твоих предпочтениях.

Из-за угла вывернул Дамир, наряженный в светлый бархат кафтана с ложными рукавами-крылышками. Он ступал так тихо и плавно, что мне на мгновение вспомнилась заморская сказка, рассказанная Тулай Пейк, где нелюдей слышали только по звонку цепей.

- о чем задумалась? - поинтересовался юноша, заметив, что я никак не отреагировала на высказывание о Джайлан.

- сравниваю тебя с нежитью. - просто ответила я. - ходишь неслышно и появляешься внезапно.

- тебе стоит меньше ходить на тайные собрания Шахерезады и слушать её страшилки.

Мелкая дрожь пробежала по всему телу, и я передернула плечами. Лёгкая улыбка на моих губах стала кривой, но не исчезла, из-за чего, наверно, смотрелась глупо.

- в любом случае больше таких собраний не будет - я вздохнула, когда Альтан в недоумении вскинул бровь - ты не слышал? На днях моя мать приказала отрезать ей язык и бросить в темницу.

Присвистнув, шехзаде одним махом забрался на узкий подоконник и опасно откинулся на узорчатую решетку: рейки под его весом жалобно заскрипели.

- должно быть все испугались, раз никто и словом не обмолвился о таком деле. Далеко не каждый день, если не год, Баш-Хасеки Султан срывает злость на людях.

Он наклонил голову на бок, от чего стал походить на маленького попугайчика в золотой клетке султанского зверинца. Такой же светлый и яркий, с дивным голосом, и любящий сидеть где повыше. Я с усилием прогнала из головы этот образ. Ну что за день?!

- представь себе разочарование матери, когда её план побега из дворца провалился - о вопиющей выходке на глазах у многих никто даже не шепчется, а Султан и вовсе сделал вид, что ничего не произошло.

- вот как? - Дамир поддался вперёд, и, клянусь, решетка за ним облегчённо вздохнула - и в чём же дело? Шахерезада провинилась сама или попала под горячую руку Данары Султан?

- всё сразу. - от непонимания на лице собеседника губы непроизвольно растянулись в усмешке.

Это он ещё меня глупой называл.

Я рассказала ему всё: о том, что случилось на днях с Айсун Ханым, о подслушанном разговоре Мелек Султан с Илькином и Гюльджан. Не умолчала и о старых подслушанных речах, и на всякий случай поведала о действиях Мансуры Гёзде.

Под конец рассказа юноша стал задумчивым. Он прикусил губу, посмотрел на меня из-под опущенных ресниц. И в конце концов на его лице отразилось сомнение.

- всё это как-то странно. - протянул Альтан - по твоим словам даже просто и удивительно, что никто раньше не заметил.

Я недовольно надула щеки от скрытого укора в его словах. А не напридумывала ли я, решившись поиграть в шпионку и доносчицу?

- просто никто не обращал внимания, никто не прислушивался и не сопоставлял отдельные фрагменты вместе. Посмотри, моя мать обо всём знает и хочет поскорее убраться из дворца.

Шехзаде непринуждённо пожал плечами:

- крысы тоже бегут первыми.

Он сказал это таким тоном, что мне захотелось хорошенько тряхнуть его. Тряхнуть так, чтобы прогнать с его лица выражение, смешавшее в себе сомнение и недоверие пополам с задумчивостью. Ну почему он такой упрямый? Разве нельзя просто прислушаться ко мне? Обязательно всё усложнять?

Меня так и подмывает бросить эти вопросы ему в лицо, но вместе этого я расправила плечи. Сравнивать Баш-Хасеки с крысой не позволить я не могла, даже если от моих последующих слов наша дружба могла рассыпаться тысячью мелких осколколков.

- крысы бегут потому, что предчувствуют беду. Моя мать умеет слушать и знает о назревающей буре. Твоя же мать ослепла от власти и видит заговоры там, где их нет. Я думала ты больше походишь на отца, но ты копия своей матери. Хотел понять откуда прилетит стрела, когда уберёшь с дороги Илькина? Я сказала тебе, а ты не веришь. Не вини меня потом, когда упадёшь в грязь и не сможешь встать.

- ты беспочвенно обвиняешь Мелек Султан! - повысил голос Дамир - сестру султана! Какое ей дело, кто из племянников сядет на престол?

Я подошла поближе к юноше, представляя себя кошкой, желающей напугать мышку, но Альтан был выше на целую голову и мне пришлось нелепо задрать голову, чтобы заглянуть в холодные глаза.

- я не обвиняю - лишь говорю, что знаю и что думаю. Делюсь своими предположениями, а тебе стоит принять их к сведению и лучше присмотреться к своей тётке. А ещё и к старшему брату. Быть может ты не так слеп и сможешь увидеть хоть часть картинки.

Развернулась и устремилась прочь, прежде чем окончательно потеряла себя в противоречивых чувствах. Ну как, спрашивается, можно сравнивать его с нежитью и птицами? Как можно одновременно хотеть и шутить и спорить с ним? Мне хотелосб остаться, послушать звучание его голоса, но от произносимых слов мне всё больше хотелось его ударить.