Любовь на грани ненависти

1 глава

Глава 1. Азалия

Я слышу, как темнота в моей комнате начинает шевелиться, будто она сама дышит. Сон длинный и узкий, как коридор под землей, и в нём я одна с тем, что прячется за темнотой. Мне снится не светлая комната и улыбка мамы, а шум ремня и холодный взгляд отчима, что приходит в дом без приглашения и превращает дом в место, где можно забыть, что ты человек. Но сейчас — не ночь, а полудремота — и всё ещё держится за меня тугой петлей. Ремень висит на стене рядом с дверью в белой тени, и я знаю, что засыпать здесь нельзя. Не сегодня.

Я пытаюсь сделать ещё один вдох. Но воздух будто зашёл в угол и застрял где-то в груди. Вечер пахнет влажной бумагой и старым ладаном из соседнего дома, и я чувствую, как изнутри ломается что-то маленькое и беззащитное. В голове роются обрывки образов: крик мамы в другой комнате, её голос, который звучит сурово и не слышит меня, и шаги отчима — тяжёлые, как удар по языку, которым ты пытаешься произнести своё имя. Я зажимаю пальцем грудь, как будто это может остановить дрожь, которая идёт из самого дна меня.

Сон снова обступает меня. Этот сон возвращается часто: тьма, ремень, его смех, холод металла на коже, и вдруг — пустота, как глухой выстрел в памяти. Я знаю, что это всего лишь иллюзия, но она выглядит слишком реальной, чтобы отделаться от неё так просто. Я пытаюсь кричать, но в горле стоит камень. Я пытаюсь двигаться, но мои руки и ноги кажутся кусковыми, сжатыми невидимой рукой, которая не хочет отпускать. В такие моменты мне кажется, что я маленькая, незначительная и неважная — как вещь в чужой комнате, которой её хозяин не замечает, потому что она слишком тихая и слишком сомневающаяся в своей силе.

Где-то рядом мать. Её шаги по коридору звучат как гром, и я думаю: вот она придёт и скажет, что всё нормально, что это был просто кошмар, что завтра будет лучше. Но она не приходит. Её голос звучит в дверной царапке: «Меня начинают бесить твои кошмары, Азалия. Ты дашь мне выспаться?!» Она говорит это резко, как будто на сцене, где она главная актриса, ей хочется сменить репризу. Дверь хлопает. Я оказываюсь снова в темноте одной и понимаю,что моя ночь ещё далеко от конца. Я закрываю глаза и пытаюсь забыть звук её голоса, забыть тот холод, который прячет меня внутри.

Потом всё смещается. Я открываю глаза, и комната кажется не такой уж маленькой, но точно не безопасной. Я смотрю в зеркало напротив кровати и снова ищу в себе то, чего не хватает, то, что подскажет мне, как дышать правильно, как не позволить страху забрать мою жизнь целиком. Я включаю светофор света на стене и вижу своё отражение — глаза слишком красные, щеки мокрые, волосы стоят дыбом, как у зверька после ночи в клетке. Но в этом отражении есть что-то твёрдое. Я замечаю, как мои плечи постепенно опускаются, как дыхание перестает трястись так сильно, как мне хочется верить, что я могу выжить здесь и сейчас.

Потому что сейчас утро. Или почти утро. Время кажется другим, когда ты живёшь на грани между домом, который должен быть твоим убежищем, и местом, которое становится тюрьмой. С тех пор как умер папа, мама не разу не обращала на меня внимания. Она вышла за человека, которого даже не знала, чтобы просто у неё был муж. Ей нужен был другой человек, рядом, чтобы дом не выглядел пустым. А мне приходится терпеть ужасное отношение моего отчима ко мне. Я не забываю этого. Никогда. Эти слова снова звучат внутри меня, как отдалённый сигнал тревоги: не забывай, не забывай, что ты пыталась просить о помощи и тебе никто не поверил.

Я встаю. На подоконнике лежит моё укрытие на ночь — маленькая сумочка, в которую я складываю самые ценные вещи: фотографию папы, которая согревает меня, простую цепочку от бабушки, которую иногда держу в руках до предательства и забываю, как она выглядит, и, конечно, маленькую гребёнку — символ утра, когда всё ещё может измениться. Я не выхожу за пределы комнаты, но знаю, что время подумать стало давать мне шанс, который раньше казался недостижимым. Я была девятнадцать раз напугана, и каждый раз я думала: вот сейчас, вот сейчас всё закончится.

Но я снова просыпаюсь в той же квартире, и всё начинается заново.

С телефоном в руке, я читаю новое сообщение, которое пришло пять часов назад, и оно снова звучит как живой голос. «Азалия, у меня отличные новости тебя приняли в университет! Ты можешь уже собираться ко мне, подруга.» Это голос Кевина — мой лучший друг, который жил здесь до того, как мне исполнилось пятнадцать. Он уехал с родителями. Как только он уехал, я осталась одна. И это разбивало меня. Я пыталась быть сильной, но не получалось. И вот я решила тоже уехать отсюда. Мать знает и она рада послать меня из этого дома. Единственной проблемой будет мой отчим, который не захочет отпускать меня.

Сообщение греет сердце, но не снимает тревоги. Я знаю, что отъезд — не просто прогулка по парку: это риск, это смена адреса, это начало пути, который может привести меня к новой жизни или к тому, что я окажусь совсем одна в чужом городе без родной опоры. Но мысль об университете, о Чехове города, о независимости, о том, что есть кто-то, кто может поверить в меня, — всё это звучит как обещание света в конце туннеля. Я слышу голос Кевина в голове, его смех — «ты сможешь, Азалия. У тебя талант. Ты сможешь стать тем, кем хочешь» — и понимаю, что это не просто слова. Это карта, которую можно держать крепко, чтобы не потеряться в ночи.

Я встаю и начинаю закрывать окно в душные мысли. Впереди длинный путь. Но сначала — утро, которое нужно пережить без лишних драм, без криков и слёз без причины. Я хозяйничу на своей маленькой кровати, складываю вещи, которые, по сути, неразделимы: паспорт, справки, бутылку воды, маленькое полотенце. Я попытаюсь выглядеть так, чтобы мама не сомневалась в моих намерениях. Я не хочу подвести её, но и не хочу жить в страхе. Я знаю, что моё будущее не будет зависеть от того, какие решения принимают другие люди относительно меня. Я решаю, что моё будущее будет моим.