Любовь твоя стала ядом

Пролог

— Я не смогу в этом фотографироваться!

Алик встает напротив, уперев руки в бока, и тяжело дышит. Я оглядываюсь вокруг: все наблюдают за нами, позабыв о своих делах. У открытых дверей примерочной столпились все, кто находился на площадке.

— Ишь ты, какая скромница, не может она, — фыркает кто-то из девушек.

Вслед за ней начинают возмущаться остальные. Рой их голосов звучит в ушах. Отдельные слова, вырванные из контекста, не несут в себе ничего хорошего. Но меня это не пугает, в отличие от перспективы фотографироваться полуобнаженной.

— Что тут происходит? — раздается мужской голос.

Все разом замолкают. Я поворачиваю голову и вижу Харуна. Сердце перестает биться. Только его тут не хватало...

Он стоит у входа в окружении девушек, одетых в нижнее белье и готовых к съёмкам. Харун выглядит уставшим: белая рубашка помята и закатана до локтей, глаза покраснели, будто он не спал несколько суток подряд.

— Алик, почему съёмки еще не начали?

Харун оглядывает меня с головы до ног и вопросительно смотрит на пухлого.

— А как тут начнешь, когда эта девчонка постоянно срывает все съемки? Она же принцесса – что хочет, то и делает, и никто ей не указ! Сейчас отказывается фотографироваться в нижнем белье, — отвечает тот и отходит от меня. — Я не могу работать с ней, Харун, она слишком многое себе позволяет!

Я в изумлении смотрю на него. Когда это из-за меня срывались съёмки? Это первый раз, когда я отказываюсь от них.

— Она ведет себя так, словно чем-то лучше нас.

— Если она не будет фотографироваться, то почему мы должны?

— Строит из себя святошу!

Из толпы раздаются возмущённые голоса девушек. Я смотрю на них, пребывая в шоке от того, как они всё перевернули против меня. Харун подходит ко мне и встает напротив, где до этого стоял Алик.

— В чем твоя проблема? — произносит он, четко выговаривая каждое слово.

— Я не могу в этом фотографироваться, — ненавидя себя за дрожащий голос, отвечаю я.

— Почему? Что у тебя есть такого, чего нет у остальных девушек?

Я молчу, отвожу от него взгляд, и он упирается в Джу, стоящую посреди толпы других моделей. Её лицо выражает сочувствие.

— Я спрашиваю, что у тебя есть такого, чего мы ещё не видели? — кричит он.

Я вздрагиваю от его голоса и отхожу на безопасное расстояние. Глаза наполняются непрошеными слезами.

— Стыдливость, — вырывается у меня.

Я чувствую тёплую влагу на щеках. Ненавижу себя за слабость, за то, что плачу.

— Я стесняюсь. Не могу стоять раздетой перед фотографом, — стараюсь объяснить я сквозь слезы.

Слышу смешки девушек. Мне хочется провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе. Быть где угодно, но только не здесь. Со злостью смахиваю слёзы с лица.

— Где ты, по-твоему, находишься? В монастыре? Если ты стесняешься, то нужно было податься туда!

Поднимаю взгляд, смотрю в его жестокие, беспощадные глаза. Кажется, что меня засасывает трясина. Чувствую, как теряю контроль.

— Ножницы мне, — не переставая смотреть на меня, повышает голос Харун.

Я впадаю в замешательство, не понимая значения его слов. Ножницы? Зачем? В следующую секунду в руках Харуна появляются огромные ножницы. Я медленно пячусь назад, следя за его действиями. Не понимаю, чего он хочет.

Схватив меня за запястье, Харун останавливает и тянет на себя. Я срываюсь с места, ударяясь о его грудь. Делаю шаг назад. Пытаюсь сделать ещё один, но перед моим лицом возникают ножницы.

Я застываю в ужасе. Харун засовывает их за вырез на моей груди и начинает резать платье, обнажая грудь и живот. Затем выкидывает ножницы на пол и хватает свисающую ткань, обрывая её руками. Я не сопротивляюсь. Руки и ноги, замороженные от шока, отказываются подчиняться.

Вокруг стоит оглушительная тишина. Такая, что я слышу, как мои слёзы капают на пол. Ничего не чувствую. Меня нет, я – пустая оболочка. Словно со стороны наблюдаю, как Харун снимает с меня оставшиеся от платья куски. Я остаюсь в одном нижнем белье... Оглядываюсь вокруг, и перед глазами всё плывет. Вижу только размытые лица, в ушах стоит женский хохот.

— Тебе помочь переодеться или сама справишься?

Его стальной голос впивается в мозг. Это последнее, что я слышу перед тем, как тело обмякает и на меня опускается сплошная темнота...

Глава 1

Была поздняя холодная осень. На улице уже давно стемнело. Я сидела у печки, разглядывая танцующие языки пламени, и, вытянув руки вперед, старалась согреть их. Весь день я занималась тем, что таскала дрова, которые колол дед, из сада в сарай и аккуратно складывала их там. Перчаток у меня от роду не было, и я так замерзла, что едва могла пошевелить конечностями. Казалось, что я продрогла до костей.

Моя бабушка, как обычно, ворчала и бранила меня, перемещаясь по маленькой, тесной комнате, в которой мы все уживались в холодное время года. Я привыкла к тому, что она ругает меня и не обращала внимания на её слова. Разве имеет значения, чем она недовольна в этот раз? Ей никогда не нужна веская причина — само мое появление на свет уже повод для этого.

Я никогда не получала от нее и деда доброго слова или взгляда, если кто-то в этом доме и был способен на ласку и поощрение, то — это моя мать. Но она не появлялась дома уже третий день, и я начинала скучать, хотя это и было обычным делом. Мама могла не появляться неделями и месяцами, я давно свыклась и смирилась с этим. Но не переставала тосковать и ждать, когда она вернётся. Я не знала, где она бывает всё это время и чем занимается, а когда спрашивала, то не получала ответа. Моя мама не любила вопросов. Она не отвечала даже на те, что задавала бабушка. А что говорить обо мне?

Когда огонь в печке наконец-то окутал меня своим теплом, о себе напомнил голодный желудок. Я встала в надежде, что остался вчерашний суп, и сегодня мне не придётся ложиться голодной. Но шум и громкие крики, доносящиеся со двора, приковали меня к месту. Я не могла толком понять, что происходит. Мы жили далеко от села, и вокруг нас не было ни одной живой души, тогда откуда взяться этому шуму? Глянув на бабушку, которая перестала бубнить и настороженно вслушивалась в голоса, я выбежала на улицу...

Первое, что я увидела — была огромная машина, похожая на трактор. Свет её фонарей ослеплял мне глаза. Она так громко закряхтела, издавая страшный звук, что захотелось зажать руками уши. Прикрыв ладонями лицо, я скрылась в тень от яркого света, и посмотрела на женщину, которая громко кричала:

— Убирайтесь, убирайтесь вон с моей земли!

Я узнала ее — Амалия Акифовна!

Дом, в котором мы жили, был их собственностью. Мой дед ещё в молодости устроился на работу к отцу этой женщины. Он присматривал за землёй и главным особняком, за это ему разрешалась жить в этом доме на окраине опушки. Хозяева очень редко приезжали сюда. За то время, что я помню себя, это было всего два раза. Когда это происходило — моя мама шла и убиралась там, готовя дом к их приезду.

Один раз мне удалось уговорить маму, и она взяла меня с собой̆. Я была безумно счастлива, это была моя тайная мечта: увидеть, как выглядит это огромное сооружение изнутри. Для меня, маленькой̆ девочки, этот дом всегда ассоциировался с дворцом из восточных сказок. Я часто гуляла около него, фантазируя о том, что живу в нём. Мне до сих пор снится по ночам его великолепие. Какая там прекрасная мебель, красивые ковры и люстры на потолках.

В тот день их семья приехала раньше, чем предполагалось, и мама очень перепугалась. Она стала стремительно собираться и пыталась уйти так, чтобы они не заметили нас. Но нам это не удалось, мы столкнулись с ними у самого выхода.

Мужчина и женщина выходили из машины и, заметив нас, окликнули маму, чтобы она подошла. Когда мы поравнялись, они поблагодарили её за помощь и спросили о здоровье бабушки и дедушки. Пока взрослые общались, я находилась словно в трансе под впечатлением от этой̆ встречи.

Мы жили очень замкнуто, дальше нашего села я не выезжала и была поражена тем, что увидела. Домом, огромной чёрной машиной, на которую падали лучи солнца, и она блестела от этого, красотой̆ и нарядами этих людей̆. Они казались мне не реальными — никогда раньше я не встречала таких. Народ из нашего села был совершенно другим, не похожим на этих людей̆. Они даже пахли как-то по-особенному. Мой нос приятно защекотало от незнакомых мне ранее запахов. Вдохнув глубже и вобрав в себя воздух, я пыталась удержать и сохранить запахи, словно это было возможно.

Я разглядывала их с ног до головы и когда увидела, какая у них красивая и чистая обувь, покосилась на мамины поношенные туфли и на изношенные свои. Меня охватило чувство стыда. Захотелось скорее уйти отсюда, но меня отвлек звук со стороны машины. Я увидела, как задняя левая дверь автомобиля открылась, и оттуда вышел парень. Он был старше меня, наверное, лет на пять. Мне тогда исполнилось десять лет, а ему, должно быть, было лет пятнадцать. Парень прислонился к машине и остался стоять возле нее, совершенно не спеша в дом.

Он был высок, худощав, с короткой̆ стрижкой̆ и чёрными, как ночь, волосами. Плотно сжатые губы и скрещенные на груди руки, говорили о том, что он чем-то недоволен. Возможно, поездкой сюда? Одетый̆ в модные джинсы, белоснежные кроссовки и красную толстовку, он казался иностранцем. Таких парней̆ я видела в американских фильмах для подростков. У нас не было телевизора, но, когда я бывала у одноклассницы Аси в гостях, она включала кассету на видеопроигрывателе, и мы смотрели фильмы, отправленные её отцом из России.

Мне казалось, что и сейчас я смотрю один из тех фильмов. Я с нескрываемым любопытством разглядывала и рассматривала его во все глаза. Парень это заметил, но казалось, что он привык к такому, и ему совершенно нет до этого дела.

Его взгляд был устремлён в мою сторону, но казалось, что он совершенно не замечает меня, словно я пустое место. Я же засмотрелась на него, и когда рядом с ним промелькнула чья-то тень, мне совершенно не хотелось отводить взгляд и отвлекаться на кого-то ещё. Но все же я сделала это, потому что продолжать так пялиться на него уже давно выходило за рамки приличия, и мне срочно нужно было заняться чем-то другим.

Глава 2

Дождь тарабанил в окно. Я наблюдала за каплями, которые скатывались по стеклу, и думала, что это природа плачет вместо меня. Я больше не могла, не могла плакать... Оказывается, слёзы тоже имеют свойство заканчиваться. Я проплакала много дней и ночей̆ с тех пор как оказалась в стенах приюта, вот их и не осталось... Мои глаза болели, словно в них насыпали груду песка, сердце сжималось в маленький̆ тугой̆ комочек, и билось всё медленнее и медленнее...

Всего одна ночь — и вся моя жизнь перевернулась. Никогда больше она не станет прежней̆. Я потеряла всех, кого любила. Потеряла свою семью. Пусть она была не идеальной, неполной̆. Мама часто отсутствовала, бабушка постоянно ворчала и ругала меня, дед же заставлял работать, помогать ему по хозяйству... Но у меня была семья, и я любила их, своих родных, любила, такими, какие они есть.

Дедушка умер той роковой страшной проклятой ночью. Дойти до села тогда в темноте было невозможно, да и сил на это у нас не было. Мы остались ночевать у обломков дома. Легли на холодную сырую землю в ожидании рассвета.

Я лежала и не могла дышать. Мне казалось, что тонны бетона повесили на мои плечи, дикий панический страх всё нарастал и нарастал внутри. Все мысли были о маме, и о том, что сказала про неё бабушка. Что мама «нагуляла» меня...

Я уже слышала это однажды. В первом классе на уроке мы обсуждали профессии отцов. Когда очередь дошла до меня, и я не смогла ничего рассказать, вместо меня ответил один мальчик. Он сказал: «У нее нет папы. Моя бабушка сказала, что мама Дианы нагуляла ее». Учительница побледнела и быстро перевела тему разговора. Тогда я впервые поняла, что я не такая, как другие дети. У всех есть папа, а у меня его нет...

В тот день я пришла из школы, растерянная и взволнованная, и впервые спросила о нём у матери:

— Мама, а кто мой папа, почему он не живет с нами?

Мама сидела на стуле около окна и штопала носки деда. От неожиданности она уколола палец иголкой. Слёзы выступили в уголках её глаз, но ни одна капля не скатилась из них. Отложив в сторону свое занятие, она подсела ко мне на кровать, взяла за руку и, задумавшись, ответила:

— Твой отец, он... он... притворялся... Вскружил мне голову, я влюбилась в него без памяти, но он обманул меня — оказалось, что он был женат. Диана, у него другая семья, ты не нужна ему.

Сказав это, она ушла из комнаты, оставив меня в полном замешательстве. Больше никогда я не спрашивала у неё о нём.

Задумавшись, я не заметила, как рассвело. Я поднялась, стала будить бабушку — она тихо заворчала, и принялась за деда. Но он не реагировал на мои просьбы проснуться, и тогда я стала легонько трясти его за плечо, но все ещё безрезультатно! Он лежал на боку. Я затрясла сильнее, так, что перевернула его на спину. Когда я увидела его лицо, оно было уже синим, а глаза безжизненными.

Впервые я столкнулась со смертью лицом к лицу. Мой крик был таким громким и пронзительным, что птицы на деревьях взлетели вверх... Я изо всех сил побежала в село. Стучалась во все двери и кричала, просила, чтобы люди помогли моему деду, чтобы они его разбудили. Я не хотела, не хотела, чтобы он умирал...

Но рассвет для моего деда так и не наступил. Жители села помогли нам, взяв на себя все расходы и организацию похорон. Я смотрела, как деда кладут в землю, засыпая песком, и думала, о том, где могила моей матери? Что они сделали с её телом? Где она похоронена? Это сводило меня с ума.

Потом бабушку определили в дом престарелых в городе, к которому относилось наше село. Когда мы прощались, я плакала, просила позволить мне остаться с бабушкой, не забирать её у меня. Она была единственной, кто у меня остался, и я не хотела расставаться с ней. Но меня отправили в приют в столицу...

Я ехала в микроавтобусе с социальными работниками, смотрела на длинную дорогу, на деревья, поля и горы, на города, которые мы проезжали, и думала, куда уносит меня жизнь? Что со мной будет? Почему это происходит? Ответов не было. В моей жизни никогда не было ответов. Я не знала кто я, не знала историю своего рождения и историю своей семьи... Чувствовала себя песчинкой, которую захватил ветер, и, кружа, мчит по свету.

Прошло чуть более месяца, но мне казалось, что время остановило свой ход. Всё вокруг не имела смысла, казалось серым и блеклым. Приют, в который меня определили, предназначался для девочек-подростков. Мне предстояло прожить тут до моего восемнадцатилетия, но я никак не могла привыкнуть к этому месту, и не знала, смогу ли это сделать вообще.

Всю жизнь я прожила в деревне. Наш дом находился в лесном массиве. Я привыкла к свежему воздуху и пространству, а это место казалось мне тюрьмой. Это двухэтажное здание с решётками, ограждающими нас от остального мира, находилось в одном из отдалённых районов города. Нам запрещалось покидать его без разрешения директора приюта. Моя свобода была ограничена. Эти стены давили на меня, сводили с ума.

Я так задумалась, что не услышала, как двери в комнату открылись, и включился свет. Не стала оборачиваться, зная, что это моя соседка по комнате.

— Снова сидишь в полном одиночестве и в темноте, — отчеканила она, как только зашла. — Лучше пошла бы телек смотреть с нами, сколько можно страдать, пора бы тебе уже привыкнуть.

Я повернулась к ней, но ничего не ответила. Подошла к своей кровати и, расправив её, села на краешек. Взяла расческу с тумбочки, чтобы расчесать волосы, а когда поднесла её к голове, застыла. Мои волосы!

Глава 3

Наверное, я была не единственным подростком, который хотел бы скорее достичь совершеннолетия и вступить во взрослую жизнь... Но скорее всего, была единственной, кто ждал этого с таким фанатизмом. Все мои мысли были о том дне, когда я смогу вернуться в город, который покинула. Я жила этой мечтой, представляя себе как увижу бабушку, как она обрадуется и радостно заключит меня в свои объятия, впервые в жизни улыбнется и похвалит меня. Повесив у себя над кроватью календарь, я каждый день зачёркивала прожитый мною день и радовалась ему.

Моя соседка по комнате, а теперь — уже лучшая подруга, была права. С тех пор как у меня появилась мечта и цель, я перестала лить слезы и сожалеть о прошлом. Я привыкала к новому образу жизни и новым людям.

Жизнь в приюте не была лёгкой. Девочек было много, каждая — с тяжелым характером и печальной историей за спиной. Но в одном мы были похожи: мы остались одни, никому не нужные, никем не признанные. Казалось, что это должно было сплотить нас, но всё было наоборот. Каждый день в соседних комнатах и в школе случались разборки и скандалы между девочками. Драки, визг, крики и слезы стали привычными и не удивляли меня.

У нас, как и у обычных школьников, были занятия. Они проходили в соседнем здании, которое находилось на территории приюта. Пространство было ограниченное, дни унылые и однотипные, лица одни и те же. Это надоедало и утомляло, но деваться было не куда, с этим тоже пришлось смириться.

В нашей комнате обычно было тихо или же стоял такой смех и хохот, что содрогались стены. С Джулейлой мы подружились и отлично ладили между собой, хотя характер и интересы у нас были абсолютно разные.

Я, открыв для себя удивительный мир книг, зачитывалась ими. Погружаясь с головой, проживала с героями их жизни и истории. Доходило до того, что я могла расплакаться или рассмеяться среди ночи от прочитанного, а потом — долго ходить под впечатлением. С помощью книг я познавала мир вокруг и понимала, каким маленьким и замкнутым мой мир был раньше...

Джулейла не любила читать. Ей нравилось рассматривать модные глянцевые журналы, которые она доставала где-то немыслимым мне образом. Она надевала свои бережно хранимые туфли, ходила в них по комнате туда-сюда, вырабатывая походку манекенщицы, училась наносить макияж и делать себе прически. Также позировала и улыбалась для воображаемых фотографов.

Так и проходили наши дни. Наступила вторая по счёту зима в стенах приюта. В наших краях она не была холодной и суровой, всегда стояла плюсовая температура. Поэтому я не поверила своим глазам, когда проснувшись, выглянула в окно и увидела как крупные хлопья снежинок кружат в воздухе. Деревья, земля все было покрыто белоснежным покрывалом.

Ничего более красивого мне ранее видеть не доводилось. Затаив дыхание, я радовалась как ребенок, испытывала дикий, неописуемый восторг. Это был первый снег за всю мою жизнь. Мне хотелось скорее выбежать на улицу и окунуться в эту зимнюю сказку. Взять в руки снег, ощутить его холод.

— Джулейла! — громко позвала я подругу, открыв шкаф и натягивая на себя свитер. Она ещё спала и совершенно не реагировала на мой голос. — Джулейла, просыпайся давай! Слышишь? Просыпайся!

Надев джинсы, носки и обувь, я не выдержала и стянула с неё одеяло. Уловка подействовала, подруга села на постели, сонно хмуря бровки.

— Ты, что с ума сошла? Сегодня суббота, у нас нет занятий, — она рухнула обратно на подушку.

— Да знаю я, но на улице снег, ты можешь поверить? Настоящий снег! Одевайся, пойдем скорее во двор.

— У тебя явная передозировка книгами, Ди. Начитаешься их, а потом мерещиться всякое. Скажи ещё, что там единорог или НЛО.

— А ты встань, посмотри сама, — бросила я ей и, надев куртку, выбежала из комнаты.

Если Джулейла не хотела просыпаться, то никто и ничто было не в силах оторвать её от постели. Она часто просыпала занятия, могла прийти на второй или даже третий урок. Преподаватели уже знали эту её особенность и свыклись с ней. Поэтому я не стала, тратить время на то, чтобы продолжать её будить или убеждать в чём-либо. Быстрым шагом я прошла по пустому коридору, спустилась по лестнице и через парадную вышла на улицу.

Вдохнула полной грудью, почувствовав свежесть воздуха. Какой прекрасной и сказочной может быть зима! Не было привычного режущего ветра, сырости и серости земли...

Встав под падающий снег, я посмотрела на небо, и мои губы невольно растянулись в широкой улыбке. Закружившись, я раскрыла ладошки и принялась ловить снежинки, которые едва успевая оказаться в моей ладони, мгновенно таяли.

— Эй, убийца снежинок, ты забыла шапку.

Услышав за спиной голос подруги, я повернулась к ней, едва успев поймать шапку, которую она бросила мне. Джулейла стояла на крыльце, обернутая в одеяло.

— Ты сумасшедшая, знаешь это? — выпалила она. — Не понимаю, чему ты так радуешься?!

— Как чему, Джу? Ты не видишь эту красоту? Какое всё вокруг белоснежное! Никогда раньше я не видела столько снега.

— Тебе будет не так весело, когда они заставят нас очищать территорию от него, — недовольно поджав губы, сказала она и завернулась в одеяло сильнее.

Эта перспектива меня не напугала. О чем я и собралась сообщить, но отвлеклась на звук подъезжающих автомобилей. Обернувшись, увидела, как три одинаковые иномарки, следовавшие друг за другом, притормозили у ворот приюта. Из них выскочили четверо высоких, одинаково одетых мужчин и поспешили к машине, что находилась посередине.

Глава 4

- Восемь лет спустя -

Семнадцать часов полета отделяли меня от долгожданной встречи с подругой. Хотя, назвать Джулейлу просто подругой, неправильно! Она — моя семья. Моя поддержка и опора, родной и дорогой мне человек. Так бывает, что вы не связаны кровными и родственными узами, но становитесь близки по духу и объединены одной судьбой. Будучи маленькими одинокими девочками, мы нашли защиту, тепло и уют друг у друга. Находясь в интернате, ни дня не расставались и через многое прошли вместе. Но пять лет назад учеба закончилась, и нам пришлось расстаться.

Я уехала учиться в другую страну по государственной программе, в которую попала благодаря руководству интерната. Мое обучение в одном из ведущих университетов мира казалось просто чудом и небывалой удачей. Я не могла поверить в то, что это возможно, но вот прошло пять лет, и я возвращаюсь домой дипломированным журналистом.

Сидя в самолете, стремительно набирающем высоту, я прикрываю глаза и вспоминаю годы, проведенные в интернате с Джулейлой.

После встречи с человеком, который утверждал, что он друг моей мамы, моя жизнь изменилась. Да и не только моя, а всего интерната. Я так и не знаю, связанно это как-то с ним или нет. После нашего разговора он ни разу не появлялся там, но наш интернат преобразился, и жизнь в нём изменилась.

На летние каникулы нас всех отправили в лагерь. Мы жили в санатории на берегу моря, ходили в музеи, кино и театр, ездили на экскурсии и, конечно же, купались. Это было самое весёлое и красочное лето за все наши прожитые в интернате годы. Все было новым не только для меня, но и для остальных девочек. Хоть мы и раньше находились в городе, берега которого омывает море, но никто из нас никогда не был так близок к нему. А теперь мы отдыхали прямо у моря. Я успела влюбиться в него. Наверное, море никого не оставляет равнодушным.

Три месяца пролетели как один день. Возвращаться назад, в нашу реальность не хотелось никому. Мы ехали в автобусе с похоронным видом. Все девочки подавленно молчали. А когда мы вернулись назад, то не узнали здание, в котором проживали. Вместо привычного серого, с обшарпанными стенами здания, мы видели новое двухэтажное, построенное из красного кирпича. А когда оказались внутри, то не могли поверить своим глазам. Нас ждали просторные комнаты в светло-бежевых тонах, мебель, люстры, шторы — всё было новым и красивым.

Этот день мне заполнился навсегда. В глазах девочек впервые были слезы радости. Все смеялись, обнимались и восторгались нашим новым жильём. Многие просили ущипнуть их, чтобы убедиться, что это не сон. То, что нас направили в летний лагерь, само по себе было удивительным, а сюрприз по возвращению был из разряда чудес.

«Наверное, Бог вспомнил о нашем существовании», — радостно щебетали девочки, забегая в нашу комнату посмотреть, у всех ли так как у них.

Общая радость и восторг не обошли и меня. Я улыбалась, разглядывая нашу новую мебель и раскладывая свои скромные пожитки, привезенные из лагеря.

— С чего бы это все? Что-то тут не так, столько внимания со стороны государства за такой короткий срок, — бурчала рядом Лейла.

— Ты просто не умеешь радоваться, признай это, — пошутила я, толкнув её в плечо.

— Ди, я серьёзно. Тебе это не кажется странным? Я тут пять лет, и ни разу нас не отправляли в лагерь. Даже отопление в приюте давали позже, чем всем домам в округе. А тут такое... Успели построить целое здание за три месяца, внутри все обустроили... Ох, как бы нам это боком не вышло.

Я уставилась на неё, не понимая, к чему она клонит. Как это могло выйти нам боком? И спросила ее об этом:

—Что ты имеешь в виду? И причем тут мы? Думаю, нас потому и отправили в лагерь, что собирались строить новое здание.

— Да притом, Диана, что государству на нас глубоко наплевать. Не стало бы оно тратиться на то, чтобы улучшить нам жизнь. Здание не было в аварийном состоянии, соответственно строить новое не было необходимостью... Я думаю, а не связанно ли всё с тем мужиком, что зимой приходил сюда?

От предположения Джу у меня свело желудок. Я уже давно перестала думать о том случае. Этот человек больше не появлялся, и я успокоилась и даже забыла о нём. Но если она говорит правду, то зачем ему это?

Наверное, ужас от этих мыслей отразился на моем лице, потому что Джулейла взяла меня за плечи и, потянув за собой, усадила на стул.

— Послушай, Ди, возможно я не права, ты не пугайся так, окей? Просто не привыкла я к тому, чтобы что-то в этой жизни происходило просто так. Давай дыши глубже, мы просто должны быть начеку, ладно?

— Да, ладно, но, если ты права, то зачем ему это? Почему он делает всё это?

— Я уже говорила тебе, для богачей нет ничего невозможного, так он покупает твоё расположение, Ди, улучшая твою жизнь. Но придет время, и он обязательно предъявит счёт.

— Лейла, я не думаю, что он бы стал делать это всё, только для того, чтобы заполучить меня. Это же смешно. Посмотри на меня, что во мне такого? Я обычная, не отличаюсь неописуемой красотой или сногсшибательной фигурой. Стал бы он тратиться в таких масштабах только для того, чтобы купить мое расположение?

— Ты не понимаешь, да? Диана, в тебе есть кое-что намного важнее красоты или фигуры, ты вся светишься внутренним светом. Это как маячок для них, для мужчин. Твоя доброта, наивность и невинность будут всегда манить их. Каждому захочется заполучить это для себя, а если не получится — уничтожить это в тебе. Сломать тебя...

Глава 5

Дрожащими руками я закрываю дверь на все имеющиеся замки, поворачиваюсь к ней спиной и сползаю вниз. Моё тело бьёт мелкая дрожь, пытаюсь выровнять дыхание, но мне это не удаётся. Зажмурившись, убеждаю себя, что это всё — сон, кошмар, который мне приснился. Сейчас я открою глаза и окажусь в своей кровати. Медленно поднимаю тяжелые веки... и … чёрт, чёрт, чёрт! Я так же сижу на полу, прислонившись к двери своей квартиры. Это — моя реальность!

Если бы я знала, что прошлое, забытое и переболевшее, настигнет меня, столкнёт лицом к лицу с моими страхами, я бы никогда не вернулась в эту страну... Узнали ли они меня? Этот вопрос не даёт мне покоя, доводя меня до истерики. Я боюсь ответа на него. Почему мне страшно, ведь мне уже не четырнадцать лет, и они больше не смогут причинить боль? Теперь мне некого терять... Мои мысли прерывает громкий звонок мобильного. Порывшись в сумочке, достаю его.

— Алло, — шепотом отвечаю на звонок.

— Где ты, Ди? Что случилось? Ты сбежала из агентства, как ужаленная, у тебя все хорошо? — обеспокоено кричит Лейла в трубку.

— Да, просто плохо себя почувствовала, наверное, перемена климата, — впервые вру я ей.

— Какие симптомы? Я еду домой, могу зайти в аптеку.

— Не знаю… Всё сразу… Джу, просто приезжай, ничего не надо, — слова даются мне с трудом, словно горло окутано колючей проволокой.

— Ладно, скоро буду, разберёмся.

— Хорошо, — отвечаю, заканчивая разговор.

Сил встать и пройти дальше нет. Я по-прежнему сижу у двери, проклиная себя за то, что пошла с Джулейлой на её фотосессию. Если бы я знала, чем всё обернётся...

Всего три дня назад я вернулась домой. Мы с Лейлой никак не могли наговориться или расстаться. Она встретила меня в аэропорту, и после долгих объятий и веселого щебетания, мы поехали домой. Ещё до моего отъезда мы решили, что будем жить вместе. Я получила однокомнатную квартиру, а Лейла — комнату в общежитии, в котором, в основном, жили мужчины. Поэтому, мы решили сдавать её комнату, а жить у меня.

Переступив порог, я нашла все необходимые вещи и сразу отправилась в душ, а когда вышла, то нашла подругу на кухне.

— Рассказывай, как ты там жила все это время? Чем занималась? — потребовала Лейла, разливая по кружкам чай.

— Ты все и так знаешь, рассказывать особо нечего, —ответила я, сидя на стуле и промокая полотенцем мокрые волосы.

— Знаю, но мне хочется услышать всё от тебя, вживую. По электронным письмам совершенно не понятны твои эмоции, — объяснила подруга, садясь напротив и расставляя на столе кружки.

— Сначала было трудно. Мой английский оказался не так хорош, как я думала. Приходилось круглосуточно заниматься ради стипендии, но уже через год мне доверили вести сайт нашего факультета и даже вполне прилично платили за это. Вот собственно и всё, — закончила я, пожимая плечами.

— И все?! И никакого секса, наркотиков и рок-н-ролла?!

Я так громко рассмеялась, что чуть не разлила чай. Годы шли, а Джу не менялась. Хотя нет, она превратилась в эффектную красавицу! Она относилась к тому типу девушек, которые даже в три часа ночи, спросонья, выглядят свежими и ухоженными. Я знала, что она тщательно следит за собой, посещает салоны красоты и не вылезает из фитнес-клубов. Результатом этого была ее шикарная подтянутая фигура. Я же была врожденный скелет и даже занятие спортом в кампусе, не изменили мою фигуру...

После приюта Лейла закончила колледж по направлению парикмахерского искусства и прошла курсы по визажу. Даже работала какое-то время по специальности. Но потом бросила, так как работа мешала ей ходить на кастинги и пробы. Некоторые из них были удачными, и она в качестве модели участвовала в съемках и показах. Но ничего «масштабного», как она говорила, среди этих предложений не было.

— Я серьезно, Ди. Неужели ничего интересного за пять лет? Ни одного америкашки, который бы заинтересовал тебя?

— На это не было времени, Джу. К тому же мне не хотелось заводить с кем-то отношения или дружбу, привязываться к кому-то, зная, что придется расстаться. Это чистый мазохизм... Я прошла уже через это, мне было чертовски трудно и тоскливо без тебя.

— Так-так, зная тебя, на этом моменте ты должна пустить слезу. Поэтому давай не будем о грустном, мы снова вместе, и впереди нас ожидает только лучшее!

Подняв свою чашку с чаем, она предложила чокнуться, превращая свою речь в тост. Подыграв ей, я с важным видом подняла свою и, чокнувшись с ней, пригубила чай.

— Теперь твоя очередь рассказывать. Как у тебя обстоят дела? Участвуешь в каком-нибудь проекте или пока тишина?

— У меня намечается кое-что грандиозное, Ди, — радостно сообщила подруга. — Я боюсь загадывать, но если в четверг фотосессия пройдет удачно — можно считать, что у меня будет контракт с одним из ведущих и престижных модельных агентств в стране. Это другой уровень, всего шаг до мечты, понимаешь?

— Правда? Что же ты молчала все это время? Я очень рада за тебя, Джу! Уверена, что у тебя получится, все фото будут удачными, ты будешь лучшая! — радостно затараторила я.

Новости подруги обрадовали меня: так хотелось, чтобы все её мечты исполнились.

— Надеюсь Ди, первый тур я прошла. Он состоял из дефиле, вторая часть — фотосессия. Но помимо меня, туда прошли ещё одиннадцать девушек, а нужны им только шесть. Конкуренция, как видишь, не хилая.

Глава 6

— Давай просто проанализируем ситуацию, — отправив в рот очередную порцию клубничного мороженого, нарушила тишину Джулейла.

Мы сидим на диване, сложив под себя ноги, и смотрим одно из дурацких телешоу, поедая мороженое. Ещё с юности это — наш маленький ритуал. Если в жизни происходило что-то непонятное, мы покупали мороженое, садились рядом и решали, как нам быть, что делать дальше...

В приюте мы не могли позволить себе дорогое мороженое. Тогда оно всегда было самым дешевым, в маленьких вафельных стаканчиках, но даже такое — радовало нас. Мороженое было нашим любимым лакомством. Съедая его, мы становились счастливее. Теперь оно всегда есть в нашем холодильнике в большом количестве и с разными вкусами.

Я уставилась на свою тарелку: торт-мороженое с фисташками и крошками шоколада, всё как я люблю. Но это не приносило мне радости, не успокаивало и не делало счастливее.

— Ты слышишь? — продолжала Джу, выключив телевизор и стараясь привлечь мое внимание.

— Мы уже говорили об этом, — коротко бросаю я, не отрывая взгляда от тарелки.

Голос выдает моё раздражение, мне не хочется возвращаться к этой теме.

— Но ты не приводишь веских доводов, Ди, понимаешь, какая нам улыбнулась удача? А если это судьба, о которой все говорят? Вдруг вся эта чепуха, что случайности не случайны, правда? Почему бы тебе не попробовать?

К чёрту такую случайность, в придачу с судьбой, удачей и прочей дребеденью! Это — скорее проклятие, чертов закон подлости, сущее наказание, персональный ад, который жизнь уготовила для меня!

С тех пор, как Джу радостно сообщила, что не только она, но и я в числе тех, с кем агентство готово сотрудничать и подписать контракт, меня не покидало постоянное чувство тревоги и ощущение кома в горле. Думаю, что братья не узнали меня, раз готовы предложить работу, но радости эта мысль мне не приносит. В тот день я сама себя не узнавала в зеркале. Что, если они узнают меня потом? Чтобы я ещё когда-нибудь добровольно переступила порог их агентства? Этому не бывать никогда!

Лучше уехать отсюда как можно дальше, чтобы не было этих столкновений. Этот город слишком маленький для нас троих. Смогу ли я ходить по его улицам без страха столкнуться с ними вновь? Ведь эти двое не просто те, кто унизил меня, они — причина моего внутреннего надлома, они — мои раны, мои кошмары, причина моего одиночества... Они — те, кто заставил меня почувствовать себя грязной, виновной в чужих грехах, к которым я не имела никого отношения.

Я заставила забыть себя о них, не думать, не винить... Но встретив их вновь, почувствовала, что все болячки внутри загноились. Словно и не было этих десяти лет, и я опять маленькая девочка, что не в силах им противостоять.

Если бы не Лейла, я бы уже собирала чемоданы, чтобы свинтить отсюда на все четыре стороны. Она была дорога мне, и я не хотела расставаться с ней... Но и поделиться с подругой своим прошлым, рассказать ей, кто эти двое и как я с ними связана, я тоже не могла. Я не хотела, чтобы кто-то знал эту грязную историю о моей матери. Не могу рассказать об этом никому, произнести всё это вслух, ворошить прошлое... Я не верила, что всё это правда, не хотела признавать, а тем более делиться с кем-то тем, чего не знаю до конца. Ведь я не знаю всей правды... Поэтому прочистив горло, я просто отвечаю ей:

— Тебе прекрасно известно, что это всё не мое, Джу. Я — не модель и никогда не хотела ею быть. К тому же, я хочу работать по специальности и завтра же займусь поисками работы.

— Ты не имеешь представления о том, сколько девушек хотели бы оказаться на твоем месте, — возмущенно произносит она. — Деньги, которые ты получишь за этот контракт, тебе пришлось бы кропотливо зарабатывать несколько лет подряд, день и ночь трудясь в какой-нибудь газетёнке.

— Вот ты заработаешь, станешь богатой и со мной поделишься, разве нет? — стараюсь перевести всё в шутку, завершив разговор на неприятную тему.

— Если только все твои статьи будут обо мне, —улыбается Джу.

Я подумала, что она наконец-то сдалась, и обрадовалась, что смогла убедить ее.

— Так, что мы будем делать? Завтра все девушки должны прийти для того, чтобы обсудить нюансы контракта и подписать его... – продолжала она.

— Ничего, я просто не пойду и всё. Они, должно быть, поняли, что мне это не интересно, когда я ничего не сказав, ушла оттуда.

— Нет, все подумали, что ты из числа тех, кто не прошел. А потом всё так закрутилось: мы были на эмоциях от радости, поэтому перенесли всё на понедельник, и никто ничего не заметил.

— Ну и хорошо. Когда я не появлюсь, они просто предложат эту работу другой девушке. Кому-то она нужнее, чем мне.

— Знаешь, Диана, иногда мне кажется, что ты не с этой планеты. Я не понимаю, как можно отказаться от того, что жизнь преподносит тебе на блюдечке?

Я застонала от её настойчивости, облизнула ложку и поставила пустую тарелку на столик.

— Только подумай, как здорово было бы, работай мы вместе. А эти братья, ты видела какие они красавчики? Они такие одинаковые, что я не знаю кого из них хочу, может сразу двоих, а?

— Джу, только не вздумай влюбляться в них, прошу тебя! — резко вскочив и опрокинув при этом тарелку, воскликнула я, — только не в них, черт возьми, не в этих двух!

Глава 7

Я медленно шагаю по центральному парку города. Вокруг мелькают счастливые лица людей, раздаются голоса и веселый смех отдыхающих. Несколько молодых людей, удобно расположившись на газоне, играют на гитаре неизвестную мне мелодию. Прохожу мимо, рассматривая огромные фонтаны, завораживающие своим танцем. Разбрызгивая воду плавными движениями, они дарят ощущение прохлады и свежести.

Сажусь на одинокую скамеечку под деревом, чтобы спрятаться от всей этой суеты. Снова и снова прокручиваю в голове сцену в агентстве.

— А ты уверен, что эта мышь, справится Имран? Лучше выставить обеих, — скучающим тоном обращается Харун к брату после того, как я соглашаюсь работать на них.

Ублюдок называет меня мышью, ехидно разглядывает, играет со мной, провоцируя на новый выпад. Меня всю колотит от желания выцарапать ему глаза, высказать всё, что я о нём думаю, но чувство самосохранения заставляет молчать. Отвожу взгляд, игнорирую его. Я не из тех, кто умеет драться, постоять за себя. Предпочитаю не ввязываться, не замечать агрессоров.

— Алик, ты можешь идти, — кивает головой в строну двери Имран.

Пухлый явно разочарован тем, что это увлекательное представление по унижению и запугиванию меня продолжится без него. Он бросает триумфальный взгляд в мою сторону и выходит.

— Если я не ошибаюсь, ты утверждал, что тебе нужен контракт с Тубой. Диана согласна сотрудничать, что сейчас не так?

— Она не внушает мне доверия. Уверен, доставит много хлопот.

Взгляд Харуна медленно перемещается с меня на брата. Его манера говорить так, словно меня здесь нет, металлические вибрации голоса, выводят меня из себя.

— Она будет работать со мной, тебе не стоит беспокоиться об этом, — с нажимом произносит Имран, — можешь назначать встречу с Тубой, мы все обсудим.

Несколько минут близнецы молча смотрят друг другу в глаза. Я догадываюсь, что теперь они ведут немую беседу.

— Хорошо, я займусь этим, — сухо бросает Харун, встав с кресла, и твердой походкой направляется к выходу.

Как только за ним закрывается дверь, я выдыхаю с облегчением. Расслабив спину, отхожу от стены. Имран поворачивается ко мне.

— Я извиняюсь за своего брата, иногда он бывает резким.

Заставляю себя кивнуть в ответ. Нервы всё еще скрепят от напряжения.

— Вы сказали, что я буду работать с вами, — озвучиваю я свои мысли. — То есть, я думала, что вы вместе, что это ваше общее агентство…

Замолкаю, понимая, что несу какой-то бред. Имран мягко улыбается мне, в его глазах пляшут веселые искорки. Он усаживается в кресло, где до этого сидел Харун.

— Ты можешь присесть, Диана. Мы ведь можем перейти на «ты»?

— Да, конечно, — отвечаю, продолжая стоять на месте.

— Теперь я вижу, что ты действительно далека от мира моды. Девушки знают нашу биографию лучше нас самих, — с иронией произносит он. — Мой брат — владелец нескольких модных журналов. Наша работа с ним тесно взаимосвязана. Diva Models, которой я руковожу — дочерняя компания его журнала. Проект, в котором тебе предстоит участвовать, будет освещен журналом Style Wedding, но при условии, что моделей отберет лично дизайнер Туба Ирани. Уже несколько месяцев у нас не получается угодить ей. Она утверждает, что коллекция особенная и много значит для неё, и главная модель должна соответствовать.

Пока он говорит, я пытаюсь привести свои мысли и чувства в порядок. Имран не действует на меня как его брат. В его присутствии я могу рационально мыслить.

— Я буду честна, — решаю сразу расставить всё по местам, — я согласилась только из-за подруги, но не уверена, что справлюсь. Мне кажется, будет справедливо предупредить вашего дизайнера о том, что я — не профессиональная модель. И еще... я согласна участвовать только в этом проекте, когда он завершится — я уйду. Но вы должны пообещать, что это не коснётся Лейлы, её вы не уволите.

— Диана, я не хочу, чтобы ты соглашалась по принуждению. Если хочешь — можешь отказаться и уйти прямо сейчас. Я даю слово, что контракт с твоей подругой останется в силе. Харун всегда действует на горячую голову, его я беру на себя... Но мне очень хочется, чтобы ты осталась в нашей команде. Будет интересно поработать с тобой в качестве модели. Я видел твои фотографии — они очень хороши, это я говорю, как фотограф. Уверен, что у тебя всё получится.

Я внимательно слушаю Имрана. Шанс отказаться от съёмок без последствий для Лейлы, который он мне дает мне, очень заманчив, но внутри что-то сопротивляется этому. Мне не хочется выглядеть больной на голову девицей, которая меняет свои решения со скоростью света.

— Я уже согласилась, — отвечаю устало, понимая, что иду сама против себя.

На его губах появляется улыбка, которая касается его глаз, от чего он кажется очень милым...

«Милым!» — одергиваю себя, возвращаясь в реальность. Должно быть, я сошла с ума, раз считаю одного из них милым. Встаю со скамейки, быстро шагаю к остановке, злясь на себя, что допустила такие мысли...

***

Открываю двери, захожу в квартиру и улавливаю в воздухе приятный аромат еды. Печально вспоминаю свои бутерброды, которыми так и не удалось подкрепиться до этого.