Мажор: Путёвка в спецназ

ПРОЛОГ

ПРОЛОГ

— Удачи, мужики! — старший лейтенант Рогожин крепко пожал нам с Тунгусом руки. — До свидания...

Последние слова сказаны, и мы смотрим в спину уходящих ребят. Парни оглядываются в глазах сожаление. Ведь каждый из них рвался остаться здесь, но не судьба. Ибо шанс задержать бандитов и остаться в живых — есть только у меня и моего напарника. Хотя нет! Командир! Вот он бы смог, но его обязанность увести группу и заложников. Тяжело мужику. Оставить двух своих «любимчиков» практически на верную смерть... Да уж, «любимчики»! Ибо то, что было нормально для всех, для меня и Тунгуса было плохо! И пахали мы больше и бил нас больнее, а всё потому, что мы особенные. Не такие как все — у нас есть дар. У командира, кстати, тоже... Но нам до него ещё далеко. Как новорождённому щенку до матёрого волкодава.

Всё-таки удачное здесь место: ни справа, ни слева нас не обойти. Точнее обойти-то можно, но на это уйдёт много времени, так что — только в лоб. Метрах в пяти позади меня, за камнями, залёг Тунгус. Пусть здесь и не слишком крутой подъём, но всё же... Приникнув к оптике СВД, сосредоточенно отстреливает неосторожных... Отлично! Прижимая к плечу пулемётный приклад, стреляю: короткими, злыми очередями. Главное, выиграть время — сколько можно и дать парням шанс оторваться. Сколько же вас? Получите, твари! Сдохните!!!

Вот скажи кому: сын олигарха валяется в грязи, с пулемётом и не ради развлечения, а спасая чью-то жизнь. Не свою. Чужую! Сам бы не поверил...

Ох-хо-хох... Как же я докатился до такой жизни?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Меня зовут Егор. Егор Милославский. Я яркий представитель «золотой молодёжи» — богат и хорош собой. Как говорится: высокий, красивый, голубоглазый, почти блондин (у меня светло-русые волосы). Характер? Да хреновый у меня характер! Из-за него и все неприятности… Но об этом чуть позже — не будем отвлекаться. И вернёмся немного в прошлое…

Главная моя слабость — женщины. Красивые женщины. А теперь представьте: что в то время, когда ваши одноклассники вовсю крутят с девочками, вы толстый (хоть и высокий) подросток, с весьма дряблыми мышцами и скверным характером (избаловали меня, вот так). Короче, с девочками беда. А хочется, аж сил нет! Представили? Ну и как? Вот и я решил, что пора показать всем, кто тут самый-самый!

Вид спорта, которым стоит заниматься, выбирал довольно долго. Всякие боевые искусства меня не привлекли — больно! Тяжёлая атлетика тоже — видели фигуры штангистов? Бр-р-р... Гимнастика? Поздно. Да и так измываться над собой? Увольте. И выбор пал на плаванье: воду я всегда любил. Конечно, и здесь надо было пахать, но без этого никуда. Да и понравилось мне... Ещё бы не патологическая лень и разгильдяйство! Так что дальше КМС я не продвинулся, хотя, тренер был уверен, что я способен на большее. А мне оно надо? Я в профессионалы не собираюсь, меня и здесь неплохо кормят. Главное, что фигура у меня стала... Девочки в восторге!

Хотя есть у меня ещё одна слабость. Стрельба! И надо сказать, что в этом деле я достиг весьма приличных результатов. Особенно с пистолетами. Нет, вы не подумайте, что я занимался в какой-нибудь секции. Зачем? При наличии тира и хороших учителей можно достигнуть многого! А с хорошими, точнее отличными, преподавателями проблем не было. На отца работало такое количество отставных спецов, что выбор был всегда.

Но, несмотря на изменения в моей жизни, менее избалованным я не стал. Хотя чему удивляться: единственный ребёнок, воспитываемый отцом (мама умерла, когда мне было семь лет), получающий всё, что захочет. Вот вы бы не избаловались? А найти неприятности на свою пятую точку? Да было бы желание. И оно у меня было, и я регулярно влипал в истории... Отец неизменно меня выручал, потом долго орал, даже пытался наказывать, но всё повторялось снова и снова... Но вот в один далеко не прекрасный день, терпение отца лопнуло.

Ох, не стоило смешивать «травку» с водкой, запивая это дело пивом. Не хочу рассказывать, что я учудил, но если бы не папа — мог бы и на нарах оказаться. А так, как всегда пронесло. Ну, это я так думал...

За окном во всей своей красе царствовала осень. Осень 2006 года. А перед окном лютовал батя:

— Хватит! Моё терпение не безгранично, я больше не намерен спонсировать твои выходки.

— Почему? Деньги закончились? — пытаюсь обернуть всё в шутку.

— Для тебя — да! Больше ни копейки от меня не получишь, я не собираюсь безучастно наблюдать, как единственный сын мостит прямую дорогу в тюрьму.

— Пап, ты что? Белены объелся? — не на шутку перепугался я.

В таком состоянии он запросто может забрать ключи от машины и лишить карманных денег, а без оных я оказываюсь в пролёте. Столько времени убить на уламывание Светки, почти добиться своего и на тебе — такой облом. У меня как раз сегодня — свидание. И есть все шансы! Надо что-то делать!

— Заткнись и слушай! — продолжает надрываться отец. — Я решил, что тебе настала пора научиться работать головой. Так что готовься!

— К чему? — полный нехороших предчувствий, спрашиваю я.

— К армии, — кривя рот в ехидной усмешке, ответил отец.

Я аж подпрыгнул. Что же это такое получается?! Люди добрые! За что? Ну, накосячил немного. С кем не бывает? А тут сразу в армию. Так же нельзя! Я, конечно, знаю, что батя свято верит в армейскую дисциплину, как-никак полковник в отставке, но родного сына отправить служить? Бред!

— А как же учёба? — прибегаю к давно испытанному аргументу.

— Об учёбе вспомнил? Напомни-ка, когда ты в последний раз на лекциях был? То-то и оно. Можешь не беспокоиться: с ректором я договорился, на время службы тебе предоставят академический отпуск. Так что служи, сынок, как я служил. Утром отправляемся в военкомат, там тебя определят. Будешь сидеть в тайге, ракеты охранять. Место глухое, на пятьсот км, ни баб, ни водки, ни травки... Хм... Интернета тоже нет, как и сотовой связи. Так что не забывай писать письма... Глядишь, научишься ценить то, что у тебя есть. И привыкай к дисциплине. Учти, накосячишь — вытаскивать не буду, это твой последний шанс: стать человеком и научиться пользоваться головой по назначению, а не коньяк туда хлестать! Стыдно сказать, радуюсь, что мать не дожила... не видит, кем стал её сын!

— Па-а-ап!? Ты что серьёзно? Решил загнать меня, хрен знает куда? Я ж там с тоски загнусь!

— Не загнёшься, — отец похлопал меня по плечу, — только не от тоски. Как говорится: кто в армии служил, тот в цирке не смеётся! И не смотри на меня такими добрыми глазами... Я слишком люблю тебя, а значит, всё повторится, а так, может, человеком станешь.

— Типа, с глаз долой, из сердца вон? — предпринимаю последнюю попытку.

Батя поперхнулся, но взял себя в руки и жёстким голосом отрезал:

— Считай так... Два года у меня нет сына, — а потом поднёс кулак к моему носу и добавил, — но если писать не будешь, приеду и набью морду.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

Элитная часть? Нет, ну надо же было так влететь? Учебка! Ещё одна учебка! И ведь что ещё интересно: Рогожин ни слова не соврал. Это было элитное учебное заведение. С подобающим уровнем секретности, письма мы теперь получали распечатанными. И что интересно, адрес на них был всё тот же, что и раньше. Хотя находились мы совсем в другом месте. Нас об это предупредили сразу, чтоб лишнего не писали. А мне так вообще в жилу! Я ж ракеты в тайге охраняю, хотя решил на всякий случай написать, что теперь при штабе бумажки перебираю, а то, как бы папка жалеть меня не начал! А то мало ли... А так, сынок в безопасности — всё хорошо! Забегу немного вперёд и скажу о том, что всё время пока я служил, адрес ни разу не сменился. Ну да у военных это нормальное явление...

Вы вот, наверное, недоумеваете, что это на меня нашло? Или думаете, что я записался в мазохисты? Да нет. Просто за прошедшее время я многое понял и осознал. Вот за вами когда-нибудь ходил табун охраны? Чтоб чуть ли не свечку держали... в процессе... Надеюсь, вы понимаете, о чем я? До такого, конечно, не доходило, но было очень близко и так раздражающе. Естественно хотелось свободы, и, как правило, постоянные побеги. А стоило хоть на минуты вырваться из-под опеки, как меня начинало нести. И вот наконец-то, я сам за себя. Да надо мной командиры, но ведь никто не бегает за тобой:

— Егор Анатольевич, это нельзя, туда не надо, папа ругаться будет...

И всё зависит только от меня. Сверну шею, так сам! Но это вряд ли, я ещё всем покажу, что нахрен мне эта охрана не нужна!!!

Однако, вернёмся к тому, чему собственно мы учились. А готовили из нас диверсантов: по какой-то новой, ускоренной программе. Ну и как водится, на нас ставили эксперимент — загнёмся или нет. Хотя это я, конечно, утрирую: всё было рассчитано до мелочей, вот вроде сейчас упадёшь и не сможешь встать... но нет — «выходной».

Как мало надо человеку для счастья! Всего лишь выспаться... Примерно раз в три-четыре дня: нам давали отоспаться. После стандартных четырёх-пяти часов — нам давалось двенадцать. В первой учебке: шесть часов было за счастье, но и пахать приходилось меньше и, казалось бы, что со временем мы должны были привыкнуть спать меньше, но постоянные нагрузки, как физические, так и моральные — выжимали всех. Поэтому мы спали как убитые и бывали случаи, когда Рогожин накидывал часок другой... Но потом снова выжимал из нас все соки!

Не все выдерживали нагрузки или могли достигнуть постоянно повышающейся планки нормативов. Парней куда-то переводили, по утверждению нашего главного инструктора Рогожина, на Камчатку... Белых медведей пугать. Хотя через несколько месяцев, ставший моим непосредственным командиром Рогожин признался, что их переводили в другие отряды. Зачем неплохо подготовленных парней терять? Это ему они не подходили, а другим так вполне...

Из начальной двадцатки он отчислил одиннадцать человек, и нас стало десять. Нет-нет, я умею считать, просто через две недели, после начала обучения, к нам добавился ещё один боец — Саня.

Саня: мелкий (на фоне мужиков под метр девяносто), среднего роста, худой, жилистый, весь как на шарнирах и лицо такое интеллигентное. Казалось бы, как он вообще в ВДВ то попал, а уж в спецназ и подавно? Но не всё просто в этом мире... Оказалось, что у него первый разряд по биатлону и естественно, что его загребли в снайперы. Только элитный снайпер из него не получился. В чём причина не известно, ведь стрелял Сашка весьма хорошо. Хотя похуже чем Тунгус или Марат. Зато с ножом парень оказался просто мастер... Вот и перевели к нам — чего добру пропадать! Ведь стоило взять в руки нож и вместо, казалось бы, обычного человека, он преображался в матёрого зверя... В чём я убедился в первый же день знакомства!

У нас как раз предвиделся «выходной» — поэтому мы не спешили ложиться спать и занимались мелкими делами: подшивались, чинили форму и прочее... И тут в казарму вошёл Санек. Поздоровавшись со всеми и представившись, спросил:

— Где можно приземлиться?

— Да вон пустая койка, — машу рукой, — бросай вещи и давай поближе, расскажешь, кто ты и откуда...

Сашка, сбросив вещи, подошёл и задал очень серьёзный вопрос:

— Братва, есть что пожрать? С утра голодаю!

— Сухпай будешь?

— А есть выбор?

— Нет.

— Тогда буду.

— Держи, — запасливый Балагур подал гостю «перекус».

Недолго думая, тот начал грызть паёк.

— Что глисты проголодались?

На горизонте появился Иван: здоровенный шкаф, наш пулемётчик, в его руках пулемёт казался маленьким и несерьёзным. Все присутствующие удивлённо посмотрели в его сторону — чего это он? А того заусило: начал нести какую-то ерунду, а новичок спокойно сидел и грыз паёк. Что происходит? Ясно только, что у Ваньки какие-то претензии к этому парню. Народ напрягся, готовясь вмещаться. За драку можно было вполне лишиться «выходного». Как вы понимаете — это никого не устраивало!

А Саня всё грыз и грыз, не обращая внимания на начавшего уже раздражать всех Ваньку. Я только набрал в лёгкие воздух, чтоб рявкнуть на распоясавшегося подчинённого (сержант я или как?), но тут Ваня упомянул какую-то Лиду. Цветасто так! И Сашка взорвался: раз, и он уже сидит на спине хама и, вцепившись в него как клещ, прижимает к шее нож. Никто даже среагировать не успел!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Прошло три месяца, и начались выпускные экзамены. Кто-то удивится, чему можно научить за три месяца? Ну, допустим не три, а пять — не стоит забывать о первой учебке! Но и тут не всё просто! Как всегда в нашей армии и происходит: кому-то попала вожжа под хвост, и произошло следующее. Рогожина сняли с инструкторов и определили командовать нами, чему он был несказанно рад. Степаныча — старшего прапорщика Иванова, в замы, а всю группу, оставшихся десять человек, досрочно выпустить и на войну...

Пожалуй, уточню, чтоб избежать недопонимания. Совсем не скоро: через кровь пролитую вместе, боль от потери друзей и ожидание смерти, Степаныч всё же поведал нам историю того, как матёрый волкодав стал тренировать щенков...

Оказывается: командир был в свои двадцать девять лет, ни много, ни мало — разжалованным майором — спецназа ГРУ!

Получив внеочередное звание, новоиспечённый майор был назначен командиром пятёрки серьёзных профессионалов. Около года, группа Рогожина, выполняла самые разнообразные задачи и не только на территории нашей Родины — считаясь одной из лучших. Но вот однажды: поступило задание в режиме аврала... В общем-то, всё как всегда... Никаких разведданных, никакой ясности; пойди и сделай! Стоит ли удивляться, что группа попала в качественно подготовленную засаду. В первые же минуты боя два бойца оказались ранены, один тяжело — в живот. Требовалась немедленная эвакуация и Рогожин принял решение отступить.

Вот только генерал, курировавший операцию, приказал выполнять задание и отказал в высылке транспорта. Почему он так поступил? Я не знаю. Может цель была настолько важная, что потери не имели значения, а может он просто тронувшийся умом самодур. Ну не знаю я, не знаю. Не могу даже представить, чем можно оправдать этого генерала.

А раненых было уже трое... Снайпер группы схватил пулю в левое плечо и раненый продолжал стрелять, прикрывая своих. Если бы не этот парень, погибли бы все!

Да и в штабе не все были согласны с таким решением. Полковник, непосредственный командир Рогожина, связался с «летунами» с личной просьбой... К счастью, среди пилотов нашлись «сорвиголовы» наплевавшие на приказ и вылетевшие спасать бойцов.

В это время группу обложили, и бойцам пришлось с боем пробиваться к новой точке эвакуации. Представляете ситуацию? Шесть человек: из них — трое раненых, один тяжело, двое средней тяжести... Но парни как-то вырвались... Спасибо летунам!

Вот только парня, раненного в живот, не довезли, скончался в тот момент, когда вертолёт заходил на посадку! Если бы не потерянное время — возможно он остался бы жить... Другой раненый со временем вернулся в строй, а вот снайпер... Раненая рука почти не двигалась, парень стал инвалидом...

Расстроенный майор отправился к командиру пилотов вертолёта, чтоб лично поблагодарить за помощь... Его уже успели просветить, что тот нарушил приказ генерала! Зайдя в помещение, он увидел, как этот самый генерал грозится отдать под трибунал летуна, за срыв важнейшей операции... Зная Рогожина не сложно догадаться о том, что произошло дальше.

По идее — для Рогожина, всё должно было закончиться весьма плачевно. Но! Вы много знаете майоров, которым не стукнул хотя бы тридцатник? И чтоб у него не было волосатой лапы где-то наверху? Я вот нет. Вот и у нашего будущего командира нашлись заступники... Тем более что генерал-то был из другого ведомства. И как это ни пародоксально звучит, его выгнали даже не в почётную отставку, а с жутким скандалом. Наверное, давно зуб точили.

А Рогожин отделался всего лишь разжалованием до старшего лейтенанта, и отправкой в спецшколу — передавать опыт. Здесь он и встретил бывшего сослуживца — Степаныча. Подозреваю, что потеря такого профессионала, как наш командир, не входила в планы высоких чинов ГРУ, и его временно спрятали. А теперь почему-то достали? И нам доучиться не дали! Хотя конечно учёба не прекращалась никогда. Но в чём причина?

На Кавказе есть гора — самая высокая... Кажется, так было у классиков? Первый месяц на новом месте службы прошёл довольно спокойно: похаживали в рейды, но в основном занимались тем, что совершенствовали технику маскировки, пролёживая бока возле населённых пунктов и на перевалах. А в остальное время тренировались: оттачивая мастерство. О! У командира появилась новая блажь — фехтование. И не на привычных ножах, а тяжёлыми палками! Призванными имитировать: то меч, то саблю, то ещё что-то... Вот нафига козе баян? Правда, на этот раз командир снизошёл до объяснения:

— Вот вы мне скажите, сколько раз вы по пальцам палкой получили? А почему? Да потому, что с координацией у вас хреново! Фехтование же позволяет, кроме этого, развивать глазомер и учит не делать лишних движений, иначе устанете... И многое другое! Я вовсе не надеюсь сделать из вас фехтовальщиков, но польза будет! Потом ещё с шестами позанимаетесь, тоже полезно! И самое главное: чуть зевнул и палкой полбу — сразу научитесь не отвлекаться!

Вы знаете, через некоторое время мне даже понравилось... Да и многие парни занимались с удовольствием — это же, как в детстве! Ну, кто не бегал с деревянным мечем? Эх... Ещё бы с лука научиться стрелять...

Но вот, наконец, и неприятности — бандиты захватили в заложники журналистов. Правда, не наших, а американских. Приехали брать интервью у одного из лидеров боевиков — Аслана — борца за свободу, и сами её лишились. Как по мне, туда им и дорога. Но вот у начальства другое мнение. Иностранные граждане — ах-ах... И как назло, из спецуры никого, кроме нас!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Удачи, мужики! — старший лейтенант Рогожин крепко пожал нам с Тунгусом руки. — До свидания!

Последние слова сказаны, и мы смотрим в спину уходящих ребят. Парни оглядываются; в глазах сожаление. Ведь каждый из них рвался остаться здесь, но не судьба. Ибо шанс задержать бандитов и остаться в живых — есть только у меня и моего напарника. Хотя нет! Командир! Вот он бы смог, но его обязанность увести группу и заложников. Тяжело мужику. Оставить двух своих «любимчиков» практически на верную смерть... Да уж, «любимчики»! Ибо то, что было нормально для всех, для меня и Тунгуса было плохо! И пахали мы больше и бил нас больнее, а всё потому, что мы особенные. Не такие как все — у нас есть дар. У командира, кстати, тоже... Но нам до него ещё далеко! Как новорождённому щенку до матёрого волкодава!

Всё-таки удачное здесь место: ни справа, ни слева нас не обойти. Точнее обойти-то можно, но на это уйдёт много времени, так что — только в лоб. Метрах в пяти позади меня, за камнями, залёг Тунгус. Пусть здесь и не слишком крутой подъём, но всё же... Приникнув к оптике СВД, сосредоточенно отстреливает неосторожных... Отлично! Прижимая к плечу пулемётный приклад, стреляю: короткими, злыми очередями. Главное, выиграть время — сколько можно и дать парням шанс оторваться. Сколько же вас? Получите, твари! Сдохните!!!

Ванькин пулемёт снимал кровавую жатву, мстя за своего погибшего хозяина. Снайперка Тунгуса не отставала в этом кровавом пире… Мы держались… Потом, мой напарник отошёл назад и начал ставить растяжки. Закончилась последняя пулемётная лента... Пора! Постреливая короткими очередями из автомата, отхожу назад, прикрываемый вернувшимся Тунгусом. Отступаем вдвоём: мой напарник закинув за спину СВД стреляет из «калаша». Не забывая подсказывать, как идти. Не зная где... можно подорваться и раньше времени отправиться к предкам.

Ага! Вот и первая растяжечка «сработала»: после взрыва слышатся маты и стоны. Хорошо! Теперь замедлятся. Обязательно!

Растяжки позволили нам оторваться, а мы лепили новые. Где попало и как попало. А ведь у нас с собой не так много гранат — всего двадцать штук... Кто сказал: что натянутый кусок проволоки не нанесёт врагу урон? А остановиться, обезвредить, поматериться. Как понять: где обманка, а где настоящая растяжка? Пока не проверишь — никак! Вот и ползут, теряя время и нервы. А ведь растяжки срабатывают, мы же мастера своего дела, появляются убитые и главное раненные. Ведь раненый — это груз и психологическое давление. Его надо перевязать, а ещё он кричит и стонет… При погоне: желательно не убивать, а ранить…

Вот ведь беда: Тунгуса зацепила шальная пуля, а он пёр как танк и продолжал минировать. Когда же ноги стали заплетаться и он упал, то потребовал чтоб я его оставил, а сам уходил. Вот дурак… Десант своих не бросает! Лучше сдохнуть!

Кое-как перебинтовав рану под правой лопаткой, взвалил снайпера на себя и пошёл. А он всё скулил и требовал его оставить, мол, он врага задержит. Ну что за идиотизм? Какой враг? В том лабиринте проволоки, который мы оставили позади, сам чёрт ногу сломит. А ведь там, не только проволока, но есть и проволока с гранатами, так что, хрен они нас догонят…

Я пёр вперёд, твердя как заклинание:

— Скоро придём, держись, брат. Ребята нас не бросят, а там больничка, тебя подлатают, медальку какую-нибудь дадут. Будешь сестричкам хвастать, главное держись, брат.

Не знаю, сколько я прошёл со своим грузом? Ребята потом чего-то прикидывали и решили, что не менее трёх километров. После того, как по бандитам отработали «летуны», тем, кто выжил, было не до нас. Наши парни закинули журналюг в вертушки и ломанулись за нами. То, что мы не разминулись, было маленьким чудом.

Нас нашли через два часа. Сняли с меня тело, да тело, ибо Тунгус был мёртв. Мёртв давно, и нёс я и разговаривал — уже с неживым человеком. Я выл, бил кулаками землю:

— Я должен был успеть, должен... — я ненавидел себя: за то, что слабак, за то, что еле переставлял ноги, за то, что падал.

— Егор, ты не мог успеть! Даже, если бы его сразу погрузили в вертушку — не довезли бы. Без вариантов. Насмотрелся я, — Рогожин тяжело вздохнул, присаживаясь на землю рядом со мной. — Если сразу на операционный стол, тогда да, а так без вариантов.

— Командир, а как его звали? — какое-то спокойствие напало на меня. Всё! Кончилась истерика.

— В смысле? — на его лице было удивление.

— Ну, Тунгус — это ведь не имя. А, по-другому, как то и не знаем.

— Антон, его звали Антон.

Потом было возвращение на базу. Я угодил в госпиталь, на неделю, оказывается, был ранен — в руку. По касательной, почти царапина, но эскулапы залютовали и заперли меня. Подозреваю, не обошлось без отцов командиров, да и верно, крыша у меня подтекала конкретно, ещё завалил бы какого — «бородатого». А так хоть успокоился немного. Но вот жалость во мне умерла. Совсем.

Забирая меня от эскулапов на стареньком, видавшим виды уазике, старший лейтенант Рогожин пытался выяснить моё душевное состояние:

— Как себя чувствуешь, Егор? — рулит, время от времени, посматривая на меня.

— Да нормально, товарищ старший лейтенант! — вздыхаю. — Я сразу себя чувствовал нормально. Рана-то тьфу, кусок кожи содрало!

— С мясом, Егор, с мясом!

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

А у меня появилось «погоняло». Сам виноват: ведь наш разговор с Рогожиным, тогда — во время боя, кто-то из парней «подслушал». И я стал Мажором. Хотя почему бы и нет, как это ни странно, но негативного окраса здесь не присутствует. Даже оттенок некоторого уважения: я здесь — с ними... Так что пусть будет!

Ведь я уже никогда не стану прежним и не смогу смотреть на жизнь так же, как раньше. Как там поётся в песне? «И мы убивали, и нас убивали...» Все! Мы все изменились: уйдя на это проклятое задание мальчишками — вернулись солдатами... переступив невидимую черту. Убивая спящих бандитов и теряя боевых товарищей сложно воспринимать мир, как раньше. А так же стали палачами: запытав насмерть Аслана. Именно палачами, а не убийцами. Ибо это была кара! Заслуженная кара!

И теперь никто не назовёт нас «зелёными». И самое главное: что никто не струсил и не смалодушничал. Вот и офицеры бригады ВДВ, к которой мы были приписаны, посматривали в нашу сторону с толикой уважения. И работа стала более серьёзной, мы больше не страдали ерундой, а занимались настоящим «поиском». Сутками шерстили леса в поисках боевиков и находили... Устраивали засады, но в основном тихонько вырезали спящих или наводили на бандитов более крупные силы, если их было слишком много. Но такое было только пару раз.

А со мной стали происходить странные вещи. Например: идя по тропе, я замер, от странного ощущения. Налетевший на меня Санек зашипел:

— Ты чего замер? Так и убиться не долго!

— Не знаю, Сань. Странное ощущение... — приседаю к земле. В шаге от меня, в лучах заходящего солнца, блеснула проволока. — Растяжка! Мать её!

Обезвредив одну, я таким же образом, почувствовал ещё две. Где-то рядом враг! Мои ожидания не обманули. Дозор бандитов мы заметили раньше, чем они нас — двигались-то почти ползком.

Отправив Саню назад к командиру, не трогая дозор, тихонько пополз на разведку. Контрабандисты! Скорее всего, наркотики, хотя, кажется, оружие тоже везут.

Рогожин решил действовать по отработанной схеме: дождаться пока уснут и в ножи. А что? Арестовывать их что ли? Помню: командир, как-то сказал, что уважать себя перестанет, если начнёт надевать на мразей наручники. Да и кто нас упрекнёт? Кончим этих, наркоту сожжём, оружие взорвём или, в крайнем случае, закопаем... Всё равно, не за деньги работаем — за идею. Свою идею — убить как можно больше бандитов. Тогда у них не будет шанса: отмазаться и вернуться... А для того чтоб показать, что мы работаем, хватит и тех, кого расстреливаем из засад...

Окружив стоянку, сняли часовых, не единым звуком не выдав себя — начали! Страшен спезназ в своей слаженной работе... Бесшумные тени метнулись в ночи, раз и девять человек отправились на тот свет!

— Твою мать! Ты что, охренел? — недовольный командир, сурово нахмурившись, смотрит на Саню. Тот же, как нашкодивший котёнок, опустив голову, молчит. — Я жду объяснений!

— Виноват!

— Это я и без тебя вижу! Может, тебя тоже на недельку в госпиталь: нервы подлечить?

— Но я ведь не раненый?

— А я тебе сейчас в нос дам и будешь раненый! Ты сколько раз в этого ублюдка нож воткнул?

— Не знаю, — Санек всё ниже опускал голову, чувствуя свою вину.

— Посчитай.

— Может не надо? — без всякой надежды интересуется Сашка.

— Считай! — командир не умалим.

Тяжело вздохнув, подходит к окровавленному трупу, пытается посчитать нанесённые им же ножевые ранения. Но в том месиве, что представляет из себя грудь и живот жертвы, трудно что-то разобрать. По крайней мере, в свете луны точно. Вынув нож, разрезает одежду и считает:

— Двенадцать.

— А должно быть?

— Одно.

— О как! — Рогожин качает головой. — И откуда остальные?

— Виноват. Такого больше не повторится!

— Конечно. Если повторится, я тебя комиссую...

— Командир!

— Заткнись! Мне психи не нужны...

Чуть позже, когда мы уже закончили все дела и, покинув место расправы, устраивались на ночь — командир сказал мне:

— Смотри за ним! Парень на грани: или справится, или с катушек слетит, а отвечать мне! Ты ведь не хочешь, чтоб мне прилетело?

— Нет, конечно!

— Вот и хорошо!

— Командир, да что такого случилось? Он же его сразу убил, нам бы это не повредило. Пусть пар спустит!

— Дурак! Он должен выполнять работу, пусть грязную, но работу. А не творить свою личную месть. Что будет, если он привыкнет спускать пар именно так? А? Ты об этом подумал? Это путь вниз, Егор, вниз! Видел я такое, — проводит рукой по лицу сверху вниз, а в глазах боль, — один хороший парень вот так же зверел понемногу... Получил приказ «в расход» и вместо того чтоб, ударить фашиста в сердце, в живот несколько раз... Я тогда не придал значения, не одёрнул... — Рогожин прикрыл глаза, вспоминая что-то... Потом, покачав головой, продолжил: — А закончилось всё тем, что он вырезал целую семью! Так что смотри, Егор, смотри. Сашка уважает тебя, помоги ему, у вас общая беда, а это сближает... Я тоже постараюсь! Вместе спасём парня...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

А со мной продолжали происходить разные странности, вовсе не закончившиеся тем, что я начал ощущать опасность. Причём, с каждым днём всё лучше и лучше... А тут ещё и это!

— Бойцы! У нас нарисовалась задница! — старший лейтенант Рогожин прохаживался вдоль строя.

— Командир, она хоть симпатичная? А то кругом только страшные и волосатые... — Вовка-Балагур, как обычно, внёс свои пять копеек.

— Быстров! Опять ты! — Рогожин тяжело вздохнул. — Опять шутишь, и снова не смешно! Ну, ничего, вернёмся, на кухне будешь шутить... два раза. Ясно!

— Так точно!

— Вот видишь, мои шутки куда смешней, — обводит взглядом строй. — Как думаете парни?

— Сто пудово командир... Ещё бы... Смешней не бывает... Хоть пару дней отдохнём... — в голос согласились мы.

— Значит так, бойцы! Ситуация такая! Вон там аул, — показывает рукой куда-то в сторону холма, — в нём бандиты. Предположительно от десяти до пятнадцати человек, — снова вздыхает и качает головой, — сложность в том, что в селе полно гражданских. А может и бандиты уже гражданские, поди сейчас разберись...

В глазах командира тоска. Да и нам не весело. Мы же тренировались, как? Подошёл! Гранату в окно и в дверь ещё одну, потом пару очередей. Заходим! Мы, мать его, диверсанты... Это нифига не наша работа... Не учили нас этому!

— Наши гнали большую банду: прорвавшись через блокпост, бандиты разделились — разбежавшись по аулам. Сейчас наши прочёсывают всё что можно... В одном из посёлков произошёл бой. Вместе с блокпостом: семь человек скоро полетят домой... в гробах... Так что предельная осторожность. Страхуйте друг друга, на рожон не лезете. При малейшей попытке сопротивления огонь на поражение. И запомните, если какая-то тварь выбегает и хватает вас за руки — это ни хрена не друг! И миндальничать с ней не нужно. Потому как, возможно, где-то сидит враг и целится в вас. Прикладом в зубы и стригите поляну! Если придётся, сам за всё отвечу, но вы мне живые нужны, — слова вылетают с ожесточением, кулаки стиснуты: — Слышите?! Живые!

Я не выдержал:

— Командир, проблемы будут! Всякие общечеловеки набегут!

— Отставить! Милославский, тебе Тунгуса или Ивана мало? Вы вон до сих пор на новеньких коситесь, как будто они в чём виноваты! Сказал, валить за малейшее подозрение, значит валить: кого прикладом в зубы, а если оружие в руках — сразу пулей. Топор тоже оружие, учтите... Сам за всё отвечу, если будет нужно...

Постоял, покачиваясь с пятки на носок:

— Всё понимаю! Всё! И то, что меня подставлять не захотите и самоуверенности полные штаны. Ох-хо-хох! Пойдёте тройками, смотрите во все стороны, новенькие со мной.

Получив вводную, начали выдвигаться:

— Милославский, ко мне! — подбегаю, встаю по стойке смирно, отдаю честь.

— Сержа...

— Отставить! Чего пыжишься? Думаешь, не доверяю — раз новеньких не дал? — приблизившись к моему уху, прошептал. — Доверяю, поэтому пойдёшь с Саней. Присмотри за ним, как бы чего... Ну и Быстрова возьми, он боец толковый. Ему бы ещё язык подрезать. Ох-хо-хох!

— Понял, командир! Всё сделаю! И это... — я слегка замялся.

— Что ещё?

— Это... Извините...

— Замяли, иди уже...

Вот и идём, обыскиваем дома, страхуем друг друга. Паскудство! Куда ни глянь: добропорядочные граждане, бандитов в глаза не видели. Руки так и чешутся, взять за глотку и потрясти, как следует...

— Мажор! — тихий шёпот на грани слышимости. Поворачиваюсь, Балагур прикладывает палец к губам. «Тихо!!!»

Подхожу к Вовке, что-то разглядывающему в щель между створками ворот. Шепчет:

— Командир. В углу двора. Телега. Под ней люк.

— С чего взял?

— Баба оттуда вылезла, и что-то говорила вниз...

— Схрон?

— Сто пудов.

— Пусти посмотреть, — отходит, пуская меня к щели. — Так, всё ясно. Заходим, Мелкий направо, паси дом. Балагур, на тебе тыл. Я к люку. Вперёд!!!

Вовка становится спиной к забору, складывает руки в замок. Саня разбегается... И как из катапульты взлетает вверх. Млять?!! Вместо того чтоб заскочить на забор, оглядеться и потом спрыгнуть вниз, лёгкий Саня перелетел его! С запасом!!! Конечно, Вова привык подкидывать слонов и гиппопотамов. Вот и получился незапланированный полёт и такое же приземление. Всё! Теперь вся округа в курсе! Грохоту было!..

Стою посреди двора, как дурак, и не знаю, что делать. Саня умудрился, приземляясь, зацепить какие-то черепки. Теперь ни в дом, ни к люку. Пойдём в дом?.. Эти могут вылезти. К люку?.. А если, в доме кто-нибудь есть? Всё же... Если бандиты спрятались, то они в схроне. Его в тылу не оставишь. А дом и так припасти можно. Парни стерегут ворота и дом. Я тихонько подбираюсь к люку.

Подхожу к телеге и собираюсь заглянуть под неё... Тут из дома выскакивает беременная баба и начинает голосить: «Пошли вон, пошли вон». Ага, шнурки погладим и уйдём! Мы с Вованом припали к прицелам, пока Саня воевал с этой полоумной. Это было бы смешно, если б не было так грустно. В схроне точно прячутся. Родственник — иначе эта шальная не выскочила бы. Саня очень аккуратно заломил ей руку. И подтащил ко мне.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

А вскоре произошло событие, давшее нашей дружной компании имя. Точнее не само событие, а его последствия. Да и причина, и активный участник — Саня, тоже сменил своё прозвище Мелкий, на... Но давайте по порядку!

После зачистки аула, в котором чуть не погиб Саня, я целых четыре дня ходил с синяками на руках. Не верится, но крайне вонючая мазь Степаныча помогла. И синяки уже на второй день изменили свой цвет и начали уменьшаться. Всё это время, Саня ходил с крайне загадочным видом и, наконец, выдал:

— Братва... Мы спецназ или кто?.. — выдерживает многозначительную паузу. — Почему у нас нет своего отличительного знака?..

— Ты о чём?..

— Нам нужна своя татуировка!..

— А я вот не хочу никакую татуировку!.. — Олег нахмурился. — Понты всё это!..

— А тебе, салабону, никто и не предлагает... Заслужи сначала...

— Что значит заслужи?.. — обиделся новичок. — Я что не достоин, да? Братцы, что вы молчите... Вы же знаете... Да я за вас... Да любому...

— Достоин, достоин... — похлопал парня по плечу Санёк, — можешь наколоть, никто не возражает!..

Вот ведь молодец Саня, развёл... Не хотел ведь Олег, а теперь попробуй, останови... Я, если честно, тоже не сторонник подобных украшений:

— Александр, не могли бы вы озвучить своё предложение: поконкретней?

И он озвучил... Народу понравилось... Я плюнул на принципы и вписался. А что, Марат художник от бога, нарисует глаз не оторвать... Но, как известно инициатива имеет инициатора, поэтому за спиртом к медикам отправили Саню. Нужна дезинфекция: климат здесь такой, что гниёт любая царапина...

Напрямки, через лесок, было совсем не далеко, и через полчаса Саня уже подходил к месту назначения. Тропинка петляла среди кустов, как будто её прокладывал пьяный заяц. Вот уже виден дом, на крыше которого сидят двое солдат и чего-то делают. Может ремонт? Впереди пустое ровное пространство. «Если воткнуть здесь растяжку, положит всех без вариантов. Прицепить повыше и всё: ни бугорочка, ни ямки. Спрятаться негде... — думал Саня, — вот ведь, совсем уже крыша едет, зачем мне здесь растяжку ставить?»

Шёлк... Отлетела чека... Саня замер в ступоре: «Накаркал?.. Вот и всё... прощай Лидочка.»

Бабах... Чугунные осколки полетели по своей смертельной траектории... Сидящие на крыше солдаты вздрогнули: сперва от взрыва, потом от ударившего между ними в шифер осколка.

— Петруха, это что было?

— Взрыв!.. Млять!.. Что тупишь, бежим скорей...

На взрыв уже бежали со всех сторон... Раздавались крики, вопросы... Кто-то пытался командовать...

А белый, как полотно, Санек — стоял и матерился... Один осколок застрял в автоматном рожке, второй пропорол штаны — сзади под коленкой. Третий по старой традиции попал в каску и многострадальное ухо опять кровило. Не считая этого, на парне не было ни одной царапины. Народ стоял вокруг и тихо шалел! Всё вокруг посечено осколками, а этот живой?

— Говорил я тебе, не надо здесь растяжку ставить... — тихий шёпот, почти не слышный. Но кому надо, тот услышал.

Конечно, нехорошо когда своих бьют... На Руси принято сперва помочь своим, а потом уже разбираться, кто прав, кто виноват. Но видимо что-то в людях, ходящих под смертью, меняется. Мелкого Саню оттащили от двух валяющихся в пыли и стонущих амбалов... Когда он их уже просто вдумчиво пинал...

— Чьих будешь, хлопец? — седой майор потёр подбородок. — Кто ж вами такими резвыми командует?

— Старший лейтенант Рогожин! — гаркнул всё ещё разгорячённый Санек.

— А-а-а... Спецура... Тогда понятно... А то я удивляюсь!.. Мелкий, а таких шкафов запинал?.. Скажи старлею, пусть зайдёт... Порешаем, как ситуацию разруливать... Дерьмо ситуация-то!!!

— Да уж пропишет он мне...

— За самоволку? — Майор понимающе улыбнулся, вспоминая молодость. — Небось, за спиртяшкой намылился?

— За то, что этим упырям руки сломать не успел... А спирт мне для дела...

— Ну, спирт всегда для дела...

— Мы не пить! Для дезинфекции... Татуировки десять человек делать будут...

— Добре... Капитан, прикажите принести парню литр... Нет! Два! У него день рождения... И командира этих... — кивнул на стонущих на земле парней, — ко мне, я буду его учить Родину любить...

Ну что добавить... Рогожин сходил к майору; решили шум не поднимать... Саня хорошо полютовал... Избитых им бойцов пришлось госпитализировать. Но, они были без претензий... За поставленную растяжку можно было огрести, а если бы Саня погиб, то вообще...

Хотя без казуса не обошлось... Летёха, в чьём подчинении находились эти два дурня, явившись к начальству, начал качать права: требуя отдать Саню под суд. Майор, как человек чрезвычайно душевный, слегка пожурил его. Объяснил, чем лично ему, как командиру, грозит данная ситуация. Летеха проникся, поблагодарил начальство за понимание и, прикрывая подбитый глаз и держась за живот, побрёл к себе...

А у Сани появился железный аргумент для убеждения:

— Только собрался наколоть, а уже помогло... Реальный талисман...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Этот памятный для меня разговор произошёл через два дня, после того как старший лейтенант Рогожин набил себе татуировку. Мы сидели в командирской палатке и пили чай. Командир с какой-то задумчивой отрешённостью рассматривал меня, а я тихонько прихлёбывал горячий чай и молчал. Вдруг, как будто что-то решив для себя, Рогожин поинтересовался:

— Не хочешь меня ни о чём спросить?

— Да нет, товарищ старший лейтенант, — слегка удивился я, — а должен?

— Руслан.

— Что?

— Я говорю, наедине зови меня по имени, — и неожиданно тепло, улыбнувшись, предложил: — Если хочешь, кури.

— Э-э-э... Спасибо, я не хочу.

— Руслан.

— Что?

— Я говорю, надо сказать: спасибо я не хочу, Руслан.

— Да, как-то это... — пытаюсь помочь себе жестами.

— Ладно, не парься, — смеётся. — Потом привыкнешь. Так что же, ни о чём спросить меня не хочешь?

— Да, нет.

— Ладно, я сам спрошу. Как тебе ощущение от ускорения? — и пристально так, в глаза мне смотрит.

— Какое ускорение, товарищ старший лейтенант?

Покачав головой, немного раздражённо говорит:

— То самое! Из-за которого твои руки в синяк превратились!

— Товарищ...

Хрясь! Ударив кулаком по столу, привстал и, навалившись на стол, придавил меня взглядом:

— Ты это брось! Сдохнуть хочешь, щенок!? В следующий раз — сердце откажет и всё! Пишите письма! — неожиданно успокоившись, сел на стул и прикрыв глаза спросил. — Может, гуманней добить тебя, чтоб не мучился? Что ты глазами хлопаешь? Чай не девка! Не соблазнюсь!

А я сидел потерянный и не знал, что сказать. Ведь, даже себе, боялся признаться в произошедшем, хотя результат был на лицо, точнее на руки. Думал: слегка крышей еду, такие галюны ловить. Ведь такого не бывает, нет, я, конечно, замечал, что в бою время течёт, как бы медленней, но это от адреналина — восприятие ускоряется и всё такое... А здесь? Я же видел, как пуля летит. Ме-е-едленно так. А если запрут в какой-нибудь лаборатории? И всё, получи папа похоронку на сына. Ну, нафиг!

Видно что-то такое отразилось на моём лице и Рогожин, усмехнувшись, сказал:

— Достань сигареты.

Я, послушно вытащив из кармана пачку «Явы», протянул ему.

— Не надо, — и убрав руки за спину, продолжил: — Открой!

Открыв, с ожиданием смотрю на него.

— Посчитай.

— Пять.

Командир улыбается:

— Ты уверен? Посчитай снова!

Пожав плечами, перевожу взгляд на пачку: «Чёрт! Четыре! Гоню?» Поднимаю взгляд, на Рогожина: «Твою мать!» Сидит, довольно улыбаясь, а во рту сигарета. «Он же не курит?» — пролетела шальная мысль. Мля-я-ять!

— Това-а-а... Э-э-э... Руслан?

Командир, всё так же улыбаясь, подмигивает:

— Ну что, учиться будем?

— Опять? — содрогаюсь я.

Палатку заливает хохот Руслана. Я пытаюсь сдержаться, но мне это не удаётся, поэтому присоединяюсь к нему. И вот, наконец-то, тяжесть, преследовавшая меня последние дни, отступила. Стало легко и свободно. Теперь не пропаду, мой командир любому глотку порвёт за своих!

— Ну что ж, брат Егорка! Для начала я научу тебя контролировать этот процесс, вызывая его по своему желанию. И регулировать скорость, а то, знаешь ли, перестараешься и загнёшься с непривычки. Особенно, если так разгоняться. Кстати, удивил ты меня, даже не знал, что так разогнаться можно. Хотя в твоём случае, даже не знаю, чего ожидать ещё!?

— В моём случае? — заинтересовался я. — А что со мной?

— Ничего, просто удивил ты меня!

Странно... Я вдруг отчётливо понял — врёт! Но настаивать не рискнул. А ведь не первая оговорка. Далеко не первая и не последняя. И ведь, сколько я помню, с самого первого дня нашего знакомства, он уделял мне пристальное внимание и гонял больше и бил больнее. Но это я так возмущаюсь, если бы Руслан не гонял меня то, скорее всего, остался бы я на том перевале, рядом с Тунгусом. Или чуть позже, поводов то хоть отбавляй...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Странные всё-таки у Рогожина методы убеждения, странные, но действенные... Взять хотя бы тот показательный суд, который он учинил над нами — надомной и Санькой. Мы как раз вернулись с той злополучной зачистки, когда Саня чуть не отправился на тот свет! И пребывали в весьма расстроенных чувствах — оба! Напарник, застреливший парнишку и я, убивший его мать! В душе как будто что-то оборвалось; я убил женщину! Беременную!!! Было такое ощущение, что я весь в крови: даже во рту был привкус крови.

Сашка тоже выглядел не лучшим образом, и мы добивали уже вторую пачку сигарет. Парни же тактично молчали и не задавали лишних вопросов.

И вот сидя на своих кроватях, измазанные крайне вонючей мазью Степаныча, придавались душевным терзаниям. Рогожин влетел как тайфун и сразу начал раздавать приказы. В результате получился этакий импровизированный судебный зал. За столом сидели Рогожин и Степаныч, мы в стороне на двух табуретах, а парни изображали зал...

— Итак! Я сегодня буду прокурором, — командир глотнул чай, который поставили перед ним в железной кружке. Одобрительно кивнул и продолжил: — Так же я буду и судьёй! Степаныч секретарь. Отвода по составу суда нет? Вот и хорошо! Тогда приступим...

— А адвокат? — задал вполне резонный, с моей точки зрения, вопрос Балагур.

— А надо? — Рогожин ухмыльнулся и посмотрел на нас с Сашкой.

Мы замотали головами:

— Нет. Вы же самый честный... — начал я.

— ... и гуманный судья, — поддержал меня напарник. Или подельник?

— Это вы правильно заметили, — довольный Рогожин встал и, подойдя к нам, продолжил: — Врать не будете, так и будет! Но если хоть слово соврёте, отправлю на гражданку! Ясно?

Киваем:

— Так точно!

— От и хорошо. От это славно! — довольно потирая руками, вернулся за стол. — Ну и расскажите нам для начала, что вы там учудили. Подробно!

Рассказывали, дополняя друг друга, минут двадцать. После чего Рогожин выдвинул свои претензии:

— Обвиняю вас: в халатности, невнимательности и самое главное: в нарушении приказа!

—Командир! — в едином порыве все десять человек подскакивают со своих мест!

— Что? Я спрашиваю, чего вскочили? Я какой приказ отдал? Не жалеть никого, при малейшем подозрении валить, а эти? Вы должны были не ручки ей нежно крутить, а вырубить сразу. Кстати, Балагур, а ну-ка иди сюда: третьим будешь!

Понурив голову, Вовка присоединился к нам.

— От это красавцы! Диверсанты! Мать вашу! Один командовать не может, другой перед врагом покурить садится, а третий...

— Командир, — не выдерживаю, — ну перед каким врагом? Это только моя вина, после того как Саня застрелил... э-э-э... парня, я приказал ему...

— Ребёнка.

— Что?

— Ты хотел сказать: ребёнка!

— Я... Нет! Он не ребёнок! Взял оружие — солдат!

— Ага! А баба, которую ты располовинил? Тоже солдат?

Я судорожно сглотнул, вспоминая этот страшный момент.

— Нет, — качаю головой, — мы её сына убили... Она... Она...

— Террористка! — хриплый голос Сашки перекрывает мои сумбурные объяснения.

— Что?

— Я говорю, она террористка! — голос Сашки окреп.

— Продолжай, — в голосе Рогожина слышится интерес.

— Она стреляла в солдата Российской армии, значит террористка!

— Ой-ли? Вы же на её глазах сына убили. Какая же она террористка?

— Самая настоящая! Это она убила своих детей! Ей всего лишь нужно было сидеть в доме! И тогда: все — остались бы живы. Она была мертва в тот момент, когда из люка вылетели граната. А Егор дал ей шанс на жизнь... А мы... Мы...

— Расслабились! — меня разобрала злость. — Командир, я виноват! Повёлся на то, что мать должна была защищать своего нерождённого ребёнка. Я дурак, она нас ненавидела и презирала! Истово! И детей так же воспитывала, так что, убив её: я спас, возможно, сотни жизней! И пацан этот тоже готовился убивать и пытался!

Рогожин выставил передо мною ладонь:

— Хватит! Степаныч видел в подвале пояса... Так что вполне возможно, что эта самая женщина, на следующий день могла одеть пояс шахида, и её пропустили бы такие же, как вы... А она взорвала бы какой-нибудь дедсад или школу. Хандрить ещё будете? Нет? Вот и прекрасно! Признаю виновными: по всем статьям обвинения! Наказание: служить до дембеля.

И, довольно улыбаясь, повернувшись лицом к остальным, продолжил:

— Запомните, парни, вы диверсанты и ваша профессия убивать! Я не требую, чтоб вы привыкали, человечность нужна — иначе вы превратитесь в зверей. Но помните всегда: то, что вы делаете, идёт на пользу Родине, как бы пафосно это не звучало. Это работа: грязная — но нужная!

Постояв и помолчав, «обрадовал»:

— А теперь неприятное! К нам едут особисты!

Лица присутствующих скривились, это понятно, никто не любит этих «душетрясов».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Как оказалось: не так страшны особисты, как их малюют! Хотя конечно не будь грозной бумаги, позволяющей нам, как попугаям повторять: «Секретная информация». Всё могло бы быть иначе, но она была. И вот, целых четыре часа, я как заведённый повторял одну и ту же фразу... А серьёзные дяденьки, с непроницаемым видом, всё записывали, хотя сперва попытались использовать видео, но командир это дело быстро пресёк! Так что... облом-с! Вот ведь выдержка у людей! Я бы, наверное, на втором допрашиваемом взбесился, а эти ничего, пишут, как ни в чём не бывало. Да уж, попади к таким на настоящий допрос — всю душу вынут! И самое забавное вынули...

— Заходи, садись, — Рогожин махнул рукой в сторону стула. — Ну, как тебе товарищи из особого отдела?

— Жесть, — с подозрением смотрю на довольного командира.

— О как!? — весело смеётся. — Тогда знакомься. Майор Васильев — начальник наших гостей.

В этот момент в палатку вошёл высокий, худощавый мужчина, с пронзительно цепким взглядом. Я его уже видел во время допроса: все четыре часа он неотрывно следил за мной. Неприятный тип! Но субординацию никто не отменял; вскакиваю по стойке смирно:

— Здравия желаю, товарищ майор!

— Садись, сержант — у нас неофициальный разговор.

«Вот те раз!» — удивлённо смотрю на Рогожина. Тот уже собирался ответить, как полог палатки откинулся и нарисовался Иванов:

— Не помещаю, товарищи начальники, — и улыбка во весь рот.

— Степаныч! Старый чёрт, иди же обниму тебя! — майор, радостно раскинув руки, полез обниматься с прапорщиком!

«Я шизею, что происходит?»

— Ты где шлялся? А то мы тут пытками балуемся, а тебя нет! — хохотнул майор.

— Дык! Дела, Виктор Петрович, дела! Да и что меня пытать? Я тебе и сам всё расскажу! — и, махнув мне ракой: — Привет, Егор, — сел за стол.

Видимо, вся гамма чувств обуревавших меня, были большим, крупными буквами написаны на лице. И сжалившись надомной, Рогожин пояснил:

— Ты не парься! Не было никакой проверки, всего лишь тесты...

— Понимаешь ли, сержант, — подключился к разговору майор, — по реакции на вопрос, по волнению, ну и ещё куче параметров — можно многое понять... Но нас интересовало в первую очередь... Хотя это не важно... Главное, что мы проведём небольшой курс по психологии, точнее поучим вас читать по лицам и многое другое. Конечно, за две недели многому не научишь, но основы мы вам дадим! Вижу, у тебя появились вопросы? Спрашивай, что могу, отвечу?

— А зачем нас запугивали?

— А чтобы серьёзностью момента прониклись и чтобы реакции настоящие были.

— А зачем нам курс читать?

— Да чтоб врать научились! И вообще... — тут он пустился в пространные объяснения о нужности данного навыка: вдруг пытать кого... Короче, ясно, что ничего не ясно!

— Надеюсь, теперь ты понимаешь всю важность того, что мы будем делать?

— Конечно! Опять тесты?

— Тьфу ты! Руслан, откуда такие умники берутся?

— Сам в шоке! — командир откровенно развлекался. — Ладно, хватит тень на плетень наводить. Егор, иди к своим, скажи, что всё в порядке. Предупреди, чтоб языком не чесали, а то мало ли... Да и сам тоже, молчи.

Выйдя из командирской палатки, покрутил головой: «И что это было? Зачем мне, вообще, что-то говорили? Опять какая-то проверка? Лучше не заморачиваться, главное помнить, что командир своих в обиду не даст! А значит всё в порядке!»

***

Полог палатки опустился и Васильев уже собирался что-то сказать, но Рогожин покачал головой. Вот Егор немного постоял в задумчивости, помотал головой, и что-то решив для себя, бодрым шагом пошёл прочь. Вернув зрение в нормальное состояние, кивнул майору:

— Ну что скажешь?

—Умный мальчик! Такая сила! Он же уже инициировался?

— Да, и меня это напрягает. Слишком рано, да и цена была заплачена непомерная! Погиб парень — лишь немногим уступающий ему по силе!

— Это большая потеря, — майор сокрушённо вздохнул. — С миру по нитке собирали, а тут ещё и потери.

— А я говорил, что рано? Надо было ещё заниматься!

— Руслан, ты же знаешь, что тогда они становятся самоуверенными и гибнут ещё быстрее. Из закончивших полный курс, а это пять лет, едва половина переживает первые задания! И это при том, что процентов десять гибнет на полигонах!

— Угу. Пусть они сперва гибнут, а выживших учить. Так получается?

— Как это ни страшно звучит, но да! И не забывай, что сейчас они воюют с людьми. И придя в Школу, будут уже психически закалены. Да и учиться им придётся куда меньше! А самое главное, повоевав в наших войнах, они смогут учить других людей. Ты же знаешь, Китеж выпускает воинов, и для наших целей они не годятся!

— Может и не понадобится идти в Школу, — Степаныч пригладил усы, — чай и сами сможем научить!

— Может быть... — майор задумался, — но решать такие вопросы не нам! Кстати, Руслан, а где ты этих новеньких взял?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Две недели, две недели — ля-ля-ля! А я схожу с ума! Достали нас уже на второй день, точнее на первый, но тогда мы просто тупо сидели в прострации и шизели... А тут вроде осознано шли. Представляете, выходит дяденька и начинает пичкать вас информацией о том, как должно перекосить лицо в том или ином случае. А попытка научить нас управлять эмоциями? Представляете, говорит:

— Я сейчас расскажу анекдот, а вы должны сдержать эмоции...

И начинает:

— Поженились зайчик и белочка. Год живут вместе, два, три, а детишек у них нету. Пошли к доктору. Доктор взял анализы, провёл тесты и говорит: «К сожалению, хочу вас расстроить. Но детишек у вас нету не потому, что вы зайчик и белочка, а потому что... Вы мальчик и мальчик!»

Он видимо рассчитывал, что мы будем судорожно прятать улыбки. Не тут-то было, парни хором начали ржать. Нас понять можно, тема больная... Если у соседей и были женщины, то мы до них добраться не могли. И хотя до такого, как в анекдоте, конечно бы не дошло, но мысли молодых и здоровых парней были повёрнуты в одну сторону.

Короче вынос мозга! И вот, на второй день, всё началось по новой. Спасение пришло как всегда неожиданно, в лице любимого командира. Через два часа, когда половина народа спала с открытыми глазами, заявился Рогожин. Постоял, посмотрел, плюнул и спас нас — заявив, что всё должно быть в меру.

С этого момента стало полегче, два часа с особистами, час с Рогожиным. Хотя, тот тоже начал чудить... Ну, это мы так думали, со временем же стало понятно, что командир, как всегда, прав!

И начал он с того, что стал отучать нас от того, что до этого с таким трудом вбивал в наши бедовые головы — от рефлексов. Естественно, что это было, как и всегда, — больно. Чертовски больно.

Дав в руки шест, сказал:

— Защищайся!

Пару ударов я отбил. А что? Считай тот же автомат, только подлиннее... Ух, ты-ж! Больно! Конец шеста прилетел в печень. Ещё пару атак — отбил! И в печень! Да что такое!

— Следующий!

И в печень, и ещё разок... А ведь мы уже давно не лохи?! И всё равно, раз за разом — в печень, в печень.

— Ну и что, красавцы, кто объяснит мне, почему бравые парни, весьма лихо владеющие рукопашным боем, раз за разом получают в одно и то же место! А ведь вашим владением автоматом, я почти горжусь!

Мы униженно молчали. А чего тут скажешь? Один чёрт, чтоб ни замутил: сперва побьёт, потом объяснит. Кстати, ответственно заявляю — так доходит лучше!

— Ну? Есть мысли? Нет? Так и думал! Ох-хо-хох... Вы ведь вполне адекватно реагируете на атаки, ставите блоки, но у шеста нет приклада! У вас рефлекс, справа вас защищает приклад автомата! А взяв в руки другое оружие, вы действуете по старым навыкам. Будем учиться: переключаться...

Хрясь в печень! Хрясь... Вот и перестал тупо подставлять несуществующий приклад — прогрессируем. Верно сказано: самый короткий путь для знаний — через печень...

И если командира мы всё же радовали своими успехами, то особистов нет! И тут Рогожин применил подлый приём! Сидя с нами и слушая лекцию, матюгнулся и куда-то ушёл. Вернулся через два часа вместе с Васильевым и заявил:

— Значит так, те, кто сдаст зачёт... — выдержав театральную паузу продолжил: — Вот мы тут с товарищем майором проработали вопрос... Короче, по пять прыжков обещаем!

— О-о-о!

Надо ли говорить, что таких прилежных учеников, как мы, вы не сыщите нигде! Пять прыжков, целых пять!!! Вам не понять изголодавшуюся душу десантника, оторванного от неба!

***

— Руслан, — выйдя на улицу, майор Васильев покачал головой, — это ведь плановые прыжки?

— Ну да! А что? — Рогожин пожал плечами.

— Что ты будешь делать с теми, кто не сдаст? Прыгать то надо, как бы навык не потеряли?

— Они все сдадут!

— Ой, не смеши меня! Все!?

— Не понять тебе, Витя, десантника! Не понять... Вот увидишь: все сдадут, тем более, что могут, им только стимул нужен! А хочешь, поспорим?

— Давай!

***

И мы сдали! Все! Ну, ещё бы! На кону такое! Как мы только не издевались над собой, но сдали. Правда, тут опять Рогожин поучаствовал со своим трансом... Хотя ладно это всё лирика. Здравствуй небо!

Ветер бьёт в лицо; восторг вырывается криком наслаждения; надо мной крыло парашюта — я лечу-у-у! Рядом в воздухе парят фигурки моих друзей; слышится радостный мат — я лечу-у-у!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

И вот пришёл август. Вроде всё как всегда: не прекращающиеся тренировки, время от времени ползанье по лесам и охота, но это довольно редко. Слишком мы увлеклись в прошлом, и началось не здоровое шевеление. Кто это тут не даёт заработать местным и не только авторитетным начальникам? Мы ж не разбирались, чьи это караваны!

Майор Васильев даже организовал нам прикрытие. Мы три дня ответственно «светились», а в это время спецназ из соседнего региона вырезал караван: качественно и подчистую. Так что, пойди теперь разберись!

Но не это главное, почему я остановился на августе. А произошло вот что...

Вы, конечно, помните тот жуткий для нас день, когда погибли наши ребята? Мы тогда освобождали из плена американских журналистов. И вот у этой истории случилось продолжение.

Журналистка эта, акула пера чёртова, накропала там у себя репортажик — весьма гнусный. О зверствах русских военных!? Вот тварь! Бандиты чуть не жертвами в нём стали. Хорошо хоть у неё ни одной фотки не было, мы всю аппаратуру поломали напрочь, чтоб не сфоткала чего лишнего — нам реклама не нужна. Естественно свалили всё на террористов, я же уже говорил, что мы загадочные… А то вообще бы хана! Если бы она чего там на камеру сняла — живопИсь…

И произошёл взбрык политики. Президент наш шибко обиделся на такую неблагодарность. Тут вон, материалов на этих бандитов — три раза расстрелять всех… А ещё америкосы со своими ракетами нервы треплют.

Ну, и мы стали героями, прям все, погибших тоже не забыли. Нам всем с барского плеча дали: «Медаль за Отвагу». Рогожину тоже (я в шоке!), хорошо хоть капитана дали. Вот ведь! Могли бы хоть погибшим парням расщедриться на орден. Себя то, небось, не обидели! Обидно!

Вот только это всё была официальная версия событий. Но была и другая: собранная по кусочкам и домысленная нашим маленьким коллективом. По нашей версии произошло следующее:

Как водится в России, большие штабные начальники доложили наверх. Самому. О блестяще проведённой операции, разработанной и осуществлённой под чутким руководством. У победы, как известно много отцов — это поражение всегда сирота. А тут такое дело: заложников спасли, террористов кучу настреляли. Плюс вертолётами накрыли ещё человек сорок. Всё это спланировали, реализовали — награды давай... Там, только ленивый не подсуетился и не хапнул бонусов. Награды, звания…

И тут какая-то фифа! С разоблачениями! Нет, конечно, если бы начали искать виновных, то проблем нет, вот он старлей Рогожин. Это при раздаче наград про него забыли, а если виноватого искать… И наши продажные борзописцы, всегда готовые вылить на родную армию ведёрко помоев расстарались бы. Чего уж там, Запад просто так денег не даёт — надо отрабатывать. Вот только: там в этих ЦРУ и Ми-6 не учли, в России: главное не деньги, главное лапа волосатая. А тут, не просто на кого-то со связями наезд, а на эти самые волосатые руки. Да не на одну, а на целое стадо. Шерстяное. Награды получены, чины обмыты. Тут виноватых искать не будешь, либо все в шоколаде, либо в… Хм... Вот и расстарались.

Попытавшимся вякать писакам — дали по рукам. Хотя, у меня стойкое ощущение, что не только по рукам. Уж больно рьяно, эти самые писаки, начали защищать родную армию. Неспроста… Вылезло такое количество материалов: на Аслана — на пять пожизненных, да и на каждого убитого боевика что-то, да нашлось. Вот интересно, это ведь, не за день собрали? Там такие ужасти многолетней давности. Хранилось ведь где-то?.. Паскудство, да?

Ну и как подозреваю, всё это президенту на стол. Вот пожалте, доказательства вины бандитов, вот общественное мнение в стране, вот американцы со своими ракетами. Провокация, политический вес зарабатывают, нашу армию грязью поливают, честнейших генералов сместить хотят. И вот ещё... у нас же потери, парни кровь проливали, героизм проявляли…

А президента у нас, слава Богу, не Бориской зовут. Вот тут нам и выписали ништяков, обидно-о-о.

Приехал какой-то генерал и решил устроить торжественное вручение: с барабанами и журналистами. Но наткнулся на майора Васильева со товарищи, которые, вместо двух недель прописались у нас — пичкая разной премудростью. Так что, вручали нам награды в тихой «семейной» обстановке...

Зайдя в палатку, я швырнул коробочку на кровать и выматерился. Сперва эта тварь не благодарная в душу плюнула, теперь наши... ещё бы через год вспомнили. У парней было похожее настроение.

— Отставить, — Иванов стоял в проёме палатки и зло смотрел на нас, — чего скалитесь черти, не сметь боевые награды хаять. Да обидно, но разве вы их не заслужили. Кровушки мало пролили своей и чужой, не всё шаркунам штабным награды получать. Пусть не вовремя, пусть политика, но ведь заслужили?!

— Не за награды воюем, — вылез вперёд Вовка-Балагур, – оно конечно не плохо, но паскудно как-то.

— Тьфу ты, балаболка. Скажи ещё, Родине долг отдаёшь, — прапор хитро подмигнул, — чай, теперь, не просто так девкам про геройство своё заливать будешь, аргументировано. И серьёзно так: — Это память ваша, парни, память. За друзей погибших, за кровь пролитую. Понимаете?

Мы поняли и прониклись. Больше я свою медальку не швырял. А через два дня нам пришлось перебазироваться. Засветились!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Кстати: место, куда нас перевели, было куда более приятное, например: здесь мы жили в нормальной казарме, а не в палатках. Хотя во всём есть свои плюсы и минусы, но лично для меня: тёплый сортир и душевая — дорогого стоят! Не то чтоб мы слишком часто расслаблялись, но одна только мысль о горячем душе порой способна согреть! Но прежде чем добраться до нового места службы: со мной произошло событие, на первый взгляд, не слишком важное и по большей части глупое! Но, как оказалось, имеющее весьма важные последствия... Ведь сохранение моей жизни — это важно? Но об этом позже, а пока...

В этом городе мы должны были пробыть совсем недолго. Сегодня днём приехали и завтра, в обед, на самолёт и дальше! Естественно, упускать такую возможность развеяться никто не хотел, в том числе и капитан Рогожин. Поэтому, наклёвывался большой заплыв — по бабам! Рогожин успел окрутить симпатичную прапорщицу — с местного аэродрома и собирался провести ночь в её объятьях. (Во даёт мужик: за двадцать минут уболтал.) Ну, а мы рванули в город. Саня, правда, гордо отказался. Вот ведь железный человек — уважаю.

Одевшись в «гражданку» (футболка и джинсы), мы с Балагуром отправились на охоту. Остальные наши мужики не стали заморачиваться и, скинувшись, рванули к более доступному женскому контингенту... Но нам с Вовкой хотелось найти чего-нибудь самим. И мы отправились искать одиноких красавиц в парк. Балагур очень быстро потерялся — присев на уши какой-то мимо проходящей цыпочке, а я, чтоб не мешать, пошёл дальше...

Сегодня явно не мой день. А может, мой не слишком презентабельный вид — тому виной? Не знаю. Почти отчаявшись, заметил в глубине парка сидящую на скамейке одинокую девушку. Тёмные волосы, белая коротенькая маечка и такая же коротенькая юбочка, обнажающая красивые, загорелые ноги. Присев рядом, спросил:

— Кого грустим? Зачем ждём?

Девушка удивлённо посмотрела на меня, а потом грустно призналась:

— Мне парень изменил, с подругой!

— Такой красавице? Не может быть! — делаю удивлённое лицо.

— Может, может! Сволочь!

— Кто? — опешил я.

— Да Олег! Кто же ещё? Представляешь... — и девушка начала рассказывать мне, какой её парень негодяй. Потом начала плакать...

Я растерялся, не понимая, а что же делать? Попытался убедить её, что не всё так плохо, что она наверняка найдёт хорошего парня... Но добился лишь того, что поток слёз только увеличился. Ну и как тут быть? Вдруг повернувшись ко мне, красавица заявила:

— Я должна ему отомстить!

— Как?

— Очень просто! Я тоже ему изменю! С тобой!

— Что? Не то чтоб я был против. Но как-то неожиданно!?

Приблизившись ко мне вплотную, так что я почувствовал тугую грудь, прижимающуюся ко мне, прошептала:

— Тут рядом есть полянка, там нам никто не помешает! Согласен?

Я только кивнул — соглашаясь. Голова как в тумане, дыхание перехватило, ничего не соображаю... Короче, накрыло конкретно, и всё о чём я в тот момент мог думать — это как бы поскорее задрать это коротенькую юбчонку и стянуть вниз трусики. А уж то, что творилось в штанах! Как говорится: ломом не перешибёшь!

Ухватив меня за руку, потащила куда-то сквозь кусты и через пять минут мы вышли на небольшую, симпатичную полянку. Я тут же прижал красотку к дереву, шаря руками по её молодому, загорелому телу. Залез под маечку и сжал упругую грудь, девушка тихонько пискнула. Странная она какая-то...

— Эй, урод, убери руки от моей тёлки!

Оттолкнув меня, помятая девица бросилась к одному из трёх здоровенных лбов:

— Олежа, я невиновата, он меня заставил!

— Конечно, родная, сейчас мы с ним разберёмся! — произнёс, обнимая девушку Олег, и задвинув её за спину, произнёс: — Что, козёл!? Ты попал...

И дальше в том же духе. Вот интересно: это развод или мне просто не повезло? Не могу же я кричать, что это она меня сюда притащила, чтоб наставить ему, Олегу, рога!? А вот если развод, то совесть моя чиста! Набью им морды и пойду!

— Обидел девушку!? Теперь придётся за это заплатить! — говоря, приближается ко мне вместе со своими прихлебателями. Вот и ножи достали!

— Спокойно парни! Мы же можем договориться... — развожу руками.

— Договориться? Ты мою девушку пытался изнасиловать!.. Так что с тебя причитается, иначе... Видишь сколько свидетелей! Только ты уж не обессудь — видок у тебя будет!

Я ухмыльнулся:

— Грубо работаете, парни! Валите-ка лучше отсюда, пока я вам ваши ножички в зад не забил!

— Ах ты, сука! — Олег бросился на меня, целя ножом в живот.

Правой перехватываю запястье, протягиваю и коротко, и сильно бью другой рукой в локоть. Слышится хруст! Смещаюсь к левому противнику и бью в колено, выбивая его из сустава. Правый: не успевает ничего сообразить и всё ещё удивлённо смотрит на то место где я стоял. Поэтому, просто перехватываю руку и бью в плечо, выбивая сустав. А вот не надо людей грабить!

Сзади повеяло холодом... Разворачиваясь, отпрыгиваю назад и запинаюсь об одного из валяющихся на земле грабителей. Ноги заплелись. И в этот момент девушка, о которой я совершенно забыл, с диким, надсадным криком полоснула меня ножом по животу. Чисто рефлекторно я втянул живот в себя. Это привело к тому, что рассечёнными оказались лишь мышцы, и то, не на всю глубину. Перекатившись, поднялся. Разгневанная фурия, выкрикивая оскорбления, снова бросилась на меня. Млять! Да что за фигня? То трахнуть просит, то зарезать пытается?! Больно-то как!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Лежа в своём укрытии, Эльза думала о том, как будет хорошо вернуться домой: к детям и любящему мужу. Вот только выполнит контракт и всё — можно полгода не работать. Пожалуй, сегодня надо подстрелить офицера, как-никак юбилейный — пятидесятый. Да и стоит он подороже обычного солдатика.

Прижавшись щекой к прикладу, рассматривала в прицел шевелящихся далеко внизу людишек. Нет не так! Какие же это люди? Русские! Грязный и подлый народ, так долго державший в рабстве её Родину. Но ничего народы Прибалтики восстали против узурпаторов, упорно продолжающих лелеять мечту о возврате старого режима. И вот она борется за свой народ: убивая мерзавцев. Сегодня она выберет особенно тщательно. Юбилейный!

О! Вот он! Вышагивает, поглядывая по сторонам как хозяин, сейчас ты получишь мерзкая тварь. А потом, когда он будет валяться на земле и выть от боли, можно будет пострелять по конечностям. Всегда найдётся дурак, который попытается вытащить своего, и тогда их станет двое! А если повезёт то и больше. Нет сегодня определённо хороший день! Задержать дыхание, и медленно потянуть спуск... Что за ерунда? Почему нет выстрела? Не сняла с предохранителя?

— Что, красавица, не получается? Давай помогу!

Грубые лапы схватили винтовку и вывернули из рук, ломая указательный палец. Сильные мужские руки скрутили Эльзу, больно вдавливая лицом в мелкие камешки, запястья чем-то стянули. И резко перевернув, швырнули на спину.

— Ну что, тварь, попалась?

Перед ней на корточках сидели трое: два здоровенных амбала и один поменьше, но тоже весьма внушительный персонаж. Одетые в лохматые камуфляжные костюмы, с лицами закрытыми сеткой.

— Кто вы? Что вам надо? — конечно Эльза уже поняла, кто перед ней: русский спецназ. Как же она их ненавидит! Но роль надо играть до конца. Они мужчины и не смогут убить женщину. Слабую и беззащитную. И так уже было: пять лет назад её поймали, но не убили, а отправили в тюрьму собираясь судить. В результате, она стала героиней у себя на родине, Хозяева очень постарались, вытаскивая её из тюрьмы, и через полгода она, в ореоле славы, была уже дома!

— Заткнись, сука, — не сильный, но весьма болезный удар по губам.

«Первый», как она назвала его для себя, откинул с лица сетку, обнажив молодое лицо:

— Видишь, как выглядит твоя смерть? Ты, тварь, долго подыхать будешь!

— Вы не имеете права, — в груди Эльзы разгорался пожар. «Да, как смеет этот грязный мальчишка угрожать ей?»

— Я буду жаловаться? Вас будут судить!

Новый удар. А двое других, всё так же молча, сидят на корточках и смотрят!

— Конечно, будешь! Дьяволу в аду! Куда ты попадёшь после того, как я тебя грохну!

И этот, больной на голову варвар, прижал к её шее холодную сталь ножа, испепеляя яростным блеском глаз. В этот момент Эльзе действительно стало страшно, а вдруг этот, ничего не понимающий в ценностях жизни варвар, действительно убьёт её? Нет! Это же не возможно! Нельзя же просто так взять и убить человека! Это преступно! Надо что-то сделать, сказать? Но что может повлиять на мозг этого сумасшедшего?

— Боец! Охолони! — неожиданно заговорил второй из здоровяков.

— Мы не можем просто взять и убить, — поддержал невысокий крепыш.

Сердце женщины радостно забилось. Неужели здесь есть здравомыслящие люди?

Первый, скривившись, повернул голову назад к откинувшим сетку с лиц, молодым парням.

— Эта тварь, три дня назад убила Лёху и Серёгу, с третьего поста. И что теперь? Пожалеть?

Маленький, достав огромный нож начал чистить ногти:

— Или она, или напарник её. Хотя может и напарница!

— И что?

— Ничего! — вмешался Второй. — Пытать будем! Пока не сдохнет!

Страх захлестнул её с головой. Этот спокойный и равнодушный голос напугал больше, чем истеричные угрозы Первого.

— Вы не можете, у меня есть права... — новый удар по опухшим губам заставил замолчать. Мокрое от слез лицо, скривила гримаса боли. «Ничего вы не сможете мне сделать. Мужчины не в состоянии противиться женским слезам. Главное: держаться своей роли!»

— Скажи. Где второй снайпер и кто платит? Не убьём, — всё таким же равнодушным голосом спросил второй.

— Я ничего не зна... — поперхнувшись от боли, зажмурилась. Крепыш, повинуясь кивку Второго, воткнул ей в бедро нож.

— Где второй снайпер? Кто заказчик?

— Что же вы делаете, звери? Я же женщина! А-а-а... — нож, раскачиваясь в ране, скребанул по кости.

— Где снайпер? Кто заказчик?..

Боль обволакивала, временами отступая и снова нарастая... Да кто они ей, чтоб защищать их? Пусть... Зато потом этим русским не поздоровится, уж она всё расскажет... И, захлёбываясь словами, Эльза начала «колоться»...

***

Вот и всё! Балагур обтёр нож об одежду наёмницы, которую только что убил. Я брезгливо рассматривал тело снайперши, прикидывая с какого ракурса лучше сфотографировать?

— Мажор, что делать будем? Наверное, надо с Джинном связаться, доложить? — поинтересовался Санек.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Рабы. Русские рабы. И всё это считай в паре десятков километров от наших армейцев. Совсем ничего не боятся, суки! И чего миндальничаем с ними? Думают, если находятся на отшибе, так и в гости никто не заглянет? Ну, ничего! Рогожин так скрипнул зубами, когда увидел солдатиков в рваной форме покачивающихся от голода и побоев, что, наверняка, будем убивать всех, кого найдём. Я только за! Тошнит уже от этого лицемерия. Пальцы сами стиснулись в кулаки. Хотя, несмотря на всю ненависть, которую я испытывал к этим рабовладельцам, в душе я был рад, что во всём этом гадюшнике нет ни одного ребёнка.

Приникнув к окулярам бинокля, наблюдаю дальше. Большой двухэтажный дом, сад с беседкой и куча охраны: около двадцати человек и трое рабов: худых, замордованных пацанов. Пять женщин, снующих туда-сюда по двору. Может быть, для меня и встал бы вопрос, а хорошо ли убивать их. Но эту проблему, лично для себя, я решил в тот момент, когда один из невольников, неся дрова, споткнулся и упал. А проходящая мимо сучка стала бить его палкой. Парнишка только закрывался руками и пытался отползти, не знаю, может она и забила бы его до смерти, но стоявший рядом охранник прикрикнул на неё. И дамочка пошла дальше по своим делам.

Охранник, подойдя к парню, пихнул его ногой и, убедившись, что он жив, вернулся на пост. Спасибо тебе, надеюсь, что сегодня ты умрёшь без мучений.

Избитый же, видимо услышав мои молитвы, поднялся на колени, собрал дрова и потащил их дальше. Убью! Всех убью, суки!!! Надеюсь, капитан позволит прикончить их медленно, так же, как они убивают этих мальчишек.

Не обманула-таки наёмница! Снайперша тоже здесь! Вышла на крыльцо дома, постояла, покурила, потрепалась со стоящим рядом с крыльцом бородатым хмырём и умотала обратно в дом.

Когда же начало смеркаться к дому подкатили три машины. О! Кажется, хозяин вернулся! И плевать, что с ним лишний десяток охраны!

Оп-па! А это что такое? Из УАЗика-«Таблетки» вытаскивают кого-то... Заложники? Судя по всему — да. Руки связанны, на головах мешки. Вот мешки сняли. Мужчина, женщина средних лет и совсем молоденькая девчонка! Это мы удачно зашли в гости! Хотя теперь появилась проблема... Надо быть в сто раз осторожней! Конечно, все эти заложники, для нас, вроде как, не нужные свидетели того беспредела, что мы собираемся учинить, но, уверен, теперь командира даже главнокомандующий не остановит. А уж потом что-нибудь придумаем: должен же Васильев чем-то заниматься, вот пусть и работает.

С наступлением ночи, дождавшись, когда все угомонятся, мы, заряженные злостью, поползли на штурм. Ну как на штурм? Первым делом надо забраться в дом и найти заложников, а то грохнут ненароком!

Часовых мы сняли на «ять»! Даже булькнуть никто не успел. Минус восемь. Не злите Русского Солдата, придёт и чиркнет по горлышку ножиком! Тем более, если он носит гордое имя: «Российский Спецназ»!

Молота с пулемётом, сразу посадили в засаду на въезде. Приехать, уехать только через него. Вторым номером Пьеро. И это правильно, парни хоть и лихие, но до подготовки остальной группы им ещё расти и расти — пусть в сторонке посидят. Марат и Саня засели на деревьях с «Винторезами» — контролируют периметр. Они же перед атакой и сняли двух псин бегавших по двору. Жалко собачек, но…

Собрались возле главного входа и командир начал раздавать команды:

— Так. У нас два входа, делимся на две группы. Входим, по одному остаются возле дверей, остальные тихонько ищут и режут бандитов. Главное заложники, если что, напоминаю — обе заложницы блондинки, мужчина в костюме и бритый. Хотя костюм могли и забрать. Это так, на всякий случай, скорее всего, они заперты — так что не ошибётесь. Ещё у нас отдельный домик, в нём местные женщины. Есть мнения?

— Это не женщины — твари! — Степаныч покрутил головой. — Моё мнение, убить. Что б землю не топтали...

— Другие мнения есть?

Все разом замотали головами из стороны в сторону.

— Ясно. Степаныч идите в дом...

— Нет, Иваныч, я предложил, мне и исполнять, — рот прапора кривится в хищном оскале.

Рогожин пожевав губами, тяжело вздохнул и согласился:

— Справедливо! Закончишь, поищи мальчишек и охраняй.

— Добре...

Возможно, вам покажется странным этот разговор? Но лично для меня всё понятно. Такую неприятную работу... которая предстояла Степанычу, командир собирался выполнить сам. И в этом есть смысл. Поручить молодым пацанам? А смогут? А как это на голове скажется? Виртуально приговорить к смерти легко, а выполнить? Вот то-то же! Нет, что ни говори, а с командиром нам повезло. Как в песне группы «Любе», про Батяню Комбата! А Степаныч, вообще, как к детям относится. Хотя по возрасту, мы для него и есть дети.

Плохо, что раций с гарнитурой всего три и те Васильев отжал у кого-то. Не полагается срочникам... Ага! Воевать полагается, а тактическая связь нет? Вот гады. Ну да ладно, при отсутствии гербовой пишем на туалетной. Одна у Молота, вторая мне и третья у командира. Пошли...

Я, Андрей и Антон с чёрного хода. Командир, Вовка, Витек и Димас с парадного. Как это ни забавно, но дверь не закрыта. Тем лучше, нам же проще. На входе оставляю Андрюху-Пепла, он здоровый кабан — пусть дверь охраняет. В доме темно и приходится двигаться очень осторожно, что б ни зацепить чего-нибудь. Света падающего сквозь окна едва хватает, что б видеть силуэты предметов.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Наверное, стоит рассказать, что же произошло в этом подвале. И не теми словами, которыми коротко и лаконично отчитался Антон, а немного подробнее... Объяснить, почему такой холодный профессионал, как Листик, устроил кровавое побоище, а не спокойное умерщвление — как оно должно было быть. Да и история имела своё продолжение в будущем, как и своё прошлое, которым парень в своё время делился с нами — своими друзьями.

Расставшись со мной: Антон тихим, неслышным шагом начал спуск в подвал. Дойдя до угла лестницы, делавшей поворот на девяносто градусов, остановился, прислушиваясь. Послышался звук спускаемой в туалете воды. Незаметно выглянув из-за угла: увидел, как из двери вышел мужчина и, повернувшись к нему спиной, начал удаляться. Стремительно преодолев три последних ступеньки, зажал бородачу рот и воткнул в шею нож. Придержав тело, аккуратно опустил на пол и только после этого освободил оружие, не забыв обтереть его об одежду убитого, после чего убрал в ножны и взял в руку ПБ. Снова прислушался… из-за приоткрытой двери, метрах в трёх дальше от него, раздавались странные звуки: мужские голоса и тоненькие всхлипы.

Картина, которую он увидел в приоткрытую дверь — шокировала... Листик ненавидел насильников, а то, что девушку насилуют, у парня не было сомнений. И, похоже, что это действо продолжается уже давно: светловолосая заложница, неподвижно лежащая под насильником, уже не сопротивлялась, а только тихонько всхлипывала.

В глазах парня вспыхнул огонь ярости, рука сама убрала пистолет в кобуру и достала нож. Твари не достойны пули...

Да! Листик ненавидел насильников, и тому была причина... Из-за таких вот ублюдков, парень пережил главную трагедию в своей жизни...

Тогда его звали Антон Листьев, который даже не мог подумать, что ему суждено стать диверсантом, убийцей, палачом... Он был весёлым и в тоже время серьёзным молодым человеком. Любил пошутить, но думал о будущем, а ещё он любил девушку Надю и думал о будущем с ней. Ему было семнадцать, ей уже исполнилось восемнадцать, и они ждали совершеннолетия Антона, чтоб пожениться. Данное событие должно было произойти через семь месяцев. А пока, чтоб не терять время и заработать немного денег на свадьбу, парень поехал на работу в геологическую партию — на полгода. Конечно, он был молод, но его дядя был закадычным дружком с начальником геологов и его взяли. Надя не хотела его отпускать и постоянно плакала, уговаривая остаться. Но совместными усилиями, подключив её и его родителей, девушку смогли уговорить, что так будет лучше. Ах, если бы он знал...

Работа была интересной, хотя и забрались в такую даль, что до ближайшего жилья было не меньше трёхсот километров. За ежедневными заботами время летело незаметно, единственно — Антошка скучал по дому и любимой девушке. Но всё когда-нибудь заканчивается, вот и геологи вернулись в родной город. И здесь Антона ждал удар, уничтоживший все его мечты о счастливой семейной жизни.

Примерно через месяц после отъезда: Надя, допоздна засидевшись у подруги, возвращалась домой и решила сократить дорогу через парк... Трое пьяных отморозков, пытавшиеся познакомиться, сперва вызывали лишь раздражение. И вот один из них схватил девушку за руку, пытаясь вырваться, Надя ударила наглеца сумкой. Возможно, это послужило сигналом? И вот отчаянно сопротивляющуюся девушку потащили вглубь парка...

Зачем двое патрульных свернули вглубь парка, отклонившись от своего маршрута? Кто знает?! Может причина в том, что одному из них понадобилось в кустики по неотложному делу? А может само провидение привело их? Кто знает!? Но вот подозрительное пыхтение и женские всхлипы, вкупе с мужскими смешками — заставили их заглянуть в близлежащие заросли...

Картина, открывшаяся молодым милиционерам, ясно говорила о том, что здесь происходит. Девушка в разодранной одежде, двое ублюдков держащих её за руки и ещё один лежащий на ней...

В скорую увозили четверых... На счастья патрульных: никто из отморозков не умер, хотя ребята и подошли к делу весьма ответственно! (Первый раз радуюсь тому, что ублюдки будут жить!) Разразился жуткий скандал и парней чуть не выгнали с работы. Очень правозащитники старались, но не тут то было. Нашлись и порядочные люди в журналисткой братии. Хотя как посмотреть!? Фотографии избитой девушки появились во всех местных газетах и на телевидении. А ведь у многих такие же дочери и сёстры. Короче пикет правозащитников, возглавляемый родственниками «потерпевших», был жестоко бит! С применение бейсбольных бит и других подручных материалов... (Вот иногда горжусь нашими мужиками!) Скандал вышел первостатейный! Да и коллеги обвиняемых патрульных не остались в стороне. В общем, парней оправдали, а насильникам, в конце концов, дали срок! Может я не всё понял в этой истории!? Может Листик не так рассказал!? А может мы оба!? Но запомнилось мне именно так!

А Надя? Надя, Надя, Надя... Бедная девушка: натерпевшаяся сперва от насильников, потом от правозащитников, от родственников насильников — столько грязи на неё вылили...

Сегодня какая-то страшная, толстая тётка сказала ей, что порядочные женщины по ночам не шляются и их не насилуют! Потом гордо оглядела очередь в магазине, где стояла вместе с Надей. Какой-то молодой парень заржал... И тут же поперхнулся от мощного подзатыльника... Хотел возмутиться, но! Стоящий рядом здоровый мужик сунул ему кулак под нос:

— Чуешь чем пахнет, шкура? — и, повернувшись к тётке, спросил: — А если бы твоя дочка пострадала?

— Моя порядочная! — гордо заявила толстуха.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Выслушав короткий, буквально в пару слов, доклад Листика, Рогожин кивнул и спросил:

— Родители девушки в порядке?

— Почти. Накосячил я, командир, — повинился Антон.

— Что такое?

— Да я когда их нашёл, они, как зомби были. Слышали, как дочка кричит... Я им говорю, сидите, сейчас принесу... — замолчав, понуро опустил голову и тяжело вздохнул.

— Ну! Листик, не тяни кота за хвост! Что случилось?

— Девчонку на руки беру, поворачиваюсь, стоят в проходе! А тут сами видите! Короче: женщина в обморок упала!

— Эк, ты... Не услышал?

— Да, о девушке этой думал, как она жить то теперь будет, а? Дай бог, если нормально всё! А если удумает чего?

— Антошка, ты это... — смутился командир. — Ну, тяжело конечно, но не смертельно. Переживёт... — а потом нехорошо так усмехнулся. — Там у нас где-то, командир этих ублюдков был!?

— Командир, это... — Листик запнулся и, отведя глаза, продолжил: — В больничку её надо, у неё низ живота в крови. Или повредили чего, или...

— Чёрт! — выругался Рогожин. — Вот тебе и первая любовь. Ну, суки! Ладно, я сейчас пойду вопрос решать, а Хасана чуть позже кастрируем!

И замерев на мгновение, скомандовал:

— Мажор, берёшь Листика, и проводите заложников наверх: в гостиную, — и припустил к выходу, бубня на ходу: — Яйца отрежу, и сожрать заставлю, и подстилку эту французкую... — тут голос командира затих.

Что-то железного капитана накрыло, вон как разошёлся! А я что? Я ничего! Ножик там поточить, или наоборот, лучше тупым пилить? Надо, на кухне столовый поискать, они завсегда туповатые... Право слово, не командиру же этим заниматься! Вот я и подсуечусь...

Поднялись наверх, в гостиную. Девушку пришлось нести отцу, так как при нашем приближение она в страхе скукоживалась. Ну да понятное дело: пережить такое, врагу не пожелаешь...

Сидим, ждём, а командира всё нет! А вот и он: злой как чёрт и явно жизнью не довольный. За ним Димка-Маркони со своей рацией... Вот ведь интересно: живём в век высоких технологий, а радист таскает на спине дуру — в двадцать килограмм весом?! Да ещё запасные аккумуляторы! Абсурд какой-то!

— Мажор, за мной. Маркони, с Листиком.

Ох, вот чего не люблю, так это злого командира... Он тогда превращается в натурального Джинна: дымится и так же непредсказуем. Выходим, на улицу. Там уже сидит на крылечке Степаныч и задумчивый Марат. А у нас, похоже, военный совет? Рогожин всегда по возможности подтягивает нас с Маратом — учит думать! Мы же младшие командиры?! Вот и приобщает к таинству.

— Степаныч, хлопцы все целы? — командир интересуется состоянием пленных-рабов.

— Да как тебе сказать, Иваныч... — прапорщик достает из кармана пачку сигарет, тяжко вздыхает, — состояние паршивое, да и с головой у ребят, того... — крутит пальцем в воздухе и, наконец, прикуривает сигарету. Выдохнув дым, продолжает: — Один на меня кинулся. Ох-хо-хох... Связал их на всякий случай. Один побит сильно: это, которого сегодня видели. Остальные истощены. Ну и били, конечно... В больничку бы их. Не ходоки.

— Я так и думал, — Рогожин покачал головой. — Короче: будет вертолёт, отправим всех в больницу. Но! За это, мы не убьём Хасана... — было видно, как этот факт расстраивает командира.

— Как же это? — не выдерживаю и влезаю в разговор старших: — Джинн, гляди, какой я ножик на кухне нашёл! Совсем тупой! Нельзя его отпускать...

— Цыц! Его никто не отпускает — засветились мы. Понимать должен, что на руках мы всех не упрём, да и молчать они не будут! Вот я с Васильевым и связался. Он теперь хочет сделать из нашей самодеятельности — законную операцию. Тут же всего навалом: дело сшить раз плюнуть. Нужен только приказ! Вот он и ищет того, кто его отдал!

— Как это ищет? Мы же сами! — заинтересовался Марат.

— Молча. Если захотеть, то из всего этого можно такую конфетку сделать, что и награды и звания не заставят себя ждать. Вот Васильев и ищет кого-нибудь, кому звезда на погон требуется. А таких пол штаба, как минимум. Так что ждём! Но самое главное: нужен тот, кого можно судить...

— Или договариваться! — сказал и прикусил язык. Рогожин и так как пороховая бочка, а тут я!

— Или договариваться! — сверкнув в мою сторону глазами, командир сплюнул и душевно выматерился.

— Соскочит, как есть соскочит! — стискиваю кулаки: обидно до слёз!

— Мажор, ты кто?

— А?

— Я спрашиваю: какая у тебя профессия?

— Диверсант.

— А специализация?

— Э-э-э... Разведка?

— Угу. Это понятно. А поконкретней? Расширенно так сказать!

«А гори оно всё огнём! Один чёрт не могу понять, что он от меня хочет!» — и я решил приколоться. А что? Если и получать по шапке, то хоть за дело!

— Незаметное проникновение и удовлетворение потребностей врага в суициде!

Вместо гневной тирады, Рогожин хрюкнул и начал смеяться. К нему тут же присоединился Степаныч. Ну и мы с Ханом до кучи. Отходняк, однако!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Фух! Хорошо-то как! Всё-таки, горячий душ это что-то! Правда, комплект: сауна, бассейн и пару симпатичных массажисток — было бы куда лучше. Но не до жиру... А теперь спать!

Вот только выспаться мне не дали! Степаныч, будь он неладен, разбудил меня часов в восемь вечера, а уснули то часа в четыре. Вот приползли, после того, как сбагрили домик Хасана генералу, помылись и спать. Устали все, поэтому командир отправил всех отсыпаться, после подвигов ратных. А тут прапор трясёт и чего-то шёпотом вещает:

— Егор, Егор!

— Степаныч, что случилось? — так же шёпотом интересуюсь у этого «врага».

— Да всё путём. Егор, мне надо отлучиться по делам...

— Степаныч, охренеть! Ты мне-то чего докладываешься?

— Дык, Рогожин то свинтил. Как Васильев позвонил, так и умотал. Будет только завтра!

— Ну, а я-то при чём? — спросонок никак не могу понять, чего ему нужно.

— Ну, я же за старшего, а мне очень надо! Тут такое дело... Короче выручай!

— Степаныч, ты же знаешь я для тебя, что угодно! Но ты можешь по-русски объяснить, что ты от меня хочешь?

— Тьфу, ты, — чертыхнувшись, прапорщик замялся и выдал: — Ну, если что, ты за старшего, а я просто отлучился!

— Ну, для этого меня будить не нужно было и так понятно!

— Что тебе понятно? Иди в каптёрку спать! Если кто ломиться будет, услышишь. А там: «Отошёл, скоро будет». Только не спались, если Руслан узнает, прибьёт!

— За что? — вскрикиваю с возмущением.

— Тихо ты, — зажимает мне рот, — не тебя, меня!

— Дед, ты охренел? — до меня наконец-то дошло, что происходит. — А если спалят?

— Цыть, молодой, не отросла ещё такая палилка, чтоб прапорщика Иванова застукать.

— Да ну? А как тебя командир поймал?

— Ну, на то он и командир, у него нюх как у собаки. А в части кто? Правильно никто? Ну что, прикроешь старика?

— Да куда я денусь! Слушай, признайся, — во мне проснулся нездоровый интерес, — ну что в этой бабе такого? Ну, базара нет — симпатичная, но не стоит забывать, кто её муж?

— Вот именно муж! Терпеть не могу замполитов, а я ему такие шикарные рога помогаю отращивать... — Степаныч мечтательно закатил глаза. — Слушай, такой шанс, Руслана нет, и замполит уехал! А баба, небось, тоскует... Ты ж понимаешь, настоящий гусар...

— Ты не гусар!

— Тем более! Настоящий десантник, всегда готов помочь даме! А если он ещё и настоящий диверсант... — прапор ехидно усмехнулся, — то его ещё и никто не спалит.

— Особенно если его другой диверсант прикроет! — хохотнул я, пробираясь к каптёрке.

Нет! Ну что за фигня! Только снова уснул, как припёрся Балагур и давай будить.

— Егор, Егор! Проснись, дело есть!

— Что тебе, собака страшная!

— Я счас обижусь! — Вовка надул губы.

— Не по уставу.

— А по уставу, друга собакой называть?

— Тоже верно. Извини. Давай я снова лягу, а когда ты меня позовёшь, как другу дам в глаз?

— Собака, так собака, — неожиданно согласился Балагур. — В конце концов, ефрейтор я или нет?

— Ладно, проехали. Чего не спишь?

— Говорю, дело есть.

— Да хрен с тобой, рассказывай! — поняв, что поспать он мне не даст, сажусь на кровати и прикуриваю сигарету. Потихоньку фигею, от Вовиной деятельности.

— Короче, когда уже спать легли, мне в туалет приспичило. Иду и слышу, как Дед с Джинном разговаривают. В общем: командира сегодня не будет, такой фарт! Я на кухню к Таньке, договориться, чтоб вечером задержалась. Ну, ты понимаешь, чайку попить там... — хихикнул Вован, — в общем, такое дело!

— Балагур, ты от меня чего хочешь? Свечку подержать? Или может у неё подруга нарисовалась?

— Да!

— Что да?

— Подруга! У них мужья на вахту уехали.

— Млять! С этого и надо было начинать! А то дело, дело! — я уже во всю натягивал на себя форму... — Ох, ты-ж! Я же за старшего!

— Давай Марата озадачим!

— Точно! — и сплюнув, выразил мысль. — Надеюсь, Марат по бабам не рванёт, а то к утру, в казарме один Саня останется!

Может, конечно, было совсем неправильно уходить, ведь Степаныч на меня надеется. Но с другой стороны, Рогожин тоже на него надеется! А тут такое дело! Я же целый год без женского полу!

Так началась история моего морального падения... Почему падения? Да потому что подруга эта была страшная! Реально! До армии на такую, не то, что не посмотрел бы... Ещё и отвернулся бы! Было желание сбежать, но как-то неудобно — Танька обидится и всё! Плакал мой компот!

Кстати с нашей поварихой — забавный случай! Баба она симпатичная и весьма приятная со всех сторон. И не слишком старая — лет тридцать пять. Мужики с гарнизона ни раз и ни два к ней подкатывали. Но облом! Замужем! Пока не появился Балагур — чёрт языкастый. Кого хочешь, уболтает! Вот он её и уболтал... Даже завидно немного. Я ведь тоже пытался. Но, увы...

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вот только подумаю, что Рогожин нормальный человек, как тут же — на тебе, в нём опять просыпаются садистские наклонности. Это надо додуматься!? Придумал: плавать через речку — туда и обратно. Я, конечно, люблю это дело, если кто забыл, то я кандидат в мастера спорта по плаванью. Но, не в ноябре месяце же! Вода ледяная! Сволочь, одним словом! Хотя нет! Только садист...

Стоим на берегу не слишком широкой реки, переплыть, раз плюнуть, в смысле, в нормальных условиях. А в такой дубак? Представляете, я замёрз только при виде спокойно раздевающегося капитана, а тот, не торопливо сложил одежду на брёвнышко, которое мы только что притаранили. Ну как брёвнышко? Охрененых размеров бревно, вот что это было! Хотя капитан сказал: «Берём, вот это маленькое брёвнышко!» Не спорить же с ним, всё лучше, чем бетонную плиту таскать, в любом случае удобней...

Сложил вещички и полез в воду, у меня аж мурашки по телу побежали и передёрнуло всего! Хотя это наверное от того, что мурашки где-то посреди пути замерзли и осыпались ледяными бусинками. А этот, как ни в чём не бывало, правда, громко матерясь, нырнул и айда саженками речку мерить! Два раза туда-обратно махнул, вылез, неторопливо обтёрся большим полотенцем и так же спокойно, не спеша оделся.

— Ну что, пернатые, убедились, что у командира с головой порядок? Вижу, что нет! Но плавать всё равно будете. Итак, заходим в воду парами, туда и обратно, и сразу в спарринг — греться. Всё понятно? Первые: Мажор и Пепел!

— Руслан, погодь! Ну, нельзя же так! Простынут ведь! — попытался вмешаться Степаныч.

— Вылечишь!

— А если нет? А если в больничку слягут? Что тогда?

— Не должны!

— А если?

Какой всё-таки хороший мужик наш старший прапор! Заботится о нас! Не то что этот садюга мерзкий!

— Не должны!

— Все нет, но ведь и одного много!

— Есть предложения?

Вот тут мы всем коллективом затаили дыхание. С надеждой устремив взгляды на этого прекрасного человека, заступившегося за нас бедных!

— Да. Давай я им чайку дам. Будет медленнее, за то наверняка и никто не заболеет!

— Хм... Тогда скорей всего, придётся лишних пять-шесть раз сплавать. Хм... Зато наверняка терморегуляцию наладим! Да и лишним не будет. В снегу как в пуховой перине спать смогут! Только, что ж ты, старая перечница, сразу не сказал, что у тебя нужные травы есть?

«Не понял? Это что же? Нам теперь плюс к задуманному ещё и лишние пяток раз плавать? Во Степаныч удружил!»

— А ты спрашивал? Ты бы хоть предупредил, что купаться будете, а если бы я по делам куда ушёл? Так бы и простудил мальчишек!

— Да не должны они простыть! Зря, что ли, столько с ними возимся!

— А если...

— А ну свалил чай делать! Если, если! Если бы у бабки был... Ну, дальше ты знаешь, — и с доброй отеческой улыбкой, скомандовал: — Ну что встали? Плаванье пока отменяется, до завтра. А сейчас берём нашу лавочку, — взмах в сторону бревна, — и к столовке. Бегом марш! И песню, песню запевай!

И мы грянули, ещё одну Санину песенку:

Десантник парень боевой,

Десантник Родины защита.

Заколем мы врага штыком,

Коль грязью дуло всё забито.

— Эх, Степаныч, каких бравых вояк рОстим! — расчувствовался капитан.

— Ага. А ты их простудить собрался...

— Степаныч!

— Ушёл, уже ушёл...

Десантник парень боевой,

Десантник Родины защита.

Пинаем в морду сапогом,

Приклад ведь пуля расщепила.

Десантник парень боевой,

Десантник Родины защита.

Ломаем челюсть кулаком,

Зачем нам перегаром в морду дышит?

Десантник парень боевой,

Десантник Родины защита...

Вот так, распевая во всё горло эту незатейливую песенку и, пыхтя от усердия, тащим нашу «лавочку». Кстати, раньше она была меньше... Мы старое бревно «случайно» уронили с обрыва в реку. Спасибо «умному» совету Балагура. Нам бы насторожиться, когда Рогожин не стал нас ругать, и, плюнув на всё, достать его из воды! Но нет, все с улыбкой наблюдали, как течение уносит наше маленькое, лёгонькое брёвнышко. Потом вместо него появился этот монстр. Пятнадцать километров его пёрли до казармы! Ближе естественно не нашлось!

Фух... Прибыли! Теперь можно и подзаправиться. Столовка встретила нас непривычной тишиной! Хотя мы сегодня, совсем случайно, вовремя! Что такое? Голодных нет? На посту одна Татьяна. На вопрос: а где же все? Ответила:

— Да батюшка приехал. Встречают все! Вот и мои все отпросились...

Вот докатились! Уже солдат голодом морят, из-за какого-то попа! Теперь понятно, чего это замполит (тот самый — рогатенький) перехватив нас по пути, втолковывая что-то Рогожину, махал в нашу сторону. Видимо тоже хотел припрячь — встречать! Но, как известно: командир человек принципиальный и дрючит нас только сам! На любые поползновение чужих в нашу сторону, реагирует очень плохо...

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Вы знаете, как выглядит облом? А я знаю! Только-только прикурил, а из-за угла Степаныч, собственной персоной и морда хитрющая. Ну, конечно, кто бы сомневался. Чтоб нас и без дела оставили...

— Ну что, пернатые, пригорюнились? Не боись, Дед сам в самоволке! Кому нужен старый бедный прапорщик, это капитан фигура, а прапор, что есть, что нет... — и радостно заржал.

— Степаныч, а чего там происходит то?

— Хотите пойти?

— Да нет! Как-то мы официальные мероприятия недолюбливаем... — качаю головой.

— Да нет там официального мероприятия, просто поп какой-то известный... Говорят, лет десять уже по войскам мотается — Слово Божие несёт! Вот офицерьё и проявляет уважение... Там сейчас типа проповеди, даже бабы окрестные сбежались. Жутко попик авторитетный. Тьфу ты — ну ты!

— А вы, товарищ прапорщик, смотрю, не любите представителей церкви? — задумчивым голосом спросил Сашка.

— А за что их любить то? Вот ты лично, как к ним относишься?

Санек пожал плечами и всё так же задумчиво произнёс:

— У нас батюшка хороший был, добрый, сироток подкармливал...

— Вот! Вот, ты сам и ответил, — перебил его Степаныч. — Батюшка! Только мало их на Руси осталось, может только в твоём Красноярске, ну или ещё в каких Сибирских городах, а в той же Москве или Питере? Молчишь? Вот и молчи! — и, махнув рукой, сел напротив нас — на лавочку.

— Степаныч, Степаныч...

— Ну что тебе, сержант!

— Прощу прощения, товарищ старший прапорщик, ничего! — вскакиваю и вытягиваюсь по стойке «смирно».

— Ох ты ж... Какие мы грамотные, — всплеснул руками прапор, — слова им не скажи. Ладно, чего уж там, что хотел?

— Никак нет! Вопросов не имею!

— Мажор, ты в ухо хочешь?

— Не, Дед, не хочу, — радостно скалюсь во весь рот.

— Вот и добре, — улыбается и показывает рукой: садись мол. — Спрашивай, давай, грамотей.

— Степаныч, без обид, но мне кажется, что у тебя личное, — сказал и замер, прапор не Рогожин, копать за язык не заставит, но может обидеться. А никому из нас это не надо. Не просто же так, у него позывной — Дед. А мы же любящие внуки... Он нас и лечит и зашивает, когда надо. Пьеро вон учит, травки там, заговоры. Пепел тут умудрился, на тренировке руку раскровить, так Петька пошептал над раной и всё — через минуту кровь уже не бежала. Степаныч по возвращении только мазью помазал и пластырем прижал. К сожалению больше способных к этому делу не оказалось... Бездари, как выразился Дед.

Дед? А ведь ему навскидку лет сорок пять не больше. Однако ж, как-то так вышло, что по-другому его никто, никогда не воспринимал...

— Да уж... личное... по-другому не скажешь, — Степаныч покачал головой и грустно так усмехнувшись, продолжил: — Ладно уж, расскажу. Вижу же, что от нетерпения ёрзаете. Да и мне, наверное, выговориться не помешает, хотя, вроде, отболело уже...

Пригладил усы, достал сигарету и начал:

— Было это, хлопчики, лет двенадцать назад, Бориска тогда правил. И приехал в наш полк молодой попик — лет двадцать пять ему было, может чуть больше. Я так думаю, тут без политики не обошлось. Ну да это — не суть важно! Глаза горят, в душе огонь веры! Ну да оно и понятно: только такой и поедет туда, где стреляют. Кто поумней-то на месте сидят, а таких вот отправляют — подвиг во имя веры совершать.

Ух, как он проповеди читал, не знай я, какие они эти попы бывают, точно бы в веру обратился. А так ничего, только грустно стало! Ведь парень то, от чистого сердца старается, а его как бычка неразумного... Фанатик, одним словом!

И тут меня как будто кольнуло. Федька! Младший брат, дружка моего армейского, сколько лет минуло, вот и не признал сразу. И тут так тоскливо стало, ведь какой парень был: мечтал офицером стать. А что вышло? Фанатик! Эхе-хех...

Тут Степаныч горестно покрутил головой, затянулся пару раз и, сплюнув, продолжил:

— В общем, ушёл я... А к вечеру, пошёл к нему — поговорить, узнать... Как же так-то? Федька меня сразу узнал, обрадовался:

— Юра, ты? Заходи, заходи, — и глаза светятся, как будто отца родного встретил.

— Здравствуй, Федя, — обнялись.

А он мне и говорит:

— Не Федя я больше, а...

— Стой! Я к брату друга пришёл, а не к попу!

— Что ж ты так, сын мой!

— Федя, я сейчас уйду!

— Нет, нет, Юра. Не уходи, прошу тебя.

Ох, хлопчики, дела то какие... Оказывается: стал Федька офицером-то! Стал. Даже повоевать успел не слабо. До старлея дослужился! А тут Сашку убили: моего друга, его брата. Капитаном был. Так же, как и Федька, и мы все — десантником. На последней гранате подорвался, чтоб в плен не попасть...

Степаныч, резким движением вытер слёзы, и, выбросив окурок, зло продолжил:

— А я даже не знал! Так плохо мне стало, как будто предал его... Ну, а Федька после этого ушёл из армии и отправился грехи замаливать, за себя и за брата! Какие грехи, хлопцы? Он же солдатом был, а не убивцем каким! И погиб, как герой...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Вот кто бы сомневался? Только не я. Плавать мы на следующий день не пошли, «чаёк» то варить не кому. Степаныч, естественно, завис со своим нашедшимся другом, и капитан, традиционно, гонял нас — в искусстве убивать себе подобных...

Вот почему, все люди как люди, а я в спарринге постоянно с командиром? Нет, моё самолюбие, конечно, весьма на высоте от осознания того, что Рогожин считает, что для меня нет противников среди парней... Вот только, он с завидной регулярностью загоняет это самое самолюбие под плинтус, и оно тихонько там поскуливает! Вот может быть с Пеплом потягаться? Он парень резкий, всю жизнь единоборствами занимается. А, бесполезно, не разрешит, капитан меня только с Сашкой выпускает — на ножах. А без оружия — фиг. Хотя да! Прав командир, прав! Не то чтоб я совсем круче всех, парни то у нас резвые и настучать в ответку могут, но... Как сказал Рогожин, пару недель назад:

— Ещё месяц и будешь тренироваться с парнями, а пока ешь землю.

— Ну, Руслан, сколько можно по морде получать?

— А-а-а! Лёгкие победы любишь? Ясно, ясно...

— Да что тебе ясно-то? Я понимаю, ты бы какие-нибудь приёмы новые показывал, а так просто возишь меня по земле... Парни ржут, я так совсем авторитет потеряю! Что тогда? А так пусть и с ответкой, но постоянно напоминаю что сильней!

— Ты с Лаки спаррингуешь — на ножах.

— Вот именно. Я ему в половине случаев проигрываю! И что получается? Что я совсем ослаб?

— Дурак ты, а не Мажор. С ними ты на месте стоять будешь, а против меня всё время растёшь! Потерпи, нужно создать зазор между вами... Стисни зубы и старайся! Давай так, как только свалишь меня с ног или синяк там поставишь — сразу же ставлю на спарринги... На пол тренировки, а потом снова со мной.

— Ты прикалываешься? Где ты, а где я?

— Ну, значит, жри землю!

— Злой ты.

— Сам дурак. Я из тебя бойца сделаю. Ну, или покалечу!

— От спасибо, от это удружил!

— Да, пожалуйста, обращайся.

Хотя, что греха таить, Лаки — Руслан тоже чаше других на холодняке гоняет. Хм... А ведь со стороны видно, что у Сашки нет конкурентов среди нас. Я, по сути, только за счёт реакции и скорости, бывает, побеждаю, а он за счёт техники, и если чуток быстрее станет — всё капец. А расти, можно, только, если есть к чему стремиться... Наверное, надо Руслана попросить и на холодняке меня погонять! Блин, как представлю, что Саня меня каждый раз уделывает, так холодным потом покрываюсь... Да будь ты не ладно — самолюбие моё...

После мордобития, поплелись к Васильеву. Мы там задачки по математике решаем, головоломки всякие и ещё в шахматы играем, ну и лекции от майора, куда без них... Вот только не надо смеяться! Не до смеха тут...

Беда пришла, откуда не ждали. Степаныч как-то поинтересовался, кто умеет играть в шахматы. Оказалось, что не умеют только, Маркони и Балагур. Хотя с последним понятно, у него другое увлечение! А у Вити-Тихони вообще разряд. Так вот, когда даже Витька проиграл, стало ясно — тупеем! Рогожин даже за голову схватился и отправил нас — Васильева развлекать, по пути припомнив красные ухи Листика, когда он засмущался, из-за письма.

Самое здоровское, что майор вполне прилично говорит по-английски, правда с жутким акцентом... Так что он весьма был рад, что может попрактиковаться со мной в языке. Ну и я тоже. Практика — великое дело. А вот командир меня приятно удивил — оказывается, он почти идеально говорит на немецком! Тоже практика! И мозгу нагрузка. А Степаныч на китайском шпарит, я в шоке. Утверждает, что у него даже акцента нет. Пошёл к нему в ученики! Класс!!! Я ж по-китайски ни бельмеса! Говорить, может, и не начну, но понимать буду, наверное...

Короче, два часа в день нагружаем мозг. Ну и отдыхаем, от злобных издевательств, любимого командира! Кругом польза!

Но вас то, наверняка, волнуют не страдания бедных солдат, а то, как же всё-таки случилось, что два живых человека похоронили друг друга? Мутное это дело... Как есть мутное! Вернувшись с посиделок со своим вновь обретённым товарищем, Степаныч попал в оборот, а так как главной движущей силой, в вопросе получения ответов, выступал Рогожин... А что? Он-то эту историю узнал, куда раньше нас. Так что знать ему хотелось не меньше нашего! Вот только вразумительного ответа не было...

Ну, со Степанычем вообще не понятно: ему полковник сказал, что Фёдор погиб. Может причина в том, что тот даже до больницы дожить не должен был? Не знаю. Но вот выжил, по странному стечению обстоятельств, а может и Божьим провидением, как сказал сам Фёдор. Вот с тех пор отец Евлампий и катается по военным частям, считая это своим предназначением. И самое интересное, что встретиться приятели могли раньше... Если бы Степаныч в своё время захотел узнать новое имя Фёдора. Ведь слышал о нём, слышал!

А почему Фёдор был уверен в том, что Степаныча нет в живых? Он, конечно, пытался узнать... Но Степаныч уже был в другом месте, и место это было секретным, он попросту исчез... Вот и вышло так, как вышло... Но не будем о грустном: встретились и хорошо! Лучше поздно, чем никогда!

И вот, наконец-то, Дед приступил к своим тайным зельям. Припряг к этому процессу Пьеро, целый день они что-то там варили, и вот оно — счастье!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тут во время посиделок, это так Балагур окрестил наши занятия с майором, произошёл забавный случай. Так сказать вроде ничего особенного, но парни повеселились знатно — надо мной. Хорошо хоть урона для моего авторитета не случилось, даже наоборот.

Почему-то Васильев заинтересовался странным набором языков, которыми я владею. А что в них странного? Языки как языки... Но майор был другого мнения. Он как раз задвигал речугу, и что-то ему пришло в голову:

— Милославский, я вот всё стесняюсь спросить...

Рогожин в этот момент, рубившийся с Тихоней в шахматы, аж фыркнул:

— Виктор Петрович, что такое? Вы никак заболели?

— Да нет, Руслан Иваныч, это я так для красного словца. Но вот мне интересно, а почему наш юный друг имеет такой странный набор изученных языков?

— Да? — заинтересовался Рогожин. — А давай выясним...

— Вот и я о том, — и отхлебнув чаю, приступил к выяснению: — Английский и французский понятно. Они у тебя профильные в институте. Но это не суть важно, это понятно. Как и немецкий, всё же можно сказать язык банкиров. Я даже испанский могу понять... Ну, мало ли? Но венгерский? Этот-то откуда? — качает головой. — Можно сказать, спать не могу, понять пытаюсь... — улыбаясь, разводит руками.

— Хм... Интересная подборка, — согласился командир. — Колись, откуда дровишки?

Ну и что делать бедному сержанту? Когда отцы-командиры так горят желанием? Пришлось колоться...

— А у меня был выбор? Познакомился с потрясающей девушкой. Ну, такая вся... потрясающая. Из приличной семьи, папа в посольстве трудится, приехала к нему на лето в гости. Сплошные достоинства: спортсменка, комсомолка... Вот как глянул на неё, сразу понял, девушку с та-а-а-акими достоинствами, — изображаю руками, — короче, где-то между пятым и шестым...

Ты посмотри-ка, оказывается, процесс изучения языков интересен не только командирам? После слов о таких выдающихся размерах, парни прям прониклись желанием... узнать, где я нахватался знаний.

Продолжаю:

— ...Упускать нельзя. А она по-русски ни бельмеса. Пришлось учить, вот так всё лето и прозанимался языком, — тяжко вздыхаю.

— Мажор?

— Чего тебе? — оборачиваюсь к Балагуру.

— Ты хоть скажи, зря учил или нет?

— Ты с какой целью интересуешься?

— Мажор, Егор... — я думал, меня порвут.

— Да, да... — отвалите от меня. — Где бы я так хорошо натаскался? Вот так всё лето и практиковался... Слава богу, что никто из родителей против не был. Ни её, ни мой папан.

— А при чём здесь родители? — оторвался от шахмат Тихоня.

— При том! — начинаю сердиться. — Думаешь, мне кто-нибудь позволил бы зависать целое лето с какой-нибудь швеёй-мотористкой? Или её бате понравилось бы, спутайся она... А-а-а... — машу рукой. — Тут ведь деньги крутятся, короче чуть не женился. Спасибо испанскому...

— Чего? — это уже Васильев заинтересовался.

— Да чего? — вздыхаю. — Тут ведь как вышло. Мой батя, по сути, не стремился меня женить, ему главное, чтоб не на ком попало. А вот Нати с семейством, желанием как раз обладали... Уехала она домой, с мамой видать посоветоваться. А тут, как учёба началась, приехала студенточка по обмену, из солнечной Испании. Такая Кармен! Стройная, смуглая, брови как стрелы амура...

— Кхе... Кхе... — бросивший шахматы капитан, явно намекал, чтоб я не отвлекался.

— Ага. Ну, так вот смотрю на неё и понимаю...

— Мажор.

— Балагур? Ты чего отвлекаешь?

Парни тут же зашикали на Вовку. А тот слегка смутившись, спросил:

— Да я только уточнить насчёт достоинств... — и значит, пытается изобразить арбузы.

Пришлось расстроить:

— Не-е-е... Максимум второй, — Балагур огорчённо качает головой. — Зато как камень, соском глаз выбить можно.

Даже Тихоня бросил шахматы, подсаживаясь поближе. Васильев отставил в сторону чай, подперев подбородок ладонью.

— Ну и я к ней. Цветы, конфеты, всё такое. А она мне и говорит: «Я девушка порядочная, без любви никак...» Ну, я ей конечно про любовь. Верите, нет мужики, не врал. Такая красотка, помереть не встать. А она мне: «Все вы за любовь говорите, а доказать слабо?» Я ей: «Что ты хочешь, принцесса?» А она так ехидно улыбается и говорит: «Ты парень настырный. Пусть и не совсем в моём вкусе. Но мне нравятся целеустремлённые мужчины. Вот это всё, что ты мне тут плёл на русском языке, повтори на языке моё родины. И не заучи, а поговори со мной! И если сможешь сделать это через месяц, у тебя будут все шансы!»

Держу паузу, нагнетаю интерес. Но всю малину, как всегда, испортил капитан:

— А в ухо?

Пришлось рассказывать дальше:

— Понятное дело, что такое обещание меня никак не устраивало. Все шансы! Что за бред?! Дураку понятно, что оставляет себе простор для манёвра. Только не надо удивляться таким странным пари. Мы же на «инязе» учились. И она прекрасно понимала, что выучить за месяц, это только при полном погружении в среду. И то... Не всякому дано.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

День, в общем-то, начинался неплохо: сгоняли в столовку без «лавочки». Видимо капитан решил перед делом не нагружать нас. Вернулись в казарму, на крыльце сидит Степаныч и подымливая сигаретой, изображает из себя занятого человека. Рядышком стоит УАЗик, на котором он, собственно, и собрался ехать.

— Товарищ капитан, что ж вы так-то? В город отправили, а пропуск зажилили. Хорошо хоть у меня голова работает.

— Ой, какая цаца! Голова у него... А вчера почему не сообразил? Ладно, пойдём, он у меня в столе.

Капитан, вместе с прапорщиком, скрылся за дверью. Мы тоже проследовали внутрь: холодновато, просто так, без дела, стоять на ветру. Не успели даже сесть, как начался цирк!

— Что? Опять? Степаныч, я тебя предупреждал!

Всё-таки забавная это картина, когда два мужика носятся по казарме, сворачивая по пути, мешающие их развлечению предметы: Степаныч сбил Сашку, а Рогожин врезался в Молота... И как ни в чём не бывало, продолжили свой забег:

— Стой, скотина, всё равно догоню!

— Ага, счас. Вот всё брошу и начну ерундой всякой заниматься!

— Догоню, хуже будет!

— Ты догони сперва!

Вот скажите мне: Степаныч давно уже знает Рогожина и всё равно убегает, почему? Ведь дураку, понятно, что так больнее! Или надеется сбежать? Эх, как скачут, прям «Кони Ногайские», хоть ставки принимай. Вот только, кто ж против капитана поставит? Или всё же удастся смыться? Нет, не удалось... Поймал. И взяв за шкирку, уволок к себе. Ну, правильно, не при нас же воспитывать! Хотя и так понятно, что попал Степаныч не по детски. И я даже догадываюсь за что.

А из-за дверей кабинета раздавалось:

— Ты зачем убегал?

— Ну, мало-ли. А вдруг бы получилось?

Бумс!

— Ну и как получилось?

— Ну, попробовать то, можно было?

Бумс!

— Ты, гад, какой пример молодёжи подаёшь?

— Наоборот! Теперь-то точно никто смываться не будет.

— Да? Хм... Логично. Ладно, считай, простил. Теперь объясни мне, друг ситцевый, ты где это с утра был?

— Так ведь за машиной ходил...

Бумс!

— Я тебе сколько раз говорил, не шляться к жене замполита?

— Да я не шлялся...

Бумс!

— Руслан, да я только одну палочку...

Бумс!

— Что значит одну? Десант позоришь, сволочь!

— Ну, хорошо, не одну...

— Тьфу, на тебя. Ну, сколько можно повторять... Ты думал что будет, если он вас застукает. Тебе то, ладно, а если на бабе отыграется? Ты башкой своей дырявой думал, а? Ты же порядочный мужик, а так подставляешь женщину? Я тебя не узнаю.

— Да ничего с ней не будет! Он же её даже пальцем не тронет. Забыл, что ли как этот козёл карьеру делает? Через тестя. А если он генеральскую дочку хоть пальцем тронет... Сам понимаешь!

— Степаныч, я сам замполита терпеть не могу, но так нельзя! Ты позоришь мундир...

— Да ну? А мне показалось, что я очень даже не опозорил!

— Млять! Пошёл вон. Иди примочку поставь, что ли. А я сам в город поеду. Вот гадство! Уйди с глаз долой, ловелас!

Да уж! Замполита любят все! Ещё та скотина... Я б ему гаду тоже рога наставил... Тем более что жена его — ух! Ядрёная бабёнка! Фигуристая и сисястая, да и на мордашку весьма хороша. Но как говорится: рылом не вышел. Хотя нет. Рылом то как раз вышел, а вот статусом нет... Хотя вроде и прапорщик для генеральской дочки маловато? Так это в мужья, а в любовники — самое то! Да и Дед наш ещё тот дамский угодник, кого хочешь, уболтает... Ну, почти.

Спросите, за что такая не любовь? Да этот гад мне в морду дать пытался, наивный! Но давайте-ка по порядку. Так сказать, чтоб расставить точки...

Появился майор в нашей части совсем недавно. Пару месяцев как. И сразу начал ставить всех на место, ну тех, кто званием и должностью не вышел. Почти неделю нас как-то проносило мимо этого персонажа, но вот однажды...

В порыве какой-то своей логики, Рогожин напялил на нас всю амуницию, какую только можно, и от щедрот своих урезал норматив на две секунды... Караул!!! Две секунды! Да ещё и гружёные, как маленькие лоси. Почему маленькие? А вот когда вы в седьмой раз подряд не уложитесь в норматив прохождения полосы препятствий, и будете «бодренько» бежать в её начало, чтоб не уложиться в восьмой — вы меня поймёте! Почему это «лоси» измельчали...

А тут эта скотина, на УАЗике мимо едет. Честь ему, видишь ли, не отдали! А кто его видел? Тут бы воздуха лишний глоток найти... И пОтом, бегущим ручьями, не захлебнуться! Местные офицеры в жизни бы такого себе не позволили: они обычно только сочувственно на нас поглядывают.

А этот перец не поленился догнать нас и поставить машину поперёк пути... Собственно об неё мы всей толпой и остановились... Ну, точнее я об неё, об меня Балагур... Чертяка здоровый! Ну и дальше по цепочке. Чуть не перевернули «драндулет», вместе с замполитом...