Маг 18

ГЛАВА 1

Николай Второй крутит головой, видно, невероятно сильно переживает тот непонятный и волнительный момент, что его свергнут с трона какие-то адвокаты средней руки и патентованные американские шпионы.

Потом говорит о моем предсказании мне же с недоумением, как такое, мол, может случиться.

— И еще французские масоны, государь, во Временном правительстве они будут такие все до единого.

Кажется, там один покойник Гучков не состоял в масонской французской ложе, но он уже во Временное правительство не попадет никак. Вовремя я постарался встретить его в подъезде.

Самый богатый человек России — и без охраны гуляет!

Но именно такое знание мне помогает понять, откуда взялась настолько сплоченная общей задачей группа в Думе.

Теперь еще Терещенко, киевского сахарозаводчика, придется мне лично ликвидировать. Он на ликвидацию самодержавия и подкуп генералов потратил десятки миллионов рублей личных средств, не считая наверняка невозвратного американского кредита.

— Так что, государь, придется обязательно вводить статус иностранного агента, с таким клеймом нельзя будет не только избираться в депутаты Думы, но и участвовать в общественной деятельности и политических партиях, публиковать свои статьи в газетах и журналах. Получил финансирование от чужого государства хоть на один рубль — значит, объективно разваливаешь свою страну, значит — враг родины своей, России. Вопрос придется ставить только так. Готовься к тому, что люди с холодными руками и горячим сердцем зададут тебе в очень неуютном месте важные вопросы. На которые нельзя не ответить честно.

— Да, государь, придется отчаянно защищаться, а разрыв всех отношений со странами Антанты в определенный, правильно подходящий момент — необходимый и первостепенный по значимости шаг. Без такого разрыва Германия нам ни за что не поверит. Кайзер и немецкие генералы знают все наши планы наизусть.

— А наши долги этим странам? Как быть с ними? Там одних процентов сколько! — переживает государь за сущую ерунду по-моему, по сравнению с двумя миллионами убитых русских солдат и четырьмя миллионами покалеченных.

— Долги будем отдавать, только если все же влезть в войну, их количество потом однозначно потопит страну. Насколько я помню, они вырастут с шести миллиардов до десяти миллиардов рублей чисто государственных долгов. Пока на выплату долга тратится пять-шесть процентов от бюджета — еще весьма комфортные цифры. На время, когда ведутся боевые действия, просто заморозим все выплаты той же Франции, а вот Германии будем честно платить, там деньги совсем другие выходят. За время войны инфляция здорово обесценит все деньги, и франк, и фунт стерлингов, и рубль наш. А уж как марка немецкая обесценится — просто невероятно! Так что только приобретем от подобной задержки уменьшение долгового бремени. Что-то мне подсказывает, что у торгующей со всем миром России будет гораздо больше возможностей заработать, чем у воюющей, изнемогающей страны, зависящей еще от коварных союзников. В торговле наша сила, а война только в пропасть приведет, — говорю я свои искренние мысли.

— Мне в принципе понятна ваша мысль, — покачал головой император. — Однако остаются вопросы. Я вполне допускаю, если после покушения в Сараево Российская империя сможет не ввязаться в войну. Да, повод обвинить Сербию и ту же Францию в таком преступлении — достаточно серьезный, чтобы разорвать все договоры о военной взаимопомощи. Выглядеть, конечно, будет совершенно по-иезуитски, только оно того стоит. Дальше, я понимаю, без полной изоляции этих ваших агентов иностранного влияния и разрыва дипломатических отношений нам будет крайне трудно выстоять перед внутренним врагом. Принять необходимые законы я смогу без особых проблем, имею для подобного все права, так же, как усилить кратно работу Охранного отделения. Вот заставить исполнять данные законы только совсем не так просто, ведь я встану на пути у очень богатых и влиятельных людей.

Он немного помолчал и продолжил:

— Но самое главное, никаких гарантий для Российской империи от нападения германских войск я не вижу. Если они будут сосредоточены на нашей границе — они могут напасть в любом случае. Порвем мы отношения с Францией или нет.

— Это так, государь. Поэтому нам требуются предварительные и секретные переговоры с кайзером. Возможно, придется что-то уступить Германии. Возможно, но не обязательно на самом деле. Думаю, все же возможность сосредоточиться только на разгроме Франции немцы оценят очень хорошо.

— Что же именно отдать? — поднимает бровь Николай Второй.

— Есть у вас одно такое владение, от которого только постоянные расходы и лишние тревоги. Не одно, конечно, на самом деле такое есть. Но послушайте спокойно, что я вам предложу, — решаю я прямо сейчас увязать часть национального вопроса с вариантом «вообще не воевать ни в каком случае».

— Это вы про Польшу, насколько я понимаю? — скептически интересуется император, щипая себе ус.

— Про нее самую. Как тот самый чемодан без ручки, который нести трудно и неблагодарно, а бросить уже жалко. Да и бросать стратегически не очень правильно, ведь она неминуемо попадет или под влияние британцев, или немцы ее заберут целиком. Но сейчас именно для решения проблем с Германией можно и отказаться от такого владения.

— Отказаться самим нельзя! Империю нельзя никому раздавать! — сурово бросил император, выпрямляя спину.

— Нет-нет, ваше Императорское Величество! Естественно, ничего такого делать нельзя априори! Но есть ведь другие пути договориться. И заодно — показать всем остальным националистам, к чему ведет отделение от могучей и сильной страны! И литовским, и финским, и всем прочим!

— Это какие же такие интересно пути имеются, чтобы как-то сохранить свое лицо перед народом?

— Вот именно! Вы правильно, государь, заметили. Можно и лицо сохранить, и страной, искренне переживающей за свободу других народов выступить! — успокаиваю я Николая Второго.

— Согласитесь, от Польши самой Российской империи толку немного, а одни только убытки, если честно говорить. На каждый рубль, получаемый в качестве налогов оттуда, России приходится тратить рубль четырнадцать копеек на содержание институтов власти. Посчитано еще давно. Убыток довольно значительный, государь. Еще ее приходится охранять нашей армии, а охранять от внешних врагов глубоко недовольное этой охраной население — ну совсем глупое занятие безо всяких перспектив. И от лодзинских ткацких фабрик сильно страдает наша прядильная промышленность, а они поставляют свою продукцию на гигантский российский рынок беспошлинно теперь. Нашим фабрикантам совсем невыгодно получается. Ведь так?

ГЛАВА 2

После прощания с Распутиным я дошел до комнаты цесаревича, где пролечил одну из дочерей императора, кажется Марию.

Самого цесаревича тут днем теперь не застать, счастливый ребенок носится со своими друзьями по парку и даже на обед не сразу приходит.

— Так, ваше Императорское Высочество, еще завтра сеанс лечения и вы свободны!

Девочка поднимается с кровати, аккуратно разглаживает платье и уходит к сестрам, ожидающим ее в соседней комнате.

— Сергей, думаете, хватит трех раз девочкам, чтобы стать такими же здоровыми, как теперь Алексей? — довольно кротко интересуется моим мнением сама императрица, отходя от шторы, у которой замерла на время лечения.

На меня она теперь очень милостиво поглядывает, когда сама стала чувствовать себя гораздо лучше.

Посмотрим, на сколько хватит такого отношения, хотя резкие перепады настроения ее покинули однозначно.

— Думаю, вполне достаточно, Александра Федоровна. В любом случае после всех обязательных сеансов я буду в свободное время проводить дополнительное лечение, мы постепенно достигнем минимум пяти раз на каждого ребенка. Цесаревичу еще один раз осталось, вам еще четыре и императору все пять посещений, — обстоятельно и неспешно отвечаю я, как такое любит делать сама императрица.

Две ее фрейлины находятся в соседнем помещении. Здесь с нами одна только Вырубова, это ее сестру я вылечил на квартире Пистолькорса, как потом оказалось.

Она — самый доверенный человек императрицы, поэтому присутствует при каждом сеансе, но со мной не особо разговаривает.

Посматривает довольно хмуро и не улыбается, не хватает ей все же для полноты счастья присутствия в Петербурге Старца Григория. Она самая преданная и внушаемая его фанатка, сама во многом и способствовала его визитам в императорскую семью.

Правда именно с царем его познакомили черногорские княгини, которые потом с ним поссорились почему-то.

«Кажется, не может простить мне, что именно я жестко настоял на том, чтобы отправить ее кумира в ссылку. Ничего, мне на ее недовольство наплевать чуть больше, чем никак», — понимаю я про себя.

Я теперь явный и бесспорный победитель в битве придворных фаворитов за царскую милость.

«Ну, если бы мне на подобное отношение тоже не было все равно. Вот возможность оказать влияние на императора и поделиться знаниями с ним я очень ценю».

Так вполне спокойно и размеренно пошла моя жизнь дальше после того, как я полностью перебрался во дворец, один раз в день кого-то лечу, часто хожу в баню, где набираю энергию.

Хорошо, что императорская семья в принципы лечения вообще не лезет, молча слушают мои указания и делают все именно так, как я прошу. Признает без разговоров главенство пришельца из будущего в достаточно важном вопросе.

В газетах про меня еще ничего не пишут, кажется, пока меня и мою роль во дворце никто не вычислил достоверно.

Ну, еще понятно, в самом близком круге императорской семьи стукачей нет. И офицеры охраны держат язык за зубами крепко. Пока им не предложили настолько достаточно, чтобы они заговорили, что тоже случится неминуемо рано или поздно.

Так что пока в газетах пишут только про отъезд Старца Григория и шлют ему многочисленные проклятия вслед.

А про меня нет ни слова, потому что я живу только при дворце и в Петербурге не появляюсь совсем.

Я скупаю прессу на вокзале, когда выхожу прогуляться по городу в сопровождении теперь всегда пары охранников из числа служивых при дворце. Одному мне запрещено самим императором надолго покидать территорию дворца, я с правильным приказом не спорю.

Так мне самому спокойнее, не говоря уже об императорской чете, связывающей все больше и больше надежд именно с моей персоной на спасение от ужасов переворота и революции.

За неделю два раза встречался с императором и вел долгие разговоры о будущем.

Говорили сначала о тех двух стратегиях, которые я озвучил первыми императору.

— Ассигнования на повышение роли Охранного отделения я могу увеличить самостоятельно, просто отправить в кабинет министров требование о выделении средств и повышении платы за службу, как вы посоветовали. И после можно начать набор новых офицеров и агентов, — рассказывает он мне. — Чтобы на службу туда переходили самые заинтересованные в карьере люди из полиции и прочих подразделений. И желательно самые лучшие.

— А как ваши советники, государь, отреагировали на такие ваши идеи?

— Отрицательно отреагировали, ведь мы последнее время начали серьезно сокращать такие отделения при губернских городах. А тут такой поворот и лишние траты бюджета, поэтому они со мной спорят изо всех сил. Что ненужное дело и пора совсем Охранное отделение распустить. Однако я помню ваши слова, теперь уже сам хорошо понимаю, откуда постоянно ветер дует. Но ничего страшного, в подобном случае я могу просто приказать исполнять и все. Поэтому советников выслушал и сказал начинать набор в Охранное отделение, причем, как можно быстрее, — как бы подчеркнул государь свое право самодержца.

— Да, еще государь, что хочу Вам заметить — репутация у Охранного отделения не самая благозвучная. Поэтому новую и мощную структуру лучше бы как-то более прилично назвать, — предлагаю я ему. — Чтобы лучших людей не в Охранку зазывать служить!

— Наверно, вы правы, Сергей. Думаю, у вас уже есть и подходящее название? — улыбается Николай Второй.

— Разумеется есть, государь. Не стоит ничего изобретать лишнего, такое название уже придумано и хорошо будет смотреться в теперь нашем времени. Например — Комитет Государственной безопасности! Безопасность государства — именно Российской империи! Четко и по делу!

— Ну, разве что «комитет» звучит немного не привычно? — задумывается император. — Может, коллегия?

— Напрасно так думаете, ваше Императорское Величество. При Государственной Думе много различных комитетов уже образовано. Свежо, серьезно и внимание привлекает. Коллегия — все-таки немного уже старорежимно! Сокращенно — КГБ!

ГЛАВА 3

После обсуждения судьбы проливов император пару дней не показывался на моем горизонте.

Расстроился очень, все не может поверить, что нет у меня никакой хорошей идеи для такого козырного дела.

Я продолжаю лечение императорской семьи, больше пока никто не просит, отдыхаю, гуляю по красивому городу и иногда провожу время в царскосельских ресторанчиках.

Очень не хватает ноута и интернета, вот реально прямо жизнь без них совсем скучная, когда не можешь быстрым движением мышки узнать все новости в мире. Приходится выкупать доступные газеты и внимательно перечитывать, пока соседи мои попивают лимонад. По сторонам бдительно не смотрят, охранники из них еще те конечно.

Император отходит от последнего разговора, все же я достаточно безжалостно растоптал его искреннюю надежду на победоносную атаку и захват проливов.

Как-то он так постоянно мрачно реагирует на получаемые от меня известия, что для него лично совершенно прекрасное самодержавие — довольно прогнившая и шаткая конструкция.

Куда мы сейчас постоянно прибиваем укрепляющие колышки и ставим растяжки, чтобы здание не завалилось в самый неподходящий момент.

Да еще обязательно нам на голову, неизбежно погребя под своими развалинами!

Мы, конечно, собираемся его подремонтировать и продлить ему жизнь, однако ресурс данного политико-экономического образования подходит к закономерному концу.

Расстроил я его все же здорово, сложно там все и непонятно с подобным десантом, безо всяких гарантий успешного успеха при атаке на Босфор.

А ведь такая атака совсем не конец дела, там еще немалое Мраморное море и те же двадцать фортов за ним.

И везде турки в готовности сидят, да еще толковые немцы ими командуют.

Англичане со всей своей полумиллионной армией ни один из них не взяли, что уж тут говорить про максимум восьмитысячный русский десант, на который всего-то хватает плавсредств.

Только полосу прибоя и пляжи телами русского воинства завалить хватит.

Генералы и адмиралы, конечно, нахвастают Николаю Второму с три короба, что всех обязательно победят и всего добьются, но император кажется перенял мой скептический взгляд на высший командный состав царской армии и флота.

Своей личной армии и своего же фота.

Правильное понимание данного вопроса его вообще-то здорово сбережет от множества лишних разочарований.

Если бы он только знал, на каком низком уровне у него в государстве все находится, наверняка, не начал никакую мобилизацию ни за что в жизни тогда бы.

Если здание прогнило, тогда вся его составляющая, тем более — вооруженные силы, тоже отнюдь не в идеальном состоянии находятся.

Тоже гниют с головы, хорошо, что у меня список самых бестолковых царских военноначальников имеется.

Поэтому можно императора предупредить на их счет. Вот что плохо, такого же равнозначного списка из однозначно толковых не имеется. Если не совсем бестолковые командиры — такой имеется и на этом все.

Если уж у продуманной Англии с кучей союзников, собранных со всего мира, с надежными базами в совсем близкой от Дарданелл Греции и мощнейшим флотом не получилось ничего вразумительного с десантом, то у совсем не такой мощной и организованной Российской империи шансов тоже не сильно больше.

Вообще-то гораздо меньше на самом деле. Да вообще ни одного реального не имеется!

Есть только пара современных броненосцев с достаточно дальнобойными орудиями под управлением совсем так себе адмиралов, как мне хорошо известно.

Неоднократные обстрелы российскими линкорами турецких берегов в пятнадцатом году с большой дистанции обошлись без ответных попаданий в корабли.

Только вся тысяча тяжелых снарядов, выпущенных непонятно куда, привели в общей сложности к смерти двух-трех турецких солдат и ранению еще пятнадцати ни в чем не повинных гражданских лиц.

Такие данные можно узнать по внутренним турецким отчетам, в которых им совсем не требуется ничего врать, оценивая свой ущерб от русских снарядов.

Первый обстрел случился двадцать восьмого марта, потрачено тридцать четыре 305-мм снаряда, двадцать один 254-мм снаряда, пятьдесят 152-мм снарядов. Турки по итогу вообще даже не поняли, что огонь велся именно по береговым укреплениям и решили, что русские обстреливают почему-то маяки.

Они даже не догадались, что линейные корабли «Три святителя» и «Ростислав» по своей придуманной легенде обстреливают береговые укрепления около Босфора. Так в отчете написали, и даже что-то там поразили.

Из турецких потерь обозначен непонятный товарищ по имени Исмаил Ага, которого куда-то там ранили.

Наверно, просто гражданский смотритель маяка или местный житель.

Про второй обстрел данные турок говорят о гибели троих солдат и ранении тринадцати гражданских лиц, а ведь выпущено примерно сто шестьдесят снарядов тяжелого и среднего калибров.

Третий обстрел почему-то в турецких хрониках вообще не замечен, значит, ничего достойного описания не случилось.

А русские снаряды легли на какие-то совсем безлюдные места.

Четвертый обстрел произошел второго мая, выпущено четыреста пятьдесят снарядов, снова неизвестно куда, зато по чему-то такому, издалека похожему на окопы, как написал командующий вылазкой доблестный героический адмирал.

— Ранено два работника пекарни после четыреста пятидесяти разрывов, — отмечают турецкие источники, тоже очень правильно посчитавшие прилеты снарядов.

— Ну, вот как можно с такими адмиралами, сочинителями славных побед во главе флота успешно воевать? Ваше Императорское Величество? Может, Вы мне ответите? Ведь реально новой Цусимой попахивает, государь! Эта высадка в Босфоре! — требовательно интересуюсь я у императора.

Все такие расклады я зачитал императору с одного из своих листов с записями, специально такую информацию собирал, чтобы ответить на извечный российский вопрос о судьбе черноморских проливов.

А потом перечислил ему доклады изобретательных на выдумки адмиралов Черноморского флота, которые изобилуют уничтоженными батареями, многочисленными пожарами и взрывами пораженных складов боеприпасов.

ГЛАВА 4

Да, о рабочем классе я вопрос весьма подробно изучил. Поэтому могу более внятно что-то попробовать объяснить бесконечно далекому от него императору:

— С рабочими, государь, все наоборот, чем с крестьянами. Те рассредоточены на земле и связи между собой никакой не имеют, а рабочие живут и работают концентрировано. Поэтому окажется самый такой энергичный и сплоченный класс пролетариев. Они гораздо грамотнее крестьянства, инициативнее и постоянно будут бороться за свои права. В чем абсолютно правы, а агитаторы социал-демократов направят данную энергию в нужное им самим русло для свержения самодержавия.

— В чем же они правы, Сергей? — недоумевает император, сам знающий о жизни рабочего класса меньше, чем ничего.

— Давайте разберем на примере событий на Ленских приисках, государь.

Николай Второй морщится, но разрешает мне говорить кивком головы.

— Предприятие, основанное английскими и нашими банкирами, в основном из инородцев, — император опять морщится, понимая, о ком я говорю. — Пусть с полученными за заслуги перед Империей баронскими титулами, добывает примерно целую треть российского золота и создает золотой запас страны. Приносит гигантские прибыли, за один год окупает половину вложенных средств, даже больше — пятьдесят пять процентов. Что просто невероятно! На нем трудится, причем трудится в нечеловеческих условиях примерно одиннадцать тысяч русских рабов по двенадцать-шестнадцать часов по колено в воде под землей. Один из шести рабочих за год калечится по статистике. До ближайшей железнодорожной станции Иркутска две тысячи верст, власть на приисках полностью принадлежит управляющей компании. Условия труда невозможно тяжелые, проживание тоже в тесных, промерзших бараках, где мокрые сапоги примерзают к полу ночью. С работы промокшие люди идут несколько верст по лютому морозу до своих бараков.

— Вы уверены в своей информации? — император все так же недоволен получаемым негативом.

— Конечно, и я скоро вам мое знание объясню. Вы думаете, государь, зачем я вам все подобное рассказываю? Ведь это только один из множества эпизодов кровавой несправедливости в Российской империи! Самое обычное дело! Я изучил именно такое событие, как Ленский расстрел, неспроста, совсем неспроста, ваше Императорское Величество. Само событие с расстрелом и реакция на него власти — именно тот хребет, после которого рабочий класс Империи отчетливо понял, что защитника в вашем лице у него нет. И никогда не будет. А действия царской власти по замолчанию случившегося вместе со словами министра внутренних дел о том, что власть будет стрелять и только стрелять — приблизят крушение самодержавия очень и очень сильно.

Николай Второй пока молчит, понимая, что я не просто так рассказываю ему про Ленский расстрел.

— А вы же хотите этого избежать? Вы знаете, что сказал будущий Председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов-Ленин по этому поводу?

— Как вы сказали? Совет народных Комиссаров? Это что — новый орган власти? — недоумевает самодержец российский.

— Да, государь. Подобное название есть в переданных вам материалах.

— Наверно, я не обратил внимания… — задумывается самодержец. — Что же сказал этот Ульянов-Ленин?

— «Ленский расстрел явился поводом к переходу революционного настроения масс в революционный подъем масс». Его точная цитата, я ее даже специально записал. Так что Вы, государь, должны понять, почему я отнимаю ваше ценное время. Ленский расстрел — тот хребет, который никак нельзя не обозначить в нашем с вами разговоре.

Объясняю очень настойчиво, почему отнимаю у него время для семьи.

— Третья Дума перед своим закрытием отправила в те места сразу целых пятерых адвокатов под руководством того самого Керенского, — я уже не знаю, помнит ли император со своею занятостью, ведь я уже сам говорил ему про такой момент.

Поэтому еще раз повторяю — именно Керенский отдаст приказ об аресте его семьи в Царском Селе и отправлении в Тобольск, навстречу неминуемой смерти.

— Поэтому сейчас именно такой невероятно важный момент, государь. Когда можно нанести удар по всей пропаганде против вас и вашей семьи, мгновенно перехватить инициативу из рук либеральной и социалистической прессы!

— Каким же образом, Сергей? — заинтересовался император.

— Очень просто. Не ждать конца расследования сенатора Манухина, оно затянется до ноября и будет еще полгода обсуждаться, поэтому окажется уже никому не нужно. Я вам и так его процитирую сейчас, у меня оно имеется из-за его важности для судьбы страны:

«Условия жизни рабочих на приисках были названы не совместимыми с человеческим достоинством, принятая в „Лензото“ практика обращения с рабочими — не соответствующей закону, стачка рабочих оправдывалась, как чисто экономическая и мирная по характеру, а ружейные залпы решительно осуждались, как не спровоцированные».

— То есть попытка замять случившееся и ваша отсутствующая реакция на беспредел местных властей начнут хоронить самодержавие. После такого нет смысла как-то заигрывать с рабочими.

Император задумался:

— И что вы посоветуете?

— Посоветую выйти сухим из воды, образно говоря, государь! Изменить случившееся мы не можем, но поменять последствия вполне возможно и совсем не трудно даже! Показать рабочим всей страны, что у них есть настоящий защитник, выбить из рук у революционеров такой невероятный козырь! Назначить, естественно, виновным в случившемся жандармского ротмистра, самовольно отдавшего приказ открыть огонь по рабочим и обязательно руководство компании. Ротмистра посадить на хороший срок, руководство компании обязать выплатить пособие пострадавшим и назначить пенсию семьям, потерявшим кормильца при расстреле. Приказать изменить условия труда и быта, часть денег от прибыли компании принудительно направить именно на такое. Выступить в роли настоящего беспристрастного арбитра над всем случившимся, несмотря на то, что в акционерах компании находится ваша родная матушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна и ряд сановников, те же министр торговли и промышленности Тимашев, бывший председатель Комитета министров Витте, бывший министр торговли и промышленности Тимирязев, — зачитываю я по своей шпаргалке.