Любовь-морковь и прочие ананасы

1

Дежурство удалось. Три кесаревых, одно с кровотечением и экстирпацией изношенной матки, четверо физиологических родов, и вот сейчас стою, наслаждаясь едва забрезжившим рассветом, у приемника, закутавшись в куцую куртку и вяло размышляю о том, что нормальные люди в такое время еще десятый сон досыпают, а ненормальные курят за углом, жадно вдыхая вонючий дым своими поношенными легкими. Можно было б перейти на модные нынче всякие там электронные сигареты, но суррогат я не приемлю ни в чем. Ни в отношениях, ни в продуктах, ни в табаке.

- Сан Санна, ты долго тут будешь жопу морозить? – бурчит недовольно выглянувшая из-за угла мой боевой товарищ – акушерка Лидочка. – Там уж скоро открытие полное, пора, голубушка.

- Да надеялась, что до пересменки дотянем, - вздыхаю и бросаю окурок в железную консервную банку с неровно обрезанными краями. – Первородка же. Пошли, коль не шутишь.

До конца смены оставалось полчаса. Роды с тугим обвитием и интимным прикреплением плаценты, конечно, достались мне. Сидя на стуле напротив раскинувшейся женщины с рукой по локоть в ее теле, слушая негромкое переговаривание анестезиолога с акушеркой, невольно уловила краем уха слова «профессор из Москвы».

- Что там за профессор? – извлекая плаценту на свет божий и хмуро рассматривая ее, обернулась через плечо.

- Ты работай-работай, Сан Санна, не отвлекайся, потом в кулуарах тебе все расскажу, - зубоскалит Алексей Петрович, фея сладких женских снов нашего роддома, поглаживая зардевшуюся акушерку по спине. – А то еще заинтересуешься, замешкаешься, а нам тут всем домой охота со смены. Правда, Лидочка?

Та закивала и смущенно заулыбалась под маской, отчего в уголках ее глаз собрались морщинки. Вот так и не замечаешь, как только пришедшая с колледжа девчонка становится сначала женщиной, потом бабушкой, в то время как сама ты только ломовая лошадь. Пустоцвет. Карьеристка. Хотя с последним, пожалуй, можно и поспорить. Выше и.о. зав.отд не поднялась, да и эта должность что-то в последнее время стала тяготить, и я периодически раздумывала, не уйти ли в простые дежуранты. Тем более, что переводить меня из и.о. в просто зав.отд. явно не собирались. А так - отпахала смену и домой. А то вот сейчас еще протокол писать, потом на пятиминутку идти, где самой себе же докладывать о прошедших сутках, затем на прием к начмеду, объяснять, по какой причине из молодой женщины извлекли матку. Он, сукин сын, и сам ведь все знает и понимает, да только вот по должности ему положено такие вопросы задавать. И задаст. И шкуру спустит. А то, что обладательница той матки ею пользовалась за свои тридцать пять лет уже восемь раз, да шесть из них рожала путем кесарева сечения, это, конечно, мало кого волнует. Особенно саму женщину, льющую слезы в палате наблюдения по несбывшейся мечте стать матерью десятерых, а то и более, детишек. Мда… Такая вот ты, Сан Санна, разрушительница мечт. О том, что глупой бабе жизнь спасла, никто и не вспомнит. Ну да ладно, работа такая у нас.

С треском стянув перчатки по окончании операции, я разрываю тесемки на одноразовом операционном халате, бросаю его в желтый пакет, после чего с наслаждением вытягиваюсь руками вверх и тут же получаю щелчок по оголившемуся животу.

- Хоть бы людей постыдилась, Санька, пузо тут свое демонстрировать! – Алексей Петрович, проходя мимо, не преминул воспользоваться возможностью прикоснуться к телу. – Ишь ты, скоро сорокет, а все такая же, какой и пришла сюда. Селедка селедкой!

- Угу, маринованная, - бурчу в маску, направляясь к выходу. – Пойдемте, Алеша, вы тут мне намедни обещали про профессора столичного рассказать. Зачем к нам этот фрукт едет?

Мы вышли в длинный коридор, в котором уже бурлила утренняя жизнь - спешили лаборанты брать кровь, вышедшие на смену врачи осматривали вновь поступивших рожениц, смешливые молоденькие практикантки-акушерки хихикали в уголочке, поправляя волосы при виде анестезиолога. Хорош, засранец! Волоокий, стройный, высокий – прям мечта девиц всех мастей и социальных статусов. И также прочно женатый.

- Угостишь меня кофе, коль уж в твоем распоряжении цельный кофейный аппарат? – Алексей, приобняв меня за плечи возле двери в кабинет с надписью «заведующий отделением» заглядывает в глаза и подмигивает. – Так сказать, баш на баш. Я тебе информацию, ты мне целебную жидкость.

- Тебе с коньяком или без? – киваю на шкафчик, в котором стоит початая бутылка с коричневой жидкостью.

Конечно, на работе пить нехорошо, и все это знают. И я знаю. И начмед. Он сам, собственно, и притащил мне эту бутылку, когда тут месяц назад умерла пациентка. Молодая девка, решившая родить дома. И даже нашедшая какую-то дуру, согласившуюся ей помогать. Как пояснил нам муж покойницы, представившаяся акушеркой девица слиняла сразу же, едва запахло жареным. Запущенное поперечное положение плода с разрывом матки по рубцу. Скорая привезла почти труп с едва струящейся уже лакированной кровью. И мы сделали все, что смогли. И что не смогли, тоже попытались. Это была не первая смерть за всю мою карьеру, но к такому нельзя привыкнуть. Глядя в глаза, я сообщила молодому отцу, державшему на руках полуторагодовалого ребенка, что его жена умерла. И что, если бы мы сделали ей плановое кесарево сечение, и она и его второй сын остались бы живы.

- Нет, мне еще домой ехать, я ж за рулем, - анестезиолог подошел к окну и приоткрыл створку. – Холодно-то как. Когда ж уже весна чертова? Апрель заканчивается, а все дубак и дубак.

- Так, чай, не на югах живем, - усмехнувшись, я ставлю кружку в кофемашину. – Как говорила моя бабушка – май-то май, а шубу не снимай. Ты мне зубы, товарищ реаниматор, не заговаривай, колись, о каком таком профессоре вы гутарили? Что за светило едет на мою голову?

2

Выходные пролетели, будто и не было их. Странно, но меня ни разу не дернули в роддом, видимо, обошлось без происшествий, либо новый заведующий рьяно выполнял свои обязанности. Что ж за фрукт-то такой столичный к нам приехал? Студентку развратил, Саньку с должности попер, отличился по всем фронтам, однако.

Едва забрезжил рассвет понедельника, подскочила с кровати, вынырнув из тягостного сна, в котором оперировала бок о бок с человеком, у которого вместо головы ананас, и этим самым фруктом он со мной разговаривал. Нет, точно, пора в отпуск. Куда там нынче модно летать? В Тай, знаю, мотаются коллеги. Вот куплю путевку и полечу. Зарплату все равно некуда было тратить, к излишествам я не привыкла, а наряды на работе и не нужны вовсе. Самый простой хлопковый костюм, братья-близнецы которого имелись на всякий случай в шкафу, тапки и носки – вот и все наряды.

К своему – своему ли? – кабинету подходила с некоторой опаской. Табличка на месте, тетки в разной степени беременности тоже, посторонних в коридоре не наблюдается. Никаких, понимаешь, ананасов.

Ключ повернулся почти бесшумно, спасибо завхозу Петру Владимировичу. Шмыгнула в полутемные недра своего обиталища, переоделась в закутке у раковины, пригласила очередную. Рабочий понедельник покатился своим чередом.

Ровно в восемь тридцать вошла в ординаторскую, чтобы стать свидетельницей невероятному зрелищу – на краю стола, опираясь ягодицами на столешницу, а ногами в синих тапках на пол, в полуобороте ко мне стоял невероятный красавец. Окинула его взглядом – ну хорош! И знает об этом, явно рисуется перед молоденькими акушерочками и ординаторами, что обступили товарища и с глупым хихиканьем внимали какой-то чуши, что вещал четко очерченный рот с растянутыми в улыбке губами. Ухоженная борода, модная стрижка, загар. Да неужто это мой ананас? Прислонившись плечом к двери, прислушалась.

- … и тут этот муж хватает меня за грудки, - выдержанная пауза, обвод глазами аудитории, - и грозит судом и всеми карами. Как же – младенец мало того, что негр, прости господи, так еще и не мальчик! (здесь и далее автор ничего не имеет против всех национальностей мира)

- Ударил? – ахнула Ленусик, прикрыв округлившийся ротик ладошкой.

- Хотел, - коротко отозвался незнакомец. – Но передумал. Я ж ого-го! – и согнул бицепс, потрясая им перед девичьим лицом.

Ну павлин! Терпеть таких не могу. Понятно, чего его поперли из Москвы, там таких, наверное, и без него хватает. Мда…

Кашлянув, я привлекла к себе внимание. Пятиминутка длилась уже пять минут как, и данный каламбур удовольствия явно не доставлял. Вот сейчас проведу ее в качестве заведующей в последний раз, потом к начмеду, сложу полномочия, потом в кадры схожу, отпуск подпишу, и гуляй, рванина!

- Ой, Сан Санна! – пискнула Леночка, отступая от Ананаса и пятясь в сторону диванчика.

Ординаторы в количестве трех штук прыснули в разные стороны, путаясь в ногах и халатах. Недвижимы остались лишь мы. Я и незнакомец.

- Доброе утро, коллеги.

Проигнорировав красноречивый взгляд, прошла к своему столу, отодвинула стул, уселась, покосившись на пухлую папку поступивших, затем подняла взгляд и встретилась глазами с Ананасом. Тот вскинул брови, улыбнулся, будто пытался меня смутить, понял, что не прокатило, обошел стол Капитолины Андреевны, который с момента ее смерти так никем и не использовался, уселся на стул и откинулся назад. Молча.

- Представьтесь, пожалуйста, - сухо попросила я, ощущая негодование.

Начмед – скотина. Вместо того, чтобы как-то разрулить эту ситуацию, он Ананаса отправил на амбрузуру. Ну что ж…

- Дмитрий Анатольевич Самойлов, - красивым, четко поставленным голосом произнес фрукт. – С сегодняшнего дня ваш коллега.

- Александра Александровна Кибирева, - кивнула ему, - исполняю обязанности заведующего. Временно.

Обвела взглядом притихших коллег, вздохнула. Нет, ну обидно, конечно. Полгода Сан Санну и в хвост и гриву сношали, а теперь вот вам Ананас, прошу любить и жаловать.

День покатился своим чередом. На удивление, в выходные дамы рожали аккуратно, малочисленно и без эксцессов. Это бывает крайне редко, на моей памяти такое вообще впервые, чтоб ВООБЩЕ ничего не произошло. А сегодняшнего дня меня это не будет касаться – оттарабанила свою смену и пошла домой походкой от бедра.

- В девять у начмеда, - после того, как разошлись акушерки, я посмотрела в темные глаза, направленные на меня, и вздохнула.

- Олеся Владимировна, - перевела взгляд на самого толкового ординатора, - ваши истории. Яна Кирилловна, ваши. Наталья Станиславовна.

Девушки по очереди подходили ко мне и забирали протянутые им документы поступивших в выходные пациенток. Их куратором была я, так как врачей в день было всего двое – Сан Санна и ушедшая в отпуск Мария Владимировна. Кадровый дефицит в нашем роддоме ощущался особенно хорошо, когда какое-то звено коллектива выпадало даже ненадолго. Два из трех ординаторов учились по целевому направлению, а третью я уже присмотрела себе в отделение. Надеюсь, с Дмитрием Ананасовичем разногласий в этом вопросе не будет. А даже если и будет – это уже не моя забота. Вот вернется Машка, я сразу же и на моря. Хоть на вампира перестану походить. Бабушка б моя увидела, точно перекрестилась. Но бабули уже десяток лет на этом свете нет, а больше некому о бедной Саньке беспокоиться – маман после развода с отцом выскочила замуж и укатила в северную столицу, сам отец жил в моем городе, но виделись мы редко – родитель полюбил заложить за воротник, и смотреть на пропитое лицо удовольствия не имелось. А ведь был когда-то толковым врачом, хирургом. Он и сейчас до сих пор работал в районной поликлинике, куда его поперли из отделения гнойной хирургии после смены руководства в клинической больнице. Никто алкашей на работе не терпит.

3

Следующая неделя вжухнула так быстро, что я не успела очнуться, как оказалась в пятнице. Полуторасуточное дежурство подходило к концу, сейчас допишу истории болезни, отдам их заведующему и свободна аж до понедельника. Ничего ж себе, правда?! Это я могу и в спа пойти, и с подругой встретиться, с которой в последние полгода только в мессенджерах и общались, и кучу других полезных дел переделать. Даже в парикмахерскую записалась, узрев буквально позавчера в своей блондинистой голове седые волосы. Вот он – первый вестник старости. А что ты хотела, Санька, не шышнадцать уже, не шышнадцать.

Дмитрий Ананасович вливался всю неделю в работу. Как бы ни прискорбно было мне, но врачом он оказался толковым, в первое же свое дежурство провел экстренное кесарево при преэклампсии, буквально вытянув женщину с того света и добыв младенца весом в шестьсот двадцать грамм живым. В день мы теперь трудились с ним вдвоем, ожидая возвращения третьего доктора из отпуска, а дежуранты вздохнули с облегчением – еще один врач давал им возможность выдохнуть и не посещать работу сутки через сутки.

- Сань, чем планируешь заняться вечером? – голос Николая Начмедовича раздался из телефонной трубки, когда я прыгала на одной ноге, пытаясь засунуть вторую в джинсы.

- Эротическим валянием на диване, -пропыхтела в ответ, таки справившись с задачей и застегивая пуговицу на поясе.

Цокнув языком, с сожалением заметила, что знатно исхудала, и придется теперь, видимо, обновлять гардероб. Ни жопы в тебе, Сан Санна, ни сиськи, не женщина, а одни глаза и харизма.

- Заманчиво, - пророкотал мужчина, - и что, вот так вот одна валяться планируешь?

- А у тебя имеются подозрения на мой счет? – парировала, хмуро разглядывая в зеркало свой зад, на котором сейчас не намечалось приятных глазу округлостей. Одни сплошные впуклости и углы.

Что-то надо с этим делать. Весы в раздевалке имелись, и сейчас, будучи в джинсах и футболке, я водрузилась на них, глядя, как в окошечке появилась цифра 46. А если раздеться и телефон убрать, видимо, будет 45. Баба – ягодка опять. Пожухлая такая, типа кураги.

- Сань, - в тоне Николая появились какие-то странные нотки, - ну мы с тобой не виделись сто лет, я к тебе в гости хочу.

- У вас там, Николай Матвеевич, какие-то волны нехорошие в кабинете, - мрачно буркнула я, - вы б шапочку из фольги носили от греха. А то желания противоестественные у вас возникают.

- Почему противоестественные? – живо поинтересовался собеседник. – Очень даже естественные.

- Угумс, - продевая голову в свитер, промычала я. – Только как они согласовываются с желаниями вашей дражайшей супруги, Татьяны Васильевны?

- Ну, раньше тебя это ни капли не смущало, - Николая Матвеевича в азарте охоты было ничем не сковырнуть с пути. – Что за пуританство, Сань? Ну хорошо ж вместе, выпьем вина, мне тут принесли итальянское, я к столу что-то куплю, у тебя ж, поди, мышь повесилась опять в холодильнике?

- Может, и не повесилась еще, - кивая на выходе из отделения дежурной акушерке, возразила я. – У меня там йогурт был какой-то. И колбаса.

- Ну, ко скольки подъезжать?

- Давай в семь, - сдалась я, нажимая отбой на телефоне.

Ждать лифт смысла не было, он у нас работал только для перевозки пациентов, и потому я направилась вниз по лестнице пешком, раздумывая, чего опять начмеда понесло в мою койку. С женой его, Татьяной Васильевной, как и с ним самим, мы учились на одном курсе. Они поженились еще в самом начале учебы, и как Танька терпела все многочисленные похождения своего благоверного, я не знаю. Я б пришибла насмерть, только узнав о его поползновениях, но та была слепа, глуха и свято верила в непокобелимость своего Коленьки. К пятому курсу у них родился сын Данька, потом через полтора года дочь Варюша, и Татьяна Васильевна осела дома с борщами и памперсами, оставив мужа пастись на вольных хлебах, чем он и пользовался многократно. Из семьи он уходить не хотел, очень удобно было прикрываться женой и детьми, чтобы дамы не желали окольцевать парня. Периодически и я с ним встречалась, и в последние три года эта периодичность была какой-то регулярной. Благо, что любви в наших отношениях не имелось, и никаких видов на безымянный палец и паспорт товарища Разумовского я не имела.

- Домой? – начальника я узрела только тогда, когда ткнулась своим носом прямо в его грудь на очередном повороте лестницы.

В ноздри тут же проник терпковатый запах туалетной воды, ударив по рецепторам и заставив сердце трепыхнуться то ли от неожиданности, то ли еще от чего.

- Ой! – отшагнув назад, я потерла нос и подняла глаза, встретившись взглядом с Ананасом. – Да, дежурство закончилось, и домой. А вы чего тут? Сегодня ж не ваша смена.

- Да просили консультацию в больнице, ходил вот, - неопределенно взмахнул он рукой.

- Ммм, - промычала я, пытаясь обойти мужчину, - ну ладно, до свидания.

- Александра! – ударило мне в спину.

Оборачиваясь, я отчего-то ощущала некий трепет внизу живота. Нет, все-таки правильно, что сегодня Николай приедет ко мне. Секс в жизни женщин играет большую роль. А то, глядишь, скоро начну на мужиков бросаться.

- Да? – вскинув бровь, ждала я продолжения.

- Может, сходим куда-нибудь? – вопрос под дых, я б сказала.

4

Миновала весна. Была б я писателем, наверное, сочинила б что-то в духе «солнце светило все ярче, птицы давно вернулись с юга, и их радостные трели раздавались из всех кустов». Или с деревьев. Откуда там трелям принято раздаваться? В общем, жизнь кипела, всякий жучок, паучок и червячок стремился размножаться, и даже, кажется, число рожениц в нашем роддоме побило все рекорды.

Скучно.

Дмитрий Ананасович оказался прекрасным врачом. Уж не знаю, чего его из Московии поперли, да в глушь такую сослали, ведь руки у него росли из нужного места, равно как и мозги. И харизма, черт бы ее побрал, тоже росла откуда и куда надо. Потому как большая часть нашего женского коллектива оказалась окончательно и бесповоротно влюблена в этого красавчика. Он знал миллион анекдотов, умел смешить и не боялся казаться смешным. Во время плановых кесаревых умудрялся и с роженицей болтать, и с ассистентами, и с сестрами, и вскоре в отделение к нам потек мощный поток желающих рожать исключительно у Дмитрийанатолича. У Сансанны такого потока не имелось ранее. И теперь тем более. И я откровенно заскучала. И даже попробовала свои силы в женском центре, открытом неподалеку коллегами. Сидишь себе, ждешь страждущих, щупаешь их недра, а в конце месяца нате вам на карточку прибыль. Ну и куда вот мне ее? Нет, свою мечту поехать в теплые страны я не позабыла, и даже иногда позволяла себе погуглить, куда можно полететь, но что-то меня будто за ногу держало и никак не давало сделать последний шаг – оформить тур.

Ординаторы наши, кстати, все как одна набивались в ассистентки к Ананасу, заглядывали в рот и готовы были, мне кажется, есть с рук. Только он, наученный, видимо, горьким опытом, подкатов не осуществлял, держался как кремень и даже дистанцировался, общаясь со всеми исключительно на «вы».

- Вы, Александра Александровна, на конференцию собираетесь? – обратился он как-то ко мне, застав почти на пороге отделения одной ногой буквально на воле.

- На какую? – пришлось повернуться и вздохнуть – вот собиралась ведь вовремя с работы уйти в кои-то веки, но нет!

- Как на какую? – вздернул бровь Ананас. – Актуальные вопросы акушерства и гинекологии. В Новосибирске. Главный врач настаивал, что вы должны непременно присутствовать на сем мероприятии.

- Да? – я скопировала жест и тоже дернула бровью. – Вот прям-таки и настаивал. Небось, так и сказал, мол, Дмитрий Анатольевич, оголите отделение, отправьте дежуранта на конференцию. Пущай постигает науки заморские, каким таким макаром баб российских матерями делать.

- Приблизительно это он и сказал, - хмыкнул заведующий. – Несколько иными выражениями, правда.

Знаю я эти выражения! Главнюк наш, Евгений Борисович, отличался крутым нравом и мат использовать не стеснялся. В свое время он заведовал отделением гнойной хирургии, и там персонал по струнке ходил, лишнее слово проронить боялся. Лет уже семь как возглавляет больницу, держит в кулаке ее, и не дает расслабляться никому, в том числе и себе. Даже в операционную ходит, дабы навык мануальный не терять.

- Да, говорит, хочу, чтобы Александра Александровна поехала, а то засиделась на одном месте, уработалась, в отпуске давно не была, голубка наша синеокая.

Ай да Евгений Борисович! Заведование отнял, зато вон на учебу отправляет, которая мне нужна, как коту пятая лапа! Это ж командировочные выбивай, билеты покупай, в поезде трясись, на конференции этой сиди. Как бы доклад не заставили делать.

- А чтоб ей не скучно было, говорит, - продолжил Ананасович, - пусть доклад состряпает по материнской смертности в результате домашних родов. Актуальная, мол, тема, всем интересно будет.

Бл**дь! Ну вот так и знала, что не просто так наш шеф такой добренький. Это он мне тут тетку припомнил, что померла недавно. Вот тебе, Сашка, час расплаты.

- Понятненько, - тоскливо подытожила я.

Накрылись выходные медным тазом. Придется идти в архив, поднимать истории, тащить их в отделение и ваять доклад. Вот же е-мое! Не было печали, купила баба порося! А вот надо было в косметологию идти! Там бабы не мрут! А я куда пошла? Тьфу! Зато руки в тепле, как говорил Майкл Дуглас. И жопа в мыле.

- Ладно, Дмитрий Анатольевич, спасибо вам на добром слове, - мрачно произнесла, глядя хмуро на заведующего, ваша покорная слуга, Сан Санна. – Пойду я, куда послали, делать то, что велели.

- Вместе пойдем, - хмыкнул Ананас. – Мне поручено сделать доклад по другой животрепещущей теме. Рассказать людям, каким образом сохранять изношенные матки. Поведать, так сказать, миру все их тайны. Так что идемте, дорогая Александра Александровна, в архив, он же до семнадцати у нас. Добудем материал.

- То есть, вы тоже поедете? – воображение живо нарисовало этого красавчика в одном купе поезда со мной.

Как сидит он в беленьких носочках на полке, чай пьет, а футболка задралась и полоску кожи живота оголила, а там…

Овуляция, что ли, у тебя, Сан Санна?

Хмуро покосившись на Дмитрия Анатольевича, я кивнула.

- Идемте, коль не шутите.

И пошли. И сидели в архиве добрых полтора часа, пока сотрудница не стала на нас косо поглядывать, намекая, что ее рабочий день закончился.

- Ох, и тяжела ж работа! – поднявшись со стула, Дмитрий Анатольевич с хрустом потянулся, покрутил головой, разминая шею. – Я б лучше соперировал кого. Вы вот любите оперировать?

5

- Сань, ну я правда не знал, что так выйдет! – следующим утром пытался оправдаться Николай Начмедович, хмуря свои картинные брови и делая вид, что он вообще ни при чем. – Ты ж знаешь, у Борисыча свои планы на всех. Он вот сейчас в отпуск уматывает, а меня своим и.о. ставит. Не начмеда по хирургии, а меня. И тут ты еще с этой головной болью! Езжай себе с богом и развейся! Я б и сам поехал с тобой, да видишь, как тут повернулось.

- Угу, - мрачно скрестила я руки на груди, - Татьяна Васильевна твоя уже, поди, локти сгрызла, раздумывая, чего эт ее дражайший супруг так поздно с работы возвращается. Скотина ты, Колька, редкостная. Всю жизнь жену обманываешь.

- Саш, я ж тебе предлагал, ты ж помнишь, - укорил он меня, скривив губы. – Ты сама замуж за меня не пошла.

- Пфф, слава богу, пронесло, Коль! – фыркнула я. – Где б я сейчас была? Щи варила и носки стирала?

- Ну а сейчас ты где? Ни мужика, ни ребенка, даже собаки у тебя нет! – обиделся он.

Было дело, конечно, было. Память живо подсунула момент, когда этот вот дяденька мне предложение делал. В пельменной за углом от морфокорпуса. Без кольца и не на колене, разумеется, а просто так, обыденным голосом прям при всех уточнил, не желаю ли я замуж. Я не желала. Зато Танька не растерялась и быстренько подобрала обиженного кавалера.

- Собаки у меня нет, потому что я собак не люблю, - холодно отозвалась, понимая, что аудиенция подошла к концу, пора и восвояси.

- Да ты вообще кого-нибудь любишь? – не сдавался Николай Матвеевич, глядя на меня, словно египетский сфинкс, сузив свои красивые цвета виски глаза.

- Работу я люблю, Коль, - поднялась, хрустнув коленным суставом. – Работа лучше собаки.

Нет, все-таки, надо что-то делать. Витаминчки попить, что ли? Что там пьют дамы на пороге пенсии? Кроме вина и текилы отчего-то на ум ничего не пришло. Стану я старой бабкой, начну курить трубку, как у Сукачева в песне, куплю кандибобер какой-нибудь и палки для скандинавской ходьбы. Лишь бы с ума не сойти. А то ведь в этом состоянии опасно не то, что сошла, а то, что живешь в счастливом неведении о своем сумасшествии.

- Лучше б ты меня любила! – вырвалось у него с горечью. – Стервозина ты, Сашка!

- И вам хорошего дня, Николай Матвеевич!

Вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь кабинета и, сунув руки в карманы халата, направилась к себе в отделение. Собственно, ехать уже на днях, а у меня ни костюма приличного, размера подходящего, ни туфель… Или туфлей, как там вообще правильно-то? Тьфу, господи, отстала от жизни, книг не читаю, кроме как по специальности. Вот куплю в поезд что-нибудь душераздирающее. Типа Достоевского. Или современное что-то взять? Роман дамский? Вот Ананас обалдеет, увидев меня с подобным чтивом! Нет, надо не так сильно эпатировать публику. Мне с ней еще работать и работать.

День покатился своим чередом. Женщины рожали, младенцы кричали, родственники радовались и хотели всем подряд совать благодарности. Ничего нового.

Домой опять удалось уйти сильно позже нормы. Зато доделала клятый доклад, будь он неладен. Надеюсь, меня там с ним не линчуют прям за кафедрой. Это ж надо! Домашние роды! Можно подумать, здоровые психически семьи стремятся рожать дома! А нездоровым хоть в лоб, хоть по лбу, не убедишь о подстерегающих опасностях. Да и не будет их на врачебной конференции, там исключительно недюжинные умы соберутся блистать друг перед другом знаниями и распушать хвосты. Потому наш фрукт и едет туда, он-то доктор наук, ему по званию полагается на таких мероприятиях бывать. Это я, простая русская женщина Саша, не удосужилась обзавестись никакой приставкой к слову «врач».

- Саш, подвезти тебя? – начмед вырулил откуда-то из-за угла, будто специально меня подкарауливал.

- Спасибо, не откажусь, - я решила не быть букой и воспользоваться предложенной помощью.

Ноги нещадно гудели, равно как и спина. День выдался крайне тяжелым, и хотелось просто лечь и вытянуться на диване. Ни спорить, ни ругаться, ни выяснять отношения, коих у нас с этим красавчиком и быть не могло. Потому как он был прочно и давно женат, а я синим чулком, или как там таких как я было принято обзывать.

Мы в абсолютнейшем молчании доехали до моего дома, Николай открыл дверь автомобиля, взял меня под руку и повел к подъезду. Также молча поднялись в квартиру, я скинула туфли, не церемонясь особо, прошла к дивану и рухнула на него.

- Божечки, хорошо-то как! – простонала, откидываясь на диван. – Это почти как оргазм! Еще лифчик снять и вообще полнейшее удовольствие!

- Давай сюда ноги, - усевшись подальше от меня, Николай начал массировать затекшие от тесных туфель ноги.

Мурашки начали подниматься от кончиков пальцев к щиколоткам и к икрам, когда и их коснулись сильные пальцы, разминая чувствительные точки.

- Тебе б в массажисты, - невнятно пробормотала я, прикрыв глаза от удовольствия, - цены б не было. Сидишь в кабинете, жопу протираешь, такой талант в землю зарыл.

- Талант! – хмыкнув, Коля дернул меня за ногу на себя. – Иди сюда, сейчас я тебя разомну так, что мало не покажется! Ишь ты, вздумала она фыркать на меня! Не доросла еще!

- Держите себя в руках, Николай Матвеевич! – сдавленно пробормотала я, пока с меня пытались содрать джинсы вместе с трусами. – Вы ведете себя неподобающим женатому мужчине образом!

6

- Ну что, Александра Александровна, готовы к путешествию? – Дмитрий Анатольевич оглядел меня с ног до головы, особенно заострив внимание на чемодане.

Пришлось купить в дорогу не только костюм, но и его, так как выступать в помятом виде не хотелось, равно как и бегать словно в попу ужаленная по Новосибирску в поисках утюга. Прибывает поезд ночью, а рано утром уже надо быть на месте и регистрироваться на мероприятие.

- Как пионер, - хмуро подтвердила я свою готовность.

- А вы были пионером? – живо поинтересовался начальник, помогая мне загрузить вещи в подошедший вагон поезда.

- Почти. Буквально за несколько дней до посвящения организацию ликвидировали. Между прочим, для нас это было трагедией. В то время казалось, что от светлого будущего нас отделяет только красный галстук.

- А мне вот удалось, знаете ли, побыть немного пионером, - задумчиво ответил Дима, снова оглядев меня в полуобороте. – А вот и наше купе.

Затащив оба чемодана, мужчина обернулся.

- Вы переодеваться будете?

- Нет, пока так побуду, потом ко сну переоденусь, - отозвалась я, с любопытством входя следом.

В поездах мне ездить доводилось, конечно, но в СВ-купе нет. Здесь было всего два места, не такие, как обычных вагонах, а как диваны с высокими спинками, над которыми располагались зеркала и телевизоры. Удобно. В остальном я пока отличий не заметила, кроме, конечно, отсутствия других попутчиков.

Расположившись на своем месте, положила телефон на столик, достала наушники из рюкзака, воду и скинула кеды, забравшись с ногами на сиденье.

- Если что, здесь есть душ и био-туалет, - задумчиво произнес Ананас, сидя напротив и глядя в свой телефон. – Если нужно.

- Пока нет, - я изучала программу мероприятия с докладами на разные темы.

Два дня смертельной скуки. Потом банкет и утром мы отбываем обратно. Еще и в поезде трястись больше суток вдвоем в купе с начальником. И обратно тоже. Та еще перспективка. Вот о чем с ним разговаривать? О работе? Потому как общих тем с Анансом у нас нет и быть не может, а обсуждать погоду и природу мне уже возраст не позволяет. Хорошо, сейчас в поездах вайфай сделали, воткну наушники в уши и буду сериал смотреть. Давно хотела про Ганнибала глянуть, там такой этот Мадс Миккельсен, просто вау! Может, потому я Кольке до сих пор позволяю лазить в своих трусиках, что он мне кажется похожим на этого актера?

Решив предаться приятному времяпрепровождению прямо сейчас, в смысле, просмотру сериала, а не лазаньем в трусиках, я удобно устроилась полулежа на подушке, включила первую серию и приготовилась наслаждаться.

Но чаяниям сбыться не удалось – поезд тронулся, и вскоре в купе явился проводник проверять билеты. Пришлось откладывать наушники, вставать, рыться в рюкзаке, куда я уже успела упаковать паспорт, и момент был упущен. Ничего, значит, буду спать. Надеюсь, мой попутчик не храпит как конь! И еще надеюсь, что как конь не храплю я. Ведь спала я исключительно одна, и сказать мне о такой важной мелочи ранее никто не мог. Вдруг я как лошадь Пржевальского? А вдруг я не только храплю? Фу, Сан Санна! Разве вот молодой девушке может прийти в голову подобное? Да она б уже тут разные позы принимала обольстительные, не то, что я. Вдруг меня заклинит, как Разумовского? Минета захочется еще, а не с кем. Не с Анансом же… Хотя… Нет, все же не с ним. На работе надо только работать. Но глаза у него все ж красивые. И стрижка модная, и загар… Вот кто выходные даром не теряет – 100% на Байкал мотается и лежит там под солнцем.

Обтягивающая футболка обрисовывала торс заведующего, давая понять, что он не только на священное озеро, он еще и в спортзал мотается регулярно. Это я ленивая жопа, все откладываю сие мероприятие. Скоро стану старухой с отвислой задницей и дряблыми бицепсами.

На всякий случай погуглила в своем районе спортзал. Надо все-таки заняться собой хоть немного. Может, пожирнею, похорошею, стану как наливное яблочко, а не сушеная курага. Глядишь, и собаку заводить не придется, найду мужика какого-нибудь для проведения остатков дней за обсуждением всяких стариковских важностей. А что еще остается делать на пороге тридцативосьмилетия? Не о детях же думать.

Хотя недавно с Лидой у нас состоялся странный диалог. Как всегда, она застала меня с сигаретой – вот еще вредная привычка! – отчитала в хвост и гриву, и поинтересовалась, каким образом я своими стареющими яйцеклетками собираюсь зачинать здорового ребенка. Вот так прямо и спросила. Мол, Сашка, ты ополоумела совсем, дымишь, как паровоз, а тебе уже под сраку лет, ни дитя, ни собаки!

И вот я, подсракулетняя дама, еду в поезде с красавчиком и любуюсь на его бицепсы. Интересно, а почему он не женат? Видный, умный, рукастый. Может, он больной? С виду весь такой здоровый, и изнутри нет?

- А у вас шизофреников в роду не было? – подозрительно спросила я.

Ананас вскинул голову и приподнял брови. Моргнул. Хмыкнул.

- С чего вдруг такие вопросы, Сан Санна? – в голосе его послышалось веселье. – Боитесь, что я нападу на вас ночью, расчленю, изнасилую и смою в сортире?

- Да, именно в таком вот порядке, - смутилась я.

Чего я ему этот вопрос задала? Не детей же мне от него рожать.

- Зря боитесь, - уверенно ответил Ананас. – Сначала изнасилую, потом все остальное. Можете не переживать.

7

А мне вот не спалось. Отчего-то в голову полезли всякие мысли, которых раньше я вообще у себя не наблюдала. О семье, о детях, о том, что будь у меня дочь, никто б не отправил меня в такое вот путешествие. Ну и можно было б и не дежурить так часто. И дома б ждал не только фикус, который я забывала поливать. Благо, Лидочка в один из визитов ко мне приперла горшок с автополивом, и теперь от меня требовалось заливать в него воду раз в три недели. Удобно, между прочим. Кота так не оставишь. И ребёнка тоже. Девочку. С кудряшками.

Чего эт я вообще?

В суете последних лет я никогда… ну ладно, будем честны, пару раз думала о детопроизводстве. Но как-то не хотелось от женатого мужика рожать, и поэтому для визитов Николая я прикупила свечи противозачаточные. Не сто процентов эффективность, но для моей угасающей фертильности вполне подходило. И вообще, наверное, надо завязывать этот вялотекущий роман длинною в половину жизни. В самом деле, найти достойного кандидата, да попробовать с ним. Но сначала бросить курить. Кстати, про это…

Вышла в тамбур, встала там в уголочке, достала сигарету. Не помню, когда я пристрастилась к этой пагубной привычке. Родители мои тоже курили, что мама, что папа, и оно как-то само собой случилось. Вредная привычка. Сначала ты красуешься перед одноклассниками, а потом начинаешь себя оправдывать тем, что можешь бросить в любой момент, потом начинаешь ловить удовольствие от затяжек, ну и вот она – пагубная привычка. Себе можно не врать, курю и наслаждаюсь. Правда, Лидочка мне уши прожужжала, что от моих волос и кожи воняет дымом, а вокруг рта скоро образуются кисетные морщины, от которых сможет помочь только пересадка яичников обезьяны.

- Не спится? – взъерошенный Дмитрий Анатольевич внезапно вырос за моей спиной, изрядно напугав.

- Тьфу, черт! – выругалась я. – Вы как строгий отец подкрадываетесь. Так и помереть можно.

- А я врача позову. Должен же быть в поезде хоть один врач, как думаете?

- Это вряд ли. - Пришлось выкинуть сигарету и повернуться к мужчине. - Откуда тут врачам-то взяться?

- Тогда придется самому. Рот-в рот, все дела. Так и потренирую навыки СЛР (сердечно-легочная реанимация. – прим.авт).

- Да, потом и брудершафт не понадобится, - усмехнулась я, начиная получать удовольствие от нашей поездки.

То ли коньяк сделал свое дело, то ли в целом обстановка, но тело будто расслабилось, и я даже позволила себе накатить еще рюмашку. Потом мы часа два с начальником хохотали над воспоминаниями о студенческих буднях, о начале работы, о курьезных случаях в практике. Давно я так хорошо время не проводила. Даже в сон не клонило отчего-то, хотя была уже глубокая ночь, и нормальные люди обычно в это время спят. Но мы ж не нормальные. Мы – врачи, а у нас чувство ритма сбито напрочь. Не то, что за танцы отвечает, а то, что за регулирование сна и бодрствования. Попробуй уснуть, когда тебе после суточного дежурства, в которое в туалет удалось отойти один раз, а поесть и того меньше, нужно остаться еще на весь рабочий день, отстоять у операционного стола, принять роды не один раз, выписать кучу пациенток домой, а потом еще и работой заведующего заняться. Сон для слабаков. Может, поэтому многие мои однокурсники выглядят старше своего возраста? Да и сама я не юная Ассоль… Вон, уже и морщинки в уголках глаз и пара седых волос. Благо, я блондинка, и это не так видно еще.

- Так, я спать! – Дмитрий, с которым мы как-то незаметно все же перешли на «ты», поднял руки ладонями вперед. – А то сейчас отключусь прямо во время беседы. Так оконфузиться в мои планы не входило.

Он подхватил свой несессер и отправился в санузел, а я быстро переоделась в специально купленную пижаму для поезда. Не хотелось сверкать голой задницей перед начальством, поэтому пришлось купить бриджи и футболку. В них и буду спать. Но сначала все же опробую чудеса дорожного душа. Когда еще РЖД удастся так меня удивить?

Через полчаса мы, умытые, пожелав друг другу спокойной ночи, отвернулись носами к стене и зависли в телефонах.

Мне писала моя ординатор Олеся, сообщая, что в родах очень сложная женщина, а вызвать некого, дежурный врач, Мария Владимировна, уже была в операционной, и что-то там тоже не клеилось. Пришлось выходить из купе и звонить начмеду с просьбой приехать. Как я поняла, ситуация была плачевная – дама во что бы то ни стало планировала родоразрешиться через естественные родовые пути и ни в какую не соглашалась на кесарево сечение, в то время как у плода уже значительно ухудшилось самочувствие. Из-за этого сон мой пропал окончательно, и я просто стояла у окна, глядя на мелькавшие во тьме огни фонарей.

Вот не понимаю этих упертых дам. Как будто от того, как ее родоразрешишь, будет зависеть, станет она хорошей матерью или нет. И ведь много тех, кто до последнего тянет, не давая разрешения извлечь младенца оперативно, а потом на мамских форумах жалуется, что врачи загубили дитачку.

Тьфу. Если я когда-нибудь забеременею, не дай бог умом тронуться настолько, чтоб стать как эти естествороженицы.

Вернувшись в купе, легла на свою полку, прислушалась к мерному стуку колес, и как-то незаметно для себя провалилась в сон. Снилась мне какая-то белиберда – мы втроем – я, начмед и заведующий, отчего-то полностью голые, стояли в операционной и оперировали… меня, извлекая на свет божий младенца женского пола, доношенного, 8-9 по Апгар. Та я, что рожала, счастливо захлюпала носом, а та я, что оперировала, возмутилась сим фактом. И настолько возмутилась, что даже проснулась, подскочив на месте и озираясь.

8

Конференция – это почти всегда скука смертная. Куча людей, часть из которых женщин как пациенток видела только на картинках в учебнике анатомии, кичатся друг перед другом знаниями и регалиями. Кто кого перерегалит. И что здесь делать мне? Доклад отчитала, на вопросы ответила, села на свое место и только было собралась вздремнуть, как сосед слева прошептал:

- Цирк с конями!

- Это вы мне? – я повернула голову в его сторону.

Собеседник оказался мужчиной около пятидесяти, худым, в очках и с залысинами.

- Это я в никуда, - отозвался он, а затем представился: - Доцент Скворцов Алексей Александрович.

- Александра Александровна Кибирева, врач. Просто врач. Даже не ассистент кафедры, - отозвалась я.

- О, так вот почему ваш доклад оказался интересным! – прищурился мужчина, повернувшись ко мне всем корпусом. – Так и подозревал, что вы не тыловая крыса, а на передовой.

- Передовая крыса, - кивнула я, краем глаза подмечая, как Дмитрий Ананасович двигается в нашу сторону.

Он тоже отчитал свой доклад и возвращался на место.

- Нет, - усмехнулся Скворцов, - не крыса, а трудовая пчелка. Эвон как вы интересно про домашние роды рассказывали. Небось, одолели вас такие случаи, да?

- Бывало, - пожала я плечами. – Не сказать, чтоб одолели, но проблем с ними вагон и тележка.

- Самойлов Дмитрий Анатольевич, - представился Ананас, усевшись на свое место.

Они с доцентом пожали друг другу руки, а затем как по мановению волшебной палочки в руках нашего нового знакомого оказалась фляжка с коньяком.

- Скучно, - заметил он, предлагая мне первой. – Будете?

Отчего ж не быть?

Приложившись губами и сделав глоток, я передала посуду хозяину, он тоже отпил, а затем угостил Дмитрия. Далее нам стало гораздо интереснее. Новый знакомый оказался той еще язвой и отпускал желчные комментарии по поводу многих выступающих.

- Вот подождите, завтра на банкете поближе с ними познакомитесь, - мрачно возвестил он по окончании первого дня.

- Может, не все так печально? – попыталась поддержать его я.

- Нет, все еще хуже, чем вы представляете. Сегодня они слушали ваши доклады и даже хвалили, а завтра начнется не просто цирк с конями, это будет феерия!

- Что-то вы настроены совсем пессимистично, коллега, - добродушно отозвался Дмитрий, подхватывая меня под локоть. – Уверен, все пройдет на высшем уровне. Мы ж все-таки существа с интеллектом, а не питекантропы какие-нибудь.

Оценив шутку, доцент заухал, одобрительно глядя на Диму.

- Посмотрим, - наконец, произнес он и откланялся.

- В отель? – поинтересовался мой начальник, но я мотнула головой.

- Нет, ни разу в Новосибирске не была, хочется прогуляться. Правда, я не знаю, как я на этих каблуках смогу ходить, поэтому будем гулять кругами там, где есть возможность найти лавочку, - ответила ему с улыбкой. – Если, конечно, ты не против.

- И я не был, - кивнул Ананас. – Значит, пошли гулять. Если что, я готов нести тебя на руках.

- Пупок развяжется, - хмыкнула я, но отчего-то стало приятно.

Самойлов оказался не только толковым врачом и красавчиком, а еще и джентльменом, если это слово применимо к русскому мужчине. Мы шагали медленно, любуясь красотами центра Сибири, негромко обсуждали доклады и пессимиста Скворцова.

- У нас на кафедре тоже такие были, - ударился в воспоминания Дима. – Неприятные в общении, правда, упертые, любящие все по старинке, без новшеств. А мир не стоит на одной точке, и если можно двигаться вперед, то зачем стоять на месте и оглядываться назад?

- Это тянет на тост! – я остановилась у парапета и потянула мужчину за руку. – И еще я хочу здесь фото. На фоне заката я буду чертовски хороша!

Внутри меня бурлил коньяк, создавая вихри радостного настроения, красивый мужчина рядом, прекрасный город, потрясающая погода – все это вызывало эмоции сродни со счастьем. Ну и пусть красавчик не мой, мне ж это не мешает наслаждаться его обществом.

- Ты и без заката чертовски хороша, - Дима отщелкал несколько фото и передал мне телефон обратно. – Почему на работе ты специально стараешься выглядеть неприметно? Такая яркая сегодня.

От смущения я порозовела до самых кончиков пальцев на ногах. Грудь распирало от эмоций, и все тело, казалось, горит от возбуждения. Не сексуального, хотя чуточку и от него, наверное. Все же очень приятно получать комплименты, а одобрение в глазах мужчины заставляло меня чувствовать внутри себя бурлящую радость.

- Работа – это работа, - пожала плечами ему в ответ. – Не люблю выделяться.

Мы медленно двинулись дальше, и шли так близко, что наши руки соприкасались, отчего будто электрические разряды покалывали это место. Сама обстановка казалась очень романтичной. Наверное, если б я поехала сюда с Николаем, мы бы уже вовсю целовались, невзирая на тысячи глаз вокруг. Но он там, он женат, а я здесь и с посторонним мужчиной, которого ни в коем случае нельзя делать своим любовником. Секс и работа несовместимы.

- Перекусим? – Дмитрий махнул рукой в сторону какого-то ресторана на набережной.

9

Второй день конференции показался мне более интересным. Доклады сегодня читали по теме гинекологии, а я так давно и прочно увязла в акушерстве, что послушать о новинках в сфере женского здоровья и репродукции оказалось очень интересным. В процессе я даже поймала себя на мысли, что не пора ли мне уйти в репродуктологи и стать доктором, творящим жизни, а не принимающим их, настолько заинтересовала данная тема.

- Псс! Коньяк будешь? – Дмитрий ткнул меня в бок локтем и сунул фляжку в руки.

- Алкоголизм неизлечим, - шепнула я в ответ, приложившись к горлышку. – Откуда напиток?

Обжигающая жидкость коснулась губ, прокатилась по рту, пищеводу, окутала теплом желудок и принесла ощущение эйфории. Так и спиться недолго. Тем более, имея папашу-алкаша в анамнезе.

- Оттуда! – он многозначительно возвел очи долу. – Не думаешь же ты, что только доценты имеют в своем распоряжении фляжки с живительной жидкостью. А чем еще заниматься? Не в карты ж играть.

Засмеявшись в ответ, я огляделась. Мы сидели в середине, и вокруг нас, действительно, кто чем занимался – пара человек сидела с ноутбуками, кто-то спал, мужчина с большим животом уютно ел бутерброды, запивая из термоса чем-то горячим, и только мы предавались практически разврату буквально в центре зала.

- Дождемся перерыва, - многозначительно кивнул мне шеф. – Сегодня будет кофе-брейк вместо обеда, а заключительный момент в ресторане. Наедимся как в последний раз. Поезд у нас в пять утра, успеем развеяться.

- Опять едем в СВ? – усмехнулась я, уже не испытывая негатива при этой мысли.

- Ну не думаешь же ты, что я буду трястись в бичевозе в плацкарте, - высокомерно хмыкнул Ананас, задрав нос.

И сказано это было таким серьезным тоном, что я даже поверила. Пока не увидела, как в мою сторону косят глазами и подрагивают уголками губ.

- Действительно, чего мы в бичевозе-то! – кивнула я, переводя взгляд на докладчика.

- … в настоящее время бесплодие среди женщин позднего репродуктивного возраста – бич нашего общества! – провозгласил тот пафосно, кивая на экран, где были выведены цифры статистики.

- В позднем репродуктивном возрасте надо внуков нянчить. И вообще, что он имеет под поздним возрастом? Я вот тоже уже не юница, но еще и не старпер.

- Ты просто стар, - галантно кивнул мне Дмитрий. - Супер-стар. Без «пер».

- Да, я такая! – приосанилась я и на всякий случай поправила волосы.

На нас зашикали сзади, пришлось заткнуться и слушать доклад о том, что возрастные женщины все больше и охотнее беременеют, многие с применением высоких технологий, то есть, с помощью ЭКО, и наша задача – как можно больше заниматься просветительством в этой сфере, чтобы каждая желающая обрела счастье материнства. Именно такими словами все и было сказано. И тоном соответствующим. Нудным. Если этот товарищ и с пациентками так же общается, уверена, что они бегом бегут от него, не рассчитывая на положительный исход. Куча слов, статистики и каких-то странных выводов. Одним словом – очередное светило.

Оставшаяся часть дня протянулась нудно и с некоторым ущербом для отдельно взятой части меня, которую в книжках условно называли низом спины. Вместо этого самого низа у меня образовался мозолистый блин, как бывало давным-давно в лекционные дни студенчества.

Незаметно потирая свой блин, я медленно двигалась в толпе к выходу. Банкет, обещавший состояться в ресторане при отеле, в конференц-зале которого проводилось наше мероприятие, был не для всех, а для отдельно пожелавших. Я б, честно говоря, не желала, но со мной начальник, который уже заплатил за это, и придется нести свою физиономию сиять среди других таких же радостных коллег. Чем уж руководствовался Дмитрий Ананасович, я не знаю, но приходилось подчиниться. Хотя, с другой стороны, поесть на халяву тоже хорошо. Когда я еще вот так запросто попаду в шикарный ресторан? Почему на халяву? Да потому что твердолобый Аананас отказался брать с меня деньги. Аргументировал тем, что он бедную меня поволок на эту конференцию, аки злобный дракон невинную деву, а потому должен чем-то извиниться.

Ну и ладно.

Подхватив бокал приветственного шампанского со столика у входа, я, крепко держа спутника под руку, медленно шествовала, цокая каблуками, по полу заведения в модном стиле «лофт». Темные стены, точечный свет, много зелени, справа типа японского сада камней, вдали барная стойка, в основном зале куча разрозненных столиков, за частью которого места уже оказались заняты чьими-то сумочками.

Мы с Димой дошли почти до конца, прежде чем удалось найти свободные стулья, и я приземлилась со вздохом – лучше уж зад блином, чем мозоли на пятках. Хуже неудобных туфель могут быть только неудобные туфли на каблуках. Чем я думала, покупая эти монстры на десятисантиметровой шпильке? Уж явно не головой. Тем самым блином, похоже. Зато красиво. Лодыжка такая тонкая, голень бесконечная, юбка-клеш красиво сидит на бедрах, и вообще вся я словно лань, грациозна и свежа. И бурлю шампанским, ощущая, как пузырики поднимаются из желудка в нос.

Переведя взгляд на спутника, я щурюсь, рассматривая его в свете софитов. Темные волосы, ухоженная борода, длинные ресницы – мечта любой девушки от 0 до 99 лет. А еще на нем великолепно смотрелась классическая рубашка, обтягивая плечи и изредка обрисовывая мышцы на торсе. Хорош! Не зря мои ординаторы от него пищат. Вернее, уже не мои, а его ординаторы. Шушукаются, и даже, похоже, заключили пари, кто первая захомутает красавчика. Какой девице не хочется в мужья молодого и перспективного доктора наук, да еще и заведующего? Вот и мне нет. А им да.

10

Мы вернулись к нашим местам, держась за руки. Внутри меня до сих пор полыхал пожар, я ведь и забыла, как захватывает кураж в танце, как хочется снова и снова двигаться в такт музыке. Просто не позволяла себе вернуться в тот день, когда умерла бабушка, и стало ясно, что по-прежнему никогда уже не будет. Ни бабушки, ни танцев, ничего, что было в моей детской жизни важного.

- Вы восхитительно смотритесь вместе! – доверительно сообщила мне соседка по столу, тучная дама лет пятидесяти пяти, кивнув при этом для верности головой. – Врачи в паре, да еще так великолепно танцующие всегда вызывали у меня зависть.

- Вы ж тоже врач! – засмеялась я. – Вечеринка для гинекологов. И мы не в паре, мы коллеги.

- Ай! – махнула рукой дама, скривив губы. – Какой я врач, милочка, всю жизнь отработала на кафедре, куча научных работ, университетская крыса, вот кто я!

- Про грызунов я уже слышала от некоего доцента, - я развеселилась. – Мы выяснили, что я передовая крыса.

- За это надо выпить! – вмешался Дима, наливая нам вино в высокие бокалы. – За тыловых и передовых крыс!

Мы еще много танцевали в тот вечер, пили вино, потом долго гуляли по набережной, держась за руки. Внутри бурлило невероятное ощущение, будто мне снова семнадцать, и вся жизнь впереди. Нет этих долгих лет одиночества и работы, мрачного опыта и дурацких перспектив. Есть я и он, молодые, бесшабашные, дурные. Мы пили ром, бутылку которого Дима уговорил за бешеные деньги продать в баре ресторана, прикладываясь поочередно к горлышку, смеялись, словно сумасшедшие, каждой шутке, и в наш отель ввалились около трех часов ночи, пьяные в стельку.

- Вы должны разбудить нас в пять! – сообщила я оторопевшему администратору за стойкой, но тут же была остановлена рукой своего спутника.

- Ц-ц-ц! – помотал он пальцем и головой одновременно. – В пять у нас поезд, это я точно помню. Будить нас не надо, мы спать не будем, лучше вызовите нам такси на половину пятого.

- Чем же мы займемся, если не будем спать? – уже в лифте спросила я Дмитрия, хватая его за рубашку и подтягивая к себе.

Он провел рукой вдоль моего позвоночника, сквозь тонкую ткань блузки обжигая прикосновением, и внутри моментально отозвалось вибрацией, подступающей к горлу. Тепло от кожи Дмитрия, аромат его парфюма, смешанный с его собственным запахом, коснулись ноздрей, ударили в голову, впились колкими иглами в районе шеи и щек, спускаясь вниз, к груди. Я уже знаю, что произойдет в следующую секунду, потому как мужчина толкает меня на себя, отчего я едва не падаю, вцепляясь в его предплечья пальцами и запрокидывая голову. Но и тут ему удалось удивить – вместо губ Дима целует в шею, в самое чувствительное место ниже уха, отчего пальцы моих ног разом поджимаются в туфлях. Голова моментально поплыла, и я едва не падаю, но в этот момент створки лифта раскрываются.

- Мой этаж, - глухо говорит Ананас, толкая вперед нас обоих, не давая мне передумать и остановиться, и уже вскоре мы целуемся, словно сумасшедшие, у него в номере.

Прочь мысли, прочь нелепые отговорки, в этот миг я отчаянно желаю одного – чтоб он не прекратил то, что делает. Мы одновременно стаскиваем одежду, оставаясь в белье, падаем на кровать, и я чувствую, как меня перегибают пополам, заставляя встать на четвереньки.

Внутри все пульсирует, трусы промокли насквозь от желания секса, грудь ноет, обделенная вниманием, и в следующий миг мощный толчок бросает меня вперед, отчего лязгают зубы.

- Хорошо, - бормочет надо мной Дима, раскачиваясь, держа меня за бедра.

Глухие стоны, непонятно чьи, его или мои, разрывающие тишину комнаты, рваное дыхание, острые запахи – все это действует настолько возбуждающе, что внутри меня стремительно нарастает пульсация, взрывающаяся мощной сверхновой, и я ощущаю, как и Дима содрогается, падая вместе со мной на кровать и придавливая своим телом.

- Охуенная, - бормочет он, прижимая меня к себе. – Ты просто охуенная!

Руки его бродят по моему телу, сжимая грудь, сдавливая соски, и через несколько минут я ощущаю, что он снова хочет меня.

Кажется, этот марафон закончился только со звонком администратора, что такси подано.

Вся мокрая, со слипшимися от пота волосами, в мятой юбке, с горящими губами я иду на свой этаж по лестнице. Хорошо, что я почти не распаковывала чемодан. Сбросав туда нижнее белье, шорты и косметику, выхожу из номера и встречаюсь с Ананасовичем, что уже шагает мне навстречу по коридору. Выглядит он не лучше – засос на шее, застегнутая через пуговицу рубашка, дорожная сумка в руке, и улыбка, вызывающая новый спазм в животе.

Всю дорогу в такси мы целуемся, и вываливаемся на перрон за минуту от времени отхождения поезда.

- Хорошо, что у нас СВ, - бормочу я, смущенная своей реакцией на этого мужчину.

Алкоголь начинает отпускать, и я понимаю, что нам еще сутки ехать домой, а потом работать вместе. Ничего, я подумаю об этом потом, когда проснусь. Надеюсь.

******

Утро я благополучно пропускаю, проснувшись только к семнадцати часам дня. Голова гудит, словно она колокол, в который всю ночь били, и перестук колес отзывается в ней жуткими всплесками боли.

Поднявшись на ноги с желанием посетить туалет и душ, я медленно оглядываю соседа – спит, отвернувшись к стене. Так даже лучше. Не хочу пока обсуждать то, что произошло. Хорошо, что здесь есть возможность привести себя в порядок, поскольку я чувствую, как от меня разит сексом, а язык и зубы словно слиплись от неухоженности и похмелья.

11

Все время обратного пути я делала вид, что сплю, и изредка бегала в туалет и на перекур, будь он неладен! Если б не эта пагубная привычка и не мой мочевой, я б и вовсе не вставала с койки, предпочитая свести общение с Ананасом к минимуму. Будет лучше, если мы оба забудем о том досадном происшествии в отеле в ближайшее время, и обсуждать, а тем более, продолжать, я, конечно, не планировала.

Мне удалось договориться с Агатой Юрьевной, нашей старшей акушеркой отделения, поменять мои дежурные смены таким образом, чтобы мы никак не совпадали с заведующим, ну а днем у нас так много работы, что разговаривать вообще некогда. Так что удавалось успешно морозиться, как говорит современная молодежь, от Дмитрия Анатольевича. До поры, до времени, разумеется.

- Сан Санна, ты сегодня в графике с заведующим в операционной, видела? – Алексей сидел в ординаторской на самом почетном месте – в мягком кресле у окна, попивая кофе и оглядывая наши хмурые утренние лица.

- Да? – удивилась я. – С чего бы? У нас ординаторов жопой жуй, ассистентов успевай выбирать.

Настроение сразу упало на пару пунктов. Оно итак было не ахти какое – предстояли выходные, и мое дежурство в субботу. А это значит, что просрано оба дня – в воскресение пока сменишься, пока домой доползешь, поешь-поспишь, и уже вечер, а в понедельник на работу.

- Так сложная пациентка, - пожал плечами анестезиолог. – Сорок семь лет, тройня после двадцать пятой попытки ЭКО, гипертоническая болезнь, аневризма межпредсердная, миома матки, и это только то, что я знаю. А, забыл – она еще и от главврача.

- Ну разумеется, - пробурчала я, мрачнея еще больше. – Все говно от главврача к нам прет. Почему не в первое физиологическое отделение? Почему к нам?

- Так у вас тут одни светила, ты, да Димка, чай, недавно на конференции были, ученые вернулись, поэтому из кого ему выбирать?

Алексей явно забавлялся, покачивая ногой в белой тапке. У меня периодически возникало впечатление, что он – кладезь всех сплетен роддома. Знал все и обо всех, и обо всем, даже о том, что люди предпочитали скрывать. Благо, что дружба наша длилась не один год, и я надеялась, что мои тайны останутся при мне.

По крайней мере, никто не узнал о нашем маленьком отступлении от служебных обязанностей с Дмитрием Ананасовичем. Я и сама отчаянно предпочитала делать вид, что у меня локальная амнезия, как у Леонова в фильме – тут помню, тут не помню. Категорически не помню, напрочь отшибло память, вообще не знаю, что было в промежутке между банкетом и поездом.

К моему несказанному облегчению, сам заведующий тоже не спешил сжимать меня в объятиях, заверяя в своей неземной любви и предлагая руку и сердце в связи с таким событием в наших жизнях. И слава богу!

Я даже с Николаем не желала общаться, косвенно виня его в случившемся, головой понимая, что он ни при чем, но периодически бубня внутри себя, что если б он тоже поехал, то ничего б не случилось. Вернее, случилось, но не с Димой. И вообще, сколько можно уже продолжать этот адюльтер, пора разом перерубить вялотекущую многолетнюю связь и вздохнуть уже полной грудью. Фу, аж самой противно – этот гад от меня идет к своей Танечке и дарит ей цветы и поцелуи, и всякие прочие знаки внимания, а я как унитаз – слил сперму и доволен. Фу, реально. Сашка, ты докатилась до ямы. Падшая женщина. И даже тем, что это все исключительно для здоровья, не оправдаться. Для здоровья вон в секс-шопе можно член малиновый купить и поставить на самое видное место, а не вот это вот все.

Решив, что в ближайшее время я с Николаем серьезно поговорю, я отложила недописанные истории болезни, потянулась с хрустом, развеселив Алексея Петровича, намекнувшего на старость, и направилась в операционную. Пора начать этот день с рождения новой жизни. Трех жизней, вернее.

- Доброе утро, - приветствовала я всех собравшихся, держа помытые руки высоко перед собой.

Операционная сестра, Вера Михайловна, или попросту Верочка, подала мне халат, спирт на руки, стерильные перчатки и зажим с тампоном для обработки операционного поля.

Женщина сорока семи лет с испугом глядела на все наши манипуляции. Глаза ее были широко раскрыты, и хоть она находилась за ширмой, все равно ощущался страх.

- Доктор, все же будет хорошо? – прошептала она, встретив мой взгляд.

- Безусловно, - кивнула я. – Сегодня хороший день, чтобы стать мамой.

Двери операционной раскрылись, впуская Дмитрия Анатольевича. Он ловко впрыгнул в халат, надел перчатки и встал справа от стола, на место первого хирурга, а я слева, шагнув на специальную подставку для полуросликов. Тяжело, когда врачи разного роста, это я еще с института усвоила. И хорошо, что какой-то светлый ум придумал эти подставки.

- Ну что, Анастасия Егоровна, начнем? – перегнулся заведующий через ширму. – Сегодня у нас тридцать пять недель, вы справились, доносили до такого хорошего срока. Скальпель, -последнее было сказано Верочке.

Он произвел надрез, послойно дошел до матки, сделал небольшой прокол, растянул руками до приемлемого отверстия и извлек первого младенца. Верочка подала зажимы на пуповину, запищавшего малыша передали неонатологам. Затем второго. Затем третьего.

Детей показали роженице, сказали вес, рост, пол, после чего анестезиолог погрузил ее в волшебный сон, давая хирургам закончить операцию.

Я уже на третьем извлечении поняла, что что-то не так. Голова поплыла. Стало душно, затем появилась пелена перед глазами, комок подкатил к горлу. Липкий пот прокатился по телу.

12

День протянулся бесконечно. Анестезиолог и заведующий подозрительно косились на меня, но я больше не проявляла рвения подружиться с раковиной или унитазом тесным образом, не зеленела и не падала в обморок. А все бутерброд живительный помог. И даже более того – когда ординаторы собирались заказывать еду в доставке, я решила поучаствовать, выбрав картофельное пюре с котлетой. Вкусно. Питательно. Сытно. Даже работать захотелось интенсивнее. На второй операции я была первой скрипкой с ассистентом-ординатором, а потому думать о плохо работающих кондиционерах оказалось недосуг. Вера, правда, всю операцию странно на меня поглядывала, а Марина Павловна прибавила кондиционер на полную мощность и подмигнула.

Старенький агрегат гудел, выдавая холодок, и операцию мы закончили при восемнадцати градусах, родив замечательного горластого мальчонку весом три пятьсот и ростом пятьдесят три. Девять и девять по Апгар! Знаем, умеем, практикуем!

После меня ждали три выписных, и уже к семнадцати часам я наконец освободилась, чтобы уйти домой на короткий промежуток. Наша служба и опасна и трудна…

Итак, завтра мое дежурство. Значит, надо прикупить чего-то поесть и вырабатывать хорошую привычку питаться регулярно, а не трехразово – в понедельник, среду и пятницу. Пришлось заходить в супермаркет и идти вдоль рядов, катя перед собой тележку размера икс-икс-сайз. Трудно это – правильное питание. Организм так и норовил схватить пачку чипсов и сухариков, да бежать к выходу. Но я волевым усилием подавила бунт и пошла в колбасный ряд. Не бог весть какая диета, но все лучше чипсов. Начну хотя бы с этого, а там, глядишь, и борщи пойдут в судочках.

Через пятнадцать минут кружения по рядам я уныло поняла, что ПП – это сложно. И дорого. Это ж надо того, другого, третьего. А еще паста зубная закончилась, третий день не могу купить. Порулила туда. Напротив пасты решением маркетолога были разложены средства женской гигиены. Не знаю, чем руководствовался этот таинственный некто, расположив таким образом товары, но мне как раз оно все надо. А то скоро должны быть месячные, а дома шаром покати.

Выбрав пасту, кинула коробку в тележку и повернулась к прокладкам. Тут я точно никаких революций совершать не планирую – возьму свои любимые, которыми пользуюсь уже много лет. Когда там, кстати, начало цикла-то?

Приложение для записи совершенно меня расслабило. Раньше я точно знала дату, а теперь приходилось залезать в телефон, чтоб уточнить.

Пятый день задержки.

Что?

Какая задержка? Никогда такого не было! В голове сам собой возник голос Алексея Петровича: «Не будь ты Сан Санна, я б сказал, что ты беременна». Да ну, бред какой-то! Мы ж… твою ж мать!

Взгляд сам собой переместился левее, туда, где лежали тесты на беременность. Тут маркетолог угадал с расположением. Вот вам тесты, вот вам прокладки – выбирайте на любой вкус.

Задумчиво протянула руку и взяла одну коробочку. Несмотря на то, что я работаю в роддоме и знаю всю кухню изнутри, но такое мне еще делать не доводилось. Вернее, давным-давно, на заре половой жизни, я как-то окунала полоску в мочу. Так давно, что уже все позабыла. И вот теперь возникла необходимость. С Николаем мы предохранялись народным способом – успей вынуть называется. Он успевал всегда. И Ананас успел. То есть, чисто теоретически, я не могу быть беременной. Но практически прерванный половой акт – не способ предохранения при регулярной половой жизни. А какая у меня регулярность? Раз в месяц? Не, ну я точно не беременна. Это климакс сто процентов. Ранний. А все мое курение и далекий от идеального образ жизни.

Кинув коробку в тележку к прочим яблокам и творогу, я направилась к кассе.

Пожилая кассирша, работающая тут еще со времен мамонтов, пропикала весь мой набор, потребовала дисконтную карту, затем отдала сдачу с пятитысячной купюры и занялась следующим покупателем, а я, пыхтя, поволокла пакет к выходу. Нет, все-таки, не стоило так радикально начинать мое правильное питание. К этому привыкают постепенно, как к закалке. Сначала палец ноги окунают, потом уже целиком бросаются, а я что? Нагребла столько, что теперь не знаю, как до дома допру. Пакет, похоже, весит половину моего веса. А все от жадности.

У меня вечно так – увлекусь чем-нибудь, потом вся квартира оказывается завалена этим увлечением, оно уже сошло на нет, а все так и продолжает валяться. Это как с вышивкой, которую я начала лет десять назад. До сих пор перекладываю почти законченный портрет Есенина, и выкинуть жалко, и времени нет доделать крестики. Потом валянием увлеклась - лежит эта куделя в отдельном пакете, там же голова кота, дальше я не продвинулась. Еще имеются картины по номерам, краски в которых безнадежно высохли, не дождавшись, пока я дорисую. Ну и так далее по мелочи. Хорошо, скульптура меня не привлекла, а то б половина статуи дома пылилась. И хорошо б, если с нужными выступами, на которые можно было б вещи пристраивать, а то ведь я себя знаю – вылепила б жопу, а дальше запал прошел бы.

Лишь бы с питанием все не забросить. Все ж права Верочка, ну куда годится – тетке скоро сороковник, а она, то есть, я, весит как худой баран. Надо хоть чуть-чуть пожирнеть. Может, грудь вырастет, или попа. Главное, чтоб не щеки, конечно. С наворачивающимися на глаза щеками я буду смотреться не очень симпатично. Наверное.

Пакеты я распаковывала медленно и вдумчиво, запихивая в не ожидавший такого разнообразия холодильник. Здесь овощи, тут мясо, там молочные продукты.

Прокладки и все остальное отложила, но в поле зрения все время сама собой попадала розовая коробочка. Вернее, не одна, а три разных. Вдруг мне по закону подлости попадется бракованный тест? Ну вот и я так считаю, что лучше перебдеть.

13

Если б не мое суточное субботнее дежурство, я б мчалась волосы назад на УЗИ, конечно, хотя что там на таком сроке можно было увидеть, я примерно представляла. Нихрена. В лучшем случае, расположение плодного яйца, которое могло случайным ветром занести в трубу. Вернее, не вынести вовремя в матку. Но в восемь утра я принимала смену у дежурного врача, а потом разбиралась с поступившими, рожала с ними, пару раз сходила в операционную в паре с другим дежурным доктором, Марией Владимировной, которая, как и я, не любила пустой болтовни, а потому мы с ней очень радовались совместным дежурствам.

- Ты не заболела, Саш? – спросила она все же ближе к восемнадцати часам, когда мы вернулись в дежурку выпить кофе. – Глаза блестят, да и вид какой-то странный.

То, что меня тошнило с утра, удалось удачно скрыть, но вот с внешним видом ничего поделать оказалось нельзя. Глаза горят! Конечно, горят, потому что в черепной коробке бьется одна мысль, как в бессмертном романе Чернышевского – кто виноват и что делать. Ясно одно – беременность я прерывать не буду. Долго думала вчера, не спала почти ночь, так и эдак представляя свою жизнь в будущем, и решила, что я уже в том возрасте, в котором могу позволить родить для себя. Кажется, так говорят подсракулетние дамы, не сподобившиеся сделать все как у людей? Вот и я тогось… Рожу, чтоб в старости мне не понадобился стакан воды, но было кому завещать свою квартирку и фикус.

И, в связи с этим возникал, собственно, вопрос «кто виноват?». Разумеется, оба моих любовника захотят узнать ответ на него, а мне, как я поняла, все равно. Оба здоровые мужчины, как выяснилось. У Ананаса шизофреников в роду не было, про Кольку я тоже такого не знаю; опять же, у Разумовского дети есть, с виду абсолютно нормальные. Так что какая разница, какой бычок прыгал, если теленочек все равно наш будет? Никакой! Поэтому буря внутри меня заглохла в самом зародыше, и я даже ловила какой-то кайф от своего положения. Ну, если не считать минуты дружбы с унитазом. Дитя категорически не принимало ПП, предпочитая морить мать голодом. А еще у меня буквально пухли уши, ведь пришлось еще вчера категорически спустить в мусорку весь свой табачный запас. Не хочу получить ребенка с гипоксией, которая в будущем подпортит ему жизнь.

Вчера еще случилось нечто странное, полностью перевернувшее мое сознание, я б даже сказала, взорвавшее его, словно ядерная атака.

Когда я сидела на унитазе, разглядывая все тесты, что купила, показывающие мне розовые полосочки и синие плюсики, прозвонил дверной звонок. Кого это принесло в такой неурочный час, чтоб его черти забрали?

Прильнув к глазку, я углядела Николая Матвеевича Разумовского собственной персоной. Здрасте, приехали. Мы вас не ждали, а вы явились.

- Саш, ты не хочешь ничего мне рассказать? – Николай возник в дверях моей квартиры, едва я успела щелкнуть дверным замком, оттеснил меня плечом и вошел, сразу занимая всю крошечную прихожую.

Отрицательно помахала головой, мол, я не я и лошадь не моя. Рот открыть страшно, так как тошнота возникала непредсказуемо и усиливалась от любого моего неосторожного движения.

- Мне сказали, тебя сегодня в операционной тошнило. Заболела? И с работы ушла, а меня не предупредила.

А что сказать? Привет, Коль, я тут залетела. Ты станешь папой. Или не ты. А если ты, то что, разведешься с женой и примчишься на белом коне?

Фу! При мысли о коне опять затошнило.

- А еще мне ваша санитарка услужливо доложила, что ты беременна. Это мой ребенок? – он смотрел требовательно и сурово, сдвинув брови к переносице. Голос оказался сух и звучал очень грозно.

Ну да, забоялась, ага. Но Марина Павловна та еще жучка климактеричная! Ишь ты, сразу поскакала начмеду докладывать о моей беременности! И главное – раньше ж не была замечена за таким.

Пожала плечами. Ну а что, врать я не умею, и правды тоже не знаю, как сказать.

- И от кого тогда? – недоуменно моргнул Николай Матвеевич. – Если не от меня.

О господи, да ты ж единственный мужчина на свете, ну!

Но вслух опять не проронила ни словечка.

- Погоди, так это ты от нового заведующего, что ли? – подойдя, Коля вцепился в мои плечи и требовательно ждал ответа. – От него? Это вы в командировке, что ли, переспали?

Вот же прозорливый какой, а! Прям Ванга и Кашпировский в одном флаконе!

- От обоих! – рявкаю наконец, высвобождаясь. – Вы ж оба не склонны к контрацепции! Вот и станете теперь… Папашками, как Пьер Ришар и Жерар Депардье! Станем жить одной большой семьей, с тобой я буду по нечетным дням трахаться, а с ним по четным.

Николай моргает недоуменно, потом лицо его озаряется догадкой.

- Погоди, так ты беременна? – восклицает он, вздёргивая брови вверх.

- Фу, сейчас вырвет! – желудок предательски сжимается, и я едва успеваю добежать до унитаза, сгибаясь по пути в три погибели.

Ведь есть же счастливые женщины без токсикоза! Ну почему ж мне так не повезло?

Спиной я ощутила, что начмед не при исполнении служебных обязанностей склонился надо мной, собирая мои волосы в руке, чтоб не запачкались.

Сил отмахнуться уже нет, я просто опустилась на пол, прильнув лбом к ободку фаянсового друга.

- Коль, уйди, а! – взмолилась, ощущая, как он поглаживает мою спину между лопаток.