Любовь, рожденная в аду

1

- Я сломаю тебя не болью.

Щека еще полыхала от удара. И внезапно жар будто охладило легкое касание – костяшками его длинных пальцев по пылающей щеке.

Сознание, готовое к боли, взметнулось. Оно не ожидало такого поворота.

Хотя, зная арсенал его дьявольских игр… ничего экстраординарного в этом не было.

Пальцы опустились вниз по ее шее, нежно поглаживая.

- Не болью, а удовольствием.
То ли напряжение последних часов, то ли самонадеянность Кастелло вырвала из горла Джулии рваный смех на грани истерики.

- Рада? Еще не наступила ночь, а я уже вижу твою улыбку.

- Да ты…

- Тише, девочка. Ты забыла, как ты уже потекла раз от моих пальцев прямо на террасе? Как стонала, когда они проникали в тебя? Как твое дыхание сбивалось?

- Я… притворялась.

Ложь слетела с ее губ легко. Это было самое малое, что она могла сказать. Избегая его взгляда, потому что он будто видел ее насквозь.

А сейчас Кей Кастелло еще и улыбался улыбкой опытного суккуба.

Но только у отъявленной дуры либо у героини тупого романа в стиле дарк могло что-то всколыхнуться в глубине души от этого микса садистской ласки и похотливой соблазнительной улыбки.

Он гладил ее не кончиками пальцев по щеке, а теперь – по груди, слегка задевая соски. Он гладил ее лезвиями своей ненависти.

- Ты не притворялась. Это можешь заливать своим бородатым друзьям с утеса, если выберешься отсюда когда-нибудь. Я не мальчик. А ты такая же шлюха, как и все остальные. Более того…

Он сжал ее грудь сильнее. Джулия задергалась в цепях.

Боль полоснула стертые запястья, отдалась в сознании горьким чувством безысходности. Но самым тяжелым было даже не это.

Измученное сознание и непрекращающийся страх, который Джулия так сильно давила в себе, уже достигли того самого предела, когда мозг жаждал одного: расслабиться.

Даже если все было фальшью. Если за согласием следует еще более глубокая тьма, из которой она не выберется. Просто закрыть глаза и позволить себе отголосок того, в чем когда-то ей было хорошо.

Кей внимательно наблюдал за своей пленницей. И словно ему этого было мало – скользнул согнутыми пальцами вдоль линии ее живота, поглаживая так, что на месте касаний зародилось что-то, похожее на тепло.

- Ты думаешь… - Джулия отвернулась, чтобы не видеть его беспощадной улыбки, - после того, что ты мне устроил, я смогу? Ты гребаный насильник.

- Я не насилую женщин, - в его голосе сарказм обрастал ледяными кристаллами жестокости и отсутствия какого-либо милосердия. – Я устрою тебе все семь кругов ада, но отдаваться ты будешь сама. Ты будешь меня хотеть, даже если я огрею тебя плетью и оставлю спать прикованной к полу. Хотеть и ненавидеть себя за это. До той поры, пока твое желание не затмит тебе разум и ты не начнешь умолять.

- Да, это случится. Когда я перережу тебе глотку, и ты будешь истекать кровью. Тогда я испытаю такое желание, что кончу глядя на то, как ты умираешь…

- Вот это меня и восхищает в тебе, - Кастелло намотал ее волосы на кулак и резко притянул за голову к себе, накрывая рот жестоким поцелуем.

Джулия опешила. Нет, это не было мерзко. Не было отвратительно. Ей раньше нравилось, когда ее так целовали, будто пили душу из губ, удерживая затылок ладонью.

Но никто ее не похищал и не заставлял делать того, что она не хочет.

Кей резко разорвал поцелуй, когда Джули застыла, позволяя его языку просто насиловать свой рот.

— Сейчас ты узнаешь, как живут те, кто переходит мне дорогу, — прошептал он, склоняясь к самому уху. Его голос был ровным, хриплым, без эмоций. — Ты больше не Джулия. Повтори.

Она отвернулась.

Его рука скользнула еще ниже. Но вместе ожидаемой боли накрыла промежность. Пальцы нашли бугорок ее клитора, слегка надавили подушечками, растирая.

От такого прямого вторжения в сосредоточение самой эрогенной зоны Джулия вздрогнула, как от разряда тока. Не сладкого. Мучительно тягучего, острого, но все равно пропитанного каким-то темным, нелогичным и неправильным.

Это физическая реакция. Это не его победа. Нет.

Джулия резко открыла глаза, встретившись с глазами Кея. Серые, как ртуть. Без пощады.

— Повтори. Свое новое имя. Это твоя новая реальность....

______________________________

Белла Вера. Сицилия. Неделями ранее

…- Высоко над морем, в прекрасном уединенном месте на юге Сицилии когда-то, давным-давно, расцветала империя, сравнимая только с великим Римом.

И правил там император, жестокий и бескомпромиссный, уверенный в том, что у него есть право вершить судьбы людей, управляя их жизнью и смертью.

Его боялись все враги, но и близкие тоже трепетали перед его жестокостью.

Так длилось много лет. Но у него была прекрасная жена – императрица, которую очень любили все без исключения.

Она, как могла, помогала людям, но каждый раз ее благие порывы нарывались на гнев супруга. Но гордая императрица Валентина не сдавалась. И ее полюбили все, кому она помогала.

«Вот бы нам такого правителя, как августа Валентина, - говорили люди. – Мы бы горя не знали, и мир бы царил по всей империи».

И вот однажды император был ранен на охоте. Как ни бились доктора – он скоропостижно скончался. И тогда на трон взошла справедливая императрица Валентина…

Джулия Санторелли понизила голос, поправив край одеяла, укрывающего младшую сестренку.

Уснула наконец, проказница Фьямма. Семь лет, а заснуть без выдуманных историй Джулии не может. Застегнув кожаный жакет, облегающий точеную фигуру и упругую грудь, девушка тихо встала и пошла к двери. Шаги были почти не слышны под тихой поступью стройной девушки.

…- Но не прошло и года, как императрица Валентина стала самой влиятельной женщиной на Сицилии, и никто ее больше не называл доброй и чуткой. Особенно, когда бывшие союзники императора тоже отправились на тот свет… - пафосно продекламировала вслед сестре Фьямма, которая так и не уснула. – Ты куда это снова собралась?

2

Ночь накрыла городок Белла Вера[i] густым покрывалом, наполненным запахом моря, цветов и опасности. Сицилия погружалась во тьму, разбавленную россыпью огней, но спать при этом не собиралась. Солёный воздух с привкусом опасности разогревал кровь, как густое кьянти.

Джулия вышла в ночь, будто нырнула в темную глубокую воду.

С головой. Без страха.

Этот город принадлежал ей. Никогда она не будет скрываться в стенах родового поместья, истинная наследница клана Санторелли, никогда ночь не станет ее врагом – нет, только союзником и вдохновителем.

Асфальт был ещё тёплым после дня, пах солью, дымом и дальними дорогами. Ветер шевелил волосы, под байкерсокй курткой играл лёгкий озноб предвкушения. Мотор покорно молчал, будто зверь, что ждёт команды своей единовластной госпожи.

Она к нему подошла — медленно, с уважением. Как к другу. Как к отражению себя в сосредоточении мощи и металла.

Harley-Davidson Low Rider ST.

Её партнёр. Её бешеный, красивый зверь. Черный, с налитыми мускулами в металле. И с характером, который не терпит слабости.

Девушка подняла глаза к россыпи звезд над головой. На скалах Парфеона они будут еще ярче – туда не проникает свет никогда не спящей Белла Веры. Погладила по холке своего железного мустанга, села, вдохнула аромат опьяняющей свободы.

Ощутила, как под руками содрогнулась в ответ на ее прикосновение живая мощь.

Нажала кнопку. Рёв разорвал тишину.

«Харлей» с рычанием пробудился, и вместе с ним — проснулась и она.

Первый толчок - и как будто сердце выстрелило вперёд. Джулия сорвалась с места, как стремительная пуля.

Всё остальное исчезло.

Впереди — серпантин.

Ночь, полная огней.

Внизу — ночное море в период штиля, справа — темные острые скалы.

Скорость - будто наркотик, он воспламеняет кровь, и дочь самой опасной женщины в городе ловит кайф от каждой секунды.

Ветер хлещет по лицу, визор открыт, глаза щиплет, сжигает отголосками жаркого дневного ветра от неостывшей трассы, но ей плевать.

Она смеётся в шлем. В черный лаковый шлем, который ощущается на голове как самая драгоценная из тиар.

Смех девушки сейчас дикий, искренний. Так звучит свобода, облаченная в эйфорию.

Поворот.

Она кладёт байк на бок, касаясь асфальта мысленно, миллиметрами. Всё чётко. Всё точно. Адреналин качает байт в груди, будто это кровь сменили на огонь.

Успевает увернуться, легко, играючи, когда ей навстречу летит ее отчаянный двойник в синем облачении. Смеётся громче, подняв вверх кулак. Случайный встречный гонщик теперь будет думать, что же значит жест приветствия от молодой донны Санторелли. Виват его смелости – или предупреждение, что едва не пересек ей дорогу.

И вот — вершина. Утёс Парфеон. Место сходки всех любителей дорог, асфальта и свободы.

Свет костров в темноте. Мотоциклы рядами. Хром блестит в бликах пламени.

Бьёт музыка — живая, рваная, как сердце после бешеной гонки.

Запах жареного на углях мяса, кожи, бензина.

Пьяный смех. Кто-то танцует, кто-то спорит, кто-то уже свалился у своего байка после литров пива. Приехавшие с королями дорог девчонки неуверенно жмутся у грота, потягивая «просекко» из железных банок.

Джулия врывается в тусовку ярким ураганом в черной коже. Тормоз. Писк покрышек. Ее хищник между стройных бедер занимает лидирующее положение среди других зверей. Чтобы все знали, кто царь стальных хищников на этом празднике свободы.

Она встаёт. Срывает шлем. Волосы — как в рекламе, только настоящие, пропахшие ветром, рассыпаются по ее плечам.

Все смотрят.

Никто не свистит, не подначивает. Только — короткие взгляды.

С уважением.

Это её стая.

Это её огонь.

Она — не гость. Она — часть этой ночи. И всё, что шевелится в темноте, это знает.

Они встречают её без слов — лишь взглядами, короткими кивками.

Мужчины поправляют куртки. Девушки отвлекаются от танцев, чтобы быстро обвести её глазами. Уважение, лёгкая зависть. И — осторожность.

Джулия Санторелли. Старшая дочь донны Валентины и покойного ныне дога Марко, чье имя не так давно вызывало ужас. Мать, занявшая трон, вызывает иные эмоции. Почтение, трепет и опаску. Она правит, как королева, но от этого она не менее беспощадна к врагам.

Джулия знает, что вскоре займет место своей матери. Принцесса мафии пока еще без трона, но с бензином в крови. Девушка, вкусившая дух свободы и унаследовавшая от обоих родителей самые лучшие лидерские качества.

Ей протягивают бутылку. Кто-то хлопает по плечу, кто-то — подыгрывает её мимолётной усмешке.

Здесь она — не наследница. Здесь она — просто своя. Но все вокруг всегда помнят, кто здесь некоронованная пока еще королева Белла Веры.

Та, кто ввинчивает байк в поворот с закрытыми глазами. Та, кто однажды плюнула в лицо сыну вражеского клана, ныне прекратившего свое существование, за лишнее слово. Та, кто умеет танцевать босиком на камнях — и не сбиться с ритма.

Она пьёт из горлышка. Пиво — тёплое, горькое. И — живое.

Смех, огни костра, громкая музыка, танцы — всё идёт по кругу. Она не ищет никого.

Ей стоит щелкнуть пальцем – самые красивые парни тусовки будут драться на смерть за одну улыбку. Притом даже если они понятия не имеют, кто она такая.

Ее точена фигура с высокой грудью и длинными ногами может свести с ума, а ее взгляд огромных больших глаз не оставит равнодушным никого. Все женщины клана наделены этой красотой. Для матери она однажды едва не стала проклятием, но Валентина прошла свой ад, чтобы свергнуть Сатану с трона и занять его самой.

А Джулия прекрасно осознает свои чары. Но ей лень их использовать на полную катушку. Ей уже банально скучно. Все рано или поздно оказываются у ее стройных ног.

И сейчас ей не до восхищенных глаз.

Она — здесь, в этой ночи, с каждым вдохом, с каждой искрой в огне. В танце. В общении. Пьет дух свободы жадными глотками.

3

Раннее утро прогоняет холод ночи. Белла Вера просыпается.

Город за спиной Джулии, правящей своей крутой стальной колесницей, оживает — с запахом кофе, со звоном колокольчиков у булочной, с женским смехом из открытых окон.

Белла Вера не спешит. Белла Вера терпит.

Джулия въезжает во двор родовой виллы, уже окрашенной лучами взошедшего солнца Шлем под мышкой, мотор глохнет. Оставив своего хищника отдыхать до вечера, девушка ловко взбегает по ступеням.

Прислуга еще не встала. Все спят.

Двери скрипят по-старому. Каменный пол приятно холодит ступни.

Она идёт в гостиную, стягивая кожаную куртку. Хочется вина. Хорошего. Красного.

В углу — полка. Бутылка Кьянти Классико. Она тянется за ней…

И замирает.

Полумрак. Занавески едва дрожат от сквозняка.

На диване — силуэт. Женский. Величественный.

Глаза сверкают в полутени, как у пантеры.

Донна Валентина Санторелли. Мама. Самая влиятельная и опасная женщина во всей Сицилии.

Сидит прямо, будто и не спала. Или — вовсе не ложилась.

На ней — темно-зелёное платье, на пальце — фамильное кольцо с рубином, темные волосы уложены в высокую прическу. Пальцы задумчиво перебирают крест с такими же рубинами на шее – символ власти. Лицо без единой морщины, несмотря на возраст, поражает своей классической красотой. Истинный потомок дочерей Древнего Рима.

Женщина, чья власть тянется глубже, чем ветви и корни олив.

Джулия поневоле расправляет плечи, прикусив язык. Хочется по привычке извиниться за то, что вернулась под утро, но уроки матери она усвоила прекрасно: не извиняться. Не оправдываться. Власть не терпит слабости.

— Наливай, — говорит спокойно Валентина, потрепав за ухом сфинкса Мессалу.

Джулия кивает. Она благодарна матери за то, что та ее не распекает за ночной побег. Наполняет бокал вином и смотрит на королеву мафии, но та лишь устало кивает на пустой бокал на столике.

Пауза. Взгляд донны сосредоточен и серьезен.

— Садись, дочь. У нас важный разговор.

Джулия делает глоток. Руки слегка дрожат. То ли от волнения, то ли от вибрации байка. Почти незаметно.

Но мать видит всё.

Молодая наследница клана садится напротив, в мягкое кожаное кресло.

Бокал касается губ, но вино не спасает от сухости в горле.

— Встреча прошла этой ночью, да? — спрашивает она, хотя знает ответ.

Молчание.

Оно длится ровно столько, чтобы нервы начали тянуться, как струны. Валентина не спешит. Она смотрит на дочь задумчиво, будто оценивая и взвешивая что-то в голове.

- Ты знаешь о семье Кастелло, Джули? Я рассказывала тебе о них. Ровно столько, сколько тебе полагается знать, до этого момента. Ситуация на нашем олимпе всегда меняется очень резко.

— Отец… — тихо говорит Джулия. — Он вёл с ними войну. Лично. Кровь за кровь. За каждую улицу, за каждый порт…

— И за каждого мёртвого, — добавляет донна Валентина. — Я знаю. Я хоронила их. Я плакала с их вдовами и дочерями. И делала все, чтобы они ни в чем не нуждались, и их никогда больше не коснулись руки Кастелло.

Джулия опускает взгляд. Её голос срывается:

— Потом ты… ты сумела остановить это. Холодная война – не перемирие, но это было твоим самым разумным решением. Границы, прописанные кровью. Этот договор прозвали «кровавое перемирие». Мы жили…

— Мы ждали, — перебивает мать. — Ждали смерти. Потому что этим договором мы дали друг дугу передышку восстановить силы и усилить власть, привлечь как можно больше союзников, чтобы однажды снова принять бой.

Песня асфальта, убегающего из-под колес байка, ветер свободы, ночь, которая наполняла Джули силой… все теперь кажется чем-то чужим. Мать серьезна и сосредоточенна. В воздухе – напряжение.

Оно ломает воздух, как стекло.

— Антонио Кастелло мертв, — произносит Джулия, чтобы разрядить обстановку… или услышать, что теперь часть их проблем решена.

— Да, — отвечает Валентина, и в её голосе нет ни радости, ни скорби.

— Но не так давно вступил на престол дона его сын… Кайро, — выдыхает Джулия, как яд. — Кей.

Она поднимает глаза, и в них — тревога. Жгучая, колющая.

— Все говорят… Он зверь. Ему мало денег. Ему нужно… всё. Он хочет продолжить войну. Он жаждет крови.

Валентина кивает. Медленно.

— Хочет. Но не сразу. Перед смертью Антонио… оставил одно условие. Последнее желание.

Она делает паузу, будто проверяя дочь взглядом.

Потом — бросает слова, как ножи:

— Он хотел, чтобы мы объединились. Чтобы кланы перестали убивать друг друга.

— Что? — Джулия подаётся вперёд. — О чём ты? Переговоры не принесли результата. Он прострелил нашему амбассадору колено!

Мать смотрит прямо. Жёстко. Без намёка на колебание.

— Ты и Кайро Кастелло.

— Что? — Джулия встаёт. Бокал звенит, она едва не роняет его. — Нет. Нет, ты…

— Это единственный шанс. — Голос Валентины — как камень. — Белла Вера на грани. Мы на грани. Если ты скажешь "нет" — он не будет ждать. Война начнётся этой же весной.

Джулия будто замирает.

В груди — лязг. В голове — пустота.

Она чувствует, как сердце давит грудную клетку изнутри. Протест замирает на губах, первая мысль – самая верная и острая.

Моя свобода. Мои горы. Мой ветер. Мой мотор. Мой трон, к которому мать готовила меня со дня смерти отца. И мне придется все это потерять? Стать женой этого монстра, за которым кровавый след, и говорят, он вообще не умеет чувствовать?

Я — дикая, а меня хотят привязать к самому холодному врагу. Бросить на растерзание, потому что не хотят искать способ остановить войну иначе.

Она смотрит на мать.

Валентина не отводит глаз.

И в этот миг Джулия понимает: это не просьба.

Это приказ, обёрнутый в шелк, но с остриём внутри.

4

Совсем другое утро развернулось сейчас в тридцати километрах от Белла Веры.

Заброшенная промзона под Палермо всегда считалась местом, которое лучше было обходить десятой дорогой. То, что тут вершилось под покровом ночи, обросло дополнительными легендами, пугающими жителей до икоты.

Здесь нельзя было найти даже граффити, которые обычно в изобилии украшают бетонные блоки полуразрушенных строений. Даже пустых бутылок нет, и не потому, что здесь кто-то тщательно убирает. Никто в здравом уме не сунется туда, где ночами можно услышать выстрелы и стоны, куда никогда не заезжает полиция, да и таксист ни за какие деньги не повезет.

Зона отчуждения, только вместо радиоактивной пыли – власть беспощадного клана Кастелло.

Это их полигон для казни.

Утро — только начинает пробиваться сквозь пыль, поднятую ночным ветром.

Солнечные лучи режут туман, как лезвия.

Ржавые конструкции возвышаются, как скелеты забытых гигантов.

И среди этой мертвой тишины — он.

Молодой мужчина, стоящий посреди этого хаоса. Как темный ангел. Высокий. В тёмной рубашке, расстёгнутой у горла.

На нём — ни пылинки, ни брызги крови, хотя кровь здесь была. И крики. И ужас. Все то, что наполняет его сердце темным триумфом, приумножая власть, которую он совсем недавно вырвал из рук своего отца.

Темные волосы слегка растрепаны, будто он прошёл сквозь бурю — и остался холодным.

Кейро Кастелло. Но все зовут его просто Кей.

Их голос дрожит, когда они произносят это имя.

Он стоит, чуть расставив ноги, и смотрит на мужчину, подвешенного за руки к железной балке.

Тот едва держится в сознании. Кожа покрыта ссадинами, рубашка давно стала тряпкой, а под ним — бочка с цементом, медленно заливаемая водой.

Процесс начат. Он будет долгим. И обратного пути нет.

Кей говорит негромко. Отрешённо. Будто обсуждает погоду.

— Луиджи Спинелли.

Он смотрит на предателя, не мигая.

— Служил нашему клану семнадцать лет. Пил наше вино, был всегда желанным гостем в наших домах, ел за нашим столом. Помнишь, ты подарил мне флеш-накопитель из чистого золота? На мое совершеннолетие.

Обреченный дергается на цепях. Глаза – заплывшие щелки. Кровь медленно капает с многочисленных ран на теле и смешивается с мутной массой в бочке под ним. Огромный чан, который запросто может вместить всех присутствующих. Но предназначен исключительно для предателя.

— И всё это время думал, что можешь продать нас за копейки.

Кайро Кастелло обычно не любит долгих разговоров. Только если наслаждается чужой болью – он может философствовать часами.

— Ты пытался передать записи полиции. Наши маршруты. Наши контакты в мэрии.

Он не ждет ответа. Кея Кастелло не расстраивает предательство. Никаких сантиментов – только месть.

— Ты нарушил первый и самый важный закон: не предай Семью.

Он делает шаг ближе. Легкий ветер играет его волосами.

Глаза Кея тёмные. Стеклянные. Пустые.

Так смотрят не люди. Так смотрит сама смерть.

— И теперь, — продолжает он, — ты станешь частью фундамента нового мира. Мира, в котором никто не усомнится: я здесь хозяин.

Мужчина рвётся в верёвках. Захлёбывается мольбами.

— Пожалуйста… Кей… я не…

— Замолчи, — спокойно произносит он. — Ты уже умер. Просто ещё не понял этого.

Он поворачивается спиной.

Сигнал. Один из его людей, молча, открывает кран.

Вода начинает заливать цемент быстрее.

— Оставьте его, — говорит Кей, уходя по гулкому бетонному полу. — Через час он станет памятником предательству.

Свет солнца падает на его лицо.

И в нём — красота древнего божества и холод машины для убийств.

Он не оборачивается.

И никто не осмеливается взглянуть ему вслед.

Его верные соратники – две черных тени -молча идут за ним. Наконец, один из них спрашивает позволения заговорить.

- Когда мы его схватили, с ним была девчонка. Что с ней делать?

Кей уже и забыл о той девушке, что находилась в доме Луиджи, когда они вытащили его из постели под покровом ночи. Ее заперли в подвале до тех пор, пока не разберутся с Луиджи.

- Что делать? Она не в моем вкусе. Допросить как положено. Ну а потом можете развлекаться, сколько влезет…

5

Джулия сидела на веранде, прижавшись спиной к ротанговому плетению кресла. Жаркий сицилийский воздух словно плавил время, но девушка не замечала его бег.

Она сейчас мало была похожа на воинственную амазонку в коже, которая с легкостью седлала свой байк и вызывала трепет. На ней были светлые джинсы и простая футболка – удобство и лёгкость, в которых так хотелось остаться навсегда.

Она отложила iPad в сторону, устало потерла виски. Экран ещё мигал от открытых вкладок — Кайро Кастелло. Много информации, но ни одного приятного слова.

Он — идеал красоты: высокий, с темными волосами, лицом, будто высеченным из мрамора древних храмов. Все. Плюсы на этом закончились.

Дальше разверзся портал в ад. Влиятелен, жесток, хладнокровен. И что самое страшное — он не признаёт никакой женской власти, никакой свободы для женщин.

Парламентер одного из кланов, который осмелился поставить под сомнение его власть, был найден с перерезанным горлом на рассвете — кровавая завеса осталась без объяснений, но все знали, кто стоит за этим.

Когда за девушку – официантку в кафе, которую Кей якобы изнасиловал, заступился парень, то был жестоко избит и выкинут на обочину. Он не выжил, сама девушка исчезла при неизвестных обстоятельствах.

Еще одна девушка из довольно состоятельной семьи, посмевшая возразить ему, исчезла на несколько недель, а когда вернулась — уже не была той, кем была раньше. Она молчит и не выходит из дома до сих пор.

Ну а о том, как он расправлялся с врагами… тут даже его отец переворачивался в гробу. Упоминание о растворенных в кислоте телах, отрезанных конечностях и сожжениях заживо то и дело мелькали в статьях красными флагами.

Притом были те, кого восхищала жестокость нового дона клана Кастелло. Его сравнивали с правителями древнего Рима, знающих толк в развлечении смертоносными зрелищами.

Джулия сжала кулаки, чувствуя, как внутри всё стягивается — страх, злость, бессилие.

Причем ее не то что напугал пункт о расправе над врагами – мать отдавала приказы и похлеще, правда, за нее это всегда делали другие.

То, что происходило с девушками в столице мировой мафии – об этом редко говорили вслух, но все это имело место быть. Джулия же была по праву рождения защищена от пробного.

Молодую наследницу клана тревожило совсем другое.

Её любимое море, свобода ветра в волосах, крик мотора Харлея, скорость и ночь — всё это может стать лишь воспоминанием.

Она мысленно прокручивала варианты того, как избежать этого союза, ведь он не принесет ничего, кроме боли.

Встретиться с Кеем инкогнито и попытаться договориться? Нет, провал. Он — новый дон, железная хватка. Он не позволит ей носиться по ночам на байке, даже если ему на неё плевать. Престиж. Авторитет. Таким не нужна эксцентричность супруги.

Золотая клетка. Дом, дети, маска спокойствия. Хранить лицо ради мира… ради матери.

Или убрать его с дороги, так чтобы ни у кого не возникло подозрений? Начнется хаос. Почему мать не рассматривала этот вариант?

Мысли прервал шум приближающегося автомобиля.

— Стефано! — Джулия вскрикнула с облегчением. — Брат!

6

Шум мотора стих, и дверь автомобиля плавно открылась. Из тени нее медленно вышел высокий мужчина с уравновешенным взглядом.

Стефано Санторелли с молодых лет являл собой воплощение спокойствия и силы, обретённой в борьбе. Его волосы тёмные, слегка с ранней проседью у висков, лицо — с чётко выверенными чертами, аккуратная бородка и глаза — глубокие, умиротворённые, будто океан после шторма, могли бы принадлежать будущему дону клана, если бы он категорически не отказался от этого титула.

Джулия все же не могла не признать, что он бы был великолепен в этом статусе. Хотя сама уже примерила на себя корону донны в скором будущем и отдавать ее не собиралась.

Стефано шел ей навстречу. В его теле были выносливость и стойкость, которые не уничтожаются никакими бурями.

Он отказался от трона наследника клана, выбрав другой путь: построил успешный бизнес на добыче алмазов в ЮАР — на своей волне и по своим правилам.

Путь был тяжёлым — их отец жестоко наказывал сына за малейшие ошибки, часто избивал плетью до потери сознания. Но Стефано выстоял, сохранил в себе человечность и доброту, которые редко встречаются в их семье.

Джулия, словно ребёнок, бросилась ему навстречу, и он легко поднял её на руки, крепко обняв.

В гостиной Валентина уже стояла у окна, любуясь ожерельем из черных бриллиантов — подарком сына из шахт Кимберли. Готический дизайн был словно символ силы и непокорности.

— Ты вернулся, — мягко сказала она, поднимая взгляд и улыбаясь сыну.

Они смотрели друг на друга долго, затем обнялись, не скрывая эмоций. Мать не видела сына год.

— На правах дорогого гостя приглашай всех к столу, Стефано. Семья в сборе.

Вскоре они все собрались: Фьямма - вертлявая, словно обезьянка, юная принцесса клана, донна Валентина — крестная мать Белла Веры, чья власть не знает равных, Джулия — свободная и яркая наследница, и Стефано — брат, сын и опора, выбравший не власть, а ее мощную финансовую подпитку.

Светская беседа долго не продлилась. Только Фьямма лукаво поглядывала на сестру. В картине мира маленькой девочки свадьба с принцем по умолчанию была самым счастливым событием в жизни.

Стефано взглянул на Джулию, а потом осторожно спросил:

— Решение о свадьбе уже окончательное? Мама, я полагал, мы обсудим это на семейном совете, прежде чем принимать решение.

Джулия ощутила тяжесть этого вопроса — её сердце сжалось, а мысли метались между страхом и решимостью.

Все смотрели на нее. Младшая сестренка с ничем не обоснованной радостью, мать – своим фирменным тяжелым взглядом, призывая подчиниться хотя бы в присутствии брата, и сам Стефано – мягко, будто подсказывая: я на твоей стороне.

Девушка понимала, что от нее мало что зависит. Она оказалась в ловушке продуманной семейной стратегии.

— Мама, я не могу! — голос ее задрожал, но взгляд был твёрдым. — Ты знаешь, кто такой Кайро Кастелло? Он монстр, а не человек. О нём говорят такие вещи, что волосы дыбом! Он топил людей в кислоте, он не признаёт женщин, он…

Валентина, дождавшись, когда прислуга наполнит бокал, медленно подняла глаза на дочь. Лёгкая усмешка коснулась её губ.

— И ты боишься? — спросила она. — Я думала, что моя дочь не знает слова «страх».

Джулия задохнулась от возмущения.

— Я не боюсь. Но я не хочу! — выкрикнула она. — Я не вещь, чтобы продавать меня ради мира!

Валентина откинулась в кресле, поигрывая бокалом.

— Джулия, ты слишком молода, чтобы понимать. Этот брак — не про мир. Это про войну. Ты выйдешь за него, и я узнаю все его слабости. А потом мы его уничтожим.

В этот момент Стефано оторвался от созерцания своего бокала. Его лицо оставалось спокойным, но глаза темнели.

— Мама, — сказал он тихо, — ты забываешь, что Джулия — лучший кандидат на трон донны. А брак с этим ублюдком перечеркнёт всё. Лучше подумать о ком-то из политической элиты. Там тоже власть — но там хотя бы не кислотные ванны и не бойни.

Валентина, не мигая, глянула на сына.

— Ты все прекрасно понимаешь, Стеф. Они почти объявили нам войну. Я не отступлю. Свадьба — это не слабость, а шанс. А если Джулия не сможет его подчинить, то она мне не нужна как донна.

Стефано сжал губы, переводя взгляд на сестру.

— Слушай, Джули, — сказал он с болью в голосе, — этот Кайро умен как чёрт. Я видел его досье. Он вычислит тебя за день, он не прощает предательства. А плохо будет только тебе.

Валентина обвела их взглядом, ледяным и царственным.

— Ты должна подчиниться, дочь. Временно. А дальше мы посмотрим. Я пока не выиграла эту войну.

Брат сжал руку в кулак.

- Я предлагаю пересмотреть условия. Я готов рассмотреть долю акций в совете директоров для Кастелло, условием будет тотальное перемирие. Не хочу говорить такие слова, мама, но ты рано или поздно устанешь. Тебе необходима преемница.

- А что это за ванная с кислотой? – внезапно спросила малышка Фьямма с острым любопытством.

Стефано встал.

— Пойдём, сестрёнка, — сказал он, обращаясь к Джулии. — Поговорим спокойно.

Они вышли на веранду. Ночь звенела цикадами, а море блестело серебром лунного света. Стефано налил Джулии коктейль, сам сделал глоток и покачал головой.

— Ты не обязана быть жертвой, — сказал он. — Просто стань для него невыносимой. Сделай так, чтобы он сам отказался от тебя на первой встрече. А там я сделаю ему щедрое предложение и позабочусь о том, чтобы мир был подписан на устраивающих всех условиях.

Джулия кивнула, но в её глазах сверкнул огонь.

— Не переживай, брат. Я найду способ показать ему, что я не из тех, кто склоняется. — Она усмехнулась, в голове уже рисуя свои собственные планы.

Стефано посмотрел на сестру, но не догадывался, что её «невыносимость» будет совсем не та, о которой он говорил.

7

Спустя неделю

Вечер накрыл имение Санторелли шелковым покрывалом сумерек. За высоким забором журчал фонтан, а на просторной террасе в тени виноградной лозы сидели Валентина и Кайро Кастелло.

Валентина, сдерживая в груди раскаты ярости, медленно вращала бокал с темным вином, наблюдая за тем, как Кей лениво растягивается в кресле, закинув ногу на ногу. Его темные волосы падали на лоб, глаза сверкали ледяным светом. Он был воплощением опасности и холода.

Враг. Опасный и ловкий. Но Валентина сейчас по-женски созерцала его самобытную красоту самого опасного и неумолимого хищника.

Мысли то и дело возвращались к покойному Матео. Когда он взял ее силой и после не оставил выбора, заставив стать его женой, юная Валия так же восхищалась его красотой, потому что иначе ей было не удержаться в буйствующем океане, в который ее бросили без спасательного круга.

Выжила. Сковала сердце в броню. Заставила Матео полюбить себя и научить всему, чтобы…

Чтобы однажды она организовала его смерть и забрала власть.

…— Значит, если всё пройдет по плану, — проговорила Валентина, стараясь держать голос ровным, — мы вернём себе часть активов, которые твой отец забрал у нас пятнадцать лет назад. А ты получишь Белла Веру как плацдарм для бизнеса. Половина доходов — наша.

Кей Кастелло усмехнулся, обнажив ровные белые зубы.

— Половина доходов, да, — протянул он, — но при условии, что моя жена будет держать язык за зубами и не будет вмешиваться в дела клана.

Валентина чуть приподняла подбородок.

— Моя дочь умна и горда, но она понимает правила игры. Главное, чтобы о них не забывал и ты. Я не позволю тебе ее сломать.

Кайро лениво провёл пальцем по ободку бокала.

— Ах да, твоя дочь… — Он вскинул тёмные глаза и, прищурившись, добавил с ледяной издёвкой: — Но где же она? Я приехал сюда, чтобы познакомиться с невестой, а вижу лишь пустой стул.

Валентина стиснула зубы так, что на шее выступили жилки.

— Она… отлучилась. Вернётся в любой момент. Тебе должно быть известно, что она уже принимает участие в некоторых семейных делах. Я не воспитывала ее нежной комнатной лилией. Приношу извинение за то, что дела потребовали больше времени.

Кайро вскинул бровь и усмехнулся.

— Байк. — Он слегка прищурился, явно наслаждаясь моментом. — Я видел его место у ворот. Пусто. Она уехала без предупреждения. Должно быть, очень хочет выйти за меня замуж.

Он говорил медленно, с едкой насмешкой в каждом слове. Его взгляд был холоден, как сталь, и с каждой секундой казалось, что он всё глубже проникает под кожу Валентины.

— Дорогая синьора, — добавил он, чуть склонив голову и глядя на неё с циничной вежливостью, — мне нравится, когда женщины проявляют характер. Но бегство в день встречи — не самое разумное решение.

Валентина чуть наклонилась к нему, её взгляд был жестким, как нож.

— Она вернётся, — сказала она тихо, но голос звенел натянутой сталью. — И когда вернётся, ты получишь ровно то, что тебе нужно.

Кайро сделал вид, что расслабился, и откинулся на спинку кресла. Он медленно допил вино, облизал губы, как будто наслаждаясь кровью на них, и поставил бокал на стол.

— Отлично. Буду ждать. — Его улыбка была обманчиво мягкой. — А пока давайте поговорим о бизнесе.

Он достал папку с документами и, щёлкнув ею, начал холодно и методично раскладывать бумаги на столе, как хирург перед операцией.

Валентина знала, что эта игра ещё не началась. Но проигрывать она не собиралась.

8

Ветер врывался под шлем, трепал волосы и будто пытался сорвать с плеч куртку. Джулия неслась по вечерней дороге, рев мотора её «Харлея» сливался с шумом собственного пульса. Она чувствовала себя живой. Свободной.

Мысли уносились к недавнему вечеру, когда она, смеясь, сбросила всё напряжение в постели с красавцем — таинственным, безмолвным любовником, который никогда не спрашивал, где она была и куда исчезнет потом. Только их тела, только огонь и желание, без слов и обязательств. Секс — как вызов миру, где она больше не принадлежала никому.

В горле пересохло. Она припарковала «Харлей» возле небольшой кофейни, чтобы выпить свой любимый капучино на миндальном молоке.

А в теле вибрацией еще звенели отголоски удовольствия.

Арс. Имя, которое он назвал. Высокий арийский красавец, которого непонятно каким ветром занесло в знойные края Сицилии. Сильный и уверенный в себе.

Он устроил Джулии такой сексуальный марафон, что у девушки дрожали губы. Он не был, как все те, кто жаждал ее внимания. Он был сильным и уверенным.

Джулия пошла на зов своей тайной сущности, позволив отдаться в сильные руки мужчины, который знал, что делать.

Его жадные губы. Его сильное тело, накрывшее ее сильно, но и в то же время защитной тенью. И он не задавал вопросов. Хотя ему наверняка сказали, кто она – в байкерской тусовке появление нового члена не могло остаться незамеченным.

- Я хотел бы увидеть тебя снова, - сказал он, перебирая между пальцами ее волосы.

Что-то в его голосе почти зацепило гордую наследницу. С ним было спокойно.

С ранних лет готовясь стать будущей главой мафиозного клана, Джулия привыкла рассчитывать на себя. То, что сила может быть еще и защитой, стало для нее открытием.

Арс был силен. Она тоже. Но иногда каждому человеку хочется прильнуть на плечо тому, кто немного сильнее.

«Как жаль, что я не встречаюсь с ними дважды, никогда. Мое правило», - подумала она впервые с грустью.

Эта случайная связь имела все шансы перерасти в роман… Если бы все сложилось иначе. Если бы Джули родилась в другой семье, и ее не связывали обязательства с ранних лет.

Хороший протест против брака с Кастелло вышел. Эта мысль промелькнула в ее сознании, когда девушка, поддавшись порыву, поцеловала непонятную татуировку с какими-то символами на бедре своего любовника, оставляя легкий след его семени со своих припухших губ.

- Что она значит? – спросила, поймав взгляд пронзительно голубых глаз.

- Когда-нибудь я тебе расскажу, - ответил мужчина, глядя на нее пронзительно, но с сожалением.

Джулии самой хотелось остаться. Но сейчас романтика не входила в ее планы. Ей предстояло выстоять в коварных планах своей матери и сделать все, чтобы не стать женой, а по сути – игрушкой самого жестокого человека Сицилии.
Именно эти платны сейчас занимали ее хорошенькую головку.

Возможно, она повторит как-то свое свидание с Арсом.

Но сейчас ей хотелось одного: вернуться домой и не увидеть в этом доме ЕГО — Кайро Кастелло, человека, чьё имя она гуглила сегодня с замиранием сердца, находя всё новые и новые страшные истории о его жестокости. Он не признавал женской власти. Женщины для него — товар или трофей, или ещё одна пуля в патроннике.

Джулия вцепилась в руль.

— Только бы он уехал, — шептала она сквозь ветер. — Только бы он исчез.

9

Пока Валентина лихорадочно пыталась дозвониться необузданной дочери, Кей Кастелло сидел за столом. Его глаза были сосредоточены, пальцы — длинные, сильные — уверенно водили по схеме, вычерчивая что-то на экране айпада.

Это был план их новой «семьи» —новая тюрьма для наследницы Санторелли. Брачный контракт не оставит ее матери никакого шанса однажды захватить то, что принадлежит Кастелло.

— Брак, — холодно подумал мужчина про себя. — Активы. Контроль. Потом — дети, чтобы привязать её окончательно.

На мгновение его взгляд стал пустым, как у статуи. Он чертил её имя в самом центре экрана, обводя его жирным кругом.

«Всё начнётся с послушания, — думал он. А закончится — там, где мне нужно».

Он поднял взгляд и увидел Валентину, наблюдавшую за ним с каменным лицом. Он улыбнулся ей ледяной, чужой улыбкой.

— Похоже, мы найдём общий язык.

В этот миг за воротами дома послышался рев мотоцикла.

Кайро наклонился вперёд, хищно прищурился.

— А вот и наша беглянка, смею предположить?

И он откинулся на спинку кресла, словно хищник, который уже заполучил добычу.

Но что-то сразу удержало его на месте.

Горечь напитка перекликалась с воспоминаниями, которые раз за разом поднимались из мрака прошлого.

Сальватор Кастелло — его ныне покойный отец, чья рука держала весь клан железной хваткой. Кей не знал, почему эти воспоминания всегда атакуют в тот самый момент, когда он держит все под железным контролем.

Никто и никогда не осмеливался перечить ему. Он был воплощением безжалостной власти, и к сыну относился не иначе. Кей хорошо помнил кожаный ремень, вздымающийся над головой, удары, оставляющие кровавые полосы на спине, — за малейшую ошибку, за не поднятый вовремя взгляд, за неосторожный вдох.

— Я растил преемника, — говорил Сальватор, и в его голосе всегда звучала сталь. — А не слабого мальчишку.

Мать… Она всегда молчала, подчинённая воле отца. Никаких нежных рук, никаких тихих колыбельных. Только взгляд, полный страха и покорности.

Сестра… Она практически потерялась где-то далеко, в многочисленных закрытых школах, куда её отправили, чтобы защитить от жестокости мира, потому как Семья всегда была в состоянии войны. Она выросла чужой для него. И когда вернулась, была лишь отголоском семьи, но не опорой.

А он сам? Он учился выживать. Учился дышать сквозь боль. Учился убивать и быть хищником. Так он стал тем, кем должен был стать: новым доном. Когда отца убили на совете, он не колебался. Приказал казнить всех, кто был уличен в заговоре. Семья Вентуро теперь осталась только в воспоминаниях в назидание другим, он уничтожил всех без жалости.

Кайро сжал кулак, вспоминая Энцо — друга, которому доверял как брату. Энцо был честным и преданным, но предательство было хуже яда. Энцо погиб от его руки. Друг или враг — разницы не было, если есть угроза.

— Энцо, — прошептал Кей, глядя на кровь вина в бокале. — Прости.

Женщины? Для него они всегда были слабыми созданиями. Они рождались, чтобы удовлетворять мужские желания и рожать детей. Вереница желающих разделить с ним ложе тянулась до горизонта. Все одинаковые — лживые, жадные, трусливые.

Но теперь — брак. Необходимость. Стратегия.

Он представил свою жену — Джулию.

Италия всегда полниться слухами. Имя его будущей супруги было у всех на языке.

Она водит «Харлей», не признает автомобилей – разве что скоростных. Честолюбива, как и донна Валентина, уверенна в том, что вскоре займет трон матери. Позволяет себе быть таким вот ангелом во плоти – но если перейти ей дорогу, можно поплатиться.

Не та жена, что сохранит невинность до брака. Об этом тоже ходили слухи. Но девчонке уже двадцать четыре года. В ней есть огонь. Жаль только, она сломается под ним за считанные дни. Одна из многих. Жертва во имя мира между кланами. Кей сдержанно усмехнулся.

— Чтобы я её уважал, — подумал он, — она должна пройти через ад. Выстоять. Только тогда я смогу называть её своей женщиной.

Его жена будет рожать детей, учиться молчать, подчиняться. Он позаботится. А если она сможет выжить в его мире — тогда он может даже полюбить её.

10

Когда рев мотора прогремел у ворот, Кей уже стоял на веранде, бокал вина оставив на столике. Валентина подошла за его спину, но он почти не заметил её. Его взгляд был прикован к ней — к Джулии.

Она въехала во двор, словно стрела. Кей отметил, как дернулись парни из его охраны – но оружие выхватить не успели. Видимо поняли, что пожаловала сама хозяйка имения.

И вот Кей смотрит, как роскошный байк замирает, рев затихает, и она медленно снимает шлем.

Он будто смотрит топовый блокбастер в замедленной съемке.

Волосы волной рассыпаются по плечам, блестя в свете садовых фонарей. Она тянет молнию куртки с томной плавностью, обнажая простую светлую кофту, которая лишь подчеркивает изгибы тела. Черные брюки облегают стройные ноги, как вторая кожа.

А потом — этот жест. Джулия не смотрит в его сторону, хотя, Кастелло уверен – заметила издалека, как только ворвалась во двор. Она гладит байк по капоту, проводя ладонью так, будто это мужчина. Каким чудом железный конь еще не урчит от удовольствия – непонятно.

Взгляд Кайро темнеет, а дыхание сбивается. Внутри всё сжимается в тугой комок, накатывает пульсирующее желание, тяжелое, как свинец в крови. Он ощущает, как напрягается всё тело — от кончиков пальцев до паха.

"Чертова сука," — проносится в голове.

Её дерзость. Её свобода. Она дразнила его, осмеливаясь играть перед ним этот спектакль. И это сводило его с ума. Никто и никогда не осмеливался так себя вести перед ним.

Всё внутри него требовало разомкнуть эту дистанцию, встать перед ней, схватить за волосы, заставить замолчать её дерзость и показать, кто здесь хозяин.

Он представил, как бы это было — прижать её к байку, обхватить рукой талию, впиться в губы и заставить кричать от желания. Её жаркое тело под ним, её волосы рассыпаны по кожаному сиденью. Сколько она продержится, прежде чем взорваться на его члене множественным оргазмом, признавая его власть и собственную капитуляцию?

Он стиснул зубы, прогоняя картинку, но член уже налился тяжестью и болью. Чёрт, он хотел её прямо сейчас. И ещё больше — он хотел, чтобы она поняла, что прежней свободы он ей уже не даст.

— Наконец-то мы дождались мою дорогую невесту, — произнёс он, не отрывая взгляда от Джулии.

Внутри у него закипал вулкан.

Донна Санторелли едва ли догадывалась, что происходит в глубине души ее гостя, несмотря на отрешенный, равнодушный тон.

Все необходимые протоколы встречи гостей были соблюдены. Это означало – никакого оружия, ссор и неуважения к членам дома, в котором принимают как гостя. И тем более категорическое исключение причинения вреда кому бы то ни было.

Кайро Кастелло умен и умеет держать себя в руках. В данной ситуации донна больше переживала относительно поведения своей дочери, чем опасного гостя.

Валентина, шагнув вниз с веранды, сдержанно улыбнулась наследнице. В её взгляде горел ледяной огонь — гнев, скрытый под маской донны. Но при госте она не могла позволить себе слабость. Хорошо еще, что Кей, медленно спускаясь, оставался за ее спиной и не мог видеть выражения лица.

— Джулия, дорогая, ты решила наш вопрос? — голос её был ровным, почти ласковым, но в нём звучала сталь.

Это был их знак, когда нужно было подыграть, или не разыгрывать недоумение.

Джулия, не поднимая взгляда на Кея, словно он был пустым местом, произнесла громко и чётко:

— Да, мама. Предатели найдены и теперь кормят рыб в заливе.

Кей стоял чуть в стороне, наблюдая за этой сценой, но внутри его всё кипело. Он понимал, что это спектакль. Она играла роль. Играла превосходно. Но ему было всё равно — он жаждал её здесь и сейчас.

Он смотрел, как она ослепительно улыбается, как будто ничего не произошло. Но её взгляд был острым, будто клинок, а в уголках губ читалось лёгкое превосходство, будто она знала, что способна обойти его.

И тогда она, наконец, заговорила, прямо и дерзко, с тем самым лукавством, которое сводило его с ума:

— Кайро Кастелло, прошу меня извинить. Мать сообщила вам, что я её правая рука в некоторых вопросах бизнеса? Полагаю, да, ведь между женихом и невестой не должно быть тайн. Иногда очень сложно рассчитать время, которое занимают… дела подобного рода.

Он ответил ей улыбкой — улыбкой дьявола. Его губы растянулись медленно, словно зверь оскалился, демонстрируя клыки. Глаза темнели, черные, как ночь, в них горели желание и угроза. Эта улыбка говорила ей: ты для меня не человек, ты моя добыча.

Он чувствовал, как теряет контроль над собой. Всё тело гудело от напряжения, желание захлестывало, как шторм. Он хотел её прямо сейчас — сорвать одежду, прижать к стене, заставить кричать его имя. Это чувство пугало его самого. Никогда ещё женщина не пробуждала в нём такой ярости и страсти одновременно.

Джулия, улыбаясь, бросила на него взгляд, полный ледяного превосходства, и сказала:

— Я переоденусь к ужину. Еще раз прошу меня простить.

Валентина же, заметив, как мужчина замер, как в его глазах зажглась эта тьма, мысленно добавила себе очки.

«Идеально, — подумала она. — Он уже на крючке моей дочери. Она превратит этого зверя в того, кто станет лизать её руки.»

Она слишком быстро забыла, что иногда способность пробудить желание не в том мужчине означает подписать себе приговор.

11

Джулия стояла у окна своей комнаты и смотрела вниз, туда, где стояли черные машины охраны. Кастелло. На них даже герб имелся. Конечно, в качестве ширмы мафиозного клана служила компания по добыче ископаемых, это был ее логотип. Но ее мать никогда так бездумно не стремилась к пафосу.

«Он привёл с собой охрану, причем далеко не пару этих парней, что стоят внизу, — усмехнулась она. — Он осторожен. Это хорошо. Подтверждает, что наша семья ещё держит власть».

Капли влаги после душа еще блестели на ее коже.

Она открыла шкаф и выбрала простое белое платье, не задумываясь о том, как оно подчёркивает её хрупкость и почти девичью невинность. Бросила взгляд в зеркало — отражение ангела. Но внутри — вулкан.

Так хотела мама. Чтобы на этом ужине Джулия была леди. Кого она пыталась обмануть?

Джулия не торопилась. Ее мысли непроизвольно вернулись к Кею Кастелло.

Он действительно хорош собой до такой степени, что, не будь необходимости этого дьявольского брака, Джулия бы рассмотрела его как кандидата на секс. Раз, не больше. Она остерегалась мужчин, у которых в глазах горел контроль и жажда поработить.

Что касательно брака – это пусть наивные дуры успокаивают себя тем, что отхватили красавца, когда от его дьявольских проделок стынет кровь в жилах. Если бы ей дали волю, ее супруг принадлежал бы к другим категориям: либо спокойный, уравновешенный, признающий необузданный нрав супруги, либо партнер. И пусть между ними будут искры как при извержении Этны, равноправный союз всегда идеальный вариант.

Не сложилось. Мать изменила самой себе, решившись на этот союз. Что ж, если в силах Джули не допустить его – она воспользуется советами Стефано.

С ослепительной улыбкой девушка спустилась в гостиную. Кей, увидев её, замер. Она выглядела так… чисто, так светло, что у него в голове что-то сорвалось.

Его взгляд стал тёмным, зрачки расширились. Он был доном, закалённым в крови, но эта женщина в белом платье вызывала в нём желание сжечь всё вокруг. Он хотел сорвать с неё эту ткань и заставить рыдать от удовольствия прямо здесь, на глазах у Валентины Санторелли.

Но Валентина хранила железную выдержку. С бокалом в руке она обсуждала детали контракта:

— Как мы и договаривались, Кайро, если брак состоится, твой клан получит долю в наших торговых линиях и часть территории Белла Вера. — Её голос звучал мягко, но глаза оставались хищными.

Кей кивнул, его внимание всё ещё было приковано к Джулии, которая остановилась чуть поодаль, скрестив руки на груди.

Как ее глаза затуманиться слезами и страстью, когда он возьмет ее натиском? Как эта дерзкая красавица поплывет в его руках, забыв собственное имя?..

Из фантазий, спасая мужчину от неминуемой эрекции, вырвал звонкий голос самой причины этих самых фантазий.

— А что с портом в заливе? — спросила Джулия, и в её голосе зазвенела сталь. — Этот объект важен для нашей семьи. Я требую оставить его под контролем именно нашей семьи. Он слишком важен. И вам это известно, дон Кайро.

Кей поднял брови. Ему понравилась её дерзость, но ещё больше — мысль о том, как он её проучит. Валентина лишь слегка улыбнулась, а затем посмотрела на свой телефон.

— Простите меня на минуту, — сказала она, вставая. — Мне нужно сделать один звонок. Предлагаю вам обоим выйти на лоджию и обсудить оставшиеся вопросы.

Кей обернулся к Джулии, его глаза сверкнули.

— Ну что, жёнушка, спектакль удался, — усмехнулся он, но его голос был низкий и опасный. — Но когда я надену кольцо на твой палец, твой мотоцикл станет грудой металлолома. Ты больше к нему не приблизишься.

8

Джулия улыбнулась, но глаза её оставались холодными.

— Милый, ты торопишь события. Я не собираюсь отказываться от привычных вещей только потому, что мы заключаем политический брак. Каждый из нас пойдёт своим путём.

Он шагнул к ней ближе, нависая своей огромной фигурой.

— Ты ошибаешься, Джулия, — прорычал он. — Своего пути у тебя больше не будет.

И тогда она улыбнулась, почти нежно, но в её взгляде сверкнула искра вызова.

Кей хищно улыбнулся, его голос стал слегка сиплым от желания и ярости.

— Ты можешь играть в сильную женщину, Джулия, но когда я надену кольцо на твой палец — ты станешь моей. Твоё тело, твои желания, твои привычки — всё будет принадлежать мне.

Джулия не стала играть в свои игры. Она осталась собой. В глазах появился тот оттенок льда, что превращал ее из красивой и жизнелюбивой девчонки в опасную наследницу мафиозного престола:

— Ты действительно думаешь, что купишь меня кольцом? Я тебе не игрушка, Кастелло. Этот брак — это политический фарс, и я буду свободна. У тебя репутация умного мужчины. Я смогу играть роль преданной супруги, если ты составишь мне мою привычную свободу.

Кей не усмехнулся в ответ, как ожидала Джулия. Смотрел – и понимала: его взгляд темнеет, и внутри него словно закипает темное пламя; в груди тяжелеет ярость и желание.

— Свободна? — он тихо рассмеялся, низко и опасно. — Девочка, я не отпущу тебя ни на шаг. У меня было слишком мало свободы в жизни, чтобы позволить её тебе.

Его кулаки сжались. Он ощутил, как желание срывает с него маску спокойствия. Его тело задрожало от того, как сильно он возжелал её здесь и сейчас.

Картины одна безумнее другой — разорвать это неуместное белое платье, подчинить, заставить кричать от удовольствия и страха – настолько сильно завладели его рассудком, что он перестал контролировать себя.

Женщины никогда не позволяли себе такого в его присутствии. И не из-за страха. Не было той, что не пала жертвой его дьявольского обаяния. А если бы кому-то выпал золотой билет стать его женой… Кей обрел бы на всю готовую и покорную рабыню на всю жизнь. Она сама бы надела его кандалы за право просто быть рядом.

Девчонка Санторелли мало того, что не дрожала, не отводила взгляд и не маскировала сбившееся от возбуждения дыхание – она смотрела на него с подчеркнутой вежливостью и демонстрировала желание поскорее закончить разговор, кроме того… выдвинула ему ряд совершенно неприемлемых условий!

А это платье? Она совсем не пыталась соблазнить его своей роковой красотой и подчеркнуть ее уместным нарядом. Она оделась так, как ей удобно. Легкость и шик, подчеркнувшие ее свободу и независимость от чужого мнения. Никаких декольте или силуэта, подчеркивающего изгибы.

Она словно отменила его как самого опасного и желанного мужчину Сицилии!

На короткий миг – почти неуловимо – внутри поднялась волна нераспознанного, болезненного восхищения, которое Кей не пожелал признать в себе. Сделав глубокий вдох, он призвал свою Тьму.

Ту самую, что всегда была его спутником… но почему-то на доли секунды оставила одного, решив отойти в тень.

- Любишь свободу, девочка? – хрипло, пугающе отрешенно произнес Кастелло, нависая над Джулией подавляющей темной тенью. – Я тоже.

Бросил взгляд на охрану в саду – он не собирался наслаждаться триумфом в одиночку. Ему необходимы были свидетели. И его личный штат, и те, кто в услужении Санторелли. Особенно последние.

Джулия вопреки всему не дрогнула под его молчаливым натиском с обещанием скрытой угрозы. Смотрела без удивления, даже испытывающее, с ироничным прищуром своих ебически красивых глаз, бросая ему вызов без единого слова.

Наивная. Она думает, что его остановит то, что он в гостях на ее территории? Она не знает о нем ничего. Иначе ей следовало обратиться в бегство прямо сейчас.

Один шаг. Она все еще не понимает – ей уже следует капитулировать, а не смотреть на него с вызовом хищницы. Шаг, чтобы не грубо (пока еще) обнять ладонью ее точеную шею и направить голову к своим губам.

Не отшатнулась. Но и не задрожала от желания с протяженным вздохом. Яркая. Дерзкая. Наглая.

Та, которую будет так приятно ломать и укрощать. Не болью. Он попробует сломать ее желанием.

12

Почему не отшатнулась, принимая яростную атаку его губ, натиск языка, разомкнувшего упругую плоть, проникшего в глубину влажного рта – Кей и сам не понял. Даже опешил на миг. Достаточно для того, чтобы уловить почти издевательский смешок Джули перед тем, как ее язык так же, копируя его натиск, перехватил инициативу в поцелуе?

В нем не было той яростной страсти, что сносит крышу, принуждая окончательно потерять рассудок. Санторелли не пала. Она начала свою игру.

Тьма грозилась пасть. Развести руками – мол, ребята, я ухожу из вашей крейзи-вечеринки, на бой с чужой тенью в белом платье я вообще не подписывалась.

Кей яростно дернул поводок. Сидеть. У ног. Там, куда я скоро посажу эту суку, осмелившуюся играть со мной в опасные игры…

Поцелуй стал пугающе яростным. Сводящим с ума. Кастелло поразился мощи и силе, которой обладала эта девчонка. И ей предстояло стать его женой.

Сжал руки на ее талии, поглощая поцелуем. Прикусывая пухлые губы, переплетая язык с ее пока осторожным танцем в глубине рта, словно стремился инфицировать ее своим одержимым вожделением… но чувство, что эта девчонка не только не сдалась, а контролирует его даже в таком жарком контексте, не покидало.

Она умела превращать в монстра. А Кей слишком сильно сроднился с этой ролью, чтобы сейчас держать себя в руках.

Не поддаться. Никто и никогда не сделает его слабым. Установить свою власть прямо сейчас, даже в этих мелочах.

Руки стали жесткими. Страсть – словно пламя, готовое испепелить без сожаления. Он не простил ей этот поцелуй, хотя все тело дрожало от чувств и желания.

Джулия напряглась от боли, когда он сжал пальцы на ее талии. Застыла на миг, позволив перехватить инициативу в поцелуе.

А Кею было уже все равно, наблюдает кто-то за ним снизу или нет. Хрипло зарычав, толкнул язык глубоко, захватывая и утверждая свою власть окончательно. Рука, отпустив талию Джулии, без промедления скользнула по животу вниз, сминая шелк белого платья, почти рывком отодвигая резинку трусиков в сторону.

Она замерла от неожиданности. Кастелло хрипло выдохнул в ее рот, накрывая лобок длинными пальцами, без лишних пауз нашел бугорок клитора, надавил, растирая шероховатой подушечкой указательного пальца.

Заметил, как широко раскрылись глаза девушки, как в них погас прежний вызов. Поцелуй с ее стороны замер, дав ему стратегическое преимущество. Дождавшись, когда она начнет вырываться из его рук, усилил давление, растирая чувствительный бугорок, одержимо насилуя ее рот языком. Резко, без нежности, приложив ровно столько сил, чтобы внутри вспыхнуло плотское желание.

Она пыталась вырваться. Пока что со стороны это было незаметно. Кей ощущал ее сопротивление, напряжение мышц, сбившееся дыхание. До тех пор, пока под его пальцами, проникшими ниже, между малых губ, не стало горячо и влажно, а движения Джулии уже не так напоминали попытку вырваться.

Он перехватил ее потемневший от ненависти и желания взгляд. Усмехнулся, разорвав поцелуй, только для того, чтобы склониться к ее шее и слегка прикусить кожу. Пальцы задвигались быстрее, лаская клитор, проникая внутрь во влажную глубину, умело играя на самых чувствительных точках женского вожделения.

Джулия не могла поверить в то, что только что произошло. Стремясь сыграть в опасную игру с самым настоящим хищником, она утратила бдительность настолько, что сейчас потекла как бесстыдная сука в его руках.

Все началось с поцелуя… она поджидала удобного момента, чтобы двинуть Кастелло коленом между ног, оттолкнуть, закричать и высмеять его самонадеянность, а тут…

В один момент все пошло не по плану.

Как? Она прикусила губы, сдержав стон. Пальцы Кея проникли внутрь, лаская стеночки, безошибочно двигаясь к самым чувствительным зонам, а пальцы гладили клитор, растирая сок ее желания и сводя с ума этим чувственным скольжением.

Она пыталась вырваться. Он был настолько силен, что внутри появилось что-то похожее на трепет. Святая мадонна, как это вообще могло произойти? Почему она ему позволила?

Теперь стало поздно. Каждая ее попытка сопротивления разжигала костер в крови, ноги подкашивались, дыхание сбивалось. Все, чего она хотела – скорейшей разрядки. Кончить на его пальцы, а потом уже решить, что делать со своей постыдной капитуляцией.

В глазах плясали алые искры, а тело плавилось в руках того, кого самого стоило расплавить в адском пламени.

И сейчас ее персональный дьявол смотрел ей прямо в глаза с издевательским превосходством, с улыбкой на губах, попирающей достоинство побежденной.

Зря Джулия пыталась призвать здравый смысл. Это не спасало. Как и то, что после жаркого секса с Арсом новый мужчина смог завести ее столь быстро.

А его пальцы не знали ни усталости, ни пощады. Ласкали, подчиняли, овладевали, провоцируя недопустимые, греховные мысли о том, что бы было, если бы их заменил его член.

Нет. Невозможно… Нет. Еще раз… Нет… Сильнее. Убью. Еще. Ненавижу. Еще… выстрел.

Именно так – в этот момент мир рухнул окончательно. Одно нажатие с изменяющим силу и ласку давлением, ощущение его губ и языка на ключице, желание кончить и уничтожить того, кто ее заставил, одновременно.

Все это трансформировалось в мощный, неудержимый коктейль зажигательной смеси, который просто не мог не взорваться.

Джулия с хрипом втянула воздух. Хорошо, что не закричала и не застонала от такого оглушающего удовольствия, извиваясь в руках Кея, сжимая сокращающимися внутренними мышцами его пальцы. В глазах потемнело.

Уловила потрясенный взгляд начальника охраны в саду. Он не мог понять, что происходит… или мог?

Сознание возвращалось так же стремительно. Несмотря на то, что накаты мощного оргазма еще окончательно не утихли в ее теле.

Джулия закусила губу. Она чувствовала себя использованной, обманутой, проигравшей. Даже попытки убедить себя, что она сама, по сути, этого хотела, а не Кастелло взял ее силой, ни к чему не привели.

Открыла глаза. Контуры его лица утратили четкость.

13

На фоне вечернего сицилийского неба, окрашенного в тёплые багрово-янтарные оттенки, на лоджии старинного особняка всё замерло. Кей стоял близко, слишком близко к Джулии, его пальцы только что вырвали из неё непрошеный оргазм — властный, грубый, унизительный. Он смотрел на неё, будто уже завоевал. Его губы кривились в полуулыбке, как у хищника, уверенного в том, что добыча сломлена.

Но Джулия подняла голову. Её взгляд был ледяным, глаза сверкали, как два клинка под светом луны. Щёчки порозовели, дыхание сбивалось, но в ней уже кипела другая волна — волна ярости.

Шлёп!

Пощёчина прозвучала, как выстрел. Она сама не ожидала от себя такой ярости и смелости. Но снести унижение уже не могла. Не имела права.

Все затихло. Даже вечерний бриз замер, как будто Сицилия сама затаила дыхание.

— Ты, — прошипела она, выпрямив спину, — не понял. Я притворялась. Я не кончила. Я дала тебе шанс, а ты... даже в этом оказался слаб.

За её спиной охрана Валентины прыснула в кулаки, не сдерживая ухмылок. Один из мужчин из свиты Кея не удержался и вслух прокомментировал, довольно грубо, с усмешкой:

— Похоже, дон ошибся дверью…

Щёлк.

Медленно, с идеальной осанкой, Валентина Санторелли сняла пистолет с предохранителя. Её лицо оставалось невозмутимым, но в глазах плясали искры — смесь материнской гордости и холодной угрозы.

— Руки.. — Голос Валентины был ровный, почти ленивый, но в нём звучал ледяной приказ.

Кей застыл. Его скулы сжались, взгляд стал чёрным, как бездна. Внутри него поднялось что-то древнее, дикое, испепеляющее. Его унизили. Не просто женщина — дочь врага. Его достоинство растоптали, его тело горело от желания, но теперь к нему примешивался жар ярости.

Он посмотрел на Джулию. Она стояла перед ним, гордая, сияющая — не жертва, не испуганная девчонка, а сама богиня войны.

Её глаза сверкали, губы были слегка припухшие от поцелуя, сейчас были сжаты в линию презрения. Будто он не помнил, как они дрожали, словно шептали «еще»…

Щёки — раскрасневшиеся. Она знала, что только что подписала себе приговор, но всё равно стояла с гордостью.

И в этот момент Кей понял: он не просто хочет её. Он хочет уничтожить, подчинить, сломать. Он жаждал сделать её своей… и выжечь из неё всё это дерзкое сияние.

Но… не сегодня.

Он медленно повернулся к Валентине. Поклонился чуть ниже, чем было принято. Его голос стал ровным, почти ласковым:

— Прошу прощения, синьора Санторелли. Видимо, я… неправильно понял вашу дочь. Моё поведение непростительно.

Он повернулся к Джулии. Взял её за руку — и поцеловал пальцы. Его губы были холодны, как сталь. Его глаза — словно ледяные колодцы без дна.

— Милая, — почти прошептал он, — я и правда думал, что ты этого хочешь. Видимо, я ошибся.

И тут же, без паузы, без драматизма, развернулся и направился к выходу. Спина прямая, шаг спокойный. Только один жест выдал бурю внутри: когда они миновали охранника, того, что усмехнулся — Кей, не оборачиваясь, бросил тихо:

— В подвал. Отбейте у него желание скалиться. Насмерть не надо — но он должен помнить.

Мужчины из его охраны кивнули. Охранник побледнел.

Кей ушёл, не оборачиваясь. Но внутри него выла буря. Он не мог забыть её вкус, тепло, ярость, этот огонь в её глазах…

И только одно теперь знал точно: он сделает эту дерзкую сучку своей. Уже совсем скоро.

Но не быстро.

Не легко.

И когда она упадёт к его ногам — весь мир узнает, что никто, никто не унижает Кайро Кастелло и остаётся безнаказанным.

14

Позже в тот же вечер, в гостиной, когда гости разъехались, Валентина закрыла за собой дверь и повернулась к дочери.

— Ты устроила спектакль, Джулия, — сказала она тихо, но в голосе звучал стальной упрёк. — Мы играем в опасную игру. Тебе нельзя позволять себе истерики и вызовы перед врагом. Ты спровоцировала его. Он мог не сдержаться. Ты поставила под удар наш клан.

Джулия подняла голову. Её глаза были влажными, но полными огня.

— А он что, имел право? — голос дрогнул, но не ослабел. — Он думал, что может просто взять меня… использовать… унизить? Он думал, я промолчу?

Валентина подошла ближе. Их глаза встретились. Донна долго смотрела на дочь — и впервые за долгое время в её взгляде не было холода. Только усталость. И беспокойство.

— Нет, не имел, — произнесла она наконец. — Но теперь он никогда не забудет, с кем имеет дело.

И всё же, уходя, Валентина добавила:

— Только, Джулия… в следующий раз - бей, как донна. Не как обиженная женщина. И держи лицо до конца.

- Следующего раза не будет, мама.

- Я подумаю, как можно загладить этот инцидент. Прекрати уже в который раз думать только о себе! Я с трудом уберегла тебя, когда мы были в состоянии кровопролитной войны. Пусть хотя бы Фьямма вырастет в относительной безопасности.

- Я подумаю, - Джулия нервно поправила бретель белого платья. – Но ничего тебе обещать не могу.

- Ты не просто подумаешь. Ты проанализируешь свое поведение, и завтра я жду тебя с конкретными предложениями, как выйти из этой мертвой петли. Решать будем вместе.

Джулия нахмурилась. У нее были варианты. Самый простой – позвонить Кастелло и сказать, что он так ее возбудил, что она потеряла голову. Что готова признать это перед всеми.

Варианты, которые были слишком фантастическими, чтобы она их использовала. Этого никогда не будет. И она не выйдет замуж за чудовище, у которого горит в глазах желание ее поглотить и растоптать.

- И еще, моя дорогая. Сегодня никаких твоих «свобода асфальта» и «я королева дороги». Я никогда не мешала тебе развлекаться, хотя каждый раз мое сердце рвется, когда меня информируют о разбившихся мотоциклистах. Кастелло только что покинул наш дом. Дай убедиться, что она вернулся в Палермо, а не остался в Белла Вере. К тому же…

Валентина сжала губы.

- Я все поняла, когда ты явилась в растрепанном виде, с опухшими от поцелуев губами. Быть свободной и быть шлюхой – разные вещи. Не удивляйся, что он так с тобой поступил.

- О, я была вызывающе одета, мама! – съязвила девушка. – В следующий раз одолжу эту штуку, которую тебе подарил брат арабского шейха. Чтобы не спровоцировать никого меня изнасиловать.

- Это брак, Джулия. Это не деловые переговоры. В следующий раз веди себя как взрослая женщина, а не сбежавшая с уроков бунтарка.

Валентина замолчала, задумчиво глядя на гладь залива за окном. Джулия склонила голову.

Возможно, она ошибалась – ее мать всегда любила держать непроницаемую маску.

Враги и партнеры никогда не знали, что у донны Санторелли на уме. Она могла мило улыбаться, но в душе уже подписывать своим врагам смертным приговор. Или злиться, нервно вертеть в руках авторучку, а про себя решить – это предложение идеально, я дам ему шанс и поддержу инициатора.

С дочерью Валентина была откровенна, но не до конца. Джулия только постигала науку читать ее скрытые эмоции. Иногда успешно, иногда – нет. Но сейчас все слова матери словно сложились в пазл, в ясную картину, ранее недоступную.

О своем браке с отцом Джули Валентина предпочитала не говорить много. Но Джулия знала.

Знала, что ее мать была самой популярной девушкой в школе, посещала курсы актерского мастерства и мечтала о повторении успеха культовых итальянских кинозвезд. И она бы добилась своего, если бы не попала на глаза влиятельному дону Санторелли, который влюбился без памяти.

Знала – его любовь стала для Валентины не наградой, а жестоким наказанием. Мать выжила там, где другие сломались бы. Ее иллюзии разбились о реальность криминального мира с его жестокостью так стремительно, что пришлось сделать выбор.

Позволить этой темной стороне проникнуть в себя. Отравить неискушенный ум жаждой власти и трезво оценить силы, чтобы понять – однажды она не просто выдержит ее, но и станет у руля пиратской шхуны.

И сейчас, глядя на Джулию, она невольно видела в ней отражение себя. Той самой, что ничего не боялась.

Не боялась говорить правду в глаза. Выбирать самой, а не прогибаться под чужую волю. Признавать свою свободу и пить ее жадными глотками.

Особенно когда Джулия седлала свой «Харлей», и ловила взгляд матери, девушка готова была покляться, что читала в них бегущую строку:

«Как же я тебе завидую…»

15

Прошло несколько дней.

На побережье среди скал, недалеко от Таормины, под звёздным небом и ярким пламенем костров, гремела байкерская вечеринка.

C хлопками вылетали пробки шампанского. Рок-музыка словно задавала ритм танцующим языкам пламени, а в воздухе витал запах свободы, бензина и ночи.

И в центре всего этого сейчас находилась Джулия Санторелли.

В кожаных шортах и топе, с распущенными волосами, она танцевала у костра, кружа, словно огонь был её партнёром. Дикий, необузданный смех то и дело срывался с её губ. Её тело двигалось уверенно, сексуально, танец никого не мог оставить равнодушным

Мужчины, которых всегда на таких тусовках большинство, бросали взгляды — восхищённые, обожающие. Но никто не решался подойти слишком близко.

Даже не потому, что все знали, чья дочь однажды примкнула к тусовке и стала своей за считанные дни. Ее уважали. Слишком сильно, чтобы оскорбить похотью. Она была им сестра по крови.

И она принадлежала только себе.

Её кровь кипела от свободы. От того, что снова чувствует себя живой. На эти мгновения исчезали и Кастелло, и обязательства, и долг. Только ночь. Только ветер. Только рёв её мотоцикла, припаркованного неподалёку - как чёрный зверь, выжидающий сигнала снова пуститься в путь.

Но всё же... мысли возвращались к тому вечеру, как Джулия ни пыталась их прогнать.

Чертов Кей Кастелло. Касание его рук. Жестокость. Безумная вспышка, заставившая её тело предать саму себя. Она вспомнила себя в его пальцах.

Тут же внизу живота затянулся тугой узел, сначала он напоминал отголосок тревоги, но совсем скоро разлился по всему телу вспышкой предвкушения и ничем не затемненного желания. И это бешено злило. Просто Джулия могла бы с этим справиться, но, кажется, уже не хотела.

— Сука, — прошептала она, глядя в огонь. — Какого чёрта ты залез мне в голову?

— Ты что-то сказала, Джули? — усмехнулся один из байкеров — Хоакин, из Малаги.

Джулия повернула голову, прищурилась. Красивый, смуглый. Бугристые мускулы играют в свете пламени, футболка из «Хард Рок кафе» почти не скрывает очертания вылепленного в спортзале тела. Жаркий. Сексуальный. Но… не опасный. Оттого и не вызвавший никакого отклика, кроме эстетического.

— Только то, что пора мне валить. Утро близко, — девушка протянула руку и чокнулась бутылкой с текилой. — Спасибо за ночь, братва. С вами было огненно.

— Всегда рады тебе, принцесса. Держи путь прямо — и не сворачивай в ад, — подмигнул Марио.

— Я ад и есть, — улыбнулась она. – Совсем скоро я сяду на трон, и мы устроим огненную вечеринку в нашем Чистилище. Как насчет того, чтобы снизить до минимума цены на бензин для братьев во всей Белла Вере?

Ее предложение было встречено громкими овациями. Джулия лишь усмехнулась. На вершине власти она не забудет тех, кто формально стал ее второй семьей.

Попрощавшись с компанией, Джулия подошла к своему Харлею — блестящему Fat Boy, чёрному с глянцевыми вставками. Погладила его по бензобаку, как боевого коня. Шлем — на голову, рывок — и рёв двигателя прорезал ночь.

Джулия мчалась по трассе, волосы под шлемом плясали, как огонь. Серпантин, ветер в лицо, море справа внизу. Жизнь в одном выдохе. Вот она — свобода.

Если мать не сломалась после выходки Кея Кастелло и все еще намерена их поженить, Джулия будет рыть землю, но отыщет другой выход. Возможно, ей придется на некоторое время забыть о своем праздном времяпрепровождении на утесах Парфеона и сесть за документы, еще раз найти в хитросплетении законов и кодекса мафиозного клана то, что позволит вступить в переговоры и достичь компромисса.

В конце концов, каким бы мудаком не был Кайро, времена его отца и ее матери постепенно уходят в небытие. У молодых новое видение. Что-то из этого точно получится.

Обогнув скалу, байк Джулии вылетел на отрезок пустынного в этот ночной час серпантина.

И вдруг…

Тень.

Джулия сначала не поверила. Человек. На дороге. Девушка.

Откуда? Из рощицы среди скал?

— ЧЕРТ!

Джулия выкрутила руль, «Харлей взвизгнул», скользнул боком, зацепил камень. Отлетела одна из зеркальных вставок. Мотоцикл дрогнул, но выстоял. Джулия затормозила, спрыгивая на асфальт. Еще чуть-чуть, и она упала бы, содрав кожу .

— Эй! Ты что творишь?!

Девушка рухнула на колени. В свете фары Джулия видела ее очень отчетливо. Одежда разорвана, лицо — в ссадинах и синяках. Она дрожала и не могла ничего сказать.

И Джулия поняла — это не случайность. Эта девушка… сбежала. Или была выброшена.

Безлюдный участок трассы и густая роща деревьев у скал – идеальное место, чтобы совершить преступление под покровом ночи.

- Не бойся! – Джулия сделала шаг, всматриваясь в лицо. – Слышишь? Я помогу тебе. Тебе вообще нереально повезло, что ты встретила именно меня…

Девушка в рваном платье шагнула прямо на свет, прикрывая глаза руками, будто хотела ослепнуть, и тут же упала на колени.

Ответа не было. Только сиплый вдох и тошнотворный всхлип. Джулия опустилась на колени, схватила её за плечи, провела ладонью по руке — на коже размазано что-то красное. Но… не кровь.

Помада. Ярко-красная, как выстрел. На пальцах. На щеке. Слишком аккуратная, слишком много…

16

Тревога в груди рванулась на поверхность.

Слишком поздно.

Девушка расправила сгорбленную спину, что-то сверкнуло в ее руке в ярком свете фар.

Щелчок.

Боль словно от укуса чуть выше колена, прямо в рельефную мышцу. Укол.

Всё произошло в одну секунду. Что-то тонкое, стальное, жалящее вонзилось ей в бедро. Боль была быстрой, хищной. В вену, без ошибки — точно.

Джулия вздрогнула, выдохнула сквозь зубы. Что бы это ни было, сейчас станет плохо. Пальцы уже предательски немеют.
Она села на асфальт. Падать будет опаснее.

Тихо. Ты донна, а не жертва. Хотели бы убить – выстрелили бы в голову. Надо сэкономить силы чтобы понять, что вообще происходит.

— Ты… — слова потонули в вязкой тишине. Язык прилип к нёбу.

Жжение разлилось по венам, словно огонь, растекающийся под кожей. Пространство стало вязким, как патока. Мир потерял ось.

Ночное небо с россыпью звезд превратилось в смазанную паутину и как будто уехало вбок.

— Прости… — словно сквозь вату, донесся дрожащий голос.

Джулия подняла голову, борясь с захватывающим пространство шумом крови в ушах.

Лицо девушки было отчетливо видно в свете фар. Губы дрожали, но в глазах была не беспомощность. Только усталость и безысходность.

— Прости меня, донна… У меня сын. Я не хотела… Они не оставили мне выбора…

Джулия ощутила, как внутренняя ярость вспыхивает, но уже не может прорваться. Руки дрожат. Ноги отказываются держать вес. Надо позвать…

Телефон. Карман. Она достаёт его — тяжело, как если бы тянула пушку. Нажимает экран. Промахивается. Ещё раз. Рука соскальзывает.

Экран гаснет. Телефон падает на асфальт, и прежде чем она успевает потянуться, девушка хватает его с земли и отбрасывает — в кусты, в темноту, где его уже не найти.

Всхлип. Тихий. В её голове. Или у ветра. Или у самой ночи.

Джулия вглядывается в очертания девушки. Хотя движения незнакомки резкие, то, что было в шприце, уже начало действовать. И мир вокруг замедляется.

Отмечает ее изгибы тела. Родинку на запястье в виде детской пяточки. След татуировки – безвкусной, похожей на россыпь цветов на плече. На волосы, сухие и пережжённые на кончиках. Сломанный ноготь на мизинце. Набухшую вену у виска.

Запомни.

Запомни, сука.

Ты пожалеешь.

…Запоминает все детали, чтобы вернуться за ней… если выживет.

Но сознание стремительно тает.

Она вспоминает вечер. Танцы у костра. Свободу. Рёв байка. Жар тела под руками того безымянного любовника. Его руки на бёдрах. Вкус вина на губах.

И всё это сейчас стирается. Как будто это не было с ней. Как будто она — чужая женщина, оказавшаяся на чужой дороге.

— Ловушка… — шепчет она.

— Если бы ты знала, как они держат… — снова говорит девушка. — Я просто хотела спасти своего ребёнка…

Но её голос звучит как скрежет по стеклу. Джулия уже не слышит. Пульс отступает. Холод поднимается от земли. Она цепляется взглядом за руль Харлея. Хочет встать. Дойти. Уехать. Стереть это. Но тело падает на бок, будто куклу обрезали за верёвки.

Мир гаснет. Свет сжимается в точку. Всё становится дальним. Как будто это не с ней.

Последняя мысль — не мольба. Не страх. Нет.

Кастелло. Это твоя игра? Или… другие враги моей семьи? Кто предал первым?

И потом — только чернота. Без дна. Без прощения. Без спасения.

17

За две недели до похищения.

Остров был одним из тех, что затеряны в цепи крошечных точек у побережья — их не найти ни на карте, ни в справочниках.

Забытый богами, но выкупленный через подставные офшоры ещё при жизни Сальваторе Кастелло. Официально — исследовательская станция. На деле — логово зверя.

В этот вечерний час на оливковые рощи за спиной опустилась долгожданная прохлада.

Кей Кастелло стоял на балконе верхнего этажа особняка, глядя, как багровый закат умирает в море.

Тишина. Ни одного постороннего, кроме него и доверенных ребят. Здесь её криков никто не услышит.

— Сколько времени займёт подготовка? — спросил он, не оборачиваясь.

— Пять дней максимум, дон, — отозвался Риккардо, его телохранитель и палач в одном лице. — Все материалы доставлены. Инженеры уже на месте.

Кей молча кивнул.

- Предупреди их еще раз, о чем не стоит распространяться. Даже если перезрелая сука Санторелли назначит большую сумму за поиск дочери.

Риккардо понимающе кивнул.

- Ты не простил ей своего отца.

- Я не простил этим сучьим детям, что они пытались завершить войну в койке. Я вовремя принял меры. Половина Палермо горячих телок, а мой чокнутый папаша всегда хотел сучку своего врага…

Риккардо хотел что-то сказать. Сдержался. Но можно было уловить в его глазах на короткий миг что-то, похожее на каноническое «посмотри на себя».

Кастелло этого не увидел, а может, просто предпочел не заметить. спустился в подвал — туда, где вгрызалась в скалу новая комната.

Он лично утверждал чертежи. Никаких окон. Система электронных замков с биометрией. Отсек с изоляцией сигнала. Кольца в стенах — прочные, как обещанная покорность. Их вбивали в камень, проверяли на нагрузку.

На полу — металлические скобы, встроенные в плитку.

Пара таких же - в изголовье кровати. Пара — у ног. И ещё четыре — по периметру. Чтобы фиксировать свою добычу, как ему захочется.

Кровать была массивная, сделанная под заказ — с ложем из чёрного дерева и латунными шипами по углам. На вид — как из модного каталога, на ощупь — самая настоящая тюрьма.

В ванной — продуманный контраст: тепло, забота, уход. Дорогие масла, натуральная косметика, мягкие полотенца. Пространство, где она будет отмывать унижение, оставаясь его собственностью. И – он хорошо знал истинную натуру женщин – будет делать все, чтобы выглядеть привлекательно в его глазах.

На этот промежуток времени, в течение которого он воспитает ее покорность, она сделает все. Только от него будет зависеть ее жизнь.

План был прост: сломать, выжечь старую Джулию до пепла. И вылепить из остатков золы то, что будет дышать лишь по его воле.

— Ты уверен? — спросил Риккардо однажды. — Она не одна из шлюх с танцпола. У неё кровь, у неё клан. Санторелли не простят тебе этого, если все сорвется.

Кей посмотрел на карту острова, отмеченные маршруты охраны, и ответил тихо, почти ласково:

— Тем хуже для неё. И тем выше будет моя победа.

…В Белла Вере начался тонкий поиск нужного человека.

Ею стала Лина — бывшая официантка, любовница одного из людей Кея. Мать пятилетнего мальчика. Идеальная марионетка. Зависимая. Испуганная.

Риккардо сказал прямо:

— Или ты сделаешь, что нужно, или твоего сына найдут на дне залива с камнем на ногах. Выбор — за тобой.

Лина побледнела, но кивнула. Спокойно, без истерик. Страх в ней давно уже жил на правах хозяина.

Они вычислили день. Джулия осталась без охраны, - как всегда, когда сбегала из дома под покровом ночи на вечеринку в утесах Парфеона.

У дороги. В нужное время. Лина вышла с помадой на пальцах и шприцем в руке. Всё сработало идеально.

Кея не было в Белла Вере. Он ждал на острове. А до того он сделал все, чтобы снять с себя подозрения. По документам – улетел в Амстердам по делам. Послал Валентине охапку цветов и ожерелье – знак извинения за тот инцидент с Джулией. Приняла. Простила. Он еще сыграет на ее стороне, когда начнется ажиотаж вокруг похищения Джули.

В особняке уже всё было готово.

Панель в стене, активируемая голосом, открывала потайную комнату — камеру в золоте. Электронные кольца, система наблюдения, отдельный стол, где он оставит ей «правила» — выучить, принять, подчиниться.

И стул. Один. Где он будет сидеть, глядя, как она ломается.

Она будет думать, что попала в ад. Но он даст ей воду. Еду. Мягкие простыни.

И уроки.

Каждое прикосновение — воспитание.

Каждая ласка — награда.

Каждое наказание — напоминание.

Она будет кричать. Умолять. Торговаться.

А потом — замолчит. И в тот момент он положит руку ей на щёку. И скажет, что теперь она принадлежит ему. Не только телом — всем своим существом…

18

Джулия медленно приходила в себя.

Голова гудела, будто череп сжали в железных тисках. В затылке стучало, как от удара молотом. Воздух казался густым, липким — как сироп, но с привкусом ржавчины.

Джулия моргнула — раз, другой. Пространство качнулось, как палуба в шторм. Потолок был высокий, белый. Тишина — тягучая, стерильная. Только ее собственное дыхание — хриплое и сбивчивое — отзывалось эхом.

Горло саднило. Во рту все еще ощущался металлический вкус – похоже, она искусала собственные губы в попытке удержать сознание. Тошнота подступала к горлу, но не прорывалась. Руки дрожали. Она попыталась пошевелить пальцами — они слушались, но с трудом.

Боль прострелила бедро — там, где вонзился шприц. Джулия осторожно повернула голову. Одежда ещё была на ней: те самые шорты, топ, переплетение чокеров на шее. Куртка в пыли и засохшей грязи валялась в стороне. На коже — царапины, синяк под ключицей, будто кто-то тащил её грубо, не щадя.

«Где я?..»

Она попыталась приподняться на локтях — тут же закружилась голова. Всё тело было ватным, как после тяжёлого наркоза. Тело вообще её больше не слушалось.

Комната была просторной. Но – совершенно без окон. Тёплый свет струился сверху, слишком ровный м искусственный. Стены — серые, гладкие, гулкие. Слишком чисто. Слишком пусто.

Справа занимающий стену шкаф с зеркальными панелями. Эти зеркала и отразили сейчас Джулию Санторелли. Спутанные волосы, ошарашенный взгляд. Она не узнала саму себя.

Неосознанно, будто не желая мириться с таким положением веще, провела дрожащими пальцами по растрепанным локонам.

Ее не ужаснуло настоящее положение вещей только потому, что Джули всегда помнила, в какой семье родилась и какие риски идут за ней по пятам ежечасно.

Мать говорила, в детстве ее пытались похитить несколько раз. Джулия подозревала, что таких случаев было гораздо больше, а о покушениях на жизнь Валентина и вовсе промолчала. Стефано похитили люди некогда еще живого клана Гьярди.

Брат всегда отличался сообразительностью и сбежал похитителей на следующий день. По пути играючи прихватил флешку с важной информацией. Он вспоминал это как приключение и всегда гордился собой, но Валентина в те пару дней едва не поймала сердечный приступ.

Что ж. Кто бы это ни был, ее похититель, не время дрожать от ужаса и раскисать. Лучше представить, как бы повел себя Стефано. Его спокойный нрав всегда играл ему на руку.

Но мысли о том, что, возможно, похититель решит ее пытать или послать матери отрезанный палец, вызывали ужас. Она не герой. Она человек, пусть даже храбрее многих. Только бы бог дал ей сил все это пережить…

Кое-как причесав волосы пальцами, Джулия огляделась по сторонам. Не пыточный подвал – уже хорошо. Только вот…

Ее взгляд упал на предмет мебели слева.

Массивная кровать с широкими ремнями по бокам.

Ремни.

Крепления.

Сердце сжалось.

На полу — черный ковёр. На стене — металлические кольца, вмонтированные в камень. Джулия, к несчастью для себя, знала этот предмет интерьера — точно такие же использовались в подвалах большинства мафиозных домов, подвал их имения не был исключением.

Невозможно было придать этим кольцам иное значение. Кольца - чтобы не просто держать, а держать долго. И неважно — тело или волю.

Её похитили.

И привезли сюда.

В попытке перебрать имена тех, кто мог хотеть использовать ее против матери, Джулия сбилась довольно быстро. Вернее, ее интуиция подкинула одно-единственное имя.

«Кастелло…»

Имя вырвалось мысленно — как приговор. Кто ещё мог? Кто ещё знал, что она поедет без охраны? Хотя, если за ней следили… это мог знать каждый. А она слишком поверила в себя, чтобы сбегать от ищеек матери и наслаждаться свободой.

Джулия медленно втянула воздух, пытаясь не поддаться панике. Страх — не поможет. Нужно мыслить. Чётко.

Только почему же тело отказывается слушаться? И это не столько воздействие того, что ей вкололи.

Это страх. Даже ужас. И непонятно, перед чем больше. Перед пытками или тем фактом, что Кей мог похитить ее ради мести.

Шагов за стеной девушка не услышала. Слишком была занята тем, что пыталась обуздать свой ужас. Вздрогнула, когда раздался щелчок электронного замка.

Кто-то вошёл.

Джулия попыталась встать. Едва не рухнула.

Голова снова закружилась. Но она держалась. Потому что знала: тот, кто сейчас войдёт — не гость. Он хозяин положения. И теперь она — в его игре.

18

Первое, что вырвалось из пересохшего горла девушки – нервный смех.

Слова, кажется, так и не прорвались сквозь ком, только губы беззвучно шевелились.

Да не может быть… это что, серьезно?..

Кей Кастелло являл собой яркий контраст ее угнетенному состоянию. Словно посланник самой тьмы.

В чёрном, как сама ночь. Брюки сидели на нём идеально — подчёркивая сильные, опасно точёные бёдра. Чёрная рубашка — чуть расстёгнутая — обтягивала грудь и руки, будто ткань боялась преграждать путь его телу. Рукава закатаны до локтей — простая деталь, но от этого он казался ещё опаснее. Руки мужчины, который привык брать без позволения. И ломать.

На запястье — часы, блеснувшие металлом, как наруч.

На пальце — перстень с гербом клана Кастелло и одновременно символ власти.

Вся его осанка являла собой воплощённый в темную форму контроль.

Он шагнул внутрь — размеренно, уверенно. Без спешки.

Как будто знал: она не уйдёт.

Как будто знал: она уже принадлежит ему.

Просто ещё не осознала.

Его взгляд упал на неё — тяжёлый, обжигающий.

Карие глаза с холодным янтарным отливом скользнули по ее фигуре, не задерживаясь вопреки ожиданию на груди и длинных ногах. Это был взгляд не мужчины, который охвачен плотским желанием. Его взгляд был другим.

Взгляд, в котором он сам был не человек.

Дон. Хищник. Бог. И палач, если пожелает.

И в ту секунду Джулия почувствовала, как по позвоночнику побежали мурашки. Отбросить панику. Ее дрожь не от страха.

От силы.

От того, что он — не просто мужчина. Он — мир, в котором нет пощады.

И в который она теперь брошена сама, против своей воли, без права сбежать.

— Проснулась, — равнодушно произнёс Кей.

Голос вызвал холод по спине.

Низкий, с лёгкой хрипотцой, растягивающий слова, как плётку перед болезненным ударом.

Без эмоций. Без участия.

Он смотрел на неё, как на трофей, который ещё предстоит осмотреть. И взять.

Джулия сжалась, подавляя дрожь. Но взгляд не отвела. Никогда он не увидит ее слабости. Надо собрать все силы и подумать, как выйти из этой ситуации.

В конце концов, он не маньяк-убийца, а тот, кого мать видела в роли мужа для дочери. Решил напугать? Что ж, она подыграет ему. Если обиженное мужское эго просит возмездия таким способом, пусть.

Но что-то в глубине ее души – возможно, обостренная интуиция – буквально орала о том, что все дело не в банальном способе отомстить за унижение еще одним оргазмом.

Кей шагнул ближе.

Каждый его шаг гулко отдавался в пустой комнате, напоминая поступь неотвратимости в ее самом темном проявлении.

В нём не было никаких театральных жестов или нарисованного выражения лица. Только уверенность мужчины, у которого под рукой — власть, вседозволенность и безграничное право делать с ней всё, что захочет.

— Где… я? — выдавила она.

Он чуть приподнял бровь.

— На острове. На моем. Только никто не будет тебя здесь искать.

Он склонился чуть ближе. Его тень накрыла её.

— Здесь нет дверей, Джулия. Только замки. И ты теперь — часть этих замков.

Он помедлил. Может, упивался своей властью – но ничего в нем этого не выдало.

- Ты быстро очнулась. Я знал, что ты будешь сопротивляться, но всё равно привёз сюда. Теперь ты понимаешь, что у тебя нет выбора.

Джулия c трудом удержала уплывающее сознание на плаву. Сделал глубокий вздох,, пытаясь понять, где она, девушка попыталась совладать с беспомощностью, но это только усилило панику.

Все было предельно ясно. Но сознание отказывалось верить. Она знала, что в произнесенных словах нет смысла, но молчание становилось невыносимым.

- Где я? Ты... Ты похитил меня?! Что ты сделал? Ты в своем уме? Забыл, кто я?

Кей усмехнулся. И лучше бы он этого не делал. Его сощуренные ледяные глаза вызывали не такой парализующий холод, как безжалостная улыбка.

- Ты думаешь, что можешь мне угрожать? Ты сейчас не на своей территории, Джулия. И здесь твоё слово ничего не значит. Ты будешь делать то, что я скажу. И, поверь, это только начало.

Джулия подавила страх. Не время. Возможно, все не так. Сейчас он напугает ее и скажет, что это было предупреждение – не смей сбегать из-под венца. В это просто хотелось поверить.

- Кей, если ты думаешь, что с будущей женой и носительницей той самой фамилии можно так обращаться, ты просчитался. Мой клан не оставит это так! Будь готов пойти на уступки в контракте, когда моя мать узнает о твоих брачных, мать твою, играх…

Он поднял ладонь. Не замахиваясь, чтобы ударить, нет. Просто требуя тишины. Пока еще мягко.

- Женой? Забудь. Ты не хотела выходить за меня замуж. Значит… станешь соей по-другому.

- Твоей убийцей, если ты…

Кей не отреагировал на ее отчаянные слова.

- Ты не понимаешь, да? Здесь никто не смеет угрожать мне. Ты здесь, чтобы понять, как сильно я тебя хочу. Твои угрозы — ничто по сравнению с тем, что я могу с тобой сделать. Это будет урок, который ты запомнишь. И тебе предстоит понять, кто здесь на самом деле главный.

Он сделал шаг вперед. Джулия инстинктивно отпрянула.

- Просыпайся, женушка. К вечеру будешь целовать мои ботинки.

19

---

Она не могла поверить, что слышит именно это.

Слова были похожи на извержение Этны. Угрожающие. Темные. Отвратительно властные.

Он стоял в двух шагах от нее. Спокойный, даже слишком. Рубашка — чёрная, гладкая, подчеркивающая дыхание Тьмы. Руки в карманах. Лицо — будто высечено из льда.

— Ты с ума сошёл, — хрипло прошептала она. — Ты... Ты не имеешь права.

Кей наклонил голову. Сделал еще один шаг вперёд.

— Право? — усмехнулся. — Джулия, твоё право сгорело в ту же секунду, как ты решила отказать мне. Как ты, дерзкая сука, посмела сказать «нет» тому, кто собирался спасти твой клан?

Он подошёл ближе. Скользнул пальцами по её щеке. Мягко. Почти нежно. Но за этим касанием стояла бездна.

— Тебе не нравится подвал? — Его голос стал тише. Опаснее. — Зато мне нравится, как ты здесь выглядишь. Без своего мотоцикла. Без короны. Без охраны. Без понтов. Только ты. Такая, какая есть. Жалкая.

Джулия вздрогнула. Хотела плюнуть ему в лицо. Хотела закричать. Но всё, что смогла — это шептать:

— Они придут за мной. Мама… найдёт меня и объявит тебе вендетту.

Он рассмеялся. Резко, коротко.

— Мама? Та, что отдала тебя мне, словно мешок с товаром, чтобы спасти собственную задницу? Никто не придёт, Джулия. Потому что ты мертва. Я позабочусь, чтобы все так думали. Даже утешу синьору Санторелли.

Он поднёс к её лицу телефон. На экране — новость. Фотография. Подпись: «Наследница мафиозного клана Сицилии пропала без вести. Ведутся поиски»

Джулия вскинула голову, улыбнувшись. Отлично. Белла Вера не спит. Мать поднимет на ноги всю Сицилию.

Но Кей внезапно ухмыльнулся.

- День на третий найдут изувеченное тело в твоей одежде. Образцы твоего ДНК уже лежат в лабораториях, где работают мои люди. Не надо пояснять, что это значит?

У неё перехватило дыхание. Потому что Джулия знала. Такими вещами не шутят. У мафии везде свои люди. Оставался шанс, что там найдутся верные слуги Санторелли, но слишком на них рассчитывать не приходилось.

— Нет... — Она попыталась отстраниться. — Никто тебе не поверит. Ты не знаешь мою мать. Она узнает правду.

— Нет. Твоя мать будет горевать, а не расследовать лишенные смысла вопросы. Это твоя новая жизнь, жёнушка. Теперь ты — призрак. А живая… только для меня.

Он сел рядом на корточки. Близко. Слишком близко. Холод прошел по позвоночнику Джулии.

Она была смелой и дерзкой. Она была отчаянной. Но она даже смерти на асфальте так не боялась, как сидящего рядом мужчину.

— Правила просты. Первое — ты молчишь, когда я говорю. Второе — ты благодаришь, когда получаешь. Третье — ты моя. Без «если», без «но».

Она дернулась, ударила его плечом, ногой — в пустоту. Кей перехватил её запястье, прижал к полу. Его рука была как кандалы. Стальные. Острые. Причиняющие боль.

— Не ломайся зря, — прошипел он. — Ты уже сломана.

Его губы оказались рядом с её ухом. Джулия ощутила запах его парфюма… и исходящей от него опасности.

— И знаешь, мне это нравится. Впервые ты настоящая. Без позы. Без заносчивости. Такая… дрожащая. Такая моя.

Джулия закусила губу до крови. Он прав. Сейчас в ней не было ни гордости, ни силы. Только ужас. Только отчаяние. Только жгучее унижение, которое плавило всё, что она о себе знала.

— Ненавижу тебя, — прошептала она, почти не слышно.

Кей улыбнулся.

— Привыкай. Я твой мир. Я твой ад. Я твой бог.

Джулия содрогнулась. Его слова проникали в ее сознания и ставили там пока еще не болезненные, но вполне ощутимые метки.

Она посмотрела в его красивые, но холодные глаза. Это не человек, мелькнула отчаянная мысль. Он чудовище в теле мужчины.

Кайро наклонился ближе, скользнув пальцами по ее щеке. Будто проверял, насколько она настоящая. Насколько ещё живая.

— Никто. — Его голос был безэмоционален. — Никогда тебя не найдёт. Ты — трофей.

Моя награда.

Мой вызов.

Моё удовольствие.

Он взял ее руку снова. Не нежно. Не грубо. Так, как будто она — вещь, и только он решает, куда её положить.

— У тебя больше нет фамилии, Джулия.

— Я не… — Девушка дернулась, но его хватка была стальной.

— Тише, пташка. — Он шепнул почти ласково. — Первое правило — ты молчишь, когда я говорю.

Второе — ты не прикасаешься ко мне без моего разрешения. Третье… — Его пальцы скользнули к ее подбородку, поднимая лицо. — Ты учишься любить боль. Быстро.

20

Мир перед глазами поплыл. Пока что чувство нереальности происходящего держало ее на плаву.

Джулия хаотично вспоминала все, что ей уже довелось пережить за свою недолгую жизнь. Половину из этих приключений сложно было пожелать даже врагу.

Некоторые из событий ее далекого детства память стерла как нежелательные воспоминания. Она могла только догадываться, почему не испытывала тоски по покойному отцу и никогда не стремилась узнать о нем больше.

Cейчас какие-то обрывочные воспоминания – крик, боль, хаос, слезы – пронеслись перед ее глазами столь стремительно, что девушка закрыла глаза и тряхнула головой, прогоняя их.

Она не имела права на слабость. Не сейчас. Не в ближайшее время. С травмами детства разберется ее психолог, если понадобиться, но когда она выберется отсюда.

Взять себя в руки не получалось. Джулия понятия не имела, что такое паническая атака. Но дышать стало трудно, а внутри нарастала паника.

Некстати вспомнилось, как глупо она попалась в руки похитителям. Включила в себе режим спасателя, хотя стоило сделать всего лишь звонок – кто-то из личной охраны позаботился бы о попавшем в беду человеке. Так нет! Ей же важно было сделать это самой. Этакая героиня на блестящем мотоцикле, еще с острой необходимостью сообщить той подставной суке, кто именно пришёл ей на помощь!

Найти быстрый выход из ситуации не получалось. Вместо этого Джулию сжигали страх, стыд и ярость одновременно.

Но самое страшное было не это.

А то, что Кей Кастелло не торопился ломать ее кулаками. Он ломал словами.

Разрушал ее попытки удержаться на плаву жестокой улыбкой. Ломал волю убивающей тишиной.

Он наслаждался своей властью. И судя по ледяному блеску его глаз – просто напугать Джулию не входило в его планы.

— Убей меня, если хочешь, — теряя остатки контроля, прошипела гордая наследница клана — Но я не стану твоей.

Слова не стали для него сюрпризом. Будто он наслаждался этой словесной перепалкой, зная наперед, что именно Джулия скажет.

Он выпрямился. Медленно закатал рукава.

И в его взгляде сверкнуло то, от чего кровь девушки заледенела - сначала в артериях, а потом в венах.

— О, нет, жёнушка. Ты не умрёшь. Ты будешь жить.

Словно этого было мало, понизил голос до шепота:

- Каждый. Божий. День. С осознанием, что теперь ты моя.

Она понимала, что слова ломают ее. Хотя прямой угрозы еще не прозвучало. Что Кей просто разделывает ее, как апельсин на разделочной доске, снимая кожуру.

Джулия с трудом подняла голову, пытаясь обрести хоть немного контроля над дрожащими руками. Надо было прекратить. Собрать свою волю в кулак.

Мать воспитывала в ней бойца. Бойца, способного вести переговоры. Способного разрушать целые семьи ради собственных интересов. Не стоило об этом забывать.

Впервые с момента похищения перед ней появился шанс заговорить — шанс договориться, найти слабое место в его железной броне.

— Кей... подожди. Можно воды? — ее голос дрожал, но в нем уже прозвучала нотка вызова.

Он бросил взгляд, полный холодного презрения, потом медленно взял с одной из полок бутылку и бросил перед ней. Как кость собаке, мелькнула отвратительная мысль, но Джулия не позволила ей засесть в сознании. Не сейчас. Она должна попытаться.

Вода плеснулась, разливаясь блестящими каплями на грубый каменный пол. Кастелло пристально наблюдал за пленницей потемневшими глазами.

— Скоро ты будешь пить с моих рук, — усмехнулся он, глядя сверху вниз, словно предвкушая момент ее падения.

Джулия схватила бутылку, сделала несколько жадных глотков, ощущая, как прохлада скользит по жаждущему горлу. Её глаза не отрывались от его лица — лица, на котором сейчас отсутствовала даже тень жалости.

— Давай договоримся, — выдохнула она, собирая последние силы. — Что тебе надо? Трахнуть? Чёрт с тобой, если ты успокоишься… Потом отпустишь. Я скажу маме, что потеряла от тебя голову и поехала на твой остров заниматься любовью. Никто об этом не узнает.

Она заговорила быстро, боясь, что силы оставят её, что боль возьмёт верх. В голове метались мысли — вот оно, окно возможностей, шанс на свободу, пусть даже такой.

Кей молчал, глядя на нее подняв бровь. Девушке показалось – с готовностью слушать. Она не распознала издевательской насмешки.

— Давай заключим мир, — прошептала Джулия, стараясь вложить в слова всю решимость. — Мать мне поверит. Если хочешь, я публично скажу при охране, что ты мне понравился и что я ударила тебя от растерянности. Какие уступки в брачном договоре ты хочешь? Тот порт не дет тебе покоя?

Она уже почти поверила, что сработало. Взгляд Кея на секунду изменился — будто она застала его врасплох. И тогда, в этот миг слабости, Джулия почувствовала себя победительницей.

Но тут он рассмеялся. Глубокий, злой смех, который эхом разнесся по холодным стенам комнаты и вонзил иглы в её душу.

— Ты — всё та же дерзкая стерва, — сказал он тихо, словно открыл ей страшную правду. — Думаешь, я так просто сдамся? Что твои слова могут меня купить?

Он подошёл ближе, и её сердце забилось быстрее — не от страха, а от злости, которую она еле сдерживала.

— Встать! На колени! — его голос превратился в приговор.

В этот момент Джулия почувствовала, как внутри неё вспыхивает пламя отчаяния и злобы. Её тело содрогнулось, но гордость не позволила сломаться.

Она посмотрела в его глаза — без страха, без слёз, с вызовом.

— Нет, — выдохнула она. — Ни за что.

Кей наклонился, его дыхание коснулось её лица.

— Тогда ты не будешь женщиной, — прошептал он с хищной улыбкой.

Джулия знала — она не герой, и вполне возможно, что в этом аду ей не выжить. Но пока что она сохраняла один секрет — внутри неё горела ненависть, которая могла разрушить даже самого Кея.

Это не даст ей сломаться окончательно.

21

— На колени! — повторил он, голос стал низким и безжалостным, словно раскат грома, который сотряс весь её мир.

Джулия застыла. В ее глазах загорелся яростный огонь. Страх никуда не исчез, но сопротивление в ней накалялось всё сильнее.

— Ты считаешь, у тебя есть выбор? — холодно спросил Кей, и его руки внезапно вцепились в её плечи, с силой, что буквально вдавила в пол.

Ужас прошел по позвоночнику девушки острыми иглами. Но несмотря на это она не сдалась. Сцепила зубы, пытаясь выдавить слова:

— Ты — дьявол в человеческом обличье, но я не твоя рабыня. Ни сейчас, ни когда-либо!

Он хмыкнул, словно услышав что-то забавное, и резко схватил её за волосы, дернул голову назад.

— Зачем ты пытаешься спорить? — прошипел он, скользя губами по шее, оставляя жгучие поцелуи и царапины от зубов. – Если сама понимаешь, что все будет по-моему?

Пальцы скользнули под край её светлой кофты, цепляясь за ткань. Джулия судорожно вырывалась, но силы были слишком не равны. И он не отпускал.

— Я — хозяин этой игры, — безжалостно сказал Кей. — И правила буду устанавливать я.

Он рванул куртку с её плеч. Пальцы сжали талию, с силой потянули к себе.

— Ты будешь кричать? — усмехнулся он, сжимая руку в кулак. — Ни один звук не вырвется из твоих губ без моего разрешения.

Джулия ударила его по лицу. Пощёчина была как взрыв — короткий, но громкий.

Кей замер на мгновение, глаза сверкнули дикой яростью. Он сжал её за запястье и в два движения вывернул руку за спину, заставляя её согнуться.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я позволю тебе так себя вести, — его голос был ледяным. — Я сломаю тебя, Джулия. Словами, действиями. Ты будешь просить меня остановиться — а я продолжу.

Он потянул ее перехваченные руки вверх, вызвав вспышку боли.

— Ты моя, и чем скорее ты это запомнишь, тем легче будет выжить.

Джулия чувствовала, как одежда рвётся под его пальцами, как кожа сдаётся его хватке. Горечь унижения смешалась с адреналином, с дикой ненавистью, с отчаянной жаждой свободы.

«Я выстою. Я сильная. Он ничего не сможет сделать…»

Но сейчас ей оставалось только подчиниться, выжить, ждать момента. Силы были слишком не равны.

Кей крепко обхватил её талию, прижимая к себе так близко, что его дыхание опалило ее кожу.

— Запомни, жёнушка, — сказал он низко, — у меня есть весь вечер. И целая жизнь. И я не спешу.

С этими словами он отвернулся и отошел прочь. Джулия пыталась наблюдать за его движениями, но все перед глазами будто заволокло багровой пеленой адреналина и страха.

Она не могла позволить себе потерять сознание. Только не сейчас.

Джулия сжалась, когда его ботинки снова остановились перед ней.

Он смотрел сверху вниз, будто на вещь, которую купил, чтобы сломать.

— Думаешь, ты всё ещё дочь кого-то значимого? — его голос был тихим, но в нём звенела угроза. — Здесь ты никто. Просто добыча.

Словно этого было мало, тише добавил:

- Я даю твоей матери полгода. Как скоро горе сделает свое дело, и она начнет делать одну ошибку за дугой. Клан Санторелли – раковая опухоль на теле Сицилии.

Понимая, что то, что сначала казалось ей всего лишь игрой, способом напугать, сейчас стало зловеще реальным – рассудок устал обманывать себя – Джулия, не задумываясь о последствиях, плюнула под ноги Кея.

Мужчина как будто только этого и ждал. Хотя – Джулия уже поняла – ему не нужен был повод. Он б сделал то , что намеревался, даже если бы она ползала у его ног.

Ухмыльнувшись, он рванул на ней майку, как будто ткань на теле, которое он так яростно желал заполучить, оскорбляла его своим видом. Материя не выдержала, треснула, оголив плечо и грудь пленницы. Она дёрнулась, закрываясь руками, но он схватил её за запястья и рывком оттолкнул — тело Джулии отлетело, ударилось о пол, воздух будто одним ударом выбили из лёгких.

— Вставай. Быстро. Или я потащу тебя за волосы.

От удара о пол в ушах звенело. Джулия попыталась отползти к стене, не понимая, что это выглядит как бегство. Ей было все равно. Она понимала, что, если не найдет выхода – случится непоправимое.

Комната поплыла перед глазами, превращаясь в размытый фон с черным силуэтом дьявола по центру. Потерять сознание было бы легче всего, но Джулия не привыкла сдаваться даже там, где ситуация казалась безвыходной. Эта установка не раз спасала ей жизнь. Правда, еще ни разу не было столь критической ситуации.

Она поднялась на колени. С трудом. Чтобы не упасть и не дать звону в ушах похитить сознание, оперлась руками в холодный пол, стараясь сконцентрироваться на нем.

Кей Кастелло безжалостно усмехнулся, стремительно подошёл к шкафу, вбил код ловким движением длинных пальцев.

Джулия услышала металлический щелчок и звук открываемой двери…

22

Он медлил. Будто ждал, пока девушка оправится от удара и начнет соображать, чтобы в деталях рассмотреть то, что он ей уготовил.

Джулия понимала – то, что она там увидит станет еще одним шагом до ее падения в пропасть. Сейчас все карты были в руках у ее жестокого похитителя.

Ненависть бурлила внутри, как кипящая лава. Поговаривали, что собирается проснуться Этна, но все прогнозы пробуждения вулкана были сейчас ничто по сравнению с тем, что кипело в душе у молодой Санторелли.

Ненависть никогда не принесет тебе победы. Ты должна либо трансформировать ее в действие, либо отказаться от нее как от малодушной эмоции.

Никогда еще слова матери, которая она вбивала в юную Джули, подобно гвоздям, не были столь понятны… и столь же трудновыполнимы.

Звон в ушах стихал. Болели локти, которые девушка инстинктивно выставила при падении, чтобы смягчить удар головой. Багровая пелена стремительно рассеивалась, будто не желала давать своей жертве передышку от нового шокирующего удара.

Джулия не ожидала, что увидит в шкафу именно это. Широко распахнула глаза, вглядываюсь в недра жуткого шкафа. Все еще надеясь, что Кастелло сейчас потребует подписать документы на передачу принадлежащего ее семье имущества, или наставит на нее пистолет, чтобы добиться покорности под угрозой смерти.

Оба варианта показались ей лишенными опасности. Бумаги будут пылать ярко, а доказать, что ее принудили их подписать очень легко. К тому же власть и право на принятие подобных решений сейчас принадлежит исключительно ее матери. Документы не будут иметь никакой власти.

Но к тому, что она там увидела… нет, к этому Джулию точно не готовила жизнь.

Внутри было вовсе не оружие. И не документы.

Поначалу перепуганная и сбитая с толку пленница даже не поняла, с какой целью там находятся эти предметы.

Цепи. Настоящие. Толстые, стальные, цвета темной хромированной стали. Не украшения и не средства для крепления грузов.

Это был инструмент подчинения. Сомнения развеивались, стоило присмотреться к ним подробнее. На концах — кольцеподобные браслеты, к которым кое-гле крепились миниатюрные, но от этого не теряющие своего назначения замки.

Кей не торопился. Если бы Джулия сейчас посмотрела в его лицо, она бы потеряла остатки своей воли. К счастью, от шока он все еще с ужасом и недоверием смотрела на цепи, отвергая саму мысль о том, как их можно использовать.

Мужчине не понравилась реакция своей пленницы. Он явно ожидал, что она будет смотреть ему в глаза с ужасом и слезами. Предвкушая, как задрожат ее губы и в дерзких глазах промелькнет невысказанная мольба, Кастелло нарисовал себе захватывающий сценарий триумфа собственного эго.

Но дерзкая девчонка даже в мелочах умудрилась обвести его вокруг пальца без цели.

Джулия ощутила, как сердце сделало толчок и бешено забилось где-то в районе сонной артерии. Нет. Не паниковать. Не показывать ужаса. Просто понять, как снять эти ужасные цепи. Как тем держится замок. Чем раньше, тем лучше…

Но получалось плохо.

Кею надоело ждать, пока она поймает его взгляд. Размахнулся, будто пытался ударить свою узницу с далекого расстояния, но она не вздрогнула. Будто еще не отошла от первичного шока.

Ухмыльнувшись, мужчина швырнул одну из цепей к её ногам.

— Смотри, что ждёт тебя, дерзкая принцесса. Так, кажется, наши далекие предки поступали с попавшими в плен врагами?

Джулия почувствовала, как ее горло сводит от ужаса. Хотя на что она рассчитывала? Что он просто напугает ее этими кандалами? Она плохо знала своего похитителя… и что-то подсказывало, что все ее предположения о его жестокости будут куда мягче, чем на самом деле.

— Ты с ума сошёл, — выдохнула она, только чтобы убедиться, что голос от ужаса не сел окончательно.

— Нет, — он наклонился ближе, его тень накрыла её, дыхание опалило кожу щек. — Я просто перестал играть в приличного.