Люблю, ненавижу, хочу/ты бесишь меня, малыш (сборник)

Люблю, ненавижу, хочу. Глава 1.

Люблю, ненавижу, хочу
(рассказ)

Глава 1. Аня.

В тот вечер ей показалось, что что-то внезапно вернулось. Может, это шампанское было виновато. Костя еще в прошлом году принес бутылку коллекционного напитка, которую ему подарил кто-то из пациентов. В новогоднюю ночь так и не выпили - у него было дежурство, а Аня подхватила простуду и праздновать вообще не было сил.

Каникулы прошли в овощном состоянии: Костя много дежурил, приходил домой только спать. Пару раз они смотрели вместе какие-то новогодние фильмы. Но от романтических комедий ей только становилось грустно. Лет пять назад их жизнь была похожа на такую комедию. Они были счастливы, полны энергии, и хотели друг друга как чокнутые.

Аня накупила новых летних платьев, чтобы дразнить его, Костя обожал задирать ей юбку и трахать везде, где это приходило ему в голову: в прихожей, едва они заходили в квартиру, на кухонном столе, в его кабинете в больнице и даже в машине. Ей нравилось подчиняться ему, чувствовать себя мягкой в его требовательных руках, маленькой в его объятиях - это было совсем нетрудно с мужчиной, который был значительно выше и едва ли не вдвое тяжелее, чем она.

Тонкие чуткие пальцы опытного хирурга порхали над ее телом и ласкали бесконечно нежно, но и дразнить отлично умели. Они отлично умели все, связанное с прикосновениями: нажимать, легонько шлепать, чуть-чуть сдавливать и стимулировать клитор, заставляя ее сначала тихонько постанывать, а потом кричать. Аня в ответ отдавалась без остатка, без тени стыда.

С самой первой их ночи она разрешила ему все. Так даже вопрос не стоял, чтобы Косте хоть что-то было нельзя, чтобы с ним хоть что-то было стыдно. Он получал ее рот каждый раз, когда хотел его. Когда он в первый раз просунул палец в ее попу, у Ани даже мысли не возникло сказать «нет».

Наоборот, она ощутила такой прилив бешеного желания, что едва не бросилась на него сама. И не секунды не пожалела: каждая секунда легкой боли от его проникновения окупалась бешеной страстью, желанием принадлежать ему, пока он дразнил большим пальцем ее клитор и улыбался немного странной улыбкой, слушая ее хриплые стоны.

От этой беспомощности, которая приносила странное удовольствие, Аня иногда терялась. Иногда на пике страсти она шептала ему: «люблю», иногда «ненавижу». Косте это нравилось. «Люблю, ненавижу, хочу», - поддразнивал он ее после. Она стеснялась. Стеснялась всего, что говорила во время секса, хотя это была всего пара случайных слов. Чаще молчала.

Костя не скрывал, что наслаждается обладанием, но вместе с тем относился к этому как и она: принимая как должное, что ему все можно. Становясь сразу настолько близким человеком для нее, насколько это вообще реально между двумя живыми людьми. Еще ближе с каждой минутой. И еще немного…

Однажды, находясь глубоко в ней, он серьезно сказал прямо в лицо: «Мне кажется, будто мы были вместе всегда». И она так же серьезно ответила, глядя в его строгое напряженное лицо: «А разве нет?»

А потом все волшебство растаяло. Оглядываясь назад, Аня думала: была ли лень тому причиной? В какой момент им обоим стало влом напрягаться? Когда она перестала набрасываться на него, жадно отсасывать в машине, вылизывать четверть часа, тщательно доводя до безумия, заставляя его шептать без остановки: «Девочка моя… девочка моя хорошая…».

Когда Костя перестал уговаривать ее заехать в больницу, находить время между пациентами и совещаниями, чтобы затрахать ее там на кушетке до звездочек в глазах и отправить домой, а самому пойти как ни в чем не бывало на операцию?

У них обоих правда внезапно кончилась энергия или они просто потеряли интерес друг к другу? Когда она перестала видеть дьявольский блеск в его глазах и отвечать таким же жадным, шкодным, бесстыдным взглядом?

В тот вечер, после второго бокала шампанского перед экраном, ей показалось, что она что-то заметила. Какой-то отсвет в глубине его серых, стального цвета глаз. Накопленную жадность. Внутри нее что-то вспыхнуло. Аня медленно поставила бокал на столик возле дивана, выключила звук на телевизоре и потянулась к нему.

Костя пару секунд недоверчиво смотрел на нее - так, словно это была не она, а затем рывком притянул к себе и стал целовать, задрал футболку. Аня положила руки на его плечи, тихо непроизвольно постанывая, но уже через несколько секунд поняла, что ей показалось.

Ничего не вернулось назад - лишь небольшая иллюзия. У него теперь был другой взгляд, другие прикосновения, другая логика.

Это был не тот человек, который задирал юбку, наклонял ее над кухонным столом и жадно трахал, даже не снимая трусиков, просто нетерпеливо отводя ткань в сторону. Этот, другой Костя, не мог даже поиметь ее на диване в гостиной. Он привстал, взял ее за руку, повел в другую комнату.

Кто этот педант, который прерывает ласки, чтобы перейти в спальню? Он подвел ее к кровати, лаская так нежно, словно Аня внезапно превратилась в фарфоровую куклу, пытаясь возбудить заново, с самого начала. Но она не была фарфоровой куклой и ничто в ней не откликалось на эти невесомые ласки. Она пыталась отвечать похожей нежностью, но ее собственные руки были как чужие.

Тогда она просто легла и закрыла глаза, вспоминая, как это было раньше, на этом самом месте. Когда-то они врывались в спальню, и она толкала его на постель, а затем он рывком переворачивал ее, задирал юбку, нетерпеливо расстегивал брюки…

- Не так…, - вырвалось у нее, когда она снова ощутила новое невесомое прикосновение на груди - такое слабое, что стало щекотно. Костя ласкал ее кончиками пальцев, не спеша и не проявляя ни малейшего нетерпения, словно вообще не решил еще, хочет ее или нет. Словно лениво подразнивал в надежде, что дальше идти просто не придется - например, если она в процессе заснет или вроде того.

- А как? - растерянно шепнул он. И эта его растерянность добила в ней что-то.

- По-другому, - раздраженно отрезала она, еле сдержавшись, чтобы не выругаться.

Люблю, ненавижу, хочу. Глава 2.

Хлопнув дверью, Костя понял, что злится не на нее. Понял потому, что в прошлом это приносило облегчение - выпустить злость наружу, ответить негативом на негатив. Но в этот раз на смену злости не пришло даже минимального облегчения - он ощутил новый прилив ярости на самого себя и немного - чувства вины. Аня, по крайней мере, еще пыталась…

А когда он сам в последний раз протягивал ей руку, наклонялся, чтобы поцеловать, притягивал к себе посреди ночи, во сне, чтобы начать ласкать и трахнуть, толком не просыпаясь?

Все это было между ними давным-давно, в другой жизни. А затем они устали. Оба. Это только кажется удобным - знать, что она больше всего любит. Получать от нее именно то, что больше нравилось ему. Очень скоро из-за этого их секс превратился в механический ритуал. Он не знал, кто из них перестал экспериментировать первым, но это и неважно, ведь второй с облегчением поддержал.

Первыми исчезли всякие глупости, вроде спонтанного секса в машине. Это ведь так неудобно, и неохота потом лазить по всему салону с влажными салфетками, отчищать пятна. Затем они стали избегать неудобств: никакого секса во время месячных, никаких недосыпов, никаких спонтанных порывов в прихожей или на кухне.

У них появилось расписание и новые правила для удобства:

Душ удобнее принимать по одному - зачем толкаться и мерзнуть?

Спать удобнее каждому под своим одеялом.

Если Косте вставать в пять утра - никакого секса вечером, лучше пораньше лечь спать.

Если он простужался, Аня спала в другой комнате - она всегда слишком легко заражалась. Так что на неделю снова перерыв - никаких объятий и поцелуев.

Как-то раз он понял, что у них уже полтора месяца не было секса: то у нее месячные, то простуда, то у него - неудобные дежурства. А потом и просто - ноябрь, хроническая усталость и отсутствие желания. Они тщательно скрывали друг от друга главное: что дело не в сезоне, и не в простудах.

Просто они оба не любили манную кашу, в которую их секс превратился вечность назад, уже месяца через три после знакомства. Но в начале было так хорошо, что они просто оказались к этому не готовы. Очень долго они не могли даже просто признать проблему, и до сих пор ни разу об этом не поговорили.

Ее тело там, в спальне, ничем не напоминало очертания той желанной восхитительной женщины, в которую он влюбился. Он не видел ни сливочной нежной кожи, ни аппетитных бедер, ни мягких очертаний груди. Это походило на голое бесполое бесформенное тело, распластанное на хирургическом столе. Он видел такие десятками, ни одно из них ни капли не возбуждало сексуально. Это было просто тело, которое нужно было разрезать, исправить что-то внутри и зашить.

Что нуждалось в исправлении внутри нее, чтобы все стало как прежде? Или это нужно было исправить внутри него?

Манная каша приелась до такой степени, что он перестал чувствовать вкус. Он знал, что она тоже его не чувствует, но слышать об этом сегодня было удивительно неприятно, даже больно. «Не так». Раньше, когда они только познакомились, она шептала только: «Еще, еще». Его хрупкая нежная девочка в летнем платье, которая шла ему навстречу однажды весенним днем. И рыжие кудри, в которых блестело солнце, обжигали взгляд.

Едва бросив на нее взгляд, он понял, что подойдет знакомиться. Неважно, что он шел на деловую встречу. Неважно, что уже много лет не пытался подходить к девушкам на улице. Пусть только поравняется с ним…

За те несколько секунд, что они двигались друг другу навстречу, Костя успел запомнить многое: почти детский нежный овал лица, упругая грудь, подчеркнутая глубоким нескромным декольте шифонового платья. Взгляд дразнили маленькие дерзкие соски, проглядывающие сквозь тонкую ткань. Маленькая сучка даже не подумала надеть лифчик или хотя бы выбрать платье поскромнее…

Взгляд сам собой заскользил по телу ниже и все, на что падал глаз дальше, будоражило воображение: тонкая талия, аппетитные бедра, то и дело задирающаяся, летящая на ветру юбка - то ли в цветочек, то ли в горошек. Розовые коленки, стройные щиколотки. Она выглядела такой молоденькой - едва ли не старшеклассницей.

Всех, кто был рядом, он просто не видел. Как выяснилось, напрасно: велосипедист, засмотревшийся на ту же девушку, не успел затормозить. Костя краем глаза заметил выбежавшего на дорогу ребенка, но предпринять уже тоже ничего не успевал. Девушка с розовыми коленками и нежным лицом вскрикнула и среагировала первой: подбежала к сбитому велосипедом мальчику лет шести, взяла на руки, неожиданно решительным и сильным движением подняла, перенесла на тротуар с дороги.

Костя на пару секунд заколебался: велосипедист, полетевший на асфальт кувырком, казалось, пострадал серьезнее. Но через мгновение парень уже встал, ковыляя назад, а ребенок нехорошо закричал, и Костя с облегчением рванул к девушке с мальчиком.

Все дальнейшее он помнил посекундно: ее испуганные трогательные глаза, слезы мальчика. То, как он перевязывал ему ногу, как взял ребенка на руки и нес целый квартал до своей машины, как велосипедист сначала пытался помочь, а потом куда-то пропал, словно понял, что он лишний.

А затем они все вместе приехали в больницу - ту самую, где он работал, где Костя уже чувствовал себя хозяином положения и наслаждался восхищением в глазах незнакомки, которая назвалась Аней. Она говорила с ним, как с настоящим героем, и он не имел ничего против, даже понимая каким-то пятым, шестым, седьмым чувством, что просто пропал - вот так, сходу и навсегда.

Когда приехали родители мальчика, они с легкой душой отправили их домой и поехали пить кофе, и он долго рассказывал ей о детских ушибах, порезах и других травмах, и о том, как ловко с ними справляется, и о том, что это вообще-то сущая ерунда по сравнению с теми операциями, которые он обычно проводит.

А она продолжала восхищаться и только через час Костя понял, что они говорят только о нем, и только тогда спросил о ней. Аня сказала, что работает с детьми, преподает в частной школе у младших классов, и Костя сразу подумал, что ей это очень идет. А потом понял, что все хочет о ней знать, и засыпал вопросами.

Люблю, ненавижу, хочу. Глава 3

Тишина била по ушам после короткой поездки по московским пробкам - Костя любил громко слушать музыку в автомобиле. Это снимало напряжение и до, и после операций. И еще - после очередной мысли о разводе. Он не хотел разводиться. Он хотел отодрать свою жену. Во всех смыслах, включая самые грязные. Он хотел заставить ее кричать от смеси боли и наслаждения.

Костя никогда не страдал от приступов неуверенности в себе, но Аня заставила его начать испытывать их. И даже сейчас он прекрасно знал, что востребован у других женщин. Что ему стоит только на пару секунд задержать взгляд на буквально любой медсестре в клинике - и тем же вечером у него будет такой секс, какой он захочет. Тем же днем, если пожелает поиметь ее в своем кабинете. В тот же час, если не побрезгует затащить в ближайшую подсобку.

Но он не хотел ни одну из них.

Он хотел эту рыжую суку, которая отравила ему пять лет жизни. Он хотел оставить на ее белой жопе как минимум по одному красному следу за каждый день, когда он засыпал неудовлетворенным. Он хотел дать ей по пощечине за каждый равнодушный взгляд в его сторону. Хотел по одному крику боли за каждый зевок, когда он пытался делиться с ней тем, что ему нравилось - от музыки до фильмов, от больничных историй до идей о будущем. А она просто не желала слушать.

А еще он хотел увидеть в ее глазах желание. То самое, которое он видел в самом начале и которое принимал за что-то само собой разумеющееся, не пытался хоть как-то поддержать и сохранить, пока не стало слишком поздно. Он хотел бы наконец-то перестать чувствовать себя виноватым, сам не понимая, в чем.

Если бы не злость, он бы не решился на консультацию. У Кости был простой план, который он вынашивал едва ли не год: привести Аню в клуб, под любым предлогом. Соблазнить, хоть немного увлечь БДСМ-эстетикой, поиграть. Если бы он мог хотя бы догадываться, что она и так увлечена этим, что она читает всю эту эротику и тоже хочет - он бы сделал это раньше. Намного.

Но то, что в его планы абсолютно точно не входило - так это делиться своими эмоциями с другим мужчиной, будь тот хоть трижды психологом. По крайней мере, не входило до тех пор, пока Аня не сказала те слова, которые заставили все внутри похолодеть.

Одна эта фраза мгновенно переполнила его болью, гневом, страхом и заставила в одну секунду вспомнить о том, что ему говорили про того чудо-психолога из БДСМ-клуба, специалиста по отношениям. Пару часов спустя - найти его телефон и записаться на срочную консультацию тем же вечером. Даже двойной тариф за срочность вкупе с потерей скидки на первый визит ни на секунду не смутил.

- Моя жена меня не хочет.

Пока Костя не произнес это вслух, он понятия не имел, сколько в нем злости. В его руках с громким треском сломался пластиковый брелок, который он вертел в пальцах, не в силах поднять глаз больше, чем на секунду.

Но сидевший напротив него мужчина даже не повел ухом. Выглядел он не пойми как: обычные джинсы, какой-то затертый свитерок, тяжеловатые ботинки. Стрижка, правда, свежая, аккуратная. И лицо ухоженное. Мастер Макс, мать его так.

Костя таких не любил - вся эта нарочитая небрежность, тщательная подделка под простого парня со стройки. Зачем? Ясно же, что владелец клуба, который приехал на автомобиле премиум-класса, не больше простой парень, чем он сам. Но если Костя - хирург, каких в Москве по пальцам пересчитать, так он и выглядит соответственно.

Да, не обязательно расхаживать в костюме-тройке, но и заношенные джинсы носить ни к чему. Кашемировый свитер, рубашка из премиального хлопка, приличные брюки - он выглядел ровно таким парнем, каким был.

Черт бы драл этого психолога непонятного возраста, который строит из себя непонятно кого и претендует на то, чтобы быть гуру в этом чертовом… мать его… клубе. Лучший доминант в Москве… великий учитель… сука.

Три удара по дереву прямо перед ним заставили его вернуться в реальность. Он не вздрогнул, но ошеломленно раскрыл глаза и невольно напряг челюсть. Твою мать, даже не заметил, как ушел в себя, ругаясь матом на чем свет. А этот мерзкий психолог заметил. И с нарочито громким звуком расставил перед ним три стакана:

- Разбейте их.

- Что?

- Разбейте их, - повторил Макс и указал взглядом в сторону, на облицованную камнем стену за стойкой бара.

В первое мгновение Костя подумал, что это лучший момент, чтобы уйти. Бить стаканы на приеме стоимостью восемь тысяч в час? Так и знал, что вся эта психология - развод… Но, не успев подняться, он понял, что хочет. Что ничего так сильно не хотел последнее время, как взять и разбить что-то.

Не думая больше ни о чем, Костя сгреб стаканы и с наслаждением метнул все три по очереди в стену. Заметив, как хорошо стойка бара защищает от разлетающихся брызг осколков, он улыбнулся: похоже, это место использовалось для битья посуды не впервые. Удобно.

- Легче? - спросил Макс, внимательно вглядываясь в лицо.

- Да, - честно признался Костя.

- Хорошо. Вы хотите секса с женой?

- Да. Но… не такого, как…

- Я не спрашивал, какого. Вы хотите ее или нет?

- Да. Очень.

Как только он произнес это вслух, он вдруг ощутил прилив сил. И надежды. Черт. Черт. Черт бы ее подрал. Он правда ее хочет. Почему же он не боролся за нее? Почему упустил столько времени зря?

- Хорошо. Значит, вы можете построить нормальные сексуальные отношения с ней. Она ведь дала понять, что тоже хочет, верно?

Костя прикрыл глаза, коротко кивнул и посвятил следующие минут тридцать-сорок рассказу о том, что за странная беседа у них получилась с Аней. И о том, что между ними происходило в предыдущие годы.

Макс внимательно слушал, изредка уточняя детали - о том, что именно Аня говорила и делала, и что говорил ей он.

- Константин, я должен сказать вам две очень важные вещи, - сказал, наконец, он.

- Хорошо, - ответил Костя после небольшой паузы. Он задержал дыхание и даже ощутил боль в напряженной челюсти, готовясь услышать нечто неприятное.

Люблю, ненавижу, хочу. Глава 4

С ее мужем что-то произошло в то мгновение. Было похоже, что он разозлился как черт. Аня сама уже не верила, что сказала то, что сказала. И это было не совсем правдой - скорее, ее тайным страхом. Она просто боялась, что потеряет интерес и уважение к нему, и просто так сказала, чтобы его задеть, как-то встряхнуть.

Но такого эффекта Аня не ждала. Его лицо в тот момент изменилось так сильно, словно она ударила его. А дальше произошло то, о чем она мечтала, читая свои рассказы, но никогда на самом деле не верила в то, что это произойдет.

Его первого движения она даже не успела заметить - просто он внезапно навис над ней, и причинил боль, которая оказалась сильнее, чем в ее фантазиях. Но его решительность и взгляд с ледяным металлическим отблеском возбудили так сильно, что у нее подогнулись колени и все тело стало ватным.

А затем она вообще на пару секунд перестала дышать, когда он наклонился к ее уху и шумно втянул ноздрями воздух, опаляя кожу своим горячим дыханием. Она схватилась за него, чтобы не упасть, но он потянул ее за волосы назад, не позволяя опереться на себя. А в следующее мгновение она потерялась в пространстве, своих мыслях и, очнувшись, поняла, что он уже ее не держит и уходит от нее в другую комнату.

От того, как он вел себя дальше, ей и вовсе стало не по себе. Это был Костя, которого она не знала и не видела никогда прежде. Он держался максимально отстраненно и выглядел таким жестким, как будто из живого человека превратился в цельный кусок металла.

Но при этом он не пытался запугивать ее, злиться и вообще вступать в какой бы то ни было контакт, пусть даже агрессивный. Он просто перестал ее замечать, совсем - примерно на сутки. К счастью, на следующий день ей уже нужно было на работу, а когда она вернулась домой, его не было. Но к вечеру Костя пришел, молча зашел в кухню и сел за стол напротив. Аня едва не поперхнулась чаем, который пила, потому что он посмотрел прямо на нее - впервые после тех ее слов.

- Костя, я… сказала глупость. Мне очень жаль, - пробормотала она, чувствуя, как загораются щеки, и она испытывает какое-то полудетское, полузабытое чувство вины - еще тех времен, когда была его девочкой, и они оба увлеченно в это играли.

- Это правда, ты сказала глупость. Но это ерунда, - бросил он, усмехнувшись так, что она покраснела едва ли не до ушей. - В пятницу мы идем в клуб. Я взял приглашение.

Аня опустила глаза на сложенный черный кусочек картона, который он протягивал ей, осторожно взяла и раскрыла его. Ее губы шевельнулись, когда она прочитала: «БДСМ-клуб «Сабспейс». Сабспейс… это состояние, в котором нижняя улетает от кайфа, в который погрузил ее верх. Состояние, в реальность которого она никогда не верила. Впрочем, как и в женские оргазмы - до Кости. Костя быстро ее научил. Также, как любить и доверять.

Именно поэтому она и подумать не могла о том, чтобы развестись с ним, сколько бы мыслей и разговоров с подругами не было. Для нее никогда не было и не будет другого мужчины - уж точно не раньше, чем он сам решит уйти от нее. Он был особенным, всегда.

- Хорошо. Я очень рада, - негромко сказала она, вернула ему приглашение и встала из-за стола. - Ты голодный? Покормить тебя?

- Да. Спасибо, малыш.

Три дня, оставшиеся до пятницы, они словно заново узнавали друг друга - не как люди, которые прожили вместе несколько лет, а как старые любовники, у которых когда-то был короткий курортный роман. И вот теперь, спустя столько времени разлуки, они случайно встретились вновь.

Костя был подчеркнуто нежен, внимателен, вежлив, принес несколько подарочков: кружевные трусики, ее любимые духи, темный шоколад. Аня старалась как могла, ухаживала за ним, кормила ужинами, заворачивала с собой вкусненькое на работу. Они не занимались сексом, но обнимались. Костя касался губами ее лица, рук, дразнил взглядами, полными желания, Аня достала из шкафа совсем другую одежду, убрала домашние футболки и тапочки с мордами собачек, стала носить платья, сделала педикюр и ходила босиком.

В ночь с четверга на пятницу Костя был на дежурстве, Аня плохо спала. Утром они встретились на час - он пришел с работы, сходил в душ, выпил чаю. Аня завтракала, предложила ему поесть, но он молча качнул головой и ушел в спальню отсыпаться, а она убежала на работу.

Вечером они собирались по отдельности. Аня надела новое кружевное платье с очень коротким подолом и очень нескромным декольте. К нему отлично подошли любимые туфли на высоком каблуке. Прежде, чем Костя мог успеть ее увидеть, она завернулась в длинный кардиган, минут сорок провела за макияжем. Укладку она сделала еще раньше, сразу после работы забежала в салон: небрежные серф-локоны, разбросанные по плечам, косой пробор и пара крошечных заколочек, приподнимающих пряди только с одной стороны, возле левого уха - как он любил.

Костя выглядел сногсшибательно: она оценила. Когда только он успел освежить стрижку и обзавестись темно-синей рубашкой с запонками, которая так ему шла?

В прихожей перед выходом из дома он наклонился и втянул носом ее запах у шеи слева:

- Ммм, ты офигенно пахнешь… моя девочка.

- Ты тоже, - прошептала она, чувствуя как подгибаются колени от жара его тела, от того, как он наклонился над ней и обхватил за талию, немного прижимая к себе. Ей мгновенно захотелось, чтобы он снова взял за волосы и сжал, но высказать это желание вслух она была не готова… совсем.

Аня старалась не пожирать его глазами в машине, но ей ежесекундно не давала покоя эта резкая перемена. Он стал какой-то не такой, как будто его подменили. Нового Костю хотелось разглядывать, разгадывать как загадку и… знакомиться с ним заново.

И еще, как ни странно было в этом признаваться самой себе: ей было немного страшно ехать с ним в БДСМ-клуб. Не из-за него. Просто она чувствовала нарастающее внутри вожделение, и боялась его больше, чем любых Костиных фантазий, включая самые жестокие сценарии из порнофильмов.