Любимых не отпускают

Глава 1. Чужие

Любимых не отпускают

Глава 1. Чужие

— Ева, ты так изменилась! — Арина Милославская распахивает руки для объятий.

Она единственная женщина, беспокоившаяся обо мне в прошлом, и единственная, кому я позвонила после приезда в Питер.

— Пять лет прошло.

— Словно вечность! Не осталось ничего от той девочки, которую я провожала на рейс!

— Той девчонке было всего девятнадцать. Молодая, наивная... — Слово «беременная» я договариваю мысленно и оглядываюсь на небольшой диванчик в гримерке.

На нем сладко спит дочь. Курчавый четырехлетний ангел. Моя любимая упрямица, не захотевшая остаться с няней даже ради новой куклы.

— Я слышала сплетни. — Арина понимающе поджимает губы. — Ее папа тот американский гитарист? — Во взгляде заметно осуждение.

— Гитарист... Мой агент посчитал, что версия со святым духом сейчас неактуальна.

Я не хочу ничего подтверждать или опровергать. Если самые близкие люди верят в состряпанную наспех легенду, то пусть так и будет.

— Ох, Ева! Ты была самой тихой и скромной из всех девочек, с которыми мне приходилось заниматься...

— В джинсах из секонд-хенда, растянутом свитере и старых кроссовках.

— Неважно! Ты была лучшим открытием Рауде. Его удачей.

— И разочарованием, — ставлю я жирную точку в нашем диалоге.

От фамилии первого продюсера внутри что-то сжимается, но мне не больно. Только в глупой сказке Золушка из бесплатной домашней прислуги могла превратиться в зазнобу принца. В реальной жизни путь из нищеты идет через постель короля.

Умные девочки прыгают в нее по расчету и с удовольствием. А дуры, как я, — по большой любви и без оглядки.

— Кстати, о Рауде... — Милославская косится в сторону выхода на сцену. — Я подозреваю, твой агент еще не успел сообщить последние новости?

— Мы с Григорием разговаривали вчера утром. Он подтвердил сегодняшнюю организационную встречу и мое членство в жюри на протяжении всего музыкального фестиваля. Больше никаких новостей, — пожимаю плечами.

— В составе жюри небольшие изменения. Председатель, Фомин, вчера вечером попал в аварию. Он был пьян, так что спонсоры потребовали скрыть информацию от журналистов. А чтобы замена выглядела обоснованной, найти звезду поярче.

— Восстановиться он не успеет? До начала конкурса еще три дня.

— Повреждено лицо. На камеру выпускать нельзя, — качает головой Арина.

— И кого назначили вместо Фомина?

По спине катится холодный колючий ком. Есть мужчины, чье присутствие в жизни не ощущается. А есть такие, что способны достать из прошлого, из будущего и на расстоянии.

— Ева... — Арина обхватывает себя руками и, крадучись, делает пару шагов к коридору.

Убедившись, что дочь крепко спит, я иду за ней. Уже догадываюсь, кого увижу, и все же не хочу верить.

— Скажи, что это не Рауде! Есть еще с десяток продюсеров и агентов...

Я пять лет работала только с Гришей. Это было не самое приятное партнерство. Никаких послаблений из-за беременности и материнства. Никакого сочувствия или хотя бы понимания.

Гриша делал на мне деньги. Заставлял вкалывать беременной, выходить на сцену через неделю после родов. В этой адской гонке не оставалось времени на личную жизнь или другие проекты.

Даже в страшном кошмаре я не хотела бы повторить свой путь к славе. Но один плюс у нашего сотрудничества все же имелся — жмот и циник Григорий Катков качественно оберегал от прошлого. Не было никаких встреч с Рауде или с кем-нибудь из его подопечных. Никаких совместных фестивалей, закрытых вечеринок для элиты или вручения премий.

Мой первый мужчина равнодушно вычеркнул одну молодую влюбленную дурочку из своей жизни. А мой агент сделал так, чтобы в тесной сфере шоу-бизнеса мы окончательно стали чужими.

— Он лучший из всех продюсеров. Даже Фомин в сравнении с ним бледная тень.

Арина не называет имени, но уже слышен знакомый голос с легким акцентом. Рауде распекает кого-то. Матерится на русском и своем родном литовском.

— Гриша обязан был предупредить.

Подготовиться к встрече я не успеваю. Всего один шаг на сцену — и взгляды пересекаются.

Ошиблась.

Пять лет — это не так уж много.

Тяжелая аура Леонаса Рауде действует на меня точно так же, как и во времена нашего знакомства. Хочется поджать плечи, опустить голову и слиться с ближайшей стеной. Исчезнуть... Лишь бы только не красть у него кислород и не оскорблять своим глупым видом самого могущественного мужчину шоу-бизнеса.

— Ни один человек на свете не способен с такой легкостью превращать другого в пыль. Только глянул, и все, — вторя моим мыслям, шепчет Арина и отступает назад.

Не знаю, как выдерживаю первую минуту. Кажется, Рауде «счастлив» видеть меня так же сильно, как и я его. В карих глазах плещется темнота, между черными бровями залегают две морщинки. На строгих, будто вытесанных грубым рубанком губах, кривой трещиной змеится ухмылка.

Волнение спадает лишь спустя несколько долгих секунд. К своему удивлению, я замечаю на породистом, красивом лице Леонаса не только недовольство, но и что-то новое, дико похожее на усталость.

— Здравствуй... Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале, — произношу вместо всех тех слов, что готовила в прошедшие годы.

— Здравствуй, Ева.

Леонас, словно сканируя, окидывает меня взглядом с копны длинных светлых волос, которые нравились ему когда-то, до ног... Не таких длинных, какие нужны суперзвезде, но хотя бы ровных, без хирургического вмешательства и болезненных переломов, как у некоторых из моих коллег.

— Фомин на все пять дней выпал из конкурсной программы?

Наверно, лучше спросить у Арины. Раз она в курсе про ДТП, то должна знать и остальное. Однако что-то подсказывает: Милославская временно безмолвный памятник.

Глава 2. Папа

Глава 2. Папа

Происходящее дальше похоже на сон.

Карие глаза дочки встречаются с карими глазами Рауде. Две пары черных бровей взлетают вверх. А мое сердце замирает.

Пять лет назад мне пришлось принять условия нового агента и скрыть одну маленькую тайну. Лгать всем было не так уж легко. Несколько раз в день я брала телефон, по памяти набирала один и тот же номер и представляла, как скажу: «Привет. Мне плохо без тебя». Или: «У нас будет ребенок. Забери меня, пожалуйста».

Это были настолько острые приступы мазохизма, что каждый раз все заканчивалось слезами, опухшим лицом и выволочкой от Гриши.

«Хочешь, чтобы он примчался и заставил тебя сделать аборт?», «Хочешь рискнуть карьерой, безопасностью и ребенком?», «Прошлого унижения было мало? Нужно, чтобы Рауде окончательно втолкал тебя в дерьмо?» — Гриша слишком хорошо знал нашу с Леонасом историю и умел подбирать правильные фразы.

Наверное, жестокость агента и забота о ребенке помогли мне в конце концов восстановиться.

Спустя несколько месяцев я научилась справляться с дурацкими слабостями. На концертах перестала выискивать в залах знакомое мужское лицо, удалила из памяти мобильного общие фотографии. Вместо болезненного копания в прошлом потихоньку стала думать о будущем.

О том, что сделаю все ради благополучия моей малышки, стану сильной и независимой. О том, как признаюсь... когда-нибудь позже, когда истечет срок контракта и больше не будет так горько.

Не сейчас.

— Кто пустил на сцену ребенка?! — пока я прихожу в себя, интересуется скуластая женщина справа Вероятно, одна из постановщиков шоу.

— Где охрана? — возмущается тучный мужчина слева. Судя по инвентарю, осветитель.

Со стороны операторской площадки тоже что-то кричат, машут руками. Однако я уже ничего не замечаю и не слышу.

Не сводя испуганного взгляда с Рауде, дочка медленно подходит ко мне и обнимает за ноги.

— Я проснулась, а тебя нет, — затравленно шепчет Вика.

— Все хорошо, родная. Мама рядом. На минутку нужно было выйти на сцену. — Наклонившись, я крепко сжимаю в объятиях свое маленькое счастье.

— Ева, я могу увести ее, — внезапно подает голос Милославская. — Мы подождем тебя в гримерке.

Безумно хочется ответить: «Уведи!» Так будет правильнее. Но во рту словно пересыхает.

Я столько раз представляла эту встречу, боялась ее и ждала. А теперь не могу вытянуть из себя даже короткое «да».

— Пойдем, сладкая. — Арина протягивает ладонь и ласково улыбается Вике.

В отличие от меня, она все еще пытается что-то спасти.

— Никто никуда не пойдет! — приказным тоном останавливает нас Рауде.

— Мы не хотели портить репетицию, — начинает тараторить Милославская еще быстрее. — Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и...

— Молчать. — пугающе спокойно произносит Леонас и опускается на корточки рядом с Викой.

Самое время дать деру. Рауде не из тех, кто побежит следом. Но моя смелая малышка гордо вскидывает подбородок и, еще сильнее прижавшись к ногам, произносит:

— Здравствуйте. — Как приговор.

— Здравствуй. — Голос Леонаса становится таким хриплым, будто он резко подхватил ангину. — Кто ты?

Он поднимает взгляд на меня, и от ярости в его глазах я забываю, как нужно дышать.

— Это Вика. Дочь. — Признание царапает горло и острыми иголками впивается в грудину.

— Твоя? — Под скулами Рауде темнеют желваки.

— Моя. — Тяжело сглатываю. — Остальное не имеет значения, — возвращаю Леонасу его собственную фразу, сказанную пять лет назад.

Это было самое короткое прощание, какое можно представить.

— Ева! — выдыхает мой персональный Аид и морщится как от пощечины. Маска равнодушия на его лице трещит по швам.

Кажется, не только я хорошо помню наш разрыв. Торопливый разговор в больнице. Равнодушный приказ вывести меня и проследить, чтобы не вернулась. Капли осеннего дождя, бегущие по стеклам машины. И ледяной холод, пронизывающий насквозь.

Тогда я еще не верила, что Леонасу все равно. Два дня, боясь разминуться, ждала его в своей маленькой комнатушке. Отказывалась разговаривать с новым агентом. Отворачивалась от всех, кто пытался заставить поесть или выйти на прогулку.

Разбалованная его поцелуями, объятиями, заботой, я загибалась в ожидании чуда. И только когда охрана собрала мои вещи и вместе со мной выставила все на улицу, окончательно поняла, что всему конец.

________________
Друзья, привествую вас. У этого романа есть предыстрория - "Предателей не прощают" https://litnet.com/shrt/SomD

Обрадую тех, кто не любит предыстории - читать можно отдельно. Все будет понятно.

Глава 3. Ноша

Глава 3. Ноша

Леонас

Любая слабость стоит свою цену. Порой гораздо большую, чем готов платить заказчик.

В моем случае оплата вышла двойной. Размером в пять долгих лет и...

...одну девочку.

***

Я не собирался участвовать ни в каком фестивале. В рабочем графике на такую ерунду нет и никогда не было свободного времени. Но гребаные звезды совпали слишком «удачно».

Сперва начались проблемы в одном из московских клубов. Три проверки за месяц и увольнение директора. Потом налоговая наехала на посредника в Сочи, который четыре года поставлял алкоголь. Третьим – жёстко «подсобил» Фомин.

Старый гондон умудрился нажраться вдупель в моем питерском клубе. И на моей же парковке въехал в тачку одного из посетителей.

На нашу общую беду владелицей оказалась новая любовница китайского консула. Больший геморрой даже придумать было сложно. Чтобы разрулить, мне пришлось срочно бросить все дела, оставить жену на сиделку и с чемоданом налички рвануть в клуб.

Ума не приложу, как бы я выкручивался, если бы пострадавшим был сам консул, но его подружка оказалась удивительно вменяемой и сговорчивой.

Деньги и обещание заменить битую машину на новую обнулили все ее претензии. В качестве бонуса девчонка получила платиновую клубную карту и этой же ночью с компанией таких же содержанок закатила вечеринку все в том же клубе.

К середине ночи я даже выдохнул, однако звонок из больницы от Фомина перевел свалившийся трындец на новый уровень.

- Тебе придется меня заменить. На фестивале, - вместо благодарности эта сволочь сразу начинает ставить условия.

- Я за тебя уже отфестивалил. Жди счет! Услуги стоили недешево.

Первое мое желание – послать его на фиг. Второе – отключить телефон и завалиться спать. Прямо здесь, как делал это регулярно последние пять лет.

- У меня вся рожа в гематомах. Шов на лбу. И перелом ребра, - заскрипел Фомин. – Спонсоры за яйца повесят, если я появлюсь на камеры в таком виде.

- Я твои яйца спасать не нанимался.

- А вот тут ты ошибся.

- Ошиблась твоя мама, когда родила тебя на свет.

Отнимаю телефон от уха. Собираюсь нажать на отбой, но Фомин опережает:

- Прости, Рауде. Выбора у тебя нет. В приемном покое уже три команды журналистов. Все ждут новостей о моем состоянии и том, как я до того докатился. В подробностях и желательно пикантных.

- Только посмей!

Несложно догадаться, к чему он клонит. После новости о ДТП с участием той девки проверки в моих клубах не закончатся никогда, а о поставщиках можно будет забыть. Обо всех сразу!

- У меня тоже нет выбора. Если не предложу вместо себя достойного кандидата, мне конец. Ты достойный, хоть и мудак. На тебя они согласятся.

- Закопать тебя надо было, а не в скорую везти, - проклиная все на свете, цежу сквозь зубы.

- С этим делом ты всегда успеешь. Нева трупов не считает. И все же сперва придется пофестивалить. С огоньком, с молодыми звездочками и всей гопкомпанией жюри.

***

После насыщенной ночи нихрена не успеваю: ни позавтракать, ни переодеться. Чтобы не выглядеть бомжом на дурацком организационном собрании, прошу бармена приготовить кофе, а водителя жены – привезти в клуб новый костюм.

По-хорошему, давно пора купить в доме напротив нормальную квартиру и перевезти туда гардероб со всем необходимым. Все эти форс-мажоры и суета уже в печенках. Но объяснить жене такую оптимизацию будет сложно.

В последнее время с Ирмой в целом стало непросто. Все медицинские обследования только в моем присутствии. Все выходные рядом. А за каждую ночь в клубе – скандал.

Раньше я еще пытался убедить ее, что не трахаю здесь никаких любовниц. Пару раз, когда особенно доставала, привозил жену сюда, в свой кабинет, и разрешал убедиться лично – обыскать каждый метр, фирменным женским нюхом изучить каждое кресло или диван, на котором сплю.

Эти ее вспышки паранойи дожирали остатки терпения, на котором я держался последние годы. Порой даже не верилось, что пять лет назад у нас были свободные отношения и у каждого своя личная жизнь.

А сейчас из-за проклятого фестиваля предстояло окунуться в полный пиздец без начала и конца.

- Буду дома вечером. Раньше не могу, - наговариваю Ирме голосовое сообщение и жму кнопку «отправить».

Сразу после этого отключаю телефон и кладу на стол. Ближайшие полчаса можно даже не пытаться его включать или надеяться услышать чей-нибудь звонок, кроме бесчисленных звонков жены.

- Босс, может, вам еще один кофе? – покосившись на меня, сочувственно уточняет бармен.

- Если яд есть, добавь мне лошадиную дозу.

Устало тру глаза. До собрания всего час. Мое имя уже в списках членов жюри. «Почетный председатель», словно мне не сорок, а все девяносто. Во время встречи обязательно выяснится, что что-то не готово, кто-то не приехал, а с оборудованием вообще задница.

Классическая ситуация на фестивалях за бюджетные деньги. Излюбленный метод чинуш пилить бабло и скидывать все проблемы на организаторов, жюри и спонсоров.

- Яда нет, - подумав, отвечает бармен. – Но есть отличный коньяк. Вчера один клиент заказал самую дорогую позицию. Пришлось распечатать бутылку.

- Коньяк, это хорошо. – Несмотря на общее заёбанное состояние и почти двое суток без сна, улыбаюсь.

Явиться на первое собрание подшофе и с порога дать понять все, что думаю об этом мероприятии – идея на сто баллов. В далеком прошлом, когда не было еще никаких клубов, я бы так, наверное, и поступил. Горело бы все синим пламенем. Сейчас ситуация намного сложней.

- Так как? – Бармен достает с полки бутылку. Похоже, кому-то не терпится накачать собственного босса.

- Давай вечером, - останавливаю его и, влив в себя чашку кофе, иду переодеваться.

***

Благодаря разговору с ушлым парнем и двум эспрессо мое состояние из «трупа» переходит в категорию «временно в форме». По опыту знаю, что продержится оно до обеда, а дальше кофе нужно будет подавать внутривенно, не отключая от капельницы ни на секунду.

Глава 4. Дочь

Глава 4. Дочь

Леонас

За прожитые годы я уже понял – у судьбы есть чувство юмора – черное. Сейчас вижу подтверждение.

Из всех популярных молодых певиц организаторы фестиваля выбрали самую лучшую – яркую, талантливую, способную спеть вживую без хора бэк-вокалисток. Именно ту, с которой я старался никак не пресекаться все эти гребаные пять лет.

- Ева Лаврентьева... Ева... – катаю имя на языке. Как и давным-давно сладко и горько. Красивая девушка и запретный плод в одном флаконе. – Неделю рядом...

Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья. Даже не знаю, какое искушение сейчас сильнее: развернуться или попросить водителя гнать быстрее.

С тем дерьмом, какое творится в моей жизни, первое, конечно, предпочтительней. Никому не будет лучше, если мы на семь дней окажемся в одной лодке. Ева точно не обрадуется такой перспективе. В прошлом я приложил все усилия, чтобы отбить у нее желание приближаться ко мне или работать вместе.

Со вторым – гнать быстрее – все сложно.

Некоторых людей можно легко вычеркнуть из памяти. Всего то – навесить бирку «Эпизод» или «Случайность». Других... одна короткая встреча, отрезок пути размером в неделю – и они навсегда на подкорке. Не забываются и не исчезают. Каждый день напоминают о том, как можно было и уже нельзя.

- Останови у шлагбаума. К входу подъезжать не нужно. Я пройдусь, - командую водителю, когда приближаемся к концертному залу.

- Там дождь сегодня. Подождите, пожалуйста. Я зонт из багажника достану.

Чем хорош персонал жены – все вышколены намного лучше, чем мои собственные подчиненные. С дрессурой у Ирмы не задалось лишь в одном случае. Со мной.

- Не суетись. Не растаю.

Толкнув дверь, выхожу на улицу и подставляю лицо под питерскую морось. По спине тут же пробегает холодок. Легкие заполняются густой прохладой. И внутри все успокаивается.

За грудиной больше не горит и не колет. Обычное рабочее состояние с простейшим планом на ближайшие два часа: «Решить организационные вопросы, подписать нужные бумажки и поехать домой».

Первое время я даже верю, что все возможно. Исполнительный директор шоу встречает меня в фойе и разливается соловьем о том, что у них уже все схвачено и от меня нужно лишь героически скалиться на камеру.

Но потом происходит неизбежное.

Ее приближение я чувствую спиной. Это как острый приступ радикулита. Между ребрами все клинит, и волна боли прокатывается по позвонкам. Никогда не думал, что заработаю когда-нибудь такую реакцию на женщину. А тут...

- Здравствуй... – Ева здоровается первой. - Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале.

Она расправляет плечи и поднимает голову. Взрослая и независимая – идеальная картинка для всех, кто не знает ее близко. Но сквозь всю эту браваду я вижу шипы и иголки.

За годы порознь скромная девочка из Тюмени научилась держать марку. Настоящая звезда, достойная своей армии поклонников. И все же, несмотря на блядский блеск софитов, она так и не смогла выкорчевать из нутра себя прежнюю.

- Уже готовишься сбежать? – отрезвляю ее словами. Знаю, что это больно и неприятно. Однако... Проще работать с тем, кого ненавидишь, чем с тем, от кого покрываешься колючками и мечтаешь провалиться сквозь землю.

- Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.

Ева реагирует именно так, как нам и нужно. Взгляд становится холодным, а в глазах гаснет тревога.

- Ты повзрослела.

Не могу отказать себе в одном маленьком мазохистском удовольствии. Подхожу к ней ближе. Вдыхаю аромат... новый, дразнящий. И заставляю поднять голову.

- Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы, - чеканит моя звезда, даже не пытаясь освободиться.

- Разочарую тебя, Ева. – Нехотя убираю руку. Подушечки жжет так сильно, словно прикасался к огню. Чтобы не выдать себя, прячу руку в карман и вбиваю последний гвоздь в крышку своего гроба: - Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.

Длинные ресницы вздрагивают. Заряд попадает в цель.

- Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.

Больше никаких иголок. Вместо перепуганного маленького ежа напротив меня стоит бронированная глыба льда. Ни боли, ни обиды.

- Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину. - Я отворачиваюсь. Концерт по заявкам на сегодня окончен. Дальше только дела и пошло все к чертовой матери.

- Можешь не переживать, - начинает Ева. – Я не...

Она вдруг осекается, и над сценой раздается детский крик:

- Мамочка! Мама! Ты где?

Глава 5. Плата

Глава 5. Плата

Леонас

На сцене поднимаются шум и гам. Кто-то требует убрать ребенка. Кто-то просит вызвать охрану, словно одна маленькая девочка способна сорвать целый фестиваль. Кто-то ноет о беспорядке.

Тишина, которая была до этого, накрывается медным тазом. А я глохну!

Боясь моргнуть, смотрю на кучерявого ангела с куклой в руках и тихонько подыхаю.

Несколько лет назад я вручил самое ценное, что у меня было, своему коллеге – Грише Каткову. Он должен был сделать с этим сокровищем то, что не мог сделать я. После этого наши с Гришей дорожки пересекались лишь по двум вопросам: деньги и песни.

Я оплачивал все расходы его новой певицы, обеспечивал места в самых лучших шоу и писал хиты, которые Катков успешно выдавал за творчество его знакомого малоизвестного композитора.

Благодаря моим деньгам и связям несложно было сделать из таланта настоящую звезду. А в ответ Гриша должен был сдувать пылинки со своей подопечной, присматривать и охранять.

Я не вмешивался в его работу и не беспокоил саму Еву. Меня не было в их жизни, но когда в новостях появилась информация о ребенке, я впервые не сдержался. Оставил жену на команду сиделок. Забил на все дела и рванул в столицу, в клинику, где рожала Ева.

Мне нужно было увидеть ее хотя бы мельком, взять на руки ребенка и понять правду. Как последний идиот, я купил целую машину цветов. Нашел контакты главного врача. А когда вошел в клинику, все стало ясно без разговоров.

Молодой папаша, известный гитарист, держал за руку мою звезду, рисовал автографы и давал интервью прямо под дверью палаты, в которой находилась новорожденная малышка.

Молодые родители не скрывали от прессы никаких подробностей. Он описывал, как встретил «любовь всей его жизни» и как счастлив, что кроме женщины у него теперь есть еще и ребенок. Она кивала, улыбалась и позволяла делать фото.

Красивая история и красивая пара.

Привыкший к показухе и постоянной лжи ради рейтингов, я не хотел верить собственным глазам и ушам. Что-то внутри сопротивлялось. Требовало подойти и забрать своё.

Но тем же вечером Катков подтвердил все детали этого романа и признался почему не сообщал о нем раньше. На мою беду объяснение прозвучало убедительно – он не хотел терять финансовую поддержку и источник хитов, которые неизменно выстреливали во всех чартах. Он охранял отношения Евы и ее гитариста от журналистов и от меня. И теперь готов понести за это наказание.

На этот раз мой внутренний голос смолчал. Я поверил в то, что Катков говорит правду. Поверил в гитариста. И окончательно отступил.

Я сам выбрал свою судьбу. И Ева точно так же имела права выбрать свою. Возможно быстрее, чем хотело мое эго. Но сожалеть о решениях было слишком поздно.

Так и не встретившись с Евой, я тогда уехал домой. Не дожидаясь самолета, отправился в Питер на машине. Отпустил всех сиделок. И долгие выходные позволял Ирме выносить мой мозг и играть на нервах все ее любимые этюды.

В те дни у меня не осталось ничего, и было плевать.

А сейчас...

Моя бывшая помощница, Арина Милославская пытается увести ребенка, но я останавливаю.

- Никто никуда не пойдет! - командую всем и на секунду поворачиваюсь к массовке. Затыкаю взглядом каждого.

- Мы не хотели портить репетицию, - испуганно блеет Милославская. - Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и...

- Молчать, — специально, как для тупой, пальцами показываю жест «закрыть рот» и присаживаюсь рядом с малышкой.

- Здравствуйте. — Маленький ангел здоровается первой.

Я чувствую, как малышка боится. Вижу, как жмется к ногам Евы, но все же не отступает и не прячется. Держится рядом, как настоящий боец.

- Здравствуй, - голос резко садится. - Кто ты?

Поднимаю взгляд на Еву.

- Это Вика. Дочь.

Моя звезда не щадит. Рвет жилы по одной. Будто издевается.

- Твоя? - Звуки приходится сквозь силу выталкивать из глотки.

- Моя. – Никаких сказок о гитаристе. Никакого блефа. — Остальное не имеет значения, — бьет меня наотмашь до боли знакомой фразой и прижимает к себе малышку. Маленькую, не похожую ни на какого гитариста девочку.

С моими глазами.

С моим лбом.

С моей ямочкой на подбородке.

И такую же храбрую, как ее мама.

- Ева!

Пять лет назад я считал, что опустился на самое дно. Верил, что хуже уже не будет. А теперь отчетливо понимаю, что тогда... это была только разминка.

Глава 6. Семейная гавань

Глава 6. Семейная гавань

Леонас

Мертвую тишину в зале нарушает Шустов, исполнительный директор шоу.

- Что здесь происходит? – Он походит к нам с Евой и, выпучив глаза, пялится на малышку.

- Мне это тоже интересно. - Стараясь не замечать боль за грудиной, тихонько встаю.

- Ева... – Шустов осекается.

Его растерянный взгляд скользит от матери к дочери, от девочки – ко мне. И обратно.

- Это... – Исполнительный директор меняется в лице.

Сложно не догадаться, чья дочь перед нами. Не нужен никакой тест ДНК. Не нужны свидетели со свечками. Моя звезда умудрилась родить красивого ребенка, похожего одновременно на обоих родителей.

- Ева и Вика уже уходят, - говорю я за них двоих.

Как бы мне ни хотелось, сейчас не время определять уровень пиздеца. Публичный скандал никак не поможет ни мне, ни Еве, ни тем более девочке. А вот неприятности могут посыпаться сразу с нескольких сторон.

- Как же организационные вопросы?.. – Шустов отмирает. – Кроме конкурса у нас еще и концерты. Ева, ваш через два дня. Сольный. Вечером.

- Я думаю, мы тут в состоянии сформулировать все вопросы, - снова беру инициативу на себя. – А ваш секретарь, - поворачиваюсь к исполнительному, - вышлет их Еве электронной почтой.

Будто одного моего распоряжения ему мало, Шустов вопросительно смотрит на Еву.

К счастью, той хватает мудрости.

- Я согласна. – Она подхватывает девочку на руки. – Вышлите вопросы моему агенту. Мы все рассмотрим и решим.

- Но у нас совсем не осталось времени. – Шустов делает шаг вперед, словно собирается остановить Еву.

- Мы со всем справимся. – Перегораживаю ему путь. – А если не будем тратить время, то справимся гораздо быстрее.

Последнее предложение приходится произнести на тон громче. Делаю это специально, чтобы слышали все! А заодно усвоили, кто здесь главный и какие вопросы у нас в приоритете.

***

Рабочая обстановка почти не спасает от мыслей о прошлом. Вопросы черными воронами кружат в голове и травят душу. Почему? Когда? Кто?.. Десятки других. Но я хотя бы могу разговаривать, дышать и заниматься делами.

Со стороны все выглядит как обычный рабочий процесс. Одни специалисты разбираются со звуком. Другие – со светом. Третьи – утрясают оставшиеся технические вопросы. А члены жюри согласовывают общую стратегию поведения во время конкурсов.

Генеральная репетиция перед грандиозным спектаклем. Для многих первая в карьере и самая важная. Для меня... пытка длиной в сто восемьдесят пять минут.

Как только Шустов уходит из зала, я тоже сворачиваюсь. Чтобы не тратить время на прогулку под дождем, прошу шофера подать машину к черному входу. И убираюсь из зала.

- Сейчас в клуб? – Водитель Ирмы не первый раз катает меня по городу и уже, похоже, выучил все маршруты.

Дико хочется сказать: «Да». И вырубиться на своем жестком диване. Но я и так проспал целых пять лет.

***

Дом, как обычно, встречает громкими нервными криками. Мне не нужно прислушиваться, чтобы понять причину и узнать голос.

Кричит в этом доме лишь один человек. Причина тоже в одном – во мне.

- Ирма, я вернулся. – Бросаю пиджак на спинку ближайшего кресла и разминаю затекшие плечи.

Видимо, не услышав, жена продолжает орать. Сегодня ей не понравился суп, а свежая одежда, по ее мнению, пахнет «вонючей мимозой, не пармскими фиалками». Катастрофа вселенского масштаба, за которую нужно довести до слез всех работников.

- Хватит терроризировать прислугу! – Иду на голос. В гостиную.

Там все по нашей милой семейной традиции – Ирма на диване. При параде, в костюме и на шпильках. Будто не я, а она, решает все вопросы и сутками пропадает в клубах. А напротив – построенный в шеренгу персонал.

- Свободны! – киваю бледным женщинам и перепуганному пожилому повару.

- Я никого не отпускала! – истерично заявляет Ирма, но в комнате уже никого постороннего, лишь она и я.

- Моя секретарша задолбалась искать тебе горничных, поваров и сиделок. Не дом, а гребаная фабрика по переработке людского ресурса.

Беру стул и ставлю его напротив жены. У нас редко бывают простые разговоры. Однако сегодняшний, чувствую, будет одним из самых сложных.

- Единственный человек, которого здесь переработали и выбросили, это я! – холодно цедит Ирма.

- Я помню, дорогая. И кто во всем виноват. И кто последняя сволочь. Это очень сложно забыть.

Ищу на ее лице следы бессонной ночи или слез. Обычно после моих ночевок в клубе не нужно даже присматриваться. Сегодня что-то не так. Моя драгоценная супруга прекрасно провела ночь и не пролила ни одной слезинки по своему ублюдочному мужу.

- Если бы ты только знал, как меня достали твои походы налево и ночи с любовницами. – Ирма театрально вздыхает.

- Эту песню я тоже слышу регулярно. Ты не оригинальна.

- Даже не оправдываешься! – брезгливо фыркает жена.

- Мне не за что оправдываться. – Тот редкий случай, когда не лгу. – А вот тебе, кажется, пора.

- Не понимаю... – Ее передергивает. - О чем ты?

- Серьезно?

- Новая загадка от неверного мужа?

Ирма поднимает голову. Смотрит на меня своими слепыми глазами. Быстро моргает, словно морганием можно сделать то, что не смогли самые лучшие доктора. И пытается встать.

- Как давно ты знаешь Гришу Каткова? – задаю я свой первый вопрос. – Как давно в курсе, что у меня есть дочь? – прибиваю к сиденью дивана вторым.

Глава 7. Женщина без прошлого

Глава 7. Женщина без прошлого

Ева

Встреча с Рауде выбивает меня из колеи. Когда приезжаем с дочкой в номер отеля, который снял для нас Гриша, не хочется ни обедать, ни переодеваться, ни общаться с прессой.

Лишь ради Вики заставляю себя сесть за стол и съесть за компанию ароматный сырник с кислым смородиновым джемом.

— Из ресторана внизу. Только доставили. — Няня дочери с тревогой смотрит на мои мучения.

— Марина, остальное я доем потом. Аппетита что-то нет.

— Ты не приболела?

Марина со мной почти с самого рождения Вики. Она на двадцать лет старше, но мы уже давно на «ты».

— Я думала, что переболела, — выделяю голосом приставку «пере». — А оказалось... не до конца.

— Он?! — Глаза няни становятся круглыми.

Наверное, мои были такими же, когда увидела на сцене свое прошлое.

— Леонас Рауде. Новый председатель жюри вместо Фомина. На все семь дней, — выдаю на одном дыхании.

— Постой... — Марина садится рядом. — Он и ты... Вы виделись?

Не в силах ответить я киваю.

— Там, в концертном зале? — Ее лицо бледнеет.

Вновь киваю.

— А Вика... — Она поворачивается к моей перепачканной джемом сладкой девочке.

— Мы там дядю встретили. Красивого! Он сказал мне «здравствуй», — вместо меня отвечает Вика и улыбается так счастливо, словно поговорила с Дедом Морозом.

— Здравствуй? — ошарашено переспрашивает Марина.

— Ага! — кивает дочка. — Мама, а мы его еще увидим? — добивает нас она.

— Да уж... Наверное. — Няня прижимает ладонь к груди. — Твою ж... Где мой корвалол?

— Корвалол не поможет. — Закрыв глаза, я вспоминаю эту встречу.

Раньше я и не догадывалась, насколько дочка похожа на своего отца. Природа отдала Вике все самое лучшее, что есть у Леонаса. Его глаза, ресницы, губы и пробивной характер...

— Только не говори, что он понял.

— Марин, они как две капли... Даже хмурятся одинаково, — произношу с нервным смешком.

— Кошмар... Если информация дойдет до Григория... Если он выяснит, что Рауде уже... — Не договорив, Марина со стуком закрывает рот.

У нас нет тайн друг от друга. Няня в курсе главного условия в соглашении с Катковым — Рауде ничего не должен знать о Вике до окончания пятилетнего контракта. Для всех она дочка Савицкого, успешного гитариста и любимца публики.

В прошлом у меня не было выбора. Без агента молодой неопытной певице не светило никакого будущего. Максимум — работа в барах и подработка уборщицей, как когда-то. Если бы не беременность, я бы рискнула. Но с ребенком под сердцем пришлось быстро взрослеть и брать от жизни то, что она предлагает.

— Срок контракта заканчивается через месяц. — Я тру виски.

— Это много. Григорий точно пронюхает.

— Знаешь, я больше не боюсь его штрафов. — Поворачиваюсь к окну. — Питер, он такой... Один раз я уже была здесь в безвыходной ситуации. Из-за развода родителей и маминых долгов бросила учебу. Убедила Рауде дать мне шанс на сцене. А потом осталась на улице и ни с чем. Хуже не будет.

— Дай бог нам всем стойкости. — Марина подходит ко мне со спины и тепло обнимает. – А отцу нашей девочки – терпения и мудрости.

Отличное пожелание. Правильное! Только мне после него становится совсем хреново.

— Ты бы только знала, как я устала от этой стойкости... – Закрываю глаза.

Я запретила себе вспоминать тот жуткий день, когда охрана Лео выставила меня из продюсерского центра. Однако сегодня, после встречи, никакие запреты не работают.

Снова чувствую ту потерянность и боль. Вновь не могу понять, как любимый мужчина мог отдать меня чужому агенту и, не попрощавшись, будто вещь, выбросить из уютной жилой комнаты.

Тогда это вызвало шок. Я, как могла, упиралась. Пыталась вернуть чемоданы назад. Кричала, что хочу увидеть Лео. Вела себя как ненормальная. И даже планировала поехать в больницу, куда он с женой попал после аварии.

В моей простенькой картине мира было еще много веры в чувства и в людей. А после звонка домой все незаметно начало рушиться.

— Твоя мама так и не купила билеты в Питер? – Марина словно читает мои мысли.

— Нет, я по-прежнему плохая дочь.

— Сколько можно винить тебя в чужих грехах?

— Для нее я такая же дрянь, как любовница отца. Разлучница, которая хотела увести мужчину из семьи и поплатилась за свой эгоизм, — почти слово в слово повторяю мамину отповедь в тот роковой день.

Этот удар стал последним. Я стояла на улице. В одной руке сжимала ручку чемодана, а в другой – мобильный телефон. Одна моя часть рвалась к Лео. Другая – к маме. Но оба от меня отвернулись.

«Не ожидала я от тебя такого, дочка! Вначале отец ушел к своей молодой врачихе. Бросил меня с бабушкой на произвол судьбы в долгах как в шелках. А сейчас еще и ты решила пойти по стопам той дряни!» — в ответ на мою исповедь выпалила мама.

Поначалу я пыталась оправдаться. Рассказывала, что у Лео свободный брак, что они с Ирмой давно не живут вместе, и вообще это все только бизнес. Заливаясь слезами, я строчила одно сообщение за другим. О том что люблю ее. О том, что не хотела ни в какой шоу-бизнес. О том что дико хочу домой.

Я выла и писала. Не обращая внимания на любопытные взгляды посторонних. Не отвлекаясь на разговоры и звонки. На улице. В такси. В отеле, где остановилась на сутки. Но когда мама вернула на счет отправленные ей деньги... те самые, из-за которых я оставила вуз, пришло осознание.

Все зря.

Бесполезно.

Впустую.

Красивый мыльный пузырь из любви к мужчине, заботы родных и успеха лопнул.

В моей жизни не осталось никого, за кого можно было держаться. Ни семьи. Ни близких. Ни прошлого. Ни настоящего. Только будущее.

Отплакав, я сделала тест на беременность. А потом сразу же позвонила Грише. На мое счастье он не послал меня к черту и не потребовал никакого аборта. Мы договорились лишь об одном условии – скрыть ребенка от Рауде. И уже на следующий день вместе вылетели в Москву записывать первый сольный альбом и готовиться к туру.

Глава 8. Личная жизнь

Глава 8. Личная жизнь

Ева

У меня нет никакого желания ни с кем встречаться. В том числе с Пашей. Но он уже здесь. Стоит у порога с огромным букетом цветов. Двухметровый блондин, красивый как фотомодель и улыбающийся, словно у нас праздник.

- Я из аэропорта сразу к тебе. – Паша передает букет Марине и тянет меня к себе. – Соскучился. Дико. – Пытается поцеловать в губы, но я ловко подставляю щеку.

- Мы сами только утром прилетели. А потом вместе с Викой катались в концертный зал. Ни минуты отдыха.

- Твоя красотка снова не захотела оставаться с няней? – Паша улыбается. Глаза при этом серьезные. Так всегда, когда дело касается Вики.

По странному стечению обстоятельств моя малышка не испугалась своего грозного отца. Она не пряталась от Рауде, не капризничала и даже разговаривала с ним. Паша и Гриша не могут о таком и мечтать. Рядом с ними мой ангел стабильно идет вразнос, и не ведется ни на какие игрушки.

- У меня впереди напряженная рабочая неделя. Пока есть время, хочу быть с дочкой каждую минуту.

- Мечтал бы я услышать такие слова о себе.

Паша оставляет чемодан у двери и проходит вглубь номера.

- Мне всегда приятно тебя видеть.

- «Приятно» не то слово, какое я надеюсь услышать.

Подойдя ко мне, Паша ведет подушечками пальцев по щекам. Едва касаясь, ласково, нежно, будто я кошка, которая в любой момент может выпустить когти или дать деру.

- Не торопи меня, пожалуйста. Мне было непросто привыкнуть рассчитывать лишь на себя и быть сильной.

Я уже не первый раз прошу Пашу притормозить. У нас слишком разные «весовые категории». Он свободен в делах и не обременен никакими обязательствами в личном. Полная противоположность молодой маме с сумасшедшим графиком, строгим агентом и невеселым прошлым.

Мне просто необходимо время, но, кажется, Паша не слышит. Как все началось два месяца назад после презентации моего клипа, так и летит... с каждой встречей все ближе к кровати.

- Ты уже скоро будешь свободна от жлоба Гриши. Осталось немного подождать, и я сделаю из тебя суперзвезду. Еще ярче, чем сейчас. Еще богаче и популярнее. – Паша целует в левый уголок губ. Затем в правый. – Хочу, чтобы моя певица была моей во всех смыслах.

- А сырников не хочешь? Со смородиновым джемом? – закусываю губу.

- Меняешь тему? – цокает Паша.

- У меня был трудный день.

- Я слышал, у вас там новый председатель жюри. – Теперь на губах нет и намека на улыбку. - Алкоголика Фомина сменили на твоего первого продюсера, сатрапа и деспота Рауде.

- Сменили. Потому впереди еще более трудные дни.

- После сольного концерта у тебя будет один выходной... – Паша, как обычно, в курсе всех договоренностей и графиков. Настоящая акула шоу-бизнеса. – Давай я тебя украду. Поедем за город. Отдохнем от всех. Расслабимся.

- Вчетвером? И будем прятаться от журналистов, чтобы меня не обвинили в измене?

- Твой гитарист уже и не помнит о вашей легенде! У него сейчас каждый месяц новая любовь всей жизни. И никто ни от кого не скрывается. Все напоказ под вспышки фотокамер.

- Мужчинам такое прощают. С женщинами иначе. Ты сам это отлично знаешь.

Грустно улыбаюсь.

- Проклятие! Ева, почему ты такая упрямая? – Паша бросает на меня отчаянный взгляд. – Ну хочешь, я объявлю, что Вика моя? Журналисты любят всякие запутанные истории. Скажем, что тебя вынудили молчать. Спихнем все на Каткова!

Он так легко об этом говорит, будто ребенку и правда можно менять пап как перчатки.

- Нет. – Трясу головой. – Возможно, скоро в жизни Вики появится ее настоящий отец.

Я уже думала об этом раньше. Даже представляла встречу. Однако от сказанной вслух фразы все равно вздрагиваю.

- Только в жизни Вики? – играет желваками Паша.

На мое счастье он не спрашивает, кто у нас «настоящий отец». На этой главе в моей биографии словно штамп «Без разницы».

Наверное, нужно радоваться, и все же мне почему-то становится грустно. Впервые за много лет я подпустила к себе мужчину. Полного антипода Рауде. Прямого, практичного, не знающего ни одной ноты, но готового к любым отношениям.

Я разрешила ухаживать и увлеклась. А теперь по-женски глупо страдаю из-за того, что ему до барабана мое прошлое.

- Отец Вики женатый мужчина. Ни одна женщина на свете не способна подвинуть его жену.

Заставляю себя положить руки на Пашины плечи и поцеловать в губы. Никакого отторжения. Никакого пьянящего восторга. Все ровно и спокойно. Идеально.

- Как минимум, в кровати ты однажды пододвинула.

Паша кладет ладонь на мой затылок и не позволяет отстраниться.

- Это была короткая акция. Потом мне очень четко дали понять свое место. – Радуюсь, что хотя бы не приходится лгать.

- Он идиот. – Паша ведет большим пальцем по моим губам. С нажимом, словно стирает с них след от кого-то другого. – Но даже если передумает, я тебя не отдам. – Быстро целует. – Я тебя вообще никому не отдам!

С жаром проталкивает свой язык в мой рот и целует уже по-настоящему. Так, как до него меня целовал лишь один мужчина.

В этой стране.

В этом городе.

В прошлой жизни.

Глава 9. Кровные узы

Глава 9. Кровные узы

Ева

Этой ночью сплю беспокойно. Подсознание играет со мной, показывая фрагменты из прошлого, мечты и реальность.

Я вижу ту, молодую, Еву. Ей только исполнилось двадцать, и она не знает, как разорваться между микрофоном и колыбелькой, в которой лежит ее малышка.

С одной стороны ревет толпа, и кто-то гневно требует ее выхода на сцену. С другой – надрываясь, плачет ребенок, а из сосков тонкими ручейками течет молоко.

Спустя секунды все меняется. В зале больше никого нет. Крики сменяются веселым детским смехом. А вместо толпы рядом со мной мужчина.

Он играет на рояле колыбельную Моцарта. Красиво, как настоящий солист филармонии. Смешно угукает моей маленькой девочке и согревает нас обеих горящим взглядом.

Мне безумно хочется остаться в этом сне и никогда не просыпаться. В отчаянии я цепляюсь за обрывки сновидения. Прошу мужчину не отпускать меня. А проснувшись, представляю рояль и того, кого запрещала себе даже вспоминать.

Маленькая блажь слабой женщины. Но подсознание равнодушно к моим желаниям. Стоит уснуть, оно обрушивается новыми картинками и до болезненных спазмов скручивает все тело.

В этой третьей части сна я не вижу ни толпу, ни мужчину. В просторной белой палате лишь я и моя дочка. Стараясь не плакать, я держу ее на руках. Рассказываю, что мы со всем справимся и с надеждой смотрю на дверь.

Вроде бы ничего страшного и пугающего. Нас не зовут, не требуют и не ждут.

Однако от этой надежды мне в сто раз хуже. Я будто в одном шаге от предыдущего сна, вот-вот встречу Лео и перенесусь в комнату с роялем. Вновь стану беззаботной и любимой. Но проходит час... день, два. А мы все в той же палате, вместе смотрим на проклятую дверь, одинокие и никому не нужные.

После такой адской ночи я воскрешаю себя контрастным душем. Стиснув зубы, дрожу под ледяными струями, охаю и млею – под горячими. И снова, не давая расслабляться, включаю холодную.

Метод проверенный еще в университете. Тогда мне приходилось убирать чужие дома... в том числе дом Рауде, посещать занятия и участвовать в научной работе факультета.

В девятнадцать выдерживать такой темп было нетрудно. Сейчас, в двадцать четыре, я ощущаю себя древней старухой, на которую ничего не действует.

- Я тебе кофе заказала, - встречает после утренних процедур Марина.

- Мне бы сразу литр. И без молока.

Смотрю на себя в зеркало. Ничего общего с гламурной красоткой на обложках журналов. Невысокая, тощая. На голове гнездо какой-то блондинистой вороны. Под глазами синева. А щеки впали так сильно, что фанаты обязательно начнут трубить про всякие похудальные препараты.

- Через четыре часа торжественное открытие фестиваля, а по мне словно каток проехал. Три раза туда-сюда, - стону, мысленно проклиная свои сны и свой график.

- Да. Кофе здесь бессилен, - сочувственно тянет няня. - Если хочешь, Вика тебя сейчас быстренько загоняет и взбодрит.

Марина кивает в сторону спальни дочки и улыбается.

- А наша принцесса уже проснулась? – Она у меня ранняя пташка, но вчерашний перелет должен был вымотать и этого жаворонка.

- Несколько минут назад. Вика забегала к тебе. Ты как раз была в душе.

- Сейчас пойду к ней. – Несмотря на разбитость, за грудиной разливается тепло.

- Давай. Она как раз придумала новое желание.

- Вот так сразу после сна?

Последние две недели мы с дочкой играем в волшебников. Утром она рассказывает свои мечты, а я в течение дня стараюсь осуществить хоть что-то из длинного списка.

- Ей, похоже, что-то приснилось! – хмыкает Марина. - Только я не уверена, что тебе понравится, - странно темнит няня.

- Если она снова хочет со мной на работу... Нет! Больше никаких концертных залов и поездок по делам. – Вздрагиваю, вспоминая вчерашнюю встречу.

- Боюсь, все еще интереснее. – Марина оглядывается. - Она сказала, что хочет увидеть вчерашнего дядю... и что-то мне подсказывает, твой Павел здесь не при чем.

Хоть няня произносит это тихо, слова звучат в моей голове как гром среди ясного неба.

Я знаю – рано или поздно Леонас захочет узнать о малышке. Вчера он четко дал понять, что все понял. Но то, что моя девочка сама потянется к своему отцу...

***

Я стараюсь не думать о словах няни до конца завтрака. Вика, к счастью, тоже не говорит ни о каких желаниях.

Вместе с Мариной мы уговариваем ее сходить в зоопарк. Рассказываем о медведях и лисичках. А перед самым отъездом на фестиваль я обещаю малышке исполнить вчерашнюю мечту – привезти настоящую алую розу, как у ее любимой героини из сказки о красавице и чудовище.

Веселая и довольная, Вика крепко обнимает меня за шею и несется к няне – рассказать последние новости.

При этом ни слова о Рауде. Никаких просьб. Никаких обид.

Довольная, что удалось выкрутиться, я спокойно уезжаю в концертный зал. По дороге прошу водителя купить мне еще один кофе. Разговариваю с Гришей о предстоящем рекламном контракте. Смотрю новые фотографии Вики, которые минуту назад прислала наша замечательная няня.

Все вроде бы как обычно.

Дочка, концерты, проекты – мой маленький мирок, в котором варюсь уже не первый год. Но острое жало тревоги все же не дает окончательно расслабиться и каждую минуту заставляет оглядываться по сторонам.

«Мы с Лео просто работаем вместе!» - успокаиваю я себя, когда с черного входа захожу в здание концертного зала.

«Одна неделя. Выдержу!» - храбрюсь, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Однако стоит свернуть в коридор администрации, охранник за моей спиной удивленно замирает. И знакомые сильные руки затягивают меня в темную служебную комнату.

Глава 10. Право на дочь

Глава 10. Право на дочь

Леонас

Ева, которую я помню, всегда была упрямой и настойчивой. Какова вероятность, что нынешняя Ева стала мягче?

Возможно, если бы я не ушел из ее жизни пять лет назад, какой-то шанс и существовал. Но в сложившейся ситуации рассчитывать не на что.

Потому работаю на опережение. Жду, когда водитель привезет мою звезду в концертный зал. А затем, не дожидаясь отказа, прямо на глазах у охраны затягиваю ее в ближайшее служебное помещение.

- Спокойно! – Пока Ева не заорала «На помощь», включаю свет и прикладываю палец к ее губам. – Дверь не заперта. Ты в любую минуту можешь уйти. Но вначале предлагаю поговорить. Хотя бы пять минут!

- Рауде, ты не в себе! – Она прижимается спиной к двери. Не уходит.

- Можно сказать и так. – Киваю. – Не в себе.

- У нас сегодня открытие. Меня ждут на сцене. – Гордо расправляет плечи. Настоящая амазонка, а не певица.

- Они будут ждать столько, сколько нужно. А вот я уже серьезно опоздал. - Снимаю с одного из стеллажей раскладной стул. Разложив, рукой смахиваю с него пыль. И ставлю пред Евой.

Это, конечно, ни хрена не комната для переговоров. Даже не номер в отеле. Вокруг горы картонных коробок и кучи хлама. Однако прямо сейчас мне пофиг.

Вчерашняя встреча с дочкой и разговор с женой буквально прибили меня. До середины ночи я сидел в кресле посреди гостиной, пялился на огонь в камине и переваривал открытия.

Ирма, конечно же, солгала, сказав, что не знает никакого Каткова. Я видел, как забегали зрачки в ее слепых глазах, и как дрогнули ладони. Она отлично изучила меня за годы брака – смогла заранее догадаться, кому я доверю Еву, и нашла свои рычаги влияния.

Если бы дело касалось бизнеса, а не живых людей, можно было бы снять шляпу. Фантастическое умение разрабатывать стратегии и реализовывать каждый свой шаг. Но эта грязная игра испоганила жизнь мне, Еве и одной маленькой девочке, которая с самого рождения лишилась родного отца.

Моя гениальная жена, подобрала ключик для каждого. Единственное, что она забыла сделать – согласовать свои планы с всевышним. За что и поплатилась.

- Нам нужно поговорить о Вике, - сразу перехожу к делу. – Она моя дочь. И я хочу участвовать в ее жизни.

- Твоя?! – Глаза Евы вспыхивают.

- Моя. Сказки о гитаристе оставь для прессы.

- Вдруг это не сказки?

- Я не знаю, как твой агент уговорил врачей изменить документы и написать, что Вика родилась досрочно, семимесячной. Но прекрасно понимаю, что она моя.

- Значит, так? Я была не нужна, а дочь понадобилась! – Ева резко садится на стул и закидывает ногу за ногу. – Тогда заранее обрадую. Твоя ДНК не дает тебе никаких прав на мою девочку.

- В ней гораздо больше, чем ДНК. - Не могу сдержать дурацкую улыбку.

Я все же конченый мазохист. Кайфую от того, какой боевой она стала. А еще больше кайфую от воспоминаний о дочери. Маленький ангелочек, похожей на меня как две капли воды. Только по-настоящему любящая женщина могла родить такое чудо.

- Неважно, сколько в ней от тебя, - решительно отмахивается Ева. – Тебя не было рядом с нами, когда она появилась на свет. Не ты вставал к ней каждый час, когда она просыпалась по ночам. Не ты плакал от беспомощности, когда ее мучили колики, и не спасали никакие лекарства.

- Один звонок, и я был бы рядом. Хватило бы даже сообщения.

- Звонок? Издеваешься? Ты сам вычеркнул меня из своей жизни. Без объяснений. Как вещь!

- Ева, очнись! Ты сбежала быстрее, чем я вырвался из больницы!

- Сбежала?! – Ева встает. – Да я умоляла остаться! Неделю ждала тебя как дура, рвалась в больницу. Мечтала увидеть и поговорить.

- Что? – Не понимаю.

- Как быстро ты все забыл! – горько усмехается. – Ты отправил своих охранников, чтобы они выкинули мои вещи! Наверное, спешил освободить комнату для новой звезды.

- Я... – Открываю рот, чтобы сказать, что не делал ничего из того, в чем Ева меня обвиняет. И не успеваю произнести ни слова.

- Прошу, не нужно доказывать, что это был не ты! – Моя амазонка гордо сдувает со лба платиновую прядь и бьет прямо в душу ненавидящим взглядом. - Я прекрасно понимаю, что ради дочки ты сочинишь любую сказку или отыщешь козла отпущения. В легендах ты лучший! Гораздо лучше, чем я и Гриша.

Дико хочется материться, но Ева здесь точно ни при чем. Гребаные открытия все не заканчиваются.

- Похоже, нам нужно поговорить не только о Вике. - Стискиваю зубы.

- Твои пять минут закончились. – Ева разворачивается лицом к двери.

- Ева, нет. – Останавливаю ее за руку. - Тебе придется впустить меня в жизнь нашей дочери.

- Как? Сделаешь тест и потребуешь право общаться с ней через суд?

Я болезненно морщусь от такой перспективы.

- Признаю, что вел себя как сволочь. И все же так опускаться... нет.

- Я не знаю, как низко ты способен опуститься. Дно пробито!

Она вздрагивает. А взгляд становится подозрительно блестящим.

- Тебе придется, Ева... – Тяну ее к себе. Некоторым соблазнам невозможно сопротивляться. Я пытался пять лет назад. Пытался сейчас. Только это искушение снова сильнее.

- Не трогай меня... – Ева вырывается, выставляет руки вперед.

Она пытается помешать мне. Но я уже помешан. Безнадеждно... на ней.

- Не могу... – Накрываю ее рот своим и подыхаю от вкуса.

Глава 11. Противостояние

Глава 11. Противостояние

Ева

Говорят, за секунду до смерти перед глазами человека проносится его прошлое. С поцелуем Леонаса так же!

Стоит ему толкнуться языком в мой рот, сразу исчезают и пол, и потолок, и последние пять лет моей жизни. От неожиданности я не успеваю среагировать и проваливаюсь в те далекие дни, когда мы были вместе.

Я снова на яхте – глупая, улыбающаяся, счастливая после первого раза с любимым мужчиной. Шалею от собственной смелости и его заботы.

На следующих кадрах вижу себя в роскошной квартире Рауде. Мы вместе просыпаемся рано утром. Целуемся. Неспешно, будто вся жизнь впереди, занимаемся сексом. А затем с шутками и рассказами в четыре руки готовим завтрак.

Третья серия картинок ярче остальных. На ней наш последний вечер вместе. Ничего не объясняя, Леонас срывает меня с репетиции, ведет в спальню и сводит с ума самыми интимными ласками.

Разбитая оргазмом, я кричу, словно за стенами никого нет. Плачу от радости. И признаюсь ему в любви.

Все это потрясающе до дрожи... и больно!

- Нет! – Разрывая поцелуй, я выныриваю из этой лживой сказки. Изо всей силы толкаю Лео в грудь. – Не смей больше ко мне прикасаться! Никогда! – хриплю, яростно стирая с губ его вкус.

- Прости... – Рауде закрывает глаза и опускает голову. – Больше не повторится. - С шумом выталкивает из легких воздух.

- Конечно, не повторится! Я на пушечный выстрел к тебе не подойду, - шиплю змеей. - И Вику не подпущу. Можешь забыть о нашем существовании. Ты умеешь!

- Проклятие... Ева, если бы я тогда только мог догадаться...

Он зарывается пятерней в свои черные волнистые волосы и с мукой поднимает на меня взгляд.

- Давай, скажи, что ушел бы от жены!

Минута слабости закончена. Сейчас я готова к любому вранью. Хоть к клятвам, хоть к обещаниям.

- Нет. Я бы не ушел. – Лео смотрит в глаза. Честный настолько, что хочется его ударить.

- Вот и замечательно... – голос срывается.

Внутри тоже что-то рвется. Мне больно от этой близости. Душно и тесно в этих стенах. Противно от своей слабости.

- Надеюсь, ты услышал все, что я сказала. – Решительно открываю дверь.

- Да...

- И напоследок. У меня есть мужчина. Он предложил выйти замуж и усыновить мою девочку. – Я и не думала над Пашиным предложением. Но после поцелуя готова лгать о чем угодно, лишь бы Лео понял, что я давно не его собственность. – Уверена, из него получится замечательный отец, который не предаст ни меня, ни Вику, - забиваю последний гвоздь в крышку гроба любых отношений и, не оглядываясь, выхожу в коридор.

***

Как выясняется уже в первые дни фестиваля, у нашего разговора с Лео появились последствия. Одни со знаком «плюс», другие со знаком «минус».

Главным плюсом оказывается удивительное для этого лжеца умение исполнять обещания. Рауде больше не пытается поговорить со мной один на один. Он не придирается к моим решениям. Не вмешивается в судейскую работу. И даже не допекает вниманием.

Это снова холодный бог шоу-бизнеса, который выше всех эмоций, чувств и желаний. Бездушная машина, способная найти среди сотни конкурсантов более-менее подходящий материал для дальнейшей лепки. И дать неопытным «скульпторам» четкие рекомендации.

Минусы – по сути обратная сторона медали плюсов. Соседство с гениальным продюсером заставляет всех членов жюри вольно или невольно держать его высокую планку.

Я не могу расслабиться и получить удовольствие от конкурса в первый день. Еще сильнее волнуюсь – во второй. А на третий превращаюсь в тревожную дамочку, которая боится пропустить что-то важное и вслушивается в каждую ноту молодого исполнителя.

- Может, Фомин все же вернется? – во время одного из перерывов слышу за кулисами голос коллеги по судейству, актрисы Елены Волковой.

- Никогда бы не подумала, что скажу это, но... я тоже соскучилась по Фомину, - отвечает ей другая судья, телевизионная ведущая Кристина Шацкая. – С Рауде просто невозможно работать. Он настоящий диктатор.

- А я, дурочка, так обрадовалась, когда узнала, что именно он заменит Фомина, - смеется Волкова. – Сам Леонас Рауде! Великий и потрясающий.

- Да, наша первая полуфиналистка даже в гримерку к нему ходила. Наверное, хотела, чтобы этот потрясающий мужчина потряс ее лично, - ехидно хмыкает Шацкая.

- Рита? Серьезно?

- Стас, парикмахер, рассказывал, что эта шустрая деваха презервативы у него стреляла. Готовилась к встрече.

- А что это, молодежь нынче на конкурсы без своих приезжает? – смеется Волкова.

- Ну, может, размер не подошел. Рауде мужик мощный. Ничего общего с задохликами на сцене.

- Это да. Породистый кобель. Трусы сами спадают от одного его взгляда, - мечтательно тянет Волкова. – Честно признаться, понимаю девочку.

- Только он ее не понял, - еще громче смеется Шацкая. – Выставил за дверь вместе с резиновыми изделиями. Зря задницей перед ним два дня крутила.

- Обалдеть! Ему Рита не понравилась или он у нас из идейных, жену любит?

- Да кто его знает? Я свечку не держала. Слышала лишь, что последние годы он вроде как стал примерным семьянином.

- Хм... Раньше трахал все, что движется. А сейчас перевоспитался?

- Кризис среднего возраста, - авторитетно произносит Шацкая и выглядывает из-за занавеса.

Пойманная с поличным, я несколько секунд удивленно молчу. В голове клубится густой туман из разных эмоций.

А затем беру себя в руки - растягиваю губы в самую радушную улыбку и бодрым шагом иду мимо сплетниц.

***

Несмотря на шок и острое желание помыться, к вечеру я почти не вспоминаю о подслушанном разговоре.

«Мне нет дела до личной жизни Леонаса Рауде», - ставлю замок на любые мысли о нем.

«Его счастливая семейная жизнь меня не касается», - повторяю про себя пару раз и начинаю готовиться к сегодняшнему сольному концерту.

Знакомая суета отвлекает лучше любых мантр. Стараниями осветителей, звукооператоров и прочего технического персонала уже привычный зал превращается в мою личную площадку. Стильный деловой костюм сменяется белоснежным платьем с блестками. А места для жюри занимают почетные гости: певцы, музыканты, актеры, среди которых нет ни одного продюсера.

Глава 12. Его звезда

Глава 12. Его звезда

Леонас

Очередной фестивальный день заканчивается в семнадцать. Нет никакого смысла оставаться в зале. Оценки выставлены. Второй участник полуфинала отправился готовить новый номер. Мне с чистой совестью можно заняться делами.

За три дня моего отсутствия в клубах уже собралась целая коллекция проблем. А у одной из групп, которую я удачно запустил в прошлом году, случился форс-мажор с музыкальным оборудованием.

Пока меня не завалили счетами и свежей порцией претензий, все это нужно срочно разрулить и выяснить, кто и где налажал.

Не до фуршетов с другими судьями. И не до концертов. Но я не могу заставить себя уйти из проклятого концертного зала.

Только не сегодня.

- Как прошло? Во сколько тебя ждать? – будто чувствует мое настроение, сразу после занавеса звонит Ирма.

- Прошло, как обычно. Ждать... лучше не жди. – В коридоре сворачиваю в сторону небольшого кафе. Для жюри и важных гостей здесь организовали отдельный зал с ВИП-обслуживанием и охраной от папарацци.

- Мне кажется, мы все прояснили. Я не буду больше закатывать истерики, - миролюбивым тоном произносит жена. – Вернись хотя бы на ночь. Пожалуйста.

- Не обещаю.

После слов Евы о том, что я выбросил ее вещи из продюсерского центра, слишком многое нужно выяснить. Пять лет назад у меня не было возможности вникать в детали. Внезапная слепота Ирмы и проблемы с клубами буквально размазали меня между офисом и больницей.

Я отказался от Евы и не стал разбираться, почему она тоже так легко ушла от меня. На тот момент казалось, что все к лучшему. Но сейчас четко понимаю другое – в моих приоритетах был серьезный косяк. Нельзя было доверять никому! Ни близким, ни подчиненным, ни своим!

- Это из-за нее? – голос жены звучит громче. – Я знаю, что у этой выскочки сегодня концерт. Ты из-за нее не вернешься?!

Фраза про выскочку давно не цепляет. Ирма никогда не сдерживалась в выборе слов, когда это касалось Евы. Однако ее осведомленность мне не нравится.

- Ты думаешь о Еве гораздо больше, чем я, - осекаю свою благоверную, пока она не разошлась.

- Предлагаешь мне забыть, что мой муж когда-то заделал ребенка своей певичке?

- Ты уже сделала все, чтобы я об этом не знал. Достаточно!

- Это с меня достаточно! – взрывается Ирма. – Как же я тебя ненавижу! Ненавижу вас обоих! Из-за вас я ослепла. Из-за вас лишилась всего и застряла в этом проклятом доме.

- Тебя несет. Заканчивай пить!

- Я еще даже не начинала. Я...

Ирма что-то орет в трубку. А я оборачиваюсь к сцене. Из моего угла коридора видел лишь один угол. На нем, меняя декорации, суетятся оформители.

Обычная текучка перед любым концертом.

Не знаю, сколько раз я видел подобное. Тысячи... Хочу отвернуться и пойти дальше, но внезапно слышу песню.

Только Ева могла выбрать ее для распевки. Среди четырех альбомов моя звезда не смогла найти подходящую песню и остановилась на чужом хите.

Когда-то я написал его в подарок племяннику. Тому самому везучему засранцу, который первым услышал Еву и привел ко мне.

В тот вечер я сразу понял, что передо мной настоящий талант, и дал себе слово не пустить девчонку на сцену. Я искренне верил, что так уберегу эту необычную певчую птичку от всего того дерьма, в котором сам варюсь уже много лет.

Тогда я считал, что могу повлиять на чужую судьбу. Жаль, роль бога стоила слишком дорого для нас всех.

- Лео, ты меня вообще слушаешь?! – ор жены такой громкий, что я слышу его даже с опущенным вниз телефоном.

- Приеду завтра. Сегодня не жди, - повторяю сказанное и отключаю мобильный.

Впереди ждут дела... Клубы, проблемы, переговоры. Но голос одной девчонки, как и пять лет назад оказывается сильнее.

Я прошел за тобой путь дорогой кривой,

Изменял и терял, искушался и рвал,

Много зим, много лет, проклиная рассвет,

Среди лиц и личин постоянно один.

Не такая, как все, я мечтал о тебе,

О твоей чистоте, загибаясь на дне,

Покорялся судьбе, растворялся в толпе,

И не верил опять, что могу...

Отыскать.

Глава 13. Поклонники

Глава 13. Поклонники

Ева

В середине шоу чувствую уже забытый мандраж. Вроде бы нет никаких причин – концерт проходит отлично, зрители с восторгом принимают каждую песню. И все же странная тревога заставляет постоянно оглядываться, присматриваться и прислушиваться.

- Гриша, я сегодня не буду выходить на бис, - во время смены костюма сообщаю по телефону своему агенту.

- Что за заявочки? Это один из самых больших залов в Питере! Нужно еще поднять и потом крепите! – Гриша, как обычно, параллельно разговаривает с кем-то еще.

- Я сразу спою две дополнительные песни и попрощаюсь.

Из-за кулис смотрю на зал. С виду все, как обычно: аншлаг, цветы, аплодисменты. В свои первые концерты я и не мечтала о таком приеме. Каждый раз приходилось доказывать, что я не очередные поющие трусы, а настоящая певица. И все равно... сегодня почему-то не хочется задерживаться.

- Ева, все билеты раскуплены! Твои фанаты ждали тебя как праздника! Нет, к потолку крепить не нужно. Упадет кому-нибудь на голову, потом от исков не отобьемся.

- Я устрою им этот праздник. Уже устроила! От тебя мне нужно лишь одно. Чтобы ты дал приказ включить свет и открыть двери после прощальной песни.

- Я не буду этого делать. И ты тоже не сделаешь. Да, на дюбеля сажай!

- Проклятие, ты можешь хоть раз пойти на уступки?! – хочется бросить долбаный телефон в стену и попытаться самой договориться с администратором.

Шансов на то, что меня послушают немного. Гриша с первого дня нашего сотрудничества завязал все контакты на себе, полностью отстранив меня от организационной работы.

Тогда это казалось удачей. С маленьким ребенком на руках мне самой не хотелось никаких дополнительных хлопот. А сейчас бумеранг прилетел назад.

- Детка, все это ради успеха! Тебя любит публика, и ты ее тоже отлюби! Блядь, вы можете повесить эту люстру или нет?!

- Понятно. – Сама не знаю, от чего мне хуже. От того, что не могу понять собственное состояние. Или от упрямства Гриши.

- Сейчас не стоит хайповать на стервозности. Те времена прошли. Нынче люди любят, чтобы им угождали.

- Тогда угоди, пожалуйста, своей люстре. И повесь ее правильно. – Время перерыва закончилось. Мне пора на сцену, потому обрываю этот бесполезный разговор и кладу трубку.

- Он с тобой строже, чем со всеми остальными своими клиентами, - замечает мой визажист. Все время разговора она стояла рядом и слышала.

- Остался месяц! Всего месяц, и я буду свободна от этого упыря навсегда, - произношу нараспев и спешу на сцену.

***

О том, что предчувствие меня не подводит, становится ясно сразу после окончания концерта.

Как приказал Гриша, я все же выхожу на бис. Пою те самые две песни, которые планировала спеть без игр в закрытый занавес. А дальше происходит непонятное.

После окончания концерта исполнительный директор шоу сообщает, что в гримерке какие-то проблемы и ведет меня в свой кабинет.

- Верните мою одежду, - прошу Шустова. - Я могу переодеться хоть в коридоре.

Не нравится мне эта забота. После концерта в гримерке нечего делать, а уж занимать всю – полный бред.

- Ну что вы, Ева Александровна! Самая успешная молодая певица страны и в коридоре?! – брезгливо морщится директор. – Я сам себе подобное не прощу.

- Можно без коридора. – С тревогой оглядываюсь по сторонам. Я уже четыре дня фактически живу в этом здании, но по коридорам, по которым ведет Шустов, иду впервые. - Проведите меня, пожалуйста, к черному входу. Машина уже должна быть на месте.

- К чему такая спешка? Мы фактически пришли.

Исполнительный директор распахивает передо мной дверь своего кабинета... почему-то незапертого. И легонько толкает в спину.

- Я все же переоденусь в отеле. – Пытаюсь развернуться, но уже совсем другой голос внезапно останавливает.

- И куда же вы так торопитесь, Ева? – спрашивает невысокий тучный мужчина лет пятидесяти, один из гостей ВИП-зоны.

Именно он сегодня на концерте сидел в кресле, которое во время фестиваля занимает Леонас. В центре. Как главный.

- Это Константин Юрьевич, - кланяется Шустов. – Один из наших спонсоров. Он очень хотел с вами познакомиться.

- Настолько сильно, что вам пришлось обманом затянуть меня в свой кабинет?

Я слышала истории о том, как молодым певицам приходится расплачиваться за участие в важных концертах. В прошлом я дико боялась, что Гриша потребует от меня чего-то подобного. К счастью, хотя бы в этом Катков был образцом порядочности.

- Ну, какой же обман? Все исключительно для вашего комфорта. – Драгоценный спонсор расплывается в широкой улыбке, и я понимаю, что уже видела его лицо. В телевизоре! То ли владелец банка. То ли директор крупной нефтяной компании.

- А вы здесь, чтобы помочь мне снять платье? – каменею изнутри.

- Зачем же так сразу? Для начала мы можем отпраздновать наше знакомство. - Константин Юрьевич по-хозяйски расставляет на столе бокалы и небрежно машет рукой Шустову.

- Я не собираюсь с вами пить и знакомиться ближе.

В шоке наблюдаю, как уходит Шустов.

- Зря. Отличный коньяк. – Улыбка спонсора становится еще шире.

- В отеле меня ждет дочка. Мне нужно к ней.

Сделав шаг назад, дергаю ручку.

Один раз.

Другой.

Закрыто.

- Вы не только талантливая, но еще очень красивая девушка, - Константин Юрьевич сбрасывает свой пиджак и неспешно закатывает рукава рубашки. – Редкое сочетание. Настоящий бриллиант.

- Спасибо за комплимент. Мне действительно пора. – Отчаянно толкаю дверь.

- А еще через месяц у вас заканчивается срок контракта. И вам понадобится новый покровитель, который сможет так же успешно толкать вас на самый верх музыкального Олимпа.

Я не понимаю, что значит эта фраза. Уже сейчас найдется с десяток толковых агентов, способных вести дела вместо Гриши. Один из них даже готов жениться на мне.

Глава 14. Защитники

Глава 14. Защитники

Леонас

Я все же остался на концерт Евы, и сейчас как последний идиот смотрю на опустевшую сцену. Моя неопытная девочка стала не просто звездой, а сверхновой.

Нереально было отвести от нее взгляд. А теперь адски сложно засунуть все эмоции в известное место и вернуться в свое болото.

Так и стою возле запасного выхода. Один, как придурочный фанат.

- Черт, я уже и в гримерке смотрел, и возле гардероба, - проходя мимо меня с охапкой букетов, жалуется один из работников сцены.

- Да не выходила она. Охрана не видела, - отвечает ему такой же, заваленный цветами, коллега.

- Стоять! – командую. Сам не знаю, что меня цепляет в их разговоре, но решаю вмешаться. – Это цветы для Евы Лаврентьевой?

- Да, - со вздохом отвечает первый. – Поклонники передали.

- Кроме икебан, курьер принес еще огромного плюшевого медведя. Я возле гримерки оставил. Рук не хватает носить все, - дополняет второй работник.

- И вы нигде не можете ее найти?

- Уже везде обыскали. – Первый складывает цветы на ближайшее сиденье. – Я даже к водиле на улицу выходил. Думал сунуть ему весь этот зимний сад. Только, падла, не взял. У него, видите ли, приказа не было. А без него он, блядь, даже багажник открыть не в состоянии.

- А в самом концертном зале все обыскали? Может, в банкетном зале или в кафе?

Не нравится мне это странное исчезновение. Вряд ли Ева решила прогуляться по улице в концертном платье. А в самом здании не так много укромных мест, где можно спрятаться. Кладовки не в счет. После нашей недавней встречи она туда не сунется.

- Да мы уже здесь каждый угол осмотрели. Леха, - первый кивает на приятеля, - даже в женский туалет сунулся. Думали, мало ли. Но там лишь подпевка. Дымят всем табором.

- И ассистенты Евы ничего не видели? Ни парикмахер, ни визажист? – В подобное сложно поверить. Как показывает мой опыт, эти всегда в курсе, где звезда. А заодно знают все последние сплетни.

- Стас сказал, что видел ее с Шустовым. Тот вроде как лично встречал Лаврентьеву после концерта. Больше никто ничего не знает.

- Шустов? В это время? – Смотрю на часы. Почти девять вечера. – Поздновато для него.

- Да фиг знает, чего задержался. – Первый поднимает цветы. – Нам бы эту красоту куда-нибудь пристроить. Хватает головной боли и без начальства.

Он кивает второму, и оба, как навьюченные ишаки, медленно тянутся в сторону сцены.

С минуту я тоже иду за ними. Слушаю очередной телефонный звонок. Скорее всего, от Ирмы. А потом одно острое и нехорошее предчувствие толкает за дверь, к лестнице.

***

На этаже администрации темнота и тишина. Полная противоположность тому, что после концерта творится внизу.

Света нет ни в коридоре, ни под дверью банкетного зала. Чернота в узкой щели под дверью главного инженера. Пустота в бухгалтерии. И лишь узкая полоска света над порогом Шустова намекает на то, что здесь не так уж безлюдно.

Первый мой порыв – постучать и спросить, где он последний раз видел Еву. Но случайный взгляд, брошенный в окно на освещенную мощными фонарями рабочую парковку, заставляет остановиться.

Прямо сейчас я вижу, как Шустов садится в свою машину и заводит двигатель. Один. Без Евы или кого-то еще. А уже в следующий момент слышу глухое мычание за дверью его кабинета.

- Ева? – Ладони сами сжимаются в кулаки.

За много лет в шоу-бизнесе я слишком часто видел, как молодых певиц уводили в кабинеты директоров, заведующих и прочей административной шушеры. Иногда это были обычные разговоры – о контрактах, концертах или турах.

Но чаще другое. То о чем, никто потом не рассказывал, не делился с журналистами и пытался забыть как страшный сон.

- Твою мать... – хриплю сквозь стиснутые зубы.

У меня нет ни одного доказательства, что она там, только я уже не могу ни притормозить, ни остановиться.

- Ева? - Чувствую, как внутри поднимается целая волна неконтролируемой злости. - Ева?! – зову громче, срывая со стены тяжелый огнетушитель.

И, не дождавшись никакого ответа, как тараном, бью своим снарядом в проклятую дверь.

Глава 15. Ярость

Глава 15. Ярость

Леонас

Дешевая шпонированная дверь поддается с третьего удара. Я пробиваю в ней дыру размером с баскетбольный мяч. Просовываю руку и открываю замок.

На все про все уходит несколько коротких секунд. А затем меня накрывает новой волной злости.

- Рауде? Леонас? Какого черта?! – взвизгивает Леванский, один из спонсоров гребаного фестиваля.

Он отрывается от лежащей на диване в позе эмбриона Евы и спешно застегивает ширинку.

- Ах, ты сука! – Отбрасываю огнетушитель и хватаю этого урода за грудки.

- Рауде, успокойся! Это просто девка! – испуганно вскрикивает Леванский, и в следующий момент мой кулак впечатывается в его жирную рожу.

- Я тебя сейчас за эту «девку» так успокою, что никакие доктора не спасут!

Бью еще раз. По дых. Вкладываю в удар весь свой страх. Не жалею падлу. Похер на любые травмы и последствия.

- А-а-а... – Мудак складывается пополам и боком валится на паркет. - С катушек слетел? - хрипит он окровавленными губами.

- Угадал! - делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

- За поющую подстилку решил вписаться?

- Подстилку? – Рывком заставляю его встать.

Поддерживаю эту тушу, чтобы не свалилась. И бью теперь уже в живот. Крученым, чтобы сволочь почувствовала весь масштаб пиздеца, в который вляпался.

- Ты покойник, Рауде... – булькает Леванский. – Сдохнешь, гнида.

- О себе бы подумал.

Снимаю пиджак и осторожно укутываю в него дрожащую Еву. Боясь прикасаться, просовываю в рукава вначале одну руку, потом другую. И сразу же застегиваю на пуговицы.

- Я нормально. Все хорошо, - шепчет моя звезда, стирая со щек черные ручейки туши. К счастью, не сопротивляется.

- В больницу нужно?

Не найдя ничего подходящего, отрываю рукав своей рубашки и сам бережно утираю слезы и следы косметики.

- Мне нет. – Ева отворачивается. Не смотрит на меня. – Ему, наверное, нужно. – Показывает пальцем на борова.

- Вот о нем тебе точно не нужно беспокоиться.

Пока не сжал ее в объятиях, усилием воли убираю руки.

На душе словно пропасть разверзается. Жутко становится. А если бы опоздал? Если бы не остался на концерт или не услышал разговор работников?

Если бы...

Кроет от этих мыслей как от убойной дозы алкоголя. Перед глазами пелена. А за грудиной тишина.

Плохо, будто вот-вот сдохну.

- Я тебя из-под земли достану, – доносится с пола. – Закопаю.

Урод, похоже, не понимает, на что нарывается.

- Добавки захотел? Пожалуйста! – Бью его ногой пониже живота. Прямо в ту штуку, которую он хотел засунуть в мою девочку.

- А-а-а! – разносится по комнате громкий вопль. - И шлюху твою по кругу пущу! – хрипит Леванский, сплевывая на пол кровавый сгусток.

- Уже трясусь от страха. – Присаживаюсь на корточки возле ублюдка. – Заметно, как мне страшно?

Хватаю его за жиденькие волосенки и заставляю посмотреть мне в глаза.

- Су-ка, - тянет боров.

- Раз ты у нас такой разговорчивый, ответь мне на один вопрос! Кто?

- Пошел ты! - Пытается плюнуть в меня и промахивается.

- Обязательно пойду. Только вначале ответ! – Отрываю одну его руку от причинного места и заламываю средний палец.

Не самый «убедительный» прием. Но с Евы и так хватит. Не стоит ей видеть более эффективные методы.

- Да она сама хотела! – мужик с ужасом смотрит на свою ладонь. – Как миленькая ко мне пришла.

- Сама? – Резко, до хруста загибаю палец назад и сразу же берусь за следующий.

-А-а-а... – Мужика начинает трясти.

- Давай еще раз. – Оттягиваю палец. – Кто дал разрешение трогать эту женщину?!

Наклоняюсь ниже, чтобы расслышать имя. И на сей раз урод сдается.

- Катков. Ее агент, - завывая, шепчет урод. – Он сказал, что у девки заканчивается контракт, и он готов подвинуться.

- Подвинуться... – Сжимаю зубы так сильно, что, кажется, они вот-вот рассыплются в крошку.

- Я бабки через своего человека ему передал. Все чисто! – завывает ублюдок.

- Чистюли, блядь. Оба! – Мысленно представляя, как выпускаю кишки Каткову, ломаю второй палец. И отворачиваюсь от этого куска мяса.

- Тва-а-арь, - раздается поскуливание за спиной. – Мертвецы. Оба.

Леванский заливается слезами как пацан. Только мне уже пофиг. Разговор закончен. Дальше с ним будут «общаться» обученные специалисты.

- Закрой глаза, - тихо прошу Еву, заслоняя обзор на корчащееся тело.

- Он... Он будет мстить.

Читаю ужас на бледном лице своей девочки.

- Не будет. – Отправляю сообщение нужным людям и убираю телефон в карман. - Пойдем отсюда. – Не дожидаясь, когда Леванский своим грязным языком подпишет себе смертный приговор, подхватываю Еву на руки и выношу из этого кабинета.

Глава 16. Качели

Глава 16. Качели

Ева

В салоне машины темно и тепло. Лео осторожно трогает мои руки – проверяет, все ли в порядке. Ведет кончиками пальцев по лицу. Едва касаясь, гладит шею и ключицы.

Никакого эротического подтекста. В глазах лишь тревога и злость. А меня размазывает от ярких ощущений.

Мурашки бегут от каждого прикосновения. Слезы на глаза наворачиваются от его волнения и заботы. Все как в редких снах, после которых я просыпаюсь в слезах и с распухшим носом.

Моя прежняя несбыточная фантазия.

- Давай все же скатаемся в больницу, - закончив осмотр, хрипло произносит Рауде.

- Внутри травм нет. Он не успел. Остальное заживет. - Прячу под пиджак свои пятнистые руки.

Леванский со мной не церемонился. Стоило сказать «нет», образ уважаемого человека треснул по швам. Передо мной оказался самый настоящий ублюдок, который решил любыми способами добиться своего.

- У тебя вся шея и руки в синяках. А на скуле ссадина как от удара обо что-то.

Знаменитый продюсер подозрительно много знает о синяках и ссадинах. В прошлой жизни я не интересовалась его дорожкой к успеху, а сейчас так и хочется спросить, откуда такие криминальные познания.

- Нет. Не поеду. – Встряхиваю головой, пытаясь выбросить из черепушки глупые мысли. - Они спросят, откуда эта красота. Не могут не спросить. А я не хочу, чтобы кто-то знал о попытке изнасилования. Это не те новости, о которых любят читать в СМИ.

- У меня есть хорошие доктора. Они работают молча.

- Лео... я благодарна тебе за помощь. На этом все.

Толкаю дверцу машины, чтобы выйти. Не могу больше находиться с ним рядом. Но Рауде останавливает.

- Ева, этот боров не причинит тебе вреда. За это я ручаюсь. А вот с Катковым все иначе. Он пока опасен.

- У меня всего месяц до окончания контракта.

- Это до хрена времени! Если он сейчас заляжет на дно, мне сложно будет до него дотянуться.

С трудом понимаю, о чем он говорит. Гриша, конечно, сволочь еще та. Однако вряд ли он попытается продать меня кому-то еще.

- Я умею за себя постоять. Все будет хорошо.

- Еще тридцать дней эта сволочь единолично решает, где ты выступаешь и для кого поешь, что рекламируешь и кому даешь интервью. – Лео на миг стискивает зубы и затем продолжает: - Я читал твой контракт. Ни один адвокат не способен избавить тебя от обязанностей перед агентом. Ни одна живая душа на земном шарике не может запретить Каткову отправить тебя в тур по дальним деревням или устроить адский месяц интервью и телешоу. С катанием на льду, цирковыми фокусами или выживанием на каком-нибудь острове подальше от дочки.

- Еще скажи, что ты лично составлял мой контракт. – Ладонь ноет, так сильно хочется ударить мерзавца по его холеной гладковыбритой щеке.

- Я составил для тебя совершенно другой контракт. Он должен был защитить от всех, в том числе и от агента.

Лео виновато опускает голову.

- Но ты был так занят любимой женой, что Гриша подсунул мне другие бумаги, - озвучиваю свою догадку.

- Уже неважно. Я доверил тебя Каткову. И теперь именно я отвечаю за вас обеих.

Вздрагиваю от этих слов.

- Хочешь, чтобы я впустила тебя в жизнь Вики? - Не только великий Рауде умеет видеть других насквозь. Кое-чему я тоже научилась. – Как удачно все сложилось. Вначале на меня нападает Леванский. Затем внезапно появляешься ты. Спасаешь и предлагаешь свою защиту.

Меня несет. На самом деле я не верю, что за этим кошмаром стоит Лео. Его ярость и тревога были слишком живыми и искренними. Но все эти разговоры о контрактах и защите... не могу с собой ничего поделать.

- Даже думать о таком не смей! - Лео обхватывает меня за затылок, вынуждая смотреть в глаза. – Никогда не смей! - Наклоняется.

Губы вспыхивают, будто уже чувствуют его поцелуй. Бестолковое сердце начинает биться быстрее, словно готово вырваться и вновь упасть под ноги этого мужчины.

- Ты не заслуживаешь моей Вики, - цежу сквозь силу.

- Ева... – Лео отрывает наконец взгляд от моих губ и убирает ладонь. – Я знаю, что не заслуживаю. Только теперь вам от меня никуда не деться. Второй раз я не отпущу, - не скрывая боли, произносит он. А через мгновение дверца машины с моей стороны резко распахивается.

- Ева! – с улицы на меня смотрит Павел. Красивый в своем длинном пальто. Дерзкий со слегка растрепанными волосами.

- Паша?.. – Щеки вспыхивают.

Я не делала ничего плохого, и все же чувствую себя изменницей, застуканной с поличным.

- Родная, вот ты где. – Он бросает на землю роскошный букет цветов и протягивает мне руки. – Я уже обыскался. И в отеле. И здесь. Чуть с ума не сошел... – Паша заглядывает в салон авто и чуть громче добавляет: – Переживал за тебя, любимая.

Глава 17. Двойная игра

Глава 17. Двойная игра

Леонас

Наблюдаю за тем, как блондинистый мудак уводит Еву, и тихо подыхаю от злости.

Бесит все! И этот дешевый спектакль с «любимой», словно я куплюсь на пустой треп. И то как быстро Ева позволила увести себя в другую машину.

Умом понимаю, что не имею никакого права ее задерживать, что за пять лет она просто обязана была устроить личную жизнь и найти подходящую пару. Но желание размозжить череп смазливому ушлепку от этого не меньше.

Злость, как кипяток, булькает в крови. И лишь звонок от нужного человека заставляет отвернуться.

- Да. Слушаю, - отвечаю я Диме Штерну, владельцу лучшего охранного бюро Питера и своему давнему другу.

- Ты на парковке? – Дима, как всегда, знает, кто, где находится.

- Пока здесь.

- Один?

- Да. – Смотрю на гуляющего под дождем водителя. Я выпер его из салона, еще когда принес сюда Еву. И пока не позвал назад.

- Через минуту подъеду. Пусть твой водила еще немного помокнет. Скажи ему, чтобы прогулялся за водой в магазин напротив концертного зала.

- Я сам могу подойти. Скажи куда.

- Тебе пока лучше здесь не светиться. Мои люди выносят мусор и делают генеральную уборку. Можешь помешать.

- Хорошо. Жду.

Мобильный не прослушивается. За пятнадцать лет в шоу-бизнесе я уже научился вовремя менять телефоны, номера и на слух определять запись. Этот навык пришлось постигать самостоятельно. Без консультантов и помощников, дорого расплачиваясь за каждую ошибку. Однако во время встреч со Штерном не могу доверять даже отключенному телефону.

В вопросах, которые он расследует для меня, паранойя уже давно стала стандартом поведения. А если сегодняшняя попытка изнасилования окажется связанной с теми самыми вопросами... нам обоим лучше быть готовыми к любым сюрпризам.

***

Дима, как и обещал, через пару минуту паркуется рядом.

Не тратя времени, я пересаживаюсь в его машину и захлопываю дверь.

- Леванского уже вывезли? – сразу перехожу к делу.

- Я привез с собой доктора. Тот занимается пациентом. А парни подчищают в кабинете.

- Мне некогда было стирать отпечатки. – Блондин давно увез Еву, но я все еще кошусь в сторону, где стояла его тачка.

- Мы изъяли у охраны записи с камер наблюдения. Я в курсе событий.

По лицу Штерна невозможно прочитать, что он обо всем думает.

- Сама охрана ничего не видела?

В принципе об этом можно и не спрашивать. Директор наверняка позаботился о том, чтобы никто не мог наблюдать за его делишками. При этом старый ублюдок старательно записывал все, что происходило в кабинете без его участия.

- Они даже не знали о камерах, - подтверждает мою догадку Штерн. – Видимо, Шустов собирал все записи для личной коллекции.

- Собиратель... – Стискиваю зубы.

- За ним тоже уже выехали. – Дима смотрит на часы. – Через пять минут должны забрать груз.

- С ним и Леванским не церемониться. Мне нужно знать, кто кроме них и Каткова замешан во всем этом дерьме.

- Фестивалить придется без директора и спонсора, - хмыкает Дима. – За день не восстановятся.

- Отфестивалю. – Расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Душит. – Подготовь заранее компромат на обоих. Не хочу, чтобы хоть одна падла попыталась потом раскрыть рот или причинить вред Еве.

- Не проблема. Будет им «Голубая луна» в полный рост. Попробуют вякнуть, не отмоются до конца дней.

- И слежка... Мне нужно знать обо всех передвижениях и контактах Каткова. Обычного наблюдения за счетами и прослушки уже мало. Если он смог тайно договориться с Шустовым, значит, раскусил, что за ним присматривают.

- Я уже приказал сменить тактику. – Штерн согласно кивает. – С сегодняшнего вечера он будет кататься только с группой сопровождения. А мой помощник займется его секретаршей.

- Хорошо.

Немного расслабляюсь. С оперативными задачами покончено. Дима выяснит все детали, которые мы упустили. Теперь, если Катков захочет повторить свой финт с продажей Евы, мы будем знать заранее и остановим эту сволочь.

- А что по главному объекту? – читает мои мысли Штерн.

- Придется менять планы, - нехотя произношу я.

Все эти пять лет мы с Димой внимательно следили за моими врагами и не замечали под носом самого главного. Два слепца, один из которых не позволял себе даже думать об одной талантливой девчонке.

- У меня теперь есть дочь. - Скорее всего этот умник уже знает о Вике. И все же признаюсь. – Не могу больше ждать.

- Ваша жена почти не общается с бывшим любовником. Он получил от нее все, что хотел. Будет сложно спровоцировать ее вновь связаться с Внуковым.

- Тогда переходите к плану «Б». Его новой любовнице пора выяснить, где находится сейф этого урода. Я плачу ей деньги не за развлечения и не за секс.

С минуты на минуту должен вернуться водитель Ирмы. Чтобы нас не засекли вместе и не развенчали мой имидж полностью подконтрольного идиота, я выхожу из машины.

- Если она проявит любопытство, Внуков может заподозрить. Подсунуть новую девку будет намного сложнее.

- Чем быстрее документы окажутся в наших руках, тем быстрее я смогу вернуть свою женщину и дочь. – За грудиной снова колет. - Пусть действует!

_________

* Дмитрий Штерн - отец-одиночка двух чудесных девочек, бывший израильский командос, а ныне владелец лучшего охранного бюро Питера. Главный герой романа "Телохранитель для невесты" https://litnet.com/shrt/S6gW

Глава 18. Мужчины

Глава 18. Мужчины

Ева

Всю дорогу до дома меня трясет как в лихорадке. Мозг отказывается блокировать мысли о Леванском, и словно навязчивую рекламу, показывает жуткие события в кабинете.

Мой шок, когда спонсор заговорил о контракте и помощи.

Ужас, когда прижал к стене.

Панику, когда это чудовище толкнуло меня на диван и навалилось сверху.

Вряд ли я смогла бы отбиться или кто-то из работников пришел бы на помощь. Вероятнее всего, я пополнила бы ряды певиц, которых используют в качестве подстилок. А если бы попыталась заявить в полицию... очень скоро оказалась бы без контрактов, без выступлений и без денег.

Такая вот звездная справедливость. Грязная плата за любовь публики.

- Я надеюсь, Рауде к тебе не приставал? – сворачивая в сторону моего отеля, интересуется Паша. – Мне не нравится, как этот тип на тебя пялится.

- Нет. Он спас меня от изнасилования.

Я редко делюсь своими проблемами, но сейчас решаю рассказать. Раз уж Паша собрался жениться на мне, он должен знать.

- Какого изнасилования? – Машина резко сворачивает на обочину.

- Один из спонсоров... посчитал, что мне нужна крыша и потребовал аванс.

- Твою мать! Сегодня?

- Сразу после концерта. Шустов отвел меня в свой кабинет и оставил с ним наедине. – Обхватываю себя руками.

- Старый урод. Все никак не угомонится... – зло цедит Паша. – Но кто? Какая тварь посмела к тебе прикоснуться?

Он осторожно ведет кончиками пальцев по моей щеке. Сдвигает в сторону прядь волос и, не моргая, смотрит на ссадину.

- Леванский... Константин Юрьевич. – От имени спонсора во рту разливается горечь.

Я помню, как умоляла его остановится, как плакала, и как он смеялся в ответ на мои просьбы.

«Это только первый раз сложно. Потом втянешься. Еще кайф начнешь получать», - подташнивает от слов, какие он шептал, задирая на мне платье.

- Да он старик! – Паша будто не верит.

- Думаешь, возраст имеет значение? – Вжимаюсь лопатками в спинку сиденья.

Сама не знаю, почему, но мне холодно. Намного холоднее, чем в машине Леонаса. Какие-то внезапные проблемы с терморегуляцией. Вероятно, от стресса.

- Нет, конечно, - Паша прикасается своим лбом к моему. – Извини. Не то сказал. Голова совсем не соображает. Я просто удивился.

- Я тоже была в шоке.

- Умоляю, скажи, что Леванский ничего не успел... – Встревоженный взгляд скользит по моей одежде.

Похоже, Паша лишь сейчас понимает, почему я кутаюсь в мужской пиджак, и кому он принадлежит.

- Все в порядке. Рауде выломал дверь и забрал меня.

- Слава богу! – Паша на миг прикрывает глаза. Облегченно выдыхает. – Я поблагодарю его при следующей встрече. Обязательно.

- Лучше не надо. - Сейчас самое время рассказать об отце Вики. Скоро правда сама всплывет на поверхность. И как все, что всплывает, может оказаться неприятной неожиданностью. – Я сомневаюсь, что Леонас будет рад твоей благодарности. И вообще... Хочу, чтобы ты знал...

- Тш-ш... – Паша прикладывает палец к моим губам. – Не важно, что было между тобой и Рауде. Между продюсерами и молодыми певицами иногда случается всякое. Я сам был грешен.

- Вряд ли так...

- Это прошлое, Ева! Я не позволю Рауде снова дурить тебе голову или пытаться вернуть под свое крыло. Пусть забудет!

- Дело не во мне.

- Я видел, как он на тебя пялится. – Горько улыбается Паша. – Он хочет тебя. И как продюсер, и как мужчина.

- Я не собираюсь подписывать с ним никаких контрактов. Он тоже... не станет.

- Не станет. – Кивает. – Я об этом позабочусь. А сейчас моей девочке нужен отдых.

- Спасибо. – Признание застревает в горле.

Как последняя трусиха, я откладываю самое важное.

- Кстати, у меня есть прекрасная идея, как помочь тебе забыть весь кошмар. - Паша снова заводит двигатель и выруливает на дорогу. – Давай рванем за город?! Я знаю недалеко отличную усадьбу. Залив, лошади, деревянная баня и ни души в радиусе нескольких километров.

- Напоминаю, что у меня есть дочь и няня.

- Это большая усадьба. Всем хватит места. – Подмигивает Паша. – Так как? Проведем вместе твой выходной? Погнали?

Глава 19. Планы

Глава 19. Планы

Ева

После приезда в отель я прошу няню отвлечь Вику и незаметно проскальзываю в ванную комнату.

Там, закрывшись на замок, сбрасываю с себя пиджак Леонаса, быстро принимаю душ и тщательно замазываю корректором ссадину на щеке и парочку заметных синяков.

Только после того, как на теле не остается ни следа от сегодняшнего происшествия, решаюсь выйти к дочке.

- Мамочка! – Вика тут же бросается ко мне, а стоит присесть, перебирается на колени. – Я скучала, - тянет она с такой тоской, что разрывается сердце.

- Я тоже скучала по тебе, милая.

Вдыхаю ее аромат и впервые за долгий вечер чувствую, что моя бронированная вера в себя трещит по швам.

- Мы ждали тебя. А ты все не ехала и не ехала, - всхлипывает моя малышка.

- Прости, солнышко. Прости, родная. Меня немного задержали... фанаты после концерта.

Я не хотела плакать ни рядом с Рауде, ни рядом с Пашей, а от объятий этой маленькой девочки переносица вспыхивает огнем.

Именно сейчас меня накрывает самый настоящий страх. Ума не приложу, как бы я смотрела в глаза дочки, если бы Леванский сделал то, что пытался. Не представляю, как бы собирала себя по кускам и старалась быть прежней мамой.

- Ева, на тебе лица нет. У нас все хорошо? – спрашивает Марина.

Опустившись рядом с нами на корточки, она стирает с моих щек две позорные слезинки.

- Очень устала, и так... по мелочам.

Это первый случай, когда я не могу сказать ей правду. Язык не поворачивается признаться, что меня могли изнасиловать. Внутри будто стопор стоит.

- Какие-то неприятности? Опять Гриша? – хмурится Марина.

- В том числе и он.

- Вот же... паразит. Ни работать, ни отдыхать нормально не дает. – Качает головой няня. – Везде добрался!

- Везде.

До этого момента я и не задумывалась над Пашиным предложением. Его слова об усадьбе казались каким-то фоновым шумом, попыткой заболтать, отвлечь от настоящей проблемы.

Какая мне в тот момент была усадьба? Какие путешествия?

В машине больше всего на свете я хотела домой. А сейчас, рядом с моими девочками, хочется на край земли. Подальше от Гриши, Шустова, фанатов и... Рауде.

- Вика, Марина, как вы смотрите на то, чтобы собрать вещи и на день поехать за город? Подальше от всех!

- В домик в лесу? К зайчикам?! – глаза дочки вспыхивают.

- Звучит, как план! – улыбается няня. – Осталось только найти этот самый домик и придумать, на каких оленях мы туда доберемся.

- Оленей не обещаю. Зайчиков тоже, - целую дочку в лоб. – Но дядя Паша обещал большую усадьбу и готов отвезти нас туда хоть сейчас.

***

Когда спустя четыре часа Паша паркует свою машину возле огромной деревянной усадьбы, я забываю обо всех недавних проблемах.

Даже в темноте вид и масштаб завораживают. Огромные ели, блестящая полоска реки где-то вдали и непривычная тишина.

- Все это на целые сутки наше, - обнимая со спины, говорит Паша. – Я снял ее всю, чтобы никто не лез к тебе за автографом и не пытался втихаря сфотографировать.

- Спасибо, - с улыбкой кошусь на спящую в салоне дочку. – Спасибо от нас всех.

- Вместо спасибо я бы предпочел поцелуй, - шепчет на ухо Паша.

- Только поцелуй? Или у тебя планы на большее?

Невольно напрягаюсь всем телом.

- Мои планы гораздо грандиознее, чем ты представляешь. Но не в этот выходной. – Целует в щеку и сразу же выпускает из объятий.

Другая женщина на моем месте, вероятно, расстроилась бы. Такой мужчина! Такая красота вокруг! А у меня от этой отсрочки словно камень с души спадает. Не дожидаясь, когда Марина осмотрится и разбудит Вику, я сама беру на руки малышку и несу в дом.

Радушный хозяин усадьбы встречает нас у порога с заварочным чайником в руках. Тихо, стараясь не разбудить Вику, он рассказывает, что здесь и где. Проводит нас в просторную спальню и незаметно, оставив чайник на столе, удаляется.

- Потрясающее место. Все как в сказке, - отодвинув в сторону штору, восторженно шепчет Марина.

- Мне тоже очень нравится.

Укрыв Вику мягким пледом, подхожу к окну.

- Расстарался твой Павел! – цокает языком няня. – Наверное, непросто было найти такую красоту. Рядом ни городов, ни поселков. Одна природа. Благодать!

Марина не первый раз хвалит Пашу, но сегодня почему-то это цепляет.

- Да, хорошо. – Не могу избавиться от странного раздражения. – Нам всем повезло. И с Пашей, и с усадьбой. Главное, чтобы погода не испортилась.

***

Остаток ночи пролетает как одна минута. Только закрываю глаза, как срабатывает будильник, и хозяин с вежливым стуком в дверь сообщает о завтраке.

Наверное, можно расслабиться и попросить принести еду попозже. Уже и не помню, когда спала настолько сладко. Но короткий взгляд в сторону дочкиной кроватки, и от моей сонливости не остается никакого следа.

- Что случилось? – спрашиваю у склонившейся над кроваткой няни.

- Ночью все было хорошо. А теперь, кажется, жар. – Марина достает электронный градусник из-под мышки моей подозрительно бледной девочки.

На негнущихся ногах я подхожу к детской кроватке. Смотрю на цифры, которые светятся на маленьком табло.

- Боже... – со стоном рвется из груди.

- Тридцать девять и пять. – Няня тоже бледнеет.

- Так... Все в порядке! – запрещаю себе паниковать. - У нас есть жаропонижающее. Я не вынимаю его из Викиного чемодана. – Спешу к нашему багажу.

Ночью мы не успели ничего разложить. И сейчас три чемодана небольшой пирамидкой лежат возле двери.

- Ева... – Марина хватается за голову.

- Что? – Мои руки замирают над верхним чемоданом.

- Я все выложила. Подумала, что раз мы на один день, то аптечка не понадобится. Прихватила побольше игрушек.

- Что ты сделала?..

Не верю своим ушам. Не хочу им верить!

- Я...

Словно собралась прыгнуть на глубину, няня набирает полную грудь воздуха. Однако вместо ответа сильный порыв ветра внезапно распахивает наше окно.

Глава 20. Тонкая нить

Глава 20. Тонкая нить

Ева

К своим двадцати трем годам я научилась различать почти все оттенки паники.

Вначале меня не слишком ласково встретил Питер – девчонке из Тюмени приходилось драить местные туалеты, одеваться в секонд-хенде и жить в хостеле с ночными бабочками. Затем из семьи ушел отец, и все долги легли на мои плечи. А после прямо с факультета экологии судьба отправила меня в шоу-бизнес.

До сегодняшнего утра, казалось, что самое жуткое уже позади. Однако горячая дочка и ливень за окном пугают в разы сильнее, чем все прежние неприятности вместе взятые.

- Наверняка в машине Павла будут какие-нибудь лекарства. – Марина боком, словно инвалид, поднимается с пола. – Спрошу у него.

- Машина прокатная. – Щурясь от холодных брызг, я закрываю окно. И беру Вику на руки. – Вряд ли он в курсе, что там есть.

- Тогда сама посмотрю. – Пригладив руками волосы, няня идет к двери.

- Да. Для нас сейчас самое главное сбить температуру. – Я стараюсь взять под контроль свою панику. – Неси все, что найдешь.

Пока жду, устраиваю вялую Вику в своей кровати и пытаюсь напоить водой.

Получается не очень. Дочке больно глотать, трудно говорить, и каждый глоток заканчивается целой рекой слез.

Ничего общего с нашими прежними болезнями. Ни привычного насморка, ни кашля. А температура, по ощущениям, все выше и выше.

Прикидывая в голове, какими могут оказаться диагнозы, я с мольбой смотрю на дверь и жду няню. Если не получится найти лекарства, кому-то из нас нужно срочно ехать в аптеку, а еще лучше – везти дочку в больницу.

Пугающая перспектива, учитывая деревенскую дорогу – без асфальта и указателей. О том, что рядом в принципе нет никаких аптек или больниц – вообще стараюсь не думать.

Няня возвращается только спустя пятнадцать минут. Промокшая насквозь, такая же бледная и с дрожащими губами.

- Ева, это все... – Она ставит передо мной небольшую коробку. – В машине оказалось пусто. Одни бинты и йод. Павел сбегал за хозяином усадьбы, тот собрал, что было, у него в комнате.

- Жаропонижающее... – Тянусь к коробке и, кажется, уже догадываюсь, что увижу. – Хоть какое... – Трясущимися руками снимаю крышку.

- Там лишь просроченный аспирин, - подтверждает мою догадку няня. – Ни парацетамола, ни нурофена.

Она обхватывает себя руками и через мое плечо смотрит в окно.

- Паша... – Я тоже срываюсь к окну. – Это его машина.

Сквозь плотную пелену дождя смотрю на отъезжающий универсал.

- Он сказал, что поедет в аптеку. - Марина садится рядом с Викой. Берет ее ладошку в свои руки и вымученно улыбается.

- По этой грязи... – Кусаю губу. До крови. – Там километров шестьдесят, а то и больше.

Пытаюсь представить, что у Паши все получилось, что он успел... И ничего не выходит.

- Он побоялся везти Вику. Если застрять с ней в лесу... - Марина осекается.

- Вика слишком горячая. Даже если ему повезет, это будет долго.

- Должен быть какой-то выход.

Няня и дочка вместе смотрят на меня, будто я умею творить чудеса и вместо кроликов вытаскивать из волшебной шляпы врачей с чемоданом лекарств.

- Зачем я согласилась на эту поездку?.. – Беру в руки телефон. Интернета нет. Обычная связь совсем слабая, но есть. – Как Паша и обещал. Тишина и глушь...

Чтобы не испугать Вику, старательно растягиваю губы в улыбке и глотаю рвущийся из груди стон.

- Может, ему повезет. Вдруг дорогу не размоет, - успокаивает себя под нос няня.

Мне так и хочется повторить за ней. Послать в космос запрос на везение и хорошую дорогу. Но после взгляда на дочку все эти «может» и «вдруг» застревают в горле.

Нам с Викой не нужна никакая удача. Моей девочке срочно необходимы доктор и правильные лекарства.

- Марина, присмотри за ней, пожалуйста. – Подхожу к двери. - На секунду выйду. Хочу позвонить одному человеку. Здесь сигнал слабый.

Мне сложно решиться сделать то, что задумала, но выхода, кажется, нет. Попытка сбежать от всех уже вышла боком. Пора заканчивать с этими глупыми побегами.

- Если ты за лекарствами, то мы все обыскали, - непонимающе смотрит на меня няня.

- Нет, я за помощью.

- Вряд ли кто-то сможет доехать сюда быстрее, чем Павел. Уж точно не из Питера.

- Один человек сможет. – Набираю по памяти номер. Пять лет прошло, а он не забылся.

- Он волшебник? – охрипшим голосом спрашивает дочка.

На бледном лице моей малышки впервые за утро появляется улыбка.

- Он... - Раздумываю я всего мгновение. - Твой папа.

Глава 21. Пути к тебе

Глава 21. Пути к тебе

Леонас

Тяжелая ночь заканчивается таким же тяжелым утром.

За окном ливень. В телефоне дюжина пропущенных звонков, в основном от жены. На душе – коллекция валунов.

В целом стандартное пробуждение, но мысль о маленьком четырехлетнем отличии заставляет улыбнуться.

Так, с улыбкой, игнорируя новое видеосообщение от Ирмы, я принимаю контрастный душ и включаю кофемашину. Как только первая доза эспрессо оседает в желудке, открываю ночной отчет от Штерна.

Дотошный Дима, как обычно, сделал все красиво. Теперь у нас есть фото и видео Леванского с его подельником Шустовым – грязные, способные уничтожить любую репутацию. А к компромату – подробная запись показаний.

В краткое содержание этой записи я вчитываюсь с особой внимательностью.

Ублюдки, конечно, попытались сбросить вину друг на друга. Шустов заверял, что организовал обычную встречу и не представлял, чем все закончится. Леванский клялся, что был уверен в согласии Евы, и что она сама спровоцировала его на близость.

Классика жанра. Но на повторном допросе, пару часов назад, оба спели о другом.

Леванский рассказал, какую сумму заплатил Каткову за право стать новым продюсером Евы. А Шустов показал на телефоне выписку со счета жены. Туда сутки назад поступил платеж якобы за одну из ее картин.

Не знаю, умеет ли мадам Шустова обращаться с красками, но цена за ее художества впечатляет. Количество нулей тянет на приличного художника, достойного собственной галереи.

«Пусть отправят родным сообщения, что с ними все в порядке. А сами еще пару дней помаринуются в гараже», - отправляю я Диме и довольный проделанной работой откладываю телефон.

Раз уж все ниточки ведут к Каткову, пора всерьез заняться делишками этого урода.

Уже прикидывая, кого подключу в первую очередь, и какую информацию запрошу по своим каналам, я со второй чашкой кофе присаживаюсь за ноутбук. Открываю электронную почту. Но неожиданный телефонный звонок заставляет забыть обо всех планах.

- Здравствуй, Лео, - слышу в трубке встревоженный голос Евы.

- Что-то случилось? – пропускаю приветствие.

Сейчас не до реверансов. Еще ночью охрана доложила, что Яромский увез Еву, дочку и няню в какую-то усадьбу к черту на кулички. Дико хотелось ринуться следом и забрать у этого хлыща своих девочек. Лишь четкая уверенность, что так еще сильнее испорчу наши отношения, удержала меня в Питере.

- Мне нужна твоя помощь. Вика заболела, а мы сейчас за городом. Далеко.

- Что с ней?

Мгновенно встаю с кресла. Сгребаю с края стола ключи от машины. Закрыв крышку ноутбука, иду к двери.

- Не знаю. Кажется, ангина. У нее очень сильно болит горло и высокая температура.

- Лекарства с собой есть? – Захлопнув дверь, быстро иду к лифту.

Пожалуй, хорошо, что я не поехал домой, а заночевал в квартире возле клуба. Никто не пытается меня остановить, не пилит претензиями и не допрашивает, куда так спешу.

- К сожалению, нет. Мы ехали на один день. Ничего не взяли, а сейчас... дорогу размыло. Даже выехать не можем.

Я слышу, как тяжело Еве дается признание. Похоже, до этого звонка моя звезда использовала все попытки выкрутиться самостоятельно и довела себя до полного отчаяния.

- Понял. Никаких дорог. – Даже и не думаю ругать ее или вспоминать Яромского. – Постарайся успокоиться. Я все решу.

Вылетаю из лифта на подземный паркинг.

- Только нужно поспешить. – В трубке раздается едва слышный стон. – Мне за нее очень страшно. Вика держится, но жар все сильнее.

- Через пару минут тебе позвонит доктор. Он расскажет, что сделать, пока я вас не забрал.

- Спасибо, - с облегчением произносит Ева.

- Жду от тебя адрес или точку геолокации. Считай, что помощь уже близко.

Не дожидаясь еще одного «спасибо», я сам кладу трубку и тут же вызываю давнего приятеля из МЧС.

Учитывая дождь и расстояние, ни о каких машинах не может быть и речи. Действовать нужно срочно, а самый быстрый способ добраться до этой Тмутаракани – вертолет.

По-хорошему можно слетать и на частном. По щелчку пальцев сразу несколько компаний смогут предоставить вертушки и довезут, куда заплачу хоть в дождь, хоть в снегопад.

С деньгами не нужны никакие чудеса. Однако сейчас кроме пилота и вертолета мне необходимо кое-что еще.

- Старовойтов, привет. – Выруливаю с паркинга. – Твоя бригада с птичкой на месте?

- Здорово, Лео. Никто сегодня не дергал. Тьфу-тьфу-тьфу. Ливень, все сидят по домам, так что и мы курим бамбук.

- Отлично. Тогда я дерну. Очень нужны вертушка со всем медицинским фаршем и твой доктор.

- Прямо комплектом?

- В долгу не останусь.

Топлю в пол педаль газа. До станции минут пятнадцать, если не будет пробок. Примерно столько же понадобится бригаде, чтобы получить «добро» на вылет и загрузить команду.

- А что случилось-то? – благо Старовойтов не спорит. Значит, реально свободен.

- Я сейчас скину сообщением номер телефона одной женщины. Пусть твой врач поговорит с ней. Может, придумают, как сбить температуру ребенку.

- Так у нас клиент ребенок? – голос старого спасателя теплеет.

- Да. Девочка. Четыре года. То ли ангина, то ли что-то еще.

- Мелкая совсем. Ты у нас сейчас детей на сцену продвигаешь или знакомый кто? – не может сдержать любопытства Старовойтов.

- Ближе. – Ситуация трындец, а губы сами собой растягиваются в улыбку. – Моя дочка.

Глава 22. Встреча

Глава 22. Встреча

Леонас

Вертолет поднимается в воздух через двадцать минут после звонка Евы. По факту быстро, но мне все равно неспокойно. Далеко, в глухом лесу плохо моим девочкам, а нам еще лететь и где-то приземляться.

- Куртку держи! – сквозь шум винтов орет мне Старовойтов. – Весь мокрый! Не хватало еще тебя спасать!

- Нормально все!

Смотрю на свою одежду: мокрые домашние брюки, влажную белую футболку и отсыревшую ветровку, которая больше года без надобности валялась в багажнике машине.

Никогда раньше я не переживал из-за своего внешнего вида перед важным знакомством. Чаще волновались те, кто приходили ко мне на встречу. А сейчас как-то неуютно. Будто бомж перед аудиенцией у королевы.

- Смотри сам. – Друг убирает запасную одежду за сетку под потолком. Однако я перехватываю и напяливаю фирменную куртку спасателей поверх ветровки.

- Передумал! – поясняю ему коротко. – Удалось что-нибудь выяснить по телефону? – поворачиваюсь к сидящему рядом молодому врачу.

- Судя по описанию, это ангина. Только мне не нравится, как быстро она развилась, - орет доктор. – За ночь до тридцати девяти это уже красный флаг. Благо, нет ни сыпи, ни других опасных симптомов.

- Температуру снизить получилось?

- Пока долетим, ваша жена постарается сбить ее обтиранием.

- Она знает, как и чем? – голос першит. От слов про жену в груди болезненно тянет.

- Теплой водой. Я рассказал, как сделать.

- Мы сможем сразу отвезти их в частную клинику? – перевожу взгляд на Старовойтова. Лишь он знает все особенности транспортировки больных и тонкости взаимоотношений с частными структурами.

- На этой птичке хоть в Кремль, - улыбается старый спасатель. – Не волнуйся, папаша. Доставим твою девочку куда нужно.

После этих слов меня немного отпускает. Привыкнув к шуму, я разглядываю город, раскинувшийся внизу. С надеждой смотрю на приближающуюся полоску леса.

Наверное, нужно подобрать какие-то слова. Понять, как лучше разговаривать с дочкой, но в голове пустота.

Я знаю, как вести себя с женщинами – чужими или своими – без разницы. И ни хрена не представляю, что такое маленькие девочки.

Белый лист!

Ирма не могла иметь детей и четко заявила об этом перед свадьбой. В отличие от нее, я даже не задумывался о малышах. Вместо собственного отпрыска на мне был сын сестры, и количество геморроя, который Егор порой подкидывал, перекрывало все запросы на отцовство.

Куда мне еще дети? Но дочка... Такой сюрприз могла преподнести только Ева.

- Скоро будем снижаться, - через час сообщает пилот.

- Там хоть есть куда? – уточняет Старовойтов.

- Вижу небольшую поляну рядом с жилым комплексом. Придется побегать по грязи.

- Ну хорошо, хоть не вплавь, - чему-то своему хмыкает главный спасатель. И сразу же отправляет запрос в клинику.

***

Как только оказываемся на земле, во мне словно что-то переключается. Ледяные струи дождя смывают все сомнения. А ветер бьет порывами в спину, подгоняя в дом.

Так, чуть не падая на каждом шаге в грязь, втроем со Старовойтовым и врачом мы преодолеваем оставшиеся двести метров до крыльца.

- Где пациентка? – привычно громко, будто над нами все еще лопасти вертолета, кричит врач.

- Она на втором этаже. В спальне, - чуть не крестясь, сообщает перепуганная женщина лет сорока.

- Ведите! – командует Старовойтов и, оставляя грязные следы на полу, первым идет за женщиной.

Боясь помешать, я даже не пытаюсь обогнать их. Проклиная дебила Яромского, который привез моих девочек в эту глушь, послушно иду последним. А когда доходим до двери спальни, вообще останавливаюсь.

- Здравствуйте. Вы так быстро?

Доносится до меня удивленный голос Евы.

- Вы летели по небу?

Этот голос я тоже уже слышал. Несколько дней назад. Та самая маленькая девочка, которая не побоялась поздороваться первой во время репетиции в зале.

- Дяди прилетели на вертолете, чтобы помочь тебе, - объясняет Ева.

- А мой волшебник? Мой папа? – звучит растерянно.

Похоже, ни брутально заросший Старовойтов, ни красавчик доктор не смогли ввести мою младшую девочку в заблуждение.

- Он... – Ева, наверно, собирается что-то объяснить. Но я ее опережаю.

- Я здесь, малышка. – Забив на внезапную слабость в ногах, пересекаю порог комнаты. – Привет... – Чувствую, как в груди все замирает. - ... дочка.