Люблю. Ненавижу

Глава 1

Это утро начинается с настойчивого жужжания мобильного на прикроватной тумбочке.

— Анют, привет! Выручай, — звучит в динамике бодрый голос отца, стоит мне поднести телефон к уху. — Мне нужны документы из сейфа в доме. Позвонишь, когда будешь на месте, я тебе код продиктую.

— Пап, насколько срочно? — мямлю в ответ, отчаянно пытаясь проснуться.

Накануне я сдала финальный экзамен летней сессии, и мы с девчонками отметили это громкой вечеринкой в клубе. И хотя я почти не пила, в свою квартиру попала уже на рассвете — следила, чтобы мои захмелевшие подруги благополучно разъехались по домам.

— Срочно, Анют. Нашли тут хорошего врача для Варюши. Он просит результаты ее старых анализов, а они в Москве остались. У нас прием через три часа, — отец вздыхает. — Мы с Мариной не хотели тебя дергать, знаем, что у тебя сессия, но Илья трубку не берет. А доверять код от сейфа чужим людям не хотелось бы.

При упоминании имени сводного брата мое сердце привычно пропускает удар, но я быстро гашу этот признак эмоциональной слабости. Хватит. Все в прошлом. У него все прекрасно, и ему давно нет дела до старых обид. Иначе за четыре года, которые прошли с момента нашей последней встречи, он бы как-то себя проявил, правда?

— Ладно, пап. Я сейчас соберусь и поеду. Передавай Марине и Варюше привет.

Сбросив звонок, несколько минут рассеянно гипнотизирую потолок уютной студии в центре Москвы. Отец подарил мне собственную жилплощадь на восемнадцатилетние, чтобы я, поступив в университет, не моталась из Подмосковья в город и обратно каждый день. Вроде бы, это только вчера было, а по факту через пару недель будут отмечать первый год самостоятельной жизни. Как летит время…

Сладко зевнув, заставляю себя подняться с постели. Искушение отключить телефон и поспать еще полчаса чересчур сильно, но просьба отца, конечно, не позволяет мне поступить таким образом. В конце концов, речь идет о здоровье моей трехлетней сестренки, которую я обожаю.

У Вари, которая родилась у отца в браке с Мариной, с детства легкая форма астмы. Поэтому год назад папа купил апартаменты на побережье, чтобы малышка дышала свежим морским воздухом, и теперь на юге они бывают едва ли не чаще, чем в Москве. Если бы не семейный бизнес, наверное, переехали бы окончательно.

Наспех принимаю душ, фиксирую слегка влажные волосы на затылке резинкой и, натянув любимые джинсы и футболку, выбегаю из квартиры. Если повезет и не встряну до Новорижского в пробку, смогу вернуться обратно к обеду и еще немного посплю до того, как активизируются подружки. Мы с ними вечером собирались сходить на новый арт-хаусный фильм в летний кинотеатр.

Навигатор в машине показывает, что до родительского дома на Новой Риге ехать пятьдесят минут. Когда-то я жила в нем с мамой и папой, но пять лет назад мама умерла, а папа быстро нашел ей замену. Так в моей жизни появилась мачеха Марина, как позже выяснилось, не злая, а очень хорошая, и сводный брат Илья.

Несмотря комфортную температуру в салоне, тело пробирает озноб, когда в памяти всплывают мучительно-яркие воспоминания из далекого прошлого.

Я была трудным подростком: трудным, дерзким, отчаянно жаждущим внимания, которое не получала ни от вечно занятого бизнесом отца, ни от матери, проводящей большую часть года на заграничных ретритах. Когда мамы не стало, мы с папой стали близки как никогда. Но, погоревав два месяца, он с головой ушел в работу и, как оказалось позднее, в новые отношения. А я снова слетела с катушек: прогуливала школу, начала курить и выпивать. И то, что отец через полгода после смерти мамы привел в дом другую женщину с сыном старше меня на четыре года, ситуацию не улучшило.

Илья оказался моей полной противоположностью. Я была мелкой коротышкой, он — плечистым великаном. Мои волосы отливали золотом, его были темнее воронова крыла. Я всегда росла в достатке, они с матерью долгое время едва сводили концы с концами. Я училась в частной британской школе, перебиваясь с двоек на тройки, он — на первом курсе университета, куда поступил на бюджет по результатам блестяще сданного ЕГЭ. Отца вызывали в школу, чтобы пожаловаться на мое поведение, матери Ильи вручали благодарственные грамоты за успехи сына. У меня почти не было подруг, он был душой компании. Я после школы болталась без дела, он после пар играл в университетской команде по волейболу и подрабатывал на автосервисе. Я была обычной и скучной, он — абсолютно исключительным во всем и для всех. Под одной крышей мы провели три месяца, каждый день из которых был для меня пыткой и напоминанием, что в собственном доме я стала лишней. Отец, который всегда мечтал о сыне, души не чаял в пасынке. А я… Я оказалась никому не нужна.

Это сейчас я понимаю, что тогда вела себя ужасно, что сама выстраивала стену в отношениях с папой, что ревность к мачехе и ее сыну застилала мне глаза, но в четырнадцать мне казалось, что я осталась один на один со своим горем — без матери и почти без отца, которого больше интересовала новая семья, чем непутевая дочь.

«Через триста метров поверните налево, а потом поверните направо».

Механический голос навигатора вырывает меня из омута воспоминаний. Я сбрасываю скорость. Делаю погромче звук в динамиках. Пытаюсь подпевать популярному хиту, чтобы вытеснить из головы тяжелые мысли. С чего вообще упоминание сводного брата в беседе с отцом лишило меня покоя? Да, с Ильей мы не виделись уже очень давно, но его имя отнюдь не табу в нашем доме. Его по-прежнему обожают все без исключения, а его успехами отец гордится так, словно он его родной сын…

Бессильно вздохнув, сворачиваю на дорогу, ведущую к дому. Здесь воспоминания становятся еще ярче, еще болезненнее. Наверное, я даже знаю, почему — мы с Ильей снова на одной территории, и слова отца это подтвердили. Он закончил специалитет в Ростове и вернулся в Москву. Нас больше не разделяют две тысячи километров, и моя вина, настоянная на четырех годах его молчания, теперь ощущается особенно горько.

Глава 2

Дом встречает меня тишиной. Я привыкла, что в последние годы здесь всегда было шумно и многолюдно, так что сейчас кажется странным ходить по знакомым с детства комнатам и ощущать лишь гулкую пустоту.

С тех пор как пять лет назад в нашей с отцом жизни появилась Марина, дом никогда не был тихим. Мачеха любила компанию. Она любила праздники. Она умела их отмечать, вовлекая в процесс всех обитателей дома. К ней постоянно приезжали подруги, к Варе — тренеры по плаванию, массажисты и другие специалисты, без которых невозможно представить воспитание ребенка в семье с доходом сильно выше среднего. Марина умела устраивать жизнь так, чтобы все вокруг были довольны и при деле. Сначала было сложно принять это, но с ней отец, обычно суровый и занятой, действительно стал счастливым. По крайней мере, дома он стал бывать гораздо чаще и, беря пример с Марины, интересовался моими делами в школе. А я… А я, наверное, впервые поняла, что такое настоящая семья — это не просто картинка на доведенном до идеала фотошопом фото для альбома, которые так любила мама, а ощущение теплоты и поддержки. И уверенность, что дома тебя ждут.

Сложный, наверное, даже критический, подростковый возраст я прошла с минимальными потерями благодаря поддержке Марины. Именно она нашла мне хорошего психолога. Окружила заботой. Умело выстраивала хрупкий мостик доверия между нами. Не пыталась заменить мне мать — общалась со мной как со взрослой, на равных, и никогда ни в чем не обвиняла…

Очевидно, что ни до, ни после своего отъезда Илья не рассказывал ей о наших с ним разногласиях. А я даже спустя столько лет испытывала перед мачехой ужасную вину за то, что из-за меня ее сын перестал жить с нами.

— Анют, приехала? — звонок папы, которому на телефон наверняка пришло уведомление, что я открыла ворота, заставляет меня вспомнить о цели моего визита.

— Да, пап.

— Код запомнишь, если продиктую?

— Подожди, я поднимусь наверх и сразу вводить буду, — отвечаю я, легко взбегая по лестнице на второй этаж, где расположены спальни. — Говори.

Открыв сейф и отыскав нужные бумаги, я делаю снимки каждой страницы для отца и возвращаю все на место.

— Спасибо, — благодарит папа, получив фотографии в мессенджер. — Ты как там сама?

— Все в порядке, пап. Сессию вчера закрыла на отлично.

— Умница! — в голосе отца я улавливаю нотки гордости. — Я же говорил, что при желании горы свернешь, а ты не верила.

— Сверну, сверну, — смеюсь я. — Ладно, я поехала. Не хочу в пробку попасть на обратном пути.

— Люблю тебя, дочка.

— И я тебя, папа.

Дверца сейфа закрывается с глухим щелчком, но вдруг другой шум, неожиданно громко прозвучавший на первом этаже, заставляет меня насторожиться.

Если бы кто-то из обслуживающего персонала должен был прийти в дом, отец бы мне обязательно сказал. А так получается…

Господи, я вообще закрыла за собой ворота?

Судорожно пытаюсь воспроизвести в памяти путь от машины к дому и... Просто не помню. Всегда считалось, что у нас хороший район. Безопасный. Мы все так думали до прошлого года, когда на соседней улице грабители при свете дня обчистили дом бизнесмена, застрелив попавшего под прицел садовника.

После этого случая папа сильно переживал. Добавил по периметру камеры. Подключил вневедомственную охрану. Но разве камеры и охрана спасут меня, если кто-то проникнет в дом здесь и сейчас через ворота, которые я оставила открытыми? И даже кричать бессмысленно — вокруг дома разбит сад, до соседнего участка — минимум сто пятьдесят метров.

Вязкие щупальца страха берут меня за горло. Тело прошибает холодный пот. Вышедшее на максимальные обороты сердце разрывает клетку ребер.

Как я могла быть такой беспечной?

Стараясь не издавать лишних звуков, осторожно подхожу к двери и прислушиваюсь. Голоса становятся громче. Они мужские, и их как минимум двое.

Лихорадочным взглядом сканирую комнату, надеясь отыскать какой-нибудь предмет для самообороны, но нахожу лишь фарфоровую статуэтку, которую Марина в прошлом году привезла из Италии. Ерунда для защиты от преступников, но выбирать не приходится.

Хватаю статуэтку дрожащими пальцами и прижимаю к груди. Не уверена, сможет ли эта штуковина нанести ворам реальный вред, но остаться совсем беззащитной…

Разговоры стихают. Тяжелые шаги поднимаются вверх по лестнице и замирают на пороге той самой комнаты, в которой я нахожусь. Прижавшись к стене слева от двери, задерживаю дыхание и замахиваюсь.

Скрип петель. Сердце в пятки. Адреналин в кровь. В зону моей видимости попадают широкие плечи, обтянутые черной футболкой, и выстриженный затылок с шапкой темных волос. На первый шаг неизвестного захватчика по паркету я отвечаю резким движением у него из-за спины. Целюсь в затылок, но рука с зажатой статуэткой обрушивается на плечо — слишком уж высоким оказывается вор.

— Блять, какого хера? — звучит сочное ругательство, а мое запястье моментально попадает в жесткий капкан горячих пальцев.

Этот голос, чужой, но знакомый на каком-то глубоком интуитивном уровне, запускает волну тремора, бегущего по моему телу от макушки до пят. Я цепенею. Фарфоровая статуэтка словно увеличивается в объемах и выскальзывает из моих ослабевших пальцев, с звонким треском падает на пол, раскалывается пополам. Я вздрагиваю. Жадно хватаю ртом воздух и шокировано смотрю на широкоплечего мужчину, ощущая как жжет кожу в том месте, где его ладонь бесцеремонно сжимает мое запястье.

Это не вор. Не захватчик. Это человек, которого я страстно мечтала увидеть все эти годы и одновременно страшно этого боялась. Передо мной стоит мой несомненно повзрослевший сводный брат.

Глава 3

— Что ты здесь делаешь? — чужим голосом произношу я, едва оправившись от шока.

Облизываю пересохшие губы, невольно пробегаюсь взглядом по раздавшимся плечам, волевому подбородку с тенью щетины и пухлым губам, пока, наконец, не сталкиваюсь с пронзительной синевой колючих глаз.

— А ты не понимаешь? — голос Ильи звучит холодно и надменно.

Непривычно. Раньше он не был таким. Хотя… Наверное, я не очень хорошо помню, каким он был тогда. В те три месяца, которые он провел в этом доме, я была чересчур отравлена ревностью к нему и Марине, чтобы обращать внимание на детали.

— Можешь отпустить? — прошу я, взглядом указывая на зажатое им запястье, и добавляю в свое оправдание: — Я думала, в дом проникли воры.

На одно короткое мгновение хватка на моей руке становится крепче, доставляя болезненные ощущения, но уже в следующую секунду Илья демонстративно разжимает пальцы и отступает на шаг назад. При этом молчит и так бесцеремонно разглядывает меня, что к щекам стремительно приливает кровь, а сердце заходится уже не от страха, а от совершенно неуместного волнения.

— Тебя, наверное, Марина попросила за документами Вари заехать, — тараторю я, пытаясь сгладить возникшую неловкость, и смотрю куда угодно, только не на сводного брата. — А меня отец. Но я уже все сделала, и им отправила. Так что ты зря…

— Можешь успокоиться, — обрывает он раздраженно, словно слушать мою сбивчивую болтовню выше его сил. — Я все понял.

И снова давящее молчание. Сотни мыслей в голове. Нарастающая нервозность. И Илья надо мной как мрачная гора. Он всегда был выше, а я никогда не была Дюймовочкой, но сейчас разница в нашем росте выглядит почти комично.

— Я все сфотографировала и отправила, — повторяю, ощущая на себе тяжелый взгляд. — Извини.

За что, черт возьми, я извиняюсь? И почему его присутствие так сильно меня нервирует?

Продолжая молчать, Илья опускается на корточки и собирает осколки статуэтки.

— Осторожно ходи без обуви, — командует он, разглядывая пол. — Я скажу Лидии Борисовне, чтобы прибрала тут.

Лидия Борисовна — приходящая экономка. Она работала у нас, еще когда мама была жива. Ильи не было дома почти пять лет, почему он позволяет себе так запросто распоряжается персоналом?

— Я сама уберу.

— Сама ты этого делать не будешь, — отрезает он жестко.

Я не знаю почему мои глаза в ответ на эту грубость наполняются слезами. Наверное, дело в его тоне — бескомпромиссном, уничижающем, заставляющем меня вновь ощутить себя глупой девчонкой, которая в очередной ссоре с сводным братом дошла до края и угрожала перерезать себе вены осколком стакана, если он не уйдет…

Та давняя сцена так реалистично проигрывается перед глазами, что я ощущаю признак удушающей паники. Какая ирония: годы терапии пошли под откос от первого же лобового столкновения с прошлым, а ведь я наивно полагала, что давно исцелила свои детские раны.

Смахнув предательские слезы, нахожу в себе силы отвернуться от Ильи, занятого поиском мелких осколков, и выйти из комнаты.

В четырнадцать сводный брат казался мне крайне опасным противником. Сейчас, почти пять лет спустя, я вынуждена признать — ничего не изменилось. Он все так же внушает мне трепет и заставляет говорить и делать совсем не то, что следовало бы. Он все так же меня смущает…

На ватных ногах спускаюсь на первый этаж. Голова гудит от какофонии самых разных мыслей, но одна из них звучит вполне конкретно — надо бежать. Просьбу папы я выполнила. Можно просто сесть в машину и уехать не попрощавшись. В этом не будет ничего для нас нового — правила приличия никогда не играли сколько-нибудь заметной роли в наших с Ильей бурных взаимоотношениях. Да и вообще, так будет лучше для нас обоих. Не видеться, не общаться, не извиняться…

— Привет! — останавливает меня незнакомый голос.

Застыв на последней ступеньке, резко поднимаю голову и оказываюсь лицом к лицу с улыбающимся блондином. Таким же высоким как Илья, но не таким агрессивным. И очень симпатичным.

— Привет, — выдаю на автомате.

— Я Саша, — блондин делает приветственный взмах рукой. — Друг Илюхи.

— Аня.

— И что ты тут делаешь, Аня? — улыбка на лице парня настолько широкая, а голос звучит так дружелюбно, что я невольно отвечаю ему тем же. Надо же!

Есть такие люди, которые располагают с первого взгляда. Этот Саша как раз из таких, не то что Илья, от одного взгляда которого хочется забиться в угол и испариться.

— Это мой дом. А что здесь делаешь ты? — спрашиваю я.

— Твой дом? — кажется, я его удивила.

— Ну, когда-то я жила здесь с отцом.

— Отец! — Саша демонстративно бьет себя по лбу. — Тогда… Не знал, что у Ильи есть сестра, еще и такая красивая, а то давно напросился бы в гости.

— Она мне не сестра! — я даже подпрыгиваю от яростных интонаций в голосе сводного брата, который внезапно вырастает за моей спиной. — Поехали отсюда, Сань.

Он проходит мимо, едва не задевая мою руку своей. В какой-то момент между нами остаются считанные миллиметры: мы так близко, что я инстинктивно отшатываюсь от него, хватаясь за перила в попытке сохранить равновесие. Илья это, конечно, замечает: посылает мне неприязненный взгляд и презрительно кривит губы, а я… А я снова ощущаю себя полным ничтожеством.

— Ага, поедем сейчас, мне бы только воды хлебнуть, а то сушняк замучил, — игнорируя напряженную атмосферу в доме, говорит Саша. — Ань, покажешь, где кухня?

— Я… Да, конечно, — несмотря на явное недовольство сводного брата, я посылаю его другу вежливую улыбку. В конце концов, Саша — гость в этом доме, и он не виноват, что мы с Ильей с трудом выносим общество друг друга. — Пойдем.

Илья, предсказуемо, с нами не идет. Бросает небрежное «быстро давай» другу, на меня даже не смотрит. А когда я захожу на кухню, в прихожей хлопает входная дверь.

Говорю же, для нас не существует вежливости и правил приличия. Обоим проще так — наотмашь. Как сорвать пластырь.

Глава 4

Илья

С водительского места в своем автомобиле я гипнотизирую входную дверь дома. Секунда… Пять… Бесконечная минута, которая заканчивается нетерпеливым ударом по рулю, вызывающим протяжный сигнал клаксона.

Саня уже три минуты с ней. Наедине. Утоляет сушняк после ночной попойки, тогда как я позорно отсиживаюсь здесь, просто чтобы ее не видеть… Не дышать с ней одним воздухом. Не ощущать на себе ее взгляд. И не слышать… Ни голоса, ни дыхания, ни тихих шагов по деревянному полу, когда она босая ходит по дому.

Как только Саня запрыгивает на пассажирское сидение, с силой давлю в пол педаль газа, заставляя машину с визгом сорваться с места.

— Эй, полегче. Не так уж мы и спешим, — бубнит друг, хватаясь за ремень безопасности и перекидывая его через плечо. — На тот свет мне точно рано. Угомонись, Илюх.

Стиснув зубы, заставляю себя сбавить скорость. Саня, конечно, прав. Меня просто адски бомбит от встречи с ней. Думал, ничем уже не пронять — оброс железной броней за четыре с лишним года, что ее не видел, но, блять, как же сложно держать себя в руках, когда она вся такая...

Аня Дубровская. Даже имя ее на языке жжет серной кислотой. Бедная овечка с лицом безмятежного ангела и нутром вероломной суки. Застала меня врасплох своим сегодняшним появлением в доме. Я знал, конечно, знал, что наша встреча неминуема, но не был готов, что она произойдет так скоро. Впрочем, разве время изменило бы что-нибудь? Мы с ней никогда не ладили. А она всегда меня ненавидела. Такая вот аксиома наших взаимоотношений с самого первого дня…

Сюжет, беспечно столкнувший на встречной наши жизни, до тошноты банален. У меня был пьющий отец. У нее от рака умерла мать. И мы существовали каждый в своем диаметрально противоположном мире, пока параллели наших одиноких родителей случайно не пересеклись, образовав новую ось координат. Ту, которая начала жить по своим собственным математическим законам, отметая любые сомнения в ее состоятельности. Я помню, насколько шокированным был, когда мама впервые назвала ее любовью…

— Ты не говорил, что у тебя есть сестра, — Саня-камикадзе давит на больную мозоль, даже не подозревая этого. — Горячая штучка.

— Забудь, — отрезаю я, сдавив руль пальцами с такой силой, что белеют костяшки. Самообладание трещит по швам, стоит представить его с ней…

— Не будь таким мудаком, Мура. Ей же есть восемнадцать, да?

— Для тебя ей восемь, — чеканю раздраженно. — Даже не думай в эту сторону, я серьезно. Она не для тебя.

— А если это любовь с первого взгляда? — не унимается он.

— Придется тебе сдохнуть от любовной тоски, — отвечаю категорично без тени юмора.

— Сукаааа, — ржет друг. — Кто бы мог подумать, что ты такой принципиальный старший брат…

Внезапно Саня замолкает. Боковым зрением вижу, как он поворачивает голову и с любопытством смотрит на меня.

— А ты случайно… Вы же с ней не кровные родственники, правильно? — спрашивает с явным намеком.

— Ты, блин, что несешь, а? — рычу я, чувствуя как кровь ударяет в голову.

Если Саня не прекратит это, я за себя не ручаюсь. Мы как раз выскочили на трассу в сторону города и спидометр на его расспросах уже критически клонится вправо.

— Ладно, ладно! — он поднимает ладони вверх, как бы признавая свое поражение. — Не кипятись. Я понял.

Какое-то время мы едем в тишине. Я честно пытаюсь успокоиться, потому что подобные вспышки ярости вообще не в моем характере. По крайне мере, не были в моем характере все последние годы. Но кто ж знал, что сводная сестричка все еще способна доводить меня до белого каления. Самое удивительное — ей даже не понадобилось ничего для этого делать. Увидел ее — и занавес. Даже не думал, что будет так мучительно больно…

Этот ее взгляд, заискивающий и испуганный одновременно, и босые ступни в опасной близости от острых осколков долбанной фарфоровой фигурки, которой она пыталась меня покалечить…

Идиотка. А если бы в доме действительно были чужие? Вместо того, чтобы спрятаться, пошла на гипотетического вора с игрушкой в руках. Как всегда без тормозов. Не думая о последствиях. Заигрывая с жизнью и смертью…

Я громко сглатываю тугой ком, мешающий дышать. Пытаюсь дистанцироваться. Думать о другом. Но… Слишком много воспоминаний, слишком много эмоций для того, кто обещал оставить прошлое в прошлом. А Аня Дубровская — часть прошлого. Того, в которое я не хочу возвращаться.

— Слушай, ребята предлагают сыграть в выходные. Турнир по пляжному среди любителей, — Саня отрывает взгляд от мобилки, в которой строчил сообщения все то время, что я себя мысленно насиловал. — Можно заявиться до вечера.

— Мы в выходной поработать хотели, — напоминаю ему про наш бизнес-план по созданию туристического маркетплейса.

— В плане стратегии мы уже сделали все, что могли, — возражает Саня. — Осталось найти инвестора. И, кстати, учитывая дом, в котором мы были… Твой отчим, случайно, не хочет вложиться в потенциально прибыльный стартап?

— Нет, — отрезаю я. — Я уже говорил тебе, что моя семья не будет иметь к этому никакого отношения.

— Как знаешь, — Саня пожимает плечами, не понимая причин, по которым я сознательно избегаю любой ассоциации с известным отчимом. А я не хочу посвящать его в детали. Есть вещи, которые должны оставаться приватными. — Давай сыграем хоть, Илюх. А то тоска… Лучше бы в Ростове остались, честное слово.

— Ладно, — соглашаюсь я.

Пусть будет игра. Хоть какое-то разнообразие в череде дней, когда я рву задницу, чтобы снова найти свое место в Москве, которую когда-то оставил. Уехал, потому что она так захотела. Потому что она… Да просто не оставила мне выбора.

Глава 5

Аня

— Как Варя? — спрашиваю у Марины вечером, когда она звонит, чтобы поздравить меня с успешно сданной сессией.

— На море ей хорошо, Анют. Будь моя воля, я бы тут окончательно обосновалась, но папу дела в Москве держат, сама понимаешь.

— Папа говорил, что будет стараться переводить свою работу в формат удаленки.

— Ой, сколько разговоров было об этом, — Марина вздыхает. — Но по факту без его жесткого контроля все сыпется. Так что не думаю, что полная удаленка — это реальная перспектива. Но посмотрим, конечно. Анют, а ты к нам когда приедешь? Каникулы же. Тут и бассейн, и море, и горы рядом.

— Я хочу приехать, но пока не знаю, когда получится. У меня же практика начнется через неделю. И мы с Верой и Миланой хотели съездить в Стамбул.

— Стамбул с подружками — дело хорошее, — соглашается Марина. — А практику где будешь проходить?

— Я подала документы в один клинический центр, там требовались ассистенты на лето. Плюс, они даже деньги платят. Небольшие, конечно, но мне хочется уже что-то самой зарабатывать, — озвучиваю мачехе то, что даже папе пока не говорила. Не секрет, что он против, чтобы я работала до окончания университета.

— Успеешь еще сама заработать, — смеется Марина. — Какие твои годы? Пока наслаждайся тем, что у тебя есть.

— Да куда уж больше наслаждаться, — отвечаю в тон. — Папа и так все для меня делает.

— Он тебя очень любит, знаешь же?

— Знаю, — отвечаю с улыбкой. Сейчас кажется безумием, что когда-то я сомневалась в чувствах отца. Хотя бы в этом вопросе встречи с психологом не прошли для меня даром.

— Анют, — Марина делает небольшую паузу, будто тщательно подбирает слова. — А ты с Ильей дома пересеклась, да?

Я нервно сглатываю. Это имя, ох уж это имя…

— Ага, пересеклась. На две минуты буквально, — стараюсь звучать непринужденно и легко, но сама чувствую, что фальшивлю.

— Мы с папой параллельно вас вызванивали. И в итоге обоих напрягли, — говорит Марина с сожалением.

Впервые у меня возникает пугающая мысль, что возможно она что-то знает. О прошлом, о том, что я сделала тогда и почему ее сын уехал. Но потом я сама себя успокаиваю — она не знает, иначе не относилась бы ко мне с такой добротой и любовью все эти годы.

— Да ничего страшного. Главное, Варе помогли, — резюмирую я, не желая продолжать эту тему. Лучше вообще не говорить об Илье и о том, что меня до сих пор пробирает озноб, когда я вспоминаю нашу встречу.

Попрощавшись с Мариной, я иду на кухню, чтобы заварить себе чай. До похода в кино с подругами у меня еще есть несколько часов, которые я собираюсь провести один на один с новой книгой. Но, как это обычно бывает, стоит мне удобно устроиться на диване и открыть первую страницу, в наш с подружками групповой чат приходит сообщение от Веры.

“Девочки, бросайте все, что вы делаете. К черту поход кино, поехали смотреть на реальных красавчиков с голыми торсами”.

И следом прилетает афиша любительского турнира по пляжному волейболу.

“Я пас”, — печатаю сразу.

“Почему?”

“Не люблю волейбол”.

С моей стороны это ложь. Нет у меня какой-то особой нелюбви к этому виду спорта. Просто… Просто в волейбол играет Илья. По рассказам Марины я знаю, что в Ростове у него была спортивная стипендия, а пару лет назад его команда стала бронзовым призером университетской лиги. Этот спорт навевает чересчур много болезненного, чтобы я добровольно пошла на игру. Особенно в свете утренней встречи.

И пусть в Москве проживает двадцать миллионов человек, несколько тысяч из которых играют в волейбол. И пусть Илья не играет на песке, а мочит всех в зале. И пусть с моей стороны это признак трусости. Пусть…

“Зачем его любить? Мы же не на мяч смотреть едем, а на волейболистов”.

“Поддерживаю”, — включается в разговор Милана. — “И вообще на этот фильм, что вы выбрали, ужасные отзывы”.

“Без меня тогда. Я проведу вечер так”, — печатаю ответ и отправляю фотку книжки.

“Нафига тебе читать порнушку, если можно на нее посмотреть”?

Вера присылает мне фотку накачанного волейболиста без майки.

“Это не порнушка!” — возмущаюсь я, прижимая к груди книжку Л. Дж. Шен с обнаженным красавчиком на обложке.

“Рассказывай мне. Я брала у тебя почитать. Там члены на каждой третьей странице”, — подкалывает меня Милана, отправляя пошлую гифку.

“И все равно я никуда не пойду”.

“Ты должна мне желание, Дубровская”, — выкидывает свой козырь Вера. “Или мы идем на волейбол, или я заставлю тебя прыгнуть со мной с тарзанки”.

А вот это удар под дых. К пари и проигранным желаниям я отношусь крайне серьезно, и Вера это знает. А еще она знает, что я до жути боюсь высоты. И про тарзанку она мне уже все уши прожужжала.

“Это нечестно”, — печатаю я.

“Жизнь вообще крайне несправедлива, детка”, — Вера посылает мне смайлик с дьяволом и добивает контрольным выстрелом. — “Ань, ты за рулем, потому что от меня все еще несет перегаром после вчерашнего. Ты же не хочешь, чтобы меня остановили и отняли права?”

“Шантажистка”.

“You know you love me. XOXO”, — цитирует героиню популярного сериала Вера. “Давайте через час на Белорусской. Сможешь нас подхватить на кольце?”

“Ладно”, — скрепя сердце соглашаюсь я. Уж лучше волейбол, чем перспектива лететь головой вниз со скалы, рассчитывая только на сомнительные крепления.

“Уж лучше волейбол?” — повторяю про себя два часа спустя. Господи, еще никогда я так жестоко не ошибалась! Вот прямо сейчас я согласна на тарзанку. Плевать на крепления, выживу. А после этого… Нет, не уверена.

— Ты чего тормозишь? — спрашивает Милана из-за спины, подталкивая меня к свободным местам на трибуне. — Надо занимать, а то сзади еще куча малолеток рвется.

А я не могу. Ноги приросли к платформе, в ушах шумит кровь, подмышки потеют, хотя у меня дезодорант 48 часов, который раньше меня никогда не подводил.

Глава 6

Аня

— А брюнет, который на подачу идет, ничего, — шепчет Вера мне на ухо, когда в матче разыгрывают первые очки. — Как тебе?

— Мне все равно, — отвечаю сухо, борясь с разрывающими меня на части эмоциями. Хочется встать и немедленно уйти, спрятаться, и одновременно хочется остаться, чтобы доказать самой себе, что я оставила историю с Ильей в прошлом, что я выше детских обид, что я сильнее…

— Не будь букой, — ворчит подруга немного обиженно. — Это просто волейбольный матч. Я же тебя не в серпентарий привела, в самом деле.

Я вздыхаю. Не хочется быть стервой, но если бы Вера только знала… На моем месте в серпентарий она отправилась бы с куда большей радостью.

— Сорри, я просто о своем думаю, — отвечаю, чтобы сгладить грубость.

Вера закатывает глаза и вновь обращает все свое внимание на площадку, туда, где Илья готовится подавать. Я на это смотреть не могу: закрываю глаза, шум на стадионе смолкает, а удар ладони о мяч звучит с особенной раскатистой глубиной.

“Еееее!” — кричат вокруг, потому что Илья, конечно, заколачивает подачу навылет прямо под заднюю линию. Кто бы сомневался. По рассказам Марины, он просто волейбольный монстр.

Спустя пять минут после начала матча не остаётся ни малейшего сомнения, за кого болеет большая часть зрителей. Команда Ильи и того самого друга Сани, которого я узнаю, когда шок от того, что я пропала на игру сводного брата сходит на нет, собирает охи и вздохи вдоль всех трибун. Что, впрочем, не удивительно: оба высокие, подтянутые и играют фантастически. Парни на другой половине площадки в сравнении выглядят просто статистами. И довольно быстро сливают первую, а затем и вторую партию.

— Ну, я же говорила, что тестостерона тут будет больше, чем в твоих книжках, — шутит Милана, когда после игры Саня под дружный вой трибун стягивает с себя майку, демонстрируя рельефный пресс и подкачанную грудную клетку. Илья ничего подобного, к счастью, не делает. Он лишь вытирает лицо и шею полотенцем и, запрокинув голову, жадно пьет воду из бутылки. Так жадно, что у меня в горле становится сухо как в сахаре.

— Поехали поедим куда-нибудь, — предлагаю я, с трудом оторвав от него глаза.

Наверное, я все еще в шоке от этой неожиданной встречи. Поэтому не могу перестать наблюдать за ним. Весь матч смотрела только на него, даже когда игру вели другие…

Я все эти годы думала о том, что будет, когда мы встретимся, но как-то все вышло… Не знаю. Мир не треснул пополам и меня не поразила молния. Возможно, мне со временем придется свыкнуться с тем, что он теперь рядом, потому что Москва… Ну да, маленькая деревня, что успешно подтвердил сегодняшний день. Волейбольный матч у черта на куличках, а мы оба здесь. Потрясающая ирония судьбы.

— Тут под трибунами есть хот-доги и газировка, — говорит Вера. — Предлагаю перекусить по быстрому и остаться на второй матч.

— А кто играет? — спрашивает Милана.

— Да какая разница? Если там будет хотя бы один красавчик уровня этих двоих, — Вера смеется и кивает в сторону Ильи и Сани, которые о чем-то переговариваются с судьей матча, — то время будет потрачено не зря.

— Я не хочу оставаться. Я не фанат спорта и…

— Что-то не заметила, чтобы тебе было скучно во время матча, — беззлобно подначивает Вера. — Ты с той половины, где два адониса играли, глаз не сводила.

— Глупости!

— А вот и нет! — подключается Милана. — Да и ладно, ноль осуждения, мне самой стало жарко от этих двоих.

— Так, следующий матч будет между проигравшей командой и какими-то новенькими, — Вера чекает расписание в телефоне, убивая мою надежду на то, что Илья и Саня после игры уедут. — Пойдем что-нибудь возьмём пожевать и вернёмся. Красавчики, кстати, будут после этой игры.

— Я остаюсь на красавчиков, — Милана широко улыбается. — Брюнет прям hot!

Какое-то неприятное чувство камнем оседает в желудке, стоит мне понять, что она говорит о сводном брате. Меня не должно это волновать, в конце концов вокруг него всегда были девушки и я точно знаю, что в Ростове он с кем-то долго встречался, но от мысли, что он нравится моим подругам, меня мутит.

Так не должно быть, черт возьми! И мне надо взять себя в руки.

На площадке перед стадионом растянулась длинная вереница из желающих поесть. Вера и Милана, оставив меня в очереди, сбегают в туалет, а я, пока есть время, проверяю почту и новости в группах, на которые я подписана в Телеграмме.

— Три хот-дога, три фри и три колы, — озвучиваю заказ, когда подходит моя очередь. Подруг все еще нет, потому что, подозреваю, в туалете очередь не меньше, чем за едой.

Девушка на выдаче начинает отдавать мне заказ, а я понимаю, что без помощи просто не смогу все взять — здесь нет ни подносов, ни пакетов, а у меняла все просто не хватит рук.

— Забираете? — нетерпеливо торопит меня кассир, потому что из-за меня стопорится очереди на выдачу.

— Да, я… — бормочу я, пытаясь как фокусник сложить на стаканы бумажные пакетики с фри и уместить в одной руке три хот-дога.

— Вот это встреча! — слышу я за спиной мужской голос, а когда оборачиваюсь, вижу улыбающегося Сашу. — Нужна помощь?

И хотя я очень не хочу связываться с ним, потому что есть высокая вероятность, что это повлечет за собой последствия в виде новой встречи с Ильей, я киваю. Потому что… Потому что иначе мне придется нести эти чертовы хот-доги в зубах!

Глава 7

— Спасибо! — благодарю Сашу, когда мы отходим от киоска. У него в руках все три хот-дога и картонная подставка с напитками. Мне достались только пакетики с жареной картошкой и порционные коробочки с соусами. Даже неудобно.

— Пожалуйста, Аня, обращайся, — он посылает мне еще одну широкую улыбку. — Не ожидал увидеть тебя здесь. Любишь волейбол?

— Я и сама не ожидала увидеть себя здесь, — парирую я и улыбаюсь. Потому что, ну правда, это совпадение, к которому я не была готова. И знай я, что меня ждет, ни за что не выбралась бы из дома. — Я не играю и не увлекаюсь. Пришла за компанию с подругами.

— А мы с Илюхой уже сыграли первый матч.

— Знаю, — признаюсь я. — Я видела. Поздравляю.

— Надеюсь, за нас болела? — Саня игриво подмигивает мне, но по выражению его лица видно, что он и не рассматривает вариант, в котором я могла бы болеть за соперников. Несмотря на образ рубахи-парня, он, конечно, знает себе цену.

— За красивую игру.

Наш словесный пинг-понг нарушают вернувшиеся из туалета Вера и Милана. Заметив меня в компании Саши, девчонки тормозят в нескольких шагах от нас, делают огромные глаза и шепчутся, но прежде, чем они начнут выдумывать всякое, я поднимаю свободную руку и машу им, чтобы присоединялись.

— Мои подруги, Вера и Милана, — представляю девчонок, стоит им разбавить наш с парнем тет-а-тет. — А это…

— Саша. Полагаю, это для вас, — с мастерством фокусника он вручает моим подругам по хот-догу и напитку к которым неотъемлемым комплектом идет его обаяние.

— Спасибо, победитель, — Милана кокетливо склоняет голову набок. Она всегда так делает, когда включает на полную режим “флирт”. — Классная игра.

— У нас через час следующий матч. Вы же останетесь? — спрашивает Саша. — Там ребята поопытнее будут. Предвкушаем с Илюхой недетскую зарубу.

— Илюха? — уточняет Вера, хотя, конечно, она поняла о ком идет речь. В конце концов, имена и фамилии участников соревнований комментатор на стадионе озвучивал раз двадцать за игру, не меньше.

— Мой напарник. И… — он выразительно смотрит на меня. — Ее брат.

Черт. Черт. Черт.

Девчонки непонимающе переглядываются. Потом вопросительно смотрят на меня.

— Ее брат? — первой находится Милана. — В смысле?

— Так вы тоже не в курсе? — прищурившись, Саша с каким-то новым любопытством разглядывает мое лицо. — Занятно. А я все думал…

Что он думал он так и не озвучивает, потому что его окликает какой-то мужчина в яркой спортивной майке и просит поторопиться. Саша поднимает вверх большой палец и, обернувшись к нам, с сожалением вздыхает.

— Долг зовёт. Оставайтесь на матч, а? — он вручает мне оставшийся у него в руках последний хот-дог. — Будет приятно знать, что у нас на трибунах есть группа поддержки.

— За вас и так все болеют! — возражаю я.

— Но вы же не все, — он подмигивает нам с девчонками, снова светит улыбкой и испаряется так быстро, словно его и не было.

— Ну-ка, ну-ка, давай подробнее, о чем это он там говорил… Тот второй, брюнет… — Вера сводит брови на переносице, словно пытается сложить два плюс два, но у нее не выходит. — В смысле, он твой брат?

Ну, начинается… Я никому не рассказывала об Илье. С девочками я познакомилась уже после того, как он уехал. И хотя за последний год мы очень сблизились и делились самым сокровенным, у меня не было никакого желания посвящать их в подробности этой истории.

— Он мой сводный брат, — подчеркиваю я.

— И ты молчала?

— Мы не общаемся. Не видела смысла говорить.

— Зато мы с удовольствием с ним пообщаемся! — заговорщически шепчет Милана. — Я в шоке, что ты не сказала нам. Мы слюни на этих двоих пускали весь матч, а ты как партизан. Даже обидно.

— Слушайте, — я вздыхаю, понимая, что нужно как-то объяснить подругам свое поведение. — Мы с ним действительно не общаемся. И его много лет не было в городе. Я понятия не имела, что он сегодня будет играть.

— А почему вы не общаетесь? — спрашивает Вера.

— Мы просто никогда не ладили, — я пожимаю плечами. — Мой отец и его мать поженились, когда мы с ним были подростками. А потом он уехал. Вот и все.

— Странно как-то.

— Ничего странного, — вступается за меня Милана. — Они сводные и не общаются. А у меня отец с родным братом уже лет двадцать не разговаривает. Но они там, конечно, по крупному закусились на почве наследства.

— А этого Сашу ты откуда знаешь? — раскручивает меня Вера. — Мне кажется, ты ему нравишься.

— Ой, Вер, прекрати, — я демонстративно закатываю глаза. — Он просто помог мне забрать с раздачи хот-доги, потому что сама бы я их не донесла.

— А знаешь-то ты его откуда?

— Пару дней назад случайно пересеклись с ним и Ильей в доме у родителей. Вот там и познакомилась, — отвечаю нехотя. — Давайте уже поедим, ладно?

Потолкавшись среди болельщиков и зевак, мы с девчонками находим свободный кусочек лавочки и, расположившись, съедаем с таким трудом доставшийся мне фастфуд. Потом Милана устраивает фотосессию для соцсетей, которые она ведет с маниакальной одержимостью. А мы с Верой еще раз посещаем уборную. Но когда я, спустя некоторое время, снова завожу разговор о том, чтобы уехать, обе наотрез отказываются.

— Это теперь семейное дело, — говорит Милана. — Будем болеть за твоего брата. Может быть, на этой почве ты с ним помиришься. И нас с ним познакомишь.

— Вот-вот, — поддакивает Вера. — Не будь эгоисткой, Ань. Мне после расставания с мудаком Плетневым отчаянно нужен новый роман. Ну, если не роман, то хотя бы интрижка. Давай знакомиться с твоим братом.

Это, конечно, без шансов. Но девчонкам, чувствую, этого не докажешь, не открыв подробностей. А я теперь еще больше уверена, что все, что касается меня и Ильи должно быть забыто и навсегда похоронено в прошлом.

— Пойдем, а то скоро начало, — Вера подхватывает меня под локоть. — Пошумим для красавчиков.

Мне отчаянно не хочется идти на матч Ильи. Но побег в этой ситуации — это так малодушно. И наверняка вызовет еще больше подозрений у подруг. А я не хочу заострять на всем этом внимание. Надо просто спокойно высидеть этот матч и потом уже уехать. И, надеюсь, еще долго его не видеть.

Глава 8

Илья

Это просто плохая шутка, не иначе. Потому что какого хрена она здесь? Жмется к своим подружкам, стоя на трибуне, смотрит на меня с плохо скрываемым презрением, морочит голову Сане.

«Я твою сестру встретил на фуд-корте», — заявил мне друг, когда полчаса назад вернулся в раздевалку с тренером сборной.

Я чуть не захлебнулся водой, которую пил из бутылки, потому что, сука, в этом предложении сразу столько неправильного. У меня нет сестры. А она не должна быть здесь. И уж тем более не должна вот прям сейчас по предложению моего лучшего друга, который начихал на мои предупреждения, спускаться в бокс игроков и вольготно сидеть на местах у самой площадки, когда у меня вот-вот начнётся игра.

Я мог бы выгнать ее. Мне это ничего не стоит. Сказать пару слов организаторам, надавить на Саню и духа ее не будет в моем боксе, но это будет значить, что мне есть до нее дело, когда это не так. Все, чего я хочу, чтобы она не отсвечивала, не болталась под ногами, не смела заигрывать с моими друзьями. И, блять, после сегодняшнего дня забыла, что есть такой спорт как волейбол.

— Илюх, ну что, надерем еще одни задницы! — шепчет мне на ухо Саня, потому что звучит свисток и нам пора занимать место на площадке.

Сейчас бы я с большей радостью надрал задницу ему за то, что притащил сюда ее. Очевидно, что этому олуху моего внушения в машине два дня назад оказалось недостаточно.

Сдержав за зубами гневную тираду, ударяю ладонью по ладони друга. Мы с ним команда. В течение последних нескольких лет у меня не было человека ближе. Мы вместе жили в общаге в Ростове, вместе снимали квартиру, вместе играли в университетской команде и вместе начали крутиться, чтобы зарабатывать денег. Крипта, ставки, торговля — мы попробовали все. Что-то с большим успехом, что-то с меньшим. На крипте поднялись. Вложились в бизнес, который не выстрелил. Снова начинали с нуля. Угадали с одной монетой. Продали, купили биток, который сейчас приятно греет электронный кошелек, потому что курс с тех пор только растет.

Короче, Саня мой друг. Я не могу потерять его из-за Дубровской. Потому что из-за нее я уже потерял многое.

Приветствие команд. Рукопожатие. Как в шахматах расположение на поле. Саня впереди. Я на подаче. Я заталкиваю мысли о ней на задворки сознания, сосредотачиваюсь на мяче. Подброс вверх, прыжок, замах, гулкий звук от соприкосновения моей ладони с мячом…

По трибунам несётся одобрительный гул, потому что подача — мой конек, и мяч, задев заднюю линию, летит навылет.

Вот о чем я должен думать. О себе. Об игре. А не о той, что однажды уже лишила меня всего, что мне дорого. Но, к сожалению, сделать это оказывается куда сложнее.

Я чувствую, что она здесь. Я, блять, просто это знаю. Потому что воздух пульсирует по особому, потому что саднит в районе солнечного сплетения и потому что мой взгляд то и дело задевает яркое пятно — ярко-синюю толстовку — в боксе для игроков…

— Давай под правую пробивай, — напряженно шепчет Саня при счете 19-18 в нашу пользу, когда мы меняемся позициями.

Это уже второй сет. Первый остался за нами. Но этот матч даже близко не похож на дебютный — мы выгрызаем каждое очко, а на другой стороне площадки профи, а не мальчики для битья.

Встаю на подачу, соперники принимают, Саня подбрасывает мяч, чтобы мне удобно было пробить, но когда я подпрыгиваю, в поле зрения попадает та самая синяя толстовка. Как вспышка самой горячей из синих звезд во вселенной, она ослепляет, заставляя меня ошибиться. Мяч летит в сетку. Саня сквозь зубы матерится.

Мы проигрываем три подачи соперника подряд, отдавая второй сет. И с этих пор и до конца матча все идет не по плану. 2-1 по партиям. 15-13 в последнем розыгрыше. Мы проиграли.

Она приносит неудачу. Возможно, только мне. Мой личный криптонит. Отрава. Зря я не настоял, чтобы ее поперли из нашего бокса.

— Сорри. Это я виноват, — говорю я, когда мы, потные и разочарованные, возвращаемся с Саней в раздевалку.

Он, как и я, настолько расстроен обидным проигрышем, что даже не остановился у кромки площадки, чтобы перекинуться словами с той, которую притащил в наш сектор.

— Не неси херню, — возражает Саня. — Это просто игра. Мы с ними были на равных. В моментах нам просто не повезло.

Быстро приняв душ и переодевшись, я закидываю форму в рюкзак, пока жду Саню, перекидываюсь парой слов с парнем из оргов турнира, который предлагает записаться на междусобойчик в зале.

Отказываюсь. Волейбол — это удовольствие и хобби, а мы с Саней хотим раскручивать бизнес. Нам пора двигаться, иначе за нас это сделают другие.

— Слушай, Илюх, я загляну на трибуны на пару минут, — говорит друг, когда, наконец, заканчивает с душем и переодевается. — Не жди меня.

— Что-то забыл?

По тому, как Саня мнется, я сразу вычисляю правильный ответ. Ни хера он там не забыл кроме своей головы. Он хочет проверить ее.

— Я сказал тебе держаться от нее подальше, — бросаю резко.

— Извини, друг. Она сама пришла. Я ее не звал. Так что, полагаю, нас свела судьба, — парирует Саня, похлопывая меня по плечу. — У нее симпатичные подружки. Не хочешь попытать удачу, чтобы закончить вечер на мажорной ноте?

— Уволь, — отвечаю сухо, а сам думаю, какую мажорную ноту рисует себе в воображении друг.

Обменяться с ней телефонами? Поцеловаться? Разложить ее в первый же вечер… Я гоню от себя эти мысли, но языки черного племени лижут мое нутро, выжигая весь кислород из легких. Мне нужно уйти отсюда нахрен, пока я еще в состоянии это сделать.

— Я поехал.

— Ладно, бро, — Саня протягивает руку. — Завтра созвонимся.

Кивнув, потому что голос отказывает мне повиноваться, я иду через подтрибунное помещение напрямую к парковкам, минуя гостевую зону. Натягиваю капюшон на лоб, чтобы ни у кого не было желания заговорить… Я просто из последних сил держусь, чтобы не наворотить дел.

Глава 9

Аня

Я не знаю, чего ожидать от Ильи. Потому что после нашего короткого диалога он лишь сильнее мрачнеет и, мазнув по мне холодным взглядом, идет куда-то в сторону. Как оказывается, к своей машине, потому что через пару мгновений пищит сигнализация и слышен звук разблокировки дверей.

Все правильно. Он сейчас просто уедет, потому что ничем мне не обязан. А я буду ждать, пока на парковке появится кто-нибудь другой, у кого нет причин ненавидеть меня всеми фибрами души…

Илья заводит мотор. Ярко вспыхивают фары, отбрасывающие косые тени на асфальт. Машина трогается, а у меня болезненно сжимается сердце. Все же, стоит оставить иллюзии, что когда-нибудь мы с ним сможем общаться без рикошета воспоминаний. В прошлом я сделала и сказала много такого, что Илья никогда не забудет и не простит…

Где-то в отдалении слышится раскатистый мужской смех, который на мгновение перебивает шуршание шин по гравию. На парковку выходят несколько парней, которые направляются к дальнему ряду машин в противоположной от меня стороне.

Попросить их о помощи?

Закусив губу, молниеносно прикидываю свои варианты. Сейчас темно, а их трое. И хотя мы находимся в общественном месте, в данный момент парковка пуста… Но сколько я еще тут простою, пока матч закончится и пойдут люди?

Приняв решение, я поднимаю руку и открываю рот, чтобы окрикнуть компанию, но вдруг машина Ильи резко тормозит прямо напротив.

С каменным выражением на лице мой сводный брат вылезает из салона и, не глядя на меня, поднимает капот. То есть… Он не уезжает? Он мне поможет?

— Тебе особое приглашение надо? — язвительно бросает он, пока я стою как истукан и пытаюсь осмыслить его действия. — Провода доставай.

Закусив щеку, чтобы скрыть от него улыбку облегчения, я резво бегу к багажнику. Все же, он не уехал. Не оставил меня в беде… Может быть, для нас еще не все потеряно. И стоит попытаться наладить отношения, если не ради нас двоих, то хотя бы ради близких.

— Вот, — протягиваю ему свернутые провода с двумя прищепками. — Спасибо большое, Илья. Ты знаешь, я…

— Капот открой, — грубо обрывает он мою болтовню. — И оставайся в машине, пока я не скажу заводить мотор. Поняла?

— Да, — слезы закипают на глазах от его подчеркнутого пренебрежения, но я заставляю себя сдерживаться. Сажусь на водительское кресло, тяну рычаг, чтобы, как он велел, открыть капот.

Ограниченный обзор не позволяет мне наблюдать за действиями Ильи. Но я слышу, как он сначала колдует над моим аккумулятором, подсоединия к нему провода, а потом несколько раз газует на своей машине.

— Заводи, — вскоре до меня доносится еще один короткий приказ, которому я беспрекословно следую.

Два поворота ключом, щелчок, глухой шум мотора, который подпитывается от другой тачки.

— Спасибо, — несмотря на грубость Ильи, который минуту назад отмел мою благодарность, я снова произношу это слово.

Сделав вид, что не услышал меня, он сосредоточенно снимает прищепки с моего аккумулятора и сворачивает провода.

— У тебя тут масло подтекает, — говорит мрачно, осматривая какую-то трубку. — Машину на сервис отвези.

— Правда? Спасибо. Обязательно заеду к мастеру.

Еще одно из «спасибо», которое остаётся невостребованным. Илья закрывает капот и придавливает его рукой, пока не раздается характерный щелчок.

— Знаешь куда?

— Да. Я там ТО делаю.

— Ладно, — впервые подняв на меня глаза, он протягивает мне повода для зарядки.

И я точно знаю, что сейчас я их возьму и он просто уйдёт. А я…

— Я хочу извиниться перед тобой, — выпаливаю на одном дыхании, потому что есть большой шанс, что если начну раздумывать, так и не решусь. — За все. За прошлое.

Илья выгибает бровь. В его глазах мелькает удивление, которое быстро сменятся все той же непроглядной серостью. За последние годы он научился мастерски скрывать свои эмоции…

— Не думал, что в твоем лексиконе есть такое слово.

— Я выросла. Все изменилось.

— Неужели? — он склоняет голову набок, отчего темная прядь волос падает ему на глаза, придавая ему мальчишеское очарование. — Готова показать мне, насколько сильно ты выросла?

К моим щекам приливает кровь, а сердце пропускает удар. Это неконтролируемые реакции моего организма на его вопрос. Что он имеет ввиду? Что он хочет от меня?

— Держись подальше от Сани, — чеканит он холодно. — Восприму это как наглядную демонстрацию твоего взросления.

— Причем здесь он?

— Притом, — огрызается он. — Я все сказал.

— Он сам подошел ко мне, — это звучит, будто я оправдываюсь, но… Какого черта?

— Мне похер. Хоть подошел, хоть подъехал. Чтобы рядом с ним тебя больше не видел. Понятно?

— А если нет? — природная вспыльчивость дает о себе знать. Я задираю голову, воинственно встречаю его взгляд, готовая рвать и метать…

Илья не поддерживает мой запал, как в прошлом, когда каждая перепалка высекала друг из друга искры ярости, лишь смеривает взглядом, в котором я читаю откровенное презрение. И вместе с ним на меня будто выливается ушат ледяной воды и в голове как картинки калейдоскопа несутся флэшбэки…

А если нет? И что ты мне сделаешь? Мне все равно, я так хочу! Я хочу, мне надо, я сама…

Слова эгоистичной девчонки, которая не приемлет ничего, кроме своего мнения, которая готова идти по головам, чтобы достичь своей цели, которая не гнушается самыми подлыми способами, чтобы настоять на своем…

— Ты выросла? Все изменилось? — с жалящим сарказмом повторяет Илья мои же слова, будто в его голове проигрались ровно те же сцены, что и в моей. — Открою тебе секрет, Аня: ты может и выросла, но осталась такой же эгоистичной сукой.

Громко хлопает дверь. Надрывно ревет мотор. В тот миг, когда машина Ильи срывается с места, из моих глаз неконтролируемым поток начинают течь слезы.

Глава 10

— У вас тут резинки на трубке прохудились. Сейчас заменим, подтянем и будет как новенькая, — сообщает механик на автосервисе, заглядывая под капот моей машины.

После вчерашнего происшествия с аккумулятором, я решила не испытывать судьбу и с утра записалась на диагностику, чтобы мастера поискали место протечки, о которой упомянул Илья. Он может меня ненавидеть и быть каким угодно грубияном, но в вопросах безопасности я ему доверяю. Всегда доверяла… Какие бы бредовые идеи не приходили мне в голову, на протяжении тех коротких месяцев, что он был рядом, я всегда знала, что он меня спасет. В каком-то смысле даже от самой себя.

— А масло давно меняли?

— С покупки машины не меняли, наверное, — я пожимаю плечами, потому что… Ну откуда я это знаю? Машина у меня появилась год назад. А такими вопросами обычно занимался папа. Я только привозила машину в нужное время и в нужное место — на ТО, на смену резины и сход-развал. — Во время нулевого ТО это делают? Если да, то в сервисной книжке должно быть отмечено.

— На нулевом масло не должны менять. А сейчас я бы предложил слить, раз уж вы приехали. И фильтры салонные новые поставить.

— Хорошо. А долго будет по времени? — не то, чтобы я куда-то спешила, но и перспектива застрять тут на полдня тоже не находит во мне отклика. А еще в четыре часа мне нужно поехать на интервью в клинику, где я планирую проходить этим летом практику.

— За час, думаю, управимся, — говорит механик, успокаивая меня. — Можете в комнате отдыха подождать.

Кивнув, я забираю из салона сумку с телефоном и плетусь к небольшой зоне с диваном, двумя креслами и круглым стеклянным столиком, на котором разложены глянцевые журналы. Усевшись в кресло, беру один из них, вяло пролистываю почти половину, когда телефон вдруг подаёт признаки жизни.

Это, наверное, папа. Во время традиционного утреннего созвона я говорила ему, что поеду на сервис, а он велел держать его в курсе, что там и как. Точно звонит, чтобы проверить.

Вытащив мобильник, с удивлением вижу на экране незнакомый номер. У меня давно стоит антиспам, а на те звонки, что пробиваются через него, я обычно не отвечаю, но подпись «полезный» под набором цифр подталкивает меня к тому, чтобы принять вызов.

— Алло, — произношу спокойно, готовая сразу сбросить, если услышу голос робота или менеджера по продаже бог-его-знает-чего.

— Вы вчера как Золушка скрылись, Анна Владимировна, — слышу веселый голос, в котором узнаю знакомые интонации. — Ни туфельки, ни номера телефона не оставили…

— Но ты мне звонишь, — отвечаю с улыбкой, откладывая журнал в сторону. Можно было бы, конечно, притвориться, что я не поняла, кто по ту сторону провода, но эти игры в мнимое кокетство мне никогда близки не были.

— Ах, да, пришлось задействовать экстренные силы, чтобы до тебя добраться, — признается Саша. — Но это того стоило.

— Неужели? — выдаю с коротким смешком, ощущая, как сердце сбивается с привычного ритма.

Сама не понимаю, откуда это берется. Я не ищу отношений, я не думаю, что в романтическом плане Саша мой типаж и я точно не хочу конфликтовать с Ильей, который четко обозначил свою позицию в отношении друга. Но в каком-то смысле Саша импонирует мне. Он легкий в общении, открытый, дружелюбный. Не то, что мой сводный брат.

Впрочем, сравнивать Илью с кем-то — занятие бессмысленное и неблагодарное. Я это знаю на собственном опыте, потому что все эти годы невольно сравнивала с ним всех знакомых парней.

— А ты сомневаешься? — в тон мне отвечает Саша, а потом деловито добавляет: — Какие планы, Ань? Может, встретимся?

Вау. Парень, который сразу переходит к делу, не размениваясь на пустой флирт. Если бы не Илья, я, возможно, согласилась бы. Просто потому, что я давно не ходила на свидания, а Саша кажется парнем, который умеет ухаживать.

— Слушай, не побоюсь повториться, но я не уверена, что это хорошая идея… — все же произношу я.

— Из-за Илюхи?

— Из-за него в том числе, — не считаю нужным врать.

— В этом плане я все уладил. Он не против.

Удивление неприятным комом оседает в желудке, заставляя меня поежиться. Вслед за этим кожа на предплечьях покрывается мурашками. Возможно, потому что кондиционер в этом автосервисе работает на очень низкой температуре, но скорее нет… Просто я на миг представляю Илью: каменное лицо, холодный взгляд, язвительные слова…

— Не против? — повторяю я, растирая плечо свободной рукой.

Вчера мне показалось, что Илья не изменит своего отношения даже к гипотетической связи между мной и Сашей, а в прошлом его «нет» всегда означало «нет», но… Что в сущности я знаю о нем? Прошло больше четырех лет. Я изменилась, но и он, конечно, изменился тоже.

— Нормально все будет, Ань, — подтверждает Саша мои мысли. — По-пацански с Илюхой поговорили, взрослые же люди. Если тебя только это смущает, то забудь.

Обдумывая ответ, я закусываю губу. Если я скажу, что меня смущает еще что-то — придется говорить, что именно. Если скажу, что от более тесного общения с Сашей меня удерживало лишь отношение Ильи, дам парню зеленый свет, а я… Я в сущности вообще не думала о чем-то подобном, потому что меня все это время занимали мысли о сводном брате и его грубости по отношению ко мне.

Но разве нам нельзя просто общаться? Как друзья?

— Если мастер на сервисе не обманул, то я освобожусь через час, — произношу, наконец, сделав выбор. — До четырех буду абсолютно свободна. Можем выпить кофе.

— Заметано. В каком районе тебе будет удобно?

— По серой ветке где-нибудь? — предлагаю я. — Я оставлю машину около дома, а в четыре мне нужно быть в районе Полянки.

— Серая ветка. Полянка. Записываю, — Саша смеется. — Ты должна меня простить, я пока не очень хорошо ориентируюсь в Москве.

— Это рядом с центром. Так что не потеряешься.

— Рассчитываю, что если потеряюсь, ты меня найдешь, — он демонстративно понижает голос, явно со мной флиртуя.

Глава 11

Короткая юбка, футболка, свободная клетчатая рубашка, любимые кроссовки — хоть я и не собиралась на свидание специально, выгляжу хорошо. Но когда оплачиваю счет за ремонт машины, а механик вручает мне ключи, чтобы я могла уехать с сервиса, меня начинают одолевать сомнения.

Если все пойдет по плану, через сорок-пятьдесят минут я встречусь с Сашей.

Я не делаю ничего предосудительного — просто выпью с ним кофе перед тем, как поехать в клинику на собеседование, но отчего-то болезненно тянет в груди, стоит мне подумать об Илье. Словно… Словно я предаю его. Но это ведь такая глупость!

Да, он не хотел, чтобы я общалась с его другом, но ведь не воспротивился, когда тот сообщил ему о намерении пригласить меня на свидание! В чем тогда моя вина?

За последние годы я так привыкла винить себя во всех грехах, что никак не могу перестать это делать. В отношении Ильи особенно. Обычно вину искупают словами или поступками, но мой сводный брат не дает мне ни единого шанса сделать это. Стоит лишь вспомнить, с какой ненавистью он смотрел на меня во время двух наших столкновений лицом к лицу и с какой яростью отверг мои извинения…

— Девушка, выезжаете? — с едва уловимой ноткой раздражения в голосе спрашивает меня администратор, прерывая мой акт самокопания. — За вами очередь.

Покинув автосервис, я как и планировала еду в сторону дома, чтобы оставить на парковке машину. Ехать на собеседование удобнее на метро, потому что нужная ветка как раз недалеко от моего ЖК. Да и кофейня, геолокацию которой я скинула Саше, в пешей доступности.

Мы просто выпьем кофе.

Кручу эту фразу в голове все время, пока иду к нему на встречу.

Чего я так боюсь? Он же просто парень.

Но я знаю, что лгу сама себе. Он не просто парень. Его дружба с Ильей накладывает на него незримый отпечаток, который невозможно игнорировать.

В модной кофейне в выходной день предсказуемо заняты почти все столики. Оглядевшись по сторонам и не увидев русую голову Саши, я подхожу к стойке заказа и, дождавшись своей очереди, заказываю себе капучино.

— Давайте два, — слышу знакомый голос за спиной, а в следующую секунду загорелая кисть прикладывает пластиковую карту к терминалу, оплачивая двойной заказ.

— Спасибо, — говорю я, смущенно встречая взгляд Сани.

Он сегодня в синей футболке, которая эффектно оттеняет цвет его голубых глаз, делая их глубже и интенсивнее. Светлые волосы в художественном беспорядке. На лице уже знакомая мне широкая улыбка. Кажется, этот парень живет, чтобы раздавать хорошее настроение.

— Всегда пожалуйста. Пойдем, присядем? За кофе я подойду позже.

Смутившись, что сама не додумалась предложить и стояла полилась на него все это время, я киваю и иду вслед за ним к пустующему столику в центре зала.

— Ну, как дела? — спрашивает Саша, когда мы опускаемся на стулья напротив друг друга. — Ты вчера, конечно, сорвала весь мой план по обольщению.

— У тебя был план? — спрашиваю я, в который раз поражаясь той легкости, с которой он произносит подобные вещи.

— Конечно! Выиграть финальный матч, завоевать сердце красавицы, — он демонстративно вздыхает. — Но не удалось ни того, ни другого.

— Матч был упорный. Вам просто не повезло, — возражаю я, намеренно опуская ту часть, где он говорит обо мне. Точнее, я подразумеваю, что он говорит обо мне.

— Я Илюхе то же самое сказал, — Саша пожимает плечами. — Все решила удача. Будут другие матчи, а вот будет ли у меня еще один шанс на сердце красавицы…

Я чувствую, как румянец на моих щеках становится интенсивнее от его слов и многозначительного взгляда. Я не привыкла к тому, что меня так откровенно клеят. Я никогда не была гадким утенком, но и прекрасным лебедем меня назвать сложно. В школе у меня были поклонники, но ничего слишком серьезного, а на первом курсе университета до парней просто не доходило дело.

— О! Наш кофе готов, — говорю я, делая попытку встать.

— Я принесу, — Саша предупреждающим жестом касается ладонью моего плеча и, поднявшись, идет за напитками. А я использую эту короткую паузу, чтобы, во-первых, оценить его задницу в модных джинсах, а во-вторых, скорректировать линию поведения с ним.

Уже понятно, что чисто дружеского общения у нас не получится. Он недвусмысленно дает понять, что заинтересован во мне не как в друге. Но я, напротив, не вижу в нем потенциального парня. Не потому, что он мне не нравится. Просто… Когда я смотрю на него, я невольно вижу за его спиной мрачную тень Ильи. Такого «третьего» мне в отношениях точно не надо.

— Капучино на кокосовом, — сообщает Саша, ставя стаканчики на стол. — Я еще пончики захватил. Ты как по сладкому?

— Я отлично по сладкому, — говорю я, протягивая руку, чтобы схватить колечко в розовой глазури. — Спасибо.

— Значит, записываем: неравнодушна к сладкому.

— У тебя есть запасная книжка, в которую ты записываешь компромат на девушек? — шучу я, вонзая зубы в пончик.

— Зачем сразу компромат? Легкие слабости, — смеется Саша.

— Сладким ты меня сразу сразил. Тебе даже не нужна записная книжка. Ты и так сразу угадал с оружием.

— Ну, Ань… — он наклоняется через стол, так что его лицо оказывается сантиметрах в двадцати от моего. — Только не говори мне, что это было так легко.

На несколько секунд между нами повисает тишина. Саша смотрит на меня, улыбаясь. Я смотрю на него, с трудом заставляя себя проглотить кусочек пончика.

— Расскажи мне о себе, — он первым отстраняется и, откинувшись на спинку стула, принимается за кофе.

— Что именно?

— Что угодно. Твой любимый цвет. Что ты делала сегодня утром. Есть ли у тебя кошка. Мне интересно все.

— Мне нравится серый. Я была на автосервисе, потому что немного капало масло. Кошки нет, но есть рыбка. Точнее, две, — перечисляю я. — Еще вопросы?

— У тебя есть парень?

— Если бы был, разве бы я пришла на эту встречу? — отвечаю вопросом на вопрос, надеясь, что мои щеки в этот миг не настолько красные, насколько они горячие.

Глава 12

Илья

Я гребаный придурок. Идиот. Лузер. Нытик.

Я дал добро, чтобы Саня подкатил к моей сводной сестричке, а теперь ненавижу себя за это. Ну, а как я мог его остановить, когда он прямым текстом без привычной ему бравады сказал: «Она мне сильно понравилась, Илюх. Три дня о ней думаю нон-стопом. Я понимаю, что она твоя сестра. И если ты переживаешь, что я к ней несерьезно — это не так. Ты мой лучший друг, и я бы не шел к тебе с этим вопросом, если бы искал очередную телку, чтобы переспать. На Аню я действительно запал. И если у тебя нет других причин держать ее от меня на расстоянии — дай мне шанс сводить ее куда-нибудь и посмотреть, куда нас это приведет».

Что я мог на это ответить, чтобы не выглядеть мудаком? Что она сука? Что она забрала у меня все, а теперь пытается отнять лучшего друга? Что у меня внутренности разъедает кислотой, стоит представить их вдвоем?

В раздражении захлопываю крышку ноутбука. Пытался поработать, но куда там… Все о чем могу думать — это куда Саня повел ее на свидание и насколько она заинтересована в нем.

Что если у них все закрутится? Как я буду общаться с ним, если он будет ее трахать?

Бум. Бум. Бум.

Сердце как с цепи срывается, когда предательское воображение рисует перед глазами живописную картинку сплетенных тел. Пальцы до боли сжимаются в кулаки. Инстинкты в теле орут и бьются в агонии.

Что это, если не кипучая ярость?

Что это, если не собственнические инстинкты?

Что это, если не ревность?

Она была зеленой девчонкой, когда я пришел в ее дом и, по ее словам, отнял у нее отца. В отместку она сделала все, чтобы выгнать меня. Язвила, унижала, подставляла. Не гнушалась ничем, чтобы указать на мое место. Ей было похрен на то, что я никогда не брал денег ее отца и не хотел переезжать в их дом. Но я был несовершеннолетним и очень любил маму… И терпел все нападки Ани, пока едва не стало поздно.

В ночь своего отъезда по сути в никуда, я убедился, что ее жизни ничего не угрожает и рассказал обо всем маме, взяв с нее обещание никогда не говорить о причинах моего отъезда ни с Аней, ни с отчимом. Она сдержала свое обещание. А я сдержал свое, данное у больничной койки, — я ушел, оставив ей жизнь, дом, родителей…

«Я ненавижу тебя настолько, что лучше умру, чем буду каждый день видеть тебя в этом доме».

В глазах темнеет, когда воспоминания, с которыми я так отчаянно боролся, заталкивая в самый темный угол сознания, вновь накрывают с головой. Я ведь держался все это время: даже когда слышал от мамы и отчима о ее успехах, даже когда приезжал в гости, точно зная, что ее нет дома, даже когда видел ее редкие фотки в соцсетях…

Но видеть ее настоящую, живую, повзрослевшую… Это принесло с собой кучу новых эмоций, к которым я не был готов.

Мы всегда были несовместимы. Не могли находится рядом, не высекая искры. Казалось, воздух вибрировал от напряжения и злобы, стоило нам оказаться в одном помещении. Почему? Не только потому, что она ревновала ко мне своего отца и со свойственным юности максимализмом бесилась из-за того, что он так быстро нашел замену ее умершей матери. Там было и нечто другое. Бешеное и неконтролируемое притяжение, которое она в силу возраста не осознавала, а я ненавидел. Потому что оно было неправильно, грязно и предосудительно. И потому что я бы ни за что на свете не замарал ее им.

Вчера на парковке она сказала, что сожалеет.

Она понятия не имела, насколько сильно сожалел я. О том, что есть вещи, которые невозможно изменить. О том, что есть обстоятельства сильнее желаний. О том… О том, что тогда у меня хватило сил уйти, а у нее — остаться.

Чтобы отвлечься, я встаю с дивана и неосознанно мечусь по квартире, переходя из комнаты в комнату, будто в поисках ответа. Каждый шаг — как приговор, каждый вздох — как капля отчаяния.

Кто спросит, что меня так триггерит, я даже не смогу сформулировать. Я просто не хочу, чтобы Саня был с ней. По факту, я не хочу, чтобы хоть кто-то был с ней, хоть и не имею на это никакого права.

Но Аня… Она как шаровая молния. Сейчас гроза выдохлась и она потухла, наверное, потому что рядом все эти годы не было столь сильного раздражителя, как я, но весь этот ее новый имидж покорной и тихой меня не обманывает. Как только станет остро, больно, на грани, она вспыхнет. И тогда мало что удержит ее от тотального сгорания.

Я наблюдал это однажды: когда ярость становится настолько сильной, что инстинкт самосохранения выключается. Словно на глаза падает черная дымка. Ани больше нет, есть лишь сгусток чистой разрушительной энергии, порой направленной против самой себя.

Я обещал себе, что больше никогда не стану причиной этого. И не позволю никому другому довести ее до этой черты.

Саня и Аня? Возможно, это не такая уж плохая идея. Возможно, это безопасный вариант. Для нее. Для него. И для меня тоже.

В груди что-то давит, не давая толком вздохнуть. Я бросаю взгляд на часы. Уже час, как они должны были встретиться… Может быть, хватит для первого раза?

Беру в руки телефон. Разблокирую. Выключаю. Снова ввожу пароль для входа.

К черту.

Контакт. Вызов. Гудки.

— Да, Илюх?

— Сань, дело есть. Срочное, — выдавливаю сухо, хотя внутри меня ревет торнадо из эмоций.

— Давай, приеду, — быстро соглашается друг.

— А ты один?

— Аня уже ушла, да, — говорит он с явным сожалением. — Не похоже, чтобы у меня с ней были шансы.

Глава 13

Аня

Встреча с Сашей заканчивается неожиданно быстро и сумбурно. Стоит ему спросить про Илью, у меня пропадает любое желание продолжать разговор. Ощущение острое как ожог, потому что он намеренно коснулся больного и чересчур личного. Если этим хотел вывести меня на эмоции, добился обратного эффекта. Я закрылась, и все его дальнейшие попытки разговорить меня остались безуспешными. Я быстро допила кофе и попрощалась, соврав, что уже опаздываю, хотя у меня оставалось еще достаточно времени.

Собеседование в центре, куда я мечтала попасть на практику, проходит на удивление гладко. Я заранее подготовила целое портфолио, чтобы продемонстрировать свои сильные стороны, но по факту у меня лишь спросили в каком университете я учусь и сколько часов в день готова уделять работе. А потом очертили фронт работ — вести запись приемов пациентов, следить за карточками и забивать все в электронную систему документооборота. Зарплату озвучили смешную, но я и не думала, что буду много зарабатывать. Сам факт, что за практику, которая нужна для университета, мне вообще будут платить уже примечателен.

— Ну, как прошло? — спрашивает Вера, когда я звоню ей после собеседования.

Вчера поздно вечером мы с ней перекинулись парой сообщений: я рассказала про фиаско с машиной, но не упомянула, что меня спас Илья, а она жаловалась, что матч затянулся и они с Миланой поздно вернулись домой.

— Супер. Сказали, ждут меня в следующий понедельник, — сообщаю я, заглядывая по пути в булочную, чтобы взять что-нибудь сладкое на вечер.

— Понятно, — демонстративно вздыхает подруга. — Получается, про Стамбул в этом месяце можно забыть?

— Ну мы же так и думали, что в июле-августе поедем.

— Да, но просто скучно. Я на практику не пойду, мама договорилась, чтобы мне в областной больнице все проставили, — говорит Вера. — А в городе скучно. Хочется уже сменить декорации.

— Мы хотели съездить в Сочи, помнишь? Папа с Мариной постоянно зовут, — я вспоминаю про утреннее сообщение мачехи, которая опять сетовала, что я игнорирую их приглашения. — Можно на выходные сгонять. В пятницу улететь, а в воскресенье вечером вернуться обратно. Там дом, море, горы. Самолеты по двадцать раз в день туда и обратно летают. А Марина обожает гостей.

— Слушай, а неплохой вариант, ну! — в голосе Веры впервые за время нашего разговора проскальзывает энтузиазм. — Миланка тоже, наверное, присоединится.

— Ну давай тогда обсуждать, чтобы я родителей заранее предупредила.

— Договорились. Я напишу в чат, узнаем, что у нее за планы, — щебечет Вера. — Кстати про планы. Горячий волейболист взял у меня твой номер. Звонил?

— Звонил. А ты могла бы спросить, прежде чем давать, — ворчу я, но беззлобно.

— Да что у тебя спрашивать? — фыркает подруга. — Скажешь, нет и нет. А парень на тебя походу серьезно запал. Очень расстроился, что ты вчера рано уехала. С нами ему точно было не так интересно, как могло бы быть с тобой.

— Мы кофе выпили сегодня в той кофейне на Полянке, про которую ты рассказывала, — сообщаю я, не видя смысла утаивать тот факт, что мы с Сашей виделись.

— И как?

— Кофе? — уточняю невинно, хотя, конечно, знаю, что спрашивает Вера совсем о другом.

— Что мне кофе? Волейболист, конечно! — прыскает она.

— Не знаю, Вер. Мне кажется, что у нас не получится ничего.

— Дай парню шанс. Он вчера и так, и сяк подмазывлся, чтобы о тебе побольше узнать. Плюс, общается с твоим братом, так что обижать не станет, — деловито перечисляет плюсы Вера.

— Он мне не брат! — привычная резкость слетает с моих губ, заставляя тело напрячься. Вот так всегда бывает, когда я думаю об Илье…

— Да какая разница! Брат не брат — не чужой же человек, — отмахивается подруга. — На маньяка тебя точно не бросит.

— Ему все равно.

— Правда? — с сомнением тянет Вера. — Мне так не кажется.

Попрощавшись с подругой, я беру в булочной несколько круассанов с малиной и шоколадом и неспешным шагом иду домой. Представляю, как проведу вечер на диване в обнимку с недочитанной книжкой и углеводами. Но вместо смакования этого плана, скатываюсь в мыслях к словам подруги. На этот раз не об Илье, точнее, не только о нем. Думаю о том, что она сказала про Сашу. Про желание узнать меня поближе, про интерес, про то, что он расстроился не найдя меня на стадионе…

И сегодня первым делом позвал меня на свидание, а я так по-свински повела себя. Его любопытство в отношении меня и сводного брата вполне оправдано, учитывая, что он стал свидетелем нескольких наших стычек. И еще неизвестно, что говорил ему обо мне Илья в приватной обстановке.

Он имел право на тот вопрос…

Не замечаю, как в раздумьях преодолеваю весь путь до дома и поднимаюсь на лифте в квартиру. Помыв руки и переодевшись в домашний костюм, завариваю себе чай и выкладываю на тарелку круассан. Только в горло ничего не лезет.

Обычно так бывает, когда я нервничаю…

Промаявшись несколько минут, решаю позвонить Саше и как-то загладить вину за свою грубость. Может, просто поболтат, чтобы между нами не оставалось этого неприятного осадка и недосказанности.

Трубку снимают на третьем гудке.

— Саш, привет еще раз, — тараторю я, чтобы побороть смущение. — Я хотела извиниться за то, что так поспешно ушла сегодня и....

— Он занят, — раздается в динамике голос, от которого у меня внутри все холодеет. — Что тебе надо?

Глава 14

Голос Ильи в трубке… Отрывистый, злой, такой пугающе знакомый, и в то же время предельно далекий. Даже не верится…

Я словно очутилась в одном из своих снов. В реальности за последние годы я много раз смотрела на его контакт в телефоне, но так и не решалась позвонить. А в снах… Там я всегда была смелее. Я звонила, преследовала его, заставляла выслушать. Просила у него прощения и умоляла, чтобы вернулся. Если не ради меня, то ради Марины. Ирония заключается в том, что он не прощал и не возвращался даже во сне. Наверное, потому что на уровне подсознания я всегжа знала, что это невозможно.

— Я… Мне нужен Саша, — произношу нервно, хотя, возможно, было бы лучше просто отключиться, как только я поняла, кто со мной разговаривает.

В ответ я слышу отрывистый смешок, от которого у меня по спине бежит холодок.

— Ну-ну, играть в игры ты так и не перестала… — и тишина.

Я только через несколько секунд осознаю, что Илья сбросил звонок, вновь оставив последнее слово за собой.

Грубиян. И почему, черт возьми, он берет трубки друга?

От хорошего настроения, в котором я пребывала после собеседования и разговора с Верой, не остаётся и следа. В растрепанных чувствах я пью чай и уже без всякого аппетита запихиваю в себя круассан. А каждое предложение в книжке, к которой мне не терпелось вернуться, я читаю по три раза, потому что никак не могу уловить суть.

Вздохнув, убираю со стола и закрываю книгу. Подхожу к окну и, обхватив себя руками, смотрю на горящий за окном закат.

Почему с Ильей всегда так сложно? Почему его грубость и пренебрежение ранят меня даже спустя все это время? Почему я не могу просто абстрагироваться? Не принимать стычки с ним близко к сердцу? Почему стоит представить его, хмуро смотрящим на потухший экран телефона, у меня болезненно сжимается сердце?

Саша перезванивает мне спустя двадцать минут. Я принимаю вызов, но уже без того энтузиазма, с которым звонила ему ранее. Над этим вечером, над этим разговором, надо мной будто мрачным грозовым облаком повисла тень сводного брата, не позволяя мне свободно дышать.

— Ань, привет. Илья сказал, что ты звонила. Сорри, я в душе был, — произносит Саша, явно воодушевленный предоставившимся шансом пообщаться.

— Да, звонила, — подтверждаю спокойно. — Хотела извиниться, что сегодня так неожиданно убежала. Я торопилась и… Ну, в общем, это было некрасиво с моей стороны.

— Согласен. Ты мне сердце разбила, — шутит мой собеседник с поразительной легкостью. — Но у тебя есть все шансы склеить его обратно, если согласишься сходить со мной в кино.

Этот мастерский подкат со стороны Сани вызывает у меня улыбку облегчения. Я терпеть не могу обижать людей, а он, очевидно, уже забыл все и готов идти дальше.

Вопрос лишь в том, готова ли я?..

— Илья рядом с тобой? — зачем-то спрашиваю я, хотя в действительности даже не хочу знать ответ. Или хочу. Не знаю. Илья — как раздражитель. Я не могу не думать о нем, когда его в моей жизни внезапно стало так много.

— А, нет, Илюха уже уехал. Слушай, Ань, он тебе что-то сказал? — теперь в голосе Сани сквозит неподдельное беспокойство. — Я лезть в ваши отношения больше не буду, потому что и он, и ты ясно дали мне понять, что это не мое дело. Но он мой друг, а ты мне нравишься. И мне все же хочется верить, что можно найти вариант, при котором все участники процесса смогут общаться нормально.

Нормально общаться с Ильей? Я тоже наивно полагала, что это возможно. Но две наши встречи и один телефонный звонок разбили эти мечты в пух и прах.

— А если нет? — в ожидании ответа я привычно прикусываю губу.

— Давай решать вопросы по мере их появления? — предлагает Саня после секундной заминки. — Так что насчет кино? Есть предпочтения по жанрам?

— Я еще не согласилась на второе свидание, — напоминаю с улыбкой.

— А в кафе у нас было свидание? — шутливо поддевает он меня, желая это с нескрываемым удовольствием.

— Нечестно ловить девушку на слове! — смеюсь я.

— Что делать, если эта девушка не дает других шансов себя поймать, — Саша демонстративно вздыхает.

— Хорошо, — сдаюсь я. — Кино. Я согласна. Когда?

— Что за вопрос? Завтра, конечно!

Разговор с Сашей помогает мне немного отвлечься от гнетущего ощущения, которое сковало меня после краткой беседы с Ильей. И я даже заставляю себя почитать, постепенно увлекаясь сюжетом и не замечая, как пролетает время.

Прихожу в себя лишь тогда, когда тишину моей квартиры внезапно нарушает звонок в дверь.

Я живу в квартире год. За все это время звонок у меня срабатывал от силы раз пять-шесть. И то в основном это были вызовы курьеров и доставщиков. Сегодня я не жду никакие посылки, а просто так без предупреждения ко мне никто не приходит. Даже девчонки… Тем более, в доме кодовый замок. Так что попасть в подъезд просто так человеку с улицы нереально.

Испытывая непривычную тревогу, я откладываю книгу. Какое-то странное чувство заставляет меня взять телефон и убедиться, что никаких сообщений или пропущенных звонков у меня нет. Поднимаюсь на ноги и, на цыпочках подойдя к двери, смотрю в глазок. И едва не лишаюсь чувств от неожиданности…

За моей дверью стоит человек, которого я никогда не ожидала увидеть на пороге моего дома.

Ко мне пришел Илья.

Глава 15

Флэшбэки из прошлого на секунду затмевают мой разум. Я отшатываюсь от двери. До крови прокусываю губу. С почти маниакальным страхом размышляю о том, есть ли шанс, что бешеный стук моего сердца Илья может услышать даже через разделяющую нас дверь…

Зачем он пришел? Как попал в подъезд? Давно ли знает мой адрес?

Не открывать. Затаиться. Притвориться, что меня нет дома, хотя мы оба будем знать, что я просто прячусь…

Нет. Так делать я не буду. Это было бы чересчур по-детски, с отголосками прошлого, а мы с ним оба выросли. По крайней мере, мне очень хочется в это верить.

Быстро оглядев себя с ног до головы в зеркале у гардеробной, я судорожно втягиваю в легкие воздух, как перед прыжком в пропасть, и дергаю на себя ручку двери до того, как Илья позвонит еще раз.

Впрочем, второй раз он бы не звонил. Я это знаю даже сейчас, по прошествии стольких лет порознь. Если бы я помедлила еще немного, он бы развернулся и ушел. А я бы извела себя мыслями о том, зачем он приходил. Это еще один урок из прошлого, который я очень хорошо усвоила.

— Привет, — несмотря на то, что именно Илья нарушил мое уединение, я здороваюсь первой. В каком-то смысле это тоже мой способ показать, что я выросла и изменилась.

Он молчит. Сканирует меня взглядом, в котором не отражается никаких эмоций. Вынуждает включать привычные защитные механизмы.

— Мы будем молчать? — я вызывающе выгибаю бровь.

Он мрачно усмехается, но вместо того, чтобы заговорить, лишь делает шаг вперед, оттесняя меня вглубь прихожей, а потом за его спиной захлопывается входная дверь.

Вау. Илья действительно это сделал. Он без приглашения зашел в мою квартиру.

До этого момента она казалась мне достаточно просторной, но рослая фигура сводного брата словно уменьшила ее в размерах. И вместе с лишними метрами забрала с собой кислород… Иначе почему еще мне так сложно дышать?

— Я не ждала гостей, — я произношу это, чтобы заполнить тишину. Но еще будто извиняюсь за легкий беспорядок в квартире. За то, что на мне простой домашний комплект, состоящий из однотонной футболки и шортов в клеточку. И за скучный вечер, который я провожу в одиночестве.

— А есть те, кто приходит к тебе в такое время? — бросает Илья язвительно.

На часах едва девять, а он не имеет права задавать мне такие вопросы ровно в той же степени, в которой не имеет права приходить сюда. Это моя квартира, моя крепость. Одно из немногих мест в моей жизни, не затронутых болезненными воспоминаниями. По крайней мере, так было до этого момента. Теперь же… Даже не знаю. Илья из тех, кто на все вокруг накладывает свой отпечаток.

— Зачем ты приехал? — воинственно задрав подбородок, я смотрю ему в глаза.

Я не планировала задавать этот вопрос. По крайней мере, не так скоро и не так прямо, но потрясение от его неожиданного появления немного притупляется и уступает место естественному любопытству.

— Зачем ты открыла? — рикошетит вопросом на вопрос.

— Будем играть в угадайку?

— Я говорил тебе не лезть к Сане? — какие-то новые угрожающие интонации в его голосе будто острыми когтями царапают сердце.

— Он сам мне написал, — я не собираюсь защищаться, я просто озвучиваю факт, который он может легко проверить.

— Не могла отказать ему?

Начиная закипать, я с шумом выдыхаю. Какое раздражающее умение вести разговор исключительно задавая вопросы! Илья находится в моей квартире две минуты, за это время произнес четыре лаконичные фразы и все — с вопросительным знаком в конце.

— Он нравится мне. С какой стати я бы стала ему отказывать? — говорю я, с каким-то мрачным удовлетворением наблюдая, как на этих словах каменеет лицо сводного брата.

Что ж. В эту игру могут играть двое. И ему пора бы с этим смириться.

— Ты как-то говорила, что не желаешь иметь со мной ничего общего, — вдруг произносит Илья сухо. — Что тебя бесит даже то, что приходиться делить со мной воздух. Саня — мой лучший друг.

У меня хватает совести поморщиться при воспоминании об этих словах, но я не желаю, чтобы он ставил мне в вину прошлое. Хватит. Я достаточно бичевала себя все эти годы, чтобы выслушивать его упреки сейчас.

— Он сказал, что ты был не против наших встреч.

— Встречи, — повторяет Илья с ударением. — В единственном числе. И я все еще против твоих игр.

— Не понимаю о чем ты.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я!

— Просвяти меня, — огрызаюсь я, облизывая кончикам языка нижнюю губу.

Взгляд Ильи ловит это мимолетное движение. Глаза сужаются, а черты лица заостряются, принимая хищное выражение.

— Ты с ним играешь, — говорит он с убежденностью, граничащей с обвинением.

— Глупости.

— Хочешь сказать, что нет? — я вижу, как напрягается его челюсть и вздуваются желваки.

— Хочу сказать, что это не твое дело. Мы с Сашей взрослые люди и сами разберёмся, — бросаю на выдохе и отворачиваюсь.

В попытке увеличить расстояние между нами, я ухожу в просторную гостиную, объединенную с кухней. Обхожу обеденный стол, так что теперь он становится барьером, отделяющим меня от сводного брата.

— Я действительно сказал Сане, что не против, если он позовет тебя куда-нибудь, — произносит Илья и я чувствую, каких усилий ему стоит продолжать этот разговор.

— И что же изменилось?

— Уловил в его рассказе о тебе знакомый паттерн, — цедит он, не скрывая сарказма.

— Не поняла.

— Все та же, Аня, — в его взгляде и голосе читается насмешка и еще что-то, не поддающееся определению. — Приближаешься, отторгаешь, снова идешь на сближение. Я не позволю, чтобы ты морочила голову моему лучшему другу.

От обиды у меня на глазах закипают слезы. За кого он меня принимает, черт возьми, за кого он меня принимает?

— Возможно, тебе лучше поговорить с ним, — говорю с издевкой. — Расскажи ему, какая я дрянь, Илья. Уверена, ты в состоянии подобрать слова, чтобы убедить его в этом…

Глава 16

Илья

Когда я сажусь в машину, у меня все еще предательски дрожат руки. Эмоций столько, что тело будто по швам трещит, не справляясь с их бушующим потоком.

Зачем я приехал? Зачем, блять, я приехал?

Чтобы Аню увидеть? Чтобы себя накрутить? Чтобы окончательно слететь с катушек?

Хочется биться головой об руль, настолько все это кажется безумным. Четырех с лишним лет как ни бывало — я снова жалкий пиздюк, не властный над собственными эмоциями.

Почему рядом с ней всегда так сложно?

Обещал себе, что не буду лезть к ним с Саней. Обещал, что отойду, но, сука, какое же облегчение испытал, когда он сказал, что Аня не заинтересована в отношениях. И как меня пришибло, когда она ему позвонила…

Снова ее игры. Снова авансы и шансы. Горячее и холодное. Ад и рай. Ни нет, а возможно…

Сорвался. Отозвался на потребность увидеть ее.

Прилетел к ней домой. Дождался, пока в подъезд будут заходить соседи. Сам себе казался безумным, но не остановился, пока не оказался у ее двери. Ее адрес знал наизусть с тех пор, как отчим подарил ей квартиру. Он еще советовался со мной насчет района… Такая во всем этом жестокая ирония.

А она… Она могла бы не открывать. Мы оба это знаем. Такое уже было когда-то. И это ничего бы не изменило в расположении наших фигур на шахматной доске. Но она открыла.

Красивая. Непокорная. Ранимая.

Мое постыдное наваждение.

Наверное, мне не следовало возвращаться в Москву. Нужно было строить свою жизнь вдали: вдали от родного города, от семьи, но от нее — особенно. Я спросил Аню, достаточно ли этот город велик для нас двоих, но уже тогда знал правду… Недостаточно.

Вздрагиваю, когда в кармане начинает надрываться мобильник. Я не уверен, что способен сейчас адекватно общаться, но, с другой стороны, мне жизненно необходимо отвлечься. Пусть это будет звонок. В конце концов, я могу молчать и слушать.

— Илюш, как дела? — это мама снова безошибочно выбирает тот момент, когда ее поддержка нужна мне как воздух.

— По-разному, мам, — отвечаю с сухим смешком, чувствуя, как судорога в груди немного отпускает. — Рад тебя слышать.

— И я, дорогой. Соскучилась ужасно. Но врач пока не рекомендует Варю в Москву везти. Может быть, ты приедешь?

— Сейчас не самое лучшее время, мам. На следующей неделе у нас с Сашей встреча с инвесторами. Важная. Я говорил тебе, помнишь?

— Конечно, помню, — в ее голосе проскальзывают ноты неприкрытой гордости. — Я Вове рассказывала про вашу идею, он все ворчал, что ты его к бизнесу подключать не хочешь.

— Не хочу, — повторяю я, еще раз подтверждая свой принцип не брать деньги у отчима. — По крайней мере, не на старте. Если выстрелит и нужны будут дополнительные инвестиции — может быть, но сейчас, нет.

— Я ему так и сказала, — по интонации понимаю, что мама улыбается. — Вот ты упрямый, Илюш.

— Не упрямый, мам. Просто так надо.

— Ладно. А до твоей встречи с инвесторами приехать не хочешь? На выходные. Варюша о тебе спрашивает. Ты же ее герой, знаешь?

Слова мамы о младшей сестренке вызывают на моем лице улыбку. Варя — это солнце. Из-за того, что всю ее жизнь мы живем в разных городах, я вижу ее редко, но всякий раз нахожу рядом с ней гармонию и успокоение. Наверное, кроме мамы меня никто и никогда не принимал так безусловно, как она. Ей всего три, но про этот мир она будто все давно знает. Мой маленький светлячок.

— С приездом пока не могу обещать, ма. Правда. Много нюансов. Может, позвоните мне на днях с Варей по видеосвязи? Я поиграю с ней.

— Позвоним, — обещает она. — Как тебе в Москве? Есть ощущение, что вернулся домой?

— Не знаю. Пока странно, — не вижу смысла лгать, потому что прошло слишком мало времени после возвращения, чтобы я снова начал чувствовать себя здесь на своем месте.

— А диван купил?

— Диван купил, — смеюсь я. — Должны доставить через неделю.

— Хорошо. Надо обустраивать гнездо.

— Я даже не уверен, что останусь.

— Ну, знаешь, квартира в Москве лишней никогда не будет, — замечает мама резонно.

— Не будет, — соглашаюсь я. — Спасибо, мам.

— Мне не за что. Эта квартира — наследство твоего отца. И она долго ждала своего часа. Я рада, что он оставил ее тебе.

Мама и отец развелись много лет назад. Отец много пил. Мало работал. С ним мы едва сводили концы с концами. И ушли от него ни с чем. Просто чудо, что он во время одной из своих пьянок не заложил эту квартиру в центре столицы, которая ему досталась от его родителей. А теперь принадлежит мне.

— Ладно, мам. Мне надо ехать, — говорю я, проворачивая ключ зажигания.

— А ты не дома, что ли?

— Мам, большой мальчик уже, — хмыкаю я. — Я был на встрече.

— С девушкой? — уточняет она, не скрывая любопытства. В последнее время она то и дело пытается выведать у меня подробности моей личной жизни, так что я даже не удивляюсь этому вопросу.

— Со знакомой, — отвечаю пространно, сознательно умалчивая правду.

Аня и я — это несовместимые константы. Мама знает об этом как никто другой. И ей не нужно лишний раз волноваться.

— Хорошо, Илюш. Не буду тебя задерживать. Но ты все же подумай о поездке. Даже просто на выходные. Самолеты летают ежедневно, а Варя будет в восторге.

Попрощавшись, я с минуту сижу в машине неподвижно, размышляя над предложением мамы. Возможно, уехать из Москвы на несколько дней — не такая уж плохая идея. В конце концов, любые способы, которые могут удержать меня вдали от сводной сестры, достойны внимания.

Медленно отпустив педаль газа, я выезжаю с парковочного места. Но перед тем как влиться в поток машин на дороге, успеваю мазнуть взглядом по дому, из которого недавно вышел. В одной из квартир на пятом этаже горит свет. Я не знаю, принадлежит ли это окно Ане… Но силуэт, который темнеет на его фоне, до боли напоминает мне о ней.

Глава 17

Аня

— Так, у нас же все в силе? С выходными в Сочи? — спрашивает Вера, когда мы в четверг встречаемся на совместный обед в одном из модных мест на Патриках. — Я посмотрела погоду на завтра-послезавтра, там жара.

— В смысле, эти выходные? — я удивлённо вскидываю брови, потому что с того воскресного разговора мы с ней больше не обсуждали возможность поездки, а когда закинули эту идею в общий чат, Милана сразу отписалась, что не сможет присоединиться из-за юбилея отца.

— Конечно эти, Дубровская! Я настроилась уже.

— А меня настроить ты забыла? — спрашиваю с улыбкой. — Мы же вообще не поднимали эту тему. И как я должна была понять, что ты планируешь эти выходные?

— Ты сказала, что нас ждут и что самолеты летают ежедневно. Что еще обсуждать? — Вера делает глоток из стаканчика со своим карамельным латте. — Я все дела перенесла с выходных на неделю, чтобы нам с тобой два дня у моря погреться. И эпиляцию сделала, чтобы выгулять свое новое бикини.

— А билеты? Надо было заранее смотреть, наверное, — говорю с сомнением.

— Вот и посмотрим сейчас, — разблокировав телефон, подруга быстро находит приложение покупки авиабилетов и забивает даты предполагаемой поездки. — Бинго! Аэрофлотом можно полететь в пятницу днем, а обратно — в воскресенье вечером. Берем? Из Сочи как раз всего два билета осталось.

В раздумьях, я кусаю губу, прикидывая свое расписание. В понедельник у меня начинается практика в клинике и времени станет гораздо меньше, а еще я обновила абонемент в спортклуб и взяла на неделе две индивидуальные тренировки с тренером по йоге. Выбраться в ближайшие пару недель в Сочи будет почти нереально. А если мы сорвемся с Верой завтра… Я представлю на миг, что увижу Варю, папу, Марину и так тепло становится в груди…

— Давай бронировать! — соглашаюсь я, не в состоянии сдержать улыбку. — Сделаем моим сюрприз.

— Еееее! — пищит Вера восторженно и наклоняется через стол, чтобы обнять меня. — Обожаю тебя, Дубровская. Ты же знаешь?

— Подлиза!

До конца обеда мы, позабыв про еду, оформляем билеты в Сочи и смотрим расписание вечеринок в популярном местном клубе.

— Смотри, тут МОТ в «Мандарине» выступает в субботу как раз. Я куплю нам проходки! — сообщает она, порхая пальцами по экрану телефона. А я даже не возражаю — хотя я не самый большой фанат ночных тусовок, я знаю, что Вера меня никогда не простит, если мы не надкусим прелести южной клубной жизни.

— Ну, ты довольна? — спрашиваю я, когда мы за пятнадцать минут становимся обладателями билетов на самолет, в клуб и в крупнейший тематический парк развлечений.

— Я довольна, — скалит зубы подруга. — Предчувствую улетные выходные.

— Тогда за выходные! — салютую стаканом с лимонадом, поддаваясь ее энтузиазму. И в этот самый момент на мой телефон падает сообщение: «Выезжаю к тебе».

От Саши.

И Вера, конечно, сразу его засекает.

Схватив телефон, я набиваю ответ «До встречи», и кладу обратно экраном в стол.

— И как дела у горячего волейболиста? — атакует меня подруга, когда видит, что я не планирую ничего говорить.

— Нормально все, — я все еще немного смущаюсь говорить о своих отношениях с Сашей, потому что в них много непонятного и противоречивого. И почему-то кажется, что делаю что-то предосудительное, даже когда просто разговариваю с ним по телефону, не говоря уже о личных встречах.

Конечно, все это из-за Ильи. Но Саша о нем больше не заговаривал, а сам он не появлялся… Из чего я сделала вывод, что сводный брат решил оставить меня в покое и прекратил лезть со своими непрошенными советами в мою личную жизнь.

— Нормально все, — дразнит Вера, явно разочарованная моей немногословностью. — Я хочу горячих подробностей, Ань.

— Да нет ничего такого. Сходили один раз в кино. Сегодня он позвал меня погулять, — я пожимаю плечами.

— Целовались?

— Нет, конечно! — отвечаю поспешно.

— Почему конечно? — удивляется Вера. — Он горячий мужик, явно в тебе заинтересованный, а ты у нас как Спящая красавица. Как вообще при таком раскладе можно не целоваться?

— Не знаю, Вер, я не воспринимаю его в этом плане…

— И что, потчуешь его своей сказкой про друзей? — с тяжелым вздохом уточняет она. — Как и всех остальных все эти годы?

— Я что, виновата, что мне никто не нравится? — возмущаюсь я.

— Ты даже не даешь шанса! Ни себе, ни парням. Вбила себе в голову какой-то недостижимый идеал из книжек, — качает головой Вера. — Тебе сексом заниматься надо, а не читать про него.

— Ну да, давай обсудим на все кафе мою личную жизнь! — отвечаю с обидой в голосе, начиная заводиться.

— Извини, — подруга накрывает ладонью мою руку. — Я не хотела тебя обидеть, Ань. Просто мне странно, что у тебя так… Что совсем никто не нравится. Волейболист просто отличный парень. Фигура, внешка, не дурак вроде — все при нем, короче. Боюсь, что долго он твои целомудренные прогулки терпеть не будет. И свалит в закат, как другие, которым от тебя не перепало даже улыбки.

— Ну я никого и не держу! — бросаю колко.

— А может, стоило бы? — Вера с искренним участием заглядывает меня в глаза. — Послушай, это, конечно, твое личное дело, но мне просто обидно наблюдать за тем, как ты закрываешься, стоит какому-то парню приблизиться к тебе. Я понимаю, что бывают разные ситуации, но ты… Блин, половина парней нашего универа с радостью бы замутили с тобой. Ты могла бы выбрать любого! А ты их в упор не замечаешь и носишься с книжками, как будто какой-нибудь условный Рет Батлер может заменить тебе реального парня.

— Рет Батлер — это прошлый век, — морщу я нос, пытаясь перевести разговор в шутку. — Сейчас совсем другие герои. И я сильно сомневаюсь про половину парней из универа. Давай откровенно, Вер, роковухой я никогда не была и не стремлюсь ей стать.

— Да какая разница! Я говорю, что тебе надо жить в реале, а не в книжках, — отмахивается Вера. — И однозначно дать шанс Саше. Не знаю, ну хоть за ручку подержись с ним. Вдруг тебе понравится?

Глава 18

С Сашей мы встречаемся у метро Китай-город через полчаса после того, как я прощаюсь с Верой, договорившись вместе поехать на такси в аэропорт.

Я все еще пребываю в шоке, что мы с подругой так спонтанно собрались в Сочи. Но, возможно, это и к лучшему. Я действительно соскучилась по близким, а рутина и дела, которые остались даже после завершения учебы, просто не дали бы мне возможности спланировать поездку заранее. И я бы откладывала ее до тех пор, пока не наступила бы осень…

— У тебя сегодня хорошее настроение, — проницательно замечает Саша, целуя меня в щеку при встрече.

— Вот прям так заметно? — смеюсь я, поспешно отстраняясь.

— Мне — да. Будто сияние от тебя исходит, когда ты улыбаешься, — отвечает он, с интересом разглядывая меня..

— Звучит как строчка из книги, — пытаюсь шутить, потому что слова Саши меня, конечно, смущают. Ну не привыкла я к такому откровенному восхищению, что бы там ни говорила Вера про поклонников, которые готовы выстроиться ко мне в колонну. Это все ее теории. На практике я никогда не была настолько популярной и интересной.

— Ну, я пока ее не написал. Разве что кто-то другой уже стащил мою идею.

Я снова улыбаюсь, потому что с Сашей невозможно иначе. Его манера вести беседу такая легкая и непринужденная, что невольно проваливаешься в нее и даже не замечаешь, как это произошло. Человек-обаяние — это однозначно про него.

— Какие у нас планы? — спрашиваю я, когда мы начинаем неспешно двигаться от метро в сторону Зарядья.

— А ты голодна?

— Если честно, нет. Я с Верой обедала буквально час назад. Извини. Но если ты голоден, я посижу с тобой. Могу взять чай.

— Так не интересно, — он притворно вздыхает. — Я думал, вкусно накормлю тебя и расположу к себе.

— А я думала, что через желудок путь к сердцу лежит только у мужчины.

— Ерунда! Вкусная еда не приемлет гендерного разделения, — восклицает Саша. — А Вера — это же подруга, которая была с тобой на матче, верно? Брюнетка.

— Она самая, — подтверждаю я. — Мы с ней за час обеда успели спланировать поездку в Сочи, представляешь? Завтра улетаем.

— Все меня бросаете в выходные, — сообщает Саша разочарованно.

— Все?

— У Илюхи тоже какие-то дела нарисовались. Даже тренировку по волейболу пропустит.

Потупив глаза, я зачем-то думаю о том, какие дела могут быть у моего сводного брата. На ум сразу приходит девушка, но я гоню от себя эти мысли. Мне незачем знать где, с кем и как Илья проводит выходные. Эта информация для меня не более чем белый шум.

— Вы часто тренируетесь? — вместо этого спрашиваю я.

— Сейчас уже нет. Это скорее хобби. А вот в Ростове тренировались пять дней в неделю, потому что играли за университетскую команду и сборную города.

— Родители говорили, что у Ильи были успехи в волейболе. Они ездили на несколько его игр, — вспоминаю я те дни, что оставалась дома и сходила с ума от тоски и тревоги от того, что не могла позволить себе поехать с ними.

— А ты? — хотя я не смотрю на Сашу, ощущаю на себе его взгляд.

— А я нет, — отвечаю просто.

Я чувствую, что любопытство в этот миг рвёт Саню на части, но он, видимо помня о моей реакции на его прошлые расспросы об Илье, переводит беседу на безопасную и местами забавную тему своей адаптации в Москве.

За разговором мы доходим до моста через Москву-реку с смотровой площадкой. Вручив мне мобильный, Саша просит сделать ему пару кадров на фоне одной из сталинских высоток для мамы и брата, а потом предлагает мне попозировать для совместного селфи.

Обхватив меня одной рукой за плечи, он притягивает меня ближе к себе, а во второй держит телефон, пытаясь выбрать удачный ракурс.

Это продолжается довольно продолжительное время, которое мы проводим в непосредственной близости друг к другу. Моя спина прижата к его мускулистой груди. Его запах — смесь чего-то лимонного и свежего — проникает в мои легкие. А я… Не ощущаю ничего.

Ни трепета, о котором пишут в книгах. Ни мурашек. Ни даже банального удовлетворения от того, что меня обнимает красивый парень, на которого то и дело бросают заинтересованные взгляды другие девушки.

— Улыбнешься? — просит Саша, устраивая подбородок на моей макушке.

Я делаю так как он просит, но только из-за нежелания его обидеть. И как только он нажимает на кнопку телефона и делает фотку, я отстраняюсь от него.

— Удивительная девушка, — замечает он с тенью иронии в голосе. — И фоткаться она тоже не любит.

Решив тактично промолчать, я облокачиваюсь о перила и смотрю на проплывающий по реке катер.

— Классное место, — произносит Саня, присоединяясь ко мне.

— Да. Я раньше часто приезжала сюда, чтобы отвлечься.

— А что еще ты делаешь, чтобы отвлечься? — на этот раз в его словах мне слышится определенный подтекст, но я не ведусь на него.

— У меня довольно скучная жизнь. У меня есть семья, две лучшие подруги, учеба и книги.

— А парень?

— Еще не пришло время, — отвечаю коротко, как бы подводя черту под сегодняшней встречей.

Я отказываюсь от предложения Саши все же зайти перекусить в кафе и, сославшись на необходимость собрать вещей для поездки в Сочи, собираюсь домой.

— Я провожу тебя. Ты же не против?

— Если у тебя нет других дел…

Прощание у моего подъезда выходит несколько скомканным. Саша мнется и будто ждёт от меня чего-то, я же просто хочу поскорее подняться к себе.

Вера говорила, что я должна дать парню шанс. Но я отчетливо понимаю, что никогда не выйду с ним за рамки дружбы. Динамика между нами такая… Спокойная. Нет химии. Нет искры. По сути, Саша в моем восприятии ничем не отличается от одногруппников и случайных знакомых…

— Ну, пока, — говорю я, когда пауза уж слишком затягивается.

— У меня в следующий четверг день рождения. Можно рассчитывать, что ты придешь? — внезапно спрашивает он, ставя меня в тупик.

Если честно, я думала откровенно сказать ему, что кроме дружбы между нами ничего быть не может. Но отклонить приглашение на день рождения, наверное, будет с моей стороны совсем некрасиво.

Глава 19

Илья

Несмотря на то, что я давно привык жить согласно четкого плана и спонтанные поступки — не мой конек, сейчас я очень рад, что послушал маму и собрался на выходные в Сочи. Мне полезно уехать из Москвы и немного переключить голову, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о сводной, мать ее, сестричке.

Я говорил, что она отрава?

Мне засрала голову. Сане тоже. В нашу финальную встречу он, даже несмотря на мои хмурые взгляды и явное неодобрение, не мог перестать о ней трепаться. Аня — то, Аня — се, Аня — десятое. И хотя я точно знаю, что пока там ничего серьезного не произошло, все равно тошно. Потому что Саня совсем потек, а она назло мне может сделать что угодно — я это походил, знаю...

В Сочи я прилетаю вечерним рейсом, когда над морем догорает оранжевый закат. Хотел взять рейс пораньше, чтобы больше времени провести с Варей, но по плану после обеда стоял важный созвон с инвестором, готовым вложиться в наш с Саней проект. Пришлось задержаться.

Когда я подтвердил маме, что прилечу в гости на выходные, они там с отчимом переполошились. Мама закидала меня вопросами, что мне приготовить, отчим — во сколько забирать меня из аэропорта. Я сразу сказал, что доберусь сам. Такси от аэропорта до Имеретинки, где у них дом, никто не отменял, а я терпеть не могу, когда они из-за меня напрягаются. Столько лет прошло, а я все еще помню, скольких усилий для них стоил мой скоропостижный переезд из Москвы в Ростов. Мама хотя бы понимала, почему это так важно, а отчим ввязался просто потому, что считал своим долгом поддерживать меня и помогать. Такого отношения я никогда не знал даже от собственного отца…

К дому я подъезжаю, когда на часах почти девять. Темно. Тепло. На улицах толпы людей, на летниках ресторанов нет свободных мест, отовсюду доносятся звуки музыки — курортный сезон на черноморском побережье в самом разгаре.

Отчим купил этот дом несколько лет назад. Официальная причина — из-за Вари и ее астмы, но по факту и ему, и маме здесь очень нравится. И после разговоров с ним, я сильно сомневаюсь, что он вернётся на фултайм в Москву. Так и будет туда-сюда мотаться, пока с бизнесом не решит.

Есть у меня подозрение, что он хочет ввести меня в дирекцию своей фирмы. Конкретных разговоров на эту тему мы не вели, но в этом плане у меня хорошо работает чуйка. Отчим мне доверяет, искренне гордится моими успехами и обижается, что я отказываюсь от его финансовой помощи. И все чаще рассказывает, как сильно не хватает его строительной компании молодой крови. Если это не намек — то я в этой жизни ничего не понимаю…

Хотя у меня есть ключи от родительского дома в Имеретинке, я никогда ими не пользуюсь. Не чувствую, что у меня есть на это право. Поэтому лишь открываю электронным ключом ворота, а потом пользуюсь звонком, чтобы предупредить обитателей дома о своем появлении.

Дверь мне открывает мама. Румяная. Немного взбудораженная. С широкой улыбкой на лице.

— Сынок! — сгребает меня в объятия, поглаживая ладонями мою спину. — Как я рада, что ты приехал.

— Я тоже, мам, я тоже, — отвечаю я, разделяя ее эмоции. Даже взрослые пацаны рядом с мамами превращаются в мальчишек. И я действительно преступно долго ее не навещал.

— Илюш, — отстранившись, мама заглядывает мне в лицо. — Ты только не переживай, ладно? У нас гости.

— Не вопрос. Я сразу поднимусь к себе в комнату, — пожимаю плечами. — Варя спит?

— Варя еще не спит. Она… — мама нервно смеется. — Играет с гостями. Ее в таком состоянии не уложишь.

— Я могу ее забрать, чтобы вы с вашими гостями еще посидели. Только душ приму. Ты же знаешь, мы с Варей отлично ладим. Книжку ей почитаю и…

— Илюш… — что-то в голосе мамы меня настораживает.

— Мам, да что ты суетишься? Нормально все, — я обнимаю ее за плечи. Толкую ее странное поведение устаревшими установками, что гости испортят приезд ее сына.

— Дело в том, что наши гости… — мама вздыхает. — Несколько часов назад к нам сюрпризом приехала Анюта с подружкой. Ты же… Вы же… Я много раз ее приглашала, как и тебя. Но я не знала, что она прилетит сегодня… Но… Все будет хорошо, правда?

Едва слова мамы регистрируются в моем мозгу, я с трудом удерживаю себя от того, чтобы тупо хлопнуть дверью и уйти в закат. Но это было бы глупо по нескольким причинам. Во-первых, мама и Варя не виноваты, что мы с Аней не выносим друг друга. А во-вторых, такой демонстративный уход означал бы, что мне есть до нее дело, что раны не затянулись, что все еще бомбит и болит. Даже если это так — никому кроме меня об этом знать не следует.

— Мы с ней виделись пару раз в Москве, мам, — говорю сухо, собирая волю в кулак, чтобы выглядеть невозмутимо. — Никаких проблем. Дом огромный. Думаю, мы в состоянии прожить под одной крышей некоторое время.

На лице мамы отражается такое облегчение, что я, несмотря на поганое предчувствие, понимаю, что поступаю правильно.

Иногда, чтобы окончательно вылечиться, нужно встретиться с заразой лицом к лицу. Возможно, это мой шанс навсегда излечиться от Ани Дубровской.

— Ну что мы стоим на пороге? — всплескивает руками мама. — Пойдем. Я твой любимый пирог испекла. И комната твоя готова. Смотри сам, как хочешь: сначала покушать или подняться к себе отдохнуть и переодеться…

— Мамуль, успокойся, — я ободряюще ей улыбаюсь. — Разберемся по ходу. Пока я просто хочу увидеть Варю.

— Она в зале с девочками…

— Значит, пошли в зал к девочкам, — произношу это бодро, но у самого скулы сводит от напряжения, как представлю, что через несколько секунд увижу Аню.

Ну не ирония ли? Уехал из Москвы, чтобы выдохнуть. Но карма в лице сводной сестрички настигла меня за тысячу километров от дома…

Возможно, у судьбы на меня какие-то свои планы, но я пока вообще не понимаю, что именно она хочет мне сказать. Регистрирую на подсознании лишь то, что раз Аня здесь, значит, сейчас она не с Саней. И эта единственная мысль, в которой я нахожу странное успокоение за секунду до того, как встретиться со своей отравой лицом к лицу.

Глава 20

Аня

Мне удается прямо встретить колючий взгляд Ильи только потому, что весь последний час я морально готовила себя к его появлению. Не тушеваться, не смущаться и ничего не бояться. Я не знала, что он приедет в Сочи точно также, как он не знал, что сюда приеду я. Это лишь совпадение. Еще одна насмешка судьбы, которой, похоже, очень нравится сталкивать нас лбами и испытывать меня на прочность.

— Привет, — в который раз я нахожу в себе силы первой поздороваться с ним, но в ответ не получаю ничего. Ни слова, ни тени улыбки, ни мимолетного кивка головы.

В этом нет ничего для нас удивительного, но отчего-то сейчас мне больнее, чем обычно. Возможно потому, что наша встреча, а значит и его подчеркнутое пренебрежение, происходит при свидетелях. Настороженная Марина, наблюдающая за этой сценой из-за широкой спины сына, беспечная Варя на руках у брата, сидящая рядом со мной подруга Вера, которая очевидно чувствует напряжение момента… Только папы, который вот-вот вернётся с важной встречи, не хватает, чтобы картина заиграла всеми оттенками моего унижения.

Но… Я к этому была готова, правда? Ничего другого от Ильи я не ожидала.

Два часа назад, когда Марина, придя в себя от моего стихийного появления на пороге дома, осторожно заметила, что ее сын тоже спланировал поездку на эти выходные, я едва не схватила чемодан и не улетела обратно. В тот первый миг остановила меня только Варя, которая вцепилась в мою ногу и никак не желала отпускать. Но потом… Потом я просто осознала, что нельзя бегать вечно. Нельзя делать вид, что нас с Ильей ничего не связывает, потому что нас связывает чересчур многое – и люди, стоящие передо мной тому наилучшее подтверждение.

Мы много лет вращались с ним по разным орбитам вокруг нашей семьи – негласно делили праздники, важные даты, отпуск. Сколько еще это будет продолжаться?

— Привет, Илья, — это Вера сглаживает возникшую напряженность своей искрящейся дружелюбностью. — Вот так сюрприз!

— Не то слово, — отвечает мой сводный брат без намека на юмор.

— Илюш, так что, покушаешь? — это уже Марина, очнувшись, суетится вокруг сына.

— Нет, мам, в самолете перекусил. Я пока поднимусь к себе, душ приму.

— Иля, играть, — Варя любовно прижимает к груди плюшевого зайца, которого очевидно только получила в подарок от старшего брата.

— Поиграем, бесенок, — лицо Ильи смягчается, когда он смотрит на малышку и ладонью ерошит ей волосы. — И книжку почитаем…

Опустив сестру на пол, он мажет по мне еще одним равнодушным взглядом, а потом я слышу звук его тяжелых шагов на лестнице.

С его уходом в зал снова возвращаются краски. И, видимо, кислород, потому что я с трудом дышала в его обществе…

— Девочки, еще чай будете? — спрашивает Марина.

— Ой, Марина Борисовна, я пас, — Вера картинно похлопывает себя по животу. — Вся моя диета с вашими пирожками накрылась медным тазом.

— Выглядишь замечательно, Верунь. Зачем тебе диета? Анют, а ты?..

Покачав головой, я встречаюсь глазами с мачехой. В их глубине — лишь тепло, поддержка и понимание. Ноль вопросов, ноль осуждения. И ощущение, будто в поведении Ильи для нее нет ничего удивительного...

В который раз у меня возникают мысли о том, что именно говорил ей сын, когда уезжал из дома четыре года назад. Почему она никогда не говорила о нем со мной? Почему безропотно приняла график, в котором я отказывалась от любых семейных встреч, если они подразумевали возможную конфронтацию с Ильей? Она не могла не заметить, что мы с ее сыном за четыре года ни разу не оказывались в одном помещении, хотя поводов было предостаточно…

— Иногда всем нам нужно просто расслабиться, — говорит Марина загадочно, посылая мне ободряющую улыбку. — И довериться вселенной.

— Доверюсь вселенной и съем еще один кусочек вашего пирога, — смеется Вера, протягивая руку к блюду.

Мачеха тоже смеется, но ее взгляд, который она с меня не сводит, остается абсолютно серьезным.

— Я схожу в комнату. Заберу телефон с зарядки, — говорю я, пряча глаза, находя этот жалкий повод, чтобы скрыться. Мне нужно пять минут, пять минут наедине с собой…

В спальне на втором этаже, которая негласно считается моей, хотя я едва провела в этом доме несколько недель, я опускаюсь на кровать и прячу лицо в ладонях.

Надо пережить два дня. Всего два. Конечно, мне это под силу. К тому же, рядом со мной Вера. Ее насыщенные планы на отдых избавят меня от необходимости проводить много времени под крышей этого дома. Пусть в ущерб времени, которое я могла бы провести с Варей и папой, но… Во взрослой жизни порой приходится выбирать.

Сняв с зарядки мобильный, я сжимаю его в ладони и выхожу в коридор. На втором этаже расположены три комнаты. Спальня родителей, детская и гостевая спальня, которая моя. Илья занимает одну из комнат на третьем этаже.

У лестницы я замираю. Ступеньки передо мной уходят вниз. Другая секция справа от меня змейкой поднимается наверх. Ладонь, которая сжимает мобильный, потеет. Сердце начинает стучать быстрее, словно в кровь прыснул адреналин.

Еще вчера я не могла представить себе ситуацию, в которой я и Илья окажемся под одной крышей. Но мы здесь. И я не хочу повторения истории в зале, когда обстановка была такая, что всем вокруг было некомфортно просто потому, что мы не можем вести себя по-взрослому.

Я заношу ногу над ступенькой, ведущей на третий этаж. Замираю на секции, прислушиваясь к внутренним ощущения. Потом поднимаюсь выше. И еще, пока не останавливаюсь перед единственной на этаже закрытой дверью.

Резко выдохнув, стучусь.

Я просто попрошу Илью нормально со мной общаться. Только ради родителей. После выходных мы снова можем вернуться к состоянию вражды, но сейчас…

Когда дверь резко распахивается, от неожиданности я отступаю на шаг. Тело опаляет огнём, кровь приливает к щекам, а любые связные слова, которыми я собиралась принудить сводного брата к временному перемирию, вылетают из моей головы, потому что Илья стоит передо мной в одном полотенце, небрежно обернутом вокруг бедер. По его широкой мускулистой груди, которая принадлежит не мальчику, а мужчине, стекают капельки воды, непокорная челка влажными полосами прилипла ко лбу, а в его глазах… Там тьма, готовая сожрать любой свет, который я так инфантильно надеялась сохранить между нами.

Глава 21

— Чем обязан? — резко спрашивает Илья, когда тишина между нами затягивается, потому что я настолько шокирована видом его полуобнаженного тела, что не могу произнести ни слова. — Молчать долго будешь?

— Я… Эээ… Ммм… — невнятно бормочу я, пытаясь побороть смущение, которое сковало мои голосовые связки и все тело в придачу.

— Только на людях смелая? — он выразительно приподнимает брови, явно намекая на нашу встречу в гостиной пятнадцать минут назад. Смотрит так цепко, пронизывающе, будто с вызовом.

— Н-нет. Нет, не только. Я хотела поговорить, — наконец, выталкиваю из себя.

— Говори, — Илья поднимает ладонь и отводит ею челку со лба, потому что с влажных прядей продолжают стекать капли на его нос, щеки, скулы и… Нет, туда лучше не смотреть.

— Я могу зайти в другое время.

— Чем тебя не устраивает это? — уточняет он иронично.

— Ты… Не одет…

— Только не говори мне, что никогда не видела обнаженный торс, — тянет Илья, но за тенью сарказма мне чудятся какие-то злые нотки.

Обнаженный торс я, конечно, видела. В бассейне и на пляже, но нагота Ильи воспринимается совсем иначе. Она тревожит меня на ином уровне. Впрочем, весь Илья — мой огромный незаживающий триггер уже много лет, чему тут удивляться?

— Просто… Я тебе помешала.

— Ты в принципе мне мешаешь, — бросает колко и отворачивается от меня, чтобы пройти вглубь комнаты.

Дверь остаётся открытой. То есть, Илья не захлопнул ее перед моим носом, а будто бы дает позволение войти… Вот только… Рискну ли я? Потому что зайти к нему — это как зайти в клетку к дикому животному. По крайней мере, в свете наших турбулентных взаимоотношений у меня возникают именно такие ассоциации.

Я делаю шаг внутрь и прикрываю за собой дверь. Я не исключаю, что разговор может скатиться в общение на повышенных тонах. Не стоит испытывать судьбу, рискуя, что кто-то из близких может нас услышать.

— Что хотела? — спрашивает Илья нетерпеливо.

— Мы с тобой… — я облизываю пересохшие от волнения губы. — Можем ли мы постараться общаться нормально? Эти два дня, пока мы здесь…

— Нормально — это как? — он кривит губы в усмешке, а враждебность буквально сквозит из каждой поры его тела.

— Просто… Как друзья.

Илья издает свистящий смешок, напоминающий звук хлыста.

— Друзья? То есть, братом и сестрой мы больше не являемся?

— Почему ты все так усложняешь? — спрашиваю расстроенно, чувствуя, что вновь готова удариться в слезы. — Разве нельзя просто забыть то, что было тогда и… Начать с чистого листа?

С ним сейчас так сложно… Когда-то… Когда-то давно он был другим. И сейчас, по прошествии стольких лет, я понимаю, что в первое время он старался, действительно старался поладить со мной — колючим подростком, обезумевшим от страхов, ревности и горя.

Илья с шумом втягивает в себя воздух. Его челюсть напрягается, а губы превращаются в тонкую линию. А сам он… Он начинает двигаться ко мне, шаг за шагом сокращая расстояние между нами.

— С чистого листа, значит? — спрашивает он, недобро сверкнув глазами. — Как мило. Я почти четыре года жил в чужом городе, потому что ты так хотела. Я оказался один, без друзей, с фундамента заново выстраивая свою жизнь, видел мать раз в два месяца, потому что подстраивал встречи под твое отсутствие, я пропустил день рождения Вари, потому что из роддома ее забирала ты с отцом. А теперь ты предлагаешь все забыть? Что бы что? Чтобы сидеть за одним столом и улыбаться, делая вид, что мы одна большая семья? Чтобы ты крутила крутила задницей перед моими друзьями?

Чеканя обвинения, он продолжает надвигаться на меня, а я в какой-то момент начинаю невольно отступать, пока за моей спиной не остается ничего кроме гладкой поверхности стены. Теперь Илья в считанных сантиметрах от меня. Слишком близко. Так что его выплескивающаяся через край ярость наотмашь бьет мои оголенные нервы. А его голая грудь почти соприкасается с моей, скрытой спортивным бюстгальтером и футболкой.

— Мы никогда не были братом и сестрой, Аня, — выдыхает он, выставляя руки и упирая ладони в стену по обе стороны от моих плеч, тем самым заключая меня в невидимую клетку. Заставляя меня содрогнуться от тревоги, от ощущения, что я жертва, с которой перед тем как растерзать, с наслаждением играется хищник. — Друзьями мы тоже не станем.

— Тогда… — я судорожно сглатываю. — Кем? Кем мы с тобой можем быть?

Илья молчит, мучительно долго разглядывает мое лицо, позволяя моему вопросу повиснуть в воздухе, вибрировать между нами, переливаться всеми оттенками боли.

Кем мы можем быть?

Внезапно его ладонь ложится мне на шею, несильно, но ощутимо сжимая ее, на мгновение перекрывая доступ кислорода.

Я испуганно смотрю в его потемневшие глаза, в глубине которых зрачки почти полностью перекрыли цветную радужку. И думаю о том, что ему достаточно лишь сильнее сжать пальцы, чтобы все это закончить, чтобы эта незаживающая рана между нами просто исчезла…

— Я не знаю, — с его стороны это звучит как капитуляция. Как признание в том, что мы завязли в неком лимбо, из которого нет никакого выхода…

Его голова склоняется ниже, глаза становятся абсолютно черными, а потом я будто слышу, как трещит и крошится на мелкие осколки его самообладание, потому что захват на моей шее становится сильнее. Но вместо того, чтобы закончить все, Илья вдруг делает немыслимое, открывая дверь туда, откуда для нас уже не будет возврата…

Я ощущаю жесткое и горячее прикосновение чужих губ на своих губах.

Илья меня целует.