Любовник леди Эддерли

Глава 1

— Джоан!

Громкий окрик матери-настоятельницы прогремел под сводами древнего монастыря, эхом отражаясь от каменных стен и высоких потолков.

Джоан, драившая пол, вздрогнула. У нее перехватило дыхание.

— Я здесь, — прошептала едва слышно.

Горло будто сдавили чьи-то жестокие ледяные пальцы.

Джоан опустила тряпку в ведро и обняла себя руками, чтобы хоть немного согреться. Со сквозняками и извечным холодом монастыря святой Адалены она смирилась давно. Но привыкнуть к ледяному тону настоятельницы и ее жестокому отношению просто невозможно. Никогда не угадаешь, чем провинилась на этот раз. Недостаточно чисто вымыла полы? Работала слишком долго? Мало молилась? Взяла за завтраком лишний ломоть хлеба?

Что на этот раз?..

— Джоан Эддерли! — раздался новый окрик. Еще более раздраженный и громкий. — Где ты, поганка эдакая?!

— Я здесь, матушка, — подала голос Джоан. На сей раз чуть громче.

Из горла вырвалось облачко пара и, на мгновение зависнув в воздухе, растворилось в прохладном помещении.

Поднявшись, Джоан оправила мышино-серого цвета платье, плотное и колючее, невзирая на многочисленные стирки. Но при этом не греющее ничуть. Как будто все его предназначение сводится лишь к тому, чтобы доставлять как можно больше неудобств своей обладательнице. Чего стоит один высокий воротник, нещадно натирающий шею. Но расстегивать даже верхнюю пуговицу нельзя. Спина после порки болит гораздо сильнее.

— Ага! Вот и ты…

Мать настоятельница смерила воспитанницу ледяным, полным ненависти взглядом. Эта девица всегда вызывала у нее особую неприязнь. С первого дня появления в монастыре. Слишком хрупкая. Слишком добрая. Слишком красивая. В ней, этой выскочке Эддерли, всего слишком. Она так разительно отличается от других девушек, что это бросается в глаза. Опять же, бросается слишком. Прямая спина, осанка как у королевы, спокойный рассудительный взгляд. Кажется, любые унижения и испытания делают ее только сильнее, выносливее. Она как виноградная лоза, вроде бы тонкая и уязвимая, но в то же время гибкая и живучая.

— Мать настоятельница Жаклин, — последовало исправление.

— Конечно, — согласилась Джоан, хотя не далее как вчера, Жаклин сама просила называть ее просто матушкой. — Мать настоятельница Жаклин.

— Почему мне всегда приходится тебя искать и поправлять? — Жаклин поджала и без того тонкие, бледные, как будто совершенно бескровные губы.

Нет, глядеть на эту девчонку Эддерли невыносимо. Почему у нее всегда такая гладкая кожа? Каштановые с медным отливом волосы, даже стянутые в тугой узел на макушке, выглядят гладкими и блестящими. А эти фиалковые глаза? За что, спрашивается, Бог наградил ее так щедро?

Разве что руки…

Руки Джоан потрескались и покраснели от постоянного столкновения со щелочью, грубым мылом и ледяной водой. Стирать белье в ледяном рву и мыть каменные полы было ее постоянной обязанностью.

— Простите, мать настоятельница Жаклин, — прошептала Джоан, опуская взгляд. — Я мыла пол в дальней часовне и не сразу услышала ваш зов.

— Хм… — настоятельница осмотрела ее с головы до ног, ища к чему бы еще придраться.

Впрочем, теперь это не ее забота.

— За тобой пришли! — объявила настоятельница, не скрывая насмешки в голосе. — Ты должна явиться в мой кабинет. Но для начала приведи себя в порядок. Уяснила?

— Нет… — убито прошептала Джоан. Внутри у нее все похолодело. На глаза навернулись слезы. — Пожалуйста, не надо, матушка. Мать настоятельница Жаклин. Я обещаю, что буду еще послушнее. Не погнушаюсь никакой работы. Буду мыть полы хоть во всем монастыре. Не буду есть вообще и стану молиться постоянно. Только, пожалуйста, не делайте этого.

Неужели сбывался самый страшный кошмар всех воспитанниц?

Ни для кого не секрет, как монастырь святой Адалены поправляет свое благосостояние. Покровителей, готовых просто так пожертвовать средства, слишком мало. Но всегда найдутся те, кто готов заплатить немалую цену за чистую, невинную девушку. В монастыре забот немало: то крыша потечет, то зерно испортится. Да и вообще, как говорит Жаклин, свое пребывание в чужих стенах нужно оплачивать. Хотя бы единожды. Каждой. Без исключений.

Беда в том, что не за всех девушек готовы платить.

Слишком много воспитанниц рябых, болезненных и невзрачных. За них и медяка не получить. Красавицы – иное дело. Джоан как раз исполнилось восемнадцать.

Выходит, пора.

Беда, что покровители не всегда обращаются с девушками бережно.

Последнюю, Мирабеллу, Джоан выхаживала сама. Встать с постели несчастная смогла только на третий день. На четвертый начала ходить. А на пятый бросилась в реку.

Теперь ее, Джоан, ждет та же участь?

Опустившись перед настоятельницей на колени, она взяла ее за руку. Заливаясь слезами, снова и снова умоляла пощадить.

Жаклин осталась непреклонна.

— Мои приказы не обсуждаются! — распорядилась она. Перехватила ладонь Джоан и так сильно сжала, что чуть не треснули хрупкие косточки. — Идем со мной, немедленно. Важный господин не может ждать.

Глава 2

Быстрые, уверенные шаги матери настоятельницы эхом разносились по пустынным коридорам. Джоан приходилось практически бежать рядом. Но задыхалась она не от быстрой ходьбы, а от ощущения надвигающейся опасности. Сердце билось часто-часто, точно пташка, угодившая в капкан.

Никто не встретился им на пути.

Вернее, никто не посмел встретиться. Изредка Джоан замечала, как другие девушки спешили скрыться за колоннами или в узких арках древнего монастыря. В блеклых серых платьях было так просто слиться с камнями. Джоан буквально чувствовала адресованные ей жалостливые взгляды. Но то была единственная поддержка, которую она могла получить. Вмешаться в дела монахинь, а тем более матери настоятельницы никто не смел, боясь оказаться за воротами в лютый холод. Непослушания в любом виде монастырь святой Адалены не прощал.

Добравшись до массивной деревянной двери, Жаклин остановилась.

Слегка отдышавшись, расправила складки темного одеяния, заправила под чепец выбившуюся седую прядь. После чего грозно оглядела притихшую Джоан, буквально вжавшуюся в стену.

— Хотела показать тебя в лучшем свете, но Бог мне судья, ты сама напросилась. Отправишься к нему прямо так. Пусть увидит, какая ты жалкая и грязная. Быть может, передумает.

Сказав так, мать настоятельница утвердительно кивнула. Широко распахнула дверь своего кабинета. Жестом приказала Джоан войти.

Девушка мотнула головой.

Она уже не умоляла и не взывала к жалости. Но ноги ее будто вросли в каменный пол и не желали двигаться. Голова кружилась, не то от вечного недоедания, не то от страха. Не то от всего и сразу. Перед глазами все поплыло. Весь ее организм, все существо сопротивлялось предстоящей встрече. Джоан боялась того, что произойдет дальше. Слишком живы были в памяти рассказы Мирабеллы. Ведь он, ее мучитель, обещал вернуться. Купить еще одну девушку и пожертвовать монастырю крупную сумму.

Что, если он сейчас там, в кабинете?

Настоятельница не стала церемониться с непокорной. Грубо схватила и, привычным жестом выкрутив руки за спину, толкнула внутрь. Джоан буквально влетела в кабинет и врезалась в нечто твердое и могучее.

Только подняв голову, она поняла, что это грудь мужчины.

Он был высок, крепок и невероятно красив. Длинные волосы, собранные в аккуратный хвост, имели необычный иссиня-черный оттенок, напоминающий крыло ворона. Жесткие, немного резкие черты лица придавали ему грозный вид. Но это с лихвой компенсировалось ярко-голубыми, как море на рассвете, глазами. Цвет лица был непривычно смуглым для этих краев. Широкие плечи обтягивал черный камзол, расшитый серебром по краям и на отворотах. Даже через него и белоснежную рубашку ощущались мощные мускулы и невероятное тепло. Джоан даже показалось, что она ощутила, как сильно и ровно бьется сердце незнакомца.

Он удержал ее от падения.

И сейчас рассматривал так, как будто искал в ее лице знакомые черты.

— Леди Эддерли!.. — зло прошипела сзади Жаклин. — Ведите себя прилично!..

Только теперь Джоан поняла, что буквально повисла на незнакомце. При этом вцепилась пальцами в его одежду. А он рассматривает ее пальцы.

Последнее обстоятельство настолько смутило Джоан, что она готова была провалиться сквозь землю. Резко отступила на шаг и опустила взгляд, так и не рассмотрев реакцию джентльмена на плачевное состояние ее рук.

— Мистер Морган Шторм, — полным восхищения, лебезящим голосом пропела Жаклин. — Позвольте представить вам леди Джоан Эддерли, отданную мне на попечение после смерти ее родителей. К сожалению, родственников и знакомых, согласных заботиться о ней и воспитывать, не нашлось.

Мать настоятельница сказала это с некоторой грустью. Как будто сожалея.

Джоан это немало удивило.

Сколько раз все то же самое повторялось ей. Ставилось в укор. Множество раз мать настоятельница намекала на то, какой благодарной должна быть Джоан за то, что ей дали крышу над головой, еду, одежду и возможность трудиться. Последнее в особенности. Тот факт, что с семи лет Джоан, как и другие воспитанницы, горбатилась на благо монастыря иногда по восемнадцать часов в сутки, во внимание не принимался.

— Бедная девочка, не успела узнать родительской любви и заботы, — добавила Жаклин. — Пришлось мне взять на себя все обязанности и расходы. А ведь она только-только начала работать в полную силу.

У Джоан едва глаза на лоб не полезли от подобного заявления.

Только начала работать в полную силу?..

Тонны белья, перестиранного с едкой щелочью в ледяной воде, не в счет? Мили отмытых каменных полов? Отдаренные дочиста витражи? Количество выплавленных свечей? Сшитого постельного белья и рубашек? Не говоря уже о работе на огороде в летнее время. Не было ничего такого, что не умела и не делала бы Джоан для нужд монастыря и на продажу.

— Понимаю, — согласился Морган Шторм.

Звякнул монетами кошель, перекочевавший в руки матери настоятельницы.

Джоан покраснела со стыда. Ее продавали, как породистую лошадь. Именно породистую. Жаклин не просто так употребила приставку «леди», а с определенным намеком. Родители Джоан имели титул баронов. На этом их богатство заканчивалось. Титул — не масло, на хлеб не намажешь. Потому долгие годы мать настоятельница забывала о нем.

Глава 3

— Нет, глупышка, ты все неверно истолковала. Мистер Шторм забирает тебя не для себя.

— А для кого же?..

У Джоан снова подкосились ноги, и она была вынуждена схватиться за высокую спинку кресла. В противном случае просто рухнула бы на пол.

Этот жест не укрылся от Моргана Шторма.

Темные брови, как крылья хищной птицы, сурово сошлись над переносицей. Взгляд стал холодным, резким. Четче обрисовались скулы.

Глянув на него мельком, Джоан не смогла понять, какова истинная причина его злости. Угодившая в монастырь совсем малышкой, она знала мало людей и еще меньше о людях. Запомнила лишь то, что во всем и всегда виновата она сама. Мать Жаклин и другие монахини втолковывали это воспитанницам самыми разными, порой откровенно жестокими способами. Потому Джоан была склонна думать, что именно ее вопрос рассердил Мистера Шторма.

Но как ей было не спросить?

Такого еще не случалось, чтобы взрослых девушек забирали насовсем. К кому ее повезут? Когда? Куда? Зачем? Тысяча вопросов, точно рой пчел, кружились в голове Джоан. Жалили ее. Пугали. Никто не хватится неприметной послушницы. Не станет искать. А, значит, с ней можно сделать что угодно.

— Иди, собирайся, деточка! — приказ, отданный Жаклин, звучал твердо и не предполагал промедлений.

Опасаясь смотреть на Моргана, Джоан направилась к келье, которую делила с девятью другими воспитанницами. Но тут они проводили лишь ночи. Днем все были заняты на работах.

Руки и ноги Джоан исполняли приказ непроизвольно.

А мысли их хозяйки витали где-то далеко отсюда. В мире, где она могла быть счастлива. В мире ее фантазий – месте, которого не существовало в реальности.

Закинув в потертый чемодан сменное платье, передник, пару косынок и смену белья, Джоан подошла к окну. Засмотрелась на привычный, красивый и одновременно суровый пейзаж. Под стенами монастыря протекала быстрая и шумная река, её воды стремительно неслись среди камней, создавая бурлящие водовороты и разбрасывая брызги во все стороны. По берегам реки лежал снег, укрывая землю и деревья белым покрывалом. Вдалеке виднелись голые ветви деревьев, склонившиеся над водой, словно пытаясь поймать своё отражение. На горизонте были различимы тёмные силуэты лесов, которые тянутся до самого края видимого пространства.

Взгляд Джоан привлекло движение на том берегу.

Это дикие птицы кружили над водой в поисках добычи. Такие свободные, резвые, сильные. Их крики нарушали удушающую тишину этого места, словно доказывая, что здесь есть жизнь.

Засмотревшись, Джоан не заметила, как в келью пробралась Лара.

— Ага!.. — выкрикнула та, оказавшись за спиной Джоан. — Так и знала, что ты снова отлыниваешь от работы. Ворон считаешь, как обычно. Немедленно расскажу все матушке Жаклин. Она тебя выпорет!

— А тебе снова даст пряник. — Не дрогнув, Джоан обернулась и абсолютно спокойно посмотрела на Лару. Главная доносчица и любимица настоятельницы не упускала ни единой возможности выслужиться. — Сама-то ты что делаешь в келье в разгар дня? На кухне работа закончилась?

В сравнении с остальными девушками, Лара всегда получала более легкие, простенькие задачки. Особенно часто ошивалась в кухне. В тепле, уюте. Да еще и под крылом кухарки, которая часто тайком подкармливала любимицу настоятельницы. Ларе доставалось все самое сладкое и сочное. Не удивительно, что фигура ее стала плотной и круглой, а на лице из-за обилия мучного и сладкого выступили некрасивые прыщи.

— Не твое дело! — огрызнулась Лара, наморщив курносый нос. Оглянулась и, заметив чемодан, хохотнула: — Зачем тебе понадобилось это барахло? Куда-то собралась? Уж не за родителями ли решила последовать с их же чемоданом? Тебя ведь в нем подкинули в приют, да? Подумать только! Даже не в санках привезли, не принесли в корзине. В чемодане. Как старое тряпье!

Лара громогласно расхохоталась, не опасаясь быть услышанной.

Если и явится кто-то из монахинь, всегда можно сказать, что это Джоан гоготала, как сумасшедшая. Ей, Ларе, поверят. Ей верят все и всегда.

— Мать настоятельница велела мне собрать вещи, — сообщила Джоан, не оправдываясь, скорее, желая поскорее избавиться от общества Лары. — Я покидаю монастырь. Кажется, навсегда…

Джоан подавила тяжелый вздох и не стала вдаваться в подробности.

— Еще скажи, что отправляешься с тем красавчиком, который сегодня прибыл к нам в дорогущей карете, — продолжала злорадствовать Лара. Щелкнула пальцами перед носом Джоан. — Очнись, убогая! Хватит мечтать о неведомом далеком. О таинственных землях. О сказочном принце. Это грех, между прочим. Матушка Жаклин так говорит. Никому ты не нужна, тощая выскочка. Особенно такому мужественному, такому восхитительному гостю.

Лара даже глаза закатила, вспоминая сегодняшнего визитера.

Она как раз была в кабинете настоятельницы, когда его карета подъехала к главному крыльцу. Стоило увидеть раз — и у Лары потекли слюни, точно на самый сладкий пряник. Таких мужчин здесь отродясь не видели. Да что там Лара. Сама мать настоятельница порозовела, чего с ней никогда прежде не бывало. И перекрестилась. Трижды.

— Да, — не то вздохнула, не то охнула Джоан. — Мистер Морган Шторм приехал за мной.

Глава 4

В ледяной воде тотчас свело ноги.

Сильный поток подхватил Джоан и потащил дальше с невероятной скоростью. Она пыталась бороться. Но силы оказались неравны. Куда слабой, худой, замученной постоянным тяжелым трудом девушке бороться с опасной стихией. Воспитанниц не учили плавать. Им попросту запрещали купаться в реке даже в теплые дни, считая это потаканием плоти и праздностью. Мылись в строго отведенные дни в жестяных лоханях, при этом завернувшись в простыни, дабы не было малейшего желания рассмотреть собственное тело. Или, упаси боже, прикоснуться к нему.

Очередная волна накрыла Джоан с головой.

Она больше не пыталась сопротивляться. Покорилась судьбе. Внутри жгло огнем. Джоан сделала судорожный вздох, но вместо кислорода легкие заполнила ледяная вода. Она была всюду. Джоан приготовилась стать ее частью. Навсегда уснуть на дне этой реки, успокоиться и не страдать больше.

Может быть, так будет лучше?..

Не успела эта мысль промелькнуть в ее голове, как к спине прикоснулось нечто горячее и твердое. Будто раскаленный на жарком солнце камень. Следом сильные, но нежные руки обхватили продрогшее тело, с силой толкнули вверх. Снова подхватили и на этот раз уже не отпускали.

Джоан не сразу поняла, что оказалась на поверхности.

Раздетый по пояс, босой, в насквозь промокших брюках, Морган Шторм вынес Джоан из бушующей ледяной реки. Он держался так, словно вообще не чувствует холода. С его распущенных волос на грудь и спину стекала вода. Босые ступни ступали прямо по снегу. Он не обращал на это внимания. В его могучих загорелых руках Джоан смотрелась особенно хрупкой и бледной.

Не теряя времени, он приступил к оживлению.

Каждая секунда была на счету. Морган как никто знал, что такое искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Его губы прикасались к губам Джоан, руки ритмично надавливали на грудь. Для несведущих воспитанниц и монахинь, во множестве собравшихся на берегу, такое действо было святотатством. Кто-то истово крестился. Другие смотрели во все глаза. Некоторые мечтали оказаться на месте Джоан. Ну и пусть, что умирает, зато под какой аккомпанемент.

— Одеяло! — потребовал Морган.

Мать настоятельница Жаклин тут же накинула требуемое. На его плечи.

Ругнувшись себе под нос, Морган бережно завернул в одеяло Джоан.

Ее сознание постепенно прояснялось. Она сумела открыть глаза. Но все еще не понимала, где и с кем находится.

Неужели умерла и оказалась в раю?

Ярко-голубые глаза наверняка принадлежат ангелу. Да, только ангелы могут быть таким прекрасными и ходить по снегу босыми. Или демоны. Ведь это у них смуглая кожа и темные волосы.

А куда он ее, интересно, несет?..

Не иначе как в ад. Матушки утверждали, что ей, Джоан, там самое место.

Впрочем, какая теперь разница? Джоан была согласна на все. В любом случае она не могла даже пошевелиться. Все ее тело занемело, будто превратилось в ледышку.

— Она сама, — лепетала ступавшая сзади Лара. — Вот вам крест, матушка. Сиганула в воду с разбега. Я пыталась ее спасти. Правда-правда.

— Простите ее нелепое поведение, сэр, — торопливо проговорила семенящая рядом Жаклин. Имея в виду Джоан, конечно же, а не Лару. — Глупая девчонка растерялась, а потому не сразу оценила оказанную ей честь. Я прикажу всыпать ей плетей. Поставлю на горох. Я…

Морган резко развернулся и обдал настоятельницу таким взглядом, что она пошатнулась.

— Если вы немедленно не замолчите, я всыплю плетей вам! — пообещал он. — Прикажите немедленно согреть воду и принести из комнаты мой чемодан. Сейчас же.

Жаклин не посмела ослушаться и на этот раз.

Больше того, проглотила слова Моргана, как сладкую пилюлю. Не поморщившись. Выполнила все требования без исключения. Даже когда Морган принес Джоан в ее кабинет и разместил возле камина.

— Вот ваш чемодан, сэр, — учтиво проблеяла Лара.

— Возьмите еще одно одеяло, — предложила Жаклин. — Или мою теплую накидку.

— Нож! — потребовал Морган.

Жаклин вложила в его руки тот, которым вскрывала письма. Изумленно вскрикнула, когда Морган начал разрезать платье на Джоан.

— Мистер Морган Шторм!.. — настоятельница молитвенно сложила руки и закатила глаза. — Можно ли?.. Вы в святой обители!

— Вон отсюда! — распорядился Морган, не поворачивая головы и не отвлекаясь от своего занятия. — Оставьте нас одних. Сейчас же!

Поджав губы, Жаклин вышла, буквально за шиворот утащив за собой Лару.

— Дежурь здесь, возле двери! — приказала мать настоятельница своей верной любимице. — На случай, если мистеру Моргану Шторму что-то понадобится. Заодно послушаешь, что там происходит. Потом расскажешь в подробностях.

— Надеюсь, эта мерзавка умрет, — мстительно заметила Лара.

Испуганно вздрогнула и покосилась на настоятельницу, ожидая упрека за свое недостойное поведение. Но Жаклин саркастично улыбнулась и, кивнув, добавила:

— Пойду, помолюсь за ее черную душу. Уж кто-кто, а Джоан Эддерли заслужила отдельный котел в тепленьком местечке.

Глава 5

Джоан чувствовала себя тряпичной куклой в чужих руках.

Ее переворачивали, касались, массировали, растирали. Она почти не чувствовала собственного тела. Оно будто стало вдруг чужим. Обоняние вернулось быстрее. В нос ударил стойкий, немного терпкий запах горьких трав. Он, кажется, пропитал ее всю. Проник внутрь, впитался в кровь.

Чувствительность вернулась резко.

Джоан показалось, будто в ее кожу одновременно впились тысячи острых тонких игл. От неожиданности, она хотела закричать. Но с губ сорвался лишь тихий, едва различимый протест. Он больше напоминал жалобный писк мышонка, чем возражение.

— Придется потерпеть, — сообщил строгий голос. Не грубый, но при этом властный. Такой, которому невозможно не подчиниться. — Нужно восстановить кровообращение и согреть вас. Уменьшу риск последствий, как смогу.

Джоан терпела, сжав зубы.

Монахини учили воспитанниц выносливости. Покорности. Терпению. Всегда и во всем. Но этот случай стал исключением. Сейчас Джоан чувствовала себя хуже, чем после порки тонкими гибкими розгами. После них болела только спина. А теперь горело все тело. Но его продолжали массировать, втирая в кожу едко пахнущую травами мазь. Казалось, не будет конца и края этим процедурам.

— Оставьте меня, — взмолилась Джоан. — Пожалуйста… Просто дайте мне умереть.

— Ни за что! — последовал беспрекословный ответ. — Не для того я пересек море, чтобы вы умерли у меня на руках, леди Эддерли.

Пересек море?..

После ледяной воды в голове Джоан все перемешалось. События последних дней, люди, отдельные эпизоды из жизни. Но сейчас, после этого замечания, разрозненные фрагменты начали складываться в единую картину. Она вспомнила, как побежала к реке за одеждой. Как получила тычок в спину. Как начала тонуть. Никто из монастыря не мог бы вытащить ее из ледяной воды. Да что там! Никто даже не стал бы этого делать. Для многих она — бельмо на глазу.

Только один человек прибыл в монастырь недавно.

Из-за моря?

Джоан не могла знать наверняка. Но сложила два и два. Морган Шторм прибыл за ней. Значит, это он выудил ее из воды? Он ее спас!

Входит, теперь именно он…

Кровь побежала по венам Джоан быстрее. Краска прилила к щекам. Для Моргана это был хороший знак. А для Джоан – окончательное падение. Она осознала, что совершенно обнажена, а мужские руки уверенно хозяйничают на ее теле. Касаются тех мест, которые даже для самой Джоан были тайной. Морган Шторм не только видел все, но и трогал. Так, как позволено разве что мужу. Но он не ее муж и никогда им не станет. Тем более, этот мужичина сам признался, что забирает ее не для себя.

Значит, она?..

Сбылись все худшие пророчества монахинь. Она, Джоан Эддерли, распутница и грешница. Позволяет незнакомому мужчине касаться себя. И ничего не делает, чтобы избежать этого. Просто не может.

Осознав весь ужас происходящего, Джоан перекатилась на бок и подтянула колени к груди. Всхлипнула с трудом различимо:

— Пожалуйста, не надо. Не делайте этого.

Морган использовал момент, чтобы растереть ей спину. Щедро зачерпнув из емкости согревающую мазь собственного приготовления, начал втирать в нежную кожу массирующими движениями.

— Не делать чего? — уточнил с некоторой усмешкой. — Не спасать вас?

— Не прикасайтесь ко мне, — взмолилась Джоан, всхлипнув.

— Я не волшебник, а врач, леди, — возразил Морган. — Я не умею лечить щелчком пальцев или магическими заклинаниями. Оставим это циркачам и шарлатанам. Я же займусь настоящим делом. Хотите вы того или нет. Если не собираетесь помогать, то хотя бы не мешайте. Отвлекитесь на что-нибудь. Да хотя бы на молитву, вы ведь знаете их немало.

Морган не был набожным, но сейчас тоже не отказался бы отвлечься на что-то. Пусть это будет даже молитва. Он видел немало красивых женщин. В том числе обнаженных. Но эта девушка, оказавшаяся сейчас в его руках, действовала на него слишком сильно. Кожа ее была нежной и бледной, как лепестки лилии. Хрупкие плечи, тонкая талия, высокая грудь и длинные стройные ноги, между которыми скрывались еще более нежные розовые лепестки. Туда Морган старался не смотреть. Но взгляд, будто по волшебству, то и дело наталкивался то на тугие розовые горошины сосков, то на маленький треугольник медных коротких завитков. Морган тщетно убеждал себя, что не реагирует. Что действует только как врач и не замечает прелестей пациентки. Вот только собственный организм, его реакция, говорила об обратном.

Джоан плотнее сжала зубы.

Поняла, что в голову не идет ни одна из молитв. Хотя мать настоятельница заставляла учить псалмы наизусть. Ежедневно. Зато теперь вспоминались совсем другие слова. Например, те, которыми перебрасывались приглашенные в монастырь святой Адалены рабочие. Монахини, конечно, корили мужчин. Но если у них что-то не получалось или шло наперекосяк, они порой выдавали такие бранные тирады, что краснели даже подснежники в ближайшем лесу.

— Прекратите!.. — уже настойчивее потребовала Джоан.

Особенно когда поняла, что на самом Моргане практически нет одежды. Он не потрудился надеть рубашку. Но и мокрые штаны не снял. В отличие от Джоан, он не замечал холода. Но когда попытался закинуть ее ногу себе на плечо, едва не получил маленькой пяткой в лицо.

Глава 6

Замечание о лекаре немного успокоило Джоан.

К тому же ее силы быстро иссякли. Сражение с водной стихией не прошло для нее даром. Головокружение возобновилось. Она была близка к тому, чтобы снова провалиться в благословенное забытье. Но руки Моргана не позволяли ей забыться. Держали на плаву, как будто она все еще находилась в ледяной воде. Джоан крепко зажмурилась, чтобы не смотреть ни на себя, ни на Моргана. За что он был ей крайне признателен. Ее осуждающий, возмущенный взгляд сбивал его с цели.

Наконец, дело было сделано.

Морган бережно укутал Джоан в одеяло и перенес на диван. Усадил поудобнее и полез в свой внушительного вида черный чемодан. Оттуда извлек бутыль с чем-то жидким, по цвету напоминавшим янтарь. Густым и немного мутным. Налив несколько капель в серебряную ложку, поднес ее ко рту Джоан:

— Пейте.

Джоан послушно открыла рот, но невольно поморщилась от едкого запаха. Сделала маленький медленный глоток, стараясь при этом не дышать. Горло будто обожгло огнем. Слезы невольно выступили на глазах. Джоан быстро поморгала, чтобы они не потекли по щекам.

Морган налил ей еще ее одну ложку и заставил выпить. Потом еще одну. Горькое лекарство помогло Джоан согреться. Внутри у нее будто распустился огненный цветок. Несмотря на неприятный привкус во рту, она понимала, что ей желают добра. Невыносимо захотелось спать. Джоан прикрыла глаза и тут же погрузилась в дремоту без сновидений.

Морган прислушался к ее дыханию.

Прощупал пульс. Затем приложился к бутыли и сделал два больших глотка. Ему тоже не помешает лекарство. Хотя согреться он успел. Даже вспотел. Несколько раз, пока ухаживал за Джоан. Он сделал для нее все, что мог.

Но этого оказалось недостаточно.

Девушка оказалась очень хрупкой, болезненной. Излишняя худоба и слабый иммунитет сделали свое дело. Джоан заболела.

Морган добился того, чтобы ей выделили самую теплую из комнат. Сам следил за тем, чтобы в камине всегда горел огнь. Сам готовил лекарства и распорядился о хорошем питании пациентки. К удивлению многих девушек, которых монахини кормили байками о нехватке продуктов, теперь их рацион стал куда разнообразнее. А, главное, сытнее. Вот только Джоан глотать могла с трудом. Моргану приходилось чуть ли не силком заставлять ее съесть крошку.

Больше недели Джоан провела в постели.

Глядя на ее бледное, изможденное лицо, Морган все сильнее беспокоился. Джоан выглядела слишком слабой. Периодически теряла сознание, а каждый раз, когда просыпалась, взгляд ее был затуманен. Она с трудом фокусировалась на окружающих предметах. Не могла пошевелиться и почти не разговаривала. Тяжелое, учащенное дыхание сопровождалось сухим кашлем. Но он не приносил облегчения, только усиливал страдания. Иногда Джоан казалось, будто ее легкие изнутри разрывают когтями жестокие демоны, которыми пугала ее мать настоятельница. Это было больно и страшно. Джоан не могла пожаловаться вслух, но ее измученное выражение лица говорило само за себя.

В такие моменты Морган был рядом.

Он держал Джоан за руку и шептал слова утешения. Снова и снова заставлял принимать травяные настои, которые готовил сам же. Комната пропахла тимьяном, розмарином и перечной мятой.

Во времена сильных приступов, Морган ложился рядом и обнимал Джоан, помогая ей согреться. В этом поступке не было ни намека на пошлость, только желание помочь. Морган боролся за жизнь несчастной девушки всеми доступными способами, раз за разом вырывая ее из цепких лап смерти.

Он не мог ее потерять.

Закутанная в несколько одеял, Джоан постоянно дрожала от озноба. Грудь ее тяжело поднималась и опускалась с трудом. Каждый вздох сопровождался хрипом. Этой ночью она погрузилась в беспокойный сон, полный болезненных видений. В них демоны из ее груди вырвались на свободу, терзая хрупкое тело вновь и вновь. Пугали своими криками. Куда-то тащили. Закашливаясь, Джоан просила, умоляла их уйти. Оставить ее в покое. Полное забытье казалось таким желанным. Единственным спасением.

Но Морган не дал ей уйти.

Эта ночь была переломной. Жар не хотел сбиваться, но Морган не привык отступать. Он обтирал Джоан влажной марлей, смоченной в настое трав. Заставлял пить жидкость. Прикладывал к разгоряченному лбу компрессы. В конце концов, распорядился приготовить ванну с теплой водой.

Монахини исполнили его приказ беспрекословно.

Они отчего-то решили, что он хочет искупаться перед сном. Потому добавили в воду несколько капель душистого масла. Выложили новые полотенца. Даже притащили кусок лавандового мыла — неслыханную роскошь для монастыря.

— Наконец-то смоет с себя вонь этой грязнули, — хмыкнула Лара, насыпая в огромную деревянную лохань сухие лепестки розы.

Для важного гостя не жалели лучшего.

— Давно пора ему отстать от этой девчонки, — поддакнула Жаклин. — Ее путь окончился. Не стоило даже вытаскивать ее из воды. Не говоря уже о том, чтобы нянчиться с этой припадочной.

— Как будто в монастыре мало других девушек, — добавила Лара, имея в виду, конечно же, себя. — Не таких худых и более здоровых.

Их злословие было прервано появлением в купальне Моргана.

На руках он держал завернутую в одеяло Джоан. Именно ее он медленно и аккуратно опустил в приготовленную ванну. Раздраженно фыркнул, заметив плавающие в воде цветы. Выудил их и выбросил, а вместо этого добавил несколько капель какой-то зеленой густой жижи, остро пахнущей хвоей.

Глава 7

В ответ Морган Шторм удостоил их таким взглядом, как будто собирался пустить кровь им.

— Вон! — указал обеим на дверь.

— Но мы хотели помочь! — решилась возразить Жаклин. — Я всего лишь предложила самые действенные способы.

— Помочь?.. — неверяще уточнил Морган. Лицо его приобрело презрительное выражение. Вперемешку с гневом оно внушало интуитивный страх даже повидавшей многое на своем веку матери настоятельнице. — Самые действенные способы?! То, что вы предлагаете, мадам, чистой воды убийство. Ртуть, да будет вам известно, тяжелейший яд. Вдыхание ее паров приводит к тяжелейшим последствиям, включая нарушение умственных функций и судороги. Кровопускание — вообще жесточайшая пытка для ослабленного болезнью организма. Оно не восстанавливает баланс жидкостей и уж тем более не лечит. Все эти практики не только не эффективны, но и опасны.

Взгляды Моргана Шторма настолько не соответствовали веяниям современной медицины, что Жаклин впала в ступор. Даже зная, что этот важный гость прибыл из-за моря, она не могла поверить в то, что его слова правдивы. Скорее, сочла буйнопомешанным. Тем, кто сам нуждается в лечении.

— Как вам будет угодно, мистер Шторм, — вынужденно согласилась Джоан. — вы можете делать с этой девушкой все, что вам заблагорассудится. Я снимаю с себя ответственность за происходящее.

Морган едва не застонал, осознав весь трагизм ситуации.

Сколько уже погибло от подобных варварских методов лечения? В этой обители и не только. Сколько времени пройдет, прежде чем «современные» лекари осознают весь ужас происходящего? Многое из того, что он утверждал и отстаивал, всегда воспринимали в штыки. Большинство из того, что он говорил или делал. Но, слава Всевышнему, среди высшей знати были и те, кто верил ему, пользовался его знаниями и услугами. Благодаря этому он теперь здесь и может помочь этой несчастной девушке. Хотя бы ей. А объяснять свою точку зрения настоятельнице все равно, что метать бисер перед свиньями.

— Вон! — он указал на дверь и Жаклин, и ее приспешнице.

Они послушно удалились, не скрывая при этом своего отношения к происходящему. Морган Шторм сначала спас Джоан, теперь он же ее прикончит. Мать Жаклин пообещала помолиться за ее душу. Но вмешиваться? Нет, увольте. Вступать в перепалку с этим сильным и могущественным мужчиной? Лучше сразу сунуть голову в пасть лесного волка.

Да и ради кого стараться?

Ради Джоан Эддерли?

— Вот еще, — пробормотала Жаклин себе под нос, удаляясь от купальни. — Мне нет никакого дела до этой выскочки.

— Она свое заслужила, — поддакнул Лара, шагая следом.

Морган не слышал этих слов, но понимал, что кроме него сейчас некому помочь Джоан, некому защитить ее. Ни от болезни, ни от промозглой сырости местного климата, ни от холода монахинь. Но он не будет Морганом Штормом, если не справится там, где другие опустили руки. Сдаваться — это не про него.

Настойчивость и профессионализм Моргана были вознаграждены.

Утром Джоан открыла глаза и не сразу сообразила, где находится.

Комната представляла собой удивительное сочетание аскетичной строгости и роскоши нового времени. Стены обшиты деревянными панелями, украшены резьбой и инкрустацией. На потолке — фрески и летающие белые ангелочки. На массивном дубовом столе книги, свитки и масляная лампа. Шкаф из темного дерева приоткрыт, и из него выглядывает край сине-красного щегольского шарфика или платья. Джоан не смогла различить точно. Голова еще кружилась, а перед глазами все немного плыло. И все же она с уверенность могла сказать, что это не одна из келий монастыря. Как будто ее перенесло в совершенно другое здание, а то и совершенно иной мир.

И все же больший шок, чем обстановка комнаты, вызвал у нее тот факт, что в комнате и на широкой кровати она находилась не одна. А в компании Моргана Шторма.

Он спал, закинув руку за голову и широко раскинув ноги. Как будто даже во сне пытался захватить больше пространства. Тёмные ресницы слегка подрагивали, создавая впечатление, будто он видит яркий сон. Тёмные волосы разметались по подушке в живописном беспорядке. На подбородке проявилась темная щетина, добавляющая Моргану мужественности и лёгкой небрежности.

Он был одет, и Джоан вздохнула с некоторым облегчением.

О последних днях она мало что помнила, так что произойти за них могло все, что угодно. Включая то, за что мать настоятельница и другие монахини проклянут ее до конца жизни.

Джоан невольно залюбовалась Морганом.

Рубашка распахнулась на груди, обнажив крепкие мышцы, которые мягко перекатывались при каждом вздохе. В этой позе он выглядел одновременно уязвимым и сильным, словно герой из древних мифов, который даже во сне продолжает эпическую борьбу. Черты лица расслаблены, но всё равно сохранили отпечаток решимости и уверенности. И это делало его еще более привлекательным. В этот момент, когда Морган был погружён в мир грёз, его красота и сила проявлялись особенно ярко, создавая образ, который легко запоминается и вызывает восхищение. Джоан не сомневалась, что сохранит этот образ навсегда, точно он отпечатался на внутренней стороне ее век.

Как будто почувствовав ее взгляд, Морган пошевелился.

Джоан, лежавшая на самом краю кровати, попыталась отодвинуться еще дальше. Но из-за головокружения пошатнулась. Выбор был невелик: свалиться с постели, находящейся на приличной высоте, либо опереться на Моргана.

Глава 8

Ее глаза расширились, пухлый рот слегка приоткрылся, а на бледных щеках появился румянец. Сейчас Джоан уже не напоминала девушку, находящуюся на грани жизни и смерти. Она дышала полной грудью, и хрипы почти не слышались.

Хороший признак, решил Морган.

А еще мысленно поблагодарил себя за находчивость. За то, что после длительного купания надел на Джоан ночную сорочку. Плотную, непрозрачную. В противном случае его сегодняшнее пробуждение было бы еще более волнительным. Жаль, забыл завязать тесемки на вороте Джоан. Теперь, главное, ему не опускать взгляд и не видеть соблазнительных округлостей. Продолжать относиться к Джоан как к пациентке.

— Доброе утро, — прошептала она.

Не то испуганно, не то смущенно.

Сразу после этого Джоан убрала ладони с груди Моргана и попыталась встать с постели. Пошатнулась и села.

— Вам не стоит пока вставать, — предупредил Морган. — По крайней мере, так резко. Прошу, ложитесь обратно. Я должен вас осмотреть.

Встав и обойдя кровать с другой стороны, он пощупал лоб Джоан. Мокрый, но жара определенно нет. Морган прощупал пальцами пульс на запястье. Затем прислонил к ее груди деревянный стетоскоп. Джоан, прежде не видевшая такого предмета, посмотрела на него удивленно.

— Потрясающее открытие, — заметил Морган. — Благодаря ему можно без помех выслушивать больного.

К тому же, не нужно прикладывать ухо к груди пациента. Что тоже немаловажно. Особенно в сложившейся ситуации.

Осмотрев Джоан, Морган бережно укрыл ее одеялом и ушел, забрав свой чемоданчик. Нужда находиться в одной комнате отпала. Теперь он может поселиться в соседней и спать спокойнее, зная, что Джоан пошла на поправку. И при этом не испытывая мучительных позывов плоти.

Нечто странное творилось с Морганом.

Джоан была далеко не первой молодой и привлекательной пациенткой. Знатные леди специально надевали соблазнительное белье. А порой и нарочно падали в обморок, находясь рядом с Морганом. Все ради одной единственной цели — добиться если не его расположения, то хотя бы внимания. Пусть в качестве пациентки. Его приглашали в гости на чашечку чая, а порой и прямиком в постель.

Но Морган всегда оставался непреклонен.

Никогда не путал личное и рабочее.

Но так было до встречи с Джоан. Стоило этой хрупкой девушке очутиться в его объятиях, как мир будто перевернулся с ног на голову. Еще ни к кому Морган не испытывал такой дикой страсти и такого расположения. Он не просто жаждал ее тела, но хотел позаботиться о ней. Не только как о пациентке.

Может быть, все дело в том, при каких обстоятельствах случилась встреча?

Морган был слишком прозорлив, чтобы не заметить отношения к Джоан монахинь и некоторых других воспитанниц. Еще бы, такая красавица не могла не вызывать приступов ревности. А о женской ревности и ее последствиях Морган тоже знал немало. Видел и отравления, и колотые раны, и другие результаты попыток избавиться от соперниц. Но обычно у красавиц было много влиятельных поклонников, родственников, а если дама богата, то еще и средств для самозащиты.

У Джоан не было никого и ничего.

Не поэтому ли ее руки стали сухими и сморщенными, как у старухи? Не поэтому ли она весит как ребенок, а не как здоровая девушка? Залегшие под глазами тени, ссадины на руках и спине — все это говорило о крайней степени истощения. Как физического, так и морального.

Но вовсе не жалость одолевала Моргана.

Вернее, не только она.

Ему бы хотелось видеть улыбку на лице Джоан. Показать ей то, чего она никогда не видела. Рассказать, что не все люди злы и жестоки. Хотя, последних, к сожалению, немало. А еще Моргана неудержимо увлекала мысль сделать эту девушку своей. Женой и любовницей. Не отдавать никому. Присвоить.

Но сделать этого он, увы, не мог.

Спустившись в монастырскую кухню, Морган распорядился, чтобы для Джоан приготовили некрепкий бульон и дали белых сухарей. Ни в коем случае не прогорклых. Еще не помешали бы свежие фрукты и ягоды. На худой конец, джем.

— Но мистер… — попыталась возразить кухарка, округляя глаза все сильнее и сильнее по мере того, как выкладывал требования Морган. — У нас нет ничего такого. Сухарей я, конечно, найду. Но бульон придется сварить костный. У нас осталось несколько копыт. Но их придется варить на всех!

— Да? — искренне удивился Морган. В качестве легкой прогулки он успел обследовать и кладовые, и даже ледник. Все потому, что вручая ему ключ от собственной комнаты, мать настоятельница не сняла со связки остальные. Не успела, услышав требование. — Хотите сказать, что бочки с солониной, квашеной капустой и мешки с крупами, мукой и сушеными ягодами исчезли? Все остальное тоже? В таком случае нам следует немедленно обратиться к матери настоятельнице и вызвать в монастырь опытного воролова. Я даже готов оплатить расходы.

После такого заявления кухарка стала куда сговорчивее.

Приготовила и бульон, и пшенную кашу с топленым маслом. Выдала брусничный джем и даже несколько кусков сахара к чаю. Неслыханная щедрость.

Не рискнув попросить кого-то из монастыря поухаживать за Джоан, Морган решил покормить ее сам. А увидев ее удивленный взгляд, заявил:

Глава 9

Морган согласился, но больше для того, чтобы поддержать Джоан, а не потому, что хотел есть. К тому же он заметил, что девушка стесняется есть при нем. Видимо, монахини настолько запугали бедных девушек всякими страшилками, что даже открывать рот и жевать пищу в присутствии мужчины казалось им кощунственным. Ко всему прочему Джоан старалась не показывать свои руки. Постоянно поправляла рукава рубашки, стараясь хоть немного прикрыть воспаленную кожу.

— Мы с этим справимся, — пообещал Морган.

— С чем?.. — Джоан вздрогнула всем телом, едва не выронив ложку.

— Вашим рукам можно и нужно помочь, — проговорил он как можно мягче. — У меня есть проверенное средство, которое в кратчайшие сроки вернет вашей коже эластичность и белизну.

Джоан заметно покраснела.

В первую встречу Морган напомнил ей дьявола, прибывшего забрать ее душу. Но с каждым днем он все больше напоминал ангела. Пусть с темными волосами, загорелой кожей и стальной мускулатурой. Словом, совсем не такого ангела, о которых рассказывали монахини. И все же, этот малознакомый мужчина сделал для Джоан больше, чем кто бы то ни было. Вот только в чем причина его доброты и трогательной заботы?

Морган упомянул, что берет ее не для себя. И насовсем.

Но для кого? Кому могла понадобиться круглая сирота? А, главное, для чего? Для забавы? Другу или помощнику. Может быть, она станет подарком для какого-то высокопоставленного господина. Игрушкой в его руках?..

Почувствовав озноб, Джоан обхватила себя руками.

Морган расценил ее жест по-своему. Поднявшись, он направился к камину и подбросил в него дров. Без того жаркое пламя с треском раскусило подношение, разгоревшись еще ярче.

Джоан засмотрелась на огонь.

Монахини не позволяли топить камин так жарко. Дрова приходилось экономить. В комнатах, где спали послушницы, огонь разводили только вечером, ненадолго. К утру пламя гасло, и каждое пробуждение казалось сущей пыткой. Особенно зимой. Поднявшись с постели, приходилось ступать босыми пятками по ледяному полу. Вода для умывания покрывалась корочкой льда. Изо рта шел пар, так что девушки научились дышать неглубоко и как можно реже, дабы сохранить хоть немного внутреннего тепла.

А сейчас было жарко.

Из-за огня. Из-за присутствия Моргана Шторма, как будто заполнявшего собой целиком всю комнату. Но от одной мысли о будущем вдоль позвоночника ледяной змейкой пробегал страх.

Неужели ей не согреться никогда?

— Спасибо, — поблагодарила Джоан за заботу. Хотела спросить о своей дальнейшей судьбе, но не решилась. Отвела взгляд и отложила ложку. — Я сыта как никогда.

— Ну, уж нет, — возразил Морган. Две ложки каши и пять бульона — это не еда для молодой девушки. Она даже не притронулась к джему, косясь на него как на амброзию, недоступную простым смертным. — Если вы не будете есть сами, мне придется кормить вас.

Он взял ложку, зачерпнул ею бульон вместе с кусочком мяса и поднес к губам Джоан, молча требуя открыть рот.

Ей пришлось согласиться.

Жевала она долго и усердно, стараясь по привычке запомнить надолго вкус мяса. Оно не часто попадало на стол воспитанниц.

— Это очень вкусно, — заметила она, жмурясь от удовольствия.

— Это?.. — Морган с сомнением покосился на мясной бульон. Не слишком прозрачный и не очень-то наваристый. — Что вы скажете, когда отведаете суп из морского угря с лепестками календулы? А «фьот»? «Будло» или «мервей»?

— Что это? — удивленно спросила Джоан.

Такие названия она даже не слышала, не говоря о том, чтобы пробовать. Любопытство одолело ее настолько, что она послушно проглотила еще несколько ложек бульона, завороженно слушая пояснения Моргана.

— «Фьот» — это молочно-сахарные шарики. Их чаще всего подают на десерт. «Будло» — яблоки в тесте, а «Мервей» — сладкая выпечка, завязанная двойным узлом. Как-то я сам пробовал приготовить то, что у нас называют «бобовый горшок». Это наваристый суп из сушеных бобов и свиных ножек, приправленный ароматными травами.

Джоан все больше удивлялась.

Морган показывал все новые и новые грани своего характера. Оказывается, он умеет готовить. Монахини всегда говорили, будто мужчины к этому не приспособлены. Варить и кормить — это чисто женская прерогатива.

— Вам удалось? — поинтересовалась Джоан.

— Сварить суп? О, да. Он получился густым и наваристым. Вот только угостить им приглашенных к столу друзей не удалось. Мой пес Тайфун решил, что это угощение для него. Съел огромную пятилитровую кастрюлю и дочиста вылизал борта. Когда я спросил, зачем он это сделал и чем теперь угощать гостей, Тайфун посмотрел на меня такими честными глазами, как будто сделал мне великое одолжение, подъев то, что я приготовил. Так что велика вероятность того, что врач из меня лучше, чем повар.

Представив картину, как Морган разговаривает с псом, Джоан неожиданно рассмеялась. Вот уж действительно, этот мужчина настоящий бриллиант, и каждая его грань прекрасна. Джоан тоже хотелось бы иметь собаку. Или котенка. Но монахини не разрешали заводить животных. Даже при условии, что кошки могли бы ловить крыс и мышей, расплодившихся в монастыре невероятно.