Любовь как вредное пристрастие

Глава 1. Развод, свершенный на небесах

Вырывающая из динамиков танцпола музыка все еще звала дергаться кайфующую экзальтированную молодежь, но что самое главное - не тревожила медитацию отяжелевших и пьяных. Ритмично пульсирующие басы, отдающиеся во внутренностях, больше не заводили меня, а заставляли кривиться. И, может быть, я давно бы покинул это тошнотворно веселое местечко, но цель никто не отменял. Правда сейчас было сложно определить, достиг ли я ее… По-моему, нет.

К трем часам ночи народ стал рассасываться, остались лишь самые стойкие тусовщики да еще те, кто наслаждался выпивкой или же откровенными ласками в темных углах. Ни к первой, ни ко второй, ни тем более к третьей категории не относился. Я просто старательно праздновал. Самозабвенно и мощно.

Говорят, что браки совершаются на небесах. Следовательно, разводы где? Правильно, в аду. Но только не мой. Мой – точно благословение и свершен на небесах. Именно его и праздную, опрокидываю в себя спиртное стакан за стаканом. Это отличный повод, ведь я освободился от женщины, никогда, как выяснилось, не любившей меня, растоптавшей мое сердце и выкинувшей его за порог, как ненужное старье. И сейчас чувствую себя таким счастливым и свободным, что хочется отметить это беспамятством: забыть свою дерьмовую жизнь, дерьмовые надежды, даже свое имя, а главное – ее имя! Но будь я трижды проклят, если это возможно. Кажется, ее имя горит оккультными символами у меня в мозгах. Да так ярко, что, даже если бы и желал, никогда не смог бы от него избавиться.

Нелли. Имя, которое самозабвенно шептал в ночи, с благоговейным трепетом произносил на пике возбуждения и которое сейчас вылетает лишь в сочетании с красочным проклятием.

Она ведьма!

Я тряхнул головой и шлепнул рукой по лбу, но попал почему-то в нос. Зашипел от боли, выматерившись, попытался растереть переносицу. Заметил, что встрепанный темноволосый мужик напротив копирует мои движения. Пьяная, напрашивающаяся скотина? Через долгую минуту дошло, что со зверским выражением на перекошенном лице, уплывающем куда-то, пялюсь на собственное отражение в зеркалах бара.

Богоматерь и все черти ада! До беспамятства напиться не получилось, а до кретинизма – легко.

Громко расхохотавшись, я едва не свалился со стула. Удержавшись и на каплю протрезвев, сел прямо. Подперев рукой подбородок, с усилием всмотрелся в отражение. Мир еще пытался вращаться в дикой скачке, но удалось его приструнить и отметить: я весьма органично вписался в компанию живописно расставленных на полках бутылок со знаменитыми и дорогими именами.

«Добро пожаловать в нашу офигенно прекрасную жизнь, Егор Витальевич Доронин! - усмехались настоящий мужик Вильям Лоусон, старина Джек Дэниэлс и проказник Джони Уокер. – Что ты нам расскажешь о себе? Валяй, вываливай все интимные подробности. Вот увидишь, станет легче».

«Терапия со стаканом никому еще не помогала, но мне насрать. Вот промочу горло, парни, и все вам расскажу».

Я снова захохотал, схватил бутылку с третьей попытки, первые две она имела наглость удирать от меня, плеснул себе пойло и залпом выпил. Прошло как вода, ничего не почувствовал. А говорили, непьющего спиртное мухой отключает. Либо они идиоты, либо голова у меня крепкая.

Итак, с чего начать? Конечно, со встречи с ней… Ну нет! Пошла она! О себе буду говорить. Мне почти тридцать четыре, и я явно баловень фортуны, чертовски пьяный на данный момент от собственных успехов. Деньги есть и будут (кстати, алименты платить не придется, поскольку до того болван, что не торопился с отцовством), карьера сложилась (должность главы маркетингового отдела крупной фармацевтической фирмы удачно получил: благодаря счастливому случаю вовремя столкнулся с бывшим одноклассником-говнюком, а тот возьми и составь мне протекцию), семья большая и любящая. За минусом жены (теперь), обо мне пекутся и готовы всем пожертвовать отец, владелец известной стоматологической клиники, а еще брат, занявший мое место в бизнесе папы, и младшая сестра, пока вертлявая и легкомысленная студентка. Мама…

С матерью все сложно… Она замдиректора картинной галереи. Возится со всякой старинной живописью, ищет, какой бы еще хлам в фонд добавить, много общается с молодыми талантами, дружит с местными чинками. Она давно мечтала заполучить какой-нибудь самородок, закатить масштабную выставку, взлелеять и облизать уникума со всех сторон, и ведь это у нее получилось! Нашла она свой самородок, Элеонору Вишневецкую (кстати, Нелька ненавидит свое полное имя и зла на родителей, дружно поддавшихся моде и наградивших ее такой экзотикой). Огромные зеленые глаза, точно у кошки, длинные темные волосы, чувственные губы, фигура – влажная мечта любого половозрелого мужчины… Одним словом, самородок что надо. Я втюхался по уши, долго пускал слюни по ней, заманил сокровище в свою постель, потом – в жены, а затем… Кто знаком с Нелли, никогда не посмел бы обвинить меня в том, что не устоял… А теперь мама, кажется, очень обижена на меня. Но что приятно – на нее она тоже обижена!

Ну да, я жалкий осел, ребята. Разве отрицаю? Мол, повелся на красивое личико, длинные ноги, грудь, пусть второго размера, но один черт – зашибенную... После первой встречи, первой ночи другие женщины для меня просто перестали существовать, она затмила их всех и испортила меня для других отношений. Околдовала и прокляла. До сих пор хочу ее одну. До сих пор чувствую ее ласки, прикосновения, вкус ее кожи, губ… Его срочно надо запить. Где бутылка?

- Чувак, тебе пора! – прогремел над ухом голос какого-то засранца.

- Иди на … - нецензурно сориентировал мужика, по виду охранника.

- Ты не понял. Именно тебе туда пора.

Хотел было возмутиться, в бешенстве посмотреть в наглую рожу, но охранник был слишком быстр, никак не мог зафиксировать его в какой-то одной точке.

- Мы закрываемся, дебил. Что непонятного?

У меня зазвенело в ушах от его зычного баса.

- Говори тише, придурок, - зашипел я, пытаясь прикрыть уши. Скатился со стула. Громкий мужик придержал меня, предотвращая полное приземление, расхохотался.

Глава 2. Апология фантазий

- Егор? – в крайнем изумлении спросила моя бывшая жена. Сняв маску для сна, она убрала с лица волосы, подалась ближе, словно не веря глазам своим.

А почему у меня нет шока? Я был… доволен. С удовлетворением подмечал реакцию нижней (не самой разумной, но, без сомнения, самой выдающейся) части моего тела на звук ее голоса, близость, а особенно на майку на тонких бретелях, с глубоким вырезом, которая подчеркивала два волнующих полушария груди. Растрепанные темные волосы рассыпались по хрупким плечам. Облизала приоткрытые чувственные губы, вздохнула. Теплая после сна, разнеженная… Да, этот вид… Его следует запретить законом как вызывающий резкий отток крови от головного мозга.

Нелли… Плевать на все! Она – истинное наслаждение для моих глаз.

Разумеется, Вишневецкая заметила свое воздействие на меня. А если учесть, что на мне остались лишь боксеры, брюки же змеей обернулись вокруг ступней, то могу точно сказать, что от взгляда бывшей ничто не укрылось. Наоборот, даже раскрылось и рвалось навстречу.

Какой-то миг я наблюдал завороженную девушку, разглядывающую мое тело будто какой-то экспонат на выставке (да, милая, это все твое, вернее, было твоим, потому что мы разведены). Недолгий миг. Потом – уже не Нелли, а бешеная кошка.

- Что ты здесь делаешь? – взорвалась она, закутываясь в покрывало по самую шею, придерживая край у горла. - Мы в разводе, и эту квартиру ты сам отдал мне. Какого черта ты сюда приперся? Да еще… - взгляд на часы на тумбочке, - в четвертом часу ночи.

И действительно, за каким чертом я сюда приперся? Мозг был легок и пуст, зависнув в алкогольных парах, зато член стал еще тверже. Видимо, вид взбешенной Элеоноры был не сигналом опасности для него, а невиданным эротическим стимулом. И как мы умудрялись особо не ссориться и не орать друг на друга все годы нашего брака? Оказалось, что это так возбуждает… Короче, мы многое потеряли.

Я застонал, выругавшись. Неужели сейчас думаю о сексе с ней? Не просто думаю, а откровенно и уже болезненно готов…. В это невозможно поверить. Она ранила меня, лгала мне, швырнула в лицо символ нашей любви и вернула себе свою фамилию, а теперь сижу перед ней полуголый, с радостным стояком и жажду приступить к упражнениям на кровати. Я жалок.

Злость на самого себя немного протрезвила, за пару движений выпутался из брюк и встал на ноги. Меня предсказуемо повело, но удачно схватился за спинку кровати.

- Убирайся отсюда! Я не шучу! Я вызову полицию. Скажу, что ты вломился ко мне с самыми нечестными намерениями.

Нечестными намерениями? Ну плотские вполне можно так назвать. А полиция? Если дверь запереть, они не помешают. Эти квадратные метры пока еще записаны на меня, оформление дарственной на стадии планов, так что я на своей территории.

И еще хорошая идея – привязать ее к кровати. Объяснив, что телефон – это зло, а разговор по нему, когда тебя хочет муж, вообще неприемлем. Чрезвычайно правильный подход, полностью одобренный либидо.

- Давай, любимая, попробуй, - ехидно усмехнулся, поплелся к двери, чтобы щелкнуть замком.

И что я творю? О, что я творю…

Со злодейской улыбочкой обернулся к соблазнительной фее на кровати. Покрывало мешало обзору, отшвырну его подальше, как только достигну цели. Брови Нелли поползли вверх, пристальный потрясенный взгляд оглядел с ног до головы.

- Ты… ты пьян? – запинаясь, спросила она, в волнении потерла лоб, вновь облизала губы. Боже, солнышко, ну я же не железный!

- Нет, Вишенка, полностью тобой одурманен, - сыронизировал я, стараясь замедлить скорость, с которой мой язык прыгал со слога на слог.

- Ах ты… Сволочь!

Внимание, дамы и господа, фурия вернулась.

Бывшая Доронина отбросила покрывало, ухватилась за подушку и швырнула ее в меня. Реакция подвела (или координация?), и моя голова встретилась с мягким снарядом. Вслед за первой в меня была послана вторая, затем третья, маленькая. Я честно поймал одну в грудь, другую – в плечо, громко расхохотался над меткостью прекрасной полуобнаженной воительницы.

- Пошел вон! Убирайся, - бушевала Нелли, а я возобновил наступление на столь желанную постель.

Зачем? Чего я хотел?

Южный полюс, весьма возбужденный видом раскрасневшейся от гнева и физических усилий супруги, хотел вполне определенных вещей. А вот голова была согласна с инстинктом самосохранения и велела выметаться из комнаты, пока женщина на кровати не схватилась за лампу, а еще напоминала: Нелли стала чужой мне, предала. Однако ноги подчинялись магнитному притяжению влечения, не признававшего приставку «бывшая» к словосочетанию «моя жена».

Когда я был уже в жалком шаге от территории противника, тот вдруг струсил и вздумал ретироваться, сдавая позиции без боя. Нет, так дело не пойдет.

Я поймал переползавшую через кровать Нелли за ноги и развернул лицом к себе. Она в страхе взвизгнула, вырвалась из хватки, пнув по рукам, затем спрыгнула на пол и с силой оттолкнула от себя.

Попятился и еле удержался вертикально, пространство же на миг превратилось в бешеную карусель.

- Засранец! – начала словесную дуэль Элеонора, уперев руки в бока, привлекая мой похотливый взгляд к тонкой талии, крошечным шортикам и ошеломительным ножкам.

- Ох какое слово знаешь, - ухмыльнулся я, шагнув к ней. – Думаешь, не отвечу? Я засранец, ты – предательница.

- Я предательница? – возмущенно вскрикнула Нелли. – Это ты предатель!

- Ведьма!

- Изменник! Ненавижу тебя, Доронин.

- Ты не можешь ненавидеть меня больше, чем я ненавижу тебя, Вишневецкая.

- Заткнись и убирайся к своим шлюшкам! Удивительно, что ты не трахаешься сейчас, как кролик, а сюда приперся.

- А ты по себе судишь? Может, сама развелась, чтобы тра…

Щеку внезапно обожгло, конец фразы пришлось проглотить. Что это было? Нелли влепила мне пощечину?

Рассвирепев от обиды и боли, я схватил жену за плечи и толкнул на постель. Она ойкнула, вцепившись в меня, чтобы удержать равновесие, и в итоге мы оба свалились на матрас. Нелли оказалась снизу, а я – сверху.

Глава 3. Первый, второй и третий взгляды

Три года и одиннадцать месяцев назад

С тех пор как мне исполнилось двадцать два, я не раз убеждался, что чертов везунчик. Ну во-первых, родился, как говорится, с серебряной ложкой во рту. Нет, в число самых богатых наша семья не входила, но и к среднему классу все же мы не принадлежали. Связи, деньги, свой бизнес уже залог успеха в наше нелегкое время и этакий счастливый пинок под зад юноше с амбициями.

Чувство исключительности вообще со всех сторон замечательное. Исключительный заведующий лучшей в городе стоматологической клиники, исключительный мужчина, на которого пусть не гроздьями, но вешаются привлекательные женщины, исключительный сын и брат. Но в двадцать девять я стал уставать от всего этого, почему-то потянуло прочь из семьи, отцовского бизнеса, захотелось определить для себя вершину, своими силами утвердиться на ней и что-то значить не потому, что у меня не пусто на счетах и имеется известная фамилия, а потому, что потом и кровью выгрыз себе место под солнцем.

Отец предсказуемо разозлился, когда узнал, что ухожу и у него есть две недели, чтобы найти на мое место толкового управленца. Данил в роли такового родителя по какой-то причине не устраивал. Вчера в нелегком разговоре намекнул ему, что, если брат младше меня на полтора года, это не означает отсутствие мозгов и таланта. Наоборот, Даня всегда желал помогать, его ранило нахождение на задворках отцовского внимания (совершенно неоправданное, по моему мнению).

И вот сегодня я сидел в гостиной родительской квартиры, ожидая отца, чтобы еще раз поговорить, сгладить ссору. Мать вернулась недавно, обрадовалась мне и поспешила на кухню помочь домработнице с ужином (по ее задумке я должен был на него остаться). Копался в телефоне, раздумывая, куда податься после увольнения и чем мог бы заняться. Посещала идея повариться немного на фармацевтическом рынке, возможности большие…

На ужин мама зря возлагала надежды. Отец бурчал, смотрел на меня исподлобья, игнорировал – одним словом, все что угодно, но не разговаривал. Мать и сестра как могли старались сгладить обстановку (Аля, кстати, вовсю травила студенческие анекдоты, что означало: она в шоке от случившегося в семье конфликта), болтали без умолку, будто сороки.

Мама в подробностях рассказывала о своем «открытии», девушке по имени Нелли. Как я понял, провинциальная девчонка, молодая, наивная, талантливая. С ней Евгения Александровна повстречалась на блошином рынке, где часто обыватели продавали антиквариат, не подозревая о реальной стоимости той или иной вещи. Ну и художники там же пытались сбыть свои картины.

Нелли как раз из последних. Мать взглянула на ее работы и, по ее собственным словам, «по уши влюбилась». И вот теперь подробности жизни этого дарования вываливались прямо за семейным столом Дорониных.

Девочку Евгения Александровна немедленно «забрала себе». Устроила в галерею экскурсоводом («для начала» – последовало таинственное уточнение), показывала разным шишкам, чтобы помочь обрасти нужными связями, и практически не расставалась с ней, взяв под полную опеку, будто дочь.

Мне это не нравилось. У матери есть Алевтина, чем она ее не устраивает? Тем, что далека от искусства, терпеть не может рисовать и учится в институте международного бизнеса? А тут столько любви и симпатии – и все на непонятную, чужую девицу, на которой, возможно, и пробы ставить негде. Представляю, как эта Нелли обрадовалась, получив такую покровительницу.

- Мам, если твоя Нелли так хороша, так, может, познакомишь нас с ней? – язвительным тоном выдал я, нарезая мясо на мелкие кусочки.

- А с ней уже все знакомы, - улыбнулась мать. – В воскресенье ужинали вместе.

- Ага. Замечательная девушка, - Аля светло улыбнулась. Сестра разбиралась в людях, значит, действительно Нелли замечательная.

- Целеустремленности и твердости не хватает, но она очень милая, - поддакнул отец, поразив меня. От Валерия Георгиевича редко кто хорошего слова удостаивался.

- Твоему брату и Карине она тоже понравилась, - кивнула мать, хитро на меня посмотрев.

Я отложил прибор. Это что получается? Вся моя семья (включая и жену брата) знакома с этой Нелли, только я остался за кадром.

- Так. – Поджал губы, сосредотачиваясь, буравя мать взглядом. – То есть ты решила представить ее всем, но я почему-то и не в курсе был.

- Нууу… - Евгения Александровна усмехнулась. – Гош, с тобой я бы не хотела ее знакомить.

- С чего вдруг?

Сестра задорно рассмеялась:

- Испортишь девочку, чертов ловелас, - объяснила без всяких экивоков. – Вот почему.

Я поперхнулся.

- Я что, по вашему, черт с рогами? Я нормальный человек. – Возмущению не было предела. За кого собственная семья меня держит?

- Ну с рогами, допустим, твои подружки, - продолжала забоскалить сестрица. – А Нелли очень простая, неискушенная и добрая. Явно не для тебя такой ангел.

- Гош, - мама многозначительно посмотрела на меня, останавливая готовую начаться словесную перепалку с Алей. – Нелли очень чувствительная, а ты тот еще шутник и нахал. Тебя слишком много было бы для нее. Потом, может, вас познакомлю. Подожди, пока она хоть немного к нам всем привыкнет.

Я засопел, не скрывая обиду.

- Не стоит утруждаться. Раз меня для нее было бы много, то обойдусь без знакомства.

Мать явно вздохнула облегченно.

- Ну остановимся тогда на этом.

Етить-колотить, неужели я настолько плох и негоден, что меня с приличной и скромной девушкой не желают знакомить? Думают, оскорблю ее, обижу? Бред. Теоретически, конечно, могу пожелать затащить ее в постель, но то будет только с ее согласия. Да, я не сторонник брака и вообще длительных отношений, но им-то откуда знать: Нелли, возможно, тоже!

В общем, к чертям все. Сам теперь не желаю с ней знакомиться. Покувыркаться с такой «Нелли» могу в любой момент, достаточно отказаться от уже надоевших ночей с Ольгой и выйти на охоту.

… Недели через две факт существования Нелли в жизни моей семьи всплыл снова.