Люблю на 100 %

Глава первая

Облепиховые линии заката манили неизведанной кислинкой, в которой нетрудно уловить отпечатки сладости. Что-то подозрительное таилось в этой ягодной нежности. Сердце, как старый будильник, взлетало от того, что пришло время. Время вставать. Но не с постели, а мысленно. Время внутреннего подъёма. Подумаешь, что жизнь преподнесла урок. У многих такое бывает. Нет. Конечно, не у многих. Да, и не бывает подобного. Почти.

Майя Савельева приоткрыла рот. Хотела произнести имя. Но почувствовала, что если сейчас прошептать его, то остановить водопад слёз будет сложно. И она лишь плотно сжала губы. В её серо-зелёных глазах, напоминающих сентябрьский виноград, начинали поблёскивать слёзы, но шестнадцатилетняя девушка сдержалась. С усилием надавливая ногтями на мягкие подушечки кончиков пальцев, Майя приходила в себя. Оглядевшись вокруг, она заметила великолепие окружающей природы. Фиалковое небо с полосками цвета спелого манго на горизонте заставляло задержать дыхание, чтобы не потревожить ту умиротворяющую тишину, которая вдруг иногда настигает нас, когда практически не ощущается земли под ногами. «Может быть, это сон?» – подумала Майя. Громкий гудок поезда поблизости нарушил вечерний покой. «Нет. Не сон. Это правда. Он уехал», – прошептала девушка. Она отвернулась, чтобы не смотреть, как сквозь тёмные деревья мелькают болотные вагоны, похожие на чешуи молодых ящериц. Майя на мгновение прикрыла глаза. Затем она обвела взглядом все открывавшиеся виды с того места, где она стояла. Прямо сейчас она находилась в поле, смело раскинувшем своё пшеничное тело рядом с дачей, принадлежащей семье Майи Савельевой. Девушка любила это место. Здесь она чувствовала себя более свободной. Природа словно защищала её. И Майя улавливала эту защиту всей душой. За пределами поля возвышались изумрудные холмы. Чуть подальше деревенские дома. А самой дальней точкой был детский лагерь «Орлёнок». Каждый летний вечер оттуда доносилась модная музыка. Ребята с вожатыми зажигали под популярные песни.

Майя посмотрела в левую сторону. Там, через дорогу, внизу пестрело другое поле, которое под вечерним июльским солнцем становилось розовощёким, будто наносило румяна. В центре этого поля маяком торчало высохшее дерево. Без листьев оно выглядело таким одиноким. Особенно сейчас, когда буйство зелени повсюду.

– Я не должна думать о нём. По-крайней мере, в эту секунду, – тихо проговорила Майя. И поезд, словно подтвердив её мысли, раздал протяжный гудок. Последний вагон исчез вдали. Но девушка продолжала наблюдать за тем местом, в котором спрятался поезд «Старый Оскол–Москва».

– Привет! О чём задумалась, красотка? – весело произнёс Артём Волков. Соседский парень давно следил за Майей из-за больших смородиновых кустов, росших возле ульев у самого забора. А потом, не выдержав, тоже вышел в поле.

– Ты? – спросила Майя Савельева. От этой внезапной встречи она почти потеряла дар речи. Вечернее очарование растворялось. Недавний поезд стирался, словно ластиком простой карандаш.

– Я. Твой любимый пчеловод, – сказал Артём и добавил. – Надеюсь.

– Надейся, – усмехнулась Майя. И услышала поблизости звук пчелы.

– Не бойся. Я рядом, – произнёс Артём и потрепал рукой свои отросшие светлые волосы.

– Спасибо, но я не боюсь, – ответила девушка, а внутренне вся напряглась. Прошлым летом соседские пчёлы укусили маму. И это было ужасно.

– Красивый закат. Любуешься? – спросил Артём Волков.

Майя пропустила мимо ушей его вопрос. По сути, риторический. Она вдруг отметила про себя контраст молодых людей, влюблённых в неё. Брюнет и блондин. Забавно. Такие разные. Но выбрать легко. Только сложность заключается в другом. В невозможности быть с тем, кого выбрала.

«Но разве существует невозможная любовь?» – задумалась Майя Савельева. Её густые каштановые немного сросшиеся брови, образующие практически монобровь, приподнялись от внутренней борьбы. И это изменение в лице не ускользнуло от проницательного соседского парня. «Она чем-то расстроена. Или решает какую-то проблему. Как бы я хотел помочь ей, чтобы она поверила в мои искренние чувства! И тоже влюбилась в меня. Только как это сделать?» – размышлял Артём. Летний ветер отважно напомнил о себе, и его бархатистые нотки заставили обоих очнуться от тревожных мыслей. Вечернее дуновение сладко растрепало волосы девушки. Майя покачала головой, поправила причёску, от чего её индийские серьги в виде оранжевых колокольчиков издали лёгкое звучание.

– Майюш, у тебя прикольные серёжки! – обратил внимание Артём Волков.

– Спасибо! Только, пожалуйста, не называй меня так, – ответила Майя.

– Как так? – спросил парень.

– Ты знаешь, – сказала девушка.

– Майюш, мне нравится называть тебя так. Потому что я… – начал молодой человек и замер.

– Не говори ничего. Я не хочу. Извини. Но сейчас одиночество – мой лучший друг, – произнесла Майя.

«Она хочет, чтобы я ушёл. И не хочет слушать моё признание в любви. Почему именно мне надо было влюбиться в такую упрямую девчонку, да ещё и страдать от безответной любви?» – подумал Артём. Обида постучалась в его сердце. Но он решил не отступать от своей цели.

– Значит, ты хочешь, чтобы я ушёл? – прямо спросил сосед и изобразил двумя пальцами ходьбу.

– Мне нравится гулять здесь одной. Понимаешь? – робко проговорила Майя.

– Но почему ты не хочешь, чтобы я составил тебе компанию? Почему? Вдвоём легче справиться с чем-то неприятным в жизни, – сказал Артём.

Глава вторая

Бодрый звонок, который сигнализировал о том, что через несколько символов наступит конец строки, заставил Майю Савельеву вздрогнуть. Девушка при помощи специального рычага совершила возврат каретки в пишущей машинке «Листвица» и поправила междустрочный интервал. Она жутко проголодалась после трёх уроков «Машинописи и основ делопроизводства». Именно сейчас её мысли были далеки от правил составления и оформления служебных документов. Но, тем не менее, девушка не отставала от других учениц, активно набирая текст слепым десятипальцевым методом. В последний майский день в межшкольном учебном комбинате было особенно оживлённо. Ещё бы! Одиннадцатиклассники сдавали экзамены по своему профилю. Совсем скоро они станут обладателями свидетельств о присвоенной квалификации, что вполне может пригодиться в будущем. А те, кто, как и Майя Савельева, заканчивал только десятый класс, радовались наступлению каникул и предстоящему труду на практике по выбранной профессии.

– А вы не пианистка? – спросила Лидия Михайловна Зубкова, остановившись возле парты с пишущей машинкой серого цвета, на которой наклеена цифра 5 и на которой активно стучала клавишами Майя, не жалея прекрасного маникюра.

– Нет, – улыбнувшись, ответила Майя Савельева.

– Просто у вас такие длинные тонкие пальцы, как у пианиста. Для работы на пишущей машинке очень хорошо иметь такие руки, – сказала учительница.

– А-а, – задумчиво кивнула головой девушка.

Лидия Михайловна продолжала ходить между рядами парт, наблюдая за своими ученицами, отмечая успехи практически всех девочек, за исключением двух, которые так и не пришли сегодня. «Всегда чего-то не хватает для полного совершенства. Если бы не Альбина Щитова и её вечная подруга Ира Яковлева, этой группой можно по праву гордиться. Все хорошистки и отличницы. А ведь на следующий урок должна заглянуть Александра Семёновна. Ей, как директору, не понравится, что в последний учебный день, когда идёт подготовка к практике, класс не в полном составе», – размышляла Лидия Михайловна. Но когда одновременно застучало 16 пишущих машинок, её сердце начало успокаиваться. Металлические переливы, производимые разными видами печатных машинок, на первый взгляд создавали дикий шум. Но только не для слуха Лидии Михайловны. Она наслаждалась этим звучанием. Механическая «Листвица», портативная «Любава», электрическая «Ивица», электронная «Ромашка»… Голос каждой пишущей машинки Лидия Михайловна Зубкова различала с одного нажатия литеры.

«Да. Люблю, когда стучат машинки. По крайней мере, неслышно, как урчит в животе. Скорее бы перемена», – подумала Майя Савельева. Машинки продолжали свою работу. Стены этого класса обладали особенной звукоизоляцией, поэтому находящиеся рядом кабинеты не страдали от шума, производимого будущими секретарями-машинистками. Последняя точка напечатана. И в этот момент прозвенел звонок. Майя тут же склонилась над сумкой, чтобы вытащить деньги. Лидия Михайловна села за свой каштановый стол. Несколько учениц вышли из класса. Напротив двери у окна стояла буфетчица с большим металлическим подносом, накрытым белой тканевой салфеткой. Через минуту возле неё толпились учащиеся. Все спешили купить пиццу. Майя быстро протиснулась между ребятами и, получив заветную круглую порцию, отошла. Девушка остановилась у окна и, непрерывно дуя на горячую пиццу, откусила.

– Сегодня пицца невероятно вкусная. Ты заметила? – спросила Алина Шестакова.

– Ага, – продолжая жевать, ответила Майя. – Потому что горячая. Обычно здесь каждую среду мы питаемся холодными ватрушками и пиццами, без чая и вообще каких бы то ни было напитков. Или сухариками из ближайшего ларька. А сегодня прямо праздник. Пицца только из печи.

– Ну да. Но не забывай. Это первая и последняя горячая пицца, – весело произнесла Алина и проглотила ещё один кусочек.

– Да! Потому что завтра начинаются каникулы, – выразительно, словно стихи, проговорила Майя Савельева.

– И практика, – добавила Алина. – Сегодня надо не забыть подписать договор на практику. Мы с тобой в архиве будем. Ты помнишь?

– Ну, конечно, Алин, – сказала Майя. Последний кусочек пиццы исчез за её губами. Как раз вовремя, потому что в ту же секунду прозвенел звонок. И все разошлись по своим классам.

Когда юные машинистки сели за парты, Лидия Михайловна написала на тёмно-зелёной доске несколько дат для прохождения практики. Первые и последние две недели июня. В этот момент Майя и Алина переглянулись. Губы девушек почти одинаково прошептали числа, когда они хотят пройти производственную практику.

– Итак, будущие секретари-машинистки, начнём! Подходите по очереди подписывать договоры. В своём журнале я уже записала некоторых из вас. В архивный отдел Губкинской городской администрации пойдут Савельева Майя и Шестакова Алина. Когда вы хотите проходить практику? – почти торжественно сказала Лидия Михайловна Зубкова.

– С третьего по семнадцатое июня, – ответила Майя.

– Так, подходите скорее, – чуть ли не прошептала учительница, садясь за каштановый стол.

Из разных уголков класса Майя и Алина подошли к Лидии Михайловне. Она протянула им подписанные листы договора. Дверь открылась. В кабинет заглянули Альбина Щитова и Ира Яковлева.

– Здравствуйте! – громко произнесла Ира, немного нечётко выговаривая «р», и прошла в класс. За ней также смелой походкой направилась Альбина.

– Здравствуйте! Проходите, девочки, – смущённо проговорила Лидия Михайловна, а в голове пронеслось: «Слава Богу! Они пришли. Теперь вся группа в сборе. Можно спокойно ждать проверки директора».

Глава третья

Несколько сухих веток старого яблоневого дерева, возвышавшегося над половиной качелей, скрипело от пылкого ветра. Небо то исчезало, то появлялось вновь. Тысячи зелёных листьев, слегка припудренных полуденной июньской пылью, словно играли с ним. Майя Савельева закрывала глаза и поднимала голову высоко, подставляя своё бледное лицо обжигающе-сладкому солнцу. Над ней сверкало нежно-сапфировое небо, которое наполовину выглядывало, будто через чистую шаль «паутинку». Иногда пролетали стрекозы и бабочки, птички о чём-то мило беседовали. В воздухе царил запах свежескошенной травы, напоминающий только что разрезанный арбуз. Огромная ветка яблоневого дерева склонилась слева над недавно покрашенными в бордовую краску качелями. Девушка сильнее дёрнулась, и садовые качели вспорхнули, как воробьи от приближения человека. Майя наблюдала за движением листьев от лёгкого, освежающего ветра, того неповторимого ветра, который обычно бывает поздней весной или ранним летом. Птицы спорили. Их голоса менялись в зависимости от направления облаков. Шестнадцатилетняя девушка заметила это. Часто она слышала мелодичные, особо романтичные звуки их ласкового пения. Как признание в любви, сильном чувстве или удивительной привязанности. Потом вдруг наступало выяснение отношений. Всё как у людей. В этот момент Майя старалась не думать, а просто наслаждалась этой восхитительной птичьей беседой. Природа раскрывалась во всей красе.

– Майя! Опять ты бездельничаешь, – крикливый голос матери раздался поблизости.

«О нет! Я забыла включить воду», – подумала девушка.

Невысокая, весьма стройная для своих лет женщина задержала качели и встала перед дочерью.

«Сейчас начнётся», – мысленно нахмурилась Майя.

– Я тебе раз десять сказала: разложить шланг и включить воду. Жара сумасшедшая. Земля трескается. Надо спасать огород. А ты развлекаешься на качелях, – резко произнесла мама.

– Я положила шланг, как ты и просила, – сказала Майя. – Но про воду забыла.

– Ты вечно что-то забываешь. То у тебя получаются африканские оладьи, такие подгоревшие, что невозможно есть, то вместо полного чайника остаётся половина кипятка. А всё потому, что ты летаешь где-то в облаках. Вернись на землю. Мы живём здесь, и надо выполнять свои определённые земные обязанности, – сердилась Зинаида Петровна Савельева. Внезапно её взгляд упал на альбом для рисования, лежавший на качелях. Она протянула руку, чтобы взять, но Майя опередила её.

– Это моя жизнь, – робко проговорила девушка и прижала к груди альбом.

– Нарисовать очередной шедевр ты не забыла. А то, что действительно важно в жизни, для тебя не имеет значения, – возразила мать и направилась к крану. Через пару минут вода полилась в грядки с помидорами. Зинаида Петровна скрылась в доме. Девушка облегчённо вздохнула. «Сегодня всё прошло гораздо быстрее обычного. Как мне надоело сражаться за возможность рисовать, делать то, что я люблю больше всего на свете», – зашуршала в такт листьям мысль в голове Майи Савельевой. Она раскрыла альбом и пролистала его. Десятки рисунков, сделанных пастелью, замелькали так быстро, что картинки будто оживали, двигались, словом, жили какой-то своей незаурядной жизнью. Почудилось, что кто-то репетирует сцену из нового мультфильма, проверяет персонажей на точность, на право существовать в собственном мирке. Девушка остановилась на последнем рисунке, который закончила полчаса назад. Едва уловимые черты старинного большого дома с потрескавшимися стенами, невзрачного жилища, но такого дорогого сердцу, что начинают дрожать руки, то ли от страха, то ли от прилива великой любви. Чуть подальше возвышался храм в восточном стиле. Майя и сама не понимала, почему её рука вывела на бумаге именно такой храм и вообще этот несвойственный русской действительности дом с необычной архитектурой. Возможно, это нашептал ей сам Бог. Она не знала. Просто пальцы автоматически двигались и создавали этот пейзаж. Девушка подчинилась, как, впрочем, и всегда, когда рисовала. Рука смело действовала и не спрашивала, а можно, я буду рисовать это или то? Нет. Прелесть искусства как раз и заключается в том, чтобы творить то, что подсказывает сердце, и всё, что спрятано глубоко внутри, внезапно таинственным образом передаётся в художественном произведении и, по сути, становится своеобразной реальностью.

Майя сложила в коробочку уже изрядно стёртые мелки пастели и посмотрела по сторонам. Кругом цвела жизнь, настоящая жизнь, в которой не нужно притворяться, в которой надо просто быть собой, показывать истинную душу, забыть правила, понимать, что ты необходим миру не потому, что ты что-то сделал, а потому, что ты существуешь, дышишь, улыбаешься. Девушка любила находиться на даче. Сейчас здесь ей было гораздо спокойнее, чем в квартире, где от мамы можно сбежать лишь в комнату. На даче она могла скрыться от всех за малиновыми кустами в одном углу сада или в другом конце, где заканчивался ухоженный благодаря заботам Зинаиды Петровны огород. Там, за забором, в котором была небольшая деревянная калитка, раскинулось поле. Майя обожала приходить сюда, любоваться пшеничными колосьями, наблюдать, как ветер их качает осторожно, дерзко, пламенно. Следить за светом, создающим иной цвет травы. Жадный взгляд юного художника кружил в воздухе, искал то, что можно запечатлеть на бумаге, а потом при помощи карандашей, пастели, красок, выплёскивались эмоции, которые душили внутри от непонимания. Становилось легче. Наступало опустошение. Но это не была пустота в чистом виде. Проступало чувство свободы и возможности покорить весь мир, потому что у тебя есть силы создать этот мир, сделать его лучше, показать его другие стороны. Майя Савельева встала с качелей, прижимая к груди альбом и коробочку с пастелью. Она пошла медленно по дорожке, выложенной квадратными плитками бежевого цвета. С обеих сторон дорожки, на расстоянии метра друг от друга, стояли наземные уличные светильники на солнечных батареях. С наступлением темноты они начинали свою работу. Но сейчас был день, и в них не нуждались. Через несколько метров от соседей с левой стороны раскинулся фруктовый сад. Среди сливовых и вишнёвых деревьев девушка почувствовала себя в безопасности и побежала вперёд. Калитка распахнулась. Майя бережно положила альбом и пастель возле липы, росшей почти рядом с туалетом. А затем она со всей скоростью, на которую способен здоровый шестнадцатилетний подросток, бросилась в поле. Она бежала, бежала, бежала. Руки раскинуты в стороны. Длинные распущенные волосы разлетаются. Дух безмерного счастья захватил Майю в свой плен. Надо ловить такие мгновения. Они часто бывают и довольно скоро исчезают. Внезапно девушка остановилась. Начинался склон. На верхушке холма показалась человеческая фигура. Навстречу Савельевой шёл сосед Артём Волков.

Глава четвёртая

Будильник на мобильном телефоне пропел соловьиным голосом дважды. Майя, повернувшись на другой бок и всё ещё не открывая глаз, протянула руку к журнальному столику. «Практика. Надо вставать. Ну почему у других каникулы, а у меня словно продолжается учёба», – подумала девушка и нехотя приоткрыла один глаз, чтобы выключить будильник.

– Майя! Ты собираешься вставать? Уже семь часов. Тебе к восьми. Не забыла? – в комнату заглянула мама.

– Я уже встаю, – ответила Майя Савельева и откинула фиолетовое одеяло.

На автобусной остановке «Центральный рынок» витал запах сигарет и бензина. Девушка зажала нос пальцами. Она не выносила табачный дым. Вдобавок, её укачивало в транспорте. Укачивало именно из-за запаха бензина. «Как можно в такую рань курить? Ведь в это время так тошно», – недоумевала Майя. Она не любила ранние подъёмы. Но тщательно скрывала свою слабость. Правда, мама знала об этом, думала, что дочь привыкнет за все школьные годы. Регулярность режима позволяет выработать привычку. Жаль, что не у всех поддаётся тренировке вестибулярный аппарат и аллергия на запахи. Майя не захотела стоять под крышей остановки и отошла подальше. Только быстро взглянула на электронное табло, в котором цифры показывали дату, время и температуру воздуха, а ещё какой номер автобуса и во сколько должен приехать. «Когда же Алинка приедет? Целых две недели мне надо каждое утро «наслаждаться» этими ароматами. Кошмар», – нетерпеливо вздыхала про себя Майя. Чтобы как-то отвлечься от ожидания автобуса № 8 «ул. Дзержинского – мкр. Лукьяновка», который должен привезти Алину Шестакову из бывшей деревни, ныне именуемой микрорайоном города Губкина, девушка подошла поближе к общежитию для студентов филиала Белгородского государственного института искусств и культуры. Общежитие располагалось всего в нескольких метрах от автобусной остановки «Центральный рынок». «Через год я тоже стану студенткой. Только как убедить маму помочь мне поступить в художественное училище? Я так хочу рисовать. Всю жизнь хочу это делать», – размышляла Майя Савельева, разглядывая студентов, спешащих на экзамены, а также на защиту курсовых и дипломных работ. На повороте девушка заметила автобус с табличкой «Лукьяновка» и поспешила вернуться на остановку, чтобы встретить Алину.

– Привет! – поздоровалась Майя, помахав рукой Алине, выходящей одной из первых из автобуса.

– Привет, Майя! Давно ждёшь? – сказала Алина Шестакова и добавила. – Автобус немного опоздал.

– Понятно. Но ничего страшного, – ответила Майя Савельева и включила экран телефона, чтобы посмотреть время.

– О Боже! Уже без двух минут восемь часов. Нам надо бежать, – воскликнула девушка и, схватив за руку Алину, потащила её прочь от остановки.

Завернув за угол, девушки перешли дорогу по пешеходному переходу, и через сквер направились к большому белому зданию, будто спрятавшемуся среди зелени. Скоропалительно взлетев по ступенькам, Майя и Алина вошли в дверь, над которой висела золотистая табличка с надписью: «Управление образования администрации Губкинского городского округа». Конечно, там было написано что-то ещё. Но подростки пропустили остальные слова, выгравированные чёрным цветом. Оказавшись в холле, они переглянулись. Прямо напротив входа, у самого окна, стоял стол, за которым сидел вахтёр. Пожилой мужчина в специальной тёмно-синей униформе обратился к ним.

– Вы по какому вопросу? – спросил вахтёр.

– Мы на практику, – ответила Алина.

– Какая практика? – поинтересовался пожилой мужчина.

– У нас практика от учебно-производственного комбината. Нам в архивный отдел, – пояснила Майя Савельева.

– Давайте ваши паспорта, – сказал вахтёр.

И девушки растерянно посмотрели друг на друга.

– Мы не брали. Нам не говорили, – произнесла Алина Шестакова.

– Но без удостоверения личности я не могу никого пропускать. Видите этот журнал. В нём расписываются все сотрудники, – проговорил вахтёр.

– Зато у нас есть договор на практику, – вспомнила Майя и достала документ из сумки.

Пожилой мужчина в тёмно-синей форме надел очки и внимательно прочитал договор.

– Да. Я понимаю. Но без паспорта не могу пропустить, – сказал он.

В этот момент по коридору шла высокая и невероятно тощая женщина в широком брючном коричневом костюме в светлую полоску. Заметив некий спор между вахтёром и девочками, она спросила:

– Что случилось?

– Ираида Степановна, эти девочки пришли на практику. Вот их договор. Но у них нет паспорта. Вы же знаете, что я не могу пропускать без документа, – начал объяснять пожилой мужчина.

Женщина скользнула взглядом по листу и тут же произнесла:

– Идёмте, я отведу вас к руководителю практики.

– Спасибо! – в один голос ответили Майя и Алина.

– Кстати, вы опоздали. Производственная практика начинается в восемь часов, – добавила тощая женщина и развернулась по направлению к лестнице.

Юные практикантки поспешили за ней, мысленно удивляясь, как она умеет передвигаться на таких высоких каблуках удивительно быстро, да ещё на столь скользком паркете.

– Но в следующий раз не забудьте принести паспорт, – крикнул им вахтёр.

Глава пятая

В сковородке осталось немного солянки, и Майя ещё раз заглянула туда и, убедившись, что вечером сможет снова почувствовать вкус любимого блюда, закрыла крышку. В кухне гудел газовый котёл. Девушка огляделась. «Вроде бы всё чисто. Надеюсь, мама не будет устраивать мне разбор полёта. Только не сегодня», – подумала Савельева и вышла на балкон. Небо, словно настоящий кристалл. Облака растаяли. Чёрно-белые птицы мчались друг за другом, наслаждаясь моментом. В этом лете стояла странная тишина. На мгновение пропали все звуки. Ни машин, ни людей. Лишь откуда-то издалека доносилась короткая и мелодичная песня зарянки. Приятный перезвон пробуждал в сердце Майи вдохновение. Она подставила лицо для солнечных поцелуев. «Так хочется с кем-то разделить это чудесное лето. Испытывать восторг от одних и тех же вещей. Восхищаться друг другом. Знать, что всё будет хорошо или, по крайней мере, сложится однажды всё правильно, как в игре «пятнашки», все цифры окажутся на своих местах. В жизни обязательно найдётся особая территория, в которой есть неповторимые цвета магии, позволяющие сделать мир ещё великолепнее. Надо верить сильно. И, конечно, я не могу лгать самой себе, что всё-таки хотела бы влюбиться. Но мне приходится носить маску недотроги, потому что та история слишком давит на меня», – романтические мысли, как бабочки, порхали в голове Майи, но внезапно одно воспоминание словно поймало их в сачок. Девушка на секунду закрыла глаза. А когда открыла, то в её уши полилась суета городского дня.

Савельева вернулась в комнату и прилегла на кровать. Она восстанавливала в памяти первый день практики. Всё не так уж сложно. Правда, она мечтала, что будет печатать на пишущей машинке служебные документы. Но выяснилось, что в архивном отделе куда важнее находить в старых огромных папках всякие бумажки по требованию граждан или по просьбе начальства. Короче, мечта и реальность редко совпадают. Часто они просто из разных картинок, поэтому их пазлы не могут соединиться. Это нормально. Жаль, что порою обида слишком сильно обжигает сердце, которое надеялось на одно, а в итоге получило совсем иное. Жизнь любит обманывать. Возможно, умение лгать – не такое плохое качество, как представляется на первый взгляд. Иногда ложь помогает человеку почувствовать себя гораздо счастливее. Пусть не надолго, но всё-таки… В обмане есть немало преимуществ. Во-первых, тот, кто выплёвывает фальшь, считает себя победителем, ведь его словам поверил другой человек. А во-вторых, тот, другой, чересчур наивный, в конкретную минуту осознал, что такое счастье и продолжает некоторое время жить в не настоящем, а созданном лицемером мире. И проходят дни, недели, месяцы, годы, наполненные для одного сладостью веры в искренние чувства, а для другого – всего лишь мусором, брошенным не специально, просто хотелось самому поверить в то, чего нет и другого убедить в том, чего вообще быть не может. В уголках виноградных глаз показались слёзы. Майя мучительно вздохнула. Она не могла легко забыть то, чем жила полгода. Девушка вяло сползла с кровати на пол. Уткнулась носом в ковёр с причудливым узором. Последние четыре месяца растаяли вместе со снегом весной. И в юную душу залезла половина года, когда она ждала, искренне верила и любила всем сердцем.

Сунил: Мой ангел, я хочу целовать каждую клеточку твоего тела.

Майя: Миллионы моих поцелуев только для тебя.

Сунил: Я так скучаю по тебе. Думаю о тебе каждый день, моя любовь.

Майя: Ты знаешь, я тоже.

К каждому сообщению девушка добавляла сердечки, а Сунил Хатри часто отправлял эмодзи в виде губок, давая намёк на поцелуи.

В этот момент зазвонил мобильный телефон, возвращая Савельеву в реальность. «А я уже снова начала верить, что всё продолжается до сих пор. Я жду его, и в ожидании столько счастья», – девушка неохотно приподнялась. Левая рука потянулась к телефону, а правая крепко сжала уголок ковра.

– Майка, привет! – восторженно пропела Вика Кислюк.

– О! Привет, Вик, – спокойно ответила Майя.

– Как делишки? – поинтересовалась подруга.

– Нормально. А как ты? – медленно произнесла Майя.

– Всё окей. Что нового? У тебя? И в городе? – спросила Вика.

– Город скучает по тебе, не понимает, куда пропала наша Кислая. Сегодня был первый день практики в архиве, – поделилась новостями Савельева, продолжая сжимать уголок ковра.

– Наверное, интересно возиться с бумажками, печатать на машинке, как в прошлом веке. Ох, Майка! Не представляю, откуда у тебя вдруг возникло желание учиться печатать на пишущей машинке, когда весь мир пользуется компьютерами. Как же ты любишь всю эту старину! Прямо жуть. Я бы ни за что не захотела оказаться в прошлом. Люблю настоящее, все достижения этого века, – тараторила Вика.

– Мы все разные. У каждого свой вкус, – успела вставить в бесконечную речь подруги Майя.

– Конечно, разные. Но надо жить сегодняшним днём. Не плыть назад, туда, где остались лишь скелеты акул, а стремиться увидеть новых, живых, искать приключения, самой становиться для кого-то настоящим приключением, – возразила Вика Кислюк.

– Ты прямо вовремя со своими философскими размышлениями. Я чуть было не начала обратный маршрут в прошлую осень, когда так… – Майя остановилась и не смогла договорить. Комок застыл в горле.

– О нет! Подруга, даже не думай думать об этом. Мы столько говорили на эту тему. А ты снова… Я понимаю, что всё это непросто. Но тебе только шестнадцать лет. Надо двигаться дальше. Впереди много чего фантастического. Я в это верю. И ты со временем поверишь, убедишься, что я была права. Нельзя киснуть, когда лето за окном. Пора отпустить прошлое. Найти что-то такое, что увлечёт тебя, а потом пройдёт больше времени, и ты всё забудешь, – успокаивала Вика.

Глава шестая

Июньский день в Москве расцветал сочными красками. Ароматы цветов наполняли воздух. Молодёжь гуляла, вдыхая полной грудью жизнь. На пятки наступали каникулы. И от осознания этого нельзя было не порхать, подобно бабочке, летающей поблизости. Свобода. В шуршащих листьях пряталось это манящее слово. Летний ветер напоминал о нём, осторожно касаясь своей невидимой рукой волос и лица. Даже струи в фонтане пели о предстоящем блаженстве для молодого поколения. Природа вместе со всеми стремилась радоваться восхитительной погоде. Душа Четана Десаи ликовала. Он сдал курсовую работу! Конечно, это счастье для каждого студента – сдать курсовик. Но для Четана сдача стала двойной порцией успеха. Потому что индийцу не всегда легко учиться, да ещё хорошо на неродном языке. Однако первый курс теперь остался позади. И Четан мог ощущать в этот день крылья за спиной.

– Давайте здесь сядем! – крикнул Олег Макеев, указывая на небольшой кусочек свободного места у фонтана. Олег первым поспешил занять тёмно-коричневую деревянную скамейку, выложенную полукругом прямо по бортикам самого фонтана.

Четан Десаи и ещё трое однокурсников стояли в нерешительности у здания Торгово-промышленной палаты Российской Федерации. Они не спешили. Три друга делали селфи на фоне канареечного оттенка архитектурной красоты. А Четан просто оглядывался вокруг, не стараясь остановить свой взгляд на чём-нибудь.

– Бро, тащись быстрее, – позвал Олег Макеев и похлопал ладонью по деревянной скамье.

Неторопливой походкой Четан наконец-то двинулся в сторону фонтана и через пару минут сел рядом с Олегом.

– Че, ты такой медлительный! Иногда, конечно. Но всё же здесь надо уметь вертеться как белка в колесе. Причём делать это необходимо всё время. Иначе твоё место займёт кто-то другой, тот, который гораздо проворнее тебя, – заметил Олег Макеев.

– Это моя натура. Я не могу по-другому, – возразил Четан Десаи.

– Слабовато ты защищаешь себя, – продолжал Олег.

– Я не защищаюсь. Просто говорю правду, – сказал Четан и опустил свою сумку возле ног на каменную плитку.

– А надо защищаться, когда на тебя нападают, – громко проговорил Олег и потёр ладонью лохматый затылок.

– Олег, на меня никто не нападал. Ты преувеличиваешь, – тихо ответил Четан и, повернувшись к фонтану, смочил пальцы в воде.

– Дорогой Че, я прекрасно видел, как тот верзила с четвёртого курса, говорил тебе что-то про загар. Не позволяй никому унижать тебя. Он не имеет права. Он учится по-русски хуже, чем ты, иностранец. Все знают про его репутацию. Но это не значит, что мы должны дрожать при виде его физиономии, – возмущался Олег. Недавняя сцена утром в университете снова всплыла в его голове, а к ней добавились личные обиды. Щёки Макеева становились гранатовыми от злости.

– Успокойся. Ничего ужасного не случилось. Это не было оскорблением личности. Ты просто не всё до конца понял. Вернее, не расслышал с того места, откуда подслушивал, – пояснил Четан Десаи и улыбнулся.

– Как ты можешь улыбаться, когда этот бычара с утра растоптал настроение? – удивился Олег.

– Потому что индийские люди умеют замечать хорошее, а плохое быстро испаряется из ушей. Дождь прошёл, будет снова солнце. Утомительную жару вскоре сменит целительная прохлада. Мы позволяем мусору вернуться в мусорное ведро. И никогда больше не заглядывать в урну. Зачем? Там нет ничего приятного. Надо двигаться вперёд. Каждый час жизни важен. А если сидеть и вспоминать утро, вчерашний день, прошлую осень, так можно и навсегда остаться там, в событиях, которые уже закончились. Вместо этого надо проживать свою жизнь глубоко, на всю катушку, в конкретном моменте, – сказал Четан.

– Наверное, все индийцы философы, – усмехнулся Олег и добавил. – Но как можно легко забыть то, что так бесит. У меня вся кровь кипит, когда…

– Ты не отпустил эту историю. Ты снова и снова погружаешься в неё, будто тебе нравится плавать в вонючем бассейне, – перебил его Десаи.

– Он встречался с моей старшей сестрой. Потом бросил её. Она не выдержала. И… – Олег не смог договорить, и слеза проехала по его щеке, как по снежной горке.

– Не продолжай. Знаю. Понимаю, – ответил Четан и крепко похлопал друга по спине.

– Я ненавижу его. Ненавижу за это, – всхлипнул Олег Макеев.

– А мы, индийцы, в основном стараемся не позволять ненависти занимать место в нашем сердце. Надо выгонять это чувство. Потому что существует карма. И этот человек своими поступками работает на собственную карму, – начал объяснять Четан, но заметив, как однокурсник грустно вздыхает, добавил. – Верзила подпортил себе карму изрядно. И она уже начала действовать против него. На пятом курсе учится один индиец. Мы с ним немного общались, как земляки. По секрету он нашептал мне, что девушка верзилы теперь встречается с ним. А по слухам верзила влюблён в неё до кончиков пальцев. Поэтому он и злится. И теперь на каждого индийца смотрит как на опасного соперника, конкурента в любовных делах.

Едва заметная и частично довольная улыбка промелькнула на лице Олега Макеева. Лёгкое торжество нежно разлилось в душе. Спокойствие медленно возвращалось к нему.

– А вот это уже приятно слышать, – произнёс Олег. В руках он вертел мобильный телефон и, когда он зазвонил, то чуть не уронил его в фонтан.

Реакция Четана Десаи была молниеносной. Он подставил свои ладони, не позволил телефону искупаться. Макеев восхищённо показал другу большой палец.

Глава седьмая

Запах прошлого проносился над старыми папками, лежавшими на слегка проржавевших стеллажах. Сырость подвала заставляла вздрагивать от холода. Пламенные лучи лета никогда не проникали сюда. Это место за десятки лет впитывало в себя только незнакомые фамилии, неизвестные имена, странные отчества. Встречались разные документы разных людей, имевших невероятные истории жизни. Иногда эти люди исчезали, а папки с их именами продолжали существовать здесь, как напоминание, необходимость хранить всё, что когда-то было в действительности. Вдруг кому-то когда-то ещё понадобятся такие документы? А вдруг возникнут родственники, которым будет очень ценна информация, связанная с этими людьми? Вдруг всё непросто так? Жизнь – самое дорогое, что есть у человека. Надо всегда вспоминать это. И беречь её, не прожигать бессмысленно ни одной минуты.

Майя Савельева на секунду задумалась. Ей определённо нравилось здесь быть. Промозглые ароматы плескались в подвале. Зеленоватая плесень проявлялась на тусклых стенах, как изображение на старинной фотографии, лежащей в воде. Так проявляли советские снимки. Так больше не делают. Почти никто не делает. Разве что из большой любви к истории фотографии или сильной страсти к фотоделу, как любимому хобби. Но всё же так больше не делают. Потому что время не едет неспешно на лошади, как это было раньше, давно. Время летит на ракете. Безумная скорость меняет течение жизни. Сама жизнь меняется, становится цветной. Чёрно-белые кадры остались позади. Возвращение к ним – лишь слабая попытка показать, что мир и тогда, в двух красках, выглядел прекрасно, чудесно, поистине неповторимо. Если у нас были чёрно-белые фотографии, значит, у нас был чёрно-белый мир? Нет. Конечно, нет. Мир всегда был красочным. В памяти человека окружающая среда представала радужной. Просто техника позволяла запечатлеть только в двух оттенках. Чёрное и белое. Свет и тень. Как добро и зло, которые прописались на постоянное место жительства в нашем мире. Игра света и тени приходит к каждому человеку в разное время. И только от самого человека зависит, что ему больше нравится в жизни, к чему душа тянется, чего жаждет сердце. Впрочем, всё же лучше искать свет во всём. С одной стороны, это безопасно. Но с другой – без теней не заметить света, не увидеть чистого потока, не понять, где есть тот самый драгоценный свет, который заставляет обнаружить истинное счастье бытия. Естественность вещей в этом мире позволяет испытать полноту существования. От простоты больше пользы. Именно в простоте таятся сложные формы и главные секреты природы. Девушке почудилось, что она будто оказалась в машине времени, и сейчас перенесётся в какой-нибудь 1957 год. Майя автоматически дёрнулась в противоположную сторону, когда увидела огромную паутину в углу.

– А здесь свежо. Даже кондиционер не нужен, – сказала Алина Шестакова.

Майя резко обернулась. Позади неё стояла одногруппница по курсам «Машинопись и основы делопроизводства». Алина сильно тёрла ладонями открытые руки повыше локтей.

– Мне холодно, – добавила Шестакова.

– Да. Здесь не жарко, – шепнула Майя Савельева.

– Девочки! Вот этот стеллаж, – позвала Ираида Степановна Молокоедова.

Майя и Алина быстро подошли к Ираиде Степановне. Её правая тонкая рука сжимала ручку так сильно, отчего та начала немного блестеть от пота. Худощавая женщина указывала ручкой на четвёртую полку высокого стеллажа.

– На последней полке лежат папки с документами за 1959 год. Вы должны найти среди этих папок только ту, которая начинается на букву «П». К нам обратилась женщина по фамилии Петрова. Для оформления пенсии ей нужна справка о том, в каком году была переименована область, потому что в паспорте указана другая область. Когда она родилась, та территория носила иное название, – произнесла громко Ираида Степановна. Эхо прозвучало ещё чуть-чуть после того, как Молокоедова замолчала.

– Но фамилия Петрова такая распространённая. Как мы найдём нужную? – спросила Майя.

– Смотрите инициалы и проверяйте по дате рождения. Вот вам в помощь эта информация, – сказала Ираида Степановна и протянула листок.

Савельева взяла бумажку и вместе с Алиной Шестаковой мельком просмотрела.

– Чтобы достать оттуда все папки, пользуйтесь лестницей. Только будьте осторожны. Одна из вас пусть придерживает лестницу. Уж больно она старая, ветхая, – заметила Молокоедова. – Мне пора возвращаться в кабинет.

Ираида Степановна шла по направлению тонкой полоски канареечного света, пытавшегося проникнуть в приоткрытую и частично обветшалую дверь подвала. Девушки следили за худощавой женщиной. Приглушённая лампочка покачивалась над их головами. Тёплый и одновременно депрессивный желтоватый свет не давал возможности хорошо разглядеть что-либо.

– Ираида Степановна! – окликнула Майя.

Молокоедова замерла на пороге. По её лицу скользнул солнечный поцелуй. Тощая женщина прищурила глаза.

– Здесь почти ничего нельзя прочитать. Мало света. Слишком темно, чтобы разобрать, что в этих папках. К тому же на старых документах практически исчезнувшие чернила, – сказала Майя Савельева.

– А в подвале и не надо ничего читать. Ваша задача найти все папки на букву «П» за 1959 год и принести их в кабинет. Там будете искать нужного человека и информацию, – пояснила Ираида Степановна.

– Хорошо, – ответила Алина Шестакова.

– Но почему мы сами должны таскать такие тяжёлые папки? Мы на практике машинописи и основ делопроизводства. Так почему нас заставляют носить тяжести? Разве это правильно? – возмущённо прошептала Майя.