Любовники

Пролог

— Ну и что ты здесь делаешь? — заговорила она первой, как раз когда Серебров провернул в замке ключ. — И открой немедленно дверь.

Он лишь показательно ухмыльнулся и, отпрянув от прохода, направился вперед.

— И тебе привет, милая.

Изначально небольшое расстояние между ними продолжило сокращаться. Ира отошла к собственному столу.

— Я тебе не «милая».

— Оставь это на мое усмотрение, — попросил он, посмеиваясь.

— Боже… — выдохнула она. — Тебе что, заняться больше нечем? Хочешь поцапаться с утра пораньше?

Серебров покачал головой.

— Хочу поговорить.

— И о чем же? — Теперь они стояли едва ли ни лицом к лицу; Ире пришлось запрокинуть голову для дальнейшего наблюдения за Серебровым и его реакциями, что нередко сообщали ей куда больше, чем его слова.

— Ты знаешь. — Его взгляд, серьезный и сосредоточенный, также не упускал ее из виду.

Ира отвернулась.

— Не думаю. — Она небрежно дернула плечом, словно стараясь одним жестом отмахнуться от разговора. Жаль, что ни сменить тему беседы, ни избавиться от нависающей над ней фигурой бывшего мужа, столь легко было нельзя. — Я тебе уже все сказала.

— Ира… — Он подошел ближе, уничтожив последние несколько сантиметров свободного пространства между их телами.

— Мы все обсудили… — повторила она слабо.

Серебров наклонился к ней.

— Разве? — У ее виска замерли его губы; Ира задрожала.

— Да. — Она упрямо покачала головой. — Ничего больше не будет.

Однако, противореча своим же словам, словно заколдованная, она не могла двинуться с места ни на шаг. Веки закрывались сами собой, каждый нерв трепетал от желания и выворачивающего внутренности предвкушения, сердце забилось быстрее, испуганно и радостно.

— М-м. — Он слегла коснулся ее щеки, задевая чувствительную кожу, и скользнул дальше, к шее.

Его шумные и глубокие вдохи, казалось, забирались к ней в самое нутро и желанной тяжестью падали на ноющий томлением узел внизу живота. Ира едва не покачнулась от нахлынувших ощущений.

— Я серьезно. — К счастью, произносить правильные фразы у нее еще получалось. — Прекрати.

— А если я не могу?

— Или не хочешь?

— И не хочу.

— Серебров…

— Думаешь, я не видел, как ты сегодня на меня смотрела? — зашептал он, обжигая дыханием ее шею. — У тебя глаза меняются, когда ты возбуждена. Они всегда тебя выдадут, милая.

— Хватит…

— М-м. — Серебров зарылся лицом глубже, в изгиб, вдыхая запах ее тела и спадающих по плечам волос. — Ты же прямо в окружении наших дорогих коллег представляла, как я заставлю тебя кончить.

Глава 1

— О-о-о, — с легким удивлением в голосе протянула у нее за спиной Маша Конюкова, ее постоянный редактор и давняя подруга. — Вернулся.

Будь Ира не столь замучена после работы над последней статьей и продолжающейся уже около года бессонницей, она насторожилась бы, вспомнила, что спокойствие, пусть только иллюзорное, не длится вечно. Однако уставший мозг, расслабленный сегодняшней праздничной атмосферой, лениво залипал на движениях бармена, размешивающего ее второй коктейль за вечер, и вся полнота информации дошла до Иры слишком поздно.

— М? — поинтересовалась она скорее из вежливости, чем любопытства, и даже не обернулась. — Кто?

В ответ раздался Машин недоверчивый смешок.

— Серебров твой. Кто ж еще? Видать, закончилась его бесконечная командировка.

Очертания бокала с кружащейся внутри розоватой жидкостью коктейля и отражающиеся от стеклянных граней блики потолочных ламп вдруг смазались перед Ириным взглядом. Ее затошнило.

— Саша? — вырвалось у нее прежде, чем она могла вспомнить о данном себе обещании никогда больше не называть его по имени. — Где?..

Встать лицом к забитому сотрудниками газеты залу оказалось непросто. Не чувствуя ног, что еще полчаса назад ощутимо ныли из-за высоких каблуков и не позволяли о себе забыть, Ира маленькими, осторожными шажками развернулась на месте и уперлась полуобнаженной спиной в тонкий край столешницы. Неожиданная физическая боль немного ее отрезвила.

За один быстрый, преисполненный паники обзор толпы заметить Сереброва среди присутствующих Ире не удалось. Остающаяся поблизости Маша покосилась на нее с выраженным беспокойством во взгляде.

— Смотри на меня, а не по сторонам, — шикнула она. — На тебе лица нет.

Ира, до сих пор находившаяся в потерянном состоянии, послушалась без сопротивления.

— Где он? — прошептала она.

Самым важным было увидеть его раньше, чем он появится рядом и получит возможность из первого ряда наблюдать за ее искренней, а не подготовленной реакцией. Какой та окажется, Ира и сама не знала: со дня их с Серебровым развода любые мысли о нем, об их жизни до дня Х и будущем после оставались под абсолютным запретом.

Маша, пристально следившая за ее внутренними метаниями, вздохнула и неодобрительно покачала головой.

— Слева от тебя, в конце зала, — сообщила она. — С Павловым разговаривает.

Благодарно кивнув, Ира на миг зажмурилась. Сердце билось в загнанном ритме, дышать было тяжело.

Здесь, думала она, словно находясь в мареве дурмана, он здесь.

Лишь в поле ее зрения попал знакомый силуэт, Ира застыла.

Боль, что за несколько долгих месяцев превратилась из острой и, казалось бы, не совместимой с жизнью, в саднящую пустотой дыру между ребер, вдруг вонзилась в нее всей своей огромной пастью, заново растаскивая едва начавшую исцеляться душу по частям. Глухая, привычная уже тоска — будто и не по Сереброву вовсе, а так, из-за общей неустроенности и перемен, расширялась внутри. В груди столпились рыдания.

Резко вдохнув через нос, Ира часто-часто заморгала и потрясла головой: не было настоящих причин скатываться в апатию и слезы. Всего-то навсего объявился ее бывший муж, исчезнувший с горизонта уже на следующий день после развода.

Он, к счастью, будто и не ощущал ее безотрывного, изучающего его с головы до ног взгляда, и продолжал вести разговор с главредом их газеты. Судя по выражениям лиц обоих собеседников, вполне занимательный и не лишенный бахвальства, если мелькающая на губах Сереброва то и дело усмешка могла служить надежным мерилом.

Ира тихонько фыркнула. Теперь у нее не осталось сомнений в том, кто подсобил ее бывшему со столь удачной по времени командировкой, да еще и неведомо куда.

— Трус… — пробормотала она неосознанно.

Маша не оставила ее фразу без внимания.

— Серебров? — удивилась она. — Почему это?

— Догадайся. — Недоумение подруги прошлось по Ириным и без того раздраженным нервам лишним ударом тока. — Свалил куда подальше, чтобы мне в глаза не смотреть каждый день, на целых полгода, а теперь явился. Не удивлюсь, если и командировки никакой не было.

— Ну не знаю… — усомнилась Маша. — Выглядит он не очень, если честно.

— Не очень? — У Иры вырвался смешок. — Ты на загар его посмотри.

Однако сделанное Машей наблюдение ее словно вразумило, избавило от яростной пелены, мешающей ясности взгляда.

Теперь Ира и сама могла видеть, что Серебров, всегда бесивший ее своей отличной и пышущей здоровьем физической формой, заметно потерял вес. Сложно было сказать, не обманывает ли ее воображение, но, казалось, в облике его по-прежнему красивого — и непривычного загорелого лица, — скрывалась не просто усталость, а какая-то необъяснимая, пугающая измученность.

Смотря на него: те же высокий лоб, густые брови, чуть прищуренные глаза, прямой нос, выраженные скулы и тонкие, изогнутые в усмешке губы, — Ира в одно мгновение не видела никаких изменений, а в другое ей будто становился заметен фантом: иссушенные, нездоровые черты. К ее досаде Серебров стоял слишком далеко, чтобы у нее имелся шанс понять наверняка.

Когда он неожиданно громко рассмеялся в ответ на неизвестную ей реплику Павлова, Ира вздрогнула, наконец избавляясь от приковавших ее к месту чар, но было поздно: Серебров уже ее увидел.

На одну бесконечно долгую секунду, когда их глаза встретились через весь зал, мир вокруг исчез. Воздух стал сухим и обжигающим. Довольно открытое платье, в котором Ира еще полчаса назад рисковала замерзнуть благодаря включенному кондиционеру, не спасало.

Напротив, оно и поставило ее под удар — взгляд Сереброва скользил по обнаженным участкам ее тела языками пламени, задерживаясь на некоторых его излюбленных местах: ярко выраженной линии ключиц и ложбинке груди в глубоком вырезе. Ире перестало хватать воздуха.

Лишь только Серебров, словно забыв самого себя, сделал шаг в ее направлении, она наконец очнулась. Он, кажется, тоже.

Рядом Маша делано прочистила горло, прежде чем подойти ближе и встать к Ире плечом к плечу.

Глава 2

Даже в окутавшем кабинет полумраке трудно было не заметить, как гневно сверкнули его глаза. Пространство вокруг Иры вновь завибрировало и заискрило.

Заносчиво хмыкнув, Серебров попросту шагнул вперед. За несколько коротких секунд разделявшее их только что расстояние, комфортное и безопасное, было сведено к минимально возможному без соприкосновения друг с другом.

— А ты здороваться разучилась, — сообщил Серебров как будто невзначай, продолжая неотрывно смотреть Ире в глаза: с вызовом и злостью, скрывающими что-то иное на самой глубине бездонных зрачков. — Полгода не виделись, милая.

Его беспардонное, сказанное с намеренно оскорбительной фамильярностью обращение привело Иру в ярость, что только сильнее разгоралась от понимания: ее специально, со знанием дела, раскручивают на эмоции. Серебров, как никто другой, умел взбесить ее до сумасшествия единственной, не к месту брошенной ухмылкой.

— Я бы и век тебя не видела, — ответила она холодно, не собираясь поощрять его очевидную затею: обойдется без приветственного скандала в честь возвращения в родные пенаты. — Однако я не бросила работу, чтобы…спрятаться, — договорив, она саркастично улыбнулась.

За сменой эмоций на лице Сереброва было удивительно приятно наблюдать: тонкая, наспех накинутая маска самодовольства стала полупрозрачной, явив на свет раздражение и злость — признание его проигрыша. И пусть он быстро вернул себе непринужденный вид, Ира порадовалась первой победе.

— С чего ты взяла, что я бросил работу? — Прозвучавшая в его голосе насмешка показалась ей подозрительно легкой и уверенной, избавленной от искусственности. — Я никогда не стремился прозябать в офисе. Если ты не забыла.

В ответ Ира неопределенно вздернула бровь.

С каждым проведенным в менее десяти сантиметров от бывшего мужа мгновением ей все отчетливее становилось не по себе. Его взгляд, даже мрачный и раздраженный, как сейчас, отзывался внутри нее бесконтрольным, опасным жаром.

Дышать, втягивая в легкие вместе с кислородом аромат родного до последней ноты парфюма, было невыносимо. Подобно наркозависимой, Ира не могла удержаться от очередного дурманящего глотка и с ужасом следила за ходом собственных мыслей: ей смертельно хотелось оказаться еще ближе и приникнуть к Сереброву всем телом.

Забывшись, она представила, как это сладко: погрузиться лицом в изгиб его шеи, осторожно, едва ощутимо прижаться губами к чувствительной коже и затем агрессивно укусить, пройтись по сотворенному ею же кровоподтеку влажным кончиком языка и сделать глубокий вдох, в котором смешаются его парфюм и естественный запах — коктейль ее личного безумия. Наконец, медленно, почти нехотя отстраниться и, запрокинув голову, приоткрыть рот в ожидании грядущего поцелуя…

— Ира… — прорычал над ней Серебров, и она, вздрогнув от неожиданности, осознала, что дистанции между их телами больше нет.

Его неожиданная близость оказалась для Иры финальной, сбивающей с ног волной. Ее затягивало на глубину: ни воли, ни сил сопротивляться вдруг не осталось. Тело вспыхнуло предвкушающим огнем, бегущая по венам, отравленная присутствием Сереброва кровь, окончательно одурманила еще пытавшийся бороться разум. Ира почувствовала себя заколдованной.

Время и пространство исчезли. В поле ее взгляда был только Серебров, тогда как кабинет и его содержимое будто растворились, слились в один сплошной световой блик в укромной темноте. Мир замолк.

Ира и сама не могла пошевелиться или произнести хотя бы слово, не решаясь — или не имея и шанса — разрушить заворожившее ее и Сереброва мгновение. Затянувшаяся, неизмеримая в секундах и минутах пауза, длилась.

Поначалу неосознанно, а затем внимательно и жадно Ира всматривалась в его лицо, находившееся лишь в нескольких сантиметрах от ее собственного. До покалывания в груди ей хотелось прочесть по добавившимся в уголках глаз и на лбу морщинкам историю его жизни за последние шесть месяцев, отыскать ответы на терзавшее сердце вопросы. Однако впервые за многие годы черты его лица остались для нее загадкой, не поддающейся расшифровке письменностью иной цивилизации.

Она не знала, чем он занимался, что чувствовал и как жил с тех пор, как они разъехались по разным квартирам. Не знала, забыл ли он ее и стал двигаться дальше или, напротив, страдал и зализывал полученные раны.

Не знала она и какой вариант новой реальности Сереброва принес бы облегчение ее собственной боли.

Он, конечно, тоже смотрел на нее. Изучал чуть прищуренным взглядом и медленно, едва ощутимо склонял голову, миллиметр за миллиметром уничтожая разделяющую их губы дистанцию. Жар его дыхания в очередной раз лизнул кожу ее щеки, и Ира не сдержала рванного выдоха.

В ушах воцарился мешающий сосредоточиться гул, голова как будто опустела, мышцы всего тела ослабели. Ее повело, потянуло к Сереброву, и в тот же миг он дернул ее на себя, обхватив будто раскаленными ладонями ее обнаженные плечи.

Губы столкнулись с губами: уверенно и агрессивно. Неотвратимо.

На одно бесконечное мгновение Ира утонула. В тепле жадных прикосновений — тех самых, что ей было никогда не забыть, сколько бы она ни старалась. В родном, головокружительном аромате, вызывающем зависимость и слабость. В идеальном совпадении тел — ее и Сереброва.

Она тонула в нем и не чувствовала, что уже задыхается, лишается сил и гибнет; что нет ничего опаснее возвращения в прошлое. Очнуться, когда иллюзия столь обманчиво прекрасна, оказалось до чудовищной степени больно. Будто Ира, как и год тому назад, была вынуждена вырвать из собственное сердце и раздавить его каблуком — единственный способ спастись.

Наконец, она со всей имеющейся у нее волей дернулась назад — и Серебров ее отпустил. Правда, исключительно физически.

Его взгляд, всегда поражавший Иру своей невозможной, не знающей предела глубиной, немедля впился в ее лицо, наверняка замечая и фиксируя малейшее проявление мимики.

— Ты охренел? — прошипела она, отступив назад, и с демонстративной брезгливостью провела по влажным после поцелуя губам ладонью.

Глава 3

За два последовавших после корпоратива выходных примириться с новой-старой действительностью, в которой Серебров, как прежде, будет работать рядом с ней, буквально в соседнем кабинете, Ире совершенно не удалось. Она засыпала и просыпалась с одной и той же мыслью в голове, с незатихающим раздражением под кожей и полным эмоциональным бардаком в душе.

Если до недавнего времени необходимость появляться в офисе хотя бы пару-тройку раз в неделю казалась ей хорошей возможностью немного проветриться после бесконечных часов работы за ноутбуком, теперь Ира — иногда даже почти серьезно, — раздумывала, не сказаться ли в понедельник больной, а затем, не покидая безопасного укрытия домашних стен, организовать себе командировку куда-нибудь подальше от Москвы. От звонка Павлову ее удерживали только гордость и нежелание уподобляться Сереброву в бегстве от проблем.

Нет уж, прятаться она не станет.

Ранним утром понедельника Ира наконец проснулась в бравом расположении духа: она снова была сосредоточена, спокойна и преисполнена решимости бороться с любыми выходками Сереброва. Как бы ни хотелось верить, что случившийся между ними поцелуй останется единичной осечкой, будучи честной с собой, она хорошо понимала, что ожидать стоит всего.

Настороженность и решительность, сегодня превратившиеся в две ее главных опоры, задавали особенный, быть может, в чем-то излишне вызывающий настрой, однако Ира только обрадовалась дополнительной броне. Рассматривая в зеркале собственное отражение, она одобрительно кивнула — ни малейшего признака ее разбитого нутра.

Нанесенный твердой рукой макияж был безупречен, глаза сияли холодом, соблазнительно облегающий тело костюм сегодня сидел на Ире по-особенному верно. Она чувствовала себя защищенной. Готовой к нервному и тяжелому дню.

В офисе, на полпути к конференц-залу, Ира вдруг осознала, что рутинная еженедельная планерка — одна из причин ее появления в редакции по понедельникам, — теперь станет местом их встреч с Серебровым: регулярным и обязательным. Остановившись на несколько секунд, она постаралась усмирить зачастившее в груди сердце и выровнять сбившиеся в миг дыхание.

Когда в выходные, в минуты тревожных и злых размышлений над тем, что значит работать вместе с бывшим мужем, Ира представляла все правдоподобные и не очень сценарии взаимодействия с Серебровым, она, как выяснилось теперь, совершенно не учла одно важное условие: почти вся редакция, знакомая с ними еще со студенчества, будет наблюдать. За каждым случайным и намеренным взглядом, за каждым жестом и словом. Наблюдать, оценивать и трактовать.

Грядущая пытка обстоятельствами не прибавила Ире хорошего настроения. Резко, в запале дернув на себя дверь конференц-зала и не отрывая глаз от экрана телефона, она прошла вглубь комнаты, к своему привычному месту. Рядом уже сидела Маша.

Предупредительных взглядов последней Иры не заметила. Обернувшись к Маше для разговора, она невольно вздрогнула, уловив краем глаза знакомый профиль.

Разумеется, Серебров занял ближайшее к Ире свободное место.

Планерка, зачастую крайне заурядное событие среди иных рабочих проблем и вопросов редакции, сегодняшним утром превратилась в изощренное наказание. В то время как бодрый и полный сил Павлов активно старался растормошить полусонный коллектив, перебрасываясь со всеми присутствующими легкими шутливыми фразами, прежде чем приступить к обсуждению насущных задач, Ира едва могла сосредоточиться на повестке завязывающейся беседы.

Отделаться от ощущения жгущего, перекрывающего кислород взгляда Сереброва казалось невозможным. В самом начале планерки поставив себе цель ни разу не посмотреть в его сторону, Ира бездумно уставилась на собственные, покоившееся на столе руки и очень, очень старалась ничем не выдать охватившей все ее существо нервозности.

Со дня возвращения Сереброва — в редакцию и ее жизнь — она будто разучилась владеть собой. Даже в прошлом, в период бесконечных ссор, что неизбежно приближали их брак к краху, Ира не чувствовала подобной шаткости. Тогда ее не трогали ни яростные взгляды еще не бывшего мужа, ни его постоянное присутствие поблизости, ни брошенные им в пылу скандала слова.

Она не проводила сутки напролет в воспоминаниях, не мучилась разверзающейся внутри неуемной бездной ожидания, почти жаждой… нового контакта и совершенно противоположным нежеланием снова быть частью порочного круга. Казалось, у ее ума и тела разом слетели все настройки из-за непредвиденного попадания в аномальную зону, последствием которого вполне могло стать крушение.

Ира всем сердцем надеялась, что до последнего дело не дойдет.

— Саня, — обратился Павлов непринужденно, и она невольно вскинула голову, реагируя на имя бывшего мужа. — Наконец-то можем рассказать остальным, чем ты был занят. Друзья, — он одарил всех извинительной улыбкой, — в целях безопасности мы не афишировали командировку нашего бесстрашного коллеги в Африку до его успешного возвращения обратно.

Когда к Сереброву обернулись все без исключения, Ира сдалась и позволила себе украдкой изучить его профиль, однако мгновенно пожалела о принятом решении: совершенно не скрываясь, он смотрел только на нее. Они встретились взглядами: его, внимательный и заинтересованный, и ее — горький и злой.

Холодно усмехнувшись, Ира отвернулась. В эти секунды, лишь только смысл озвученной Павловым информации достиг ее сознания, она, как никогда за последние полгода, была близка к взрыву. Ярость, обида и испуг, уже не своевременный, но тем не менее еще не прожитый, ослепляли.

Он обещал, грохотало у нее в голове.

Обещал, обещал, обещал.

Ира была первой, кто вышел из конференц-зала, едва Павлов отпустил сотрудников к их рабочим местам. Не оглядываясь и не дожидаясь явно обеспокоенной ее состоянием Маши, она отправилась к себе, отлично понимая, что иначе не выдержит и устроит сцену.

Пять минут спустя дверь ее кабинета хлопнула снова. А затем раздался короткий и тихий щелчок закрываемого замка.

Глава 4

Вопреки Ириным ожиданиям рабочая неделя шла на удивление спокойно. Каждый день, забегая в офис на полчаса или допоздна засиживаясь в кабинете, она находилась в напряжении, но… зря.

Серебров исчез. Пока в редакции продолжали работать над приближающимся выпуском серии статей с проведенным им расследовании, о чем Ира была неизбежна осведомлена, его самого в стенах офиса она ни разу не встретила.

Стоило бы обрадоваться, ведь ее прежние опасения о грядущих эмоциональных трудностях не оправдались, только она никак не могла расслабиться и вдохнуть полной грудью. Напротив, ее жизнь вдруг остановилась, окаменела в ступоре перед приближением неизвестного, но неотвратимого и сокрушающего происшествия.

Ира ждала. Украдкой, стыдясь собственной слабости, безостановочно, как одержимая, перечитывала переправленные Машей в ее кабинет контрабандой черновики написанных Серебровым текстов о его поездке в Африку и приходила в ярость, замечая скрытые между строк опасности его поездки, профессиональным чутьем определяя, что для него все прошло вовсе не так просто и гладко, как в итоге подумается обычному читателю.

Теперь ей казалось, что Серебров и в самом деле имел замученный, нездоровый вид, как и сказала Маша на корпоративе, и это наблюдение Иру тревожило. Возвращало ее к мыслям о нем намного чаще, чем она была готова признать.

Контроль над собственными иррациональными порывами давался ей неожиданно тяжело. Каждый день у нее находились все новые и новые причины появиться в офисе, хотя настоящей необходимости в том не было.

— Хочешь я под каким-нибудь предлогом вызову Сашку в редакцию? — предложила Маша со вздохом, когда они закончили вносить последние правки в текст Ириной статьи — те самые, что было легко согласовать по электронной почте без личной встречи. — Что ты маешься всю неделю… Сил нет смотреть.

— Я не маюсь.

— Да как же. — Маша бросила на нее недоверчивый взгляд. — Думаешь, совсем незаметно, как ты везде Сереброва высматриваешь?

— Если я его и «высматриваю», — ответила Ира несколько грубо, — то лишь за тем, чтобы с ним не встретиться.

— Угу, верю.

— Маша, хватит. — Она резко поднялась со стула и принялась мерить шагами небольшой, заставленный шкафами по периметру кабинет. — Я не хочу об этом.

— И когда самообман был полезен? — поинтересовалась Маша, но уже без прежнего напора и не тая дружеского сочувствия. — Вы же ходите здесь как две бомбы замедленного действия. Или, скажешь, я не права?

Ира остановилась и нервно провела ладонями по волосам, отбрасывая пряди от лица.

— Не знаю, — сказала она не без усталости. — Я просто… Не знаю. Я не могу перестать думать о том, что могло с ним случиться за эти полгода в Африке. — Признание вырвалось из нее быстрее, чем Ира успела осознать, что именно она говорит. — Когда Павлов сказал, куда именно он ездил…

— Ир… — Теперь и Маша поднялась из-за стола и направилась к ней с явно встревоженным выражением лица.

— Я всю неделю только об этом и думаю, — прошептала она, наконец признавая свои переживания вслух, расписываясь перед собой и Машей в небезразличии к Сереброву. — Вспоминаю, как мы вытаскивали его из плена в тот раз, — и у меня кровь в венах стынет от мысли, что он опять туда поехал. В тот же самый регион!

— Все обошлось, — заметила Маша осторожно, стараясь этим напоминанием вернуть Иру в реальность. — Он живой и здоровый, помнишь? И вообще тебе на него абсолютно все равно, да?

Шумно вздохнув, Ира издала короткий, близкий к всхлипу смешок и затем кивнула.

— Да.

— Вот и замечательно. — Маша, утешая и успокаивая, быстро ее обняла и мягко улыбнулась. — Давай кофе попьем?

Ира согласно кивнула и сморгнула подобравшиеся к уголкам глаз слезы.

— Я схожу, — сообщила она уверено, раньше чем Маша успела бы возразить, и той осталось лишь уступить.

— Хорошо.

В комнату отдыха, где с прошлого года центром притяжения всех сотрудников являлась шикарная кофе-машина, установленная самим Павловым, — тем еще кофеманом, — Ира направилась, чувствуя себя чуть лучше, чем всю неделю до разговора с Машей. За пару минут пути ей повезло ни с кем не столкнуться, и она малодушно надеялась, что вернется в кабинет, так и не встретив никого из коллег. Общение требовало сил, которые в последний год были у Иры в остром дефиците.

Не смотря вперед, она шагнула в распахнутую дверь комнаты отдыха, и низкий, полный бархата голос Сереброва едва не сбил ее с ног.

— … поужинать? — говорил он вкрадчиво и довольно. — Я более чем за.

Лишь благодаря чуду самообладания Ира не остановилась на пороге. Вполне спокойная внешне, она одарила уставившегося на нее Сереброва коротким пренебрежительным взглядом и прошла вперед.

— Да, — продолжал он говорить кому-то на том конце телефонной линии, однако как будто без прежнего внимания, отвлеченно. — Тогда сегодня в семь я за тобой заеду. Пока.

Ира несколько крепче необходимого сжала в руках пачку кофейных зерен, которую только что взяла из местного шкафчика с бакалейными припасами, и двинулась к занимавшей всю соседнюю тумбу кофемашине. Ни на секунду она не забывала, что за спиной у нее беззвучной статуей стоит Серебров. Соблазн обернуться и выяснить, действительно ли он, как ей казалось сейчас, исследует ее глазами с головы до ног, был силен, но гордость, к счастью, пока властвовала над любыми эмоциональными порывами, чему Ира была только рада.

Бесшумно вздохнув, она постаралась сосредоточиться исключительно на процессе приготовления кофе: выбрать помол зерен, температуру воды, прогреть кружки… И не думать.

Не думать о гипотетической собеседнице Сереброва.

Да и вообще, кто сказал, что он говорил с женщиной?

И какое, к тому же, Ире дело?

— Ай! — вскрикнула она, когда пар горячей струей ударил по неудачно размещенному на кружке пальцу, и отпрянула, едва не выронив посуду из рук.

— Что такое? — Серебров оказался рядом мгновенно.

Глава 5

Она понимала, знала, что им нужно прекратить этот поцелуй. Сейчас — и ни секундной позже. И, однако, ничего не могла с собой поделать.

Едва его губы коснулись ее губ, Ира закрыла глаза и попросту утонула в яркости ощущений. Ни сил, ни желания остановиться — только поразительная, небывалая потребность впитать телом каждую секунду происходящего, почувствовать, что Серебров действительно здесь, что с ним ничего не случилось в его проклятой командировке, что он цел и невредим, и все еще хочет ее вопреки бесчисленным ссорам, обидам и даже разводу.

Боль, затаенно тлевшая у нее под кожей все то время, что они были не вместе, в его присутствии становилась нестерпимой, подчиняющей. Охваченная эмоциями, Ира уже не могла мыслить трезво.

Везде, везде был Серебров.

Его сухие, теплые губы знали, как заставить ее забыть: о прошлом и настоящем; о том, что он и она давно не вместе и сложно выдумать большую дурость, чем ту, что они творят прямо сейчас едва ли не на виду у целого офиса. Поцелуй стал глубже и откровеннее. Движения губ — и ее, и Сереброва, — утратили всякую деликатность. Ни он, ни она не собирались уступать в намерении взять от другого как можно больше.

Медленно и вместе с тем нетерпеливо ладони Сереброва скользнули вниз по Ириным рукам и уже через секунду сомкнулись у нее на талии. Уверенно и властно.

Она не сдержала громкого, протяжного вздоха и сама прижалась к Сереброву всем телом в поисках большего физического контакта. На миг хватка на ее талии окаменела, но Ира не успела удивиться случившейся паузе — один удар сердца спустя она оказалась прижатой спиной к плоскости ближайшего стеллажа.

Испугавшись неожиданного перемещения в пространстве, она распахнула глаза и сразу угодила в ловушку: Серебров, прервавший их поцелуй, смотрел на нее затуманенным, отчаянно-диким взглядом.

— Ира… — прошептал он хрипло, и она задрожала: жар его дыхания опалил кожу ее щеки, его губы, произнесшие ее имя, почти касались уголка ее губ.

Нужно было уйти прямо сейчас. Оттолкнуть от себя Сереброва и уйти. Пока они еще могли остановиться. Пока существовал шанс притвориться, что ничего не было…

Ира закрыла глаза.

С глухим, промчавшимся по ее телу огнем стоном Серебров опять накрыл ее губы своими в жадном, отчаянном поцелуе. Откровенные, влажные касания языков, жаркие, опаляющие вдохи и выдохи кружили голову, обволакивали страстным дурманом, и любые здравые мысли шли прочь.

Следуя за уверенной, требовательной хваткой Сереброва на ее бедре, словно находясь под гипнозом, Ира закинула ногу ему на талию и прогнулась в спине. Новый контакт их тел — бесстыдный и до муки необходимый — заставил его зашипеть и толкнуться вперед. Издав тихий, угасший в поцелуе стон, Ира приникла еще ближе и закачалась на месте. В эту секунду она сама сдавалась на волю Сереброва, и последствия не имели никакого значения.

Все, о чем она могла думать прямо сейчас, — его губы и руки, блуждающие по ее коже. Твердость и жар его возбужденного, обещающего наслаждение тела, сила и уверенность его прикосновений.

Теплая, посылающая повсюду мурашки ладонь нырнула за пояс ее брюк и ниже, без промедления сдвинула тонкое, пропитавшееся смазкой белье в сторону. Длинные пальцы, уверенно, со знанием дела скользнули по чувствительно пульсирующим складкам к центру и остановились.

Иру забила дрожь. Хныкающий звук, вырвавшийся из ее горла, был почти умоляющим. Серебров довольно улыбнулся — она чувствовала, как вдруг растянулись его губы, еще секунду назад выцеловывавшие мокрые дорожки на ее шее и ключицах.

Наконец, два его пальца медленно проникли внутрь — вперед и затем назад. Ира выгнулась сильнее и, требуя большего, впилась кончиками ногтей в его плечи.

— Тише, милая, — прошептал он, и его теплое дыхание щекоткой пробежало по ее уху, и в ее теле раскалился каждый нерв.

Свободной рукой Серебров принялся расстегивать пояс Ириных брюк, пока пальцы другой издевательски неспешно двигались у нее внутри, отчего жажда большего — совершенного забытья в другом, — росла и росла, затмевая собой все вокруг.

— Еще... — выдохнула она. — Саша...

И Серебров, кажется, в то же мгновение сошел с ума.

Отчаянным, глухим рыком он прижал Иру к стеллажу позади. Его пальцы внутри нее задвигались быстрее и хаотичнее, но в эту секунду неритмичность ласк уже не могла снизить силу происходящего безумия. Под бешенный стук собственного сердца и прерывистое тяжелое дыхание — свое и Сереброва, — Ира привычным жестом положила ладонь ему на шею, пока он пытался то ли закатать край ее пуловера вверх, то ли оттянуть вниз воротник, чтобы добраться до обнаженного тела.

У нее подкашивались ноги и кружилась голова. Кожа горела и ныла в ожидании, требовании и тоске — ей были необходимы прикосновения Сереброва, его губы и руки, его тепло и сила.

Больше она не пыталась убедить себя в очевидной пагубности и фатальности грядущего. Ни ее разум, ни сердце, ни тем более тело не желали сопротивляться дальше.

Каждое движение, каждый контакт кожа к коже порождал внутри Иры новую, дурманящую вспышку. Пелена вокруг стала плотной и в то же время вязкой, надежно удерживающей ее и Сереброва внутри; мир не существовал.

Совсем неласково, возможно, даже с болезненной требовательностью вцепившись пальцами в его волосы, она беззастенчиво тянула его к себе в неосознанной попытке большего сближения, слияния. Серебров охотно подчинялся.

Возбуждение и желание, исходившие от него, сбивали с ног. Вдруг почувствовав, что его бесцеремонные, развязные поцелуи, перемежающиеся с легким покусыванием, спустились к груди, Ира задрожала вновь.

Оставленные Серебровым прежде мокрые следы теперь холодили другие — покрасневшие и раздраженные, шероховатые подушечки его пальцев, едва ощутимо дотрагивающиеся до ее кожи, прошлись под кромкой бюстгальтера и, замерев лишь на миг — мучительный, полный бесконечного предвкушения миг, наконец спустились чуть ниже и огладили сосок. Затем еще раз.

Глава 6

Не желая выныривать из сладкого забытья в реальность, Ира крепко зажмурилась и потянулась навстречу к Сереброву: поцеловать его снова и утянуть за собой в общее беспамятство...

Он, еще мгновение назад податливо следовавший за каждым ее движением и охотно принимающий все, что она была готова ему дать, в этот раз не позволил их губам соприкоснуться.

— Нет. — Прозвучал хриплый запрет. — Не здесь. И не так.

Его руки медленно, как будто против своей воли, расстались с Ириным телом, едва удостоверились в ее способности стоять без дополнительной поддержки.

— Что, — произнесла она язвительно, когда распахнув глаза, поймала взгляд Сереброва — жесткий и мученический одновременно, — таки вспомнил о ком-то?

Слегка выцветшие под африканским солнцем брови сошлись вместе.

— Не понял.

Ира язвительно усмехнулась.

— Правда? — поинтересовалась она и поспешно принялась оправлять одежду — прекрасный предлог больше не смотреть на Сереброва. — Ты вроде куда-то собирался, пока тебе вдруг не вздумалось по-быстрому потрахаться. В память о былом, я так понимаю.

— Я не!.. — рыкнул он громко и умолк, вероятно вспомнив о несуществующей в офисе редакции звукоизоляции. — Я не планировал... этого.

— Бедненький, — фыркнула Ира, пока не слишком успешно пыталась пригладить растрепанные волосы. — Неужто тебе не с кем было расслабиться?

— Не неси чушь, — произнес он с явным предупреждением в голосе и затем насмешливо добавил: — Смею напомнить, что расслабилась сейчас только ты, милая моя.

Гордо вскинув голову, Ира посмотрела на Сереброва самым равнодушным взглядом из всех ей подвластных.

— Намекаешь, что ждешь ответного одолжения? — Вопрос, конечно, был издевкой, но удержаться от очередной шпильки оказалось выше ее сил.

Он только криво улыбнулся.

— Не притворяйся. — Прищуренные глаза проследовали по Ириному телу сверху вниз и обратно. — Если бы я не остановился, мы бы уже трахались. Прямо здесь. — Серебров сделал пару шагов к ней. — В этой каморке, куда может заявиться кто угодно. И ты бы и слова против ни сказала.

— Что же ты тогда остановился, м? О благородстве вспомнил?

Их лица вновь были совсем рядом. Ира чувствовала тепло дыхания Сереброва, что жадным взглядом исследовал ее лицо, все чаще останавливаясь на ее губах.

— Никакого благородства, — сообщил он странным тоном. — Только самосохранение.

— Пропусти, — попросила Ира холодно, игнорируя сказанные только Серебровым что слова. — Мне нужно идти.

Хмыкнув, он отступил. На шаг.

Поддаваться на провокацию она не стала и молча, с самым невозмутимым видом, двинулась к дверям. Мышцы ослабевших ног дрожали, и сохранять равновесие было нелегко. Ира надеялась, что для взглядов извне ее состояние останется незамеченным.

По пути к кабинету она усиленно пыталась встряхнуться и настроиться на рабочий лад. Однако вернуть себе ясность сознания и спокойствие не получалось. Расслабленное, будто набитое ватой тело, едва слушалось ее команд, а в мыслях до сих пор клубился туман, в равной мере вызванный недавним оргазмом и неверием в случившееся.

У нее в голове не укладывалось, как она могла вот так, в одну секунду забыть обо всем на свете и просто...

Они ведь развелись! Со скандалом, обещанием вечной ненависти и длинным списком проклятий в адрес друг друга. Да Ира и сейчас была готова вернуться в комнату отдыха и вцепиться Сереброву в лицо или, не сдерживаясь, от всей души толкнуть его в широкую, непробиваемую грудь и долго-долго кричать. О последнем мечталось особенно. Жаль, придется потерпеть до окончания рабочего дня.

Только открыв дверь в свой кабинет, она вспомнила, по какой причине имела счастье встретить Сереброва.

— Твою мать... — выругалась Ира под недоумевающим взглядом дожидавшейся ее внутри Маши.

— Ты чего? — нахмурилась та. — Кофе закончился?

— Угу, — буркнула Ира, слишком медленно и сосредоточенно закрывая за собой дверь.

Кажется, у нее запылали стыдом щеки и даже ускорился пульс, как у пойманной с поличным преступницы.

— Подожди-ка, — протянула вдруг Маша спустя несколько секунд ощутимо сосредоточенного молчания. — Ты чего такая взъерошенная? Я бы даже сказала... залапанная?

— Какая? — поразилась Ира и, подняв голову, тут же наткнулась на пристальный взгляд засиявших в предвкушении веселья глаз.

— Залапанная, — повторила Маша с видимым удовольствием. — Это если выражаться в рамках цензуры. Или скажешь, что проиграла битву за пачку кофе и поэтому тебя не было... — Она быстро подняла свой смартфон. — Целых двадцать минут.

Ира отрицательно покачала головой и подошла к столу. Тяжело вздохнув, она опустилась в свободное кресло.

— Я столкнулась с Серебровым в комнате отдыха и... — Ее охватила немота.

— И вы явно не кофе там варили, — продолжила Маша, с намеком приподняв брови. — У тебя лицо красное до сих пор и губы опухшие. Я так понимаю, энтузиазма вам было не занимать.

— Я не знаю, что на меня нашло! — выдохнула Ира с запалом. — Мне как будто мозги отшибло.

— Ну-у-у, такое бывает. Люди еще обычно женятся от такого и детей рожают.

— Маш!..

Та легко пожала плечами.

— Прости. Просто... я до сих пор не очень понимаю, какого черта вы разбежались. И не нужно всех этих мантр про ненависть — это детский сад, сама знаешь.

— Я не могу! — выпалила Ира. — Не могу я с ним жить! И он не может. Так лучше?

— А без друг друга вы можете?

Остаток рабочего дня Ира провела в бестолковом и непродуктивном пролистывании пометок и черновиков будущих статей. В мыслях не было порядка и ясности, и без того откладываемая на потом редактура не могла привлечь ее внимание по-настоящему. Присущий отношениям между Ирой и Серебровым кавардак снова проник везде. А ведь именно этого она пыталась избежать...

Стоило ей подумать, чем обернется сегодняшний срыв, голова шла кругом. Будет больно.

Будет. Больно.